(Продолжение)Переломным моментом в жизни обновленческого руководства стала эвакуация высшего духовенства из Москвы. В дни октябрьских боев под Москвой, когда решалась судьба столицы, А. Введенский был вызван в отдел эвакуации Московского городского Совета и там генерал МГБ сообщил ему, что он со своей семьей и митрополит Виталий в ближайшее время будут эвакуированы в Оренбург. «Там, в глубоком тылу, вам будет удобнее управлять Церковью», — вежливо заключил он разговор. На возражения Введенского генерал ответил одним словом: «военная необходимость». На указание невозможности оставить Москву без обновленческого архиерея, генерал предложил хиротонисать молодого архимандрита, настоятеля Воскресенского собора в Сокольниках Сергия (Ларина), связанного с органами госбезопасности[16].
Пришло время отвержения обновленцев не только народом, но и властью, которая ранее поддерживала это движение. 12 октября прошло последнее заседание обновленческого Высшего церковного управления, на котором было принято решение об упразднении ВЦУ и переходе всей полноты власти к Первоиерарху с правом передачи ее по усмотрению любому лицу из иерархии. Было также решено образовать Московское епархиальное управление в составе двух новопоставленных архиереев — епископа Коломенского Анатолия (Филимонова) и епископа Звенигородского Сергия (Ларина), под председательством первого. На последнем заседании был отлучен от Церкви, лишен сана и предан анафеме бывший Ленинградский митрополит Николай (Платонов), в 1938 г. отрекшийся от Бога. Следует отметить, что согласно свидетельству Левитина, Платонов раскаялся и был принят в молитвенное общение с Патриаршей Церковью[17].
13 октября Первоиерарх митрополит Виталий в одном вагоне с руководителями Московской патриархии, баптистских общин и старообрядческим архиепископом выехали на восток. По просьбе Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия маршрут был изменен: вместо Оренбурга вагон отправили в Ульяновск. Здесь почти два года находилась резиденция главы обновленческой церкви.
Александр Введенский служил в небольшом храме в отдаленном районе Ульяновска. Он был очень честолюбив, и ему хотелось сделать еще один шаг и официально объявить себя Патриархом. 29 октября и 4 ноября 1941 г. он отправил в Московское епархиальное управление письма, подписанные — «Первоиерарх-Патриарх Александр» с указанием поминать его следующим образом: «Великого господина и отца, Святейшего и Блаженнейшего Первоиерарха Александра, Патриарха Московского и православных церквей Богохранимой страны нашей». 4 декабря в Ульяновске состоялась его интронизация в патриарха. Она была совершена без санкции обновленческого епископата и общин. Большинство из духовенства восприняло ее негативно. Московское епархиальное управление также выступило против патриаршества Введенского и не дало разрешения приходам возносить его по новому титулу. Поэтому уже через месяц «интронизации» он был вынужден отказаться от этого сана и оставил за собой титул «первоиерарха» и «митрополита»[18]. В Ульяновске Первоиерарх продолжал активно писать патриотические воззвания.
Обновленцы так же, как и Московская Патриархия собирали пожертвования на нужды фронта. Общую сумму пожертвованных денег установить не удалось. Понятно только, что она составляла несколько десятков миллионов рублей — ленинградцы пожертвовали около 2-х миллионов, еще больше внесли москвичи и т. д.[19]
Весна-лето 1943 г. стали последним периодом относительной стабильности в жизни обновленцев. Как выразился историк А. И. Кузнецов, «на сентябрьском рубеже 1943 года, это слово (обновленчество) теряет смысл даже и для активнейших деятелей обновленчества, и они бегут из этого стана, как мыши с тонущего корабля»[20]. Подтверждение этому можно найти в переписке обновленческих иерархов. Так митрополит Василий (Кожин) сообщал еще в марте митрополиту Виталию (Введенскому): «Не могу не скрыть от Вас того обстоятельства, что издание Московской Патриархией в 1942 году книги «Правда о религии в России» и газетные сообщения о пожертвованиях тихоновских иерархов создали такое впечатление, как будто обновленчество сходит с исторической сцены и потому замечается определенное тяготение среди верующих и духовенства к «сергиевщине»[21]. А в записке архиепископа Анатолия (Синицына) на имя епископа Сергия (Ларина) говорилось: «У нас же в обновленчестве не чувствуется никакого руководства, утрачиваются последние приходы. В Московской области у староцерковников уже 109 приходов, а у нас не больше 9. Убийственное соотношение сил. Архиепископы и епископы у нас вместо назначения на кафедры получают настоятельские места или остаются не у дел. Обновленчество теряет свое лицо»[22].
Внутри самого обновленчества начались упаднические настроения. Ряд обновленческих иерархов начали искать пути спасения, для чего в Ташкенте в резиденции обновленческого епископа Ташкентского и Самаркандского Сергия (Ларина) в начале октября было созвано совещание. В обход Александра Введенского было намечено избрать коллегиальный орган управления Церковью, который должен был начать переговоры с Патриаршей Церковью о возможности воссоединения[23].
По докладу Карпова одной из важнейших причин упадка обновленчества было «моральное разложение» обновленческого епископата и приходского духовенства. Вопрос о судьбе обновленческой церкви стал одним из первых перед Советом по делам Русской Православной Церкви. О дальнейшей судьбе обновленчества и условиях возможного приема обновленческого духовенства в Патриаршую Церковь Г. Г. Карпов поинтересовался во время одной из встреч у Патриарха Сергия. Тот ответил следующее:
«а) женатых митрополитов и епископов, не лишая сана, отстранить от церковной деятельности, оставив за штатом;
б) монашествующих (или вдовых) митрополитов и епископов принять в Патриаршую Церковь, не переводя митрополитов в архиепископы или епископы».
Собрав поступившие в Совет материалы, Карпов в середине октября 1943 г. в докладной записке на имя Сталина, испрашивая его указаний, писал: «Совет по делам Русской православной церкви при СНК СССР, исходя из того, что обновленческое течение сыграло положительную роль на известном этапе и последние годы не имеет уже того значения и базы, и, принимая во внимание патриотические позиции Сергиевской церкви, считает целесообразным не препятствовать распаду обновленческой церкви и переходу обновленческого духовенства и приходов в патриаршую сергиевскую церковь»[24].
Предложение Сталину понравилось. На документе красным карандашом поставлена резолюция: «Т. Карпову. Согласен с Вами. И. Сталин». 16 октября по всем республикам выходит следующее секретное указание: «Совет по делам Русской православной церкви при Совнаркоме СССР сообщает для сведения, что в тех случаях, когда обновленческое духовенство по своему желанию переходит из обновленческой ориентации в патриаршую Сергиевскую церковь, препятствовать не следует. Также не следует препятствовать переходу групп верующих или в целом приходов по желанию верующих из обновленческой в Сергиевскую церковь. Условия приема митрополитов, епископов и священников обновленческой ориентации устанавливает патриарх Сергий и на месте его епископат»[25].
Патриарх Сергий (Старогородский)Были разработаны правила приема обновленцев. По ним каждый из возвращающихся должен был покаяться перед духовником, указанным правящим архиереем, и отказаться от всех наград, полученных в расколе. Те клирики, которые «усмотрены будут содействующими для воссоединения других и поставленные каноническими архиереями, могут быть приняты в сущем сане». Но срок покаяния был ограничен — до Пасхи 1944 г. Патриарх говорил о том, что для некоторых из обновленческих деятелей вполне возможным будет сделать «индивидуальные исключения». Единственный, кому не было сделано исключения, был Александр Введенский. Патриарх Сергий высказался определенно: он не может быть принят не только в сане епископа, но и священника, поскольку был трижды женат[26].
Покаяние архиереев проходило, как правило, в зале заседания Синода. Всего принесли покаяние 38 обновленческих архиереев. Принятие рядового духовенства совершалось в алтаре храма. Епархии, особо «пораженные обновленчеством», принимались специально назначаемыми Патриархией для этого епископами[27].
Пришло время отвержения обновленцев не только народом, но и властью, которая ранее поддерживала это движение. Так, когда в апреле 1942 г. Первоиерарх назначил митрополита Корнилия (Попова) на Воронежскую кафедру, последнему отказал облисполком в регистрации, объяснив, что не знают Первоиерарха Александра Введенского и не могут регистрировать посылаемых им лиц, а вот Патриаршего Местоблюстителя Сергия знают и с удовольствием зарегистрируют назначенного им епископа. То же самое произошло и с архиепископом Филаретом (Яценко), назначенным весной 1942 г. в Свердловск[28]. Характерно, что когда Первоиерарх пожертвовал в фонд обороны свою панагию, Сталин в своей благодарственной грамоте обратился к нему, как к частному лицу, назвав по имени и отчеству. Когда в феврале 1943 г., по примеру Московской Патриархии, «для опровержения клеветы фашистов о положении религии в СССР» А. Ф. Шишкин написал книгу «Церковь и государство в России», публиковать ее отказались — необходимость в обновленческой литературе отпала[29].
В секретном докладе Карпова И. Сталину от 12 октября 1943 г. указывалось: «В связи с избранием Сергия патриархом Московским и всея Руси, среди духовенства обновленческой церкви отмечается растерянность. Одна часть обновленческого духовенства не видит перспектив сохранения обновленческого течения и высказывает желание перейти в сергиевскую церковь. Со стороны некоторых из них есть даже прямые обращения в Московскую патриархию»Весной 1943 г. началось все нарастающее возвращение обновленческих приходов в Патриаршую Церковь, однако решающий перелом произошел в конце года. Решающими факторами здесь явились избрание Сергия Патриархом и прием И. Сталиным церковного руководства в Кремле, удовлетворение пожеланий и предложений последнего.
К этому времени политическая ситуация заставила руководство ВКП (б) изменить религиозный курс и нормализовать отношения с Православной Церковью. Причиной тому была совокупность факторов. Это и обращение в ходе войны к русским национальным патриотическим традициям, и стремление нейтрализовать воздействие фашистской пропаганды, представлявшей Германию защитницей христианства в России. Одной из главных причин явились и отношения с союзниками, прежде всего США и Великобританией.
Митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич)В обновленческой среде все более намечается тенденция к переходу в Патриаршую Церковь. В секретном докладе Карпова И. Сталину от 12 октября 1943 г. указывалось: «В связи с избранием Сергия патриархом Московским и всея Руси, среди духовенства обновленческой церкви отмечается растерянность. Одна часть обновленческого духовенства не видит перспектив сохранения обновленческого течения и высказывает желание перейти в сергиевскую церковь. Со стороны некоторых из них есть даже прямые обращения в Московскую патриархию». В докладе приводились конкретные примеры. Так, архиепископ Тульский Петр (Турбин) прислал митрополиту Николаю (Ярушевичу) телеграмму, в которой приветствовал избрание Патриарха, выражал надежду на соединение и просил принять его в юрисдикцию Патриархии. Заштатный архиепископ Михаил (Постников), проживавший в Москве, в своем обращении к митрополиту Николаю также высказывался за объединение Церквей. А управлявший Московской обновленческой епархией архиепископ Андрей (Расторгуев) даже обратился к настоятелю Патриаршей церкви на Пятницком кладбище с просьбой принять его в качестве второго священника[30].
Обновленческие архиереи сначала не хотели раскаиваться, они надеялись объединиться с Московской Патриархией, создав общий коллегиальный орган типа Синода, что внешне выглядело бы как соединение двух равноправных течений в Русском Православии. Однако эти надежды не сбылись. Был слишком большой перевес на стороне Патриаршей Церкви: все больше обновленческих священников переходило в Московский Патриархат. К тому же, Патриарх Сергий неукоснительно держался жесткой позиции принятия обновленцев только через покаяние.
Вскоре Введенский возвращается в Москву и вступает в управление Московской епархией, состоявшей из 9 приходов. В феврале 1944 он пришел в Совет на встречу с Карповым и поставил вопрос о предоставлении ему одного из недействующих в Москве храмов или возвращении Воскресенского храма в Сокольниках, о перемещении епископов и назначении новых епископов на обновленческие кафедры. Ответ Карпова был следующий: культовые здания передаются по просьбам верующих, а таковых от обновленческих общин не поступало, а назначение епископов в регионы СССР, где нет действующих обновленческих общин, недопустимо[31]. Введенский поставил еще вопрос о передачи обновленческой церкви в ведение Совета по делам религиозных культов, что фактически узаконило бы ее как полностью независимую организацию. Но Первоиерарху без каких-либо оснований отказали в просьбе, и обновленцы оставались в ведении Совета по делам Русской Православной Церкви[32].
В декабре у А. Введенского родилась дочь, и он взял отпуск для поездки в Ульяновск к семье с правом возвращения в Москву. Однако в течение 10 дней ему не разрешали обратный выезд в столицу. За эти дни в юрисдикцию Патриарха перешли 6 из 7 обновленческих московских храмов, 21 декабря — архиепископ Звенигородский Николай (Расторгуев) со всем причтом кафедрального собора в Сокольниках, 27 декабря был принят мирянином епископ Ташкентский Сергий (Ларин), после чего он был посвящен во епископа Патриаршей Церкви. Введенский посылал телеграммы в Среднюю Азию, но все они остались безответны. Позднее выяснилось, что оттуда шли десятки писем в Москву и Ульяновск от священников и мирян, но ни одного из них Первоиерарх не получил. Вслед за Средней Азией пали и другие обновленческие цитадели[33].
Особо болезненным ударом для А. Введенского был уход из обновленчества и принятие через покаяние бывшего Первоиерарха обновленческой церкви митрополита. Виталия (Введенского), который был большим авторитетом и опорой для обновленцев. Это было болезненно, потому что еще месяц тому назад А. Введенский убеждал Карпова в жизнестойкости обновленческого Пименовского храма в Москве, где служил Виталий и куда к нему на службу стекалось множество народа; он помнил свои слова, что митрополит Виталий «скорее умрет, чем перейдет в Патриаршую Церковь»[34].
(Окончание следует)
