Русские новозеландцы и Православие в стране КивиБеседа с благочинным приходов РПЦЗ в Новой Зеландии протоиереем Владимиром Бойковым
Новая Зеландия в представлении многих из нас – это далекая сказочная страна, расположенная на другом конце света. В последнее время о ней известно чуть больше, благодаря тому что ее прекрасные ландшафты стали естественными декорациями для известных во всем мире кинофильмов.
Однако немногие знают, что здесь уже более полувека действуют православные приходы Австралийско-Новозеландской епархии Русской Православной Церкви Заграницей. Занимаются окормлением своих чад и миссионерской деятельностью и другие Поместные Церкви. О сегодняшнем дне Православной Церкви, русской диаспоре и духовных проблемах новозеландского общества мы беседуем с благочинным приходов РПЦЗ в Новой Зеландии протоиереем Владимиром Бойковым, гостившим недавно в Сретенском монастыре.***
Протоиерей Владимир Бойков в Сретенском монастыре– Отец Владимир, что сейчас представляет собой Русская Церковь в Новой Зеландии, каково ее административное устроение в этой далекой и во многом для нас экзотической стране?– Мы относимся к Австралийско-Новозеландской епархии РПЦЗ. Большинство русской паствы нашей епархии проживает в Австралии, особенно много выходцев из России и стран бывшего СССР в Сиднее.
В Новой Зеландии русских всегда было намного меньше. Основная волна русских иммигрантов, если можно так сказать, была после Второй мировой войны. Это были переселенцы из Европы и из Китая. Русские из Китая в 1950–1960-х годах приехали сначала в Австралию, а затем некоторые семьи добрались до Новой Зеландии. Однако со временем большинство из них вновь вернулось в Австралию, на что повлияли родственные связи и специфические особенности жизни в Новой Зеландии.
– Другими словами, о появлении значительной русской диаспоры в Новой Зеландии мы можем говорить, начиная с периода после Второй мировой войны?– Да. Особенно много русских тогда появилось в Австралии, а в Новой Зеландии, повторюсь, значительно меньше. Первые русские, попавшие в эту страну, основали там три наших прихода. Проблема в том, что на Новую Зеландию у епархиального центра никогда не хватало ресурсов, и, как я думаю, еще и в том, что вопрос поддержания приходов и миссионерской работы даже самими русскими православными никогда серьезно не поднимался. Но это мое личное мнение.
В Новой Зеландии был один русский священник, прибывший, как и многие, из Австралии, из лагеря перемещенных лиц. Это был очень интересный сам по себе человек – отец Алексий Годяев. Он отошел ко Господу, если я не ошибаюсь, в 1989 году. Когда мы едем из Окленда в Веллингтон, то всегда останавливаемся у его могилы на кладбище и служим там панихиду. Он похоронен со своей матушкой Анной на кладбище в Уайканай.
В начале 1950-х он прибыл и обосновался в этом маленьком городке Уайканай. Он жил там потому, что в этом месте был центр молочного производства, точнее – производства сыра. Отец Алексий был химиком, и сейчас он известен в Новой Зеландии как один из основателей нашего сыроделия. Он занимался бактериями, которые применяются при производстве сыра, и внес большой вклад в развитие производства известных новозеландских сыров.
Он был настоящим ученым. Я читал в архиве епархии у нас в Сиднее его письма архиерею. Он очень серьезно и добросовестно относился к своей работе и был очень загружен, потому что тогда производство сыров только начиналось. От Уайканай до столицы сейчас час езды на машине по хорошей дороге, а тогда условия были хуже. Но он приезжал на выходные дни служить в Веллингтон, где у Русской Зарубежной Церкви был маленький приход. Русские и сейчас, как и раньше, сконцентрированы в трех самых больших городах. Это столица Веллингтон, на севере Северного острова крупнейший в стране город Окленд и на Южном острове город Крайстчерч, где недавно было сильное землетрясение. В этих городах по инициативе отца Алексия и некоторых других людей были основаны три прихода. У нас в Окленде – Воскресенский приход, в Веллингтоне – храм Христа Спасителя и в Крайстчерче – храм святителя Николая.
Это и сейчас действующие приходы. У нас была еще маленькая миссия архистратига Божия Михаила в городе Палмерстон-Норт. Она действовала при часовне, стоящей во дворе дома одного прихожанина, и там совершали некоторые службы. Служили там раз в несколько месяцев по субботним дням, когда ездили в Веллингтон. Но там мы уже года два-три не служим: у нас нет ни времени, ни сил это делать. А православная хозяйка этой часовни сейчас лежит в госпитале.
В 1980-х годах, когда отец Алексий Годяев ушел на покой, в Новую Зеландию в командировку посылались священники из Австралии на две-три недели каждые два месяца. Это обязанность лежала на пяти-шести священниках, в основном из Сиднея, а один ездил из Мельбурна.
Слава Богу, что 1990-е годы обратили серьезное внимание на служение в Новой Зеландии и послали сюда постоянного священника.
Община росла в эти годы. В начале нового века был сильный наплыв эмигрантов, и митрополит Иларион, еще будучи нашим правящим архиереем, решил послать меня сюда настоятелем прихода и благочинным приходов Новой Зеландии. Я служу здесь уже шесть лет. Приходская жизнь у нас во всех приходах постоянно крепнет. В Окленде это сильно чувствуется, почему у нас служит и второй священник. В Веллингтоне и Крайстчерче это меньше чувствуется, но все равно есть рост очень серьезный. Есть люди, которые к приходской жизни серьезно относятся. Это постоянные прихожане, которые часто исповедуются и причащаются.
– Расскажите, пожалуйста, подробней о вашем сегодняшнем служении.
Храм Воскресения Христова в Окленде– Я являюсь настоятелем Воскресенского прихода в Окленде, настоятелем храма Христа Спасителя в Веллингтоне и благочинным русских православных приходов в Новой Зеландии. У нас в Окленде сейчас есть второй священник – отец Евгений Куланов. Он служит уже четвертый год, и мы стараемся служить по мере сил все интенсивнее и интенсивнее. Обычно три воскресения в месяц я обязательно служу литургию в Окленде и один раз в Велингтоне.
После того как рукоположили отца Евгения у нас в Окленде службы совершаются постоянно. Очень редко бывает, чтобы у нас не было службы в выходные дни. В Веллингтоне мы сейчас служим уже два раза в месяц.
Однако самый сильный наш приход в Новой Зеландии – это все же Воскресенский приход в Окленде, потому что здесь живет большинство новоприезжих русских. Окленд – самый большой город страны, и здесь легче всего найти работу. Треть населения Новой Зеландии живет в Окленде.
У нас есть еще третий священник, отец Аркадий, который служит в Крайстчерче. Там сейчас большие проблемы из-за землетрясения. Храм, слава Богу, практически не пострадал, только появились трещины, а во время землетрясения попадали иконы... Но служба сейчас продолжается.
Маленький прихожанин. Пасха 2010 г.В Окленде мы организовали русскую церковную школу. Она действует при церкви, но занятия проводятся в другом районе города, где есть помещения. Она стала очень популярной. У нас это не воскресная школа, а субботняя: занятия и встречи проходят по субботам. Трудность в том, что некоторым людям, потратившим время на то, чтобы привести в школу детей в субботу, потом уже сложно и в воскресенье прийти в храм на службу. Это западная болезнь: один раз я пришел, почему надо и второй раз приходить? А если школа, то это уже расценивается как приобщение к своей культурной традиционной жизни, частью которой считается и церковь.
Конечно, хотелось бы проводить занятия после воскресной литургии, но пока нет такой возможности. Недавно у нас был пикник для родителей и детей нашей русской школы. В нем участвовали 85 человек. Для такой школы это очень хорошо. Директором школы является наш второй священник. Я вижу, что многие молодые семьи начали с ним общаться более активно. К сожалению, для всех просто физически в храме не хватает места. По воскресным дням многие не могут войти в храм и стоят на улице. Кому-то не хочется приезжать на службу и стоять на улице. Тем более что храм окружен машинами. Так что имеющиеся неудобства мешают людям свободно приходить и молиться. И надо, конечно, это все как-то устраивать.
Земля под храм в нашем Воскресенском приходе была пожертвована дочерью последнего царского губернатора Тверской губернии, которая купила несколько участков земли в центре Окленда и один из них отдала Церкви с условием, что на этом участке построят храм. Храм построили, конечно, маленький, потому что тогда здесь было всего 20–30 русских семей, на службы собирались раз в два месяца, так что не было нужды в каком-то большом храме, несмотря на то, что сам участок большой.
Мы до сих пор служим в этом небольшом храме – 20–30 кв. метров. При этом у нас в Великую субботу утром было 135 причастников. Люди вынуждены стоять на улице во время службы. Это очень неудобно.
– Какая правовая база существует для деятельности ваших приходов и Православной Церкви вообще?– Все наши церкви были зарегистрированы по закону середины XX века как религиозные организации. Недавно, три года назад, Новозеландское государство совершенно изменило закон о благотворительных организациях, как это было сделано в Америке. В Америке боялись, что благотворительные организации будут поддерживать террористов, и потому ввели новые законы, прозрачные финансы и тому подобное. У нас то же самое сейчас, но сделано это не по тем причинам, что в США.
– Не могли бы вы рассказать о недавнем землетрясении и его последствиях. Как это отразилось на жизни русской общины? Известно, что произошла большая катастрофа и было много жертв.– Город Крайстчерч, действительно, очень сильно пострадал. Почти весь центр города был разрушен, перекрыты все дороги... Люди упали духом, подавлены. Некоторые православные семьи вообще уехали, некоторые собираются уезжать навсегда, а кто-то уехал на время.
Мы раньше никогда не испытывали такого. Ведь этот город был два месяца закрытой зоной. Сейчас многие уехавшие пересматривают свои жизненные планы. Людям тяжело оставаться там, где почти ежедневно чувствуются подземные толчки. С сентября 2010 года, когда было первое землетрясение, до февраля 2011-го, когда было второе сильное землетрясение, было 4 тысячи толчков. Сейчас толчки бывают почти каждый день по несколько раз.
Митрополит с прихожанами в Крайстчерче. Светлая Суббота, 2011На Светлую субботу митрополит Иларион и я сослужили Божественную литургию в Крайстчерче, чтобы поддержать наших верующих. Владыка сам захотел поехать в Крайстчерч, послужить и помолиться с православными этого города. На службе было много людей, и все причащались. Очень умилительная была служба. Мы прилетели в 7 часов утра, а буквально перед нашим приездом было два сильных толчка по 5,3 балла. Это, конечно, страшно. Люди постоянно в напряженном ожидании следующих толчков.
Во время первого землетрясения, в сентябре 2010 года, не было ни одного погибшего, а во время второго, в феврале этого года, погибло более 180 человек. Первое землетрясение случилось ночью, и пострадавших было мало, а второе – прямо посреди рабочего дня, и многие люди, работавшие или учившиеся, погибли. В школе по изучению английского языка погибло более 100 человек.
Кстати, за два землетрясения в Крайстчерче пострадало 24 прихода Англиканской Церкви. У них где-то в той епархии 50 или 60 приходов. Эти 24 церкви сейчас закрыты из-за их аварийного состояния.
– Сколько приблизительно русских и выходцев из бывшего СССР живет сейчас в Новой Зеландии?
Храм Воскресения Христова в Окленде. После Божественной литургии– На самом деле посчитать их трудно. Старых эмигрантов почти никого в русском обществе не осталось – потомков приехавших из Европы и Китая. Почти все уехали в Австралию или полностью влились в новозеландское общество. Повлияло и то, что богослужения совершались довольно редко. В 1950–1980-е годы один батюшка обслуживал три прихода, а передвигаться по стране в то время было намного трудней. По выходным дням он служил в Веллингтоне, раз в два месяца ездил в Окленд, а в Крайстчерч ездил на поезде два раза в год.
Вообще здесь всегда существовала тенденция отъезда в Австралию, и это продолжается до сего дня. Люди пользуются статусом постоянного места жительства в Новой Зеландии, чтобы попасть в Австралию. Приезжают к нам, поживут, получат ПМЖ и уезжают туда.
Я бы сказал, что у нас в Окленде сейчас от 7 до 10 тысяч русских православных людей, приехавших уже после 1990 года. В Веллингтоне, наверное, 1000-2000, в Крайстчерче намного меньше – где-то до тысячи.
– А чем в основном занимаются русские в Новой Зеландии?– Очень интересный вопрос. И это одна из наших проблем.
Не будем сейчас говорить об эмигрантах старого поколения, которые полностью адаптировались, стали новозеландцами, имеют профессии и стабильное социальное положение.
Если говорить об основной массе, то первые приезжавшие в начале 1990-х намеревались работать по своей специальности. Это были ученые, врачи, инженеры, в общем – специалисты. Они думали, что приедут в эту сказочную страну, их всех возьмут на работу, и все будет хорошо. Думаю, что и сама Новая Зеландия в какой-то мере тоже рассчитывала на это. Но в итоге оказалось, что существует серьезный языковой барьер, и в Новой Зеландии не признавали в полной мере советские дипломы и ученые звания. Необходимо было учить язык и сдавать экзамены на квалификацию.
Не многие, проучившись несколько лет на родине и потом достигнув определенных успехов в своей специальности, готовы были осилить этот серьезный и иногда и унизительный труд. Получилось, что эти люди с образованием стали работать на черных работах: копали ямы, красили дома, занимались ремонтом, приспосабливались, зарабатывали как-то деньги. Это отражалось и на приходской жизни. Многие «терялись» из-за того, что им надо было работать по воскресеньям.
В начале нынешнего века ситуация немножко изменилась. Начали приезжать люди со знанием английского языка, но зато сам уровень специалистов стал ниже. Многие приезжали, используя студенческие и иные визы, чтобы как-то зацепиться и остаться жить в Новой Зеландии.
Многие наши прихожане озабочены серьезными житейскими проблемами. Сейчас люди часто приезжают в храм и просят отслужить молебен блаженной Ксении Петербуржской, чтобы она помогла с работой, помогла с документами. И правда, она очень многим помогает. Я в это верю сам и всех призываю ей молиться, потому что сам чувствую сильную помощь блаженной Ксении.
Люди, оказавшиеся здесь, живут вдали от нашей русской культуры и традиций нашей Православной Церкви. Эта изолированная жизнь тоже одна из наших самых серьезных пастырских проблем. Сейчас со всеми средствами массовой коммуникации, информации мир стал ближе в каком-то отношении, но все равно чувствуется, что мы от всего вдалеке.
(Окончание следует)
