(Окончание)Наиболее трудно осуществимой в ходе кампании оказалась задача ликвидации мощей. В апреле 1919 г. Вельский исполком Вологодской губернии постановил увезти вскрытые 7 марта мощи Прокопия Устьянского в Вологду. Однако, как докладывал отдел юстиции Вологодского губисполкома ликвидационному отделу Наркомюста, «при исполнении этого постановления населением было оказано сопротивление, выразившееся в избиении коммунистов, в самочинном выпуске арестованных и в разнообразных угрозах волостному исполкому с требованием, между прочим, отмены чрезвычайного налога». К бунтовавшим послали усмиривший их военный отряд, но мощи оставили на месте.
Драматические события произошли в другом уезде Вологодской губернии — Тотемском. Согласно рапорту правящего архиерея Вологодской епархии патриарху Тихону от 6 июня (24 мая) 1919 г., «в праздник Вознесения Господня под давлением 5 тысяч богомольцев игумен Тотемского Спасо-Преображенского монастыря Кирилл облачил обнаженные по распоряжению советской власти святые мощи преподобного Феодосия Тотемского, совершил с сими мощами крестный ход вокруг монастырских храмов и отслужил пред ними молебен о ниспослании дождя». После того, как участвовавшие в этот молебне священнослужители (игумен Кирилл, три иеромонаха, два иеродиакона и два монаха) были арестованы, епископ Вологодский и Тотемский Александр (Трапицын) обратился к председателю губернского исполкома «с просьбой принять срочные и решительные меры к скорейшему освобождению ни в чем неповинных людей, действовавших под давлением народной толпы, недовольной глубоко оскорбительным положением честных останков угодника Божия, усердно чтимого всем местным населением».
Летом 1919 г. вследствие все увеличивавшегося паломничества к этим мощам губисполком постановил перевезти их в Вологду. Помещенные в городском музее церковной старины, мощи Феодосия Тотемского продолжали привлекать к себе верующих, которые даже пытались ставить свечки у гроба преподобного. В мае 1920 г. собрание православных приходов добилось от властей помещения останков Феодосия в одном из городских храмов.
Весьма примечательна судьба мощей преподобного Нила Сорского, который на смертном одре завещал своим ученикам бросить его тело в чаще леса на растерзание зверям и хищным птицам, так как, по его словам, много грешил перед Богом и недостоин погребения. «Если же вы не хотите этого сделать, то выкопайте на месте, где я живу, яму и положите в нее без всяких почестей».
Спустя полстолетия после преставления старца Иван Грозный повелел построить над его могилой каменную часовню, однако вскоре буря разрушила эту часовню до основания. Так небесные стихии исполнили желание святого.
Следует особо подчеркнуть, что пребывающие «под спудом» мощи преподобного Нила Сорского избежали той печальной участи, которая постигла мощи многих русских святых в описываемой антицерковной кампании. Характерно, что в аналогичных случаях властей не останавливало то обстоятельство, что останки того или иного святого пребывают в земле под «спудом». Так, при вскрытии мощей преподобного Макария в Белевской Жабынской пустыни в Тульской губернии комиссия старательно искала останки святого в земле под ракой.
Прекращение властями доступа к мощам наиболее почитаемых русских святых — Сергия Радонежского, Серафима Саровского, Тихона Задонского — и конфискация их «для последующей передачи в музеи» взволновала тысячи верующих. Писем, телеграмм, устных обращений граждан в СНК и ВЦИК против такого решения вопроса о судьбе мощей было так много, что власти в некоторых случаях проявили несвойственную им нерешительность. Долгое время – с 11 апреля 1919 г. по 2 сентября 1920 г. – Совнарком колебался между двумя противоположными решениями о мощах Сергия Радонежского: оставить их Церкви или поместить в музей.
Такая нерешительность носила временный, выжидательный характер: мощи были реквизированы у Церкви.
Дальнейшая судьба останков русских святых, оказавшихся в распоряжении богоборческой власти, сложилась таким образом, что некоторые из них (мощи святителя Иоасафа Белгородского, Серафима Саровского, виленских угодников Антония, Иоанна и Евстафия, епископа Иннокентия Красноярского и др.) были помещены на «показательной выставке по социальной медицине», открывшейся в 1920 г. в Москве в музее Народного комиссариата здравоохранения.
Значительная часть их находилась в 1920-е годы в антирелигиозных музеях различных городов РСФСР. После закрытия таких музеев в годы Великой Отечественной войны мощи были переданы в Ленинград, в музей истории религии и атеизма. В короткий период потепления государственно-церковных отношений в конце 1940-х годов несколько святых мощей (митрополита Алексия и Тихона Задонского) были возвращены Церкви. Сохранившиеся святыни государственные органы стали возвращать Церкви в связи с празднованием 1000-летия Крещения Руси. Одними из первых были возвращены мощи святого благоверного князя Александра Невского, которые 3 июня 1989 г. были торжественно перевезены из музея религии и атеизма в Троицкий собор Александро-Невской Лавры. Процесс нового обретения Церковью святых мощей продолжается.
От начала и до конца кампании ее освещала советская и партийная пресса, которая со смакованием сообщала о выявленных в ходе «мощейной эпопеи» «мошеннических проделках и фальсификации церковниками нетленных мощей». В печати появились сообщения о том, что во вскрытой раке Артёмия Веркольского в Великом Устюге «не оказалось и признака тела и костей», в то время как в раке Ефрема Новоторжского в Торжке находились «шесть лишних костей». В ряде случаев в раках святых были обнаружены предметы, не имевшие отношения ни к личности подвижников, ни к их почитанию (например, «банка фиксатуры фирмы “Брокар”» — в раке Павла Обнорского в Ярославской губернии, «булавка, гвозди и гайки» — в раке Макария Калязинского в Тверской губернии). Эти и подобного рода сведения содержала «сводка вскрытий “мощей”, произведенных по почину трудящихся в пределах советской России в 1918, 1919 и 1920 гг.», опубликованная в журнале «Революция и церковь».
Сводку с указанием дат и результатов осмотра мощей составил член редакции М. В. Галкин (М. Горев) на основании протоколов вскрытий, значительная часть которых была помещена ранее в этом же журнале. Некоторые из неопубликованных в начале 1920-х годов протоколов вскрытий увидели свет в сборнике материалов «О святых мощах».
Изучение сводки и сравнение ее с протоколами, в которых содержатся подробные акты вскрытий, подписанные присутствовавшими представителями местных органов Советской власти, духовенства, медицинскими экспертами, позволяет сделать вывод о том, что некоторые сведения о результатах осмотра мощей М. В. Галкин (М. Горев) в этой сводке исказил. Например, согласно протоколу вскрытия мощей Сергия Радонежского в Троице-Сергиевой лавре 11 апреля 1919 г., в раке находились костные останки 500-летней давности.
В сводке же сообщалось о наличии в раке «изъеденных молью тряпок, ваты.., массы мертвой моли, бабочек, личинок».
Неудивительно, что официальная печать на основании таких «актов» писала о том, что «в ковчежце лишь гниль да труха».
Таким образом, подлинность тех результатов осмотра рак в 1918–1920 гг., о которых в то время писала советская и коммунистическая пресса, требует специального исследования.
Результаты осмотра некоторых мощей потребовали особого подхода к их оценке в ходе антирелигиозной агитации и пропаганды. Один из таких случаев описан в помещенном в газете «Курская правда» отчете о вскрытии мощей Иоасафа Белгородского 1 декабря 1920 г. «Присутствующая публика была поражена высокой степенью сохранности тела, пролежавшего в гробе 166 лет. Людям казалось, что это результат искусственной мумификации, и они просили врача разрезать живот, чтобы убедиться в его содержимом. Хирург произвел разрез и вынул часть кишок, совершенно высохших, что доказывает естественность процесса мумификации».
Такое, по церковной оценке, «прославление мощей святого нетлением» было не единственным в «мощейной эпопее». Поэтому большое внимание в официальной печати того времени уделялось «естественнонаучному объяснению случаев нетления». В журнале «Революция и церковь» была опубликована целая подборка материалов под заголовком: «Данные науки о мумификации трупов».
Систематизируя результаты вскрытий, известный судебно-медицинский эксперт профессор Семеновский писал: «В подавляющем большинстве случаев (36) от трупов остались только черепа и крупные трубчатые кости, как вообще наиболее противостойкие гнилостному разрушению... В 12 случаях при вскрытии мощей обнаружены более или менее хорошо сохранившиеся мумифицированные трупы».
Примечательно, что данные таблицы Семеновского о результатах вскрытий в ряде случаев расходятся с упомянутой выше сводкой осмотра мощей, составленной экспертом VIII отдела НКЮ М. В. Галкиным. Например, если, согласно сводке VIII отдела, вскрытые в Новгородской губернии 3 апреля 1919 г. мощи епископа Никиты представляли собой «полуразрушенный костяк», то по данным Семеновского это — «мумифицированный труп».
Искаженные результаты осмотра мощей использовались воинствующими безбожниками в различных антирелигиозных кампаниях: в «мощейной эпопее» 1918 – 1920 гг., в наступлении на Церковь в конце 1920-х – 1930-х гг., проходившем под лозунгом: «Борьба против религии – борьба за социализм», в период хрущевских гонений в конце 1950-х – начале 1960-х гг. Написанные еще в 1920-х годах на основе материалов вскрытия мощей «разоблачительные» опусы антирелигиозников издавались и переиздавались, составив вместе с более поздними сочинениями целую библиотеку «антимощейной» литературы.
В пропагандистской кампании, сопровождавшей «мощейную эпопею», искажались не только результаты осмотра мощей, но и история России. Официальная печать стала шельмовать в первую очередь тех исторических деятелей Российского государства, мощи которых как канонизированных Православной Церковью святых сохранялись в храмах и монастырях. Видный ученый и богослов священник П. А. Флоренский в статьях «Троице-Сергиева лавра и Россия», «Храмовое действо как синтез искусств», написанных в разгар кампании по вскрытию мощей, аргументировано и дипломатично возражал против такого огульного подхода к отечественной истории и ее деятелям.
Своеобразным ответом на эти публикации явился хулигански-разнузданный опус М. В. Галкина (М. Горева) «Троицкая лавра и Сергий Радонежский», помещенный сначала в журнале «Революция и церковь», а затем выпущенный отдельным изданием.
В этом пасквиле очернялись прошлое Троице-Сергиева монастыря и его основатель. После обращения митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина (Казанского) в апреле 1919 г. к председателю Петроградского Совета Г. Е. Зиновьеву с письмом, в котором выражалась надежда, что «мощи святого благоверного князя Александра Невского не будут потревожены», в журнале «Революция и церковь» была опубликована статья П. А. Красикова со злобными выпадами против владыки Вениамина и... защитника Русской земли князя Александра Ярославича.
15 сентябре 1919 г. владыка второй раз обратился с письмом к Г. Е. Зиновьеву. «Вскрытие заколоченного гроба святого князя нового ничего не обнаружит, - писал митрополит Вениамин, - но только больно повлияет на верующие души… Желая успокоить верующих и выяснить положение вопроса о вскрытии раки благоверного князя, обращаюсь к Вам, гражданин Зиновьев, как стоящему во главе петроградского правительства, с просьбой от лица многих тысяч верующих, в числе которых немало рабочих и крестьян, приведенной в начале резолюции (имеется в виду резолюция Петросовета о вскрытии мощей князя – А. К.) не придавать значения и не приводить ее в исполнение и этим дать мне возможность успокоить многие тысячи взволнованных людей. Доброжелательная церковная политика петроградского правительства дает мне уверенность надеяться, что настоящая просьба многих граждан будет услышана и исполнена, их религиозная свобода не будет ограничена и стеснена».
Тактичной и выдержанной дипломатией митрополиту удалось в то время уберечь от поругания мощи Александра Невского. За всю «мощейную эпопею» это был единственный случай, когда власти вняли увещаниям со стороны Церкви. Серебряная рака князя Александра Ярославича была вскрыта и вывезена из Троицкого собора Александро-Невской Лавры в Эрмитаж лишь 12 мая 1922 г. в разгар кампании по изъятию церковных ценностей в связи с голодом в Поволжье.
«Мощейная эпопея» явилась поводом, как в то время писала официальная печать, для «полной ликвидации очагов культа мумифицированных тел». Вскрытие мощей сопровождалось, как правило, закрытием тех монастырей, где они покоились — «в целях искоренения этого варварского пережитка». Журнал «Революция и церковь» регулярно публиковал сводки о закрываемых «черных гнездах», т. е. православных монастырях.
Всего же в результате проведенной, согласно декрету «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», национализации церковного и монастырского имущества, а также кампании по вскрытию мощей уже к концу 1920 г. были ликвидированы 673 монастыря, т. е. более половины из существовавших в России до 1917 г.
В это число вошли древние обители, бывшие центрами культуры и духовного просвещения на Руси, например, Троице-Сергиева лавра и Оптина пустынь. Чтобы успокоить волновавшихся верующих, в храмах этих известных во всем православном мире монастырей некоторое время после изгнания монахов разрешалось служить белому духовенству. В малобратных и менее известных обителях местные власти, организовав вскрытие мощей, нередко цинично объявляли монастырь «самоупраздненным». Например, так было в случае с закрытием в марте 1919 г. небольшой Белевской Жабынской пустыни в Тульской губернии.
Ранее уже отмечалось, что верующие оказали поддержку обиженной и гонимой Церкви в мирных, вполне лояльных по отношению к политическому режиму формах. Антисоветских выступлений в связи с «мощейной эпопеей» не было. Как подчеркивалось в отчете VIII отдела НКЮ Всероссийскому съезду Советов, «осмотр мощей по городам советской России был произведен без каких-либо эксцессов и волнений на этой почве».
Несмотря на это, государственные органы власти в связи с результатами осмотра мощей провели над духовенством несколько судебных процессов, носивших откровенно антицерковный пропагандистский характер.
Судебные органы использовали пункт 3 постановления Наркомюста от 25 августа 1920 г. «О мощах», гласивший о том, что «во всех случаях обнаружения шарлатанства, фокусничества, фальсификации и иных уголовных деяний, направленных к эксплуатации темноты... со стороны отдельных служителей культа..., отделы юстиции возбуждают судебное преследование против всех виновных лиц, причем ведение следствия поручается следователям по важнейшим делам при отделах юстиции...».
Тогда же были сфабрикованы так называемое «дело новгородского духовенства по обвинению в обмане в связи с освидетельствованием в апреле 1919 г. мощей в Софийском соборе» и «дело иеромонаха Московского Донского монастыря Досифея и др. в связи со вскрытием мощей виленских угодников».
Судебное расследование последнего из этих дел показало, что «мощи так называемых виленских угодников Иоанна, Антония и Евстафия, пересланные гражданином Белавиным (в монашестве патриархом Тихоном) из Вильно в Москву при царизме, представляют собой мумифицированные трупы, в чем ныне может удостовериться всякий, осмотрев эти мумии в музее народного комиссариата здравоохранения».
Таким образом, основное обвинение, предъявленное духовенству в этих процессах, заключалось «в использовании культа мумифицированных трупов в многовековом обмане церковными организациями и отдельными их представителями широких трудящихся масс». Иными словами, священнослужителей судили за хранение и почитание святых мощей.
Голод в Поволжье и насильственное изъятие церковных ценностей окончательно отодвинули на задний план религиозной политики Советской власти первую и, как представлялось коммунистическим лидерам, успешную кампанию против религии и Православной Церкви. Произведенные в новых условиях немногочисленные отдельные вскрытия мощей уже не сопровождались такой пропагандистской кампанией, как раньше.
Многие приемы проведения «мощейной эпопеи» — вмешательство государственных органов во внутреннюю, сакральную жизнь Церкви, измышления и клевета на нее в антирелигиозной пропаганде и агитации, насилия над духовенством и сфабрикованные судебные процессы над его представителями — были широко использованы Советской властью позднее, в ходе грандиозной по размаху и последствиям антирелигиозной кампании по изъятию церковных ценностей в связи с голодом в Поволжье.
Таким образом, вскрытие мощей в 1918 – 1920 гг. можно рассматривать как своеобразный пролог антирелигиозной кампании 1922 г., имевший целью, терроризировав Церковь, сломить в первую очередь ее духовное сопротивление и, расколов ее, подорвать влияние на народ.
http://мощи-святых.рф/sudba-svyatjni/sudba-moshchey/sudbj-moshchey-russkih-svyatjh-v-godj-sovvlasti.html
http://3rm.info/28396-sudby-moschey-russkih-svyatyh-v-pervye-gody-sovetskoy-vlasti.html
