«Любовь объясняет все, что совершается в храме»Протоиерей Валериан Кречетов
О церковных традициях, почитании святых икон, содержании и смысле богослужения рассказывает известный духовник и проповедник, протоиерей Валериан Кречетов, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы в Акулове.
Протоиерей Валериан КречетовМногие вещи, которые люди впервые видят в церкви, в наше время в разных местах часто бывают различными. Ведь отрыв от традиций, от правил, к сожалению, привел к тому, что теперь, как сказал когда-то святитель Феофан Затворник, «что ни голова, то своя вера». К несчастью, это часто касается и тех людей, которые вроде и в церковь ходят, и считают себя людьми церковными, но на самом деле многое воспринято ими от тех, с кем они соприкоснулись. И вот эти вещи (а они переплетаются между собой) можно охарактеризовать тремя понятиями:
«Нельзя. Не положено. Не принято». То есть, существует правило, существуют какие-то традиции, ну, а есть некое такое «творчество», довольно своеобразное, потому что оно часто исходит из собственного опыта. А каким может быть свой опыт? Понятно, что опыт Церкви – это опыт столетий и тысячелетий. А опыт одного человека – что такое? Например, он приходит в один храм – там благолепные иконы, лампады горят, нет никаких особых излишеств. В ином храме – иконы увешаны полотенцами или чем-то еще… Иногда большинство обычных икон помещены под стеклом, а ни них – только изображения Божией Матери, Спасителя и святых, иногда к ним подвешены колечки золотые и еще какие-то украшения… И люди не понимают: а что это такое? Так нужно? Откуда это появилось?
Вот тут как раз нужно различать такие вещи: каноны, которых нужно придерживаться, ибо они сохраняют сущность. Потому что каноны создавались постепенно (например, иконописные каноны), и разница стилей в иконописи зависит от того, в какую эпоху была написана икона и как люди воспринимали духовные вещи. Когда-то иконы были просто написаны – и этого было достаточно, а потом их стали украшать ризами. А потом стали даже изображения писать только в тех местах, где нет ризы. И когда впоследствии снимали с такой иконы ризу, то на доске оказывались написаны «кусочки» святых: руки, ноги и лики. Поэтому такие вещи иногда смущают людей, они недоумевают: а как же правильно, а что же тут верно? Это вопрос очень серьезный и непростой. Здесь нужно помнить, что наша православная вера имеет особую духовную свободу. То есть, когда что-то делается в простоте и по любви, она допускает такие моменты: например, даже изображения не строго иконописные, но творимые с любовью. И благодать Божия одухотворяет и эти иконы, и они все равно почитаются, и к ним надо относиться с благоговением. Нельзя говорить: это изображение действительно, а это нет – нет, это намного более сложные вещи!
Протоиерей Сергий Орлов с семьей о. Валериана. 1974 г.Я всегда вспоминаю своего духовного отца, протоиерея Сергия Орлова, который, приходя в алтарь, всегда прикладывался ко всем иконам: и к написанным по канонам, и к более поздним, и к простым (даже напечатанным на бумаге, чуть ли не приклеенным к ДСП). И тут замечателен один пример, который касается нашего храма.
Когда мы проводили реставрацию настенной живописи, у нас работала искусствовед Руфина Дмитриевна, реставратор международной категории. Руфина – имя довольно редкое, а у нас неожиданно нашлась икона такой святой, только написанная на ДСП, довольно простая. И мы эту икону ей подарили в благодарность за ее делание, которое она совершала с любовью и участием. Она эту иконочку приняла и поставила ее где-то у себя в комнате.
Прошло несколько лет, у нее в квартире случился пожар, да такой, что даже металлические вещи расплавились. И среди пепла она находит потом эту икону святой мученицы Руфины. Целехонькую! Вот вам и свидетельство того, что «ин суд Божий, ин суд человеческий». И даже в отношении таких вещей!
А у нас часто начинают осуждать: это – так, а это – не так. Так нельзя! Конечно, может быть, это не совсем уж канонично, но это еще не значит, что это нужно совсем отбросить и чуть ли не попирать! Нет! Нужно быть очень осторожными в отношении церковных обычаев или чего-то другого.
Выше закона стоит только любовь. И вот как раз любовь объясняет все, что совершается в храме. Поэтому, когда приходят в церковь и видят: в одном месте делается так, в другом – иначе, то не надо смущаться, а нужно различать. Вот это – ближе к тому, как должно быть. Это – не совсем так, но так люди понимают, у них такой взгляд на эти вещи. Многообразие форм – как и в творении Божием – делает мир разнообразным и красивым. Необязательно, чтобы всюду было «под одну гребеночку». Но при этом всегда нужно помнить самое главное: храм – это Дом Божий. Здесь невидимо присутствует Сам Господь (особенно в момент Евхаристии), Матерь Божия (мы знаем о явлении Покрова), присутствуют Ангелы Божии, святые. Это было открыто многим святым, например, преподобный Серафим Саровский видел за богослужением Самого Спасителя, Который благословил всех и вошел в Свой храмовый образ. Как бы встал на то место, где мы видим Его на иконе телесными очами.
Конечно, есть в церкви главное, есть и не главное, но, как говорил в свое время митрополит Филарет (Дроздов): «И главное, и не главное соединено между собой так, что разделять это противно и учению Отцов, и единству Церкви, единству веры». Потому что все это на самом деле соединено между собой.
И как мы внешне отличаемся друг от друга, как отличаются у нас руки, ноги, глаза (хотя все равно рука есть рука, а глаз есть глаз), так и в храме: некоторое отличие икон и каких-то форм – оно как бы раскрывает полноту красоты Церкви, настолько, насколько человек может ее изобразить в своих творениях, посвященных Богу.
Мы знаем, что когда создавался прообраз будущих храмов (храмов тогда еще не было), существовал только Киот Завета. И еще до того, как он был создан, Киот Завета был точно описан Моисею: что нужно изобразить на нем и как все это изобразить. Так все и было изображено.
Поэтому абсолютно неосновательны высказывания некоторых инославных о том, что иконописные изображения – это что-то новое и ненужное. Нет! Во-первых, это древнее, а не новое, и не только не ненужное, а необходимое! Необходимое, потому что все эти видимые образы возводят нас к Невидимому. Как говорит
святитель Николай Сербский: «Весь мир видимый есть сила Невидимого, а тем более то, что находится в церкви». Поэтому изображения на иконах являются священными, и мы обращаемся к ним с молитвой. Киота Завета могли касаться только посвященные, поэтому неприкосновенен престол, неприкосновенна была и «святая святых», а теперь это как раз и есть алтарь в наших православных храмах.
Все остальное тоже имеет свои правила и свои законы. Во-первых, изображения святых (а прежде всего, Спасителя и Матери Божией) четко и строго всегда регламентированы. Справа от Царских врат всегда расположен образ Спасителя, а слева – Матери Божией. Почему так? Сделано это для того, чтобы разделялся в храме (так полагалось) мужской пол и женский. Справа стояли мужчины, слева – женщины. Это восходит еще к ветхозаветному времени, когда сестра Моисея, Мариамна, по ступеням поднималась (откуда у нас в церкви и антифонное пение). Тогда пели на два лика – и мужской, и женский лики исполняли песнопения, прославляя Бога. Потом уже они поднимались по ступеням храма Соломона.
И в Великую Субботу мы поем ту песнь, которую воспели иудеи, когда пересекли Чермное море: «Господа пойте и превозносите во вся веки!» Как это замечательно!
Поэтому православное богослужение имеет и догматическое, и историческое, и эстетическое значение, ведь все это, вместе взятое, еще и воздействует на душу человека.
Протоиерей Валериан Кречетов Кстати, богослужение – это такое великое дарование Божие (а иначе и не назовешь – «дар Божий»), что наши предки, когда избирали себе веру, то смотрели именно на богослужение. И наибольшее впечатление на них произвела служба в Великой Софии в Константинополе. Помните? «Не знаем, на Небе или на земле мы находимся…» Вот насколько прекрасно богослужение.
Вообще, красота храмов, разнообразие их форм, множество икон и росписи церковной (иногда можно увидеть целый сонм святых, причем они расположены обычно в такой последовательности, что изображают собой преемство: пророки, апостолы, Святые Отцы, родоначальники монашества, их ученики) – все это символизирует собой единство и непрерывное преемство Церкви. И очень важно все это понимать и принимать благоговейно.
Самое главное, чтобы человек помнил о том, куда он входит. Помнил о том, чем отличается православный храм от других зданий, например, каких-то исторических памятников. Именно тем, что в нем душа испытывает особый трепет. Потому что здесь ощутимо присутствует благодать Божия!
Однажды у меня была беседа с одним очень хорошим человеком. Его супруга говорила о нем: «Муж у меня очень хороший, очень добрый, но неверующий…» Человек он был очень умный, правда, технарь (но я ведь тоже технарь в прошлом). И как-то раз я сказал его супруге: «Пусть придет ко мне, мы с ним побеседуем!» Он пришел, мы сели, беседуем, а в это время мимо проходил наш алтарник, который закончил в свое время закрытый факультет Бауманского института (у них даже тетради не выносили, настолько все было засекречено), человек очень верующий и церковный. Он нас послушал и говорит: «А, знаете, я пришел к Богу не через ум! Я просто представил себе, что встретил бы я, например, Андрея Рублева и сказал бы ему: “Вообще-то ты создал шедевр, но сам по себе ты просто дурак!” И как бы я выглядел? Если бы я осмелился так ему сказать, то был бы последним подлецом. Ведь я даже представить себе не могу то, что он изобразил!» А потом сказал моему собеседнику: «Знаете, вы просто идите в храм и прислушайтесь к своему сердцу: к тому, что оно почувствует там», – «Так значит, я уже сдался?» – «А-а-а, значит, вы уже признаете то, против чего воюете?» Вот такой между ними состоялся диалог.
И, действительно, этот человек пришел в храм, постоял, прислушался к своему сердцу, проникся. Потом крестился, венчался – все, как положено, слава Богу! Таков был путь одного человека, таким он вполне может быть и у других.
Протоиерей Валериан Кречетов Мне пришлось крестить одного человека – он пришел к крещению в 50 лет, имеет юридическое образование, некоторое время даже возглавлял атеистический отдел одного из московских райкомов, 15 раз стоял в почетном карауле у гроба Сталина.
Так вот, он, по долгу своей службы, должен был бороться с «пережитками». А ум имел пытливый, человеком был любознательным. Он потом рассказывал:
«Был я в кирхах, был в костелах, был в мечетях, был в синагоге, заходил к баптистам… А пришел в православный храм и сказал себе: вот здесь – то!» То есть, он почувствовал благодать!
Итак, если человек не бесчувственный, если он стремится к Истине, то он обязательно услышит Бога. Сам Спаситель сказал: «Я пришел, чтобы свидетельствовать Истину, и тот, кто от Истины, послушает гласа Моего».
Но вот тут-то иногда появляется то самое, что врагом нашим используется для смущения души: «А вот, батюшка на меня так-то посмотрел!», «А вот, то-то он мне сказал…», «А вот, так-то мне за ящиком сказали…», «А вот тут меня толкнули…» И начинаются зацепки, начинаются препинания.
Но ведь, если вдуматься, то все это уже было, и очень давно: когда-то один человек сказал с укоризной, что «вот, в монастырях, мол, сейчас такие монахи…» (а это был еще XIX век). И тот, кому был направлен этот упрек (не помню, владыка, по-моему), ответил: «Но ведь приходят-то они из мира, от вас! Ну, не успели еще переделаться, значит…»
Кроме того, характеры все равно остаются характерами, и ведь не многие уж так сильно трудятся над изменением своего характера! Да если и трудиться много, не сразу с ним справишься, недаром Суворов говорил: «Себя победишь – будешь воистину непобедим!» Тут уже нужно отличать сущность от личности.
Есть сущность в Церкви, а есть в Церкви личности. Личности бывают разными, их очень много. Иногда человек (по своему усердию даже) начинает что-то делать так, как именно он понимает. Хорошо, если он прислушается, когда ему сделают замечание, скажут, что он не во всем прав. И тут мы неизбежно соприкасаемся с вопросом: где же правильно, а где – не то?
Прежде всего, нужно помнить, что приходим мы – к Богу, в храм Божий. Существуют такие понятия как Устав, правила Церкви. Да, многие этого не знают. Но ведь перед тем, как садиться за руль автомобиля, человека заставляют учить правила дорожного движения. В Церкви немного другая ситуация: человека никто не заставляет приходить, он сам там появляется. Хотя ведь и пешехода тоже можно оштрафовать, если он не знает правил движения. В то же время, когда человек попадает в какое-то общество, в какую-то систему, он все-таки вынужден знакомиться с теми правилами, какие там существуют. Особенно это заметно в армии. Там существует устав, форма, существуют законы. В сущности, армия по своему устройству копирует устройство Церкви. Тут и единоначалие, и иерархия, и послушание, и устав. Ну, и когда кто-то что-то не так делает, мы начинаем возмущаться, что у нас с армией что-то не так. Но ведь в армию тоже приходят люди из общества, из мира. А о том, что такое мир, сказано в Евангелии: «Аще бы от мира были, мир любил бы свое, но поскольку вы не от мира, поэтому ненавидит вас мир!» Если мы будем помнить эти слова, многое из того, что происходит в окружающей жизни, перестанет нас удивлять.
На чем же остановиться в главном? Существует в храме престол, а все остальное – уже остальной храм. И когда человек ощущает это с детства (а меня Господь сподобил вырасти в Церкви), то все это органично чувствуется.
Протоиерей Валериан Кречетов с детьми в Покровском храме с. Акулово Я до сих пор удивляюсь некоторым людям, которые и в церковь-то давно ходят, а у них нет в душе того благоговейного чувства, которое мы, что называется, впитали с молоком матери (мама-то моя была очень верующая, с 15-ти лет до 90-та она пела в церкви). Я помню, что когда выходили на литию (а у нас, как и подобало, на литию выходили прямо к притвору), так вот, эту линию – от священника до алтаря – я, будучи прислужником, не мог пересечь. Я не мог ее пересечь: я понимал, что я не имею права этого сделать, я мог ее только обойти! Я не видел ее, но чувствовал!
Кстати, ныне покойный отец Феодор Соколов пригласил однажды своего школьного друга Костю в алтарь на Пасху. А Костя был внуком Владимира Петровича Седова (того человека, которому митрополит Филарет (Дроздов) являлся дважды наяву). Костя был верующим мальчиком, все понимал и знал, но вдруг ему вздумалось перейти на другую сторону алтаря. Он двинулся по направлению между престолом и Царскими вратами, и тут некая сила его отбросила назад – как Марию Египетскую в свое время! Он весь затрепетал и стоял, не шелохнувшись, пока кто-то не подошел к нему и не сказал: «Здесь же нельзя ходить, я тебе не сказал!» А он ответил: «Теперь я понял!» То есть, даже совершенно реально это место ограждается Ангелами.
(Окончание следует)
