Истории обращения в Православие раввина, буддиста и двух протестантов

[Александр Васильевич]

В ПОИСКАХ БОГА. ИРИНА ЧЖУ: ПУТЬ ПРАВОСЛАВНОЙ КИТАЯНКИ



Телеканал СПАС

См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://www.youtube.com/watch?v=t_kLyHwiiPc

[Александр Васильевич]

УШЕЛ ИЗ ЦЕРКВИ. КАК ВЕРНУЛСЯ СПУСТЯ ГОДЫ? ВСТРЕЧА С БОГОМ



Телеканал СПАС

📌 Как привить своему ребенку любовь к вере и желание посещать храм, узнаем в нашей постоянной рубрике «Встреча с Богом».

См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://www.youtube.com/watch?v=9Ctmqhyyhg8

[Александр Васильевич]

ПОЧЕМУ БОГ МЕНЯ НЕ СЛЫШИТ? КРЕСТИТЬ ДЕТЕЙ БЕЗ ИХ СОГЛАСИЯ НЕЛЬЗЯ? «ЗНАКИ» ОТ БОГА - КАК УВИДЕТЬ?



Телеканал СПАС

🕊 «Если Бог един, почему так много религий и как понять, что надо идти именно в Православный Храм? С чего нужно начать, чтобы стать христианином? Какие обязанности налагает на человека крещение? Как сохранить мир, если перемены не одобрят в моей семье? И нужно ли уговаривать близких, например мою маму, креститься вместе со мной?» - спрашивает герой сегодняшней программы.

📌 «Расскажи мне о Боге» - это проект о тех, в ком живут острые сомнения, неверие или недоверие Богу, и кто искренне ищет, как эти сомнения развеять.

📌 Здесь нет запретных тем и неразрешенных вопросов. Но есть одно условие: герой должен искренне хотеть найти ответ на эти вопросы.

См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://www.youtube.com/watch?v=SWHKKsiBWMg

[Александр Васильевич]

"Исповедь астролога"



Меньше всего мне бы хотелось, чтобы моя история была похожа на святочный рассказ, поэтому оговорюсь сразу – поворота сюжета «и стало мне счастье» не будет. Это не публичная исповедь и не проповедь. Я просто попытаюсь максимально честно рассказать о своей жизни, об обращении к православию, и, возможно, кому-нибудь мой рассказ поможет разобраться в собственных ситуациях и проблемах.

Я принадлежу к поколению «детей застоя», родилась в 1969 г в Ленинграде в семье почти атеистической. Родители придерживались очень распространенных взглядов: «что-то там есть, но никто не знает точно», поэтому откровенно не богохульствовали, на Пасху красили яйца и философским проблемам предпочитали проблемы практические. Как и большинство подростков, я начала мучиться вечными вопросами лет с тринадцати, причем основной вопрос философии был мною сходу решен в пользу сознания (очень уж постаралась советская пропаганда со своим материализмом и атеизмом), и оставалось лишь разобраться со смыслом жизни, загробным миром ну и еще с несколькими вопросами по мелочи. Я с детства очень много читала, но в эти годы у меня был настоящий литературный потоп, я читала все, что могла достать по данным темам. Если помните, в 1983-86 гг обилия литературы по данным направлениям не существовало, поэтому круг чтения был настолько пестрым и хаотичным, что сейчас я даже не могу понять, как это все обрабатывала моя бедная головушка – от Л.Н.Толстого до самиздатовских копирок об НЛО, от букинистических, с «Ъ» книжек о гаданиях на картах и хиромантии до вузовских учебников по философии, откуда выковыривались цитаты нещадно критикуемых Канта и Гегеля, от журнала «Атеист» (там можно было найти библейские отрывки) до Корана, который почему-то можно было достать. А еще, почти физическое ощущение духоты, гадливое состояние на уроках литературы и истории (М.Горький «Мать», стихи о советском паспорте, руководящая роль коммунистической партии…). Можно с уверенностью сказать, что к окончанию школы из меня полностью сформировался эмбрион типичного советского диссидента, и если бы не перестройка, путь мой был бы ясен.

В 1986 г я с медалью закончила школу, очень легко поступила в популярный вуз, но ни новая среда, ни учеба не занимали меня так, как чтение лавиной обрушившихся на книжный рынок изданий по оккультизму, йоге, буддизму, астрологии. И вот гуляя как-то с подружкой по центру города, я наткнулась на объявление – «Проводится набор в школу астрологии». Даже тени сомнения не возникло, плод созрел, я переступила через порог. Мне очень повезло – я не попала к сатанистам, не попала к сектантам-фанатикам, это была авестийская школа астрологии Павла Глоба. В детстве я очень часто испытывала странное чувство – поднимала глаза к ночному звездному небу и просто физически ощущала, что оно на меня смотрит, причем смотрит с такой любовью, печалью и теплом, что мне хотелось в нем раствориться, мне хотелось туда ДОМОЙ. Наверное, поэтому астрология всегда меня привлекала больше, чем все другие оккультные.

Сейчас, прокручивая мысленно ситуацию назад, я не могу найти в себе даже тени неприязни к людям, с которыми я встретилась в школе. Они были искренни, они не навязывали мне своей религии (зороастризм), можно было в любой момент прекратить занятия, и никто не стал бы звонить по телефону и затаскивать на лекции. Мы занимались по вечерам по 4-6 академических часов 3-4 раза в неделю три года, затем в виде отдельных курсов – еще 5 лет, и тот объем информации, который выдавался, был огромным: характеристика планет (а их количество даже в самом простейшем гороскопе - 17 ), планеты в знаках, планеты в домах, взаимосвязи между планетами, ключевые точки гороскопа, характеристики градусов, звезды, транзиты, прогрессии, соляры, лунары, отпечатки на теле человека и т.д. и т.д. После каждого курса сдавали экзамены. Практически, я училась в двух вузах одновременно, и, в отличие от вуза светского, здесь не было халявы. Астрология не имеет ничего общего с «гороскопами», напечатанными на последних страницах журналов, а П.П. Глоба, с тем клоуном, которого он изображает на экране телевизора (причины этого - отдельная тема). Отношение к другим религиям было очень терпимое, и я даже приняла крещение, продолжая учиться там. До сих пор не могу точно вспомнить и понять как меня пропустил священник. То ли не спрашивал, то ли как-то я об этом не говорила, то ли было очень много народу, и поэтому нас особо не пытали, а просто всей толпой повели креститься. Никаких особых состояний после таинства не было, скорее ощущение выполненного долга. Атеисткой я никогда не была, выбрала православие как религию предков, внутреннего конфликта и угрызений совести тоже не было, тем более, что «волхвы пришли к Христу, ведомые звездою» и являлись зороастрийскими жрецами-астрологами.

После окончания светского вуза, я начала работать по специальности, параллельно доучивалась в Авестийском университете и начала понемногу заниматься частной практикой в сфере астрологии. Жизнь складывалась очень благополучно: я вышла замуж, в стране отменили трехлетние «отработки», и я смогла оставить работу, которая меня больше не интересовала. Через два года родила сына. Помимо работы с клиентами, я начала преподавать основы астрологии для начинающих.

Мне всегда нравились математика (в школе была любимым предметом) и всегда интересовала психология. Астрология во многом предполагает синтез этих направлений (при отсутствии компьютера расчеты по гороскопу занимают около недели), а психология, точнее, астропсихология, является одной из составляющих частей курса обучения. Но есть и еще одна составляющая. Это магия.

Наконец, настало время, когда мое состояние стало совсем невыносимым. Это произошло в на Рождество 2004 г. Мне сейчас очень сложно описать свое тогдашнее состояние – это не только глубочайшая депрессия, не обычная женская истерика – меня физически колотило, я срывалась в слезы по нескольку раз в день… Дни были праздничные, знакомые и друзья постоянно звонили с поздравлениями, и на одно из поздравлений, я просто разрыдалась в трубку. Звонил мой друг из Киева и я, совершенно обессиленная, рассказала ему о своем кошмарном состоянии. Этот человек был глубоко верующим православным, и до того дня я постоянно отмахивалась и отшучивалась от всех его попыток «завербовать» меня в православие. Сейчас же, я слушала его просто не имея физических сил как-то спорить, да он и не пытался мне проповедовать, просто сказал фразу – как диагноз поставил – «Знаешь, а ведь это бесы тебя грызут. Иди на исповедь». Это показалось мне такой нелепицей! Дома никого не было, муж был на работе, сын - в гостях у приятеля. Мне становилось хуже с каждым часом, я не могла найти себе места, и уже готова была сделать все, что угодно, лишь бы это хоть на минуту прекратилось. Наступал вечер, я села в машину и поехала в ближайшую церковь. Но исповедь принимают утром. Кроме того, сказали, что надо к ней готовиться (мое невежество в этих вопросах было абсолютным). Я поехала в Лавру – то же самое, зачем-то заехала еще в несколько церквей. Мой друг звонил мне практически каждый час, пытался успокоить, поддержать… А я передвигалась по Питеру рывками – проеду несколько кварталов, встану к обочине, прорыдаюсь и дальше куда-то еду, как в бреду… Великая благодарность Господу, что я не причинила тогда никому никакого вреда, не попала в аварию, добралась как-то домой. На следующее утро я опять поехала в церковь, но священник отказался принять мою исповедь, сказал, что с таким багажом мне надо ехать к старцам в Оптину пустынь или еще куда-нибудь в подобное место. Мой киевский друг меня всеми силами подбадривал, я постоянно чувствовала его поддержку, он чуть ли не силой вытягивал меня, настаивал что-то делать, куда-то ехать… Узнав об отказе священника, он буквально заставил меня попытаться еще раз в Лавре, возможно исповедоваться у кого-то из иеромонахов. И на следующий день в Лавре, меня все-таки исповедовал один из священников. Не помню, что и как я ему говорила, это, наверное, был просто какой-то вопль, но он принял мою исповедь и допустил к Причастию. Тогда я даже этого не поняла, переспросить почему-то не смогла, и к Чаше подошла с какими-то сомнениями. ( Как я сейчас жалею, что не знаю имени этого священника, не запомнила его лицо!) Не произошло н и ч е г о. Я смутно помню тот день, но я почувствовала, что это моя последняя надежда и уцепилась за эту соломинку из последних сил. На следующее утро я снова приехала в Лавру. Служба уже началась, и я заметила, что помимо «обычных» священников, принимает исповедь какой-то суровый старец – он исповедовал целую стайку маленьких детей. Все окружающие относились к нему с большой почтительностью и уважением. Не знаю, что на меня нашло, но я видимо, уже переступила тот порог, за которым кончаются такие понятия как «стыдно, неудобно, неловко беспокоить» (нечто подобное я испытывала при родах – после нескольких часов процесса было уже глубоко безразлично, насколько эстетично ты выглядишь и насколько громко вопишь). Я встала в очередь за маленьким мальчиком, не обращая внимания на странные взгляды присутствующих. Старец очень строго и сурово разговаривал с детьми, мелькнула мысль, что меня он, наверное, и слушать не захочет, но получилось наоборот – он внимательно выслушал мой сумбурный рассказ, как-то очень ласково задавал уточняющие вопросы и только с удивлением покачал головою, когда узнал, что вчера меня допустили к Причастию. Наш диалог выглядел примерно так:

- Так к Причастию тебя допустили?

- Не знаю…

- Ну делал он вот так? (старик покрыл мою голову епитрахилью)

- Делал….

За всю нашу беседу, он не сказал ничего необычного, ничего, что меня поразило бы или как-то по-особому отложилось в памяти, но от этого человека исходила такая особенная лучистая доброта, он так спокойно простыми словами говорил о простых вещах, так как-то по-домашнему тепло и мягко... Мне стало немного легче, хотя бы перестала мучить совесть за вчерашнее Причастие. А еще осталось ощущение, что довелось пообщаться с абсолютно светлым незаурядным человеком. Выходя из храма, я спросила кто это был, мне ответили – духовник Александро-Невской лавры архимандрит Елеазар.

Я ощущала страшную усталость, вышла из Лавры, села в машину, приехала домой, неудержимо тянуло в сон. Не было ощущения, что что-то произошло, что-то изменилось, не стало легче…

На следующее утро я проснулась очень поздно и почувствовала себя непривычно. Было ощущение как после окончания долгой тяжелой болезни – легкость, какая-то необычная прозрачность воздуха… А еще, через некоторое время, через несколько часов, все мое существо стало наполняться РАДОСТЬЮ. Я бы никогда не поверила, если бы мне кто-нибудь об этом рассказал. Это ощущение нельзя сравнить ни с одним из тех, что было у меня в жизни. Оно не зарождалось во мне, оно пришло откуда-то сверху, извне и накрыло меня теплой золотистой волной. Это был огромный ликующий поющий всепроникающий водопад любви, радости, нежности… Во мне все словно возликовало, пропиталось этими сияющими лучами… А еще я почувствовала, что в е р н у л а с ь. Что моя душа, наконец, нашла свой дом. Все, что мучило меня долгие годы, кончилось так резко и внезапно, что я сама едва могла в это поверить.

Конечно, мне бы хотелось на этом закончить свой рассказ, но очень уж это выглядело бы слащавым. Счастье, и на самом деле, «мне стало». Но только оно не имеет ничего общего с бодрыми рассказами обратившихся сектантов. В моей жизни не произошло никаких серьезных внешних изменений, я, по-прежнему замужем, работаю, воспитываю сына, общаюсь с друзьями, так же как и у всех, у меня бывает плохое настроение, неудачи в делах, болезни. Но я стала иной, мир перевернулся полностью. Внутренне я родилась заново, надеюсь, совсем для другой жизни.

http://proza-pravoslavie.narod.ru/business.html

http://proza-pravoslavie.narod.ru/ispoved_astrologa_3.html

[Александр Васильевич]

Наш путь к православному храму прошел через сомнения и поиск



Мы поступили на Физтех (на ФФКЭ) в 1985 году. Я – Ялтанский Василий, она – Андреева Наталья. Познакомились мы на первой в своей жизни паре в 202‑й аудитории НК. Это и есть начало большой и интересной истории, пока нигде и никем не опубликованной. Прошло 22 года (и это словно вчера), и вот мы – уже большая православная семья, которая готовится к встрече своего восьмого малыша!

Наш путь к православному храму прошел через сомнения и поиск. Как и большинство наших сверстников, мы были воспитаны гражданами СССР, в духе научного атеизма. До сих пор помню, как на картошке (наш первый колхоз) народ дружно конспектировал «Манифест коммунистической партии» с известными словами «… призрак бродит по Европе, призрак коммунизма» (видимо, трое основоположников марксизма[-ленинизма] пили долго и целеустремленно, прежде чем положить этот болт в основу. Я не филолог, не знаю, но что-то в этом есть…). В общем, не раз и не два я засыпал в кабинете общественных наук, рискуя травмировать чайник о шариковую ручку, которая только по названию – круглая, а по сути – вдарит, мало не покажется (коллеги поймут). Но это был не поиск, а так – привычная инерция школьного мышления, психология вечного отличника. Так бы и стал я каким-нибудь рядовым очкариком в каком-нибудь НИИ, если бы не моя вторая (лучшая) половина, благодаря которой что-то внутри непонятное катализировалось, выпало в осадок и пр. – короче, сложная, недетерминированная концептуальная реакция организма на внешние воздействия…

В конце 90‑х годов нам встретились молодые ребята (соседи по общаге), которые активно и серьезно изучали Библию. Оказалось, что они регулярно посещают собрания евангелистов, адвентистов седьмого дня. В то время мы и не ведали, что такое сектанство. Поэтому мы тоже стали ходить на собрания каждую субботу (даже в аспирантуре при сдаче кандидатского минимума я сказал англичанке, что в субботу стараюсь не учиться, а посвящать день изучению Библии и общению с единоверцами). Сомнения – там ли мы? – начались примерно год спустя и окончательно решение о разрыве было принято единодушно с супругой после беспрецедентного шоу проповедника Марка Финли во Дворце Съездов (особенно достал переводчик, широко размахивающий руками; если убрать звук, то казалось, что они вместе с Марком отмахиваются от невидимых мух или мошек – смешно и больно одновременно). Тогда мы поняли, что про Иисуса Христа нельзя говорить со сцены…

Тяжелый год молчания, смятения, поисков. Мы были «ничьи». Еще по разу перечитали Библию (от корки до корки). И вот как-то говорю жене: «Хочу помолиться в православном храме». Так и сказал. Но… время шло, беседы на духовные темы ограничивались семейным кругом. Однажды летом, прекрасным солнечным днем, решил я поехать в ближайший храм Святой Троицы, что у станции «Троицкая» по Рижскому направлению (к тому времени мы уже успешно закончили Физтех и работали. Жили в г. Дедовске Московской области, где и живем до сих пор). На душе было почему-то легко и радостно и, я бы сказал, волнительно, как перед каким-то большим событием, Встречей. О. Геннадий (Царство ему Небесное) встретил меня просто и приветливо. После окончания службы он был в простом черном подряснике, собирался поливать огурцы и предложил по дороге обсудить волнующие меня темы. На мой недоуменный вопрос: «Допустим, православная вера – правильная. А как же тогда четвертая заповедь?» (адвентисты особенно чтят субботний день), – он ответил вопросом: «Что у нас там в четвертой заповеди?». Я несколько растерялся, что православный священник не помнит заповеди «по номерам». Батюшка удивительно искренно и просто разрешил мое сомнение: «А что тут непонятного, суббота открыта для добрых дел, служению Богу и ближнему»…

Возвращался домой я уже другим человеком, радость охватывала все мое существо, я почувствовал себя маленьким мальчиком, которого ободрил отец…

Через неделю жена и двое наших детей крестились в храме Преображения Господня в Тушино, а я, крещеный с детства, впервые в жизни исповедался. В скором времени мы венчались в том же храме, а затем освятили дом. Так было положено начало пути нашей молодой православной семьи. Тогда мы еще не представляли, что начинается совсем другая, настоящая жизнь. Пути Господни неисповедимы…

P.S. Не могу не сказать, что закончил alma mater с красным дипломом, в 1993 году успешно защитил кандидатскую диссертацию, работаю директором ИТ крупного торгово-промышленного холдинга. Моя жена закончила заочную аспирантуру, а ее диссертацией, которая до сих пор в работе, стали наши любимые дети.

Храни вас Господь. Просим ваших молитв.

Василий и Наталья Ялтанские

https://azbyka.ru/way/nash-put-k-pravoslavnomu-hramu-proshel-cherez-somnenija-i-poisk/

https://memoriam.ru/forum/viewtopic.php?f=143&t=3697

[Александр Васильевич]

Путь Якова. Из протестантизма в православие



Яков приехал из Берлина и рассказал о своем пути в поисках истины. Пятнадцать лет он был протестантом, а не так давно крестился в Православной Церкви.

Часть 1

См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://www.youtube.com/watch?v=p8Ip9fJE_yg

Александр Антонюк: Брат Яков приехал из Берлина. Осенью крестился. А до этого сколько лет ты уже был верующим?

Яков: Пятнадцать.

Отец Алексей: Ты крестился в православной вере?

Яков: Да

Отец Алексей: Молодец какой!..

Яков: Да, это было осенью, а до – пятнадцать лет протестантом.

Отец Алексей: Ну, ты чуть-чуть расскажи о себе, чем ты занимаешься, где ты живешь.

Яков: В данный момент живу в Берлине, семь лет уже. Всегда, а особенно в последние пятнадцать лет интересовало все, что связано с верой, с Богом, с Библией, с этими вещами. Было много в жизни таких потрясений всяческих, и тут появился человек, который начал действовать и рассказывать о Боге.

Отец Алексей: Все от слышания.

Яков: Да. И говорить о том, что есть другая жизнь, есть другие пути, – это очень заинтересовало. Пошел в 2000 году – вот ровно 2000 год, и я иду в протестантскую общину.

Отец Алексей: Конечно, в день памяти равноапостольного Владимира, крестителя Руси, хотелось бы услышать, что проповедник был православный. Он харизмат был, баптист?

Яков: Протестант.

Отец Алексей: Просто внеконфессиональный?

Яков: Нет, нет. На тот момент община была все-таки больше харизматическая.

Отец Алексей: На языках говорили?

Яков: Да.

Александр Антонюк: И как изменилась твоя жизнь? А сейчас будет вставочка из протестантского свидетельства: обычно же на их богослужениях выходит человек и начинает: «Ребята, мне за эту неделю Бог так помог, я сдал все экзамены, я перестал болеть, у меня прошло горло, и я получил зарплату… » – в общем, идеально.

Отец Алексей: Каждую неделю он так и свидетельствует одинаково, практически, ну, разные вариации.

Александр Антонюк: Расскажи, что ты нашел там и было ли для тебя это ценно, если ты пятнадцать лет все-таки был в общине.

Яков: Было ценно, да. Было все очень хорошо, в начале особенно. То есть такое, знаешь, как будто ты в подвале сидел в темном, где ничего не было, и потом на свет вышел. И много было там такого, что было трогательным таким, искренним. Библия, допустим, читали там стихи вот эти все, они наполнены просто жизнью, благодатью, кто бы их ни читал, где бы их ни читал, вне храма – это все равно, как вне протестантской общины – без разницы; это очень трогательно.

Отец Алексей: Слово Божие живо и действенно.

Яков: Да. Вот это, и плюс в протестантизме это такая одна из сильных сторон – очень сильная жизнь общинная, постоянные встречи и постоянные разговоры.

Александр Антонюк: То есть ты нашел семью – в широком смысле?

Яков: Ну, да, то есть было общение, были разнокалиберные люди, от каких-то там простых людей до образованных – разные. И музыканты, и кого только не было – разные люди были абсолютно. Так жили год за годом, день за днем. Потом я женился, потом у меня дети родились.

Отец Алексей: То есть семью там тоже нашел?

Яков: Да, жену там нашел.

Александр Антонюк: Кстати, вот просто маленький комментарий, что все протестанты – но и не только протестанты, и еще такие есть всякие секты типа мормонов и свидетелей Иеговы – все используют Библию. И ты правильную вещь сейчас сказал, что Слово Божие само по себе действует. И очень часто это Слово Божие используют для того, чтобы завлечь как раз в свою общину – но это не про тебя говорю, но конкретно, например, мормоны, свидетели Иеговы – они тоже пользуются Библией. Но потом Библия подменяется у одних там другой книгой, а у вторых – своей организацией. А здесь у тебя какое было главное учение от вашей общины – только Писание, на чем зиждилась твоя вера и то, как понимать ее в то время.

Яков: Такой сильной глубины не было вначале, какого-то там понимания, сейчас я это уже понимаю, это все в итоге зависит от одного человека – от пастора церкви. То есть как он видит на сегодняшний момент, как он чувствует, как он живет, как он переживает – вот так и будет жить, двигаться и переживать его община. И если человек интеллигентный какой-то, скромный, воспитанный – общине повезло. Если какой-то лютый такой, какой-то холерик, у которого меняется семь пятниц на неделе, у него постоянно новые видения, откровения где-то, бежим туда, бежим сюда, и все это постоянно, то община будет, конечно, на взводе постоянном.

Отец Алексей: Харизматичная будет?

Яков: Очень. Поэтому тут нет единого базиса какого-то протестантского, нельзя сказать. Потому что, если на протестантизм посмотреть, он от баптистов очень спокойных в платочках, которые как-то все-таки на слове, и до харизматов, и вот этот спектр – он между вот этими двумя краями. Очень много всего такого, что сами даже протестанты многие вещи не принимают и говорят: это неправильно, друг друга критикуют, как-то все не согласны друг с другом, это же факт. Просто факт любой, если протестант задумался об этом: с кем у меня согласие, с какими другими протестантами, мы прямо дышим одним – этого очень мало, и это очень сложно найти в протестантизме. В основном каждый пастор примерно думает, что он как-то все-таки прав.

Отец Алексей: Но это, наверное, дает какое-то ощущение избранности чего-то, что ты, что именно к тебе пришло это откровение, не к кому-то другому. Такой вопрос: ты был и в Казахстане, потом в Германию переехал, и все это время ты был протестантом?

Яков: И в России, я в Омске ходил несколько месяцев.

Александр Антонюк: То есть из Казахстана ты уехал в Омск?

Яков: Нет, нет. Я уезжал, когда учился, язык учил, чтобы сдавать экзамены в Германии, несколько месяцев жил, ходил. Потом приезжал в гости, тоже постоянно ходил в протестантскую общину там. Ну, она такая ультра-харизматическая была, там было совсем тесно душе, и в нее не хотелось ходить. Утешало одно: что я здесь побуду месяц-два и уеду.

Александр Антонюк: А что такое харизматизм вообще?

Яков: Ну, это громкие молитвы, какие-то высказывания резкие такие со сцены. Что там именно было, к примеру: «Вот, есть другие церкви, там в них штаны протирают, а у нас все служат!» – вот такое, с постоянным хождением по краю какому-то, каким-то таким пафосом, то есть если не замазывать углы никакие, то есть такой пафос и дерзновение.

Александр Антонюк: И понты…

Яков: Ну, пусть будет так, в какой-то степени.

Отец Алексей: А в чем у тебя служение состояло?

Яков: В общину, в которую попал, мне повезло очень: она была, если так весь протестантизм взять, с которым знаком был, – она была очень такая сбалансированная, то есть она уходила постепенно от харизматии, делались многие вещи по незнанию, искренне, как по-детски, какие-то, может быть, громкие молитвы, крики, еще что-то, потом это уходило постепенно.

Отец Алексей: Новое откровение приходило пастору…

Яков: Да, он понимал, то есть он к чему-то приходил, что все-таки это, наверное, не нужно, он от этого уходил, оставлял потом. И все ближе и ближе мы, не зная того, подходили к традиции вообще, но это было на интуиции просто, все это велось не какими-то знакомствами с кем-то, а именно интуицией, наверно, все-таки, или чувством, что как-то не то, что-то не так.

Отец Алексей: То есть он был, как ты говоришь, не оголтелый холерик?

Яков: Нет, у него вначале это было, но потом он ушел от этого. А в других общинах, потому что было общение со многими другими – там это все продолжалось, где-то нарастало, наоборот, и эта волна такого всплеска была: сто человек, двести человек, триста человек, потом приходило, потом уже больше трехсот, – это такая была волна очень серьезная, как это называлось тогда – пробуждение. И казалось, что вот она, истина, вот этот рост, вот эта Пятидесятница, вот это откровение, вот все как у апостолов, в простоте сердца собирались по домам, читали Писание и так далее, и казалось, что все, это вот оно, мы нашли – это вот так было.

Александр Антонюк: И ты там как участвовал в этом движении?

Яков: В начале просто ходил, потом постепенно, когда окреп немножко, там домашние группы есть, их ведут люди, я с парнем с одним вел, он сейчас пастором церкви стал.

Отец Алексей: Как библейские беседы было?

Яков: Ну да, мы двое вели, готовились к ним. Там немножко по-другому, там получается проповедь в воскресение, и на эту тему потом ты уже с людьми сидишь, общаешься, и кто что понял, кто не понял, кто с чем согласен, не согласен – такие моменты

Отец Алексей: А как готовились к ним?

Яков: Ну, просто проповедь – то, что услышали, и потом помолишься, почитаешь и подумаешь, если какие-то мысли пришли, что нужно сказать или спросить – записываешь это. Пели также, там гитара, все такое, песни свои.

Александр Антонюк: Группа прославления…

Яков: Да, такие вещи.

Отец Алексей: А вдруг откровения были такие, что, в принципе, пастор не то говорит, и как бы ты новый пастор?

Яков: Нет, такого не было.

Отец Алексей: Почему это невозможно, у того пастора же было это возможно?

Яков: Ну да, было. Все-таки у нас было такое больше классическое, все шло потом к чему-то выверенному, то есть не просто каким-то дёрганьям, а именно то, что есть все-таки еще просто здравый смысл какой-то, и слава Богу, он был, и все это вместе как-то существовало в рамках приличия, и нормально это все было. Потом постепенно-постепенно уже у нас появилась даже критика других протестантов. Находясь внутри протестантизма, я увидел, что у нас уже этот градус критики к другим большой, это было объективно, потому что действительно, приезжает какой-то там проповедник-афроамериканец, начинает орать, деньги собирать, дергаться, какие-то такие делать вещи, которые ни в одни рамки не входят: люди бегут, экзальтации какие-то, какие-то исцеления. Но это уже это такие совсем неортодоксальные харизматы. Все это критиковалось, говорилось, что это неправильно, на проповедях в воскресенье. Ход служения какой: 30–40 минут музыка идёт, песни и так далее, потом молитва, и потом выходит проповедник и полтора часа говорит – иногда меньше, иногда больше, – и это каждое воскресенье идет в таком стиле. В принципе, любая протестантская община живет примерно такой жизнью.

Отец Алексей: А миссионеры, кто ходит по улицам – ты не ходил?

Яков: Ходили тоже. Я поехал потом в 2001 году учиться в протестантский библейский колледж, в 2002 его закончил. Он общий, потом второй год, если кто хотел на миссионера, уже учится, и потом его посылает пастором помогать кому-то в начале, а потом он остается, и его в общину переводят, если он там покажет себя, как-то проявит.

Александр Антонюк: А тебе нравилось твое служение?

Яков: В начале там просто учился, потом после этого вернулся в свой город и там начал служить в домашней группе этой. Да, мне нравилось, много знакомств было, как ты сегодня смеялся: чудеса там всякие, то есть происходило это. Бог же на молитвы отвечает, если человек даже вне находится.

Александр Антонюк: Просто я сегодня передал один вопрос от пятидесятника, который склоняется к тому, чтобы принять православие, но сомневается и говорит: как же так, ну почему я должен переходить, если у меня есть любимая община, и я вижу, как в нашей общине очень сильно действует Бог, прямо там исцеления – он мне привел какие-то примеры, чудеса. Что ты можешь сказать? Ему привет можно передать – может, он нас смотрит, не буду говорить, кто.

Яков: На этом большая концентрация вообще в протестантизме: на чудесах, на исцелениях. Но на самом деле, если только на этом полагать веру, то получается это такое, что Христос тоже ходил, исцелял, чудеса являл, и потом все кричали: «Распни!» – и с ним единицы остались. Есть другие чудеса, если где-то будут, там, колдуны какие-то, и что – за ними бежать теперь? Или я знаю людей, кто бросил пить, курить, у них семьи, дети, – и они абсолютно неверующие люди; есть люди, кто через ислам такие вещи делает, допустим; есть люди, кто начинает в спорт ударяться, в «русскую идею» какую-нибудь, – и что это теперь получается? Чудеса везде, и вот источник этих чудес просто важно понимать.

Александр Антонюк: Плюс еще такой момент, что Бог есть всех Творец, и даже мы знаем, что по молитвам святого православной Церкви Иоанна Кронштадтского и мусульмане исцелялись, и он просто для людей молился, то есть он обладал даром чудотворения, не глядя, можно сказать, на религию, Господь все равно, если к Нему обращаются и верят в это, то Он помогает.

Отец Алексей: То есть немного такой поверхностный, простой какой-то подход: эмоции такие, даже как бы чудеса там, исцеления, языки, а вот чтобы, узнать какой-то первоисточник, веру, как-то углубиться…

Яков: Это долгие годы идет все, и никто даже вопросом не задается.

Отец Алексей: А просто вот так вот есть, и это первая христианская община.

Александр Антонюк: Просто всех устраивает, видно. У нас Артём Григорян – он бывший свидетель Иеговы – говорит, что самая большая проблема всех сект и человека, который пришел в секту, и видимо тоже таких общин протестантских, что человек влюбляется в этих людей и в эту общину.

Яков: Есть такой момент, да

Александр Антонюк: То есть ты прошёл какой-то период.

Яков: Да, очень сильная человеческая привязанность, очень сильная. И потом ты даже не можешь критично смотреть на какие-то вещи, потому что ты очень близок с этими людьми. Они на самом деле для тебя сделали столько, помогли, когда у тебя был крах полный, деньгами даже помогали, и такими суммами, – для них это было жертвой большой. Ты не можешь переступить через эти вещи и сказать: все это ерунда, это неправда, и это не вера, и это не истина. Эти вещи очень долго мне мешали вообще к православию прийти, то есть мысли о том, что было же у меня искреннее чувство покаяния, было же у меня искреннее чувство вот этой веры и благодати в первые годы, ответы на молитвы, эти все вдохновения – это же все настоящее было, оставление грехов это же было, все это по-настоящему, и как теперь. Сомнения вот в этом моменте были. Я думаю, у многих протестантов те же самые мысли. Потому что первые годы, когда человек ходит, он не думает обо всех этих вещах, но протестантизм очень такой простой. Простой не в смысле простоты, а, так сказать, ну, так вот: «делай айн, делай цвай» – и это кольцо замыкается, проходит пять-шесть лет, а потом ты понимаешь, что ты все время ходишь по кругу, то есть нет глубины какой-то, нет какой-то высоты в этом. Просто покаялся – иди проповедуй; проповедовал – пришел, новые пришли, и пошел с новыми проповедовать, потом новых привели, – и вот все вокруг этого. И мы должны теперь жить и своей жизнью показывать – а как показывать? То есть вроде жить чисто, свято, но не получается же это все. До определенных рамок получается бросить пить, курить, – такие моменты; но бросают пить, курить не только верующие люди, кто уверовал, а есть другие какие-то моменты, которые не уходят вообще: гнев, злость, еще какие-то – то, что страстями уже в православии называется, с чем нужно бороться уже другими силами и средствами. А там абсолютный вакуум, там нет вообще этого: ни понимания, ни учения – ничего абсолютно. Поэтому у человека характер такой: ну, взорвусь, наору – да, это неправильно, покайся, помолись. А вот нельзя так. И я всегда читал, слушал проповеди, уже особенно в последние годы, и думал: пастор церкви говорит, что нельзя это делать, и всегда мысль такая: нельзя – да, а что делать, как нельзя? Я знаю, что нельзя жадным быть, но я жадный – и что: как нельзя, объясни мне, как нельзя? То, что нельзя, все знают: что и убивать нельзя, и то нельзя, и это нельзя, но все делают дальше это и в церкви, и не в церкви. И постоянно такое получается по Маяковскому: «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: “Что такое хорошо и что такое плохо?”» – и тебе объясняют: это хорошо, это плохо, хорошо, плохо, хорошо, плохо – и всё. А рецепт, как с этим быть, жить? – Молись. Как молиться? – Молись. А как молиться, то есть ну каждый молится, как он понимает? – От сердца молись, такой ответ.

Отец Алексей: То, что отец Александр Пермяков из Калининграда – наш друг, говорит: его постоянно протестанты приглашают для проведения таких бесед, лекций о страстях, как бороться со страстями – православного священника. Но он такой друг их, и как я понимаю, это очень хорошие люди. И один момент такой, что тяжело выйти, действительно, ты привыкаешь к людям. Люди действительно хорошие. Но что внутри? Само учение, во-первых, не разработано, нет глубины никакой, и оно в какой-то мере оторвано от реальности, от практики. Потому что как бороться со страстями, какое вероучение о страстях – ты говоришь, просто вот такое небольшое резюме.

(Окончание 1-й части следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Александр Антонюк: И все-таки как развивалась твоя жизнь, что ты задумался о том, чтобы выйти из любимой общины?

Яков: Ну, я в любимой уже не был семь лет последних. Я переехал в Германию, ходил там в другую, я как будто бы вернулся в свою, которая была в самом начале. То есть опять тебя там азбуке учат как бы, там хорошие люди, но просто тащишь себя за шкирку и туда идешь. И постоянно была такая мысль: неужели это все, неужели вера в Бога она до конца, мне нужно досидеть на этой лавке здесь? Я уже не служил ни в каких домашних группах, нигде, потому что уже все это было настолько заезженным, одним и тем же казалось. Многие протестанты, услышав это, могут сказать: вот ты прекратил отдавать, поэтому остановилось движение, но это все глупости. Все, как я говорил, замыкается, в такую вот карусель закручивается, и одно и тоже получается, то есть «День сурка» немного в таких вещах. Семь лет ходил и думал об этом постоянно, на душе такое чувство тяжести какой-то, и думаю: «Ну, неужели вот так доживали все христиане жизнь, просто доползали там до небес и приходили?» – постоянно вот эта мысль была. У меня связь была с пастором, где я раньше был, и он в 2011–2012 годах начал читать православие, то есть изучать святых отцов – не так прямо постоянно и сильно, но нормально, то есть многие вещи он обдумал, вычитал. Это начало влиять на проповеди, но меня там не было, мне высылали аудио формат проповеди, я это слушал, и там пошли такие темы, допустим, что заученная молитва – это неплохо, это хорошо. К примеру, «Отче наш», еще что-то, «Символ веры» – очень важен «Символ веры», этого вообще нет в протестантизме. Он начал говорить об этом, о святых отцах, приводить примеры каких-то людей из православной церкви, как потом оказалось. То есть о них говорилось просто как о христианах первой церкви первых веков и т.д. И когда эти вещи такими небольшими дозировками попадали в душу, к сердцу, как-то все оживало в этот момент и становилось это очень приятно – не знаю, как объяснить. Я начал молиться «Отче наш», не крестился, ничего не делал такого по-православному, не пел ничего, просто говорил молитву. «Символ веры» читал, думал о нем. Но все равно, когда ты пятнадцать лет ходишь, то у тебя уже мозги заточены, ты уже видишь то, что ты привык видеть, и концентрируешься в тех вещах. Даже Библия – я ее мог раньше, как газету читать: 20 глав, 40 глав; сейчас я не могу ее так читать. Потому что читаешь святых отцов, после этого начинаешь читать Библию, три стиха прочитаешь, и у тебя все в голове начинает расширяться как-то, и ты в таком восторге, шоке и в приятном удивлении.

Александр Антонюк: Да, мы часто, когда читаем толкование уже после того, как обсудим текст все вместе, у нас тоже такой восторг – в хорошем смысле, и такое удивление от того, что как можно было за этим текстом так понять. Но мы верим, что Святой Дух именно дает святым людям, которые угождают реально, не своей гордыней или каким-то пафосом, как ты сказал; а вот даёт Святой Дух кротким сердцем людям и смиренным, Он дает знания и расширяет действительно смысл стиха библейского, и удивительные смыслы открываются. Это все, кто приходит, на опыте знают. Поэтому, конечно, библейское изучение нужно выстраивать тоже правильно, чтобы мы не сами, как нам взбредет в голову, перетолковали всю Библию.

Отец Алексей: Слово Бога может объяснить только Сам Бог. Этим людям Дух Святой, то есть Сам Бог объясняет и слова Писания. «Только Библия» – такой фейк.

Яков: Это ничего, сейчас я это понимаю.

Александр Антонюк: И что дальше, вот этот вопрос у тебя был, пастор начал?

Яков: Он начал это все читать, изучать. Я ему звонил, мы разговаривали на эти темы. В протестантизме вообще все разговоры часто такие эмоциональные какие-то. Есть типичные такие протестантские разговоры. Как-то мы с ним разговаривали, он был такой умиротворенный и спокойный в этот момент, что-то я ему рассказывал, что-то он мне говорил, но он больше молчал. И потом в конце мне сказал так интересно: «О, Яша, Яша, знаешь, у меня вообще такие сомнения насчет адекватности протестантизма – то ли это вообще, что мы думаем?» Когда он это сказал, меня как обожгло внутри, я как-то испугался того, что он сказал. Как так, это же наше основание, это же Мартин Лютер, Реформация, это вера… Но уважение было к этому человеку, и я понимал, что он говорит то, что не просто в голову взбрело – он думал об этом. Это напугало и в то же время заняло какое-то место маленькое в душе, как щелчок такой произошёл где-то внутри, стрессовая ситуация такая, и ты как бы входишь в это, внутри тебя уже сомнение какое-то зародилось. И потом дальше ты ходишь и видишь все эти вещи, которые действительно не соответствуют – раз за разом. Дальше мы общались периодически, и он больше и больше во всем этом где-то полтора года был, потом он перестал, в жизни обстоятельства появились другие, то есть у него занятость большая в связи с административными делами разными – это я так думаю, я не знаю причины, это мне кажется так, потому что у него появилось много других дел, которыми он был нагружен, и…

Отец Алексей: Перестал думать на такие богословские темы.

Яков: Да. Потом появились разные моменты такие политические – Украина и все остальные, майданы – это же все общество сотрясло русскоязычное, и это же тоже, с одной стороны, отвлекает очень сильно. Можно с утра до вечера новости читать, смотреть, пропитываться этими вещами и переживать даже искренне за все это, но ты ничего решить не можешь, сделать не можешь, но это тебя отвлекает от самого главного, как я понимаю.

Александр Антонюк: И что, вот в каком ключе? Мы знаем, что на майдане имели влияние многие религиозные организации разные – в основном там греко-католики, униаты, секты разные там все стояли.

Яков: И протестанты также многие за это были. Вообще, майдан и не майдан, и даже не хочу там что-то называть добром или злом, пусть Бог все судит, но суть не в этом. Суть в том, что без разницы, чем ты увлечешься, даже если это будут самые чистые и правильные вещи – такие, как дети, жена – ты будешь там бесконечно занят и не можешь прийти в храм, увлечен своими, там, двенадцатью детьми (я возьму сразу самый высокий пример, не майдан какой-то, где непонятно что, а именно какой-то такой момент, как семья) что у людей самое такое: семья, дети, помогать, там, своим родителям пожилым и так далее. Но если человек даже эти все вещи будет делать и уйдет от истины, Христос сказал о таких людях, что кто не берет креста и не идет, кто не оставит ради Меня, то есть не может и все – это без разницы, что явится причиной твоей занятости: майдан, не майдан, левые или правые, Америка, еще кто-то – без разницы.

Отец Алексей: У тебя такой переход произошел все-таки в какой-то мере под влиянием этого пастора?

Яков: Не только. Это были только первые крупицы от него, которые чувствовались, что в них есть что-то. Потом я еще долгое время ходил, но он ушёл от этих вещей, и я не мог найти для себя в этом, и пришел такой кризис, полностью пустота такая, что ты не знаешь, что теперь делать вообще. Ты всем этим жил, а теперь ничего нет. Постоянно шел какой-то такой переход из одного в другое, и все время это было лучше до того момента, как я уехал, но я, уехав, все-таки имея те отношения дальше, уже потом к каким-то православным основам, все-таки был какое-то время луч надежды, а тут все это обрывается, не у кого и нечего спросить, не с кем оговорить, и полностью такое потрясение было очень серьезное. Я уезжал на это время назад в Казахстан, тут я вернулся Германию, и вообще не знал, что делать, идти не хотел туда, куда ходил – к протестантам, потому что там не было ничего плохого, но я не мог уже этим жить просто, и все. И тут я вспомнил, что слушал как-то месяц или два назад священника Андрея Ткачёва – диспут с протестантами у него был, там в Ютубе есть файл один, там даже видео нет, просто картинка, и идет аудио формат больше двух часов. Я послушал, и я был согласен с ним и не согласен с теми – там много протестантских пасторов сидело, которые с ним дискутировали, он один был, а их было человек там 30–50 может и они его спрашивали, ему что-то говорили. И я, слушая их и слушая его, понимал, что мне больше с ним по пути, но я думал: «Как же так, такой умный человек – и православный!» – такие мысли были, то есть накатанность в голове просто такая. Еще один момент был, который тоже повлиял: я как-то сел и начал читать историю Церкви, I век, II век, III век – в интернете просто все это скачивал, читал-читал, все века так читал и думаю: «Интересные христиане такие, как будто я не христианин» – мысль такая тоже была. Но тогда я не мог еще все связать с православием, с кем-то еще, и потом вот этот сумбур. И тут я начал думать: а получается католики, православные и протестанты. Протестантов я увидел в диспутах с православными, и сам видел изнутри уже, плюс православные доказывали, действительно, очень много таких вещей, которые не соответствуют никак. Нет согласия ни по одному богословскому вопросу в протестантизме, каждый кто как хочет: Христос Бог – человек один говорит; другой говорит только Человек; третий – только Бог и так далее. Это только что касательно фигуры Христа. Плюс о Духе Святом, о других вопросах, о спасении, еще о каких-то вещах. И плюс может в одной общине даже какое-то убеждение меняться, в течение десяти лет 3–4 раза появляется новое какое-нибудь откровение: вот мы движемся, сейчас у нас какое-то видение Моисея, какое-то еще, что-то там из Ветхого Завета какие-то вещи берутся, но очень как-то все странно и непонятно. Не по душе это все было. И потом начал читать о Церкви. Начал читать о католиках, увидел три вот этих вопроса: непогрешимость папы Римского; потом вопрос филиокве есть; и вопрос о непорочном зачатии Девы Марии. Это основные, плюс еще потом это такие базовые заблуждения, которые в католицизме, которые критиковала православная церковь еще тех веков. Я увидел, что это ни в какие рамки не попадало, а потом еще я начал думать: постой, если Мартин Лютер боролся с католиками, то получается против всего этого, о чем говорили православные за много-много веков католикам, что это неправильно: была католическая и православная церковь, не было никаких протестантов еще. И православная церковь, дискутируя с католиками, говорит: у вас это заблуждение, это заблуждение, это заблуждение, это никак нельзя. Потом они говорят: нет, это наше – и происходит этот раскол, и внутри католицизма появляется Мартин Лютер. И Мартин Лютер начинает уже через много-много лет начинает критиковать еще больше какие-то заблуждения, которые выросли уже на этих ересях и заблуждениях. Я потом сижу и думаю: так само существование протестантизма доказывает правоту православия – такой парадокс просто. Сижу и думаю: получается, здесь я уже был – здесь не то; а тут и те, и эти сказали католикам, что это не так и поворачивайся сюда – остаётся только одно. Очень много вопросов: иконы, мощи, вопросов тысячи. Потом слушал всякие диспуты протестантов с православными; православных с католиками, и все время в душе было согласие с православными. Потом решился первый раз пойти в православный храм в Берлине, собрался, туда пошел, пришел, было много вообще непонятного, когда пели, мне понравилось, в общем, такое смятение: то нравится, то не нравится, то что-то боишься, то радуешься, какое-то такое непонятное чувство было. Это было год назад. И постояв, посмотрев, думаю, неужели: как-то так сложно, как-то попроще, к людям – вот такие мысли были, как-то это все сложно. Потом, слава Богу, вышел священник на проповедь, она была такая короткая, 20 минут.

Отец Алексей: 20 минут – короткая…

Александр Антонюк: Ну, после полутора часов…

Яков: Ну да, но она была такая, в ней было много жизни, сути и всего. И потом дальше, домой приходя, читал какие-то вещи о православии и ходил в храм. Захотел на третий раз – никто там не подходит ни к кому, как в протестантизме подходят сразу: пойдем туда, почитаем, поговорим, помолимся, еще что-то; проблемы? – все решим. Люди искренне делают на самом деле это все – и я делаю, и буду делать

Александр Антонюк: Это правильно, на самом деле мы тоже так делаем.

Яков: Я пришел, вижу, что там никто не нужен, как мне показалось, то есть все как-то сконцентрированы на том, что там в алтаре происходит. Потом я подошел к одному, в одежде такой, – не священник, диакон. Я подошел к нему и говорю: «А как можно с кем-то поговорить, у меня вопросы». Он говорит: «А что ты хочешь, с кем ты хочешь поговорить?» Я говорю: «Я протестант, сейчас хожу, хочу понять, как-то уже склоняюсь к каким-то вещам». Он говорит: «Ну, у вас же все просто там, все вы там побеждаете, как бы живете такими вещами, верой, и зачем тебе вот это все? Это здесь я отсюда до двери к выходу иду и двадцать раз согрешить могу, и понимаю это, а вы же в победах, в прорывах, ты подумай, может, тебе это…» – ну, как-то так. Я на него посмотрел, говорю: «Ну, может, где-то дома, с кем-то как-то…» Он говорит: «а кто тебя домой пустит, вдруг ты украдешь?»

Александр Антонюк: Юморист какой попался…

Яков: Да, он говорит: «Вот, ходи сюда и, если Господь имеет на тебя какие-то виды…» – он как-то так сказал, попроще, конечно, но в общем, он говорит: «Вот, в храм ходи. Если это тебе нужно, если ты искренен и веруешь, то ты найдешь. Если нет – никакие чаи не помогут, ничего». То есть это был такой облом, в общем. Я потом как-то испугался: подходить я больше ни к кому не буду.

Отец Алексей: Это надо какую-то методичку, рекомендации по приему протестантов в церкви, если человек пришел и говорит: я был там-то или там-то, подскажите.

Александр Антонюк: Кстати, я был тут на собрании миссионерской комиссии Москвы, и там как раз в методичке один из пунктов миссионерской работы миссионера заключается в том, чтобы консультировать бабушек-свечниц и всех, кто служит в храме, в общем, их нужно воспитывать, чтобы правильно принимать людей, которые приходят.

Отец Александр: Ну, это правильно, с одной стороны, он так все рассказал. Можно было бы тоже рассказать вначале про какие-то отличия: что такое православие, что такое протестантизм.

Александр Антонюк: Конечно, беседу надо обязательно проводить, хотя часто мы сталкиваемся с такими даже более худшими вариантами, чем у тебя, и это выходит, что такой некий тест на решимость.

Яков: Да, оно в какой-то степени было немножко, таким, шоком, а с другой стороны, каким-то таким, что не будет тебя кто-то гладить. То есть это еще одно для меня было доказательство, у меня в принципе сейчас нет ни общинности, никаких общений с православными, ничего практически. Если взять мою протестантскую жизнь и православную, я сейчас в убытке в полном, по-человечески как бы и не выгодно мне это сейчас, ходить было бы ради чего, если это только было бы общение – нет, православие меня не увлекло. Какими-то разговорами – нет; каким-то чаем – нет; какими-то знакомствами – нет, ничего нет. Никто не помогает, я даже пришел и мне сказали: хочешь – ходи, хочешь – не ходи, вот Бог, вот порог. Это не показатель, что это правильно. Но я хочу сказать про причину – что нет причины мне сейчас там было оставаться, если кто-то думает, наверное, там, поговорили ласково, чаю налили – никто не убеждал, наоборот говорили, до сих пор я никаких чаев не видел. Начал, в общем, так похаживать, но не крестился, стоял как вкопанный, не молился, смотрел. И начало трогать очень сильно. У меня все какими-то такими немножко шоковыми стрессовыми ситуациями происходило: первая, когда пастор той церкви, куда я ходил, сказал, что сомневается в адекватности протестантизма, такой щелчок произошел; потом, когда я Ткачёва услышал, к примеру, опять что-то такое щелкнуло; потом в православной церкви когда стоял, я услышал там такие слова: «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы!» – такой момент. Это было так как-то аж до слёз трогательно, и причем это все говорилось в покое, это так сказано было, я даже передать не могу. Потом момент, когда на колени все вся церковь вставала в храме – в момент перед причастием. Это тоже было настолько трогательно, я видел, что никто никого к этому не призывает и никто ничего не говорит, и это делают люди просто все – 350–400 человек становятся на колени, то есть такие моменты очень касались, сильно трогали сердце. Потом проповеди – опять же выходил священник вот этот, он так проповедовал, в нем не было этих эмоций каких-то, и очень бесстрастно так. Мы потом уже познакомились с этим священником, там вообще горы спокойствия, мира какого-то – ну, невероятный человек такой. У него причина взрываться каждые три минуты есть, то есть его доставали при нас – стояли люди, которые вообще ничего не понимают, привезли детей крестить, вообще они не прихожане, его дергали все там налево-направо, и он так со всеми так разговаривал, я видел, и это меня удивляло, как у него терпения хватает на все это. Потом я подошел и спросил насчет крещения уже к диакону другому. И произошел такой тоже немножко стрессовый момент для меня. Я ему говорю: вот так и так, я протестант бывший – ну не бывший еще протестант, но хожу сейчас сюда, я не крещен, я не был на исповеди, я не делаю всего того, что делают православные, но мне это все нравится, я хочу как-то узнать о крещении, поговорить со священником и так далее. И он говорит: крещение проходит по таким-то дням, там что-то еще сказал, и потом мне говорит: «Но ты ничего не говори своим родным – в плане не говори, что ходишь, все нормально, но никого не убеждай, ни с кем ни о чем не спорь, просто молчи, ничего не говори, не надо им это, и просто будь образцом спокойствия, смирения, доброты, таких простых вещей – кротости, терпения, и Бог все устроит». Я такой стою, слушаю, ну, думаю, хорошо. И когда я уходил, он меня взял вот так за плечо и в лоб поцеловал – он, такой большой дядька с бородой с такой, и вот он меня поцеловал в лоб, и я вообще не понял, что произошло. Я вышел из храма иду, у меня вот так все плывет. Вроде бы что там произошло – ничего. Не сказано было никаких суперслов, но чувствовалась такая благодать, легкость какая-то, то есть до слез просто это были какие-то чувства такие непередаваемые.

(Окончание следует)

https://azbyka.ru/way/put-jakova-iz-protestantizma-v-pravoslavie/

[Александр Васильевич]

Путь Якова. Из протестантизма в православие



Часть 2

См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://www.youtube.com/watch?v=Bq6aztBBkZ4

Яков: В продолжение: я потом увидел, как там целуют священнику руку, к примеру, еще что-то люди делают. И у меня каждый раз, я, когда видел какие-то такие моменты, прямо в голове приходило понимание, почему это происходит, когда передавались, допустим – я не знаю, как это называется, – вот эти два подсвечника, на одном две свечи стоят, на другом три.

Отец Алексей: Дикирий и трикирий.

Яков: Да, то есть когда передают и он целует руку, потом назад передают, и вот это все происходит. Я понял, что можно действительно просто сунуть и быстро, а делаешь вот это все так, это именно так и должно быть, и никак иначе. Потому что можно резко как-то передать им, или уронить, или еще что-то, но настолько это все было для меня, и я понимал, что да, только так и надо делать. То есть когда стоял в храме, видел все эти моменты, маленькие нюансы, все это все поражало, насколько это мудро, как насколько это правильно, насколько это истинно, насколько это вообще и трогательно, и не знаю даже, что еще сказать. И потом все дальше шло, шло, шло…

Александр Антонюк: Ты еще говорил, что смотрел с Игорем Капрановым передачу.

Яков: Да, это тоже один из моментов стрессовой ситуации такой, которая пошла на пользу перед тем, когда я уже начал ходить первый раз, второй раз. Я посмотрел с Игорем Капрановым передачу.

Александр Антонюк: Ты его откуда знал?

Яков: Я знал его, он известный музыкант, в «металлических кругах» страны его все знают, я музыкой занимался тоже, знал о нем очень хорошо, кто он, что он, чем он занимался, звезда нашей страны. И когда я увидел с ним передачу со священником – отец Георгий, по-моему, там беседа была «Путь к Богу»,– и он рассказывал какие-то вещи. Я слушал, со всем согласен был, все нормально, и он в один момент говорит: у протестантов нет благодати Божией. Он просто даже там не о протестантах говорил, а просто что-то о благодати зашел разговор, и он как пример просто это привел. Там сутью беседы даже не протестантизм был, и он просто как пример привел мимоходом. Я, когда это услышал, у меня опять так в душе что-то щелкнуло такое – и несогласие, и в то же время какой-то вопрос большой. Я ему написал тогда, я его нашел там в интернете, написал, объяснил, кто я, что я, вкратце, и спросил: «Почему ты так сказал, что нет благодати?» Он мне ответил, но мне конкретно не ответил так: нет благодати, потому что… – и выучи это наизусть! Потому что в православии это как-то интересно: иногда человек молчит, и ты ответ получаешь, или иногда человек говорит немножко будто бы что-то другое, и ты понимаешь, что он говорит то, что нужно. Часто я такие моменты встречал, и Игорь, в том числе, тоже сказал что-то мне. Кстати, после этого ты меня нашёл в интернете.

Александр Антонюк: Знаешь, почему? Я открою тебе маленький секрет. У нас просто есть «беседка» общинная. Игорь туда иногда что-нибудь скидывает и говорит: вот парень, помолитесь за него, потому что он ищет истину. Просто не только у протестантов есть «беседки» ВКонтакте о молитвах, и ты же там тоже теперь есть. А я ездил в Германию, и меня сразу заинтересовало, и я тебя добавил в друзья, но ты ничего не написал. Почему я про дреды сказал: это был конец августа, я только приехал от отца Станислава из Петрозаводска, и он только что крестил в Онеге растамана с дредами – прямо в Онеге, полным погружением, все как надо. Я выкладываю эту фотографию, и ты пишешь уже внизу: «А где можно познакомиться с этим священником?» Ты, наверно, тоже смотрел «Путь к Богу»?

Яков: Я посмотрел отца Станислава – он был протестантом, таким служителем активным

Александр Антонюк: Да, и потом уже с ним по скайпу…

Яков: Через тебя, ты сказал: «Да, конечно, можно». Я думаю: «Как так, человек там на экране и можно с ним поговорить». Я тут зашел вроде в храм, и дьякон меня отправил домой.

Отец Алексей: Известные люди тебя приняли – Игорь, например.

Яков: Да, Игорь (кстати, спасибо!) очень уделил время, и не так наотмашь что-то сказал, то есть видно было, что он думал об этом, на некоторые вопросы он отвечал с паузами. Потом я его просил впоследствии англоязычные какие-то видеоматериалы православные, которые можно отправить, потому что у меня есть родственники, кто не говорит на русском, а на английском говорят.

Отец Алексей: Все это он скидывает в такую беседу, наш чат. Еще у нас отдельная беседа – там просто помолиться, и кроме того, еще в храме здесь проходят как раз молебны о заблудших, в том числе ты там тоже был вписан.

Александр Антонюк: Мы о тебе молились.

Яков: Слава Богу. Я чувствовал.

Отец Алексей: Там вообще много людей встречаем.

Александр Антонюк: Кстати, у меня сейчас мысль возникла. Ты говоришь о том, что кто-то молчит, а ты ответ получаешь, или кто-то говорит о другом, а ты все равно получаешь ответ. Мы изучаем много апологетических материалов, миссионерских материалов – материалов, помогают отстоять правильность православия, истинность, но не все же в церкви это изучают. Не все знают, как правильно встретить человека; не все знают, как правильно ответить на ту или иную задачу миссионерскую. Но Господь же действует независимо от наших знаний. Получается, что все равно Бог действует через людей – и через священников, и через мирян, то есть это действительно, слава Богу, что так. Ну и что дальше, вот ты начал уже общаться с отцом Станиславом?

Яков: Да, и начал спрашивать его. Потому что прихожу в храм – не у кого, нечего спросить. Все по-разному: смотрю там одна женщина все время постоянно входит без платка, к примеру, в штанах дрейфует по всей церкви, везде первая без очереди залезть может как-то, когда другие могут смиренно стоять, всех пропускать, в платочке, и непонятно – то есть и то можно, и это можно – как это? И много вопросов – не то, что там платок, не платок, это для меня не важно было, но это как пример, просто маленький пример. Много было вопросов – там икон очень много, там десятки и десятки, семьдесят, может сто, не знаю, сколько их там, и много вопросов очень было. Приходилось домой приходить, читать, что-то у тебя спрашивал. Потом я познакомился с одним парнем в церкви – Игорь его зовут, – сам я к нему подошел, и он говорит: «Да, вот у нас так, никто ни к кому не подходит». Еще такая тонкость – это собор центральный, и там получается очень большое такое постоянно скопление людей, постоянно на крещение детей привозят, венчания происходят, это такой экспресс, в общем, как экспресс-храм такой, в котором происходит все быстро. Потом, когда я уже попал в другой храм, там было все уже более общинно – не совсем по-другому, литургия была одинакова абсолютно, но общинная жизнь была более такая, то есть вместе люди время проводили, общались, вопросы задавали – интересно. Потом, что меня поразило – что в каждом православном храме все одинаково. Что, литургия, допустим, не говоря даже о русских, обо всех, там, общинах, которые, там, в церквях, храмах, которые находятся в Берлине – там у всех происходит все одинаково. Есть, как правило, определенные рамки, за которые не выходят церковь, и в зарубежных церквях православных то же самое, и это поражало – как так? Потом все время вспоминал место, по-моему, 17‑я глава Евангелия от Иоанна, где последняя молитва Христа, не считая Гефсиманской, где Он просил о единстве у Отца, и это такая молитва трогательная, она очень длинная сравнительно с другими, и там очень много таких слов, где он говорит: «прошу, чтобы Ты сохранил, да будут все едины, как и мы едины», – и многократно эти слова повторял. Это такая слезная какая-то молитва такая, просто отчаяние в ней какое-то есть, именно из-за тех, кто остается – за апостолов, и так далее, и за церковь в общем. И вопрос такой был: если Христос молился о единстве, то это единство либо должно быть где-то в общем, либо если его нет, то для нас это должно быть очень важным вопросом – для каждого христианина, то есть прямое желание Христа – единство. И если мы живем и нам все равно, к примеру, есть это единство, нет этого единства – значит, нам не важны эти слова, которые сказал Христос. И я принял решение: у меня двое детей, дети тоже не крещены, и я понимал, как важно их крестить. Когда о крещении, кстати, много читал, тоже увидел эти дыры, на которые протестантизм опирается, то есть там говорят о том, что крестить детей нельзя, к примеру. И у святых отцов написано, они даже настаивают на том, что ты можешь Богу пообещать – ты пришел, принес свое тело, труп свой духовный бросил: вот, я Тебе обещаю. Наоборот, это даже нельзя обещать ничего, нужно только просить, вся наша жизнь – это просьба как маленького ребенка: спаси и сохрани, Господи, помилуй, прими, и так далее. Действительно, в этом суть, истинность, и это и плюс это все сочеталось не только с сегодняшним, тем что видим мы в православии, а с тем, что было всегда. Были, конечно, в веках, кто-то там во взрослом возрасте тоже принимал крещение, были такие примеры, но это все-таки исключения были. И потом было принято решение. Жена на все это со стороны смотрела, она уже тоже видела в протестантизме все эти несоответствия, но она просто в режиме ожидания была, не мешала, не помогала, но поддерживала, в целом. Потом я говорю: «Всё, надо креститься». А она сама-то крещена была в 12 лет в Ростове, а я нет. Я ей даже как-то шуткой говорил: «Ты мне говоришь – подумай или еще что-то, сама-то ты крещена, а я думать должен!» И плюс очень большие сомнения: я начал думать о том, что как же, если получается причастие, идет претворение хлеба в Тело, вино в Кровь, и это делается священником, который рукоположен и так далее и так далее – там столько должно быть соответствий; а у нас ни одного из них в протестантизме нет, – то получается, это возможно не Тело и не Кровь?.. И так по каждому вопросу. И ты думаешь: а как же, если все это не истина, а даже пусть это рядом с истиной, но не истина, а как же? Потом вот эти места ты вообще не видишь в Писании о том, что кто не будет пить Крови, есть Тело, тот не имеет ничего со Мной в Царствии Небесном, а ты не видишь этого просто. Как и не видишь у Луки в первой главе, что «будут ублажать Меня все народы» – как ублажать? А мы не ублажаем, то есть мы не все народы, что ли, или какие-то мы другие народы, если уже говорить только о Писании. Или, к примеру, когда я увидел, что нет молитвы Христу в Библии, а всех протестанты молятся Христу. Как же вы говорите, что «только Писание»? В Писании нет молитвы Христу. Просьба к Нему, когда Он был жив на земле как Богочеловек, есть, просьба к Нему, когда Его уже нет, то есть даже Сам Христос, уча, говорил: «Отче наш», Он не говорил никогда «молитесь Мне». И в Библии нигде нет молитвы к Христу, а вот все молятся. Когда я начал изучать, увидел, что это было в православии, то есть православие сказало: да, так можно и нужно молиться. То есть мы часть берем, получается, от православия какую-то, говорим: да, это хорошо, а вот это нам не надо. Тогда уже надо как-то разбираться по сути. И, в общем, потом получилось так, что принял крещение, дети приняли крещение, жена присутствовала при всем этом. Потом ты мне говорил: «Причастие – это такое!» Ты мне все время это говорил, я так всего ожидал, я не знал, что и как, думал, меня там вообще раздавит.

Александр Антонюк: У всех по-разному.

Яков: Ты мне все время об этом так говорил, но у меня ничего не произошло. И я понимаю, что ты не говорил, что там должно что-то произойти, но просто для тебя все время это было такое что-то. Я ожидал, и вот наконец я пришел на исповедь – вернее, тогда после крещения не было исповеди, потому что ты после крещения можешь принимать причастие. То есть там до крещения там проходит же вот это все – ты отрекаешься от грехов, от всего. И я принял первый раз причастие после крещения – ничего как бы такого не было, все обычно, пошел домой. Постепенно, когда второй, третий, четвертый раз, уже приходило осознание радости, и вернулись все эти чувства – и даже большие чувства. Я забыл сказать очень важный момент. Когда ты в протестантизме покаялся, получается, первое время у тебя паруса такие, ты летишь на них и тебе радостно все, и это идет год, может два, меньше. И потом ты должен делать – проповедовать, что-то там дальше делать, но этих чувств нет, они просто уходят, и все, и я тоже думал, почему.

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение 2-й части)

Александр Антонюк: Как влюбленность.

Яков: Да, да. И я думаю: «Почему, у меня же была эта благодать, эта радость, вот это все?» И потом я нашел опять ответ в православии, что есть благодать, которая действует за порогом храма – это называется благодать оглашенных, призывающая благодать, когда Божие слово говорится вне храма и люди переживают эту благодать. Но она призывающая, и поэтому – это замкнутое кольцо: покаялся, побежал проповедовать, покаялся, побежал проповедовать, за эти рамки ничего не выходит в протестантизме. Потому что только там, а все, что вне – начинают сразу какие-то появляться еретические учения и так далее. А в православии то, что восхитило и удивило, что благодать это и есть не просто после того, как ты пришел первый раз, второй, пятый, десятый, а что она есть постоянно. Ты приходишь, прикасаешься к этим вещам, исповедуешься, причащаешься, приходишь в храм на литургию и так далее, и это тебя питает, восхищает. А потом жена тоже решилась и пришла на исповедь и тоже причастилась первый раз. Теперь желания никакого нет ходить туда, куда ходил последние семь лет, к примеру, никогда не было мысли, что я что-то не так сделал. И когда какие-то происходят разговоры – я очень много людей знаю – они как-то пытаются что-то сказать: там то не так, это не так, или начинают спорить, и я понимаю, что они мне говорят: вот это твое мнение. Я говорю: в том то и дело, что это не мое мнение вообще, это не мнение даже того священника, куда я сейчас хожу – это мнение отцов, это мнение Церкви за всю историю. Это не священник – мне вообще священник ничего толком не сказал, и вот этого понять люди не могут. Я заметил, что сатана, дьявол путает людей. Допустим, у кого-то такое в голове, что православие – это сразу русская церковь, а русские – это какие-то люди такие; видят какие-то проблемы в России – вот почему если там истинность православия, так живут русские, к примеру, или посмотрите здесь, на Западе. К примеру, такие причины есть, но люди не понимают того, не думают о том, что православие в Русь пришло в Х веке, к примеру, и до этого десять веков в России его не было, но оно было где-то до этого, а потом оно пришло и в Россию. Когда в России начинаешь изучать историю, там столько всего – это просто восхищает и поражает. Много таких нюансов, на которые люди ловятся. Или какие-то читают СМИ, допустим, в которых, например, критикуется Церковь православная, или, там, часы Патриарха – я это уже тысячу раз слышал, когда еще был протестантом. Кстати, насчет этого момента я бы хотел просто такой пример привести. Я это услышал в одной передаче. Есть один такой протестантский проповедник Александр Шевченко, интересная передача была о православии и протестантизме. Сидело два протестанта и говорили о истинности, все-таки православие или протестантизм, странно немного. Но суть не в этом, в общем, интересная такая была беседа у них. И вот этот Александр Шевченко, протестантский пастор, все-таки как-то о православии говорит, думая, что он говорит. А второй – это «Остапа понесло», и он там расчесывал налево-направо, что всем нужно прийти к нам, протестантами стать, и тогда спасутся православные. Он говорит: «Вот вы посмотрите!» И тоже какие-то примеры приводились насчет денег каких-то, или вот этот пример с часами за 30 тысяч евро. Александр Шевченко – протестант известный, говорит другому известному протестанту: «Ну, как же, вот к нам приезжал один американец проповедник на Украину, и у него одно служение стоит 60 тысяч долларов». Американец очень известный, его знают все протестанты, он провел пять служений за два дня, собрал 300 тысяч долларов на Украине с украинцев и улетел назад. И когда я спросил этого пастора: «Как же со своих людей эти деньги собрал»? Он говорит: «Мы были так благословлены, что если бы это произошло еще раз, мы были бы только рады ему, снова бы пожертвовали, собрали бы эти деньги, представляешь? То есть с одной стороны, смущают часы Патриарха за 30 тысяч евро, подарок, и плюс сравнить Патриарха, к примеру, который вхож во все дворы власть имеющих», и так далее, и сравнить какого-то американского проповедника, и он собирает в 10 раз больше за два дня – и это никого не смущает. Пусть каждый протестант подумает об этом. То есть мы же как бы одно получается кольцо протестантское, это все наше, и вот в нашем есть такие люди, и прежде чем критиковать кого-то, посмотреть на это все внутри, что у тебя под носом, и ты не видишь. И вот эта критика – она должна быть немножко, такая, самокритичная, и тогда все немножко уляжется.

Александр Антонюк: Тебе вообще сложно было воцерковляться, всякие молитвы утром-вечером? Я так понимаю, что протестанты часто приходят в православие и понимают, что надо много чего еще делать, над собой трудиться – та же борьба со страстями.

Яков: Когда я ознакомился с Игорем (один брат из церкви Берлинской православной) и он начал: так, вот тебе нужен молитвослов, ты должен вот так, вот так, он начал мне помогать, и там есть правило молитвенное такое утреннее и вечерние. Я купил молитвослов, по его совету мы выбрали, и получается там 40 страниц утренние молитвы и 30 вечерние.

Отец Алексей: Смотря какой формат. Выходит 10–12-15 минут.

Яков: Ну, неважно, сколько, у меня больше почему-то. И когда я первый раз беру молитвослов православный, думаю: да не проблема, чтобы помолиться! Я молился 15 лет и от сердца, и так, и вот так, думаю: и помолюсь, ничто мне смутить не может. И вот только так подумал, начал молиться, читать вот это все, дошел до одного места, которое я понял, что я не могу прочитать. Я сейчас не могу вспомнить, к сожалению, дословный смысл не могу вспомнить, но там было что-то такое, просьба о том, что если нужно, то Ты можешь там делать со мной, как Тебе угодно – такие слова, я примерно говорю. И потом, допустим, «по воле Твоей», потом что семя тли во мне есть, что я грешный, что недостоин ничего, или хочу, или не хочу, спаси меня – вот такие слова. Когда начал молиться по молитвослову, что в них включено вот это все, и эти слова очень поражали. Когда я первый раз прочитал утреннюю молитву и потом вечернюю, было такое чувство, что я 15 лет назад, как говорят в протестантизме «я молюсь от сердца», от своего сердца я так не мог молиться глубоко, сильно, это несоизмеримо абсолютно, как я молился. Конечно, у других протестантов может какие-то там глубокие и сильные молитвы; но как я молился, и как было в этом молитвослове, это было небо и земля – и по мотивам, и по посылу, и вообще – это другие абсолютно молитвы, это как будто бы ты не молился вообще никогда, когда ты начинаешь это читать, думать еще об этом, это трогательно, в общем.

Отец Алексей: А что еще открыл? Я понял, что святых отцов.

Яков: Да. Потом я как-то нашел аудиокнигу, по-моему, это Исаак Сирин был, есть такой преподобный. Думаю, сейчас я по обыкновению включу, и буду просто слушать аудиокнигу как радио. Включаю, проходит два предложения – я на паузу ставлю, думаю: надо записать, беру тетрадь и записываю эти два предложения. Я еще включил на ноутбуке какие-то картины, к телевизору подключил и ходить нужно было. Думаю, сейчас еще какая-нибудь мысль будет хорошая через минут 20, я запишу. Я пошел, паузу отжал, до дивана назад дошел с ручкой – пошел назад, опять на паузу ставлю, назад проматываю и начинаю писать. И это все вот проговаривалось там диктором, то есть в аудио формате, я просто понял, что нужно записывать всё.

Александр Антонюк: Теперь у тебя есть рукописный вариант…

Яков: Нет, нет, я потом просто понял, что я это не смогу переварить всё и прослушать, как я думал. Я послушал минут пять или семь, писал, писал, писал, потом понял, что все нужно, это невозможно, просто невозможно. Потом начал спрашивать: а какие книги, что можно читать? Мне сказали: вот такие и такие есть. Я говорю: а какие самые хорошие? Мне сказали: вот эти. Когда я пришел их покупать, мне сказали: тебе как-то многовато это будет все. Там «Лествица» была, разные, но я купил все равно, не послушал никого, купил на будущее. Потом я понял, что это я на будущее купил, когда открыл и начал читать. Не то, что оно все понятно, но ты просто не можешь читать это как газету, то есть это не идет так, ты просто останавливаешься. Потом я купил и прочитал Феофана Затворника немного, и Иоанна Кронштадтского. Я несколько книг Иоанна Кронштадтского купил и начал читать, и из этих книг тоже выписывал, подчеркивал. Потом я увидел отношение вообще к протестантам отцов Церкви. Они вообще не миловали никого, не было никаких огибаний углов, там все напрямую говорилось прямым текстом, и многие вещи, о которых они писали, я увидел, что это так и есть – и о Лютере, и первых протестантах, обо всех этих моментах, это все было настолько явно и понятно. И потом опять же они писали какие-то свои вещи, то есть это удивляло очень сильно, поражала вся глубина и насколько это все невероятно. Начал это все читать, потом Библию начал читать с этим всем вместе.

Отец Алексей: Библию ты не переставал читать?

Яков: Нет, не перестал, но читать меньше стал, потому что я не могу ее сейчас так читать, как раньше. Читаю, да, но в начале, когда я пришел только в протестантизм, я много читал. Эти фазы я знаю, я у многих это слышал. Потом меньше, меньше, меньше, и к концу люди перестают вообще очень мало читают: раз в неделю, два раза в неделю могут прочитать Библию. Протестанты, у которых «сола скриптура» – только Писание, и молитва тоже по угасающей идет. В начале человек может час может молиться в день, потом год проходит – 30–40 минут, 20–10, потом 5, и потом все это так сужается. Это свидетельство многих людей, и мое в том числе. Не так, что все протестанты зачитались Библией – вначале да, а потом уже все это меньше, намного меньше. Если вот так искренне спросить людей, которые ходят больше десяти лет в протестантскую общину, сколько ты читаешь, много ли ты читаешь? Мало читают люди, молятся тоже мало, я думаю. Я от многих людей это слышал. Есть исключения, конечно, не знаю, но в общем вот это все как бы угасает со временем, потому что все эти фазы очарования всего этого уходят и потом чем-то надо жить, а жить нечем. И тут получается два пути: либо традиция, либо изобретение велосипеда своего какого-то. И многие грешат тем, что начинают изобретать его, и конечно же, там находить какие-то свои учения, которые перерастают в какие-то дебри, из которых потом вылезти никто не может. Мы все начали ходить, посещать, и вот сейчас все так продолжается.

Отец Алексей: Ничего страшного, сложного нет?

Яков: Нет, сложного ничего нет, бояться ничего не стоит. Очень много мифов о православии, просто невероятное количество мифов. Мне скидывали какие-то фотографии: «Вот посмотри!» – я тебе их скидывал, там какой-то скелет в аквариуме боком, бусами увешанный. И это мне скидывали причем люди, которые не просто вчера в протестантизм пришли, а люди, у которых есть образование определенное: «Вот, смотри, это мощи православные!» Я, когда это показал тебе, отцу Станиславу, просто смеялись все – какие-то пираты Карибского моря. Там просто скелет в аквариуме в бусах, в кольцах каких-то, и многие думают, что это вот так.

Александр Антонюк: В общем, приходите и увидите. Тебя многие осудили-то потом бывшие друзья, может, кто-то перешел за тобой?

Яков: Да. Допустим, некоторые приходили в гости, мы начали разговаривать и очень так их коснулось это все, потому что просто пару вопросов задашь – допустим, вот говорят, преемственность неважна, рукоположение – это неважно то, что есть, к примеру, у всех патриархов сегодняшних православных по всему лицу земли признанных – имеется в виду вот эта непрерывная связь с апостолами. Протестанты: да это неважно! Ну а зачем вы тогда возлагаете руки и рукополагаете священников, если это неважно? То есть вот такой вопрос пусть каждый себе задаст. Если это важно, тогда где ваша связь? Если связи этой нет, и вы говорите «неважно» – зачем вы тогда это делаете? Вот такой вопрос. Мартин Лютер, основатель протестантизма – он просто монах, католический монах.

(Окончание 2-й части следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание 2-й части)

Александр Антонюк: И нам могут сказать, что Лютер был монахом, а потом стал семьянином. Скажут: ну ладно, он боролся с католической косностью против монашества. Кстати, они тоже не любят монашество – именно корень в Лютере. И тогда можно спросить: ребята, скажите, а Лютер кому обещал, что он не будет жениться никогда – папе Римскому, католической церкви или Богу. Если он обещал Богу – а это реальное обещание, Богу обеты даются, а не церкви, не папе, то получается, что человек, который наврал Богу, полностью нарушил обеты все, которые он Богу давал, он создал такое течение протестантизма, то есть уже источник грязный. И таких моментов много. А в Германии я с лютеранами общался – для них это просто святой человек, Мартин Лютер, в каждом доме стоит книга «Мартин Лютер», и как будто бы единственный святой отец в иконостасе всех в Германии – это вот Лютер. Практически, можно сказать, почти такой светский иконостас.

Яков: И вопрос этот важный: в каком направлении движется протестантская община, то есть кто задаёт тон, стиль, направление, какое богословие – один человек, пастор церкви. Как он думает, как он живет, как мы вначале говорили, как он воспринимает, в каком он возрасте, в каких он болезнях или здоровье, или еще в чем-то – все это является таким ключевым фактором, направлением, критерием. Этого нет официально, но по факту это так. То есть Мартин Лютер боролся с папой одним, который один был у католической церкви, а теперь, получается, каждый пастор может быть папой. Если это папа хороший, еще слава Богу – относительно конечно, а если какой-то вот такой, у которого там постоянно непонятно…

Александр Антонюк: Недавно один протестант-харизмат рассказывал, не буду называть его имя, что был слет молодежи и там приехало 200 человек, и он где-то полтора часа просто кричал на православие, что это такая гадость вообще, потому что там уже начались вопросы у людей о православии, что это вообще такое, никогда в жизни туда не ходите, язычество, идолопоклонство… – орал, орал, и в итоге он доорал до того, что говорит: только я знаю, как правильно понимать Библию, только я знаю, как правильно верить. В итоге, на самом деле, друзья-протестанты, если вы не хотите идолопоклонства, в котором вы, не разобравшись, обвиняете православных, которые почитают иконы; если вы не хотите молиться идолам у себя в сознании, у себя в голове, то тогда надо задуматься, и может быть, не бежать, конечно, серьезный вопрос такой, но хотя бы поставить для себя вопрос, его изучить, и если вам интересна истина, прийти к истине.

Отец Алексей: Да, найти эту веру, которая однажды была передана святым, как говорит апостол Иуда.

Яков: И читать святых отцов.

Яков: Всегда думаешь: тот же Игорь, к примеру, не глупый парень, вроде, но чего к протестантам не пришел? А еще не то, что не пришел, а еще говорит, что благодати у них нет. И много удивляло – именно, что умные люди в православии – и простые есть, там может бабушка какая-нибудь быть, которая практически может ничего не знать, кроме каких-то молитв, Символа Веры, еще чего-то; и какие-то образованные люди с трехэтажным образованием, – и им всем место там есть. А протестантизм он все-таки более такой, то есть если спросить так, там мужчин мало, как правило. Молодежь есть, да, потому что там вот это всё общение, движение, музыка, у нас в нашей общине протестантской четыре рок-группы было в одной только.

Александр Антонюк: Недавно нам кто-то скинул ролик про харизматические свадьбы в Америке, если кто смотрел. Там начинает пастор орать, у жениха там выступление такое, чисто такое похожее очень на шаманизм; невеста там просто вся упала, свалилась под кафедру, и жених даже на невесту внимания не то что не обращает – он забыл, кто это такая. Но суть в чем – я заметил маленькую деталь. На втором плане стояли пожилые люди, видно, родители кого-то из этой пары, и они тоже с такими горящими глазами, но они не тряслись, они ничего не делали. Я понял, что это признак опять же того, что это не от Бога, то есть они сами себя раскачивают – люди молодые, когда энергия есть, там прокачать эмоционально можно себя. А у старичков уже энергии нет, иначе Дух Святой их тоже тряс бы, если бы это было от Бога – такое наблюдение.

Вопрос из зала: Вы стали более святым, когда пришли в православие, вы говорили, что в протестантизме нет борьбы со страстями?

Яков: Нет. Мне родители сказали, что я лучше стал, то есть я постоянно перечил. Я не живу с ними, но у нас какие-то есть взаимоотношения, и родители сказали, что лучше стал. Я не знаю как, но то, что я заметил, ходя в протестантизме, во всем этом, я думал: я такой нормальный, все у меня правильно, те не правы… Это душок какой-то, я не могу объяснить, то есть у тебя немножко «самоправедность» какая-то.

Александр Антонюк: Леша как-то на воскресной миссии недавно дал список грехов в листовке – что сказали женщины?

Отец Алексей: Там две мамы сидели. Одна прямо при нас начала об исповеди читать, там обычный по заповедям перечень грехов. Говорит: ты прикинь, а ты думала, я лучше, ты посмотри, насколько я плохая, и эти грехи у меня, вот это да!.. В общем, они прониклись так, и она говорит: я даже не знала этого.

Александр Антонюк: Тут вопрос такой интересный: более ли ты святым стал?

Яков: Нет. Удивительно то, что ты приходишь и начинаешь видеть вообще все так, как раньше не видел, вылазит просто все, тараканы бегут из головы везде. Где-то злишься, где-то что-то делаешь – есть на что раньше внимания не обращал: да, я прав, потому что они там то или это… А тут ты не можешь к Чаше прикоснуться, пока ты на исповедь не пошел, то есть правило такое у человека: перед тем, как принять причастие, он должен исповедоваться. А когда ты на исповедь идешь, ты должен готовиться, а готовиться – ты постоянно косяки порешь эти везде, стараешься что-то не делать, но так или иначе. И конечно же, ты записывать начинаешь, потом идешь, потом это все говоришь – это совсем другие ощущения. И увидел намного больше грехов в себе. Просто как больной человек, у него, допустим, 25 болезней, к примеру, и он там постоянно может там подшофе ходить, под травой, еще под чем-то, не чувствовать всего этого и думать: да я нормальный парень, у меня ничего не болит, ну иногда там поколет, тут почешется что-то! А когда ты в трезвом состоянии, плюс пошел к врачам, они еще там тебе и список выдали, и ты понимаешь: ну реально что-то во мне есть – и гордость (если перевести это все в духовный вопрос), и злость, и гнев, и раздражение, и осуждение других. Ты садишься и думаешь. Но в чем радость – в том, что ушло вот это чувство. Раньше, допустим, не видя этого всего, было отчаяние и уныние, когда я был протестантом. Сейчас ты все это видишь, и у тебя радость – не от этих грехов, а от того, что ты…

Отец Алексей: Можешь это все преодолеть с Божией помощью.

Яков: Что ты прозрел, что ты видишь, что у тебя это есть, но лучше не стал. Просто видишь когда, что есть с чем работать, и стараешься рот закрыть, а где-то и удержаться от чего-то.

Отец Алексей: И потом в Таинствах благодать дается – это же реально, это же переживается, это реальность.

Яков: Исповедался, причастился, помолился, и все, потом идешь, думаешь: сейчас я то не скажу, это не сделаю. А не сделав этих вещей, ты не чувствуешь вообще этого, просто делаешь, и на все в голове всегда есть всякие отмазки.

Отец Алексей: А просто можно сказать, что святость в плане восприятия благодати стала реальней.

Яков: Ты понимаешь к чему ты прикасаешься. У меня ощущение вообще такое, что я в первый класс сейчас пришел. То есть думал, что я, там, верующий такой – что я пришел в первый класс сейчас, и вот хожу, просто вокруг так все трогаю, и какую-то азбуку православия учу сейчас, и восхищает это все.

Отец Алексей: Тебе год уже.

Яков: Год уже, я маленький, я встал и пошел, так вот трясущимися коленками, в общем, вот так хожу.

Отец Алексей: Это всю жизнь идет – воцерковление, борьба с грехами, и Бог всегда подает благодать, еще больше перерождает тебя эта благодать, и ты становишься более святым. Но это процесс борьбы. Ты видишь еще больше греха, и там, где умножается грех, изобилует благодать.

Яков: Намного легче стало жить, прямо в десятки раз, точно. Живешь и счастье испытываешь. Нет, как раньше, уныния вот этого.

Александр Антонюк: Ты важные слова сказал. Бог же создал нас с душой такой, она имеет начало, но она создана для постижения бесконечного Бога. Ты говоришь, кольцо вот это протестантское замыкает, оно какой-то дает начальный привкус, и потом ты замыкаешься, а душа-то требует расширения познания Божия. Как раз один священник рассказывал, какой-то пастор ему говорит: «А я изучил ваше православие!» А священник говорит: «А вы знаете, что православие так построено, что его до конца изучить нельзя вообще, потому что оно построено так, что ты все время изучаешь Бога и себя». Это и есть православие – изучать бесконечно Творца. А религия, именно ее формы выражения на земле – они все для этого делают. Поэтому кто скажет нам, что вы изучили православие, значит вы вообще ничего не знаете о православии.

Отец Алексей: Ты говоришь, что это счастье – часть с Богом, то есть такое вертикальное направление.

Вопрос из зала: Все-таки протестантизм для вас это как часть духовного пути, или вы отрицаете его смысл?

Яков: Проблема в том – я у Иоанна Кронштадтского это прочитал, он интересно писал о протестантах, – что рано или поздно, то есть нет выхода, протестант должен либо признать традицию, то есть прийти к православию, либо он будет хулить Церковь.

https://azbyka.ru/way/put-jakova-iz-protestantizma-v-pravoslavie/

[Александр Васильевич]

К БОГУ ЧЕРЕЗ МАТЕМАТИКУ: УЧЕНЫЙ АЛЕКСЕЙ САВВАТЕЕВ. В ПОИСКАХ БОГА



Телеканал СПАС

📌 Доктор физико-математических наук, профессор физико-технического института, популяризатор математики Алексей Савватеев широко известен по всей стране.

📌 Своей задачей он ставит зацепить за живое, заставить напряженно думать и сомневаться. Не удивительно, что математику это с успехом удается, ведь непонятный и скучный предмет он делает страшно интересным.

📌 Ученый убежден, что математика не просто наука, а Божественное творение. Это способ познания Бога.

📌 Обо всем этом мы говорим в новом выпуске программы «В поисках Бога».

См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://www.youtube.com/watch?v=T3z4M-nlwOA

[Александр Васильевич]

ПУТЬ ПРОТЕСТАНТСКОГО ПАСТОРА К ПРАВОСЛАВИЮ

Это история бывшего пастора Пятидесятнической деноминации «Ассамблеи Бога», который нашел свой путь к Ранней Церкви и обрел истину в Православном христианстве.

***

Начало моего духовного пути представляло собой череду религиозности и светской жизни. С детства до 20 лет я постоянно то посещал, то покидал различные религиозные собрания, включая Пятидесятничество «тринитарного» и «унитарного» толка, Римо-католицизм, а прежде, чем выйти из подросткового возраста, стал архидруидом в рамках неоязыческого движения. Большей частью моя философия была построена на синкретическом смешении и сопоставлении различных верований, из-за чего я не был уверен, во что сам верил, и, честно говоря, чувствовал себя опустошенным и потерянным.

С детства до 20 лет я постоянно то посещал, то покидал различные религиозные собрания

Когда мне было 20 лет, я начал ходить в церковь «Ассамблеи Бога», уступив назойливым уговорам моей матери. Могу признаться, что именно там произошла моя первая встреча со Христом. В первые 2 года пребывания в этой церкви почувствовал ненасытное желание полного служения Богу, поскольку сама деноминация «Ассамблеи Бога» известна тем, что делает особый упор на миссионерском служении. Поступил в Библейский колледж, получил степень бакалавра и был назначен пастором в «Ассамблеях Бога» в 2001-м году… Я пошел путем следования за Христом, но, если можно так выразиться, не очень далеко и глубоко.

Как дипломированный пастор «Ассамблей Бога», я полностью полагался на отдельные церкви для подтверждения своих полномочий, поскольку у них каждая община автономна в плане приема на работу. За свои 14 лет служения я изо всех сил пытался найти свою нишу, трудясь большую часть времени на добровольных началах в качестве помощника пастора или временного старшего пастора. Параллельно сменил несколько светских работ, в том числе охранником, сотрудником полиции университетского кампуса, владельцем бизнеса, шофером, а также в сфере поставок и доставок. Я стремился к долгосрочному и полному служению церкви, и это постоянное чувство неудовлетворенности сказалось на нас с женой.

В 2013-м году, когда я служил пастором небольшой церкви в городе Бербанк округа Лос-Анджелес штата Калифорния, вера и интерес моей жены к церковной жизни пошли на убыль. Из уважения к ней не буду подробно описывать всё, что повлияло на ее охлаждение к церковной жизни, но, безусловно, частые перемены мест служения, а также предательство некоторых членов наших церквей сыграли не последнюю роль. Дошло до того, что жена расхотела ходить в церковь. Как я мог оставаться пастором, когда моя супруга, мучимая душевной болью, пошла по другому пути? Нам нужно было сделать перерыв. В августе 2013 года я оставил пасторское служение, чтобы морально поддержать жену, а также позаботиться о тяжелобольном отце, который вскоре умер от рака легких (в октябре того же года). Для нас это было началом нового этапа в жизни.

В конце зимы 2014 года мы переехали из Лос-Анджелеса в город Шайенн штата Вайоминг, а к осени мы основали новую церковную общину «Ассамблей Бога». Моя жена, казалось, решилась возобновить деятельность, и я был готов снова «сесть в седло». С основной группой из примерно 10 человек мы начали собираться в моем доме для еженедельного изучения Библии и решили, что никогда не будем стремиться быть чем-то большим, чем просто «домашняя Церковь». В связи с этим я начал тщательно исследовать раннюю Церковь и святых отцов, чтобы узнать, что из себя представляли «самые примитивные из церквей». К своему удивлению, я обнаружил, что то, что современный протестантизм называет «домашней церковью», сильно отличается от домашних Церквей в истории раннего христианства. Современные «домашние церкви» сосредоточены на изучении Библии и подборе музыкального оформления молитвенных собраний, тогда как Древняя Церковь, как оказалось, имела развитую литургию и не была сильно ориентирована на малые общины верующих, как я изначально предполагал. Все это заставило меня задуматься: «Если так выглядели примитивные Церкви, то в чем еще мы (современные христиане) ошибаемся?»

Не вдаваясь в подробности, скажу следующее: я обнаружил, что Ранняя Церковь была в значительной степени похожа на то, что я видел в Восточном Православии; древние домашние Церкви с необходимостью уступали место более постоянным Церквям по мере того, как социально-политическая система сдвигалась в сторону принятия Христианства.

В исторической Церкви я видел постоянство в апостольстве, богословии и богослужении, чего, по правде говоря, не находил в своем Западном христианстве. Продолжил копать глубже и начал сравнивать Православие со своей Пятидесятнической церковью.

В исторической Церкви я видел постоянство в апостольстве, богословии и богослужении

Я не был несведущим в области Православия, как это часто бывает у многих западных христиан. Преподаватели моего Библейского колледжа уважали Православие, а некоторые друзья из колледжа даже перешли в эту веру. Для меня Православие всегда было красивой частью христианского мира, но, как и в случае с пресвитерианством или методизмом, я видел в нем лишь еще одну ветвь или направление в христианстве, имеющую (как я думал) некоторые параллели с моим пятидесятническим опытом: а именно в том, что в Православии Святой Дух и мистический опыт имеют гораздо большее значение, чем во многих протестантских церквях. Это учение, как мне виделось, перекликалось с моими харизматическими наклонностями пятидесятника, будучи при этом более сдержанным и трезвым.

Мое окончательное обращение в Православие произошло после чтения сщмч. Игнатия Богоносца, который в самом начале II века так высоко ценил церковное единство и противодействовал расколам. Благодаря ему я начал понимать, насколько далек протестантский Запад и насколько близка Православная Церковь к первоосновам христианства. Это побудило меня более тщательно исследовать совокупность доктрин моей христианской традиции, и я обнаружил, что мое первоначальное неприятие церковного богослужения основывалось в основном на антиримских настроениях протестантов, и что многое в моей традиции полностью подпадает под классическое определение ереси (и это никак не возвращение к временам раннего христианства, как считают мои бывшие собратья по вере). Я осознал, что больше не могу оставаться в «Ассамблеях Бога», поэтому в мае 2015 года официально отказался от пасторского служения и на праздник Успения Пресвятой Богородицы, в августе 2015 года, перешел в Православие через Миропомазание.

Я совершенно «умер» для христианской традиции, которой некогда принадлежал, поскольку в Православии нашел полноту и прочность

Чувствую, что совершенно «умер» для христианской традиции, которой некогда принадлежал, поскольку в Православии нашел полноту и прочность, а также последовательность, с которой мой прежний путь просто не может идти в сравнение. Все мои богословские «пазлы» стали складываться лучше, чем когда-либо прежде. У меня, несомненно, была большая часть «кусочков» и раньше, но картина никогда не складывалась так, как сейчас. К сожалению, моей жене еще только предстоит увидеть всю глубину Православия. Неприятие ею этой веры меня очень огорчает.

Моя жена сейчас ходит в одну церковь уэслианского толка[1], за что я ей благодарен. По крайней мере она не оставила Христа. Молюсь, чтобы однажды она достигла более близких отношений со Спасителем в Православной Церкви, но в настоящее время она полностью отвергла такую возможность. Она даже сказала, что считает, что я вступил в секту. Сделала такой вывод на основании православного богослужения и отсутствия свободы в формах служения, к которой она привыкла. По ее мнению, мой переход был резким и относительно быстрым, поэтому чувствует, что мне «промыли мозги», в то время как я вижу лишь духовное просвещение. В настоящее время я в трудном положении, так как фактически потерял некоторую опору, перестав быть пастором у себя дома... Утратил доверие в глазах моей жены и вынужден вести себя тактично и деликатно.

Для тех, кто находится в подобных обстоятельствах, у меня пока нет верного ответа. Я все еще ежедневно борюсь с напряженной обстановкой. Мой единственный совет – держаться избранного пути и упорствовать, как наставлял апостол Иаков в своем Послании (ср. Иак. 1, 4, 12; 5, 7–11). Молитесь за своих близких, которые вас не понимают. Но если Христос – воистину Господь и Бог, а Православие – это единство, к которому Он нас призывал, то мы можем только решать проблемы каждого отдельного дня по мере их поступления, не беспокоясь о будущем, и подлинно любить наших близких, которые пока еще не познали Истину.

Пусть наша жизнь станет тем светом, в котором они нуждаются для достижения полноты в Боге.

Патрик М. Пейс

Перевел с английского Дмитрий Лапа

Journey To Orthodoxy

24 января 2022 г.

https://pravoslavie.ru/144042.html

[Александр Васильевич]

Как Православие спасло меня от Свидетелей Иеговы



Сейчас мне 29, родилась я в Петербурге. Отец – настоящий сибиряк-плотник, мама приехала с Урала учиться, встретились они на заводе ДСК, поженились, и в 1989 году я родилась. Родители были не очень религиозными, как и дети коммунистических 60‑х, при этом очень порядочными, трудящимися. В 90‑х мама заболела инсулиновым диабетом и перестала работать. Тут-то, в мои три года, нас и подловили добрые, улыбающиеся, неравнодушные сектанты.

Мама гуляла со мной маленькой, и на почте к ней подошла милая девушка с цветным журналом американского производства. Религиозность его была завуалирована статьями о природе, научных открытиях. Также девушка предложила «изучение Библии» прямо у нас на дому. Отец тогда сказал матери золотую фразу: «Жаль, что не православные», – но поддался обаянию.

К нам стали приходить разные незнакомые люди. Все они были улыбчивы, приветливы. Подкупающим фактором были «миссионеры» – семейные пары преимущественно из Польши. Хорошо одетые, счастливые, уже на своих машинах – были отправлены в Россию после снятия железного занавеса. Умело объясняли свое благополучие не страной, в которой жили, а «благословением Иеговы».

Постепенно стали проводить «изучение» и со мной по милой книжке с иллюстрациями. Читать Библию я научилась в 4 года, многие главы или отрывки, как, например, про любовь (1 Коринфянам) – декламировала наизусть свободно.

Тогда же из нашей жизни аккуратно исчезли Дни рождения, Новый год, 8 марта для мамы и 23 февраля для папы (а ведь он строил БАМ). Я была маленькой и не помню этой разницы, но детства с новогодними чудесами, зубной феей, письмами Деду Морозу у меня уже не будет никогда. Суметь бы будущим детям это всё дать.

С 5 лет родители и другие Свидетели брали меня с собой в проповедь: в любое время дня и года мы ходили по подъездам – двое взрослых и я с «трактатами». В 8 меня крестили, и я стала «сестрой». Я не училась в обычной школе, не ходила в кружки, не общалась с другими детьми – чтобы «быть не от мира сего». Телевизор отец выкинул, т.к. миссионеры рассказали, что это «глаз Сатаны». Свободное время было занято раздачей журналов на улицах, в магазинах, по квартирам.

В мои 14 мама очень сильно заболела. 3 месяца мы провели с ней в реанимации. Но т.к. секта запрещала делать ей переливание крови, мы потеряли много времени и денег, которые могли бы уйти на ее реабилитацию. Мама в результате стала инвалидом-колясочницей и полностью слепой – не отличает даже свет от темноты. Как вы понимаете, вскоре после выписки мы остались одни. Да, «собрание» не оставляло нас без контроля, однако реальной помощи практически не было. Отец работал втрое больше, я на год бросила школу (между 7 и 8 классами), была при ней неотлучно, чтобы помочь привыкнуть к новой жизни. Школу я заканчивала уже вечернюю, разрываясь между хозяйством, мамой, учебой и «служением». Несмотря ни на что я обязана была не меньше 15 часов в месяц ходить по домам и 3 раза в неделю посещать двухчасовые сходки.

Путь освобождения длился 10 лет.

Свидетели склонны контролировать каждую сферу жизни прихожанина, а уж личную жизнь – только дай. Нам буквально диктовали, за кого выходить замуж. Я вышла замуж в 22 года, он был рекомендован старейшинами общины и имел несколько очень престижных чинов для своего возраста. Через 3 года семейной жизни выяснилось, что он изменял мне… с лучшим другом, и тому подтверждением стали переписки, фотографии… Да-да, он оказался геем, но мне никто не верил, хотя сообщения от его дружков приходили даже когда он выступал с благочестивыми речами на сцене. У Свидетелей причиной развода может являться только доказанное прелюбодеяние, но муж не признавался, а я по молодости своей не сохраняла скриншоты и доказать увиденное не могла.

«К 25 годам я оказалась дважды разведенной и с полностью разрушенной верой в Бога»

Слава Богу, всё же удалось развестись и даже вновь выйти замуж, за более зрелого мужчину, старше меня на 11 лет и уже с дочерью. Тоже были рекомендации старших мужчин, «основанные на Библии» – а он оказался пьяницей, насильником и изменщиком. Через 2 месяца после свадьбы у него произошел срыв – он чуть не задушил меня, чуть не утопил – старейшины опять не защитили меня. Это был второй развод. К 25 годам я оказалась дважды разведенной и с полностью разрушенной верой в Бога.

Во время этого второго брака я пересеклась с давней знакомой по «собраниям». Ольга Свириденко (уже не раз давала интервью о своем выходе из секты) параллельно со мной вела расследование о догматах Свидетелей, и мы обе пришли к выводу, что это тоталитарная, антихристианская секта. Выход был одномоментным – информации и чувств накопилось более чем достаточно, чтобы быть уверенными в своем выборе.

Почему Православие?

Да, возможно, никто не дает тебе разжеванных ответов на все твои вопросы, но никто и не мешает тебе искать информацию, читать, самой составлять свое собственное мнение. И если ты с этим мнением приходишь в церковь, то никто не будет стоять стеной, чтобы тебя, эдакую нехорошую, не пускать в Дом Божий. В отличие от заполонивших Россию сект, православие понимает, что в церковь идут именно ищущие, любознательные, живые умом люди.

В церкви никто не нарушает мою свободу, в церкви я ни разу не столкнулась с хамством, в церкви всё носит не диктаторский, а мягко рекомендательный характер. Ты не обязана приходить к «первой песне», ты можешь прийти в любое время и успокаиваться, молиться, любоваться столько, сколько нужно для душевного равновесия. Мне нравится приходить в соборы, надевая дорогое платье из павлопосадских платков, в дорогих украшениях, на каблуках и в шубе… При этом я могу зайти в церковь и после работы, уставшая, в слезах – мне будут только рады и тактично отойдут в сторонку.

Больше всего мне помогает икона «Всецарица» – она каждую просьбу выполняет так охотно и красиво. А с тех пор, как я приобрела образок Наталии Никомидийской – в жизни всё стало налаживаться. Сначала я боялась, что она мученица – как бы мне не разделить ее судьбу. Но потом поняла – у святых задача как раз помочь нам избежать их мук, они уже взяли на себя все страдания и с огромной любовью там, у Престола Божия, просят за нас и наше счастье.

Сейчас я живу свободно. Работаю гувернанткой – и никто не перечит мне, что я в платьях в пол; занимаюсь верховой ездой, переехала в частный дом, получаю высшее медицинское образование, надеюсь стать детским хирургом (а ведь у Свидетелей запрещено образование, они и школьное-то принимают со скрипом), завела голубоглазую хаски. Теперь у меня настоящие подруги – не фанатичные «пионерки», а достойные мудрые женщины.

Если мою биографию читает кто-то боящийся выйти из рядов «организации» или любой другой секты, прикрывающейся Священным Писанием – присылайте ваши вопросы, я могу разъяснить историческую лживость их учений, подноготную родоначальников, закулисные игры вышестоящих чинов с учетом фамилий, выписок и дат.

Станьте смелыми, станьте свободными, станьте счастливыми.

https://azbyka.ru/way/kak-pravoslavie-spaslo-menja-ot-svidetelej-iegovy/

https://pravoslavie.fm/articles/kak-pravoslavie-spaslo-menya-ot-svidetelej-iegovy/

[Александр Васильевич]

Беседа с руководителем татарской православной общины



См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://www.youtube.com/watch?v=KDIWFQRxTCs

– Здравствуйте, в эфире передача «Мой путь к Богу». Сегодня у нас в гостях член президиума национальной культурной татарской автономии города Москвы Динара Бухарова. У нас уже в передаче были православные татары, рад видеть больше и больше. Расскажите, с чего начался Ваш путь, о корнях, и как Вы нашли свою дорогу к храму.

– Я приняла крещение в сознательном возрасте, где-то десять лет назад примерно. Можно сказать, что я крестилась из этнических мусульман, но я бы здесь хотела сразу поправку такую сделать о моем происхождении по папе из села Сафаджай – по данным такого историка как Алимжан Орлов, на него ссылался Максим Глухов, крещеный татарин, что раньше мои предками были казаки. И там активно люди просто справляли Питрау-байрам, Покрау-байрам – праздник Петра и Павла, Покрова, то есть традиционно какие-то остались христианские мотивы сейчас. Почему – потому что отпали в ислам. У нас осталось предание, что церковь была в селе Сафаджай, что разверзлась земля и церковь была поглощена, и как-то так оправдывают наши татары, что они ушли, отпали в ислам сейчас. У нас историю, к сожалению, мало кто знает и мало кто интересуется, может быть, сведений маловато. Поэтому, когда я приняла Святое Крещение, я сама этих моментов еще не знала, и в какой-то мере, может быть, это было даже более болезненно для моих родственников. Если бы историю лучше знали, как-то это было на слуху, что крещеных татар очень много, то переход был бы гораздо плавнее.

– Что Вас подтолкнуло? Многие сейчас, те же этнические мусульмане – это значит, что человек считает себя мусульманином, но может быть, не особенно углубляется в религиозную жизнь – живет и, в общем-то, не помышляет о том, чтобы стать христианином. А в Вашем случае?

– Я думаю, батюшка, что это у меня созрел такой порыв встречи с Господом Богом – я так бы это назвала. И многие татары этого момента просто не коснулись по разным причинам – не только татары, вообще многие люди. Это чудо.

– Некоторые – а может, многие, скажут: есть же у вас Аллах, Вам не хватало Аллаха, что ли, почему это именно ко Христу привело?

– Я сказала бы так, что моя душа искала Господа Бога именно в православном христианстве, и когда моя душа нашла, встретила Господа в Таинстве Святого Крещения, я это однозначно почувствовала, моя жизнь – она стала другой резко. Я стала просто счастливым человеком. Даже когда в какие-то моменты мне плохо, я знаю, к кому мне обратиться – к моему Господу Богу, и у меня сразу же моментально радость от этого общения с Господом Богом, это состояние ни с чем не перепутаешь, и я его обрела. Эта встреча для меня была настолько резкой и разительной, что я ни с чем это не могла даже перепутать, тем более, что я увлекалась разными религиями, искала, у меня был поиск, и все было не то, все не то. Я даже бы сказала, что ощущалась некая сторона темноты, что все это было не то, и такой вот яркий свет (я такими аллегориями выражаюсь) я встретила, когда я встретила Господа и покрестилась в Святом Таинстве Крещения во оставление грехов, я бы так это сказала.

– Не страшно было решиться?

– Я не сразу поняла, что со мной произошло, я не сразу все понимала именно на сто процентов правильно, естественно, потому что человек перерождается в состоянии воцерковления, происходят, действительно, чудеса. Я думаю, человек может сразу резко измениться, может у него такая направленность очень крепкая на то, чтобы измениться к лучшему, то есть уйти от всего злого вообще. Я думаю, такие моменты бывают, что человек полностью развернулся к Господу. Но я как-то постепенно воцерковлялась, и ощущение того, что со мной произошло чудо, происходит по сей день и даже постепенно, потому что какие-то вещи я начинаю понимать со временем. Я участвую в таинствах, мы с супругом и детишками ходим в церковь, и каждый раз какое-то чудо – я думаю, что христиане меня однозначно поймут.

– Здесь еще нельзя обойти такой вопрос, может быть, немножко и болезненный, у каждого по-своему: отношения с семьей, с родственниками. Я знаю, некоторые – не только татары, вообще выходцы из мусульманских народов, которые полностью оторвались от своей семьи, грубо говоря, они выросли, уехали из деревни в город большой, живут своей жизнью, и когда они принимали решение креститься или не креститься, их особенно не волновало мнение семьи, бывало такое. А бывало, и нередко бывает такое, что все-таки связи семейные сохраняются, и это для человека довольно значимая часть его жизни; и для некоторых это какие-то тяжелые были раздумья, размышления, переживания: как отнесутся близкие, как отнесутся родственники. Некоторые не сразу, например, говорили своим родственникам, они себя и мусульманами не называли при них, но, просто, как бы откладывали тот момент до какого-то времени, потом говорили, признавались, и была какая-то бурная реакция, как обычно всегда довольно-таки бурные бывают реакции, но потом все-таки успокаивалось, люди как-то постепенно привыкали и принимали выбор, который делают их родственники. Как в Вашем случае, как Вам удалось это преодолеть, и удалось ли?

– Да, батюшка, действительно мои родственники восприняли необычно, наверное, сразу тоже здесь не сразу все поняли, что произошло. Потому что чисто по-человечески, конечно, мои папа и мама как-то понимали, что это мой личный выбор. Но проблема была в другом, что на моих родителей еще давит общественность и та среда, в которой мы живем. Вот это был ключевой момент, который много чего, наверное, подпортил. Когда я начала воцерковляться, я встретилась в Москве с представителями общины православных татар, и мне люди рассказывали о том, что оказывается, существуют крещеные татары, они компактно проживают в России в разных регионах, и для меня это был шок, я бы даже сказала, культурный. Мало того, что я этим не интересовалась особенно, как-то все спонтанно произошло, и когда я об этом узнала, мне было очень обидно, что в татарской среде об этом вообще как-то мало говорят. Потому что если бы знали, то примерно в местах компактного проживания крещеных татар где-то, может, до миллиона даже доходит, тем более что по России разброс, как Вы правильно сказали, в разных городах, человек совершенно оторван от среды, он может делать и жить как он выбирает. Если он встречает Господа, конечно, он покрестится, и покрестится его семья, потому если человек нашел тот дар прекрасный, конечно, он расскажет об этом своим близким, конечно, он захочет, чтобы дети его были крещеными. Этот процесс – он есть, он происходит, причем, я бы даже сказала, что он лавинный, потому что и среди моих родственников многие принимают крещение. И из-за того, что мало об этом известно, причем известно в Башкортостане, в Татарстане, есть общественные организации крещеных татар, они зарегистрированы даже. А вот в Москве это никак не представлено, и у людей просто нет информации. Родители в шоке, они понимают, что сейчас их будут мучить – и их действительно начинает мучить и давить родня, и получается вот такая каша. Что такое принятие христианства – это отказ от всего злого вообще, и в прошлом, и в будущем; то есть человек должен сказать: «Всё, стоп, я живу с Господом, мой Господь мне дает какие-то правила, дает мне, куда идти, я иду, и я иду только к добру». Если я оступилась, я опять иду к Господу, говорю: «Господи, прости меня!» И опять я восстанавливаю свою силу – это, наверное, самое чудесное, что может произойти вообще с человеком, и это происходит с людьми, и это норма в любых традициях, на любых исторических этапах, это было всегда. Но сложность какая у татар, что помимо того, что человек проходит вот этот процесс изменения себя – а он очень сложный, потому что есть старые привычки, есть родственники, есть какие-то предрассудки, и просто само все злое пытается тебя оттянуть на старое, – и тут еще ко всему к этому родственники, вот такое отношение, дополнительно создают тяжелые такие условия. Я разговаривала часто с людьми: «Вы посмотрите, что такое православие – вот заповеди, вот как мы будем жить, вот как мы учимся жить!» Может, сразу не видно, что оно вот так, но со временем дает плоды. Если человек живет по заповедям, если он старается жить христианской жизнью, это все равно будет видно, и я это просто вижу по тем христианам, которые вокруг меня. Может, где-то он оступился, где-то что-то неправильно, но нас Господь учит всех прощать всегда. Даже если человек злой по отношению к тебе – всегда прощать, то есть это настолько высота вероучения, меня оно просто поразила, восхитила. Могу сказать, что она меня восхищает до сих пор, и мне очень обидно, что наша родня, часто не видя, в этой слепоте человеку мешает меняться, дополнительные какие-то трудности создают. Так сложилось, что я стала членом президиума татарской автономии города Москвы. У нас автономия татарская национально-культурная объединяет всех татар. Всегда было раньше на слуху, что там объединяются татары-мусульмане. Я и несколько православных татар вошли как члены президиума, чтобы себя как-то представлять.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

– Чтобы люди видели, что есть выбор. И этот выбор даже не то, что сейчас появилось, это очень давно, еще даже до присоединения Казани к Руси было Касимовское ханство, были православные татары. Это, на самом деле, многовековая страница, большая страница истории татарского народа. Есть православные татары, которые прославлены в лике святых, не каждый народ может этим похвастать. И не один святой – святые Пётр и Стефан, преподобный Серапион и многие другие. Это, на самом деле, тоже часть наследия татарского народа, и татары, тем более живущие в России, имеют право об этом знать. Выберет человек или не выберет – это каждый принимает решение сам, конечно, мы никого ни к чему не подталкиваем и ничего не заставляем, но знать историю христианства среди своего народа – это, действительно, что может обеспечивать такая организация, которую Вы упоминали. Это не вопреки ее уставной деятельности, а должно быть в согласии с ней, мне кажется. Еще хотелось немного к вопросу о родственниках. Вы упомянули, что некоторые крестились. Хотел бы тоже подчеркнуть, потому что, может быть, некоторые из тех, кто нас сейчас смотрит – а нас смотрят не только православные христиане – сами испытывают интерес к христианству, к православию, и, может быть, сейчас тоже они задумываются о том, что там, как отнесутся родственники. Я общался с многими бывшими мусульманами, не обязательно татарами, не обязательно этнические и религиозные были, которые становились христианами, и они к свидетельствовали о том, что очень часто был некоторый такой страх: как же я буду один, я буду оторван! И иногда, первое время, действительно, подобное происходило. Но потом, как ни странно (а может быть, и совсем не странно), потом все-таки потихонечку-потихонечку кто-то другой из семьи принимал православие, и еще, и еще… Знаю там одного священника-татарина, у которого сначала его семья негативно отнеслась, а потом все тридцать человек родственников – все приняли (не сразу, не в один день, кому-то нужно было долго идти к этому, это заняло годы); но люди видят, как христианство меняет человека. И не один, а много бывших мусульман мне говорили, что их родственники по прошествии нескольких лет говорили: мы видим, что христианство тебя изменило, и мы не можем сказать, что оно изменило тебя к худшему, поэтому мы не можем теперь сказать, что это плохо, что тот путь, по которому ты идёшь – это плохо. А некоторые задумывались о том, чтобы самим стать частью того ковчега спасения, который Господь создал на земле в виде Церкви. Я бы хотел еще спросить Вас о православной татарской общине, о которой Вы упомянули. Я со своей стороны имел честь присутствовать при первых шагах в Москве этой общины, которую отец Даниил Сысоев начинал создавать. Я помню самый первый молебен на татарском языке, который у нас проходил по благословению священноначалия. Хотя и не очень много людей тогда на первый молебен собралось, но было такое очень трогательное чувство единения, и затем это продолжилось – и слава Богу, несмотря на то, что уже отца Даниила семь лет с нами нет, тем не менее жизнь общины продолжается, молебны продолжаются. Может быть, Вы пару слов могли бы рассказать об этом?

– Да, батюшка, конечно. Действительно, у нас община естественно сложилась, потому что татар очень много – в каждом храме, в каждом приходе обязательно есть крещеные татары, это все батюшки знают. Так получилось, что центром нашего общения в церкви как приход стал храм апостола Фомы на Кантемировской, а центром таким организационным, более светским – это татарский центр в Малом Татарском переулке, дом 8. Мы проводим мероприятия и будем проводить, и сейчас приходим туда, нас уже знают, нас хорошо принимают и по-доброму к нам относятся в татарском центре. А в нашем храме периодически мы продолжаем проводить молебны на татарском и церковнославянском языках. Буквально недавно, примерно неделю назад, мы провели тоже молебен, пришло очень много крещеных татар, и причем не только этнических крещеных татар-кряшен, но и новокрещеных, потому что мы объединяем всех, мы объединены православной верой – это самое главное. И в том числе было такое новшество: мы провели панихиду по православным ханам-татарам – по хану Кубрату, Аспаруху, его сыну, Симеону Бекбулатовичу и другим – это вообще такой интересный шаг. Мало того, что мы молились как за христиан, потому что мы должны это делать, но еще это напоминание такое людям, что христианство традиционно для татар и для предков татар. И когда говорят часто татары, которые не являются мусульманами, что ты предала религию предков и так далее, я отвечаю, что я не предала религию предков – я вернулась к религии предков, раньше я тушевалась. У меня спрашивали, как это все в среде нашей происходит. Проходит время, может, несколько лет, сначала какие-то моменты неприятны у родственников, и я как раз пытаюсь с нашей общиной сделать так, чтобы тот момент был смягчен, чтобы люди узнали о том, что крещеных татар очень много. И те татары, которые говорят, что вот мы сейчас станем русскими (есть такой наш национальный подход, хотя религии христианская не национально – «нет эллина, ни иудея»), но даже если есть такой подход, то могу здесь сказать одно: что креститься можно даже с тем именем, которое у тебя написано в паспорте, если ты Марат, если ты Ильмира, то есть, в принципе, по канонам это не запрещено и теоретически.

– Хотя это действительно не запрещено, но мне кажется, та практика церковная, которая предполагает, что человек получает в крещении новое имя, позволяет ему получить нового небесного покровителя, пережить с новой стороны для себя то, что он входит в Церковь, начинает с новой страницы свою жизнь. Это не какое-то ущемление его национального имени – тем более что никто в церкви не требует идти и внести изменения в паспорт после крещения. Национальное имя-то у человека остается. Но, мне кажется, все-таки лишать человека возможности именно войти в эту многовековую традицию Церкви, которая предполагает ощущение действительного переживания нового человека как человека, который вступил в новую стадию своей жизни, в новую жизнь со Христом, и при этом получил и небесного покровителя – это вряд ли будет проблемой, на самом деле. Я общался и с православными кабардинцами, и с дагестанцами – собственно, наречение имени-то как раз – это не последнее, что может беспокоить, на самом деле, это вообще не беспокоило их или их родственников, знакомых. Люди боялись, во-первых, утраты языка, ассимиляции, утраты культуры – и вот в этом отношении христианство нисколько не смущает и не стесняет национальную идентичность человека. Более того, интересный наблюдается такой феномен: я знаю, по крайней мере, нескольких таких среди своего круга людей, когда те были не православными, не христианами, они хуже знали свою культуру и историю своего народа и даже язык, чем когда они стали православными христианами.

– Да батюшка, это совершенная стопроцентная правда. И я знаю как раз именно тех татар православных, которые вернулись к традиции своих предков, если Вы об этом говорите, именно за счет христианства. Христианство не заставляет ассимилировать татар в русской среде, христианство наоборот как-то просветляет ум, даже по себе я это чувствовала и видела: ум просветляется, в человеке как-то открывается желание что-то изучить. Я, действительно, стала много чего изучать: и свои традиции, культуру, историю своего народа в том числе, это чистая правда. Поэтому те, кто говорят, что, вот, мы станем христианами и примем религию русских, и теперь мы русские – могу сразу сказать, что это полная неправда, то есть совершенно наоборот. Если вы хотите стать больше татарином, становитесь христианином – и у вас появится столько сил и возможностей узнать о себе! Приходите в нашу общину православных татар и пообщайтесь, насколько это люди образованные интересные. Чем ещё интересные – потому что человек прошел через определенные сложности, трудности, и он выстоял вот в этом, он укрепился, и как правило, людей вся эта ситуация заставляет как-то себя больше преодолевать, и люди сами по себе очень интересные – вот, я бы так даже сказала про наших татар-христиан.

– Ваш небольшой пример показывает, что в исламе мусульманин может молиться только на арабском языке – независимо от того, понимает он его или не понимает, знает его он или не знает, это такая норма, это правило ислама. И поэтому многие мусульмане, которые ничего ни слова по-арабски не понимают, они читают русскими буквами эти арабские слова, и только таким образом должны молиться. Но в православной церкви можно молиться и на татарском языке. Кряшены имеют свою службу уже очень давно.

– Литургию на татарском языке. К сожалению, плохо мы представлены, я в том числе на эту программу пришла, чтобы попросить наших православных татар, чтобы мы как-то объединились, чтобы мы помогли другим людям. Ведь и родственники страдают, родственники как-то жили своей жизнью, кто-то чем-то занимался, и тут бабах! – самое страшное – он крестился, и начинается у всех не пойми чего. Чтобы преодолеть самим родственникам этот барьер, нужно нам как-то лучше себя представлять. У нас на сайте автономии есть раздел «православные татары-кряшены», и там мои данные указаны. Звоните, мне очень нужны люди такие активные (а татары вообще очень активные), чтобы мы какие-то проводили культурные мероприятия. Мы даже думали в Москве сделать музей кряшенской культуры, естественно, литературу какую-то, историческую подборку. К нам приезжал молебен служить иеромонах Иннокентий Кильдеев – он князь темниковский потомственный, он на татарском великолепно говорит, это вообще так здорово. Он делает нам переводы духовной литературы и стихов, перевод Псалтыри на татарский язык, то есть он сохраняет татарскую культуру. И мне бы очень хотелось, чтобы люди по-другому на это просто посмотрели. Люди думают, что православных татар так мало, что это что-то из разряда нонсенс, но это не так. Нас очень много, и я хотела бы чтобы наши православные татары больше объединились, чтобы мы какие-то мероприятия проводили и тем самым нашему народу помогли. Потому что это совершенно абсурдная сегодняшняя ситуация, когда такое количество крещеных татар, и в татарском обществе дурной тон сказать, что я крещен – не то чтобы дурной тон, но если я скажу кому-то, что я крещеная татарка, а мне сразу будет ответ: я вас не осуждаю. Или Алексей Харитонов, кряшен этнический, он у нас занимается молодежью, он на татарском чисто говорит; мы участвовали в форуме татарской молодежи. Он говорит: «А я кряшен», а ему говорят: «А у меня с этим проблемы». Когда мы участвовали в форуме татарской молодежи в Казани, приезжали и несколько крещеных татар из Москвы, из татарского центра автономии. Форум со всей страны делегатов собирает, огромное количестве людей – про крещеных татар практически нет ничего. Считаю, что это просто катастрофа.

– Я думаю, что катастрофа – это когда ничего нельзя поправить, а здесь поправить все можно. Поэтому желаю Божией помощи и Вам, и другим православным татарам, которые трудятся на этой ниве, чтобы все получилось. Потому что вам не нужно ничего придумывать – нужно обратиться к тому, что есть и открыть богатство христианской культуры, которая не чужая для татарского народа, а это тоже часть и истории, и культуры, и наследия татарского народа, которую каждый татарин имеет право знать. Спасибо большое за Ваш рассказ. Я напоминаю, что вы можете присылать ваши замечания, вопросы, пожелания на наш электронный адрес. Помощи Божией вам, храни вас Господь.

Ведущий ‒ иерей Георгий Максимов

Гость ‒ Динара Бухарова, член президиума Региональной татарской национально-культурной автономии Москвы

https://azbyka.ru/way/beseda-s-rukovoditelem-tatarskoj-pravoslavnoj-obshhiny/