Церковь в годы Великой Отечественной войны

[Александр Васильевич]

Операция «Послушники». Между молотом и наковальней (2013)



Информация о фильме
Название: Операция «Послушники». Между молотом и наковальней
Год выхода: 2013
Жанр: Документальный
Страна: Россия
Продолжительность: 44:57
Ведущий: Сергей Медведев
Автор сценария: Елена Шилова Режиссеры: Ольга Кушаковская, Екатерина Кругликова

В фильме принимают участие: Архимандрит Тихон (Секретарёв) - игумен Псково-Печерского монастыря, Протоиерей Олег Теор - настоятель храма св. Александра Невского, Протоиерей Владимир Попов - настоятель храма св. Николая Чудотворца Марина Сафронова - историк, сотрудник Псковского государственного музея-заповедника, Алексей Гулин - бывший военнопленный, Владимир Хотиненко - режиссёр, народный артист России, Василий Христофоров - начальник Управления и регистрации архивных фондов ФСБ РФ, Николай Долгополов - публицист, зам. главного редактора "Российской газеты", Валентина Петрова - свидетельница оккупации Пскова Олег Хлобустов - историк, ст. научный сотрудник Академии ФСБ РФ, Владислав Цыпин - протоиерей, профессор Московской духовной академии.

О фильме:
В этом документальном фильме мы как-бы продолжим затрагивать Курск, но потом отойдем в сторону и расскажем много интересного. Ведь именно благодаря тому, что произошла победа над Курском через два года Германия потерпела поражение. Эта победа ковалась не только в то время, когда происходил бой, но еще и тогда в Псково-Печерском монастыре. Здесь наши разведчики, правда они все были в рясах приближали тот миг, когда наступит долгожданная победа. Они были как-бы чужими для своих. Многие говорили, что они предатели, но они терпели.

В фильме покажут боевой приказ Гитлера номер 6, в котором фюрер объявлял о начале операции "Цитадель". Приказ имел всего 13 засекреченных копий "только для Высшего командования". Но за три месяца до решающей схватки советской разведке удалось текст одной из них переправить в Кремль. Немцы и не догадывались, что уже не могут рассчитывать на фактор внезапности. Чтобы немецкое командование до последнего считало, что к основному удару Вермахта русские готовятся не под Курском - а под Москвой, была разработана многоуровневая "операция прикрытия", включавшая в себя несколько радиоигр, объединённых под грифом "Э" (эфир). Одна из таких радиоигр - операция "Послушники". По признанию разведчиков, одна из самых засекреченных: некоторые детали её нельзя разглашать до сих пор. В чём же была уникальность операции со столь непривычным названием?

См.фильм по нижеприведённой ссылке:

http://www.youtube.com/watch?v=o_DbDOCJdMA&feature=player_embedded

http://hram-troicy.prihod.ru/pravoslavnye_filmy/view/id/1168496

[Александр Васильевич]

Фильм "Крест против свастики"



К началу 40-х годов прошлого века в СССР не должно было остаться ни одного действующего храма и ни одного «действующего» священника. Однако Великая Отечественная война, начавшаяся, согласно православному календарю, в День всех святых, остановила «смертельную» схватку государства и церкви. Еще в начале войны оккупационные войска пытаются использовать православную церковь, гонимую Советской властью, как аргумент в идеологическом споре с Советами. Придя в Россию, нацисты рассчитывают на помощь церкви в становлении новой власти и всячески приветствуют возрождение русского православия.
Но вскоре происходят события, которые заставляют Гитлера издать директиву, в которой он категорически запрещает своим военным оказывать какое-либо содействие становлению церковной жизни на захваченных землях…
В фильме,с помощью уникальных и качественных архивных киносъемок,показан драматичнейший период жизни нашей страны,сделана попытка беспристрастной оценки судьбы РПЦ во время Великой Отечественной Войны.

Год выпуска: 2006

Страна: Россия

Жанр: Документальный

См.фильм по нижеприведённой ссылке:

https://rutube.ru/video/82b78b7802b000f3e6c7367e3ccbab7f/

http://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=eQXo-UMqj00

http://azbyka.ru/video/krest-protiv-svastiki/

[Александр Васильевич]

Церковь в годы Великой Отечественной войны Часть 1.

Патриотическая деятельность Русской Православной Церкви



До сих пор, к сожалению, о патриотической деятельности Русской Церкви в Великой Отечественной войне сказано не так много. Из настоящей статьи вы узнаете о том, в чем состояла эта деятельность: о посланиях митрополитов, и Патриаршего Местоблюстителя Сергия в частности, об организации сборов, денежных и вещественных, в пользу фронта, инвалидов, детей, и о многом другом.



22 июня 1941 года мирная жизнь и труд русских людей были прерваны. Вероломно нарушив договор о ненападении, в предрассветной мгле сотни самолетов военно-воздушных сил фашистской Германии взяли курс к границе Советского Союза. Одновременно вся приграничная полоса была покрыта ураганным артиллерийским огнем. На нашу землю ринулись заранее подготовленные и скрытно выведенные на исходные позиции танковые и моторизованные дивизии фашистов[1]. На стороне агрессора, вторгшегося на территорию СССР, был ряд серьезных преимуществ.

Однако, несмотря на неудачи и серьезные потери, наш народ проявил величайшую стойкость и героизм, о чем свидетельствовали и солдаты немецкой армии. Так, ефрейтор Грубер писал своим родителям в Мюнхен (5 июля 1941 года): «Русские дерутся до последнего человека. И это, конечно, стоит нам многих трудов»[2]. Старший ефрейтор Иозеф Зюс — своей матери (23 июля 1941 года): «Много дней мы не знали ни покоя, ни отдыха. Многие из моих товарищей тяжело ранены, многих нет в живых. Каждый метр русской земли мы добывали в такой битве, где человек стоит против человека, не может пройти мимо»[3].

    Так же невозможно преувеличить подвиг русского православного духовенства, которое с первых дней войны вступило вместе со своим народом в тяжёлую борьбу с иноземным захватчиком.

Неописуем подвиг простого народа, которому после тринадцати лет репрессий, тюрем, голода, нищеты и уничтожения без суда и следствия предстояло вынести на своих плечах весь ужас войны. Так же невозможно преувеличить подвиг русского православного духовенства, которое с первых дней войны вступило вместе со своим народом в тяжёлую борьбу с иноземным захватчиком. Духовенства, которое, понимая истинные, злостные политические планы и цели гитлеровцев, не поддалось их лукавой пропаганде и, невзирая ни на что, приступило к патриотической деятельности за освобождение своей Родины — совместно с властью, замучившей около сорока тысяч священнослужителей и уничтожившей огромное количество храмов и монастырей с их материально-культурным наследием.

При любой гражданской власти Церковь всегда осознавала свою миссию, так же и Русская Православная Церковь на протяжении своего тысячелетнего бытия переживала со своим народом все его беды и тяготы. Казалось бы, начавшаяся война должна была обострить противоречия между государством и притесняемой им Церковью. Однако этого не произошло: «Складывавшиеся веками национальные и политические традиции русского Православия оказались сильнее обид и предубеждений»[4]. Великая Отечественная война явилась этапом в истории Русской Православной Церкви, сплотившим весь народ: «Патриотическое служение духовенства и верующих явилось выражением естественного чувства принадлежности к Родине»[5].

Отслужив Литургию в день всех русских святых, Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий узнал о нападении на СССР фашистской Германии. По возвращении домой он сразу же ушел к себе в кабинет и собственноручно напечатал на машинке «Послание пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви». Предстоятель Русской Церкви знал, как реагировать на нападение врага. Он понял это быстрее многих государственных и партийных руководителей, пребывавших в растерянности, и, в частности, Сталина, обратившегося к народу по радио только на двенадцатый день после начала войны. Владыка не только сумел написать свое послание, но и «разослать его по всем уголкам необъятной Родины»[6].

    23 июня митрополит Сергий выступил с обращением, которое и послужило началом широкой патриотической деятельности всей Русской Православной Церкви.


_{Патриарх Сергий (Страгородский)}

23 июня митрополит Сергий выступил с обращением, которое и послужило началом широкой патриотической деятельности всей Русской Православной Церкви. В своем послании митрополит нигде не упоминает ни Советский Союз, ни его правительство. В нем говорилось: «Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину... Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой... Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божией помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед Родиной и верой и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы — православные, родные им и по плоти, и по вере... Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует свободу... Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить Отечеству в тяжкий час испытания всем, чем может. Тут есть дело рабочим, крестьянам, ученым, женщинам и мужчинам, юношам и старикам. Всякий может и должен внести в общий подвиг свою долю труда, заботы и искусства»[7]. Местоблюститель призывал священников не оставаться молчаливыми свидетелями и тем более не предаваться «лукавым соображениям» (которые могли бы быть вполне закономерны после многих лет репрессий) о «возможных выгодах» по другую сторону фронта, что было бы, по его словам, «прямой изменой Родине и пастырскому долгу»[8].

Это пастырское послание было разослано во все приходы страны и вскоре читалось после богослужений. Священники смело говорили правду о страшной фашистской идеологии, и это находило живой отклик в сердцах людей, за что пастыри позже, в оккупации, платили своей жизнью. Так началось активное участие Русской Церкви в патриотической борьбе. В речи на Архиерейском Соборе 1943 года митрополит Сергий, вспоминая июнь 1941 года, говорил: «О том, какую позицию должна занять наша Церковь во время войны, нам не приходилось задумываться...»[9].

    Церковь была отделена от государства, но не от своего народа.

С подобными архипастырскими воззваниями к народу — с призывом на борьбу с врагом — выступали и другие православные иерархи. Так, 26 июня 1941 года и митрополит Ленинградской епархии Алексий (Симанский) также обратился к своей пастве с архиерейским посланием «Церковь зовет к защите Родины». А сам Патриарший Местоблюститель за два года обращался к верующим с патриотическими посланиями 22 раза, откликаясь на все основные события в военной жизни страны.

Очевидная позиция и кипучая деятельность Церкви имели особое значение для православных христиан СССР, миллионы которых участвовали в боевых операциях на фронте и в партизанских отрядах, трудились в тылу. При этом не стоит забывать, что послания митрополита нарушали государственный закон, который запрещал любую деятельность Церкви за пределами стен храма и любое вмешательство в общественно-политическую жизнь. Тем не менее, Церковь была отделена от государства, но не от своего народа. Начавшаяся Великая Отечественная война коренным образом изменила привычный уклад жизни в СССР. Не могло не измениться и положение Церкви, отношение к ней Советского государства. Реальная действительность заставляла И.В. Сталина, руководство ВКП(б) начать пересмотр своей религиозной политики, перейти к диалогу во имя единства верующих и атеистов во всенародной борьбе с общим врагом России. Митрополитам Сергию, Алексию, Николаю не препятствовали в распространении патриотических воззваний.

О значимости и результатах этих посланий можно судить отношению оккупационных властей к распространению пастырских обращений: «В сентябре 1941 года за чтение в храмах первого послания митрополита Сергия в Киеве были расстреляны архимандрит Александр (Вишняков)... и протоиерей Павел Остренский, в Симферополе... протоиерей Николай Швец, дьякон Александр Бондаренко, старец Викентий»[10].

    Работе с верующими, которые оказались на временно оккупированных фашистами территориях, Русская Православная Церковь уделяла особое внимание в своей патриотической деятельности.

Работе с верующими, которые оказались на временно оккупированных фашистами территориях, Русская Православная Церковь уделяла особое внимание в своей патриотической деятельности. В январе 1942 года митрополит Сергий специально обратился со своим архипастырским посланием к православным людям, проживающим в немецкой оккупации. Местоблюститель напомнил, чтобы они, находясь в плену у врага, не забывали, что они — русские, и сознательно или по недомыслию не оказались предателями своей Родины. Одновременно митрополит Сергий призвал население к содействию партизанскому движению. В этом послании он подчеркнул: «Пусть ваши местные партизаны будут и для вас не только примером и одобрением, но и предметом непрестанного попечения. Помните, что всякая услуга, оказанная партизану, есть заслуга перед Родиной и лишний шаг к нашему собственному освобождению от фашистского плена»[11].

    Материальная помощь государству и Советской Армии стала одним из самых важных направлений патриотического служения православных в период войны.

Руководствуясь гражданскими чувствами, иерархи, священники и верующие с первых дней войны оказывали материальную помощь фронту и тылу. Люди, неистово желая изгнания с нашей территории ненавистного врага, откликнулись на призыв Церкви. Многие ушли воевать добровольцами, оказавшиеся за линией фронта партизанили, находившиеся в тылу приступили к сбору средств на оборону: на специально организованные пункты приносили деньги, вещи, золотые и серебряные изделия, облигации государственных займов. Материальная помощь государству и Советской Армии стала одним из самых важных направлений патриотического служения православных в период войны.

Особенно активно уже в самом начале июля 1941 года проявило себя духовенство в Горьком и Харькове. Оно организовало сбор вещей и подарков для бойцов Красной Армии по всей стране. Протоиерей единственной церкви, действовавшей тогда в городе, А.А. Архангельский, в апреле 1942 года писал митрополиту Сергию: «Любовь к Родине... была заветом всех православных христиан. Поэтому верующие особенно горячо отнеслись к призыву о помощи на нужды фронта, на нужды и помощь раненым бойцам. Достаточно указать, что нами собрано пожертвований и передано в Фонд обороны свыше двух миллионов рублей. Верующие охотно несли по примеру своих предков не только деньги, облигации, но и лом серебра, меди и вещи, обувь, полотенца, полотно и пр. Было заготовлено и сдано немало валяной и кожаной обуви, шинелей, носков, перчаток, белья. Одной шерсти перевязали на носки более 4 пудов. Был организован особый сбор на подарки для бойцов в день годовщины Красной Армии, давший свыше 30 000 рублей. Подарки были разнесены по госпиталям для раненых, которые сердечно приняли такую внимательную о них заботу. Выпуск денежной вещевой лотереи также встретил поддержку среди верующих. Церковный совет внес за билеты 35 000 рублей с переводом их непосредственно в Фонд обороны для Красной Армии»[12].

    Фактически же легализовать сбор среди верующих денег и вещей, необходимых фронту, митрополиту Сергию удалось только в 1943 году.

Фактически же легализовать сбор среди верующих денег и вещей, необходимых фронту, митрополиту Сергию удалось только в 1943 году, после телеграммы Сталину от 5 января, где владыка писал о пожертвованиях, собираемых верующими на постройку колонны танков имени Дмитрия Донского. Сталин выразил Церкви благодарность за ее деятельность, давая разрешение на открытие специального счета в Госбанке[13]. Получив право на открытие этого счета, Церковь обрела по сути дела статус юридического лица.


_{Танковая колонна «Димитрий Донской»}

На обращение митрополита Сергия в едином порыве отозвались все российские приходы, в том числе, и на оккупированных территориях. Общая сумма сбора средств на строительство 40 танков — около 8 млн. рублей. Это были не только деньги, но и золотые, серебряные предметы. Учитывая высокую значимость гражданского акта верующих, в день передачи колонны — 8 марта 1944 года — состоялся торжественный митинг, на котором перед танкистами выступил митрополит Николай (Ярушевич): это была первая официальная встреча представителей Русской Православной Церкви с бойцами и командирами Красной Армии.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)



В конце 1944 года каждая епархия прислала в Синод отчеты о своей деятельной поддержке советских войск, в том числе и о материальной. По результатам этих отчетов выяснилось, что духовенством и верующими на различные цели (оборона, инвалиды, дети, семьи бойцов и др.) было собрано наличными деньгами, драгоценными предметами, продуктами, а также различными бытовыми вещами немало: к концу войны общий взнос Церкви в Фонд обороны превысил 300 млн. рублей[14].

    Фашисты же, несмотря на всё это, надеялись на поддержку Православной Церкви, претерпевшей, как хорошо было известно гитлеровцам, сильные гонения.

Фашисты же, несмотря на всё это, надеялись на поддержку Православной Церкви, претерпевшей, как хорошо было известно гитлеровцам, сильные гонения. Они не препятствовали открытию на оккупированных территориях православных храмов и монастырей, в связи с чем было открыто 29 обителей, упраздненных при советской власти. Кроме того, продолжали действовать 46 монастырей на территориях, незадолго перед войной вошедших в состав СССР. О патриотической деятельности иноков и инокинь, которых было почти четыре тысячи[15], в годы оккупации известно немного, потому что многое делалось ими в тайне, а впоследствии не разглашалось по идеологическим соображениям.

Между тем «в далеком закарпатском женском монастыре в Домбоке (неподалеку от Мукачева) словно на островке свободы жили ни много ни мало 215 детей. Жили нелегально: они были спасены монахинями из разбитого эшелона, направлявшегося в Германию, в мае 1944 года. И целых пять месяцев — пока не подошла Красная Армия — тайна их убежища свято охранялась от вражеских глаз и ушей»[16]. А, например, Курский Свято-Троицкий женский монастырь начал действовать в марте 1942 года, и «за несколько месяцев 1944 года монахини сдали в Фонд обороны 70 000 рублей»[17].

    Кроме того, в годы войны во многих православных монастырях устраивались госпитали, находившиеся на полном обеспечении и обслуживании монашествующих.

Кроме того, в годы войны во многих православных монастырях устраивались госпитали, находившиеся на полном обеспечении и обслуживании монашествующих. Монахини работали в больницах, прачечных, пекарнях. Одним из самых крупных монастырей, открытых в период фашистской оккупации, был Киево-Покровский женский монастырь. Здесь с момента освобождения Киева в ноябре 1943 года был организован госпиталь: «Его обслуживали в качестве медсестер и санитарок насельницы обители, а затем в нем разместился эвакогоспиталь, в котором сестры продолжали работать до 1946 года. Монастырь получил несколько письменных благодарностей от администрации за отличное обслуживание раненых, а настоятельница игуменья Архелая была представлена к награждению орденом за патриотическую деятельность»[18].

Многочисленные факты свидетельствуют, что финансовая помощь, оказанная Отечеству монастырями, была весьма существенной. Кроме того, монахи помогали армии не только денежными пожертвованиями, но и сбором вещей и медицинских принадлежностей. Госпитали и медсанбаты сильно нуждались в обычных белых вафельных полотенцах, так же, как и в бинтах, тампонах и вате. И, например, насельницы Одесского Михайловского монастыря собрали и передали армии значительное число медикаментов. Подвижничество инокинь не осталось незамеченным: «Игуменья Анатолия (Букал), настоятельница этого монастыря, была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне»[19].


_{Свято-Архангело-Михайловский монастырь, г. Одесса}

Среди отчетных документов о патриотической деятельности выделяются отчеты Ленинградской епархии, духовенство и паства которой с беспримерной стойкостью пережили страшное блокадное время. Израненный и обессиленный город, вопреки всем невзгодам, беспрестанно продолжал сборы средств в Фонд обороны. На 1 октября 1944 года по епархии было собрано свыше 13 млн. рублей[20]. Верующие жертвовали наличные деньги, облигации государственных займов, а также драгоценности, вещи, постельные и гигиенические принадлежности.

Особая тема — хозяйственное значение монастырей: «После войны монастырям, особенно молдавским и украинским, надлежало[21] наряду с колхозами кормить лежащую в руинах страну. Обители получили статус подсобных и пригородных хозяйств, государственных и кооперативных предприятий и учреждений, и им определили строгие нормы обязательных поставок сельскохозяйственных продуктов. Кроме того, было принято постановление[22], согласно которому монастыри освобождались от земельной ренты и уплаты налога со строений.

Итак, все дальше и дальше уходят в историю суровые, огненные годы Великой Отечественной войны Советского Союза против фашистской Германии. Но никогда не померкнет в веках всемирно-историческое значение подвига, совершенного нашим народом в этой войне. Никогда в памяти благодарного человечества не сотрется правда о том, что решающий вклад в победу над гитлеровской Германией внесла православная страна, в том числе, ее духовенство, монашествующие и верующие миряне.

Иерей Игорь Максимов

___________________________________

[1] См.: Всенародная борьба в Белоруссии против немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны: в 3-х т./ Гл. редкол.: А.Т. Кузьмин и др. Т. 1 — Минск: Беларусь, 1983. — С. 33.

[2] ГАРФ Ф. Р85810п. 1Д. 1139. ЛЛ. 208–212. — Л. 208.

[3] Там же.

[4] Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущёве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939–1964 годах). — М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, Общество любителей церковной истории, 2000. — С. 119.

[5] Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943 - 1948 гг. - М.: Институт российской истории, 2001. — С. 44.

[6] Патриарх Сергий и его духовное наследие. — М.: Московская Патриархия, 1947. — С. 48.

[7] Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. Сборник церковных документов. - М.: Наука, 1943. — С. 34.

[8] Там же.

[9] Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущёве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939–1964 годах). — М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, Общество любителей церковной истории, 2000. — С. 120.

[10] Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943–1948 гг. — М.: Институт российской истории, 2001. — С. 45.

[11] Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. Сборник церковных документов. — М.: Наука, 1943. — С. 12.

[12] Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущёве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939–1964 годах). — М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, Общество любителей церковной истории, 2000. — С. 132.

[13] См.: Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. Сборник церковных документов. — М.: Наука, 1943. — С. 94.

[14] Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943–1948 гг. — М.: Институт российской истории, 2001. — С. 48–49.

[15] См.: Великая Отечественная война: 1941–1945: Энциклопедия для школьников/ Сост. И.А. Дамаскин, П.А. Кошель; Вступит, статья О.А. Ржешевского. — М.: ОЛМА - ПРЕСС, 2000. — С. 188.

[16] Там же.

[17] Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943–1948 гг. — М.: Институт российской истории, 2001. — С. 66.

[18] Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущёве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939–1964 годах). — М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, Общество любителей церковной истории, 2000. — С. 136.

[19] Великая Отечественная война: 1941–1945: Энциклопедия для школьников/ Сост. И.А. Дамаскин, П.А. Кошель; Вступит, статья О.А. Ржешевского. — М.: ОЛМА - ПРЕСС, 2000. — С. 189.

[20] Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943–1948 гг. — М.: Институт российской истории, 2001. — С. 155.

[21] Согласно секретному постановлению Совета министров СССР № 1130-463 «О православных монастырях» от 2 августа 1945 года. См. там же. С. 66.

[22] Совнаркома СССР № 2215 от 29 августа 1945 года. См.: Великая Отечественная война: 1941–1945: Энциклопедия для школьников/ Сост. И.А. Дамаскин, П.А. Кошель; Вступит, статья О.А. Ржешевского. — М.: ОЛМА - ПРЕСС, 2000. — С. 189.

___________________________________

http://sdsmp.ru/news/n3701/

[Александр Васильевич]

ЦЕРКОВЬ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ. ЧАСТЬ 2.

МОЛИТВЕННОЕ УЧАСТИЕ И РАТНЫЙ ПОДВИГ ДУХОВЕНСТВА

 Участие священнослужителей и монахов в жизни воюющего народа выражалось не только в поддержке словом и сборе средств и вещей для фронта, но и в молитвенном предстоянии: богослужениях, молебствиях, требах, совершаемых священниками порой ежедневно и едва ли не круглосуточно. Кроме того, церковнослужители, что многим неизвестно, участвовали непосредственно в боевых действиях.



Тяжелые испытания и лишения Великой Отечественной войны стали одной из причин значительного религиозного подъема в стране. Представители разных слоев населения искали и находили в Церкви моральную опору, поддержку и утешение.

26 июня 1041 года в Богоявленском соборе города Москвы Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий отслужил молебен о даровании победы. Он прошел при необычайно большом стечении верующих: люди не только заполнили храм, но заняли и всю прилегающую территорию. С этого момента во всех храмах Московской Патриархии стали совершаться подобные молебствия, которые не прекращались на протяжении всей войны, служились накануне решающих битв или после удачно проведенных военных операций и победных сражений. Прихожане молились о здравии своих близких, воюющих на фронте. Страшная война уносила миллионы жизней, и во всех церквях России заочно отпевали и погребали всех погибших и умерших от ран и болезней.

    Молебны о победе русского воинства — это одна из важных форм деятельности Русской Православной Церкви в годы войны.

Молебны о победе русского воинства — это одна из важных форм деятельности Русской Православной Церкви в годы войны. Был даже составлен отдельный «Молебен, в нашествии супостатов певаемый в Русской Православной Церкви в Отечественную войну» — о скорейшей Победе нашего Отечества[1]. Именно он был отслужен в Богоявленском соборе митрополитом Сергием. К Богу была обращена горячая соборная молитва. Владыка произнес тогда свою знаменитую речь: «На морских кораблях иногда подается зычная команда: “Все наверх!” Это значит — кораблю угрожает морская стихия, управление кораблем требует совместной работы всех, кто находится на нем. И вот по этой команде все выбегают на верхнюю палубу, каждый к своему месту, и там спешат делать, что от каждого требуется, пока не пройдет жгучий момент, и корабль будет по-прежнему спокойно и уверенно продолжать все плавание. Нечто подобное, только в неизмеримо большей степени, переживаем и мы сейчас. Мрачная и дикая стихия угрожает стране. Родина наша в опасности, и она созывает нас: все в ряды, все на защиту родной земли, ее исторических святынь, ее независимости от чужестранного порабощения»[2]. Всё в этой речи было определяющим и значимым: только совместно народ сможет одолеть лютого врага, участвуя в войне на фронтах, в тылу, на оккупированной территории. В брани должны участвовать все духовные силы, должен быть реализован весь духовный потенциал. А российское воинство, как и прежде, обязано выполнить свой священный долг.



Когда вокруг Ленинграда сомкнулось кольцо блокады и немецкая авиация совершала массированные бомбардировки города, снарядами и бомбами были повреждены Никольский, Князе-Владимирский соборы, здание бывшей Духовной академии. Но несмотря ни на что богослужения совершались ежедневно. В первое время по сигналу тревоги молящиеся уходили в бомбоубежище, но вскоре так привыкли к бомбежкам, что службы не прерывались ни на минуту. Ленинградское духовенство воодушевляло народ церковной молитвой. В чин Божественной Литургии вставлялись специально составленные прошения о даровании победы нашему воинству и об избавлении томящихся во вражеской неволе. По некоторым сведениям, позднее, в 1943 году, и маршал Л.А. Говоров присутствовал на богослужениях в Никольском кафедральном соборе[3].

Прихожане готовились к встрече Светлого Дня Пасхи — первого за время блокады Ленинграда. Митрополит Алексий в своем архипастырском послании, посвященном этому великому торжеству, отметил, что в этот день исполняется 700 лет со дня разгрома немецких рыцарей в ледовом побоище святым благоверным князем Александром Невским — небесным покровителем многострадального города на Неве. Также он отметил, что эта знаменательная годовщина дает не только нашему воинству, но и нашим врагам немало материала для размышления и для выводов. Во время богослужения владыка зачитывал послание Патриаршего Местоблюстителя: «Да поразит праведный Судия Гитлера и всех соумышленников его и да откроет глаза тем, кто еще не хочет видеть в Гитлере врага Христова!»[4]

    Необходимо также отметить, что практически все духовенство города осталось на своих местах, героически исполняя свой пастырский долг, несмотря на то, что началась массовая эвакуация ленинградского населения.

Необходимо также отметить, что практически все духовенство города осталось на своих местах, героически исполняя свой пастырский долг, несмотря на то, что началась массовая эвакуация ленинградского населения. Непоколебимая стойкость и активизация патриотической деятельности священнослужителей осажденного города приводили фашистов в неистовую ярость. Именно к Пасхе гитлеровцы приурочили особенно жестокую бомбардировку Ленинграда, в результате которой от прицельного огня пострадали многие храмы. Пасхальное богослужение было перенесено на 6 часов утра, что позволило избежать большого количества невинных жертв. Надо обязательно отметить как знак высокой и твердой веры, что ослабевшие верующие приносили освящать вместо традиционных куличей кусочки блокадного хлеба.



Долгожданное и выстраданное снятие фашисткой блокады торжественно отмечалось во всех храмах Ленинграда епархии. По благословению митрополита Алексия 23 января 1944 года везде совершались молебны с благодарностью Богу, перед которыми священники читали слово владыки: «Слава в вышних Богу, даровавшему нашим доблестным воинам новую блестящую победу на нашем родном, близком нам Ленинградском фронте... Эта победа окрылит дух нашего воинства и как целительный елей утешения падет на сердце каждого ленинградца, для которого дорога каждая пядь его родной земли»[5].

Религиозный подъем в епархии на заключительном этапе войны наглядно подтверждают статистические данные по Ленинграду о значительном увеличении количества совершаемых в храмах города треб. То же наблюдалось по всей стране в тех немногих оставшихся открытыми храмах, куда люди прибегали ради молитвенной помощи себе и своим близким.

    Необходимо сказать, что духовенство несло не только молитвенный подвиг.

Необходимо сказать, что духовенство несло не только молитвенный подвиг. Как известно, в Красной Армии не было (да и не могло быть) полковых священников, но были представители духовенства, надевшие гимнастерки, шинели и взявшие в руки оружие. Сотни священно- и церковнослужителей, включая тех, кому удалось вернуться к 1941 году из тюрем, лагерей и ссылки, были призваны в ряды действующей армии.

Так, уже побывав в заключении, заместителем командира роты начал свой боевой путь по фронтам войны С.М. Извеков, будущий Патриарх Московский и всея Руси Пимен. Наместник Псково-Печерского монастыря в 1950-1960-х гг. — архимандрит Алипий (Воронов) — воевал все четыре года: оборонял Москву, был несколько раз ранен, награжден орденами и медалями. Будущий митрополит Калининский и Кашинский Алексий (Коноплев) служил на фронте пулеметчиком и, когда к 1943 году вернулся к священнослужению, был удостоен медали «За боевые заслуги». Кроме того, он награжден грамотой маршала Советского Союза Л.А. Говорова. Протоиерей Борис Васильев, до войны — диакон Костромского собора, в Сталинграде командовал взводом разведки, а затем стал заместителем начальника полковой разведки. Знаменитый старший сержант Павлов, возглавлявший группу советских бойцов, которые несколько месяцев удерживали дом в центре Сталинграда, который позже получил название «Дом Павлова», был еще до службы в армии монахом.

    Многие православные священно- и церковнослужители награждены орденами и медалями, приуроченными к событиям Великой Отечественной войны.

В докладе Г. Карпова секретарю ЦК ВКП (б) А.А. Кузнецову о состоянии Русской Церкви от 27 августа 1946 года указывалось, что многие православные священно- и церковнослужители награждены орденами и медалями, приуроченными к событиям Великой Отечественной войны. Там же приводились конкретные примеры: священник Ранцев (Татарская АССР) удостоился ордена Красной Звезды, протодиакон Зверев и диакон Хитков (Крымская область) — четырех медалей каждый[6]. Надо обязательно сказать, что большинство священников получили медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

Сохранились яркие, живые воспоминания духовенства и мирян о войне и об их участии в боевых действиях. Эти мемуары бесценны не только как документальные источники, но и как убедительные доказательства высоконравственного отношения православных людей к ратному труду.


_{Командир 5-й Ленинградской партизанской бригады К.Д.Карицкий вручает медаль "Партизану Великой Отечественной войны" настоятелю церкви села Хохловы Горки Псковской епархии священнику Феодору Пузанову.}

Так, о. Борис Васильев пишет: «У меня отец…, дед и прадед были священниками. Четыре класса окончил сельской школы... В 1938 году был рукоположен в сан диакона. Перед самой войной служил в Костромском кафедральном соборе. Оттуда меня и... призвали, когда началась Великая Отечественная война. Увезли сразу на окопы. Подходит ко мне офицер, видит, я — человек грамотный, спрашивает: «Вы где учились?» — «Яокончил четыре класса». — «Не может быть! А дальше?» — «Я— диакон». — «Все ясно. Вы служили у священноначалия. Принимайте все бригады под ваше руководство». Два дня я руководил всеми бригадами. Потом... меня отправили в училище в Великий Устюг. Там я проучился шесть месяцев... Окончив училище, я сразу попал под Сталинград командиром взвода разведчиков...» После Сталинграда о. Борис Васильев участвовал в разработке и осуществлении операции на Северном Донце и юге Украины, после он, уже в звании капитана, был отправлен в тыл на лечение, а затем его оставили в Саратове готовить кадры[7].

Нельзя без внутреннего волнения читать воспоминания протоиерея Бориса Пономарева, призванного на фронт 23 июня 1941 года: «Во второй день войны я был призван на защиту нашей Родины... У меня не было родителей, меня благословила старушка 92 лет, дальняя родственница, и сказала: “Ты будешь жив, люби и защищай Родину...” Меня спрашивают, какое ваше самое сильное впечатление от войны? В самое тяжелое время блокады Ленинграда... недалеко от входа (на кладбище) мы увидели девочку лет тринадцати, склонившуюся и стоявшую на одном колене. На ней была шапка-ушанка, и вся она была немного занесена снегом, а сзади на санках был труп женщины, умершей от голода, — видимо, мать девочки, которую она не успела похоронить (и замерзла сама). Эта страшная картина потрясла меня на всю жизнь... »[8]

    Неизвестно, сколько священнослужителей прошли фронтовыми дорогами и сколько пали смертью храбрых в борьбе за независимость любимой Родины — составлением таких списков никто не занимался.

Неизвестно, сколько священнослужителей прошли фронтовыми дорогами и сколько пали смертью храбрых в борьбе за независимость любимой Родины — составлением таких списков никто не занимался. Надо учитывать и то, что многие представители духовенства, служившие в армии, к началу 40-х годов остались без места служения и были отправлены за штат. Так, заштатный диакон храма в селе Бровары Борис Крамаренко является кавалером солдатских орденов Славы всех трех степеней. Протоиерей Стефан Козлов служил пулеметчиком с июля 1944 года. Был награжден орденом Славы третьей степени и медалью «За победу над Германией». После войны стал клириком храма во имя святого благоверного князя Александра Невского в Санкт-Петербурге.

Благодарной памяти и бесконечного уважения заслуживает ратный подвиг женщин-христианок. Например, монахиня Серафима (Зубарева) была военным врачом и прошла с 3-м Украинским фронтом по дорогам Болгарии, Венгрии, Румынии. А монахиня Антония (Жертовская) медсестрой участвовала в боях на Ростовском и Харьковском направлениях[9].



Необычайный, непосильный для обычного человека подвиг нес в Красноярске в годы Великой Отечественной войны в должности главного хирурга госпиталя епископ Лука (Войно-Ясенецкий) — известный ученый, прошедший сталинские лагеря и ссылки. Его труды по гнойной хирургии, ставшие теоретическим обобщением гигантского практического опыта, остаются актуальными и для современной медицины.

Самоотверженность и жертвенность подвижнического служения духовенства Ленинграда трудно описать словами. Балерина Кировского театра И.В. Дубровицкая вспоминала о своем отце протоиерее Никольского собора Владимире Дубровицком: «Всю войну не было дня, чтобы отец не пошел на работу. Бывало, качается от голода, я плачу, умоляю его остаться дома, боюсь — упадет, замерзнет где-нибудь в сугробе, а он в ответ: “Не имею я права слабеть, доченька. Надо идти, дух в людях поднимать, утешать в горе, укрепить, ободрить”. И шел в свой собор. За всю блокаду, обстрел ли, бомбежка ли — ни одной службы не пропустил»[10].

Также и ленинградский протопресвитер Павел Фруктовский, живший в 15 км от своего храма, в зиму 1941–1942 гг., когда отсутствовало трамвайное сообщение, «опухший от недоедания, в возрасте 65 лет, ежедневно посещал собор, он был единственный священник, временами он приходил на службу совсем больной и домой уже не мог возвращаться и ночевал в холодном соборе. Много месяцев о. Павел обслуживал приход на пределе физических возможностей: он один и литургисал, и исповедовал, и отпевал, и совершал все требы. Но община выстояла. Весной 1942 года она приступила к уборке прилегающих к храму площадей и улиц, начала обрабатывать выделенный ей для города участок земли»[11].

    Следует отметить, что священнослужители были и активными участниками обороны города.

Следует отметить, что священнослужители были и активными участниками обороны города. Например, в справке, выданной 17 октября 1943 года архимандриту Владимиру (Кобецу) Василеостровским райжилуправлением, говорилось, что он состоит бойцом группы самозащиты дома, активно участвует во всех мероприятиях обороны Ленинграда, несет дежурства, участвовал в тушении зажигательных бомб[12].

Кроме того, духовенство помогало людям деньгами, дровами, свечами, маслом для освещения. Довоенные запасы строительных материалов без остатка отдавались прихожанам: фанера, картон — для замены выбитых взрывной волной оконных стекол, а из листов железа делали печи для обогрева квартир.

Таким образом, молитвенное участие, ратный подвиг духовенства и многие другие дела, совершаемые священнослужителями в поддержку народа и армии, например, такие как сбор денежных средств и пастырские обращения, были вкладом, и немалым, Русской Церкви в победу.

Иерей Игорь Максимов

______________________________

[1] Великая Отечественная война: 1941–1945: Энциклопедия для школьников/ Сост. И.А. Дамаскин, П.А. Кошель; Вступит, статья О.А. Ржешевского. — М.: ОЛМА - ПРЕСС, 2000. — С. 186.

[2] Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943–1948 гг. — М.: Институт российской истории, 2001. — С. 56.

[3]Шкаровский М.В. Религиозная жизнь блокадного Ленинграда // URL: http://globus.aquaviva.ru/books/pages/shkarovskiy-m-v-religioznaya-zhizn-blokadnogo-leningrada (дата обращения: 3.05.2017 года).

[4] Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943–1948 гг. — М.: Институт российской истории, 2001. — С. 188.

[5] Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущёве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939–1964 годах). — М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, Общество любителей церковной истории, 2000. — С. 131.

[6]Там же. С. 122.

[7] Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943–1948 гг. — М.: Институт российской истории, 2001. — С. 58–59.

[8]Там же. С. 60–61.

[9]Там же. С. 62.

[10] Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущёве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939–1964 годах). — М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, Общество любителей церковной истории, 2000. — С. 128.

[11]Там же. С. 129.

[12]Там же. С. 130.

_____________________________________

http://sdsmp.ru/news/n3702/

[Александр Васильевич]

Как прошедшие Великую Отечественную войну солдаты и офицеры становились монахами и священниками



Даже в такой богоборческой стране, как СССР, были нередки случаи, когда прошедшие Великую Отечественную войну солдаты и офицеры становились монахами и священниками. Покойный настоятель Псково-Печерской лавры архимандрит Алипий (в миру художник Иван Воронов) прошел путь от Москвы до Берлина в составе 4-й танковой армии. Он участвовал во многих операциях на Центральном, Западном, Брянском, 1-м Украинском фронтах, заслужив орден Красной звезды, медаль «За отвагу», несколько медалей «За боевые заслуги». Именно капитан Воронов вернул из Германии многие монастырские ценности.

А в 1948 году он поехал на этюды в Загорск и, «покоренный и очарованный здешними местами, решил навсегда посвятить себя служению в Троице-Сергиевой лавре».


Оборона Псково-Печерского монастыря

При монашеском постриге Иван был наречен Алипием в честь преподобного иконописца Киево-Печерского. В 1959 году он стал наместником Псково-Печерского монастыря, где, кроме служения, вел большую реставрационную и иконописную работу. И, как пишет архимандрит Тихон (Шевкунов) в книге «Несвятые святые», «тринадцать лет держал оборону Псково-Печерского монастыря, защищая его от государства, за которое когда-то проливал кровь».

Однажды, когда в очередной раз пришли требовать закрытия монастыря, который в то время оставался единственным действующим помимо Троице-Сергиевой лавры, отец Алипий объявил:

- У меня половина братии – фронтовики. Мы вооружены, будем сражаться до последнего патрона. Посмотрите на монастырь – какая здесь дислокация. Танки не пройдут. Вы сможете нас взять только с неба, авиацией. Но едва лишь первый самолет появится над монастырем, через несколько минут об этом будет рассказано всему миру по «Голосу Америки». Так что думайте сами!..

«Не могу сказать, какие арсеналы хранились в монастыре, - пишет архимандрит Тихон, который девять лет жил там послушником. - Скорее всего, это была военная хитрость. Но, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки. В те годы братия обители, несомненно, представляла собой особое зрелище – больше половины монахов были орденоносцами и ветеранами Великой Отечественной войны. Другая часть – и тоже немалая – прошла сталинские лагеря. Третьи испытали и то, и другое».

Как-то раз Псковскую область посетила министр культуры Екатерина Фурцева. Ей устроили посещение Псково-Печерского монастыря. Но отец Алипий, зная о ее ненависти к религии, даже не вышел ее встречать. Однако Фурцева все-таки увидела архимандрита на балконе, откуда он беседовал с собравшимися внизу людьми. И она решила поставить монаха на место, крикнув:

- Скажите, как вы, образованный человек, художник, могли оказаться здесь, в компании этих мракобесов?

- Почему я здесь? - переспросил отец Алипий. - Хорошо, я расскажу... Вы слышали, что я на войне был?

- Ну, положим, слышала.

- Слышали, что я до Берлина дошел? - снова спросил отец наместник.

- И об этом мне рассказывали. Хотя не понимаю, какое это имеет отношение к моему вопросу. Тем более удивительно, что вы, советский человек, пройдя войну...

- Так вот, - продолжал отец наместник. - Дело в том, что мне под Берлином... оторвало... (здесь, по словам архимандрита Тихона, отец Алипий высказался до чрезвычайности грубо). Так что ничего не оставалось, как только уйти в монастырь.

Подобный ответ дал почву для слухов и сплетен. Позднее известный реставратор и искусствовед Савва Ямщиков, много общавшийся с отцом Алипием, рассказывал:

- Меня спрашивали: почему такой красивый мужчина ушел в монастырь? Вот, говорят, он был тяжело ранен, потерял возможность продолжения рода... Как-то он сам коснулся этой темы и сказал мне: «Савва, это все разговоры пустые. Просто война была такой чудовищной, такой страшной, что я дал слово Богу: если выживу, то обязательно уйду в монастырь.

Представь: идет бой, на нашу передовую лезут немецкие танки, и вот в этом кромешном аду я вдруг вижу, как наш батальонный комиссар сорвал с головы каску, рухнул на колени и стал молиться. И понял я тогда: у каждого человека в душе Бог, к которому он когда-нибудь да придет...»

Приходили к вере во многом и благодаря священникам, которые в годы войны служили не только в храмах. Как вспоминал протоиерей Борис Бартов (будучи авиамехаником, он готовил штурмовики к боевым вылетам), священников нередко можно было увидеть на полях сражений, в общем строю. Они сами шли в бой с молитвой и молились за своих товарищей, пусть и не верующих. «В 1944-м на Украине, я встретил священника, который прямо на дороге поставил аналой, крест, Евангелие и благословлял всех солдат, идущих на фронт. Только ночью на пару часов уходил батюшка отдохнуть, и так почти трое суток. Скольких бойцов защитила его молитва, от скольких отвела беда», - рассказывал отец Борис.


Молебен у стен Кенигсберга

Екатерина Ошарина, прежде чем стать инокиней Раифского монастыря Софией, прошла всю войну, от Москвы до Берлина, участвовала во взятии Кенигсберга и видела, как совершали молебен священники у стен города во время его штурма в апреле 1945 года.

- Взяли Кенигсберг с Божией помощью, - рассказывала потом монахиня. - Собрались монахи, батюшки, человек сто или больше. Встали в облачениях с хоругвями и иконами. Вынесли икону Казанской Божией Матери… А вокруг бой идет, солдаты посмеиваются:

- Ну, батюшки пошли, теперь дело будет!

И, как только монахи запели, стихло все. Стрельбу как отрезало.

Наши опомнились, за какие-то четверть часа прорвались… Когда у пленного немца спросили, почему они прекратили огонь, он ответил:

- Оружие отказало.

Один знакомый офицер сказал мне тогда, что до молебна перед войсками священники молились и постились неделю...


Анна Петросова

http://mosvedi.ru/news/russian-world/russia/20984.html

[Александр Васильевич]

8 священников-героев Великой Отечественной войны



В советское время Православную Церковь не жаловали, а потому до недавнего времени мы почти не знали о том, что сотни священнослужителей воевали в рядах Красной Армии. Сегодня мы расскажем вам о священниках, мужественно защищавших родину в Великую Отечественную войну.

Митрополит Алексий (Коноплев), кавалер ордена Отечественной войны I степени, медали «За боевые заслуги»



Первый герой наших историй — митрополит Алексий (Коноплев). Правда, на войну он отправился до рукоположения в священнический сан, но к 1941 году уже не первый год служил псаломщиком и даже провел 3 года в ссылке в Свирских лагерях ОГПУ.

После полугода активного участия в боях на Северо-Западном фронте митрополит Алексий, тогда еще Виктор Коноплев, получил ранение. Оправившись от контузии, боец был отправлен теперь уже на Брянский фронт, где на передовой в тяжелых боях снова был ранен, на этот раз пулей снайпера. Ранение было тяжелым, по воспоминаниям митрополита, он находился на волосок от смерти, но благодаря помощи Бога остался жив. Истекая кровью и взяв командование подразделением на себя, боец выполнил поставленную штабом задачу, за что позже был награжден медалью. Героизмом, проявленным в сражениях, Коноплев доказал, что верен Родине. В 1942 году с него была снята судимость. А в 1945 году Виктор встретил Победу и демобилизовался в звании старшины. Маршал Советского Союза Говоров лично наградил Коноплева именной грамотой.

Спустя три года ветеран войны был рукоположен в диаконы архиепископом Гермогеном (Кожиным), в 1951 поставлен в священники, а 14 марта 1957 года возведен в сан епископа.


Архимандрит Алипий (Воронов), кавалер ордена Красной Звезды, медалей «За отвагу», «За боевые заслуги»



Художник-реставратор Иван Воронов попал на фронт в должности стрелка механизированной бригады в феврале 1942 года. Вместе со своим подразделением будущий священник участвовал в операциях на Западном, Центральном и Украинском фронтах. Любопытно, что во время войны Воронов находил и время для полезного творчества: солдат рисовал агитационные плакаты, а также картины, поднимавшие боевой дух воинов. Некоторые из них даже презентовались на выставке в Можайском краеведческом музее.

После войны Иван вернулся к профессии художника. Возможно, духовный поиск тонкой и творческой души привел вчерашнего фронтовика в Троице-Сергиеву лавру, где в 1950 году Воронов и принял монашеский постриг с именем Алипий. Впоследствии он занимался реставрацией храмов Лавры, а затем, с 1959 года и до самой смерти нес служение наместника Псково-Печерского монастыря.


Архимандрит Нифонт (Глазов), кавалер орденов Красной Звезды, Отечественной войны, медалей «За отвагу», «За взятие Будапешта», «За победу над Германией»



Среди будущих священнослужителей Русской Церкви были не только простые солдаты, но и офицеры. Один из них — Николай Глазов. До войны он работал учителем в школе, а в 1939 годы был призван в армию. Службу Глазов нес в Забайкальском крае, и некоторое время после начала Великой Отечественной войны продолжал служить в Сибири. Позже Николая направили в военное училище, откуда он вышел в звании лейтенанта-зенитчика. Боевое крещение Глазов принял на Курской дуге.

Прошедший без серьезных ранений всю войну, молодой лейтенант навсегда остался инвалидом в 1945-м, после боя у венгерского озера Балатон. Осколками были повреждены коленные чашечки, которые в госпитале врачи вынуждены были ампутировать. Спустя два года, немного восстановившись после ранения, Николай приехал в Киево-Печерскую лавру, где нашел утешение после постигшего его удару судьбы. 13 апреля 1949 года молодого ветерана постригли в монашество с именем Нифонт.


Протоиерей Глеб Каледа, кавалер орденов Красного Знамени, Отечественной войны, медали «За отвагу»



Вы будете удивлены, но один из основателей Православного Свято-Тихоновского богословского института отец Глеб Каледа был участником Великой Отечественной войны. В 20 лет парня забрали на фронт. После нескольких месяцев обучения он получил специальность радиста и был направлен в дивизион гвардейских минометов, в народе известных как «Катюши». Боец побывал на самых жарких участках войны: под Сталинградом и Курском, Волховом и Кёнигсбергом. Удивительно, но за четыре года боевых действий Каледа не получил ни единого ранения!

Демобилизовавшись в 1945-м, Глеб начал устраивать собственную мирную жизнь. Он поступил в геологоразведочный институт и впоследствии занялся научной работой по профилю. Хотя священный сан Каледа принял лишь в 1972 году (причем тайно!), с Церковью он был связан с самого детства. Родители Глеба с 1927 года обеспечивали приют скрывавшимся от спецслужб священнослужителям, а сам мальчик участвовал в деятельности «катакомбной Церкви» и развозил благотворительную помощь для батюшек и членов их семей в Подмосковье.


Протоиерей Иоанн Букоткин, кавалер ордена Славы III степени



Фронтовики не очень любили рассказывать о войне, и священники не исключение. Но отец Иоанн Букоткин оставил после себя некоторые воспоминания. Как и протоиерей Глеб Каледа, на фронте он служил радистом. Свою самую дорогую награду, орден Славы III степени, отец Иоанн получил после тяжелого боя, из которого сумел выйти живым, но израненным. В 1945 году под Инстинбургом, в Восточной Пруссии, молодой радист вместе с однополчанами отбивал одну за другой атаку немцев.

Во время третьего наступления солдаты противника обстреляли наших воинов из минометов. Букоткин по заданию командира отправился на левый фланг, где и попал в засаду. Выбраться радист смог только чудом: немцы почему-то не заметили бойца, когда он перебежками промчался буквально мимо них. Правда, позже Букоткина все же обнаружили и открыли по нему шквальный огонь. Солдат получил ранение в ногу и в плечо, но выжил и был доставлен в госпиталь.

В 1952 году Иван Букоткин был рукоположен в священники в Саратове и до конца своих дней нес служение у престола Божьего.


Протоиерей Дмитрий Хмель, кавалер ордена Красной Звезды



Дмитрий родился и вырос в маленьком украинском городке Бершадь, где его вместе с семьей и застала война. Он порывался уйти на фронт со старшим братом, но остался ради своей матери. Позже, в 1944 году, когда город был освобожден, Дмитрий вступил в ряды Красной армии, служил наводчиком артиллерийского расчета в 62-й армии под командованием героя Сталинградской битвы генерала Николая Крылова.

Одним из самых ярких воспоминаний отца Дмитрия была битва в Восточной Пруссии, где он получил тяжелое ранение. Наступление Красной армии под Гумбиненом остановили мощные и неприступные дзоты. В том бою погиб весь расчет Хмеля, а он со связкой гранат пополз под шквалом пуль и осколков к бойнице дзота. Боец сумел забросить гранату в маленькое окошко, но был ранен немецким солдатом. При взрыве Хмеля засыпало землей. Только спустя сутки его забрали с поля боя санитары. Долго солдат пролежал в госпитале, перенес тяжелую операцию на позвоночнике. Когда Дмитрий вернулся в часть, генерал Крылов был радостно удивлен: он был уверен, что боец героически погиб, выполняя задание!

Но Бог сохранил своего будущего служителя. Встретив победу под Кёнигсбергом, Дмитрий Хмель вернулся домой, поступил в Одесский технологический институт, а вскоре стал священником.


Протоиерей Стефан Колосов, кавалер ордена Славы III степени, медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне»



Степан Колосов вырос в верующей семье, что и предопределило в будущем его священнический путь. Во время Великой Отечественной войны Степан служил пулеметчиком, несколько раз был тяжело ранен, но возвращался в строй.

Долгожданный день Победы Колосов встретил в Латвии, но не сразу смог демобилизоваться: ему пришлось служить и в Средней Азии, и на Дальнем Востоке. В 1949 году он поступил в Ленинградскую духовную семинарию, а вскоре был рукоположен в священники.


Протоиерей Анатолий Новиков, кавалер ордена Славы III степени, медали «За боевые заслуги»



Московский священник Анатолий Новиков родился в Кировской области, в детстве став свидетелем ужасов раскулачивания. В 1943 году его призвали в армию. Некоторое время он учился в артиллерийском училище, но позже попросился добровольцев в воздушно-десантные войска. В этом подразделении Новиков участвовал в героической и тяжелой операции по форсированию реки Свирь. Потери в тех сражениях были большими, но Анатолий остался невредимым, а первое ранение получил спустя неделю после Свирской операции.

Восстановившись, в составе роты разведчиков боец участвовал в освобождении польской Померании. В марте 1945 на берегу Балтийского моря, в боях с агонизирующей немецкой армией Новиков получил второе, тяжелое ранение в голову и ноги. День Победы боец встречал в госпитале.

В 1947 году Анатолий приехал в Москву поступать в духовную семинарию. Спустя 8 лет он был рукоположен в сан священника.

https://foma.ru/8-svjashhennikov-geroev-velikoj-otechestvennoj-vojny.html

[Александр Васильевич]

Старец Кирилл (Павлов): история солдата, который стал духовником нескольких патриархов



20 февраля исполняется три года со дня смерти архимандрита Кирилла (Павлова)

Жизнь архимандрита Кирилла (Павлова), несколько десятилетий несшего послушание духовника Троице-Сергиевой лавры, старца, принимавшего исповедь у трех патриархов, человека, через келью которого прошло бесчисленное множество людей, долго оставалась сокровенной. Лет десять назад тогдашний наместник Лавры, архиепископ Феогност (Гузиков) благословил собирать материалы для книги о старце (книга воспоминаний «Мы все были у него в сердце» вышла в издательстве Троице-Сергиевой лавры в 2019 году к 100-летнему юбилею отца Кирилла). Сам отец Кирилл был уже тяжело болен, но монахини, которые за ним ухаживали, рассказали, что еще раньше спрашивали: «Вот начнут о вас писать, издавать книги, как к этому относиться?» На что отец Кирилл ответил: «Пусть пишут. Только пусть пишут так, как было, без искажений и, главное, без преувеличений» (из доклада иеромонаха Пафнутия (Фокина) на ХХVIII Международных Рождественских образовательных чтениях «Воин Христов. Духовный облик и жизненный путь архимандрита Кирилла (Павлова)»).

«Порой это было хуже ада»

О том, что отец Кирилл — участник Великой Отечественной войны, что он был несколько раз ранен, воевал в Сталинграде, потом с боями дошел до Австрии, было известно давно. Он и сам в своих проповедях и разговорах с духовными чадами часто вспоминал войну. А однажды сказал: «Кто там не был, тот ничего не знает. Порой это было хуже ада. Пережить такое крайне тяжело...».

Он говорил, что особенно трудно было переносить подлость и трусость. Ведь война — это не только массовый героизм, это еще и предательство, и «сотрудничество с органами», и стремление улизнуть с передовой в тыловые службы. И человек все время словно в круговой обороне — без чувства надежного тыла: «Враг был прямо перед тобой, но рядом все время появлялись новые люди, и ты не знал, не был уверен в них. Это и было хуже ада. В аду все страдают одинаково, там не выслужишься. Ад — это и страшное духовное страдание здесь, на земле...».

По словам святителя Николая Сербского, есть неумолимый закон греха — война человека против человека является следствием войны против Бога: «Мир без Бога есть колыбель войны. В мире плодятся и растут бациллы войны, а когда они размножатся и вырастут, то война неизбежна».


_{Саперы расчищают проходы в противотанковых заграждениях. Фото Ф. Левшин}

Будущий архимандрит Кирилл, а тогда просто Иван Павлов встретил ее начало практически на границе с Китаем, в селе Барабаш Хасанского района — солдатом-срочником в 96-м саперном батальоне 92 стрелковой дивизии 10 Краснознаменной армии. А уже осенью 1941-го оказался вместе со своей частью на Волховском фронте. Там, на станции Хвойная под Тихвином в первом же бою сложили головы многие его однополчане.

«Только-только мы сошли с эшелона, нас в лес отвели — а немецкая разведка уже узнала. Сразу, моментально — бомбят, только щепки летят. Немецкий бомбардировщик как все равно коршун летает над головой и из пулемета строчит. Людей — и мирских, и военных — расстреливает в упор. Сразу — и убитые появились, и раненые. Зима была, снег кровью обагрился…», — рассказывал отец Кирилл.

Но Ивана Павлова Господь хранил. Когда весной 1942 года его, раненого, эвакуировали в госпиталь в Кировскую область, это спасло ему жизнь. Келейница батюшки монахиня Евфимия (Аксаментова) рассказывала с его слов: батальон вскоре отправили очищать минные поля, и никто из 400 бойцов с задания не вернулся.

«Клубы черного дыма поднимались до облаков»

В 1993 году архимандрит Кирилл в Волгограде, на праздновании 50-летия победы в Сталинградской битве вспоминал о первых днях сражения на Волге (эти кадры вошли в документальный фильм «Старцы. Архимандрит Кирилл Павлов»): «Мы стояли в обороне Сталинграда, примерно в километрах 20-25 от города. В один из воскресных дней августа месяца 1942 года, когда немецкие бомбардировщики в количестве около тысячи самолетов налетели на город — картина была очень-очень страшная. Город был весь охвачен пожаром, огонь, клубы черного дыма поднимались до облаков. Нас сняли с обороны. Я в это время был ранен».

Как следует из архивных документов, в начале Сталинградской битвы Иван Павлов служил в 9-ой мотострелковой бригаде. 23 августа 1942 года фашисты форсировали Дон, при поддержке авиации прорвались к Волге севернее города, и немецкие танки в сопровождении морпехоты начали стремительное продвижение к Сталинграду. 9-я бригада контратаковала противника с севера, захватила село Орловка (Городищенский район) и удерживала его до прихода подкрепления, отрезав наступающим немцам «хвост» — перекрыв им снабжение продовольствием и боеприпасами.



История болезни Ивана Дмитриевича Павлова в эвакогоспитале на станции Кайсацкая Сталинградской области, 1942 г.
А через месяц 9-ю мотострелковую после боев уже в самом городе — в районе завода «Красный Октябрь» и на Мамаевом кургане — из-за тяжелых потерь вывели с переднего края на отдых и переформирование. Но в этих смертельных боях красноармеец Павлов, судя по архивным документам, не участвовал: 7 сентября он был ранен и на фронт из госпиталя вернулся только 11 октября (в декабре 2019 года в военно-медицинском архиве в Санкт-Петербурге обнаружена история болезни Ивана Павлова в эвакуационном госпитале N2904 на станции Кайсацкая Сталинградской области). Новым местом службы Ивана Павлова стала 254 танковая бригада.

«Однажды среди развалин я поднял из мусора книгу»

Зимой 1942-1943 года почти два месяца бойцы 254 танковой бригады лежали в обороне в снежных окопах и траншеях. Отец Кирилл вспоминал: «Два метра снег. Вкапывались лишь на метр, так и мерзли, закутавшись в шинели, да еще в трофейные, немецкие. Еду подвозили только ночью, остывшую, мерзлую. Как выжили?.. Чудом Божиим!».

В боевой характеристике красноармейца Павлова говорится о его подвиге у деревни Цыбенко (он был подносчиком мин и «своевременно обеспечивал расчет, который уничтожил до 90 солдат и офицеров противника, 3 немецких миномета, 4 автоматчика»). 6 февраля 1943 года за боевые заслуги его даже приняли кандидатом в члены ВКП (б) (об этом свидетельствует его личное дело, обнаруженное летом 2019 года в ЦА Минобороны в Подольске).


_{Личное дело по приему красноармейца Ивана Павлова в партию в феврале 1943 года}

«Не мог отделаться, защитить себя, мотивировку найти… Они наметили нас пять человек — дескать, победили под Сталинградом, молодые, дисциплинированные — политрук поручился, прошение написал…», — рассказывал отец Кирилл об этом эпизоде своей военной биографии.

Сам же он не мог забыть другое — странную и страшную тишину и трупный запах, делавшие освобожденный Сталинград воистину мертвым городом, вселявшим ужас перед смертью.

«Был апрель, уже пригревало солнце, — вспоминал отец Кирилл в одном из своих телевизионных интервью (эти кадры вошли в документальный фильм «Сталинградское Евангелие Ивана Павлова»).

«Однажды среди развалин дома я поднял из мусора книгу. Стал читать ее и почувствовал что-то такое родное, милое для души. Это было Евангелие! Я нашел для себя такое сокровище, такое утешение! Собрал я все листочки вместе — книга разбитая была, и оставалось то Евангелие со мною все время. До этого такое смущение было: почему война, почему воюем? Много непонятного было, потому что сплошной атеизм был в стране, ложь, правды не узнаешь. А когда стал читать Евангелие — у меня просто глаза прозрели на все окружающее, на все события».

Когда Господь отнимает разум

В сентябре 1943-го состоялась знаменитая встреча Сталина с митрополитами Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем), после которой был избран Патриарх, начали открываться храмы и духовные школы, а пастыри возвращались из тюрем.

После этого «в корне изменилось положение на фронте, — вспоминал отец Кирилл. — Даже Жуков в своих мемуарах на это внимание обращает. Он говорит, немецкие генералы в начале войны такие стратегические планы строили, а с 1943-го те же самые генералы стали делать ошибки, ляпсусы, такие, что приходилось только удивляться. А это очень просто: Господь всегда, когда хочет наказать, отнимает разум. Поэтому, когда Господь решил спасти Россию — Он отнял у немецких генералов разум — они стали делать просчеты. А наши умудрились».


_{Анкета вступающего кандидатом в члены ВКП (б) Ивана Дмитриевича Павлова от 6 февраля 1943 года}

Но отношение к верующим бойцам у многих отцов-командиров не изменилось, и отказ от вступления в партию по религиозным соображениям чуть на стоил Ивану Павлову жизни. «Меня мытарили. Вывели в политотдел корпуса, там полковник старый, татарин, меня так чистил — ой! Пугал, такие каверзные вопросы задавал. Потом говорит: «Да ты засиделся… Тамбов тебе?» Говорит старшине: «Завтра 34-я танковая бригада на передовую едет, его — туда, автоматчиком»! Господь спас. Меня старшина наш повел туда. Ну, автоматчик на танке — это, конечно, смерть. А начальник штаба выходит: «За что его к нам? Чем он провинился?» Он говорит: «За религиозные убеждения. Верующий». А тот отвечает: «У нас таких своих полно. Не надо, голубчик, веди его обратно». Отказался», — рассказывал отец Кирилл. Опять Господь уберег.


_{Автобиография Ивана Павлова из личного дела кандидата в члены ВКП (б)}

С Третьим Украинским фронтом он с боями прошел Румынию, Венгрию, Австрию, Чехословакию, Украину. А в 1946 году, после демобилизации, пришел поступать в только что открывшийся Богословский институт, будущую Московскую духовную семинарию.

«Глаза спят, а он тебя слушает»

Сохранив в одних боях, Господь призвал Ивана Павлова на новое поле брани: в 1954 году он принял монашеский постриг с именем Кирилл в честь преподобного Кирилла Белозерского (чья память — как особый знак — приходится как раз на 22 июня — день начала Великой Отечественной войны), а потом и сан иеромонаха. И началось его полувековое пастырское служение. Старцем он себя никогда не считал. А на вопрос, есть ли сегодня старцы, отвечал: «Про старцев не знаю, но старики есть».

«У меня на всю жизнь осталось в памяти, — рассказывает епископ Алексий (Поликарпов),— уже вечер, батюшка сидит на диванчике в келье, а я пришел со своими вопросами, вижу, что он устал, как говорят «смертельно устал», у него открыты глаза, но они уже спят. Глаза спят, а он тебя слушает (…) Его ответы были для нас очень важны — это не только указание направления жизни, но прежде всего важно то, что есть человек, который тебя слушает, которому полностью доверяешь, открываешь все свое сокровенное. Это очень важно, чтобы тебя всегда выслушали».

Отец Кирилл был очень тактичным, всегда немногословным, никогда не повышал голоса. Говорил он очень просто, но слова его побуждали человека действовать, менять свою жизнь. Старец никогда не настаивал на своем, с уважением выслушивал иную точку зрения и мог изменить свою. Да, он мог и отказать в духовном руководстве — тем, кто брал у него благословение, но поступал по-своему. Но никого не осуждал и старался ничем не задеть чужого самолюбия.

Он принимал людей при малейшей возможности. Ложился спать всегда поздно, за полночь или часа в два ночи, а рано утром вставал и до службы опять шел исповедовать — патриархов, митрополитов, архиепископов, епископов, священников, монахов, семинаристов, мирян…


_{Ответ начальника отдела хранения Филиала Центрального архива Минобороны РФ (военно-медицинских документов) на запрос о ранении И.Д. Павлова}

Мало кто знал о бессонных ночах, о мучительных болезнях и болях, которые ему приходилось переносить — давали себя знать фронтовые раны и застуженные легкие. 13 лет продолжалась его последняя тяжелая болезнь после инсульта — своего рода затвор. Хотя и тогда его духовные чада приезжали — просто постоять рядом, прикоснуться к руке, ни о чем не говоря, ничего уже не спрашивая, не советуясь, а просто радуясь, что он еще здесь, что можно вот так согреться вблизи него. И вспоминать его слова: «Если мы будем жить, подвигая Бога на милость, Бог продлит нам мирное время. А если будем жить так, как сейчас живем и собираем гнев Божий, — то ждите войн и бедствий».

Отец Кирилл умер 20 февраля 2017 года в возрасте 97 лет.

Отпевание и погребение воина Христова состоялось 23 февраля, в День защитника Отечества.

https://foma.ru/starecz-kirill-pavlov-istoriya-soldata-kotoryj-stal-duhovnikom-neskolkih-patriarhov.html

[Александр Васильевич]

Как будущий архиепископ Михей на Синявинских высотах Родину защищал

Пройдя Великую Отечественную войну, архиепископ Ярославский и Ростовский Михей (Хархаров) про нее никогда не рассказывал. Но если уж заговаривал, то всегда вспоминал один эпизод. Мне довелось услышать от него это повествование в декабре 1993 года. Тогда была назначена дата его хиротонии во епископа – 17 декабря. В Ярославле ждали приезда Святейшего Патриарха Алексия II. Архимандриту Михею (Хархарову) в тот момент шел 73-й год, и избрание его правящим архиереем на Ярославскую кафедру многих озадачило. Но все, кто ездил к нему в течение нескольких лет в маленькую сельскую церковь, сердцем понимали этот выбор.


_{Архиепископ Ярославский и Ростовский Михей (Хархаров)}

В редакции газеты, где я работала, мне поручили взять у него интервью. Встречу отец Михей назначил у себя дома – в частном секторе, который в Ярославле зовется «поповской слободой»: здесь издревле селились священники. Хозяин обитал в простом деревянном домике без удобств с небольшим огородиком, где собирался доживать свой век. Архиерейство свалилось на него как снег на голову. Вот тогда-то он и рассказал, что на фронте Евангелие и молитвослов хранил под гимнастеркой. В редких случаях прятал их под матрас.

На фронте Евангелие и молитвослов хранил под гимнастеркой. В редких случаях прятал их под матрас

Возвращается раз с задания, вызывает его командир. «Захожу, а у него на столе мои молитвослов и Евангелие. «Твои?» – спрашивает. «Мои», – отвечаю. – «Для чего держишь у себя такие вещи?» – «Только для личного пользования, а не в целях пропаганды». И командир не только не наказал солдата, но и вернул ему святыни. Всеблагой Промысл Божий сохранял и сопутствовал будущему архиерею. А может, и сам командир не был ярым атеистом… Под шквальным огнем, на краю жизни и смерти, когда все ненужное, временное отходило от человека, многие приходили к Богу. Вернее, Бог приходил к ним, а они Его принимали.


_{Рядовой Хархаров, 1943 год}

Сашу Хархарова призвали в Ташкенте в 1942-м году. В это время ему исполнился 21 год. Был он небольшого роста, не сказать, чтоб щупленький, но и не здоровяк. На фронт он попал не сразу. В книге учета рядового и сержантского состава 963-го отдельного батальона связи 118-го стрелкового корпуса за 1944–1945 годы значится:

«Хархаров Александр Александрович, присягу принял – ноябрь 1943 года; радиотелеграфист, радио-рота; ефрейтор, 1921 года рождения, уроженец города Ленинграда, беспартийный, русский; образование: Ташкентский медицинский институт, 1 курс. В качестве его близкой родственницы была указана бабушка Маракушина Мария Степановна».


_{Епископ Ташкентский и Среднеазиатский Гурий с послушником Александром в саду епархиального управления}

На самом деле это не была его родная бабушка. Это была монахиня Александра, активная участница Александро-Невского братства, одна из тех, кого в знаменитую ночь с 17 на 18 февраля 1932 арестовали в Ленинграде. В историю гонений на Православную Церковь в России это событие вошло под названием «Страстная Пятница русского монашества». После возвращений из ссылки монахиня Александра поехала не в родной город на Неве, а в далекий Ташкент, к своему духовному отцу архимандриту Гурию (Егорову). Туда же в конце 1930-х годов приехал и Саша Хархаров, который для посторонних был внуком Марии Степановны.

На фронт Саша сразу не попал. Вначале окончил курсы телеграфистов в Новосибирске, по окончании которых угодил под Ашхабад на «точку». Владыка вспоминал, как совсем молоденьким, новоиспеченным солдатиком охранял палатку с оборудованием связи:

«Как-то раз во время дежурства вижу – кусты шевелятся. А нас предупреждали, что в округе орудуют банды. Я кричу: ‟Стой! Стрелять буду!” А из кустов вылезает теленок. Я – в одну сторону, теленок – в другую».

В течение нескольких месяцев он служил в специальных войсках, где готовили диверсантов. Свою будущую жизнь Саша видел в священном сане, с детства мечтал стать монахом. И, по его собственным словам, горячо молил Милостивого Бога, чтобы ни в кого не пришлось стрелять. И действительно, скоро его перевели в подразделения связи, где он прошел всю войну. «Я не стрелял, и в меня не попали», – позже вспоминал владыка Михей.

Свою будущую жизнь Саша видел в священном сане, с детства мечтал стать монахом

Связь – незаменимая вещь на фронте. В первые годы Великой Отечественной войны советское командование отдавало предпочтение проводам. Они позволяли наладить коммуникацию прямо в поле. Чтобы прослушать разговор, нужно было сначала найти кабель и подключиться к нему напрямую. Такой сигнал не пеленгуется и не отслеживается со стороны. О том, каково было наладить в боевой обстановке оборванную связь, оставил воспоминания друг владыки Михея, протоиерей Глеб Каледа. Познакомились они уже после войны, когда Глеб Александрович учился в геологоразведочном институте и приезжал к ним в Ташкент.

С Сашей Хархаровым они были ровесники. Оба – 1921 года рождения. Оба прошли войну. Оба на фронте были связистами. И оба не получили ни одной царапины.

Глеб Каледа очень красочно описал, как в боях за Сталинград придумал способ соединять концы оборванного провода. Восстанавливали связь обычно ночью. Уходили на задание в одиночку, подползая к разрыву по проводу. Доползаешь, а там переплелось множество других проводов, которые лежат на земле, пересекая друг друга в разных направлениях.

Чтоб определить, что это твой кабель, надо подсоединить его к аппарату, покрутить ручку вызова и вызвать станцию. Найдешь один конец, ищешь второй. Найдешь второй – потеряешь первый.

Что придумал Глеб Каледа? На первый конец провода он ставил неразорвавшийся снаряд и прикреплял к нему немецкую листовку. «Русские, маршал Тимошенко сдал в плен 1722000 солдат» – сотни таких листовок сбрасывали немцы с самолетов. В темноте это белое пятнышко было легче заметить. А второй конец он искал губами. У них в дивизионе были английские провода, ткань их рубашки отличалась от наших. Но почувствовать это можно было лишь внутренней стороной нижней губы. Об этом Глеб Александрович уже в 1990-е годы написал в книге «Записки рядового».

Ратный путь Александра Хархарова начался в месте, более чем знаковом для него и для его духовной семьи – членов Александро-Невского братства: у порога родного города. Рождается невольная мысль, что на фронт из Ташкента его как бы делегировало Александро-Невское братство – единственного молодого, кто мог понести все военные тяготы.

На фронт из Ташкента его как бы делегировало Александро-Невское братство

Все члены этой семьи, живущие в Средней Азии, были питерцы. Под духовным руководством архимандрита Гурия находились монахини, большинство из которых в 1930-е годы побывали в лагерях и ссылках. Служили они тайно, и только начиная с 1943 года – открыто, когда начала меняться политика государства по отношению к Церкви.

К молодому поколению этой семьи в Ташкенте относились лишь брат и сестра Вендланды и юноша Александр Хархаров. Константин Вендланд, тайный иеромонах, будущий митрополит Иоанн, работал геологом, искал в горах вольфрам и молибден, столь необходимые фронту. Его сестра Елизавета Николаевна была врачом.

На фронт были мобилизованы двое из этой духовной семьи – студент медицинского института Александр Хархаров и врач Елизавета Николаевна Вендланд. Она вместе с фронтовым госпиталем прошла от Сталинграда до Польши.



Свой ратный путь Александр Хархаров начал в составе 963-го отдельного батальона связи 118-го стрелкового корпуса 67-й армии Ленинградского фронта. Тогда задачу перед корпусом поставили тяжелейшую: в январе 1944 года окончательно снять блокаду города на Неве.

Местом расположения соединения стали Синявинские высоты. В историю войны они еще вошли как Синявинские болота. Это было место ожесточенных боев наших войск с гитлеровцами в течение двух с половиной лет. Место знаковое. Именно здесь в 1941-м году гитлеровцы замкнули кольцо блокады. Лишили огромный город всякой связи с внешним миром. И именно здесь предстояло блокаду окончательно снять.

За два с половиной года неприятель сумел укрепиться на Синявинских высотах, создал всю необходимую инфраструктуру, построил оборонительные сооружения. Попытки прорвать здесь блокаду наши войска делали в 1942-м году. Неудачно. Только в январе 1943 года сумели наши воины на замерзших болотах, оставшихся от довоенных торфоразработок, пробить блокадное кольцо. Но и после этого еще целый год Синявинские высоты оставались ареной страшных боев.

Первый день нового 1944 года бойцы встретили довольно спокойно. Об этом пишет начальник 1 отдела штаба 268 дивизии капитан Казанцев:

«В частях и подразделениях были проведены доклады и беседы, посвященные итогам прошлого и задаче в наступающем году; состоялись товарищеские вечера, демонстрировались кинокартины. В некоторых землянках можно было увидеть красочно убранные новогодние ёлки. Воины писали и получали письма и открытки с новогодними пожеланиями. И бойцы, и офицеры, и гражданские люди, весь народ нашей Родины уверен, что наступивший 1944 год будет годом победы над проклятым врагом, последним годом Отечественной войны».

Ошибся капитан Казанцев на несколько месяцев.

Такие встречи Нового года были на фронте распространенным явлением. Советское командование делало всё, чтобы поднять дух бойцов. К Новому году им привозили посылки от трудящихся тыла. Главными гостинцами для солдат были тёплые вещи и кисеты с махоркой-самосадом. Как правило, к посылке прикладывалось письмо, в котором солдатам наказывали крепче бить фашистов. Иногда на праздничном столе присутствовали американская тушёнка и американская консервированная колбаса, поступавшие в СССР по ленд-лизу. Не обходилось и без дополнительной порции спиртного – 75–100 граммов на человека.

Этот день 1 января 3 года спустя станет для Александра Хархарова веховым в его жизни. Именно 1 января 1947 года он будет пострижен в монашество с именем Михей, в честь ученика преподобного Сергия Радонежского. Но надо будет еще пройти от Ленинграда до Германии, вернуться домой невредимым, принять участие в открытии Троице-Сергиевой лавры, вновь поехать со своим духовным отцом, уже епископом, а не архимандритом Гурием, в Ташкент – и там сподобиться ангельского образа.

Пока же личный состав нес обычную службу наблюдения и охраны; отдыхал и занимался хозяйственно-бытовыми делами. Все это мы знаем из журналов боевых действий.

Два с половиной года гитлеровцы были здесь хозяевами. Два с половиной года не давались высоты русскому воинству. За это время немцы окопались, пустили корни. Попробуй выкури, если враг находится на укрепленных высотах, а наши – внизу, в топких болотах, как на ладони.

Попробуй выкури, если враг находится на укрепленных высотах, а наши – внизу, как на ладони

Вспомним сержанта Ивана Павлова, будущего архимандрита Кирилла. Многое они объяснят:

«Когда я читал воспоминания маршала Жукова, мне бросился в глаза момент, как он поражался в начале войны гениальности стратегических планов немецких генералов. Потом он удивлялся тем ошибкам и просчетам, которые впоследствии они же совершали. Я со своей стороны скажу: это все совершала премудрость Божия! Господь, кого хочет наказать, всегда лишает разума, ума…

Когда Господь уже решил дать помощь нашему народу, нашей армии, Он омрачил умы фашистам, а нашим военачальникам дал мудрость, воинскую смекалку, мужество и успех. Как говорится: ‟Без Бога – не до порога”».

Эти места на слуху и сегодня. Каждые весну и лето здесь работают поисковые отряды со всей России. Ведь точное число погибших и до сих пор не найденных на Синявинских высотах воинов не знает никто; основная часть потерь — личный состав воинских частей и подразделений Волховского и Ленинградского фронтов.

В наступление советские войска перешли 14 января. Немцы терпели поражение и, боясь попасть в окружение, начали отводить свою Синявинско-Мгинскую группировку.

Передовые отряды наших войск преследовали противника, и, как было зафиксировано в журналах боевых действий, «вошли в соприкосновение с его арьергардами, завязали бои, а утром и главные силы перешли в наступление». Что такое арьергардные бои? Это бои с подразделениями, которые прикрывают войска при их выходе из боя и отходе. Или, как шутили наши бойцы, это когда делаешь ноги, а тебе сзади по заднице: раз, раз, раз!

За период с 21 по 28 января подразделения корпуса перерезали 4 железные и 3 шоссейные дороги; освободили от противника один город, один поселок, 6 железнодорожных станций и 22 деревни (всего 30 населенных пунктов), и 27 января 1944 года Блокада города-героя была полностью снята.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Много лет спустя владыка Михей говорил, что в каждой верующей семье, в каждом храме Питера обязательно есть икона равноапостольной Нины: 27 января – ее день памяти.

Из журнала боевых действий:

«Сейчас дорога идет объездом через Колпино. Этот многострадальный город, подвергавшийся свыше 2-х лет непрерывным обстрелам и бомбежкам и почти полностью уничтоженный, имеет оживленный вид. На улицах много мирных жителей, освобожденных от фашистской осады и уже приступивших к восстановлению своего родного города и завода-гиганта тяжелой промышленности – Ижорского завода.

Небольшой, красивый дачный город Павловск, несколько дней назад освобожденный войсками 42-й армии, сильно разрушен. Ни одного целого дома, разрушены мосты, взорваны дороги; многие здания и блиндажи заминированы. Размещение подразделений встретило большие трудности из-за отсутствия более или менее удовлетворительных помещений. Большая часть личного состава ночевала в домах без пола и крыши, под открытым небом у костров».



Держись, солдат, подмога идет, Спаситель, Богородица и святые подставляют плечо!

На карте боевого пути 118 стрелкового корпуса запечатлены географические названия, близкие сердцу каждого русского человека. Река Мойка, Черная речка, Павловск, Вырица. Затем проследовали мимо Псковского-Чудского озера (привет от предков!), с его островом Залит (обозначен на всех военных картах). Далее – Изборск, Псков, Печоры. Кроме этого, по сторонам мелькали бесконечные Никольские, Введенские, Спасские. Держись, солдат, подмога идет, Спаситель, Богородица и святые подставляют плечо! Потом корпус сделал резкий зигзаг в сторону Тарту и там задержался на несколько месяцев. И далее путь лежал чрез Эстонию, Литву, Латвию, Польшу (Люблин, Жешув), Чехию.


_{Первый послушник Троице-Сергиевой Лавры после ее открытия в 1946 году}

В послужном списке архиепископа Михея значатся участие в битве за Правобережную Украину, в Прибалтийской операциях. Он был награжден медалью «За оборону Ленинграда», получил благодарность Верховного главнокомандующего за участие в боях за город Тарту, орденом Отечественной войны 2-й степени.

После возвращения с фронта рядовой Хархаров стал первым послушником только что открывшейся Троице-Сергиевой лавры. Открывать ее после годов мерзости и запустения Патриарх Алексий I благословил духовного отца Александра – архимандрита Гурия (Егорова).

Митрополит Волгоградский и Камышинский Феодор (Казанов), духовный сын архиепископа Ярославского и Ростовского Михея (Хархарова)

– Архиепископ Михей (Хархаров) относился к плеяде людей, которые, где бы они ни оказывались, принадлежали Богу и Церкви. За свою долгую жизнь владыка был послушником, солдатом, монахом, священником, архиереем. И везде он оставался человеком Божиим.


_{Иеродиакон Михей, 1948 год}

Святейший Патриарх Кирилл говорил о том, что в жизни каждого православного верующего человека должны быть ориентиры, маяки. Владыка Михей и есть такой маяк. Своим примером он показывает, как надо жить, как надо поступать. 15 лет прошло с его кончины († 22 октября 2005 года). И прожил он свою жизнь так свято и чисто, что мы его воспринимаем как святого и на него ориентируемся. Если мы хотя бы малую часть возьмем от него, то для нас это будет жизнь совершенная.

Владыка Михей от юности воспитал в себе и сохранил чувство святой простоты. Он жил в великом страхе Божием и осознании присутствия Его. Эту любовь к Церкви, к Богу он невольно передавал всем, кто хотел воспринять.

У него был уникальный опыт жизни в Глинской пустыни, где он всей душой старался постичь науку не только монашеской, но и аскетической жизни этого святого места. Насельников Глинской пустыни отличала простота, совмещенная со страхом Божиим. Старцы удивлялись молодым послушникам, монахам: «Как вы так можете? Подошел, перекрестился, икону поцеловал, побежал…». Те, в свою очередь, удивлялись: «А как по- другому? А вы как?» А они и подойти боялись, так благоговели перед святым. Это благоговение в полной мере воспринял владыка Михей.

Он был человек всегда улыбающийся, всегда приветливый, всегда радующийся. Никто не мог подумать, что у него потрескавшиеся ноги. Как и у его духовного отца митрополита Гурия (Егорова), у него текла лимфа из ног, и после службы мы выливали по полсапога этой жидкости. И об этом не знал никто кроме самых близких.

Он был человек всегда улыбающийся, всегда приветливый, всегда радующийся

У владыки Михея был травмирован коленный сустав правой ноги. Вечером он пил болеутоляющее средство, но к утру оно уже не действовало. И он с разламывающимся от боли коленом служил литургию. А после службы надо еще пообщаться с паствой, потом крестный ход… И, совершенно измождённый, он возвращался домой. И если проявишь внимание, сострадание, жалость, то его лицо мгновенно становилось строгим. Не терпел никакого сюсюканья. Был как гвозди ровный, настоящий подвижник.

Только Господь знал, сколько поклонов он делал и сколько Иисусовых молитв читал. Он настолько делал все скрытно, настолько облекал в оболочку смирения и простоты, что никто даже не догадывался об этом. И при этом он не был чужд проблем современной жизни.

Его жизнь – урок для современных христиан

О войне владыка действительно рассказывал очень неохотно, все время занижая и умаляя свое достоинство. Упоминал Псков, где велись особенно ожесточенные бои, город Тарту в Эстонии. Помнится, героя Евгения Леонов из старого советского фильма спрашивают:

«– Вы были за границей?
– В Берлине, в Праге.
– Вы ездили туда по служебным делам?
– Я не ездил, я пешком.
– В качестве туриста?
– Нет, в пехоте».

Так и владыка Михей. Когда в 1990-е годы это стало возможным, он никуда за границу не ездил и не стремился. И хоть много раз ему предоставлялась такая возможность, он отказывался. Но в Европе он был: радиотелеграфистом 963-го отдельного батальона связи 118 стрелкового корпуса 42 армии, вначале Ленинградского фронта, а затем 1-го Украинского. Поднятые архивные документы Министерства обороны Российской Федерации помогли нам восстановить весь фронтовой путь корпуса, в котором он служил.

Он прошел Польшу, Чехословакию. В Германии участвовал в окружении и разгроме группировки противника в районе крупных промышленных городов Катовицы, Гинденбург, Глейвиц. Его корпус отличился при форсировании реки Одер и расширении плацдарма на западном берегу. Личный состав отдельного батальона связи участвовал в ликвидации врага, не желавшего капитулировать и продолжавшего сопротивление на территории Чехословакии.

Архиепископ Михей был человеком совершенно особенного, если можно так сказать, пошиба, скроенный не так, как современный человек. Его жизнь – урок для современных христиан. Ему писали письма, приезжали к нему со всех концов страны. Как говорит Святое Евангелие, не может скрыться град вверху горы, никто не ставит светильника под спудом (ср. Мф. 5, 14). Так и архиепископ Михей спустя десятилетия светит нам и пленяет теплотой Божественного сияния.

Публикацию подготовила Эльвира Меженная

8 мая 2020 г.

http://pravoslavie.ru/130864.html

[Александр Васильевич]

Тюренков Михаил

"Это была Божия Армия": К 75-летию Пасхальной Победы 1945 года


_{Священник-партизан из Порховского района Псковской области, отец Феодор Пузанов. Фото: "Журнал Московской Патриархии"}

Ровно 75 лет назад гитлеровский нацизм, самое страшное зло в истории рода человеческого, был побеждён не коммунистическим Третьим Интернационалом, но христолюбивым воинством.

В той войне Красная Армия была благословлена Православной Церковью. Это была Божия Армия. И мы должны это помнить. Помнить, что это была Божия Армия.

Источник этой цитаты – эфир украинской программы "Шустер LIVE" от 1 ноября 2013 года, посвящённый 70-летию освобождения Киева от нацистов. В те дни Янукович ещё был у власти, и никому даже в голову не могло прийти, что пройдёт всего несколько месяцев, и Киев будет захвачен идейными наследниками тех, кого Красная Армия изгнала из этого древнего русского города семью десятилетиями ранее.

В программе Савика Шустера в тот вечер собралось немало ненавистников всего русского, людей, для кого очередная круглая годовщина Освобождения Киева стала лишним поводом очернить сам подвиг Красной Армии. И только замечательный русский украинский историк, писатель и журналист Олесь Бузина очень коротко и ясно дал понять, что красноармейцы в те страшные годы были именно Божией Армией. Ну а, как говорится, "если с нами Бог, то кто против нас?"

А полтора года спустя, 16 апреля 2015 года, 45-летний Олесь Бузина был убит при свете дня близ родного дома в родном Киеве, прекрасном цветущем городе, за последние годы ставшим одним из главных мировых центров русофобии и очернения памяти воинов-победителей. И так получилось, что слова Олеся о Божией Армии стали одним из его завещаний. Завещанием, напоминающим нам, потомкам Великой Победы 1945-го, что в те годы под советским Красным знаменем с пятиконечной звездой и серпом и молотом творилось Божие дело.

"За други своя"

К сожалению, сегодня православным христианам нередко приходится "оправдываться". Особенно это стало заметно на фоне недавней дискуссии о допустимости использования советской символики в строящемся главном храме Вооружённых сил России в подмосковном парке "Патриот". Среди контрдоводов были даже утверждения, будто пятиконечная звезда уже сама по себе – "антихристианский символ" (хотя на древних православных иконах её можно встретить многократно).


_{Священник Евгений Крокос. Источник: "Журнал Московской Патриархии"}

Подобные "доводы" в последние годы неоднократно использовались околоцерковными либералами против гражданской сакрализации Победы 1945 года, вплоть до того, что ими был изобретён глумливый термин "победобесие". Особенно досталось традиции "вечных огней". В издёвку её даже сравнивали с адским "вечным огнём", хотя для многих верующих очевидно: несмотря на неудачный советский термин, это – самый что ни на есть христианский образ "неугасимых лампад" в память о павших.

На этом "идеологическом фронте" отличился и недавно запрещённый в священнослужении скандальный протодиакон Андрей Кураев. В своей публицистике последних лет он даже попытался доказать, что сам принцип защиты земного Отечества не является христианским. Настаивая на том, что широко известные слова Христа из Евангелия от Иоанна "нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя" будто бы никак нельзя соотнести с воинским служением.

Действительно, в раннехристианские века первые христолюбивые воины-мученики в большинстве своём страдали не от внешних завоевателей, но от своих же военачальников-язычников. Но до последнего оставались верными как Христу, так и своему воинскому служению. Также, по евангельскому слову, воздавая "кесарево кесарю", а "Божие Богу". И этот христианский принцип оказался сильнее любого другого: уже в первой половине IV века от Рождества Христова император-язычник Константин Великий уверовал во Христа и превратил языческую Римскую империю в Империю Христианскую.

Конечно, для наших околоцерковных либералов что Ромейское Царство (Византия) с Царством Московским, что Российская Империя с Советским Союзом – лишь разные степени отступления от их либерального "общественного идеала". Да вот только для подданных и граждан этих государств они – земное Отечество, защита которого – дело святое. В том числе и потому, что это защита не только своих родных и близких, но и своей Церкви.

И именно поэтому в июне 1941-го, задолго до знаменитого сталинского выступления, в котором Верховный главнокомандующий вспомнил как русских героев прошлого, так и христианское обращение "братья и сестры", Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) обратился к верующим со словами, в которых ясно дал понять: защита Советской Родины – дело Божие:

Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла Шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят ещё раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой. Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божиею помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу.

"Господь нам даровал Победу"

Осознавал ли митрополит Сергий, сам в своё время немало пострадавший от богоборцев, что со времён "безбожных пятилеток" власть изменилась мало? Несомненно. Да, ещё в 1927 году он издал свою печально известную "Декларацию", в которой заявил о безоговорочной лояльности к советской власти, и приведшей к целому ряду церковных разделений, но к концу 1930-х богоборческая сущность властей для большинства верующих стала очевидной.

К началу Великой Отечественной войны из десятков православных архиереев на свободе оставалось лишь четверо, из десятков тысяч храмов и монастырей действующими – около 350 (на территории РСФСР – не более сотни). И тем не менее священноначалие Русской Церкви призвало верующих на защиту священных границ нашей Родины. Что принесло свои плоды: репрессии против духовенства прекратились уже в первые месяцы войны, атеистическая пропаганда практически заглохла, а уже на Пасху 1942 года советское руководство, несмотря на комендантский час, разрешило ночные богослужения во всей стране, включая Москву и блокадный Ленинград.

Более того, несмотря на коммунистические идеологические аббревиатуры "СССР", "РСФСР", "ВКП (б)", "НКВД" и т. д. и т. п., наша страна оставалась той самой исторической Россией, которая вот уже несколько столетий была главной православной державой мира. И даже после 1917 года. Тем самым Третьим Римом, который для православных христиан, по словам недавно почившего русского историка Николая Лисового, оставался "последним окопом", символизировавшим одно: "Отступать некуда, если нас не станет, то и Православия не станет".

И, осознавая это, многие миллионы православных христиан (а перепись 1937 года показала, что большинство советских граждан остаются верующими), включая священнослужителей, делали всё, чтобы Красная Армия победила. И помощь была не только молитвенной: многие видные церковные деятели, включая будущего Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена (Извекова), сражались на фронтах Великой Отечественной. А по всем православным приходам был объявлен сбор средств для нужд Красной Армии. Именно на церковные средства в годы войны были приобретены знаменитые танковая колонна "Дмитрий Донской" и эскадрилья "Александр Невский".

А прославленный в лике святых святитель Лука Крымский (в миру – профессор хирургии Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, к слову, родившийся 9 мая по новому стилю), прошедший череду тюрем, лагерей и ссылок, уже с октября 1941 года стал главным хирургом Красноярского эвакуационного госпиталя. Владыка работал практически без отдыха, делал по 3-4 операции в день, спас множество жизней. Впоследствии советские власти наградят святителя медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне" и удостоят Сталинской премии за научные труды по гнойной хирургии и операциям огнестрельных ранений.

А уже в 1943-м состоялась "ночь великого перелома": в ночь с 4 на 5 сентября Иосиф Сталин принял в своём кабинете необычных гостей, уже около четверти века не бывавших в Московском Кремле: митрополитов Московского и Коломенского Сергия (Страгородского), Ленинградского и Новгородского Алексия (Симанского) и Киевского и Галицкого Николая (Ярушевича). Бывший семинарист, давно уже отошедший от веры предков, пошёл на беспрецедентные уступки Церкви, против которой советская власть активно боролась два десятилетия.

Советское руководство, чья власть к тому времени полностью сосредоточилась в руках Сталина, дало долгожданное разрешение на избрание Патриарха Московского и всея Руси, кафедра которого вдовствовала уже 18 лет. Для этого "большевистскими темпами" из мест заключения освободили оставшихся в живых архипастырей, ранее теми же темпами оказавшихся в тюрьмах и лагерях. Было дано разрешение открыть ряд духовных школ (на 1943 год не оставалось ни одной), а также некоторые храмы и монастыри. Разрешили издавать церковную богослужебную литературу и "Журнал Московской Патриархии", организовать работу свечных заводов и мастерских по изготовлению церковной утвари и облачений. Духовенству были предоставлены отсрочки от армии, а православным приходам – льготное налогообложение.


_{Рабоче-Крестьянская Красная Божия Армия. Источник: "Журнал Московской Патриархии"}

Конечно, всё это нельзя назвать "покаянием", тем более что нет ни одного весомого свидетельства того, что после этих событий Сталин обратился к вере. Однако былое воинствующее безбожие советская власть утратила. Как и её символы – красное знамя, пятиконечная звезда и серп и молот – из революционных, разрушительных стали символами нашего земного Отечества, государства, сражающегося против главного исторического зла – гитлеровского нацизма, неуклонно обретавшего всё более человеконенавистнические языческие, а во многом и сатанинские очертания.

И для людей верующих очевидно: то, что в 1945 году Светлое Христово Воскресение, Пасха Господня, пришлась на 6 мая и совпала с днём Небесного покровителя христолюбивого воинства – великомученика Георгия Победоносца – не просто "особый знак". Это очевидный символ того, что Великая Победа 1945-го стала именно Пасхальной Победой. Победой Божией Армии.

Христос Воскресе! С Днём Победы!

https://tsargrad.tv/articles/jeto-byla-bozhija-armija-k-75-letiju-pashalnoj-pobedy-1945-goda_252368

[Александр Васильевич]

Патриарх Алексий I (Симанский). Слово в День Победы 9 мая 1945 года



…Слава и благодарение Богу!
Мир на земле Российской и, благодаря соединенным усилиям союзных правительств и воинств, – мир на землях многих…

…Бог посрамил дерзкие мечты злодеев и разбойников, и мы видим их теперь несущими грозное возмездие за свои злодеяния.

Мы уверенно и терпеливо ждали этого радостного дня Господня, – дня, в который изрек Господь праведный суд Свой над злейшими врагами человечества, – и Православная Русь, после беспримерных бранных подвигов, после неимоверного напряжения всех сил народа, вставшего как один человек на защиту Родины и не щадившего и самой жизни ради спасения Отечества, – ныне предстоит Господу сил в молитве, благодарно взывая к Самому Источнику побед и мира за Его небесную помощь в годину брани, за радость победы и за дарование мира всему миру.

Но только ли сознание радости несет победа? Она несет также сознание обязанности, сознание долга, сознание ответственности за настоящее и будущее, сознание необходимости усилить труд, чтобы закрепить победу, чтобы сделать её плодотворной, чтобы залечить раны, нанесенные войной.

Много еще предстоит нам трудного дела, но мы теперь можем дышать свободно и радостно приняться за труд, – тяжелый, но созидательный.

Если во время войны в непоколебимой вере в конечное торжество правого дела мы победоносно преодолели все трудности, все лишения, все тяготы на фронте и в тылу, то с какою же удвоенной силой мы примемся за воссоздание наших городов, из которых каждый – герой войны; наших дорогих и священных памятников, – всего того, что создала могучая воля и державная мощь нашего великого народа.

С благоговением вспоминая подвиги нашего доблестного воинства и тех наших близких и родных, кто положил за наше счастье временную жизнь в надежде восприять вечную, – мы никогда не перестанем молиться о них и в этом будем черпать утешение в скорби о потере дорогих сердцу и укреплять свою веру в бесконечное милосердие Божие к ним, отошедшим в горний мир, и во всесильную помощь Божию нам, оставленным для продолжения земного подвига и для благоустроения жизни во всем мире.

Да исправится же молитва наша, яко кадило пред Господом.
Да пройдет небеса.
Да принесена будет святыми молитвенниками за землю Русскую к Престолу Господню.

Бог мира да продолжит благословения Свои на родную землю нашу и да споспешествует вождям и правителям нашим мирным оружием государственной мудрости и правды побеждать всё, что враждебно миру и благу великого Отечества нашего и совокупными трудами народов-победителей установить во всем мире такой порядок, при котором невозможно было бы повторение ужасов войны.

Святую Церковь нашу в лице ее архипастырей, пастырей и верных чад призываю с таким же усердием и с такою же пламенной верой молиться о мирном преуспеянии нашей страны, с какими она молилась в годину испытаний за победу над врагами нашими. И да будет эта молитва так же благоугодна пред Богом.

«Благословен еси, Боже, звери укротивый и погасивый огнь…» (Канон службы Похвалы Божией Матери).

Аминь.

АЛЕКСИЙ,
Патриарх Московский и всея Руси
Москва, 9 мая 1945 г.

Журнал Московской Патриархии, 1945, № 5

http://www.pravoslavie.ru/35143.html

[Александр Васильевич]

Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны

К 75-летию контрнаступления под Москвой



К началу Великой Отечественной войны над Русской Православной Церковью нависла угроза полного уничтожения. В стране была объявлена «безбожная пятилетка», в ходе которой советское государство должно было окончательно избавиться от «религиозных пережитков».

Почти все оставшиеся в живых архиереи находились в лагерях, а количество действующих храмов на всю страну не превышало нескольких сотен. Однако, несмотря на невыносимые условия существования, в первый же день войны Русская Православная Церковь в лице местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского) проявила мужество и стойкость, обнаружила способность ободрить и поддержать свой народ в тяжелое военное время. «Покров Пресвятой Девы Богородицы, всегдашней Заступницы Русской земли, поможет нашему народу пережить годину тяжких испытаний и победоносно завершить войну нашей победой», – с этими словами митрополит Сергий обратился к прихожанам, собравшимся 22 июня, в воскресный день, в Богоявленском соборе в Москве. Свою проповедь, в которой он говорил о духовных корнях русского патриотизма, владыка закончил словами, прозвучавшими с пророческой уверенностью: «Господь нам дарует победу!»


_{Архимандрит Серафим (Шинкарев)}
   
После литургии, запершись у себя в келье, местоблюститель собственноручно напечатал на машинке текст воззвания к «Пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви», которое моментально было разослано по сохранившимся приходам. Во всех храмах за богослужениями стали читать специальную молитву об избавлении от врагов.


_{Подлинник плана нападения на СССР Барбаросса. Фрагмент}
   
Между тем немцы, перейдя границу, стремительно продвигались по советской территории. На захваченных землях они проводили продуманную религиозную политику, открывая храмы и проводя на этом фоне успешную антисоветскую пропаганду. Разумеется, делалось это не из любви к христианству. Обнародованные после окончания войны документы вермахта свидетельствуют, что большая часть открытых церквей подлежала закрытию после окончания русской кампании. Об отношении к церковному вопросу красноречиво говорит оперативный приказ №10 Главного управления безопасности рейха. В нем, в частности, указывалось: «…с германской стороны ни в коем случае не должно явным образом оказываться содействие церковной жизни, устраиваться богослужений или проводиться массовых крещений. О воссоздании прежней Патриаршей Русской Церкви не может быть и речи. Особенно следует следить за тем, чтобы не состоялось прежде всего никакого организационно оформленного слияния находящихся в стадии формирования церковных православных кругов. Расщепление на отдельные церковные группы, наоборот, желательно». О вероломной религиозной политике, проводимой Гитлером, говорил и митрополит Сергий в своей проповеди в Богоявленском соборе 26 июня 1941 года. «Глубоко ошибаются те, кто думает, что теперешний враг не касается наших святынь и ничьей веры не трогает, – предупреждал владыка. – Наблюдения над немецкой жизнью говорят совсем о другом. Известный немецкий полководец Людендорф… с летами пришел к убеждению, что для завоевателя христианство не годится».


_{Соколовский, Булганин и Жуков во время битвы под Москвой}
   
Тем временем пропагандистские действия немецкого руководства по открытию храмов не могли не вызвать соответствующей ответной реакции Сталина. К этому его побуждали также и те движения за открытие церквей, которые начались в СССР уже в первые месяцы войны. В городах и селах собирались сходки верующих, на которых избирали исполнительные органы и уполномоченных по ходатайствам об открытии храмов. На селе такие собрания нередко возглавляли председатели колхозов, которые собирали подписи за открытие церковных зданий и затем сами выступали ходатаями перед исполнительными органами. Нередко бывало, что работники исполкомов разного уровня благосклонно относились к ходатайствам верующих и в рамках своих полномочий действительно способствовали регистрации религиозных общин. Многие храмы открывались стихийно, даже не имея юридического оформления.

Все эти процессы побудили советское руководство официально разрешить открывать церкви на территории, не оккупированной немцами. Преследования духовенства прекратились. Священники, находившиеся в лагерях, были возвращены и стали настоятелями вновь открытых храмов.


_{Преподобный Серафим Вырицкий}
   
Широко известны имена пастырей, молившихся в те дни о даровании победы и вместе со всем народом, ковавших победу русского оружия. Под Ленинградом в поселке Вырица жил известный сегодня на всю Россию старец, иеросхимонах Серафим (Муравьев). В 1941 году ему было 76 лет. Болезнь практически не позволяла ему передвигаться без посторонней помощи. Очевидцы передают, что старец любил молиться перед образом своего святого покровителя преподобного Серафима Саровского. Икона преподобного была укреплена на яблоне в саду престарелого священника. Сама яблоня росла у большого гранитного камня, на котором старец, по примеру своего небесного покровителя, совершал на больных ногах многочасовые моления. По рассказам его духовных чад, старец часто говорил: «Один молитвенник за страну может спасти все города и веси…»


_{На партизанских тропах Белоруссии}
   
В те же годы в Архангельске, в Свято-Ильинском кафедральном соборе служил тезка вырицкого старца – игумен Серафим (Шинкарев), до этого бывший насельником Троице-Сергиевой Лавры. По воспоминаниям очевидцев, нередко он по нескольку дней пребывал в храме на молитве за Россию. Многие отмечали его прозорливость. Несколько раз он предсказывал победу советских войск, когда обстоятельства прямо указывали на печальный исход сражения.


_{Протоиерей Павел Успенский}
   
Подлинный героизм в годы войны проявило столичное духовенство. Ни на час не покидал Москву настоятель храма сошествия Святого Духа на Даниловском кладбище, протоиерей Павел Успенский, в мирное время живший за городом. При своем храме он организовал настоящий социальный центр. В церкви было установлено круглосуточное дежурство, а в подклети организовано бомбоубежище, позже переделанное в газоубежище. Для оказания первой помощи при несчастных случаях отец Павел создал санитарный пункт, где были носилки, перевязочный материал и все необходимые лекарства.

Другой московский священник, настоятель храма Илии Пророка в Черкизове, протоиерей Павел Цветков устроил при храме приют для детей и стариков. Он лично нес ночные дежурства и в случае необходимости принимал участие в тушении пожаров. Среди своих прихожан отец Павел организовал сбор пожертвований и лома цветных металлов на военные нужды. Всего за годы войны прихожане Ильинской церкви собрали 185 тыс. рублей.


_{Митрополит Николай вручает медали За оборону Москвы}
   
Работа по сбору средств велась и в других храмах. По проверенным данным, за три первых года войны храмы одной только Московской епархии сдали на нужды обороны более 12 млн рублей.

О деятельности московского духовенства в военный период красноречиво свидетельствуют постановления Моссовета от 19.09.1944 и 03.01.1945 гг. о награждении около 20 московских и тульских священников медалями «За оборону Москвы». Признание властью за Церковью ее заслуг в деле защиты Отечества выразилось еще и в официальном разрешении верующим отмечать церковные праздники и в первую очередь Пасху. Впервые во время войны Пасха была открыто отпразднована в 1942 г., после завершения боев под Москвой. И конечно, самым ярким свидетельством изменения политики советского руководства по отношению к Церкви стало восстановление Патриаршества и открытие Духовной семинарии для подготовки кадров будущего духовенства.


_{Награждение священника-партизана}
   
Новый вектор церковно-государственных отношений в итоге позволил укрепить материальное, политическое и правовое положение Русской Православной Церкви, защитить духовенство от преследований и дальнейших репрессий, повысить авторитет Церкви в народе. Великая Отечественная война, став тяжелым испытанием для всего народа, спасла Русскую Церковь от полного уничтожения. В этом, несомненно, проявился Промысл Божий и Его благое произволение о России.

Евгений Мурзин

Журнал "Покров"

https://pravoslavie.ru/99163.html

http://pokrov.pro/russkaya-pravoslavnaya-cerkov-v-gody-velikoj-otechestvennoj-vojny/

[Александр Васильевич]

Церковь в годы Великой Отечественной войны



Есть мнение, что верующие и сама Церковь сплошь пацифисты — в военных действиях не участвуют вообще, стоят в стороне. Это не так — рассказываем на примере Великой Отечественной. В первый день войны митрополит Сергий (Страгородский) написал в обращении к пастве: «Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг».

Воевала

Церковь – это не только архиереи и священники. Церковь – это и простые люди, которые пошли защищать Родину. Православным есть с кого брать пример: Сергий Радонежский благословил воевать монахов Ослябя и Пересвета на Куликовском сражении; благоверные князья Александр Невский и Дмитрий Донской также защищали Отечество от врагов. Многие ветераны после войны стали монахами, священниками и даже архиереями.
«Нет большей той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13.)

А священники воевали?

Да. Это исключение, связанное с обстоятельством времени. Например, настоятель храма село Мало-Плотницкое Логишинского района Пинской области протоиерей Александр Федорович Романушко (1894-1955) помогал партизанам, ходил в разведку и участвовал в боевых операциях. Награжден медалями «Партизану Отечественной войны» I степени и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

Помогала раненым

Например, после освобождения Киева в ноябре 1943 г. Покровский женский монастырь организовал госпиталь, где трудились насельницы обители. Монастырь получил несколько письменных благодарностей от администрации, а настоятельницу игуменью Архелаю (Савельеву) наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

Собирала деньги

30 декабря 1942 года митрополит Сергий призвал верующих собрать деньги на создание танковой колонны памяти Димитрия Донского (40 танков «Т-34»). В ответ Москва собрала два миллиона рублей, а вся страна – 8 миллионов. Пожертвования пришли даже из блокадного Ленинграда. Церковь собирала деньги на протяжении всей войны: на танки, эскадрильи боевых самолетов. Иногда священники отдавали серебряные ризы с икон, драгоценные наперсные кресты. Всего на нужды фронта Церковь собрала более 200 миллионов рублей.

Поддерживала и окормляла

Кроме богослужений, проповедей и обращений к фронтовикам, священники иногда становились героями Родины – да так, что это признавало даже атеистическое правительство. Священник Федор Пузанов помогал партизанскому движению, собрал полмиллиона рублей для Красной Армии и спас 300 односельчан от плена – увел их в лес. За это ветеран двух Мировых войн получил государственную награду 2-й степени «Партизан Отечественной войны».

Молилась

Долго и много. В конце концов, это главное оружие Церкви против врагов. С первых дней войны митрополит Сергий благословил читать во всех храмах за литургией молитву о скорейшей победе над врагом. А сколько было частных молитв – можно только представить.

https://foma.ru/tserkov-v-godyi-velikoy-otechestvennoy-voynyi.html

[Александр Васильевич]

Словом и мечом: подвиг Церкви в годы войны


_{Священнослужители Русской Православной Церкви, награжденные медалью «За оборону Ленинграда». 15.10.1943. Первый справа — будущий патриарх, митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий}

В годы Великой Отечественной Русская Православная Церковь, несмотря на многолетние довоенные репрессии и подозрительное отношение к себе со стороны государства, словом и делом помогала своему народу, внеся весомый вклад в общее дело победы над грозным врагом.

Митрополит Сергий: пророчество о судьбе фашизма


_{Патриарх Сергий (Страгородский)}

Свою позицию Русская Православная Церковь четко обозначила с первого дня войны. 22 июня 1941 года ее глава, митрополит Московский и Коломенский Сергий (Страгородский) обратился ко всем православным верующим страны с письменным посланием «К пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви», в котором заявил, что Церковь всегда разделяла судьбу своего народа.

Так было и во времена Александра Невского, громившего псов-рыцарей, и во времена Дмитрия Донского, получившего благословение от игумена земли Русской Сергия Радонежского перед Куликовской битвой. Не оставит Церковь своего народа и теперь, благословляя на предстоящий подвиг.

Владыка прозорливо подчеркнул, что «фашизм, признающий законом только голую силу и привыкший глумиться над высокими требованиями чести и морали», постигнет та же участь, что и других захватчиков, когда-то вторгавшихся в нашу страну.

26 июня 1941 года Сергий отслужил в Богоявленском соборе Москвы молебен «О даровании победы», и с этого дня во всех храмах страны почти до самого конца войны начали совершаться подобные молебствования.

Положение Церкви накануне войны


_{Благовещенский храм в Смоленской области без крестов. Фото 1941 года}

Руководство страны не сразу оценило патриотический настрой Московского Патриархата. И это не удивительно. С начала революции 1917 года Православная Церковь в Советской России считалась чужеродным элементом и пережила немало тяжелейших моментов в своей истории. В гражданскую войну множество священнослужителей было расстреляно без суда и следствия, храмы разорены и разграблены.

В 20-е годы истребление духовенства и мирян продолжалось, при этом, в отличие от предыдущих бесчинств, в СССР этот процесс проходил с помощью показательных судов. Церковное же имущество изымалось под предлогом помощи голодающим Поволжья.

В начале 30-х годов, когда началась коллективизация и «раскулачивание» крестьян, Церковь объявили единственной «легальной» контрреволюционной силой в стране. Был взорван кафедральный храм Христа Спасителя в Москве, по стране прокатилась волна уничтожения церквей и превращение их в склады, и клубы под лозунгом «Борьба против религии — борьба за социализм».

Была поставлена задача – в ходе «безбожной пятилетки» 1932–1937 годов уничтожить все храмы, церкви, костелы, синагоги, молельные дома, мечети и дацаны, охватив антирелигиозной пропагандой всех жителей СССР, в первую очередь, молодежь.


_{Священномученик Петр Полянский). Икона. azbyka.ru}

Несмотря на то, что были закрыты все монастыри и подавляющее большинство храмов, выполнить задачу до конца не удалось. Согласно переписи населения 1937 года верующими назвали себя две трети селян и треть горожан, то есть более половины советских граждан.

Но главное испытание было впереди. В 1937–1938 годах в ходе «большого террора» был репрессирован или расстрелян каждый второй священнослужитель, включая митрополита Петра (Полянского), на которого после смерти патриарха Тихона в 1925 году были возложены обязанности Патриаршего Местоблюстителя.

К началу войны в Русская Православная Церковь было всего лишь несколько епископов, и менее тысячи храмов, не считая тех, которые действовали на присоединенных в 1939–40 годах к СССР территориях западных Украины и Белоруссии и стран Прибалтики. Сам митрополит Сергий, ставший Патриаршим Местоблюстителем, и остающиеся на свободе архиереи жили в постоянном ожидании ареста.

Судьба церковного послания: только после речи Сталина



Характерно, что послание митрополита Сергия от 22 июня власть разрешила огласить в храмах только 6 июля 1941 года. Спустя три дня после того, как молчавший почти две недели фактический глава государства Иосиф Сталин обратился по радио к согражданам со знаменитым обращением «Братья и сестры!», в котором признал, что Красная Армия понесла тяжелые потери и отступает.

Одна из заключительных фраз сталинского выступления «Все наши силы — на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота! Все силы народа — на разгром врага!» стала охранительной грамотой для Русской Православной Церкви, которая ранее рассматривалась органами НКВД чуть ли не как пятая колонна.

Война, которую Сталин назвал Великой Отечественной, разворачивалась совсем не по тому сценарию, что предполагали в Москве. Германские войска стремительно наступали по всем направлениям, захватывая крупные города и важнейшие области, такие, как Донбасс с его углем.

Осенью 1941-го вермахт начал продвижение к столице СССР. Шла речь о самом существовании страны, и в этих тяжелейших условиях водораздел пролег между теми, кто поднялся на борьбу с грозным врагом, и теми, кто трусливо уклонялся от этого.

Русская Православная Церковь оказалась в рядах первых. Достаточно сказать, что за годы войны митрополит Сергий обращался к православному народу с патриотическими посланиями 24 раза. Не остались в стороне и другие иерархи Русской Церкви.

Святитель Лука: от ссылки до Сталинской премии


_{Святитель Лука Войно-Ясенецкий в мастерской скульптора, 1947 год}

В начале войны в адрес Председателя Президиума Верховного Совета СССР Михаила Калинина поступила телеграмма от архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого), в котором священнослужитель, находящийся в ссылке в Красноярском крае, сообщал, что являясь специалистом по гнойной хирургии, «готов оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено».

Заканчивалась телеграмма просьбой прервать его ссылку и направить в госпиталь, при этом после войны архиерей выражал готовность вернуться обратно в изгнание.

Его прошение было удовлетворено, и с октября 1941 года 64-летний профессор Валентин Войно-Ясенецкий был назначен главным хирургом местного эвакуационного госпиталя и стал консультантом всех красноярских больниц. Талантливый хирург, принявший духовный сан в 20-х годах, делал по 3-4 операции в день, показывая пример более молодым коллегам.

В конце декабря 1942 года ему без отрыва от работы военным хирургом, было поручено управление Красноярской епархией. В 1944 году, после того, как госпиталь переехал в Тамбовскую область, этот уникальный человек, совмещавший в себе способности маститого врача и выдающегося духовника, возглавил местную епархию, где впоследствии было открыто немало храмов и перечислено на военные нужды около миллиона рублей.

Танки и самолеты от Православной церкви



Любовь к Родине и ее защита от врагов всегда была заветом всех православных христиан. Поэтому верующие особенно горячо отнеслись к призыву о помощи на нужды фронта, и на поддержку раненых бойцов. Они несли не только деньги и облигации, но и драгоценные металлы, обувь, полотенца, полотно, заготавливалось и сдавалось немало валяной и кожаной обуви, шинелей, носков, перчаток, белья.

«Так внешне материально выразилось отношение верующих к переживаемым событиям, ибо нет православной семьи, члены которой прямо или косвенно не приняли бы участие в защите Родины», — сообщал протоиерей А. Архангельский в письме к митрополиту Сергию.

Всего же за годы войны в фонд обороны страны верующими было направлено 300 миллионов рублей. На эти деньги были построены и переданы в действующую армию 40 Т-34 танковой колонны «Димитрий Донской», а также истребительная эскадрилья «Александр Невский».

Если учесть, что к началу Великой Отечественной Православная Церковь в СССР была почти разгромлена, это можно назвать поистине чудом.

Зам. командира стрелковой роты, будущий патриарх Пимен


_{Старший лейтенант Извеков С. М. (будущий патриарх Пимен), 1940-е гг.}

Невиданная в истории человечества по своему размаху и ожесточенности война властно требовала и ратного участия. В отличие от Первой мировой, когда в рядах русской армии священники официально допускались до боевых действий, в 1941–1945 годах многие клирики воевали обычными бойцами и командирами.

Иеромонах Пимен (Извеков), будущий Патриарх, был заместителем командира стрелковой роты. Диакон Костромского кафедрального собора Борис Васильев, после войны ставший протоиереем, воевал командиром взвода разведки и дослужился до заместителя командира полковой разведки.

Немало будущих священнослужителей во время Великой Отечественной были в самом пекле войны. Так, архимандрит Алипий (Воронов) в 1942–1945 годах участвовал во многих боевых операциях в качестве стрелка в составе 4-й танковой армии и закончил свой ратный путь в Берлине. Митрополит Калининский и Кашинский Алексей (Коноплев), был награжден медалью «За боевые заслуги» – за то, что, несмотря на тяжелое ранение, не бросил во время боя свой пулемет.

Воевали священники и по ту сторону фронта, в тылу врага. Как, например, протоиерей Александр Романушко, настоятель церкви села Мало-Плотницкое Логишинского района Пинской области, который вместе с двумя сыновьями в составе партизанского отряда не раз участвовал в боевых операциях, ходил в разведку и был по праву награжден медалью «Партизану Отечественной войны» I степени.

Боевая награда патриарха Алексия I



Представители Церкви сполна разделяли со своим народом все тяготы и ужасы войны. Так, будущий Патриарх, митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), который оставался в городе на Неве весь страшный период блокады, проповедовал, ободрял, утешал верующих, причащал и служил зачастую один, без диакона.

Владыка неоднократно обращался к пастве с патриотическими воззваниями, первым из которых стало его обращение 26 июня 1941 года. В нем он призвал ленинградцев выступить с оружием на защиту своей страны, подчеркнув, что «Церковь благословляет эти подвиги и всё, что творит каждый русский человек для защиты своего Отечества».

После прорыва блокады города глава Ленинградской епархии вместе с группой православных священнослужителей был отмечен боевой наградой – медалью «За оборону Ленинграда».

К 1943 году отношение руководства СССР в лице Сталина осознало, что народ воюет не за всемирную революцию и Коммунистическую партию, а за своих родных и близких, за Родину. Что война, действительно, Отечественная.

1943 год — перелом в отношении государства к Церкви



В итоге был ликвидирован институт военных комиссаров и распущен Третий интернационал, в армии и на флоте ввели погоны, были разрешены к употреблению обращения «офицеры», «солдаты». Изменилось отношение и к Русской Православной Церкви.

«Союз воинствующих безбожников» фактически прекратил свое существование, а 4 сентября 1943 года Сталин встретился с руководством Московской патриархии.

В ходе почти двухчасовой беседы митрополит Сергий поднял вопрос о необходимости увеличения числа приходов и об освобождении священников и архиереев из ссылок, лагерей и тюрем, о предоставлении беспрепятственного совершения богослужений и об открытии духовных заведений.

Важнейшим итогом встречи стало появление у Русской Православной Церкви Патриарха – впервые с 1925 года. Решением Архиерейского собора РПЦ, проходившего 8 сентября 1943 года в Москве, Патриархом единогласно был избран митрополит Сергий (Страгородский). После его безвременной смерти в мае 1944 года новым главой Церкви 2 февраля 1945-го стал митрополит Алексий (Симанский), при котором клир и верующие встретили Победу в войне.

https://foma.ru/slovom-i-mechom-podvig-tserkvi-v-godyi-voynyi.html