Любовь и НенавистьПути преодоленияСегодня ночью я воевала. За Донецкий аэропорт. Вернее – за то, что от него осталось… И это было так явно, почти осязаемо… Проснулась от липкого, удушающего страха.
А как же тем, кто на самом деле в окопах?
Так много сказано уже про Украину, так много передумано, перечувствовано перед телевизором в надежде понять – отчего же так? Как могло это произойти? И, казалось бы, давно пора найтись всем ответам на эти вопросы. И понять, откуда взялось столько ненависти.
Не получилось.
Я такая не одна. Очень многие испытывают вместе со мной такую же горькую, полынную печаль и не находят ответа.
Вместе рассуждаем – у нас, ведь, не только общая история, но и семьи по ту и другую сторону границы. Кровно связаны друг с другом. У нас прошлое – одно на двоих. От него – что бы там ни было – мы не открещиваемся. Потому что оно не только наше, но и мое, личное. А на днях под овации американцев украинский президент его взял и перечеркнул, назвав – ужасным.
Говорят – воспитали нас так по-разному новые времена, когда и хохлов и москалей отпустили, наконец, в «свободное плавание». И уже «отпущенные» в это плавание, мы накопили столько ненависти и гнева. Я – не копила. Не копили и те, кто вокруг меня и кто совсем далеко, за Уралом, в Казахстане и здесь, под самой Москвой – так разбросала судьба мой род по России. Я не знаю, не встречала еще того из нас, русских, кто нес бы в себе этот тяжкий груз ненависти к Украине и украинцам. А ведь и нас воспитывали времена не мягче украинских – меченые да беспалые. Но мы не скачем площадями и городами, доказывая этим миру свою национальную идентичность. И сколько же нужно сказать гневных слов, чтобы люди без устали стали скакать от ненависти к другому народу – родне?
Чуть более десятка лет тому назад в Сиднее свела меня судьба с киевлянкой, которая приехала на зеленый континент с сыном новую жизнь начать – с листа чистого и белого. Уже на второй день по приезду разыскала она адрес церкви украинской диаспоры и наутро пришла туда с сыном в надежде отыскать братскую помощь и поддержку во всех своих начинаниях. И, говорит, оробела – понравиться ведь всем нужно, кровь из носа. Боюсь не так ступить, не так слово молвить… Тихонько с сыном перешептываюсь, его впереди себя пропускаю – если что и не так сделаем, то с ребенка-то какой спрос?.. Служба еще не началась, скаутов много в церкви как раз было. Для вновь прибывшего – непривычно: и молодые, и старые, все как один в шортах и при косыночках на шее. Все на английском переговариваются. И вдруг один из них в её руку крепко так вцепился, в глаза смотрит с недобрым прищуром и спрашивает в одно дыхание, почти на чистом русском:
– Вы что это, мову свою предали? А?
И выгнали их из церкви.
Поначалу я ей не поверила. Разве можно из церкви выгонять? И как это – заявлять, что «мову» предали, и при этом говорить на английском? Не вяжется, правда? Объяснения киявлянки, что английский язык – не русский, не снимали всех вопросов. От такого объяснения у меня их становилось еще больше.
Потом была другая встреча. На курсах английского, когда две группы соединили для отработки программы «вопросы-ответы», встретила старушку, которую никто из студентов не желал брать себе в пару для оттачивания языка. Смотрю, в сплошном гуле «broken English», стоит наша, по всем статьям, бабушка, одна-одинёшенька, не по возрасту обиженная. Подошла к ней. А она подняла на меня свои глаза и говорит обреченно:
– Нема инглишь…
Я так обрадовалась! Наша!
Из-под Одессы бабушка была. К брату приехала еще пять лет назад, который (замялась немного) без вести пропал на фронте, а в перестройку объявился. Вызвал её к себе по гостевой, а позже исхлопотал для нее вид на жительство, в приложении к которому и положены полугодовые бесплатные курсы английского.
Она мне тоже была рада, наговориться не могла. Как перерыв, так ко мне. Все накопленные обиды на людей, о существовании которых я и не подозревала, высказывала. Трех дней со времени знакомства не прошло, как она мне сообщает, что хочет меня с братом познакомить, который привозил и увозил ее на учебу. Но чтобы я, не дай Бог, не проговорилась ему, что я москаль, а то в гости не разрешит ей меня позвать…
Можете не поверить, но я впервые услышала тогда это слово. В Казахстане у нас другие в ходу были. Рассмеялась, и не придала её словам ни грамма веса. Да и «гости» такие мне были вовсе не нужны.
Брат моей новой знакомой для своего фронтового возраста выглядел очень даже молодо. Галантно за ручку со мной поздоровался, согнувшись как для поцелуя. А я, припомнив развеселившее меня слово, легкомысленно представилась:
– Москаль…
И бровью не повел. Улыбнулся, попрощался со мной, словно ничего не произошло. Но никогда более, заезжая на курсы за сестрой, встретившись лоб в лоб, даже ради приличия не здоровался, демонстративно отворачиваясь. И тогда я до конца поверила в рассказ про «мову» и церковь. Но рассудила все это легко и просто – таких мало, и все они некий рудимент. Аномальное, в общем, явление…
А потом Майдан… И «москаляку на гиляку»… И за «москаля 100000»…
Разве можно было такое представить и в такое поверить до Майдана?
А сегодня оно есть. Есть и куда более страшное, чем гиляка, – тяжелая артиллерия, запрещенные виды оружия, мины и растяжки против «недочеловеков», «колорадов» и «террористов». Есть пытки, пленные и – бесконечные угрозы и обвинения в адрес России, когда единственным ее оружием является слово.
И многих из нас не отпускает, не дает покоя этот вопрос – откуда столько ненависти? Пытаемся себе это объяснить, внимательно прислушиваясь ко множеству высказанных на эту тему версий – и про учебники, и про взращенное на них молодое поколение (а старшие тогда на чем взросли?) … И про то, что мало денег давали (но, как выясняется, не только давали, а даже очень давали, да не афишировали, в чем лично я вижу громадный наш просчет: ведь, про «завышенные» цены на газ весь мир знает), и про «ущемленное самолюбие», и про потерю общих духовных ценностей, когда только евро в кармане влияет на побуждения людей.
Но разве нельзя выбирать новых друзей без ненависти к старым, даже если общих ценностей нет?
На днях показали кадры украинского телевидения. На чисто русском языке молодой человек в военном камуфляже, насупив брови, откровенничает:
– Самое страшное, что сапог москаля топчет нашу землю…
Можно сколь угодно рассуждать о том, что и почему между нами произошло и что еще происходить будет, очевидно пока только одно – волна ненависти накрыла Украину, ненависти ко всему русскому. А ненависть – это болезнь. Ее первые признаки – уничтожение собственной памяти. Но разве уничтожить память нации не значит уничтожить и саму нацию?
Киевский майдан стал именем собственным нового времени, стал предвестником катастрофы, от которой никак не убежать. И ясно это было с самого начала: мы вступили в новую реальность, где от прежних, наработанных миром, международных норм и правил, от этих базовых и, казалось даже, незыблемых принципов уже не осталось камня на камне. Над миром поднялся зверь, способный стравить брата с братом. Дать в руки каждому оружие. И смотреть, как они убивают друг друга, оставляя ему, зверю, добровольно зачищенную территорию.
Все маски сняты. Европа, внезапно воспылавшая безоглядной коллективной любовью к Украине, поддерживает её во всех действиях, и каждое из них попирает устои западной демократии – хотя, какие это теперь устои? Причина той любви – в ненависти. Отвечая на любое стремление России защитить свои интересы голословными обвинениями и санкциями, упорно не замечая реалий, нам ясно дают понять, чтоб мы преклонили колени. Мы хорошо знаем, перед кем: старушка Европа, эта виновница возникновения двух мировых войн, давно находится в рабстве у банков и администрации Соединенных Штатов, и очень старается выполнять поставленные перед ней задачи. Сегодня её задача – доказать миру, что Россия враг номер один.
В желании достолбить новый миропорядок, под который уже легла западная Европа, но все еще никак не укладывается Россия с её стапятидесятимиллионым населением, для Штатов и околоштатовской своры, Украина вовсе не предмет любви, а повод. Повод для войны. Она, братская и соседняя, родством и хозяйством связанная, стала инструментом насилия над Россией. Из нее делают заточенный на ненависти таран, которым Запад пробивает брешь для насаждения своих интересов от Балтики до Охотского моря. И при таком раскладе у кого болит об Украине голова? У Обамы, что ли?.. Разве есть у кого сомнения, что раздатчики майданных булочек отвечать за украинские последствия не будут.
Горький вопрос – что остается делать нам, не принимающим эту «братской ненависть» взамен братской любви? Без нашей воли ввергнутым в межгосударственный кризис, полный западного цинизма и вранья?
Я думаю, мудреть. И крепче держаться за руки. У нас сегодня появилась возможность, возможность на вес золота – заново ощутить в себе эту древнюю истину: мы русские – какой восторг! Без яда либерализма, без страха, без оглядки хоть на запад, хоть на восток – почувствовать, что мы – нация. Что у нас есть национальная гордость. Без которой нет любви к своей стране. Будет эта любовь – и нас ждет экономический рывок. Будет эта любовь – у нас будут работать законы. Будет это любовь – нас будут любить наши друзья и уважать – наши враги.
Без этой любви останется только ненависть.
Елена Пустовойтова, член Союза писателей России
http://www.voskres.ru/bratstvo/pustovoytova1.htm
