Мы не имеем права сдатьсяНе стало Валентины Гагановой. Светлая память труженице!
Валентина Гаганова и Юрий Гагарин
Вскоре после Победы 65 лет назад, 20 ноября 1945 года, в немецком городе Нюрнберге начался судебный процесс над главными нацистскими преступниками. Суд длился около года, но приговор его оказался на удивление мягким: из 23 подсудимых, повинных в гибели сотен миллионов людей, к смертной казни были приговорены лишь 12, а двое были признаны и вовсе невиновными. На целый год, похоже, рассчитан и провалившийся, какой-то мазохистский проект «Суд времени» на Пятом канале, в котором либероиды (определение Сергея Кургиняна), жаждавшие устроить «нюрнбергский процесс» над советским прошлым, терпят сокрушительное поражение.
Они даже взялись в приступе безумия судить Героев Труда. В последних программах стала окончательно видна вся глубина падения государства Российского, по сути, расистского: трудящееся, патриотическое большинство для власти, для ее идеологов – ничто, охлос, «ходячие мертвецы» (выражение сторонников Леонида Млечина). Нет, наверное, другой такой страны, где проклинали бы и низвергали не бездарных политиков, не горе-вояк, не продажных охмурителей, а созидателей, великих Мастеров! Народ категорически против этого: 11 процентов лентяев-паразитов согласились с Млечиным, мол, трудовой подвиг Стаханова – это «советская компанейщина», а 89% вменяемых граждан уверены, что это – трудовой энтузиазм.
Кстати, в обожаемых либероидами США есть даже официальный праздник – День труда. Но и там определенные выходцы из России его не долюбливают. Вот телеведущий Виктор Топаллер встречается в студии Нью-Йорка с Андреем Дементьевым, который сразу заявил: записал, мол, несколько радиопрограмм вперед, «чтобы прилететь в мою родную Америку». (Так в стенограмме. – А.Б.) Почему родную? Он же уверяет, что родом из Калинина. Ладно. Ведущий, беседующий со всеми гостями – бывшими бюрократами от комсомола, начиная с Павла Гусева, спрашивает небрежно:
– Слушай, Андрей, у меня к тебе есть вот такой вопрос. Я знаю, что ты или не ответишь, или ответишь откровенно. Скажи, вот тот период, когда ты написал книжку о дедушке Калинине, о всесоюзном старосте, когда твой панегирик этой самой (я уж не помню, как ее зовут)… Гагановой.
Дементьев: Валентина Гаганова.
Топаллер: …Которая из передовой бригады перешла в отстающую – вот вся эта советская (извини за это слово, я не хочу тебя обидеть) ахинея. Скажи мне, пожалуйста, ты работал, потому что понимал, что это необходимая для тебя конъюнктура или ты действительно чувствовал в то время, какое-то положительное к этому отношение?
Дементьев: Нет, ты знаешь, сейчас вот по прошествии многих лет… Да и тогда бы я, наверное, так же бы тебе ответил… Когда мне Борис Полевой, написавший повесть «Человек человеку»… В «Юности» он ее напечатал. Это было как раз о Валентине Гагановой. Это наша землячка. Наша. Тверская. Из Вышнего Волочка. Он пришел ко мне и говорит: «Слушайте, такая девчонка есть там, в Вышнем Волочке, поезжайте, напишите поэму». Я говорю: «Борис Николаевич, я вообще не пишу по заказу». Он говорит: «Да дело не в заказе. Поезжайте». Я поехал, и она мне понравилась. Рыжая такая, конопатая девка, которая верила в то, что она делает. Она пошла в эту отстающую бригаду и вытащила. Ну, профессионал. Ткачиха-профессионал! И когда я у нее посидел дома несколько вечеров, мы пообщались, выпили с ее мужем, пятое-десятое, она мне понравилась, и я написал поэму. Я даже не думал о том, что это заказная поэма или что это имеет какое-то политическое звучание.
Вот – дважды верное признание без политиканства: ткачиха-профессионал, умелица, самородок на поле труда, какими всегда славилась Россия! Недаром Пушкин написал гениальное: «Как пахарь, битва отдыхает». Своей трудоспособностью, сметкой, самоотдачей русский солдат с крестьянской и рабочей закваской выигрывал все напряженнейшие войны. Остались сегодня такие? Ну, может, единицы. Труд и мирный, и ратный высмеян, низведен до обязаловки, выхолощен до средства выживания, а не созидания. И это – прямое преступление государства с его растленными электронными СМИ! Второе верное признание: «рыжая, конопатая такая девка – верила». Грубовато, ходульно (не конопатая, не рыжая, а скорее русая), но по сути – точно. Верила, горела на работе, совершила то, что дало без всяких приписок и показух толчок гагановскому движению, всей загубленной сегодня отрасли, принесло прибавку в реальных процентах. Ну и симпатичная, конечно, располагающая к себе. Я с мужем ее не выпивал, но гостевал и ночевал в квартире Валентины Ивановны.
После бесед с ней и многими горожанами ясно понял, почему вся страна узнала тогда эту русскую 26-летнюю женщину с прямым пробором и открытым красивым лицом. По общему признанию, трудовой подвиг советского народа ярче всего олицетворяли два человека: сначала Алексей Стаханов, а потом она – Валентина Гаганова, знатная прядильщица, Герой Социалистического Труда, член ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР. Четырежды переходила Валентина Ивановна в отстающие бригады и неизменно выводила их в лидеры. Она дружила с космонавтами Титовым, Комаровым, особенно – с Гагариным. Он, смеясь, говорил ей: «Ты знаешь, что про нас частушки-то поют? «Кому на Руси жить хорошо? Гагарину, Гагановой, Титову, Брежневу, а остальным по-прежнему». Я отвечала: «Ну и хорошо, пусть поют: не знают, какой ценой нам это достается». Ее знали Хрущёв, Косыгин, Брежнев, Рыжков, Горбачёв. Молодой Ельцин, играющий в народного лидера, делал ей подарки. Почин полвека назад подхватили не только ткачихи, но и токари, лесорубы, зэки даже, которые тогда работали, а не тапочки шили. Сколько она, почетный гость самых высоких форумов и кабинетов, сделала для Вышнего Волочка, став по заслугам почетным гражданином города…
Прилетел издалека, где мог принимать только один российский телеканал да иногда заходить в интернет, и только потом (в отличие от смерти Виктора Черномырдина – весть переполнила все СМИ!) узнал, что Валентина Гаганова скончалась 25 октября на 79-м году жизни. На сердце она и мне жаловалась: окончательно надорвала его, когда единственный сын в составе тверского ОМОНа воевал в Чечне: «Каждый день в Тверь звонила, сверяла списки раненых и убитых». Ну и, конечно, разрушительное шествие капитализма по родной стране болью отозвалось в сердце дочки Тверской земли. Сама того не осознавая до конца, Валентина Ивановна стала одним из ее символов, как и самого времени. Из официального сегодняшнего буржуазного некролога: «Благодаря Гагановой и ее последователям экономика страны, едва оправившейся от военной разрухи, быстро пошла в рост. Насколько действенным был почин, можно судить хотя бы по тому, что только за один 1959 год производительность труда в целом по стране выросла на 11 процентов. Повторить это достижение не удалось больше никогда». И не удастся – с такими-то подходами! Ее похоронили на Аллее почетных граждан Вышнего Волочка.
Сегодня хотят похоронить даже память о великих тружениках, подлинных Героях Труда. Какая подлость и недальновидность! Свидетель со стороны Млечина – некто Г. Томчин начал вещать о каких-то фиктивных нормах, о низких зарплатах, о дефиците автомобилей… в 70-е годы. Слушайте, эти люди в своем уме? Апеллировать к тому времени, когда после страшной войны прошло всего четверть века, когда и США с Европой так богато не жили… Но тут уж ничего не попишешь и не докажешь: ненависть и собственная гнилость затапливает доводы разума. А как уместно было бы провести в нормальной стране подобную передачу – прощание с Гагановой. Тут и Андрей Дементьев – автор поэмы «Дорога в завтра» на стороне Кургиняна мог выступить. Или не стал бы? Разрушительное завтра оказалось таким, что Гагановой в нем не место. Она вздыхала за чаем: «При мне на комбинате больше 8 тысяч человек работало, продукция – миткаль, бязь, марля – очень хорошо расходилась. Около 800 тружеников были награждены орденами и медалями. Теперь столько, небось, на всем приватизированном комбинате работает…» Но голосование телезрителей проливает отсвет надежды. Вот и тогда, три года назад, я пошел в Вышневолоцкий музей, и мне директор – Галина Монахова стала жаловаться, что нет средств создать экспозицию, посвященную 150-летнему комбинату (Екатерина Фурцева тоже здесь начинала ткачихой) и гордости его – Валентине Гагановой: ведь в запасниках было много материалов, фотографий, живописные полотна. Валентина Ивановна после одного из дежурных торжественных заседаний даже сказала в сердцах Монаховой: «Отдай все, что со мной связано: только смеяться надо мной будут – работала, себя забывая». «Нет, – возразила Галина Георгиевна, – это национальное достояние. Ведь когда-нибудь сплошное купи-продайство должно кончиться».
И оно ведь впрямь так. Какая модернизация без настоящих мастеров и неуемных тружеников! Какое правительство ни будь – подлинно национальное или компрадорско-интервентское, все равно возрождать трудовую Россию придется. Или не будет никакой России, но тогда на завоеванной территории новые хозяева, глядишь, и вспомнят про Стаханова и Гаганову, но уже в другом – не горделивом обрамлении. Глядя на экран и слушая безумные доводы Млечина, Томчина, неведомого историка Никитина: «Стаханова придумали, чтобы поднять нормы», – я думал: «Где и как смогли придумать таких людей на погибель России?» Отчаяние охватывает, но откроешь архив, посмотришь на прекрасное лицо Валентины Ивановны Гагановой, вспомнишь ей спокойную, убедительную речь – и чище становится на душе, спокойнее. Вечная и светлая память великой труженице!
Александр Бобров
http://voskres.ru/kolonka/bobrov5.htm
