Основы духовной брани (по святоотеческому наследию).

[Дмитрий Н]

Нападения на христиан

Диакон Павел Сержантов


Верующих людей называют воинством Христовым. Вне зависимости от возраста и пола каждый из нас призван на войну. Самую настоящую. Она идет сейчас, жестокая, с увечьями и смертями, физическими и духовными. С победами великими и малыми. Война не против плоти и крови, то есть не против людей, а против духов злобы поднебесных (см. Еф. 6:12). За нас – Бог и ангельское воинство. Так что все возможности у нас есть – победоносно биться, выжить и жить, остаться людьми и стать лучше, чем мы сейчас. Но легких побед не бывает на этой войне. Приходится вести боевые действия и одновременно учиться воевать. На своих ошибках учиться. На чужих тоже. Говорят, что умные на чужих ошибках учатся усерднее.


Иллюстрация к книге "Лествица" преподобного Иоанна Лествичника

Попробуем и мы учесть «чужой» опыт, который изложили наши предшественники, великие воины. Преподобный Иоанн Лествичник расписывает стандартную последовательность вражьих действий, по фазам. Прислушаемся к святоотеческому слову. Духи злобы действуют против нас через так называемые помыслы. Сначала бесы подбрасывают человеку греховный помысел (прилог помысла). Если человек его проигнорировал, то все в порядке, бесовская провокация не удалась. Если же человек уделил внимание вражескому помыслу, то он попадает в опасное положение, в зону повышенного риска согрешить (сочетание).

Дальше развилка. Фаза сочетания с помыслом предполагает, что человек и на ней способен распознать его пагубную суть. Увидеть, что бесы приготовили военную хитрость, ополчиться на них и «отсечь помысел». То есть наотрез отказаться его принимать: «Это не наше. Я ничего общего с этим иметь не хочу. Господи, помоги! Меня демонский помысел искушает». Вот молитвенное противодействие помыслу с отчетливым воинственным звучанием: «Отсечь помысел», – как мечем отсечь. На фазе сочетания духовная брань не требует от человека много сил. Чем раньше человек начнет сопротивление помыслу, тем успешнее и легче оно дается.

Мы упомянули о развилке. При сочетании с помыслом возможен и неблагоприятный вариант: человек не отсекает помысел, напротив интересуется им. И, что важно, начинает ощущать его привлекательную сторону (сосложение). Теперь помысел вызывает в человеке греховное желание. Это уже прямое потакание греху. Человек не просто в одном шаге от греха, он уже уязвлен грехом. Он уже получил легкое ранение от врагов. Хотя, возможно, рану пока не замечает.

И в этот момент опять-таки перед ним развилка: попустительствовать врагу или контратаковать. Почувствовав желание реализовать притягательный помысел, человек может осознать, что помысел этот – от врага, обнаружить ранение и сообразить, что он на прицеле. Это обстоятельство все меняет. Оказывается, враг предлагает ему нарушить волю Божию, выманить его из ополчения Господня, отдалить от Бога и расправиться с ним один на один. Тогда разворачивается противоборство между двумя желаниями: исполнить волю Божию, отсечь греховный помысел или нарушить волю Божию, совершить грех. Это борьба, вступление в духовный бой, хотя и несколько запоздалое, а потому трудное. Если борьба выиграна, то человек нейтрализует вражеский помысел, воздерживается от греха. Благодарит Бога за победу и думает о своих ошибках, которые чуть не привели его к поражению. Выигранная борьба нередко влечет за собой чувство близости к Богу, Его благодатной поддержки.

Если же духовная борьба проиграна, то греховный помысел захватывает, завоевывает человека (пленение). И дальше грех властвует над ним, заставляя его довести задуманное согрешение до финала, воплотить греховную задумку.

Что значит бежать из плена? Попал боец в окружение, враги подкрались к нему незаметно. Улучили момент, выманили из укрытия, атаковали и обезоружили его, связали и отвели к себе в тыл. Там кругом все чужое, смертью пахнет, там страшно и тягостно. А тут еще вражья пропаганда: «На самом деле мы не хотим Вам зла. Согласитесь с нами сотрудничать, Вам будет хорошо». Кто-то и поддается на пропаганду, ломается, за временные привилегии предателя губит свою душу. Кто-то думает: «Ладно, сейчас я сделать ничего не могу. Придется пока по вашим правилам пожить. Наступит время, – к своим убегу. Тогда и поквитаемся». Бывает, что побег из плена удается, несмотря на все козни вражеские.

В духовной жизни примерно то же. Плененный страстью человек может понять горькое положение, в какое он попал, и, собрав остаток сил, сотворить перед Богом покаяние. И с Божьей помощью освободиться из плена греховного. Затем приступить к борьбе с пленившей страстью. Враги за покаяние обязательно будут мстить и постараются вернуть сбежавшего к себе. Так что покаяние нельзя довести «до конца» и успокоиться, предаться беспечной неге.

* * *

Искреннее покаяние всегда возвращает нас к своим, в народ Божий, а борьба со страстями делает из нас воинов Христовых. Покаяние служит основополагающим видом духовного сопротивления. Везде, где есть грех очевидный или не такой уж очевидный, он побеждается покаянием. Посмотрим еще раз на описанные преподобным Иоанном фазы духовного сражения. На каких фазах явно присутствует грех? Преподобный Иоанн пишет, что прилог человек может помышлять бесстрастно. Хотя за прилог несут ответственность наши враги, а не мы, все-таки нам советуют прилоги отсекать. При сочетании человек «собеседует с помыслом», или бесстрастно, или нет, по-разному бывает. Если не бесстрастно, то в сочетании уже присутствует нечто греховное. Значит, собеседование с помыслом происходит пристрастно, к собеседованию примешивается беззаконная страсть, которую нужно изгонять покаянием. Мера греховной вины человека с каждой фазой (сосложение, борьба, пленение) нарастает, и нарастает нужда в покаянном противодействии греху.

Преподобный Иоанн замечает, что в духовной войне очень важен навык. Так человек, приобретший навык в греховной жизни, борьбу – не ведет. Он сдался, прекратил сопротивление, не сражается с вражьим помыслом. Даже фазы сосложения и сочетания у него могут отсутствовать. Под влиянием вражеского внушения, он перестал быть воином Христовым, превратился в прислужника страсти. Он не воюет с грехом, бесы даже не подкидывают ему помыслы. Зачем им лишнюю работу делать? Человек сам стремится на услужение страсти, ищет любые пути, как страсть удовлетворить. Это все следствия греховного навыка. Человек попадает в рабство греху и даже не планирует бежать из греховного пленения. Он полагает, что это сладкий плен.

Или другой случай: человек, привыкший к греху, признает, что хорошего в плену мало. Однако вражеская пропаганда убедила его: «После драки кулаками не машут. Теперь уж живи, как сложилось. Ты такой, какой есть, все равно себя не переделаешь». Насквозь лживая мысль! Пока не пришла смерть, человек может открыть против врагов боевые действия, даже если он давно находится в плену у врагов. Тот, кто догадался, что он в горьком плену, стоит буквально в одном шаге от спасительного покаяния, от начала борьбы за свою свободу. Поэтому бесы всячески убеждают его примириться со своим положением, не бунтовать против греха. Они-то знают, что покаяние творит чудеса. Бесы боятся покаяния.

Мы посмотрели, куда приводит навык потакания греху. Навык ведения духовной брани дает противоположные результаты. Какие именно? Поле боя смещается в сторону прилога греховного помысла, а не в сторону пленения помыслом. Воин Христов знает, как легко попасть в плен ко врагу и как непросто выбраться из греховного плена. Поэтому он уклоняется от «демонского стреляния» греховным помыслом и избавляется от помысла на ранних фазах. Боевые операции опытного христианина отличаются предусмотрительностью. Он отсекает помысел в момент прилога, старается не допускать сочетания. Хранит свой ум от сосложения. Такой образ жизни в нашей традиции называется священным безмолвием. Святой Иоанн Лествичник был безмолвником, то есть хранил мирное безмолвие ума, благодатную чистоту ума от греховных помыслов.

* * *

Вот что представляет собой учеба на чужих ошибках. Подвижники мужественно бились против греха и тщательно описывали последовательность его действий, чтобы мы лучше знали его обличья и приемы. «Лествица» так раскрывает последовательность впадения в грех: прилог греховного помысла, сочетание с греховным помыслом, сосложение с греховным помыслом, борьба с греховным помыслом, пленение греховным помыслом, совершение греха не только в мыслях, но на деле. Эту последовательность авва Иоанн помещает в главе о целомудрии. Борьбу за целомудрие христиане ведут против духа блуда. Этот дух искушает монаха, многократно приступая с греховным помыслом. Искушения могут продолжаться сутками, неделями, месяцами. Целая затяжная осада.

Наблюдая за упорными ухищрениями врагов святые монахи и описали фазы приближения греха и порабощения грехом: прилог, сочетание, сосложение, пленение. На страсти блуда (и чревоугодия) эти стадии лучше просматриваются. На страсти гнева фазы грехопадения не так заметны. Гнев, как известно, скоротечен. За развитием гнева сложнее следить. Мгновенную вспышку гнева трудно расчленить на фазы. Тем более, что вспышка гнева словно помрачает ум, и разгневанный просто не видит постепенного развития страсти.

Опыт подвижников свидетельствует, что еще бывает экстраординарное нападение блудного помысла. Изредка происходят «вспышки» блудной страсти, подобные вспышкам гнева. Против очень опытных подвижников, пишет с их слов Иоанн Лествичник, действует особый помысел. Его называют набегом мысли (греч.: парарриписмон ноос). К чему какой-то особый набег? Вся многоэтапная бесовская осада – прилог, сочетание, далее со всеми остановками – в случае опытных воинов Христовых не дает ожидаемого эффекта. Подвижники мужественно выдерживают осаду и успешно отсекают помыслы. Тогда враги предпринимают набег мысли. Что это такое? Ошеломительная по быстроте вражеская атака. Подвижник не успевает на нее среагировать, изготовиться к бою и вступить в сражение. За счет молниеносного нападения страстной помысел сообщает душе человека некое страстное движение. Безмолвник чувствует, что душа его осквернилась. Для обычного человека это недолжное движение ума не представляется большой трагедией. Но христианин высокой духовной жизни ощущает, что благодать безмолвия оставила его, и оплакивает свое бедствие.

Кто-то из безмолвников после набега мысли греховной каялся, и Господь открыл ему, в чем вражья хитрость – вражеский набег «окрадывает» духовное сокровище. Вот безмолвники и предупреждают соратников о специфических невидимых набегах. Впрочем тактика бесовского набега используется и в обычной войне: внезапное нападение боевиков – штука не такая редкая. Террористы, двигаясь короткими перебежками, оцепляют площадку, угрожая оружием, захватывают заложников, выдвигают наглые требования и под прикрытием «живого щита» уезжают. С заложниками не церемонятся, их обращают в рабов, мучают и убивают. Тактику набега широко используют уголовники. Налетами промышляют грабители. А еще набеги устраивают мошенники и хулиганы. Сговорившиеся между собой преступники дают старт противозаконной акции в общественном месте белым днем. Ну кто бы ждал такой наглости? Пока люди не успели опомниться, преступники проворачивают свое грязное дело и скрываются. Подсчитывают выручку, выросшие рейтинги и получают садистское удовольствие, улыбаясь друг другу: «Как мы их сделали, а? Эти лохи только теперь в себя приходят. Кто в ступоре, к земле прирос. Кто злится, что его оскорбили и надули, а он и пошевелиться не успел. Лохи долго будут себя проклинать. И нас тоже. Только нам чихать на их анафемы и причитания. Идем отмечать успешную работу».

Однако есть Божий суд. И есть суд человеческий, общество так или иначе охраняет себя от набегов. Смотришь на любителей произвести эффектный набег: раз набег удался, два – удался, через какое-то время показывают обескураженного закоренелого преступника в наручниках. Поймали с поличным, сумели очередное правонарушение отследить и пресечь, несмотря на запланированную преступником безнаказанность. Сколько веревочке не виться, все равно конец пришел, постигло заслуженное наказание... И бесов участь известна – вечно гореть в озере огненном. У людей, разгадавших козни бесовские, преодолевших тяготы невидимой брани – другая судьба. Они будут жить с Господом в Царстве вечной славы.

         
Диакон Павел Сержантов

13 августа 2012 года



http://www.pravoslavie.ru/put/55430.htm

[Дмитрий Н]

Не только «почему», но и «зачем»

Игумен Нектарий (Морозов)




Нам всем время от времени бывает плохо. Причем иногда просто плохо, а иногда – очень. Порой это бывает связано с какими-то внешними обстоятельствами – рабочими, общественными, материальными, личными; а порой всё происходит, всё зарождается внутри. Душу точно тисками стискивает, словно через мясорубку ее кто-то проворачивает, так ей тяжело и так больно. И как в первом, так и во втором случае мы нередко малодушествуем, поддаемся саможалению и совершенно, казалось бы, искренне восклицаем – вслух или про себя:

– Да почему же мне так тяжело, почему так плохо!

И не просто восклицаем, но и унываем, и печалимся, и скорбим, и даже в то состояние приходим, которое сегодня, как правило, депрессией именуется.

Хотя на самом деле вместо всех этих риторических вопросов и – тем паче – саморазрушения безоглядного стоило бы просто повнимательней, побеспристрастней в жизнь в свою всмотреться, в собственное сердце поглубже заглянуть. Сколько мы сами ошибок делаем – в отношениях с людьми, в работе той же, в ситуациях различных, в которых каждый день оказываемся! Как часто действуем неосмотрительно, если не прямо-таки бездумно, не заботясь о возможных последствиях, побочных, так сказать, эффектах своего действования. И когда они не замедляют сказаться, никак признать не желаем, что они плод наших собственных «трудов». Хотя ведь тут всё проще простого: или живи осмотрительней, внимательней, или не удивляйся результатам плачевным. Или, по крайней мере, когда оказываешься не в силах их понести, делай выводы на будущее.

То же и с сердцем нашим: мы позволяем там жить и плодиться бессчетному множеству страстей, холим и лелеем их, угождаем им, даем им возможность из маленьких змеек превратиться в огромных огнедышащих драконов. И потом, когда их дыхание опаляет нас изнутри, когда когти их рвут, кажется, в клочья душу, мы опять наивно-изумленно-обиженно недоумеваем:

– Это что же со мной такое творится!

Хотя, опять же, и тут всё сложно разве? Не оставляй сорняки расти невозбранно на почве своего сердца, выкашивай, пропалывай, в буквальном смысле слова искореняй их, не давай им заглушать доброе в тебе, не предоставляй им места, питания, удобрения – и тебе не будет так трудно, так больно, так плохо. Или кайся, когда плохо, находя в этом и вину, и оплошность свою, и будь ревностнее и разумнее впредь.

Но… Даже и внимательным и осмотрительным, и ревностным и мужественным в христианском подвиге своем тоже бывает плохо. И тоже задаются они подчас этим же вопросом:

– Почему?..

И, может быть, даже сложнее им, потому что явной, на поверхности лежащей причины они не усматривают, что конкретно исправить – не знают.

    Мы все находимся в падшем состоянии, и потому не может наша жизнь быть беспечальной. Забывать об этом нельзя!

А о причине глубинной, основной самой забывают, как забывают о ней и те, у кого и прочих причин хоть отбавляй. Мы все находимся в состоянии падения, все больны одной и той же болезнью, поражены одной и той же язвой. И потому не может наша жизнь быть беспечальной. И время от времени мы обязательно будем страдать – от внешних или от внутренних к тому поводов или же от тех и других вместе. Забывать об этом ни в коем случае нельзя: предупрежден – значит, вооружен; значит, сможешь выстоять и не сломаться, помня, что боль ненадолго, что рано или поздно она оставит, отпустит тебя, надо просто потерпеть, отдавая дань неизбежному и в каком-то смысле для нас – естественному.

Но и о другом надо помнить. О том, что есть тот, кто ненавидит Бога и всё сотворенное Им, а более всего – нас. Ненависть эта стала содержанием его бытия, она чудовищна по своей силе, по своим устремлениям. И это именно враг так мучает душу, так уязвляет ее, что она еще на земле вкушает, кажется, горечь адских мучений, как бы приобщается к ним. Именно враг не только причиняет ей боль, но и старается ввергнуть в отчаяние, внушая, что это страшное состояние не пройдет никогда, станет нашим достоянием и в этой, и в вечной жизни. При этом противник Божий и наш всегда пытается внушить, убедить нас, что его нет, что переживаемое нами наше и ничье более.

И хотим или не хотим мы, брани этой, и нападений, и ран не избежать нам никак. Потому что все мы на войне – и рассеянно живущие, и те, что посерьезней, посознательней к дару бытия относятся. И кому, как не нам, христианам, знать это: сколько раз в таинстве Крещения звучит мысль о том, что мы воины – воины Христовы. А воины всегда являются особо привлекательной добычей для врага, всегда находятся в перекрестье прицела. Поэтому когда получаем удары, когда вонзаются в нас стрелы, то чего этому дивиться…

    Скорби не «почему» – они «зачем»: чтобы научиться, когда больно и горько, бежать не в сторону, а в Отцовские объятия Господа.

…Можно и не дивиться, можно и принимать происходящее с нами скорбное как должное – но неужели единственное, что остается, – это лишь терпеть и терпеть и терпением спасать душу свою? А если нет на это уже сил, если объята душа мраком, если промерзла насквозь от вражьего холода?.. Есть и Тепло, Которое греет всегда, и Свет, Который во тьме светит, и тьма Его объять не может. И чем тяжелее, тем ближе приникать к Нему надо, тем больше о Нем помышлять, тем сильнее к Нему стремиться. И узнавать раз за разом, как впервые, как чудо: чем хуже – тем ближе Он; чем тяжелее – тем больше Его помощь; чем невыносимее скорбь – тем слаще утешение. В этом и есть оборотная сторона нашего «плохо», наших печалей и скорбей, их сокровенный и часто ускользающий от нас смысл. Они не «почему» только лишь – они еще и «зачем». Затем, чтобы через всё это познать Его силу и любовь, чтобы научиться, когда больно и горько душе, бежать не в сторону, не в пустоту, не в себя самих, а в Его Отцовские объятия.


20 ноября 2014 года

http://www.pravoslavie.ru/put/75287.htm

[Дмитрий Н]

Добро пожаловаться

Священник Димитрий Шишкин




Помню, сетовал своему духовнику, ныне уже покойному, схиархимандриту Ионе на то, что помыслы бесовские одолевают порою так, что просто сил нет. И понимаю, что главным образом происходит это по моей же вине, потому что где-то когда-то раньше допустил в свою душу те или иные греховные помыслы, согласился с ними, усладился, побеседовал с расположением, а там уже пошло-поехало… И неважно, что далек был тогда от веры и толком не понимал, что происходит. Просто законы духовной жизни неумолимы, и действуют они, уж поверьте, куда точнее и неотвратимее, чем законы человеческие. И посеянные врагом при нашем добровольном содействии плевелы, увы, рано или поздно дают свои всходы, бороться с которыми бывает ох как не просто. Словом, плакался я батюшке на бурю помыслов, а он так горестно руки воздел и говорит: «А ты жалуйся на них Богу!» И всё. Вот так просто. И как-то все вопросы сразу отпали…

    Главная причина нашего омрачения от нашествия помыслов состоит в том, что мы сознательно или бессознательно вступаем в связь с ними

Потому что главная причина нашего омрачения от нашествия помыслов зачастую состоит в том, что мы сознательно или бессознательно вступаем в связь с ними. Бессознательно – те, кто не следит за своей духовной жизнью, за состоянием своего сердца, по рассеянности, а сознательно – те, кто уже одержим страстью, и служит ей самозабвенно и добровольно. Но есть и ещё один вид общения с бесами, по виду «благочестивый», а на деле опасный – это когда мы начинаем с бесами неистово бороться.

Вот здесь нам надо задержаться на минутку, чтобы разобраться, о чем идёт речь. А речь идет о том, что мы, иногда полагая, что противостоим бесам и боремся с ними, на самом деле делаем ровно то, что им нужно, то есть отдаем им всецело и без остатка всё своё внимание, пусть даже и с «отрицательным», как нам кажется, зарядом. Послушаем, что говорит о такой опасности преподобный Исаак Сирин: «Не прекословь помыслам, всеваемым в тебя врагом, но лучше молитвою к Богу прерывай беседу с ними» (Добротолюбие, т. 2, стр. 661; §55).

Более того, бесы, оказывается, ищут брани с нами именно потому, что главная их задача – отвлечь нас от Бога и запутать ложным представлением «благочестивой борьбы», в которой они на самом деле попросту потешаются, издеваются над нами, играют как кошка с мышкой. Потому что человек, самочинно выступающий на брань с бесами, становится в их руках игрушкой и легкой добычей.

    Человек так втягивается в эту «благочестивую брань», что во всём видит только происки бесовские, становится суров и жесток, склонен к гневу и осуждению

Да ещё и в борьбе этой может незаметно выпестоваться в нас такая тонкая гордыня и тщеславие: вот, мол, какой я всё-таки борец несокрушимый и стойкий, помоги мне, Господи!.. Но Господь помогает (и это важно понять) только тем, кто подвизается законно, а самочинное и безрассудное воительство может очень даже легко оставить нас вовсе без Божьего благословения. Больше того, человек так втягивается в эту «благочестивую брань», что во всём и везде видит одни только происки бесовские, становится суров и жесток, склонен к гневу и осуждению, объясняя и оправдывая это тем, что «мир во зле лежит» и он, добрый воин Христов, пребывает в лютой и праведной брани.


_{Фрагмент иконы "Лествица"}

Вот почему святые отцы единодушно говорят, что противоречие бесам и сознательная борьба с ними есть дело духовно опытных. А уж мы с вами вряд ли можем себя причислить к числу этих благословенных людей. К тому же, бесы ищут брани именно для того, чтобы отвлечь человека от молитвы, от Господа и под «благим» предлогом сделать его подозрительным, жестоким и злым. Впрочем, это утверждение вовсе не отвергает необходимости обличать и искоренять зло, но только призывает нас более пещись о прилежании Богу, нежели о самостийной борьбе со злом. Потому что и сама молитва тогда становится бесплодною, а точнее сказать, и вовсе перестаёт быть таковой, потому что цель молитвы – это приобщение свету, а без смирения это невозможно. И если человек одержим мраком по причине гордости, то и молитва его не является больше в полном смысле молитвой, потому что Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать.

Поэтому особенно важно нам уметь переключать внимание от общения с бесами, пусть даже неприязненного, к общению с Богом. Потому что именно «освящение наше» есть воля Божия, а не противоречие и борьба с чем бы то ни было. А освящение происходит только тогда, когда мы, отвращаясь от бесовских воздействий с презрением, всем умом, сердцем и душою, всем своим существом обращаемся к Богу. И молитвенное воздеяние рук в этом смысле очень символично, потому что означает оно исповедание совершенной своей беспомощности и всецелого предания себя в руки Божии.

Вот почему и другой святой, преподобный Варсонофий Великий говорит: «Не прекословь борющему тебя помыслу, потому что враги сего желают и (видя прекословия) не перестают нападать; но помолись на них Господу, повергая пред Ним немощь свою и Он может не только отгнать, но и совершенно упразднить их». (Добротолюбие, т. 2. стр. 567, §32)

    Назначение воли и твердости намерения состоит в том, чтобы предавать себя в руки Божии, несмотря ни на что и вопреки всему

Другое дело, что греховный прилог действует, как правило, не только через мысль, но и через некое духовное обстояние. Даже оторвавшись мыслью и обратившись ко Господу, бывает трудно оторваться от состояния некоего духовного одержания, которое особенно мучительно и которое более всего влечет к себе внимание человека, настолько, что он всё остальное престает замечать и осознавать. Вот здесь и важна та самая воля и твердость, о которой так много говорят всевозможные светские психологи, не то чтобы преувеличивая значение этих качеств, но зачастую придавая им неправильное значение и направление. Потому что назначение воли и твердости намерения состоит именно (и прежде всего) в том, чтобы предавать себя в руки Божии, несмотря ни на что и вопреки всему. И тогда уже, получив от Господа благословение, освященная воля и разум, все способности нашей души и тела начинают действовать правильно. То есть и воля, и твердость нашего намерения, будучи освящены Господом, помогают нам правильно служить Ему. Так и только так. А психология светская, оторвав эти наши способности от Бога, предлагает нам их каким-то образом воспитывать и укреплять, не понимая, что, укрепляя волю и то, что принято называть характером, без Бога человек сознательно и сам, по доброй воле пестует и укрепляет в себе гордыню и упрямство, способное не созидать, а разрушать полноту человеческой жизни.



При нападении помыслов, любых, греховных, сообразных восьми основным страстям с их подразделениями, человека обуревает зачастую совершенное смущение и растерянность. И к этому надо быть всегда готовым. То есть знать, что именно так действует враг рода человеческого. И первым долгом не теряться, не впадать в панику. Потому что паника – это как раз именно то, чего более всего хочет от нас враг. Но как бы ни было смутно, беспокойно и страшно, станем приводить себе на ум простые слова из Священного Писания и даже повторять их как молитву. Например, апостол Павел говорит в одном месте: «Дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия» (2 Тим. 1: 7). Какие простые и вместе с тем исполненные духовной силы слова, способные утвердить человека в минуту духовной растерянности и страха! Или вот ещё замечательные слова: «Покоритесь Богу; противостаньте дьяволу и убежит от вас» (Иак. 4: 7). Заметим, что противостояние здесь именно предполагается в единении с Богом, поборающим всякую нечисть. Приведение на ум таких простых и сильных высказываний в трудные моменты нападения бесовского, помогают человеку укрепиться духовно и как бы установиться на твердом фундаменте для предстоящей молитвы. А дальше уж нужно предавать себя всецело в Божии руки и крепко «жаловаться» ему на досаждающих нам бесов. И Господь, любящий нас, обязательно оградит, заступит, очистит и освятит нашу душу и тело. Только нужно помнить, что освобождение это от обстояния бесовского случается не всегда сразу. Иногда нужно нам в этом своем обращении и жалобе Богу, в предстоянии Ему побыть, помучиться и потерпеть какое-то время от злобы бесовской. И даже зачастую именно так и бывает потому, что велика роль искушения, скорби и терпения. В искушении и скорби укрепляется наша вера и добрая воля, а значение терпения столь велико, что Сам Господь призывает нас к тому, чтобы мы «терпением нашим спасали души наши» (См. Лк. 21: 19). То есть даже если нападают на нас бесы, как волки мысленные, и мучают, и терзают человека в бесчисленных страстных помыслах, главное – отвергая их со всей решимостью в первый момент, в следующий миг отвращаться от них с презрением и всё внимание своей души, все силы обращать ко Господу, предстоять к Нему в крайнем напряжении и смирении.

    Почти всякой буре греховных помыслов предшествует тайное или явное превозношение

Ещё одна очевидная причина усиления брани и нападения на нас тех или иных греховных помыслов, сообразных с одолевающими нас страстями – это наше превозношение, тщеславие и гордость. Так что можно даже сказать, что всякой почти буре греховных помыслов предшествует тайное или явное превозношение. Святые отцы так и говорят: «Благодати предшествует смирение, а наказанию предшествует самомнение» (Добротолюбие, т.2, стр. 732; §229). Таким образом – через нападения злых духов – Господь смиряет человека и напоминает ему об истинном его беспомощном и падшем состоянии. Поэтому первое, что нужно сделать, когда после молитвы и обращения к Богу брань немного поутихнет или совсем упразднится, – привести себе на память, где и когда мы превознеслись, хоть в малом чем, погордились или испытали надмение, осудили кого, а припомнив – от души исповедовать свой грех перед Господом и попросить от сердца прощения, не дожидаясь исповеди, потому что до исповеди, возможно, мы просто забудем то, в чём хотели покаяться. Поступая таким образом, мы не лишим себя и прощения, подаваемого в Таинстве исповеди, когда священник во время разрешительной молитвы говорит: «Господь и Бог наш Иисус Христос… да простит вся согрешения твоя», подразумевая и те прегрешения, которые хоть и не были названы на исповеди по забвению, но были покаянно исповеданы в сердце ранее.

Может подуматься кому-нибудь, что всё, о чём идет речь – это какое-то сугубо специфическое занятие, что называется, для «посвященных», в то время как простому человеку, христианину вовсе не надо об этом знать, а просто «жить – не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем – мое почтение», как говаривал блаженной памяти преподобный старец Амвросий. Но вот в том-то и дело, что, призывая нас к такой простоте, батюшка предлагает нам всем сердцем, и всей душой, и всеми помышлениями своими приближаться и устремляться к Богу. И только от такого всецелого устремления и может объять нас, да и то не сразу, эта блаженная простота. А пока её нет – будем стремиться к стяжанию, приобретению её, внимательно наблюдая за внутренней нашей духовной жизнью, решительно отвергая от себя всякий греховный прилог и всецело обращаясь к Богу, прося у него со смирением защиты и помощи.


10 марта 2015 года

http://www.pravoslavie.ru/put/77757.htm

[Виктоp]

Уныние глубоко поражает человеческое сердце

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл


28 февраля 2017 года, во вторник первой седмицы Великого поста, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл молился за уставным богослужением в Покровском Хотькове ставропигиальном женском монастыре. По окончании богослужения Предстоятель Русской Православной Церкви обратился к верующим со словом проповеди.



Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Среди грехов, которые одолевают человека, есть один, на который мы обращаем мало внимания, хотя этот грех способен очень сильно изменить жизнь человека. Совершенно неслучайно, что в молитве святого Ефрема Сирина, в самом ее начале, мы просим Господа не дать нам духа уныния. Уныние — это и есть тот самый грех, который, не будучи всегда заметен, на самом деле глубоко поражает человеческое сердце. Еще псалмопевец Давид в 118-м псалме говорит: «Воздрема душа моя от уныния» (Пс. 118:28), и преподобный Кассиан Римлянин, ученик святителя Иоанна Златоустого, так комментирует этот стих: «Как хорошо сказал псалмопевец! Не плотию, а душою воздремал от уныния». Действительно, уныние поражает душу и приводит ее в состояние, которое можно сравнить со сном. Это, конечно, не физический сон, но тот же преподобный Иоанн Кассиан говорит, что через уныние в душу человека входят праздность, лень, неспособность трудиться; а мы можем продолжить и сказать: уныние дезориентирует человека, смещает акценты его жизни, погружает в тяжелое душевное состояние.

Большинство грехов так или иначе связаны с искушениями, которые достигают нашего ума и сердца извне. Но уныние нередко наступает без видимой причины — это грех, который мы рождаем в своем сердце сами.

Святитель Иоанн Златоуст называет уныние страшным наказанием и говорит, что это некая вершина человеческого страдания. В самом деле, даже при внешне благоприятных условиях уныние полностью разрушает внутренний мир человека. Он одержим тяжелыми мыслями, не находит спокойствия и не может сосредоточиться. Человек, объятый унынием, теряет свое целеполагание и не видит смысла в том, что делает и ради чего живет.

Уныние поражает не только слабых в вере, хотя их в первую очередь, но и людей благочестивых. Известно, что и в монастырях у братьев или сестер бывают тяжелые периоды, когда уныние охватывает душу, — изнутри, из глубины души поднимается тяжелое чувство, которое разрушает мир и покой и действительно, по слову Златоуста, является страшным наказанием.



Всякий грех, который мы совершаем, не должен захватывать нашу душу, не давая возможности опомниться, то есть хотя бы на мгновение остановиться и подумать. Вот впал в уныние — все вокруг потемнело, мир стал другим, нет смысла в жизни и ничего не радует. И если не остановиться, не проанализировать это состояние, то оно захватит человека и со страшной силой понесет неизвестно куда. Уныние может привести к такому упадку сил, который не может не сказаться на физическом состоянии человека, на его психике, его жизнеспособности.

Чтобы уныние не овладело нами, нужно вспомнить слова Ефрема Сирина, сказавшего, что впавший в уныние человек так же далек от терпения, как больной от здорового. И эти слова были сказаны неслучайно, потому что уныние преодолевается терпением. Уныние нужно воспринимать как некий вызов духовному состоянию, и надо не отчаиваться, не плыть по течению, но терпением превозмогать уныние. Но и, кроме того, необходимо, по слову Иоанна Кассиана, не впадать в лень и праздность, но в первую очередь преодолевать уныние трудом. Если труд твой умственный, — напрягай свой ум, ставь перед собой новые задачи, работай, ищи, расти духовно, интеллектуально. Ведь появление новой цели всегда мобилизует силы человека, и он обретает способность преодолевать не только уныние, но и многие другие скорби. Вне зависимости от возраста, пола, наличия физических сил каждый человек может и должен ставить перед собой цели, будь то в повседневном труде или духовной жизни, и поставленная цель помогает ему мобилизовать силы, разорвать узы уныния.



Иногда приходится слышать, что и среди духовенства бывает такой грех, когда уныние вдруг сокрушает душу. Сейчас многие называют это состояние словом «выгорание» — пастырское призвание, энтузиазм как бы выгорают, все становится привычным и даже утомительным, уныние захватывает человека... Но ведь как много целей в пастырском служении, которые мы себе даже не обозначили, как много вершин, которые нужно взять! Достаточно почитать жития святых или жизнеописания великих людей, чтобы понять, как далеко мы отстоим от многих наших предшественников, и вместо того чтобы унывать, нужно ставить цель и идти к ней, понимая, что каждая цель возвышает нас, а цель благочестивая приближает к Богу.

Умудренные святоотеческим опытом, подкрепленные словами молитвы святого Ефрема Сирина, употребим дни Святой Четыредесятницы, чтобы осознать пагубность уныния, вооружить себя способностью преодолевать этот грех, который так опасен для жизни человека, и да поможет нам в этом Господь!


Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл

Патриархия.ru

1 марта 2017 г.


http://www.pravoslavie.ru/101470.html

[Виктоp]

Ориентиры духовной жизни

Священник Роман Савчук




В Евангелии от Луки Господь предупреждает всех, кто решится следовать за Ним: «Кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы, когда положит основание и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним, говоря: этот человек начал строить и не мог окончить? Или какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостать идущему на него с двадцатью тысячами? Иначе, пока тот еще далеко, он пошлет к нему посольство просить о мире» (Лк.14:28-32).

О чем говорит Сын Божий? Попробуем истолковать буквально слова Спасителя. В таком случае вполне естественным будет предположить, что Господь призывает нас к расчетливости каждого шага в духовной жизни. То есть, прежде чем приступать к какой-либо добродетели, мы должны хорошенько подумать, есть ли у нас достаточно ресурсов для ее достижения. И если нет – отказаться от заведомо провального плана. Однако если мы попытаемся перенести этот смысл в реальную жизнь, то сразу же увидим ошибочность такого понимания слов Спасителя. Запрограммировать духовную жизнь на достижение определенного результата невозможно. Скорее наоборот: как только человек начнет измерять «ресурс» собственной души, намечать этапы духовного роста, то он непременно обречет себя на духовную катастрофу. Ведь добродетельная жизнь начинается не с эффективного планирования, не с капитала, «богатства» внутреннего мира, а с его нищеты: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5:3)!

    Необходимо постоянно сверять, ради чего мы это делаем, приближает ли это нас к Богу

Тогда о чем говорит Спаситель в приведенной выше притче? Согласно объяснению блаж. Феофилакта «Господь научает нас, чтобы мы, однажды решившись следовать за Ним, сохранили сие самое намерение и не полагали одного только основания, то есть следовать начали бы, а до конца не последовали, как неимеющие достаточного приготовления и усердия»[1]. То есть речь идет о ревности, которую приступающий к совершению любой добродетели должен сохранять не только в начале дела, но и до самого его окончания. Собственно, в этом благодатном постоянстве, неослабевающей верности Господу и заключается высота духовной жизни. А ее можно достичь лишь в том случае, если мы будем трезво оценивать состояние нашей души и качество наших духовных начинаний. К этой трезвости в конечном итоге и призывает нас Господь, приводя в пример полезность подобной рассудительности в мирских делах.

В связи с этим попытаемся наметить основные ориентиры, по которым можно судить о характере нашей духовной жизни.

Главное – не промахнуться!

В буквальном переводе с греческого слово «грех» – ἁμαρτία – означает «непопадание в цель, промах». То есть мы грешим тогда, когда тратим впустую данные Богом силы, когда они не достигают богоугодной цели. Какая же главная цель наших духовных усилий? Таковой является, прежде всего, единение с Богом! Все наши труды по исправлению собственной жизни, воспитанию добродетелей должны быть направлены именно на это. Без приближения к Богу, без переживания в душе благодатной встречи с Ним никакие бдения, посты, пожертвования не могут быть оправданы. Следовательно, если во время вечерней молитвы или всенощной мы обдумали план действий на завтра; после недели строгого поста гордимся тем, что сбросили лишние килограммы, приобрели более аскетичный вид или улучшили физическое состояние организма; а благодаря очередной сумме пожертвования получили признание среди прихожан, повысили самооценку или думаем, что обеспечили счастье детям, – если все это в той или иной степени имеет место в нашей жизни, значит, мы продолжаем попадать мимо цели. Любые духовные усилия требуют большой осторожности и внимательности, необходимо постоянно сверять, ради чего мы это делаем, приближает ли это нас к Богу.

Обойдемся без героев

Некий брат спросил авву Арсения: «Помыслы смущают меня, говоря: ты не можешь поститься, ни работать – посещай больных, в этом выражается любовь». Старец, зная лукавство и козни демонов, сказал: «Иди, ешь, пей, спи, не работай, но только из кельи своей не выходи»[2].

Конечно же, на земле много мест, где могла бы пригодиться наша помощь, много страждущих, которым мы могли бы постараться помочь. Однако при всем этом мы должны помнить, что ни один человек на земле так сильно не нуждается в нашей помощи, как мы сами! Ни одно место во всей Вселенной мы не можем так обезобразить своим невниманием, как собственную душу. И наконец, ни в одном подвиге человечество не нуждается настолько сильно, насколько оно нуждается в нашей борьбе с грехом, живущем в нашем сердце!

Любое начинание, главной целью которого является героическая помощь другим, зачастую представляет собой форму тщеславного самолюбия.

Примиримся с собой

В той или иной мере мы понимаем, что нельзя требовать от других того, что они физически не могут выполнить. Впрочем, в жизни нередко приходится сталкиваться с тем, что люди, принимающиеся за духовное делание, начинают требовать от себя слишком многого. Как результат – они раздражаются, впадают в уныние, недовольство и ворчание из-за того, что никак не могут примириться с собой настоящим, терпеть себя. А этот навык в духовной жизни не менее важен, чем навык терпения к ближним. Мы должны реально оценивать свои силы, возможности, состояние и через этот реализм воспитывать в себе смирение: да, этого я не могу сделать, а здесь я ошибся, оступился, согрешил – значит, я не совершенный, значит, я слишком сильно надеялся на себя, слишком много ожидал от себя. Любые падения и проступки мы должны воспринимать как милость Божию в том смысле, что Господь в очередной раз показал нам нашу немощь. Если же мы возмущаемся, недовольны собой – значит, наше «я» не может смириться со своей немощью, гордыня еще слишком сильна. В этом смысле все наши планы, намерения, правила должны быть с человеческим лицом и без амбиций. Их нарушение из-за непредвиденных обстоятельств не должно выводить нас из себя или озлоблять по отношению к причине такого нарушения (также и наоборот – удовлетворение, вызванное выполнением очередного правила, свидетельствует о чрезмерном увлечении самолюбованием). Так, в ответ на просьбу ученика дать ему правило, «как должно пребывать в псалмопении, посте и молитве», прп. Варсонофий Великий отвечал: «Оставь человеческие правила и послушай Сказавшего: претерпевый до конца, той спасен будет (Мф. 10, 22). Если человек не имеет терпения, не войдет он в жизнь вечную. Не желай получить от меня правила, ибо я не хочу, чтобы ты был под законом, но под благодатию <…>. Держись рассуждения, подобно кормчему, который, соображаясь с ветром, направляет ладью свою»[3].


<sub>[1] Блаженный Феофилакт Болгарский. Толкование на Евангелие от Луки. URL: https://azbyka.ru/otechnik/Feofilakt_Bolgarskij/tolkovanie-na-evangelie-ot-luki/14.

[2] Преподобный Феодор Студит. Творения: В 3 т. Том второй. М.: Сибирская Благозвонница, 2011. С. 463.

[3] Преподобные Варсонофий Великий и Иоанн Пророк. Руководство к духовной жизни в ответах на вопрошания учеников. М.: Издательство Московского Подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2011. С. 47.</sub>


Священник Роман Савчук

1 марта 2017 г.


http://www.pravoslavie.ru/101476.html

[Дмитрий Н]

Человеческие страсти, проистекающие из помыслов

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл


1 марта 2017 года, в среду первой седмицы Великого поста, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил Литургию Преждеосвященных Даров в Успенском соборе Свято-Троицкой Сергиевой лавры. По окончании богослужения Предстоятель Русской Церкви обратился к верующим с проповедью.



Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

У святого Иоанна Кассиана Римлянина мы встречаем воспоминания об авве Серапионе, египетском подвижнике, который жил в то же время, что и преподобный Иоанн, — в IV — начале V века. Пораженный высотой мысли аввы Серапиона, преподобный Иоанн не только приводит его слова, но и предлагает на их основании некую аскетическую систему преодоления греха.

О чем же учит авва Серапион? Он предложил систематизировать человеческие страсти, проистекающие из помыслов. Помыслы посещают человека, но если они задерживаются в его сознании, то становятся устойчивой мыслью. А если человек, несмотря на все усилия в борьбе с помыслами, сражение проигрывает, то грех из области мысли переходит в волю, из воли — в действие, а действие способно поработить человека.

Святой старец Серапион перечисляет человеческие страсти в некоем логическом порядке: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость. Конечно, это не означает, что ими ограничиваются все человеческие страсти, однако прочие так или иначе связаны с этими восемью, определяющими образ страстной жизни. К примеру, авва Серапион не называет винопитие, потому что в египетской пустыне он не имел возможности встретиться с этой страстью, однако она близка к страсти чревоугодия. Так же и многие иные страсти примыкают к тем, что перечислил авва Серапион.

Неслучайно старец начинает перечисление со страсти чревоугодия. Авва Серапион называет чревоугодие и блуд естественными страстями, то есть проистекающими из нашей природы. У святых отцов не было тех научных знаний, которыми мы сегодня обладаем. Зная, как работает человеческий мозг и в целом человеческий организм, мы можем сказать, что все страсти связаны с телесной природой. Однако для людей того времени наиболее очевидными страстями, порождаемыми человеческой плотью, были, несомненно, чревоугодие и блуд, — с них и начинает авва Серапион свой скорбный перечень.

Чревоугодие — это страсть, на которую очень легко поддаться, потому что она связана с удовлетворением естественного инстинкта — чувства голода. Если человек этот инстинкт не удовлетворяет, он погибает. Голод — это сигнальная система организма, которая оповещает, что нужно вкусить пищи или испить воды, а если этого не сделать, то возникает опасность для здоровья и жизни. Человек чисто инстинктивно откликается на голос плоти и насыщается, ибо без утоления голода жизни быть не может. Однако естественное насыщение с легкостью превращается в страсть. Человек начинает получать удовольствие от самого процесса вкушения пищи, он требует все больших кулинарных изысков, ему мало обычного количества еды, и он невоздержанно насыщает свою плоть, разрушая здоровье и провоцируя другие страсти, — в первую очередь ту, что примыкает к чревоугодию, а именно страсть блуда.

Последняя также тесно связана с человеческим инстинктом. Если бы у человека не было инстинкта продолжения рода, то, как и без вкушения пищи, не было бы человеческой жизни. Но если человек помрачается умом, отрекается от Богом благословенной священной миссии продолжения рода и наслаждается лишь удовлетворением инстинкта, опускаясь на животный уровень, то тем самым нарушается Божественная заповедь.

Следующая страсть — это сребролюбие. Казалось бы, какая связь между блудом и сребролюбием? Прямая! Человек, живущий распутно, нуждается в деньгах, и нередко именно образ жизни толкает его к чрезмерному накоплению средств. Сребролюбие становится болезненной страстью, когда человек не думает ни о чем, кроме денег. Это тоже умопомрачение, ведущее в бесовский плен. Покоряясь страсти сребролюбия, человек отказывается от своего Богом данного предназначения и направляет все силы души и разума на то, чтобы иметь как можно больше материальных средств.



А как следующая страсть — гнев — связана со сребролюбием? Связана, потому что сребролюбивый богач, используя свои деньги, может многого добиться. Это придает ему ощущение власти над другими, и тем самым снимаются всякие запреты в общении с людьми. У богатого человека, который может себе все позволить, чувство раздражения немедленно обращается в гнев, и мы знаем, как некоторые богачи в гневе доходят до совершения страшных преступлений. Конечно, это случается не только с богатыми, однако богатство может влиять на формирование неправильного отношения к людям и приводить к страшным проявлениям ярости.

Следующая страсть — печаль. Опять-таки возникает вопрос, какая связь между гневом и печалью. Наверное, многие из нас испытывали это состояние души, когда после эмоционального возбуждения, связанного с положительными или отрицательными эмоциями, наступает чувство опустошенности, будто вся энергия ушла и сил не осталось. Чаще всего печаль — это реакция на нечто неправильное, что было в нашей жизни, это потеря жизненного тонуса, это снижение активности, и если печаль не проходит, то она трансформируется в другую страсть — уныние, которое становится достаточно стабильным состоянием человеческой души. И мы знаем, как уныние искажает жизнь человека, разрушает его ценностные ориентиры, — его ничего не интересует, он ни к чему не стремится, он становится похожим на воздушный шар, из которого выпустили воздух…

Как бы в стороне от этих страстей две последние — тщеславие и гордость. Несомненно, тщеславие служит причиной для гордости. Тщеславие — это склонность строить отношения с другими людьми так, чтобы постоянно испытывать чувство собственного превосходства. Такому человеку нужно непременно говорить комплименты, восторгаться его способностями — только тогда он на короткое время оживает. А если перестают возносить фимиам, то человек, одержимый страстью тщеславия, теряет энергию, раздражается и гневается. Мне приходилось встречаться с такими людьми — очень способными, талантливыми, одаренными, но они испытывали внутреннее равновесие и были приятны в общении, лишь когда о них говорили хорошо или очень хорошо. Правда, имитируя скромность, они говорили: «Ну что вы! Это не обо мне, я совсем не такой…», но по всему было видно, что они буквально купаются в этих комплиментах и ради них готовы на все, что они без похвалы жить не могут, как алкоголик без спиртного, да и как обычный здоровый человек — без воздуха и света. Тщеславие — это, несомненно, страсть, которая поражает внутреннюю жизнь человека и порождает еще более тяжелую страсть — гордость.

Гордость — это апогей греха. Бог гордым противится, смиренным дает благодать (1 Пет. 5:5). Диавол есть отец гордости, и гордость — это противление Богу, которое выражается в повседневной жизни. Гордый человек всегда ставит себя выше других, у него единственный взгляд на мир — сверху вниз. Он неспособен считать себя равным другим и тем более неспособен увидеть свои грехи, свою слабость, свое несовершенство, осознать, что он вовсе не на вершине мира, а где-то внизу, среди всех остальных. Гордость порождает абсолютно нездоровый взгляд на жизнь, греховный и очень опасный стиль отношений с людьми. А иначе быть не может, потому что если Бог гордым противится, то и благодати их лишает. Из всех страстей тяжелее всего преодолеть именно эту страсть — гордыню.

Авва Серапион, размышляя на эти темы, не тешил свой разум, а переживал некий духовный опыт. Все святые отцы-аскеты, которые учат нас, как жить и бороться с грехами, опирались не на умозрительные теории, не на книги, хотя и книги читали и знали, но говорили в первую очередь от своего опыта, от опыта тех, кто их окружал. Именно потому слова святых отцов обжигают наше сознание, пленяют наш разум даже сегодня, в далеком от них XXI веке. И то, что эта Божественная мудрость сохранилась на протяжении веков, то, что она и сегодня нас питает и вдохновляет, является самым ярким свидетельством того, что Предание Церкви остается вечно юным, никогда не стареет и никогда не теряет своей актуальности.

Вразумляемые Божественной мудростью, используем дни Святой Четыредесятницы для борьбы с нашими злыми помыслами и со страстями. Аминь.


Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл

Патриархия.ru

2 марта 2017 г.


http://www.pravoslavie.ru/101512.html

[Дмитрий Н]

Сребролюбие — мать всякого зла

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл


Вечером 1 марта 2017 года, в среду первой седмицы Великого поста, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил великое повечерие с чтением Великого покаянного канона прп. Андрея Критского в Андреевском ставропигиальном мужском монастыре города Москвы. По окончании богослужения Предстоятель Русской Православной Церкви произнес проповедь.



Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Среди страстей есть одна, на которую обращают особое внимание святые отцы, аскеты, подвижники, обращаясь с наставлениями ко всем нам, — это страсть сребролюбия. Святителю Иоанну Златоусту принадлежат пронзительные слова: «Сребролюбие — мать всякого зла». И это не преувеличение, потому что со сребролюбием связано искажение самой логики человеческого бытия.

Речь идет об особом отношении людей к деньгам. Деньги как эквивалент ценностей являются необходимым инструментом для осуществления экономических связей в обществе. Пользование ими не осуждалось ни Господом Иисусом Христом, ни святыми апостолами, ни самыми строгими подвижниками благочестия. Но сребролюбие не имеет ничего общего с отношением к деньгам как средству. Сребролюбие — это страсть, когда люди ставят стяжание денег своей жизненной целью, когда из средства деньги превращаются в цель, а все остальное этой цели подчиняется. Сребролюбие настолько захватывает сознание человека, что он не может иметь иную цель в жизни, кроме как собирать средства для самого себя.

Святитель Иоанн Златоуст сказал и другие замечательные слова: «Как сильный огонь, брошеённый в лес, все опустошает, так сребролюбие губит вселенную». Не только тех, кто неправильно относится к деньгам, а ни много ни мало всю вселенную! И это сказал человек, живший в V веке, когда деньги еще не имели такого глобального значения, как сегодня! Слова святителя Иоанна Златоуста о том, что сребролюбие губит вселенную, становятся особенно понятными в наше время, в эпоху глобальных перемен, когда деньги действительно стали целью экономического развития. Чтобы убедиться в правоте этих слов, достаточно спросить у любого предпринимателя, что является главным показателем его успеха. Он и минуты не будет думать, ответит: «Прибыль», то есть деньги. Все работает ради денег, поэтому речь идет не о средствах — речь идет о всеобъемлющей цели глобального общества. И если во времена святителя Иоанна Златоуста сказанное им можно было отнести на счет его характера, особой пастырской принципиальности, которая привела к конфликту с императорским домом, ссылке на Кавказ и мученической смерти, то сегодня мы можем смело подписаться под его провидческими словами.

Как же уберечь себя от этой логики развития современной цивилизации? Некоторые считают, что лучший способ — уйти из мира, удалиться в пустыню. Таких людей мало, но они есть. Они живут лицом к лицу с природой, пытаясь отгородиться от мира, живущего по закону греха. Мне приходилось встречаться с такими людьми — кому-то они кажутся странными, но на самом деле они сделали радикальный выбор в условиях радикального наступления дегуманизированной, дехристианизированной цивилизации.

Но ведь не могут все спасаться в тайге в десятках или сотнях километров от жилья! Что же делать нам, людям, живущим в большом городе? Что делать нам, когда любые наши поступки так или иначе входят в контекст греховного бытия? Не от своей мудрости следует нам нужно решать эти задачи и отвечать на эти вопросы. Тому же святителю Иоанну Златоусту принадлежат замечательные слова: «Сребролюбие исцеляется милостыней».

Творить милостыню — значит делать нечто выпадающее из логики современного развития. Да, мы знаем, что существуют люди, занимающиеся милосердием, но общее направление движения, главные ценности мира там, где зарабатываются деньги, где деньги становятся не средством, а целью. Милосердие, способность взять от себя и отдать другому, есть вызов всему, что сегодня происходит с родом человеческим и несомненно не соответствует Божиему замыслу о нем. Вот почему Церковь Божия, несущая миру это послание, должна являть пример милостыни и милосердия.

Когда мы развиваем то, что сегодня называется социальным служением Церкви, мы не вводим ничего нового, мы не используем модную фразеологию, — мы просто пытаемся возродить в рамках прихода, христианской общины, заботу о тех, кто в ней нуждается. Мы просто хотим, чтобы слова «вера без дел мертва» (Иак. 2:20) относились не только к отдельным людям, но и ко всем нам, к христианской общине, к народу Божиему. И если эта величайшая цель будет достигнута, то тем самым и народ наш, а в глобальном смысле и весь мир удастся удержать от развития в очень опасном направлении, противоречащем Божественному замыслу о мире и о человеке. Такие, казалось бы, простые дела — приходское милосердие, приходская благотворительность, — приобретают эсхатологическое значение, потому что через эту работу мы проецируем в мир иной взгляд на человека и на человеческие отношения.

То, о чем я сейчас говорю, требует очень серьезного осмысления каждым из нас. Ясно одно — Господь на Страшном Суде не спросит ни о чем, что касается нашей способности зарабатывать деньги. Он спросит о другом: вы накормили голодного? Вы напоили жаждущего? Вы одели нагого? Вы посетили того, кто в темнице или больнице? Других вопросов в связи со Страшным Судом мы в Евангелии не находим.

Это вопросы, с которыми и сегодня к нам обращается Господь. И если мы ответим на них всей своей жизнью, если мы поставим дела милосердия не на периферию, а в центр, где сейчас доминируют деньги и желание иметь их как можно больше, то наша жизнь изменится. И мы верим, что по молитвам святых угодников, через пример многих сможет измениться к лучшему жизнь всего человечества. Господь призывает нас к служению, которое имеет, как я уже сказал, глобальное значение для всего человеческого рода. Давайте воспримем серьезно все, что мы сегодня услышали от святого Иоанна Златоуста, о чем учили и другие святые отцы, опытно понявшие многие тайны духовной жизни, как его современник авва Серапион. Можно вспомнить и других подвижников, которые в центр своего обращения к людям ставили важную тему борьбы со сребролюбием, и, восприняв с доверием свидетельство Церкви, вооружим себя правильными мыслями и твердым убеждением, что наше призвание как детей Божиих — творить милостыню во спасение мира. Аминь.


Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл

Патриархия.ru

3 марта 2017 г.


http://www.pravoslavie.ru/101545.html

[Дмитрий Н]

Завет положил я с глазами моими

Протоиерей Андрей Ткачев




Недавно подарили мне книгу одного американского автора. В переводе с английского название ее «Борьба каждого молодого мужчины». Думаю, понятно, что книжка не о дзюдо и не о самбо. С различными похотями идет борьба у молодых людей, и, даже когда слово «молодой» уже к ним без улыбки не лепится, борьба зачастую все еще продолжается, и с переменным успехом. Блуд – вот враг многоголовый, стремительный в атаке, ядовитый и жаром дышащий. Один из главных. Геракл, много кому в подвигах нанесший поражение, боюсь, в битве с этим змеем был бы не так успешен. Книга о борьбе с блудом разошлась многомиллионными тиражами, что говорит, с одной стороны, об общности проблем людей по разные стороны океана. С другой – от том, что проблемы совести, чистоты и духовного здоровья у «загнивающих» тоже актуальны. И у них Христа любят, и у них ради Христа стремятся к чистоте. До брака, в браке и под старость.

Кайся, молись, читай Писание. Советы в книге предельно просты. Протестантский аналог нашего родного «молись, кайся и слушай известное радио». Довольно сухо, но именно таков набор рекомендаций. А важно, чтоб именно не было сухо. Важно, чтоб человек о себе самом рассказал, других примеры привел, имен не называя; поведал бы и о падениях и о восстаниях. Среди советов конкретных в книге был один такой: затвердить цитату из книги Иова и повторять ее часто при необходимости. Цитата следующая: Завет положил я с глазами моими, чтобы не помышлять мне о девице. Это 31-я глава одноименной книги. Эти слова автор советует произносить всегда, когда голова мужская вертится в направлении соблазнительного образа, будь он на экране, или на улице, или в витрине – нет разницы. Каблучок ли зацокал, моду ли по ТВ показывают, ну или чего знойнее. И это вполне святоотеческая рекомендация. Так и Златоуст советовал настойчиво увещать себя самого словами Павла о том, что плоть моя – не моя, но жены моей. Она – хозяйка плоти моей. Так написано в посланиях. Равно и я – хозяин плоти ее. Эти слова, говорит Златоуст, тверди себе, если кто-то посягнет на плоть твою, кроме жены. Удались, убеги, уйди и тверди себе, что не ты хозяин плоти своей, но супруга твоя. Очевидно, если бы так поступали люди, очередь на исповедь была короче в разы. Очевидна и правота иной мысли Златоуста: «От незнания Писания – всякое зло».

Вернемся к завету с глазами. Энциклопедия Брокгауза и Ефрона определяет завет как договор двух сторон с обоюдными обязательствами. Этимологический словарь Семенова объясняет это слово как «наказ и наставление», то есть явление, действующее в одну сторону. К примеру, от отца к сыну. Если Завет между Богом и людьми, то это обоюдно. Вы – люди – делаете то-то, Я, говорит Господь, поступлю с вами так-то. Если же речь о завете с собственными глазами, то это скорее наказ и повеление. Это приказ глазам не смотреть на нечто и, наоборот, смотреть куда надо. Так и псалом 100-й говорит: «Не положу пред очами моими вещи непотребной». Перед нами не что иное, как древний запрет на рассматривание вещей по причине их греховности. Журналов различных или видео еще не было, а так точно сказано! Прям для нас!

Итак, автор поминаемой книги советует договориться с глазами своими, вернее – запретить им смотреть туда, куда смотреть не стоит. Блуд же ведь не во внутренностях живет и не в анатомических подробностях. По крайней мере, у мужчин блуд в глазах живет. Не видишь – и спокоен. Увидел – и воспламенился. Даже Давид воспламенился при виде случайно увиденной женской красоты. Хотя он и Бога в Духе знал, и женской лаской обижен не был. Что тогда про других многих сказать? Одни обделенные и озабоченные. Другие Бога совсем не знают. О третьих лучше промолчать. А визуализированная наша эпоха привычно пестрит перед глазами все чаще женским телом. Хорошо продается то, что эротично рекламируется. Это прописная истина торговли. Сладкая это вода или новый автомобиль, всюду будет двусмысленный взгляд, томная грация и сползающее с плеча платье. Да что говорить? Перечисление ловушек заняло бы слишком много места. И вот глаз, вечно голодный (сказано у Екклесиаста 1:8, «не насытится око зрением»), то и дело встречает соблазны. Далее соблазны беспрепятственно движутся в сердце, оттуда воспаляя геенским огнем всю жизнь человека. Не только, оказывается, через желудок (вечно голодный) лежит путь к сердцу мужчины. У греха путь к сердцу проложен через вечно голодные очи. Лукавый это знает. И пока женщина с известной целью жарит котлеты, враг рода человеческого показывает мужику «мультики».

    У греха путь к сердцу проложен через вечно голодные очи

У меня договор с глазами. Я не смотрю на это. Не смотрю! Я обещал. Обещал Богу и приказывал глазам. Так нужно говорить с самим собой в известные моменты жизни. Насколько это успешно? Конечно, КПД не равен 100 процентам. Вот опять посмотрел. Опять пленился. Эти пленения, эти возгорания сердца с теми или иными последствиями и возможны, и временами неизбежны. Но нужна борьба и нужен возврат к обетам. Так и Богом избранный народ тяжко грешил, нарушая Завет, за что казнился жестоко и справедливо. Но потом каялся и возвращался к заветным, договорным отношениям: Ты – наш Бог, мы – Твои люди. Мы грешили и нарушали заповеди Твои («согрешихом, беззаконновахом, неправдовахом пред Тобою»), но вот мы каемся. Пред Тобою каемся и других богов не знаем. Только Ты Бог наш. Это ли не голос нашего Великого поста, если угодно?

Борьба заповедана нам. Борьба с поражениями, но без уныния и без желания сдаться от усталости. И нужно признать, что падения происходят через зрение главным образом. Если глаза – это окна или иногда зеркала души, то, согласно Иеремии, «смерть входит в наши окна, вторгается в чертоги наши». Не с глазами ли заповедал Господь Иисус борьбу, когда говорил, что лучше вырвать око и кривым войти в Царство, нежели с двумя очами войти в неугасающий огонь? Буквально глаза выжигать или выкалывать себе не надо. Иначе станешь просто одноглазым грешником. Но борьба нужна. Их не выкалывать, их отвращать или закрывать надо в известные моменты. И для этого нужен завет с глазами. Вы ведь не одни, глаза, грешить будете. Вы просто двери в глубь сердца, и эти двери откроются. Туда змей вползет и захочет обитель себе там сотворить. Попробуй его потом оттуда вырвать, вытащить. А сердце, принявшее змеиный помысел или образ, отравит вскоре все тело, всю жизнь, все отношения человека с его ближними. Поэтому берегите глазки, возлюбленные.

Если сварка работает, то ума хватает сказать ребенку: зажмурься, не смотри – это вредно. Но если гадость через очи в сердце стремится проникнуть, то ума не хватает ни себе, ни ближнему сказать: зажмурься, не смотри – это опасно. Смертельно опасно.

И это оттого, что Писание знаем плохо. А если даже знаем, то к жизни, к ранам совести эту мазь прикладываем нечасто. Привыкли к тому, что жизнь отдельно, а вера отдельно. Большего греха и не придумаешь. Ведь если вера жизнью не руководствует, то ее – веры – и нет вовсе. И вот вам слово в помощь: завет положите с глазами своими. Завет – не помышлять о недолжном. Если посмотришь – захочешь, а если глаз не видит, то и сердце не болит. Это действительно оружие в духовной борьбе. Стоит им вооружиться. И не откладывая. Не так подсохшее от поста чрево помогает усмирить плоть, как глаз, закрытый вовремя, избавляет душу и тело от жаркой борьбы с неизвестным результатом.

Итак, завет, завет с глазами. Особенно накануне поста. Потом, видимо, придется говорить и о других заветах. Например, о завете с ушами или с языком. Да и мало ли еще может быть таких заветов. Только заключать их надо, пока не поздно, и исполнять затем с напряжением сил условия заключенного договора.



Протоиерей Андрей Ткачев

21 февраля 2017 г.

http://www.pravoslavie.ru/101221.html

[Виктоp]

О честности к себе

Митрополит Калужский и Боровский Климент
   





Святоотеческое учение утверждает, что в каждом из нас живут все страсти, но Господь не попускает им проявляться всем сразу. Но даже и при этом мы не можем справиться с той, что действует в нас в настоящий момент. Например, обидели кого-то, и он тотчас, поддаваясь своей страсти, «покорно» обижается: злится, негодует, придумывает способы отомстить. Случилось нечто против нашей воли, и нас тут же захлестывает раздражение, мы стремимся отстоять свою позицию, доказать свою правоту, свое право на главенство. Человек нашел интересную высокооплачиваемую работу, но его друг не радуется вместе с ним, снедаемый завистью. Все это проявления греховной немощи. И первый шаг к чистоте сердца — умение распознавать в себе греховное действие.

Надо иметь мужество увидеть в себе безобразные проявления страстей, осознать собственную неспособность властвовать над своими эмоциями и поведением даже в малых искушениях и признать, что это не норма, даже если «все так живут».

Увидеть это не так-то просто, потому что внутри тут же включается защитный механизм самооправдания, и человек ведет себя как школьник, которого учитель корит за проступок, а он, не задумываясь, выпаливает: «Это не я, это другой сделал, я не виноват». Этот знакомый каждому механизм впервые был пущен в ход еще Адамом, сказавшим в раю: «Я хороший, Господи. Это другие мешают мне быть хорошим». К положительному исходу этот механизм, как известно, не привел. Так что мы должны в первую очередь очищать свое сердце от самооправдания, собственного лукавства и лжи.

Если человек честно признаёт свое состояние болезненным и считает необходимым его исправлять, он начинает искать решение проблемы: молится, чтобы Господь его очистил, кается, просит Бога, чтобы Он помог ему справиться с этим недугом. Праведный Иоанн Кронштадтский говорил, что раньше часто осуждал людей, а потом понял, что, оказавшись на их месте, согрешил бы еще более тяжко. Просто Господь еще не попускал ему оказаться в их ситуации, а им попустил. Приняв всем сердцем эту мысль, он совершенно избавился от страсти осуждения, мучившей его прежде.

Важно понять, что чистота сердечная вовсе не означает абсолютное бесстрастие, некую натренированную способность не реагировать на искушения. Чистое сердце предполагает честность по отношению к себе самому. Когда человек видит, что загораемся как спичка от резкого слова в его адрес, и понимает, что это плохо, что так быть не должно, но такова степень его немощи, и у него нет собственных сил ее преодолеть, тогда он приходим к Богу и просим: «Господи, помоги. Ты видишь, я сам не могу это исправить».

Что означает «прийти к Богу»? Это значит, что мы молимся Ему о своих настоящих проблемах: греховной немощи, язвах души, что мы обращаемся к Нему за помощью в исправлении, просим Его не допустить зарождения в сердце самооправдания. В Псалтири есть такие слова: «уклони сердце мое в словеса лукавствия, непщевати вины о гресех» (Пс. 140, 4). Это мольба: «Господи, помоги мне не придумывать причины своим грехам, не задумываться о том, как бы мне оправдать их». Псалмопевец называет самооправдание «словесами лукавствия», дьявольской ложью, усыпляющей совесть.

Таков духовный закон: если человек сам оправдывает свои грехи, мирится с ними, не осуждает себя, то он не получает оправдания от Бога. Ведь будучи грешным, такой человек видит только свою мнимую праведность и, подобно фарисею, перечисляет перед Богом свои заслуги, вместо того чтобы просить Его о прощении грехов. В результате такой человек не приходит к Богу.

Так что вовсе не греховная немощь закрывает от нас возможность общаться с Господом, а фарисейская позиция самооправдания. При этом человек считает, что согрешил не по собственной немощи, не по своей греховности, а поступить так его заставили какие-то внешние обстоятельства. Например, оправдывая себя, он говорит, что во время поста ему пришлось лететь в самолете, где подавали скоромную пищу, поэтому он был вынужден нарушить пост. Или шел по улице, почувствовал голод и съел пирожок с мясом. Это и есть «словеса лукавствия». Сейчас везде в ресторанах и в различных сетях быстрого питания имеется постное меню, да и в самолете можно заказать постное блюдо. Если бы в этом случае человек был честен по отношению к себе, то признался бы, что не внешние обстоятельства и не телесный голод, а его душевная немощь стала причиной нарушения поста. Будем же всегда честны сами с собой – это поможет нам видеть истинное состояние нашей души и подвигнет всегда в трудных обстоятельствах обращаться за помощью к Богу.


Митрополит Калужский и Боровский Климент

Источник: Вечерняя Москва

12 марта 2017 г.


http://www.pravoslavie.ru/101753.html

[Виктоp]

Не мучь себя!

Епископ Хризостом (Войинович)

    


Одно время у нас в церквях целый год читалась молитва, в которой, помимо прочего, были и такие слова: «Господи, спаси нас от нас самих!»

На первый взгляд это звучит странно. Зачем бы Бог спасал нас от нас самих, когда – думаем мы – и без того каждый человек для себя самого самый лучший друг?

Но если только мы посмотрим чуть глубже на свою жизнь, то увидим, что человек в большинстве случаев может быть сам себе большим врагом и может принести себе ужасно много зла.

В одном селе около монастыря Каленич нам показали бедно одетого и, судя по виду, совершенно пропащего человека и рассказали, что этому несчастному досталось самое прекрасное имение в селе, которое он после смерти отца пропил и разорил за очень короткое время. Доходило до того, что он относил в кабак и на игральный стол покрывала с кровати и платья жены. Об этом человеке никак нельзя было сказать, что он друг самому себе, и он своей беспорядочной жизнью и расточительством действительно нанес себе и своим близким намного больше зла, чем это сделал ему кто-либо другой.

В одном женском монастыре жила очень одаренная монахиня: она прекрасно пела, вязала и рисовала. Но с годами в монастырь стали приходить все новые и новые сестры, и среди них было немало талантливых. Это настолько задевало эту одаренную монахиню, которая раньше была во всем первой, что любой успех более молодой сестры приносил ей боль. Она стала настолько завистливой, что ее жизнь превратилась в сущий ад. А Бог дал ей столько дарований, что ее жизнь могла быть раем. И об этой сестре нельзя сказать, что она была сама себе другом. И она, предавшись неразборчивой зависти, осудила сама себя на бессмысленные и ужасные муки.

Но зло приносят сами себе не только пьяницы или мучают себя не только болезненные завистники. Наносят себе зло и отравляют свою жизнь и обычные благородные люди: те мучения и раны, которые им наносит кто-то другой, сами еще усиливают и увеличивают. На земле нет места, куда бы мы могли скрыться, чтобы люди не наносили нам зла. Или нас оскорбят, или нас оклевещут, или нанесут нашей душе еще какую-нибудь рану. От этого никто и нигде на земле не может спасти. Но в наших силах, чтобы мы эту боль и раны, которые наносят нам другие, сами не разжигали и не увеличивали.

   В наших силах, чтобы мы эту боль и раны, которые наносят нам другие, сами не разжигали и не увеличивали

Достоевский рассказывает историю молодого человека, которого друзья еще в детстве страшно оскорбляли из-за его внебрачного происхождения. Эти оскорбления настолько обожгли его, что он еще несколько лет поле этого каждому новому знакомому с первых же слов с каким-то странным и болезненным озлоблением сообщал, что он незаконнорожденный. Притом никто его больше об этом и не спрашивал. Он непрестанно разжигал оскорбления, полученные в детстве, и сам себя мучил без всякой на то причины.

Есть, опять же у Достоевского, одна грустная история о благочестивом старце Николае Сергеевиче, чья единственная дочь убежала из родительского дома с одним скверным юношей, чья семья и без того принесла Николаю много боли и обид. Старик в оскорбленной родительской гордости проклял дочь, приказал выбросить из дома и сжечь ее вещи и запретил вообще упоминать ее имя в своем присутствии. Оскорбленная гордыня не позволяла ему простить дочь и тогда, когда тот легкомысленный юноша оставил ее, но отцовская любовь заставляла его тайно, когда никто не видит, брать медальон с изображением дочери, целовать его, разговаривать, обращая к ней ласковые и нежные слова, как когда-то, когда его дочь была ребенком. Оскорбленная гордость не давала ему открыто упоминать имя своей единственной дочери, а ночью, когда его никто не видел, он подбирался к ее окнам, стоял и смотрел в надежде увидеть на занавеске хотя бы ее тень. Он приходил в дом, где она жила, и стоял в темном коридоре и на лестнице в надежде услышать ее голос или шаги. И эти страшные и ненужные муки продолжались до того момента, пока отеческая любовь наконец не победила оскорбленное самолюбие, и старик не принял снова свое дитя в отеческие объятия.

Но зачем приводить примеры из монастырской жизни и из литературы, когда каждый из нас в течение жизни так часто причинял себе боль и усугублял раны, нанесенные нам другими? Сколько каждый из нас страдал из-за задетого самолюбия, ревности и оскорбленной гордыни! Да на это ушла половина нашей жизни!

Когда наш Спаситель произносил свою известную Нагорную проповедь, Он первые девять поучений начинал словом «блаженны». Слово «блаженны» на восточном языке, на котором оно было первый раз произнесено, означает: тот, кто не грызет сам себя.

Не грызи, стало быть, себя, не мучь себя… Довольно, что тебя мучают другие, не мучь еще и ты себя сам.

Не мучь себя завистью, ибо этим не остановишь успехи того, кому завидуешь, но только превращаешь свою душу в ад.

Не мучь себя ненавистью даже к самому большому врагу, ибо этим не навредишь тому, кого ненавидишь, но только разъедаешь собственную душу.

Не мучь себя воспоминаниями об оскорблениях, ибо этим не мстишь тому, кто тебя оскорбил, но только теребишь свои собственные раны.

Святой Иоанн Лествичник писал: «Злопомнение – как заноза, воткнутая в душу».

Зачем тогда помнить зло, зачем носить эту занозу в душе, зачем грызть себя, когда намного проще простить, и забыть, и любить, чем носить этот яд в себе?

Евангелие нас, братья и сестры, учит быть истинными друзьями самим себе, и кротостью, прощением и любовью украшать жизнь и себе, и другим.

Да будет нам в этом помощником наш Спаситель, чтобы мы не носили в сердце ничего ни против кого, но чтобы в душе у нас было светло, легко и радостно, как в царстве Отца нашего Небесного, которому подобает слава во веки! Аминь!


С сербского иеромонах Игнатий (Шестаков)

14 марта 2017 г.


http://www.pravoslavie.ru/101822.html

[Виктоp]

Пусть враг недоумевает, а ангелы на небесах – радуются

Игумен Нектарий (Морозов)




Порою, когда мы читаем жития святых, у нас может возникнуть представление, что жизнь святого с момента его обращения ко Христу или даже с момента его рождения представляла собой некую непрерывную прямую, восходящую от земли к Небу. Однако если бы это было так, то мы не видели бы в жизни этих святых моментов, когда они приносили покаяние Богу. То есть можно говорить о том, что даже в жизни самых великих угодников Божиих все равно были какие-то изломы, изменения – благодать Божия не пребывала в их сердцах постоянно в одной и той же мере. В пятую Неделю Великого поста мы празднуем память преподобной Марии Египетской. Мы знаем, что она, обратившись к Богу и покаявшись, сразу перешла к жизни в жесточайшем и строжайшем подвиге. Однако если мы прочтем ее житие внимательно, то увидим, что были моменты, когда она испытывала искушение вернуться к той жизни, которой жила прежде: вспоминала и совершённые ею грехи, и те драгоценные яства, которыми услаждалась ее гортань, и те вина, которые когда-то пила, – и тогда она падала наземь и молилась в течение многих часов, распростершись на песке пустыни, прося о том, чтобы Господь избавил ее от этих воспоминаний и от этих желаний. Таким образом, даже когда нет поводов для падения и нет возможности для самого падения, душа эти падения все-таки может в какие-то мгновения переживать и затем вновь от них восставать.

Тема восстаний после падений на нашем христианском пути является одной из самых жизненных и повседневно актуальных для нас. Притом для очень многих она является новой, то есть опыт того, как в принципе встать, если ты упал, сорвался в чем-то, приходится приобретать буквально с нуля. Дело в том, что большинство людей, приходящих в Церковь, начинают всерьез заниматься собой и своей внутренней жизнью только тогда, когда переступают церковный порог. Встречаются порой люди цельные и строгие к себе, которые и до своего воцерковления – и даже до своего крещения – жили такой жизнью, которой многим из нас никак не удается достигнуть, но их очень и очень мало. А в основном все приходят от жизни расслабленной, когда падения даже не замечаются – в лучшем случае остаются в памяти и на совести наиболее тяжелые эпизоды, связанные с нанесением обиды, урона другим людям.

Когда человек приходит в Церковь, в его жизни должна произойти очень серьезная перемена. Если мы посмотрим, что происходило с людьми, которые принимали проповедь Христа или, впоследствии, проповедь апостолов, то увидим, что они производили пересмотр всей своей жизни и начинали жить совершенно иначе, пребывая в твердой убежденности, что прежде была одна жизнь – во тьме греха, а с момента крещения началась совершенно иная, в которой они призваны к святости. Это не значит, что все себя считали святыми, но это означает, что все к святости стремились и воспринимали это как норму жизни. Притом древние христиане прекрасно понимали, что святость, которую они должны стяжать, – это не какие-то особые благодатные дарования, не внешнее свидетельство об их жизни, а те дела, которые подобают святым. Об этих делах вполне конкретно говорят нам Евангелие и все апостольские послания – как и о том, от чего христианину должно уклоняться.

Безусловно, когда мы принимаем крещение или же, приняв крещение в детстве, воцерковляемся уже в зрелом возрасте, мы должны воспринимать это точно так же: мы от одной жизни переходим к другой. Из понимания того, какая жизнь осталась у нас за плечами, должно рождаться понимание, в какую жизнь нам нужно войти и что при этом преодолеть или просто оставить в прошлом. Но чем больше времени проходит с того момента, как Церковь в нашей стране вновь стала существовать беспрепятственно, тем больше можно видеть, как это понимание размывается. Прихожане храмов начинают относиться к христианству как к чему-то, что обогащает их жизнь, улучшает их жизнь, важное место в их жизни занимает, но не как к тому, что жизнь человека призвано полностью изменить. Поэтому сегодня даже верующему человеку трудно бывает объяснить, что такое падение: кто-то выдумывает для этого некие искусственные критерии; кто-то считает, что в Церкви «нужно прежде всего радоваться», и полагает это поводом не очень-то внимать себе; кто-то, наоборот, расценивает как падение практически каждый свой шаг, и в конечном итоге всё сводится к формуле «грешен всеми словами, делами и помышлениями»…

    Человек падает тогда, когда побеждается тем, что мешает ему быть учеником Христовым

Но тем не менее факт остается фактом: человек падает тогда, когда побеждается чем-то, что мешает ему действительно быть учеником Христовым. Если же мы этого призвания всерьез не осознаём, то мы подобны неким зверушкам, которые, находясь в лесной чаще, увидели, что на опушке разведен костер, сбежались на этот свет и тепло и просто ими наслаждаются. Это неплохо – для зверушек, но человек призван к принципиально иному. Нам нужно этот свет и это тепло вместить в самих себя, в свое сердце, дать в нем место Богу. Жизнь человека всегда предполагает некую высоту. И вот когда мы научимся эту планку высоты держать, мы начнем ощутимо для себя и падать, и ударяться, но только тогда действительно, а не в своем воображении сможем научиться и вставать.

«Царапины» и «ступеньки»



В самом начале я сказал о святых, что и они переживали падения. Что это были за падения? Например, подвижник ХХ столетия иеросхимонах Ефрем Катунакский описывает такой случай. Как-то раз, как обычно на рассвете, он пошел служить Литургию, которую совершал каждый день, и… совершенно не ощутил на службе той благодати и той радости, которая приходила обычно. И причину этого он нашел в том, что накануне вечером к нему приходил духовный друг, они обсуждали какие-то события в жизни Церкви и при этом так или иначе говорили о тех людях, с которыми эти события были связаны. Сложно представить, что они их злословили и каким-то явным образом осуждали, – скорее всего, они просто говорили о делах, и при этом их сердца склонялись к осуждению, но отец Ефрем в результате этого ощутил, что он больше не может служить так, как он служил прежде. И он просил у Господа прощения, дал слово, что больше никогда так делать не будет, и, судя по всему, его сдержал.

Или, например, можно заглянуть в дневник святого праведного Иоанна Кронштадтского и увидеть, как он пишет о том, что стоит он на службе, на Литургии, рядом лежит его митра, а пономарь пришел и повесил кадило так, что дым из него валит на эту митру. В сердце отца Иоанна входит помысл о том, что митра закоптится и ее жалко, – и он переживает это как падение, потому что в этот момент на Литургии он думает не о Боге, не о совершающемся Таинстве, а о какой-то митре. Он начинает самого себя отчитывать и стыдить, примерно такими словами: «Несчастный старик, сколько у тебя этих митр? Ими же тут вообще всё заставить можно, а ты переживаешь?!» Или другой эпизод: он выходит из храма или выезжает уже из церковного двора и видит женщину, внешний вид которой вызывает у него чувство осуждения. И он тотчас же переживает такой душевный мрак, такую тоску, что молит Господа о прощении, и благодать возвращается.

Таковы были падения святых. В основном это некие движения сердца, которые были ведомы только им и Богу. У каждого человека падения будут свои – всё зависит от того, как он живет. Для кого-то это осуждение другого человека в разговоре – притом что было принято решение никаких осуждающих слов из уст своих не выпускать; для кого-то – срыв во время поста, когда человек наедается чего-то недозволенного; а для кого-то, может быть, пьяный дебош после долгого периода воздержания от алкоголя. Только важно понимать, что ввергает нас в состояние падения не сама по себе пища, не само по себе слово, а факт того, что мы уже можем какой-то грех не совершать, но мы его совершаем. Вообще есть в духовной жизни такой парадокс: суть не в том, что ты делаешь, а в том, на ступеньку вверх ты при этом становишься или на ступеньку вниз. Самое большое значение в нашей жизни имеет направление движения. Преподобный авва Дорофей говорит, что прежде чем начать восхождение по лествице, ведущей в Небо, нужно хотя бы просто перестать спускаться вниз. А для того чтобы перестать спускаться вниз, нужно обязательно карабкаться вверх – такая вот закономерность.

Почему люди, живущие по-язычески, в стремлении к удовольствиям, столь часто воспринимают падения и «карабкания» людей верующих как что-то несерьезное и считают, что ограничения христиане себе попросту выдумывают? Мне кажется, лучше всего на этот вопрос отвечает святитель Игнатий (Брянчанинов). Он говорит, что на поверхности стола, которая вся изуродована и исцарапана, новые повреждения уже просто не видны – так что нет, можно добавить, никакой видимой необходимости от них беречься и как-то особенно аккуратно обращаться с этим столом. Но если это полированная поверхность, за которой ухаживают, любая царапина на ней будет чрезвычайно заметна. Так же и человеку, живущему, с духовной точки зрения, в каком-то внутреннем аду, чему только не подвергающему свою душу, необходимость воздерживаться от осуждения в мыслях или от скоромной пищи может казаться несуразной, но для верующего человека, который уже видит поверхность своей души и может представить себе ее первозданный вид, всё это совершенно иначе.

«Принцип беговой дорожки»: почему вставать так трудно?



У людей очень разное устроение, и верующими падения переживаются тоже очень по-разному. Но неизменно самым трудным бывает после этих падений вставать. В каком-то смысле эта трудность более свойственна нашему времени, чем любому другому: общая расслабленность в христианской жизни влияет на всех, делает более немощным всё сообщество христиан. Если сравнивать нас с христианами древними, мы напоминаем, наверное, каких-то мутантов, которые и духовно, и физически поражены теми ядами, что буквально пропитали окружающий нас мир. Раньше люди больше, может быть, умирали от болезней, но не жаловались в течение всей жизни то на одно, то на другое, то на третье, как большинство из нас. А у нас как самочувствие нередко отвратительно, так и духовное состояние.

    Примириться с жизнью в состоянии падения – это самое страшное и гибельное для христианина

Конечно же, этим пользуется враг рода человеческого. Видя, что у человека почти нет сил, он влагает в его сердце такую мысль: ты сейчас опять эти силы потратишь напрасно, потому что, сколько бы ты ни вставал, ты всё равно будешь падать. И человек порой примиряется с жизнью в состоянии падения – это, на самом деле, самое страшное и гибельное, что может с христианином случиться. Безусловно, большинство христиан не живет в крайних состояниях падений – в прелюбодеянии, в алкогольной зависимости, но довольно многие в конечном итоге разрешают себе совершать те грехи, в которых регулярно приносят покаяние на исповеди: осуждать, завидовать, раздражаться, помнить зло. И очень важно бывает не упустить в себе момент, когда мы рискуем с этим примириться и сжиться. Нужно гнать от себя мысль: «Это то, что будет преследовать меня до самой моей кончины!» Сколько бы ни преследовало, мы будем бороться и барахтаться; собственно говоря, Господь, наверное, в первую очередь оценивает не то, чего мы смогли достичь, а то, насколько мы боролись.

У преподобного старца Паисия есть такая мысль: допустим, ты не видишь никакого преуспеяния, но при этом ты ведь и не знаешь, кто тебе противостоит! Может быть, раньше тебе противостоял всего один какой-нибудь слабенький бес, а теперь – целое полчище демонов. То есть результат остался нулевым, но сила, с которой ты противостоишь, увеличилась, ты сам стал сильнее. Это принцип беговой дорожки: мы никуда с места не сдвигаемся, но нагрузка и скорость растет. Может быть, в нашем конкретном случае это и не так, но напоминать себе эту мысль в момент уныния бывает полезно.

А еще можно напоминать себе о том, что в чем нас Господь застанет, в том и будет судить, и если мы просто безвольно лежим на дне ямы, то сами у себя отнимаем надежду на то, что Господь застанет нас в подвиге, в движении вверх. Об этом замечательно говорит преподобный Исаак Сирин: он призывает христианина уподобиться страннику, который добирается попутным транспортом куда-то в далекие края. Путник скачет на лошади, лошадь падает – он идет пешком. Пристает к какому-то обозу, через какое-то время повозка, на которой он едет, уклоняется с дороги и переворачивается – он опять идет пешком дальше. Добирается до морского порта, садится на корабль, терпит кораблекрушение, доплывает на какой-то деревяшке до берега и ждет следующего корабля, чтобы снова плыть. И в конце преподобный говорит, что тот, кто поступает так, однажды вырвет знамя славы из рук исполинов и понесет его в своих руках. А преподобный Иоанн Лествичник пишет, что терпение человека, который каждый день падает и восстает, в конце концов почтит его Ангел-хранитель и даст ему силы не падать, но идти, восстав.

«Пройти по канату»: как не превратить падения в привычку?



Мы помним из Евангелия, что Господь говорит апостолу Петру: нужно прощать согрешения брата своего «до седмижды семидесяти раз» (Мф. 18: 22), то есть по сути столько раз, сколько есть в этом необходимость. Это означает, что и нас Господь готов прощать столько же – сколько мы искренне и без лукавства будем просить у Него прощения. У преподобного Никодима Святогорца есть такая мысль: если мы в чем-то пали, нужно остановиться, попросить прощения у Бога, восстать и начать свою жизнь как бы заново.

Нужно верить, что Господь прощает, но вместе с тем отчетливо ощущать, что мы можем упасть и погибнуть. Есть такой точный в этом отношении образ: человек, идущий по канату. Ни один канатоходец не может быть уверен, что он дойдет: даже если он падает очень редко, все равно такая вероятность есть. Но вместе с тем ни один канатоходец не встает на канат, уже предвкушая падение: нет, он дойдет, он должен дойти! Примерно с таким настроением и мы должны начинать, словно вставая на канат, каждый наш новый день.

    Сокрушение сердечное, если оно искреннее, возжигает ревность продолжать борьбу

И еще один важный момент: когда человек лежит после падения, не двигаясь с места, происходит стремительное его расслабление, и если в этом состоянии замедлить, можно превратиться в человека духовно парализованного, которому, как евангельскому расслабленному, нужны четверо друзей, которые принесут его к дому, где находится Господь, разберут крышу этого дома и спустят вниз одр с больным (см.: Лк. 5: 17–26). Нужно уметь сказать себе: «Сейчас я еще могу с большим усилием встать и куда-то пойти, но еще немного такого лежания в яме – и меня, может быть, парализует совсем». Иногда спрашивают: «А как же тогда сокрушаться, оплакивать свой грех?» Оплакать грех необходимо, но это не мешает нам вставать – а если мешает, значит, мы что-то понимаем неправильно. Сокрушение сердечное, если оно искреннее, возжигает ревность продолжать борьбу – с нашей немощью, слабостью, изменчивостью и, конечно, с врагом нашего спасения.

И еще по поводу оплакивания… Практически каждый день священник встречает людей, которые о грехах плакать готовы, а вот меняться – не готовы совсем. И это опять же погибельный путь: в конце концов враг улучит момент и увлечет нас через эти слезы в окончательное уныние и отчаяние. Нужно понимать, что Господь ожидает от нас покаяния, но в еще большей степени Он ожидает от нас исправления. И порой бывает необходимо сначала отойти от края пропасти, выбраться из ситуации и только потом свой грех оплакать. Такие примеры можно встретить в патериках: подвижник, впавший в тяжкий грех, мог продолжать вести себя так, как будто ничего не произошло, потому что понимал: от отчаяния может сорваться окончательно. Спустя какое-то время он приходил в себя и тогда уже затворялся в келье и плакал о своем грехе.

Для современного человека, обремененного массой житейских забот, зачастую мало имеющего возможности для уединения, мне кажется более важным именно путь покаяния деятельного: о том, что мы исправляемся, должны свидетельствовать в первую очередь наши поступки. Так мы к тому же дезориентируем врага и заставляем его недоумевать: у нас же всегда после таких падений всё из рук валилось, что теперь не так? Вот и пусть враг недоумевает, а ангелы на Небесах – радуются!..


Игумен Нектарий (Морозов)

14 марта 2017 г.


http://www.pravoslavie.ru/101830.html

[Виктоp]

Как стяжать целомудрие и избежать дурных помыслов?

Протоиерей Олег Стеняев




Святой Ефрем Сирин учит: «Не позволяй глазам своим блуждать туда и сюда и не всматривайся в чужую красоту, чтоб с помощью глаз твоих не низложил тебя противник твой». Святой праведный Иоанн Кронштадтский учил: «Если увидишь красивую девушку или красивого юношу, сразу прославь Бога за эту красоту и подумай, сколь более прекрасны небесные ангелы». Нехорошо также и слушать что-либо предосудительное. Святой Марк Подвижник писал: «Слушатель худого бывает и худым (плохим)». Особенно же надо бояться что-либо худое говорить о духовных отцах. Так, Евагрий Монах писал: «Не прислушивайся к речам против своего духовника и не возбуждай против него тех, кто не уважает его, чтобы не прогневался Господь твоими поступками и не изгладил тебя из книги жизни». Один монах отправился из монастыря в город. По дороге ему встретился иудей, который всю дорогу до города ругал настоятеля монастыря. Монах молча слушал, как поносили его игумена. Когда они подошли к городу, иудей продолжал провоцировать собеседника: «Согласись, что я прав». На что монах ответил: «Может быть…» Когда монах сделал все дела в городе и вернулся в монастырь, навстречу ему вышел старец и сказал: «Ты теперь не монах и не христианин, ибо осудил своего духовного отца». Защищая глаза и уши от соблазнов, мы стяжаем целомудрие веры и целомудрие нравов. Обуздывая собственный язык, начинаем контролировать и все наше тело. Сказано: «… буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим; буду обуздывать уста мои, доколе нечестивый предо мною» (Пс. 38, 2); и еще: «Обуздывающий язык будет жить мирно, и ненавидящий болтливость уменьшит зло» (Сир. 19, 6); и еще: «Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие» (Иак. 1, 26).

Если чувствуете, что ваша речь касается чего-то раздражающего или греховного, осуждающего ближнего, моментально начинайте говорить медленно. Так гораздо легче контролировать эмоции и обуздывать их в словах и помыслах. Контролируя свои глаза, уши и свой язык, мы приводим душу в равновесие и избегаем многих падений.


Протоиерей Олег Стеняев

Источник: Православная Москва

12 мая 2017 г.


http://www.pravoslavie.ru/103375.html

[Виктоp]

За нарушение этой заповеди будут расплачиваться потомки

Архимандрит Маркелл (Павук)




– Отче, девятая заповедь велит: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего». Почему люди прибегают к ложным свидетельствам?

– Главная причина заключается в человеческой самости, самолюбии. Когда человек живет только для себя, в свое удовольствие, тогда все другие люди вокруг – это винтики, которые он использует для достижения своих целей. Среди этих людей могут быть и ближние, и дальние. И если кто-то не угождает ему, не делает так, как ему хочется, тогда идут в ход лжесвидетельства, чтобы таким образом приструнить этого человека, чтобы он всегда исполнял исключительно его волю. Корень – в самости.

Классический ветхозаветный пример лжесвидетельства находим в 3-й Книге Царств, 21-й главе, где говорится о царе Ахаве, которому очень понравился виноградник Навуфея. Царь захотел завладеть этим виноградником и позвал владельца, предложил деньги, серебро и даже хотел дать ему виноградник в другом месте, но Навуфей отказался идти на такую сделку, потому что виноградник был очень дорог ему, достался по наследству от отца, деда. Навуфей сказал об этом Ахаву и не намеревался виноградный участок отдавать.

И вот Ахав «возмутился духом», а его жена Иезавель, увидев беспокойство мужа, сразу предложила выход.

– Зачем ты печалишься? Я все решу.

Она разослала письма старейшинам города, созвали суд, вызвали Навуфея, подкупили двух лжесвидетелей, которые оклеветали его, мол, он выступал против царя. Такое себе политическое обвинение. И обвиненного, согласно Закону, побили камнями. Так Ахав завладел виноградником.

Пророк Илия обличил царя за это и пообещал ему и его жене Иезавели разные кары. После обличительных слов пророка, Ахав смирился и раскаялся в своем беззаконном поступке. Тогда Господь через пророка Илью вынес другой приговор: Ахав не пострадает, но потомки его будут истреблены. Через какое-то время это пророчество полностью исполнилось.

– То есть потомки лжесвидетелей расплачиваются за грехи своих отцов?

– Получается так. Если не сам человек страдает за неправду, то его наследники обязательно несут ответственность за лжесвидетельство. Беззаконие записывается в памяти. И если не было покаяния, то цепочка вины тянется до тех пор, пока этот род не истребится. Не зря сказано святым пророком Давидом, что погубит Господь всех глаголющих ложь (Пс.5:7).

Другой яркий пример лжесвидетельства мы встречаем в Новом Завете. Христа привлекли к суду и, чтобы предать его смерти, начали искать лжесвидетельства. Два клеветника стали утверждать: Иисус говорил, что разрушит храм и за три дня воздвигнет его.

Это было «доказательством» Его вины на беззаконном суде.

– Какова причинно-следственная связь лжесвидетельства? Как люди приходят к этому? Ведь не сразу же на это решаются? Какие предпосылки?

– Человек клевещет на другого, когда теряет связь с Богом через свои грехи и страсти: сребролюбие, зависть и т. д.

Сегодня можно наблюдать бесконечные разбирательства в судах. Даже близкие и родные люди из-за каких-то квадратных метров готовы перегрызть друг друга и решаются на лжесвидетельства. Бывает, в селах за колодец, который расположен на границе участков, судятся. Эта картина сплошь и рядом. <...>

– В селе свои дележи, в городе – более крупные запросы, в среде чиновников иные методы обогащения.… А в результате – лжесвидетельства. Что с этим делать? Как от них избавиться?

– У клеветника нет страха Божьего. Нет любви. Лишь присутствует какая-то расчетливость, зачастую материального плана. Как мы можем противостоять ему? Верою и любовью. Не надо на ложь отвечать ложью.

– Если против тебя направлена такая кампания, что нужно делать?

– Не надо использовать те же средства. Нельзя поступать по ветхозаветному принципу: око за око. Прежде всего следует пожалеть человека, который клевещет. Его совесть мучает душу, он не спокоен, не мирен духом. Наша основная защита – молитва о лжесвидетеле.

В Ветхом Завете есть такой пример. Когда Иосиф служил в доме египетского вельможи, то его оклеветала жена вельможи, мол, еврей хотел с ней переспать.

Сидя в тюрьме, он пытался найти себе каких-то ходатаев. Он, например, предсказал благую участь царского виночерпия и попросил у него: «Когда будешь наливать вино царю, тогда вспомни, что я сделал тебе благое, доброе дело».

Господь не дал бы ему такого провидческого дара, если бы он не молился и потерял веру. Если бы он пребывал в ожесточенном, озлобленном состоянии, то, конечно, не смог бы пророчествовать и его судьба бы не изменилась.

Виночерпий через некоторое время был освобожден и во время застолья, разливая вино, шепнул царю на ухо, что Иосиф несправедливо сидит в тюрьме. И его освободили.

Именно молитвенная связь с Богом – самое сильное средство против клеветы.

Добавлю еще пример из относительно недавней истории. Выпускник и преподаватель Киевской духовной академии архимандрит Антонин (Капустин), когда был начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме, постоянно терпел всякую клевету и напасти как от своих, так и от чужих. Как же он спасался от этого? Он ежедневно, утром и вечером, старался молиться в храме на Богослужении. Об этом свидетельствуют его дневниковые записи. В результате, несмотря на все чинимые ему препятствия, он столько сумел сделать полезного для паломников на Святой земле, сколько никто другой бы не смог сделать даже при самых благоприятных условиях. <...>

– А как Церковь должна реагировать на то, что на Нее клевещут?

– Есть две противоположные точки зрения. Одни считают, что нужно молиться и ничего не предпринимать. Другие утверждают: нужно бить в набат, во все колокола и сразу разоблачать неправду.

– Какая позиция Вам ближе?

– Истина всегда на золотой середине. Нужно и молиться, и не бездействовать. Нужно сочетать и то, и другое.

Если мы будем только молиться и ничего не будем предпринимать, то под лежачий камень вода не потечет. А если мы начнем действовать, забыв о Боге, – ничего не добьемся без Божьего благословения и содействия.

Когда теряется связь с Богом, когда мы начинаем бороться за правду, но при этом забываем о молитве, ситуация лишь усугубляется.

А с молитвой всегда виден просвет. Господь не дает искушений больше, чем мы можем перенести.


Архимандрит Маркелл (Павук)
Беседовала Наталья Горошкова

Источник: Портал «Православная жизнь»

7 декабря 2016 г.


http://www.pravoslavie.ru/99261.html

[Дмитрий Н]

Не осуждайте

Протоиерей Андрей Овчинников



_{Христос и грешница. В. Поленов. 1888.}

Очень прошу вас: не осуждайте никого, это самый легкий способ не быть осужденным в будущем веке.
Из писем игумена Никона (Воробьёва)

Все мы хорошо знаем евангельскую заповедь не осуждать. Но как показывает опыт нашей жизни, именно ее мы чаще всего и нарушаем. Наше внимание и духовный взор постоянно обращены на жизнь других людей и их поступки. Меньше всего мы хотим строго и внимательно наблюдать за собой. Замечено, что ошибки других людей мы воспринимаем с позиции судей, а свои собственные прегрешения – всегда как адвокаты. Интересней оценивать поведение ближних и их судить – этим живет не только большинство неверующих людей, но и многие из нас.

Приведу пример. На исповедь к священнику стоят люди – самые разные. Большинство взрослые, но есть и немного молодых. После пожилой женщины, которую батюшка довольно быстро исповедовал, подходит молодая симпатичная девушка. С ней священник общается намного дольше. У людей в очереди возникает естественная реакция: девушка красивая, молодая – «наш батюшка увлекся, он ведь живой человек, с кем не бывает…» А всё объяснялось по-другому. Эта девушка страдала дефектом речи, заикалась и очень медленно и волнуясь называла свои грехи. Поэтому беседа с ней так затянулась. А некоторые люди уже поспешили осудить священника.

Отрицательный опыт человеку необходим и часто бывает полезен. Зная собственные ошибки, христианин признает свои ограниченность и неспособность правильно видеть чужую жизнь. Он реально убеждается в том, что может быть неправ. Для честного человека ошибки нужны, они научают смирению и помогают бороться с осуждением.

Нередко осуждение происходит в семейной жизни, в кругу самых близких людей, тех, кого мы, как нам кажется, больше всех любим. Недавно услышал такую историю. Женщина принесла домой для своей дочки два больших и очень красивых яблока. Девочка с радостью взяла яблоки и на глазах у матери сначала откусила одно. Мама ждала, что дочка предложит ей второе яблоко. Но она надкусила и его. На глазах у матери появились слезы: ей так хотелось внимания и любви от своей дочки. Она подумала, что не смогла научить ее самому главному – доброте и состраданию. Но осуждение ребенка было… поспешным. Когда девочка проглотила второй кусок, она протянула маме одно из надкусанных яблок и сказала: «Мамочка, возьми вот это яблоко: оно слаще, чем другое». Эта реальная история учит нас не спешить с выводами и оценками ближних, а стараться терпеливо «носить тяготы друг друга». Человек – существо постоянно изменяющееся, и нужно верить, что обязательно в каждом из нас рано или поздно раскроются лучшие душевные качества.

    «Не верь себе» – золотое правило аскетики. Не верь тем помыслам, которые представляют людей с худшей стороны

В борьбе с осуждением очень важно отслеживать свои помыслы. Необходим для человека особый духовный «фильтр», который будет задерживать всё греховное и нечистое – то, что попало в душу и начинает осквернять человека через помыслы и чувства. Речь идет о внимании к своей внутренней жизни и – что важно – о недоверии своим помыслам. «Не верь себе» – золотое правило аскетики. Его исполнили очень многие христиане и через это достигли святости жизни. Не верь тем помыслам, которые показывают людей с худшей стороны и влекут к греху осуждения. Требуется большое внутреннее усилие, чтобы закрывать глаза на недостатки людей и видеть их лучшие качества. Такой духовный труд старец Паисий Святогорец называл «искусством доброго помысла».

Проиллюстрирую сказанное известным примером, где показано три разных взгляда на одного и того же человека. Как-то раз три брата, застигнутые ночью в поле, увидели одинокого путника. «Это вор, он вышел на ночное дело», – подумал первый. «По всей видимости, данный человек идет на свидание с женщиной, чтобы с ней согрешить», – решил второй. «Несомненно, этот странник держит путь в соседний город, где есть большой монастырь, чтобы утром с молитвой встретить христианский праздник», – рассудил третий брат. Несложно догадаться, что каждый из них мерил идущего собственной меркой. То же самое происходит в духовной и повседневной жизни, когда мы оцениваем поступки окружающих нас людей и доверяем своим помыслам.

Не только в мегаполисе, но и в маленьких городках мы часто видим людей в нетрезвом виде, плохо одетых, просящих подаяние. Рядом с нами живут опустившиеся на самый низ социальной лестницы, потерявшие работу, забытые собственными детьми, преданные любимыми супругами… А еще есть те, кто находится на принудительном лечении, стоит на учете в полиции, бродяжничает и годами сидит в тюрьмах. Все они живут на грани отчаяния, а иногда и самоубийства. Некоторые из них переступают эту страшную черту. Можем ли мы их осуждать? Имеем ли мы на это хоть какое-то право? Ответ напрашивается один: нет и еще раз нет. Как говорили древние мужи, прежде чем кого-либо в чем-то упрекнуть, надень его обувь, пройди его путь, споткнись обо все его камни и перенеси все тяготы, которые перенес он! Наверняка после этого нам не захочется осудить того, который минуту назад был страшно виновен в наших глазах!

Aвва Дорофей описывает историю[1], когда двух маленьких девочек работорговцы продали разным женщинам. Одну девочку купила добрая вдова, а другую – распутница. Каждая воспитывала малюток по-своему. Вдова – в страхе Божием и благочестии, другая научила разврату и греху. Перед нами тайна Божия. Кто может объяснить это? Одна девушка с годами узнала о Боге и вечной жизни, другая никогда не видела и не слышала ничего доброго, а только одно скверное и пошлое. Как же возможно, чтобы обе девочки были судимы одним судом?

    Грех осуждения тесно связан с любопытством. Нужно меньше интересоваться, как живут другие

Грех осуждения тесно связан с таким недугом нашей души, как любопытство. Нужно меньше интересоваться, как живут другие, не расходовать на это попусту очень ценные внутренние энергии и силы. Любопытство всегда порождает смущение от чужой жизни, поэтому человек обязательно теряет свое душевное спокойствие. Видение лучшего приводит сначала к зависти, которая определяется как «скорбь о благополучии ближнего». А потом зависть дает импульс для развития греха осуждения. Присмотритесь к людям, которые никого не осуждают: они живут строго и не рассеянно. Они мало расспрашивают о чужой жизни, стараются не видеть как недостатков, так и успехов ближних. Мы очень слабы, чтобы, по апостолу Павлу, «радоваться с радующимися» (ср.: Рим. 12: 15). Радостям других мы по большей части завидуем. А вот недостатки ближних мало кто из нас покрывает великодушием – большинство впадает в осуждение. Отсюда делаем правильный вывод: нужно хранить свои чувства, особенно глаза и уши, бороться с любопытством и меньше судачить о жизни ближних.

Предлагаю историю, которая подтверждает сказанное. Одна семья вынуждена была сменить жилье. Переселившись на новое место, жена не изменила старой привычке часто смотреть в окно на других людей. Однажды она с удивлением заметила, что соседка повесила сушить совершенно грязное белье. Видеть это было довольно странно, и женщина сразу осудила ленивую и неряшливую соседку. Та же история продолжалась несколько дней: грязное белье вновь и вновь вывешивалось во дворе, и это снова и снова рождало грех осуждения. Однажды в солнечный день женщина воскликнула, обращаясь к мужу: «Гляди-ка: сегодня наконец-то в соседском дворе висит совершенно чистое белье!» На что муж с грустью ответил: «Да нет, просто сегодня я встал рано утром и хорошенько помыл наши окна!»

Как бы хотелось, чтобы из уст христиан никогда не было слышно ни малейшего осуждения в адрес даже самых нехороших людей. Древняя еврейская мудрость гласит: «Оправдай каждого». Это значит, что не нужно искать подтверждения своим плохим мыслям о человеке, но, наоборот, надо заботиться о том, чтобы понять его и оправдать в своем сердце.

Если мы будем в этом упражняться, тогда недуг осуждения будет слабеть в нашей душе. Осуждение как страсть перестанет мучить. Прекратится страдание, которое рождалось от этой страсти. Евангельская заповедь не осуждать, как и любая другая, способна при ее исполнении дать человеку внутренний мир и духовную радость. Исполнение заповеди через труд самопринуждения – это всегда маленькая победа над самим собой, а такие победы всегда совершаются вместе со Христом, Который «близ есть». В противном случае мы будем пожинать плоды нашего неверия Богу и страдать. Как страдают малые дети, которые не слушаются взрослых.

Из своего детства я вспоминаю историю, которую предлагаю в заключение нашей беседы. Однажды в жаркий летний день к нашему дому подъехал добрый сосед дядя Саша, который всегда катал нас, детей, на мотоцикле с коляской. Он указал мне на выхлопную трубу, блестевшую на солнце, и ласково сказал: «Она очень горячая, не трогай ее». Однако едва он зашел в дом, я подбежал к мотоциклу и дотронулся босой ногой до запрещенной трубы. В одну секунду получив ожог от раскаленного металла, я закрутился на месте и опрометью бросился домой.

Вот и вопрос: мог ли я кого-то осудить в своем ожоге? Мне было ясно сказано: не дотрагивайся, иначе тебе будет больно. Так и случилось. Но если нарушение очевидных законов мира физического обычно приводит к страданию нашего тела, то нарушение законов духовных наносит вред и причиняет боль нашей бессмертной душе. А она у нас одна. Сказанное более чем актуально и в отношении греха осуждения, с которым будем с Божией помощью бороться.


30 января 2018 г.

http://www.pravoslavie.ru/110185.html

[Дмитрий Н]

Помыслы

Протоиерей Андрей Ткачев




Они легче пуха и незаметнее слабого ветерка. За день их бывает так много, и они так разнообразны, что отследить их все и дать себе отчет в их качестве едва ли возможно. Мы говорим о помыслах.

Они есть у всех, и они не только разнообразны. По временам они еще и безобразны. А еще пусты, или неожиданны, или фантасмагоричны. Кто поймает их сачком, как бабочку? Кто пересчитает их, как песчинки в горсти?

Да стоит ли вообще обращать на них внимание или можно махнуть рукой на эту мысленную моль, на эту пыль, соскучившуюся по мокрой тряпке?

Что ж, мокрая тряпка действительно нужна, а вот просто отмахнуться от этой опасной мелюзги не получится.

В своем Первом Соборном послании апостол Петр напоминает христианам об их прежней жизни, о той нравственной грязи, которую они отвергли с отвращением:

   «Довольно, – говорит он, – что вы в прошедшее время жизни поступали по воле языческой, предаваясь нечистотам,
   похотям (мужеложству, скотоложству, помыслам), пьянству, излишеству в пище и питии и нелепому идолослужению;
   поэтому они (прежние товарищи по греху – прим. А.Т.) и дивятся, что вы не участвуете с ними в том же распутстве,
   и злословят вас» (1 Пет 4: 3–4)

    У апостола помыслы стоят в ближайшем соседстве с такими очевидными гадостями, как мужеложство и скотоложство

Очень важно и не менее удивительно здесь то, что в перечне похотей у апостола помыслы стоят в ближайшем соседстве с такими очевидными гадостями, как мужеложство и скотоложство. Если бы мы с вами составляли перечни грехов и их классификацию, то никогда бы не поместили эфемерные (казалось бы) мысли рядом с вопиющими плотскими грехами. Очевидно, мы не до конца понимаем некоторые принципиальные по важности вещи.

Вот Каин. Прежде чем восстать на младшего брата и убить его, первенец Адама и Евы мучился от неотступной мысли. Явные признаки этой внутренней борьбы, которую Каин проиграл, описаны подробно.

   «Каин сильно огорчился, и поникло лицо его. И сказал Господь Бог Каину: почему ты огорчился? И отчего поникло лице
   твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет
   тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт. 4: 5–7).

«У дверей грех лежит, он влечет тебя к себе», – вот она, настырная, неотступная мысль, лишающая человека покоя днем и ночью. Это пока еще только мысль, но она уже грех, лежащий у порога. У человека есть власть бороться с ней (сказано: «господствуй»). Если же она победит, а не ты, то грех очевидный, в пространстве и времени, произойдет с пугающей неумолимостью.

Закоренелый грешник, собственно, это и есть человек, которого победила неотступная мысль. Привлекла к себе внимание, переползла через порог, забралась в сердце и уходить не хочет. Так, патологический ревнивец, сексуальный маньяк, ненасытный вор, человек вечно не довольный жизнью, ропщущий и завидующий и так далее суть люди, потерпевшие поражение в невидимой борьбе. А в этой борьбе и немудрено проиграть, поскольку львиная доля людей даже не подозревает, что такая борьба существует.

Библейское откровение до царя Давида мало говорит о внутреннем мире человека, в том числе о помышлениях сердца. Видно, человек был не способен к такому повороту зрения внутрь себя и вниманию к помыслам. Начиная же с Давида и его Псалтири, разговор о тайне сердца зазвучал, и уже его вряд ли остановишь.

    Греху предшествует мысль

Греху предшествует мысль, а постоянному греховному поведению предшествует создание внутри человека целой мысленной системы греха, сложно разветвленной, как кровообращение. Этим откровением мы обязаны сыну Иессея и отцу Соломона. До него Святому Духу не с кем было заговорить о предметах столь тонких. Вот примеры из псалмов.

В надмении своем нечестивый пренебрегает Господа: «не взыщет»; во всех помыслах его: «нет Бога!» Это из псалма 9-го. Там же: говорит в сердце своем: «не поколеблюсь; в род и род не приключится мне зла» И еще: хватает бедного, увлекая в сети свои; сгибается, прилегает, – и бедные падают в сильные когти его; говорит в сердце своем: «забыл Бог, закрыл лице Свое, не увидит никогда». То есть, чтобы ободрать ближнего, как липку, чтобы сожрать его заживо, подставить, свести со света, нужно прежде всего сказать внутри себя: Бога нет! А если и есть, то Он не видит, забыл, закрыл лицо и прочее. Злодею необходим мысленный фундамент деятельности. А раз он необходим, то он и неизбежен.

Все эти слова-помыслы произносятся внутри сердца. Вот помыслы окаянной дочери Вавилона: она говорит в сердце своем: «сижу царицею, я не вдова и не увижу горести!» А вот то, что будет ей за этот укоренившийся образ мыслей: «За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее» (Откр. 18: 7–8).

«Сказал безумец в сердце своем: “нет Бога”. Они развратились, совершили гнусные дела; нет делающего добро» (Пс. 13: 1). Это уже слова безумного с неумолимым практическим выводом из них в виде гнусных дел и развращения. Писание, как видим, не оставляет маневра для светского гуманизма или безбожной доброты. Это довольно строго. Многие верующие не на шутку напуганы этой строгостью Всеблагого Бога. Испугаться есть от чего. И если бы мы сами выдумывали Бога, а не Он открывал Себя, то мы выдумали бы Его образцом толерантности. Реальная строгость Писания путает нам лукавые карты.

Впрочем, это не строже, чем огонь, льющийся на Содом. И это не строже, чем воды, заливающие всех, кроме сидящих в ковчеге. А ведь и у Содома, и у человечества при Ное были, надо пролагать, свои прочные мысленные конструкции. Вернее, они казались прочными, пока к одним не пришла вода, а других не накрыл огонь.


22 марта 2018 г.

http://pravoslavie.ru/111641.html