Память сердца
Выступление на XIV Всероссийских Иринарховских чтениях«О память сердца, ты сильней рассудка памяти печальной...», – почему-то именно эта строка К. Батюшкова всплывает в сознании, когда задумываешься над тем, что же такое память. Первое и очевидное – способность хранить… Знания, информацию? Самое поверхностное и, к сожалению, не всем доступное свойство. Наиболее глубокое и верное – способность не забывать прошлого, свойство души хранить, помнить сознание о былом.
Само слово «память» происходит от слова «мнить», т. е. думать, казаться, видеться, чудиться. Вот такой синонимический ряд… Словно строка из А. Блока «Все кажется и помнится, и мнится, что осень прошлых лет была не так грустна. У В. И. Даля находим даже такое определение: « память, относительно прошлого, то же, что и заключение, догадка и воображение относительно будущего. Ясновидение будущего противоположно памяти былого».
Мы не можем ясно видеть будущего, но и не можем ясно заключать относительно прошлого. Память о былом противоположна не только ясновидению будущего. Она противоположна забвению. Забвение – это что-то отрицательное, разрушительное, разлагающее основу и крепость человеческого бытия. « Предать забвению» значит – вычеркнуть из памяти, похоронить в памяти, лишить права на жизнь в сознании и в сердце. И становится очевидным, что такое зыбкое, изменчивое, нематериальное и таинственное явление как память все же поддается воздействию…
Мы знаем, как можно при современных технологиях манипулировать сознанием человека и вытравлять из памяти те или иные события, или же постепенно внушать и навязывать определенную оценку и переоценку событий прошлого. Но как быть с памятью сердечной, эмоциональной? Поддается ли она столь прямому управлению и воздействию?
Вообще, вопрос о наличии эмоциональной памяти до сих пор является дискуссионным. Начало его обсуждению положил французский психолог Т. Рибо еще в 19 веке. Он полагал, что эмоциональная, или аффективная память – это та память, которая помогает нам эмоционально пережить некую ситуацию прошлого через воспоминание или воздействие определенного стимула. Именно заново пережить, а не просто вспомнить «вхолостую» (такое «бесчувственное» воспоминание Рибо называл «ложной аффективной памятью»). Эта теория вызвала многочисленные споры. Говорилось о том, что старое чувство пережить заново невозможно, хотя бы даже в том, первозданном качестве. Произвольное, сознательное воспроизведение эмоции тоже невозможно, а возможно ли непроизвольное повторение переживания – нельзя проверить экспериментом. Общепринятая мысль о том, что сильное эмоциональное потрясение не только оставляет след в памяти, но и каждый раз вызывает сильную эмоциональную реакцию при напоминании, ассоциации с пережитым, так вот, эта мысль также подвергалась сомнению. Наукой она не подтвердилась.
Действительно, время и внутренняя работа человека над собой и своей памятью способны изгладить воспоминания или переосмыслить их по-другому. Что касается произвольного воспроизведения эмоций – то это уже разговор о некоем мастерстве, навыке. Им должны владеть профессиональные актеры. Об этом пишет К. Станиславский в «Работе актера над собой». Чему учит педагог начинающих? Умению создавать вне (на сцене) и внутри себя условия для того, чтобы пережить чувства, необходимые для убедительной, а главное, искренней игры. Задача актера – действовать под «внутреннее суфлерство чувства», интуиции, жизненного опыта. Речь идет уже о психотехнике, технике души, при помощи которой можно возбудить внимание, воображение, веру, мысль, а через них – чувство. Но при этом Станиславский утверждает, что «наисовершеннейшая актерская техника не может равняться с непостижимым, недосягаемым, тончайшим искусством самой природы».
Гений по инстинкту – таким был, по словам С. Т. Аксакова, П. Мочалов, когда «без его ведома находило на него вдохновение свыше».
Рассуждая об эмоциональной памяти, Станиславский приходит к выводу, что ни один из виртуозов не смог достигнуть тех высот, до которых бессознательно поднимает подлинное артистическое подсознание.
Многие стороны сложной человеческой природы не поддаются сознательному управлению. Ситуация вроде бы тупиковая… Первичное, чистое, сильное переживание не воспроизводимо. Вдохновение не появляется по требованию. И даже зафиксировать и насильно удержать чувство в памяти – задача невыполнимая! Пережитое чувство Станиславский сравнивает с увядшим цветком, а попытки повторить пережитое – с попыткой воскресить увядший цветок. «Не лучше ли заботиться о другом: не оживлять уже умершее, а вырастить новое взамен увядшего? Бросить в землю новое семя и вырастить новый цветок». Т.е. не думать о самом чувстве, о результате, а заботиться о том, что вырастило его, о тех условиях, в которых родилось переживание.
И вот здесь мы опять подходим к той неясной грани соединения сознательного и бессознательного, произвольного и непроизвольного. Переживая в памяти сердца те или иные приятные, волнующие воспоминания мы стараемся удержать их, лелеем и поэтизируем их. Время очищает, как бы отфильтровывает пережитые мгновения счастья и они кажутся даже более привлекательными и совершенными. Эти воспоминания обладают огромной укрепляющей, созидательной и духовной силой. И не их ли имел в виду Ф.М. Достоевский, говоря о том, что одни только счастливые воспоминания детства могут удержать человека от безнравственного поступка? Вот эта бессознательная, неуловимая, не поддающаяся контролю «память сердца» вдруг становится мощным средством, формирующим личность… Чистые радостные светлые воспоминания – необъяснимая и неизмеримая в единицах реальности явление – оказывают прямое и непосредственное влияние на реального человека, его судьбу, а значит и жизнь окружающих его людей. Память сердца – то свойство души, которое помогает помнить добро, верить в чудо, в конце концов, помнить смысл фразы «у Бога все живы» и «человек жив, пока жива память о нем». Здесь вспоминается стихотворение А.С. Пушкина «Что в имени тебе моем», в котором есть такие строки:
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я…
Возвращаясь к мысли о том, что ясновидение будущего противоположно памяти о былом можно сказать, что мы, конечно, не знаем, что ждет нас. Но то, что у нас есть прошлое, дает нам уверенность в том, что будет будущее. И если память о прошлом наполнена светом, теплом и любовью, то и в будущем будет свет того прекрасного, непроизвольного, бессознательного, не подвластного повторению и невоспроизводимого в игре, и тем самым только утверждающего свою подлинность, ценность и уникальность – того, что и зовется Жизнью… Если она была и осталась такой в памяти сердца, значит она была, есть и будет.
Мы вспоминаем и радуемся. Храня традицию, пытаемся воссоздать в семье, в доме, в отношениях с людьми те ситуации, переживание которых оставило в сердце светлый и чистый след. Едем туда, где были счастливы. Готовим то, что ели в детстве и нам нравилось. Поем те песни, которым учила мама и хотим, чтобы наши дети их пели и читали т е стихи, смотрели т е фильмы и видели ту Красоту, которая окружала нас. И часто обманываемся. И дети не разделяют нашего восторга. Или мы не едем туда, где были счастливы из страха потерять то, что живо в памяти… Как писал И. А. Бунин, не желавший видеть места детства: «трудно возвращаться туда, где когда-то скакал козлом». Козлом в «хорошем смысле» – радостным и беззаботным. Но они нас держат и спасают: пусть слезинки, но чистые – хранящиеся в памяти сердца воспоминания, впечатления-отпечатки Радости.
И все же мы можем отчасти влиять на память сердца, наполняя свою жизнь и жизнь близких радостными переживаниями. «Доброго, которого хочу, не делаю, а злого, которого не хочу – делаю», – говорил Апостол Павел. Но ведь можно же и наоборот! То, чем мы наполняем мир души – из этого и складывается во многом память сердца. В эту шкатулку кладем разноцветные камешки и мы сами. При деятельном стремлении к Добру и желании сделать что-то «на добрую память» и во имя Любви – при всем этом то злое, что неизбежно вторгается в нашу память извне – не будет царить в ней беспредельно.
Человек – это чудо, неповторимое и неразгаданное, созданное по образу и подобию Божьему. В нем – Вселенная, и выхолощенная, контролируемая и объясненная раз и навсегда она становится понятной и скучной. Поэтому, отчасти, мы и стремимся уйти в те потайные чистые и недосягаемые уголки нашей памяти, где «сердце бьется в упоенье», и мы ощущаем, что Счастье, Гармония – есть или так: было, но значит и будет. Но наши слова, дела, с помощью Божией и молитвой в значительной степени и превращают нашу память в тот, как выразился Жан Поль Рихтер «единственный рай, из которого нас невозможно изгнать».
Анна Евтихиева, преподаватель МГУ им. М.В. Ломоносова
http://www.voskres.ru/literature/critics/evtihieva.htm
