Рассказы Ольги Рожневой

[Дмитрий Н]

Ольга Рожнёва.  «Память сердца». Отрывок из книги.


Пешком по тундре

Ноябрь 1932 года, остров Вайгач - материк

Отец Афанасий получил известие об освобождении шестого ноября 1932 года, в день празднования иконы Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радость». Последний пароход уже ушёл, и следующая навигация открывалась только весной. Он не мог ждать так долго - хотел вернуться к любимой жене и детям. Как они там – без него? Как матушка одна в это тяжёлое время растит детей, чем кормит? Может, умирают от голода? А он, будучи уже свободен, - будет целый год оставаться на острове?! Ни за что! И он пошёл пешком. И шёл два месяца – два долгих месяца.


_{Фото http://www.hickerphoto.com}

Друзья мои, представьте себя рядом с ним в этом трудном и смертельно опасном путешествии. Закройте на минуту глаза и попробуйте оказаться там, где идёт сейчас наш герой. Что это так сильно и больно ударило в лицо? Это порыв ледяного ветра, обжигающего дыхание. Слышите свист? Вой? Это свистит арктический ветер, воет метель.

У нас нет ничего из того, что берут сейчас с собой в такой переход опытные путешественники: ни примуса «Шмель», ни спальных мешков, ни снеговой пилы, ни ледоруба, ни лыж «Бескид», ни радиостанции «Северок-К». Современным людям трудно представить, что можно пуститься в зимний переход по арктической тундре без куртки синтепоновой, бахил, анорака, маски ветрозащитной. Без сигнальных и дымовых ракет.

Путешественники по северу, бывалые ребята, берут обычно с собой калорийные и питательные продукты. Как-то: галеты, мясо сушёное, ветчину, колбасу копчёную, гречку, тушёнку, борщ с мясом, макароны, какао с молоком, сгущёнку, пастилу, халву, щербет… Берут живые витамины: лимоны, лук.

Ничего этого нет. Что же лежит в заплечном мешке отца Афанасия?

Щедрый Нойко Вылка подарил другу двенадцать оленьих шкур. Дал спички, нож и пару старых лыж. Богатство в тундре, валюта Арктики. Ещё в заплечном мешке путник несёт небольшой запас строганины, пару десятков гольцов, немного оленьего мяса. Вместо лимонов перекатываются за спиной несколько диких луковиц. Готовясь к возвращению домой, отец Афанасий сшил себе, с помощью старого ненца и его жены, куртку, две шапки, унты, штаны из оленьих шкур.

Друг дорогой, профессор Павел Виттенбург, без твоих подарков, компаса и подробной карты, отец Афанасий тоже пропал бы. Куда идти, в каком направлении? Торосы и наст, наст и торосы. Солнца нет, звёзд часто тоже, небо непонятное, чёрное, чужое. Только тундра, тундра, тундра - во все стороны одинаковая и бесконечная, и мёртвые всполохи загадочного северного сияния.

На холмах ветер сдувает снег, а овраги и каньоны полностью засыпаны снежной пылью. Если провалишься в каньон, там и останешься навеки, под снегом – будешь выбираться, не выберешься. Опасны ещё полыньи и промоины, припорошенные снежком.

Трудные участки пути чередуются с более лёгкими. Прибрежная полоса встретит неласково нагромождением вздыбленного льда, но торошение закончится километрах в трёх от берега. Пойдут громадные поля, покрытые плотным настовым снегом. По плотному насту идти нетрудно – он твёрдый как асфальт, и обувь человека не оставляет на нём никаких следов, но на буграх снег сдут, и каменистые россыпи встречают путника враждебно. Любое падение может стать фатальным – стоит сломать ногу, и останешься здесь навсегда.

Страшны ночлеги в открытой тундре, когда не знаешь: проснёшься ли утром? На оленьей шкуре тепло, как на печке, сверху тоже укрываешься шкурами – так ночуют в тундре ненцы. Оленьи шкуры даже лучше спальника, лучше куртки синтепоновой - но часто метёт, и тогда сверху надувает сугроб, в котором можно задохнуться. Безжалостный ветер выдувает тепло из слабого комочка живой плоти в стылой тундре. Рядом бродят хищники, ищут добычу. Когда падаешь, обессиленный, в голове проносится слабое: останешься здесь, не встанешь - не найдут никогда даже косточек: найдётся кому ими поживиться!

Представьте себе одинокую ночь под открытым небом без костра, когда не можешь найти растопки - зимой в тундре найти её сложно. Как долго тянется эта холодная ночь! Страшный ледяной мрак грозит поглотить тело, злой морок норовит ужаснуть душу. Под снегом есть небольшие кустики - они промерзли насквозь, но остались сырыми. Из них не развести огонь.

На берегу можно найти довольно много плавника. Плавник годится для топлива, но с осени тоже замёрз сырым, да ещё и пропитался морской солью - так что топливо это крайне плохое: на костёр из плавников может не хватить целого коробка спичек.

Зато когда мы дойдём до лесотундры, а потом до тайги – стихнет ветер, и у нас наконец появится и растопка, и возможность развести костёр. И тогда затрещит спасительный огонь, взовьются вверх живые языки пламени, полетят тысячи сверкающих искр, очертится светлый спасительный круг – и отодвинется в стороны враждебная человеку тьма. Да так отчасти и есть – в какой-то мере человек защищён у костра от нападения диких зверей. Какое удивительное чувство защищённости, какая радость охватывают тогда замерзшего путника!

Случалось ли вам, дорогие друзья, почувствовать эту силу и защиту огня, найти прибежище рядом с костром, вдохнуть аромат его дыма? Какие смутные воспоминания, какие древние переживания бередят тогда душу, взывают к песне и молитве!

А кружку чаю с костра, дымящуюся, духовитую, пьёшь маленькими глотками – греешь не только тело – и душу. А сготовишь что на костре - и держишь обеими руками, обжигая пальцы, горячее, пахнущее сладким дымом…

У костра отец Афанасий доставал из заплечного мешка ледяного, твёрдого как камень, гольца. Подносил этот замёрзший камень к огню – и вот в руках уже лежит несколько оттаявший, будто только что выловленный, крупный, серебристый красавец-голец с тёмно-голубой спинкой и светлыми пятнышками на боках.

Батюшка жарил его на огне остроумным способом, как делают местные: надрезал бока в нескольких местах, посыпал солью, а затем натыкал через хвост на палочку. Палочку втыкал в землю косо около костра, несколько раз поворачивал к огню то одну, то другую сторону рыбы - и через десять минут она готова, зажаренная на собственном жире. Часто, правда, терпения не хватало, и он ел рыбу полусырой – просто горячей: на морозе нужна горячая пища.

В пути встречал много интересного.

Видел, как холодный и сырой морской туман - бус полз низко по устью реки, и мельчайшие холодные капли воды летели горизонтально над землёй, били в лицо. А в верховьях языки тумана на глазах таяли, встречаясь с сухим воздухом.

Шёл иной раз в белой мгле вслепую. Видел миражи. По ночам - бездонное звёздное небо. Любовался таинственным и мистическим северным сиянием, разноцветными сполохами, тревожащими душу.

В штиль чистота воздуха была просто поразительной. В ясную лунную ночь удавалось обозревать пространство вдаль километров на двадцать. Правда, отсутствие линейной и воздушной перспективы, а также ориентиров, таких как деревья в тайге, вводило глаз в заблуждение: трудно приноровиться к безграничным далям тундры. Скала или чёрный камень в пяти километрах казались лежащими совсем рядом.

Огромные, снежные пространства сверкали чистотой, удручали однообразием. Кажется: и оленя, и волка, и человека увидишь за много километров, но это не так – уже на расстоянии в три километра живое существо превращалось в едва заметную чёрную точку на ослепляющем своей белизной снегу.

Холодов особенных пока не было. Однажды утром ударил сильный мороз, на следующий день – отпустило. Но этот день запомнился навсегда – думал: последний. Капельки влаги, выделяемые при дыхании, тут же замерзали, превращались в легкое облачко. Облачко висело в пространстве как будто живое существо, расплывалось, приобретало странные очертания. Несмотря на безветрие, 38-градусный мороз пробирал до костей, обжигал лицо. Болели тёмные пятна на помороженных щеках.

Вечером поднялся ветер, и ночёвка при таком морозе и ветре обещала завершение его похода. Он стал пилить ножом плотный снег, вырезая белые плиты для ветрозащитной стенки. Руки мгновенно задубели, суставы пальцев зажгло, будто опустил их в раскалённое железо, скинул рукавицы – глянул: пальцы на глазах стали белеть. Остановился, не закончив строительство, закутался в шкуры, лёг против ветра под незаконченную стенку, засунул руки подмышки. Первобытный хаос ревел вокруг, наполняя душу тоской.

Тело трясло, зубы мелко стучали. Руки постепенно стали отходить и налились страшной болью. Он застонал, заохал, по больным щекам потекли слёзы. Видела бы сейчас Женечка, как её большой и сильный муж плачет беспомощно, словно ребёнок.

Господи, помилуй! Я так устал уже, Господи… Так устал… Устал идти, двигаться, делать усилия, бороться за жизнь…

Вспомнил Женечку – как стояла рядом, чистая, доверчивая, добрая, как пыталась вести беседу при первом знакомстве. Милая моя, как ты там без меня? Как бьёшься, выживаешь среди чужих людей - одна с детишками?

Господи, сохрани мою Женечку, сохрани невинных младенцев! Если нужно пройти через скорби и боль – дай их мне одному! Дай мне все их скорби и все их болезни, Господи! Не откажи мне, пожалуйста! Я жаловался сейчас – это просто потому, что очень болели руки. Так сильно… Но я не буду больше, я потерплю… Пречистая, попроси за меня! Святителю Отче Николае, заступись!

И Господь принял эту пронзительную мольбу, услышал молитву, может, потому, что проявляя жертвенность – мы уподобляемся Ему Самому. И становимся так близки Ему – что Он не может нас не услышать.

Отец Афанасий провалился в забытьё. Утром мороз отпустил, кружил лёгкий снег. Руки остались целы – не поморозились. Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!


Встреча с белым медведем

Ноябрь 1932 года, остров Вайгач - материк




Дважды отец Афанасий встречался с медведем – умкой, ошкуем по местному. В первый раз видел, как умка подползал к «продуху» (лунке) на льду – охотился на нерпу. Испугался, конечно. Белые медведи – умные, находчивые, выносливые, терпеливые – и непредсказуемые. Как и люди, впрочем. Кто знает, что придёт в голову этому бродяге севера? Решит напасть или не обратит внимания?

Весит хозяин высоких широт до тонны, и при таком солидном весе очень ловок – может запросто прыгнуть с места метров на семь-восемь. Может также часами караулить добычу, чтобы затем лёгким движением когтистой лапы протащить не успевшую ничего понять нерпу сквозь маленькую, сантиметров в двадцать, дырку во льду. При этом добыча превращается в смесь фарша и обломков костей – продукт, готовый к употреблению. Рецепт «Как быстро приготовить мясо нерпы» - от белого медведя.

Отец Афанасий усердно читал молитву, потихоньку пятясь от опасного места и стараясь не поворачиваться к медведю спиной. Сердце билось так громко, что казалось - удары его разносятся по тундре, но хозяин Арктики только мордой повёл в его сторону и продолжил свою охоту, не сделав никакой попытки приблизиться к человеку. Не заметил? Это вряд ли. Зрение и обоняние у ошкуя отличные, добычу чует за несколько километров.

Не стал отвлекаться от удачной охоты? Видимо, нерпа была совсем рядом, а сам умка пребывал в благодушном настроении от прекрасной морозной погодки. Ошкуй очень любит холод и выдерживает отрицательную температуру до восьмидесяти градусов: он создан для Арктики. Из всего огромного тела только чёрный нос его излучает тепло – и мишка прикрывает его, когда спит. Теплую погоду терпеть не может – испытывает раздражение, серьёзный дискомфорт.

Когда батюшка ночевал в тундре под оленьими шкурами - снег засыпал его, спящего беспокойным, тревожным сном, и он, не просыпаясь, выпутывал руку из-под тёплых шкур - пробивал «продух» для воздуха. И каждый раз в голове –картинка: караулящий у продуха нерпу белый медведь. И он вылезал из сугроба утром, никогда не зная, что его ожидает – новый день или мгновенная смерть от удара огромной когтистой лапы.

Вторая встреча с умкой оказалась более опасной.

Через два дня пути неожиданно отец Афанасий заметил впереди лёгкое движение. Приглядевшись, понял, что прямо перед ним белая мамаша выгуливает двух симпатичных пушистых отпрысков, которые радостно кувыркаются по насту, суетятся у больших мохнатых лап родительницы. Обойти мамашу с детками оказалось непросто: с одной стороны торосы пролива, с другой - крутые береговые обрывы.

Кое-как, по краешку заснеженного коридора миновал счастливое семейство, и, когда уже отошёл далеко и свернул за гряду ближайших торосов – равнодушная ко всему на свете, кроме медвежат, мамаша вдруг зарычала, и бросилась за батюшкой вдогонку, сердито качая на бегу мордой.

Приблизившись, замедлила бег, прижалась к земле, низко наклонила большую голову – приготовилась к нападению. Отец Афанасий хорошо знал из рассказов старого ненца Вылки, что с первой попытки медведь обычно не нападает – роковой бывает чаще всего третья попытка. Приблизившись метров на пять, медведица остановилась, выпрямилась и издала резкий шипящий звук – потребовала от незваного гостя убраться и как можно дальше.

Батюшка помнил: самое худшее, что можно сделать – это запаниковать и побежать. К своему изумлению, совершенно не чувствовал паники, как будто всё это происходило не с ним, будто он сейчас проснётся и окажется в совершенно другом – приятном и безопасном месте.

Отец Афанасий сделал то, что советовал Вылка: он стянул с себя заплечный рюкзак, шапку – и резко поднял вещи вверх. Одновременно издал резкий шипящий звук - почти как шипела рассерженная умка.

Совет друга был основан на многолетнем опыте: когда медведь видит что-то, превосходящее его самого размерами – может отступить, не будет связываться с непонятным противником. И медведица действительно отступила в замешательстве - но не ушла. Дело в том, что это была не просто медведица, а мать. Если решит, что детям угрожает опасность - легко вступит в схватку даже и с превосходящим её противником. Мамаши-медведицы смело прогоняют кровожадных медведей, которые вполне могут напасть на детёнышей, а ведь эти мамаши намного меньше и гораздо легче самцов.

И когда эта мысль пришла в голову нашему герою – он почувствовал совсем и неподходящее для такого момента, но реальное уважение и даже какое-то умиление перед материнскими чувствами медведицы. Он опустил одежду и мешок и ласково сказал зверю:

– Не бойся, я не обижу вас. Не трону твоих детишек. Сейчас я уйду и не буду вам мешать.

Медведица смотрела исподлобья, не двигаясь с места. Блестели чёрные глаза- бусинки – умные, внимательные. Тогда отец Афанасий тихо осенил крестом себя и медведицу и спокойно, неторопливо начал читать девяностый псалом «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небесного водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него».

Закончил читать – и начал снова. Умка вдруг зевнула, потом зевнула ещё раз, неторопливо развернулась, как-то сразу потеряв интерес к человеку, и не спеша отправилась назад, к медвежатам.

Отец Афанасий, всё ещё не поворачиваясь спиной к зверю, попятился дальше – и только тут перевёл дух и почувствовал, как тяжелеют ноги. Проходя мимо гряды торосов, увидел то, что было скрыто от него ломаными льдинами раньше - медвежью столовую с частью туши недавно убитого тюленя. Тогда он понял, почему медведица сначала не обратила на него внимания, а потом чуть не напала – он, как незваный гость, чуть было сам не заявился на хозяйскую кухню к накрытому столу. Любой хозяин рассердится… И батюшка поторопился покинуть место медвежьей трапезы. Шагал быстро, чтобы отойти от опасного места встречи как можно дальше.


(Окончание следует)

[Дмитрий Н]

 (Окончание)


В полях, под снегом и дождем

Декабрь 1932 года, остров Вайгач - материк



_{Рисунок  http://en.render.ru}

Страшная опасность подстерегала впереди – чёрная ледяная вода промоины – сквозного отверстия в ледяном покрове, промытого течением, таила гибель. Промоину припорошило снегом, и он оступился совершенно неожиданно, внезапно. Не понял, что случилось, и почему вместо твёрдого наста ногу потянуло вниз. Отец Афанасий мгновенно ушёл под воду, мгновенно же вынырнул, и снова пошёл вниз. Вода проникла под одежду, ставшую непомерно тяжелой для ослабевшего тела. Стремясь выкарабкаться из воды, выбивался из сил, захлебывался.

Наконец, опираясь руками на лёд, подтянулся, с большим трудом, спиной выполз из полыньи – и молниеносная мысль пронзила бедную мокрую головушку: «Вот и настал последний час». В обледенелой одежде, продрогший, превратившийся в ледяную сосульку, он знал одно: нужно двигаться, бежать, искать пристанище. Без тёплой ночёвки – неминуемая гибель.

И он пошёл, побежал, выигрывая минуты у смерти. Падал, снова вставал и снова бежал. Падения становились всё более частыми, и вставал он всё медленнее.

Прекрасная и мудрая Аза Тахо-Годи, ты ещё не написала: «Я знаю белые ночи Севера и южную тьму с падающими звездами, пальмы, цветущую кровь гранатов, раскидистые оливы и платаны, мандарины и лимоны, отягчающие ветви. На вопрос из туманной Германии Гёте, очарованного благодатными долинами Италийской земли: «Kennst du das Land, wo die Zitronen blühn?» - я могу ответить только утвердительно: «Ja wohl, mein lieber Dichter» .

И не добавила грустно: «Мы все живем под одним небом, над нами сияет одно солнце (а сколько их еще невидимых!), нам таинственно светит одна луна. Так чего же еще искать? А дух дышит, где хочет. Нет, я не печалюсь».

Но наш герой умирал, замерзая, под тем же вечным небом, и перед смертью думал о том же. Так много уже было в жизни: ледяные окопы Первой мировой и тифозный жар, тяжёлый запах карболки и лёгкий, чистый - сосновой смолы, свежескошенной травы, горьковатый дым костра – и всё это смешалось вместе, всё томило душу.

А там, ещё дальше, ещё глубже, в глубине сердца, обветренные жаркие губы хранили сладость диких лесных ягод, и ночь казалась бесконечной в долгих объятиях. И пахло сладким материнским молоком нежное льняное темечко любимого младенца.

И ещё пахло ладаном. Торжественно и велигласно лился возглас: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков, аминь!» И уже совсем из дальней дали доносился ласковый материнский голос и запах материнской стряпни и грел спину желанный тёплый бок печки, и радостно перекликались до боли родные голоса ушедших безвременно братьев, звали к себе, манили, обещали покой и жизнь вечную.

На свете счастья нет, но есть покой и воля…

В полях, под снегом и дождём, мой милый друг, мой бедный друг…

Будет ещё много. Но ты – вернись, вернись, вернись в конце назначенных нам испытаний! …

Драконы в глубине пещер шипят, Гремит обвал, и плещет водопад…

Это не рёв водопада – это ревёт ветер, это воет пурга. Открыл глаза – безжизненная пустыня простиралась вокруг. Мокрая одежда застыла и ледяным панцирем стояла вокруг ледяного тела. Встряхнул головой, прогоняя смертельную дрёму. «Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешного!»

Встал, шатаясь, и снова пошёл вперёд, семеня одервеневшими ногами, не чувствуя пальцев, не чувствуя ступней, будто во сне. Издалека послышался настойчивый лай собак. Он посмотрел сквозь пургу, сквозь слипающиеся, покрытые инеем ресницы - навстречу ему бежал человек. Отец Афанасий почувствовал, как подкашиваются ноги.

Он помнил дальнейшее смутно: как взбирался, качаясь, поддерживаемый коряком, по закоптелому, вертикально стоящему бревну, попеременно всовывая в прорезанные в столбе дыры ступни, чтобы потом спуститься через дымовое отверстие – единственный вход в зимнюю юрту. Как покачнувшись, чуть не угодил в очаг, горящий возле столба на земляном полу. Как окутал его едкий дым, клубящийся от костра, разъедая до боли и так больные глаза.

Смутно помнил, как жадно глотал удушливо-теплый воздух зимней юрты, пахнущий вонючим нерпичьим жиром. Местами кожа и мех юрты были продырявлены, и через эти отверстия летел снег, тая на весу, а стены этого странного пристанища при сильном ветре колыхались.

Вспоминал потом, как его раздели, натёрли жиром и положили в меховой мешок. Как неприятно было ему чувствовать себя беспомощным, стыдно лежать обнажённым, чувствовать на себе быстрые прикосновения шершавых и обветренных, но бережных женских рук.

Хозяйка юрты, невысокая, немолодая уже женщина, простое дитя природы, тем не менее, оказалась деликатной, уловила его целомудренную стыдливость и делала всё быстро, не засматриваясь особенно на исхудавшее, но все ещё сильное тело молодого мужчины. По-матерински отпаивала чем-то горячим, странно пахнущим, ласково что-то бормотала, уговаривала, утешала, гладила тёплой маленькой ладошкой по больной щеке. И он послушно глотал, чувствуя, как потихоньку согревается изнутри, и тепло бежит к бесчувственным ногам и рукам.

Спал мёртвым сном, просыпался, смотрел, как хозяйка варит еду в большом закопчённом котле. Возле огня сновали собаки, тыкались мордой в котёл, отскакивали, уловив чёрным влажным носом горячий пар, а бдительная повариха била зазевавшуюся собаку палкой по морде и потом снова этой же палкой мешала похлёбку в котле.

Видел, как хозяева обедали, хлебали что-то из мисок. Ели сырую оленину, обмакивая её в кровь. Оба держали в руках длинные узкие ножи, как он узнал позднее, рукояткой ножей служили оленьи ноги или лапы песцов. Ели быстро-быстро, отрезая кусочки у самых своих зубов, глотали, не пережевывая.

Снова засыпал и просыпался и не мог понять – спит он или бодрствует. Чувствовал у губ горячее, странно пахнущее, послушно открывал рот, глотал, быстро уставал и снова впадал в забытье.

Немного придя в себя, понял, что юрта разделена мехами на низенькие комнатушки, размером с большие сундуки, и люди сидели в этих комнатушках, занавесившись шкурами оленей. И здесь было тепло и уютно, хоть и душно. В посудине с нерпичьим жиром плавал горящий кусочек мха, освещая юрту подобно свече. От жира исходил неприятный запах, к которому он, однако, быстро привык. Каким-то чудом батюшка выздоровел, и недели через две уже благодарил хозяев за спасение. Ему нужно было идти дальше - а путь предстоял дальний...


http://www.pravoslavie.ru/103718.html

[Дмитрий Н]

Какое – покосим?! Идите сначала молитесь!

Современный патерик Успенской Феклиной женской Пустыни

Ольга Рожнёва



_{Успенская Феклина пустынь}
   

В день празднования иконы Божьей Матери «Троеручица» я приехала в монастырь Успенская Феклина женская Пустынь, где старинная икона «Троеручица» дивным образом обновилась и стала одной из главных монастырских святынь. Помолившись на службе, осмотрев монастырь и храм, где имеется более двухсот частиц мощей святых угодников Божиих, я была поражена милосердием и благодатью, которые Господь обильно изливает на эту обитель, по молитвам ее духовника и сестер.

Игумения Виталия (Кочетова) рассказала мне удивительные истории, подобные историям древнего Патерика. Думаю, все читатели Портала Православие.ру помнят из Патерика, как один монах поливал за послушание сухую ветвь, и она расцвела пышным цветом. Нам часто кажется, что такая история и другие, ей подобные, были возможны лишь в далеком прошлом, и времена чудес давно миновали. Но истории Успенского Феклиного монастыря оказались не менее чудесными. Вот они:


Макароны с кетчупом

В 2005-м году мы в первый раз оказались в деревне Сенино, что находится в 20 километрах от Оптиной Пустыни. Тогда мы и представить не могли, что здесь будет женский монастырь и 40 сестер. Это представлялось совершенно невозможным.

Привез сюда меня, монахиню Виталию, и сестру Феодору наш духовник, Оптинский игумен, ныне архимандрит Антоний (Гаврилов). Выгрузил нас с нашими котомками возле старого домика, где нам предстояло жить и где раньше обитали неработающие и сильно пьющие люди.

Мы с Феодорой, тогда еще совсем молоденькие сестры, осторожно зашли внутрь. Зрелище было не для слабонервных: сильно прокуренное, очень грязное помещение, старая печь, на солдатских железных койках ‒ комковатые, изношенные матрасы. Пахло так, что у нас перехватило дыхание, а мы обе очень мучились от аллергии. На стенах трепыхались потерявшие от старости цвет обои. Батюшка проследил наш взгляд и прокомментировал бодро:

‒ Хорошие обои!

Мы, хоть и городские девушки, но хорошо понимали, что без воды, как говорится, «ни туды и ни сюды». Быстро сбегали к колонке рядом с нашей избушкой ‒ вода оказалась ржавая.

Батюшка показал нам старый, полуразрушенный храм и напутствовал:

‒ Живите здесь, молитесь, ходите крестным ходом ‒ и Бог вам в помощь!

Так мы остались в Сенино. Немного позже сварили макароны, и они получились от ржавчины красные, словно с кетчупом.


_{Духовник обители архимандрит Антоний с первыми сестрами}
   

Светлое коммунистическое будущее без Бога

Мы огляделись вокруг. Две сестры ‒ и глухие места, чужая, дышащая на ладан деревня. Жители Сенино (до революции село называлось Косынь), люди нецерковные, поначалу встретили нас враждебно: приехали какие-то монашки, непонятно зачем. Сенинцы давно позабыли те времена, когда их богобоязненные прадеды выстроили здесь, на месте старинной деревянной церкви 1686 года, огромный трехпридельный собор с бутовым фундаментом и шестидесятиметровой колокольней. Строили на яичном растворе ‒ на века, для внуков, правнуков и праправнуков.

Закрыли чудесный собор в 1930-е годы, в деревне организовали колхоз «Родина», и в пустующую церковь полюбили заходить колхозные коровы ‒ отдыхать в тени и прохладе.

Затем собор превратили в школу, потом ‒ в зерновой склад, ремонтно-механическую мастерскую, склад удобрений, а жители деревни, ранее отличавшиеся трудолюбием, отчего-то стали спиваться. Вскоре Сенино прославилось своими криминальными подвигами на всю округу. Постепенно колхоз разорился, приказал долго жить, и только остатки сгоревшего клуба, нерабочие зерносклады и разломанная баня напоминали о том, что когда-то здесь мечтали построить светлое коммунистическое будущее без Бога. По вечерам все эти постройки использовались окрестными алкоголиками и наркоманами для «культурных» мероприятий, которые часто заканчивались трагически.


_{Так выглядел Успенский храм до своего восстановления}
   

«Вы ‒ воины Христовы!»

Теперь пришло время восстанавливать храм в Сенино, по благословению митрополита (тогда архиепископа) Калужского и Боровского Климента и нашего духовного отца, архимандрита (тогда игумена) Антония. За послушание мы каждый вечер начали ходить крестным ходом вокруг церкви.

В первый день, услышав от духовника про крестный ход, мы спросили:

‒ Батюшка, может, сначала бурьян вокруг храма покосим, потом пойдем молиться?

‒ Вы ‒ воины Христовы! Какое ‒ покосим?! Идите сначала молитесь!


_{Возрождение храма}
   

Три белых голубя и радость послушания

Когда мы в первый раз обошли крестным ходом храм и заглянули в него ‒ нас встретили   три белых голубя. Пока мы пели тропарь, они парили под куполом, а потом выпорхнули в пустые оконные проемы. И больше мы такого чуда не видели. Видели, конечно, голубей, но они были сизые, пестрые, серые, а вот белых больше не встречали.

И мы в первый же наш крестный ход почувствовали такую радость, такое блаженство, что и сами не понимали, отчего радуемся, ведь внешне наша жизнь была совершенно неустроенной. А это была радость послушания. И мы говорили духовнику:

‒ Батюшка, как здесь хорошо!

Казалось, Сам Господь и Пресвятая Богородица обнимают нас за одни наши намерения поселиться здесь, молиться и возрождать старинный храм.


_{Так выглядит Успенский храм сейчас}
   

Письма от дедушки

Так мы и стали жить в Сенино с 2005 года: ходили крестным ходом, молились. Пытались вразумить местную молодежь, которая любила пьянствовать в заброшенных постройках рядом с храмом. Было страшно.

До сих пор рядом с монастырем живет один дедушка, который раньше любил писать нам угрожающие письма. Они начинались со слов: «Вам осталось жить месяц», «Вам осталось жить неделю», «Вам осталось жить три дня». Так что по этим письмам можно было вести отсчет нашего пребывания в здешних краях.


Женская община в честь святой мученицы Феклы

Постепенно к нам стали присоединяться другие сестры. Отец Антоний, будучи оптинским духовником, видел, у кого из приехавших в Оптину паломниц имелось расположение к монашеской жизни, и рассказывал им о нашей общине. Кто-то пропускал это мимо ушей, желая монашества в уже благоустроенном монастыре, кто-то, приехав и погостив немного, уезжал, а кто-то оставался с нами.

Начались труды по восстановлению храма, окормлялись мы все у нашего духовного отца. С годами стала расти женская община, которую мы назвали, по благословению духовника, в честь святой равноапостольной первомученицы Феклы.


<sub>Духовник обители архимандрит Антоний (Гаврилов) поздравляет сестер с монашеским постригом
   

Сестры монастыря с духовником обители архимандритом Антонием (Гавриловым)</sub>
   

Первая мученица из святых жен

Когда к нам приезжают паломники ‒ они сначала удивляются: почему наш монастырь назван в честь первомученицы Феклы, которую в России мало кто знает. А когда мы рассказываем им о святой ‒ они удивляются, почему не знали о ней раньше.

Ученица святого апостола Павла, Фекла подвизалась в I веке от Рождества Христова. Она имела дар духовного рассуждения, дар проповеди, была старицей и окормляла женскую общину, к ней ехали издалека за духовным советом. Святая своими молитвами умоляла Господа прекратить голод, мор, засуху, изгоняла бесов, исцеляла больных, избавляла от опасностей, примиряла супругов, утешала скорбящих. У нее также просили молитв об укреплении в вере и о неверующих родственниках, потому что сама она имела пламенную веру.

Святую жгли ‒ не могли сжечь, топили ‒ не могли утопить, пытались обесчестить ‒ гора расступилась и укрыла ее. Мучители думали, что ее одежда заколдована, поскольку даже дикие звери не смогли причинить ей зла. Фекла первая из жен прославлена как мученица.

Многие святые жены, такие, как великомученицы Варвара, Параскева и другие, когда терпели мучения, обращались за молитвенной помощью к святой Фекле. Во всех святых прошениях она поминается первой из святых жен, при пострижении женщин в монашество тоже призываются ее молитвы.


_{Святая первомученица Фекла}
   

«Слышу: из Сенино идет гул»

Искушений хватало. Рабочий, который взялся помогать нам в строительных работах, оказался, мягко говоря, странным: напившись, стал бегать с топором, угрожая нас убить. Мы очень сильно испугались, пытались дозвониться до нашего духовника, но не смогли. Мы начали унывать: забыл о нас батюшка!

Но он очень быстро перезвонил нам и сказал:

‒ Стою на исповеди, принимаю паломников, слышу: из Сенино идет гул. Что там у вас случилось?

    Наш батюшка всегда духом с нами. Мы всегда чувствуем его молитвы

Отец Антоний всегда чувствовал духом, что у нас происходит. Он молился ‒ и его молитвами мы держались. И в тот раз: мы попросили молитв батюшки ‒ и рабочий успокоился, бросил топор и даже забыл, что еще совсем недавно угрожал нам.

Вообще, нужно сказать, что наш батюшка всегда духом с нами. Мы всегда чувствовали и сейчас чувствуем его молитвы. Даже когда он, оптинский насельник, не мог к нам приехать, он все равно духом был с нами.


_{Игуменья монастыря матушка Виталия с духовником обители оптинским архимандритом Антонием (Гавриловым)}
   

Советы старца Адриана

По благословению духовника я поехала в Печоры, где бывала неоднократно, и рассказала о нашей жизни, в том числе и об угрозах рабочего, старцу Адриану (Кирсанову). Попросила молитв. Отец Адриан ответил:

‒ Да, этот человек может убить. С работы его уберите и больше с ним не связывайтесь.

Еще он сказал:

‒ Матерь Божия хранит вас. Божие благословение на этом месте. Там будет монастырь, и я буду всегда молиться за вас.

Прощаясь, старец дал наставления:

‒ Во всем должна быть любовь. Можно трудиться и поститься с утра до вечера, но без любви ‒ все впустую. Молитва должна быть с любовью, и труды должны быть с любовью.


Как Кумушки обрели вторую молодость

Когда мы с Феодорой только приехали в Сенино, переночевали ‒ с утра услышали   кукареканье. Выходим на улицу из нашего домишки ‒ во дворе петух, счастливый такой. Пришел к нам не один ‒ привел двух куриц. До сих пор мы так и не знаем, откуда они взялись. Куры ходили по двору очень забавно: склонив головы друг к другу. Мы прозвали их «Кумушки». И эти две Кумушки начали исправно нести нам яйца.

Потом начальник Оптинского подсобного хозяйства, отец Илия, решил подарить нам выбракованных кур. Он сказал нам:

‒ Это старые и больные куры, они уже не несутся. Но кто знает, вдруг Господь сотворит чудо, и они снова начнут нестись? Всякое ведь в жизни случается...

Мы были рады любому подарку, но когда увидели кур ‒ синих, облезлых, почти без перьев ‒ пришли в смущение. Потом решили: дареным курицам в клюв не смотрят. Поблагодарили и привезли кур в Сенино. Им так у нас понравилось, что они самым чудесным образом начали обрастать перьями, помолодели и даже начали нести яйца.

Когда мы рассказали об этом отцу Илие, он страшно удивился, а потом обрадовался. И это тоже было чудо за благодарность Богу.


_{В монастырском курятнике}
   

Как к нам прилетели пчелы

Вскоре духовник благословил нас устроить небольшую пасеку. А у меня была страшная аллергия на укусы пчел. Как-то после укуса пчелы рука раздулась, стала фиолетовой, и дело чуть не дошло до реанимации. И мы с Феодорой решили никогда никаких пчел не разводить.

Вдруг мне говорят: во дворе вашего домика стоят старые ульи ‒ и в эти ульи прилетели пчелы. То есть они сами у нас поселились. Я стала за послушание духовнику заниматься пчелами ‒ и никакой аллергии от укусов! А наш мед старец Адриан из Печор всегда предпочитал любому другому.


Как у нас появилась коза

Как-то нам подарили козу черного окраса, она тоже была уже очень немолода. Мало того, у неё еще оказался скверный характер: она не давала себя доить. Мы усердно молились, запасались веревками и шли ловить козу. Спутывали ей ноги, привязывали к забору, но коза изо всех сил сопротивлялась, выла как волк, тявкала как лиса.

    Затянули «Богородицу» ‒ коза заслушалась, и мы благополучно ее подоили

Подход к ней мы нашли случайно: как-то затянули «Богородицу» ‒ и коза внезапно замолчала, заслушалась, успокоилась, и мы благополучно ее подоили.

Так мы и стали ее доить с молитвой. Прошло какое-то время ‒ и коза полностью изменилась: стала ласковая и послушная. Настолько послушная, что, казалось, она понимает человеческую речь. И трудно было поверить, что эта та самая коза, которая раньше так ужасно брыкалась, выла и тявкала на разные голоса.


_{На конюшне}
   

Кошки сторожевые и огуречные

Потом к нам пришла кошка. Поселилась у нас и вскоре привела меня к сараю, где я увидела трех новорожденных котят. Так у нас появились и уже не переводятся кошки. Они у нас тоже необычные, можно сказать, сторожевые: охраняют монастырь. Гоняют с территории бродячих собак, мяуканьем оповещают о появлении паломников и просто незнакомых людей. Даже ходят с сестрами крестным ходом.

Как-то мы оставили на столе пакет с огурцами. Вернулись ‒ нет пакета, и никто не брал. Слышим: под столом хрумканье. Заглядываем: сидит кошка и с выражением огромного удовольствия закусывает нашими огурцами. Вскоре эта кошка окотилась и научила котят всем своим привычкам, и когда стали созревать огурцы, весь кошачий выводок стал ходить угощаться на грядки, но не на наши, а на соседские ‒ к бабушке Нюше.

Бабушка очень обиделась на такую кошачью дерзость и стала пытаться срывать огурцы раньше кошек. Но не тут-то было. Котята словно стерегли каждый созревающий огурчик, и как только его можно было снять ‒ они тут же бросались им лакомиться. Пришлось «огуречную» кошку со всеми её котятами подарить городским паломникам.


<sub>Монастырские питомцы
   

Наши животные
   

Наши животные</sub>
   

Фуня и Белка

Еще у нас жил козел. Он был огромный и породистый ‒ зааненской породы. Запашок от козла шел еще тот, и мы стали звать его Фуней. Одновременно с козлом у нас появилась лошадь-тяжеловоз Белка, её нам подарил Оптинский наместник, архимандрит Венедикт, ныне почивший. Лошадка была уже в возрасте, и отец-наместник прокомментировал свой подарок так:

‒ Я отправляю вам эту лошадку на покой.

Сестры Белку очень полюбили, усердно за ней ухаживали, и она у нас, как и прочие животные, воспряла духом, помолодела и еще несколько лет потрудилась: возила какие-то стройматериалы, овощи с огорода.

В те годы у нас имелся только один сарай, и нам пришлось поселить лошадку вместе с козлом. К нашему удивлению, они так полюбили друг друга, что уже никогда не разлучались. Когда Белку запрягали, Фуня бежал за ней, словно он был ее ненаглядным жеребенком. А если козел задерживался, то лошадь ржала и звала его.

Потом у нас появились козы, и как-то раз случилась любопытная сцена. Мы вывели лошадь и коз одновременно. Фуня вышел из сарая и заметался. С одной стороны стояли его родные козы, с другой стороны ‒ любимая Белка. Козел какое-то время раздумывал, смотрел то на лошадку, то на коз, потом решительно тряхнул бородой и сделал свой выбор: ринулся за лошадью. Вот такой верный Фуня.

Как-то раз козел увязался за коровами. Им это не понравилось, и они начали его бодать. Козел закричал, и Белка, которая паслась далеко, все же услышала его и прибежала на помощь. Она отбила Фуню у коров, полизала его, словно он был ее жеребенком, и повела домой.

А коровы от Белки скрылись в лесу, и мы потом долго их искали.


_{Монастырская лошадка}

   
(Окончание следует)

[Дмитрий Н]

(Окончание)


«У вас тут как в раю»

Рассказы о наших животных ‒ вроде бы просто забавные, но, если подумать, то удивительно, как животных притягивает благодать места и человеческая молитва: к нам сами пришли куры, прилетели пчелы, прибежали кошки...

   Удивительно, как животных притягивает благодать и молитва

Когда к нам приехал владыка Климент, то сказал:

‒ У вас тут как в раю. Животные все живут...

И мы, осмотревшись, поняли: у нас, и правда, животные живут как в раю. В двух выкопанных нами прудах поселились ужи. Плавают. Им там очень нравится. Еще ужи живут у нас в теплицах и потомство выводят, но мы их не боимся: они безобидные. Биологи говорят, где много ежиков ‒ нет мышей, где много лягушек и жаб ‒ нет слизней. А у нас они все как-то прекрасно уживаются.


<sub>Наши животные
    

Монастырский уж</sub>
    

Как святые Киприан и Иустина избавили нас от ядовитых змей

Однажды нам привезли старый сруб, и после этого развелись у нас гадюки. Вот это соседство нам не понравилось. Мы как раз ездили в Печоры, и отец Адриан на вопрос о гадюках ответил коротко:

‒ Колдовство.

Старец благословил отслужить молебен святым Киприану и Иустине. Приехал наш духовный отец, архимандрит Антоний, отслужил молебен, покропил вокруг святой водой ‒ и все гадюки враз исчезли, больше мы ни одной не видели. А старый сруб мы сожгли.


_{Святые врата монастыря}
    

«Какое спасибо?! Деньги давай!»

Старец Адриан, никогда не бывав в Сенино, говорил нам, что это место сильно осквернено. Он словно видел все своими глазами. Действительно, алтарь храма и колокольня были взорваны, в центральном приделе лежали аммиачные удобрения. Мы вывозили эти удобрения грузовиками. После первой чистки концентрация аммиака превышала допустимую норму в 37 раз, и мы чистили и мыли стены, частично меняли кирпич.

Ходили к местным жителям:

‒ Давайте вместе храм восстанавливать!

‒ Нет, нам это не нужно!

Один раз уговорила, пришли несколько человек помогать. Я ‒ радостная такая, счастливая. Они поработали. Я ‒ им:

‒ Спаси Господи!

А они в ответ:

‒ Какое спасибо?! Деньги давай!


_{Летопись нашего монастыря}
    

«У Бога всего много»

Иногда я начинала сокрушаться и жаловаться духовнику:

‒ Батюшка, отец Антоний, нет средств, нет сил!

И духовник отвечал:

‒ У Бога всего много! Молитесь ‒ и Господь пошлет.

Батюшка часто повторяет, что сами по себе мы ничего не можем ‒ только с помощью Божией.

   Монастырь строит Сам Господь, а мы должны только слушаться

И вот у нас появились первые благодетели ‒ они появляются тогда, когда молишься, а за нас молились старцы: в первую очередь наш духовный отец, архимандрит Антоний, а также архимандрит Адриан и схиархимандрит Илий. Теперь мы видели, как слова «У Бога всего много» исполняются на практике. Поняли: монастырь строит Сам Господь, а мы должны только слушаться.


_{Праздник иконы _Троеручица_ 11 июля 2018}
    

Сто сестер

Старец Илий (Ноздрин), как и старец Адриан, сразу сказал нам, что у нас здесь будет монастырь. Тогда нам было очень трудно в это поверить. Отец Илий и сейчас при встрече часто меня спрашивает:

‒ Ну что, у тебя уже сто сестер?

‒ Какие там сто, батюшка, мне бы с этими сорока справиться!

‒ Как это сорок?! А будет сто!


_{Сестры обители с игуменией Виталией}
    

«Деревня стала совсем другая!»

Постепенно местные жители стали относиться к нам дружелюбно ‒ они изменились: многие теперь ходят в храм, многие покрестились. Господь умягчает сердца людей. Из тех, кто встретил нас наиболее враждебно в самом начале, осталось мало: кто-то умер, кто-то уехал.

Сейчас даже молодежь стала ходить в храм, приходят на большие праздники, на Соборование. И вокруг нас тоже все изменилось. Глава администрации говорит:

‒ Надо же! Деревня стала совсем другая!


_{Успенская Феклина Пустынь}
    

Когда Господь позволяет тебе послужить больным ‒ это Его милость к тебе самому

Почти сразу в нашей общине открылась богадельня. Появились больные, которые требовали ухода и заботы, а наш духовник учил нас ценить служение ближнему выше прочих забот. Когда Господь позволяет тебе за кем-то поухаживать, послужить больным ‒ это в первую очередь Его милость к тебе самому.

В богадельне поселились больные сестры: одна слепая, другая ‒ лежачая, третья ‒ с онкологией, четвертая ‒ совсем старенькая и немощная, пятая ‒ после инсульта. Количество нуждающихся в уходе росло. Сейчас их десять человек.

Одну монахиню мы забрали из Козельска. Она пережила инсульт, потеряла память, и когда я пришла к ней, то увидела такую картину: двери нараспашку, квартира пустая, все вынесли, вплоть до её документов. Вокруг ‒ засохшие куски хлеба, протухшая рыба. Сама она ничего не помнила. К ней ходил кто-то из соцзащиты, но этих нечастых визитов было недостаточно.

Мы забрали ее к себе, два года сестры за ней ухаживали, она регулярно причащалась. Похоронили. Перед кончиной ее соборовали, причастили, у изголовья умирающей постоянно читали Псалтирь, провожая ее в последний путь.

Умерла она на святую великомученицу Варвару. Интересно, что первая служба в нашем храме после его разорения была на великомученицу Варвару, и первая сестра нашей общины отошла ко Господу в день памяти этой святой. Так что мы много молимся великомученице Варваре и считаем ее тоже своей покровительницей.


Монастырь как чудо послушания

Наш монастырь ‒ это чудо за послушание духовному отцу, архимандриту Антонию. Обитель выросла на пустом месте. В глухую деревню с разрушенным храмом приехали   две сестры ‒ и сейчас здесь находится благоустроенный монастырь с многочисленными святынями, живут и молятся 40 насельниц.

Сейчас батюшка говорит нам:

‒ Ваша главная задача ‒ понести друг друга. Учитесь терпеть друг друга и прощать.

Действительно, это очень трудная задача. В монастырь все приходят разные, приходят и юные, и в возрасте, с уже укоренившимися привычками. Можно много мечтать о себе как постнике и молитвеннике, но потерпеть чужие немощи, смириться перед ближним, отсечь свою волю, простить друг другу ‒ это очень трудно.


_{Наш монастырь}
    

Как у вас тут хорошо!

Недавно к нам в монастырь приехали рабочие с железобетонного завода города Кирова Калужской области. Они ‒ люди нецерковные, но тоже почувствовали благодать этого места, ходили по обители, улыбались, радовались и повторяли то же самое, что и мы когда-то:

‒ Ах, как у вас тут хорошо!

‒ А что именно вам у нас понравилось?

‒ Да мы не знаем... Не умеем объяснить, но у вас тут все очень хорошо!


Храм в честь святой первомученицы Феклы

Мы построили первый и пока единственный в России храм в честь святой первомученицы Феклы, чин его освящения совершил епископ Козельский и Людиновский Никита в 2016-м году. Храм получился очень красивый ‒ деревянный, в русском стиле. В нем находится часть десницы первомученицы Феклы и две иконы с частицами ее святых мощей. Престольный праздник ‒ 7 октября.


_{Храм святой Феклы}
    

Наши святыни

В 2009-м году настоятель Болгарского подворья в Москве подарил нам икону, которая настолько потемнела от времени, что невозможно было понять, кто на ней изображен. Через некоторое время стало понятно, что это икона Пресвятой Богородицы. Чуть позднее стало ясно, что это «Троеручица». За полгода икона чудесным образом обновилась без каких-либо реставрационных работ и по молитвам верующих обильно источает благодатную помощь и исцеления. Среди исцелившихся и я сама: по молитвам Матери Божией мне не понадобилась операция на сердце.

   По молитвам Матери Божией мне не понадобилась операция на сердце

Еще одна из самых чтимых святынь ‒ икона Пресвятой Богородицы «Утоли моя печали». Она замироточила 20 января 2010 года, а потом мироточение неоднократно повторялось перед важными для обители событиями, в том числе перед открытием монастыря.

Еще одна наша святыня ‒ икона Пресвятой Троицы, это келейная икона убиенного в Оптиной Пустыни на Пасху 1993 года иеромонаха Василия (Рослякова).


_{Икона Святой Троицы в келье иеромонаха Василия (Рослякова) и в нашем монастыре}
    

Чудесная помощь первомученицы Феклы

У нас также происходит много чудес по молитвам к святой первомученице Фекле. Сестры плетут пояски, освящают их на иконе святой с частицей ее мощей, и происходит много случаев исцелений и чудесной помощи по молитве к этой святой. Было несколько случаев рождения детей у бесплодных пар. У нас есть треба: акафист с прошениями святой Фекле на 40 дней, мы молимся за тех, кто заказывает эту требу. Потом люди звонят нам и рассказывают о разрешении проблем, о выздоровлении.

Вот одно из последних чудес: в 2017-м году к нам приезжала одна паломница, дочь которой долго не имела детей. Паломница отвезла дочери наш поясок, освященный на иконе с частицей святых мощей мученицы Феклы, и в этом же году ее дочь родила двойню, причем двойняшек в семье называют «Феклины дети».


Всех приглашаем к нам в монастырь, всех паломников ждем с любовью! Как добраться до нашего монастыря ‒ здесь: http://www.fekla-mon.ru/kak-dobratsya.html

У нас есть небольшая гостиница. О гостинице ‒ здесь: http://www.fekla-mon.ru/gostinitsa.html

Многое еще предстоит сделать в нашем монастыре, так что обращаемся с просьбой о помощи. Мы мечтаем полностью восстановить наш Успенский храм, также нуждаемся в средствах для нашей богадельни, для больных и престарелых сестер. Будем молиться перед нашими чтимыми иконами обо всех, кто сможет оказать хотя бы небольшую, необременительную помощь. Имена для поминовения можно писать прямо в комментариях к нашему рассказу, в письмах (адрес указываем) или в смс.

Храни вас Господь, дорогие мои! Приезжайте к нам в гости!



_{Внутренние работы в Успенском храме, на которые мы просим вас о помощи}
    

Книги Рожнёвой Ольги в интернет-магазине "Сретение"

3 августа 2018 г.


Реквизиты для пожертвований:

Получатель: Религиозная организация «Женский монастырь ‟Успенская Феклина женская пустынь” села Сенино Козельского района Козельской Епархии Русской Православной Церкви (Московский Патриархат)»

Банк получателя: Калужское отделение №8608 ПАО Сбербанк

БИК Банка получателя: 042908612

Корреспондентский счет №30101810100000000612

Расчетный счет получателя №40703810422240000226

ИНН 4001009959 КПП 400101001

Перевод на банковскую карту:

5469 2200 1232 9121 Сбербанк Кочетова Валентина Анатольевна

Телефоны:

8‒910‒542‒41‒43; 8‒962‒370‒04‒50

Сайт монастыря: fekla-mon.ru

Наш адрес: 249731, Россия, Калужская обл., Козельский р-н, д. Сенино-Первое, ул. Центральная, д. 40


http://pravoslavie.ru/114849.html

[Дмитрий Н]

Крошка Алла и амбарный замок

Современный патерик Успенской Феклиной женской пустыни

Игумения Виталия (Кочетова)



_{Сестры монастыря с духовником обители архимандритом Антонием (Гавриловым)}
   

Побывав в монастыре Успенская Феклина женская пустынь, что находится в селе Сенино, в 20 километрах от Оптиной Пустыни, я была поражена милосердием и благодатью, которые Господь обильно изливает на эту обитель по молитвам ее духовника и сестер. Игумения обители матушка Виталия (Кочетова) рассказала мне удивительные истории, подобные историям древнего Патерика.


Чудесное исцеление

Много лет назад одна раба Божия привезла в Оптину Пустынь дочку Аллу с ДЦП и занесла в храм на руках – девочка не могла ходить самостоятельно. Приложившись к мощам преподобных Оптинских старцев, Алла пошла – робко, слабыми ножками, но сама.

Став взрослой, она приехала в Оптину, чтобы поблагодарить Оптинских преподобных за исцеление. И старцы Оптинские через живого старца – оптинского архимандрита Антония, нашего духовника, – благословили ее к нам в Сенино. Сейчас Алла подвизается в нашем монастыре и несет послушание по силе. Когда она прожила у нас год, ее здоровье значительно укрепилось. С этой сестрой связана следующая наша история.


_{Храм святой Феклы}
   

История о закрытых дверях

Как-то к нам в монастырь приехали паломники из Москвы. Мы их ждали, готовились провести им экскурсию, рассказать о нашей обители и ее святых покровителях. Но на Калужской земле много святых мест, и паломники сильно задержались, приехали к нам очень уставшие уже вечером, когда у нас заканчивалась всенощная. Попросили провести короткую экскурсию, чтобы поскорее прилечь отдохнуть.

Мы посокрушались, я благословила нашего монастырского экскурсовода сестру Феклу рассказать им все коротко, а сама помолилась и попросила святую Феклу: «Помоги, пожалуйста, святая мученица Фекла! Коснись сердец наших гостей, пусть они не уедут из нашего монастыря в суете, не получив духовной пользы, не почувствовав благодати обители и ее святынь!»


_{Икона святой первомученицы Феклы}
   
Всенощная уже закончилась, насельницы разошлись по кельям. Сестра-экскурсовод повела гостей в храм святой Феклы, немного рассказала об обители. Потом предложила прочитать короткий тропарь святой, но паломники решительно отказались, ссылаясь на усталость:

    «Молиться дома будем», – заявили приехавшие и направились к выходу. Но дверь из храма никак не открывалась

– Молиться дома будем! Кто захочет, тот и помолится!

Затем они направились к выходу, но дверь оказалась закрытой. Решили позвонить водителю, который оставался в машине, чтобы он пришел и открыл двери. Стали звонить, но все телефоны внезапно перестали работать. Тут уж наши гости поняли, что дело неладно. И когда сестра снова предложила пропеть тропарь святой Фекле – все согласились. Пропели тропарь – телефоны заработали. Позвонили водителю Павлу. Пришел Павел, а он был человеком высоким, мощным, недюжинной силы, но нецерковным: паломников возил, а сам в храмы не захаживал.

Стал Павел снаружи дверь дергать – она не открывается. А дверь эта на ключ вообще не закрывалась, ее обычно запирали на засов и амбарный замок. Водитель огляделся и увидел рядом с храмом церковную лавку, в которой горел свет. А там как раз наша Аллочка ждала паломников: может, кто-то захочет после экскурсии зайти в лавку и приобрести что-то на молитвенную память.

И вот Павел отправляется в лавку и просит Аллу открыть дверь в храм. Аллочка отвечает: «Да-да, конечно!»

Идет с ним и по дороге думает: «Как же может дверь не открываться, ведь закрывается она только на амбарный замок, а сейчас никакого замка там нет?»

Подходит она к храму и своей слабенькой, еле двигающейся ручкой (они у нее после перенесенного ДЦП так и остались слабыми) легко открывает мощную дубовую дверь. Водитель-здоровяк теряет дар речи, а из храма доносится пение – это паломники заканчивают петь акафист святой мученице Фекле. Прозвучало дружное «Аминь», и народ потянулся к выходу.

Таким странным и назидательным происшествием были ошеломлены все наши гости, а особенно Павел. Он громко вопрошал:

– Что мне нужно делать?! Как правильно молиться святой Фекле?!

Потом паломники долго обследовали дверь, пытаясь понять, что случилось и почему она не открывалась. Интересно, что в этот день праздновали память иконы Пресвятой Богородицы «Знамение».


_{Святая первомученица Фекла}
   

Про одного бизнесмена

Как-то приезжал к нам в монастырь один бизнесмен. Потрясенный благодатью обители, посмотрев, как мы живем, он предложил нам солидную помощь. Мы очень обрадовались. В суете бизнесмен не спешил выполнять свои обещания, тем не менее дал нам небольшую часть из обещанной суммы на пропитание. Когда нам потребовалось купить уголь для отопления, мы осмелились снова обратиться к нему, но он отказал довольно резко, сказав:

– Я вам дал немного – хватит с вас и этого!

Мы, конечно, были благодарны и за ту малую сумму, что он нам пожертвовал, и молились за него как за благодетеля.

Вскоре мы узнали, что бизнесмен оказался под следствием, против него были выдвинуты какие-то серьезные обвинения и у него конфисковали суммы, во много раз превышающие ту, что мы просили на уголь. Находясь под следствием, он вспомнил, что у него остались стройматериалы, которые не конфисковали, и отдал эти материалы нам.

Мы поблагодарили его за милостыню и молились за него как могли. Вскоре с него сняли все обвинения и отпустили на свободу. Он звонил нам, плакал, говорил, что обвинения были слишком серьезны и то, что его отпустили, – чудо, которое совершилось только по милости Божией.

После этого бизнесмен в первый раз в жизни исповедался и причастился.


_{Успенская Феклина Пустынь}
   

Предсказание Оптинского старца Нектария

История Успенского храма нашей обители связана с Оптинским старцем Нектарием и его духовным чадом священником Николаем Бруни, который был последним священнослужителем нашего храма перед его закрытием.

В начале XX века в женской общине рядом с Оптиной Пустынью жила монахиня Анна (Бруни). Бруни – известная итальянская фамилия, их предки были выходцами из Италии. У монахини Анны имелись два взрослых сына – Николай и Лев, очень талантливые и образованные люди. Все они окормлялись у Оптинского старца Нектария.

Николай был и художником, и музыкантом, и поэтом, а также конструктором летательных аппаратов и летчиком-испытателем. Трижды Георгиевский кавалер. В 1917 году его самолет был сбит в воздушном бою, загорелся, начал падать, и Николай дал обет: в случае спасения служить Богу в священном сане. Напарник его погиб, а он остался жив и после выздоровления был рукоположен в священники.

Какое-то время служил на Украине, потом в Москве, а затем перебрался в Козельск, ближе к Оптиной, и получил приход в нашем Успенском храме в селе Сенино, которое тогда еще именовалось Косынью. В те годы не то что служить священником, даже и крестик носить было опасно, и Николай как-то спросил духовного отца – старца Нектария о своем будущем: обязательно ли ему оставаться священнослужителем до конца жизни?

Прозорливый старец ответил:

– Что вы, милый человек, что вы, батюшка, вам никак всю жизнь не выдержать. Знамение вам будет вполне мирское. Прямо из-под вас место службы уберут. Я свое служение тоже оставлю в те же сроки. Так что потерпите и смиритесь…

В 1922 году отец Николай приехал в Косынь и служил в нашем храме. В 1928 году умер старец Нектарий, примерно в это же время уехал из Косыни его духовный сын. Он еще некоторое время служил в других местах, но вскоре, в связи с распространением обновленчества, оставил служение. Чтобы прокормить семью, клал печки, резал по дереву, работал старшим инженером самолетной лаборатории МАИ.

    По дороге на казнь отец Николай пел псалмы и пастырски поддерживал других приговоренных

Был арестован в 1934 году и расстрелян в 1938 году в лагере Ухтарка. Чудом выживший свидетель расстрела вспоминал, что по дороге к месту казни отец Николай пел псалмы и пастырски поддерживал других приговоренных к смерти. Перед расстрелом все последовали примеру отца Николая и, встав на колени, обратились к Богу. Так, с молитвой на устах, и предали Ему свои души.

Вот такой мужественный пастырь служил в нашем храме по благословению преподобного Нектария. Интересно, что комиссия из Патриархии приехала к нам в Сенино для утверждения статуса нашего монастыря в день памяти Оптинского старца Нектария.

Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!


_{Сестры обители с игуменией Виталией}
 

Игумения Виталия (Кочетова)
Записала Ольга Рожнёва

Книги Рожнёвой Ольги в интернет-магазине "Сретение"

9 августа 2018 г.

https://pravoslavie.ru/114956.html

[Дмитрий Н]

Как отец Валериан с осуждением боролся

Рассказ

Ольга Рожнёва




После долгих зимних вьюг в монастырь пришла весна. Яркое солнце, мартовская капель, звонкое пение птиц – всё радует душу. Старенький схиархимандрит Захария на сугревке – на крылечке сидит, чётки перебирает, на солнышко жмурится. Братия дружно с крыш келий талый снег скидывают, дорожки песком посыпают.

Из трапезной уже доносится аромат грибного супа, скоро послушник Дионисий с колокольчиком побежит по обители, собирая иноков на трапезу. Хорошо!

Настроение у отца Валериана было радостное, он споро рыл канавку для отвода воды от храма и молился про себя, как и положено иноку. Обернулся на шум мотора и нахмурился: в монастырские ворота въезжал чёрный блестящий «Мерседес». За рулём сидел Вениамин Петрович, давний гость и благодетель монастыря.

Высоченный, выше и крупнее даже самого отца Валериана, росту которого могли бы позавидовать баскетболисты, Вениамин Петрович выглядел настоящим богатырём. Только был он какой-то вечно хмурый, суровый. Маленькие глазки смотрели на окружающий мир невозмутимо и даже надменно. Впрочем, может, эта надменность только чудилась отцу Валериану?

И вот сейчас инок почувствовал, как тускнеет радостное настроение и проворчал про себя:

– Какие люди – и без охраны…

Отец Захария на крылечке привстал, улыбается этому Вениамину как родному, благословляет, спрашивает что-то тихонько. А тот басит в ответ важно на всю обитель:

– Да, отче, из Цюриха только что прилетел… Да, вот в монастырь заехал…

Поздоровавшись со старцем, Вениамин Петрович отправился в храм. Важно прошествовал мимо инока, легонько головой кивнул – поздоровался, значит. Отец Валериан поклонился в ответ и почувствовал, как растёт раздражение: зачем этот Вениамин сюда ездит? В братской трапезной толком не ест – то ли брезгует, то ли после дорогих мирских деликатесов простая монашеская пища не нравится. В храме стоит – толком не перекрестится, на братию сверху вниз смотрит.

Успешен, богат – чувствует себя, видимо, хозяином жизни… Ну, летает по своим цюрихам этот успешный и богатый бизнесмен, и пускай дальше летает, что он в обители-то забыл?

Ещё старец его привечает… Это уж и вообще загадка… Привечает явно не из-за денег – кроме нескольких икон, духовных книг, да плетёнки под кроватью со сменой одежды – у отца Захарии богатств отродясь не водилось. Да и помнил хорошо инок, как старец не благословил принимать крупное пожертвование на обитель от одного известного политика из области: не всякие деньги монастырю на пользу.

В чём тут загадка, и за какие-такие достоинства отец Захария и настоятель монастыря игумен Савватий привечают Вениамина Петровича?

Отец Валериан тряхнул головой и напомнил себе слова преподобного Амвросия Оптинского: «Знай себя и будет с тебя». Ну вот, только осуждения ему, иноку, и не хватало! Да ещё так мгновенно он впадает каждый раз в осуждение при виде этого бизнесмена! Стал усиленно молиться, чтобы прогнать дурные помыслы и ещё быстрее заработал лопатой.

Но искушения, связанные с Вениамином Петровичем, на этом не закончились. Целый день этот самый Вениамин так и попадался на пути у инока.

На трапезе бизнесмена почему-то не было, зато, когда после обеда отец Валериан, как келарь, занимался подготовкой продуктов для дежурных трапезников на следующие несколько дней, тот появился и уселся за стол.

Послушник Дионисий, домывавший посуду, быстро поставил перед гостем тарелку грибного супа, положил на второе тушёную капусту, налил компот.

А Вениамин Петрович громко спрашивает:

– Брат Дионисий, рыбы нет? Так что-то рыбки хочется!

Отец Валериан даже перестал со своими крупами возиться, только что вслух не фыркнул: «Ишь, рыбки ему!» А Дионисий вежливо отвечает:

– Нет, Вениамин Петрович, сегодня рыбу не готовили.

Только он так сказал, как дверь в трапезную распахивается, заходит трудник Петр и вносит на чистом листе копчёного судака:

– Вениамин Петрович, тут ребята отцу Савватию рыбку приготовили, так он благословил вас угостить!

Бизнесмен снисходительно кивает и спокойно ест судака. Отец Валериан от удивления дар речи потерял. А тот доедает кусок рыбы и опять громко спрашивает:

– А пирожков нет? Сейчас пирожков бы!

Дионисий опять вежливо отвечает:

– Нет, Вениамин Петрович, не пекли пирогов сегодня.

Отец Валериан уже на дверь косится. И что вы думаете? Тут снова дверь открывается, и заходит послушник Петр с тарелкой, полной пирожков:

– Мама приезжала, пирожки привезла! Одному не справиться – налетайте, братия! Вениамин Петрович, угощайтесь, пожалуйста!

И Вениамин Петрович не спеша, с удовольствием, ест пирожки и компотом запивает.

Отец Валериан опешил. Думает про себя: «Это что ещё за скатерть – самобранка в нашей обители?! Прямо по щучьему велению, по моему хотению… За какие-такие заслуги?!»

В общем, сплошное искушение, а не Вениамин Петрович! Поел, встал, помолился, снисходительно кивнул братии, и пошёл себе из трапезной.

Отец Валериан свои дела келарские закончил и в храм отправился в очередь Псалтирь читать. У него очередь как раз перед Всенощной была. Читает он, значит, Псалитирь за свечным ящиком, а сам мыслями по древу растекается – всё ему бизнесмен представляется. Не выдержал инок такого искушения, прямо за ящиком на колени опустился:

– Господи, вразуми, избавь от искушения и осуждения!

Слышит – дверь открывается, а кто в храм заходит – из-за свечного ящика не видно. Только слышно – поступь тяжёлая. Прошёл человек вглубь храма.

Выглянул отец Валериан из-за ящика – а это опять Вениамин Петрович. Подошёл прямо к иконе Казанской Божией Матери – и на колени встал. Икона та – непростая, она явилась людям на источнике в восемнадцатом веке, в обители почитается как чудотворная.

Отцу Валериану теперь из-за свечного ящика и показываться неудобно, как будто он специально прятался. Не знает, что и делать. Смотрит за гостем, наблюдает: чего это он по пустому храму разгуливает, не дожидаясь службы? С добрыми намерениями зашёл ли?

А бизнесмен самоуверенный стоит на коленях перед иконой и молчит. Молчит, молчит, а потом вдруг всхлипнет громко – как ребёнок. А в пустом храме всё далеко разносится. И слышит инок, как Вениамин Петрович молится со слезами и повторяет только:

– Матушка… Матушка… Пресвятая Богородица… Ты мне как Мама родная! Прости меня дерзкого грешника… Недостойного милости Твоей… Ты знаешь, как я люблю Тебя, Матушка! Знаешь, что не помню я своих родителей… Один, совсем один на земле… Только на Тебя, на Твою милость уповаю и на Сыночка Твоего, Господа нашего! Матушка, а я вот подсветку для храма сделал, старался очень… Хорошо ведь с подсветкой будет… И отец Савватий благословил, разрешил мне пожертвовать на обитель… Прими, Матушка, в дар! Прими от меня, недостойного!

Отец Валериан густо покраснел и на цыпочках вышел из храма. Встал на дорожке, как будто он только войти в церковь собирается. Стоит, ждёт, когда можно вернуться будет, дальше Псалтирь читать. Стоит и чувствует – а он никогда сентиментальным не был – как дыхание перехватило и слёзы близко. Искренняя молитва, от сердца идущая, она ведь касается и того, кто слышит её.

Смотрит инок: старец Захария к храму тихонечко бредёт. Он всегда заранее на службу и в трапезную выходит, чтобы не опаздывать. Подошёл старец, только глянул на инока и словно всё понял о нём. Улыбнулся ласково. А потом говорит как бы сам с собой:

– Да… Вот уж служба скоро… Знаешь, отец Валериан, я иногда за собой замечаю… Часто я людей по внешнему виду оцениваю… Иногда думаю про человека: какой он самоуверенный да надменный… И за что его только привечают в обители… А Господь и Пресвятая Богородица зрят в самое сердце. Человек-то, может, к Пресвятой как ребёнок к родной Матери приезжает… От души на монастырь жертвует… И Она его утешает – ласкает, как младенца по голове гладит… Да… А я в осуждение впал…

– Отец Захария, простите, помолитесь обо мне!

Старец улыбнулся, благословил инока и положил ему на голову свою большую тёплую руку.

Из храма вышел Вениамин Петрович, как обычно сдержанный, суровый. Почтительно поклонился отцу Захарии, легонько кивнул отцу Валериану. И в этом лёгком кивке не было надменности. Просто небольшой дружеский поклон. И отец Валериан тоже дружелюбно поклонился в ответ.

А обитель потихоньку оживала: распахивались двери келий, слышались голоса братии – все собирались на Всенощную.


https://pravoslavie.ru/62265.html

[Дмитрий Н]

Звонок по сотовому телефону

Ольга Рожнёва
 




Эта история случилась со мной, когда я ездила из Оптиной пустыни в Козельск по послушанию. Послушание выполнила. Пришла пора возвращаться в монастырь. А день уже заканчивается, маршрутки перестают ходить. Вот и в Оптину последняя по расписанию пошла. Бегу я за ней, а сумка тяжёлая. Нет, точно не успею… И не успела. Можно и пешком, конечно, дойти, но вот поклажа моя… Да и устала под конец дня…

Подходит рейсовая маршрутка, которая по городу ездит. Пустая почти. Сажусь я в неё и спрашиваю:

– А вот только что оптинская маршрутка ушла. Мы её не догоним на какой-нибудь из городских остановок?

Водитель оборачивается ко мне не спеша. Смотрит на меня тяжёлым взглядом. Сам здоровый такой. Ручищи на руле огромные лежат. «Вот это здоровяк», – думаю…

А он отворачивается и угрюмо так цедит сквозь зубы: «Не, не догоним». Достаёт из кармана сотовый телефон и начинает кому-то названивать. «Ну, – думаю, – конечно, если ты во время движения своей маршрутки ещё и по телефону будешь лясы точить, то точно не догоним». А он так спокойно чего-то там болтает. Сижу я и злюсь на саму себя, что на маршрутку опоздала, на погоду дождливую, слякотную. На здоровяка невежливого. Хотя знаю, что злиться – смысла нет. «Никогда не бегите за уходящим автобусом – это был не ваш автобус…»

И осуждать ведь – тоже нельзя. Сижу и пытаюсь придумать добрый помысел об этом здоровяке. Я когда-то даже рассказ написала – «Фабрика добрых помыслов». Там речь идёт о словах Паисия Святогорца. Старец писал о том, что необходимо терпеть немощи окружающих людей, покрывать их любовью. Не поддаваться помыслам осуждения, недоверия.

А для этого придумывать добрые помыслы в отношении окружающих. Пытаться оправдать их, пожалеть. Понять, что, возможно, у них были добрые намерения, просто не получилось воплотить их в жизнь. Пожалеть, даже если этих добрых намерений не было, придумать добрый помысел о таких людях. Старец называет эту мысленную работу «фабрикой добрых помыслов».

Маршрутка наконец-то с места сдвинулась. Здоровяк наболтался. Еду я и пытаюсь добрый помысел о нём придумать. Чтоб не осудить его, а оправдать как-то.

«Так, – думаю, – может, он маме звонит часто. Даже с дороги. Беспокоится о матери… Или нет. Вот ему срочно нужно детям позвонить. Проверить, что они там делают одни дома… А то, может, жена ждала звонка важного…» Еду и чувствую, что раздражение отошло. Вот и здоровяк мне уже кажется не таким вредным. А что? Хороший, наверное, человек… Просто вот озабочен срочными делами…

Смотрю в окошко: луч солнечный сквозь тучи пробился. Ура! Дождь кончается! Хорошо-то как!

Подъезжаем мы к остановке. Тут здоровяк ко мне оборачивается и говорит:

– Догнали мы оптинскую маршрутку. Пересаживайтесь.

Вот здорово-то! И с чего я взяла, что взгляд у него тяжёлый? Обычный такой взгляд… Можно сказать, даже добрый…

Быстро пересаживаюсь в оптинскую маршрутку. Она тоже полупустая. Протягиваю водителю деньги. А он спрашивает:

– Ну что, чуть не опоздали? Улыбаюсь в ответ:

– Да, я уж настроилась пешком идти. Вот погода только сырая да сумка тяжёлая.

А водитель, парнишка молодой, улыбается мне и говорит:

– Да, пришлось бы вам пешком топать, если б не друг мой, водитель городской маршрутки, на которой вы ехали. Он мне позвонил и попросил притормозить немножко на остановке. Говорит: «Тут пассажирка одна к тебе опоздала. С сумкой большой такой. Ты уж её подожди, ладно? Жалко сестрёнку». Я и притормозил.

Вот тебе и здоровяк угрюмый! Сестрёнкой меня назвал…

Благодарю тебя, отче Паисий, за твоё наставление о «фабрике добрых помыслов»!

«Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей!»


Источник

[Дмитрий Н]

Глас хлада тонка

Ольга Рожнёва


   «Выйди и стань на горе пред лицем Господним, и вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и
   сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь;
   после землетрясения огонь, но не в огне Господь; после огня веяние тихого ветра, и там Господь».
                                                                                                                                               (3 Цар.19,12)

Выдался на редкость славный декабрьский денёк: стоял лёгкий морозец, снег искрился на солнце, белоснежные сугробы мелькали вдоль дороги. Отец Савватий ехал на станцию Комарихинскую к умирающему старичку. Только сам не знал, зачем едет: старичок был совершенный безбожник.



Его жена Мария ходила в храм всю жизнь. Ездила из Комарихинской в Казанскую Трифонову пустынь, когда там ещё не было монастыря, а был просто приходской храм Всех святых. В храме служил известный на Урале, да и по всей стране, старец протоиерей Николай Рагозин, и Мария была его верным чадом.

С мужем Леонидом они жили хорошо, растили двух дочерей. Леонид — работящий, добрый, любил копаться вместе с женой на огороде, сидеть вечерами вместе на завалинке, любоваться закатом над Чусовой, гонять чаи у тёплого бока печки.

Одна незадача: в отличие от верующей жены, он всей душой воспринял атеистическое воспитание, которым в его времена щедро потчевали пионеров и комсомольцев. Искренне считал религию опиумом для народа, и горячо возмущался заблуждениями жены, которая этот самый опиум потребляла, причём в слишком больших, по его мнению, дозах.

Леонид пытался убедить Марию, что ходить в церковь и кормить бездельников-попов — полнейшая глупость, что гораздо лучше вместе поработать в огороде или сходить в лес за грибами. Он не любил оставаться дома один, ревновал жену к её непонятным отлучкам, злился, гневался и даже потчевал Марию оплеухами, пытаясь «выбить дурь из её упрямой головы».

Но тут, как говорится, нашла коса на камень. Кроткая, смиренная Мария, простая деревенская женщина ещё старой закалки, которая никогда слова поперёк мужу не говорила, хождение в храм бросать отказывалась наотрез. По её просьбе старец, отец Николай, приехал к ним в дом, пытался поговорить с Леонидом, убедить его смягчиться. Но тот был так озлоблен, что даже всеми почитаемого старца выгнал, и так разгневался его приходом, что ещё и жене досталось.

Старец, конечно, не обиделся на Леонида, наоборот, молился, чтобы Господь помиловал его и спас его бессмертную душу. А на причитания Марии сказал только: «Молись, Мария, — и Господь помилует твоего мужа». И она молилась.

Шли годы. Преставился отец Николай. Через пять лет после его смерти в приходской храм назначили служить отца Савватия. Марии к тому времени уже стукнуло семьдесят лет. Небольшого ростика, богомольная и богобоязненная старушка, очень кроткая, смиренная, с печальными светло-голубыми глазами — такой увидел её отец Савватий. Она продолжала молиться за мужа, но ничего не менялось — он оставался безбожником.

Отец Савватий прослужил уже лет десять в храме Всех святых, когда одним морозным декабрьским утром из Комарихинской приехала заплаканная Мария и стала звать батюшку к мужу. Леонид тяжело болел и лежал, можно сказать, на смертном одре. И вдруг он стал настойчиво требовать священника. Мария страшно удивилась, стала спрашивать: «Зачем тебе батюшка?!» Очень испугалась, что пред смертью муж захочет поругаться со священником, станет богохульствовать.

Но Леонид ответил твёрдо: «Я хочу покаяться».

Отец Савватий тоже сильно удивился, но взял Святые Дары и поехал в Комарихинскую. Когда вошёл в дом, увидел на старинной железной кровати сухонького, маленького старичка — очень слабого, с впалыми глазами и серым лицом. Зная его жизнь и его отношение к вере, отец Савватий растерялся — с чего начать, зачем его позвали?

Но когда подсел к кровати на старый, крепкий ещё, с красивой резной спинкой стул, всё само собой уладилось: тяжелобольной оживился, ласково и приветливо поздоровался и сказал, что хочет исповедаться. Мария вышла на кухню.

И когда этот умирающий восьмидесятилетний старик, всю жизнь проживший без Бога, начал каяться — отец Савватий ощутил необычайную благодать — такую, что мурашки пошли по коже. Батюшка никак не мог ожидать подобной исповеди от неверующего человека — это была очень глубокая, искренняя, проникновенная исповедь, будто Леонид всегда ходил в храм, жил церковной жизнью и навык к покаянию. Он говорил ясно, чётко, называл грехи без малейшего самооправдания или самосожаления, каялся в том, что жил без Бога. Каялся так, словно он всю жизнь готовился к этому моменту — очень глубокое покаяние за все долгие годы. Говорил без остановки, долго — и у батюшки появилось редчайшее ощущение, что Сам Господь присутствует при этой исповеди, и Сам принимает грехи бывшего безбожника.

Отец Савватий слушал и думал: «Как милостив Господь к кающимся грешникам!», слушал и вспоминал разбойника на кресте и Савла, ставшего Павлом.

После исповеди батюшка особоровал Леонида и причастил его — старик с благоговением слушал молитвы и песнопения, сам крестился и молился. А вернувшаяся с кухни Мария тихонько плакала рядом — она была так поражена, что не могла слова вымолвить, только слёзы лились ручьями по её морщинистым щекам. Сбывалось то, о чём она мечтала долгие годы, на что уже почти не надеялась — и что теперь происходило так просто, так естественно, будто исповедь и покаяние её мужа были для него самым обычным делом, будто он всю жизнь сам ходил вместе с ней в храм. Такое тихое, неприметное чудо — как лёгкое дуновение ветра: «Глас хлада тонка — и тамо Господь».

Отец Савватий закончил читать молитвы, глянул на умирающего и поразился: лицо его изменилось на глазах, серые щёки порозовели, тусклые глаза стали светлыми, сияющими. Леонид помолодел — будто в его умирающее тело влилась новая жизнь. Батюшка перевёл взгляд на Марию — она стояла как громом поражённая и с изумлением смотрела на мужа. Потом хрипловатым от волнения голосом робко спросила:

-Лёня, это ты?! Что с тобой, Лёня?! Я тебя не узнаю!

Она действительно не узнала своего мужа: на кровати на самом деле лежал совсем другой мужчина — не богохульник, не атеист — там лежал и кротко улыбался верующий человек. Мария подошла к кровати и встала на колени рядом с ним. Она плакала, а муж ласково гладил её по голове.

Отец Савватий возвращался по заснеженной дороге в монастырь и думал: «Молитвы старца, отца Николая, подвиг Марии, её вера, её терпение и благодать Божия изменили этого человека, и можно надеяться, что Господь не лишит его Царствия Небесного, как покаявшегося разбойника. Из умирающего безбожника — добычи ада — он стал верующим. Это Господь восхитил его душу из пропасти и спас».

Через неделю Леонид умер, перед самой смертью ещё раз причастился. И по его кончине отец Савватий и Мария не чувствовали скорби — на душе была духовная радость, малая Пасха.


http://www.pravoslavie.ru/jurnal/75785.htm