Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)

[Александр Васильевич]

"Мы осознаем его молитву у престола Божия"
В Псково-Печерском монастыре отметили годовщину со дня кончины архимандрита Иоанна (Крестьянкина)…

Сегодня, 5 февраля, исполнился ровно год со дня мирной кончины старейшего насельника и духовника Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря, горячо всеми любимого старца архимандрита Иоанна (Крестьянкина), почившего в 2006 году в день празднования Собора новомучеников и исповедников Российских.

Накануне, 4 февраля, архиепископ Псковский и Великолукский Евсевий, управляющий Патриаршими приходами в США епископ Зарайский Меркурий, а также настоятель Псково-Печерского монастыря архимандрит Тихон (Секретарев) в сослужении братии обители и многочисленных представителей псковского духовенства, совершили Божественную литургию и панихиду по старцу Иоанну, передает ПАИ.

"Отец Иоанн преставился ко Господу в день, когда Церковь вспоминает своих Новомучеников и Исповедников Российских, всех усопших, пострадавших в годину гонений за веру Христову, - сказал после погребения батюшки в 2006 году наместник архимандрит Тихон (Секретарев). - Страдал за веру Православную и наш батюшка, ему пришлось провести несколько лет в лагерях. Дни же поминовения отца Иоанна сопровождались празднествами икон Божией Матери: погребали нашего старца в день, когда чтили икону Божией Матери "Утоли мои печали". В двадцатый день его преставления чтили Иверскую икону, "благая Вратарница, двери райские отверзающая".

На вопрос о жизни монастыря без батюшки отец наместник тогда ответил: "Сиротство чувствуем по - человечески, а по - Божьи нет. Мы осознаем его молитву у престола Божия. В этом мире его болячки связывали и житейские немощи, а там - он весь в молитве. И наши просьбы к нему о помощи, будем верить, ему будут более слышны, нежели это было сейчас на земле".

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) родился 11 апреля 1910 года в городе Орле, и был восьмым ребенком, которого родители назвали в честь Преподобного Иоанна пустынника. Вся жизнь будущего подвижника веры Православной строилась благословением священномученика Серафима (Остроумова), причисленного к лику Святых в 2001 году.

В 1945 году, 14 января, в Воскресенском храме на Ваганьковом кладбище Митрополит Николай (Ярушевич) посвятил его в сан диакона. На праздник Иерусалимской иконы Божией Матери 25 октября того же года Патриархом Алексием I диакон Иоанн был рукоположен во священника в Измайловском Христорождественском храме в Москве, где и остался служить.

Но в 1950 году отец Иоанн был арестован за пастырское служение и приговорен к семи годам исправительно-трудовых лагерей, а по досрочном возвращении из лагеря в 1955 году вскоре был назначен в Псковскую епархию, затем - Рязанскую.

Отца Иоанна постоянно перемещали с прихода на приход, и 10 июня в 1966 году в Сухуми отец Иоанн принял монашество. Постриг совершал Глинский старец схиархимандрит Серафим (Романцов). 5 марта в 1967 году иеромонах Иоанн поступил в Псково-Печерский монастырь, в 1970 году был возведен в сан игумена, а 7 апреля 1973 года в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Пименом награжден саном Архимандрита.

Почти сорок лет отец Иоанн (Крестьянкин) оставался насельником Псково-Печерского монастыря. Ныне остались аудиовидеозаписи его проповедей, изданы труды Архимандрита, опубликованы его письма с ответами православным на их просьбы о помощи. Отца архимандрита можно назвать известным церковным писателем ХХ века. Им были составлены книги: "Опыт построения исповеди", "Проповеди Архимандрита Иоанна", "Размышления о безсмертной душе", "Письма Архимандрита Иоанна", "Настольная книга для монашествующих и мирян", "Видевше свет вечерний. Встреча со старцем".

В 2004 году по благословению Архиепископа Псковского и Великолукского Евсевия вышла в свет книга о встречах со старцем "Видевшее Свет вечерний", иллюстрированная многочисленными фотографиями, рассказывающими о жизни и служении Архимандрита.

Русская линия

http://www.rusk.ru/newsdata.php?idar=212485

[Александр Васильевич]

Поучение в Прощеное воскресенье  
 
Не отврати лица Твоего от отрока Твоего, яко скорблю, скоро услыши мя!



Такими проникнутыми сыновней скорбью словами, возлюбленные о Господе отцы, братия и сестры, Святая Церковь сегодня за вечерним богослужением обращается к Богу. И каждый из здесь стоящих, несомненно, пережил в своем сердце эти слова как свое личное обращение к Богу.

Не отврати Твоего лица, милосердный Господи, от нас! — просим мы. Но эту милость Божию мы должны заслужить. По зову нашей Православной Церкви мы собрались в этот святой вечер в храме, чтобы накануне Великого поста испросить себе благословение Божие на достойное вступление на поприще усиленных молитв и покаяния.

Собрались для того, чтобы по установленному в древние времена священному обычаю, поклонившись друг другу из глубины наших сердец, простить взаимные обиды и согрешения.

Это необходимо нам, если мы хотим жить с Господом, и находясь на земле, и переселившись в жизнь вечную. Мы все желаем себе вечного спасения. Но это возможно только в том случае, если не будет в нашем сердце обид; не будет взаимного озлобления друг на друга, взаимного осуждения, неприязни. Возможно только тогда, когда в сердце нашем будет мир — это драгоценное священное благо, которое дарует нам Христос Спаситель.

Но для этого, как вы все хорошо знаете, нужно и простить тех, кто нас обидел, и испросить себе прощение у тех, кого мы вольно или невольно обидели. Иначе напрасны будут все наши труды в предстоящем посту. Не примет Господь наших многочисленных земных поклонов, если в сердце нашем будут продолжать жить обиды на брата, зло и недоброжелательность к ближним.

Не услышит Господь и наших слезных молений и воздыханий к Нему о помиловании нас, если не коснутся нашего сознания слова Спасителя: “...если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный” (Мф. 6, 14).

Господь говорит: прощай! — тогда и ты будешь иметь право просить себе прощения. Господь говорит: не обижай, а люби своего ближнего! А как часто мы любим только некоторых из тех, кто окружает нас, а иногда и никого не любим! Видим в людях только их недостатки и безжалостно осуждаем.

А ведь мы должны любить друг друга потому, что эта любовь, по слову Христа,— отличительный признак истинных христиан: “По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою” (Ин. 13, 35).

Сегодняшний день, дорогие, это день проверки нашей духовной зрелости, день нашей строгой самопроверки — способны ли мы следовать за Христом, выполняя все Его повеления? Многие из нас из собственного жизненного опыта хорошо знают, что простить гораздо легче, чем самому испросить прощение у того, кого чем-либо обидел. Тут гордость наша мешает нам признать себя виновным.

Многие верующие любят этот святой вечер. С радостью спешат в церковь, чтобы участвовать в чине прощения. Но все ли отчетливо представляют себе, какую ответственность мы берем на себя? Ибо, к сожалению, нередко этот трогательный чин у некоторых из нас носит оттенок формального исполнения взаимного прощения.

Подошли друг ко другу, произнесли: “Прости меня!” — и даже с улыбкой поцеловались, а в сердце при этом ничего не изменилось. Затаенная обида, недоброжелательство так и остались. Не этого, дорогие, ждет от нас Господь. Он ждет, что в этот святой вечер откроются наши сердца для искренней взаимной любви. Ждет, что, победив с помощью Божией в себе гордость, мы обретем в себе силу и с чистым сердцем и открытой душой подойдем к обиженному нами и скажем: “Прости меня Бога ради!”

Ждет, что мы вырвем из своих сердец и взаимное озлобление, и взаимное осуждение, и все то, что оскверняет нас и отдаляет нас от Бога.

А способны ли мы простить именно так, как этого требует Правда Божия?

Знайте, что не нужно Богу наше лицемерие. Богу нужна наша готовность – никого, кроме себя самих, не осуждать, всех любить и всем прощать. Нужна наша решимость в наступающем уже завтра посту сложить с себя накопленные нами, возможно долгими годами, грехи.

Если с таким настроением мы сегодня пришли сюда, тогда мы можем присоединить свои голоса к звукам церковного хора и всей силой своих духовных возможностей вопиять к Богу: “Не отврати лица Твоего от отрока Твоего... Я Твой, Господи! И прошу Тебя: скоро услыши мя!”

Но прежде чем испрашивать прощение друг у друга, мы должны просить прощения у Господа за то, что платили Ему черствой неблагодарностью и за Его голгофские страдания, и за Его крестную смерть, которые Он перенес ради искупления наших грехов. За то, что так мало у нас любви к Нему.

Должны просить прощения у Матери Божией за то, что ради нашего спасения Ее Сын был распят на Кресте. А мы своими грехами все продолжаем распинать Его, нанося раны и Ее материнскому сердцу...

Должны простить не только здесь присутствующих, но и находящихся в данный момент далеко от нас, и тех, кои уже отошли в вечность. Сами должны простить и попросить и их простить нас. А Господь донесет до их сердец мир, который может дать только Он. И этот мир (взаимного прощения) исцелит и их, и наши души.

Дай нам, Господи, сегодня почувствовать Твой благодатный мир, который дается только при условии искреннего и сердечного взаимного прощения.

“Не отврати лица Твоего...”

Молитвенно-скорбный дух слышится в этом дивном обращении грешной души к Богу. И наши души скорбят. Ведь мы собираемся в дни Великого поста очистить свою душу от всего греховного. Но как много в нас всего того, что отдаляет нас от Бога!

И все же — Боже милостивый, “не отврати лица Твоего...”! Мы хотя и очень грешные, но мы любим Тебя, стремимся к Тебе! Мы немощны и телом, и духом,— и потому “скоро услыши нас!”

Человек состоит из тела и души, поэтому и наступающий завтра Великий пост у нас должен быть двояким. Для тела — воздержание от скоромной пищи, а для души — воздержание не только от худых дел, но и от худых мыслей и желаний.

Каждый из нас со всей строгостью пусть просмотрит прожитую жизнь. Пусть сердце наше затрепещет от сознания своей греховности и воззовет: “Милостиве, помилуй мя, падшего!” Сегодняшнему дню предшествовали три подготовительные седмицы, в песнопениях и молитвословиях которых раскрывалось перед нами учение Церкви о важности покаяния.

Мы должны вступить в пост в таком нашем душевном состоянии, при котором все люди, с которыми мы будем встречаться, были бы нам милы и дороги, как братья.

А для этого прежде всего каждый рассмотри самого себя со всей строгостью, со всей беспощадностью справедливого собственного суда. И ты поймешь, что сам-то ты ой как далек от жизни по евангельским заветам и не имеешь никакого права ни обижаться на кого-либо, ни ссориться, ни тем более кого-то обижать. Так торопись же скорее в этот день, специально установленный Святой Церковью для очищения твоей совести, со всеми примириться. Возымей намерение впредь никого не обижать и ни на кого не обижаться.

Ты собираешься в Великом посту коленопреклоненно и, быть может, даже со слезами просить Господа простить тебя... Прости сперва сам!

И в заключение и я от лица братии прошу вас ради Господа: простите нам все, чем мы обидели или огорчили вас! От имени всей братии нашей святой обители, также у всех вас, как прихожан, так и паломников, ближних и дальних, прошу прощения, елико согрешили пред вами словом, делом, помышлением и всеми нашими чувствами душевными и телесными. Благодатию своею Бог простит и помилует всех нас. Аминь.
 
http://www.pskovo-pechersky-monastery.ru/russian/sermon/lent/172/

[Александр Васильевич]

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)

Она шла за Христом


_{Святая преподобномученица Елизавета Феодоровна}

“Господи, прости им, не знают, что делают!” – была последняя молитва Великой княгини Елисаветы перед тем, как черная бездна заброшенной шахты поглотила ее.

Она шла к этой зияющей бездне сознательно, категорически отказавшись выехать из России, когда начались беззакония. Она шла за Христом, и ее душевным очам оттуда, из бездны, бил свет Воскресения. Что привело ее, аристократку, чужестранку в далекий уральский город Алапаевск, ставший для нее Голгофой? Что отдало в руки неведомых, демонической злобой одержимых людей? Жизненные пути их никогда не могли ранее соприкоснуться. Она видела этих людей первый и последний раз в жизни. Она встретилась с ними только для того, чтобы они исполнили над ней приговор неведомо где состоявшегося суда. Но это по человеческому суждению. А как по-Божьи? А по-Божьи это был суд человеческий – “за Бога” или “против Бога”.

И Великая княгиня Елисавета, бывшая протестантка, принявшая Православие на своей новой Родине, в России, и возлюбившая Православную Церковь и Россию “даже до смерти”, ответила злу. Какой бы приговор не вынесло ей разнузданное, обезумевшее зло, она примет его как приговор свыше, как ниспосланную ей возможность делом подтвердить то, что составляло смысл и содержание ее жизни.

Любовь к Богу и любовь к людям была истинно смыслом ее жизни, и она привела Великую княгиню на крест. И ее крест вырос и преложился в Крест Христов и стал ее наслаждением.

Великая княгиня потеряла супруга, погибшего от злонамеренной руки террориста. Своими руками она собирает то, что осталось от любимого ею человека, и, неся в сердце боль страшной утраты, идет в темницу к преступнику с Евангелием, чтобы простить его и привести ко Христу с раскаянием.


_{Николай II в Марфо-Мариинской обители}
 
Вся дальнейшая ее жизнь в России стала делом милосердия в служении Богу и людям. Великая княгиня собрала сестричество, устроив Марфо-Мариинскую обитель и служа по примеру двух евангельских сестер всем обездоленным и скорбящим. Она вложила в это дело все свои средства, отдала все без остатка, и сама отдалась вся до конца. Ее любовь к людям возвращалась к ней ответной любовью людей.

Инокиня Варвара, бывшая при Великой княгине-матушке во дни ее трудов, не пожелала оставить ее и в последнем подвиге – умирания. И она восхитила мученический венец своим самоотречением и самоотдачей.

В тяжелые мятежные дни 17-го года, когда рушились устои былой России, когда готовились в лице Государя убить русскую государственность, когда все святое подвергалось поруганию, а святыни Кремля – обстрелу, Великая княгиня Елисавета писала, что именно в этот трагический момент она почувствовала, до какой степени “Православная Церковь является настоящей Церковью Господней. Я испытала такую глубокую жалость к России и к ее детям,– пишет она,– которые в настоящее время не знают, что творят. Разве это не больной ребенок... Хотелось бы понести его страдания, научить его терпению, помочь ему... Святая Россия не может погибнуть. Но Великой России, увы, больше нет”. “Полностью разрушена “Великая Россия, бесстрашная и безукоризненная”.

И из разрухи и пепелища России, из болей целого народа, из бесчисленных ее смертей звучит глас святой жертвы, утверждающий жизнь: “Святая Россия” и Православная Церковь, которую “врата ада не одолеют”,– существует, и существует более , чем когда бы то ни было”. Эти слова были написаны ею в преддверии могилы.

 
_{Святая преподобномученица Елизавета Феодоровна – настоятельница Марфо-Мариинской обители.}

“Я ... уверена, – продолжает Великая княгиня, – что Господь, Который наказывает, есть тот же Господь, Который и любит”. Вот мера ее духовного возраста, вот мера ее истощания. Она уже сама добровольно стала жертвой, и Господь принял ее жертву за Россию, которую она так любила. И ни единой бы власти не имели над ней эти, невесть откуда появившиеся на ее жизненном пути люди-палачи, если бы не было дано им свыше. Всех, кто был с Великой княгиней Елисаветой, побросали в шахту живыми, кроме одного, оказавшего сопротивление. Они умерли не сразу. Еще долго слышали местные жители Херувимскую песнь, пробивающуюся из-под земли. А Великая княгиня и там, в этой их братской могиле, продолжала делать дело Божие – голова одного из тех, кто был с ней, перевязана была ее апостольником.

Когда через три месяца после смерти мучеников нашли место их упокоения, то увидели, что Великая княгиня лежала на бревенчатом выступе на глубине пятнадцати метров, с образом Спасителя на груди, который был благословлен ей в день присоединения ее к Православию. Праведники во веки живут!

И русские новомученики – это те, ожидаемые Вселенской Церковью жертвы, кои дополнили число убиенных за Слово Божие. И кто знает, сколько еще продлится то “малое” апокалиптическое время, в кое дозревает земная Церковь до Суда Божия, который отмстит живущим на земле за кровь праведников?

Из "Слова в день празднования памяти Собора новомучеников и исповедников Российских"

http://www.pravoslavie.ru/put/1896.htm

[Александр Васильевич]

«Молитвами отца Иоанна Президент совершает своё служение»

Слово диакона Владимира Василика на 8-ю годовщину со дня преставления архимандрита Иоанна (Крестьянкина)



Восемь лет назад преставился во блаженной обители отец Иоанн (Крестьянкин), которого многие сравнивают с отцом Иоанном Кронштадтским и с Иоанном Богословом. Отец Иоанн (Крестьянкин) для многих был духовным светильником, путеводителем ко Христу. Он вел ко Христу во времена, казалось бы безнадежные и покрытые мраком атеизма.

Это был человек великого духовного мужества. Его арестовали в 1949 году по навету одного священнослужителя. Он никого не выдал, несмотря на пытки. Тем не менее, он обладал таким великодушием, что всю жизнь молился за своего следователя. Он пережил годы заключения в лагерях, а на вопросы о том времени отвечал, что не помнит тюрьму и лагерь, но помнит, что ангелы пели в душе. После освобождения он служил в целом ряде храмов, в том числе в деревне Летово под Рязанью. С огромной теплотой отца Иоанна вспоминают знавшие его прихожане. Своим духовным теплом он согревал их. Не случайно его называли «всероссийским солнышком».

В 70-е годы он переходит в Псково-Печерскую обитель, причем в тяжелейшие для неё времена. Когда ушел её светильник архимандрит Алипий, когда новый наместник был не просто весьма жестким, но и жестоким, когда значительная часть насельников из-за его политики просто ушли, отец Иоанн оставался и претерпевал всё. Уже в те времена верующие, прорываясь сквозь все заслоны, шли к нему за духовным просвещением и утешением. Сам будучи в тесном кольце соглядатаев и предателей, тем не менее, он наставлял, утешал, проповедовал и прозревал будущее.

Сменилась власть, сменились времена, и голос отца Иоанна зазвучал на всю Россию. К нему приезжали самые разные люди, в том числе и нынешний Президент России Владимир Владимирович Путин, и это не случайно. Думаю, что во многом молитвами отца Иоанна Президент совершает своё служение на благо Отечества.

Проповеди и письма отца Иоанна - это бесценное достояние, сравнимое с наследием преподобного Амвросия Оптинского и отца Иоанна Кронштадтского. Они в высшей степени актуальные и злободневные. Отец Иоанн видел душу современного человека - самолюбивую, преданную мечтаниям. Видел озлобленный ум человека, кипящий в виртуальном действии, видел нравственную бескоординатность и запутанность, все те беды и искушения, которые его одолевают. Он горячо молился за Россию и за всех к нему приходящих людей, несмотря на тяжелые недуги и немощи. Служению своему он был верен до конца, как воин на боевом посту. И будучи уже совсем слабым телесно, он принимал людей и отвечал на их нужды, а главное, горячо молился.

В молитве он и предал дух свой Господу 5 февраля 2006 года в день памяти святого Климента Анкирского, который в истязаниях остался верным Христу до конца. Жизнь отца Иоанна (Крестьянкина), его нравственная чистота, свет от него исходящий, его прозорливость, - это великий урок и укор всем нам. Таким должен быть православный христианин. Надеюсь, что в эпоху безумных интернетно-газетных кампаний против Церкви, озлобления, клеветы и лжи, охлаждения любви во многих членах нашей Церкви великий пример всероссийского светильника отца Иоанна (Крестьяникина) будет просвещать и согревать наши сердца.

Диакон Владимир Василик, кандидат филологических наук, доцент исторического факультета Санкт-Петербургского университета



http://ruskline.ru/news_rl/2014/02/05/molitvami_otca_ioanna_prezident_sovershaet_svoyo_sluzhenie/

[Дмитрий Н]

С днём ангела, отец Иоанн!

Ольга Рожнёва


Звон колоколов слышен далеко за пределами обители — сегодня, 13 июля, в празднование Собора 12-ти Апостолов, Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь отмечает день ангела приснопоминаемого старца архимандрита Иоанна (Крестьянкина).


_{Место захоронения старца Иоанна (Крестьянкина). Псково-Печерский монастырь. Фото: О. Рожнёва / Православие.Ru}

Псково-Печерский монастырь, чудесная обитель, чудесно была и основана: в конце четырнадцатого века отец и сын, изборские охотники, услышали в глухом лесу близ ручья Каменца «гласы поющих неизреченно и прекрасно» и ощутили благоухание «яко от множества фимиама». Затем крестьянин Иван Дементьев рубил лес на склоне горы, когда одно из поваленных деревьев, падая, увлекло за собой другие, и под корнями открылся вход в пещеру, а над входом надпись: «Богом зданныя пещеры».

Про этот монастырь можно услышать множество интереснейших преданий, можно посмотреть мой любимый фильм «Псково-Печерская обитель» арихимандрита Тихона (Шевкунова), можно открыть самую читаемую книгу наших дней — «Несвятые святые».

С благоговением вхожу в святые врата обители. Ранняя Литургия в Успенском храме, древнейшем в монастыре, пролетает незаметно: у здешних святынь молитва, кажется, идёт сама собой. Церковь была выкопана в песчаном холме и освящена в 1473 году, этот год и считается датой основания монастыря. Здесь находится главная святыня обители — чудотворная икона Успения Богоматери (1521 год), а вдоль южной стены храма в нише — рака с мощами преподобномученика Корнилия.

После Литургии братия служат панихиду по отцу Иоанну, родителям его Михаилу и Елисавете, а затем все присутствующие на панихиде идут на литию в Дальние пещеры к месту упокоения старца. После летнего дня плюс 5 градусов в пещерах обдают прохладой.

Здесь захоронены более десяти тысяч человек: на керамидах — керамических и известняковых плитах — имена представителей славных древних русских родов — Суворовых, Ртищевых, Нащокиных; предков поэтов А.С. Пушкина, А.Н. Плещеева, полководца М.И. Кутузова. Здесь покоятся святые подвижники, архиереи и просто иноки.

От входа ведут семь подземных галерей — семь улиц. Вот и захоронение отца Иоанна.


_{Место захоронения старца Иоанна (Крестьянкина). Псково-Печерский монастырь. Фото: О. Рожнёва / Православие.Ru}
     
Батюшка с детства мечтал о монашестве, но мечта его долго не осуществлялась. В 1966 году из прихода в небольшом городке Касимове он приехал к своему духовному отцу, глинскому старцу Серафиму (Романцову), совершенно больным. Батюшке пятьдесят шесть лет. Ослабленное многолетними трудами, скорбями, заключением в лагерях, его сердце на грани инфаркта, так что духовный отец сомневался, вернётся ли чадо из поездки к нему живым.

И тогда отец Серафим постриг батюшку в монашество, предав его воле Божией. Отец Иоанн весь был — любовь, весь — милость, весь — сострадание. И при постриге имя своё батюшка получил в честь апостола любви — Иоанна Богослова, память которого мы сегодня и празднуем.

А через год, укреплённый благодатью Божией, отец Иоанн стал насельником Псково-Печерского монастыря и подвизался здесь сорок лет.

После литии, которую отслужил архимандрит Филарет, бывший келейник батюшки, мы выходим из Пещер — и попадаем на поминки. Отец Иоанн был таким любящим, что не отпускал гостей без гостинца, и в память о нём мы все бережно держим в руках по большой жёлтой груше, конфеты и булочки, а братия разливают чай и квас — Псково-Печерская обитель славится гостеприимством. Уходить из обители не хочется…

С Днём Ангела, отец Иоанн!



_{Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)}


Советы отца Иоанна:

«С нашей стороны нужно и важно иметь внутреннее духовное устремление к желанию исполнять в жизни волю Божию. И поверьте, искренность наших чувств Господь приимет и оправдает. Он, помимо нашего понимания и осмысливания, поведёт по жизни нашу утлую лодчонку Своей твердой рукой».

«Жизни учит сама жизнь. И самое главное и важное искусство для человека — научиться жить в мире и любви со всеми. Ведь и к себе нам часто приходится снисходить, ибо немощи наши оказываются сильнее нас».

«Любовь к человечеству — словесный блуд, любовь к человеку конкретному, на нашем жизненном пути Богом данному, — дело практическое, требующее труда, усилия, борьбы с собой, своей леностью».

«Вся наша трудность и боль именно потому, что мы не хотим принять Божьего и все домогаемся своего. А Бог нас любит больше, чем мы себя, ибо мы в духовном ничего не смыслим и все печемся о теле. Тело же страдает и болит оттого, что душа в проказе».

«Исход у нас один, и всем нам он известен — вратами смертными войти в Вечность. Болезни же — уведомительные телеграммы о том, чтобы мы не забывали о главном в жизни».

«У Бога нет для человека предопределения, — но человек непременно является со-творцом Господу своей жизни. И Господь, назирая жизнь нашу, видит, полезно ли нам продление жизни, во благо ли мы иждиваем дни свои, есть ли ещё надежда на покаяние? В жизни нет произвола. И состояние нашей души влияет на сроки нашей земной жизни».

«…всегда имел такую установку в жизни: “ничего не просить и ни от чего не отказываться”. Принял в свое время и сан, как естественный ход событий в жизни (было с детства устремление к Церкви), принял как от Бога и отстранение на семь лет от служения, и был возвращен к служению по воле Божией ранее определенного срока. “Все Им, все от Него, все к Нему” — так и живем. И вот теперь к концу жизненного пути свидетельствую я, что лучшего и вернейшего пути нет, как жить по воле Божией. А волю Божию нам так ясно являют обстоятельства жизни».

«Не спеши простираться в завтрашний день, живи сегодня, сегодня учись видеть волю Божию для себя в настоящий момент, и не только видеть, но надо и иметь ещё непоколебимую решимость её исполнить. Вот и будешь жить водительством Божиим. Надо забыть своё “нравится или нет”, надо принять Божие».

«А крылышки наши иногда повисают, и нет сил взмыть в небо, это ничего, это наука из наук, которую мы проходим, лишь бы желание видеть небо над головой, небо чистое, звёздное — небо Божие, не исчезло. А слёзы, труд, болезнь сердца на нашем пути неизбежны».

«Верьте Богу, доверяйтесь Его всегда благой о нас воле. Примите всё в жизни — и радость, и безотрадность, и благоденствие, и злоденствие — как милость и истину путей Господних. И ничего не бойтесь в жизни кроме греха. Только он лишает нас Божия благоволения и отдаёт во власть вражьего произвола и тирании… Знает Господь, как спасать любящих Его».



Печоры, 13 июля 2014 года

http://www.pravoslavie.ru/news/72197.htm

[Дмитрий Н]

Отец Иоанн

Глава из книги «"Несвятые святые" и другие рассказы»


Архимандрит Тихон (Шевкунов)



_{Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)}

Я впервые увидел архимандрита Иоанна (Крестьянкина) в 1982 году, когда приехал в Псково-Печерский монастырь. Тогда, кажется, он не произвел на меня особого впечатления: такой очень добрый старичок, весьма крепкий (в ту пору ему было только семьдесят два года), вечно куда-то спешащий, даже суетливый, неизменно окруженный толпой паломников. Другие насельники монастыря выглядели гораздо строже, аскетичнее и даже солиднее.

Обычно перед началом вечерней службы из братского корпуса Псково-Печерского монастыря вылетала странная процессия. Молодой монастырский эконом* отец Филарет, подхватив под руку отца Иоанна, почти бегом тащил его за собой, так что тот еле поспевал за своим келейником. Вслед за ними немедленно устремлялась толпа паломников, поджидавших батюшку на улице. Так, все вместе, они неслись через монастырский двор. Монашеские мантии и клобуки развевались, батюшка то и дело спотыкался, задыхался от бега, впопыхах все же пытаясь благословить кого-то из паломников и чуть ли не ответить на какие-то вопросы. Отец Филарет на это страшно сердился, кричал своим пронзительным фальцетом то на батюшку, то на паломников, иногда даже отгонял их зонтиком. Наконец он проталкивал отца Иоанна в храм и побыстрее утаскивал его в алтарь.

Надо сказать, что делал это эконом совсем не по зловредности, а потому, что в холодное время года отец Иоанн быстро простужался на улице. Ко-гда же было тепло, батюшка рисковал вообще не дойти до храма: люди не отпускали его буквально часами.

Мы с друзьями-послушниками, день за днем наблюдая эту картину, от души смеялись, пока со временем до нас не стало доходить, что так потешно волочащийся за сердитым монастырским экономом отец Иоанн на самом деле — один из очень немногих людей на земле, для которых раздвигаются границы пространства и времени, и Господь дает им видеть прошлое и будущее, как настоящее. Мы с удивлением и не без страха убедились на собственном опыте, что перед этим старичком, которого недоброжелатели насмешливо именовали «доктором Айболитом», человеческие души открыты со всеми их сокровенными тайнами, с самыми заветными стремлениями, с тщательно скрываемыми, потаенными делами и мыслями. В древности таких людей называли пророками. У нас в Православной Церкви их именуют старцами.

Сам отец Иоанн никогда не называл себя старцем. А когда ему что-то подобное говорили, только в ужасе всплескивал руками: «Какие старцы?! Мы в лучшем случае опытные старички». Он и до конца жизни, по глубочайшему своему смирению, был в этом искренне уверен. Впрочем, равно как и многие, знавшие отца Иоанна, были убеждены, что в его лице Господь послал им истинного старца, знающего волю Божию.

Да, это было самым главным! Отцу Иоанну открывалась воля Божия о людях. Это мы тоже поняли далеко не сразу. Вначале казалось, что батюшка просто старый и очень мудрый человек. И как раз за этой пресловутой «мудростью» к нему и съезжается народ со всех концов России. И лишь позже мы с изумлением открыли для себя, что все эти тысячи людей ждали от отца Иоанна вовсе не мудрого совета.

Советчиков от человеческого опыта на свете немало. Но люди, появлявшиеся перед отцом Иоанном, как правило, в самые трагические, переломные моменты своей судьбы, хотели услышать от него не о том, как им поступить мудро, а как им поступать единственно правильно. Собственно говоря, этим — познанием воли Божией — старец и отличается от всех остальных людей. Даже от прославленных мудрецов, интеллектуалов-богословов, даже от самых замечательных опытных священников.

Помню, когда я был еще совсем молодым послушником, ко мне подошел один из паломников-москвичей и поведал историю, свидетелем которой только что оказался. Отец Иоанн, как обычно, в окружении множества людей спешил по монастырскому двору к храму. Вдруг к нему бросилась заплаканная женщина с мальчиком лет трех на руках.

— Батюшка, благословите ребенка на операцию! Врачи требуют срочно, в Москве…

Отец Иоанн остановился и сказал женщине слова, которые просто потрясли паломника-москвича:

— Ни в коем случае! Он умрет на операционном столе. Молись, лечи его, но операцию не делай ни в коем случае. Он выздоровеет.

И перекрестил младенца.

Мы сидели с этим паломником и сами ужасались от своих размышлений. А вдруг батюшка ошибся? Что, если ребенок умрет? Что мать сделает с отцом Иоанном, если такое случится?

Мы, конечно, не могли заподозрить отца Иоанна в вульгарном противлении медицине, встречающемся, хотя и очень редко, в духовной среде. Мы знали немало случаев, когда он благословлял, а порой и настаивал на хирургических операциях. Среди его духовных детей были известные врачи.

С ужасом мы ждали, что будет дальше. Явится ли в монастырь убитая горем мать и устроит чудовищный скандал, или все будет именно так, как предсказал отец Иоанн? Судя по тому, что батюшка по-прежнему мирно продолжал свой ежедневный путь между храмом и кельей, нам оставалось лишь заключить, что старец, давая столь решительный совет, знал, что говорил.

Доверие и послушание — главное правило общения между православным христианином и его духовным отцом. Конечно, по отношению далеко не к каждому духовнику можно проявлять полное послушание. Да и духовников-то таких единицы. Это на самом деле непростой вопрос. Случаются трагедии, когда неразумные священники начинают мнить себя старцами и при этом повелевать, самонадеянно приказывать и, наконец, совершать абсолютно непозволительное в духовной жизни — подавлять свободу своих духовных детей.



Отец Иоанн никогда не диктовал и не навязывал свою волю. Он бесконечно ценил человеческую свободу и относился к ней с каким-то особым благоговением. Батюшка готов был уговаривать, увещевать, готов был даже умолять об исполнении того, что, как он знал, необходимо для обратившегося к нему человека. Но если тот упорно стоял на своем, батюшка обычно вздыхал и говорил:

— Ну что ж, попробуйте. Делайте как знаете…

И всегда, насколько мне известно, те, кто не исполнял советов отца Иоанна, в конце концов горько в этом раскаивались. Как правило, в следующий раз они приходили к батюшке уже с твердым намерением исполнить то, что он скажет. А тот с неизменным сочувствием и любовью принимал этих людей, не жалел для них времени и сил, всячески старался исправить их ошибки.

***

История о мальчике и об операции напомнила мне похожий случай, произошедший лет десять спустя. Но закончился он совсем по-другому.

Жила в те годы в Москве необычайно интересная и своеобразная женщина — Валентина Павловна Коновалова. Казалось, она сошла с полотен Кустодиева — настоящая московская купчиха. Была она вдовой лет шестидесяти и директором большой продуктовой базы на проспекте Мира. Полная, приземистая, Валентина Павловна обычно торжественно восседала за большим канцелярским столом в своей конторе. Повсюду на стенах, даже в самое тяжелое советское лихолетье, у нее висели внушительных размеров бумажные репродукции икон в рамах, а на полу под письменным столом лежал большущий целлофановый мешок, набитый деньгами. Ими Валентина Павловна распоряжалась по своему усмотрению — то отправляя подчиненных закупить партию свежих овощей, то одаривая нищих и странников, во множестве стекавшихся к ее продовольственной базе.

Подчиненные Валентину Павловну боялись, но любили. Великим постом она устраивала общее соборование прямо в своем кабинете. На соборовании всегда благоговейно присутствовали и работавшие на базе татары. Частенько в те годы дефицита к ней заглядывали московские настоятели, а то и архиереи. С некоторыми она была сдержанно почтительна, с другими, которых не одобряла «за экуменизм», резка и даже грубовата.

Меня не раз на большом грузовике посылали из Печор в столицу за продуктами для монастыря к Пасхе и к Рождеству. Валентина Павловна всегда особо тепло, по-матерински принимала нас, молодых послушников: она давно уже похоронила единственного сына. Мы подружились. Тем более что у нас всегда находилась общая тема для бесед — наш общий духовник отец Иоанн.

Батюшка был, пожалуй, единственным человеком на свете, перед кем Валентина Павловна робела, но кого при этом бесконечно любила и уважала. Дважды в год она со своими ближайшими сотрудниками ездила в Печоры, там говела и исповедовалась. В эти дни ее невозможно было узнать — тихая, кроткая, застенчивая, она ничем не напоминала «московскую владычицу».

Осенью 1993 года происходили перемены в моей жизни: я был назначен настоятелем Псково-Печерского подворья в Москве. Оно должно было расположиться в старинном Сретенском монастыре. Для оформления множества документов мне часто приходилось бывать в Печорах.

У Валентины Павловны болели глаза, ничего особенного — возрастная катаракта. Как-то она попросила меня испросить благословение у отца Иоанна на небольшую операцию в знаменитом Институте Федорова. Ответ отца Иоанна, признаться, удивил меня: «Нет, нет, ни в коем случае. Только не сейчас, пусть пройдет время», — убежденно сказал он. Вернувшись в Москву, я передал эти слова Валентине Павловне.

Она очень расстроилась. В Федоровском институте все уже было договорено. Валентина Павловна написала отцу Иоанну подробное письмо, снова прося благословения на операцию и поясняя, что дело это пустяшное, не стоящее и внимания.

Отец Иоанн конечно же не хуже, чем она, знал, насколько безопасна операция по поводу катаракты. Но, прочитав привезенное мною послание, он очень встревожился. Мы долго сидели с батюшкой, и он взволнованно убеждал меня во что бы то ни стало уговорить Валентину Павловну сейчас отказаться от операции. Он снова написал ей пространную депешу, в которой умолял и своей властью духовника благословлял отложить операцию на некоторый срок.

В то время мои обстоятельства сложились так, что выпало две свободные недели. Больше десяти лет у меня не было отпуска, и поэтому отец Иоанн благословил съездить подлечиться на две недели в Крым, в санаторий. И непременно взять с собой Валентину Павловну. Об этом же он написал ей в своем письме, прибавив, что операцию она должна сделать потом, через месяц после отпуска.

— Если она сейчас сделает операцию, она умрет… — грустно сказал батюшка, когда мы прощались.

Но в Москве я понял, что нашла коса на камень. Валентина Павловна, наверное впервые в жизни, взбунтовалась против воли своего духовника. Последний раз она была в отпуске в далекой юности и теперь, кипятясь, сердито повторяла:

— Ну вот, что это еще батюшка надумал? Отпуск!.. А на кого я базу оставлю?

Она была всерьез возмущена, что из-за какой-то «ерундовой глазной операции» отец Иоанн «заводит сыр-бор». Но тут уж я решительно не стал ничего слушать и заявил, что начинаю хлопотать о путевках в санаторий, и в ближайшее время мы едем в Крым. В конце концов Валентина Павловна, казалось, смирилась.



Прошло несколько дней. Я получил от Святейшего благословение на отпуск, заказал две путевки (поздней осенью их несложно было найти) и позвонил на базу сообщить Валентине Павловне о дате нашего выезда.

— Валентина Павловна в больнице. Ей сегодня делают операцию, — известил меня ее помощник.

— Как?! — закричал я. — Ведь отец Иоанн запретил!..

Выяснилось, что пару дней назад на базу заглянула какая-то монахиня. В миру она была врачом и, узнав об истории с катарактой, тоже возмутилась решением отца Иоанна. Полностью поддержав Валентину Павловну, она взялась испросить благословения на операцию у одного из духовников Троице-Сергиевой лавры и в этот же день такое благословение получила. Валентина Павловна, удовлетворенная, поехала в Федоровский институт, рассчитывая после быстрой и несложной операции через два-три дня отправиться со мною в Крым. Но во время операции с ней случился тяжелейший инсульт и полный паралич.

Узнав об этом, я бросился звонить в Печоры эконому монастыря отцу Филарету, келейнику батюшки. В исключительных случаях отец Иоанн приходил к отцу Филарету и пользовался его телефоном.

— Как же вы так можете? Почему же вы меня не слушаете? — чуть не плакал батюшка, услышав мой сбивчивый и печальный рассказ. — Ведь если я на чем-то настаиваю, значит, знаю, что делаю!

Что мог я ему ответить? Спросил только, как можно помочь, — Валентина Павловна до сих пор оставалась без сознания. Отец Иоанн велел взять из храма в келью запасные Святые Дары, чтобы, как только Валентина Павловна придет в себя, будь то днем или ночью, я без промедленья отправился исповедовать и причастить ее.

По молитвам отца Иоанна, на следующий день Валентина Павловна пришла в сознание. Родственники немедленно сообщили мне об этом, и через полчаса я был в больнице.

Валентину Павловну вывезли ко мне в вестибюль реанимации на огромной металлической каталке. Она лежала под белой простыней — крохотная и беспомощная. Увидев меня, она закрыла глаза и заплакала. Говорить она не могла. Но и без всяких слов была понятна ее исповедь. Я прочел над ней разрешительную молитву и причастил. Мы простились.

На следующий день ее еще раз причастил отец Владимир Чувикин. В тот же вечер она умерла. Хоронили мы Валентину Павловну со светлым и мирным чувством. Ведь, по древнему церковному преданию, душа человека, который сподобился причаститься в день смерти, сразу восходит к престолу Господню.

***

Неразрывно связано с отцом Иоанном и все, что касается возрождения и становления монашеской жизни в нашем Сретенском монастыре. Осенью 1993 года, под праздник Иверской иконы Божией Матери, я приехал к отцу Иоанну в очень сложный для меня период жизни. Был я к тому времени уже иеромонахом московского Донского монастыря. Но отношения мои с наместником монастыря архимандритом Агафодором по моей вине настолько испортились, что я решительно не знал, что делать и как поступать. Отец Агафодор сам отправил меня в Печоры к духовнику, чтобы тот разрешил мои проблемы.

Батюшка долго утешал меня и призывал к монашескому терпению. Он умел находить такие слова, а главное — его любовь к человеку, вера и надежда на Промысл Божий были столь велики, что люди, приезжая к нему даже с, казалось бы, самыми неразрешимыми проблемами, выходили из батюшкиной кельи исполненные не просто утешения, а новых сил к жизни. В этом была еще одна редчайшая особенность, присущая отцу Иоанну: он говорил как имеющий власть от Бога давать жизненные силы и вести вслед за Христом.

Мы засиделись тогда довольно долго. Уже началась всенощная. Отец Иоанн, взглянув на часы, заторопился и отправил меня в храм, сказав, что скоро подойдет и сам.



Вместе с молодыми монастырскими иеромонахами мы, уже облачившись, ждали в древнем пещерном алтаре Успенского собора выход на акафист. Вдруг к нам подошел отец Иоанн. Мы расстались с ним полчаса назад, но тут он сразу показался мне каким-то необычным — сосредоточенно-строгим. Не говоря ни слова, батюшка взял меня за руку и подвел в центр алтаря, к престолу. Здесь он сделал три глубоких поклона, с благоговением приложился к Святой Трапезе и велел мне сделать то же. Потом, обратившись ко мне, он произнес:

— А теперь слушай волю Божию…

Никогда до этого я не слышал от отца Иоанна подобных слов.

— Ты вернешься в Москву и сразу пойдешь к Святейшему Патриарху, — объявил мне отец Иоанн. — Проси у него, чтобы он благословил тебя перейти из Донского в братию Псково-Печерского монастыря. Проси Святейшего, чтобы он благословил создание подворья Псково-Печерского монастыря в Москве, и ты будешь строить это подворье.

Я не знал, что и сказать!.. С одной стороны, было отчетливо ясно, что вот сейчас, в эту самую минуту, меняется моя жизнь. И в то же время умом я понимал, что сказанное батюшкой осуществить совершенно нереально.

— Батюшка, — проговорил я, — но это невозможно!.. Святейший совсем недавно объявил, что в Москве не будет открыто ни одного подворья епархиальных монастырей. И настрого запретил даже обращаться к нему с подобными просьбами.

Здесь необходимо небольшое пояснение. К тому времени в Русской Церкви было возрождено уже триста шестьдесят монастырей, и с каждым месяцем их число увеличивалось. Немало из этих провинциальных обителей хотели иметь свои подворья в столице и так донимали патриарха, что Святейший на одном из собраний духовенства очень твердо предупредил, чтобы с подобными просьбами к нему впредь не обращались. Поскольку если начать раздавать московские храмы монастырям, то приходских церквей в столице вообще не останется.

Все это я объяснил отцу Иоанну. Но тот даже бровью не повел.

— Ничего не бойся! — сказал он. — Иди к Святейшему и передай то, что я тебе сказал. Святейший все благословит. А затем, — тут батюшка продолжил уже совсем по-деловому, горячо и увлеченно, — тебе предложат на выбор несколько храмов. Первый не бери! А из остальных выбирай, какой тебе приглянется. Но только не гонись за большими и знаменитыми.

Пора было выходить на акафист.

— После службы жду тебя в келье! — велел батюшка.

Весь акафист и дальнейшую службу я только и переживал слова, сказанные отцом Иоанном, а после всенощной сразу примчался к нему. Батюшка еще несколько раз повторил мне то, что я услышал от него в алтаре. Успокоил, ободрил и велел, не сомневаясь, поступать в точности так, как он говорит.


(Продолжение следует)

[Дмитрий Н]

( Продолжение)




Отец Иоанн никогда не бросался великими и страшными словами, такими как «я скажу тебе волю Божию». Ни раньше, ни потом я такого от него не слышал. Поэтому воспринял сказанное мне более чем серьезно и, превозмогая страх, решил исполнить все точно, как сказал старец.

В Москве вскоре представился удобный случай встретиться с патриархом, и я с замиранием сердца слово в слово передал Святейшему, что наказал мне батюшка: и о переводе меня в братию Псково-Печерского монастыря, и о создании монастырского подворья в Москве…

К моему удивлению, Святейший неожиданно нашел мысль о Псково-Печерском подворье очень своевременной и правильной. Оказывается, как раз в эти дни встал вопрос о введении особого пограничного режима в городе Печоры, находящемся в трех километрах от недавно тогда образованной границы с Эстонией, и, соответственно, о возможном ограничении свободного доступа паломников в Псково-Печерский монастырь. Подворье, по мнению патриарха, могло бы взять на себя обязанности помощи монастырю, если неблагоприятный для паломников пограничный режим будет введен. Святейший тут же поручил Владыке Арсению (Епифанову) и протоиерею Владимиру Дивакову заняться подбором храма для подворья.

Первым местом, которое предложил Владыка Арсений, был Покровский монастырь, недавно переданный Церкви. Я съездил полюбоваться им, но, помня слова отца Иоанна, что от первого храма следует отказаться, сослался на действительный факт: Покровский монастырь для подворья слишком обширный.

Тогда Владыка дал мне еще два адреса: храма Покрова Пресвятой Богородицы в Измайлове и Сретенского монастыря на Лубянке. Измайловский собор показался мне уж больно большим и великолепным, а Сретенский как раз таким, как говорил отец Иоанн. К тому же это был не просто храм, а монастырь, закрытый в 1925 году, в котором так или иначе следовало возрождать монашескую жизнь. Я позвонил отцу Филарету в Печоры, и он соединил меня по телефону с батюшкой.

— Сретенский? Это тот, что за Трубной площадью? — Батюшка отлично знал церковную Москву. — Его и бери!

Со дня открытия подворья минуло восемнадцать лет, но всегда — в дни радостей и испытаний — нас поддерживала молитва, благословение, а иногда и строгое взыскание отца Иоанна. Он передал нам множество своих икон, в том числе и любимую — Владимирскую. Отец Иоанн благословил создание монастырского издательства, интернет-сайта, семинарии, детского дома, подсобного хозяйства. Вообще, особенно в первые, самые сложные годы, батюшка следил буквально за каждым шагом в возрождающейся обители. А после того как отпала тревога по поводу закрытия Печор для паломников, именно отец Иоанн благословил просить Святейшего о преобразовании подворья в Сретенский монастырь.

Братия Сретенской обители почитает батюшку отца Иоанна как старца, благословившего создание нашего монастыря, как своего молитвенника, духовного наставника и благодетеля. Каждый день мы возносим молитвы о упокоении его души. Его проповеди, письма и наставления — настольные книги братии обители, студентов семинарии и многих наших прихожан.

***

Особо хочется вспомнить, как преображались, воскресали души людей от общения с отцом Иоанном, но трудно даже пересказать все, что происходило за те двадцать пять лет, что я знал отца Иоанна. Хотя как раз утверждать, что я знал его, было бы, пожалуй, неверно. Отец Иоанн весь был одной поразительной и прекрасной тайной.

Иногда он открывался перед нами с такой неожиданной стороны, что мы только диву давались. Как-то, например, я с великим удивлением услышал от него настоящую тюремную «зековскую» поговорку. Да еще произнесенную батюшкой так обыденно и привычно, как бы между прочим, что я ушам своим не поверил!

Как-то на глухой деревенский приход в ста километрах от Пскова к моему другу иеромонаху Рафаилу приехал его племянник Валера. С первого взгляда видно было, что парнишка не отличался особой церковностью и заглянул к своему дядьке-священнику не для постов и молитв. Так оно и оказалось. Валерка попросту скрывался от милиции. Он не долго секретничал и в первый же вечер выложил нам все. В родном городе его обвиняли в очень тяжком преступлении, которое Валера, по его словам, не совершал. И хотя было видно, что гость — паренек лихой, мы ему поверили. Кстати, в конце концов его правота подтвердилась: в том злодействе, в котором его обвиняли, Валера замешан не был.

Мы повезли его в монастырь к отцу Иоанну — спросить благословения, что с ним делать дальше. Батюшка сердечно принял его. Но потом вдруг неожиданно сказал:

— А ведь пострадать тебе, Валерий, все-таки придется.

— За что?! — возмутился Валерка.

Отец Иоанн поманил его пальцем и что-то пошептал на ухо. Валерка отшатнулся и ошеломленно уставился на батюшку. А тот попросил нас с отцом Рафаилом выйти из кельи, и они остались вдвоем.

Когда через полчаса отец Иоанн снова пригласил нас, Валера сидел на диванчике — заплаканный, но впервые за все дни нашего знакомства умиротворенный и даже счастливый. А батюшка, закончив исповедь, снимал епитрахиль и поручи. Отец Иоанн попросил нас помочь Валере три дня поговеть в монастыре, собороваться и причаститься. После этого батюшка благословил ему возвращаться в Чистополь. «Зачем?» — недоумевали мы, но Валере отец Иоанн, видимо, все объяснил.

Прощаясь с батюшкой, Валера спросил:

— А как вести себя в тюрьме?

Вот тогда-то отец Иоанн и сказал, очень жестко:

— Все просто: не верь, не бойся, не проси.

А потом добавил, уже совсем по-другому, как обычно:

— Молись — самое главное. Там Бог близко. Ты увидишь!

Отец Иоанн знал, о чем говорил.

Донос на священника Иоанна Крестьянкина в 1950 году написали трое: настоятель московского храма, где служил отец Иоанн, регент того же храма и протодьякон. Они обвиняли отца Иоанна в том, что он собирает вокруг себя молодежь, не благословляет вступать в комсомол и ведет антисоветскую агитацию.



Отец Иоанн был арестован. Во внутренней тюрьме на Лубянке он провел почти год в одиночной камере предварительного заключения. Во время допросов его жестоко пытали.

В период производства дознания подследственный Крестьянкин признал, что вокруг него и вправду собирается немало молодежи. Но, будучи пастырем Церкви, он не может отогнать их и перестать уделять необходимого внимания. На вопрос о комсомоле Крестьянкин также сознался, что не дает благословения на вступление в ряды этой организации, поскольку она является атеистической, и христианин в подобных сообществах состоять не может. А вот по поводу антисоветской пропаганды заключенный свою вину отрицал, говоря, что его, как священника, деятельность подобного рода не интересует. За весь год Крестьянкин не назвал на допросах ни одного имени, кроме тех, которые упоминались следователем. Он знал, что каждый названный им человек будет арестован.

Как-то раз батюшка рассказал нам о своем следователе. Они были ровесниками. В 1950 году обоим исполнилось по сорок лет. И звали следователя так же, как батюшку, Иваном. Даже отчества у них были одинаковые — Михайловичи. Отец Иоанн говорил, что каждый день поминает его в своих молитвах. Да и забыть не может.

— Он все пальцы мне переломал! — с каким-то даже удивлением говорил батюшка, поднося к подслеповатым глазам свои искалеченные руки.

«Да, — подумали мы тогда, — молитва отца Иоанна, да еще всежизненная, — это не шутка! Было бы интересно узнать судьбу этого следователя Ивана Михайловича, за которого так молится его бывший подследственный Иван Михайлович Крестьянкин».

С целью окончательного изобличения преступника следователь назначил очную ставку с тем самым настоятелем храма. Отец Иоанн уже знал, что этот человек является причиной его ареста и страданий. Но когда настоятель вошел в кабинет, отец Иоанн так обрадовался, увидев собрата-священника, с которым они множество раз вместе совершали Божественную литургию, что бросился ему на шею!.. Настоятель рухнул в объятия отца Иоанна — с ним случился обморок. Очная ставка не состоялась. Но отца Иоанна и без нее осудили на восемь лет лагерей.

Об одном из древних святых отцов было написано, что он от избытка любви вообще забыл, что такое зло. Мы, послушники, в те годы часто размышляли: почему, за какие подвиги, за какие качества души Господь дарует подвижникам прозорливость, чудотворения, делает их Своими сотаинниками? Ведь страшно даже представить, что тот, перед кем открываются самые сокровенные мысли и поступки людей, будет другим, чем бесконечно милосердным к каждому без исключения человеку, что сердце его не будет исполнено той могущественной, таинственной и всепрощающей любви, которую принес в наш мир распятый Сын Божий.

А что касается тюремной истории отца Иоанна, то меня всегда поражало, как он отзывался о времени, проведенном в лагерях. Батюшка говорил, что это были самые счастливые годы его жизни.

— Потому что Бог был рядом! — с восторгом объяснял батюшка. Хотя, без сомнения, отдавал себе отчет, что до конца мы понять его не сможем.

— Почему-то не помню ничего плохого, — говорил он о лагере. — Только помню: небо отверсто и Ангелы поют в небесах! Сейчас такой молитвы у меня нет…

***



В келье, где батюшка принимал своих многочисленных посетителей, он появлялся всегда очень шумно. Отец Иоанн влетал — да-да, именно влетал — и когда ему было семьдесят лет, и восемьдесят, и даже девяносто. Немного покачиваясь от старческой слабости, он бежал к иконе и на минуту, не обращая ни на кого внимания, замирал перед ней, весь погружаясь в молитву за пришедших к нему людей.

Закончив это главное дело, он поворачивался к гостям. Охватывал всех радостным взглядом. И тут же спешил благословить каждого. Кому-то что-то шептал. Волновался, объяснял. Утешал, сетовал, подбадривал. Охал и ахал. Всплескивал руками. В общем, больше всего в эти моменты он напоминал наседку, суетящуюся над многочисленным выводком. И только совершив все это, он почти падал на старый диванчик и усаживал рядом с собой первого посетителя. У каждого были свои проблемы. За других не расскажешь, но я очень хорошо помню, с чем сам приходил к батюшке.

Отец Иоанн девять лет не давал мне благословения на монашеский постриг. Держал в послушниках, поставив условие — дождаться благословения матери. Но мама, Царствие ей Небесное, хотя и благословляла служить Церкви в священническом сане, но не хотела, чтобы я шел по монашескому пути. Батюшка твердо стоял на условии — дождаться согласия матери. Говорил: если по-настоящему хочешь быть монахом, проси этого у Бога, и Он управит все в нужное время.

Я тогда твердо ему поверил. И спокойно ждал, будучи сначала послушником в Псково-Печерском монастыре, а потом — в Издательском отделе у митрополита Питирима. И вот однажды, приехав к батюшке в Печоры, я рассказал ему между прочим, что скоро открывают Донской монастырь, который особо любили москвичи. И тут отец Иоанн сказал:

— А ведь это пришло твое время. Иди проси у мамы благословения. Думаю, теперь она не откажет. А за то, что девять лет терпел и не самочинничал, увидишь, как Господь не оставит тебя особой милостью. Будет тебе подарок.

Потом батюшка стал рассказывать о Донском монастыре времен своей молодости, о жившем там под арестом святом патриархе Тихоне, которого батюшка любил и почитал бесконечно. Рассказал и о том, как в 1990 году ему, отцу Иоанну, в этой самой келье, где мы сейчас с ним беседуем, явился святой патриарх Тихон и предупредил о разделении, которое ждало Русскую Церковь. (Так оно впоследствии и случилось на Украине.)

В заключение отец Иоанн помолился перед своей келейной иконой Пресвятой Богородицы «Взыскание погибших» и велел мне торопиться домой. А получив материнское благословение, идти просить постриг у Святейшего Патриарха.

По молитвам отца Иоанна, в этот раз мама неожиданно согласилась с моим желанием и благословила меня иконой Божией Матери. А Святейший Патриарх Алексий II определил меня в немногочисленную тогда братию московского Донского монастыря.

Сбылись и слова отца Иоанна о «подарке». Так получилось, что наместник Донского монастыря архимандрит Агафодор два раза откладывал мой монашеский постриг из-за срочных отъездов по делам обители. Наконец он постриг меня в самый день моего рождения, когда мне исполнилось тридцать три года, да еще с именем Тихон — в честь моего любимого святого и покровителя Донского монастыря.

Многое еще можно вспомнить… Вскоре после смерти Валентины Павловны Коноваловой я оказался в больнице. Болезнь была тяжелая, и отец Иоанн в письме, переданном мне через его духовную дочь Настю Горюнову, разрешил, несмотря на Рождественский пост, есть в больнице и рыбу, и молочное. Друзья устроили меня тогда в хорошую клинику, в палате был даже телевизор. Немного придя в себя, я решил посмотреть телевизионные новости, которые не видел несколько лет. Потом включил интересное кино…

В этот же день, к вечеру, из Печор приехала Настя Горюнова и через медсестру передала мне новое письмо от отца Иоанна. Помню, я, лежа в постели, досматривал какой-то фильм и читал письмо батюшки. В конце письма была приписка: «Отец Тихон, я благословлял тебе ослабить пост, а вот телевизор смотреть не благословлял». Я кубарем скатился с кровати и выдернул телевизионный шнур из розетки. К тому времени я уже очень хорошо понимал, что такое не слушаться отца Иоанна.


(Окончание следует)

[Дмитрий Н]

(Окончание)




Были у отца Иоанна и недоброжелатели. Одни, по каким-то им ведомым причинам, просто не признавали его старческого служения. Но были и такие, что с гневом враждовали на него. Отец Иоанн с сердечной болью переносил их ненависть, напраслину, а иногда и предательство, но никогда не терял самой искренней христианской любви к ним. На всю жизнь остались у меня в памяти слова его проповеди, сказанной в Михайловском соборе Псково-Печерского монастыря в 1987 году: «Нам дана от Господа заповедь любви к людям, к нашим ближним. Но любят ли они нас или нет — нам об этом нечего беспокоиться! Надо лишь о том заботиться, чтоб нам их полюбить!»

Один московский священник, бывший духовный сын отца Иоанна, как-то обратился ко мне со страшной просьбой: вернуть отцу Иоанну епитрахиль, символ священнического служения, которую батюшка с благословением и напутствиями вручил ему перед рукоположением. Как заявил этот священник, он разочаровался в отце Иоанне, поскольку тот не поддержал его церковно-диссидентских воззрений. Каких только разобиженных, горьких слов не наговорил этот батюшка! Но сам он ни к чему не прислушивался: ни к тому, что отец Иоанн много лет провел в лагерях, ни к тому, что подвергался пыткам и не был сломлен, и уж кого-кого, а батюшку никто не может заподозрить в конформизме.

С тяжелым сердцем я передавал епитрахиль отцу Иоанну. Реакция его меня поразила. Он перекрестился, с благоговением принял и поцеловал священное облачение. И произнес: «С любовью отдавал — с любовью принимаю».

Позже этот священник перешел в другую юрисдикцию, там ему тоже не понравилось, потом в третью…

А вот другое свидетельство — воспоминания старого москвича, Адриана Александровича Егорова. Он пишет: «Большую часть пути я прошел совместно с покойным патриархом Пименом. Однажды я спросил у него относительно духовника. И он мне сказал, что духовник, пожалуй, у нас один на всю Россию — это отец Иоанн». Сам патриарх Пимен в редкие приезды отца Иоанна в Москву всегда приглашал его к себе в Переделкино, и они подолгу беседовали.

Отец Иоанн с огромным благоговением, любовью и послушанием относился к церковному священноначалию. Осознание того, что истина на земле пребывает лишь в Церкви, была глубоко прочувствована им. Батюшка не терпел никаких расколов, никаких бунтов и всегда бесстрашно выступал против них, хотя прекрасно знал, сколько клеветы, а порой и ненависти ему придется испить. Он был поистине человеком Церкви. Множество раз он наставлял нас действовать именно так, как решит Святейший, как благословит епископ, наместник.

Но все это совершенно не означало автоматического, бездумного подчинения. Был случай, когда один из наместников монастыря и правящий архиерей убеждали батюшку преподать благословение на уже принятое ими решение, с которым отец Иоанн был принципиально не согласен. Начальству требовалось придать нужному им постановлению авторитет старца. Но огромный, почти столетний опыт церковной жизни (а Ваня Крестьянкин с четырех лет стал прислуживать алтарником в храме) подсказывал отцу Иоанну, что ни к чему доброму такие способы управления не приводят.

Приступали к батюшке серьезно, что называется, с ножом к горлу. Священники и монахи представляют, что такое противостоять давлению правящего архиерея и наместника. Отец Иоанн терпеливо выдержал многодневный натиск. Он почтительно объяснял, что не может сказать «благословляю» на то, что не находит согласия в его душе. Если же начальствующие считают необходимым поступить именно так, он безропотно подчинится их решению — они отвечают за него пред Богом и перед братией. Но он полагает, что в данном случае распоряжение принимается по страсти. И благословить — дать свое «благое слово» на это — не может.

Обычно все, кто вспоминает отца Иоанна, пишут, какой он был благостный, ласковый, добрый, любвеобильный. Да, несомненно, истинно, что человека, более умеющего выказать отеческую, христианскую любовь, я не встречал во всей своей жизни. Но нельзя не сказать и о том, что отец Иоанн, когда необходимо, бывал настолько строг и умел находить такие слова обличения, после которых его собеседнику по-человечески не позавидуешь. Помню, когда я был еще послушником в Печорах, то услышал, как отец Иоанн сказал двум молодым иеромонахам: «Да какие вы монахи? Вы — просто хорошие ребята!»

Отец Иоанн никогда не боялся сказать правду невзирая на лица, и делал это в первую очередь для пользы своего собеседника, архиерей он был, мирянин или простой послушник. Эти твердость и духовная принципиальность были заложены в душу отца Иоанна еще в раннем детстве, когда он общался с великими подвижниками и будущими новомучениками.

Вот его ответ на один из моих вопросов в письме за 1997 год:

«А вот вам и еще один пример на аналогичную ситуацию из копилки моей памяти. Мне было тогда двенадцать лет, но впечатление было настолько ошеломляюще сильным, что и по сей день вижу все, тогда происходившее, и помню всех действующих лиц поименно.

У нас в Орле служил замечательный Владыка, архиепископ Серафим (Остроумов), умнейший, добрейший, любвеобильнейший, не счесть хвалебных эпитетов, что приличествуют ему. И жизнью своей он как бы готовился к венцу священномученика, что и произошло действительно. Так вот, в Прощеное воскресенье этот Божий архиерей изгоняет из монастыря двух насельников — игумена Каллиста и иеродьякона Тихона — за какой-то проступок. Изгоняет их принародно и властно, ограждая от соблазна остальных, и тут же произносит слово о Прощеном воскресенье и испрашивает прощения у всех и вся.

Мое детское сознание было просто ошеломлено случившимся именно потому, что все произошло тут рядом: и изгнание — то есть отсутствие прощения, и смиренное прошение о прощении самому, и прощение всех. Понял тогда одно только: что наказание может служить началом к прощению и без него прощения быть не может.

Теперь-то я преклоняюсь пред мужеством и мудростью Владыки, ибо урок, преподанный им, остался живым примером для всех присутствующих тогда, как видите, на всю жизнь».

Отец Иоанн всегда непоколебимо и радостно исповедовал драгоценную и очевидную для него истину: жизнь христианина на земле и жизнь Церкви Небесной связаны нерасторжимыми духовными узами. Эта его вера трогательно подтвердилась и в великий для отца Иоанна час его смерти.

Батюшка отошел ко Господу на девяносто шестом году жизни. Случилось это в праздник, который лично для отца Иоанна был особо важен, — в день памяти новомучеников и исповедников Российских. Многие из этих святых, отдавших жизнь за Христа в годы жестоких гонений ХХ века, были его учителями и близкими друзьями. Да и сам он был одним из них. В день праздника новомучеников, утром 5 февраля 2006 года, после того как отец Иоанн причастился Святых Христовых Таин, Господь и призвал его к Себе.

***



Но даже после кончины отца Иоанна те, кому выпало счастье общаться с ним, чувствуют его любовь, поддержку, молитвы и заботу, которые не оставляют нас и теперь, когда отец Иоанн уже в другом мире.

В 2007 году тезоименитство Святейшего Патриарха Алексия II пришлось на первое воскресенье Великого поста, на праздник Торжества Православия. Всю неделю до этого мы с братией Сретенского монастыря провели за незабываемыми богослужениями первой седмицы поста. В субботу, после литургии, стали съезжаться гости на именины патриарха. Время перед всенощной и после нее до самой ночи прошло в заботах по приему и расселению священников и архиереев, которые обычно останавливаются у нас в Сретенском. Когда уже было невмоготу — так хотелось спать, я решил, что прочту положенные каноны и последование ко причащению утром. Но, к стыду своему, утром проспал, и вот уже ехал в храм Христа Спасителя на литургию, так и не прочитав молитвенного правила.

Два или три раза за двадцать лет моей священнической жизни мне приходилось служить не подготовившись. И всякий раз никакие оправдания или ссылки на обстоятельства, а тем более на усталость, не могли заглушить жестоких обличений совести. Но теперь я все-таки пытался убедить себя, что, в конце концов, хотя я и не прочитал необходимое правило, но всю неделю утром и вечером по многу часов был в храме. А в среду, пятницу и субботу — то есть последний раз буквально вчера — причащался и читал все последования и молитвы.

Уже облачившись и входя в переполненный духовенством алтарь храма Христа Спасителя, я даже припомнил, что и вообще — сегодня некоторые именитые богословы утверждают, что правила ко причащению совсем не так уж необходимы… Короче, кажется, мне уже почти удалось договориться с обличающим меня внутренним голосом, как вдруг ко мне подошел митрополит Чувашский Варнава. Множество раз я видел этого пожилого, почитаемого всеми архипастыря на патриарших службах, но ни разу с ним не общался. А тут митрополит сам подошел ко мне и благословил. Потом он сказал:

— Спаси тебя Господи, отец Тихон, за фильм о Печерском монастыре. Мне он очень понравился. Я ведь знал отца Иоанна пятьдесят лет и ездил к нему в Печоры.

Владыка имел в виду сделанный мною документальный фильм о Псково-Печерском монастыре, где было много хроникальных кадров с отцом Иоанном.

— Знаешь, что сейчас вспоминается? — продолжал Владыка. — Ты, наверное, слышал о том, что когда отец Иоанн в пятидесятые годы служил на одном деревенском приходе, однажды вечером, после всенощного бдения, грабители ворвались в его дом, связали и избили его. Так, связанного, и бросили умирать. Ты знаешь об этом?

— Да, Владыка, я знаю эту историю. Утром перед литургией прихожане нашли отца Иоанна и освободили его.

— Да, да, так оно и было! Отец Иоанн пришел в себя, поблагодарил Бога за испытание и за спасение и пошел совершать литургию. А знаешь, что он сказал мне потом? Что это был единственный случай за всю его жизнь, когда он служил литургию без приготовления, без положенных последований и молитв. Ну, вот так… Иди с Богом!

Рядом стоял архимандрит Дионисий (Шишигин). Я подошел к нему и рассказал всю историю: и о моем нерадении, и о беседе с Владыкой Варнавой. Я исповедовался отцу Дионисию, и мы вместе с ним, ожидая начала службы, говорили о том, как велика милость Божия к нам и как неисповедим Промысл Божий.

Кто знает, чему мы были сейчас свидетелями?.. Или тому, как отец Иоанн из иного мира через Владыку вразумил «одного из чад своих неразумных», как он однажды назвал меня в одном из писем. Или, быть может, мы встретили сейчас еще одного сокровенного подвижника и раба Божия, которыми не оскудеет Христова Православная Церковь до скончания века.


http://www.pravoslavie.ru/put/51396.htm

[Дмитрий Н]

Я видел святого человека.

О духовниках и старце Иоанне (Крестьянкине)


Ольга Рожнёва


25 октября 1945 года, в день празднования Иерусалимской иконы Божией Матери, Патриархом Алексием I диакон Иоанн был рукоположён во священника в московском храме Рождества Христова в Измайлове. А 8 октября 1950 он был осуждён по статье 58-10 Уголовного кодекса («антисоветская агитация») на семь лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима Каргопольлага (Архангельской обл., на разъезде Чёрная Речка). Памяти старца посвящается.

Первые наставники


_{Игумен Савватий (Рудаков)}

Сколько раз слышала я утверждение: «Времена святых давно прошли. Измельчал народ. Где гиганты духа? Преподобные Макарий и Антоний Великие, Сергий Радонежский и Серафим Саровский... Нет их в наше время!..»

Но Дух Святой и ныне дышит, живит и наполняет сердца верных благодатью, а Иисус Христос, как говорит Евангелие, вчера и днесь и во веки – Тот же!

«Я видел святого человека – и я счастлив!» – сказал мне девятнадцатого августа мой первый духовный наставник игумен Савватий.

Я приехала в уральскую Казанскую Трифонову женскую пустынь (см. о монастыре в материале Вера моя спасла меня, «Вера», № 602), чтобы вместе с сёстрами встретить праздник Преображения Господня. Праздник радостный и светлый. Но путь к этой радости – через слёзы покаяния, очищение сердца. Только так можно услышать «глас хлада тонка» и заплакать от счастья. И воскликнуть вместе с апостолами: «Добро нам зде быти!»

Господь утешает нас и не лишает общения с праведниками. С людьми, которые при жизни поднялись на духовную высоту Фавора. Поднялись и преобразились Духом Святым. А мы, увидев такого человека, хотим одного – сидеть у его ног.

Отец Савватий медленно говорит, вспоминая и переживая прошлое: «На одной из встреч мы с моим знакомым священником сидели у ног отца Иоанна (Крестьянкина). Мой знакомый – по правую сторону, а я – по левую. И у меня было ощущение – мир в душе, радость. Никаких помыслов тревожных, ни беспокойства, ни заботы о будущем. Я теперь понимаю апостолов, которые хотели остаться там, на Фаворе, рядом с Господом. Я чувствовал то же самое рядом с отцом Иоанном. Это был мой духовный Фавор».

Игумен Савватий (Рудаков) – духовное чадо отца Иоанна (Крестьянкина). Он основатель, строитель и духовник монастыря, который был создан по благословению отца Иоанна.

Сейчас игумен Савватий сам духовный отец и наставник многочисленных чад: монахинь своего монастыря, иноков соседнего мужского скита села Успенки, мирян, ждущих духовного окормления. А тогда Господь бережно растил будущего пастыря. Вся жизнь его с детства была связана с церковью. Юноша испытывал духовную жажду. Кто мог бросить духовные семена в его душу, чтобы взрастить духовные плоды? Он, конечно, общался со священниками, но этого было ему недостаточно.

Святые отцы говорят, что обретение духовного наставника – это не «естественное право всякого верующего», а дар Божий, который надо вымолить. Поэтому отец Иоанн (Крестьянкин) и советует в своих письмах: «Продолжайте молиться о даровании вам духовного отца». И молодой священник молился.

Первым таким наставником стала... его бабушка Анна. Её дед был расстрелян за веру в 1918 году. Глубоко верующий человек, она привела маленького внука в церковь. Сейчас отец Савватий вспоминает, что, будучи ребёнком, видел в храме разных людей. Видел старушек, которые на службе оглядывались по сторонам, рассматривая обновки знакомых прихожан, шёпотом передавая приходские новости. Но когда внук поднимал глаза на бабушку, он понимал: она не здесь, она вся погружена в литургию. Так молились, наверное, первые христиане в катакомбах – всей душой и всем сердцем. Бабушка не читала ребёнку наставлений, она учила его примером собственной жизни и молитвы.

Следующим наставником был протоиерей Виктор Норин. Он был убит неизвестными в собственной квартире. Убийцы до сих пор не найдены. Были ли это сатанисты или просто бандиты, неизвестно.

Среди духовных наставников отец Савватий с любовью вспоминает имя архиепископа Пермского Афанасия, ныне покойного. Он и рукоположил отца Савватия, тогда еще совсем молодого своего иподьякона, в священники. Служить 21-летнего священника отправили на Митейную гору, что на берегу Чусовой, в семидесяти километрах от Перми. Глушь по тем временам.

Шёл 1987 год. А ещё шесть лет назад Митейная гора была местом притяжения для многочисленных паломников и чад знаменитого старца протоиерея Николая Рагозина. Старец служил здесь почти четверть века – с 1957 по 1981 год. Сколько здесь он молился и плакал! Под конец жизни прохудилась избушка старого священника, который, оставаясь аскетом, заботился больше о чадах. Когда духовные чада стали предлагать батюшке начать стройку, он отвечал, что жизнь его заканчивается и при его жизни ничего уже не будет построено. Но вот после его смерти здесь будет монастырь. И отец Николай рассказывал своим чадам о будущем, показывал, где что будет построено. Он даже описал внешность своего преемника, отца Савватия. Игумен Савватий поражается прозорливости отца Николая: «Я ещё в школе учился, а он меня уже духом видел».

Молитвенное присутствие протоиерея Николая Рагозина ощущают все, приехавшие в монастырь. Эту молитвенную помощь отца Николая почувствовал в трудный момент и молодой священник. Страх и трепет охватили его, ещё совсем неопытного, на его первой службе. И тут он почувствовал помощь отца Николая, который как будто находился рядом с ним во время службы и помогал, наставлял, подсказывал.

Ощущение присутствия старца было настолько сильным, что оно помнится отцу Савватию и сейчас, 23 года спустя. Отец Савватий считает протоиерея Николая Рагозина своим духовным наставником. Сколько раз он обращался с молитвенной просьбой к старцу! А в минуты уныния надевал его старую рясу, которую хранит с благоговением.

Но молодому священнику был нужен живой человек, наставник и духовный отец. Душа жаждала Моисея духовного, который показал бы путь к земле обетованной. А путь этот предстоял далёкий. И не в одиночку, а с паствой, которую так страшно повести неправильной дорогой!

Отец Савватий побывал в Троице-Сергиевой лавре в поисках духовного наставника. Молодому священнику посоветовали поискать его в Псково-Печерском монастыре, ведь это старейший монастырь в России, который за свои 500 лет ни разу не закрывался. Не пресекалась там и традиция старчества. Старец открывает волю Божию, помогает людям и утешает их. «Утешайте, утешайте люди моя», – повторял слова пророка Исаии один из самых известных старцев современности архимандрит Иоанн (Крестьянкин). К нему и привёл Господь молодого пастыря.

«Вот он!»



Говорят, что наставник приходит тогда, когда ученик бывает готов его услышать...

Свою первую встречу с будущим духовным отцом, как и все последующие, отец Савватий помнит так ярко, будто это случилось на днях. А произошла она довольно давно – в 1988 году. Отцу Иоанну в то время было 78 лет. Молодой священник приехал в Псково-Печерский монастырь и пришёл на службу в самый большой собор монастыря – Михайловский. Перед началом службы его, как священника, пригласили в алтарь.

С трепетом ждал он встречи со старцем. Рядом находился молодой иерей, тоже приехавший сюда в первый раз. Но он-то хоть видел отца Иоанна раньше. А отец Савватий и не представлял себе, как выглядит старец. Фотографий в то время не было, православных журналов и газет – тоже считанные единицы.

И вот открывается боковая дверь в алтарь и входит пожилой иеромонах. Или игумен? Отец Савватий думает: «Может, это и есть старец? Да нет, наверное, не он...» Заходит следующий, постарше и совсем седой. «Может, этот? Нет, не он…» Всё больше и больше иеромонахов в алтарь входят. А сердце молчит – нет, похоже, среди них старца... И вот входит пожилой седой священник – и сердце начинает трепетать, и – ощущение праздника. «Вот, это он!»

– Я чувствовал, что не могу ошибиться, – вспоминает о. Савватий. – Вошедший человек весь светился каким-то внутренним светом! Я спросил тихонько у дьякона: «Это отец Иоанн Крестьянкин?» И дьякон укоризненно ответил: «Ну конечно, это отец Иоанн Крестьянкин! Ты что, не знаешь?!»

А молодой священник даже не обиделся на укоризну: дьякон был прав, отца Иоанна невозможно было не узнать! Его нельзя было спутать с кем-то другим! И сердце сказало: «Вот он, мой духовный отец!»

Простые слова

...Игумен Савватий молчит, и на глазах у него слёзы. Мне знакомы по милости Божией эти слёзы духовного умиления: я испытывала подобные чувства у мощей оптинских старцев, на могилке протоиерея Николая Рагозина, на месте упокоения старца Иоанна (Крестьянкина) в Дальних пещерах Псково-Печерского монастыря. Благодать Божия незримо касается нашего сердца и вызывает в нём слёзы умиления. И эти тихие неприметные слёзы льются даже у сильных духом, суровых мужчин, которые спокойно терпят боль и с достоинством встречают скорбь.

Вся жизнь молодого священника перевернулась после встречи со старцем. Отец Савватий подошёл к нему и почувствовал, что слов-то и нет никаких, нечего спрашивать. Хочется просто стоять рядом и чувствовать любовь, исходящую от этого человека. Как будто небесная сила входила в душу. Отец Иоанн изливал эту небесную любовь на окружающих, и сначала было непонятно: как он может любить всех? Вот этот – злой человек, вот тот – на руку нечист, а другой и сам себя стыдится, столько грехов за душой. А старец любил их всех, как любит нежная мать своих больных детей. Это была любовь Христова.

Так и стоял отец Савватий рядом со старцем молча. И отец Иоанн спросил сам тихим голосом:

– А ты кто?

– Я священник...

– А ты иеромонах или женатый священник?

– Я целибат.

– В русской традиции такого не бывает. Скажи своему архиерею, чтобы постриг тебя в иеромонахи.

И старец назначил отцу Савватию время для беседы. Молодой священник долго готовился к этой беседе. Готовился задать важные, по его мнению, и сложные духовные вопросы. Но когда беседа состоялась, он почувствовал себя духовным младенцем. Отец Иоанн не отвечал на задаваемые вопросы, как будто не слышал их. Он сам стал говорить отцу Савватию простые слова, но эти простые слова были чем-то особенным. За каждым его словом открывались духовные глубины, над каждым словом можно было думать и размышлять.

Игумен Савватий улыбается:

– Я спрашивал его про Фому, а он отвечал про Ерёму. Понимаешь, он был духовный врач. Профессор духовный. Ты ему жалуешься: дескать, батюшка, есть у меня болячка духовная, как бы прыщик вот на носу вскочил. А он уже как рентген проник в твоё сердце и увидел главные причины твоих духовных болезней. И твои немощи. И твои страсти. Как врач, который видит то, чего не видит больной. Отец Иоанн говорил правду Божию, но говорил её очень мягко, осторожно. Как кормит нежная мать ребёнка манной кашей – подует, остудит, чтобы не обжечь младенца, так старец кормил духовных младенцев. Иные рубят с плеча. А правда Божия для духовного младенца не всегда удобоварима... Он никогда не отпускал чад, не угостив конфетами, шоколадкой, любил нас, как детей. Часто повторял: «Хорошие мои!»

Но если видел отец Иоанн укоренившийся порок, губительную страсть, он как бы проводил духовную операцию. И – молился за этого человека. Ты возвращался домой и чувствовал несильную боль: старец полечил тебя, вскрыл духовную язву. И вот только рубец ноет, заживая. Он прижёг твою духовную болячку, но сделал это так тонко и нежно, что ты и не заметил, как прошла операция.

Когда я возвращался от старца домой, то чувствовал себя счастливым человеком. Я обрёл духовного отца. И был счастлив просто потому, что он есть на белом свете. Чувствовал его любовь и его молитву на расстоянии, потому что он принимал в духовные дети и сразу же начинал молиться за этого человека. Знал и помнил тысячи людей по именам.

Отец Иоанн был окном в Царство Божие. Я видел через него Господа, потому что он отражал Бога в себе. Наша душа – это Адам, потерявший Бога. И она ищет Его и не довольствуется ничем другим. Ни власть, ни богатство, никакие земные наслаждения не могут утолить эту тоску по Богу, не могут дать мир душе. Вот когда я понял, что чувствовали апостолы рядом с Христом! И как могли они воскликнуть только: «Добро есть нам зде быти!» И слов больше не было, а только счастье.

...Какое-то время спустя, когда я был уже дома, один трудник в монастыре где-то вычитал, будто отец Иоанн умер. Он сказал мне об этом. Я почувствовал себя маленьким ребёнком, потерявшим маму и папу, безутешно плакал. В то время потерять его для меня было – смерть.

Потом трудник сказал мне, что ошибся.

Направление жизни

– Отец Иоанн давал своим чадам правильное направление в жизни, – продолжает отец Савватий, – давал как бы духовную «карту местности». И это очень важно, ведь, не зная пути, можно погибнуть. А дальше старец наставлял идти своими ногами. На старца «садиться» нельзя.

Вся дальнейшая жизнь отца Савватия в течение восемнадцати лет до смерти отца Иоанна (Крестьянкина) шла под духовным руководством старца. Он принял монашеский постриг, стал иеромонахом. А позднее, по благословению батюшки, основал монастырь. Стал строителем, духовником, игуменом обители Казанская Трифонова женская пустынь, которой в этом году исполнится пятнадцать лет.

Отец Савватий вспоминает дальше:

– Я ездил к старцу, когда нужно было решить какие-то важные жизненные вопросы. Как в пути: дошёл до развилки – куда идти дальше? И старец указывал. Как-то я спросил у него: «Что мы будем делать, оставшись без вас? К кому обращаться?» И отец Иоанн ответил: «Верьте в Промысл Божий». Да, теперь это наш путь. Господь забрал нашего духовного Моисея на Небо, и теперь мы должны идти сами.

– Старец завещал не откалываться от Церкви. Его духовное завещание не было в защиту ИНН, оно было против раскола. Он говорил: «Бойтесь разделения и раскола в Церкви! Бойтесь отпасть от Матери-Церкви: только она одна и сдерживает лаву антихристианского разгула в мире теперь!» Он любил и жалел людей и понимал, что без Матери-Церкви они погибнут. И принял на себя всю бесовскую злобу, которая так жаждет оторвать людей от Церкви, от литургии, от причастия. Со смирением принял удар и от тех из братии, кто упрекал его и злословил.

<…>

В последние годы жизни старец поднялся на такую духовную высоту, что возникало чувство: он только телом на земле, а духом уже на Небесах. Отец Савватий вспоминает одну такую службу в неделю ветхозаветных праотцев:

– На этой службе поминали всех ветхозаветных праотцев: Авраама и Исаака, Иакова и Иосифа... Затем вышли на литию. Службу возглавлял отец Иоанн. И вот когда он поминал всех ветхозаветных праотцев, называя их по именам, то возникло чувство: батюшка говорит так, как будто он их всех видит. Вот они проходят перед ним вереницей. А он крестится и кланяется каждому из них. И они его благословляют. Было немного страшно и как бы тесно в храме: будто церковь наполнилась ветхозаветными отцами и они совсем рядом.

Может, так чувствовали себя те, кто присутствовал при отдании поклонов друг другу преподобного Сергия Радонежского и святителя Стефана Пермского на расстоянии в десяток вёрст? Или те, кто присутствовал на службах святого и праведного Иоанна Кронштадтского, молящегося с таким дерзновением, как будто он стоит перед Владыкой и Господом нашим и просит Его милости?

И я почувствовал, что отец Иоанн уже духом общается с праотцами. Придя в келью, засомневался: может, это всё мне почудилось? Прелесть? Но когда я поговорил с другими отцами монастыря, они подтвердили, что испытывали то же самое.

Когда в 2006 году отец Иоанн умер, это было огромной скорбью для всех его чад. Отец Савватий вспоминает, что отправлявшийся с Ленинградского вокзала в Москве поезд был полон людей, ехавших на похороны батюшки. Даже проводницы терялись: во всех вагонах одинаково одетые бородатые мужчины в подрясниках, женщины в платках и длинных юбках – такой это был братский православный поезд. Отец Савватий ненадолго задумывается и заканчивает свой рассказ так:

– На похоронах скорбь отступила и на её место пришла тихая радость. Батюшка пошёл к Богу, и часть наших душ пошла вместе с ним. Он теперь ещё ближе. Я чувствую его в своём сердце. Чувствую его молитву. У батюшки было много духовных даров: дар любви, дар пророчества, дар исцеления телесного и духовного, дар слова и наставничества. Он был молитвенником всей земли Русской. Уверен, что батюшку канонизируют. Ну, а я могу только попытаться поделиться тем, что ычувствую, вспоминая о нём: я видел святого человека – и я счастлив.


http://www.pravoslavie.ru/smi/41993.htm

[Дмитрий Н]

50 советов и изречений архимандрита Иоанна (Крестьянкина)


Духовная жизнь



   1. Главное в духовной жизни — вера в Промысл Божий и рассуждение с советом.
   2. У Бога всё бывает вовремя для тех, кто умеет ждать.
   3. Крылышки наши иногда повисают и нет сил взмыть в небо. Это ничего, это наука из наук, которую мы проходим, — лишь бы желание видеть небо над головой, небо чистое, звездное, небо Божие, не исчезло.
   4. Почему бы Вам не стать пианистом, хирургом, художником? Ответите: надо учиться. А для того, чтобы учить других науке из наук — духовной жизни — по-вашему, учиться не надо?
   5. Если в фундамент жизни изначала закладывается грех, то ждать доброго плода в таком случае сомнительно.
   6. Любовь к человечеству — словесный блуд. Любовь к человеку конкретному, на нашем жизненном пути Богом данному, — дело практическое, требующее труда, усилия, борьбы с собой, своей леностью.

Соблазны времени, ИНН, новые документы

   7. 70 лет плена не могли не наложить отпечатка на людей. Плен-то миновал, да новая беда на пороге — свобода и вседозволенность всякому злу.
   8. Опыт показывает, что пришедшие к Престолу от рок-музыки служить во спасение не могут... Некоторые вообще не могут стоять у престола, а некоторые опускаются на дно ада беззакониями такими, которые они и до принятия сана не делали.
   9. Одни выпускают на компьютере религиозную литературу, а другие творят безобразие. И, пользуясь одной и той же техникой, одни спасаются, а другие погибают уже здесь на земле.
  10. Обращение к биоэнергетику есть обращение к врагу Божьему.
  11. Нельзя одновременно принимать в себя Кровь и Тело Господне и мочу. Благословения Церкви на лечение мочой нет.
  12. Карточки берите: вас еще не спрашивают о вере вашей и не принуждают отрекаться от Бога.
  13. Печать антихриста появится, когда он воцарится и получит власть, и будет один-единственный правитель на земле, а сейчас у каждого государства свой глава. И поэтому не паникуйте преждевременно, а страшитесь сейчас грехов, которые открывают и углаживают путь будущему антихристу.

Скорби, болезни, старость

  14. Настало такое время, что только скорбями и спасается человек. Так, каждой скорби надо в ножки поклониться и ручку облобызать.
  15. Искать надо не радости, а того, что содействует спасению души.
  16. С Креста, данного Богом, не сходят — с него снимают.
  17. То, что скорбите, — это хорошо, это ведь род молитвы. Только ропота не допускайте.
  18. В заключении у меня была истинная молитва — и это потому, что каждый день был на краю гибели.
  19. Последние верующие будут в очах Божиих больше первых, больше совершивших немыслимые для нашего времени подвиги.
  20. Болезни — попущение Божие — споспешествуют благу человека. Они притормаживают наш безумный бег по жизни и заставляют призадуматься и искать помощи. Как правило, человеческая помощь бессильна, истощается очень быстро, и человек обращается к Богу.
  21. Надо выполнять предписания возраста, они даются нам свыше, и противящийся им противится Божию о нас определению.
  22. Пособоруйтесь, исповедайтесь и причаститесь — и с Богом отдайте себя врачам. Врачи и лекарства — от Бога, и они даны нам в помощь.

Бог, Его Промысл и спасение

  23. Миром правит только Промысл Божий. В этом спасение верующему человеку и в этом сила, чтобы перенести земные скорби.
  24. Бог ни с кем не советуется и отчета никому не дает. Одно несомненно: все, что Он делает, — благо для нас, одно благо, одна любовь.
  25. Без веры все страшно и сама жизнь — не в жизнь.
  26. Жизнь сейчас особенно сложна, а знаете ли почему? Да потому, что совсем отошли от Источника жизни — от Бога.
  27. Важно не что делать, но как и во имя Кого. В этом спасение и есть.
  28. Нет препятствий для желающих спасаться во все времена, ибо желающих ведет по пути спасения Сам Спаситель.

Семья, воспитание детей, аборты, работа и учёба

  29. Если в ваши чувства входит апостольское определение понятия любви (1 Кор. 13), то от счастья будете недалеко.
  30. По велению Божию первое и самое важное благословение на создание семьи вы должны оба получить от своих родителей. Им о чадах дается сакраментальное знание, граничащее с провидением.
  31. Каноны церковные надо знать: возможная разница в возрасте плюс-минус 5 лет, больше недопустимо.
  32. За каждого — по воле матери нерожденного — младенца те другие, которых она родит «на радость» себе, воздадут ей скорбями, болезнями, тугой душевной.
  33. Если на семейном совете голоса разделятся, то следует принять глас супруга во главу.
  34. К работе надо относиться как к послушанию, и в профессиональном плане быть всегда на должном уровне, а никак не ниже среднего.
  35. Учиться ради того, чтобы время убить, — грех. Временем дорожить надо.

Монашество

  36. Идти в монастырь надо не потому, что семья разрушилась, а потому, что сердце горит желанием спасаться трудным путем и безраздельно служить Богу.
  37. У Господа и монашество спасительно, и честной брак похвален. А выбирает каждый человек сам. Но что и то и другое — крестоношение, это безусловно.
  38. С искушениями монаху подобает бороться на месте: на новом месте тот же самый бес ополчится на вас с удвоенной силой по праву, ибо он однажды уже одержал над вами победу, изгнав с места брани.

Старчество, духовничество, священство

  39. Тех старцев, которых ищете вы, нынче нет. Потому что нет послушников, но только одни совопросники.
  40. Духовник отступает, когда не принимают Божьего с первого раза, а дальше замолкает.
  41. Думать за тебя во всем и вести тебя, как слепого за руку, не вижу смысла и пользы: станешь расслабленным.
  42. Ходите в церковь, исповедуйтесь, спрашивайте о волнующих Вас вопросах у многих. И только когда поймете, что из многих один — самый близкий душе вашей, будете обращаться только к нему.
  43. Служителю Церкви нужна спутница-помощница, а не помеха.
  44. Священнику лицедействовать не подобает — это для него грех тяжкий.
  45. Святейший Патриарх Алексий I (он рукополагал отца Иоанна – прим. Ред.) сказал: «Всё, что в Требнике написано, выполняй, а всё, что за сим находит, терпи. И спасешься».

Православная Церковь, проповедь Православия

  46. Если бы христианство насаждалось кулаком, то его давно бы не было на земле.
  47. Другим говорить о Боге, когда у них ещё нет склонности слышать о Нем, не надо. Вы спровоцируете их на богохульство.
  48. Вера придёт к супругу в ответ на ваши труды и мудрое поведение с ним во всём.
  49. Не будем льстить себя мыслью, что мы можем быть справедливее Господа, но послушаем Его велений, данных нам Святыми Апостолами и Святыми Отцами, и это послушание будет и нам спасительно, и близким полезно.
  50. Бойтесь отпасть от Матери-Церкви: только она одна и сдерживает лаву антихристианского разгула в мире теперь!


Мысли и изречения архимандрита Иоанна (Крестьянкина)
собрал и подготовил Антон Поспелов

5 февраля 2015 года


http://www.pravoslavie.ru/put/77051.htm

[Александр Васильевич]

«Веруем, что мы приобрели святого ходатая»

Сегодня отмечается 10-летие со дня кончины архимандрита Иоанна (Крестьянкина)



5 февраля 2006 года, в день памяти новомучеников и исповедников Российских, скончался старейший насельник Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря архимандрит Иоанн (Крестьянкин) — святой и ревностный служитель Церкви Христовой, исповедник ХХ века, прошедший в 1950-х годах тюрьмы и пытки, мудрый наставник на пути христианского совершенства.

«Это был поистине всероссийский старец, снискавший огромную любовь у многих тысяч людей — тех, что окормлялись у отца Иоанна, читали его душеполезные сочинения, вопрошали в письмах его пастырского совета по самым разным вопросам как духовной, так и церковно-общественной жизни, - пишет издание "Благодатный огонь". - Мы можем только вознести благодарение щедрому Богу, что жил на Руси такой святой подвижник, к которому приезжали за советом со всех концов нашей страны, который сопереживал чужим бедам и скорбям, утешая с любовью приходящих к нему, который живо откликался на самые животрепещущие проблемы, волнующие православных верующих в Отечестве нашем. В журнале "Благодатный Огонь" неоднократно приводились мудрые слова о.Иоанна, позволяющие правильно познать путь Церкви в связи со смутами, возникающими как слева, так и справа; слова архимандрита Иоанна указывали истинный церковный путь, следуя которому только и возможно избежать крайностей: реформаторства и обновленчества — с одной стороны и "ревности не по разуму" — с другой. Об опасности этих крайностей, расшатывающих церковный корабль, и предупреждал приснопамятный старец. Напомним некоторые наставления отца Иоанна, которые и сейчас весьма актуальны для взыскующих истинной церковности».

Благодаря воспоминаниям архимандрита Иоанна (Крестьянкина) до нас дошло завещание Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена (†1990), переданное о.Иоанном в проповеди 10 июня 1990 года. Архимандрит Иоанн в своей проповеди 10 июня 1990 года в день интронизации на первосвятительский престол Святейшего Патриарха Алексия II донес до нас это завещание:

«…И вместе с жезлом Патриаршим новому Патриарху вручается и завет его предшественников и заветы, хранящиеся Церковью уже на протяжении тысячелетия. И так случилось, дорогие мои, что я могу высказать эти заветы не из книг, но слышанные мной лично из уст Патриарха Пимена. Они прозвучали в частной беседе моей с Патриархом, но сказаны были так значительно, так категорично и со властью. Вот что было сказано милостью Божией Святейшим Патриархом Российским Пименом.

Первое. Русская Православная Церковь неукоснительно должна сохранять старый стиль — Юлианский календарь, по которому преемственно молилась тысячелетие Русская Церковь.

Второе. Россия как зеницу ока призвана хранить Святое Православие во всей чистоте, завещанное нам святыми нашими предками.

Третье. Свято хранить церковнославянский язык — святой язык молитвенного обращения к Богу.

Четвертое. Церковь зиждется на семи столпах — семи Вселенских Соборах. Грядущий VIII Собор страшит многих, да не смущаемся этим, а только спокойно веруем в Бога. Ибо если будет в нем что-либо несогласное с семью предшествующими Вселенскими Соборами, мы вправе его постановления не принять».

«В начале 1990-х годов появились проповедники идеи церковной реформации или неообновленчества, как назвал это течение Святейший Патриарх Алексий, вспоминает радакция "Благодатного огня". - В первую очередь наиболее активными на этом поприще стали московские священники-неообновленцы Георгий Кочетков и Александр Борисов, пропагандировавшие реформы во внутрицерковной жизни, приспосабливающие Церковь к служению духу мiра сего ценой разрушения традиций Русской Православной Церкви, отказа от Священного и Церковного Предания. Реформирование богослужения по образцу обновленцев 1920-х годов и II Ватиканского Собора, перевод богослужения на русский язык, призывы к календарной реформе, противопоставление жизни своих "харизматических" обновленческих общин жизни всей Русской Церкви — все это вызывало озабоченность в среде православного духовенства. Архимандрит Иоанн, прекрасно прозревая, куда могут завести эти "прогрессивные батюшки" с их неудержимым реформаторским зудом, воззвал в те годы к православным: "Если мы не разорим это движение, то они разорят Церковь". И Церковь, осознав опасность неообновленчества, сумела пресечь тогда разрушительную деятельность рьяных отцов-модернистов Г.Кочеткова и А.Борисова: раскачивание церковного корабля слева было к концу 1990-х годов пресечено».

В те годы один известный московский протоиерей посетил в Псково-Печерском монастыре старца-архимандрита Иоанна и задал ему вопрос: «Батюшка, как-то рука не поднимается вынимать частицы на проскомидии за священников Георгия Кочеткова и Александра Борисова. Можно ли их поминать?»

Отец Иоанн ответил: «Поминать нельзя! Они похулили Божию Матерь. (Суждение старца относилось к книге свящ. А.Борисова «Побелевшие нивы» и публикациям свящ. Г.Кочеткова, в первую очередь к его еретическому катехизису «Идите, научите все народы».)

«Веруем, что по кончине старца Иоанна мы приобрели святого ходатая за Церковь Русскую, молитвами которого да просветит Господь сердца наши всегда пребывать верными чадами Матери-Церкви», - заключили в журнале «Благодатный огонь».

http://ruskline.ru/news_rl/2016/02/05/veruem_chto_my_priobreli_svyatogo_hodataya/

[Александр Васильевич]

Протоиерей Александр Шаргунов

Имя Промысла — Крест и Любовь
К 10-летию со дня кончины архимандрита Иоанна (Крестьянкина)



Об отце Иоанне (Крестьянкине) знает вся православная Россия. Существуют подробные жизнеописания, и, что не менее важно, проповеди и письма к духовным чадам, к которым, кажется, нечего добавить. На самом деле они должны бы стать сегодня настольной книгой для нас. Они содержат весьма полезные уроки. Как будто всем известные, но всегда новые и самые актуальные, потому что — о самом главном. О всецелом предании себя Промыслу Божию.
Бог заботится обо всем, что Он создал, как если бы каждое Его творение было единственным. Ибо Он может видеть его во всякое мгновение, любит его, занимается им ради него самого во всей полноте Своих Божественных свойств. Потому на всякое время и на всяком месте Бог достоин поклонения. Все действия Промысла — действия любви. Если Он посылает нам скорби — то любовью. Все внешние бедствия — ходатаи и служители нашего блага. Бог поражает нас, чтобы привести к покаянию, возрастить в добродетели и чтобы дать нам возможность принять еще большее благо в будущей жизни. Он посылает наказание, но в Своем гневе остается милостивым. Даже Его правда, когда она настигает ни за что не желающего покаяться грешника, — милость для других, ибо действует как предупреждение или спасает от заражения. С твердой и полной верой исповедует отец Иоанн (Крестьянкин) мудрость и благость Божественного Промысла до неисследимых судов и непостижимых приговоров. С радостью он исповедует, что вся его жизнь — бесконечный ряд небесных милостей и благословений. Преподобный Силуан Афонский говорил, что одно дело верить в Бога, другое — знать Его. Отцу Иоанну уже как бы не надо было верить — он знал, год за годом душой и телом прикасаясь к тому, что Промысл Божий творил для него.

Отец Иоанн родился в городе Орле в день преподобного Иоанна Пустынника и получил при крещении имя этого святого, но в тот же день Церковь празднует память преподобных отцов Псково-Печерских Марка и Ионы, подвизавшихся в обители его будущих духовных трудов. В монашеском постриге ему было дано имя апостола Иоанна Богослова. Особая связь была у него и с преподобным Серафимом Саровским: он написал о нем свою кандидатскую работу, первое служение его в сане диакона пришлось на день памяти преподобного, и Евангелие, которое он читал за литургией, как бы определяло скоро предстоящие ему испытания: «Я посылаю вас, как агнцев среди волков». В конце жизни, как преподобный Серафим, отец Иоанн пребывал в пасхальной радости — первыми словами, которые он произносил каждое утро, пробудившись от сна, были: «Христос Воскресе!»

Еще в отрочестве Ванино сердце уязвилось любовью к монашеству. Елецкий епископ Николай (Никольский) на просьбу мальчика благословить его на монашество сказал: «Сначала окончишь школу, поработаешь, потом примешь сан и послужишь, а в свое время непременно будешь монахом». Благословение архиерея Николая (Никольского), исповедника и мученика, в точности исполнилось.

В жизнеописании отца Иоанна говорится, что от молодого священника гражданская власть потребовала «уступок невозможных», и «когда обстановка вокруг него накалилась особенно», он обратился за советом к Патриарху Алексию I. Позднее отец Иоанн вспоминал: «Святейший Патриарх Алексий I на мой вопрос, как поступать, когда внешние и внутренние смутьяны требуют хождения вослед их, ответил: — Дорогой батюшка! Что дал я вам, когда рукополагал? — Служебник. — Так вот. Все, что там написано, исполняйте, а все, что затем находит, терпите».

В апреле 1950 года он был арестован, и осужден по статье 58-10 Уголовного кодекса («антисоветская агитация») на семь лет лишения свободы с отбыванием наказания в лагере строгого режима в Архангельской области. После освобождения служил в Псковской и Рязянской епархиях с бесконечными переводами с одного прихода на другой. А с 1967 года до самой кончины жил в Псково-Печерском монастыре, куда к нему стали приезжать верующие со всех концов страны и из-за границы за советом и благословением. Это почти сорокалетнее служение в монастыре было продолжением избранного им однажды крестного пути.

В одном из своих писем он пишет: «Вот иду по “кровавой дороге” нашего монастыря и, прикрыв глаза, присоединяюсь к траурному шествию XVI века за царем Иоанном Грозным, несущим на своих руках обезглавленный труп игумена нашего монастыря Корнилия. Ужас, скорбь, недоумение в сердце каждого, идущего в этом прискорбном шествии. А вот XX век — Церковь молится этому игумену: “Преподобномучениче Корнилие, моли Бога о нас”. И он молит, ибо получил дерзновение святостью жизни и мученической кончиной быть близким Богу и предстоятелем за молящихся ему. И его молитвами стоит и живет обитель, не прерывая жизни монашеской и молитв к Богу. А в XVI веке не из одной груди мог вырваться ропот на происшедшее и упрек Богу: за что? зачем? Но ин суд человеческий, и ин суд Божий». Для нас очевидно, что Господь неслучайно призвал к Себе отца Иоанна Крестьянкина в день памяти новых мучеников и исповедников российских.



Из письма в письмо отец Иоанн повторяет: «У Господа ни ошибки быть не может, ни неправды». «Где нет Креста, там нет Христа». «А знаете ли Вы, что с креста-то не сходят, с креста снимают». Имя Промысла — любовь, и смысл нашей жизни в том, чтобы ответить на нее своей любовью. Имя Промысла — Крест, и мы должны отвергнуться себя, взять свой крест и последовать за Господом. Иными словами, «давайте отдадим Господу свое сердечко, и Он наполнит его такой любовью, что станет светло жить в ней и вам, и всем».

«А Вы почаще смотрите на Спасительный Крест Господень, — говорит отец Иоанн, — чтобы в Вашем сердце прижилась мысль о Вашем личном кресте, который тоже будет во спасение». «Одно ясно, что от Креста освобождаться мы можем, только совсем отойдя от Бога. Но тогда вместо Креста наденем другое ярмо и безнадежное».

Зряча только любовь, крестная любовь. Только любовь видит все, ничем не пренебрегая. И только любовь знает, где суть, и как помочь погибающему в грехе человеку. Хочется без конца делать выписки из его писем, снова и снова слушать неповторимый, лишенный всякой фальши голос старца, который пытается докричаться, домолиться до всех: «Дорогие мои, я ведь вам не красивые слова говорю, но слова любви и здравого смысла. Слова, идущие не с кончика языка, но из глубин сердечных». Это слова о том, что происходит с нами сегодня, что «трудно сейчас везде, война идет не на жизнь, а на смерть».

Он — печальник о России. «А Россия опять оказалась на передовой. Живем пока с Божией помощью и надеемся, что обрящется у нас на Родине десять праведников, ради которых помилует Господь Россию. Да еще надеемся на предстательство Матери Божией, Державной нашей Владычицы, и святых наших сродников, положивших жизнь свою за Крест Христов». «А если все наше молодое поколение (наше будущее) воспитается на чужих “хлебах” (и идеях), то Родина для них станет чужая, и они Ей тоже». «Не Господь наказывает нас, нет! Наказываем себя мы сами — тем, что живем без Бога. И какие бы хорошие не были мы по человеческим меркам, там, где нет Бога, нет жизни живой, созидающей, нет радости жизни. Где нет Бога, там хозяйничает враг Божий».

Он ясно видит, что происходит в современном мире. «Только на чаше весов лежит сейчас еще не кусок хлеба. А и такое время настанет. Но когда? Бог весть! Чем больше людей выбирают жизнь против Бога, тем скорее приближается последний выбор. Земля перестанет родить хлеб от злобы живущих на ней. Вся природа возопиет к Богу от человеческих беззаконий. Поле жизни зарастет тернием и бурьяном, а мы ведь делатели на этом поле, делатели на Божией ниве. Дух Божий хранить надо, а это — радость, мир, любовь, воздержание и прочее — в Боге и по Богу. Только это не сгорит в последнем огне, и только это будет свидетельствовать о нашем сердечном выборе, а карточки, паспорта, номера, печати — все сгорит без следа. Да, безусловно, мир на последней скорости спешит к Страшному Суду. Борьба зримая и очевидная, но борьба за души, а не за что другое. И не без нашего участия все это происходит и теперь. И тем более на последнем этапе, когда мы должны будем дать ответ: “Како веруем?”»

Его постоянная мысль — о нашей Церкви. «Житейская смута нас и охватила, чтобы поняли люди, что без Бога жить нельзя. И вот теперь многие переступили порог церкви, но только внешне, а внутри все еще надежда на себя, на людей, а Господь-то ждет, когда мы сердцем и по-детски прильнем к Нему. Тогда только все в жизни будет меняться». «Держитесь Церкви Святой Православной, и не оставит Вас Господь. Своей же головы и нравственных оценок всего происходящего терять нельзя. А контроль во всем и всегда — свет Христова учения, данный в Святом Евангелии, и совесть наша. Уж ее-то обмануть нельзя. То, что сейчас и в церковь проникли лукавство, и фальшь, и лицемерие — не диво. Что мир народил, тем и Бог наградил — пословица-то ведь права. Ведь из 70-летнего безбожного плена мы возвращаемся больные и искалеченные. И выздоровеем ли? Это неизвестно, как бы не умереть». «Да, при “большевизме” нам было легче, было все яснее и определеннее. Христиан было мало, но стойкостью и мужеством они являли себя истинными последователями Христа. Сейчас христиане новообращенные хлынули в церкви и затоптали бывших, истинных, ибо все христианские нормы растоптали по своему разумению не церемонясь».

Дороже всего для него на свете — верность Православию. «2000 лет свидетельствует жизнь, что Православие право славит Бога. И за эту Истину сколько новомучеников отдали жизнь, принеся Богу жертву чистую — жизнь свою». «Кто после найденной истины доискивается чего-то еще, тот ищет лжи. Вы — в Православной Церкви, которая есть Столп и утверждение истины и в сокровищницах которой истина хранится и преподается устами Божиих иереев».

Погибающий мир нуждается в просвещении. И мы должны не пожалеть никаких трудов ради этого. «Время настало такое, что ради спасения погибающего в невежестве неверия человека надо и из пустынь выходить. 70 лет плена не могли не наложить отпечатка на людей. Плен-то миновал, да новая беда на пороге — свобода и вседозволенность всякому злу».

Но к проповеди надо готовиться всей жизнью, чтобы она не оказалась, как он говорит, преждевременной. «Весь мир ощетинится на того, кто дерзнет увидеть его истинное лицо, на того, кто начнет смотреть на все вокруг сквозь призму Закона Божия. Я бы только предостерег Вас от показного проявления появившихся в Вас христианских взглядов — это будет расхищение того, чего еще Вы не приобрели в свою собственность. И другим говорить о Боге, когда у них еще нет склонности слышать о Нем, не надо. Вы спровоцируете их на богохульство».



Потому немало обличительных слов вырывается из любящего сердца отца Иоанна в адрес тех, кто более всего ответственен за истину. «Мы ведь священнослужители, и если соблазн будет исходить от нас, то как ответим пред Богом за израненные нашим неразумением души, как ответим за отпавших от Церкви по нашей вине?» «ИНН боитесь, а греха смертного, обмана не боитесь. А ведь именно наши беззакония сделают нас достоянием антихриста». «Сейчас же очень многие сами только-только входят в Церковь, а спасаться начинают не со своего исправления, но с критики Церкви». «А страха Божия — этого сокровища теперь днем с огнем не сыщешь, ибо вера больше в уме, чем в сердце. Одержимость бесовскую Вы получили, когда еще рок-музыкой увлекались. А что делать теперь? Если нисколько не находите сил противостоять насилию вражию, то хоть временно отойдите от служения у престола». «То, что пишете Вы мне, страшно. До принятия сана Вы уже были связаны врагом, и ведь есть грехи, которые навсегда лишают человека возможности стоять у престола Божия. Совокупность всего этого создает в душе Вашей пустоту, и вопрос: “зачем и для чего это все?” — становится реальностью жизни. Даже о своем спасении не стоит у Вас вопрос, не говорю о пасомых. Страшно это все, очень страшно, и если не опомнитесь, то ад наступит уже здесь, на земле». «По тому, какой грех взял власть над тобой, тебе сейчас ни жениться, ни в монахи идти, ни тем более рукополагаться нельзя. Только после того, как ты излечишься от своего страшного греховного недуга и приобретешь устойчивое отвращение от него, можно будет о чем-то думать и говорить. А ты, все понимая и говоря вроде бы правильные слова, осуждаешься от дел своих. Устрашись. Господь долго терпит, но не бесконечно».

Подлинная любовь не выносит теплохладности и лицемерия. «Меня простите великодушно, и писем мне больше не пишите, — отвечает он одному корреспонденту. — Я стар и немощен, и мне уже не по силам расплетать казуистику современных противоречий в людях. На словах — “Господи, Господи!”, а на деле — “имей мя отречена”. Так почти у всех, за крайне редким исключением». «Молись, научись молиться. Я за тебя этого сделать не могу. Бог слышит лишь тех, кто сам обращается к Нему всем сердцем, чего и желаю тебе».

Многие ищут совета у старца об устройстве семейной жизни. Более всего, предупреждает он, мы должны страшиться распространенных в современном обществе болезней духовной и телесной нечистоты. «Об устройстве семейной жизни не печалься. Предоставь это Богу. Служителю Церкви нужна спутница — помощница, а не помеха. Вот в этом-то и кроется промедление в решении этого вопроса для тебя. Господь зрит далеко вперед, и ты устремляйся думой в будущее, верь Богу, но и сам будь верен». «Я только обязан засвидетельствовать тебе, что Богу нужна жертва чистая, и невеста будущего священнослужителя должна быть девой, как и тот, кто собирается принять сан, должен быть девственником». «И монашество — крест, и супружество — не меньший крест». «Мне ведь столько теперь горьких писем приходит от тех, кто ищет пропавших. И у меня сердце болит о них, а у тех, кто пишет-то, оно просто разрывается. И у многих по пословице русской: “вместе тесно, а врозь скучно”. Да еще как скучно-то — до инфарктов». «Ты несешь в себе некоторое повреждение от занятий оккультизмом, а потому не спеши брать на себя дополнительного креста женитьбой».

Зло возрастает, но, что бы ни происходило, мы в первую очередь должны остерегаться уныния, в котором тьма всех грехов, вместе взятых. «“Нам не было поручено сделать так, чтобы истина восторжествовала. Нам было поручено всего лишь свидетельствовать о ней”, — приводит он размышление одного мудрого человека. — И я повторяю Вам его слова. Нам самим надо жить во спасение и делать все, что зависит от нас. А Вы сами отбиваете себе вкус к духовным трудам, мысленно обрекая их на поражение».

И так во всех письмах — боль и молитва о вечной участи тех, кого посылает к нему Господь, а не лесть и безразличие. И потому, как у преподобного Серафима, за всеми его словами звучит: «Радость моя, Христос воскресе!»

«Трудитесь! — обращается он через свои письма ко всем нам. — Цена велика — спасение или гибель души. Радость или скорбь навечно». И всегда все возвращается к одному: «Верим ли мы Богу, верим ли в Его Божественный Промысл о нас? Вот на какие вопросы отвечает наша жизненная позиция во все испытательные моменты жизни».

Как часто в словах современных проповедников мы слышим о любви. Но почему-то создается впечатление, что у некоторых из них любовь — это прежде всего терпимость, уступчивость (даже греху), так и хочется сказать «либеральная любовь». Как будто они стараются понравиться всем, и больше всего боятся, как бы не оттолкнуть кого-нибудь бескомпромиссностью Христовой истины. Невольно вспоминаются слова Константина Леонтьева о «розовом христианстве». И слова Константина Победоносцева: «Наш Христос — не ваш Христос. Своего я знаю мужем силы и истины, исцеляющим расслабленных, а в вашем — черты расслабленного, который сам требует исцеления». Можно было бы, наверное, напомнить и о печальном опыте западной Церкви после Второго Ватиканского Собора. Действительно, у Христа мы видим совсем другие проявления любви, вплоть до изгнания из храма бичом. «Неужели кто-то вправду думает, что огненная любовь Христова, уже не может быть воспринята современным обществом? — невольно задаются многие сегодня вопросом. — А как же быть со знаменитым “гимном любви” апостола Павла?»



Мы должны научиться у отца Иоанна (Крестьянкина) подлинной любви, сострадательной и строгой. Любовь — прежде всякого творения, всякого служения, всякого достижения. Иногда ее путают со слабостью, которая делает нас безоружными перед волей и желанием другого, и заставляет нас уступить на беду себе. У любви нет этой трусливой уступчивости. Она «крепка как смерть», по слову Писания. Сделать приятное кому-то часто противоположно деланию добра. Подлинная любовь безжалостна. Она не любит слабостей, она любит, несмотря на них и вопреки им, она выправляет их. Но ее твердость — твердость любви, в этой твердости — доверие Богу и другому человеку, помощь, опора. Мир ищет твердость в иронии или в оскорблении, но по-настоящему тверда одна любовь. Тверда по отношению к другим, но прежде всего по отношению к себе. Тверда как алмаз, ясна, прозрачна до глубины. Тверда, но не наносит ран. Насилие убивает, ирония колет, любовь проникает в сердце и исцеляет.

Как нам быть с высоким «гимном любви» в наше время нелюбви? Но разве вы не слышите, как звучит он во всех проповедях и письмах отца Иоанна? «Любовь долготерпит» — в ней нет никакой спешки. Как отец блудного сына, она ждет часа Божия. Она верна, она молится в молчании. Она ни в чем не заинтересована, ничего не желает в ответ, она находит сладость в добре, которое она любит. В этом — все ее воздаяние. Она забывает о себе. Для нее не имеет значения, кем сделано добро — ею или другим. Важно, чтобы оно было сделано. Она любит добро ради самого добра, истину ради самой истины. «Любовь не перестает». Она всегда действенна, никогда не кончается, ища, как себя проявить. Она «всего надеется». Она знает, что нет ничего невозможного для Бога, и надеется, вопреки всякой надежде. Она «всему верит». Кажется, она всегда — жертва обмана, но благодаря этой жертве она торжествует среди всеобщего недоверия и подозрительности. Она побеждает зло добром, вынуждает говорить правду, она — в другом измерении и ведет туда же других. Души раскрываются ей. Она взывает к сокровенным глубинам. Перед ней невозможно кого-то из себя изображать. Она вынуждает к признаниям, к раскрытию самых тайных сердечных ран. А сознавать себя любимым, несмотря ни на что, непреходящей любовью, которая нисходит до дна несчастья, ничего не поранив, не осмеяв, — это единственное, что дает силу жить самым отчаянным. Так любовью созидается Церковь. Критерий истины — любовь, а критерий любви — истина, Дух истины. О такой любви неложно обратившийся к Церкви, по молитвам угодников Божиих, может сказать словами псалма, воспевающего красоту храма Божия: «Господи, возлюбих благолепие дома Твоего и место селения славы Твоея».

Благодатный Огонь

http://blagogon.ru/digest/681/

[Дмитрий Н]

«Удивительный человек, стремительный, благодатный»

Памяти архимандрита Иоанна (Крестьянкина)



_{Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)}

Двенадцать лет назад, 5 февраля 2006 года, в Псково-Печерском монастыре отошел ко Господу один из великих старцев XX века — архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Воспоминаниями об отце Иоанне делятся его духовные чада.


«Это было сложное и отрадное время: жить словом и благословением старца»


_{Протоиерей Сергий Ткаченко}

Протоиерей Сергий Ткаченко, настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы во Владыкине:

— В советскую эпоху мы переживали точно первохристианские времена: человека испытывали прежде, чем покрестить; его кто-то должен был порекомендовать; сам ты понимал, чем для тебя воцерковление чревато.

Все мы тогда старались, несмотря ни на какие прещения, поработать для Церкви. Собиралась молодежь, и мы ехали потрудничать в тот же Псково-Печерский монастырь.

Там был подлинно монашеский молитвенный дух. Можно было спокойно поисповедоваться, причаститься, послушать эти замечательные длинные проповеди. У многих из нас же тогда даже Евангелия не было. Мы зачастую сначала на слух по проповедям благую весть и усваивали. По тем временам, если бы у тебя нашли ксерокопию какой-нибудь душеспасительной книги, тебе могли дать пять, а то и больше, лет лагерей.

Это сейчас много литературы, церковные телеканалы есть, — масса информации. Тогда всего этого не было. Но мы общались со старцами — и нам этого было достаточно.

Вот вы спрашиваете, не сохранилось ли у меня каких-нибудь фотографий паломничества в монастыри тех лет. Никаких селфи мы тогда не делали. И со старцами на память не фотографировались. В те годы появление в монастыре человека с фотокамерой могло сразу навести на подозрения: на кого он работает? Сейчас, мол, сфотографирует, а потом отнесет эти снимки куда надо... Нет, мы ничего не фотографировали, даже старались никому потом ничего не рассказывать: где ты был, с кем общался. Поговоришь со старцем, сложишь все его слова глубоко в сердце и хранишь, живя этим словом до следующего к нему приезда.

Мы в то время, впрочем, по сравнению с нынешним вообще купались в обилии тех, кто может тебе сказать, как быть по жизни. Старцы нас сами друг к другу благословляли съездить. Придешь к отцу Науму (Байбородину) в Свято-Троицкую Сергиеву лавру, а он тебе говорит:

— Съезди к отцу Иоанну.

    Тогда Церковь, — как-то особо чувствовалось, — едина была. Взаимопомощь была, любовь жертвенная

Тогда Церковь, — как-то особо чувствовалось, — едина была. Взаимопомощь была, любовь жертвенная. Старшие нам пример показывали, и мы, молодежь, тогда друг за дружку держались.

Сколько мы, молодые по тем временам ребята, ни обращались к отцу Иоанну, он нам никогда не отказывал во встрече. И тогда, когда сам помоложе был, и позже, когда его уже недуги одолевали, — всегда старался принять. Бывало, с ним можно было часами беседовать, он нам разъяснял Евангелие, говорил о молитве, о посте. Иногда же, если не было возможности поговорить, у него достаточно было взять благословение, — и всё сразу разрешалось.

Наставления отец Иоанн давал очень конкретные, например:

— Ты большое правило себе не бери.

Учил умеренности, благоразумию.

Требовал послушания родителям по заповеди: Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле (Исх. 20, 12). Мы по молодости лет могли чего-то и наговорить папе, маме: что это, мол, в церковь не ходят? А они, наоборот, негодовали: почему ты посещению богослужений уделяешь больше времени, чем подготовке к занятиям?

    Говорить о Боге тем, кто сам не склонен слышать о Нем, — предупреждал, — не надо

Батюшка Иоанн вразумлял не обижать родителей. Да и говорить о Боге тем, кто еще сам не склонен слышать о Нем, — предупреждал, — не надо. Преждевременная проповедь может быть даже вредной: вдруг она спровоцирует изначальный протест, богохульство, так что человек, еще даже ничего не узнав, уже противостанет Церкви.

У меня отец военный, советской закалки. Помню, я как-то поставил у себя на письменном столе портрет святого праведного Иоанна Кронштадтского: в орденах, с лентой через плечо, в шелковой рясе.

— И это что, святой?.. — возмутился, зайдя в мою комнату, отец, имевший, видимо, какие-то свои представления о святости.

И вот я пересказываю отцу Иоанну произошедшее тогда.

— Ни в коем случае не прекословь, — спохватился он. — Не устраивай полемику! Родителей надо почитать. Если отцу что-то не нравится, лучше убери.

Отец Иоанн всегда старался решить все полюбовно.

— Лучше молись о родных, предавай Богу, чья власть, — подчеркивал, — в отличие от нашей, кажущейся, — реальная. Господь так устроил, — напоминал, — родительское благословение созидает дома детей.

Батюшка нас учил, как в жизни обходить всякие тревожные ситуации, молиться.

— Экзамены по жизни, — настраивал, — будут настигать постоянно; в них мы увидим себя, чтобы иметь живое чувство к Богу и живое покаяние.

Мы не знали, какой ценой те, кого мы привыкли называть «старцами», стяжали этот дар благодатной любви, с которой они принимали каждого. Отец Иоанн прошел тюрьмы, допросы, пытки: ему пальцы ломали. Это сейчас нам все это известно, а тогда мы ничего этого не знали. Как не знали, что и отца Кирилла (Павлова) в суд вызывали, а он явился туда с Крестом и Евангелием. Отца Наума (Байбородина) тоже преследовали. Это люди, выстрадавшие свои духовные дарования.

Мы, можно сказать, птенчиками были. Ездили к ним, окормлялись.

Отец Иоанн давал мне читать духовную литературу. Благословил поступать в семинарию. Мне это не сразу удалось сделать. До этого я работал в Академии наук. Отцу, помню, сказал:

— Поехал на дачу.

А сам отправился экзамены сдавать в Свято-Троицкую Сергиеву лавру, в семинарию. Тут же меня вычислили, вмешавшись, сотрудники «органов», промурыжили две недели. Вызвали отца, он написал заявление, что он против моего поступления в семинарию. Этим моя первая попытка получить духовное образование и закончилась.

Время тогда было такое, что по факту подачи документов на поступление в семинарию ты для советского государства становился точно иностранцем. Нигде официально учиться и работать ты уже не мог. Приняли меня потом на работу только в переданный Церкви первым в 1983-м году Данилов монастырь.

Приезжаю к отцу Иоанну, рассказал ему все, а он все равно благословил:

— Поступай.

Так, его молитвами, не с первого раза, но я все-таки поступил в семинарию.

Время тогда было сложное, а для нас — тех, кто уже возрастал при Церкви — все равно отрадное: жить словом и благословением старца.

Раньше мы ездили в Свято-Троицкую Сергиеву лавру или в Псково-Печерский монастырь всегда с определенной целью, каждый за конкретным благословением, и были настроены сказанное выполнять. Тогда народ был покрепче: если старец сказал, значит, так тому и быть, — дорожили каждым словом. Поэтому Господь и являл старцев.

Сейчас все иначе. Угодники-то, может быть, где-то и есть, но живет себе такой человек Божий в однокомнатной квартире где-нибудь на 11-м этаже многоквартирного дома в спальном районе, — и никто ничего о нем и знать не знает.

Каждому времени Господом попущены свои трудности и свои благословения: сейчас свобода, так надо пользоваться ею. Столько печатается духовной литературы, — берем ли мы на себя труд чтения?

Вот надо тебе что-то у батюшки Иоанна спросить, — да открой же ты томик его писем! Не гадательно, а вдумчиво, — и живи с рассуждением, так, как он благословляет.



«Слава Богу, вспомнили, что наша Церковь воинствующая!»

Игумения София (Силина), настоятельница Воскресенского Новодевичьего монастыря, Санкт-Петербургская епархия:


_{Архимандрит Иоанн (Крестьянкин), игумения София (Силина) и игумения Екатерина (Чайникова)}

— Когда в начале 1990-х годов начался церковный подъем, я была приглашена на работу в Санкт-Петербургскую духовную академию и по благословению ее ректора, протоиерея Василия Стойкова, взялась за переговорный процесс с руководством техникума, занимавшего историческое здание духовной школы по адресу Обводной канал, 7. Там было много перипетий, но впервые вопрос решался не кулуарно в чиновничьих кабинетах, где заправляли бывшие уполномоченные по делам религии, а получил публичную огласку в СМИ, и дело дошло до суда. Это был прецедент.

Кто-то тогда съездил к отцу Иоанну и рассказал ему о происходящем. Реакция батюшки была такова:

— Слава Богу, вспомнили, что наша Церковь воинствующая! — воскликнул он, перекрестившись.

Отец Иоанн во всем был сторонником благоразумной умеренности. Один игумен монастыря, бывший студент и преподаватель СПбДА, закончив Академию и защитив кандидатскую диссертацию, спросил у батюшки совета: поступать ли ему в аспирантуру.

— Сынок, не надо, а то для Церкви один костюм останется, — со свойственным ему юмором ответил старец.

Очевидно, что в этих словах — не только забота о здоровье, но и напоминание о том, что надо оставить силы собственно для служения Матери-Церкви.

Помню, как у меня самой был очень сложный в духовном плане период жизни, мне было очень тяжело нести крест игуменства по разным причинам — прежде всего по моим собственным грехам, потому что если свои грехи давят, то немощи других людей чувствуешь обостренно, как стрелы, пущенные в тебя. Тогда я и написала письмо отцу Иоанну. Излила все свои скорби, проблемы, переживания. «Батюшка, наверное, не нашел времени ответить», — думала я, письмо все-таки было длинным-длинным, многостраничным. «Его еще и прочитать — сколько времени надо»; «А может быть, письмо не дошло, потому что я его отправила просто по почте», — один за другим одолевали помыслы.

И вдруг спустя два или три месяца приходит ответ! Открываю конверт, там фотография камушка, на котором изображен молящийся с воздетыми руками батюшка Серафим Саровский. А на обратной стороне рукой отца Иоанна надпись: «Матушка, Свет Христова Воскресения виден только со креста».

Так и воинствуем. Этим назиданием и спасаемся.



«Отец Иоанн виртуозно решал духовные вопросы»


_{Иеросхимонах Валентин (Гуревич)}

Иеросхимонах Валентин (Гуревич), духовник московского мужского ставропигиального Донского монастыря:

— Первый раз мы приехали в Печоры небольшой компанией, во главе с отцом Сергием Ткаченко, тогда еще мирянином.

— Сначала надо пойти в храм на службу, а потом уже заниматься обустройством, — наставил он нас.

Он к тому времени уже побывал во многих монастырях, и везде у него были знакомые келари. В Печорах он знал отца Анастасия (Попова), который нас разместил у монахини Маргариты, жившей в городе и трудившейся у него на складе. Потом я неоднократно еще останавливался у нее.

Послушание нам дали на просфорне. Там тогда заведовал ею отец Иероним (Верендякин), впоследствии известный санаксарский схиигумен.

Когда я впервые в тот приезд увидел братию Псково-Печерского монастыря, мне даже ни с кем не хотелось общаться, о чем-то говорить. Меня настолько потрясла молитвенная тишина обители, что я, вернувшись в Москву, значительно сократил посещение различных «тусовок» творческой молодежи, завсегдатаем коих ранее был.

Каждый год летом я стал приезжать в Печоры, специально подгадывал свой отпуск ко времени возвращения отца Иоанна (Крестьянкина). Он обычно отдыхал где-то до 1 августа, а на память преподобного Серафима Саровского уже служил в обители или где-нибудь в окрестностях на престольном празднике. В эти же дни шли празднования в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость» с грошиками и памяти пророка Божия Илии.

Помню, как мне матушка Маргарита как-то устроила поездку в храм Илии пророка в деревне Юшково, что в часе езды от Печор. Эта деревянная церковь стояла на холме и точно парила над лесом. В тот день, когда там на престольный праздник памяти пророка служили втроем тогдашний правящий архиерей Псковской кафедры владыка Иоанн (Разумов), отец Иоанн (Крестьянкин) и 45 лет настоятельствовавший там удивительно кроткий, тихий архимандрит Паисий (Семенов), над куполом храма сверкали молнии. Это была незабываемая служба. Отец Иоанн при вспышках этого белого света, при раскатах грома и сам был сосредоточенно молниеносен во всех движениях за богослужением.

Это удивительный человек. Всегда такой стремительный, благодатный. Быстро продвигаясь после литургии от храма к трапезной по коридору, образованному паломниками, каждому обращающемуся к нему успеет сказать на ходу что-то очень меткое.

А какие необыкновенные у него были проповеди! При том, что говорить он мог около часа, ты не чувствовал времени.

Иногда к отцу Иоанну попасть было очень сложно. Наместник монастыря, грозный архимандрит Гавриил (Стеблюченко), часто поручал на этаже, где находилась келия отца Иоанна, дежурить послушнику, в чьи обязанности входило не пускать тех, кто пытался проникнуть к старцу. Но мы там как-то все-таки, помню, сгруппировались и ждали. Все были в каком-то напряженном состоянии, на взводе.

И тут появился отец Иоанн, он всех тут же пригласил пройти к нему в келию. Прочитал молитву. Помазал всех маслицем. Все успокоились. Волнение оставило нас. И можно было уже с каждым спокойно говорить. Отец Иоанн меня тогда внимательно обо всем расспросил и дал мне правило.

Мне еще раньше отец Наум как-то благословлял Пятисотницу. Но потом меня закрутила масса церковных послушаний, и это делание как-то поугасло. Отец Иоанн сначала благословил совершать сотницу, потом уже поднял планку до 300 молитв, и так постепенно вернул меня к Пятисотнице.

— Продержись семь лет, и я тебя постригу, — сказал он мне.

Правда, в Псково-Печерский монастырь не благословлял поступать.

— Здесь сильное давление КГБ, и многие ломаются. Лучше тебе оставаться в миру, — пояснил.

Когда через семь лет я приехал к отцу Иоанну в надежде, что он меня, наконец, пострижет, поскольку уже прошел намеченный им срок, старец вдруг объявил, что «скоро откроется Донской монастырь, и там тебя постригут»…

Монастырь действительно вскоре, через два года, открылся, и вот я здесь уже более четверти века насельник.

Помню, когда наступила горбачевская перестройка, один из наших друзей, старший научный сотрудник Института Философии АН СССР, который вел свой философский семинар и вместе с тем был уже тогда воцерковлённым человеком, чья супруга с двумя маленькими детьми, кстати, была с нами при первом посещении Печор, обратился к нам, участникам его семинара:

— Сейчас можно сделать многое из того, что ранее было невозможно. Потому надо потрудиться.

Многие тогда бросились что-то делать, как-то «спасать Россию». И вот, помню, один из его последователей однажды приступил к отцу Иоанну с вопросами на тему «как нам обустроить Россию», а батюшка в ответ процитировал ему фрагмент письма некоего инока XIV столетия, который, видимо, отвечал своему современнику на подобные же вопросы:

   «…И ты со мною грешным и худым иноком … совета о сем не имей: еже бы высоту небесную уведети и глубину морскую
   измерити, и концы земныя обтицати и изчислити, и езерам и рекам каменная стезя художествовати, и весь мир строити, и
   якоже в круг некый вселенную всю объяти, и всех в един нрав привести и от всея поднебесныя неправду, и лукавство, и   
   всякое злохитрьство изгнати, не навыкл есмь: понеже безумен и окаянен есмь человек и не делатель ни которому благу, но
   точию божественныя и отеческия писания глаголю слышащим и приемлющим и хотящим спастися».

Отец Иоанн виртуозно решал более частные, например, семейные вопросы. Помню историю одного видного статного офицера, среди «побед» которого числилась не одна покоренная и брошенная им красавица. И вдруг он заболел, — у него начались непрестанные боли в ногах. Это длилось более двух лет, врачи говорили о необходимости ампутации. Вряд ли болезнь позволила бы ему продолжить тот образ жизни, который он вел ранее, и перспектива лишиться ног ввергала его в полное отчаяние: жизнь для него лишалась смысла...

Тогда знакомая старушка и посоветовала ему поехать в некую святую обитель, где обратиться к некоему святому старцу. В другое бы время он по этому поводу мог язвительно пошутить, а тут было не до шуток, и он поехал.

...Батюшка Иоанн исповедовал его три дня. Потом, причастив Святых Таин, послал с монахами косить сено. И только в самом конце недели, в течение которой продолжался сенокос, офицер вспомнил о своих ногах: они у него впервые за два года не болели! Понял, что исцелен. Вернувшись к старцу, бросился в ноги, готовый из чувства благодарности исполнить все, что только ему скажут. Просил тут же, для проверки, дать ему какое-нибудь поручение. И в ответ услышал следующее:

— Вот встретится тебе женщина. Дурнушка. И полюбит тебя. Ты должен на ней жениться...

Все произошло так, как сказал старец.

Этот человек, став семьянином и отцом, продолжал приезжать к батюшке Иоанну уже со своей супругой и детьми.

А еще помню, как к отцу Иоанну приехали муж и жена, уже несколько лет состоявшие в супружестве, не венчанном, но зарегистрированном в согласии с гражданским законодательством. И вот теперь, уверовав, они решили привести его в согласие с законодательством Божеским и приехали просить благословения у старца на венчание.

Заняв свое место в образованном паломниками длинном живом коридоре по пути следования отца Иоанна из храма в трапезную, супруги дождались, когда очередь дошла до них. Батюшка Иоанн, благословляя мужа, внимательно посмотрел на него и сказал:

— Ты его украла.

Потом, благословляя жену:

— И ты ее украл.

Оба были поражены; действительно, для каждого из них это был второй брак, ибо когда начался их роман, каждый уже состоял в супружестве и имел детей. Венчаться старец благословил...

Этот человек, знаю, много потрудился для Церкви и сейчас трудится.

Так отец Иоанн водворял нас на узкий путь Жизни.



Подготовила Ольга Орлова

Книги архимандрита Иоанна (Крестьянкина) в интернет-магазине "Сретение"


5 февраля 2018 г.

http://www.pravoslavie.ru/110417.html

[Cергей]

В Псково-Печерском монастыре молитвенно отметили 13-ю годовщину кончины архимандрита Иоанна (Крестьянкина) …



Вчера, в 13-ю годовщину кончины архимандрита Иоанна (Крестьянкина), митрополит Псковский и Порховский Тихон совершил Божественную литургию в Сретенском храме Успенского Псково-Печерского монастыря, сообщает Псковская митрополия.

По окончании Литургии была совершена заупокойная лития по приснопоминаемому старцу архимандриту Иоанну.

Перед началом литии митрополит Тихон обратился ко всем собравшимся с проповедью:

«В сегодняшнем евангельском тексте мы слышали историю о проклятии Господом Иисусом Христом бесплодной смоковницы. Это одно из непростых для понимания мест в Евангелии. Господь проклял бесплодную и пышную смоковницу, не найдя на ней плодов. Казалось бы все достаточно ясно. Но евангелист Марк неожиданно добавляет: "…еще не время было собирания смокв" (Мк. 11:13), то есть попросту не пришел еще срок для плодоношения, для урожая. Но Господь неумолимо проклинает эту смоковницу, и она засыхает.

Многих ставил в тупик этот неожиданный, жесткий и, казалось бы несправедливый суд над смоковницей. Но вот нам с вами, находящимся сегодня здесь в храме, в день кончины архимандрита Иоанна (Крестьянкина), ответ на это недоумение дает тот, в память которого мы ныне собрались.

Большинство из нас, стоящих здесь, помнят свои встречи с отцом Иоанном. Для многих он был духовником. Но разве было время, когда мы приходили к нему, и это не было временем его духовного плодоношения? Разве была хоть одна встреча за многие годы, когда он не дарил нам плоды Святого Духа, взлелеянные им на древе своей монашеской и священнической жизни? Такого не случалось никогда! В истинном пастыре Божием, в истинном христианине время плодоношения не прекращается никогда.

Отец Иоанн дал нам великий прекрасный и радостный пример возможности именно такого непрестанного, столь угодного Богу плодоношения. Во время его молодости, затем зрелости и даже, не побоюсь этих слов – телесной старческой немощи и дряхлости – мы, приходя к нему, всякий раз обретали чистейшие духовные плоды его спасительных советов, его горячих молитв, которые батюшка подносил нам, как он любил говорить: "от всея души и всего сердца".

Болен он был или здоров, уставший после многочасовых, день за днем продолжавшихся приемов сотен людей, или полный сил после небольшого молитвенного отдыха, отец Иоанн преображался, когда слышал голос Божий, возвещающий ему, что надо насытить, укрепить людей плодами его, отца Иоанна, духовной жизни. Укрепить, поддержать, утешить пришедшего к нему страждущего человека.

Расхожее мнение, что утешение – это почти нечто психотерапевтическое: успокаивающая психологическая поддержка. Но нет: подлинное духовное утешение это совсем другое. Это — дарование человеку в любых, даже самых тяжких испытаниях, благодатных сил к жизни и спасению. Сил и мудрости для понимания, как эти испытания преображаются в наш спасительный крест. Сил для духовной победы.

Плод духовный по слову апостола Павла это — "любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание" (Гал. 5:22). Отец Иоанн был именно тем, кто имел дар насыщать духовными этими плодами. Он был тем, кем в евангельской истории со смоковницей призывал стать Своих учеников Господь. Не деревом, живущим по естественным природным законам: то плодоносящим, то ложно рождающим своим величественным видом лишь надежды на плоды, а на проверку — бесплодными. Господь призвал учеников к вышеестественной жизни – плодоносить всегда!

Значение отца Иоанна и старцев Псково-Печерского монастыря переоценить невозможно. Как в XIX веке изверившемуся, теряющему Бога русскому обществу дала силы Оптина пустынь, так и в еще более суровом веке — двадцатом, именно Псково-Печерский монастырь привел несколько поколений наших соотечественников к Богу.

Огромное, огромное значение имеет здесь вера, любовь, милосердие и удивительное мужество архимандрита Иоанна (Крестьянкина).

Мы благодарим Господа за то, что большинство из нас, здесь сегодня стоящих, имели возможность видеть отца Иоанна и вкушать от его духовной трапезы. Мы помним, как он всего себя без остатка отдавал нам. Пройдет время, и тот, кто будет говорить проповедь на день его памяти, скажет: "Благодарим Бога, что хотя бы некоторые из нас помнят отца Иоанна, а остальные живут памятью других о нем". Потом настанет время, когда не останется на земле людей, лично знавших отца Иоанна. Но мы воочию видим, как плоды его духовного сада, его духовное наследство, его сила любви и веры плодоносят сегодня и будут служить людям на многие века.

В день, когда мы хоронили отца Иоанна, протоиерей Дмитрий Смирнов, на вопрос: «батюшка, что вы скажете об отце Иоанне?», просто, но абсолютно верно сказал: "Мы хороним сегодня святого человека".

Я хотел бы пожелать всем нам, чтобы и сегодня мы, собравшиеся здесь, также, как и при жизни отца Иоанна, получили то самое утешение, те самые радостные силы к жизни и борьбе со грехом, которые так изобильно дарил старец архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Его же молитвами, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас. Аминь!

Сейчас мы совершим литию, потом братия монастыря первыми пройдут в пещеры, чтобы и там совершить литию у места упокоения отца Иоанна. А для вас тем временем на монастырской площади приготовлено угощение. А потом тоже проходите в пещеры на могилку к батюшке отцу Иоанну. Спаси Господи!»







Русская народная линия

[Дмитрий Н]

«Время остановилось. Пространство перестало существовать»

Памяти архимандрита Иоанна (Крестьянкина)


Как ранее, так и сейчас отец Иоанн каждому прямую дорожку подсказывает: возвращения на родину ли, в семью ли, – главное, чтобы в итоге в Царствие Небесное. А лишь собьетесь с пути, так и сегодня к батюшке в Псково-Печерский монастырь приехать можно. О приснопоминаемом старце рассказывают его духовные чада.


_{Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)}


«Надо глубоко воцерковиться, невозможно служить Богу и мамоне»

Митрополит Горийский и Атенский Андрей (Гвазава), Грузинская Православная Церковь:

– Я имел счастье некоторое время переписываться с отцом Иоанном (Крестьянкиным) еще до того, как стал монахом. Это было начало 1990-х, все вокруг кипело, заманивали новые, неведомые ранее возможности. Я начал заниматься бизнесом, а он в те годы не был, скажем так, цивилизованным. Примерно в то же время, в 20 с лишним лет, я стал осознанно воцерковляться, и как совместить духовную жизнь с предпринимательством, особенно в тех условиях, ума не мог приложить.

Тогда и написал свое первое письмо отцу Иоанну. В ответ он прислал всего одно предложение: «Надо глубоко воцерковиться, невозможно служить Богу и мамоне». Это строчка определила всю мою дальнейшую жизнь. (Там была еще и приписка келейницы отца Иоанна, что батюшка прошел тюрьмы и претерпел много гонений за Христа, и какого еще ответа от него ожидать – что мир и жизнь по Богу совместимы?)

Тогда, в решающий момент выбора, я точно получил подсказку от отца Иоанна, в каком направлении двигаться: в первую очередь искать надо Царствия Божия. Пойдя по этому пути, я ощутил, что надо принимать монашество. Оказавшись в Оптиной пустыни, надумал там остаться. С этим желанием и поехал уже за благословением к отцу Иоанну. Сначала батюшка благословил пожить в Псково-Печерском монастыре, там я провел больше двух недель. Это было время Успенского поста. А на Успение состоялась наша встреча с батюшкой.

    Ты чувствовал Царство Божие, пришедшее в силе

Трудно выразить словами то, что я пережил тогда в присутствии старца. Время остановилось. Пространство тоже перестало существовать. Я уже не замечал ни стен келлии, ни икон, которыми были они увешаны... Тебе уже не нужны были эти образы Царства Небесного, ты чувствовал Царство Божие, пришедшее в силе. Я видел только батюшку.

Хотя с нами тогда в келлии находилось еще несколько человек. Когда мы только зашли, батюшка обнял каждого из нас:

– Милые мои, дорогие! – столько тепла от него исходило. – Все будет хорошо, – несколько раз повторил он нам.

Объяло трепетное чувство, будто ты, маленький, вновь оказался рядом с мамой. Непередаваемо сильное чувство родственного участия в твоей жизни. «Все будет хорошо», – повторяет душа.

Потом, уже после этой встречи, на следующий день, отец Иоанн передал письмо, в котором был ответ на мой вопрос о монашестве: если есть благословение матери, чтобы я остался жить в Оптиной, значит, есть воля Божия... Дальше произошло вот что.


_{Митрополит Горийский и Атенский Андрей (Гвазава)}

В Абхазии, откуда я родом, началась война. На Сухуми все рейсы уже были отменены, так что мне пришлось ехать в Тбилиси. Там я впервые встретился со Святейшим Патриархом Илией II. На мое признание в том, что хочу поступить в Оптину, Его Святейшество заметил:

– У нас тоже есть монастыри.

Но я же уже все решил... Так что попросил меня не отговаривать и благословить посетить схиархимандрита Виталия (Сидоренко), он тоже жил тогда в Тбилиси. Впервые встретившись с ним, я стал навещать старца по несколько раз в неделю, вплоть до самой его кончины 1 декабря 1992 года.

А в самую первую нашу встречу отец Виталий мне вдруг стал рассказывать, как некий знакомый ему молодой человек тоже хотел уйти в монастырь, но у него сразу не получилось – только спустя два года...

«О чем это старец?..» – подумал тогда я и отправился к маме за благословением на поступление в Оптину и за документами. Но так как в Сухуми уже начались боевые действия, я стал работать там в Комитете по правам человека, участвовал в городских гуманитарных и в совместных российско-грузино-абхазских и ООН-ских миссиях. И лишь спустя два года смог, наконец, уйти в монастырь. Не в Оптину.

    Его молитва и слово могут провести сквозь любые искушения

Постриг я принял в 1995-м году, в монастыре преподобного Антония Марткопского, в котором тогда располагалась Сухумо-Абхазская епархия. Потом меня еще несколько раз переводили. Назначили настоятелем в лавру Давида Гареджийского. Там тогда надо было возрождать монашескую жизнь. И вновь я обращался в письмах к отцу Иоанну. Батюшка нас наставлял, укреплял в вере.

Его молитва и слово могут провести сквозь любые искушения.


Случай с деньгами


_{Семья Нечаевых в келлии отца Иоанна}

Александр Нечаев:

– В конце 1980-х – начале 1990-х годов, когда многие в нашей стране возвращались к вере, моя мама стала ездить к отцу Иоанну (Крестьянкину). Однажды, к Успению, в 1993-м году, впервые с нею поехал и я. Старец тогда уже принимал только самых близких чад, новоприбывшим отвечал через Татьяну Сергеевну, по записочкам. У меня, как у неофита, было много вопросов. Но сначала нас благословили пожить при обители, походить на службы. Мама передала наши имена для поминовения, приложив пожертвования.

Остановились мы в частном секторе, у прихожанки, регента хора мирян в обители. Ее отец, тоже, впрочем, не будучи монахом, алтарничал в монастыре. Родом он был из Куйбышева, где уверовал после случая, известного как Зоино стояние. Помните, девушка во время вечеринки, решив поглумиться, схватила икону святителя Николая и, пустившись было с нею в пляс, так и замерла на месте? Его друг был милиционером, охранявшим дом, так как многие приходившие туда советские граждане обращались. Так и отец приютившей нас хозяйки, общаясь с другом, уверовал, все бросил и перебрался вместе с семьей в Печоры – к единственному тогда открытому на территории России монастырю.

Все эти рассказы, спартанские условия, как и, прежде всего, сам, конечно, Псково-Печерский монастырь, произвели на меня колоссальное впечатление. Когда начался Крестный ход на праздник Успения Божией Матери, меня поставили в оцепление, и я вдруг оказался почти рядом с отцом Иоанном...

    Когда мы перед отъездом зашли к батюшке в келлию, у меня уже никаких вопросов не оставалось

Когда мы перед самым отъездом зашли к батюшке в келлию, у меня уже никаких вопросов не оставалось. Хотя до этого, как я говорил, я приехал туда совершенно светским человеком, которому в церковном мире было всё непонятно. Я прилично зарабатывал. Многие тогда, в Перестройку, ударились в бизнес. Деньгами сорил только так. Татьяна Сергеевна нам вынесла от батюшки гостинчики, подарочки и… вдруг возвращает те самые деньги, которые мама в наш первый приход по приезде передала батюшке на сорокоусты.

– А это, батюшка сказал, «вам на дорогу», – комментирует Татьяна Сергеевна.

Я не понял. В кармане у меня лежало 200 долларов, – по тем временам серьезная сумма. Мама, когда мы уже вышли, поспешая на автобус, тоже обмолвилась, что раньше батюшка так никогда не делал...

И вот мы быстрее-быстрее, но только и успеваем, что вслед уходящему на Псков автобусу взглянуть... Я, у которого действительно закончились все русские деньги, смело ловлю такси. В те годы долларами можно было расплатиться и в такси, и в ресторане... А тут, ни с того ни с сего, таксист шарахается от «зеленых».

Мама тогда достает первую купюру из рублевых, которые вернул нам отец Иоанн... Я начинаю бегать по Пскову: один пункт обмена валюты закрыт, другой... Так что на те же самые батюшкины рубли мы и билеты на поезд покупаем... Потом на эти же средства ужинаем, когда вконец проголодались, в вагоне-ресторане... И их нам аккурат хватает на то, чтобы уже в Москве доехать до дома. Все будто до копейки рассчитано. Я был потрясен.


«Ничего нету лучше, чем вымоленное дитя»


_{Александр и Елена Нечаева в день свадьбы, рядом – родители крестницы Теодоры}

Елена Нечаева, супруга Александра:

– А потом, когда мы с Сашей познакомились, то поехали к отцу Иоанну за благословением. У Саши тогда что-то не ладилось с работой, батюшка посоветовал ему молиться о работе святителю Спиридону. А нам вместе благословил молиться Ксении Петербургской – и год пока походить в женихах-невестах.

Проходит уже больше года, два… Моя мама против нашего брака. Все как-то очень сложно идет. Тогда настоятель нашего приходского храма преподобного Марона Пустынника протоиерей Александр Марченков благословляет нас:

– Езжайте к отцу Иоанну. Как батюшка скажет, так и будет.

Мы поехали. Написали батюшке отдельные записочки. Я все очень конкретно спросила: тот ли это человек, за которого мне суждено выйти замуж? Мы там, в Псково-Печерском монастыре, поговели, исповедовались, причастились. Когда пришли за ответом, Татьяна Сергеевна вынесла нам две иконы Господа Иисуса Христа и Божией Матери – такие, как на Венчание, – и говорит:

– Батюшка благословляет вам вот эти иконы, и только от вас, передает, зависит, будут ли они вместе.

Саша радовался. Я рыдала. Потому что надеялась получить конкретный ответ, а батюшка ответил не прямо, а прикровенно. Моя мама, предупредил, должна смягчиться. Она действительно нас благословила, уже в самый день свадьбы.

    Через год, на память Ксении Петербургской, у нас родилась наша первеница Ксения

Через год, на память Ксении Петербургской, у нас родилась наша первеница Ксения, чьей небесной покровительнице батюшка Иоанн и благословил нас некогда молиться о создании нашей семьи.

А еще через год, 5 февраля 2006 года, преставился ко Господу отец Иоанн, тоже став для всего нашего теперь уже многодетного семейства Небесным покровителем.

Однажды, когда у нас дело чуть ли не до развода доходило, поехали мы в Печоры. Это была как раз память преподобного Симеона Псково-Печерского. Заходим в келлию батюшки Иоанна, Татьяна Сергеевна нас усадила там сразу же на диванчик, да и давай нам все про любовь да про крепость семейных уз батюшкины слова пересказывать... Нас просто волной тогда любви и благодати накрыло! Так хорошо стало. Все прояснилось. Каждого из нас будто на 180 градусов снова друг к другу какая-то невидимая сила развернула. А Татьяна Сергеевна нам еще и батюшкину книжечку про семейную жизнь подарила.


_{Наверху, по краям, ‒ иконочки Господа и Божией Матери, подаренные отцом Иоанном}

Отец Иоанн всех и каждого готов утешить. Помню, у наших близких друзей долгое время не было деток. Они уже 12 лет в браке, к каким только врачам ни обращались, – безрезультатно. Хотели уже усыновить ребеночка.

Мы тогда в очередной раз собирались в Псково-Печерский монастырь и взяли их с собою. В первый день зашли к батюшке Иоанну, передали через Татьяну Сергеевну записочки. Погостили в монастыре. В последний день, перед отъездом, заходим за ответами. Нам Татьяна Сергеевна много всего говорит, передает подарочки. А наши друзья стоят так в сторонке… Тут Людмила, чувствуем, не выдержала:

– А нам что, ничего батюшка не ответил?

– А, да! – спохватилась Татьяна Сергеевна. – «Ничего нету лучше, чем вымоленное дитя», – сказал батюшка и велел молиться святым Захарии и Елисавете.

Через год Людмила забеременела. Родившуюся девочку назвали Теодора. Мы стали ее крестными. Имя в переводе с греческого означает «Божий дар».


Последняя встреча

Тарах Хамидов, режиссер:

– В 2005-м году на телекомпании «Глас» (ныне «Радость моя») я работал над фильмом об отце Иоанне (Крестьянкине) «Слово старца». Было лето. Мы поехали в Печоры. Нас там встретил келейник батюшки архимандрит Филарет (Кольцов). Разместились. Начали съемку: виды монастыря, святыни в келлии батюшки, его постригальный крест, архивные фотографии... Записали уже рассказы о старце многих его чад. Снимаем уже несколько дней...

– Татьяна, – говорю тогда уже в какой-то момент я его келейнице. – Все же знают, что мы поехали к батюшке Иоанну снимать о нем фильм... А как же его мы не снимем? Люди будут переживать...

– Ну, хорошо, я попробую, – пошла тогда она нам навстречу и скрылась за дверью, ведущей во вторую внутреннюю комнату в келлии батюшки.

Сценарий для фильма писала Анастасия Горюнова, ее муж Валентин – близкое чадо отца Иоанна – был оператором. Я – режиссером.

Татьяна боялась за здоровье батюшки, он уже вообще никого не принимал. На следующий день сообщила, когда можно будет снимать.

– Сейчас уже войдете, – объявляет нам, помню, как мы в назначенное время пришли, минуту готовности. – Говорить батюшка не будет.


_{Тарах Хамидов}

– Да нам главное, чтобы отец Иоанн благословил всех в камеру, – отвечаю. – Народ очень ждет.

– Хорошо. Батюшка с отцом Филаретом будут молиться. Вы будете снимать.

Мы замерли. Отворяется дверь.

Валя камеру включил – и стоит, как вкопанный. Я шепчу ему в ухо:

– Пройди не-мно-го.

Он делает два шага и встает на колени. И снова – застывает.

«Надо же, – все еще не унимаюсь я, – с разных ракурсов снять...».

А Валя – весь в поту, камера у него, как влитая, и он снимает без единого движения, не шелохнется. С одной точки. И почти не дышит. Меня не слышит совершенно. Я уж понял, его трогать не надо. Не до съемок ему.

Так и сам вскоре молча, не помня ни о чем, уже просто внимал. Слушал молитву. Движение там происходило на духовном уровне.

Батюшка помолился, потом повернулся и прямо в камеру перекрестил народ. Этот кадр обошел потом весь православный мир. Отец Иоанн уже ничего не говорил, сидел в коляске. Просто улыбнулся.

«Главное в духовной жизни – вера в Промысл Божий и рассуждение с советом», «Живите каждый день с Богом, и Он проведет нас сквозь бури жизни в покой и со спокойным сердцем. Все Им, все от Него и все к Нему», – подверстывали мы уже в фильм слова отца Иоанна.

А пока они с отцом Филаретом пели молитвы, под распахнутым настежь окном батюшкиной келлии, помню, собралось много-много богомольцев. Все стояли и слушали. Получилась целая служба.

Потом отец Иоанн как-то так посмотрел, и Татьяна нам объявила:

– Батюшка хочет каждого из вас благословить.

И он действительно по очереди перекрестил всех нас, каждому вручил подарочек. Мы были в таком трепете – точно малые дети.

Потом уже, когда мы все вместе смотрели отснятый материал, я понял, что только так, как Валентин снимал, и надо было снимать. Иначе бы это была просто суета какая-то...

Когда мы там, во внутренней келлии батюшки, выключили, помню, камеру, Татьяна еще сказала нам:

– Если у кого есть вопросы, можете написать.

Потом зачитала их батюшке, – каким-то образом только она уже могла разобрать, что отец Иоанн отвечает. Так мы получили еще и ответы на свои вопрошания. Одно дело, когда ты просто в книге что-то читаешь, и совсем другое – когда старец отвечает конкретно тебе, и ты вместе с разъяснением ты получаешь от него еще и духовную силу.

Вот такая у нас была трепетная встреча с батюшкой. Через полгода, в феврале 2006 года, отец Иоанн преставился ко Господу. <...>


(Окончание следует)