Опекушин — ПушкинуЛепта ярославского крестьянина
М.Опекушин
Велик Пушкин — велик и ваятель его, Опекушин. Силою почвы исторгнуты оба горė из самой толщи народной — «там русский дух… там Русью пахнет!»
Памятник Пушкину стал одной из священных вертикалей Москвы. Вместе с седым Кремлём и колокольней Ивана Великого, соборами Василия Блаженного и Казанским и храмом Христа Спасителя, Иверской и древними стенами Китай-города, памятниками императору Александру III, генералу Скобелеву, вместе со Страстным монастырём, колокола которого первыми возвестили о прогнании наполеоновских варваров из Москвы... он стал вечным символом вечного города.
Ликовала Россия! Пушкинские торжества 6 июня 1880 г. в Москве получили необычайный размах, волею Императора Александра II праздник сделался всенародным; и никого из русских он не оставил равнодушным. По всей Империи в тот день служили панихиды по Пушкине; всё словно всколыхнулось, везде возносилась молитва о р. Божием Александре, все разом словно выдохнули это Русское имя — Пушкин.
Ликовала Москва! Более 100 тысяч собралось в окрестностях Тверской, Страстного монастыря, на Тверском бульваре; обыватели взбирались на крыши, сидели на деревьях — всем хотелось стать свидетелями «чудного мгновения», когда падёт покров с памятника, обнажив превосходное творение А. М. Опекушина... На самую площадь было допущено всего 5000 человек, подходы к ней были перекрыты. Но после торжественной церемонии и возложения безчисленных венков, ограждения были сняты, и поток людской хлынул к памятнику Поэта; многие норовили унести кто цветочек, кто веточку или лепесток на память о Пушкине. Таким манером был разобран не один десяток венков, но всё же у подножия памятника цветы не оскудевали… И был то земной поклон народа Пииту и Ваятелю.
Мысль о сооружении памятника Пушкину уже в 50-е годы витала в воздухе, и, наконец, в декабре 1860 г. Высочайше было повелено открыть повсеместную подписку для сбора средств на памятник поэту. Честь же сего начинания принадлежала лицеистам. Их предложение об увековечении памяти Пушкина было представлено императору Александру II, который, разумеется, сие начинание одобрил. Особенно дороги в подписных листах свидетельства, в буквальном смысле слова, «о бедной лепте вдовы» — простые люди жертвовали кто по полушке, семишнику, алтыну, кто по 5, 6, 10, редко, по 20 копеек… В 1873, 1874 и 1875 гг. были проведены три конкурса на лучший проект памятника. Как известно, первое место в сем соревновании занял А. М. Опекушин. Пушкинский монумент он считал своим самым задушевным творением. Именно ему, русскому крестьянину, промыслительно было суждено стать автором «вековечного памятника». Миллионы талантов вскормила мать-сыра Русская Земля, не последнее место среди них занимает академик Александр Михайлович Опекушин (1838-1923).
Скульптуре, пожалуй, как искусству зрелищному, принадлежит важная роль не только в организации внешней (городской или парковой) среды, но и в упорядочении среды духовной каждого из нас, в сохранении исторической памяти народа, памяти его славных предков, одно лишь соприкосновение с которыми способно поднять энергетическую волну, всколыхнуть душу, напитать её силой, красотой, гордостью от сознания своей причастности к великим пращурам. А потому всякая благодарная душа обязана хранить воспоминание не только о героях наших, чьи изображения украшают город, но и о создателях великолепных изваяний, что дарят нам эти «чудные мгновения» священного трепета.
Увы, но всё чаще сталкиваешься с тем, что в суете мелькающих будней наши соотечественники забывают о том, что они суть «гордые внуки славян», мало кто сегодня вспоминает бодрящий завет Пушкина: «гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие». Спросите, наконец, у кого-нибудь из текущего по Пушкинской потока, кто автор памятника поэту, и далеко не каждый ответит. Пожалуй, лишь некоторым утешением может служить остроумная, но оттого не менее парадоксальная, мысль Марины Цветаевой: «…есть слава большая — безымянная. Кто в Москве знал, что Пушкин — Опекушина? Но опекушинского Пушкина никто не забыл никогда. Мнимая неблагодарность наша — ваятелю лучшая благодарность» [1] .
И всё же в тот памятный 1880-й год имя скульптора было у всех на устах, оно как будто слилось с именем поэта; да и сам памятник оказался настолько хорош, что воистину стал достойным общенародного восхищения. Известный книжник и библиограф В. И. Межов в 1885 г. выпустил справочник Пушкинского праздника, куда вошло «более тысячи сочинений, статей, стихотворений и т. п., написанных по поводу этого торжества в разных местностях нашего отечества, где только приютился печатный станок… Торжества, подобные Пущкинскому, — писал далее Межов, — имеют то нравственное значение, что будят сознание народного достоинства и гордости и от изменных будничных интересов поднимают в нас стремление к высшим духовным и нравственным идеалам» [2] .
Сколько же таких великих торжественных минут, высоких духовных переживаний подарил нашему народу Опекушин! Сколько раз на открытии памятников работы скульптора русская душа ликовала в священном восторге от сопричастности тысячелетней истории России! Памятники Пушкину в Кишинёве (1885) и подмосковной усадьбе кн. Вяземских Остафьево (сейчас там находится памятник другой отливки, первоначальный же был увезен в Ленинград на выставку и остался там, в музее Пушкина на Мойке), Лермонтову в Пятигорске, К. Бэру в Тарту (варианты памятника в Петербурге), Н. Н. Муравьёву-Амурскому в Хабаровске (восстановлен), адмиралу А. С. Грейгу в Николаеве (не сохр.), бюсты императора Петра I, М. О. Микешина (Русский музей), М. С. Щепкина (музей-квартира Ермоловой) и несть им числа. Принимал участие Опекушин и в сооружении памятника Тысячелетию России в Новгороде, 9 фигур выполнил он для памятника императрице Екатерине II в Александровском сквере на Невском проспекте… В творчестве художника большое место занимала царская тема — это памятники государю-освободителю Александру II в Кишинёве (1883), Астрахани (1884), Хабаровске (1889) и Ченстохове, ныне Польша (1889), великолепный памятник в Московском Кремле (1898), в Бутурлиновске Воронежской губернии (1912), во Владимире (1913), Рыбинске (1914), а также внушительный монумент императору-миротворцу Александру III (1912) у храма Христа Спасителя в Москве. К сожалению, ни один из них не уцелел в вихре безбожной революции. О русской славе строителям «счастливого будущего» надо было поскорее забыть, да и воспоминания о прошлом в народе были для них сильной помехой в стремительном «полёте в никуда». В настоящее время, неведомо почему, у храма Христа Спасителя воздвигнут безвкусный памятник Александру II, не говоря уж о безобразном памятнике Петру (как раз супротив храма) против сооружения которого даже проводились молебны культурной общественностью Москвы. Увы, но так движется время — от утверждения славы и мощи, красоты императорской России к откровенному кощунству над обликом города, воистину, по слову поэта (Н. М. Шатров) к нам «нагрянул новый Тамерлан».
В настоящее время в Интернете показано достаточно изображений работ А. М. Опекушина, и каждый может вполне убедиться в достоинствах и недостатках его скульптур, оценить решение проблемы размещения и установки памятников в городском пространстве.
Жизненный путь скульптора, «академика из крепостных», был, впрочем, до переворота 1917 г. вполне благополучным. Он родился в дер. Свечкино Даниловского уезда Ярославской губ., вскоре семья переехала в соседнее село Рыбницы, славившееся своими каменотесами и мастерами лепного промысла. Отец будущего скульптора, из крепостных, сам был прекрасным лепщиком и понемногу передавал своё искусство подрастающему сыну. В 1850 г. А. М. Опекушин вместе с отцом приехал в Петербург, и с той поры его судьба навсегда оказалась связанной со столицей Российской империи. Поначалу его определили в артель лепщиков и штукатуров, потом — в рисовальную школу Общества поощрения художеств, затем юноша попал в мастерскую академика-скульптора Д. И. Йенсена, ученика великого Торвальдсена, и, кажется, духовная связь и самозабвенная преданность прекрасному сказалась в третьем поколении этой линии ваятелей, у молодого русского самородка. В 1860 г. получив «отпуск на волю», он стал вольноприходящим учеником Академии художеств. В 1862 г. Опекушину выпал первый успех — он получил серебряную медаль за исполнение барельефа «Ангел, возвещающий волхвам Рождество Христово», а спустя два года был аттестован «на звание свободного художника… с правом пользоваться с потомством его вечною и совершенною свободою и вольностью…» [3] . Интерес Опекушина к скульптурному портрету не остался незамеченным; в частности, видимо, именно поэтому М. О. Микешин пригласил молодого мастера участвовать в создании памятника Тысячелетию России. В сентябре 1870 г. А. М. Опекушин подал прошение Совету Академии на соискание звания академика, после некоторых неурядиц, просьба скульптора была удовлетворена: искомого звания он удостоился 2 ноября 1870 г.; а 12 мая 1872 г. стал действительным членом Академии художеств. Одновременно он создал известный бюст Петра, весьма искусно выполненный, за который был удостоен Большой золотой медали на Московской политехнической выставке. Кроме того, за моделирование статуи адмирала Грейга ему был пожалован орден св. Станислава III ст. (1873), а через год, после открытия памятника Екатерине Великой перед Александринским театром, скульптор получил орден св. Владимира IV ст.
Словом, к работе над памятником Пушкину пришёл маститый, умудрённый опытом и многими знаниями ваятель. Радость победы в конкурсе была несколько омрачена завистью и местью «коллег»; «каждый хотел связать своё имя с Пушкиным, — свидетельствовал художник, — но я ли в этом виноват?» [4] Уже через три дня ректор Академии Иордан предложил Опекушину освободить казённую мастерскую под тем предлогом, что заказ «на Пушкина» позволял устроить собственную мастерскую. Конечно, ни М. Антокольский, ни И. Шредер, нн даже главный конкурент Опекушина, П. Забелло, а какой-то русский простолюдин, ещё из крепостных, «чему только учат в Академии?» (вопрошала газета «Голос»), будет сооружать всенародный памятник великому поэту. «Я работал тогда над статуей летописца Нестора, — рассказывал Опекушин… — “Срок продлить нельзя”, — ответил ректор. “Что же мне делать?” — спросил я. “Что хотите”, — последовал ответ. “Прикажете сломать?” — “Это ваше дело, но мастерскую нам очистите”, — и ректор закончил со мной разговаривать. Пришлось сломать почти совершенно законченную статую, над которой я работал около двух лет. Сколько ни старался повторить, не удалось» [5] . Так в этом деле сказалась подленькая, завистливая и зависимая позиция академика Иордана, а мы лишились ещё одной замечательной работы выдающегося мастера.
После 1917 г. положение А. М. Опекушина стало прямо-таки угрожающим: семья была в сущности ограблена, банковский счёт и дом в Петербурге экспроприированы, академик из крепостных, между прочим, оказался не нужным сов. власти, как и тысячи других замечательных деятелей культуры и науки Российской империи. Только благодаря хлопотам М. Горького Опекушину назначили академический паёк, но он всё же решил покинуть голодный и холодный Питер. В 1920 г. Горький помог отправить семью на родину за государственный счёт. Но и там жизнь была более чем суровой. Последней отрадой трёх невыносимых лет стало обучение лепке сельской детворы. Скульптор умер 4 марта 1923 г., похоронен на Спасском погосте села Рыбницы. Так уныло глядится сегодня Спасская церковь в Рыбницах, неподалёку от неё скромная могила Опекушина; небольшая серенькая надгробная плита с краткой надписью «Скульптор академик Александр Михайлович Опекушин. 1938-1923» появилась здесь лишь в начале 70-х гг. ХХ века. — Словно образ безвозвратно ушедшей России.
* * *
В год столетия кончины Пушкина в далёком Харбине владыка Нестор, архиепископ Камчатский и Сеульский писал следующее: «Среди мучительных переживаний современности, когда наша Родина стонет под тяжким гнётом, а мы, её изгнанники, едим горчайший хлеб изгнания в нищете и унижении… радостно вдруг осознать, не разумом только, но сердцем почувствовать, что вопреки всем унижениям, всякому презрению… всё же принадлежим мы к великому, к величайшему в мире народу.
А это чувство, это неоспоримое сознание никто в нас не будит так ясно, так ярко, как именно Пушкин… <…> И недаром с именем Пушкина в дальнейшей истории Русской мысли так связаны крупнейшие переломные моменты оживления и пробуждения национальных светлых чувств. Таким моментом было торжество открытия памятника Пушкину в Москве в 1880 году, когда огненным словом Достоевского, именем Пушкина Русское общество оказалось пробужденным от чар интернациональных и революционных бредней и вдруг почувствовало себя снова Русским, православным, облечённым высшим духовным призванием. Быть может, это духовное пробуждение отсрочило на сорок лет нашу тяжкую катастрофу и дало много здоровых ростков в Русской душе, не умерших и доселе» [6] .
Остаётся только добавить, что посильную лепту в это стояние внёс ярославский крестьянин Александр Михайлович Опекушин.
[1] Цветаева М. И. Мой Пушкин. Paris . Booking International. 1995. С. 19.
[2] Цит. по : Крейн З. Э. Рукотворный памятник. М., 1980. С. 31.
[3] РГИА, ф. 789, оп. 14, д. 11 — «О», л. 1. Цит. по: Чубуков В. В. Всенародный памятник Пушкину. М., 1999. С. 42.
[4] Цит. по: Крейн З. Э. Указ. соч. С. 16.
[5] РГБ ОР, ф. 545, карт. 2, ед. хр. 11. Цит. по: Чубуков В. В. Указ. соч. С. 40.
[6] Нестор (Анисимов), архиепископ. Пушкин и современность// «В краю чужом…». М.- Рыбинск. 1998. С.41 .
Наталья Масленникова
http://voskres.ru/literature/critics/maslennikova.htm
