Рассказы Ольги Рожневой

[Дмитрий Н]

Посреди тени смертныя

Рассказ


Ольга Рожнёва




 Падал чудесный долгожданный снег, поля вдоль дороги становились белыми, чистыми, ёлочки вдоль обочины принаряжались к Новому году. Только Алексей этот Новый год не встретит. Автомобиль мчался вперед, а счет его жизни шел уже на минуты.

Маленький был, считал: вот наступит 2000 год, ему стукнет 30 лет – и начнется старость. Наступил 2000 – а старость не пришла, отодвинулась за горизонт. Недавно еще думал: вот и 2015 наступает… Прикидывал: сколько еще проживет – 20, 30? Пытался представить себя старым… Зря пытался. Умирать очень не хотелось. Сильно не хотелось ему помирать-то.

Бедная мама… Только отошла после смерти отца, снова улыбаться начала. Так радовалась за него – радовалась, что к Богу пришел, что помогает батюшке, что всей семьей в храм ходят. Помолодела даже. А теперь что?!

Очень жалко было Иринку, жену. Как она там без него будет? Но больше всех – как острое жало в сердце – Мишку, сына. Так ждал парень снег, хотел с отцом снеговика слепить, ёлку ждал к празднику – пятый Новый год в его маленькой жизни… Кто теперь ему этого снеговика слепит? Кто ёлку принесет? Кто его, маленького, смешного, белобрысого Мишку, в школу через пару лет поведет?

Эх, нужно было сопротивляться, драться или, может быть, бежать. А он не сделал ничего, сел в эту машину как овца на заклание. Полицейская форма парализовала сопротивление – привык быть законопослушным. Сказали: «Вы, гражданин, похожи на фоторобот подозреваемого, находящегося в розыске. Проедем в отделение».

И только в салоне, слушая развязные разговоры с четко уловимыми блатными интонациями, понял: оборотни. Бандиты в форме. Здоровые, мордастые, навыкшие к грабежам. Ждали его. Узнали как-то, что с деньгами – он вез крупную сумму на строительство храма. Люди миром собирали, и сам вложился.

И ни в какое отделение они не поедут. И живым из этой машины он не выйдет. Сжали с боков тесно. Он и сам не слабак, но – с троими не справиться. Сидящий справа, помоложе, скомандовал хриплым, злым басом, уже не скрываясь:

– Деньги давай! Сами найдем – хуже будет!

Подумал: даже если отдаст деньги – живым не отпустят.

Слева, постарше, рявкнул:

– Затихни, малой! Балаболкой кумекай!

Потом спокойно, властно добавил:

– Всему свое время. Чего ты мне человека пугаешь?! Как Баба-Яга говорила? Напои, накорми, а потом уже и спать уложи. Как там тебя по паспорту? Алексей? Лёха, у меня седня день рождения. Родился я седня, Лёха. Ты ведь выпьешь за мое здоровье? Проявишь уважение? Всё по понятиям.

Водитель обернулся, весело пошутил:

– Он богомольный, понятий не знает, с попами дружит. Лёха, как там у вас? Кто попросит у тебя верхнюю одежду, отдай ему последнюю рубаху? Видишь, мы люди тоже подкованные!

Да, точно по наводке, знают о деньгах на храм. Значит, вот так всё будет: его найдут где-нибудь на обочине, раздетым, мертвым, с полным желудком паленой водки. Страха не было. Только жалко всех: маму, жену, сына. Людей, которые доверили ему эти деньги. Батюшку. Храм недостроенный… Сейчас они вольют в него эту водку, и он умрет пьяный, без исповеди, без причастия, без молитвы…

Молодой закопошился, достал бутылку:

– Из горла будешь, Лёха? Не в ресторане, чай!

Старший сказал:

– Подожди до остановки автобусной.

– Зачем до остановки-то? В лесу пусть пьет!

– Нишкни! Здесь остановки все пустые – чисто поле. А в лесу чего он пить будет – ты подумал? На остановке выпил – и… А в лесу – это неестественно… Лёха, выпьешь за мою днюху – и отпустим.

Алексею стало жутко: это его последние минуты. Лица сидящих рядом напряглись, превратились в злобные гримасы. Говорят, перед смертью духовный мир приоткрывается. И он увидел: странные тени замелькали в машине, какие-то неправильные зловещие тени. Как же он забыл помолиться перед смертью?!

– Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня, грешного!

В голове проносилось лихорадочно:

– Аще бо и пойду посреди тени смертныя – не убоюся зла. Яко Ты со мною еси… Богородице Дево, радуйся…

И вдруг четко и ясно, как озарение от ангела-хранителя:

– Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него.

Он еще не успел дочитать псалом – а в машине что-то уже неуловимо изменилось. Тени исчезли. Гримасы злобы на лицах его соседей сменились недоумением, непониманием, опасением, страхом.

– Ты чего там бормочешь? Заклинания какие-то?! Аж мурашки по коже забегали… Слушайте, а нас не видели, как мы его в машину сажали, а? Чего-то мне внезапно в голову пришло… Вспомнил чего-то… Не, нас точно видели! Слушайте, да на что он нам, этот богомольник, сдался?! С ними только свяжись!

– Да… Мой зёма с одним попом связался – до сих пор жалеет…

– Так этот же не поп…

– А всё равно – смотри: сидит бормочет тут. Слушай, останови машину. Останови – тебе говорю! Пошел вон отсюда! Вали-вали! Поехали, братаны!

Машина унеслась, скрылась среди падающего снега. Белая дорога уходила вдаль, медленно падали снежинки. Тень смертная отступила. И он закончил:

– Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое.


24 декабря 2014 года

В этой истории изменены только имена главного героя и его родных.


http://www.pravoslavie.ru/jurnal/76060.htm

[Дмитрий Н]

Басня Крылова на новый лад

Новогоднее


Ольга Рожнёва


Перед Новым годом Петров почувствовал сильное уныние. И было от чего унывать, прямо скажем. Новогоднее путешествие в Европу сорвалось по причине кризиса. Курс доллара как с цепи сорвался. Ресторан любимый закрылся на неопределенное время.

 

В унынии Петров забыл заехать в привычный супермаркет. Пришлось остановиться у старого гастронома рядом с домом. Давно Петров не бывал в таком неказистом магазинчике. А во времена детства и юности только сюда и бегал – других-то магазинов поблизости не было.

Здесь продавали газировку, и он любил купить стакан шипящей сладкой газировки с двойным сиропом. Еще эскимо за 22 копейки… Мама стояла часами в очередях и, добытчица, приносила домой килограмм докторской или любительской колбасы – столько давали в одни руки. А еще на углу сидела тетя Тоня и продавала горячие сочные беляши в серой оберточной бумаге.

Задумавшись, наткнулся на старушку. Извинился. Она кротко кивнула головой. В привычном Петрову супермаркете таких старушек не встречалось – там катили тележки серьезные деловые мужчины и элегантные дамы. Видимо, все старушки остались в таких же старых замшелых гастрономах, как этот.

Отчего-то Петров остановился и перехватил взгляд бабушки – она с вожделением смотрела на виноград на прилавке. Петров тоже глянул на виноград: сорт «Изабелла». Такой душистый, ягодка к ягодке, и в каждой будто отражен солнечный луч, и каждая будто хранит тепло щедрой южной земли. Аромат – закачаешься!

– Какой хороший виноград! – зачем-то заговорил Петров с бабушкой.

Она улыбнулась и поделилась с ним как со старым знакомым:

– Да, сынок, я вот всё стою рядом с этим виноградом и отойти не могу. Так он пахнет вкусно… Хотела к Новому году купить себе кисточку, да уже отоварилась как обычно: молоко, хлеб, крупа, двести грамм колбасы и немножко рыбки для моего котика. Деньги и кончились. А до следующей пенсии еще тянуть нужно. Вот я и стою, как в басне Крылова лисица, себя уговариваю: «Кислый, наверное, виноград; наверное, невкусный».

Петров почувствовал, как у него защипало где-то в носу, как щипало в детстве от стакана газировки. Он сказал:

– Подождите, бабушка… Вы не откажетесь от новогоднего подарка? Пожалуйста, окажите милость, примите от меня подарок!

Старушка сначала замотала головой, но, видимо, что-то в голосе Петрова остановило ее, и она согласилась и ответила ласково:

– Приму, сынок.

И радостный Петров купил виноград, и золотистые мандарины, и ещё продуктов – полный пакет. Он подвез бабушку до дому, донес ей сумку до третьего этажа старой панельной пятиэтажки, и всё это время испытывал странное чувство: это не он оказывает ей услугу – а она ему.

Прощаясь, старушка спросила его имя и добавила: «Храни тебя, Господь, сынок!» Он оглянулся на ходу и увидел, как она крестит его вслед своей маленькой сухой ручонкой.

 

  Ничего не изменилось. Кроме… он прислушался к себе – кроме уныния. Уныние исчезло, испарилось, трусливо сбежало

Петров вышел из подъезда – всё вокруг было таким же, как пару часов назад: так же шел снег. И кризис продолжался, и доллар прыгал – ничего не изменилось. Кроме… он прислушался к себе – кроме уныния. Уныние исчезло, испарилось, трусливо сбежало, а в душе – пели птицы. «Эх, и хорошо жить на свете», – подумал Петров.


1 января 2015 года

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/76237.htm

[Дмитрий Н]

Михаил ван Општалл, профессор математики и священник

Ольга Рожнёва



_{Священник Михаил ван Општалл с супругой}
   

«Представители Свято-Георгиевского прихода в Солт-Лейк-Сити (Западно-Американская епархия Русской Православной Церкви Заграницей) во главе со своим настоятелем, священником Михаилом ван Општаллом, подписали документы, завершающие покупку участка земли для постройки первого русского православного храма в этом городе и в штате Юта» (15 сентября 2009 года, сайт «Православие.ру»).

Эта краткая заметка имеет свое продолжение. О священнике Михаиле совсем недавно рассказали мне московские друзья, хорошо знакомые с ним и недавно вернувшиеся из Америки.

Мы сидим на уютной кухне, пьем чай. И, конечно, мне хочется о многом расспросить.

– Впечатления об Америке? Встречи с интересными людьми? Ну что ж… Могу рассказать…

Глава семьи на минуту задумывается.

– Ну, вот, например, могу рассказать тебе об одном человеке. Интересный парень… Священник Майкл. Михаил. Впрочем, когда мы только познакомились, он не был священником. Кем был? Он был просто профессором математики. В 29 лет. Профессором математики в университете Солт-Лейк-Сити. Как он так рано стал профессором? А умный очень!

Жена у него – полуирландка, полукитаянка; типично для Америки. Красавица! Из православной семьи. Отец – профессор, православный. Сам Майкл – обычный американец, из протестантской семьи. Был студентом в Сиэтле, потом учился в аспирантуре. Познакомился со своей будущей женой, которую отец воспитывал в духе Православия.

И Майкл заинтересовался: что это за Православие такое? Взялся изучать православную веру с дотошностью и педантичностью математика. Что произошло в его душе – между ним и Богом, – мы не знаем. Но точно знаем, что Господь его призвал – властно и нежно. Потому что дальнейшие события без такого Божиего призыва и благословения вряд ли были возможны.

Майкл стал ходить в православный храм святителя Николая Чудотворца в Сиэтле. Для начала выучил русский язык – чтобы всё там понимать. Потом церковнославянский. Службы в храме идут на английском и церковнославянском, и ему предложили нести послушание чтеца. Чтец Майкл начал читать святых отцов и детально изучил святоотеческую литературу. Он занимался этим так, как занимался математикой у себя на работе. Так, да не совсем. «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал».

    Молодого профессора математики переводят в Солт-Лейк-Сити, а православного храма в городе нет. И тогда он начинает собирать вокруг себя людей

Молодого профессора математики переводят в Солт-Лейк-Сити, а православного храма в городе нет. И тогда он начинает собирать вокруг себя людей, чтобы создать миссию – православный приход. Ты понимаешь, что это означает?! Нет, не понимаешь… Представь, вот мы с тобой сидим сейчас здесь, на кухне, даже не в одиночку – втроем. И вот мы решили бы создать свой приход и построить храм. Как ты думаешь: легко бы нам это было?! Пошли бы за нами люди?! А за ним пошли! Знаешь – почему? Потому что на нем почивала Божия благодать! Помоги, Господи, ему сохранить ее, сохранить эту ревность и пронести ее через годы и испытания!

Майкл нашел помещение в маленьком домике в пригороде. Там собрал людей. Он собрал всех русских, всех православных. Я не знаю – как он это сделал. Но люди стали туда приходить. Мы с женой туда пришли. Она стала петь в хоре, на клиросе, которым Майкл руководил. У себя дома он устраивал спевки. У них не было никаких денег. По грошам собирали на трапезу. И Господь благословлял их – это напоминало семь хлебов на кучу народа, потому что всем всего хватало.

Американец Майкл – и это самое поразительное – оказался по духу самым русским из всех там присутствующих. С одной стороны, педант, профессор математики, который сумел четко всё организовать, дотошно позаботиться о деталях. С другой стороны, он любил это всё: святоотеческую литературу, церковнославянский, православную веру и молитву, общие трапезы и даже любил сам печь блины и угощать всех прихожан. Он даже посетил Оптину Пустынь.

Людей приходило всё больше и больше. Об этой группе, точнее – уже общине, узнали, туда стал приезжать время от времени священник из Сиэтла, из Сан-Франциско. Не только русская, но и американская земля слухами полнится – и вот слух о них дошел до архиепископа Кирилла из Сан-Франциско.

Майкла рукоположили в диакона, а потом в священника. И он стал священником Михаилом. Без всякого образования. Да он сам мог всех научить. Он был – гениален.


_{Храм св. Георгия Победоносца. Солт-Лейк-Сити, штат Юта, США}
   


И вот они нашли деньги на строительство храма. Целый храм! С нуля! В этом мистика есть… Сам он человек небогатый… Просто энтузиазм, энергия… Такая ревность. Мы познакомились с ним, когда он еще был чтецом, – и на наших глазах всё происходило. Он говорил по-русски прекрасно, с небольшим акцентом, похожим на прибалтийский. Вот такие есть американцы…

Это сродни тому, что я вот сейчас всё брошу – высокооплачиваемую работу и связанные с ней гарантии, и – вот как Христос сказал им: «ничего не берите на дорогу: ни посоха, ни сумы, ни хлеба, ни серебра, и не имейте по две одежды…»

Это будто человек отдает себя полностью в руки Божии – и уходит в ночь, в мороз – без чемодана, без денег, без запасов… Понимаешь?


***


_{Священник Михаил ван Општалл}

Этот рассказ запал мне в душу, и мне захотелось познакомить читателей Православия.ру с отцом Михаилом.

Я решила расспросить самого протоиерея Михаила о том, как удалось ему собрать приход и построить храм. Написала ему письмо. И получила через пару часов ответ. Отец Михаил любезно согласился побеседовать со мной и ответить на вопросы.

– Расскажите, пожалуйста, что сыграло главную роль в вашем обращении к Православию?

– У меня были два профессора в колледже – один протестант, а другой католик. Как это ни удивительно, но именно они «сделали» меня православным.

Протестант был профессором церковной истории. Он рассказал мне о святителе Иоанне Златоусте и его Литургии. Меня просто потрясло то, что древнее христианство – живое.

Католик давал нам читать книги (ныне митрополита) Каллиста Уэра о Православии. Я прочитал и – еще раз был потрясен. Ведь раньше мне казалось, что этой веры больше нет на земле.

Романы Достоевского тоже оказали большое влияние на меня.

Но всё это оставалось только в теории – до того момента, как я открыл двери Свято-Николаевского собора в Сиэтле. Никогда не забуду то впечатление. Прямо как святой равноапостольный князь Владимир в соборе святой Софии в Константинополе. Я действительно не знал: где я нахожусь? на небе или на земле?

– Есть ли у вас любимый православный святой?

– Когда я учился в аспирантуре, прочитал житие преподобного Антония Великого. Даже думал о том, чтобы взять его имя в крещении. Когда у нас родился сын – всё было ясно. Он будет Антоний.

    До сего дня мое любимое чтение (не считая Священного Писания) – древний патерик. Древний, а ОЧЕНЬ современный…

До сего дня мое любимое чтение (не считая Священного Писания) – древний патерик. Древний, а ОЧЕНЬ современный…

Кстати, мой первый друг в Православной Церкви дал мне житие одного святого, чтобы прочитать… Какого святого? Святого Георгия Победоносца, небесного покровителя храма, где я сейчас служу…

– Трудно ли было собрать приход и построить храм?

– Не знаю, что трудно и что не трудно. Если нам легко на земле – нам будет трудно на том свете. Итак, что значат временные трудности?

– Расскажите, пожалуйста, какие-нибудь интересные факты о вашем приходе.

– Приход всегда готов помочь. Я объявил, что у нас будет съезд молодежи, и все стали готовить обеды и т.д. Очень у нас гостеприимный приход.


_{Священник Михаил ван Општалл с семьей}
   
– Что бы вы хотели пожелать читателям сайта Православие.ру?

– Я бы пожелал, чтобы все православные глубже познакомились со своей верой. Читать Библию – и задаваться вопросами. Читать догматическое богословие (может быть, книгу протопресвитера Михаила Помазанского) – знание о Боге дает нам радость в духовной жизни.

    Когда мы не знаем своей веры и думаем, что она лишь система предписаний, – мы не свободные. А Христос сказал: “Познаете истину, и истина сделает вас свободными”

Знать до точности, что значат все члены Символа веры. Ведь это знание о вере освобождает нас от тоски. Когда мы не знаем своей веры и думаем, что она лишь система предписаний, – мы не свободные. А Христос сказал: «Познаете истину, и истина сделает вас свободными».


Со священником Михаилом ван Општаллом
беседовала Ольга Рожнёва

12 февраля 2015 года


http://www.pravoslavie.ru/put/77200.htm

[Дмитрий Н]

Кто такая Магдалина? Рассказ.

Ольга Рожнёва




Марина зябко поежилась и достала теплую кофту: сильно работал кондиционер. Правда, ехать в израильском новехоньком автобусе было гораздо удобнее, чем в предыдущем дряхлом египетском, даже спинки сидений в котором были сломаны и не фиксировались.

Экскурсовод Регина, полная, высокая блондинка, время от времени что-то вещала в громкоговоритель, при этом широко улыбалась, обнажая очень крупные белоснежные зубы, но Марина почти не слушала ее – она много читала о Святой Земле и, наверное, сама могла бы провести экскурсию.

На другом берегу моря множеством огней звала к себе Иордания. Марина достала Псалтирь и стала медленно читать – было здорово молиться в таком путешествии. Эта поездка привлекла ее возможностью во время отдыха в Египте посетить Святую Землю, своими глазами увидеть Гефсиманский сад, и храм Гроба Господня, и базилику Рождества Христова.

– Мам, сейчас остановка будет у лавки косметики Мертвого моря. Дай мне деньги! И убери книгу – ты сюда, что, читать поехала?!

Марина вздохнула: дочка Катя поехала точно не ради святых мест, а ради пляжного отдыха. Ей хотелось увидеть, как гласил рекламный проспект, красоту Нила во время разлива и зелень полей орошения, небольшие тысячелетние египетские деревеньки, прячущиеся в тени пальм от палящего солнца, и яркий подводный мир Хургады.

Пока Кате ничего не нравилось – ни специфический запах Мертвого моря, ни его маслянистая вода, не радовала ее и перспектива увидеть святые места.

Как раз перед путешествием соседка Тамара сказала Марине: «И зачем тебе такие большие деньги тратить на эту поездку?! Святая Земля… Вот какой толк, Маринка, от твоей веры?! Вот что ты столько лет в церковь таскаешься?! Особое богатство нажила, что ли? Или здоровье особенное? И дочери покоя не давала – за собой всё таскала! А дети-то умнее нас с тобой: вон, твоя Катька подросла, институт окончила, поумнела – и перестала с тобой ходить! Моя Танька никогда в храме не была – и не ходит, и твоя всё детство там провела – и не ходит… Толку и было её водить…»

Сейчас и сама Марина думала: «Значит, правда, всё зря…»

Дочь отдалилась от нее в последнее время. Марина не помнила уже, когда они сидели, как раньше, взявшись за руки, и рассказывали друг другу самое сокровенное.

Всё зря. И Рождественские елки, и самодельные ясли, и детские спектакли… И эти чудесные вечера, когда они спешили на всенощную, и мела метель, и она кутала Катюшку в толстую шаль, а потом они попадали в уют и тепло родного храма, где так ласково светились разноцветные лампадки, и пахло ладаном, и святые лики с икон встречали их как родных… В окна бил снег, а здесь было – прибежище от всех вьюг и ветров: зимних и житейских. Пристанище. Корабль спасения. Она и сейчас это чувствовала. Почему же дочка утратила это чувство, почему потеряла свою крепкую детскую веру?

Марина не знала ответа на этот вопрос. Прочитала у кого-то из отцов утешительную мысль: выросший в вере ребенок в трудных жизненных обстоятельствах будет знать, где находится спасительная дверь. Это немного утешало. Не до конца.

Автобус мягко дрогнул, замер. Женщины замелькали пестрым, нарядным: все ринулись в лавку косметики из солей и грязей Мертвого моря. Марина вышла, размяла ноги, постояла у автобуса.

Возвращались недовольные: все многочисленные товары можно было купить в Москве в специализированном магазине гораздо дешевле.

Катя ничего не стала покупать. Она задумчиво смотрела в окно на огни Иордании и молчала.

Марина снова вздохнула: нужно было ехать на Святую Землю не с туристической группой, а с паломнической… Туристы в автобусе громко переговаривались, демонстрировали друг другу покупки – куски мыла за 10 долларов и другие полезные приобретения – и почти не слушали Регину. Та возвысила голос, пытаясь привлечь внимание:


_{Монастырь святой Марии Магдалины}
   
– С обзорной площадки Масличной горы, у которой будет первая остановка, Иерусалим виден как на ладони. Нас ожидает также посещение монастыря святой Марии Магдалины, который расположен на Масличной (Елеонской) горе в Гефсиманском саду. В монастыре покоятся мощи преподобномучениц великой княгини Елисаветы Феодоровны и ее келейницы инокини Варвары.

Сидящая сзади девушка громко спросила:

– А монастырь мужской или женский?

– Женский.

Спереди насмешливый мужской бас прокомментировал:

– Девушку, пожалуйста, отвезите в мужской, а нас с Колей женский впо-о-лне устроит! А монашки там красивые? Они обрадуются мужчинам в самом расцвете сил?

Марина почувствовала, как кровь приливает к щекам. Ей захотелось сказать что-то этим молодым людям, чтобы пропало их игривое настроение, чтобы они хотя бы попробовали ощутить благодать этих мест. Хотела сказать, что даже просто ехать здесь нужно с молитвой. Но смолчала. Посмотрела на дочку: Катюша нахмурилась – видимо, ей тоже не понравилась глумливая насмешка молодых людей.

Девушка сзади не унималась:

– А кто такая Магдалина?

Регина опять улыбнулась профессиональной широкой улыбкой, демонстрируя свои крупные зубы, и ответила:

– Монашки – обязательно красивые! А Магдалина – разве вы не знаете? Это женщина Христа!

Марина вспыхнула. Оглянулась по сторонам: пассажиры автобуса улыбались, молодые люди впереди смеялись. Марина стала подниматься с сиденья, чтобы сказать… – она не знала, что скажет, знала только, что должна, обязана как-то прекратить этот смех, эти улыбки, опровергнуть эту хулу на Господа.

Внезапно она услышала звенящий голосок дочери:

    Не смейте в моем присутствии так говорить! Я вам не позволю! Мария Магдалина – ученица Господа нашего Иисуса Христа!

– Не смейте! Не смейте в моем присутствии так говорить! Я вам не позволю! Мария Магдалина – это мироносица, это ученица Господа нашего Иисуса Христа! Вот она кто!

Катя стояла, выпрямившись во весь рост, и обводила всех смеющихся таким властным взглядом, что смех мгновенно стих. Никто не посмел возразить девушке: такая сила и власть были в этот момент в ее словах и взгляде.

Регина стушевалась, прекратила улыбаться и села на место. Замолчали и молодые люди.

Катя постояла еще минуту и села. В автобусе воцарилась полная тишина. Был слышен только шорох колес о шоссе и движение воздуха, рассекаемого плавным ходом автобуса.

Марина взяла руку дочери в свои руки: она немного дрожала. Марина подвинулась и обняла Катюшу, та прижалась к матери, потом положила голову ей на плечо. Когда Марина уже почти успокоилась, Катя тихо сказала ей на ухо:

    Мам, ты не думай – я всё помню: и Рождество, и лампадки, и как мы с тобой причащались – всё!

– Мам, знаешь, мы вернемся домой – и снова в храм сходим! Ты не думай – я всё помню: и Рождество, и лампадки, и как мы с тобой причащались – всё! Не знаю, почему так долго в храм не ходила… Какое-то прям помрачение… А вот сейчас им всё высказала – и поняла: я верю по-прежнему! Как будто туман какой-то в голове рассеялся – и всё стало ясно!

Марина подумала про себя: «Это потому, доченька, что ты исповедала Господа нашего Иисуса Христа. И сделала это смелее, чем могла бы я сама…»

Так она подумала, а вслух сказала:

– Конечно, снова вместе будем ходить!

Регина опять начала что-то громко рассказывать, а пассажиры – переговариваться между собой. Автобус мчался вперед, на Святую Землю, а Марина с дочкой так и сидели, крепко держась за руки.


15 июня 2015 года

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/79895.htm

[Дмитрий Н]

Как я попала в Аризонскую пустыню к старцу Ефрему

Ольга Рожнёва



_{Старец Ефрем (Мораитис) с братией монастыря}

Люди Божии

Мое путешествие началось задолго до того, как я спустилась с трапа самолета старейшей, основанной еще в 1919 году авиакомпании «KLM» – «Королевские нидерландские авиалинии» – на американскую землю.

С ноября 2014 года мы работали, по благословению владыки, тогда еще архимандрита, Тихона (Шевкунова) над небольшими по формату книжечками из серии «Люди Божии» – о современных святых и подвижниках благочестия. Этот проект придумал сам владыка, он же и придумал форму увлекательной подачи материала в виде современного патерика. Владыка Тихон сам редактировал первые две книги из серии «Люди Божии» – о великих старцах Паисии Святогорце и архимандрите Иоанне (Крестьянкине). Некоторые из подвижников, о которых предполагалось издать книжечки, уже были прославлены в лике святых, канонизация других оставалась только вопросом времени и определения Божия.

Так, когда мы работали над первым патеричком о Паисии Святогорце, старец еще не был прославлен. А когда книга вышла из типографии – преподобный Паисий уже был канонизирован и как бы благословил наши последующие труды над серией «Люди Божии».

Думаю, что многим знаком духовный опыт, когда, читая или слушая рассказ о святых или подвижниках благочестия, ощущаешь их незримое присутствие, их молитвенную помощь. Собирая материал для книг, я чувствовала: святые рядом. Усилились также искушения, внешние и внутренние: какие-то люди без особенных причин озлоблялись на меня; собственные страсти, казалось, уже утихшие, поднимали голову.

Были изданы книжечки о старцах Гаврииле (Ургебадзе), Зосиме (Сокуре), Николае Гурьянове, Павле (Груздеве) и других старцах и преподобных – более 20 книг.

Также мы подготовили для издания в серии «Люди Божии» книжечку о великом старце Иосифе Исихасте. Испытывая огромную любовь к этому старцу, в пылу ревности я собрала материал и о некоторых его духовных чадах, которые сами стали старцами: иеросхимонахе Ефреме Катунакском, старце Арсении Исихасте и Пещернике и ныне живом и здравствующем архимандрите Ефреме Филофейском (Мораитисе).


_{Старец Ефрем (Мораитис)}

Филофейским старца Ефрема стали называть с 1973 года, когда он был избран игуменом Филофея на Афоне и в короткий срок возродил в этом монастыре подвижническую монашескую жизнь. После этого Кинот Святой Горы благословил старца Ефрема расширить и наполнить ищущими монашеского жития еще три афонских обители: Ксиропотам, Костамонит и Каракалл. Эти монастыри и сейчас остаются под духовным руководством архимандрита Ефрема, так же как и ряд мужских и женских обителей в Греции и Северной Америке.

В 1960 году греческий православный священник и богослов протоиерей Иоанн Романидис написал: «Святогорцы должны немедленно направить своих представителей в США и основать там монашеские обители, в противном случае Православие на Американском континенте ожидает неизбежная гибель».

Несколько лет спустя воплотить в жизнь эти пророческие слова удалось усилиями всего лишь одного человека. Монастыри старца Ефрема появились во многих регионах США и Канады: Нью-Йорке, Техасе, Флориде, Вашингтоне, Южной Каролине, Пенсильвании, Иллинойсе, Калифорнии, Мичигане, Монреале и Торонто. Главный среди них – это монастырь святого Антония Великого в Аризоне. И теперь старца часто называют еще и Ефремом Аризонским.   

Святые рядом

Во время работы над книжечками о великих афонских старцах чувство их близости, их присутствия, духовной связи с ними, чувство сердечного умиления стало настолько сильным, таким реальным, что я начала сомневаться: может, это женская экзальтация, своего рода прелесть? Так много людей обращаются к старцам за молитвенной помощью, так много у них духовных чад…   

    И посетила следующая мысль: если духовная связь действительно существует – это же можно проверить на практике!

Возможно ли, чтобы они знали еще и обо мне, сидящей вот здесь, у своего старого компьютера, в маленьком домике, на окраине какого-то провинциального городка? Осенний воздух густо пах прелой листвой, быстро подкрадывались ранние сумерки, мокрый ледяной ветер стучал в дверь, а желтый искусственный свет в комнате не мог прогнать густую непроницаемую мглу за окном. Помыслы сомнения, недоверия искушали, теснились, лезли в душу.


_{Старец Ефрем (Мораитис)}

И тогда мою маловерную голову посетила следующая мысль: если такая духовная связь действительно существует – это же можно проверить на практике! Я могу обратиться мысленно к архимандриту Ефрему (Мораитису) с какой-либо просьбой. Не беда, что старец не знает русского и английского, а я греческого, – ведь известно, что для духовного общения нет препятствий. Если он мне ответит – значит, эта духовная связь реальна.

Сходу отмела все просьбы, исполнение которых могло быть простым совпадением. Нужно было попросить старца о чем-то, чего я не могла бы сделать сама, без его молитвенной помощи. И я придумала! Сказала старцу:

– Дорогой геронда! Мне так хочется увидеть вас и получить ваше благословение! Так хочется посмотреть монастырь святого Антония Великого, где вы сейчас подвизаетесь с духовными чадами! Для меня поехать в Америку – что слетать в космос… Но я верю: если вы помолитесь – я окажусь в вашем монастыре. И значит, духовная связь – реальна.

Наутро – при дневном свете – вчерашние мысли, сомнения, просьбы казались уже бестолковыми, детскими, сказочными.

    Через месяц я стояла у ворот монастыря святого Антония Великого в американском штате Аризона

Вы не поверите: через месяц я стояла у ворот монастыря святого Антония Великого в американском штате Аризона и, раскрыв рот от удивления, оглядывала окрестности пустыни Сонора, а прямо напротив меня рос коренной обитатель этих мест – семиметровый толстый кактус. И это было как в сказке. Вид у меня, наверное, был довольно глуповатый.

Перелететь океан

Произошло сие чудесное перемещение через океан следующим образом. Через день после моей горячей просьбы в осеннюю Оптину Пустынь приехал американец Ричард, принявший в Оптиной крещение с именем Амвросий. Мы с ним встречались в монастыре и подружились. Я записала беседу с новокрещенным, ее опубликовали на сайте «Православие.ру», и теперь Ричард-Амвросий, заехав ко мне в гости, за чашкой чая смеялся, рассказывая:

– Я теперь в России персона известная! Приезжаю в Москву, захожу в Новодевичий монастырь – а меня называют по имени. Спрашиваю: как вы мое имя узнали?! Отвечают: «Так мы же “Православие.ру” читаем, а там была ваша фотография!»

Амвросий – теперь мой духовный брат, он окормляется у того же Оптинского отца архимандрита, что и я. Стал мой брат делиться со мной своим сожалением, что не выполнил благословения духовного отца – как теперь на исповедь идти? Ну, дескать, попрошу прощения, объясню, что не смог, что в следующий раз выполню…

– А благословение трудное?

– Так-то нетрудное: благословили меня посетить монастырь святого Антония Великого, тот самый, что в Аризоне находится, в пустыне Сонора. Это не так далеко от моего родного штата Южная Каролина. Но я не смог собраться, дел было много, так и не съездил…

Думаю, вы поймете, почему сердце мое при этих словах забилось часто.

Приехал в этот раз Амвросий не один – с другом Михаилом. Михаил – русский, живет в Америке, кроме юридического факультета университета в России получил юридическое образование в университете имени Джорджа Вашингтона в столице США, лицензию и успешно работает адвокатом. Умный очень молодой человек. Верующий. Алтарничает в православном храме, регулярно исповедуется и причащается. Съездили мы вместе в Шамордино, искупались в святых источниках. Михаил прочитал одну из моих книг, она ему понравилась. И вот он меня спрашивает:

– Ольга, а хотите увидеть православную Америку?

– Хотеть-то хочу, да что толку? Мне до Америки – как до Луны…

Посмеялись мои американские друзья. И вот, по молитве старца Ефрема, с помощью Миши и Амвросия я узнала, что до Америки путь намного ближе и легче, чем до той самой Луны.


_{Пустыня Сонора}

Штат Аризона, пустыня Сонора

В Аризону мы прилетели с Амвросием одновременно, только он из Южной Каролины – штата субтропиков, сабаловых пальм и белозубых улыбок, а я из строгого столичного Вашингтона, одного из немногих заранее распланированных американских городов, где сосредоточено множество исторических достопримечательностей, бесплатные музеи и роскошные парки.

Встречаемся в аэропорту. Амвросий в одной руке саквояж держит, другой рукой к сердцу книжку прижимает, что в самолет с собой брал:

– У тебя есть такая книга? Мне она очень-очень понравилась! Я никогда не читал ничего подобного! Никогда! Обязательно прочитай, если не читала!

Я знаю, что мой духовный брат читает очень много, имеет кандидатскую степень и легко цитирует всевозможных писателей, начиная с древнегреческих отцов трагедии и драмы. В Шамордино пожилая ученая инокиня, опознав в Амвросии американца, посоветовала ему для духовного спасения узнать хоть немного о России. Деликатный Ричард-Амвросий только улыбался вежливо в ответ и не стал рассказывать инокине, что одна из его курсовых работ раскрывала роль Столыпина Петра Аркадьевича в русской истории. Так вот, Амвросий – умница, интеллектуал. Поэтому его восторженный отзыв о книге для меня – лучшая рекомендация.

– А что за книга?

Он взмахивает рукой, и я вижу изображенного на обложке архимандрита Псково-Печерского монастыря Нафанаила (Поспелова). «Everyday Saints» – так по-английски звучит название книги «Несвятые святые». Улыбаюсь Амвросию.


_{Амвросий готов к путешествию по пустыне}

Мой американский брат берет напрокат машину, и мы едем по пустыне с многорукими великанами-кактусами сагуаро, высота которых достигает 15 метров, а возраст – 150 лет. Вот, скажем, этот, огромный, толстый, наверняка помнит XIX век… Его корни расходятся вокруг своего хозяина на 30 метров. Цветы сагуаро – нежные, красивые, распускаются по ночам и являются эмблемой штата Аризона. Кроме сагуаро в Соноре растут еще около 50 видов кактусов.

Информационный плакат у придорожного кафе расхваливает их полезность. Оказывается, стебли кактусов вполне съедобны, их запекают и жарят, из мякоти готовят пастилу, из сока – вино, из плодов – варенье и компоты, а крепкая древесина используется в качестве топлива и строительного материала.

Сонора – самая жаркая из четырех пустынь США, но сейчас, в декабре, вечером здесь всего плюс 25. Прочитала о животных в Соноре, не знаю, смогу ли увидеть кого-то из них, но названия у них очень странные: антилоповые суслики, антилоповые зайцы, вилороги, тоже почему-то похожие на антилоп. Еще кузнечиковые мыши, оленьи мыши, земляные белки, а также большеухие лисицы, койоты, пустынные барсуки… Опасный хищник пустыни, пума стала очень редкой и исчезает от преследования человеком. Ящерицы Соноры – единственные в мире ядовитые ящерицы, ядозубы. Семь видов гремучих змей. Черные тарантулы, желтые скорпионы, каракурты, самка которых обладает смертельным для человека укусом.

– Ольга, не желаешь прогуляться по пустыне, зайти поглубже? Сфотографироваться у кактуса?

– Как-нибудь потом… в следующий раз…

Многие обитатели Соноры привыкли вести ночной образ жизни – ночью всегда прохладнее. Днем они прячутся в норах. Но есть и дневные: дорогу нам часто перебегали животные, но кто это – койоты или большеухие лисицы, – я понять не смогла. Главное, это точно не пума. В небе летали незнакомые птицы чужого континента.   


_{Монастырь прп. Антония Великого в Аризоне}

Монастырь святого Антония Великого

Мы приехали в монастырь в шесть вечера, успели только осмотреться. Быстро темнело, и разглядеть я толком ничего не успела, познакомилась только с русским иеродиаконом Серафимом, который живет в Америке с 1995 года, а в монастыре с 2002-го и несет послушание в книжной лавке, а также встречает гостей.

Каменные дорожки, обрамленные бордюрами из разноцветных кирпичей, вели к монастырским кельям, храмам и паломническим гостиницам. В женскую гостиницу вход мужчинам воспрещен. В моей келье на шестерых человек были заняты только две койки – на одной американка, на другой пожилая гречанка. Гречанка говорила по-английски не очень хорошо, но мы все трое прекрасно понимали друг друга, быстро перезнакомились и рассказали немножко о себе.

В семь вечера начался «тихий час» – отдых перед ночной службой, во время которого нельзя шуметь, принимать душ, разговаривать. Рядом с кроватями в келье тумбочки, на тумбочках настольные лампы – можно читать в «тихий час», если спать не хочется. Несколько стульев, встроенный в стену шкаф для одежды, санузел и душ. Кельи очень уютные, над кроватями иконы, на окнах всегда опущенные жалюзи. В жару включают кондиционер и вентилятор. На кухне в запасе питьевая вода, можно заварить чай, кофе, в холодильнике яблочный и апельсиновый соки в больших упаковках.


_{Монастырь прп. Антония Великого в Аризоне}

Служба в монастыре

В двенадцать ночи мы с соседками по келье вместе пошли на службу. Отправились пораньше, чтобы благословиться у архимандрита Ефрема и игумена монастыря Паисия – духовного чада старца, который последовал за ним с Афона.

    К старцам подходят по очереди. Раньше первым благословлял старец Ефрем, но сейчас он сам встал за игуменом Паисием и благословляет вторым

К старцам подходят по очереди. Раньше первым благословлял старец Ефрем, но сейчас он сам встал за игуменом Паисием и благословляет вторым. Старец, которому 87 лет, постепенно переходит к жизни более уединенной, затворнической, он уже не ходит на общую трапезу с братией. Выглядит старец гораздо моложе своих лет: невысокий, аскетического сложения, серебряная борода, очень добрые глаза. В его присутствии тебя охватывают необыкновенные чувства, но распространяться об этом я не стану, храня в памяти слова святых отцов: «Похвалить подвизающегося монаха все равно что подставить ему подножку».

Электричество в храме не включают, но есть две небольшие электрические лампы для певчих. После всенощного бдения, на Литургии, два инока с разных сторон зажигают свечи на хоросе. Затем один из них специальной палкой с крючком на конце, прилагая заметные усилия, раскручивает огромный хорос с горящими метровыми свечами, насколько это позволяют цепи. Эти цепи затем возвращают хорос в обратную сторону, и он начинает совершать маятниковые движения. Затем инок принимается за висящее в центре паникадило и раскручивает его в другую сторону так, чтобы вращение было в противофазе вращению хороса. Описывать сложновато, но когда во тьме храма всё это сияющее великолепие начинает вращаться – впечатление незабываемое. И вращается самостоятельно удивительно долго – до самого конца службы!


_{В храме прп. Антония Великого}

В храме женщины стоят строго в левой части, мужчины в правой. Никто не пытается нарушить заведенный порядок. Во время пения «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный…» на Литургии двое монахов-экклесиархов по афонской традиции кадят храм и верующих с помощью ручного кадила, без цепочек и с рукоятью, издающего стройный перезвон. Хоровое пение не принято, только «Херувимскую» и «Достойно есть» обычно поют хором. На клиросе один из певчих поет мелодию того или иного гласа, а два других тянут одну основную ноту. Получается очень красиво. Символ веры не поют, а читает игумен. Причастники не называют своего имени, как принято у нас, а, причастившись, сами промокают уста платом. Чашу не целуют. Нет запивки, просто раздают антидор. Существуют еще некоторые отличия, но они так в глаза не бросаются и заметны уже только священнослужителям и клиросу.

    Посещение монастыря святого Антония Великого – уникальная возможность для женщин ощутить дух Афона

Стою на чудесной ночной службе и думаю, что женщинам нельзя приехать на Афон, и поэтому посещение монастыря святого Антония Великого и других основанных старцем Ефремом монастырей – уникальная возможность для женщин ощутить дух Афона. Прикоснуться к молитве святого афонского старца Иосифа Исихаста через молитву его духовных чад, которые сами стали великими старцами. Эту молитву и любовь можно почувствовать в любой точке земного шара, на расстоянии в тысячу километров. Ты молишься на родном языке, и, каким-то чудесным образом, по благодати Святого Духа, даровавшего апостолам дар говорить на чужих языках, старец, стяжавший эту благодать, понимает тебя.


_{Геронда Ефрем - в центре}

В греческом храме можно подойти к солее, она не имеет возвышенности. Можно приложиться к иконам. Рядом с иконами множество металлических табличек. На одной – рука, на другой – нога, глаз, младенец, снова рука, весь человек. Греческая традиция – помолившись об исцелении или даровании детей и получив просимое, заказывать такие таблички в благодарность.

Трапеза

После службы – трапеза. По будням братия завтракает по кельям, паломники – в трапезной; обедают вместе. В праздник завтрак общий. Около 45 человек братии сидит напротив игуменского столика, поодаль стол для паломников, еще дальше – для паломниц. По звону колокольчика начинается трапеза. Минут через десять снова звонит колокольчик – и можно налить в стакан холодную воду из кувшина. По третьему звону трапеза заканчивается.

Сегодня был праздник, и на столе праздничные блюда: картофельное пюре, жареная рыба, листья салата, оливки из монастырского сада, у каждой тарелки – по яблоку. Также бутылочки с яблочным уксусом и свежевыжатым оливковым маслом. Это праздничная трапеза. Привычного праздничного русского разносолья нет: рыба для аскетов-иноков – уже большое послабление в их повседневном меню. В конце трапезы вкушают Богородичную просфору с праздничной службы в порядке старшинства, отщипывая по кусочку от единой просфоры.

На следующий будний день на завтраке братии уже не было. Паломники сами проходили мимо больших тарелок и кастрюль с едой, накладывая себе каждый, что пожелает: орехи, халву, лукум, оливки, салат, намазывали хлеб арахисовым маслом, наполняли стаканы чаем и кофе без кофеина – после ночной службы нужно поспать.


(Окончание следует)[/i

[Дмитрий Н]

(Окончание)



_{Храм Илии Пророка}

Окрестности монастыря и храмы

Отдохнув пару часов после ночной службы, я тихо встала – соседки еще спали – и отправилась осматривать монастырь. Всё вокруг наполнено свежестью раннего утра и солнечным светом. Пальмы нескольких видов, лиственницы, сосны, разнообразные кактусы, разноцветные кустарники – более 2 тысяч видов растений – несут тень и прохладу. Шумит вода в фонтанах, их украшают каменные львы и орлы. Цветы на клумбах, в каменных вазонах, в обычных керамических горшках радуют глаз. Чуть подальше, в монастырском саду – апельсиновые, лимонные, грейпфрутовые, масличные, фисташковые деревья, финиковые пальмы. Есть небольшой виноградник и оливковая роща. Трудник, собиравший цитрусовые, подарил мне парочку лимонов.

Поразили прекрасные храмы – разные по величине и по стилю. Главный собор – во имя святого Антония Великого – отца древнего монашества – и святителя Нектария Эгинского – особо почитаемого греческого святого, имеющего благодать исцелять от рака. Для собора была написана и прислана из Греции икона Божией Матери «Аризонская», она почитается как чудотворная. Иконография ее напоминает хорошо известную в России «Всецарицу».  

В отдалении от монастыря, на горке, виден белоснежный храм с синим куполом во имя святого Илии-Пророка. Отец Серафим дал мне ключ и благословил сходить в этот отдаленный храм совсем одной. Посоветовал вернуться в гостиницу за бутылочкой с водой. Возвращаться не хотелось, о чем потом пожалела, так как идти пришлось хоть и недалеко, но по жаркой, лишенной тени дороге, а потом по лестнице нужно было подняться на гору к храму.


_{В храме Илии Пророка}

   Легко открыла массивную дверь ключом. В храме стояла прохлада, царила молитвенная тишина

По пустыне шла робко, пугливо оглядываясь по сторонам в поисках гремучих змей и скорпионов. Поднявшись по лестнице на гору, с которой открывался чудесный обзор на окрестности, успокоилась, легко открыла массивную дверь ключом. В храме стояла прохлада, царила молитвенная тишина. Помолилась. Назад возвращалась уже без страха, любуясь непривычными видами бескрайней пустыни. Единственное – допустила оплошность и отправилась на развилке в сторону, противоположную монастырю. Как я могла так заблудиться, можно сказать, в трех кактусах, сама не знаю. Сказались, видимо, несколько ночей практически без сна из-за длительного перелета и ночной службы.


_{Вид на монастырь из храма Илии Пророка}

О старцах Ефреме, Паисии, Павле (Груздеве) и апельсинах

После моего короткого путешествия в одиночку по пустыне иеродиакон Серафим познакомил меня с одной из нескольких русских семей, поселившихся недалеко от монастыря. Михаил и Ольга пригласили нас с Амвросием в гости, и мы едем по пустынному шоссе в поисках их дома. Ни одной машины, полная глушь, лишь сагуаро – безмолвные стражи окрестностей. Поворачиваем на проселочную дорогу, койоты проскакивают прямо перед машиной. Наконец на пустой, уходящей в желтую даль дороге появляется щит с надписью: «Dead End». Дословно звучит устрашающе, но переводится всего лишь как «Тупик».

Дома тех, кто прибился к монастырю и променял шумные развлечения и блага городской цивилизации на пустыню, находятся на значительном расстоянии друг от друга – между ними Сонора во всей своей кактусовой красе.

Хозяева встречают радостно.

– Здравствуйте, позвольте поблагодарить вас за приглашение в гости!

Ольга: Вы знаете, мы, русские семьи, живущие здесь, все читаем сайт «Православие.ру». Хочу, пользуясь случаем, поблагодарить его создателей, его духовного руководителя владыку Тихона (Шевкунова). Мы знаем, что этот сайт не подведет, что здесь мы не прочитаем ничего, что может смутить, ввести в искушение… Чувствуется трезвенность, духовное рассуждение… Кстати, я и вас знаю заочно – у меня есть ваша книга «Дороги нашей жизни». Вы мне ее сами подписали!

– Я сама?!

Ольга: Может, вспомните? После экскурсии в Оптиной Пустыни вы подписали свою книгу моей подруге, а она попросила вас: «Подпишите еще одну, для моих друзей из Аризоны, Ольги и Михаила». Так вот мы – те самые друзья и есть!

(«Поистине тесен мир!» – думаю я.)

– А как вы приехали в Америку?

Ольга: Я приехала как программист, хотелось просто познакомиться с какими-то прогрессивными технологиями, посмотреть, как это все у них тут на Западе… Не было планов остаться здесь насовсем. Так Господь управил. И то, что сейчас я могу работать программистом на дому, – тоже чудо, и немалое.

Михаил: А я врач. Работал здесь в медицинской корпорации, которая производит медицинское технологическое оборудование. А познакомились мы с Олей в Калифорнии практически сразу, как приехали. И поженились здесь, в Америке. В Сан-Диего, где мы жили, ходили в русскую церковь. И постоянно молились, чтобы Господь нас направил туда, где бы мы спасались.


_{В гостях у Михаила и Ольги}

– Как же вы оказались здесь, в пустыне Соноре?

   «Начать нужно с духовника моей бабушки. А ее духовником был отец Павел (Груздев)»

Ольга: Вы, может быть, удивитесь, но думаю, что начать нужно с духовника моей бабушки. А ее духовником был отец Павел (Груздев). Бабушку звали Вера, она как раз из тех мест, где отец Павел служил. Она его духовное чадо. Женщины – те, что ему помогали, – это были все бабушкины подружки. Он их называл: «Бабки мои»… Мама моя исповедовалась у него. Ну, и, наверное, именно его молитвы как-то повлияли на нашу жизнь. Вот, если посмотрите, у нас тут портреты стоят, там все греки, старцы разные, и отец Павел с ними – за компанию. (Улыбается.)

Он должен был окрестить меня в детстве, но не успел. И бабушка тоже рано умерла. На Светлой седмице. Так что росла я некрещеная. Но заботу отца Павла я реально чувствую в своей жизни. Бабушкина молитва и забота тоже присутствуют.

(Я слушаю Ольгу – и замирает сердце: духовная связь со святыми людьми – не эта ли мысль позвала меня за океан?)

Ольга: Бабушка перед смертью лежала в больнице, мама находилась в палате вместе с ней, чтобы ухаживать за больной. И вот незадолго до смерти бабушки отец Павел прислал ей два апельсина в подарок. Бабушка их уже есть не могла, мама не хотела, и они долго лежали на полке. Мама вспоминала о том, как странно было смотреть на эти яркие оранжевые апельсины в белой больничной палате. Фрукт для того времени и для деревенской больницы – необычный, заморский.

Когда мы приехали сюда и стали сажать апельсиновые деревья – я вспомнила о тех самых апельсинах. Хочется верить, что это было какое-то предсказание отца Павла о будущем… Знаете: «Случай – это язык, на котором говорит с нами Господь Бог»…


_{Пустыня Сонора}

– Вы сажаете апельсиновые деревья?

Михаил: Да, у нас тут большой сад… Мы их посадили – они растут… В этом году – первый урожай. Тут очень много апельсинов! Вообще Аризона – апельсиновый штат. Знаете, самые вкусные, самые сладкие цитрусовые растут в пустыне.

Ольга: Был еще второй знак, который отец Павел подал нам, что не без его молитвы мы тут находимся. Приехали в монастырь несколько паломников из России. И одна русская паломница заходит в наш дом, смотрит на портреты старцев и спрашивает: «А портрет отца Павла-то у вас откуда здесь, в Аризоне, взялся?» Оказывается, она к нему ездила… И считает его своим духовным отцом, который очень сильно помог ей найти правильный путь в жизни. Я, говорит, у него брала благословение учиться дальше после института. Но он ответил: «Нет. Не нужно. У тебя будет свой дом, а вокруг будут ходить и мычать коровы». И, вы знаете, предсказание полностью сбылось! Она живет в своем доме, а вокруг ходят коровы! Правда, это не ее коровы…

Михаил: Тут нужно добавить маленькие детали: эти коровы ходят по швейцарским лугам, и муж у нее очень богатый человек, и живут они в Швейцарии. А она еще, когда отец Павел ей это сказал, думала: «Что за коровы?!» Такая, знаете, образованная женщина…

Ольга: Мы просили отца Павла, чтобы он направил нас в жизни. И он направляет и еще передает весточки… Мы прожили в Калифорнии двенадцать лет. И в какой-то момент нам очень захотелось вернуться в Россию – в город Рыбинск, где сейчас родители живут. Мы стали дом там искать и уже собрались его покупать. Денег на дом хватало только-только. Одновременно мы начали ездить сюда – в монастырь святого Антония Великого. Нам вроде и в монастыре нравилось, и хотелось на родину. В тот день, когда мы должны были заплатить за дом в Рыбинске, – то ли кризис в России случился, то ли у нас акции обвалились… Я уже не помню…

Михаил: Застройщики там перестали строить и даже уже внесенные деньги не хотели возвращать…

Ольга: Это было какое-то явное вмешательство Промысла Божия. А когда мы собрались здесь, рядом с монастырем, дом покупать – всё прошло очень гладко.

– В таком пустынном месте, где почти никто не живет?

Михаил: Здесь живут люди, просто у них огромные участки земли… Десять акров земли у нас, у соседа вообще сотня акров. Земля здесь продается такими кусками – она недорогая. Здесь же пустыня.

– А зачем так много земли?

Михаил (улыбаясь): Этот вопрос задают все русские. Если поливать водой из скважины – здесь будет расти всё: цитрусовые, финики, инжир, яблоки.



– И вам нравится здесь жить?

Михаил: Да! Знаете, это как жить рядом с Оптиной. Вот вы же не зря живете рядом с Оптиной? Видимо, что-то притянуло вас туда? Может быть, благодать какую-то особенную почувствовали? Вот и мы так же. Мы окормляемся у игумена монастыря отца Паисия.

– Может быть, вы сможете немного рассказать о своем духовнике, о каких-то его наставлениях?

   Отец Паисий всё своим примером показывает. И трудится наравне с послушниками

Ольга: Отец Паисий наставляет своим примером. Есть в житиях святых история про одного старца-игумена. Его как-то спросили: «Отче, почему вы всё время стоите на службе? Никогда даже не присядете в свое игуменское кресло?» И старец ответил: «Если я сяду – мои монахи лягут». И отец Паисий такой: всё своим примером показывает. Он трудится наравне не просто со старшей братией – даже наравне с послушниками, не гнушаясь никакой работой. Говорит мало – но делает много. Очень скромный и старается оставаться в тени старца Ефрема. Также он помогает старцу принимать паломников на исповедь, обычно именно отец Паисий принимает американцев и русских.

Михаил: Он аскет. Не говорит особых наставлений – но молится за своих чад, и мы чувствуем его молитву.

– Не могли бы вы рассказать немного о старце Ефреме?

Михаил: Со старцем Ефремом у нас не получалось много общаться – наш духовник отец Паисий.

Ольга: К нам сейчас приедет учительница греческого, вот она духовное чадо старца Ефрема.

   Здесь дух преподобного Иосифа Исихаста, греческих подвижников

Михаил: Знаете, когда приезжаешь в Оптину, там чувствуется дух Оптинских старцев. Несмотря на то, что старцы были там столетие назад… И новомученики Оптинские – чувствуется их покровительство. Вот и монастырь святого Антония Великого, он вроде как молодой, в 1995 году был основан, а тоже старческая преемственность есть. Старец Иосиф Исихаст покровительствует этому монастырю. Здесь дух преподобного Иосифа Исихаста, греческих подвижников. И устав полностью совпадает с уставом афонских монастырей, где духовные чада Иосифа Исихаста стали игуменами. То есть это устав, проверенный на опыте афонских обителей.


_{Старец Ефрем (Мораитис) с братией}

Ольга: Не так давно приезжал в монастырь один священник из Греции, отец Стефан Анагностопулос, духовное чадо старца Ефрема в течении многих лет, автор разных книг, в том числе одну из них, «Откровения во время Божественной Литургии», очень рекомендую прочитать. Правда, она только по-гречески и по-английски издана. Духоносный батюшка. Старец его благословил провести беседу с мирянами, и он во время беседы немного рассказал нам про старца: «Однажды, много лет назад, когда старец посетил мой дом в Греции, у нас собралось много народу, чтобы послушать старца Ефрема, взять благословение и задать вопросы. Жена приготовила какую-то трапезу, но так случилось, что у нас был только один батон хлеба, и мы беспокоились, что его на всех гостей не хватит. Тогда старец взял этот хлеб в руки и стал отламывать по кусочку и раздавать гостам. Он отламывал и отламывал, а батом все не кончался, до тех пор, пока он не оделил каждого кусочком хлеба. Это было явное чудо, которому я и моя семья были свидетелями».

Далее отец Стефан сказал следующее: «Есть среди вас такие, кто очень бы хотел увидеть живого Христа, посмотреть хоть одним глазком, как он ходил Своими пречистыми ногами по земле. Так я говорю таким людям: пойдите и посмотрите на старца Ефрема, так как видеть старца - это все равно, что видеть Христа, поскольку старец Ефрем имеет Христа в своем сердце».

По воскресеньям после службы я хожу на беседы для женщин, которые проводит одна женщина, Александра, тоже духовное чадо Старца, по его благословению. Как-то, когда в конце беседы разговор зашел о нынешнем плачевном состоянии мира, она сказала: «Старцы (имеется в виду наш Геронда, а также Святой Паисий Святогорец, к которому она несколько раз ездила) говорят, что в нынешнее время легко спасаются сообразительные. Объяснение следующее. Господь все время посылает в мир Свою благодать. Раньше подвизающихся было много и, чтобы стяжать благодать, приходилось немало потрудиться. Сейчас спасающихся стало совсем мало, а количество благодати, если можно так сказать, осталось прежним. Люди добровольно отказываются от Божьих даров, но благодать не возвращается обратно к Господу, а, как пчелка ищет цветок на лугу, так и эта избыточная благодать ищет душу, которая молится и просит у Господа каких-то духовных даров. Так что, говорят Старцы, нынешние христиане, немножко потрудившись, могут получить столько благодати, такие дары, ради которых древним подвижникам приходилось подвязаться годами».


_{Старец Ефрем (Мораитис) с сестрами}

– Спасибо вам большое за эту беседу!

Ольга: На прощание перескажу вам притчу старца Ефрема, которую рассказала нам после субботней службы гречанка Мария, духовное чадо старца. У отца Ефрема очень образный язык. Вот эта история.

История старца Ефрема

Жил-был один подвижник-монах (старец не сказал, что эта история о нем, но монашествующие часто говорят о себе в третьем лице). И вот как-то этот подвижник, имеющий много духовных чад, постучался к Господу. Господь открыл ему дверь, и монах сказал:

– Христе мой, я вот тут подвизаюсь изо всех сил, молюсь, можно мне попросить у Тебя одну вещь?

– Проси, – ответил Господь.

– У меня есть духовные чада, люди, с которыми я связан. Раньше, чтобы попасть в Царствие Небесное, нужно было набрать десять очков. Десятку из десяти. Нужно было очень сильно подвизаться. А времена сейчас такие трудные – ну никто не может вокруг так подвизаться, чтобы набрать десять из десяти… Не можешь ли Ты сделать так, чтобы те, кто наберут восемь очков, – тоже попали в Царствие Небесное?

– Хорошо, ради тебя, ради твоей любви ко Мне пусть так и будет.


_{Старец Ефрем (Мораитис)}

Подвижник продолжает молиться и снова стучит к Господу:

– Христе мой, можно я тебя еще попрошу об одном одолжении?

– Проси, – ответил еще раз Господь.

– Знаешь, Христе мой, ведь даже восемь очков набрать очень сложно. А люди стараются. Они стараются слушаться, молятся. А что, если до восьми очков им не хватит совсем немножко? Сделай, пожалуйста, так, чтобы те, кто набрал шесть очков, тоже попали в Царствие Небесное. Ведь обидно будет: человек старался всю жизнь… Ну вот слабые они такие сейчас… Соблазнов сейчас очень много в мире и духовная жизнь на таком низком уровне… Наберут шесть очков – возьми их тоже к Себе!

– Хорошо, – ответил Господь, – ради твоих подвигов и любви ко Мне, пусть будет так.

Через некоторое время подвижник постучал в третий раз:

– Господи, а если они наберут только четыре? Пожалуйста, Христе мой, я сам буду за них поститься, буду совершать бдения и подвизаться до крови! Пожалуйста, позволь им тоже увидеть Царствие Небесное!

– Да будет так, – промолвил Господь.

Монах оглянулся на людей, посмотрел на всех своих духовных чад, подумал и еще раз робко подошел к двери. Но когда он снова собрался постучать в нее – Господь отворил ее Сам и сказал подвижнику:

– Знаешь, все-таки они должны и сами постараться и приложить некоторые усилия!


25 декабря 2015 г.

http://www.pravoslavie.ru/89127.html

[Дмитрий Н]

Следы на снегу

Ольга Рожнёва



   
Поездка удалась только поздней осенью — не самое подходящее время для путешествий. Распутица прихватывалась морозцем, цементировалась к ночи, с утра каблуки отбивали дробь, а к полудню опять увязали в раскисших просёлочных колеях. Предзимье: пасмурное небо, чернота деревьев, угрюмое молчанье птиц, пронзительный стрекот одинокой сороки. Предзимье — предчувствие, предвкушение, ожидание зимы. С утра выпал первый молодой снег, спрятал старую пожухлую листву, наполнил воздух морозным свежим дыханием.

Они стояли на пустыре — и он был совершенно безлюдным, оправдывая своё название. Никакой дорожки, никакой тропочки — ничего. Совершенно непонятно, куда теперь идти.

А начиналось всё просто прекрасно. Отец Савватий и несколько инокинь небольшой уральской женской общины решили съездить к преподобному Серафиму Саровскому — поклониться его мощам, попросить благословения.

Шёл девяносто первый год, на далёкой Митейной горе Пермского края эти сестры несли послушание в богадельне, ухаживая за одинокими немощными старушками. До основания монастыря Казанская Трифонова женская пустынь лежал путь длиной в пять лет, но старец архимандрит Иоанн (Крестьянкин) уже благословил их общину, и они очень нуждались в духовном укреплении, в молитвах великого подвижника, преподобного Серафима Саровского.

И всё получалось просто чудесно: не хватало денег на поездку — появились деньги, не было билетов — чудом купили. И доехали замечательно, и поселились удачно. Отстояли воскресную службу, причастились, и после службы решили побывать на святом источнике на речке Сатис. Источник тогда ещё не благоустроили, просто в лесу, на берегу реки, бил родник, и добраться туда можно было на автобусе. Им объяснили: «Доедете до остановки «Мясокомбинат», пойдёте в лес и найдёте источник».

Так они всё и сделали. Доехали до остановки, автобус развернулся и уехал, и они остались на безлюдном пустыре. Стали молиться: «Преподобне отче Серафиме, помоги нам найти твою пустыньку!» Походили-походили туда и сюда — и вдруг увидели следы одинокого путника. Видимо, человек приехал раньше и ушёл в лес. В эту пору грибы-ягоды не собирают — и пойти он мог, скорее всего, только на источник. Обрадовались несказанно!

Пошли по следам с молитвой — молодые, ревностные, счастливые, полные той радости первоначальной монашеской благодати, которая как на крыльях носит. Той — что спустя годы вспомнишь — и слёзы по щекам. Монашество — оно ведь как супружество: первая любовь, восторг и упоение, а спустя годы — труд, пот и тяжесть ноши. И так важно сберечь прежнюю ревность, не растерять пыл. А когда станет совсем трудно, так, что невмоготу — вспомнить эту лесную дорожку, эту горячую молитву, и направляющие заботливые знаки чётких следов по первому снегу.

Следы привели к речке, к источнику и оборвались. Их не было нигде, ни справа, ни слева. Они шли только в одном направлении, проводили к источнику и исчезли. Это было настоящим чудом, и они невольно, не сговариваясь, запрокинули головы: их провожатый — он что, взлетел?! Стояли, как громом поражённые, обомлели просто от какого-то даже священного ужаса: что же это такое? Это же мистика! Кто же был их проводник?! Переглянулись — и не сказали ни единого слова друг другу, боясь нарушить тайну чуда.

Умылись, облились из ведра, попили воды — стало тепло. Вспомнили Мотовилова, служку отца Серафима — как было ему тепло рядом со старцем в зимнем лесу. От переполняющих чувств, не сговариваясь, запели тропарь преподобному. Было пасмурно, тихо, никаких птиц в лесу. И как только начали петь — прилетела птичка — чудная, необычная и стала подпевать. Пела так чудесно!

А когда они вернулись в монастырь, пожилая монахиня, мать Феодосия, позвала их: «Приложитесь к вещам преподобного батюшки Серафима. Мы их ещё не выкладывали для поклонения паломникам, только сестрам. Вы будете первыми».

И они с умилением сердечным приложились к стоптанным башмачкам преподобного, подбитым коваными гвоздиками с большими шляпками, к мантии, епитрахили, чугунку. Прикладывались — и плакали. Кто испытывал это умиление сердечное — поймёт.

А потом чудо продолжилось: мать Феодосия попросила отца Савватия поменять покров на мощах преподобного: «Мы сами этого не делаем, только батюшек просим, а сейчас батюшек нет никого».

И он с трепетом, с чувством собственного недостоинства, поменял покрывальце на мощах — милость Божия, ласка преподобного Серафима Саровского.

Мать Феодосия подарила ему ещё чётки, освящённые на мощах старца — и они стали самыми любимыми, вот уже много лет отец Савватий бережёт их и молится по ним в особых случаях.

Так они получили благословение преподобного — и уехали другими людьми: утешенными, обновлёнными, обласканными. Батюшка Серафим встретил их как живой. Уезжали и думали: «Мы были в гостях у преподобного Серафима Саровского. И увидели настоящее чудо. Оно было сродни самому старцу — тихое, смиренное, естественное. Не гремел гром, не разверзалась земля под ногами. Такое неприметное чудо от преподобного Серафима».


22 января 2015 г.

http://www.pravoslavie.ru/76551.html

[Дмитрий Н]

Мера жизни

Ольга Рожнёва


Господь по-разному приводит к Себе. Кому-то Он открывается вдруг, неожиданно, кому-то – после долгих «умных» поисков и искушений, а кому-то – в страданиях и скорбях. Сергей и Лена пришли к Богу этим путем. Но было и чудо…

Люди живы настолько, насколько в них живет Бог. Ибо только Бог – жизнь. Есть живые и неживые, что зависит от меры Бога в них, меры жизни, которую они несут в себе. Со страхом говорю тебе: есть неживые люди. Хотя неискушенным они кажутся такими же живыми! Они же существуют! Разве их нет? – спросишь ты. Да, но и когда угасает костер, дым еще долго витает над пепелищем.

Святитель Николай Сербский

_{Автомобиль Сергея, на котором он попал в страшную аварию}

Сергей: Мне исполнилось 42 года, когда я попал в страшную аварию. В больницу поступил в сознании. А потом всё забыл: неделя до аварии и неделя после – стерлись начисто. Короткая память пропадает при такой травме. Мне потом рассказали, как после работы мы выпили и поехали в ночной клуб. Я тогда часто пил – любил это состояние легкого и не очень легкого опьянения, когда настроение приподнятое. Любил музыку, рестораны. Много курил. Мне регулярно приходилось вести переговоры с бизнес-партнерами, а после переговоров, известное дело, культурная программа: застолье, сауна…

Так-то жили мы с женой хорошо. Зарабатывал я всегда прилично. Мы с ней увлекались дайвингом, на яхте путешествовали. Дочка росла, всё для нее было самое лучшее. Я много ездил по своей стране и по другим странам в командировки. Видел у нас в России много очень умных, образованных людей, которые жили совсем бедно. А мне как-то всё само шло в руки. И поэтому если Лена упрекала меня, что часто пью, я обычно отвечал: «Я вас кормлю – что вам еще нужно?!»

За несколько лет до аварии ездил на юг в командировку. Меня хорошо встретили, мы изрядно выпили после переговоров. И вот ночью меня нашли пьяного у гостиницы с сильно разбитой головой и сломанной голенью. Сложный был перелом, и нога висела на тканях. В возбуждении уголовного дела милиция отказала: было непонятно, что произошло. То ли меня машина сбила, то ли я с лестницы упал и приполз. Страховая компания меня опрашивала, а что я мог сказать? Упал, очнулся, гипс? Это был серьезный знак, предупреждение такое. Но я этого знака совершенно не понял, не внял ему и продолжал вести прежний образ жизни.

И вот когда мы ехали после работы в ночной клуб, чтобы там продолжить и, так сказать, усугубить, моя машина влетела под фуру. У меня есть фотография, я вам покажу: глядя на разбитую машину, вообще удивительно, что ее водитель мог остаться в живых.

Мне рассказали врачи, как они меня проинформировали: «У вас разбит череп, сильно пострадало лицо, почти оторван нос, вытекает жидкость. Также сломаны ребра и повреждены легкие».

И я ответил: «Тогда убейте меня. Я не хочу быть обузой близким».

Лена: В Бога мы верили, как это принято говорить, в душе. Перед аварией как раз окрестили дочку. Пришли в церковь взбудораженные, веселые, а на душе у меня – как-то тревожно было. Что-то смущало, беспокоило. Священник благословил выучить молитвы – я выучила «Отче наш». До этого даже и не знала.

    И вот крутится у меня в голове имя Серафима Саровского. А я и не знала, кто это…

Перед аварией вечером поговорила с Сережей по скайпу. Он был в другом городе в офисе по работе. Когда отключилась – думаю: что бы мне почитать вечерком? И вот крутится у меня в голове имя Серафима Саровского. Это было совершенно непонятно и удивительно: человек я нецерковный и совершенно не знала, кто такой Серафим Саровский и как он выглядит.

Вышла в интернет и прочитала о нем. Это было – что-то! Его житие меня просто потрясло! Как гром среди ясного неба! Я заплакала – и решила ему помолиться. Это было совершенно удивительно, потому что никогда раньше желания помолиться у меня не возникало. Потом прочитала: когда Господь хочет кого-то спасти, внушает людям молиться за этого человека. Тут же в интернете нашла молитвы – и помолилась за мужа, дочь, нашу семью. Как узнала позднее – всё совпало во времени: я молилась в первый раз в жизни за своего мужа, когда его машина летела под фуру и жизнь его висела на волоске.


_{Преподобный Серафим Саровский}

После молитвы уснула. Утром звоню Сергею – а он трубку не берет. Внутри всё оборвалось, время остановилось. Звоню его коллеге. Отвечает: он не пришел на работу. Был день рождения нашей дочери, вечером ждали гостей, ее подружек, родственников – а я готовить ничего не могу, всё из рук падает. Мама Сережи спрашивает: «Что с тобой?» А я боюсь ей сказать, вдруг он просто где-то лишнее выпил. Отвечаю: «Всё в порядке!»

Он не появился и к вечеру – тогда мы с мамой стали его искать. Очень быстро узнали, что Сережа в реанимации, доставлен в тяжелом состоянии. Мы поехали в больницу.

Врач посадила нас вначале, только потом стала говорить: «До операции он сказал нам: “Мою жену зовут Лена”. Значит, Лена – это вы? Вашему мужу сделали трепанацию черепа. Он в коме. Когда выводить будем – пока не знаем. После таких травм непонятно: узнает ли он вас? сохранит ли интеллект? сможет ли сам ходить и даже сам есть?»

Компаньон по бизнесу немного навязчиво ходил везде за нами, присутствовал при всех разговорах с хирургом, пристально наблюдал… Переживал за бизнес, поскольку многое держалось именно на Сергее. Я за бизнес не переживала – думала только о его жизни. Я его очень люблю.

Меня послали за вещами Сережи. Все было пропитано его кровью. На обручальном кольце тоже кровь. Это было страшно. Наконец нас впустили в палату. Когда мы его увидели – у него была большая черная голова, разбухшая от оттеков, – как воздушный шарик. Переломано основание черепа, раздроблены лицевые кости, почти оторван нос. Весь в проводах и трубках, леденящий душу звук аппарата искусственного дыхания… Но он теплый, у него поднималась грудь и билось сердце – мое любимое большое сердце!

Сергей: Три недели комы и две недели между жизнью и смертью. Мне давали сильнодействующие наркотики: человек не спит, но ничего не чувствует и не соображает. Постепенно дозу лекарств стали снижать – и я постепенно начал немного чувствовать и что-то понимать. Запомнилось, как ко мне пришел мой отец, а я сижу в кресле. И отец смотрит на меня испуганно и спрашивает у врача: «Он теперь всегда такой будет?»

    И вот я вижу себя как бы со стороны: бессмысленный взгляд, слюни текут изо рта

И у меня мозги так медленно соображают: «Какой – “такой”?» И потом вижу себя как бы со стороны: бессмысленный отсутствующий взгляд, и слюни текут изо рта, стекают по подбородку. Из глаз слезы текут. Полный идиот. И тогда мне самому стало страшно. Я начал осознавать себя.

Особенно запомнилась ночь, когда я уже почти полностью всё осознавал. Помню, как мне было плохо, как хотел пить – и не мог дотянуться до стакана воды на тумбочке. Оказывается, мышечная масса теряется очень быстро, и я сильно ослаб. А попросить воды не мог – не было голоса. Санитары – молодые парни, – видимо, не понимали, что я не могу дотянуться до воды. Пить жутко хотелось – я испытывал настоящие муки. Пытался поднять руку – и сил не хватало. Единственное, что мог, – пальцами шевелить. И я стянул с пальцев датчики для измерения пульса – тогда прибежали санитары, снова укрепили датчики и пригрозили, что свяжут меня. А воды не дали.

Когда Лену пустили наконец, она сразу догадалась, что я хочу пить. Спросила: «Почему вы не давали ему воды?!» Они ответили: «Так вот же на тумбочке стакан с водой стоит!»

Лена: Мне не разрешали находиться с ним в реанимации, но я уже знала, что нужно делать, – нужно молиться. Каждый день читала акафист преподобному Серафиму Саровскому. Три раза в день читала канон за болящего. Не могла есть и пить, не могла спать. Как будто, когда я не молюсь – ему хуже.

Как-то ночью лежала дома в постели, но спать не могла – душила боль, меня всю колотило. С закрытыми глазами начала повторять имя Господа нашего Иисуса Христа: «Господи Иисусе Христе, Господи Иисусе Христе…» И это была, как я сейчас понимаю, моя первая Иисусова молитва.

И вдруг – как вспышка перед глазами – Пресвятая Богородица с Младенцем Христом. Такая, как Она изображена на Владимирской иконе Божией Матери. И я перестала трястись – ощутила мгновенное утешение. Пришла уверенность, что всё будет хорошо.

Потом я поняла, что мне нужно на исповедь. Никогда в жизни не исповедовалась. И даже не понимала – не видела своих грехов: а в чем же я грешна? Вроде бы и грехов-то никаких нет! Тому, кто привык к исповеди, это может быть непонятно, но на самом деле нецерковному человеку, который никогда не прибегал к таинству исповеди и не совершал каких-то грубых грехов, бывает совершенно непонятно: в чем каяться?

Но, судя по канонам, которые я читала, – я точно была грешная. Если даже преподобный Серафим Саровский называл себя грешником – что было говорить обо мне?! И я стала молиться: «Господи, дай мне увидеть мои грехи!»

И через неделю я осознала эти грехи. Поняла так ясно, что грешна в том, и в этом, и в другом. Мало того, что осознала. Раньше я думала: за что мне такая трагедия?! А теперь пришло чувство: да я по своим грехам достойна и большей скорби!

Сергей начал выходить из комы в конце февраля. 12 марта его перевели из интенсивного отделения терапии в общее. К концу марта выписали и назначили курс реабилитации. В середине мая он снова начал работать.

Сергей: Окончательно осознал себя я только в марте. Были мысли: зачем я выжил?! Я не мог пройти пешком 200 метров! Сил не стало, а я всегда был крепким и сильным мужчиной. Бывшие друзья куда-то все пропали… На прежней работе я пока не мог работать – да я ходил с трудом! Когда на тебя деньги сыплются – у тебя много друзей. Куда они потом все делись – я не знаю… Ни одного не осталось!

Но к Богу я не пришел. Начал читать про познание самого себя, увлекся нейролингвистическим программированием – НЛП.

Лена сильно изменилась за два с половиной месяца. Мы всегда хорошо понимали друг друга. А тут я перестал ее понимать. Я-то как бы два месяца спал и проснулся таким же, каким был раньше. А она за это время прошла огромный, как я сейчас понимаю, путь.

Лена: Я действительно сильно изменилась за два месяца. А он – нет. И он меня не понимал. Всё рассказывал мне про НЛП. Я уже не могла жить без молитвы, начала соблюдать посты, а он говорил мне: «Не зацикливайся на религии! На Бога надейся – а сам не плошай!»

А у меня не было еще никакого понимания о Православии, никаких убедительных аргументов. Только вера. И еще у меня были Пресвятая Богородица и преподобный Серафим Саровский.

Я стала иначе относиться к жизни – стала равнодушна к мирским развлечениям, к вещам. Дала себе обет: не покупать обновок и косметики. Я мечтала раньше отпуск на яхте провести – и вдруг всё это потеряло для меня ценность, стало пустым времяпрепровождением. Кто испытывал действие призывающей благодати, которую Господь дает впервые приступающему к Нему человеку, тот меня поймет. А Сережа не понимал…

    Мы поссорились, я сильно рассердилась – и вдруг ощутила, что стала такой, как раньше! Даже хуже, чем раньше

Я давала ему читать духовные книги, пыталась что-то рассказать, а он раздражался, и мы ссорились. И вот один раз мы поссорились, я сильно рассердилась – и вдруг ощутила, что стала такой, как раньше! Даже хуже, чем раньше! Благодать отступила от меня – и я снова почувствовала интерес к миру, и этот мир обрушился на меня всеми своими соблазнами! Прежние страсти всколыхнули душу.

И тогда я осознала, что это произошло промыслительно – для того, чтобы я поняла состояние Сережи, поняла, что только благодать Божия даровала мне всё. Это не я сама такой верующей и ревностной стала – это всё действие благодати, дар Божий! И если благодать отступит от меня – я всё потеряю!

И я перестала спорить с мужем. Больше не пыталась его обратить в веру. Стала только молиться за него: «Господи, дай ему веру!»

Так прошел год. Мы жили мирно, я утром и вечером молилась. И Сережа стал вставать рядом со мной. Но жаловался, что у него нет веры. Я продолжала молиться за мужа. Прошел еще год. Сергей полностью восстановился. Только шрамы по контуру лица, впрочем, малозаметные, напоминали о страшной аварии. Мы поехали в паломническую поездку.


_{Фото: прот. Игорь Пчелинцев}

Сергей: В нашей группе была монахиня, мать Нина. Она сказала мне: «Синай – это гора пророка Моисея. Здесь Сам Господь говорил с пророком из куста Неопалимой Купины, здесь Моисей получил Заповеди… Вы неслучайно оказались в этом священном месте. Будешь подниматься на гору – вспомни все свои грехи. Иди и читай Иисусову молитву!»

И вот мы поднимались ночью на гору – и я читал Иисусову молитву и старался вспомнить свои грехи. Ничего не вспоминалось, точнее, вспоминалось, но как-то вяло: да, есть грехи… у всех есть грехи… и у меня тоже есть грехи…

Было холодно, дул ветер, изредка снизу, из мрака, появлялись бедуины-торговцы, быстро обгоняли нас и исчезали в темноте. Огромное звездное небо, холодные горы, острые зубцы скал, черные провалы, светлячки-фонарики в руках паломников, силуэты верблюдов. Отчего-то вспомнил Честертона. Этот благородный рыцарь-командор писал иногда необычные слова: «Здесь живет верблюд, наш странный друг, доисторический домашний зверь. Никто не знает, был ли он диким, и, глядя на него, нетрудно подумать, что звери вообще были когда-то ручными».

Понял, что отвлекся от молитвы, – и стал снова повторять: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!» Вокруг царил какой-то космический, нездешний холод и неотмирная тишина, которую нарушало только шуршание ног о мелкие камни. Я шел и молился – и сначала мне казалось, что я занимаюсь каким-то совершенно бессмысленным и бесполезным делом. Зачем я вообще полез на эту гору?! Для чего повторяю эти странные слова, которые называют молитвой?!

Нас в детстве воспитывали атеистами. Я ходил в атеистический кружок. По заданию учителей рисовал атеистические плакаты. Я всегда был лидером – как-то получалось, что люди ко мне тянулись. Занимался туризмом в школе – устраивал туристические слеты, ездил в пионерские лагеря. Был примерным комсомольцем, комсоргом, председателем совета дружины. Даже в «Орленок» ездил. Верил в коммунизм. А теперь я поднимался на гору Синай и читал Иисусову молитву. Это было нелогично, непонятно… И я не знал, и зачем только я это делаю…

    Я поднимался на гору – и вдруг стал ощущать себя все больше и больше грешным. Шел, плакал и думал: «Что доброго сделал я в жизни?»

А потом что-то стало меняться. Я не понимал, как и почему, но что-то стало очень сильно меняться во мне. Со мной происходили странные вещи – отчего-то я чувствовал себя всё больше и больше грешным… Внезапно у меня перехватило дыхание и потекли слезы. Я шел, плакал и думал: «Что доброго сделал я в жизни?! Вот умру – кто пожалеет?! Мать, жена и дочь. И всё… Кому я нужен – такой грешный жук навозный?! Как я жил?! Как мог потратить лучшие годы своей жизни так глупо, впустую, гоняясь за бесконечными развлечениями?! Драгоценное время, которое проводил пьяным, с сигаретой в руках, забывая утром о том, что делал вчера?! Среди людей, которых считал друзьями и которые исчезли, как только попал в беду?!»

Мы поднялись на вершину – и начался восход солнца. Огромное красное светило поднималось медленно, освещая необычные, неземные горы, словно сохранившие свой первозданный вид от Сотворения мира. Время будто застыло здесь, остановило свой ход. Светилось всё небо, краски менялись, переливались, сияли.

А я уже плакал взахлеб, слезы текли не переставая. Не хотел плакать – слезы сами лились. И я почувствовал: всё – это новая жизнь! Господь дает мне еще один шанс! Он оставил меня в живых для покаяния. Чтобы жить между страхом и надеждой. Чтобы искупить свои грехи. Нужно молиться, нужно делать добрые дела! Это был перелом в моей жизни.


_{Синай. Фото: прот. Игорь Пчелинцев}

Лена: Он заплакал на вершине горы и плакал потом всю дорогу. Во всех монастырях он забивался в угол, прятался – и плакал там. Я видела, что он молится от всего сердца. Я просила, чтобы Господь дал ему веру, – но даже сама не ожидала, что это произойдет с ним так сильно, так явно…

Он начал исповедаться, причащаться. Потерял интерес к мирским развлечениям. Больше не пьет. Курил 25 лет – бросил. Его жизнь полностью изменилась. Мы стали ездить на Валаам, в Вырицу, к святому Александру Свирскому, в Оптину Пустынь.

Я поражаюсь тому, как Господь отвечает на молитвы!

Сергей: Я стал снова хорошо зарабатывать. Объявились старые друзья. А мне больше неинтересен прежний образ жизни. Я их спрашиваю: «Для чего вы живете?» А они шарахаются от меня и отвечают: «Серега, да ты расслабься! Тебе нужно войти в колею, стать таким, как прежде!»

А у меня такое чувство: я спал – а теперь проснулся.

Но если раньше у меня не было веры в Бога, то сейчас пока еще не хватает веры Богу – я всё еще переживаю за завтрашний день, беспокоюсь. Нет и смирения. Гордыня настолько крепко во мне сидит, трудно с ней бороться. Всегда хотелось быть первым, а теперь я учусь смирению.

Мы с партнером по бизнесу решили не нанимать уборщицу: офис небольшой, сами приберемся. И он очень быстро скинул все обязанности по уборке на меня. И вот я мою полы в офисе, мою туалет, убираю и за себя, и за него. Говорю ему: «Ножки подними». Я раньше бы его избил – а теперь только «ножки подними». Я пытаюсь рассказать ему о Боге – но он пока не особенно слушает.

У нас перевозка грузов из других стран, и вот батюшка из нашего храма попросил привезти из Германии 100 килограмм зондового детского питания для больного ребенка одной прихожанки – такого качества питание только в Германии делают. Я предложил партнеру помочь за счет фирмы – он мне отказал. Тогда я вложил свои деньги и помог ребенку. Просил еще как-то партнера помочь храму – он тоже отказал, сказал: «Нам эти деньги не вернутся». Я снова помог из своих.

Но я не хочу его осуждать – вспоминаю, каким был сам. Может, мне его Господь послал для того, чтобы я себя вспоминал и боялся стать прежним. А его сердца Бог коснется – он, может, в сто раз лучше меня станет.

PS. Имена героев рассказа – настоящие. Они просят ваших святых молитв и в свою очередь желают всем читателям портала «Православие.ру» помощи Божией.


Ольга Рожнёва

11 мая 2016 г.


http://www.pravoslavie.ru/93228.html

[Александр Васильевич]

Ольга Рожнёва

Житейское море

Невыдуманная история



 У двери реанимации

На жестком стуле сидеть было неудобно, и ноги сильно затекли – но Таня не чувствовала неудобства. Смотрела, не отрываясь, в матовую стеклянную дверь, но толстое стекло надежно скрывало всё происходящее в реанимации.

Высокая пожилая санитарка в конце коридора, шмякнув тряпкой в старое ведро, сочувственно поделилась с закрывающей дверь гардеробщицей:

– Девочка-то всё сидит… И выгнать ее жалко… Тут, видать, на стуле и ночевать собралась…

Седая гардеробщица отозвалась решительно:

– Скажи: больница закрывается! Пусть завтра приходит! Может, хоть поспит где-нибудь – а то у нее у самой вид уж больно больной…

Синяя лампа над стеклянной дверью, синий тревожный полумрак. За больничным окном кружит февральская метель, бросает в окна пригоршни снега. Дочка Машенька, наверное, замерзла, и некому укрыть ее мягким домашним одеялом. Сама Таня не чувствовала холода, не помнила, когда ела, – весь мир для нее сейчас сосредоточился за дверью этой реанимации.

Она хорошо знала, что там происходит, – сама уже несколько лет после окончания медицинского колледжа работала в отделении реанимации областной клинической больницы.

Таинственное отделение. Во-первых, почти закрытое для посторонних. Во-вторых, за плечами каждого попавшего сюда стоит смерть. А смерть – это всегда тайна. Она дышит в затылок. Поджидает слабеющий пульс на сонке, вылетевшую дренажную трубку, любой просчет, любой промах врача.

    Реанимация – на стыке двух миров. Здесь, как нигде, близок Господь и ангелы-хранители не дремлют

Реанимация – на стыке двух миров. Бывает, лежат еще живые, а мозг мертв. Бывает, наоборот, отключают от системы – а почивший оживает. Здесь, как нигде, близок Господь и ангелы-хранители не дремлют. Врачи тоже чувствуют легкое дыхание смерти и слышат шум ангельских крыльев. Они не думают об этом, они отмахиваются от мистики – иначе можно сойти с ума. Но их души знают больше, чем допускает рассудок.

Аппарат наркозный, аппарат искусственной вентиляции легких. Монитор на пять параметров: оксиметрия, артериальное давление, электрокардиограмма, частота дыхания, температура. Монитор нейромышечной передачи, монитор глубины анестезии. Дефибриллятор, аспиратор, электрокардиостимулятор. Ультразвуковой аппарат с системой навигации для анестезии, пункции и катетеризации центральных и периферических сосудов. Набор для интубации трахеи. Дренажные трубки. Оголенные люди. Открытые раны.

Посторонние от одного вида оборудования бледнеют. Многие процедуры без привычки даже наблюдать страшно. Не выдерживает психика неподготовленного посетителя вид близкого ему человека с несколькими дренажами, торчащими из живота, катетером в мочевом пузыре и интубационной трубкой в горле. Таня была подготовленной.

По каждым показаниям разработаны алгоритмы. Нужно делать всё быстро и точно. Впадение в кому среди полного здоровья? Венозный доступ с последующей инфузионной терапией, ЭКГ, общий и биохимический анализ крови. СКТ. МРТ. Беседа с родственниками, выяснение причины комы.

Если пострадавший поступает с ДТП и находится в тяжелом, бессознательном состоянии, есть большой риск, что он перестанет дышать и просто умрет на каталке. Поэтому первым делом производится интубация трахеи и подключение к аппарату искусственной вентиляции легких, катетеризация подключичной вены, противошоковая терапия (гормоны, рефортан). При потере крови – введение плазмы и эритромассы.

Таня хорошо знала все алгоритмы интенсивной терапии, была готова к самым тяжелым случаям. Она не была готова только к одному – к тому, что сама окажется посторонней в этом отделении. Будет сидеть за стеклянной дверью, бессильная помочь.

Сколько себя помнила – всегда мечтала стать врачом. Мама не успевала стирать и сушить ее игрушки: дочка ставила им уколы и без конца закачивала воду в мягкий мишкин зад, мазала, чем придется, ухо зайцу, проводила операции. Мама болела диабетом, и Таня мечтала изобрести лекарство от этой болезни.

У нее очень хорошо шла математика в школе, учительница предрекала ей чуть ли не славу Софьи Ковалевской и была поражена до глубины души, можно сказать – оскорблена в своих лучших чувствах, когда любимая ученица поступила не на матфак, даже не в мединститут, а просто в медицинский колледж.

А у Тани в 11-м классе умер папа, и мама сказала: «Институт не потянем. Иди, доча, на фельдшера». «Как правило, высокие стремленья / Находят злого недруга в судьбе, / Привыкшей палки ставить нам в колеса…» Таня росла домашней, скромной девочкой и с мамой спорить не стала. Поступила легко.

Этой сероглазой девушке с толстой русой косой было много дано от природы, а от себя она добавила еще любознательность, трудолюбие, ответственность. Ничего удивительного, что быстро стала лучшей студенткой на курсе. Не понимала, как можно не учить предмет, готовить шпаргалки, – как же потом работать без знаний?

Родись она в начале века – пошла бы учить крестьянских детей. Или на фронты Первой мировой – медицинской сестрой. Вполне могла бы ее легкая фигурка облечься и в монашеский подрясник.

Окончила с «красным дипломом», конечно. Работу тоже искала посложнее – хотелось людям помогать. Взвалила на плечи сразу почти неподъемное – пошла в реанимацию. Мама поглядывала тревожно:

– Доча, не надорвись! Сердечко у тебя слишком нежное – побереги себя!

Мертвые глаза у живого человека



Действительно, на работе первое время сильно плакала. Потом стало легче, но всё равно многое принимала слишком близко к сердцу. Бывали такие пациенты, которые западали в душу. Это зависело от многого: от времени, проведенного рядом с ними, от возраста, от самих людей. Некоторые умирали быстро, почти сразу после поступления: есть травмы, несовместимые с жизнью. Таким, конечно, сочувствовала, но не успевала к ним привыкнуть, чтобы оплакивать. Умирали совсем старые, «в елеи мастите», как сказано в Писании: «И скончался Авраам и умер в старости доброй, престарелый и насыщенный жизнью». Это было одно. И совсем юные – это было совсем другое.

Палата – три пациента и ее стол. Неутомимые софиты под потолком. Всегда свет. Вечно уставшие глаза. Неумолкаемый свист, писк, потрескивание мониторов и приборов. Стон, бред, крик, храп, предсмертное хрипенье. Кровь, гной, кал, рвотные массы.

Самым добрым врачом в их реанимации был Андрей Палыч – высокий, рыжий, кудрявый. Настоящий профессионал и к тому же веселый человек. Видимо, юмором ограждал себя от стресса. Иногда помогал Тане и шутил: «Я там больному хавчик подготовил!» Это означало, что он собрал питательную капельницу и Тане осталось ее только подключить.

Когда у кого-то из пациентов начинались боли, он командовал Тане:

– Плесни-ка ему кеторольчика в вену!

В реанимационных палатах сестры и санитарочки регулярно проводили генералку: выкатывали все кровати, тумбочки, аппараты, штативы для капельниц в коридор и дезраствором обрабатывали стены, потолки – всё, что можно обработать. И вот как-то раз их Палыч шествовал мимо и внезапно с серьезным выражением лица схватил штатив, будто микрофон, и как настоящий рок-певец громко затянул:

– Сим-о-о-о-на, девушка моей мечты!

На главном аккорде в реанимацию зашел главврач…

Те, кто попадали сюда, редко находились в сознании. Когда приходили в себя и им становилось лучше, их чаще всего отправляли в профильное отделение.

Но попадались и такие, кто лежал достаточно долго. Они успевали войти в душу – незаметно, ненароком. Просто рассказывали что-то – короткое, но важное для них. А ты мог тоже чем-то поделиться. Невзначай. И тогда происходило сближение, и они становились уже не просто очередными пациентами, а личностями, близкими людьми, обретали прошлое и настоящее, воспоминания и мечты. Когда умирали такие – она плакала, как в первый год работы. Напарница уговаривала:

    Напарница уговаривала: «Не сближайся с пациентами. Не позволяй им войти в твое сердце!» А у нее так не получалось

– Таня, не сближайся с пациентами, не разговаривай с ними, не узнавай ничего о них, кроме того, что касается лечения. Не позволяй им войти в твое сердце! Оно не безразмерное!

А у нее так не получалось. Первым, кто сильно запал в душу, был парень, упавший с мотоцикла. Сильный, красивый, молодой – и безнадежный. Он сломал шею, а когда происходит такая травма, всё, что ниже перелома, – полностью выпадает. Такой больной даже дышать сам не может, потому что всё, что ниже, не работает. Если выживет – начинается застойная пневмония, а потом чаще всего летальный исход.

И вот этот парень был безнадежен. Множество неоперабельных язв в кишечнике. Из-за того, что нарушена иннервация, кровь текла из заднего прохода, как лава. Она видела, как отчаянно хотел он жить. Не хотел умирать в полном сознании в белой холодной палате среди чужих людей, для которых он был не Васькой, как звали друзья, не Васильком, как мама, а просто пациентом.

Она жалела его, подходила чаще, чем нужно, чтобы как-то утешить, поддержать, вытирала ему влажными салфетками лицо – и он плакал. Плакал и всё пытался поцеловать ей руку в благодарность за то сочувствие, которое читал в ее глазах.

Тяжело на душе бывало также, когда состояние человека улучшалось и его уже собирались перевести в профильное отделение, а он внезапно впадал в кому и умирал. Такое случалось при травмах головы.

Такие травмы очень коварные. Многих больных медики не могут спасти, потому что погибает мозг. Если больному, находящемуся в бессознательном состоянии, приоткрываешь веко и зрачок на свет сжимается – мозг жив. А когда зрачки не реагируют на свет – мозг умер. Таким пациентам смачивали роговицу, предохраняя ее от пересыхания, а жить они могли еще долго.

Обычно больных с травмой головы переводили на искусственную вентиляцию легких: гематома сдавливает важные центры дыхания, и может начаться гипоксия. Бывает, больной хороший, и вроде несильно пострадал, и сам хорошо дышит, и неопытный врач не переводит его на искусственную вентиляцию легких. А у него развивается после травмы отек – медленно, незаметно. На третьи сутки начинается гипоксия, состояние ухудшается – и больной впадает в кому. Вот только что человек был живой, и вроде состояние хорошее, и сам дышит – и вдруг кома. Поднимаешь веко – а зрачок уже неживой. Мертвые глаза у живого человека. Это страшно. И уже никакой надежды.

Ее дочка тоже была безнадежна. Она умирала сейчас там, за этой стеклянной дверью, – а Таня даже не могла быть с ней рядом.

Зыбкие волны житейского моря



Почему это случилось именно с ней? Жизнь складывалась так счастливо: любимая работа, замужество по любви. Муж Андрей – умный, добрый, заботливый. Хорошо зарабатывал, помогал по хозяйству. Она чувствовала себя очень счастливым человеком. Родился сын, хорошо рос, развивался – на радость родителям. Потом дочка – тоже радость. Муж помогал купать детишек, не чурался сам памперсы переодеть – был хорошим отцом. Таня часто звонила ему, спрашивала, когда придет с работы: рядом с ним ей всегда становилось уютно, спокойно. Она могла иногда вспылить – он никогда не отвечал резкостью. Улыбнется:

– Что ты рычишь, котенок?

И она сразу успокаивалась.

И вдруг такая трагедия – страшная болезнь Машеньки. Диагноз смогли поставить только в Москве: заболевание двигательных нейронов спинного мозга. Редкая болезнь.

И всё рухнуло. Началось заболевание внезапно, на фоне полного здоровья. Как прав был святитель Игнатий (Брянчанинов): «Все мы ходим по зыбким волнам житейского моря, колеблемого и возмущаемого различными превратностями. Какая неверная стихия под ногами нашими! Мы не можем знать, что случится с нами чрез кратчайшее время. Самые сильные превращения в жизни нашей совершаются неожиданно, внезапно».

    Как-то доставала дочку из кроватки – а у малышки ручонки висят, как тряпочки. И ничего у нее не двигается: ни ручки, ни ножки

Как-то вечером она доставала дочку из кроватки – а у малышки ручонки висят, как тряпочки. Лежит, как лягушонок, – и ничего у нее не двигается: ни ручки, ни ножки. Бросились по врачам. Она сама перевернула гору литературы. И когда в Москве поставили диагноз, поняла: это всё, конец. Заболевание врожденное, но у некоторых больных проявляется не сразу, в более позднем возрасте. Если стартует до года – значит, тяжелая и быстро прогрессирующая форма. Дочке был всего месяц.

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Проложение)

Когда у Машеньки начались дыхательные затруднения, Таня испугалась: умрет некрещеная. Она купала дочку дома каждый день – и та даже пальчиком не шевелила, а когда батюшка погрузил ее в купель – она прямо вскинула обе руки вверх, так, что все ахнули. Тогда появилась надежда.

Надежда окрепла, когда очень хорошо подействовал препарат прозерин: исчезли дыхательные расстройства.

Один день ничего не решит

В Москве сказали, что требуется очень сложное лечение и это будет стоить больших денег. Времени ждать нет. Таня обратилась за помощью – и им помогли. Простые, незнакомые люди переводили на счет – кто 100 рублей, кто 50, кто 500. Спаси их, Господи, за их милосердие! Помогли организации, где работали они сами, родители, друзья.

С тех пор Таня тоже внимательно читала просьбы о помощи и отзывалась на них. Переводила деньги. Даже если в кошельке оставалось немного – всё равно переводила. Хоть 100 рублей. Девчонки с работы смеялись:

– Дурочка! Чем помогут твои 100 рублей?!

– Девочки, мои 100, ваши 100 – и собираются миллионы!

Нужная сумма на лечение Машеньки была собрана в феврале. Дули ледяные февральские ветра, мели вьюги. Нужно было ехать в Москву в медицинский центр – а у дочки комбинезончик такой тощенький, осенний. И она решила съездить на рынок, купить хороший теплый комбинезон. Мама просила:

– Вы же деньги собрали, езжайте!

А она ответила – никогда не забудет свои слова:

– Мама, один день ничего не решит!

Купила Машеньке чудесный сиреневый комбинезон – мягкий, теплый. И они с Андреем повезли дочку в Москву. Ехали счастливые: деньги собраны, им помогут. И вдруг Машенька перестала дышать и посинела. Таня закричала – и муж свернул к первой попавшейся на пути больнице. Это оказалась очень хорошая Российская детская клиническая больница, но не тот медицинский центр, куда они ехали.

Дочку подключили в реанимации к аппарату искусственного дыхания. Приехал врач из центра, осмотрел ребенка и вздохнул:

– Всё. Мы больше ничего не сможем сделать – время ушло.

Как Таня кричала! Она просто кричала в голос, и прибежали медсестры, ей поставили успокоительное. Муж как-то быстро уехал, и она осталась наедине со своим горем. Так окончилась счастливая жизнь Тани.

Бальзам на душу



Четыре месяца Машенька лежала в реанимации, и Таня первое время просто сидела днями на стуле в коридоре, забывая о еде – обо всём. Пила воду из-под крана в туалете и снова возвращалась на свой пост. Потом ее стали гнать, сетовать, что вид у нее – краше в гроб кладут и скоро она сама отправится на тот свет – раньше дочери. Это несколько встряхнуло ее, и она огляделась вокруг, прошла по окрестностям, сняла самый дешевый номер в ближайшей гостинице. Купила в ближайшем магазинчике хлеб, пакет кефира. Есть совершенно не хотелось. Но нужно было поесть – она должна оставаться здоровой и сильной. Силы могут понадобиться.

Порядок был такой: в одиннадцать утра и шесть вечера из реанимации выходил доктор. Его уже ждали мамочки: бледные, трепещущие, часто в слезах. Доктор, усталый, озабоченный, громко сообщал сведения о детях: «Вашему ребенку лучше. Вашему ребенку хуже…» И все расходились до следующего раза.

Как-то Таню осенило. В одиннадцать утра она выслушала очередные сведения о детях, но в гостиницу не пошла. Поехала к святой блаженной Матронушке. Выстояла огромную очередь на морозе. И когда зашла в уютный теплый храм – убежище от зимних вьюг и жизненных ветров – увидела, что прямо у входа есть такая дверочка, за ней небольшая келья, где обрезают принесенные Матронушке цветы. Нужно зайти и сказать:

– Можно, я поработаю во славу Божию?

Они спрашивают:

– Сколько часов вы можете поработать? Час, два, целый день?

И тебя ставят либо на подсвечники, либо на цветы. Еще нужно чистить ковры, скрести скребком пол. Таня делала всю работу, какую давали. Работаешь и просишь у матушки Матронушки. Только она и не дала сойти с ума, потому что Таня находилась в страшном состоянии – просто страшном. У нее то появлялась робкая надежда, то совершенно исчезала, и это мучительное колебание приводило в отчаяние. А тут блаженная утешала – хоть ковры чистишь, а всё равно легче.

Обычно Таня работала до половины пятого, чтобы успеть к шести вечера в реанимацию. Как-то раз она заработалась – сама не поняла как: всё время на часы посматривала, чтобы не опоздать, и вдруг будто выпала из настоящего. Глянула на часы, а время уже шестой час. Никак не успеть доехать до реанимации. Тогда Таня села на лавку и заплакала. Девчонки обняли:

– Что ты плачешь?! Значит, тебе здесь нужно быть!

    Таня подошла к мощам святой. Приложилась – и неожиданно, но совершенно реально Матронушка накрыла ее своим покрывалом

И она стала работать дальше. Наконец в семь вечера женщины присели в келье, стали разбирать записки. Нужно было уходить, и Таня на прощание подошла к мощам святой. Приложилась – и неожиданно, но совершенно реально Матронушка накрыла ее своим покрывалом. Стоит Таня – и словно бальзам на душу ей течет. И стало так хорошо, так легко! Будто Матронушка пожалела и взяла на свою многострадальную душу и ее скорбь. Это было как материнское объятие – такое сильное ощущение ласки, заботы, утешения. Очень сильно! Таню словно притянуло к раке с мощами – так, что она не могла оторваться, подняться и совершенно не хотела – настолько хорошо ей было под покрывалом блаженной Матронушки. Таня не испугалась, будто так и должно было быть. Ей казалось, что прошло очень много времени рядом со святой, и хотелось, чтобы это утешение длилось, не заканчивалось.

Лежит ваша красавица, песни поет

И после этого всё изменилось. Таня пришла в реанимацию с утра, задолго до одиннадцати часов, никак не могла дождаться появления врача. Врач вышел, как обычно начал рассказывать о состоянии детей. Рассказал одной мамочке – она ушла, рассказал другой – и она ушла. И наконец Таня осталась наедине с врачом. Она смотрела на него со страхом: вот сейчас он сообщит ей о смерти дочери. Но он улыбнулся:

– Всё хорошо. Лежит ваша красавица, песни поет.

– Как это песни поет?!

Таня хорошо знала: когда трубка стоит в горле, голосовая щель не смыкается, и человек не может звуки издавать. Но доктор сказал:

– А пойдемте, посмотрите.

Таня еще знала: посторонних никогда, ну, или почти никогда, не пускают в реанимацию. Но доктор добавил:

– Что же вы сразу не сказали, что мы коллеги? Я вас специально последней оставил, чтобы с собой провести.

Таня думала, что уже и глазок открытых не увидит у дочурки, а тут – лежит Машенька и маме улыбается. Открыла свой беззубый ротик – и улыбается. И так мелодично агукает, курлыкает – на самом деле словно песенку поет на всю реанимацию. И Таня подумала: «Это всё молитвами матушки Матронушки»…

С того самого дня она приходила, как все мамочки, к одиннадцати, ждала, пока они все уйдут, и, переодевшись в белый халат, шла к дочке. Доктор ничего не говорил ей, просто открывал дверь и пропускал вперед. Он разрешил Тане самой ухаживать за Машенькой: делать санацию – отсасывать аппаратом мокроту, делать массаж, кормить через зонд. Врачам, как и самой Тане, было понятно: домой младенец уже не вернется, с аппарата ее не снимут. И просто поухаживать за дочкой, побыть с ней – это последнее, что оставалось Тане. Последнее, что было в ее силах и возможностях.

Доктор мягко сказал ей, что они не практикуют такого, но сделали для нее исключение, потому что Таня – реанимационная сестра. Как они только узнали, что она работает в реанимации? В истории болезни записали при поступлении ее профессию, но до этого дня никто ею не интересовался.

Четыре месяца лежала Машенька в реанимации. Болезнь ослабляет мышцы, а сердце – это большая мышца. И в конце концов ее маленькое сердечко остановилось. Ей исполнилось семь месяцев. Наступили майские праздники, но в 2007 году май стоял холодный, дул сильный ветер. Машенька лежала в маленьком гробике в одном костюмчике, и Тане всё казалось, что дочке холодно. Она пыталась укрыть ее, но окружающие не понимали, боялись за ее рассудок, оттаскивали от гробика.

Могла ли святая блаженная Матрона вымолить младенца от смерти? Многих она поднимала от смертного одра. Но, видимо, был какой-то Промысл Божий о Машеньке. Не всё мы можем понять здесь и сейчас, какие-то тайны Божии откроются нам только в вечной жизни.

Но Матронушка помогла Тане: устроила так, что она смогла провести рядом с дочкой ее последние месяцы, облегчила скорбь, утешила своей молитвой, уберегла от лютого уныния и холодного отчаяния.

Не узнала своего мужа



Пока Таня была с Машенькой, ее сын жил с бабушкой. Сначала думали, что Сережа побудет с папой. Но не получилось: Андрей начал пить. Он мог оставить сына голодным, а сам напиться. Тогда бабушка забрала Сережу к себе, а Андрей все четыре месяца пил.

Когда Таня вернулась домой – она не узнала мужа. У них всегда были такие доверительные отношения, родство душ какое-то. А теперь ее встретил чужой человек – далекий, холодный, пьяный. Когда Машенька только заболела – он вместе с Таней возил дочку в больницу, плакал, узнав о диагнозе. Начал меняться, когда узнал, что болезнь неизлечима. Стал упрекать жену: родила больного ребенка. Высказал как-то, что не может простить ей и потерянного дня, когда она поехала покупать малышке теплый комбинезон.

Таня в реанимации несколько раз снимала дочку на видео – как она агукает, как улыбается. Пыталась показать мужу, и он начал смотреть, а потом заплакал и сказал:

– Не снимай ее больше!

Все эти аппараты, мониторы в реанимации – для Тани они были привычны, а для Андрея слишком страшны.

Если бы кто-то сказал ей раньше, что ее добрый, спокойный муж так изменится – она рассмеялась бы этому человеку в лицо. Андрей не стал прежним, даже когда Таня снова забеременела и родила здоровую дочку Леночку. Мир в семью больше не вернулся.

    Когда муж ударил ее впервые – словно что-то сломалось в нем. И потом бить ее стало привычным

В пьяном виде муж начал поднимать на нее руки. Первый раз ударил, когда картошка на плите не успела свариться к его приходу: Таня провозилась с детьми и замешкалась с ужином. А когда ударил впервые – словно что-то сломалось в нем самом, и потом ударить ее для него стало легко и привычно. Бил всегда в пьяном виде, протрезвев, искренне просил прощения. И она прощала. Всё надеялась: вернется прежний Андрей, любимый, добрый, нежный. А он не возвращался.

Как-то раз она вязала Леночке платье из нежно-розовой пряжи. И муж, разозлившись на какой-то пустяк, выхватил у нее из рук эту пряжу, порвал очень красивое, почти связанное платьице, сломал спицы. Потом он стал агрессивным и в трезвом виде.

Еще через некоторое время начал избивать ее всерьез – садился верхом и бил. Сломал челюсть, перебил нос. После перелома челюсти долго не могла нормально есть, немел подбородок, губы, нарушился прикус. Неоднократно после побоев ее тошнило, кружилась голова – видимо, были сотрясения мозга. Гематомы в области глаз прятала под темными очками. Но подруги и коллеги и так всё понимали: трудно не заметить опухший сломанный нос, синяки под глазами, кровоподтеки.

И она всё равно прощала его. Как она могла так долго терпеть? Боялась, что не сможет обеспечить детей? Продолжала любить? Надеялась на то, что вернется ее прежний Андрей? Терпела шесть лет.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Она поняла потом: сильно жалела его. Ведь у нее была Матронушка – а у него никого. Ее спасла вера, а он сломался. Еще поняла: она позволяла так обращаться с собой из-за чувства вины. Это чувство было очень сильным: ведь это действительно она родила больного ребенка, и это она поехала покупать теплый комбинезон бедной малышке вместо того, чтобы лететь на крыльях в больницу. Чувствовала вину, желала наказания – и получала его.

Как-то перед 8 марта, тогда Таня еще любила этот весенний праздник, муж спросил у нее: что подарить? Она удивилась: в его голосе звучала прежняя нежность. В день праздника нарядилась в свое любимое лиловое платье – Андрею оно когда-то тоже нравилось. Приготовила салаты, горячее, накрыла праздничный стол и ждала его. Надеялась на цветы. Он всегда раньше дарил ей цветы. В воздухе пахло весной, воробьи купались в лужах, звенела капель, и душа оживала, радовалась, надеялась на счастье. Она смотрела в окно, а в голове кружилось радостное, щемящее душу:

И любящие, как во сне,
Друг к другу тянутся поспешней;
И на деревьях в вышине
Потеют от тепла скворешни.
И полусонным стрелкам лень
Ворочаться на циферблате,
И дольше века длится день,
И не кончается объятье.

А он всё не шел. Уже спали дети, и наступали сумерки, и тихая радость в душе сменилась тревогой и страхом. Она переоделась в халат и позвонила, ответа не было, и она перезвонила еще раз, а потом еще. Дозвонилась и робко спросила, когда придет, – лучше бы она этого не делала. Он и пришел – совершенно пьяный и страшно злой, что жена помешала ему проводить время с друзьями – и не только с друзьями, как она узнала позже. Расшвырял все ее старательно приготовленные, с любовью украшенные салаты по стенкам. Проснулись и громко заплакали дети.

Большое пятно от салата на стене расплывалось, как кровь, и она почувствовала смертельный холод. Этот холод был приближением тени смертной, она узнала ее – недаром работала в реанимации. Он вышел из кухни – глаза бессмысленные, пьяные – и пошел на нее с ножом. Спасло то, что она стояла недалеко от входной двери и успела выскочить. Задыхаясь, бежала по ступенькам, босые ноги скользили по обледеневшей к вечеру дороге. Упала, больно ударилась коленкой… Обдирая руки, вскочила и снова бежала. Если б не убежала – убил бы.

А когда он, пьяный, уснул, вернулась. Крадучись, собрала детей и ушла из дома с одним пакетом. Так закончилась ее семейная жизнь. Он не преследовал ее, не поехал за ней к матери: через неделю привел в дом другую женщину, моложе Тани на пять лет. А через полтора года зарезал новую жену. У той остался маленький сын. Когда убил, постучал к соседке и сказал заплетающимся языком:

– Вызовите «скорую», там жене что-то плохо стало.

Соседка пошла, а та лежит – мертвая, с ножом в груди. Потом соседка рассказывала, что Андрей протрезвел немного, сел на пол рядом с убитой и горько заплакал.

Если будет воля Божия – твоя мама выйдет из комы

Людмила Константиновна, мать Тани, приятная женщина средней комплекции, с русыми кудрявыми волосами до плеч и серыми, как у дочери, глазами, выглядела намного моложе своего возраста и была человеком добрым, но строгим. Регулярно исповедалась и причащалась. Переживала, что пришла к Богу уже в зрелом возрасте и не приучила дочь к церковным Таинствам: Таня ни разу в жизни к ним не прибегала, хотя в церковь ходила.

Дочь старательно скрывала от мамы побои мужа, а поскольку жили они в разных городах – ей это удавалось. И теперь Людмила была в шоке от приезда дочери с внуками к ней: разрыв дочери с зятем стал для нее ударом.

Безвременная смерть мужа, смерть внучки, а теперь и крах Таниной личной жизни – похоже, последний удар в череде скорбей стал для Людмилы Константиновны роковым. Она резко постарела, стала часто недомогать, и к Таниным многочисленным заботам добавился уход за матерью. Скоро подоспел и диагноз, подтверждающий то, о чем дочь, как медик, уже и сама догадывалась: рак поджелудочной железы.

Болезнь стремительно набирала ход, превращая цветущую женщину средних лет в изможденную старуху. Первое время ее духовник, отец Павел, приходил к ним домой. Когда начались боли, Людмила Константиновна возроптала и отказалась исповедаться и причащаться, твердо и мрачно сказала:

– Если бы Он был – Он бы меня исцелил!

    Вскоре у мамы начались жуткие страхи: она смотрела в пространство и видела то, что закрыто человеку в обычном состоянии

Вскоре после этого у нее начались жуткие страхи: она в ужасе смотрела в пространство рядом с собой и видела то, что закрыто человеку в обычном состоянии. Отец Павел благословил Таню читать 90-й псалом, и когда она молилась – мама спокойно засыпала, напряженное лицо разглаживалось, умиротворялось.

Потом мама перестала кушать и целый месяц ничего не ела. Таня поставила ей катетер и вводила питательную смесь в вену – такое кормление полностью обеспечивает организм необходимым. И за счет этого мама прожила тот месяц. Таня вводила ей кровоостанавливающие лекарства – но понимала, что нужно прекратить лечение и не мучить умирающую. Потом мама впала в кому. Изо рта у нее начала сочиться кровь, появился жуткий запах распада. Таня сидела рядом с мамой с пеленкой в руках и собирала текущую тонкой ниточкой алую струйку. Сидела и молилась.

Вызванный батюшка наотрез отказался причащать умирающую в бессознательном состоянии, и Таня впала в ступор: значит, ее верующая мама уйдет без Причастия?! Уйдет вот такая – в ропоте, в отрицании, в ожесточении?! Отец Павел дал Тане читать книгу отца Даниила Сысоева и твердо сказал:

– Если будет воля Божия – твоя мама обязательно выйдет из комы, покается и причастится перед смертью.

Он мог сказать это кому-нибудь другому, но только не реанимационной сестре. У Тани вырвался нервный смешок: она хорошо знала, что из такой комы люди не выходят.

Когда начинается кровотечение изо рта – это означает, что пошел распад опухоли, продукты распада отравляют организм токсинами, и больные впадают в токсическую кому. Эти токсины – они никуда не деваются, они отравляют организм всё больше и больше – и поэтому из токсической раковой комы больные практически не выходят. Даже сама кровопотеря ведет к смерти: выходит вся кровь – и больной умирает.

    Это было совершенно исключено, но ее мама сидела на кровати, как будто никогда не болела, и просила покушать

Но на седьмой день кровотечение прекратилось, и обессиленная Таня, спавшая урывками, отключилась. Проснувшись, она не поняла сначала и решила, что видит продолжение сна. Мама в полном сознании сидела на кровати и спрашивала у дочери, который час и что случилось: почему они обе в постели? Стоял август, окна в доме были открыты, свежий ветерок гулял по комнатам. Таня принюхалась: ушел отвратительный запах. Этого не могло быть, это было совершенно исключено, но ее мама сидела на кровати, как будто никогда не болела, и просила покушать.

– Что тебе приготовить, мамочка?

– А вот там на столе что? Арбуз? Отрежь мне кусочек!

В конце августа с машин продавали арбузы, и Таня купила один детям – спелый, сочный, сахарный, тающий во рту. Таня не верила собственным глазам: мама с большим удовольствием ела арбуз. Это было настоящее чудо!

Ласковый ветер шевелил занавески, ласковый луч скользил по стенам, и мама улыбалась – совсем как до болезни. Таня срочно позвонила батюшке, и отец Павел немедленно приехал. Он сказал ей:

– Вот видишь, я же тебе говорил, а ты усмехалась. Сарра тоже усмехалась – а там, где Господь хочет, – изменяется естества чин.

Пока они разговаривали в коридоре, послышались шаги: бывшая умирающая прошествовала мимо них своим ходом в туалет, и у Тани от изумления подкосились ноги.

Людмила Константиновна долго исповедалась батюшке. Что она видела в своей коме? Каких видений сподобилась? Это осталось тайной. Но у нее больше не было ропота, не было сомнений, ушло безверие. Рядом с батюшкой и Таней оказался мужественный человек, готовый исповедать свою веру перед лицом смерти. После исповеди отец Павел причастил Людмилу Константиновну.

Когда батюшка ушел, она позвала дочку и взяла с нее обещание, что Таня будет регулярно исповедаться и причащаться. После этого утомленная больная крепко уснула. Больше она уже не проснулась. Через два часа у нее началось агональное дыхание Куссмауля – слабые редкие дыхательные движения малой амплитуды, и Таня стала читать канон на исход души. И так удивительно совпало: с последними словами канона мама отошла ко Господу.

Таня позвонила отцу Павлу, и он сказал:

– Сегодня 28 августа, я знал, что она уйдет на Успение, – твоя мама всегда очень почитала Пресвятую Богородицу, каждый день читала Ей акафист, и вот Божия Матерь взяла ее с Собой.

Отец Павел дал Тане ключи от небольшого храма во имя святителя Николая Чудотворца – в нем служба была только по выходным дням. Таня занималась организацией похорон, а саму точила мысль: храм такой маленький, на улице жара, вот придут люди маму проводить – и ужаснутся запаху.

Когда она, затаив дыхание, открыла большую тяжелую дверь храма – не почувствовала никакого запаха. Подошла к маме – от тела исходило благоухание. Запах такой церковный – тонкий, приятный аромат. Так благоухает самый лучший ладан. Таня взяла маму за руку – и ее рука тоже пахала этим тонким ароматом. И сама Людмила Константиновна лежала такая красивая, мирная, будто и не было страшной болезни.

Что же ты мамин наказ не выполняешь?



После смерти мамы Таня долго читала по ней Псалтирь. Ходила в храм, но по-прежнему не могла решиться на исповедь. Почему? Сама не могла объяснить. Как-то позвонила подруга, и Таня долго не понимала, что случилось, так сильно рыдала Ирина в трубку.

С Ириной они познакомились в Российской детской клинической больнице, у нее тоже ребенок лежал в реанимации, правда, его лечение закончилось благополучно. Ирина имела специальность переводчика, знала несколько языков и при этом умудрялась воспитывать пятерых детей. Также она оказалась человеком верующим и часто с детьми ходила в храм. Именно она посоветовала тогда Тане поехать к святой блаженной Матронушке.

И вот сейчас у Ирины стряслась беда: будучи в положении шестым ребенком, она узнала на УЗИ, что плод имеет множество аномалий и синдром Дауна. Врачи настаивали на аборте, но она отказалась. Видела на УЗИ сердечко ребенка…

Таня не знала, чем помочь подруге, пыталась утешить, успокоить. На следующий день Ирина позвонила снова: узнала, что в выходные в храм приезжает оптинский старец Илий (Ноздрин), и предложила вместе попытаться попросить молитв старца.

Когда батюшка вышел, около него мгновенно образовалась толпа народу, и Таня встала в уголочке. Старец пошел к выходу, и Таня наконец решилась подойти к нему. И сама не поняла, как оказалась рядом с батюшкой. От неожиданности и близости старца она закрыла лицо руками и начала плакать. Всегда была не робкого десятка, а тут – плачет, как дитя малое, и остановиться не может.

    Выглянула из-под руки, а батюшка Илий улыбается ей. Так ласково, что слезы сами высохли

Выглянула из-под руки, а батюшка улыбается ей. Так ласково, что слезы сами высохли. И все слова куда-то пропали. Стоит и молчит. Тогда старец сам обратился к ней:

– Что же ты мамин наказ не выполняешь?

Таня только потом сообразила: откуда же он узнал про материнский наказ?! А тогда призналась робко:

– Я просто боюсь, батюшка. Никогда в жизни не исповедалась. Груз тяжелый на душе. И так страшно первый шаг сделать!

– Благословляю тебя ходить на исповедь к священнику этого храма, отцу Дионисию. И не забывай, что всё это – по молитвам твоей мамы! Храни Господь!

Тане показалось, что разговор со старцем длился минуты две, не больше. Но подруга сказала ей, что она находилась рядом с батюшкой десять минут. Ирине тоже удалось поговорить со старцем, и она плакала от радости: он пообещал помолиться за нее и младенца и благословил каждый день читать «Богородице Дево, радуйся!»

Нужно сказать, что на следующем УЗИ у младенца не выявили никаких аномалий – здоровый ребенок. Такое чудо по молитвам старца… Не так давно Татьяна исповедалась и причастилась в первый раз в жизни. Она растит сына и дочь и перешла работать в онкологический диспансер. Что еще добавить? Пожалуй, только то, что имена героев рассказа изменены по их просьбе.

Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!

http://www.pravoslavie.ru/94130.htmlhttp://www.pravoslavie.ru/94130.html

[Александр Васильевич]

Игумен Савватий: почему я стал монахом


_{Игумен Савватий}

 В окно небольшой монастырской кельи стучали редкие капли – шел неторопливый летний дождь. Неспешные синие сумерки опускались на Митейную гору. Окончилась вечерняя служба, но в храме горел теплый желтый огонек – читали Псалтирь. Монастырь казался пустынным из-за дождя, да и день был будний, а паломники большей частью наезжали по выходным.

Отец Савватий помолился и в редкую минуту отдыха взял в руки книгу, но чтение не шло. В голове крутились какие-то дневные заботы, воспоминания. Сегодня во время беседы с мальчишками, гостившими в монастыре, один из них, Санька, спросил:

– Отец Савватий, а почему вы стали монахом?

Наверное, Санька думал, что вопрос этот очень простой и ответить на него тоже легко и просто – в двух словах. А отец Савватий в двух словах не мог. Действительно, почему он стал монахом? Он задумался. Вырос в 1960-е, когда молодые особенно в Бога не верили, в храмы не ходили. Что он может рассказать этим славным ребятам, и смогут ли они понять его?


_{В монастыре}

Рассказать про самое раннее детство? Это покажется им сказкой. Но это была не сказка – реальные воспоминания. Сколько жил – помнил, как к нему, младенцу, приходил кто-то белый-белый, светлый-светлый. Ангел? И с ним рядом было так тепло, так хорошо… Камушки драгоценные переливались, светились… Младенец тянул ручонки – и ему давали эти камушки, он хорошо помнил, как играл ими, перебирал в руках. И потом, став взрослым, бережно хранил в памяти это состояние неотмирного блаженства: яркий свет, тепло, забота. Теплые руки Божии, которые носят тебя и сохраняют.

Когда ему было лет шесть, отец принес с охоты зайчонка-подранка. Зайчик поправился. Это был совершенно замечательный заяц с нежной шелковистой и блестящей шерстью, трепетными ушками и влажным черным носом. Обычно зайцы не приручаются, но этот удивительный зверек вырос рядом с человеком, стал ручным и играл с Сережей, как котенок. Встревожившись, он щелкал зубами, перестукивал лапами, словно бил в барабан. Любил, когда его гладят. Когда животные живут рядом с человеком, они учатся понимать его и общаться с ним.

Зверек подрос, и отец сказал: «Нужно унести зайчика в лес». Но Сережа привык к своему питомцу и не желал отпускать его. У него не было ни собаки, ни кошки, и вот теперь этот заяц воплотил в себе все детские мечты о щенке. Постепенно его питомец стал скучать, часто выходить на балкон и смотреть вдаль – туда, где был виден лес. А потом заяц выпрыгнул с балкона и лежал, распростершись на земле, как тряпочка. Это было очень странно – у зверька не было никаких особенных повреждений, и его шерстка оставалась все такой же блестящей и шелковистой, но что-то покинуло его, и без этого он превратился в неодушевленный предмет, чучело из краеведческого музея.

Родители уверяли сына, что зайчик умер, а мальчик все не хотел верить в его смерть. Ему казалось, что его ушастый дружок спит, но скоро проснется и снова будет играть с ним. Отец сказал, что зайца нужно похоронить, и Сережа пошел на пустырь, похоронил своего друга, бережно положил ему в могилку хлеб, сыр, траву.



Через несколько дней им овладела навязчивая мысль, что зайчик жив. Проснулся – и не может вылезти из-под земли. Съел хлеб и сыр и теперь голодает. Эти мысли были столь навязчивы, что он отправился на пустырь и раскопал свое захоронение. Зачем он это сделал? Он был шестилетним ребенком, но ведь не умственно отсталым. Почему он не мог смириться с фактом смерти, не желал поверить в нее? Что ожидал увидеть? Как этот несчастный заяц воскреснет? Проснется, подобно царевне из сказки? В худшем случае он предполагал увидеть то же мертвое тельце, каким он опустил его в ямку.

Но то, что увидел, – это было совершенно неожиданно для него, потрясло до глубины души, стало настоящим шоком. Он отвернулся, отполз от ямки, уткнулся носом в лопухи и долго плакал. Потом с трудом заставил себя вернуться и закопать маленькую могилку.

    Его заяц, эта нежная блестящая шерстка, эти трепетные ушки – они были так страшно обезображены смертью, так ужасны…

Его прекрасный заяц, эта нежная блестящая шерстка, эти трепетные ушки – они были так страшно обезображены, так ужасны… С тех пор можно было не объяснять ему, что такое «умереть» и о чем эти слова: «Безобразна, бесславна, не имущего вида»… Он понял своим детским умом, как страшна смерть. Никакие мрачные рассказы создателей Франкенштейна и кладбищ домашних животных не могли ужаснуть его сильнее, чем то, что он увидел воочию.

Родители так никогда и не поняли, отчего сын стал серьезнее. Именно тогда он начал молиться. Бабушка брала его с собой в храм, и он очень рано узнал силу молитвы.

Одно время его начал мучить страх за маму, за ее здоровье. Чутким детским сердцем он почувствовал угрозу и начал молиться за нее по ночам. Все спали, а он тихонько вставал и часа два молился как взрослый – делал земные поклоны, потом поясные, потом, когда совсем уставал, просто молился сидя. Сидя молиться было легче, но он начинал замерзать, и замерзал так, что потом уже не мог согреться даже под одеялом и стучал зубами от холода и переживаний.

    Потом страх за маму ушел, его отпустило, и он больше не молился по ночам. Но у него появился молитвенный опыт

Он был еще так мал, что время от времени шел к родителям, и они не ругались, брали его к себе, согревали и никак не могли понять, отчего он приходит к ним среди ночи такой ледяной, замерзший. Это продолжалось примерно полгода, а потом страх за маму ушел, его отпустило, и он больше не молился по ночам. Но у него появился молитвенный опыт.


_{Игумен Савватий}

Позднее он узнал, что его страхи не были выдуманными: у мамы действительно подозревали серьезное заболевание, а спустя эти самые полгода диагноз сняли.

Еще Сережа очень рано научился читать Псалтирь.

Когда ему было девять, он читал Псалтирь на церковнославянском. В памяти – ярко: вот он пришел из школы, посадил трехлетнего братика на колени – и читает ему Псалтирь. Объясняет, кто такой царь Давид, показывает картинки.

Отец Савватий улыбнулся: вспомнил, как толковал брату, кто такой блажен муж и почему он не идет на совет нечестивых. И братик внимательно слушал и даже никогда не убегал от этих поучений. Это было удивительно: откуда он, сам еще ребенок, находил тогда слова, понятные трехлетнему малышу, как ему удавалось заинтересовать брата? Как он сам так ясно, так верно понимал слова Псалтири, которые не все взрослые понимают? Дети чисты сердцем, и, возможно, ему открывался смысл псалмов по чистоте сердечной и благодати Божией.

Как-то Сережа пережил страшный испуг. Да, это было на самом деле жутко. Отец Савватий почувствовал, как похолодело где-то в затылке, липкий тянущий морок заполз в полумрак кельи, заметался огонек свечи, словно потянуло нездешним холодом. Отец Савватий перекрестился. Даже сейчас он не хотел вспоминать об этом. Даже сейчас. От потрясения мальчик начал сильно заикаться, терять речь. Несколько лет говорил совсем плохо. Вылечился сам – с помощью Псалтири. Именно Псалтирь помогла ему восстановить речь.

    Чтение Псалтири не только помогло ему восстановить речь. Когда молишься – Господь дает дар различения, дар рассуждения

Родители росли во времена воинствующего атеизма и в Бога не верили. А бабушка и Сережа верили. И вот удивительно, чтение Псалтири не только помогло ему восстановить речь. Когда молишься – Господь дает дар различения, дар рассуждения. Он уже ребенком понимал, что правильно, что неправильно, уклонялся от каких-то неподобающих поступков, которые иной раз совершали сверстники.

В те времена мальчишки разных районов враждовали между собой, дрались. На Гайве жили гайвинские, они дрались с ребятами из Голованова. Сережа жил на Молодежной, и молодежные тоже вели войну с чужаками. Как-то он с двумя знакомыми мальчишками играл на пустыре за домом. Это было прекрасное место для игры: огромные лопухи, похожие на уши слона, и кусты акации, что казались в детстве джунглями. А еще горьковатый запах полыни, бескрайнее небо над головой и долгий-долгий день, полный приключений, – такой длинный, каким он бывает только в детстве.

Игра была в разгаре, когда он внезапно почувствовал странный холодок. Поднял голову и увидел: через пустырь шли два незнакомых парня, по возрасту гораздо старше, чем он сам и его друзья. Чужаки были еще совсем далеко и вид имели самый что ни на есть мирный – они просто шли по своим делам.

Несмотря на этот их мирный вид, Сережа сразу почувствовал сильное беспокойство. Непонятно откуда, но он точно знал, что нужно все бросать и уходить. Это было странно, очень странно, но беспокойство становилось все сильнее, и он предложил своим друзьям уйти с пустыря. Они отказались. Он стал настаивать, но мальчишки подняли его на смех, назвали трусом. И в самом деле – ничто не предвещало опасности. И взрослым парням точно не было никакого дела до первоклашек.

Но он не мог оставаться и ушел, ругая себя за непонятное беспокойство, не позволившее ему продолжить такую интересную игру. На следующий день узнал, что незнакомые парни напали на игравших с ним ребят и избили их так сильно, что они не могли даже ходить в школу.

Отец Савватий вспоминал свое детство и чувствовал, что в этих маленьких историях скрыт глубокий смысл: в них приоткрывался Промысл Божий о нем. Господь вел его по жизни, неоднократно сохранял от малых и больших зол и даже от лютой смерти.

Когда ему было лет десять, бабушка попросила убрать снег со старых сарайчиков. Быстрый, резвый, он бегом припустился к сараю, вскарабкался на него и стал скидывать снег. Продвигаясь к краю, наступил на сугроб, свисавший с крыши, – и полетел спиной вниз с высоты в несколько метров. Ударился о лед головой, спиной и какое-то время лежал, приходил в себя. Потом кое-как встал, поплелся домой – совсем не так, как бежал вприпрыжку вперед. Болела спина и голова, он не мог даже говорить и потом какое-то время был такой вялый, заторможенный, будто немного парализованный.

Потом это состояние прошло, и он снова резвился, бегал, играл. Как-то, уже будучи взрослым человеком, был отправлен на рентген, и шокированный врач обнаружил у него перелом позвоночника, трещину. Как его не парализовало? Господь спас от инвалидности и, возможно, даже от смерти.


_{Казанская Трифонова Пустынь}

У отца была моторная лодка, и он очень любил ездить на ней по Каме. Часто брал с собой сына, и они поднимались в верховья реки, к огромному водохранилищу, где осенью бурлили холодные серые волны, а в окрестных лесах спели прозрачная сочная клюква и блестящая кисло-сладкая брусника, такие вкусные в киселях и морсах.

Ему было лет двенадцать, когда они с отцом попали в шторм. С ними шли еще несколько лодок, которые быстро скрылись из виду. Густой молочный туман плотно лежал над водой, и ориентироваться не представлялось возможным: ни солнца, ни берегов не было видно. Лодка то поднималась на волну, на самый гребень, то резко проваливалась вниз.

Когда волна накатывала – отец добавлял скорость, чтобы забраться на гребень, когда спускались вниз – сбрасывал, чтобы не попасть резко под следующую волну – огромную, живую, неумолимую. Ледяная вода захлестывала маленькое суденышко, лилась через нос лодки, к тому же начался сильный ливень, и Сережа подумал: «Еще и с неба вода – это уже чересчур».

Он уже ходил в храм, помогал священнику и всегда носил с собой в нагрудном кармане иконочку Спасителя, застегивая кармашек для верности булавкой. И тут, в минуту опасности, начал истово молиться. Пришла надежда, что Господь не оставит – и действительно, без всякого ориентира они вышли именно туда, куда нужно.

Шторм стал стихать, они пристали к берегу, и Сережа помолился, благодаря Бога за спасение. Так Господь учил верить Ему, доверять, уповать на Него в трудных обстояниях и опасностях. Господь говорил: «Не бойтесь – Я с вами».

Спустя много лет отец признался, что уже не верил в спасение, готовился к смерти и думал только об одном: «Я-то хоть пожил на свете, а сын и пожить не успел…»

Был еще случай, когда они всей семьей в один пасмурный день ездили за черникой. Отошли от берега в глубь болота – и заблудились. Свинцовое серое небо – ни солнца, ни звезд. Кругом топи. А там можно блуждать хоть до конца жизни – глушь, тайга, болота…

    Он, как всегда это делал в трудных обстоятельствах, начал молиться. И тут же понял – он знает, куда нужно идти

Отец пытался найти дорогу, а они все шли за ним: он, мама, младший брат. Очень устали блуждать по тайге, прыгая по кочкам. У Сережи, как обычно, в нагрудном кармане хранилась иконочка Спасителя, и он, как всегда это делал в трудных обстоятельствах, начал молиться. И тут же понял – он знает, куда нужно идти. Почувствовал внутри какой-то компас. Сказал отцу, но тот начал ругаться:

– Откуда ты знаешь дорогу?! Яйца курицу не учат!

И они еще какое-то время блуждали, уже совсем выбившись из сил. Наступали сумерки, повеяло холодом и сыростью. И наконец отец устал, присел, и они, обессиленные, тоже опустились на землю рядом с ним, выбрав кочки посуше. И тогда Сережа воспользовался растерянностью отца и сказал:

– Давайте теперь я вас поведу!

И он довольно быстро, до наступления полной темноты, вывел их к берегу, почти к тому месту, где они оставили лодку. Отец ничего не сказал – вид у него был несколько смущенный, но довольный: радовался за толкового сына.

А его сын благодарил Бога.


_{В монастыре на каникулах}

    Если человек общается с Богом через молитву – он счастлив, и это счастье никто не может отобрать у него

Может быть, рассказать эти истории мальчишкам? Поймут ли они, как он понимал в то время – ясно и просто, чистым детским сердцем: Бог – вечный, Он никогда не изменит, Он – самый надежный друг. Если человек общается с Богом через молитву – он счастлив, и это счастье никто не может отобрать у него.

Все в этом мире призрачно, непостоянно, тленно, а Господь все время с тобой. И он выбрал монашество, чтобы посвятить свою жизнь Богу без остатка. И когда диакон провозглашал: «И весь живот наш Христу Богу предадим!», ему хотелось на самом деле всего себя отдать Богу – всего, без остатка. И все его детские переживания и чудесные спасения подарили ему такое состояние души – он хотел быть с Богом. Поэтому и стал монахом.

Ольга Рожнёва

http://www.pravoslavie.ru/94808.html

[Дмитрий Н]

«Для чего молиться?»

Истории отца Бориса


Ольга Рожнёва




Бабье лето давно закончилось, завяло разноцветье в садах, и стылая земля затосковала по снежному одеянию. Легкие снежинки – предвестники зимы – кружились за окнами и таяли на лету. Отец Борис совершал каждение полупустого храма: праздник Покрова падал на среду, и молились на Литургии лишь несколько постоянных прихожан, свободных от работы. Всех их он хорошо знал.

Впереди стояла баба Валя с правнуком Васенькой. Бабе Вале было хорошо за 80, и старые ее натруженные ноги совсем было подали в отставку, и сама она уже изготовилась к странствию в мир иной, когда внезапно умерла ее красавица-внучка, оставив сиротой четырехлетнего Васю. И бабка Валя передумала помирать. Ее бренное тело послушно подчинилось властной ожившей душе, и даже ее старые ноги снова задвигались с приличной для ее возраста скоростью.

Рядом с бабушкой ее соседи – 60-летняя Анна и ее муж Петр, старый моряк с синими якорями на толстых пальцах. Отец Борис когда-то просил супругов о помощи бабе Вале. Теперь Анна притворно ворчливо сообщала батюшке:

– Валентина-то наша как молоденькая бегает – приноровилась к малому! Хоть и шаркает – а не отстает!

Справа от них – теща Анастасия Кирилловна, приехавшая в гости навестить зятя, дочку Александру и внуков и с утреца уже поставившая тесто на свои знатные пироги. Слева – свечница Клавдия, сторож Федор – родные всё лица.

За ними – Елизавета, та самая, что много лет назад, когда он только начинал служить, холодным зимним утром вбежала в притвор, и клубы вьюги ворвались вслед за ней в пустой храм. Она рыдала, и с трудом можно было понять в ее сбивчивых словах суть: дочка Таня и новорожденный Егорка умирают в реанимации. И он молился за них – своей первой молитвой пастыря за пасомых, пытаясь найти дерзновение в сострадании, принимая впервые боль чужих людей как свою собственную.

Теперь Елизавета не пропускала ни одной службы, а по праздникам с ней в храм приходили и дочка Таня, и высокий молодой человек – внук Егор.

Рядом с Елизаветой отец Борис увидел незнакомого солидного мужчину. Присмотревшись – понял, что никакой он не незнакомый, а очень даже знакомый – друг детства, одноклассник Мишка. Михаил много лет трудился заместителем директора крупного предприятия по сбыту, мотался по командировкам и, заезжая в городок N на дочернее предприятие, всегда останавливался на пару дней у отца Бориса.

Они любили тихие посиделки вечером на кухне, гоняли чаи, в меру употребляли отменную тещину вишневую наливочку. Начинали с воспоминаний, потом Михаил рассказывал о себе, о своих переживаниях, задавал вопросы, и беседа плавно переходила в исповедь. И отец Борис чувствовал, что уже никогда он не сможет быть с другом на равных: все друзья из прошлого, как ни крути, видели теперь в нем в первую очередь священника и искали его поддержки, совета, молитвы. А он сам держал все свои переживания в себе и делился ими только с Господом.

После службы они пошли домой, и всё было как обычно: вечерние посиделки, и чай, и вкуснейший, тающий во рту тещин рыбный пирог. Михаил, как обычно, задавал вопросы, делился наболевшим, рассказывал о работе, о своем начальстве. Его старый шеф был хватом и отцом солдатам, то бишь работникам завода, а вот новый, молодой директор заботился только о своем кармане, расхищал заводскую собственность и за неполный год довел успешное предприятие до грани банкротства. Замы его, Михаил в том числе, пытались воспрепятствовать разрушению и расхищению, но безуспешно.

В связи с происходящим друг детства горестно вопрошал батюшку: отчего Бог попускает твориться такой несправедливости и допускает до власти таких непорядочных людей?

   Как такое беззаконие понести? Бороться? Так честными средствами тут не взять… Что же, самому вставать на путь неправедный?

– Понимаешь, отец Борис, когда дело касается прошлого и неправедных властителей – можно сказать себе, что плохо понимаешь ситуацию, что пути Господни неисповедимы и тому подобное. А вот когда такое происходит рядом с тобой, на твоих глазах – как это понести? Бороться? Так честными средствами его не взять… А нечестными – что же, самому вставать на путь неправедный?

– Действовать только честными путями – законными, – твердо ответил батюшка, – и при этом обязательно молиться.

– Вот про молитву я тоже хотел тебя спросить. Одни святые отцы советуют молиться так: «Господи, помилуй меня, грешного!» А Господь, дескать, Сам знает, что тебе нужно… А то попросишь – а тебе это, может, и ненужно совсем, и даже вредно. А другие святые отцы, наоборот, советуют на молитве просить о желаемом и напоминают Евангелие: «Просите – и дастся вам; ищите – и обрящете…» Как тут разберешь?..

Отец Борис помолчал, потом предложил:

– Пойдем, брат Михаил, прогуляемся по вечерней улице, подышим осенним воздухом, проводим последние теплые деньки.

Матушка Александра читала книгу, теща вязала теплые носки, молниеносно мелькая спицами, студент Кузьма и школьница Ксения занимались уроками – семейство отца Бориса не скучало. Даже рыжий Барсик был занят делом – охотился за толстым серым клубком шерстяных ниток.

Они вышли из светлого уютного дома в осеннюю темноту, пахнущую прелой листвой, полную таинственных, уже ночных шорохов. На тихой, почти деревенской улочке не горели фонари, и дорога освещалась лишь яркими большими звездами и крупной желтой луной. Не спеша пошли по дорожке. Отец Борис первым нарушил молчание:

– Хочу рассказать тебе пару историй. Возможно, они ответят на твои вопросы.  


История о неудавшемся покушении



История первая произошла в начале 1990-х. Я учился в духовной семинарии и во время летних каникул трудился на послушании в одном большом монастыре. У монастыря, который восстанавливался после долгих лет разрухи, был благотворитель – директор крупной овощной базы гектаров на тридцать. Назовем его Николаем Ивановичем.

Хоть сейчас о советской власти вспоминают критически, но имелось в то время много и хорошего: с овощными базами, например, всё было продумано и централизовано. Можно ведь возвести развлекательные центры или построить и продать втридорога жилье. А овощебаза – это дело очень полезное, чтобы не ввозить из-за границы необходимое. За морем, известно, телушка – полушка, да рубль перевоз…

База находилась рядом с новым микрорайоном, закупала в колхозах и совхозах урожай по низкой цене и продавала оптовикам. Имелись там огромные ангары, где хранилась картошка-моркошка и прочие полезные овощи. Монастырская братия по просьбе директора освящали эти ангары и прямо-таки бегали по ним, как по стадиону. В общем, не база, а лакомый кусочек.

Николай Иванович был человеком верующим, ходил в храм, исповедался, причащался, хоть и по своей занятости нечасто. Даже иногда молитвы читал утренние и вечерние. Но чаще пропускал – опять же по занятости.

Помогал овощами монастырям, которые начинали возрождаться в эти годы, подворьям, храмам. Человек он был строгий, но справедливый, внешнюю суровость характера сочетал с добросердечностью.


_{Свт. Николай Мирликийский}

И вот как-то утром его водитель, всегда пунктуальный, неожиданно задерживается. Тогда только появились мобильники, у Николая Ивановича и его водителя такие мобильники уже были, они созвонились: колесо спустило.

Решил директор, раз ждать приходится, утренние молитвы прочитать. Помолился – еще время осталось. Можно было телевизор включить, в кресло сесть или чашку кофе спокойно в кои-то веки выпить, но он неожиданно для себя решил прочитать еще акафист святителю Николаю Чудотворцу. Никогда с утра акафисты не читал – не до того было. Признаться, он их вообще почти не читал, ну, может, раз в год, по какому-нибудь особенному случаю. А тут отчего-то очень захотелось помолиться любимому святому. Прочитал – а тут и водитель звонит: машина у подъезда.

Выходит Николай Иванович из квартиры на лестничную площадку, дверь ключом закрывает и чувствует вдруг: такой потусторонний холодок по спине идет. Ничего необычного: родной подъезд, родная дверь, все тихо, спокойно, внизу водитель ждет – а у него мурашки по коже. Вдруг директора будто кто за руку дернул – он резко повернулся всем корпусом, и пуля, летящая ему прямо в сердце, прошла по касательной вдоль спины и попала в дверь.

   Убийца подошел вплотную и выстрелил второй раз – в голову. Осечка. Убийца стреляет в третий раз – и снова осечка

Николай Иванович увидел за спиной человека в маске, с пистолетом в руке. Ноги директора подкосились, и он осел на пол, в ужасе прикрываясь совершенно бесполезной кожаной папкой. Убийца подошел вплотную и выстрелил второй раз – в голову Николаю Ивановичу. Осечка. Убийца стреляет в третий раз – и снова осечка. Пораженный киллер бросает пистолет и убегает, сбивая с ног водителя, который, услышав звуки выстрелов, бросается в подъезд к любимому шефу.

Такое неудавшееся покушение. Жизнь Николая Ивановича после этого случая сильно изменилась. Он был человеком верующим, но в церковь ходил редко, а теперь стал постоянным прихожанином храма во имя святителя Николая Чудотворца. Начал также ездить по святым местам, часто навещать Оптинского старца отца Илия. Съездил в Бари к любимому святому.

Николай Иванович жив и здоров и поныне, сейчас ему уже за 70, но он все еще директор той самой овощебазы, седой такой, благообразный старец. По-прежнему благотворит монастырям и храмам. Несмотря на большую занятость, уделяет много времени молитве и любит цитировать известные слова Блеза Паскаля: «Бог установил молитву, чтобы даровать Своему творению высокую честь: быть причиной».


История о конфузе настоятеля N


_{Блж. Ксения Петербургская}

В начале же 1990-х, во время моих летних трудов в монастыре, срочно понадобилась братии помощь на подворье. Отправили туда на месяц одного отца диакона, одного послушника и меня с ними вместе.

Приехали, поселились в трехместную келью, живем, трудимся. Я в семинарии и в монастыре привык к благочестию, благоговению, порядку. Братия очень любила свою обитель, и отец наместник управлял твердой рукой. А здесь всё оказалось совсем иначе.

Не нужно было долго приглядываться, чтобы понять: у настоятеля подворья, иеромонаха N, имелась куча немощей. Немощи есть у всех нас, но тут они были совершенно несовместимыми с его служением: слабость к женскому полу, к винопитию… Службы на подворье были редкими, ремонта не делалось, в общем, царило запустение. К тому же отец N, к сожалению, впал в зависимость от женщины – главного инженера.

Как и во всех монастырях, здесь трудились и наемные работники: профессиональные строители, водители, бухгалтерия и так далее, – хотя было их не так много. Так вот, эта женщина, главный инженер, имела крайне тяжелый характер и увольняла людей по статье просто из мести, так что одна из несправедливо уволенных даже сказала в сердцах: «У вас здесь не монастырское подворье, а большевистская ячейка!»

Будучи совсем еще молодым человеком, ревностным, горячим, я крайне тяжело переживал все эти искушения. Особенно больно было видеть, как некоторые прихожане подворья соблазнялись происходящим и уходили не только с подворья, но и из Церкви.

Отец диакон, как старший из нас, разговаривал с настоятелем, но тот только разгневался на него. Знаю, что о происходящем докладывали и наместнику монастыря, но он по каким-то причинам не мог в тот момент никак повлиять на поведение настоятеля – говорили, что отец N имеет очень влиятельного покровителя.

Так всё и продолжалось. Начался учебный год, я вернулся к учебе и о дальнейшем развитии событий узнал от отца диакона.

В ноябре умер архиерей, и в город приехал новый владыка. 6 февраля в одном из главных городских храмов был престольный праздник в честь святой блаженной Ксении Петербуржской. На праздник приехали настоятели городских храмов, настоятели нескольких монастырских подворий и, конечно, сам новый архиерей. Он отслужил праздничную Литургию, и всех пригласили на обед.

Наш настоятель N, как я уже рассказывал, имел слабость к винопитию, но был человеком неглупым и умел при необходимости прекрасно держать себя в руках. На праздничном обеде в присутствии архиерея он, конечно, не стал злоупотреблять, надеясь усугубить по возвращении домой. Но, к его огромному удивлению, совсем с малой рюмочки его как-то сильно развезло – а он обычно мог выпить много без особого ущерба для себя.

   Скандалил в отдалении от архиерея и вдруг, на самом таком высоком витке брани, оборачивается – а владыка рядом стоит

Причем не только развезло, но он еще и начал конфликтовать с братьями настоятеля храма, причем не просто конфликтовать – впал в настоящее буйство и поскандалил. И самое худшее: скандалил в отдалении от архиерея и вдруг, на самом таком высоком витке брани, оборачивается – а владыка рядом стоит.

Это было просто какое-то наваждение: опьянеть с такой малой дозы, поругаться с посторонними людьми на пустом месте и в самый пик своего буянства – оказаться вплотную с новым архиереем. Три конфуза подряд!

Вернулся он на подворье, обхватил голову руками и стал горестно вопрошать себя: «Как же я мог так накосячить?!»

Владыка, крайне возмущенный поведением отца N, во всеуслышание сказал: «Я этого так не оставлю!» И первая просьба правящего архиерея к Святейшему за время его приезда в город гласила: «Прошу заменить настоятеля подворья N-ского монастыря».

Настоятель оказался в патовой ситуации – Господь и святая Ксения блаженная долго его терпели, а затем последовало определение о нем – решительное и молниеносное.

   Мы должны предоставить всё Богу: Он Сам совершит необходимое – и в те сроки, которые Сам положил

Это было очень назидательно для меня – и я получил урок на всю жизнь. Понял тогда: когда Господь хочет что-то изменить – Он делает это легко и быстро без наших слабых человеческих потуг. Когда мы видим какую-то несправедливость и не можем ее изменить законными путями, не можем сделать ничего своими слабыми человеческими силами – мы не должны унывать. Мы должны предоставить это Богу – и Он Сам совершит все, и совершит в те сроки, которые Он Сам положил в Своей власти, и теми способами, которые Он Сам изберет.

На подворье приехал новый настоятель, и жизнь там совершенно изменилась. И всем было понятно, что это Господь так промыслительно всё разрешил.


***


Отец Борис замолчал, молчал задумчиво и Михаил. Они постояли еще немного, развернулись и пошли назад по ночной улочке, освещаемой яркими звездами. Они шли не спеша, глубоко вдыхая прохладный октябрьский воздух с горьковатым запахом осенней листвы. И было хорошо так идти вместе к зовущим теплым окнам дома и знать, что там их ждут и любят.


3 февраля 2016 г.

http://www.pravoslavie.ru/90240.html

[Дмитрий Н]

История, рассказанная под Рождество

Ольга Рожнёва




Пасмурное утро встретило метелью. Снежные вихри клубились в пустых подворотнях, бросали в лицо пригоршни стылой мокрой крупы, редкие пешеходы поднимали воротники, прятали покрасневшие лица. Оглушенный новогодними возлияниями и фейерверками, город приходил в себя, доедал оливье, обменивался в сетях елочно-застольными фотографиями, с запоздалым раскаянием ждал Рождества. Припорошенные снегом ступени старинного московского храма на Таганке предсказывали то, в чем убедилась Екатерина Васильевна пару минут спустя, с трудом потянув на себя тяжелую кованую дверь: народу внутри почти не было.

В высокие окна бил снег, в полутьме уютно мерцали разноцветные лампадки, тонко пахло ладаном. Екатерина купила свечи у маленькой востроносой старушки за свечным ящиком, медленно, с молитвой прошла от иконы к иконе. Просила об одном: о доченьке. Задержалась у большой иконы святого праведного Иоанна Кронштадтского – сегодня, второго января, был как раз его праздник. Екатерина Васильевна тихонько опустилась на колени: ей захотелось поделиться с любимым святым своими переживаниями, тем паче, что сегодня все они должны были так или иначе разрешиться – вечером предстояла решительная и судьбоносная встреча.

– Отец Иоанн! Отченька! – печально вымолвила Екатерина Васильевна, и вся история словно заново промелькнула в её воспоминаниях.

А дело было так. Настя, её солнышко, открытая, добрая, доверчивая, последнее время похудела, осунулась, часто плакала. Истоки её печали таились в истории трехлетней давности. Настя, несмотря на свою общительность, была девушкой скромной, верующей, с молодыми людьми держала себя строго, вольностей не дозволяла, ждала единственного. Училась в институте на четвертом курсе и благодаря своим несомненным художественным талантам даже подрабатывала на полставки дизайнером.

    Деловое общение быстро перешло в личное, и постепенно ребята стали лучшими друзьями

По каким-то компьютерным вопросам у неё завязалось знакомство с молодым человеком, Кириллом. Они оказались ровесниками. Правда, он поздно пошел в школу, почти в восемь лет, по сравнению с шестилетней Настей, отставал от неё в учебе и был только второкурсником, но, по словам дочки, умнейшим парнем и интересным собеседником: тонким, тактичным, начитанным. Деловое общение быстро перешло в личное, и постепенно они стали лучшими друзьями – виртуальными, правда, но сердечными поверенными всех своих незамысловатых молодых тайн и дум.

Настя спешила к ноутбуку, чтобы поделиться внезапно пришедшими в голову, но такими занимательными мыслями, впечатлениями от чудесных книг, выставок, светлой радостью от церковных праздников, служб, а также огорчениями от неизбежных житейских неприятностей. Кирилл делал то же самое. Делились сокровенным, и ни одна подружка не понимала Настю так хорошо, как Кирюша. Загвоздка крылась в том, что они ни разу не встречались в реальной жизни, хотя, как оказалось, жили совсем рядом, даже и на одной улице.

Через год такой виртуальной дружбы Настя не выдержала. Она знала, что Кирюша с удовольствием смотрит хоккей и болеет за одну команду. Находчивая девушка предложила следующее: если команда Кирюши проиграет – все в их общении остается по-старому. Если выиграет – они встречаются в реальном мире.

Команда выиграла, и встреча состоялась. Молодые люди погуляли в парке и быстро разошлись по домам. Настя вернулась очень расстроенная. На вопросы обеспокоенной Екатерины Васильевны и отца, Николая Петровича, рассказала следующее. Нет, никакого обмана, к счастью, не выявилось – Кирюша не выдавал себя в сети за другого человека. Он оказался тем, кем и представился: студентом МЭИ – Московского энергетического института, светловолосым молодым человеком, высоким и привлекательным, но – совершенным и законченным интровертом.

Настя печалилась:

– Мам, я больше не буду с ним в реальной жизни встречаться! Зачем я вообще это затеяла?! Лучше бы у меня был друг по переписке! В реальной жизни – нет, мам, это надо видеть! Это каменное, непроницаемое лицо... Этот застывший взгляд... Я соловьем разливалась, пытаясь поймать его улыбку – но, похоже, он не умеет улыбаться! Вообще не умеет! Он всю дорогу молчал. Говорила я одна.

– Ну, значит, он прекрасный слушатель...

– Да какой же это слушатель, когда на его лице никакой ответной реакции прочитать нельзя! Похоже, что я ему совершенно не понравилась... И зачем я только так много трещала?! Это я от неловкости... Все, мам, был у меня друг, такой хороший, и теперь я его потеряла. Он мне и писать больше не станет, наверное... Разочаровался...

Но Настя ошиблась. Кирюша не разочаровался. В первое же воскресенье, после обеда, когда семья Петровых как раз вернулась с литургии, в дверь позвонили. Екатерина Васильевна открыла – на пороге стоял Кирилл с роскошным букетом цветов, именно такой, каким его по фото она и запомнила: красивый, мужественный, высоченный парень. У неё дочка сама высокая, метр восемьдесят, а тут – как раз ей под стать, под два метра ростом. Подошел к двери отец, Николай Петрович, поздоровался, с удивлением глянул на молчаливого гостя. Кирюша все так же молча вручил Екатерине Васильевне букет. Лицо у него на самом деле было каменное. «Словно в броню закованный», – подумала Екатерина Васильевна.

Настя встретила гостя круглыми от изумления глазами – она совершенно не ожидала увидеть своего виртуального друга в реальности ещё раз. Тем не менее быстро собралась и отправилась с Кириллом на прогулку.

И – все завертелось. Каменный гость приходил так часто, как мог, и скоро они с Настей стали неразлучными и в реальности.

– Понимаешь, мама, это обманчивое впечатление у меня было. На самом деле я ему очень-очень понравилась! Просто он плохо умеет выражать свои чувства!

Постепенно Екатерина Васильевна и Николай Петрович тоже ближе познакомились с Кирюшей и поняли, в чем дело. Мальчик рос в очень обеспеченной семье. Мама и папа давали ему все – кроме своего времени и своей любви. Мама, ослепительная блондинка с фигурой модели, без конца разводилась и снова выходила замуж, и каждый её новый муж оказывался богаче и успешнее старого. А что такого? Рыба, известно, ищет, где глубже, а Кирюшиной маме хотелось простого женского счастья. В поисках этого самого женского счастья ей было совершенно не до сына.

А в чем, собственно, дело? Мальчик одет и обут, да ещё и получше своих сверстников! Все у него есть. В школу – из школы его водитель возит. Дом, как говорится, полная чаша. Все время один? Нет друзей? А, позвольте, с кем ему дружить?! Он ведь не желает дружить с сыном Петра Михайловича, да-да, того самого Петра Михайловича, – у нас, у Дубровских, свой круг общения! А Кирилл ещё в начальных классах вдруг стал водить в наш дом сопливых детей слесарей и прочих работяг – так я их быстро отвадила! Пусть лучше за компьютером сидит, там хоть пить-курить не научится!

И Кирюша сидел за компьютером. Он стал настоящим хакером, но совершенно не ориентировался в реальной обстановке и среди однокурсников слыл парнем неплохим, но нелюдимым. Его быстро перестали приглашать на веселые студенческие вечеринки, и даже в студенческом кафе никто не спешил занять место с ним рядом.

Кирюша и Настя стали общаться так часто, как позволяла им их учеба. Как-то Екатерина Васильевна встретила парочку в парке, на соседней аллее, пошла медленно, готовясь: сейчас увидят, подойдут к ней. Но молодые люди никого не видели вокруг себя. Екатерина Васильевна пригляделась – и не узнала Кирилла: этот был совершенно другой человек! Дочка рассказывала что-то радостное, лицо её светилось, а Кирюша слушал её так, словно он слушает самого умного человека на земле – и её радость отражалась на его лице. Оно больше не было каменным! А потом Настя раззадорилась, слепила снежок, и этот высокий, сильный парень резвился, бегал вокруг её дочки как ребенок, как большой неуклюжий щенок, и счастливое выражение его лица больше ничем не напоминало прежнюю непроницаемую маску каменного гостя.

    Настя стала первым другом и первой девушкой Кирилла

Настя стала его первым другом и первой девушкой. Тонкой соломинкой. Спасительным кругом. И Кирюша ухватился за этот круг со всей своей нерастраченной в реальной жизни решительностью. Он, как выяснилось, тосковал по близкому человеку все эти годы. Тосковал так сильно, так пронзительно – и даже сам не догадывался об этом, заглушая свою тоску компьютерными бессонными ночами. И теперь его душа открывалась навстречу открытой доброй душе Насти. Открывалась – и узнавала: как это прекрасно, когда рядом близкий человек! Какое это счастье! Какая милость Божия! И Кирюша готов был до последней капли крови сражаться с любым, кто вздумает помешать его обретению родственной души, его близости с этой чудесной, необыкновенной девушкой. Он на неё дышать боялся и с трепетом дотрагивался до её тонких пальчиков.

Постепенно менялся и образ жизни Кирюши. Вообще, в его характере оказалось много дотошности. «Какой ты дотошный у меня!» – говорила Настя иногда, но не упрекая, а как бы даже любуясь. Скажем, Кирюша всегда подробно расспрашивал любимую о каких-то неприятностях, потом подробно анализировал и делал вывод, давал совет – и она радовалась, что совет обычно оказывался умным и своевременным. Он проявил свою дотошность и в вопросах посещения храма: сначала долго расспрашивал Настю о православных традициях и порядках. Не удовлетворившись, начал сам читать духовные книги. А потом, как бы докопавшись до истины, осознанно и решительно вместе с любимой девушкой пошел на службу – так, словно ходил в храм с детства.

Настя приохотила его к своим собственным увлечениям – зимним лыжам и верховой езде. Вот это далось ей непросто. Кирюша не выказывал активного сопротивления, но мягко и нежно убеждал Настю, что физические упражнения на холодном воздухе вполне могут привести к хроническому бронхиту, а он привык работать не ногами, а головой и в теплом помещении, но любимая девушка была непреклонна. И Кирюша мужественно ломал себя и шел в этот непонятный холодный дикий зимний лес, и неловко надевал эти дурацкие лыжи, а потом с упоением катался по заснеженным полянам, и на его бледном от ночных компьютерных посиделок лице впервые появлялся здоровый румянец. Вернувшись с морозца, уставший, но страшно довольный, он трескал сочные кулебяки Екатерины Васильевны, пил душистый чай и признавался, что никогда в жизни так хорошо не проводил время.

Про лошадей – отдельная история. Как признавался позднее бывший компьютерный затворник, нет ничего прекраснее и приятнее, чем чувствовать в ладони теплую лошадиную морду, дать лошадке кусочек сахара, а потом почувствовать себя лихим наездником – и мчаться по полям и просторам. Мчаться, правда, на самом деле у него не очень получалось, но держался он на лошади вполне неплохо для начинающего. Кирюша задумчиво замечал:

– Я как в тюрьме сидел до встречи с тобой... А ты меня на волю выпустила! Теперь я от тебя никуда не уйду!

– Конечно, не уйдешь, глупыш! Я и сама тебя никуда не отпущу!

Дружба молодых людей продолжалась два с лишним года. Отношения становились все более близкими, и в конце концов они поняли и осознали, что хотят быть вместе целиком и полностью – Кирюша и Настя решили пожениться. Они сидели перед Екатериной Васильевной и, волнуясь, говорили с ней, открывали свои планы – и она видела, как они любят друг друга, как понимают с полуслова, как каждое предложение, начатое одним, второй может продолжить.

Екатерина Васильевна слушала эти планы – и они представлялись ей вполне реальными. Правда, Кирюша учился на пятом курсе, дипломное проектирование было на его факультете делом очень сложным, требовало полной отдачи, так что работать он бы не смог. И хотя время от времени благодаря своим компьютерным талантам ему удавалось зарабатывать даже и приличные суммы, но полагаться на эти нерегулярные доходы было опрометчиво. Зато Настя институт уже окончила, работала и зарабатывала достаточно для двоих – для скромной жизни молодой семьи. Они предполагали снимать пока однокомнатную квартиру и даже нашли подходящий вариант.

Обоим хотелось свадьбу – такую, чтобы праздник, – но обременять родителей ни с той, ни с другой стороны не желали и поэтому решили скромно расписаться, потом обвенчаться – и стать настоящей семьей. Жить так называемым гражданским браком они, как люди верующие, не хотели, и жить порознь им тоже уже не представлялось возможным, да и особенных препятствий к настоящей семейной жизни они не видели.

– А если ребенок? – в задумчивости спросила Екатерина Васильевна.

– Мам, мы поженимся – и вполне можем родить ребенка. Появляется он ведь не мгновенно, а Кирюша через полгода уже будет готовым специалистом, выпускники его факультета – люди востребованные, так что он сможет прокормить и меня и малыша, если Господь нам его пошлет.

И тут на сцену вышли родители Кирюши. Его мать, Лариса Витольдовна, сквозь пальцы смотревшая на «увлечение» сына, узнав о том, что это и не увлечение вовсе, а настоящее чувство, и свадьба не за горами, совершенно слетела с катушек и заявила, как в одном известном фильме: «Свадьбы не будет!». И не то чтобы она просила отложить свадьбу до окончания института – она была против женитьбы сына на Насте вообще и настойчиво убеждала Кирюшу, что Настя «птица не его полета», что «ему нужно думать об учебе, потом о карьере, а не о девках». Она даже приходила к Насте на работу и требовала оставить её сына в покое. Екатерине Васильевне было больно видеть, как тяжело переживает ситуацию дочка. Наконец Лариса Витольдовна предложила встретиться семьями для окончательного выяснения отношений.

Встреча предстояла сегодня – и Екатерина Васильевна пошла с утра в храм, помолиться об успешном решении вопроса.

Она встала с колен, подняла глаза на икону святого праведного Иоанна Кронштадтского – и вдруг неожиданно для себя заплакала. Её доченька, её солнышко, умная, добрая, верующая, талантливая – и вот её не желают видеть своей невесткой. За что так? Почему? А если Кирюша послушает мать? Мать есть мать. Как без её благословения? Как им жизнь свою семейную начинать не с благословения материнского, а с проклятий? Почему так?

    Иоанн Кронштадтский смотрел ласково-ласково, и глаза его были совершенно живыми

Глянула на святого, и дыхание перехватило – Иоанн Кронштадтский смотрел ласково-ласково, и глаза его были совершенно живыми. Екатерина Васильевна не поверила себе – такого не могло быть! Она опустила голову, потом подняла ещё раз – святой продолжал смотреть на неё совершенно живыми глазами и необыкновенно ласково, так что по телу прошла дрожь. Она внезапно подумала, что это дерзость – смотреть прямо в глаза святому, и снова опустилась на колени. Слезы текли, но это были уже не слезы отчаяния – в душе росло теплое чувство защищенности, радости, уверенности в благополучном исходе ситуации.

Екатерина Васильевна поднялась, приложилась с благодарностью к образу, не смея поднять глаз, отошла подальше от иконы и только тогда снова глянула – но издалека она уже не могла разглядеть глаз любимого святого. Все внутри ликовало и пело.

Вечером они всей семьей отправились на судьбоносную встречу. Договорились встретиться в кафе «Дядя Коля». Когда пришли, оказалось, что родители Кирилла перепутали кафе и побывали сначала совершенно в другом. Они вообще были привычны к более дорогим заведениям, а это кафе для встречи выбрали, чтобы продемонстрировать: мы не воспринимаем претендентов на будущее родство всерьез. А «Дядя Коля» оказался сетевым, и они направились сначала совершенно к другому «Дяде Коле». Пришли уже рассерженными, взвинченными. Сели трое на трое с разных сторон стола, и Екатерина Васильевна почувствовала себя на баррикаде.

Белокурая Лариса Витольдовна выглядела просто шикарно – стройная, ухоженная, сияющая, просто звезда. Екатерина Васильевна, глядя на неё, почувствовала себя простушкой. Новый отчим Кирюши, рослый, тоже белокурый немец в очках, выглядел очень представительно, даже пафосно. Кирилл невозмутимо молчал. На лице у него было уже забытое Настей каменное выражение.

Поздоровались. Сделали заказ. В кафе тихо играла музыка, на елочке светились фонарики – приятная семейная атмосфера. Вот только за столом у них атмосфера была разреженной, как перед грозой, в воздухе пахло скандалом. Екатерина Васильевна, Николай Петрович и Настя заказали овощи на мангале, чай. Лариса Витольдовна взяла себе, мужу и Кириллу только кофе – так, чтобы сразу стало ясно: разговор предстоит короткий. Неожиданно для неё Кирюша сам сделал заказ и тоже выбрал овощи на мангале.

Немец молчал и не вмешивался в дела этих странных русских, зато Лариса Витольдовна вещала за двоих, точнее, за обе семьи сразу. Она вдохновенно убеждала молодежь не спешить, воспевала достоинства пробного брака и на собственном примере доказывала, как много партнеров нужно сменить для того, чтобы нашелся наконец подходящий для жизни человек. Была согласна сама платить за съемную квартиру – лишь бы не было свадьбы и «этого нелепого венчания».

    Екатерина Васильевна решила, что все кончено. Ей было безумно жалко дочку

Кирилл невозмутимо жевал, не издавая ни звука, изредка кивал головой в такт музыке. На Насте лица не было. Екатерина Васильевна решила, что все кончено. Ей было безумно жалко дочку.

Красноречивый монолог Ларисы Витольдовны все набирал обороты. На самом высоком витке, видимо, решив, что сын созрел и пора сделать заключительный аккорд, она воззвала:

– Кирилл, ты ведь согласен со мной, не так ли, сыночек?! Сыночек!

Кирюша словно проснулся. Он перестал жевать. Посмотрел на мать и спросил:

– Что? Прости, я не расслышал. Увлекся ужином. Очень вкусно.

Затем каменное выражение его лица внезапно сменилось на совершенно нормальное. Он встал из-за стола, достал из кармана бархатную коробочку и торжественно и громко произнес:

– Дорогие Екатерина Васильевна и Николай Петрович, я хочу просить у вас руки вашей дочери!

Настя заплакала. Екатерина Васильевна обняла её и заплакала тоже. Лариса Витольдовна молча вышла из-за стола и гордо удалилась. Немец, несколько смущенный, пожал руку Николаю Петровичу, криво улыбнулся этим странным русским и пошел догонять супругу. Настя и Кирюша сели рядом, держась за руки крепко-крепко. И было видно – не стоит и пытаться разлучить этих двоих.

Послесловие: Сейчас, спустя шесть лет, они так же неразлучны. Кирюша работает на серьезном предприятии, хорошо зарабатывает и вырос уже до начальника отдела. Они с Настей растят пятилетнюю дочку Анечку. Кирюша оказался идеальным отцом, и дотошность его пришлась очень даже кстати при уходе за младенцем. И сейчас Анечка в отце души не чает. Настя ждет второго ребенка.


10 января 2017 г.

http://www.pravoslavie.ru/100061.html

[Дмитрий Н]

«Если вы помолитесь, я окажусь в Америке»

Ольга Рожнёва




О том, как Промысл Божий помогает писать книги и какие удивительные истории случаются в нашей жизни, мы беседуем с Ольгой Рожневой – автором популярных книг «Монастырские встречи» и «Непридуманные истории», постоянным автором многих православных сайтов.

– Здравствуйте, Ольга! На «Православии.ру» много Ваших бесед с американскими, греческими, грузинскими православными священнослужителями. Я заметила, что Вы часто задаете вопрос о Промысле Божием в жизни людей. А Вы сами можете ответить на этот вопрос?

– Здравствуйте! Чаще всего Промысл Божий действует в нашей жизни тайно, но иногда он явно открывает себя в каких-то знаках, знаменательных встречах, вовремя услышанных словах. Недавно вышла моя книга «Удивительное путешествие в православную Америку». Написана она совершенно чудесным образом.

– Расскажите, пожалуйста!

– Предыстория такова. С ноября 2014 года мы работали, по благословению Владыки, тогда ещё архимандрита Тихона (Шевкунова), над небольшими по формату книжечками из серии «Люди Божии» - о современных святых и подвижниках благочестия. Этот проект придумал сам Владыка, он же придумал и форму увлекательной подачи материала в виде современного патерика. Владыка Тихон сам редактировал первые две книги из серии «Люди Божии» - о великих старцах Паисии Святогорце и архимандрите Иоанне Крестьянкине.

Думаю, что многим знаком духовный опыт, когда читая или слушая рассказ о святых, ощущаешь их незримое присутствие, их молитвенную помощь. Собирая материал для книг, я чувствовала: святые рядом. Среди прочих мы подготовили книжечку о великом старце Иосифе Исихасте и его духовных чадах. Это были иеросхимонах Ефрем Катунакский, старец Арсений Пещерник, и ныне живой и здравствующий архимандрит Ефрем Филофейский (Мораитис).

Во время работы над этими книжечками о великих афонских старцах, чувство их близости, их присутствия, духовной связи с ними стало настолько сильным и реальным, что я даже начала сомневаться: настоящие ли это чувства, действительно ли существует эта духовная связь? Помыслы сомнения, недоверия искушали, теснились, лезли в душу. И тогда мою маловерную голову посетила следующая мысль: если такая духовная связь действительно существует – это же можно проверить на практике! Я могу обратиться мысленно к архимандриту Ефрему (Мораитису) с какой-либо просьбой. Если он мне ответит – значит, эта духовная связь реальна.

Сходу отмела все просьбы, исполнение которых могло быть простым совпадением. Нужно было попросить старца о чём-то, чего я не могла бы сделать сама, без его молитвенной помощи. И я придумала! Как-то осенним вечером, я сказала старцу:

- Дорогой геронда! Мне так хочется увидеть Вас и получить Ваше благословение! Для меня поехать в Америку – что слетать в космос… Но я верю: если Вы помолитесь – я окажусь в Вашем монастыре. И значит, духовная связь – реальна.

Наутро, при дневном свете, вчерашние мысли, сомнения, просьбы казались уже бестолковыми, детскими, сказочными. Нужно заметить, что я никогда в жизни не была за границей, не держала в руках ни одного доллара, и мой загранпаспорт был девственно чист.

Вы не поверите. Через месяц я стояла у ворот монастыря святого Антония Великого в американском штате Аризона и, раскрыв рот от удивления, оглядывала окрестности пустыни Сонора, а прямо напротив меня рос коренной обитатель этих мест – семиметровый толстый кактус.

И я увидела старца Ефрема, получила его благословение, и написала об этом монастыре и его насельниках. В эту же поездку я чудесным образом побывала ещё в двух штатах и в Вашингтоне, так что в моей книге оказались собраны беседы с последними из могикан первой волны русской эмиграции: крестной дочерью святой Императрицы Александры Фёдоровны, келейником епископа Василия Родзянко, духовными чадами святителя Иоанна Шанхайского.


_{Старец Ефрем (Мораитис)}
   
– Да, действительно, удивительная история. Вы поделитесь с нами впечатлениями о монастыре старца Ефрема?

– С радостью. Посещение монастыря святого Антония Великого и других, основанных старцем Ефремом монастырей, - уникальная возможность для женщин ощутить дух Афона. Прикоснуться к молитве святого афонского старца Иосифа Исихаста через молитву его духовных чад, которые сами стали великими старцами. Эту молитву и любовь можно почувствовать в любой точке земного шара, на расстоянии в тысячу километров. Ты молишься на родном языке и, каким-то чудесным образом, по благодати Святого Духа, даровавшего апостолам дар говорить на чужих языках, старец, стяжавший эту благодать, понимает тебя.

Могу даже поделиться историей, которую рассказывал старец Ефрем Аризонский:

«Жил-был один подвижник-монах (старец не сказал, что эта история о нём, но монашествующие часто говорят о себе в третьем лице). И вот как-то этот подвижник, имеющий много духовных чад, постучался к Господу. Господь открыл ему дверь, и монах сказал:

- Христе мой, я вот тут подвизаюсь изо всех сил, молюсь, можно мне попросить у Тебя одну вещь?

- Проси, - ответил Господь.

- У меня есть духовные чада, люди, с которыми я связан. Раньше, чтобы попасть в Царствие Небесное, нужно было набрать десять очков. Десятку из десяти. Нужно было очень сильно подвизаться. А времена сейчас такие трудные – ну никто не может вокруг так подвизаться, чтобы набрать десять из десяти… Не можешь ли Ты сделать так, чтобы те, кто наберут восемь очков – тоже попали в Царствие Небесное?

-Хорошо, ради тебя, ради твоей любви ко Мне пусть так и будет.

Подвижник продолжает молиться и снова стучит к Господу:

- Христе мой, можно я тебя ещё попрошу об одном одолжении?

- Проси, - ответил ещё раз Господь.

- Знаешь, Христе мой, ведь даже восемь очков набрать очень сложно. А люди стараются. Они стараются слушаться, молятся. А что если до восьми очков им не хватит совсем немножко? Сделай, пожалуйста, так, чтобы те, кто набрал шесть очков, тоже попали в Царствие Небесное. Ведь обидно будет: человек старался всю жизнь… Ну, вот слабые они такие сейчас … Соблазнов сейчас очень много в мире, и духовная жизнь на таком низком уровне… Наберут шесть очков – возьми их тоже к Себе!

- Хорошо, - ответил Господь, - ради твоих подвигов и любви ко Мне, пусть будет так.

Через некоторое время подвижник постучал в третий раз:

- Господи, а если они наберут только четыре? Пожалуйста, Христе мой, я сам буду за них поститься, буду совершать бдения и подвизаться до крови! Пожалуйста, позволь им тоже увидеть Царствие Небесное!

- Да будет так, - промолвил Господь.

Монах оглянулся на людей, посмотрел на всех своих духовных чад, подумал и ещё раз робко подошёл к двери. Но когда он снова собрался постучать в неё – Господь отворил её сам и сказал подвижнику:

– Знаешь, всё-таки они должны и сами постараться и приложить некоторые усилия!»

– А можно ещё какую-то историю из этого монастыря?

– В книге есть беседа с удивительным человеком - насельником Аризонского монастыря, русским иеродиаконом Серафимом. Он рассказал следующую историю:

"У нас в монастыре был один послушник, грек (он сейчас монах). Так вот он часто на послушаниях и не на послушаниях читал вслух акафист Божией Матери, который знал наизусть. Однажды ночью он шел по монастырю и читал вслух любимый акафист. Немного вышел за пределы обители, в темноте не заметил гремучую змею и наступил на нее. Обычно, если змею трогаешь - она тебя кусает. В этом случае случилось чудо: Божия Матерь покрыла послушника, и змея его не укусила, а просто уползла в сторону. Это о пользе чтения Акафиста Пресвятой Богородице".

– После путешествия в Америку случались ли в Вашей жизни другие путешествия?

– Вы знаете, после посещения Аризонского монастыря, его игумен Паисий, духовное чадо старца Ефрема, благословил меня написать о монастырях, основанных старцем Ефремом в Америке и в Греции.

Так я оказалась в греческом Свято-Вознесенском монастыре в Проти-Серроне. Этот монастырь расположен высоко в горах, покрытых густыми зарослями колючих кустарников, непроходимых для человека. Игуменья этой обители - матушка Анисия, дивная старица-подвижница. Она приходит в храм первая, уходит последняя, сама читает Шестопсалмие. Герондиссе семьдесят восемь лет, из них пятьдесят семь она подвизается в монастыре.


_{Вид на деревню Проти-Серрон из монастыря}
   
– Может быть, Вы поделитесь теперь историей от герондиссы Анисии?

– Вот какую историю рассказала мне старица:

«У нас есть храм, посвященный преподобному Иосифу Исихасту, и со строительством этого храма связана удивительная история.

Мы решили построить этот храм совсем маленьким и скромным, чтобы он напоминал церковку на Святой Горе, в которой подвизался преподобный Иосиф Исихаст. Мы взяли благословение у епископа и у геронды Ефрема, освятили место и начали делать фундамент. В первый же день работы мастеру наяву явился старец Иосиф Исихаст, таким, как он изображен на фото, с посохом в руке. Старец оглядел все, постучал посохом и сказал:

- Маловато будет. Не вмещаюсь.

Мастер прибежал ко мне и закричал:

- Недоволен старец! Нужно больше строить храм!

А мы собирались ехать в Аризону, показать проект нового храма геронде Ефрему. Проект переделали. Я посмотрела и расстроилась: вместо первоначально задуманной аскетической маленькой церквушки получался храм больше размером. Он, конечно, все равно был очень маленький, но теперь в проекте появились купола и мрамор. Пошла расстроенная к себе, а мастер отправился работать.

И ему снова явился старец Иосиф. Оглядел все, остался доволен, сказал мастеру, что ему все нравится. Мастер снова прибежал ко мне, и мы решили оставить проект с куполами и мрамором. Я сказала: «Буди благословенно».

Ещё мы попросили Иосифа Исихаста:

– Преподобный, если ты хочешь храм побольше - нужно, чтобы ты дал нам деньги, на которые мы могли бы его построить.

И храм начал строиться сам! Старец Иосиф посылал нам людей, причем именно в той последовательности, которая была необходима для строительства этого храма! Когда возводились стены, деньги кончились. Мы обратились за молитвенной помощью к старцу Иосифу - и тут же приехал человек, который унаследовал мраморный бизнес от своего отца. Он спросил:

– Чем я могу вам помочь? У меня есть мрамор.

И этот человек все сделал, и у него ещё остался мрамор, и он отделал мрамором сестринский корпус. (Тут нужно заметить, что у нас, в Греции, везде карьеры, где добывают мрамор, он считается у нас в строительстве недорогим отделочным материалом). Нужен был иконостас - появился человек, который его сделал. Это не мы строили храм - его строил сам преподобный Иосиф Исихаст».


_{Беседа с герондиссой Анисией}
   
– Замечательная история. А есть у Вас ещё книги, написанные подобным чудесным образом?

– Да. Многие знают об удивительном "стоянии" девушки Зои из Куйбышева, ныне Самары, которая окаменела во время танца с иконой святителя Николая Чудотворца в руках. И мне всегда было интересно: почему этот случай такой уникальный, единственный в своем роде?

И что Вы думаете?! Ко мне приехал священник из вятского города Лальска, отец Роман Заяц, который рассказал мне историю, подобную самарской. Она произошла у них в городе.

Невероятное событие произошло так. В 1942 году одной из жительниц Лальска, Валентине, исполнилось двадцать лет. Она, как и большинство её подружек, работала в заготконторе. Шла война, и жизнь была тяжелая, голодная. Но молодость брала своё, и после работы девушки бегали в клуб, смотрели кино, танцевали. Все они были комсомолками, воспитывались атеистками. Шёл Великий Пост, но, конечно, никто из них не постился.

И вот как-то, четвертого апреля, Валечка с подружками бежали на танцы. Когда они подошли к перекрестку, навстречу им вышел старичок. Высокий лоб с залысинами, сам в подряснике - в длинной черной одежде. Взгляд такой внушительный, властный... А от перекрестка одна дорога ведёт в клуб, а другая - в храм. И старичок строго сказал девушкам:

– Не время сегодня для танцев. Страстная Суббота - полное безмолвие, ангелы на небе плачут. Идите в храм!

Девушки ничего не ответили, стайкой пробежали мимо старичка. Только Валечка остановилась. Она засмеялась, задорно притопнула ножкой, сделала несколько танцевальных па, покрутилась на месте и побежала за подружками. Но уже в тот момент, когда она все это делала, странный холодок прошёл по её телу, и ей стало не по себе. Она обернулась - старичок смотрел вслед девушкам строго и печально.

Все было как обычно в клубе, интересный фильм, потом танцы, но Валечке было не до фильма, не до танцев - строгий и печальный взор старичка так и стоял у неё перед глазами. Она ушла домой одна, не дожидаясь подружек.

А утром Валечка не смогла встать с постели. Тело стало деревянным, и она не могла двинуть ни рукой, ни ногой. Не шевелился ни один член её тела – сохранилась лишь возможность говорить. Мать её, Фекла, еле руки свела ей на груди: думала – умрёт. И вот тут в дом зашёл вчерашний старичок. Он посмотрел на девушку и сказал ей, что будет лежать она сорок лет. Валечка растерялась, не могла вымолвить ни слова, а старичок ушёл.

И девушка действительно пролежала сорок лет. О том, как за эти годы из атеистки Вали она превратилась в старицу и молитвенницу Валентину, рассказывается в моей новой книге "Лальские тайны". Книга основана на реальных событиях и написана по воспоминаниям верующих Лальска.



– Среди Ваших книг можно отметить "Дороги нашей жизни", "Родственные души", "Тесный путь"( эта книга стала победителем конкурса "Просвещение через книгу" Издательского Совета РПЦ), "Прожить жизнь набело", "Пельмени для Витальки", "Записки Оптинского экскурсовода", "Небесные уроки" и многие другие. А какая из Ваших книг наиболее дорога Вам самой?

– Пожалуй, это повесть «Память сердца». Она повествует об удивительном жизненном пути уральского пастыря-исповедника, молитвенника, делателя Иисусовой молитвы, протоиерея Афанасия Евстюнина (1898 – 1960).

Он провел детство и юность в Белогорском монастыре и был духовным чадом преподобномученика архимандрита Варлаама Белогорского. Духовный наставник благословил отца Афанасия на пастырское служение и преодоление скорбей, которые в избытке выпали на долю подвижника. Первая мировая, тиф, лазарет, революция, арест и непосильная работа в северном лагере на далёком острове Вайгач. Книга посвящается всем Российским исповедникам и мученикам за веру православную.  <…>

– Благодарим Вас, Ольга, за беседу и душеполезное чтение! Помощи Божией!


Ольга Рожнёва
Беседовала Юлия Мялькина

Источник: Портал «Правчтение»

22 мая 2017 г.


http://www.pravoslavie.ru/103718.html