Тайны расстрела «Белого дома». Осень 1993 - го

[Павел Б.]

http://www.voskres.ru/idea/meshchaninov.htm
Черно-белый Дом
Осень 93-го



Площадь кипела многотысячной толпой. Пестрела транспарантами и флагами.

С балкона Дома Советов, многократно усиленные микрофоном, звучали голоса известных народных избранников и оппозиционных политиков. На их слова живо реагировали митингующие.

– Указ № 1400 – это попытка государственного переворота в России!.. Ельцин нарушил Конституцию. Он государственный преступник! – гремел голос коренастого депутата.

– Пре-ступник! Пре-ступник! Пре-ступник! – единодушно соглашались участники митинга.

– Прекращение полномочий Съезда народных депутатов и Верховного Совета – преступно и антиконституционно! – доносилось с балкона.

– Вся власть Советам!.. Вся власть Советам! – дружно предлагала площадь.

– В соответствии с Конституцией и заключением Конституционного Суда о незаконности указа, Ельцин отстранен от власти! – докладывал высокий депутат о решениях, принятых ночью на Чрезвычайной сессии Верховного Совета. – Исполнять обязанности президента поручено Руцкому!

– Руцкой, смелее!.. Гони Бориса в шею! – негромко прокричала групка митингующих.

Этот стихотворный призыв всем пришелся по душе. Его начала громогласно повторять вся многотысячная толпа.

– Да здравствует наша великая страна! – звучал женский голос с балкона. – Да здравствует наша по-настоящему демократическая Россия!

– Рос-си-я! Рос-си-я! Рос-си-я! – воодушевленно скандировала площадь.

– Нет антинародному режиму Ельцина! – кричал военный в камуфляже. – Победа будет за нами!.. По-бе-да!

– По-бе-да! По-бе-да! По-бе-да! – повторяли в едином порыве тысячи людей...

Спустились сумерки. Из темно-серых низких облаков посыпал по-осеннему холодный дождик.

Балкон Дома Советов опустел. Митинг закончился. Народ начал расходиться. На площади настойчиво повторял и повторял мегафон:

– Товарищи, просьба разобраться на десятки и выбрать командиров... Просьба разобраться на десятки и выбрать командиров.

Несколько человек стояли с блокнотами в руках. К ним подходили. Выстраивались в длинные очереди и записывались молодые долговязые ребята, крепкие средних лет мужчины.

Егор Иванович тяжело вздохнул. Пожалел, что его, очень уж старого и тщедушного, наверняка не запишут в ополчение... Оставалось быть лишь сторонним наблюдателем.

В наступившей темноте ярко освещенный Дом Советов показался ему белоснежной рубкой огромного, идущего в эпицентр смерча, корабля... Сумеет ли его команда одолеть безжалостного и коварного противника?

Егор Иванович видел его по телевидению накануне вечером, 21 сентября. Зрелище это было, как обычно, отвратительное и позорное одновременно.

Заплывшие глаза Ельцина лениво, через силу, бегали из стороны в сторону. Читали шпаргалку – «бегущую строку». Одутловатый, видно, с очередного сильного бодуна, президент двадцать с лишним минут бубнил текст указа № 1400.

В тот же день в Доме Советов для начала были отключены все виды связи. Два дня спустя – свет, тепло и горячая вода.

По ночам у темного, обесточенного Дома ополченцы стали разводить костры... Готовили еду. Грелись. Разговаривали обо всем на свете. Спорили о будущем России.

Ночные костры в центре Москвы. Невиданное зрелище... Отблески огня отражались кровавыми подтеками на мраморных стенах огромного здания. Пахло дымом. Было ветрено и тревожно.

Днем Егор Иванович наблюдал за крестным ходом вокруг Дома. Впереди шел средних лет батюшка. Несли красивую икону. Слышалось торжественное пение.

Он видел построение ополченческого полка у парадного подъезда. В строю стояли в кепках, шерстяных шапочках, пласмассовых касках, фуражках. В основном это были гражданские люди. Среди них виднелись лишь несколько пожилых военных в поношенных мундирах.

В строю красовались казаки. Лихие ребята в курчавых папахах и в начищенных до ослепительного блеска сапогах. С алыми лампасами на брюках, с золотистыми и серебристыми погонами на кителях.

Все ополченцы были без оружия. Многие держали в руках лишь флаги. Одни – красные. Другие – андреевские. Третьи – черно-бело-золотые державные.

Разные флаги. Разные люди. Разные взгляды на будущее России... Всех их объединяло одно – ненависть к продажному, антирусскому режиму Ельцина. Нежелание становиться безропотными холуями.

Как-то застал Егор Иванович и утреннее построение отряда баркашовцев из Русского национального единства. Из той самой организации, что больше всего ненавидела и боялась демократическая пресса с ее еврейскими спонсорами... И не зря.

В строю были молодые, крепко сбитые русские парни в камуфляже. Под ним виднелись темные рубашки и галстуки. На груди и левых рукавах – круглые значки и нашивки с бело-красной эмблемой.

В конце построения безоружные бойцы отряда в общем порыве выбросили вперед правые руки с плотно сомкнутыми пальцами. На едином выдохе гордо и громко воскликнули:

– Слава России!

На мужественные, вдохновенные лица ребят Егор Иванович смотрел с радостью и надеждой. Может быть, все-таки придет время. Очистят они землю от инородной нечисти. Дай Бог, чтобы русский народ получил, наконец, русскую власть и истинно русского лидера...

В ночь на 24 сентября – какая-то заваруха у штаба Объединеных воруженных сил СНГ на Ленинградском проспекте. В столкновении погиб капитан милиции. А от шальной пули – пенсионерка, стоявшая у окна своей квартиры в близлежащем доме.

Сообщалось, что арестованы несколько человек. Однако того, кто стрелял, почему-то так и не нашли... Темное дело. Иначе бы трагедию раскрутили, использовали против защитников Дома Советов. Официально обвинили бы их в крови безвинных людей.

Демократические средства массовой информации только об этом и верещали бы... Но, видно, никак не сходились концы с концами. Пришлось СМИ переключиться на другую, жизненно важную для них тему.

Стали они что есть сил приукрашивать непотребный имидж Ельцина. Оправдывать его, как могли. Выдумывать «особые обстоятельства» нарушения Конституции. Сочинять миф о «законности» его незаконных действий.

За океаном тоже, естественно, не сидели сложа руки и закрыв рот. Отдельные слова, целые оправдательные фразы придумывали и оглашали их на весь мир. Не жалели долларов на пропагандистские мероприятия в самой Москве.

Поздно вечером 26 сентября на Красной площади, прямо у Спасских ворот Кремля, состоялось дорогостоящее шоу... То ли в честь планировавшегося штурма непокорного Дома Советов. То ли для моральной поддержки крепко струхнувшего «всенародно избранного».

Национальный симфонический оркестр США под управлением гражданина неизвестно какой страны Ростроповича бодро исполнил «Александра Невского» Прокофьева и «1812 год» Чайковского. Все это, конечно же, транслировалось по телевидению на всю страну.

Не зря на фоне храма Василия Блаженного звучала музыка великих русских композиторов, посвященная великим русским полководцам. По замыслу заокеанских «сценаристов», все это должно было, вероятно, подсказать телезрителям следующую мысль.

Мол, всегда в России в трудные времена находились сильные личности. Побеждали они лютых врагов во благо народа. Прославились когда-то Александр Невский и Михаил Кутузов. Ныне последняя надежда на Бориса Ельцина, неутомимого и неукротимого борца-демократа.

Не зря подобострастные телекамеры столь часто и надолго фиксировали в кадре именно его... Да и все действо на Красной площади было организовано и оплачено без сомнения только ради него.

Правда, по разумению Егора Ивановича, отвратно-похмельные внешние данные первого президента России не могли внушать уважение и доверие нормальному русскому человеку... Впрочем, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет.

Как бы там ни было, но Ельцин очень старался оправдать высокое американское доверие и их «зеленые» подачки. Вошел в патологический азарт. Начал бороться с оппозицией все более и более «демократичными» способами.

28 сентября был полностью блокирован Дом Советов. Перекрыли проход людям. Запретили подвозить продовольствие и медикаменты. Даже к тяжело больным не пропускали машины «Скорой помощи».

Вся территория была огорожена «спиралью Бруно» – огромными мотками серебристой колючей проволоки. Окружена автоматчиками и бронетранспортерами. На их бортах виднелась устрашающая эмблема – белый кулак на фоне красной звезды.

Появился желтый бронетранспортер с мощными громкоговорителями. Из них гремели, записанные на пленку, то пошлые песенки. То ласковые обещания хорошей зарплаты и немедленного трудоустройства. То грозные предупреждения и ультиматумы.

«Желтый Геббельс» неустанно крутился вокруг Дома. У каждого поста, у каждой возведенной баррикады тормозил и врубал луженые глотки... Он то развлекал. То обещал. То угрожал. Делал свою грязную работу.

Вспомнились Егору Ивановичу фронтовые годы. Точно так же вели себя немцы, когда наши попадали в окружение. «Рус, Иван, сдавайся!» – так всегда заканчивался их ультиматум.

Это было давно, столько лет назад... И в конце-то концов окончательно сдаваться пришлось им, ненавистным фашистам. В разгромленном и униженном Берлине.

А сегодня в обезумевшей Москве русские называли русских «фашистами». Угрожали их убить и требовали сдаться. Невероятно, но факт. Все происходило перед его глазами не в бредовом сне, а наяву…

Шел холодный дождь... Вокруг темного Дома Советов тлели костры. От промокшей земли и греющихся ополченцев поднимался пар. Все это походило на мрачные кадры из фильма-трагедии.

На набережной поблескивали и покачивались тысячи зонтов... К окруженным пытались прорваться их сторонники, товарищи, друзья, родственники. Они все слаженнее и дружнее требовали:

– До-ро-гу!.. До-ро-гу!.. До-ро-гу!

Дороги не давали. Ее плотно перегораживали многослойные цепи эмвэдэшников... В их сторону неслось отчаянное и злобное:

– По-зор! По-зор! По-зор!

Егор Иванович видел мокрые, усталые, ненавидящие лица кричащих людей и молчащих солдат. Чувствовал, как все вокруг пропитывалось непониманием, обидой, безысходностью. И в любой момент могло взорваться кровопролитием.

Вечером впервые и слишком рано пошел снег... Кровавого цвета снежинки закружились над кострами.

«Желтый Геббельс» неожиданно врубил во всю мощь афганские песни на дальних подступах к Дому. Он глушил, как потом выяснилось, крики избиваемых демонстрантов на Красной Пресне.

Это был первый день зверского избиения ОМОНом безоружных людей, пытавшихся пройти к осажденным товарищам. Первый – и далеко не последний.

29-го сентября все началось с мирного немногочисленного митинга. Часов в пять вечера у метро «Баррикадная» собралось несколько сотен человек.

Вокруг уже серели плотные ряды ОМОНа. Серые каски. Серые «корыта». Серые бронежилеты. Серая форма. Серые лица... Огромная серая мышеловка-ловушка захлопнулась.

В ней оказались не только участники митинга. Туда угодили и ничего не подозревающие москвичи, просто-напросто выходившие из метро на улицу... Всех подряд были готовы профессионально «обработать» омоновцы.

Побоище началось, когда они стали теснить возмущенную толпу ко входу в «Баррикадную». Всех без разбора били дубинками умело, с оттяжкой. Топтали сапогами упавших на мокрый асфальт мужчин и женщин.

Омоновцы загнали людей, как скот, в вестибюль метро. Но и этого некоторым показалось мало, недостаточно. Вошедших в раж, как вчера вечером, потянуло на новые «подвиги».

И они, оставив щиты наверху, ринулись вниз по экскалаторам. Преследовали. Догоняли. Снова били «демократизаторами» всех подряд. Заодно крушили плафоны-светильники. Те гасли и со звоном рассыпались на мелкие острые кусочки…

Егор Иванович раньше всегда гордился омоновцами, когда видел их по телевидению в настоящем мужском мужественном деле. На экране тренированные ребята в считанные секунды, рискуя жизнью, задерживали вооруженных бандитов и прочую мразь.

А сегодня ему было стыдно за них. Невыносимо стыдно видеть, как защищенные касками, бронежилетами профессионалы с необъяснимой звериной жестокостью избивали дубинками и сапогами беззащитных людей.

Под подземными сводами метро гулко звучали их крики и звон разбиваемого стекла... А рядом шли поезда. В вагонах все выглядело как обычно.

Рядом с Егором Ивановичем стоял парень-коротышка с серьгой в ухе и рассматривал голую девку на глянцевой обложке журнала. Размалеванная, как кукла, немолодая пухлая дама от нечего делать читала рекламу на стенах и шлепала губами.

Остальные застыли с сосредоточенно-печальными лицами. Рассуждали про себя о собственных нескончаемых проблемах и неприятностях. Никого не волновало происходящее. Усталому, замороченному народу было уже все равно...

На Красной Пресне еще несколько дней шло настоящее побоище. Днем и ночью даже случайные прохожие у метро «Баррикадная» и «Улица 1905 года» нередко попадали под омоновские дубинки. Оказывались или за решеткой в отделениях милиции, или в травмопунктах больниц.

Все больше и больше крови проливалось в Москве. Маховик противостояния раскручивался все сильнее и беспощаднее. И остановить его, казалось, уже никто не мог. Или... не хотел.

Вечером 2 октября, в субботу, на Смоленской площади, напротив метро, произошло одно из самых ожесточенных столкновений. Все было: и огромные костры, и водометы, и строящаяся баррикада, и перевернутые пылающие машины.

И омоновцы, застывшие за «корытами» у МИДа и переполнившие окрестные переулки, дворы. И тысячи демонстрантов, толпящиеся в отблесках огня и требующие соблюдения главного закона страны – Конституции. И жестокая схватка между ними.

Поздно вечером телевидение крупным планом показало вцепившихся мертвой хваткой друг в друга старика и омоновца, десятки залитых кровью лиц... Страшные по драматизму кадры.

Впервые за последние дни беззащитным людям удалось расшвырять многослойные ряды защищенных «ельциноидов»... Ситуация для власть незаконно удерживающих становилась критической.

Телевидение и радио истеричней и громогласней, чем прежде, завопили о «всенародной» поддержке Ельцина и его приспешников. Мол, как бы там ни было, все заранее известно и предопределено. «Мы победим».

Верноподданические газеты тоже старались. Прямо-таки надрывались, доказывая доверчивым читателям, что вокруг Дома Советов и в нем обосновались в основном алкаши, наркоманы, психически больные да неполноценные.

Что никто не контролирует ситуацию. И «там правят бал находящиеся в розыске уголовные лица». А у них в руках – горы всяческого оружия... Тут для имитации достоверности начинались ссылки «на данные правоохранительных органов».

Те, в свою очередь, врали не менее нагло и самозабвенно. «По оперативным данным» выходило, что там неизвестно как оказались тысячи автоматов и пистолетов, десятки снайперских винтовок, пулеметов, даже гранатометов... Но и это еще не все.

«Не исключается наличие в Доме Советов и ракеты типа «стингер», – фантазировали безо всякой меры правоохранительные органы... Демократическая печать оперативно изложила на первых полосах и этот бред.

Замельтешила на экранах, загундосила по радио и российская демократическая интеллигенция. Та самая, что походила на бродячее стадо, кочевавшее в зависимости от обстановки от одного пастбища к другому.

Стоило ей навесить блестящий орден, выдать премию, сытно подкормить – тут же она забывала прежнего хозяина и прибивалась к новому. Страстно одобряла любую власть и люто ненавидела всех потенциальных противников от мала до велика.

Писатели-демократы, с одной стороны, образно ссылались на вековые гуманистические традиции российской словесности. С другой – с пеной у рта требовали от Ельцина немедленно дать приказ применить оружие и уничтожить на корню всю оппозицию целиком.

«Придушить, добить, прикончить красно-коричневую гадину!» – кровожадно выли они. Ну как было не прислушаться к демократическим «инженерам человеческих душ». И не распорядиться сменить резиновые дубинки на свинцовые пули...

[Павел Б.]

3 октября, в воскресенье, митинг на Октябрьской площади должен был начаться в два часа дня. Егор Иванович приехал пораньше, надеясь не угодить в самую сутолоку. Но угодил... Народу собралось уже очень много. Целое столпотворение.

Эмвэдэшники зачем-то оцепили весь центр площади. Свободное место было плотно занято людьми. А новые участники митинга все прибывали. Нескончаемым потоком выходили и выходили из метро. Растекались по окрестным улицам.

Егор Иванович видел целое человеческое море. Радовался, что, наконец-то, проснулась Москва. Вышла поддержать осажденный Дом Советов. Сегодня собрались десятки, а может быть, даже сотни тысяч москвичей.

Он слышал, как в одном конце этого безбрежного моря скандировали:

– Банду Ельцина под суд!.. Банду Ельцина под суд!.. Банду Ельцина под суд!

В другом конце зазвучала славная фронтовая песня. Та, что сопровождала его и боевых друзей в тяжкие годы войны с фашизмом.

Пусть ярость благородная вскипает как волна!

Идет война народная, Священная война…

Песня звучала все громче и торжественнее. Все решительнее и суровее. И казалось Егору Степановичу, что именно сегодня здесь, на Октябрьской площади, снова начнется священная народная война.

Против банды Ельцина. Против всех этих гайдаров, чубайсов, бурбулисов и прочей швали. Война за Россию, за русский народ...

Митинг еще не начался. А эмвэдэшники стали его теснить, выталкивать с площади... Огромная толпа вздрогнула и колыхнулась. Пришла в движение. Послышались выкрики:

– Идем к Дому Советов!.. Поможем осажденным!

Людское море начало выливаться на Садовое кольцо. Потекло вниз к Парку Культуры, Москва-реке, Крымскому мосту... Невиданное впечатляющее зрелище.

Вскоре Октябрьская площадь успокоилась. Затихла и опустела. В ее центре толпились лишь эмвэдэшники. А на самом краю, у входа в метро, – пожилые люди.

– Пошел с ними, если бы не ноги... Еле-еле ходят, проклятые, – сокрушался старик с множеством орденских планок на пиджаке.

– Я тоже ныне ходок хреновый... За молодыми не угнаться, – вздохнул Егор Иванович. Поразмышлял и добавил: – Поеду по кольцу до «Киевской». Оттуда потихонечку доплетусь до Дома... Может быть, даже их обгоню.

Спустился на эскалаторе. Отдохнул немного на скамейке на платформе. Зашел в вагон подошедшего поезда. И... мигом его радостное, приподнятое настроение испортилось.

Снова он оказался среди совершенно равнодушных москвичей. Куда делись их недавний энтузиазм, надежды на долгожданные перемены?.. Исчезли. Испарились. Потому, что опять всех жестоко обманули. На сей раз – с перестройкой.

Нескончаемые политические склоки в Москве, пустопорожняя болтовня, сплошное вранье сделали свое разрушительное дело. Люди полностью растерялись. Окончательно разуверились во всем и всех... Глубокая апатия разлилась по России. Народ равнодушно молчал.

Молчало, бездействовало и подавляющее большинство москвичей. И все же. 3 октября их очень много вышло на улицу. И они, несмотря ни на что, решительно направились к Дому Советов...

Крымский мост омоновцы с щитами перегородили в нескольких местах. Получился труднопреодолимый заслон. К нему неотвратимо подкатывался бурный человеческий поток.

Загремело оглушительное «Ур-ра!» Завязалась ожесточенная схватка. Удары дубинок. Скрежет «корыт». Крики. Кровь... За несколько минут демонстрантам удалось смять первую преграду.

Омоновцы ретировались. Они убегали с моста и запрыгивали в поджидающие их автобусы и грузовики. Уезжали дальше по Садовому кольцу в сторону Смоленской площади.

Их бегом преследовал авангард колонны. В местах дорожных работ мужчины останавливались и вооружались как могли. Прихватывали кто булыжник. Кто кусок асфальта. Кто деревянную палку. Кто железный прут... И снова вперед.

К их встрече на Смоленской площади омоновцы успели подготовиться. Настроились жестоко отыграться за свой позор на Крымском мосту.

Все окуталось сладковатым дымом. Струи воды начали хлестать по приближающимся демонстрантам... В ответ полетели камни. Послышалось боевое «Ур-ра!»

Через несколько секунд разгорелась вторая за день ожесточенная схватка. Она закончилась так же быстро и с тем же результатом, что и первая.

Прилично потрепанные омоновцы не выдержали напора. Отступили. Побежали, забыв о своих автобусах и грузовиках... Новых милицейских заслонов больше не было видно.

И снова без промедления вперед по Садовому кольцу до поворота на Новоарбатский проспект. По нему вниз к Москва-реке и набережной с Домом Советов...

С Калининского моста Егор Иванович увидел сначала белые, яйцеподобные каски омоновцев. Они бежали беспорядочно и, как ему показалось, в панике.

Чуть позже на проспект выползли несколько темно-зеленых армейских грузовиков. На переднем – развивался красный флаг. Следом за машинами двигался людской поток.

Одни отступающие забивались под пандус мэрии, на котором стояли солдаты с автоматами. Других – пропускали сквозь свои цепи коллеги из ОМОНа.

Их отряды нагнали в Москву из разных уголков России. И одеты-то омоновцы были по-разному. Кто в серой форме. Кто в черной. Кто в зеленоватом камуфляже. Кто в темных касках. Кто в белых.

Ближе к Дому Советов виднелась серебристая колючая проволока. Сплошной ряд поливальных машин с голубыми кабинами и оранжевыми цистернами.

Омоновцы то ли для устрашения приближающейся толпы, то ли для собственного ободрения принялись усердно колотить дубинками по «корытам». Пошумели немного. Набрались смелости и двинулись вперед длинными рядами.

Столкнулись с бурлящим людским потоком. Попытались его приостановить. Попридержать хоть на немного. Не удалось. Сил не хватило... И они позорно побежали. Многие бросали щиты и дубинки.

Демонстранты неотвратимо продолжали свой путь. В одном месте им удалось растащить жалящую «спираль Бруно». Темно-зеленый армейский грузовик с красным флагом со скрежетом протаранил оранжево-голубой ряд поливалок.

Блокада Дома Советов была прорвана. В образовавшийся проход хлынули тысячи людей... И тут началась стрельба.

– Та-та-та!.. Та-та-та!.. Та-та-та!.. – из автоматов короткими очередями палили эмвэдэшники от мэрии и гостиницы «Мир».

Егор Иванович видел, как люди ложились. Пытались вжаться в асфальт, в землю на газоне. Многие снова вскакивали на ноги. Бежали и укрывались за мраморным парапетом.

– Та-та-та!.. Та-та-та!.. Та-та-та!.. – зловеще стрекотали короткие автоматные очереди.

Из черных вздрагивающих стволов вылетали раскаленные пули. Находили и впивались в новые жертвы. Снова ранили и убивали.

Стрельба закончилась так же неожиданно, как и началась... Казалось, что самое страшное уже позади. Впереди – всего несколько шагов до окончательной победы над ненавистным режимом.

Многотысячная толпа собралась на площади у Дома Советов. Ждала ответа на единственный, но принципиально важный для всех вопрос: что делать дальше?

– Прошу внимания! Молодежь, боеспособные мужчины! Вот здесь в левой части строиться! Формировать отряды, и надо сегодня штурмом взять мэрию и «Останкино»! – прозвучал с балкона решительный приказ седовласого, с пышными усами Руцкого.

– Я призываю наших доблестных воинов привести сюда войска, танки для того, чтобы штурмом взять Кремль! – не менее решительно крикнул в микрофон маленький, щуплый Хасбулатов.

Площадь ответила одобрительным гулом и оглушительным «Ур-ра-а-а!» Пришла в движение... Людской поток подхватил Егора Ивановича и понес в сторону мэрии.

На сей раз стрельбы, слава Богу, не было. Эмвэдэшники кричали: «Мы с вами!» И опускали стволами вниз автоматы. Обнимались, братались с демонстрантами и здесь, у мэрии. И дальше, на углу американского посольства и у гостиницы «Мир».

Егор Иванович видел вокруг счастливые, радостные лица. Слышал шутки и смех. Ему казалось, что напряжение, непонимание спало, исчезло. На кровопролитном противостоянии, наконец-то, поставлена точка... Не тут-то было.

Перед мэрией уже готовились к походу в «Останкино». Подъезжали машины и становились в ряд одна за другой. В них входили или залезали люди.

Скоро колонна была готова к отправке. Послышалась команда... Около пяти вечера переполненные УАЗики, автобус и грузовики тронулись в путь.

Те, кому не хватило места, отправились к ближайшему метро. Они собирались доехать до «ВДНХ». А оттуда дойти пешком до ненавистного телецентра.

Вокруг на глазах пустело... И стало Егору Ивановичу как-то не по себе. Одиноко и тревожно. Тысячи людей, еще недавно не без труда прорвавшиеся сюда через заслоны с Октябрьской площади, вновь зачем-то уезжали, уходили по распоряжению своих лидеров.

Это был, конечно же, скороспелый, непродуманный приказ... Ельцин наверняка не упустит предоставленного ему шанса и жестоко расправится со своими противниками.

Здесь, у Дома Советов, сплоченное невооруженное войско оппозиции одержало моральную победу над вооруженным правящим режимом. Там, в Останкино, от него ничего не останется. Его заманят в засаду. Раздробят и по частям уничтожат…

Мрачные мысли и предчувствия одолевали, мучили Егора Ивановича по дороге домой. Он жил рядом, на Кутузовском проспекте... Настроение улучшилось, когда включил радио.

Демократический «Маяк» неожиданно бодрым голосом сообщил, что на сторону «восставшего народа» перешли двести омоновцев. Уже снята блокада Дома Советов. Захвачена мэрия. И люди «идут за правдой в Останкино».

Впрочем, вскоре о «восставшем народе» радио-демократы напрочь забыли. Ситуация, видимо, коренным образом изменилась. И они опять традиционно загундосили о происках «боевиков», «бандитов» «красно-коричневых», «фашистов».

Егор Иванович снова впал в тоску. Его мрачные предчувствия сбывались... Из коротких радиосообщений становилось абсолютно ясно, что в Останкино эмвэдэшниками было разогнано. Разгромлено и расстреляно безоружное оппозиционное войско.

Поздно вечером телевидение показало, как красные, белые, голубоватые трассеры пронизывали темноту и врезались в толпу. Как валились на асфальт прошитые очередями демонстранты.

О количестве убитых и раненых 3 октября у Дома Советов и в Останкино не сообщалось. Наверное, лишь потому, что невинных жертв было слишком много.

Очередное «кровавое воскресенье» в нашей истории заканчивалось. Его сменял понедельник. Когда могло пролиться еще больше русской крови... Все теперь зависело от того, на чью сторону встанет армия.

Ей, издерганной и больной, не просто было решиться, кого послушать и поддержать... Егору Ивановичу, к сожалению, казалось, что Ельцину все же удалось ее нейтрализовать, купив с потрохами новоиспеченный генералитет.

За последние месяцы главнокомандующий присвоил множество высоких званий. Подбросил новым генералам ордерки на долгожданные квартиры в столице. Разрешил приватизировать государственные дачи.

А две недели назад увеличил жалование всем военнослужащим... Так всегда происходило накануне каких-то невеселых событий. Не зря в армии прижилась мрачная фраза-предположение: «Если Ельцин повышает нам зарплаты, значит, готовится мокрое дело»...

Утром 4 октября Егора Ивановича разбудили громкие выстрелы. Он взглянул на будильник – не было и семи.

Башенные пулеметы бронетранспортеров уже прошивали крупнокалиберными очередями баррикады у Дома Советов. Уничтожали безоружные посты. Рвали на куски палатки, где еще спали мужчины, женщины, дети.

Неожиданно на несколько секунд наступила тишина... Расстреляв баррикадников, бэтээры, осторожно объезжая убитых, безнаказанно приблизились к молчащему Дому.

Снова задолбили пулеметные очереди. К ним добавились автоматные. Стрельба не прекращалась больше ни на миг. Она становилась все интенсивнее и звучнее

На первых этажах крупнокалиберные пули пробивали очень толстые, прочные стеклянные витражи. Они покрывались тончайшей паутинкой трещинок между круглыми отверстиями. Но не раскалывались. Держались долго и стойко.

В конце концов они все же не выдерживали. Разом рушились и сыпались на асфальт. Превращались в блестящие на солнце кучи мелких кусочков.

До чего же беззащитны и хрупки оказались эти прозрачные перегородки между миром и войной. Между жизнью и смертью...

Егор Иванович вышел из дома. Сзади послышался рокот мощных моторов. По Кутузовскому проспекту приближалась, угрожающе покачивая длинными толстенными хоботами-стволами, колонна танков.

Одни пятнистые многотонные чудовища выползли и застыли на Калининском мосту. Другие – спустились на набережную Тараса Шевченко. Выстроились в ряд, повернув бронированные лбы к Дому. Их разделяла лишь Москва-река.

В небе показались вертолеты. Ревя, заложили крутой вираж и ушли в сторону Киевского вокзала. Следом прошла вторая пара «вертушек» и тоже быстро скрылась из виду.

Из ствола левого танка на набережной вырвалась огненная вспышка и облачко серого дыма. Раздался громкий хлопок выстрела. Он почти слился с грохотом разрыва снаряда внутри здания... Посыпались стекла.

Снова вспышка танкового выстрела. И снова грохот взрыва на верхних этажах... Из черных дыр выбитых окон выкатились наружу бурые клубы сгоревшей взрывчатки и бетонной пыли.

В десять часов три минуты 4 октября 1993 года остановились огромные золотистые часы на башне вздрагивающего от танковых ударов Дома Советов... Они расстреливали его еще долго на виду у тысяч москвичей.

Люди толпились на набережной и на площади. На мосту и даже на крыше «сталинской» двенадцатиэтажки. Были и старики, и молодежь, и целые семейства с детьми.

Пожилые с ужасом и слезами на глазах глядели на происходящее. Большинство молодых дружно улюлюкали и хохотали. Хлопали в ладоши. Словно находились на стадионе и страстно болели за любимую команду.

Танковые снаряды с хирургической точностью били по еще целым, горевшим на солнце окнам. Разносили их вдребезги на радость «болельщикам».

– Г-о-о-о-л!.. Г-о-о-о-л!.. Г-о-о-о-л! – неистово ревели одни.

– Шай-бу! Шай-бу! Шай-бу! – орали десятки глоток других.

– Чему ты радуешься, сынок! – спросила соседа по мосту старушка с заплаканным лицом. – Там ведь живые люди.

– Плевать мне на них, – хлебнул «пепси» и ухмыльнулся тупорылый парень: – Хороший шашлык получится... Все они там того гляди поджарятся.

В Доме начинался пожар... Из шести соседних выбитых окон на пятнадцатом этаже потянулись струйки прозрачного дыма. Высунулись желтые язычки пламени.

Через минуту-другую огонь набрал силу и покраснел. Прозрачные струйки почернели и слились в бурный поток. Клубы дыма поднимались и закрывали траурным занавесом остановившиеся часы... Запахло гарью.

– Да ведь это же настоящий крематорий... Ельцин своих противников сжигает... Боже мой, – прошептала заплаканная старушка, пораженная своей страшной догадкой.

Она с отвращением отвернулась от чадящего жирным дымом Дома. Стала выбираться из беснующейся толпы зевак. Ей, как и Егору Ивановичу, хотелось побыстрее уйти подальше от этого проклятого места...

К Дому Советов два года назад тоже пришли танки. Но они не стреляли. У коммунистов-путчистов хватило ума и совести не дать команду «огонь».

На один из них тогда взгромоздился Ельцин. Достал из кармана заранее заготовленную бумажку и прочитал короткую речь. Громогласно призвал, не жалея сил, бороться за демократию.

Сегодня те же танки, не жалея снарядов, боролись за демократию по-ельцински. И... расстреливали Верховный Совет. Тот самый, что поначалу выбрал его своим председателем. А потом помог пересесть в президентское кресло...

Под грохот танковой пальбы Егор Иванович торопился домой, в тишину и покой. Ему надо было пройти совсем недалеко по Кутузовскому проспекту.

В его крепких добротных зданиях всегда давали квартиры лишь высокопоставленным товарищам и их семьям. Они и сегодня, несмотря ни на что, ухитрялись успешно приспосабливаться к новым, постперестроечным нравам.

Богато одетые женщины заходили в дорогие магазины за инвалютными продуктами. Пожилые хозяева выгуливали породистых собак. Молодые мамы прогуливались с броско разодетыми детьми.

Совсем рядом, за Москвой-рекой, стрекотали автоматные очереди. Долбили, как отбойные молотки, крупнокалиберные пулеметы. Ухали танковые пушки... Там лилась кровь. Гибли люди.

А на Кутузовском степенно-обеспеченная жизнь шла своим чередом. Здесь вроде бы ничего не слышали и не понимали. Точнее, просто ни на что не обращали внимания. Так оно спокойнее и безопаснее...

Егор Иванович дошел до своего дома. Поднялся на лифте на нужный этаж. Вошел в квартиру. Разделся. Вымыл руки и уселся отдохнуть в широкое мягкое кресло.

Но и здесь не было долгожданной тишины и покоя. Сквозь плотно закрытые, зашторенные окна проникала и переполняла всю комнату канонада. Чтобы заглушить ее, он включил телевизор. И... глазам своим не поверил.

Шел прямой репортаж с места трагедии... Танки продолжали методично бить прямой наводкой по Дому. Грохот разрывов слышался одновременно за окном и в «ящике».

Наш позор транслировала на весь мир Си-Эн-Эн. Судя по всему, заграничным ловцам кровавых сенсаций заранее стало известно, когда купить право на съемку и где удобнее расставить камеры.

Сегодня развлекали тех, кто давно жаждал полюбоваться видом обильной русской крови. Где-где, а в иудейско-масонской Америке их было более чем достаточно.

Егор Иванович знал об этом не из газет или книг. Он проработал там очень долго. И на собственном опыте убедился, что давно уже страной по сути дела так или иначе правят евреи.

Какие могут быть сомнения, если каждый американский президент или крупный политический деятель прямо-таки обязан ритуально склонить голову перед «величием» еврейской нации в вашингтонской синагоге Адат Израель... Перед входом в нее, конечно же, соседствуют два флага – Израиля и США.

Какие могут быть сомнения, если евреи оккупируют не меньше половины всех важнейших политических постов в правительстве США. Если полностью в их руках финансы, наука, культура и, само собой, средства массовой информации.

Егор Иванович живо представил, как сейчас за океаном комментаторы, политологи с американо-бердичевским акцентом с радостью развязывают свои длинные змеиные языки. Как они юродствуют перед телезрителями.

[Павел Б.]

Вот, мол, что в России средь бела дня творится... Разве наш Билл дал бы команду морским пехотинцам штурмовать Капитолий или сжечь его дотла вместе с конгрессменами?!..

Потом юродствующие наверняка печально закатывали сальные глазки. Обреченно разводили короткие волосатые пальчики и шлепали узкими губами.

А чего, мол, еще ждать от русских!?.. Они то царя вместе с семьей расстреляли. То, как сегодня, на виду мирового демократического сообщества с удовольствием убивают друг друга...

В конце-концов американские евреи обязательно возвращались на официальную точку зрения... На всякий случай. Дабы ненароком не подвести в доску своего Билла и самих себя.

Мол, их Борис не за просто так кровь пускает своим лютым противникам в русском парламенте. Он-де как может за демократию в России сражается. А тут уж все средства хороши. И никому никакой пощады быть не должно...

О том же их соплеменники начали рассуждать и в Москве. Прямой репортаж Си-Эн-Эн стал прерываться. На экране замелькали небезызвестные русскоязычные интеллигенты. Опостылевшие и говорливые без меры.

Сегодня на удивление они были относительно кратки. Их занимало лишь одно. Брызгая слюной, предлагали ради счастливого будущего России поизощренней уничтожить, казнить всех, кто уцелеет в уже потемневшем от копоти Доме...

Пожар разрастался. Жирные струи дыма марали и чернили все новые верхние этажы.

Подумалось Егору Ивановичу, что там задыхаются и погибают не только ни в чем неповинные люди. Там дотла догорает надежда на истинную русскую демократию в многострадальной стране.

Когда-то «Аврора» холостым выстрелом возвестила о приходе к власти в России диктатуры пролетариата. Сейчас танки боевыми снарядами устанавливали на американо-еврейские доллары диктатуру Ельцина...

Часам к четырем дня канонада постепенно стихла и почти замолкла. Лишь иногда слышались одиночные выстрелы и очереди... Из изуродованного Дома с поникшим, почерневшим государственным флагом и остановившимися часами на башне начали выводить уцелевших людей.

Побежденных выпускали из разных подъездов огромного здания. Как это происходило не показывали. Егор Иванович не сомневался, что очумелые победители не жалели кулаков и прикладов.

Это бы выглядело недемократично, поэтому камера Си-Эн-Эн заработала только у первого, центрального подъезда. Здесь все выглядело чинно и даже, по американским понятиям, благородно.

В шесть вечера на усыпанный битыми стеклами пандус въехал небольшой автобус с задернутыми занавесками окнами. В него посадили самых известных людей из разгромленного Дома Советов. И... повезли в тюрьму.

Были среди них Хасбулатов и Руцкой. Тот самый, кто вчера с балкона приказал тысячам своих сторонников штурмовать мэрию и «Останкино». Кто в случае поражения обещал, как истинный офицер, застрелиться.

Оба вчера выглядели уверенно и бодро. Ведь Закон был на их стороне. Верховный Совет, несмотря ни на что, существовал и работал в своем осажденном здании. Они ждали скорой помощи от армии и с мест. Но зря. Не дождались. И... проиграли.

Все сложилось иначе, если бы даже сегодня утром хоть один-единственный командир привел свою часть к Дому. У Ельцина не было бы тогда никаких шансов... Однако в столице не нашлось ни одного верного присяге офицера.

Москва бурлила. А страна равнодушно наблюдала за кровавыми разборками и молчала. Никто в глубинке палец о палец не ударил. Не попытался спасти законную власть... Почему?

Да потому, что простой народ окончательно потерял доверие к столице. Где власть все никак не могли поделить. Где сцепились как пауки в банке. Где прилюдно норовили сожрать, уничтожить друг друга.

Два года назад у Дома Советов рядом были Ельцин и Руцкой. А народные депутаты во главе с Хасбулатовым дали президенту неограниченную власть. А потом все вместе единодушно развалили Союз. А сегодня они же Россию и друг друга расстреливали. Разве можно им верить?..

В начале седьмого вечера танки стали уходить с набережной и моста. «Дело» сделано. Можно возвращаться на место постоянной дислокации и ждать. Скоро обязательно наградят боевыми орденами и медалями...

Уже все пять верхних этажей были охвачены пожаром. Сквозь густой дым пробивались языки пламени. В наступающих сумерках черно-красно-белый Дом зловеще отражался. Преломлялся. Покачивался в Москве-реке.

Егору Ивановичу очень хотелось убедить себя – все это жуткий мираж. Телевранье. Неправда. Он вскочил из кресла, раздернул шторы и выглянул в окно... Вдали виднелось то же самое, что и вблизи, на экране.

На сей раз Си-Эн-Эн показывало не очередной голливудский ширпотреб, традиционно бездарный и насквозь фальшивый. Сегодня американским «сценаристам» удалось создать истинный шедевр – достоверное зрелище московского апокалипсиса...

Вновь яростно и беспрерывно застучали крупнокалиберные пулеметы. Бронетранспортеры и боевые машины пехоты, плотно окружившие горящий Дом, добивали оставшихся в нем людей.

С верхних этажей взметнулись в темное небо красные нитки трассирующих пуль. То были предсмертные очереди тех, кто стоял до конца. Кто не желал сдаваться и просить пощады.

– Боже мой... В России русские убивают русских по приказу людей с русскими фамилиями, – прошептал Егор Иванович. – Господи, до чего же стыдно жить под одним небом с этими подонками... Не будет им прощения.

Ему казалось, что это страшное событие совершенно ни с чем не сопоставимо в русской истории. Никто и никогда не сможет заставить забыть его. Выкинуть из памяти народной.

Оно будет обрастать легендами, слухами, домыслами. Вспоминая октябрьские дни 1993 года, средства массовой информации будут винить или восхвалять то одних, то других в зависимости от политического заказа власть предержащих.

Такое мы уже, как говорится, проходили в прошлом. То же самое продолжаем проходить и сегодня...

Еще не успел догореть Дом Советов, а «мировая демократия» уже раздавала одобряющие интервью прессе и телевидению. Наперегонки дозванивалась в Кремль. Посылала поздравительные телеграммы Ельцину.

Ну как было не поддержать русского «победителя-демократа»! Того, кто на радость ей для начала развалил мощнейший Советский Союз. А ныне безжалостно добивал ослабевшую Россию.

К непредсказуемо-бешеному русскому «другу» все они теплых чувств, естественно, не питали. Переносили его в личных встречах с большим трудом, но...

Но надо было через силу терпеть. Потому что в их псевдодемократических головах навечно застряла мысль. Точнее, знаменитая фраза одного из американских президентов: «Да, он сукин сын, но это наш сукин сын».

Фраза эта давно уже превратилась в официальную политику США. Суть ее – до крайности продажна и, как все американское, до удивления примитивна.

Понятие о совести и чести должно отсутствовать вовсе. Не жалея сил и долларов, надо поддерживать только тех, кто выгоден в данный момент... Дальше – видно будет.

Для Америки и ее прихлебателей в данный момент никого выгоднее Ельцина и быть не могло. Ведь все их демократические советы-указания он выполнял усердно и в срок...

В Москве срочно был установлен комендантский час. Прилежно-исполнительный мэр Лужков оперативно разогнал городской и районные Советы. Московские депутаты остались без работы.

С немосквичами, народными депутатами России, решили обойтись еще демократичнее. Мэр публично пообещал тех, кто, несмотря на соблазнительные посулы Ельцина, оставались в Доме Советов до конца, выбросить на улицу из служебных квартир.

У мавзолея Ленина был снят пост № 1. Солдатам Президентского полка полагалось ныне нести службу внутри. А снаружи неподвижных, торжественных и красивых часовых из почетного караула сменили невзрачные милиционеры, прогуливающиеся туда-сюда по брусчатке Красной площади.

Вновь зазвучало одно неприятное слово. То самое, которое не так давно демократическая интеллигенция употребляла как синоним ушедших в прошлое застойных временах. В Москве возродилась... цензура. На страницах газет появились внушительных размеров белые пятна.

Была приостановлена деятельность всех общественных объединений и организаций, осмелившихся выступить против антиконституционных действий Ельцина. К тому же «гарант демократии» на всякий случай распустил и Конституционный суд. Постановил его «не созывать до принятия новой Конституции».

Оппозиционные газеты были закрыты из-за боязни, что через них от побежденных будет поступать достоверная информация о случившемся. А демократическая пресса печатала все новые кровожадные призывы-инструкции к высшим эшелонам победителей.

Уже на следующий день после расстрела Дома Советов Егор Иванович увидел в «Известиях» броский заголовок «Писатели требуют от правительства решительных действий». В подзаголовке сообщалось, что редакция «получила текст обращения к согражданам большой группы известных литераторов».

Первым делом он прочитал длинный список фамилий авторов обращения. Среди них, как давным-давно повелось, русских было немного. Русско-язычных – тьма-тьмущая. Они безоговорочно, строго по пунктам поучали, что делать и как жить России дальше.

«Известные литераторы» в семи пунктах «жестко потребовали от правительства и президента» кого надо «распустить и запретить», «выявить и разогнать», «приостановить», «не допустить», «незамедлительно отстранить от работы», «до судебного разбирательства закрыть», «привлечь к уголовной ответственности», «признать нелегитимными».

Подобные выражения заставили Егора Ивановича ощутить, что над обращением изрядно должна была потрудиться пакостная пухлая ручонка какого-нибудь русскоязычного писаки с юридическим уклоном... Кого?

Он не знал... Однако ему вдруг живо представился омерзительный, но вполне возможный образ одного из авторов. Им вполне мог быть давно подкармливающийся на писательской ниве какой-нибудь толстенный юрист-евреище с заплывшей физиономией. Мутными навыкате глазами и оттопыренными ушами.

Тот, кто при любой власти продажной душенкой предчувствовал, как и что надо делать, говорить, писать. А посему регулярно получал почетные звания, награды, премии. Обжирался на банкетах, приемах, презентациях. Был доволен собой и жизнью.

В последние дни преуспевающий юрист-писака-евреище, по представлению Егора Ивановича, перепугался до смерти и наложил в штаны. Собрал вещички и приготовился сделать ноги на землю обетованную или в Америку... Но и на сей раз пронесло. Снова оказался в победителях.

Еврейской наглости снова, естественно, поприбавилось. Можно было опять именовать всех вместе взятых оппозиционеров «фашистами», «идеологическими пройдохами», «политическими авантюристами», «красно-коричневыми оборотнями», даже «убийцами».

Можно было накрапать в обращении и такой сопливо-воинственный абзац: «Эти тупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли ее продемонстрировать нашей юной, но уже, как мы вновь с радостным удивлением убедились, достаточно окрепшей демократии?»...

Сколько жизней за пару октябрьских дней погубила эта «достоточно окрепшая демократия» было еще неизвестно. Власть неуклюже заметала грязным хвостом свои кровавые преступления. Замелькали противоречивые цифры.

Эмвэдэшный генерал сообщил корреспондентам, что из Дома Советов «вынесено всего 40 убитых и раненых». Армейский генерал-историк уверенным голосом поведал телезрителям, что, по его данным, там уже обнаружены «не менее 800 убитых».

Явное вранье порождало в Москве самые невероятные слухи... Мол, раненых добивали на этажах. А здоровых уводили и расстреливали в подвале. В Доме и пожар специально так долго не тушили, чтобы успеть сжечь всех бесчисленных покойников.

По другой версии, бесчисленные трупы по ночам забрасывали в крытые грузовики. Или сбрасывали на баржи.

Машины ехали в крематории, где их уже ждали. А баржи гнали по Москва-реке до определенного места, где и затапливали.

Говорили еще, что много народу погибло на стадионе недалеко от Дома. Сначала их били и пытали. Потом уничтожали из двух пулеметов. В расстреле вроде бы участвовали какие-то темноволосые гражданские в кожаных куртках. Очень они походили на евреев.

Так или иначе еврейскую тему затрагивали почти все, с кем говорил Егор Иванович об октябрьской трагедии. Упоминались разные детали. Назывались разные цифры. Выдвигались разные предположения.

Кто-то видел, как эти самые в черных куртках с помповыми ружьями в руках сидели на бэтээрах, появившихся рано утром 4 октября у Дома. Они соскочили на асфальт и стали стрелять в безоружных баррикадников.

Ходил слух, что еврейские снайперы сидели в разных корпусах «Останкино» и в зданиях вокруг Дома Совета. Убивали они не только демонстрантов и ополченцев. Но и эмвэдэшников, офицера «Альфы». Дабы разозлить их, вывести из себя. Вынудить открыть огонь по своим, по русским.

Они работали вроде бы и под видом наших «евреев-афганцев». К ним на помощь из Израиля прилетело под видом туристов от нескольких десятков до нескольких сотен спецназовцев.

Когда кровавое «дело» было сделано, они тихо улетели. А в «Шереметьево» списки всех иностранных «туристических» групп, естественно, бесследно исчезли.

Егор Иванович не сомневался – все было так или примерно так... Впрочем, для него это уже не имело принципиального значения. Потому что, по его твердому убеждению, еврейские инородцы всегда приносили России лишь беды, несчастья, кровопролития.

Главари их безродной ватаги в семнадцатом году верховодили разрушением вековых устоев великого государства. А чуть позже – расстрелом царя и его семьи... С тех пор еврейство как злокачественная опухоль разлагает и уничтожает страну, не в меру добродушно-доверчивый русский народ.

Они натравливали тогда и натравливают теперь русских на русских. Лилась и продолжает литься рекой русская кровь. Так было в далекие годы гражданской войны в России. Так случилось на днях в Москве...

7 октября был объявлен днем траура. На Ваганьковском, Введенском, Долгопрудненском, Кунцевском и Митинском кладбищах значительно прибавилось свежих могил.

Еще не отыскали всех без вести пропавших. Еще в московских моргах не опознали десятки трупов. Еще не высохли слезы... А трагедия официально вроде бы уже стала забываться. Уходить в русскую невеселую историю.

На следующий день после массовых похорон началась массовая раздача боевых наград... Торжественно-радостный Ельцин вручал в Кремле своим спасителям в военной форме ордена. Даже золотые звезды Героев России.

Их в первую очередь получили министр внутренних дел и командир отряда спецназа, орудовавшего в Останкино. Принял Звезду и армейский генерал, командовавший придворной дивизией, чьи танки палили по Дому Советов.

Русские офицеры за убийство русских людей по приказу русского главнокомандующего стали Героями России... Страшное это геройство. Несмываемое, позорное пятно на славном флаге русской армии.

Немного утешало Егора Ивановича лишь одно. По слухам, у какого-то генерал-полковника все-таки хватило мужества и совести отказаться от геройской Звезды... К великому сожалению, он стал лишь редким исключением.

Остальные от щедрого вознаграждения за доблесть в борьбе с собственным безоружным народом не отказались. Ни от орденов и медалей. Ни от досрочной звездочки на погоны и повышения по службе. Ни от дорогостоящих подарков и увесистых денежных премий...

Впрочем, деньги в разоряющейся, полуголодной России зарабатывали, кто как мог. Надо было ухитряться сводить концы с концами. Выживать... Все покупалось и продавалось. Даже трагедия стала ходовым товаром.

Предприимчивые фотографы делали мгновенный поллароидный бизнес у обгоревшего Дома Советов. Он превратился в новую черно-белую московскую «достопримечательность», вокруг которой собирались толпы любопытствующих.

Егор Иванович наблюдал однажды, как фотографировались «на добрую память» сначала несколько девиц с ребятами. Потом три солдатика с автоматами из охраны Дома. Потом молодые родители с маленьким симпатичным сынишкой и огромным зверского вида псом.

И подумалось ему, что изуродованное черно-белое здание стало символом не только Москвы. Но и всей России. Страшным символом произошедшей трагедии, неумолимо приближающей новые неисчислимые беды...

После сорока дней скорби страна так и не обрела покоя. В субботу 13 ноября растревоженная Россия мрачно рассуждала о своем незавидном настоящем. Скорбила о невинно погибших в окаянные октябрьские дни.

Егор Иванович видел, как пулевые отверстия в расстрельной стене стадиона люди прикрывали кроваво-красными гвоздиками. Как слезами капал воск с горящих поминальных свеч.

Он видел сотни листовок. Броские, написанные мясляной краской, призывы-вопросы: «Убийцу Ельцина под суд!», «Ельцин, куда дел трупы?»

Официально было объявлено о ста сорока шести погибших... Цифры эти, конечно же, никому не казались правдивыми. Власть предержащим давно уже никто не доверял и тем более не верил.

Неподалеку от стадиона в память о погибших был сооружен двухметровый деревянный крест. Вокруг него краснели цветы. Мерцали огоньками желтые свечи.

По-соседству к дереву был прислонен большой щит из досок. На нем виднелись несколько траурных фотографий... Егор Иванович подошел поближе. И ужаснулся, увидев совсем юные лица.

В два часа дня в сквере возле бывшего Дома Советов началась церковная панихида по убиенным 3-4 октября в междуусобной брани. Народу собралось очень много.

– Константин – 14 лет, Роман – 15 лет, Марина – 16 лет, Алексей – 17 лет, Андрей – 18 лет, Дмитрий – 20 лет, Сергей – 21 год... – долго летели над собравшимися имена всех погибших.

Тысячи людей замерли с застывшими, окаменевшими, потемневшими лицами. У многих дрожали в руках букеты цветов. Слышался чуть сдавленный плач.

– Да простится им всякое прегрешение – вольное или невольное! – разнеслось в конце панихиды над многотысячной толпой. Над исстрелянным, израненным, изуродованным черно-белым Домом...

Дмитрий Мещанинов
http://www.voskres.ru/idea/meshchaninov.htm

[Сельский пастырь]

И я помню 93 год. И я там был и благодаря подряснику и кресту проходил к осаждённым. С самого начала я понял, что они будут побеждены: слишком много портретов Ленина и богопротивных красных флагов. Икон и молящихся было намного меньше. Всё помню и детям, и внукам передам. И помню на 40 день первую панихиду по убитым возле забора стадиона, где много расстреляли "русских фашистов" - юношей из РНЕ. Мы шли в не очень большой толпе с моим панамарём. Через 14 лет он и сейчас со мной служит Богу. Мы всё время смотрели на окна ближайших домов: это было первое открытое выступление против ЕБН после расстрела 4 октября, и все почему-то ожидали, что в нас внезапно начнут стрелять из окон. Старались не попадать в объективы видеокамер, как и во время событий. Но всё же попали. Поминали за упокой казака, которого прошил тяжелый пулемёт. Потом оказалось, что его прооперировали тайно, он чудом выжил и прятался на квартире православных: искали для расправы русских героев.
Всё помню!

[Александр Васильевич]

Россия или ельцинизм?

К Дню памяти 4 октября 1993 года



Как ни старались в течение 16 ушедших лет вытравить из народной памяти расстрельный день 4 октября 1993 года, а не получилось. Не получается. Не получится никогда, пока дышит и думает Россия.

Уже и целое поколение в стране народилось, для которого та рана – за пределами хрупкого жизненного опыта, непосредственного невинного переживания. Уже миллионов недосчитаться из тех, кто содрогался душой при виде языков пламени и копоти из окон белого здания на Краснопресненской набережной. Но и сегодня та расправа на весь свет зияет. Она и по сию пору торчит в глазу власть предержащих. Как евангельское бревно торчит, мешая им различить настоящую, а не придуманную для самих себя Россию.

Казалось бы, чего проще: наберись мужества, вырви из глаза позорное бревно ельцинизма, откажись прилюдно, раз и навсегда, от этого зловещего, обмётанного гнойными струпьями наследия. Нет же! Припудривают его. Припшикивают всякими пахучими лаками и дезодорантами. Говорят о каких-то дарах свободы, якобы всё ещё проистекающих от набальзамированного уродища. Даже новейшую петербургскую библиотеку загодя, впопыхах назвали именем «грамотея», для которого самым любимым чтением были, как всем известно, водочные этикетки.

Да неужели, думаешь, вовсе не догадываются, что у большинства граждан России с этим именем связаны только самые мрачные воспоминания? С кем ни поговоришь, – в поезде, на полевой дороге, на городской площади, – никто добром его помянуть не пожелает. Над памятником ему кладбищенским – какой-то трёхцветной уродливой жабой – ухмыляются стар и млад. От ельцинизма тянется к нам склизлый след, в котором намертво оттиснулась трёх (или четырёх) палая рука.

О той руке помню уже давнишний, вскоре после расстрела здания Верховного Совета России, разговор с деревенской моей соседкой, пожилой женщиной, бывшей колхозницей.

– А знаете, отчего у него пальцев на руке не хватает? – спросила она.

– Он об этом в мемуарах пишет, что в детстве гранатой баловался, а граната возьми да и взорвись.

– Да полно! – прервала меня женщина. – Врёт! У нас все говорят – он отродясь такой… порченой. Тот меченой, а этот порченой. Вот и два сапога – пара.

Меня в этом её приговоре поразила не столько вековечная убеждённость, что телесная порченость от рождения – определённое предупреждение небесных сил, сколько мудрая подсказка всем нам, легковерам, вообразившим себе противостояние двух политических антагонистов. А выходило, по её прищуренному взгляду, что два сапога-то – пара. Дурят простаков своей рознью, но тем же часом дружно вышагивают в одну сторону. И до сих пор горбачёвщина и ельцинизм – заединщики. С той лишь поправкой, что горбачёвская обувка оказалась помельче и целиком уже уместилась в сапожище ельцинизма. А по сути одна фигура, как в нанайской борьбе.

Ельцинизм – не учение, не политтехнология. Это, в первую очередь, как само словцо подсказывает, цинизм. Запредельный цинизм предательства, измены своему народу, его стихийному соборному инстинкту, его многовековому опыту русского державостроительства. И, что немаловажно, измена своим социалистическим клятвам. Ведь, как бы ни был несовершенен социализм советского образца, у него уже были и свои безусловные свершения, к которым по всему миру присматривались, которые перенимались, внедрялись в социальную практику самых благополучных, казалось бы, стран Запада. Враз вышвырнуть эти свершения, трагически выстраданные народами СССР, могло только спаянное кодло запредельных циников и предателей, чьим зловещим знаком-божком стал ельцинизм.

Югославский коммунист-оппозиционер Милован Джилас однажды проговорился, признавшись, что для него самым опасным явлением представляется сближение коммунизма и христианства, в частности, большевизма и православия. Именно к такому сближению Советская держава, судорожно преодолевая вменённый ей от рождения атеизм, продвигалась в 80-е годы. Но циники и предатели идеи социальной справедливости, посчитали, что для их собственного благополучия куда выгодней скрещение в России православия (или ислама, буддизма) с самой жадной, самой беспощадной разновидностью воровского капитала.

Ельцинизм уродлив. Не зря же власть предержащие в России, будучи генетически его чадами, сегодня стесняются называть ельцинизм по имени, оценивать его по существу, по признакам, тромбирующим общественную систему кровеснабжения.

Характерно недавнее президентское приглашение к широкой дискуссии под популистско-мальчуковым названием «Россия, вперёд!» В этой пространной, даже многоречивой статье, написанной какими-то обтекаемыми, будто намыленными фразами, видимо, верхом гражданской доблести в оценке прошлого читатель должен считать следующие выводы: «Россия работает. Она уже не то полупарализованное полугосударство, каким была ещё десять лет назад»

Впрочем, автор тут же забывает свой беспаспортный отсыл к недавним годам и винит во всём уже «вековую экономическую отсталость», «вековую коррупцию, с незапамятных времён истощавшую Россию». Если счёт перепрыгнул на незапамятные времена, то можно и вообще больше не возвращаться к «полугосударству», а всё-всё списать на эти безответные, к счастью, «незапамятные». И так у автора во всём – огляд на века. И у всей нации – вековая «безынициативность, дефицит новых идей». «Желание «делать себя», достигать шаг за шагом личных успехов не является нашей национальной привычкой»… Привычка же, понятно, дело многовековое. «Что ж, и с этими явлениями Россия знакома не первые сто лет». Читай, спрос с самой России, с её вековой отсталости, незапамятного пьянства, равнодушия к личному успеху, к комфорту, успеху, довольству.

Помнится, президент и начинал своё президентство с «успехом» и «комфортом» на устах. Но заявлено было одновременно и желание схватиться намертво с коррупцией, решить демографическую проблему. И хотя сегодня коррупция и убыль населения нисколько не сдвинулись со своих мёртвых точек, «успешность» и «комфорт» по-прежнему на устах, а в намётках на будущее преобладают мечтательно-округлые общие места. «Спешить мы не будем»… «Перемены будут. Да, они будут постепенными, продуманными, поэтапными»… «Никто не станет за нас свободными, успешными, ответственными»… (так и хочется записать последний афоризм в тетрадку высказываний великих людей). И суды у нас будут хорошо управляться с коррупцией. «Это сложная задача. Но выполнимая. У других же стран всё получилось». (Тоже сойдёт за афоризм. Жаль только, автор-юрист не подсказал, у каких стран всё получилось. Чтобы нам сделалось ещё стыдней за свою отсталость с незапамятных времён).

Но вернёмся к совсем недавнему времени. И к тому, что ожидает Москва и страна увидеть и услышать 4 октября 2009 года на тесном пространстве между метро «Краснопресненская» и металлической оградой здания Совмина России). Будет, наверняка, много милицейских патрулей, десятки армейских грузовых автомобилей, стоящих в режиме оцепления. Будут пропускные сигнализации (чтоб динамит не пронесли). Будет множество, как и в прежние годы, работающих телекамер, кадры с которых так и не попадут на экраны страны или попадут в самом ничтожном, общипанном и урезанном объёме. Будет многотысячное шествие с кумачовыми флагами, траурными лентами. Будут портреты невинно убиенных защитников Верховного Совета России. Будут рукопожатия тех, кто остались свидетелями неправедной расправы. И они, как и наш президент в своей статье, не будут даже упоминать имени главного зачинщика бойни. Но их-то молчание имеет совсем другую природу. Оно – от презрения к имени, ставшему тогда и остающемуся по сей день знаком русской беды, русского горя.

Имя это – ельцинизм. Не наступит в России никакой стабильности, никакого благополучия, никакого взлёта сил народных, если власть предержащие во всеуслышание не признают, наконец, что именно тормозит движение страны к лучшей доле. От этого позора нужно навсегда отречься. Злодеяние должно быть вслух определено как злодеяние.

Будьте же мужами чести, выбирайте, в конце концов: с Россией вы или с ельцинизмом?

Юрий Лощиц

http://www.voskres.ru/kolonka/loshchits13.htm

[Cандрович]

Я думаю настало время инициировать для начала социальный опрос народного мнения,а затем и Референдум на приблизительно такую,как у нас обозначена тему.Или,может быть,в каком государстве вы хотите жить?И дальше в точности как в Егэ:Горбачёвском,Ельцинском,Путинском,Медведевском,в другом. Ну,конечно,для референдума нужна более солидная схема.Ведь Ельцин изменил государственный строй и совершенно справедливо его и всю его братию,как уже предлогают в Интернете, необходимо судить по статям УК 278-ой и 105-ой.Социализм антиконституционно вооружённым путём был заменён на другой государственный строй-капитализм.Была,соответственно,изменена и Конституция.Надо предложить нашим партиям(ипи учёным) народу нашему на выбор несколько существующих путей(не ограничивая,но в разумных пределах)и несколько путей,которыми пока ещё никто не шёл.И выполнить решение этого Референдума обязать действующего Президента.И последнее:некоторое время назад в Интернете были опубликованы обширные сведения по банковским счетам альфа-банка и иже с ним и сегодня я получил,помоему правильный ответ на вопрос,мучивший меня-кто так смело так поступил?Сегодня опубликовано интервью Марата Мусина,но это следующая тема,я надеюсь,для нашего обсуждения.

[Игорь Шаукатович]

Горько мне, что вместе со многими прельстился и пошел за Ельциным в 91-ом году. Позже осознал свою ошибку. Но пошел потому, что не хотел диктата однопартийной системы, как было раньше. В 93-м я уже стал понимать, что то, что сделал Ельцин плохо. А окончательно прозрел в 1996, когда сравнил с тем, что было раньше.

[Искандер]

В 93-м я уже стал понимать, что то, что сделал Ельцин плохо.

Очень Вы мягко выразились

[Алексей Петрович]

Горько мне, что вместе со многими прельстился и пошел за Ельциным в 91-ом году. Позже осознал свою ошибку. Но пошел потому, что не хотел диктата однопартийной системы, как было раньше. В 93-м я уже стал понимать, что то, что сделал Ельцин плохо. А окончательно прозрел в 1996, когда сравнил с тем, что было раньше.

Не один Вы в этом раскаиваетесь. Многие возлагали надежды на Ельцина. Просто атмосфера последних лет социализма была настолько тягостной, что любая личность, критикующая старые порядки, воспринималась на ура. Кроме того, за спиной Ельцина стояли большие специалисты по промывке народных мозгов. Кстати, они никуда не делись и в наши времена.

[Семён Семёныч]

Многие возлагали надежды на Ельцина.  Кроме того, за спиной Ельцина стояли большие специалисты по промывке народных мозгов. Кстати, они никуда не делись и в наши времена.

Мне "повезло" - всё время голосовал против ЕБН_а. Совесть моя чиста, но от этого жить легче не становится.

[Александр Васильевич]

В 93-м в Москве стреляли американцы



 Доводилось ли вам испытывать чувство, когда всего несколько слов переворачивали всё ваше представление о чём-то очень важном? Я испытал его, когда познакомился с выдержками из работы комиссии Государственной Думы по импичменту Борису Ельцину, которая изучала события октября 1993 года в Москве. Мне было тогда 20 лет и в Питере те события в моём окружении особенно не обсуждались: в принципе, многих устраивала формулировка, согласно которой вождь новой России Ельцин подавил ползучую гадину советской контрреволюции, которая состояла из Верховного Совета и нескольких десятков люмпенов, страстно желавших уличных беспорядков. Смущало только, что кадры расстрела Белого дома на весь мир передавал американский телеканал CNN.

Когда я однажды оказался в тех местах, где шла стрельба, увидел деревянный крест, цветы и надписи - о том, что здесь погибли герои, защищавшие свою страну. Признаюсь, в тот момент что-то дрогнуло в сердце: "сброд", каким сторонников Верховного Совета выставляло телевидение, не способен так помнить своих товарищей!

И вот я читаю фрагменты доклада комиссии, которая собирала обвинительные материалы против Бориса Ельцина с целью его удаления с должности президента. Стенограмма заседания специальной комиссии 8 сентября 1998 года, когда показания давал генерал Виктор Сорокин, занимавший в октябре 93-го должность заместителя командующего Воздушно-десантных войск, подразделения которых участвовали в операции по разгону российского парламента. Я процитирую самое важное место:

"…где-то около 8 часов подразделения выдвинулись к стенам Белого дома… Во время выдвижения подразделения в полку погибло 5 человек и 18 были ранены. Расстреливали сзади. Я сам это наблюдал. Стрельба велась со здания американского посольства… Все погибшие и раненые были расстреляны сзади…"

Эти строки я обнаружил в книге Дмитрия Рогозина "Ястребы мира. Дневник русского посла" на стр. 170 - 171. Дмитрий Олегович непосредственно принимал участие в работе той комиссии и лично задавал вопросы свидетелю-генералу, а текст взят из протокола заседания.

А теперь вдумайтесь в эти пять слов: "стрельба велась со здания американского посольства"… То есть снайперы вели огонь по военнослужащим российской армии, чтобы спровоцировать агрессию и вынудить бойцов, видящих гибель товарищей, подавить "бунт" жёстко и зло. Это было крайне необходимо сделать, потому что десантники знали, что воевать они идут со своим собственным народом, а значит, происходит какая-то чертовщина! Естественно, что у всех в памяти были события 2-летней давности, когда советские офицеры и солдаты отказывались воевать против защитников Ельцина, и был большой риск, что и молодая российская армия против народа не пойдёт.

Не удивлюсь, если помимо официальных показаний генерала, видевшего стрельбу со здания американского посольства по солдатам, найдутся свидетели со стороны защитников Белого дома октября 93-го, которые видели, что те же стрелки валили гражданских - ведь факт гибели нескольких сотен участников событий и случайных прохожих неоспорим.

И, наконец, главное: обладая подобными свидетельствами, мы можем обвинить американское правительство в самом непосредственном вмешательстве в наши внутренние дела, ведь даже если снайперы не были американцами, предоставление крыши суверенного посольства под такие нужды ставит крест на непричастности американской разведки к тому кровопролитию. Американцы выпачкали руки в крови.

Для меня этот факт стал поворотным моментом в оценке новейшей российской истории: получается, что покойник Ельцин не только пользовался услугами экономических советников из США и политтехнологов, которые помогли ему выиграть выборы 96-го года (об этих событиях на Западе даже снят художественный фильм), но и фактически продался сам и продал страну, позволяя американцам участвовать в бойне. Кстати, сама вооружённая расправа над Верховным Советом был спровоцирована из Кремля: официально между Ельциным и Руцким должны были идти переговоры, но результата их не дождались и объявили приказ открыть огонь.

Мы сейчас бурно радуемся, что на Украине от власти отлучён американский ставленник Ющенко, чья законная супруга много лет трудилась в разведке США, однако получается, что наш с вами "дорогой" Борис Николаевич находился со Штатами примерно в тех же дружеских отношениях. И ещё получается, что американский террор, экспортированный в Ирак, делал первые шаги вовсе не в Сербии, когда бомбили Белград в 99-ом, а на московских улицах шестью годами раньше.

Давая новую оценку событиям 17-летней давности, нужно не впадать в уныние, а честно признаться: да, нас жестоко поимели, обманывая на словах и даже расстреливая в спину, но очень важно хотя бы спустя столько лет докопаться до истины. Да, нас предали на самом верху, но это не значит, что весь народ готов с этим смириться "за давностью лет". Священные слова "Никто не забыт и ничто не забыто" начинают приобретать новый, актуальный смысл. Будем вместе, дорогие друзья!

http://www.russkiy-rok.ru/blue/polemika2/feb-dem011.html

[Александр Васильевич]

Диакон  Михаил  Люкшин

Война против России


Памяти жертв октября 1993 года



Замечательные осенние дни... Золотой листопад, нежнейшие переливы красок перекликаются с пастелевой гаммой неба или чередуются с контрастным солнечным днем. Москва облачилась в прощальную красу, как и 17 лет назад, в дни кровавой октябрьской революции 1993 года.

Кровавая банда Ельцина завершила геополитический переворот, начатый Горбачевым. Россия с ножом в спине, вся в ранах истекает кровью. Масштабы духовных потерь и духовной крови проходят точку невозврата. Репетируется отключение всех жизненно необходимых ресурсов, ратифицируются антигосударственные законы, происходит деградация и исчезновение национальной идентичности, с трансформацией в управляемую плебейскую сервильную массу.

Отставка московского градоначальника совпадает с 17-летием жестокой бойни защитников законной Конституции, в расстреле которой активнейшее участие принял столичный мэр. Лучшие сыны и дочери России люто, изощренно уничтожены, изнасилованы, сожжены, закопаны в безымянных карьерах.

- «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное».

Да, так смиренно предали себя на смерть защитники Белого дома, без оглядки, как ординарные, простые Граждане Отечества, и теперь их есть Отечество Небесное!

- «Блаженны плачущие, ибо они утешатся».

Они наследники Святой Руси мученическими слезами и кровью омылись, и теперь утешены Самим Христом!


- «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю».

- «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся».

Воины Правды, они кротко принесли себя в жертву, мужественно заслоняя своими телами нас, нашу страну от лжи, от врагов видимых и невидимых.

- «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут».

- «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят».

- «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими».

Заступники чести, целомудрия, верности, их милостивое приношение подобно чистым голубкам с масличными ветвями, они несут мир, побеждая вражду сынов дьявола.

- «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное».

- «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня».

«Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах».

Удержавшие, остановившие зло ценой изгнания на Голгофу, претерпевшие Крест ради правды Божией, они блаженны! Вечная им память...

Русская поэтесса нашего времени Татьяна Глушкова воспевала подвиг защитников Белого дома:

...Так хор летит!.. И небеса отверсты

для слов любви, мольбы - для слёз одних.

И внемлют облака, и слышат звезды:

"Их души водворятся во благих!"

 

Их души во благих? Без покаянья

принявших смерть? Что знаем мы о них?

Светлы в купели чистого страданья,

их души водворятся во благих...

Россия испокон веков правдоискательница, ей невыносим европейский и американский типикон. Насадители мировой демократии устанавливают новые планетарные заповеди, все больше напоминающие тоталитарную фашистскую диктатуру: догматизирование холокоста евреев, толерантность к педерастам, ювенальное изъятие детей от родителей, «законное» примирение к двойным стандартам, то есть с ложью и предательством... Возьмите себе ваши демократические права, оставьте нам святое бесправие.

Как можно принять эту навязываемую парадигму расчеловечения человека? Как стремительно уничтожается все святое в душах целых народов. Разработаны новые технологии по ускорению процесса массового распада народонаселения с помощью современного искусства. Совсем недавно закончился процесс по делу кощунственной выставки «запретное искусство - 2006». Осужденные рецидивисты зачинщики Самодуров и Ерофеев угрожали продолжить провокации. И что же, из известной гламурной тусовки с новым кощунственным эпатажем вызвался парвеню Антон Николаев по прозвищу «Безумец» - куратор уличной выставки "Инфраструктура". «Безумец» входит в группу «Бомбилы», известной акцией исполнения полового акта гетеросексуальных пар на крыше «Жигулей» с укрепленной красной кроватью во время «Автопробега несогласных» по Московским улицам. Это те самые выродки, разбросавшие черных американских тараканов во время зачитывания приговора по экспозиции «запретное искусство - 2006». Идея заняться современным искусством пришла им тогда, когда они два года прожили в салоне «Жигулей».

Куратор Антон Николаев в интервью «РИА Новости» заявляет: «выставочным пространством фестиваля "Пошел! Куда пошел?" станут улицы и скверы Москвы, мосты, телефонные будки, остановки, памятники, фонтаны, помойки, детские площадки, кладбища, стройки, автозаправки, парки развлечений, метро, стадионы, наземные и подземные переходы, лифты, лавки в скверах и канализационные люки».

Им уже устроен в 2010 году богохульный китч в Тушинском туннеле Волоколамского шоссе с инсталляцией кощунственных изображений. В интернете сделан фотоотчет выставки. Помещена «икона» с изображением «Богородицы» с нимбом и соответствующими титлами. На руках изображена свинья с крестчатым нимбом и согласующимся титлом PIG (свинья - англ.)

Православным христианам и всем русским сделан очередной вызов, и этот вызов будет тиражироваться на улицах Москвы. Сказать что это 282 ст. УК - ничего не сказать. Нелюдям нужно дать достойный отпор, этим «безумцам» с «синими носами».

Мы все жалуемся на ухудшающуюся жизнь, нас расстреливают, а мы как ни в чем ни бывало утром шлепаем на работу! Почему 17 лет назад после танкового публичного расстрела законной Конституции - Россия утром спокойно поплелась на работу? Значит, нас дальше можно расстреливать?!

Убиенная Людмила Крюкова (+ 2000)

ЗАЩИТНИКАМ ДОМА СОВЕТОВ

В моем сердце пылают костры

Под ночным моросящим дождем.

Не слепой мимолетный порыв

Заставляет идти в Белый дом.

 

Не минутная детская страсть

Побуждает людей голодать,

И стоять за законную власть,

И на Божий покров уповать,

 

И молиться, и ждать до поры,

Когда наших поддержит страна.

В моем сердце пылают костры.

Я надеюсь, что я не одна.

28.09.93

Сопротивляйся беззаконию. Найди единомышленников в храме на работе... Исполнись мужества и отваги, пусть вера твоя будет не мертва, действенна. Если узнал, что устраивается богохульство, собери ребят и останови разжигание межрелигиозной или межнациональной розни. Останови экстремиста, запрети фашисту. Иначе, что значит твое христианство? После первого сорванного кощунства ты почувствуешь такую радость, какую испытывали защитники Белого Дома 1993 года. Эта маленькая победа будет умножаться и может быть будет подхвачена всеобщим одушевлением. Этой-то победы боятся враги России и Церкви. Сегодняшнее миссионерство им не страшно, его на порядки забивает растленное TV, прочие СМИ, полит- и нано- технологии. Там теоретичность или фронда. Их страшат настоящие поступки, русский, православный подвиг, характер.

В СМИ можно услышать, что Русская Православная Церковь переживает период расцвета. Какое множество открыто богословских институтов, ширится миссионерство, социальное служение. Но все чаще раздается народный глас с критикой Церкви: уже как 20 лет Церковь обрела свободу исповедания, а страна вымирает. Не достойны мы оказались настоящих государственных правителей, мужей силы и разума. Вот бы нам Лукашенко или русского и православного Ахмадинежада. Но мы не заслужили. На кого сейчас направлено оружие НАТО - там действительный властитель.

На суды по богохульным выставкам приходят старенькие с костылями дедушки и бабульки, молодежи почти нет. Где же передовой отряд исповедников и богословов, обученных в православных школах и университетах? Вот и миссионерство появляется сомнительного качества. Чего стоит кощунственная выставка в притворе храма, «православный» рок, мотопробег с голой байкершей и Спасовой хоругвью. «Малая закваска квасит все тесто».

Душе и телу надобен не мотопоп Христа ради, не рок-батек Христа ради, не футболист Христа ради, не порноактер Христа ради, а незамутненный, целомудренный, чистый, святой, отделенный от мира канон. И нам, чадам Христовой Церкви, надлежит бодрствовать и стоять с горящими светильниками. Аминь.

Диакон Михаил Люкшин, Москва

http://www.ruskline.ru/analitika/2010/10/02/vojna_protiv_rossii/

[Александр Васильевич]

Сегодня мы вспоминаем жертв расстрела Верховного Совета России



В этот день, в завершение антиправовых действий правительства, из танков был расстрелян Верховный Совет России, несогласный с политикой, проводимой Борисом Ельциным.

Воспротивившись антинациональному курсу, который проводил первый президент России, съезд народных депутатов принял решение об одновременных перевыборах депутатов и президента не позднее марта 1994 г. В ответ на это решение, 21 сентября 1993г. парламент был окружен автоматчиками и бронетранспортерами и полностью блокирован. Находившиеся в здании депутаты были лишены всех видов связи, света, тепла и медицинской помощи. Предъявленный правительством ультиматум гласил: либо до 4 октября всем покинуть «Белый дом», либо готовится к «тяжким последствиям».

Несмотря на то, что 62 субъекта страны поддержали парламент и предъявили президенту ультиматум с требованием одновременных перевыборов, Ельцин предпочел действовать по другому. 3 октября от трети до полумиллиона безоружных москвичей вышло в поддержку парламента и двинулось к «Белому дому» и «Останкино». После прорыва демонстрантов к «Белому дому» по людям был открыт пулеметно-автоматный огонь на поражение. В тот же день Ельцин подписал указ N 1575 и освободил армию от уголовной ответственности за нарушения закона. Вслед за этим начался расстрел демонстрации у телецентра «Останкино».

Штурм и расстрел парламента бронетехникой 4 октября 1993г. начался внезапно, без какого-либо объявления или предварительного предупреждения. По данным А.Руцкого, в «Белом доме» на момент начала атаки находилось до 10 тысяч человек, в том числе женщины и дети. По официальным данным жертвами этой трагедии стали около 1500 человек.

http://www.ruskline.ru/news_rl/2010/10/04/etot_den_v_russkoj_istorii/

[Александр Васильевич]

Сергей  Шатохин, Народный Собор

«История трагических событий 93 года еще не написана»



- Сергей Антонович, исполняется 17 лет кровавым событиям сентября-октября 1993 года. Вы были участником тех событий. Какова Ваша общая оценка?

- Трагические события по организации государственного переворота сентября-октября 1993 года требуют комплексного подхода. А предварительной фазой этого исторического события стал август 1991 года. Не являясь поклонником ни одного из членов ГКЧП, я считаю, что это была последняя реальная попытка спасти Советский Союз. Учитывая низкий субъективный потенциал организаторов ГКЧП, можно сделать вывод, что ни Ельцин и его окружение победили, а остатки советских руководителей потерпели поражение. Трагические события 91-го стали предпосылкой еще более трагическим событиям 93-го.

При характеристике «победителей» 1993 года нужно разоблачить несколько мифов.

Первый миф. Защитниками Дома Советов 93-го года были «красно-коричневые». Это историческая фальшивка. Компартия России, ныне здравствующая КПРФ, как правопреемница КПСС, сознательно дистанцировалась и не участвовала в этом противостоянии. Поэтому первая часть выражения «красно-коричневые» должна быть отброшена по определению.

- А по какой причине КПРФ дистанцировалась от защиты представительной ветви власти?

- Руководители компартии самоустранились ради спасения партии. КПРФ угрожали запрет партии, ликвидация ее региональных отделений и изъятие партийного имущества. В КПРФ до сих пор свое неучастие в событиях 93-го года считают «мудрым решением».

- За этим решением стоял Г.А.Зюганов?

- Безусловно. Но не только. Как молодой на тот момент времени лидер партии, я думаю, он опирался на мнение бывших членов ГКЧП, ветеранов КПСС. Например, на мнение О.С. Шенина. Ведь было и идейное обоснование самоустранению компартии от участия в конфликте. КПРФ упрощает государственный переворот 93 года до противостояния по линии Ельцин-Хасбулатов. Таким образом, коммунисты считали и считают, что боролись родственные системы, не поделившие амбициозные претензии на власть. Они считали одинаково антикоммунистическими лидерами и Ельцина, и Хасбулатова. Но здесь кроется лукавство.

- Между тем, потенциала КПРФ, возможно, и не хватило для перелома ситуации в сторону Верховного Совета.

- Да, у защитников государства в условиях, когда все рычаги реальной власти находились у противостоящей стороны, был явный дефицит структурного и организационного потенциала. С другой стороны, дистанцирование КПРФ от Верховного Совета послужило дополнительным фактором для развязывания рук Ельцину при принятии им силового варианта разрешения конфликта.

В личном качестве, конечно, было немало членов КПРФ в Доме Советов, но они себя позиционировали не как коммунисты, а как защитники легитимного парламента.

- Говоря о, так называемых, «красных» нельзя забывать о РКРП и «Трудовой России», возглавляемых Ампиловым.

- «Трудовая Россия» - заметная сила защиты Дома Советов. Но нужно понимать, что электоральная сила РКРП и «Трудовой России» ограничивалась в основном Москвой. Сам Виктор Иванович, я скажу мягко, в этих событиях отличался в большей степени эмоциональностью, чем конструктивным подходом.

- С «красными» разобрались. А «коричневые»?

- Обычно либеральные идеологи в этом термине ищут идейно-родственную связь с фашистами гитлеровской Германии. Но это смешно.

Во-первых, правые патриоты, участвовавшие в защите Дома Советов, не имеют отношения к фашизму. Во-вторых, одна из крупнейших компартий Европы, немецкая, была в буквальном смысле уничтожена фашистами в 1933 году. А в Верховном Совете две группировки, «красная» В.И. Ампилова («Трудовая Россия») и «коричневая» А.П. Баркашова («Русское Национальное Единство»), прекрасно уживались и сотрудничали. Это значит, что сами «красные» баркашовцев не считали «коричневыми». Можно ли представить сотрудничество, скажем, гитлеровской нацистской и тельмановской коммунистической партий? Абсурд!

Среди защитников были и члены «Фронта Национального Спасения», общественной организации левой и правой оппозиции режиму Ельцина. Власть своими антиконституционными и антигосударственными действиями сама создавала себе оппозиционные организации, затем вешала на них ярлыки.

- Количество идейных коммунистов и национал-патриотов было невелико в общей численности защитников Дома Советов.

- Люди объединялись не по идеологическому принципу, цель была - защита государства, конституционных норм. Среди участников событий было огромное количество депутатов всех уровней, невооруженных офицеров, представителей трудовых коллективов.

Основную массу защитников государства составляли люди с активной общественной позицией, прибывшие в Москву из разных регионов России и бывшего Советского Союза. Это, кстати, принципиально, что российский парламент защищали и граждане бывших республик СССР. Они в этом видели путь к объединению государства.

Таким образом, миф о «красно-коричневых» ложное и клеветническое утверждение, до сих пор упорно культивируемое идейными последователями Ельцина.

- Но, если победили «демократы», то одолеть они должны были не народ, а какую-то противостоящую «демократии» силу. Значит, «красно-коричневых».

- И здесь другой миф - «победили демократы». Я не буду напоминать, что такое классическая демократия. Это кощунственно при сопоставлении с «демократами» Ельцина. Остановлюсь лишь на некоторых «демократических» фигурантах трагических событий 1993 года.

Например, «маршал» авиации Евгений Шапошников. Он позорил и само звание, и, заодно, фамилию своего однофамильца, настоящего маршала Советского Союза Бориса Михайловича Шапошникова. Евгений Шапошников тогда был Главнокомандующим вооруженными силами СНГ и секретарем Совета Безопасности. Он упорно добивался санкции Ельцина на бомбардировку Кремля в случае, если «красно-коричневые» захватят Кремль.

Второй фигурант - министр внутренних дел Ерин. Когда Конституционный Суд России принял решение о неконституционности Указа Ельцина от 21 сентября 1993 года № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в РФ», то Ерин просил разрешения Ельцина на арест Председателя Конституционного Суда В.Д. Зорькина.

С Зорькиным я знаком со времен, когда он еще был заведующим кафедрой конституционного права и теории государства в Академии МВД. Когда Валерий Дмитриевич 23 или 24 сентября (точно дату сейчас не помню) зачитал на Верховном Совете решение Конституционного Суда, мне удалось к нему пробиться. Я сказал: «Валерий Дмитриевич, у Вас сейчас могут быть серьезные трудности, Вам необходимо где-нибудь укрыться». Он грустно улыбнулся: «Уповаю на волю Божью, просто поеду на свою дачу, как случится, так и случится». Так он и сделал. По воспоминаниям, в частности Коржакова, Ерин постоянно требовал санкцию на арест В.Д. Зорькина, мол, пока тот «не убежал». А Валерий Дмитриевич и не думал никуда скрываться.

Следующая персона - Бурбулис. Это продукт «научного коммунизма». Подобострастный адепт этой дисциплины. Я читал его кандидатскую, которая характеризует его идейный облик. К демократии это не имеет никакого отношения.

Если посмотреть хотя бы на этих трех фигурантов, то нужно иметь извращенное умственное состояние, чтобы их считать демократами. А если дополнить эту картину Главой администрации Президента Филатовым, министром обороны Грачевым, министром иностранных дел Козыревым, Черномырдиным, Лужковым, Чубайсом и Гайдаром? О каких демократах может идти речь?

- Вы забыли о Ельцине.

- Ельцин, когда ему сообщили, что Верховный Совет не подчинился его Указу о роспуске, поставил задачу выкурить «банду» из Дома Советов. А кто на самом деле бандиты? Кто открыл стрельбу? Также, как убегающий вор кричит: «держите вора»,- также и в данном случае бандиты называют «бандитами» защитников закона.

- А что можно сказать о тех, кто противостоял государственному перевороту?

- В личном качестве Р.И. Хасбулатова я знаю еще со студенческих лет учебы в МГУ. Он уже тогда был хорошим организатором. Честность и принципиальность прошли через всю его жизнь. Не культивируя образ Председателя Верховного Совета, в одном отдаю ему должное: он все время делал упор на право, законность. И в этом противостоянии он был верен себе. Но он и крупный экономист, это признают даже его оппоненты. В данное время Руслан Имранович возглавляет кафедру мировой экономики в Российской Экономической Академии им. Плеханова. Экономический уровень Хасбулатова несоизмерим с уровнем «демократа» Гайдара.

Другая центральная фигура - В.Д. Зорькин. Сейчас мало кто может представить, какая напряженная атмосфера была сразу после выхода Указа 1400. С каким волнением ждали в Верховном Совете решения Конституционного Суда: вдруг судьи дрогнут, вдруг найдут какие-то «основания законности» Указа? И я должен сказать, что личный подвиг тогда совершил не только В.Д. Зорькин, но и все члены Конституционного Суда.

Они бросили правовой вызов адептам государственного переворота. А сам Валерий Дмитриевич не просто высокопрофессионален, но был и остается лучшим специалистом по государственному праву.

Еще один талантливый и волевой человек, верный государственным интересам и нормам права - это Сергей Николаевич Бабурин. В этих событиях он продемонстрировал бесстрашие, в буквальном смысле улыбался, глядя в лицо смерти. Его спасло, наверное, чудо, ибо 4 октября его уже подвели к "стенке" и карателям оставалось только нажать спусковой крючок.

Еще один интеллектуальный пример - Наталия Алексеевна Нарочницкая. Мы тогда впервые увидели ее. Была группа депутатов под руководством депутата М.Г. Астафьева, и она работала с этой группой. Это блестящий политолог, талантливый оратор при глубоком знании концептуальных основ государственности. Как свежо и профессионально звучали ее заключения о том, что Россия должна быть правовым государством, о незаконности и безответственности действий Ельцина.

Если рассматривать интеллектуальный и моральный уровень защитников Дома Советов и «демократов», то здесь не может быть никаких сравнений.

- А что можно сказать о рядовых защитниках Дома Совета? Если верить «демократическим» СМИ, то это был сброд пьяниц и до зубов вооруженных боевиков.

- Отвратительная ложь! На всех защитников Дома Советов приходилось несколько десятков автоматов Калашникова калибра 5,45 мм. Насколько мне известно, ни у одного убитого в эти трагические дни не найдено в теле пули такого диаметра.

Против участников защиты были направлены тысячи вооруженных спецназовцев и боевиков, вооруженных АКМ калибра 7,62 и пулеметами. Кстати, в кадрах телерепортажей 93 года, которые сейчас, конечно, больше не повторят, у нападающих можно было разглядеть в руках автоматическое оружие иностранного производства. Это указывает на возможное участие в событиях нероссийских военнослужащих.

Для подавления Дома Советов применялись БТР и БМП. Танки!

Никакого пьянства среди защитников государства не было. Измученные усталостью люди - да, но не пьяные. Могли ли в объективы телекамер попасть нетрезвые лица? Конечно. В дни и часы, когда подходы были свободными, к Дому Советов могли прийти кто угодно, в том числе и провокаторы.

В аппарате Государственной Думы до сих пор работает Александр Андреевич Гаврилов. Тогда он был депутатом Верховного Совета от Рязанской области. Я с ним тогда сотрудничал по экологическим вопросам и подружился. Обаятельный, милый человек, во многом идеалист. По-моему, 2 октября, он где-то раздобыл белую материю, повязал ее на деревянный штырь, поднял ее, и противоборствующая сторона пропустила его через спираль Бруно. Обращается к работникам милиции: «Ребята, вы же русские, и мы там (показывает на Дом Советов) тоже русские. Не надо, уберите автоматы, не подчиняйтесь противозаконным приказам!» Те переглянулись, подняли его, бросили о землю. Добивали ногами. Сейчас - это тяжело больной человек, ему отбили все внутренности. Врач, который забирал его, чуть позже сообщил, что от тех, которые его били, разило страшным перегаром.

- Наглядное отношение «демократов» к миротворцам и добровольным переговорщикам.

- Говорят, «победили» «демократы». А потому и «победили», что вместо проведения переговорного процесса, стали стрелять. И в кого? Во врага, в вооруженные военные формирования? Нет. В безоружный народ, который их же и породил.

Человеческие жизни и искалеченные судьбы - вот цена «победы».

Еще необходимо сказать об оскорблении Русской Православной Церкви, нанесенном Ельциным. Патриарх очень болезненно переживал эти события. Миротворческая роль РПЦ, с моей точки зрения, была безупречной. Переговорные модели, которые предлагались Патриархом и иерархами РПЦ, были отвергнуты президентской стороной. Этим самым было выказано пренебрежение позиции и последовательным усилиям Русской Православной Церкви.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Депутатом Верховного Совета был отец Алексей (Злобин Алексей Андреевич). Скольких он крестил и причастил в те осенние дни! Многие из раненых 3-4 октября не имели о Боге никакого представления, но просили: «Отнесите меня к Батюшке». Он сменил три рясы, потому что у него на коленях умирали десятки людей, и вся его одежда была в крови.

- Расскажите о своем участии в этих событиях.

- На момент выхода Указа 1400 я был членом «Союза офицеров» С.Н. Терехова, ответственным от этой общественной организации за связи с Украиной и Белоруссией.

Наиболее активную часть «Союза офицеров» в эти дни составляли приехавшие в Москву люди из бывшего рижского ОМОНа, защитники Приднестровской Республики.

- «Союз офицеров» предпринимал какие-либо активные действия или задача была только готовиться к отражению нападения?

- Самовольных действий мы не предпринимали. Мы вырабатывали предложения на имя руководства защитников Верховного Совета. Так, мы предлагали захватить Ельцина на митинге 22 сентября на Пушкинской площади. Я был сторонником этого плана, он был реалистичным и не предполагал применения оружия или спецсредств. Цель - арест Ельцина, его изоляция до предания суду. Но эта идея руководством, в частности Р.И. Хасбулатовым, была полностью отвергнута.

Нами предлагались и некоторые иные превентивные меры, разумеется, без применения оружия. Но все они отвергались. Дословно помню слова С.Н. Бабурина на наше очередное предложение: «Мы боремся в рамках легитимного сопротивления, а не силового противостояния».

- Все это время, с 21 сентября по 4 октября, Вы лично находились в здании Верховного Совета?

- Верховным Советом с 25 по 29 сентября я был направлен в Абхазию. Президент Абхазии Ардзинба и все руководство Республики работали над вопросом о вхождении Абхазии в состав России. Там я стал свидетелем освобождения Сухуми 27 сентября абхазскими войсками от грузинских формирований. Решение Верховного Совета Абхазии о вступлении в состав России было принято, и я доставил его в Москву. Передал его Михаилу Ивановичу Лапшину, который и зачитал решение группе депутатов, заседавших в здании Краснопресненского райисполкома. В здание Верховного Совета в те дни пройти было нельзя, он уже был окружен спиралью Бруно и милицией.

Эта информация была воспринята депутатами с воодушевлением. Даже в тех условиях Верховный Совет России думал об укреплении государства, о братских народах. К сожалению, Верховный Совет потерпел поражение, и вопрос о вступлении Абхазии в Россию отпал на долгие годы.

- И все же Вам удалось попасть в здание Верховного Совета.

- Лидеры двух общественных организаций Олег Бахтияров «Славянский союз Украины» и Владимир Петренко «Союз офицеров Украины» помогли мне 1 октября оказаться в Доме Советов. Затем мы участвовали в организации митингов. Спираль Бруно была прорвана.

Был грандиозный митинг 3 октября на Октябрьской площади. Я никогда не видел такого количества народа. Такая масса людей внушала какое-то суеверное ощущение несокрушимости. Именно тогда многие участников митинга пошли брать мэрию Москвы.

Помню, уже вечером 3 октября выстроились автобусы, их почему-то оказалось много, около двадцати. Бахтияров и Петренко входили в состав окружения Макашова. А споры уже пошли: ехать на Останкино или всей массой пойти на Кремль? Я считал, что ехать в Останкино не надо.

Я подбегаю к автобусу и кричу О.Г. Бахтиярову: «Олег, не надо туда ехать!» Он мне машет рукой, что-то отвечает, я не слышу. У А.М. Макашова строгое молчаливое лицо, все чем-то воодушевлены. Колонна сорвалась с места, поехала.

Р.И. Хазбулатов в своих мемуарах называет отъезд основной массы защитников в Останкино провокацией.

- Чьей?

- Он не указывает.

У нас с Олегом Бахтияровым близкие дружеские отношения. И я не находил себе места, переживал, чувствовал что-то неладное. В итоге - не выдержал и на личном автомобиле своего знакомого поехал в Останкино.

Когда мы подъехали, уже вовсю шла стрельба, и люди скрывались за парапетами подземного перехода, лежали. Я спросил у одного из наших общих знакомых, не видел ли он Олега? А он отвечает: «Он или убит, или ранен. Его увезли в Склифосовского».

Я поехал в институт Склифосовского. Вход в институт был свободным. Убедился, что он жив, находится в 11 палате на 11 этаже. Поднявшись на этаж, я увидел, что он агонизирует, пробито легкое. Жестко потребовал принятия немедленных медицинских мер, ему надели кислородную маску.

А через два дня мне удалось его вытащить, нашли и машину, и квартиру, затем приехала жена из Киева и забрала его. И сделали это вовремя. На следующий день приходили сотрудники спецслужб и очень им интересовались. Если бы мы его не вывезли, то он оказался бы схваченным, потому что на кадрах хроники он оказался рядом с Макашовым.

Весь вечер 3 октября и последующую ночь находился рядом с Олегом и другими раненными, помогал им.

А в это время, рано утром 4 октября начался массовый расстрел защитников в здании Дома Советов, затем танковый обстрел. Но я об этом тогда не знал.

- Участником этих «событий», расстрела защитников в здании Верховного Совета, Вы не стали. Наверное, судьба уберегла.

- Не стал, но по рассказам очевидцев прекрасно знаю о творящемся кошмаре. 5 октября в нашем небольшом штабе на Пушкинской улице у нас было своеобразное подведение страшных итогов. Я с ужасом узнавал все о новых и новых преступлениях «демократов». Стали подходить оставшиеся в живых защитники государства. Кому-то из них повезло выйти невредимым, многих 5 октября после избиений выпускали из отделений милиции.

Они свидетельствовали об огромном количестве трупов возле Дома Советов, в самом здании, о расстрелах и других преступлениях хунты.

Помню рассказ пришедшего в наш штаб из отделения милиции председателя «Фронта Национального Спасения» по Калужской области Андрея Витальевича Сошенко о фактах расстрела ОМОНовцами людей вечером 4 октября у фабрики «Трехгорной мануфактуры». Это уже происходило после того, как «Альфа» дала коридор для прохода рядовым защитникам Дома Совета. Самому ему невероятно повезло, он отделался «простым» групповым избиением за то, что у него нашли какие-то калужские листовки в защиту конституционного строя.

- Этим днем Ваше участие в трагических событиях заканчивается?

- Нет. Помогая Олегу Бахтиярову, я понял, что нужна помощь всем раненным. С 5 по 8 октября мне удалось по отработанной схеме действий вывозить из института Склифосовского примерно по 5 человек в день.

Одна престарелая санитарка, сочувствующая нам, предоставила мне медицинский халат. В этом халате я относительно спокойно входил и выходил из помещений института. Со слов этой же санитарки я узнал, что места в палатах стали освобождать задолго до событий 3-4 октября, что косвенно указывает на «плановость» уничтожения людей.

Как-то прихожу очередным утром в палату, спрашиваю у присутствующих: «А где парень, который лежал вон на той койке?» Люди молчат, отворачиваются. Один раненый потом вышел ко мне в коридор и говорит: «Ночью кто-то приходит и выбрасывает людей в окно». В буквальном смысле! Напомню, это 11 этаж. О двух случаях он мне свидетельствовал. Конечно, все это не задокументированно, сейчас бездоказательно звучит. По-хорошему нам бы тогда зафиксировать эти чудовищные прецеденты, но мы были заняты другим, более важным делом, спасением живых.

Моя деятельность закончилась утром 9 октября. Я вывозил на каталке очередного раненого в грузовой лифт. Неожиданно какие-то личности мне вывернули руки так, что плечи потом еще долгое время болели. Из моего бокового кармана вынули удостоверение члена «Союза офицеров». Слова: «Это он». Был нанесен страшной силы профессиональный удар на поражение. Следующий удар - ногой по зубам. Я упал. Избиение ногами продолжалось. Сопротивляться было нереально. Потом их отвлек какой-то звонок то ли по телефону, то ли по рации. Они были уверены, что я отключен на долгое время, и куда-то отошли.

Я нашел силы ползком добраться до перил, опираясь на них, стал сползать вниз. На улице я спрятался за один из мусорных ящиков. Через минуту они пронеслись мимо меня с проклятиями: куда же он мог деться? Я выждал некоторое время и сумел выйти за пределы института. Вид у меня был весьма непрезентабельный, люди на улице и в общественном транспорте шарахались от меня.

С огромным трудом я добрался до дачи своего знакомого в ближнем Подмосковье и отлеживался там две недели.

- Какого общее количество жертв расстрела защитников государства?

- По официальным ельцинским данным погибших 150 человек. Но, разве можно верить этим данным?

На самом деле только в Останкино погибло около 200 человек. У стен и в стенах Дома Советов 3-4 октября погибло во много раз больше людей. А сколько расстрелянных на стадионе, улицах Москвы? Выстрелы звучали еще почти неделю после 4-го октября. Свидетели говорят, что трупы сжигали, грузили на баржу, в грузовики, куда-то вывозили.

Реальный счет жертв защитников Верховного Совета идет на тысячи убиенных. Минимум - 1,5 тысячи человек.

Со стороны нападавшей стороны тоже есть потери. Погибло 25 военнослужащих, участвующих в репрессиях против защитников государства. Но не известно ни одного факта совершенного убийства защитниками Верховного Совета. Все они погибли от пуль своих «коллег». Обусловлено это общей неразберихой, ельцинским наемникам всюду мерещились враги.

Есть сведения, что с ельцинской стороны и специально отстреливали военнослужащих, чтобы настроить их против Дома Советов. Таким образом, в целях провокации, был убит офицер спецподразделения «Альфа» Геннадий Сергеев. И убит он из винтовки натовского производства. Об этом говорил А.В. Руцкой в одном из своих воспоминаний.

Спецподразделения «Альфа» и «Вымпел» отказались выполнять приказ Ельцина о штурме Дома Советов. Они лишь согласились просто подойти к зданию. Вот тут-то и был убит Геннадий Сергеев. Но спецподразделения не поддались на провокацию. Более того, сделали все, чтобы минимизировать число погибших, предоставили коридор для свободного прохода защитникам Дома Советов. Правда, в конце коридора многих уже ожидали ОМОНовцы...

- Известно, что практически все оставшиеся в живых защитники Дома Советов после трагических событий были опрошены сотрудниками прокуратуры. Они давали правдивые показания, из которых без труда можно составить общую картину событий, в том числе определить количество жертв трагических событий.
Куда подевались все эти свидетельства?

- Эти материалы объявлены особо секретными, они в архивах. Для «демократов» эти свидетельства смерти подобны, раскрывают полностью их обличие.

Кроме прокуратуры работала еще парламентская комиссия. Она была закрыта, когда была достигнута договоренность: амнистия участникам событий в обмен на ликвидацию парламентской комиссии. Но материалы-то комиссии никуда не делись.

Так что, история трагических событий 93 года еще не написана. Комиссия по расследованию этих событий рано или поздно будет восстановлена.

Беседовал Виталий Филяев

http://www.narodsobor.ru/default.asp?trID=378&artID=12223