Опыт изъяснения русской идеологии

[Александр Васильевич]

Священник  Сергий  Карамышев, Русская народная линия

Опыт изъяснения русской идеологии

1 часть



От редакции РНЛ. Необходимость выработки государственной идеологии становится сегодня не только первоочередным вопросом политической повестки дня, но, по сути, вопрос выживания России как самобытного государства-цивилизации, имеющего определенную миссию в мире. Для обсуждения основ будущей идеологии мы создали более года назад общественную организацию «Русское Собрание», одним из учредителей которой является автор настоящего труда. Следом за трудом отца Серия мы намереваемся опубликовать еще два важных текста на эту тему. Необходимо начать широкую дискуссию в обществе по вопросу русской идеологии, которая, даст Бог, завершится принятием от имени государства нужного стране и народу документа.

Гл. редактор РНЛ, председатель «Русского Собрания А.Д.Степанов

***

В последние годы многие русские патриоты говорят о губительности дальнейшего существования России в условиях идеологического вакуума, который провозглашен Конституцией РФ 1993 года в качестве одного из основных принципов. Хотя такой вакуум существует лишь на бумаге, т.к. 2-3 статьи Конституции постулируют принципы либерализма. Приведем в качестве примера лишь одно небольшое отсюда положение: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью».

В реальной жизни в настоящее время идет жесткое противостояние возрождающейся исконной русской идеологии с издыхающей идеологией либеральной, окопавшейся в Конституции, ряде законов и подзаконных актов, в некоторых органах власти, в министерствах и ведомствах, в ряде средств массовой информации. Либеральная идеология подобна Гидре, которая с завидным постоянством производит новые свои хищные головы взамен только что отсеченных. Поэтому важно поразить самое сердце змеи. Для этого мало только отрицать - важно утверждать, что мы и попытаемся ниже сделать.
 

1. Что есть идеология.
 

В.И.Даль представляет идеологию как «мыслесловие», т.е. как некие скрытые от обыденного взгляда мысли, ищущие для себя словесного выражения. И тут же выдающийся русский писатель называет идеологию частью метафизики или психологии.

Всё это говорит о том, что изъяснить национально-государственную идеологию - задача крайне сложная, т.к. понуждает исследователя проникать в глубины национального самосознания, чтобы тем самым выявить пути его воздействия как на души отдельных представителей народа, так и на внешний мир.

Некоторые отождествляют идеологию с пропагандой. Это неверно, потому что идеология - предмет творческого исследования, тогда как пропаганда - инструмент, с помощью которого с различной степенью успеха оказывается влияние на общественное сознание.

Идеология существует объективно, а пропаганда - плод субъективного целеполагания. В идеале пропаганда должна быть совершенным производным идеологии, ее проводником. В реальности же такое случается нечасто, потому что занимающиеся пропагандой обыкновенно вместо целей всего общества ставят во главу угла цели свои, частные, как они их понимают. Подобные операции, основанные на неискренности, могут привести к разложению общественного организма.

Поэтому крайне важно: 1) правильно выразить идеологию, 2) по возможности в совершенстве ей следовать в вопросах пропаганды.

Идеологию не нужно и даже крайне вредно изобретать - её следует открывать, используя как материал для исследования политическое, социальное, художественное творчество народа. Стержнем идеологии служит религиозная составляющая народного духа.

В то же время идеология не тождественна религии. У них разное назначение. Ибо религия есть осуществление связи человека с нездешним миром, идеология же - не столько связь, сколько воля человека и целого народа, направленная, как на внутренний (душевный), так и на внешний (земной) мир, с целью их преображения.

Отличие идеологии от мировоззрения, мироощущения, мировосприятия и т.п. заключается в том же, в чем и отличие логического мышления (пожалуй, вкупе с интуицией) от более простых, элементарных явлений психической природы (каковы зрение /откуда - мировоззрение/, созерцание /откуда - миросозерцание/, ощущение /откуда мироощущение/, восприятие /откуда мировосприятие/). Идеология призвана быть строже, определённее, чем мировоззрение, хотя связь между ними, разумеется, очень тесная.

Чтобы как следует выразить мировоззрение народа, нужны целые тома. Идеология же представляет собою, так сказать, квинтэссенцию мировоззрения. Притом, если мировоззрение вполне может заключать в каких-то своих частях противоречия (например, в русском мировоззрении вполне уживаются представления о Степане Разине как герое с представлениями о законности его церковного анафематствования), - в идеологии это неприемлемо.

Исходя из выше сказанного, мы предлагаем следующее рабочее определение национально-государственной идеологии. Это система идеалов и установок народного духа. Ее стержнем (доминантой) является религиозный идеал. Идеология раскрывается в политическом, социальном и культурном творчестве народа, выступая своего рода квинтэссенцией народного мировоззрения. Она заключает в себе волевую составляющую, которая побуждает отдельную личность и народ преображать мир так, чтобы он, насколько это возможно, полнее соответствовал их идеалам.
 

2. Вызревание русской идеологии.
 

Первым литературным произведением, представляющим русскую идеологию, является «Слово о законе и благодати» преподобного Илариона, митрополита Киевского (середина XI века).

Здесь Божий святитель разворачивает перед своими современниками рассуждение о свободе и рабстве, где под рабством разумеется Ветхий завет, под свободой же - Новый. Рассуждение очень своевременное, ибо Русь сравнительно недавно, при отце равноапостольного Владимира Святославе, освободилась от хазарского ига, чтобы обрести одновременно и внешнюю, и внутреннюю (духовную) свободу.

Вот речь боговдохновенного писателя: «Благодать, увидев чад своих христиан притесняемыми от иудеев, сынов рабского Закона, возопила к Богу: «Удали иудейство и Закон (его), расточи по странам - ибо какое общение между тенью и Истиною, иудейством и христианством!».

Только что (по историческим меркам) приобретенный суверенитет позволил Руси склонить свою выю под благое иго Христово, дающее духовную свободу, одновременно избавившись от какого бы то ни было политического подчинения, безусловно, на тот момент более политически развитой Византии. Такое уникальное положение предоставило Руси возможность сформироваться суверенной нацией, но в лоне святой Церкви, которая направляла могучую энергию молодого народа, помимо военно-героических и экспансионистских начинаний, в область аскетики.

Здесь следует заметить, что историческое бытие русской нации совпало с Крещением Руси, а затем - и других подчиненных ей племен. До Крещения не было единого народа, имелись различные, пусть и родственные друг другу, племена, каждое со своим языческим культом. Попытка князя Владимира, когда он был еще язычником, насадить единый для всех культ не увенчалась успехом. После Крещения для представителей обитавших на Восточно-Европейской равнине племен понятие «стать христианином» постепенно приобрело значение «стать русским».

Воздав славу Богу за освобождение Руси одновременно от идольского и иноплеменного гнета, митрополит Иларион прославляет подвиг святого Владимира, тем самым утверждая идеалы монархического строя.

Святитель Божий пишет: «Похвалим же и мы, по силе нашей, малыми похвалами, великое и дивное сотворившего, нашего учителя и наставника, кагана земли нашей Владимира, внука старого Игоря, сына же славного Святослава, которые во времена своего владычества мужеством и храбростью прослыли в странах многих и ныне победами и силою поминаются и прославляются. Ибо не в худой и неведомой земле владычество ваше, но в Русской, о которой знают и слышат во всех четырех концах земли».

То, что Христос излил благодать Свою на Русь не через кого другого, как через Великого Князя, есть знак свыше богоугодности в ней монархического правления, о чем и пишет наш древний вития: «Сей славный, рожденный от славных, благородный - от благородных, каган наш Владимир возрос, окреп от детской младости, паче же возмужал, крепостью и силой совершенствуясь, мужеством же и умом преуспевая, и единодержцем стал земли своей, покорив себе соседние народы, иных - миром, а непокорных - мечом. И вот на него, во дни свои живущего и землю свою пасущего правдою, мужеством и умом, сошло посещение Вышнего, призрело на него всемилостивое око благого Бога. И воссиял разум в сердце его, чтобы уразуметь суету идольской лжи, взыскать же Бога Единого»...

Далее митрополит Иларион пишет о дивном преображении Русской земли во Христе. Поэтому без всякого стеснения уподобляет равноапостольного Владимира равноапостольному же Царю Константину: «Подобный Великому Константину, равный ему умом, равно христолюбивый, равно чтущий служителей Его! Он со святыми отцами Никейского Собора положил закон людям (всем), ты же с новыми нашими отцами, епископами, собираясь часто, с большим смирением совещался, как среди народа этого, новопознавшего Господа, закон уставить. Он царство эллинов и римлян Богу покорил, ты же - Русь».

Обозначив монархическое правление как богоугодное, как наилучшее из возможных, Божий святитель хвалит святого Владимира за его обычай вершить государственные дела в совете с епископами. Это утверждение принципа симфонии Церкви и государства. Он был воспринят русским национальным сознанием как несомненное благо, хотя бы современная византийская практика и являла его многочисленные нарушения.
 

3. Византийское наследие.
 

Выдающийся русский мыслитель Л.А.Тихомиров писал: «Русь усваивала самодержавную власть как выход из общего религиозного миросозерцания, из понятий народных о целях жизни. С этой точки зрения, у нас не столько подражали действительной Византии, сколько идеализировали ее, и в общей сложности создавали монархическую власть в гораздо более чистой и более строго выдержанной форме, нежели в самой Византии».

На это замечание следует обратить особое внимание, чтобы определить, в чем же именно в свое время заключались преимущества русского социально-политического строя в сравнении с другими государствами (разумеется, не закрывая глаза и на его недостатки), дабы, по возможности, воспроизвести их в настоящем и будущем.

Тот же Тихомиров отмечает, что в Византии существовало пагубное для социально-политического строя смешение понятий «Церковь» и «нация». Константинополь воспринял идею власти Императора, как она была сформулирована на закате Римской республики и согласно которой власть Императору делегирована народом Рима. Когда в Византии понятия «народ» и «Церковь» стали в значительной мере совпадать своими объемами, к сожалению, начало теряться различие их содержаний. Появилось представление о Церкви (по аналогии с республиканским пониманием нации) как об источнике политической власти. Явилась смесь христианской идеи (утверждающей, что источник власти - Бог) с республиканской (утверждающей, что источник власти - народ, пусть даже объединенный Церковью).

Указанный взгляд возобладал в славном своими древними республиканскими традициями Риме (на который первоначально распространялась власть Константинополя, этого Нового, христианского, Рима). В то же время на Востоке некоторые императоры, видя в Церкви иерархически организованную нацию, почитали для себя возможным давать ей свои предписания, таким образом смешивая понятия «глава народа» и «Глава Церкви» и посягая на то, что им никак не могло принадлежать. От противоречивой в своем существе смеси христианской идеи теократии с республиканской Византию мог оградить принцип соборности, если бы он из сферы церковной распространился на социальный строй империи. Но, к сожалению, в реальности социальные силы были последовательно подавляемы бюрократией.

Византийское государство игнорировало социальный строй и препятствовало его нормальному развитию, функции же его (и в первую очередь, местное самоуправление) передавало, с одной стороны, бюрократии, с другой - церковным структурам, тем самым даже их погружая в бюрократическую стихию.

Подобная система в конечном итоге, как замечает Тихомиров, превратила Императора из главы народа в главу бюрократии. Это сообщило толчок политическому разложению нации. Лев Александрович рисует перед нами такую мрачную картину: «Презирая «толпу», в Византии не сознавали необходимости и не видели возможности организовать... /ее/ в народ, связанный иерархией социальных авторитетов, которые способны вводить разум в нестройную толпу».

По необходимости, отметив эти недостатки социально-политического строя Византии, скажем и о главном его достоинстве. Оно заключается в величественной формуле симфонии властей - государственной и церковной, которые исходят из единого источника - Бога, поэтому, не подменяя друг друга, не мешая друг другу, а помогая друг другу, призваны устроять жизнь человека на земле в качестве преддверия небесного Царства.

Этот взгляд нашел прекрасное выражение в 6-й новелле кодекса Императора Юстиниана Великого (VI век): «Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство и царство, из которых первое заботится о божественных делах, а второе руководит и заботится о человеческих, оба же, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни... И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а царская власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всем, что служит пользе и благу человеческого рода».
 

4. Принцип соборности как одна из основ русской идеологии.
 

В отличие от Византии, постоянно изнуряемой червем бюрократии, общественная жизнь древней Руси била ключом. Свободное и мобильное население в ходе колонизации обширных пространств легко создавало органы местного самоуправления, которые впоследствии, пусть и не без борьбы, вплетались в систему государственных отношений. Поэтому Русь явилась не толпой с бюрократической надстройкой, но живым государственно-общественным организмом, одухотворяемым и объединяемым Церковью.

В постоянном соперничестве аристократического и демократического начал примиряющей и равнодействующей силой выступило начало монархическое. Великий Князь, и затем Царь, становился общепризнанным главой народа.

Таким образом, основными постулатами русской идеологии стали: 1) духовное руководство Церкви, понимаемой не как иерархически организованный клир (т.е. не в духе папизма), а как вся совокупность верующих под Главою-Христом, направляемая Святым Духом; не ограничивающаяся одним лишь поколением живущих на земле людей, но вбирающая в себя всех верных от самого сотворения мира; 2) верховное политическое руководство Монарха, выстраивающего вертикаль власти; 3) соборное начало нации, выступающее как сила, способная преодолевать социальные противоречия и поэтому превращающая народ в единое структурированное целое под главою-Монархом.

Нетрудно заметить, что в этом случае Монарх носит образ Христа, а соборное начало Церкви наполняет жизненной силой соборное начало народа. Как в Церкви Святой Дух действует не только через священноначалие, но и через людей, не облеченных никакой внешней властью (например, юродивых), так и на уровне нации сила центростремительная действует порой через людей, имеющих самый низкий социальный статус.

Здесь будет уместным привести рабочее определение народа (нации): это вся совокупность живших, живущих, а также имеющих жить в будущем, людей, объединенных общими верой, языком, культурой, территорией, мировоззрением и тяготением к определенному социально-политическому строю.

(Оуончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Возможно, кому-то будет понятней и ближе определение, данное И.В.Сталиным: «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры». Если в «психический склад» включить веру, противоречий с первым определением не будет. Что касается «экономической жизни», она изменчива и вообще вторична в сравнении с социально-политическим строем. Впрочем, если рассматривать экономику в древнерусских традициях (в буквальном переводе это слово значит «домострой», именно так называется наш замечательный литературный памятник XVI века), с товарищем Сталиным вполне можно согласиться.

Если мы рассматриваем народ не во всей совокупности его поколений, а применительно к одному из них, тогда о самодержавном строе можно сказать следующее: Царь есть глава народа и одновременно - его органическая часть. Дифференцирующим началом народа служит его социальная структура. Интегрирующим - начало соборности, на основе которого можно достигнуть единения в истине. Своего рода каркасом, скелетом нации служит система государственной власти, не позволяющая нации, что называется, расползаться в разные стороны, превращаясь в бесформенную массу.

Принцип соборности требует дополнительных пояснений, потому что некоторые путают его с демократией, хотя разница между ними не меньшая, чем, скажем, у самодержавия с тиранией.

Приведем в этой связи замечательные слова Л.А.Тихомирова: «Соборное начало имеет своим смыслом целостное действие какой-либо органической коллективности. Так, соборное начало в Церкви стремится дать целостное выражение мнения и действия всей Церкви, т.е. всех миллионов ее членов, как духовных, так и мирян. В земских соборах это начало имеет целью выразить мнение всей нации. Соборное начало, таким образом, ищет всеобщего объединения».

Качество соборности стало характеристичной глубинной чертой русского народа. И это одна из причин того, что ему не свойственно воздыхать о демократии. Н.Я.Данилевский в своем трактате «Россия и Европа» делится очень тонким замечанием относительно капитальной разницы национальной психологии западноевропейских народов и народа русского. Движущая сила первых заключается в эгоистичном интересе какой-либо части общества, достигаемого за счет других его частей, что выливается в партийность, второго же - в объединяющей силе нравственного идеала.

Данилевский пишет: «Из выставленной здесь черты русского народного характера, проявлявшейся при самых важных торжественных мгновениях его жизни, выводится то заключение, что вообще не интерес составляет главную пружину, главную двигательную силу русского народа, а внутреннее нравственное сознание, медленно подготовляющееся в его духовном организме, но всецело охватывающее его, когда настает время для его внешнего практического обнаружения и осуществления».

Указанная особенность, заключающаяся в том, что русский народ в значительнейшей мере представляет собою ярко выраженную коллективную личность, дает ему важное преимущество: он способен интегрировать в себя как отдельных представителей других народов, как бы охватывая их своим полем, своей атмосферой (ведь малой личности свойственно притягиваться к большой, это своего рода закон гравитации в применении к психологии), так и целые этносы, - без насилия и унижения по отношению к ним.

Несколько выше в том же трактате Данилевским был описан механизм, с помощью которого происходит едва уловимая извне внутренняя работа этой коллективной личности: «Старый порядок вещей или одна из сторон его, не удовлетворяет более народного духа, ее недостатки уясняются внутреннему сознанию и постепенно становятся для него омерзительными. Народ отрешается внутренне от того, что подлежит отмене или изменению; борьба происходит внутри народного сознания, и когда приходит время заменить старое новым на деле, эта замена совершается с изумительной быстротой, без видимой борьбы, к совершенному ошеломлению тех, которые думают, что все должно совершаться по одной мерке, считаемой ими за нормальную. В народном сознании происходит тот же процесс внутреннего перерождения, который совершается в душе отдельного человека, переходящего из одного нравственного состояния в другое...»

Указанная здесь особенность позволяла русскому народу развиваться более плавно и последовательно, эволюционно, не губя своих сил в кровопролитных революциях.

Данилевским представлен взгляд, проникающий в глубины народного самосознания. Другой выдающийся русский мыслитель, принадлежавший к предыдущему поколению, И.В.Киреевский в труде «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России» представил взгляд вширь, удачно сравнив русский социальный строй с западноевропейским.

«Если бы кто захотел вообразить себе западное общество феодальных времен, то не иначе мог бы сложить об нем картину, как представив себе множество замков, укрепленных стенами, внутри которых живет благородный рыцарь с своею семьею, вокруг которых поселена подлая чернь. Рыцарь был лицо, чернь - часть его замка. Воинственные отношения этих личных замков между собою и их отношения к вольным городам, к королю и к церкви составляют всю историю Запада.

Напротив того, воображая себе русское общество древних времен, не видишь ни замков, ни окружающей их подлой черни, ни благородных рыцарей, ни борющегося с ними короля. Видишь бесчисленное множество маленьких общин, по всему лицу земли Русской расселенных, и имеющих каждая на известных правах своего распорядителя, и составляющих каждая свое особое согласие, или свой маленький мир: эти маленькие миры, или согласия, сливаются в другие, большие согласия, которые, в свою очередь, составляют согласия областные и, наконец, племенные, из которых уже слагается одно общее огромное согласие всей Русской земли, имеющее над собою Великого Князя всея Руси, на котором утверждается вся кровля общественного здания, опираются все связи его верховного устройства».

Изобразив широту русского социального строя, представив его в виде естественного организма под единою главою, Киреевский затем вглядывается в глубины русского самосознания, чтобы сделать важный вывод: на Руси в основе общественно-правовых отношений лежало понятие личности, тогда как на Западе - понятие собственности: «Общество слагалось не из частных собственностей, к которым приписывались лица, но из лиц, которым приписывалась собственность».

Перерастая тесные рамки общественных отношений, личность на Руси стала главным интегрирующим началом разных уровней, находя свое естественное завершение в личности Монарха. В то же время на Западе универсальным интегрирующим началом стал вопрос сохранения или перераспределения собственности, лучшими памятниками чего стали «Капитал» Маркса и ФРС США.

Однако мы отвлеклись от темы. Далее, Киреевский говорит о более цельном развитии души русского человека, о всё том же проникающем ее духе соборности, в отличие от человека западного, в котором раздробленность социального строя, проецируясь на личность, производит ту же раздробленность душевных сил. Отсюда закономерно, что в социально-политическом строе Запада прекрасно развилось механическое начало со своей системой сдержек и противовесов, тогда как на Руси - органическое, идущее от отдельной личности (от спектра ее психических качеств) через разные уровни общественности - к личности же, теперь верховной. Киреевский дал прекрасную формулу соборности: «единодушная совокупность при естественной разновидности».

Можно рассмотреть эту таинственную связь на еще более глубоком уровне: отдельно взятая личность, имея живую молитвенную связь с Богом-Троицей (представляющим Единство трех Ипостасей, т.е. первообраз Соборности), начиная с семьи, пропускает ее через всю социальную структуру, вплоть до личности Монарха, чтобы опять прийти к поклонению Богу-Троице. Разницу в основаниях общественности Киреевский видит в том, что на Руси это сила убеждения, тогда как на Западе - сила мнения. Убеждение обще для всех, тогда как мнение выражает интерес какой-либо партии.

Следует заметить: художественно выписанная Киреевским картина русского социального строя закономерно увенчивается личностью Монарха, т.е. соборная личность нации для полноценной собственной деятельности нуждается в интересах своего совершеннейшего выражения в личности конкретной и верховной.

Действительно: если русский народ - личность, движимая своими нравственными идеалами, из данного утверждения следует, что наилучшим живым центром его единения будет самодержавный Монарх (личность же, но особенная, священная), несущий ответственность лишь перед Богом и долженствующий быть идеалом своего народа. Это власть, основанная не на договорах, не на выборах, не на паритете интересов социальных групп или политических партий, - это власть этического начала, в основе которого - вера в Бога.

Здесь представляется уместным привести слова выдающегося русского правоведа М.В.Зызыкина из его работы «Царская власть и Закон о престолонаследии в России»: «В самодержавии монархическое начало есть выражение того нравственного... /идеала/ Православия - смирения перед промыслом Божиим, указующим носителя власти и подвига, которому народное миросозерцание усвояет значение верховного принципа жизни. Только власть Монарха, как выражение силы этого самодовлеющего нравственного начала, является верховной. Эта монархическая власть - не власть сословного феодального монарха, основанная на его привилегии, а власть подвижника Церкви, основанная на воплощении народной веры, народного идеала; через это власть его становится властью самого нравственного идеала в жизни, который не может быть и понят без проникновение в учение Православия о смирении и стяжании благодати через самоотречение и жертвенность подвига жизни».

Мы показали здесь, что принцип соборности, ставший природным качеством русского народа, наиболее гармонично уживается с принципом самодержавия. С другой стороны, оба они имеют совершенную основу в святом Православии. Таким образом, мы получили классическую формулу русской идеологии, в свое время столь удачно выраженную графом С.С.Уваровым: Православие - Самодержавие - Народность. И хотя была так чеканно выражена в XIX веке, действовала она изначально - с века Х-го, то как бы теряясь в глубинах русского национального самосознания, то воскресая с новой всепобеждающей силой.
 

5. Тернистый путь к осуществлению национального идеала.
 

Когда монархическое начало ослабло, когда на смену единению во Христе пришли распри, в «Слове о полку Игореве» (XII век) зазвучал призыв к единству Руси, которая лишь всеми своими совокупными усилиями может отстоять собственную свободу.

Основанием этой свободы должно было стать достигаемое подвигом единение в истине. Поэтому в годы татарского ига Русь перед лицом еретического соблазна Запада утвердилась в Православии, точь-в-точь по Пушкину:

Но в искушеньях долгой кары,

Перетерпев судеб удары,

Окрепла Русь. Так тяжкий млат,

Дробя стекло, кует булат.

Причем Господь вновь избрал, как ранее для насаждения веры, так теперь для ее утверждения в душе русского народа, Монарха, на сей раз - благоверного Великого Князя Александра Невского.

Этот святой не поднимал своего меча против татар, стеснивших Русь лишь внешним образом. Однако поднял его против шведов и немцев, которые через насилие над духом народа грозили Руси окончательной гибелью. Он же, Великий Князь Александр, дал жесткую отповедь Римскому папе, который через своих, снабженных чрезвычайными полномочиями, легатов стремился, теперь уже лестью, поработить дух русского народа.

Линию святого Александра продолжил в Москве Великий Князь Василий, по прозвищу Темный. Когда греки на Флорентийском соборе продались папистам, Великий Князь, исполнившись дерзновения, отдал приказ арестовать митрополита-иуду (грека Исидора) прямо в храме за его отступничество от святого Православия в ересь папизма. Вот ярчайшее подтверждение того, что благодать Божия обильно действовала на Руси, используя монархическую систему власти.

Тогда же Русская Церковь стала автокефальной, независимой от впавшего в ересь Константинополя, что, несомненно, дало новый мощный толчок развитию русского национального самосознания, сообщив ему высшую степень собственной духовной ответственности.

В судьбоносные моменты истории отчетливо звучал соборный голос русского народа, например, при разгроме ереси жидовствующих. Благодаря самоотверженным усилиям святителя Геннадия Новгородского и преподобного Иосифа, игумена Волоцкого, ересь, уже свившая себе гнездо в священных стенах Кремля, была удалена, точно смертоносная зараза, из сознания русского народа.

Несколько ранее старец-монах Филофей, вдохновленный свыше, выдвинул крайне смелую, но как показал исторический опыт, истинную мысль, что Москва есть Третий Рим, и высказал пророчество, согласно которому все христианские царства должны сойтись в Русскую землю. Тот факт, что слова простого монаха, произнесенные полтысячелетия назад, теперь известны едва ли не во всем мире, свидетельствует о духовной чуткости русских правителей, проникнутых тем же соборным началом, что и весь остальной народ.

В те, уже давние от нас, времена Русь стала осознавать себя силой, удерживающей мир от «тайны беззакония», о которой пророчествовал апостол Павел (1 Фес., 2, 7-10). Это осознание не надмевало Русь, но напротив, внушало страх Божий, побуждающий к державному строительству в режиме постоянного духовного бодрствования.

Первый русский Царь Иоанн Грозный выразил высокое понимание собственного служения Божию промыслу: «Земля правится Божиим милосердием, и Пречистыя Богородицы милостью и всех святых молитвами и родителей наших благословением, и последи нами, государями своими...»

Царь, столько сделавший для утверждения самодержавия и ослабления аристократии, ставит себя, в отличие, скажем, от Людовика XIV, в деле управления государством не на первое, а на последнее, место, правда, не среди земных людей, а среди представителей Церкви, торжествующей на Небе. В этом раскрывается коренное отличие самодержавия от абсолютизма.

Здесь явлена связь земной Церкви в ее внешней ограде (государстве) с Церковью небесной, связь, позволяющая взирать на земные дела при свете вечности. Такой взгляд, несомненно, является наиболее объективным, не зависящим от личных пристрастий.

Тот же Иоанн Грозный писал изменнику князю Андрею Курбскому: «Верую, яко о всех своих согрешениях, вольных и невольных, суд прияти ми яко рабу, и не токмо о своих, но и о подвластных мне дать ответ, аще моим несмотрением согрешают». Здесь утверждается нравственная ответственность Царя за вверенный его попечению народ.

Царь Иоанн, в ходе своего правления неоднократно созывавший церковные и земские соборы, осознавал потребность слышать соборный голос Церкви с нацией. В этом смысле характеристично его обращение к членам Стоглавого собора (1551 г.): «Если я буду вам сопротивен, вопреки божественных правил, вы о том не молчите; если буду преслушником, воспретите мне без всякого страха, да жива будет моя душа, да непорочен будет православный христианский закон и да славится пресвятое имя Отца и Сына и Святого Духа».

Отношения между Царем и народом ценны своей взаимностью, обратной связью. Если она теряется, самодержавный строй становится невозможным. Эта связь, несомненно, была, и она составляла сокровище души русского народа, что мы видим в тщательно собранных В.И.Далем пословицах: «Сердце Царево в руке Божией»; «Народ тело, а Царь голова». Высокое дерзновение Царя перед Богом и его неразрывная нравственная связь с народом представлена, например, здесь: «Народ согрешит - Царь умолит, а Царь согрешит - народ не умолит». Совершенная необходимость для Руси Царя в качестве верховной власти является в следующих пословицах: «Народ думает, а Царь ведает»; «Царёво око видит далёко»; «Без Бога свет не стоит, без Царя земля не правится»; «Без Царя земля вдова»; «без Царя народ сирота».

Иоанн Грозный, которого можно назвать выдающимся теоретиком самодержавного строя (в этом плане сравнить его можно разве с Юстинианом Великим, правившим как раз тысячелетие назад), отчетливо видел разницу между русской (подлинной) монархией и ущербными западноевропейскими. Поэтому, возражая в полемике с князем Курбским - «како и самодержец наречется, аще не сам строит?!», проникшимся польскими «идеалами» государственного строительства, не без иронии писал и шведскому королю Юхану, что он напоминает сельского волостного старосту (выборное лицо). Подобным образом Грозный Царь воспринимал власть польского короля Стефана Батория, которому писал: «Мы, смиренный Иоанн, Царь и Великий Князь всея Руси, по Божьему изволению, а не по многомятежному человеческому хотению». Равно английскую королеву Елизавету русский Царь уподобил «пошлой девице» по той причине, что в Англии государством не она сама, а «торговые мужики» управляют, - этими словами Царь обозначил лордов, уничижив их таким образом за страсть к торгашеству. Власть западноевропейских монархов, которых и монархами можно было называть лишь условно, была ограничена властью папы или же аристократии, т.е. по сути представляла собой разновидности республиканского строя.

Перед представителями иностранных государств Царь выступал как глава всего русского народа. Его суверенитет был суверенитетом русского народа. Ограничение же царского могущества было ограничением могущества всего русского народа. О выдающемся значении царской власти прекрасно сказал Л.А.Тихомиров: «Царская власть - это как бы воплощенная душа нации, отдавшая свои судьбы Божьей воле. Царь заведует настоящим, исходя из прошлого, и имея в виду будущее нации».

Здесь будет уместным привести рабочее определение государства. Мы заимствуем его у Н.Я.Данилевского: «Оставляя всякие мистические, ничего ясного уму не представляющие определения государства (как, например, то, которое мы во время оно заучивали на школьных скамьях: что государство есть высшее проявление закона правды и справедливости на земле), мне кажется, надо остановиться на более удовлетворительном, в сравнении с прочими, английском понятии, что государство есть такая форма или такое состояние общества, которое обеспечивает членам его покровительство личности и имущества, понимая под личностью жизнь, честь и свободу. Такое определение кажется мне вполне удовлетворительным, если жизнь, честь и свободу личности понимать в обширном значении этого слова, то есть не одну индивидуальную жизнь, честь и свободу, но также жизнь, честь и свободу национальную, которые составляют существенную долю этих благ». Иными словами можно сказать, что государство - способ существования нации, крепостные стены, которые ни в коем случае нельзя позволять разрушить.

(Продолжение следует)

http://ruskline.ru/analitika/2015/03/16/opyt_izyasneniya_russkoj_ideologii/

[Александр Васильевич]

 Священник  Сергий  Карамышев, Русская народная линия

Опыт изъяснения русской идеологии

2 часть




6. Болезни русского самосознания.
 

Болезни русского самосознания обнажились со всей ужасающей глубиной в Смутное время. Оставшись без Царя, Русь осиротела. Лучшие люди потеряли точку опоры. Это позволило возвыситься худшим, которые вконец обнаглев от безначалия, избирали себе в вожди самозванцев и разбойников.

Смутное время явилось грандиозным провалом демократии. Хотя боярин Борис Годунов был избран на царство Земским собором, это было скорее демократическое (где вопрос решается большинством), чем соборное решение всей Русской земли. Не было справедливости, не было искренности в расследовании убиения наследника престола Царевича Димитрия. Следовательно, не было у всего народа твердой убежденности в том, что Борис Годунов поставлен Самим Богом родоначальником новой династии. Даже если оставить в стороне вопрос о заказчике убийства Царевича, должно признать: принцип соборности был грубейшим образом нарушен. Народ, если можно так выразиться, чувствовал органическую несовместимость со своим новым главой.

Это не только подорвало авторитет верховной власти, но и разрушило веру в конкретного ее носителя. За первым провалом демократии (имеется в виду Земский собор 1598 г.) последовали другие (воцарение Лжедимитрия, затем - князя Василия Шуйского, а чем далее -тем подлее), которые убедили, наконец, Русь в том, что демократия здесь равнозначна разбою, а демократические вожди - воры и льстецы. Стоя уже на краю пропасти, Русь пришла в себя. Руководимая священномучеником патриархом Гермогеном, который стал голосом народной совести, она свергла иноплеменное иго, разорвала цепи демократии, которыми ее сковали враги, чтобы под водительством Святого Духа не избрать, а вымолить себе, как величайшую милость, Божия Помазанника.

Действительно, «избрание» боярина Михаила Романова в заключительной фазе не напоминало собою ни шумное вече, ни сговор аристократических фамилий. Это было богослужение, итогом которого стало единение в истине. Оно явило качественный перелом народного сознания, его преображение от низшего к высшему - от демократии к соборности.

Непостижимыми путями божественного промысла во главе Руси встали тогда отец и сын, Патриарх и Царь, что дало образец теснейшей симфонии государства и Церкви, и это, в свою очередь, влило новые силы в начало русской соборности. Таким образом, испытание Смутой возвратило Русь к ее исконной национально-государственной идеологии.

Однако болезни русского самосознания на этом не закончились, что и не удивительно с учетом общей нравственной деградации человечества. С XVII века на Руси стала бурно развиваться бюрократия, превращаясь из опоры царской власти в начало самодовлеющее. Ранее мы уподобили систему государственной власти каркасу, скелету. Разумеется, что организм нации жить без него не может. Однако если он начинает посягать на Церковь и поглощать социальный строй нации, последняя, если не окажет сопротивления, со временем превратится в обескровленный, обтянутый кожей, поглотивший все вокруг себя и потому ставший отвратительным в своей наготе, скелет.

Первым большим «успехом» бюрократии стало учреждение Монастырского приказа, в соответствии с «Соборным уложением» 1649 г. Чиновники этого приказа (министерства) получили возможность административного контроля над церковной иерархией. Мужественным поборником исконно русских начал выступил тогда Патриарх Никон, которого архиепископ Серафим Соболев в труде «Русская идеология» (1939 г.) называет «величайшим защитником симфонии властей и вместе с этим проповедником истинной самодержавной царской власти и поборником русской идеологии».

Очередную болезнь русского самосознания вскоре обозначил церковный раскол, поставивший гордостный провинциализм (что было несовместимо с идеей Москвы как Третьего Рима) выше вселенского единства церковной полноты. Раскол чрезвычайно ослабил на Руси соборное начало, повысив (конечно, вовсе не ставя такой цели) значение той же бюрократии.

Раскол же ярко выявил недостаток образованности русского народа, что не позволяло ему успешно конкурировать с народами Западной Европы. Указанный недостаток был горячо воспринят Петром Великим, поэтому он успешно боролся против гордыни невежества, расширив горизонты и пределы обитания Руси, однако допустил другие ошибки.

В XVIII веке государственный строй России был сильно искажен восприятием политической системы, выработанной протестантскими государствами Западной Европы. Это дало перекос в сторону абсолютизма.

Император формально был объявлен главой Церкви, что, конечно, грубо противоречит православному учению, и в этом случае Россия стала повторять ошибку Византии, только в более последовательной форме, потому что бюрократическое начало проникло в церковные структуры глубже. Принципы самоуправления, принесенные из Швеции, туго прививались на русской почве. Это ослабляло нацию, разрушало ее природный социальный строй.

Впрочем, на протяжении двух столетий началом, сплачивавшим народ, стало служить дворянское сословие: во-первых, как важнейшая опора Царя; во-вторых, как живая связь верховной власти с низшими сословиями. Об этом Л.А.Тихомиров пишет так: «...дворяне /были/ истыми гражданами петербургского государственного периода, и если бюрократия захватывала в свои руки другие сословия, то дворяне держали в руках саму бюрократию. Дворянство стояло так близко около верховной власти, так было с нею солидарно, так интимно общалось, что независимость верховной власти в отношении бюрократии охранялась в значительной мере, пока существовало крепостное право и господствующее положение дворянства. Через дворянство верховная власть оставалась в непрерывном общении со страной... Охраняя себя, оно охраняло волей-неволей всю страну от владычества «приказного семени», «чернильных душ» и т.п.».

После реформы 1861-го года, наряду с не подлежащими сомнению положительными ее последствиями, выступило и отрицательное - умаление значения дворянства, что, с одной стороны, внесло в русское общество дезинтеграцию, с другой же, - усилило власть бюрократии, которая, в известной мере, стала средостением между верховной властью и народом. Цари время от времени своим непосредственным действием старались нейтрализовать злоупотребления бюрократической системы, однако коренным образом изменить ситуацию уже не могли.

Многие, видя недостатки русского социально-политического строя, искали путей их разрешения в Западной Европе, что не могло принести ничего, кроме сугубого вреда, потому что принцип верховной власти на Руси оставался прежний, выработанный веками всенародного подвига общественно-государственного и церковного строительства. Пусть он был скрыт в глубинах народного самосознания, однако силы своей не утратил. Смотревшие на Россию поверхностно, видели в ней европейские социально-политические институты и заключали, что для достижения совершенства их нужно развивать и раскрывать более последовательно. Таковые люди (западники), к сожалению, не замечали органической несовместимости этих институтов с русскими идеалами и вели Россию со своими догмами конституционализма, парламентаризма, народовластия по пути разрушения.

Следует заметить: при всей своей мощи бюрократия не могла заглушить живых источников русского самосознания. То и дело находились светлые головы, утверждавшие идеалы самодержавного строя.

К таковым, вне всякого сомнения, относится святитель Филарет, митрополит Московский. Он учил современников, в значительной мере уже впитавших в себя так называемые идеалы демократии: «Как власть отца не сотворена самим отцом и не дарована ему сыном, а произошла вместе с человеком от Того, Кто сотворил человека, то открывается, что глубочайший источник и высочайшее начало власти только в Боге... Бог по образу Своего небесного единоначалия устроил на земле Царя, по образу Своего вседержительства - Царя самодержавного, по образу Своего непреходящего царствования - Царя наследственного». Возвеличивая, таким образом, Царя, Божий святитель указывал и на проистекающие из самой природы самодержавия пределы его власти: «Благо народу и государству, в котором всеобщим светлым средоточием стоит Царь, свободно ограничивающий свое самодержавие волей Отца небесного».

Выдающийся государственный деятель, обер-прокурор Св. Синода, К.П.Победоносцев, тотчас по убиении императора Александра II, писал новому Государю, убеждая его оставаться верным идеалам самодержавия: «Народ верит в эту волю Божию - и по Его велению возносит надежду свою на Вас и на крепкую власть, Богом врученную Вам. Да благословит Вас Бог. Да ободрит Вас молитва народная, а вера народная да даст Вам силу и разум править крепкою рукою и твердой волей».

Когда на смену дворянству пробился новый социальный слой - разночинной интеллигенции - и стал претендовать на интеллектуальное господство над страной, Россия стала стремительно разлагаться изнутри. Эта интеллигенция заняла прочные позиции, с одной стороны, в бюрократии, с другой - в революционном движении. Производя, таким образом, давление сразу с обеих сторон, она расстраивала одновременно политическую и социальную жизнь России, ставши в конце концов детонатором революционного взрыва начала ХХ века.

Когда бюрократия в ходе земской реформы стала насаждать в среде крестьян вместо принципа соборности (не понимая его) чуждые русскому народу начала демократии, он стал деградировать семимильными шагами. Яркую картину этого процесса представил писатель С.А.Нилус, например, в своей работе «Корень зла: истинная болезнь России»: «...когда по деревням еще было живо семейное начало, сын еще не таскал отца сажать в волостную «холодную», пока еще сохранялась в своей хрустальной чистоте православная вера, не тронутая нечистыми руками «новых веяний», мир был силен своими «стариками»... как патриархального совещания мужей разума, совета, старейшин по важнейшим вопросам деревенской жизни. Взрослая молодежь, хотя и достигшая политического совершеннолетия, допускалась на мирской сход, но суждение свое высказывала редко и главным образом поучалась... Производились и выборы должностных лиц и все тем же наиболее зрелым элементом сельской общины. «Как старики положили, так тому и быть»...».

Главное в соборности - этическое начало, искание справедливости в каждом деле. Когда под двойным влиянием - бюрократии с революционной интеллигенцией - в толщу народа стала внедряться чуждая идеология, все пришло в расстройство, результатом чего стала демократия в наиболее подлой своей разновидности (охлократии).

Приведем об этом свидетельство того же Нилуса: «Естественно, благодаря безграмотности... избирательной толпы речи и фразы отсутствуют, политическая программа кандидатов на избрание не подвергается обсуждению. Зато во всю свою ширь и во всю свою мощь начинает работать матушка-водочка: «Иван Петров стравил сходу 5 ведер, да не его взяла! Петр Иванов дал на 7, и его выбрали». Нравственные качества кандидата в расчет не принимаются, да о них никто из избирателей в простоте сердечной и не заботится. Выбирают на платную волостную должность или кого побогаче, пользующегося обеспеченным от хозяйственных забот досугом (преимущественно из удалившихся от дел кабатчиков-рантьеров, отставных урядников, волостных писарей и т.п...) На мелкие же полицейские, сельские должности, скудно даже для крестьянского бюджета оплачиваемые, тянут «силом» (насильно) самую что ни на есть дрянь деревенскую...»

Новые демократическо-бюрократические начала совершенно развратили как сельский мир, так и семью. Не лучше было в городах империи, т.к. там органы «самоуправления» формировались выборщиками, и последними часто становились либо те же «чернильные души», либо безответственные политиканы, либо лоббисты интересов набиравшей политический вес буржуазии. Если добавить сюда инфантильных присяжных заседателей, оправдывавших террористов, и буйную в основной массе, с повадками гиен и шакалов, печать, картина становится вовсе удручающей. Главное и совокупное преступление безответственных вдохновителей реформ 60-х годов XIX века (впрочем, как правило, не осознававших сути своих действий) заключалось в подрыве русской национально-политической идеологии.

В период революционных волнений 1905-07 годов развернулось мощное народное движение в поддержку самодержавного строя. Оно подставило свое плечо уже пошатнувшейся монархии, но увы, бюрократия оттолкнула это плечо, побоявшись утратить собственную власть над страной. Монархистов (или как их презрительно называли «черносотенцев», т.к. они представляли собой преимущественно черное, тяглое население) преследовали наряду с революционерами. Поэтому отчасти закономерно, что в 1917 г. такого плеча, способного, развернувшись, задавить революцию, у верховной власти уже не оказалось. Бюрократия же в один миг ее предала.

Мы считаем нужным привести в очередной раз слова Л.А.Тихомирова из его капитального труда «Монархическая государственность», увидевшего свет в 1905 г., где он размышляет над текущими событиями, как бы подводя черту болезням русского самосознания: «После 1861 года около верховной власти осталась только бюрократия. Она все делала. Она вдохновляла верховную власть. Она все решала за Россию. И вот, в течение 40 лет, она успела вырыть такую яму между Царем и народом, какой никогда не было за все предыдущие 1000 лет существования России...

Нация приучается все меньше делать что-либо собственными силами, и удовлетворения всякой своей потребности ждет от «начальства». Это истинное политическое развращение взрослых людей, превращаемых в детей, сопровождается отсутствием возможности их контроля за действиями опекателей - чиновников, порождая в общественном мнении, вместо разумного обсуждения действий администрации, царство сплетни, в которой уже и разумному человеку невозможно отличить фантастических и злостных выдумок от действительных злоупотреблений.

Само собою - что так воспитываемая нация не может не терять постепенно политического смысла, и должна превращаться все более в толпу.

В толпе же непременно возобладают демократические понятия о верховенстве.

Не только более высокий этический принцип заглушается у политически приниженного народа, но даже аристократическое доверие к силе лучших исчезает, ибо их уже не видно: толпа сера и однообразна, в ней нет ни худших, ни лучших, есть только численность - большинство и меньшинство».

Обоснование (временному) упразднению в России самодержавного строя Тихомиров дает в разделе «Монархическая политика»: «Необходимость Монарха для нации обусловливается верностью самой нации духу, признающему нравственный идеал за высший принцип. Если в нации этого духа нет - Монарх становится излишен и невозможен, и ему остается лишь удалиться с места, так сказать, нравственно опустелого. Оно тогда - ниже его, недостойно его...» - Что и сделал император Николай Александрович.

Приведем здесь замечательный прогноз, данный Л.А.Тихомировым: «Чем бы ни кончилась современная эпоха смуты, измены, бессилия и позора, - ясно одно - что общее устройство, полученное Россией в «пореформенную эпоху» - в будущем невозможно... Оно противно природе государственных явлений, и так или иначе неизбежно должно исчезнуть. Вопрос будущего состоит лишь в том - какая власть это произведет».

Наряду с этим негативным прогнозом, который исполнился на деле наиболее пессимистической его части, Л.А.Тихомиров дал и прогноз более чем оптимистический, притом основанный не на смутных предчувствиях, но на знании русского национального самосознания, русской (объективно существующей) идеологии.

«Современные русские, несомненно, крайне развращены, так что об их «этике» может казаться стыдно и говорить. Но должно вспомнить, что это состояние «греховное», а не возведенное в норму. Русский - сбился с пути, потерял рамки жизни, необходимые для воспитания, и вот почему он стал так деморализован. Но этическое начало в этом развратном человеке остается все-таки единственным, которое он в глубине сердца своего уважает.

Простую нравственную «дисциплину», «дрессировку», которую столь искренне ценят другие народы, он не уважает и доходит до современной деморализации именно потому, что в существе своей души он «этичен», хочет непременно истинного чувства, и если его не находит, то отворачивается от всяких утилитарных подделок.

Но пока душа русского такова - он не может быть способен искренне подчиниться какой-либо верховной власти, основанной не на этическом начале, а потому он не способен признать над собою власть ни аристократии, ни демократии.

Русский - по характеру своей души может быть только монархистом или анархистом. Если он почему-нибудь утратил веру в монархию - то делается или политическим индифферентистом или анархистом...

А потому было бы невероятным увидеть в России - по крайней мере теперь, до чрезвычайного изменения самой души народной, не только республику, но даже сколько-нибудь прочную конституцию, ограничивающую царскую власть. Можно себе представить у нас, как везде, смуты, перевороты, узурпации, но как прочный строй - в России возможна только монархия, и думаю, что она теперь возродилась бы из самых тяжких смут столь же самодержавною, как в 1612 г.».
 

7. Плюсы и минусы советского периода.
 

Дорвавшись до власти в феврале 1917 г., бюрократия (включая церковное ее крыло в лице Св. Синода, тотчас отрекшегося от Царя) в союзе с революционным крылом разночинной интеллигенции развалила Россию за каких-то пол года. Большевики, придя к власти, зачистили, в свой черед, могильщиков Российской империи. Это был несомненный плюс.

Всех большевиков можно разделить на две больших группы. И к первой из них относятся те, кого У.Черчилль назвал в 1918 г. «подонками больших городов Европы и Америки». Эти отбросы Западной цивилизации были убежденными русофобами, и даже шире - мизантропами. Если только немногие из них совершали религиозное поклонение диаволу, по делам в большинстве своем они были преимущественно сатанистами. Это были подлинные козлища, власть коих была попущена Богом для наказания и вразумления русского народа за попрание священной присяги Государю, за его массовое отступничество от русской идеологии, за допущенное им разложение самодержавного строя. Именно эти козлища сделались убийцами Божия Помазанника Царя-страстотерпца Николая со всей Августейшей Фамилией. Именно эти козлища предприняли геноцид русского и союзных ему народов. Именно они методично разрушали русскую веру, русскую культуру, русскую этику, русскую науку, русское право, русское образование, русское хозяйствование, русское мировоззрение.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание 2-й части)

Ко второй группе большевиков относились в основном русские люди, носители еще сохранившейся в глубинах сознания русской идеологии, которая в их душах вошла в пассивную стадию, тем самым обнажив анархическое, деморализующее начало. Находясь в значительной мере в идеологическом плену у первой группы большевиков, они, со временем встав перед необходимостью устраивать государственную жизнь в России, принялись, порой неожиданно для себя, насаждать элементы русской идеологии: сначала довольно робко, а потом - все последовательнее. Русская идеология постепенно переходила от пассивного (спящего) состояния в активное. Ведь это стройная система, следовательно, воплощение в жизнь отдельных ее элементов, необходимо влечет за собою появление других.

Конфликт русских большевиков с козлищами был неизбежен. Эмблемой последних выступил Лейба Бронштейн (Троцкий). А вождем русских большевиков стал Иосиф Джугашвили (Сталин), как он о себе отзывался, «русский грузинского происхождения». Козлища в значительной своей массе были истреблены, одновременно стали спадать цепи с души русского народа. Это была подлинная контрреволюция, хотя в силу известных причин, она так не именовалась.

Обратимся к перечислению того положительного, что было сделано большевиками. Они под корень уничтожили прежнюю бюрократическую систему с ее демократическими потугами, только развращавшими народ.

Большевики научили не презирать власть и не смеяться над нею, но бояться ее. Сколь бы ни чудовищным было их владычество, особенно в годы Гражданской войны, это был парадоксальный возврат к христианским нормам отношения к власти.

Большевики, пусть в уродливой форме партийности, принялись восстанавливать уже разложившийся социальный строй, потому что различные выборы на местах стали проходить без процедуры спаивания водкой и на низшем уровне за общественную работу перестали выдавать жалование.

Большевики сумели возродить патриотизм в советской его форме.

Большевики, правда, зверскими методами, и на самом деле добиваясь совсем другого, очистили слой священнослужителей от людей, ранее вошедших в него не ради служения Богу, а ради мирских, земных преимуществ. Вследствие этого русское Православие очистилось от раковой опухоли так называемого обновленчества.

Большевики объявили войну индивидуализму, насаждая коллективизм, который оказался ближе душе русского народа, нежели атомизированное общество капиталистического строя.

Большевики очистили Россию от духа меркантильности, осмеяв страсть сребролюбия.

Большевики освободили российскую экономику от гнета западных капиталов.

Большевики заново создали военно-промышленный комплекс и боеспособную армию.

Отрицательным началом в большевизме была, конечно, коммунистическая квазирелигия, вера в торжество человеческого разума, во всеобъемлющий прогресс и построение рая на земле. Это было самое примитивное язычество, над которым посвященные (из числа козлищ) только посмеивались. Но в то же время это была защитная оболочка, которая заставляла других посвященных из Западных стран (прежде всего, США и Британии) быть лояльными к Советскому Союзу. При отсутствии этой лояльности войну с Германией выиграть было бы невозможно. Но еще более невозможно было победить в ней без русской идеологии.

В годы Великой Отечественной войны она воскресла точно феникс из пепла. Все началось с объявления предстоятелем Русской Церкви митрополитом Сергием начавшейся войны священной и с обращения Сталина «братья и сестры». Это явилось неким подобием симфонии двух властей. Начал осуществляться разворот машины государственной пропаганды в сторону русского патриотизма. Русский народ, увлекая за собою других, явил миру коллективный, соборный подвиг на фронтах и в тылу.

Вождь Сталин стал неким подобием главы русского народа, неким подобием Самодержца Русской земли. Поэтому далеко не случайным стал исторический факт: главное сражение войны, которое ознаменовало ее перелом, развернулось в городе, носившем имя Сталина. Это была борьба за суверенитет русского народа с присущим ему монархическим началом против гитлеровского языческо-сатанинского абсолютизма.

В годы войны самосознание русского народа было на большой высоте, о чем свидетельствует расцвет его художественного творчества. Несомненной победой русской идеологии стало возрождение в 1943 г. патриаршества. Русь воскресала, однако по рукам и ногам была еще связана прогнившими догмами марксизма-ленинизма.

Вопрос принципиальной важности: почему в Первую Мировую войну Россия была побеждена Германией, а во Вторую Мировую - победила сама? В таких войнах очень многое, если вообще не всё, решает дух народа: насколько он целостен в отстаивании собственного суверенитета - или же, напротив, ущербен; насколько он следует собственной национально-государственной идеологии - или же, напротив, предает ее.

Как это на первый взгляд ни парадоксально, при внешности самодержавного строя Россия была так глубоко развращена бюрократией вкупе с охлократией, что ее соборное начало заглушалось, отчего разрывалась естественная органическая связь меду народом и его Главой. В сталинской же России, при внешности республиканско-демократического строя, она, напротив, прониклась лучшими из своих исконных идеалов. Указанный факт предопределил великую победу, которая не случайно пришлась на дни святой Пасхи.

С этой победой уже погибавший и готовый для последней казни мир, вдруг получил силу для своего обновления. К 1945 г. русский народ, вопреки большевизму, стал настолько притягателен для других, что смог подчинить своему влиянию значительную часть мира. Что бы стало - выступай русский народ не под знаменами марксистско-ленинской квазирелигии, а под своими собственными!

Данный факт, несомненно, напугал так называемых посвященных, как на Западе, так и в самой России, результатом чего стало пришествие к власти такого реликтового козлища, как Хрущёв.

Главным врагом его группировки стала русская национально-государственная идеология и ее носители. Хрущёв действовал последовательно, с упорством идейного врага.

Первым его делом стала борьба против русского монархического сознания, обозначенная как преодоление культа личности. Вторым - борьба против Русской Православной Церкви. Третьим - попытка выдрессировать общество в соответствии со своими, как правило, очень странными волюнтаристскими пристрастиями, тем самым осмеивая, убивая в обществе всякую инициативу и подменяя начало соборности всепроникающей партийно-бюрократической дисциплиной.

Важной составляющей этой дрессировки стала национальная политика, направленная на принижение значения русского народа. Ее составляющие: формирование в национальных республиках элит, враждебных русскому народу; реабилитация бандеровцев, передача Крыма Украине, массовое переселение русского крестьянства в Казахстан для освоения целины.

Хрущёв верно метил в цель - ведь она была всё та же: Православие - Самодержавие - Народность. Жизнь стремительно наполнилась бюрократическо-демократическим развратом. Вновь начал крепнуть дух стяжательства. Если Сталин старался избирать в качестве элиты людей, преданных стране и полезных для общего дела, Хрущёв окружил себя толпами льстецов. Последние, в свою очередь, стремились поступать также, окружая и себя льстецами низшего звена. Всё это предопределило развал Советского Союза. Отстранение Хрущёва от власти лишь отсрочило столь печальный итог.
 

8. Смута 80-90-х годов ХХ века.
 

Когда советский строй в достаточной степени прогнил, а в национальных республиках созрели сепаратистские настроения, так называемые посвященные дали свободу разрушать новым козлищам. Они действовали в духе Хрущёва, прибегая лишь к незначительным вариациям. Вместо того, чтобы открыто преследовать Русскую Православную Церковь, просто предоставили свободу деятельности любым сектам. В остальном же - всё шло как по писаному: десталинизация, шельмование всего русского (истории, культуры, мировоззрения). Это была подготовка (заключавшаяся в агрессии против русской идеологии) к полномасштабному геноциду, который разразился после 1991 г., т.е. после формального распада СССР.

Русских стали изгонять или убивать во многих национальных республиках. Юго-западная и Западная Русь оказались отрезанными от основной части русского народа. Шло разграбление государственной собственности. Был дан зеленый свет культу наживы. В то же время русским пытались привить комплекс собственной неполноценности. Результатом стало обнищание населения, увеличение смертности, в том числе от недоедания и самоубийств, массовая апатия.

Касте посвященных стало казаться, что еще чуть-чуть - и русский народ исчезнет как субъект истории. Они стали проявлять нетерпеливость, всё более раскрывая свои замыслы. Это подействовало отрезвляюще, равно как и преступная деятельность всевозможных сект. Подожгли десятилетиями ранее разогревавшуюся Чечню. И тут просчитались, т.к. открытая агрессия обыкновенно мобилизует русских. Именно здесь, на Кавказе, в пору самого жесткого противостояния врагам России, произошло становление русского национального лидера (В.В.Путина).

Русь не пошла на поводу ее «демократизаторов», расчет которых заключался в разогревании противоречий общества, его раскалывании с началом бесконечной войны всех против всех, результатом которой стало бы самоуничтожение России.

Русь ответила весьма нетривиально, о чем хорошо сказал знаменитый русский математик И.Р.Шафаревич: «...все обращенные к народу призывы звали к «протесту», то есть, в огрубленной форме, «к топору». А реакция народа была совершенно другой. В самое тяжелое время он реагировал не столь стандартными средствами: восстаниями, забастовками и т.д., а совершенно новым, невиданным в истории - голодовками. Значит, чувство народа говорит ему, что сохраняется надежда на то, что интересы власти сами приведут ее к правильному решению...».
 

9. Россия в начале XXI века.
 

В XXI век Россия вступила в состоянии своего рода полураспада. Казалось, еще чуть-чуть, и она рассыплется на части. Страну высасывала «семибанкирщина», к регионам, к городам прицепились подобные же «высасыватели». Народ в основной массе был деморализован.

Однако шла напряженная, едва заметная извне, работа русского самосознания. Когда всё вокруг рушилось, Русь стала возвращаться к святому Православию. С наступлением нового тысячелетия Русская Церковь прославила сонм Новомучеников Российских, тем самым прокладывая духовные мосты, связавшие современность с прошедшими эпохами. Ведь тогда и даже позднее многие говорили, что Россия - очень молодое государство, берущее свое начало в 1991 году, следовательно, должна учиться у тех, что постарше да поумней.

В том же 2000 г. был утвержден Архиерейским собором важный документ - «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви». Здесь звучит призыв к патриотизму, к защите своего государства и народа. После заявления о лояльности к существующей власти, сказана мудрая вещь: «Изменение властной формы на более религиозно укорененную без одухотворения самого общества неизбежно выродится в ложь и лицемерие, обессилит эту форму и обесценит ее в глазах людей. Однако нельзя вовсе исключить возможность такого духовного возрождения общества, когда религиозно более высокая форма государственного устроения станет естественной».

Здесь в прикровенной форме высказан совет некоторым горячим головам не домогаться здесь и сейчас учреждения монархического строя, который якобы в силу одной своей внешности тотчас решит все проблемы и низведет обилие благодати. Имитация самодержавия только повредит делу. А подлинное самодержавие можно только вымолить, его можно только выстрадать, оно может лишь органически вырасти из самой толщи народного самосознания как его первейшая живая потребность.

Важно отметить: самосознания не какого-то абстрактного, умозрительного, а совершенно конкретного, русского, народа. Именно он создал российскую государственность, поэтому именно его идеология должна продолжать быть ее стержнем.

Нынешний политический лексикон оперирует понятиями «гражданская нация» и «этническая нация», что представляется неверным, если исходить из выше приведенных (в п. 4) определений. Понятно и вполне законно желание сплотить всех граждан государства в одно целое. Но такое сплочение не может быть юридическим актом, нельзя менять нацию как перчатки (ибо это, по словам И.В.Сталина, - «исторически сложившаяся устойчивая общность»). Если человек по каким-то причинам меняет гражданство, он что: во мгновение ока утрачивает прежнюю национальную идентичность и приобретает новую?

Гражданская общность, помимо того, что прописано в законах данного государства, должна сплачиваться степенью приобщения к культуре государствообразующего народа, и этого достаточно. Нельзя навязывать людям ни религию, ни даже идеологию. Однако и та, и другая, будучи сердцевиной национальной культуры, будут оказывать свое мягкое влияние на союзных русскому представителей других народов.

Итак, пусть будет гражданская общность, пусть будет государствообразующий народ, пусть будут во всем равные с ним в правах и обязанностях другие народы (не «этнические», не недоразвитые, а полноценные нации, субъекты человеческой истории), и пусть они интегрируются в общегражданское пространство посредством русского языка и русской культуры. Это не будет им в тягость, ибо только научит взаимопониманию, что необходимо для осуществления общей цели государственного строительства.

Начало XXI века явило феномен русского народного вождя - Владимира Владимировича Путина. Его рост как личности правителя происходил синхронно с ростом национального русского самосознания, поэтому ему удалось стать выразителем народных идеалов. Русскому сознанию не хватало монархического начала. И Путин оказался способным этому началу соответствовать. Одновременно с ростом монархического самосознания происходило укрепление русского (т.е. национального) и российского (т.е. гражданского) суверенитета. Это главный итог всенародного русского и российского подвига начала XXI века.

Демократический принцип партийности в это время деградировал, медленно уступая свое место исконному принципу русской идеологии - соборности. Представители парламентских партий все последовательней приходили к единству, тем самым показывая, что партийность становится фикцией. Данный факт был озвучен Патриархом Кириллом в ходе выступления в стенах Государственной Думы 22 января 2015 г., на котором присутствовало несколько десятков священнослужителей. Патриарх заявил, что депутаты Госдумы настоящего созыва впервые научились подчинять узкопартийные интересы общегосударственной идее.

Учреждение, помимо партий, Общероссийского народного фронта с правом законодательной инициативы и правом контроля над чиновниками показывает потребность в соборном органе, подобном древним земским соборам. Учрежденные ранее общественные палаты, видимо, себя не вполне оправдали.

В.В.Путин стремится иметь прямую, без посредства чиновников, связь с гражданами, поэтому не утомляется от многочасовых бесед и ответов на самые неожиданные вопросы в ходе пресс-конференций и других подобных мероприятий. Он стремится держать слово. Потому что человек, не умеющий быть хозяином своему слову, не может быть и хозяином страны. Да и русский народ так воспитан: слово Царя - закон.

Указанными качествами В.В.Путин поднял собственный авторитет и авторитет России в мире, чем вновь утвердил идеалы самодержавного строя. Нельзя переоценить в этом деле значения признания русского правителя в качестве защитника вселенского православия. Это признание было явлено в 2013 г. в ходе торжеств по случаю 1025-летия Крещения Руси. Запомнилось фото: правитель России В.В.Путин и Патриарх Кирилл стоят в окружении предстоятелей и представителей 15-ти поместных Церквей в Георгиевском зале Кремля на фоне царского трона, осеняемого двуглавым орлом. Хочется верить, что это символ предстоящего нелегкого пути взаимного сближения и соединения вселенского Православия с традиционной формой русской государственности.

Исторический перелом произошел в 2014 году, когда с Россией воссоединился Крым. Это было бы невозможно без духа соборности, явленного в ходе референдума (на котором 96% населения пожелало воссоединения), а затем поддержанного и всем русским и союзными с ним народами, в то числе органами законодательной власти - Государственной Думой и Советом Федерации. В истории случаются парадоксы: парламент может стать выразителем соборного начала; а в прежние времена бывали соборы (особенно церковные, составленные еретиками в IV-VIII веках), утверждавшие принцип партийности; бывали земские соборы, действовавшие в интересах бюрократии.

Вернемся к последней. Как и в прежние времена, в ее лице вновь обнаружилось средостение между правителем и народом. Чтобы Россия вновь стала полноценным здоровым церковно-государственно-общественным организмом, необходимо связать бюрократию жесткой системой обязанностей по отношению к правителю и по отношению к социально структурируемому гражданству. Для этого, как воздух, необходимо все более явное восстановление самодержавных начал власти.

О великой важности обозначенного дела так говорит знаменитый русский философ И.А.Ильин: «Это есть великая иллюзия, что «легче всего» возвести на престол законного Государя. Ибо законного Государя надо заслужить сердцем, волею и делами. Мы не смеем забывать исторических уроков: народ, не заслуживший законного Государя, не сумеет иметь его, не сумеет служить ему верою и правдою и предаст его в критическую минуту. Монархия не самый легкий и доступный вид государственности, а самый трудный, ибо душевно самый глубокий строй, духовно требующий от народа монархического правосознания. Республика есть правовой механизм, а монархия есть правовой организм».

(Продолжение следует)

http://ruskline.ru/analitika/2015/03/17/opyt_izyasneniya_russkoj_ideologii/

[Александр Васильевич]

Священник  Сергий  Карамышев, Русская народная линия

Опыт изъяснения русской идеологии

3 часть




10. Русская идеология как путеводная звезда в будущее.
 

Архиепископ Серафим Соболев в 1939 г. писал в своей «Русской идеологии»: «Несомненно... что за наше покаяние и за великие страдания русского народа, и за то, что он среди всех своих небывалых бедствий сохраняет православную веру, Господь помилует его и дарует нам опять Россию. Но чтобы возродить ее, мы должны опять вернуться к своему религиозно-нравственному идеалу и на основании его воссоздать царскую самодержавную власть».

Разумеется, такое сказано не только и не столько на основе теоретических выкладок, но, прежде всего, на основе веры, поддерживаемой пророчествами святых. Приведем всего два из них, праведного Иоанна Кронштадтского и преподобного Анатолия Оптинского. Первый говорил: «Я предвижу восстановление мощной России, еще более сильной и могучей. На костях вот таких мучеников, помни, как на крепком фундаменте, будет воздвигнута Русь новая, - по старому образцу: крепкая своей верой в Христа Бога и во Святую Троицу! И будет по завету святого князя Владимира - как единая Церковь! Перестали понимать русские люди, что такое Русь: она есть подножие престола Господня! Русский человек должен понять это и благодарить Бога за то, что он русский».

Преподобный Анатолий Оптинский 27 февраля 1917 г. произнес пророчество в виде художественного образа: «Будет шторм, и русский корабль будет разбит... /Но/ явлено будет великое чудо Божие, да. И все щепки и обломки, волею Божией и силой Его, соберутся и соединятся и воссоздастся русский корабль в своей красе и пойдет своим путем, Богом предназначенным. Так это и будет явное всем чудо».

Пророчества исполняются не автоматически, а через мысли, переживания, волю живущих в данный момент людей. Зачастую их исполнение требует подвига. Мы убеждены, что в данном случае, при открывающейся возможности возрождения в России самодержавия, речь идет именно о небывалом еще в человеческой истории подвиге.

Важно при этом не упустить всех составляющих самодержавного строя, чтобы (по неискусству) не оказаться его окончательными могильщиками. Вот эти составляющие. I. Самостоятельная, строящаяся на началах соборности, Церковь, проникающая собою общество и государство, не смешиваясь с ними, а действуя изнутри, т.е. из религиозного сознания отдельных личностей, в том числе, общественных и государственных деятелей. II. Государствообразующий русский народ в тесном союзе с другими народами России. III. Религиозная, проникнутая тем же духом соборности, личность, осуществляющая свое участие в общенациональной жизни через ближайшие к ней общественные институции. IV. Религиозная, представляющая собою малую церковь и одновременно первую социальную институцию, семья. V.Социальный строй нации, посредством которого чаяния общественных групп легко узнаются представителями разных уровней государственной власти и посредством которого же контролируются компетентность и добросовестность последних. VI. Вертикаль государственной управительной власти, взаимодействующая на разных уровнях с социальным строем, подотчетная Царю. VII. Монарх, религиозная, проникнутая духом соборности, личность, Глава и Душа нации, объединяющая в себе ее политический и социальный строй.

Далее рассмотрим по пунктам.
 

I.
 

Самодержавие пало в России в феврале 1917 г. не по вине Царя, а по вине народа. Следовательно, и воскреснуть оно может лишь как результат всенародного подвига. Должно воскреснуть живительное начало, берущее исток в достаточном для качественных в народе изменений количестве личностей. Начало, идущее от Бога-Троицы через эти личности, пронизывающее семейную жизнь и кристаллизующее общество на разных уровнях. Начало, могущее преобразить и возвысить душу народа настолько, чтобы она возжаждала самодержавия в ясном живом осознании, что лишь под его благодатной сенью народ приобретает истинную свободу, подлинный суверенитет.

Для этого необходимо духовное водительство Церкви, не в качестве абстрактного понятия, а совершенно определенного института - Русской Православной Церкви. Она должна иметь в России первенствующее значение, разумеется, без подавления свободы других традиционных вероисповеданий. Обоснование необходимости этого политического шага находим в труде «Церковь и государство» обер-прокурора К.П.Победоносцева: «Государство не может быть представителем одних материальных интересов общества; в таком случае оно само себя лишило бы духовной силы и отрешилось бы от духовного единения с народом. Государство тем сильнее и тем более имеет значения, чем явственнее в нем обозначается представительство духовное. Только под этим условием поддерживается и укрепляется в среде народной и в гражданской жизни чувство законности, уважение к закону и доверие к государственной власти. Ни начало целости государственной или государственного блага, государственной пользы, ни даже начало нравственное - сами по себе не достаточны к утверждению прочной связи между народом и государственной властью; и нравственное начало неустойчиво, непрочно, лишено основного корня, когда отрешается от религиозной санкции. Этой центральной, собирательной силы без сомнения лишено будет такое государство, которое во имя беспристрастного отношения ко всем верованиям само отрекается от всякого верования - какого бы то ни было. Доверие массы народа к правителям основано на вере, т.е. не только на единоверии народа с правительством, но и на простой уверенности в том, что правительство имеет веру и по вере действует. Поэтому даже язычники и магометане больше имеют доверия и уважения к такому правительству, которое стоит на твердых началах верования - какого бы то ни было, нежели к правительству, которое не признает своей веры и ко всем верованиям относится одинаково».

Что касается слов К.П.Победоносцева о «правительстве», из контекста ясно, что оно дается в качестве синонима употребленного в предыдущем предложении слова «правители», т.е. речь идет о верховной власти, а не специально исполнительной (в лице, например, кабинета министров). Разумеется, представителем исполнительной власти может быть человек и не православного исповедания (чему немало примеров в истории Российской империи).

Критикуя ныне прописанный во многих конституциях принцип «отделения церкви от государства», Победоносцев пишет: «Система «свободной Церкви в свободном государстве» основана покуда на отвлеченных началах, теоретически; в основание ее положено не начало веры, а начало религиозного индифферентизма, или равнодушия к вере, и она поставлена в необходимую связь с учениями, проповедующими нередко не терпимость и уважение к вере, но явное или подразумеваемое пренебрежение к вере как к пройденному моменту психического развития в жизни личной и национальной. В отвлеченном построении этой системы, составляющей плод новейшего рационализма, Церковь представляется тоже отвлеченно построенным политическим учреждением с известною целью или частным обществом, для известной цели устроенным, подобно другим, признанным в государстве, корпорациям».

Через полтора века, протекшие до наших дней после высказываний Победоносцева, господство в Западной Европе указанного принципа, казавшегося тогда таким «прогрессивным», принесло, наконец, свои плоды в виде нравственной деградации. В качестве яркого ее примера можно привести события начала 2015 г. в Париже. Здесь террористы мусульманского вероисповедания расстреляли из автоматического оружия редакцию бульварного порнографического еженедельника за публикацию в нем омерзительных карикатур на Магомета. В ближайшее воскресенье на улицы Парижа и других французских городов вышли в общей сложности до 4 миллионов человек, чтобы принять участие в акции поддержки «свободы слова», очередной же выпуск еженедельника с повтором обозначенных карикатур вышел тиражом в 7 миллионов вместо обычных 60-ти тысяч, что подняло мощную волну негодования в целом мусульманском мире. Этот случай доказывает: безразличие к вере, помимо развращения народа, ведет не к веротерпимости, а к самой ожесточенной межрелигиозной и межнациональной вражде.

Таким образом, можно сказать: ничего лучшего православной симфонии в области церковно-государственных отношений человечество до сих пор не придумало. Самое же для нас главное - соответствие принципа симфонии русской идеологии. Об этом пишет Л.А.Тихомиров: «...в монархической политике, основанной на верховенстве этического начала, и имеющей внешним органом личность Монарха, отношения государства к Церкви могут быть и должны быть устанавливаемы на единственной нормальной почве союза».

Этот же мыслитель говорит об основаниях, обеспечивающих симфонии запас прочности: «Объединяющим элементом монархии и Церкви является народ. Народ есть тело Церкви. В свою очередь, Монарх есть выразитель народных идеалов и веры. Если Монарх действительно неразрывен с народом, если он не превращается во власть абсолютную или деспотическую, и если в то же время Церковь не заболевает клерикализмом и иерократией, то есть не выбрасывает из себя народа, - то отношения государственно-церковные будут оставаться вполне союзными и гармоничными. Если же Монарх или иерархия отделяются от народа - то между ними неизбежны столкновения именно за обладание народом. Именно на этой почве и происходили в истории все столкновения государства и Церкви».

Итак, Русская Православная Церковь должна иметь в России первенствующее значение, как Церковь государствообразующего народа. Это первенство должно касаться, прежде всего, чести. Т.е. на мероприятиях общегосударственного масштаба представители Русской Церкви должны занимать первое место (впрочем, это уже и так стало традицией); голос Русской Церкви должен иметь больший вес, нежели голоса других исповеданий. Всякое глумление над Православием (как и над иными исповеданиями), всякое осквернение святынь должны преследоваться в уголовном порядке.

Вера русского народа должна быть на первом месте не потому что это вера большинства (хотя это было бы желательно), а потому что Православие наиболее терпимо к представителям любых других исповеданий. Только тот, кто прав перед Богом (православен), может сожалеть с любовью о неправоте других, при этом не насаждая своей правоты с позиций силы. Только тот, кто прав перед Богом, способен не воспринимать представителей других исповеданий в качестве конкурентов. Только тот, кто прав перед Богом, способен молиться о заблудших, не желая им зла. Только тот, кто прав перед Богом, способен не просто терпеть, но и любить тех, что с ним не согласны.
 

II.
 

Первейшей задачей национальной политики должно стать воссоединение трех ветвей искусственно разделенного русского народа (великороссов, малороссов и белорусов). Это сообщит единой нации новую силу и новое духовное богатство. Воссоединение должно быть достигнуто на добровольной основе через соответствующую, основанную на русской идеологии, культурно-просветительскую работу. Впрочем, события последнего времени в прежних областях Всевеликого войска Донского показывают: попытки такого рода вызывают настоящую войну со стороны дегенеративных холопов Запада. Поэтому для воссоединения, точнее, для освобождения русского народа, порабощенного русофобской пропагандой, по всей видимости, потребуются две вещи: правдивое слово и справедливый меч.

Однако вернемся к нашему предмету. В Российском государстве все нации должны быть юридически равны. В настоящее время это, увы, не так. Покуда существуют национально-территориальные образования (в виде соответствующих республик и областей), их титульные нации оказываются в привилегированном положении. Это повторение преступной по отношению к государству национальной политики Советского Союза, возобновившейся с приходом к власти Хрущёва и дававшей благоприятную почву местному (враждебному общему государству) национализму и сепаратизму.

Поддерживая развитие национальных культур, Российское государство обязано повсеместно обеспечивать приоритет великому русскому языку и великой русской культуре как универсальным средствам интеграции национальных меньшинств в единую гражданскую общность.

Следует сказать здесь и о национализме. Если понимать его даже в самом положительном смысле, как И.А.Ильин, т.е. как любовь к своему народу, не предусматривающую неприязни к другим, заметим, что подобает (в противовес всевозможным национализмам) всемерно развивать общегражданский патриотизм, основанный в обязательном порядке на русской национально-государственной идеологии.

Союз населяющих Россию народов должен быть не механическим, но органическим, взаимопроникающим, однако не упраздняющим национальных различий, чтобы Россия явилась, по словам К.Н.Леонтьева, «цветущей сложностью», украшением человеческого рода. И сердцевиной этого цветения призван быть русский народ, обладающий великим качеством быть коллективной личностью, сердцем которого, в свою очередь, призвана быть личность Монарха.
 

III.
 

Если мы признаем, что народ, в первую очередь русский, на котором в особенности может держаться крепость церковно-государственной симфонии, есть коллективная личность, обратимся, наконец, к личностному началу. Его не следует путать с началом индивидуальным. Потому что личность отличается от индивида (которого можно определить как потенциальную личность) душевными чертами самодержавности. В чем их суть? В том, что личность не нуждается ни в надсмотрщиках, ни в поводырях. Она умеет самоорганизоваться, она не будет совершать подлых поступков даже тогда, когда невозможно будет доказать ее в них виновности - в силу присущего ей нравственного закона. Она не будет подавлять низших себя не из страха наказания, а скорее из отвращения к самой возможности тиранства. Именно качество личностного самодержавия позволяет народу подниматься до уровня коллективной личности, взыскующей самодержавного социально-политического строя.

Хорошо сказал о значении личностного начала Л.А.Тихомиров: «Личность человека в политике есть основная реальность. Политика часто не думает о личности, погруженная в судьбы коллективности, но эта точка зрения близорука, не замечающая сущности за формой.

Тут политике можно сказать: какая тебе польза, если приобретешь весь мир, а душу утратишь? Все коллективности, общество, государство - все это имеет смысл только как среда развития и жизни личности. Все коллективности - всегда таковы, какими их может создать личность, и если мы ослабляем ее силу и способность творчества - мы губим все коллективности, и все на вид стройнейшие и глубочайше обдуманные формы отношений государственных будут фактически гнилы и ничтожны. Даже с точки зрения политика, которому дорого только великое государство, его гением устраиваемое - нет пользы, если он, для приобретения мира, погубит личность. Не создаст он без нее ничего великого, и, устранив накопленные до него запасы силы и творчества личности, быстро приведет государство к ничтожеству и распадению».

И тот же Тихомиров объясняет, почему самодержавие несет в себе ни с каким другим строем не сравнимый потенциал свободного развития личности: «Здесь верховная власть (Монарха) есть власть того же самого этического начала, которое составляет сущность личности. Посему в Монархе для личности является верховная власть не посторонняя, а как бы ее собственная. В монархии личность ставит верховной властью не свою волю (как в демократии - С.К.), а волю своего идеала. Таким образом, и в монархии личность гражданина входит в состав верховной власти, но не так, как в демократии, не в виде одной частички этой власти, а всем своим существом». Действительно, такой глубины интеграции отдельной личности с верховной властью, не способен достигнуть ни один социально-политический строй, кроме самодержавного.

Здесь следует осветить важный вопрос прав и обязанностей гражданина. В демократии это механический набор тех и других, притом первые являются условием для выполнения гражданином вторых. В самодержавном же строе права личности, как самого Монарха, так и рядового гражданина, выстраиваются на обязанностях, в первую очередь, перед Богом; во вторую - перед согражданами. Об этом прекрасно сказал выдающийся русский публицист М.Н.Катков: «Плодотворно только то право, которое видит в себе не что иное как обязанность. Мало проку в тех правах, которые не чувствуют себя обязанностями. Право, которое не есть обязанность, оказывается мыльным пузырем; ничего не выходит из него, и ни к чему не ведет оно. Такое право есть не сила, а слабость. Общественное мнение может быть полезно и плодотворно, если мыслящие люди проникнуты чувством долга, и действуют не столько в силу права, сколько в силу обязанности. Нет пользы в том, что я имею право то и это делать, если я не чувствую обязанности сделать то, что можно». В другом месте тот же Катков сказал: «У русского есть больше, чем политические права (которыми можно легко пренебречь - С.К.): у него есть политические обязанности».

В соответствии с присягой, составленной Императором Петром Великим для своих подданных, гражданин обязан содействовать верховной власти («по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять все права и преимущества, принадлежащие самодержавию, силе и власти Государя», «споспешествовать всему, что может касаться верной службы государю и государственной пользе»). Таким образом, обязанности русского подданного взывали к его свободной ответственной инициативе. Поэтому Л.А.Тихомиров делает заключение: «заботясь о свободе и праве в обществе, мы должны поставить на первом месте, выше всех политических условий, выработку личности, способной к свободе».

Самодержавный строй предполагает воспитание в гражданах самодержавного начала, которое не должно позволять скотским страстям господствовать над душой. Потребление населением как можно большего количества товаров и услуг не должно быть целью экономического развития. Финансовые операции, торговля, реклама должны занимать куда более скромное положение, чем сейчас. Нужно свернуть индустрию развлечений, при этом открывая дорогу настоящему искусству, способному возвышать душу, а не таскать ее по грязи.
 

IV.
 

Следует всячески развивать и поощрять начала семейственности, памятуя, что и общество, и нация, и государство некогда закономерно выросли из семьи. Наконец, начало семейственности ассоциативно обнимает собою всю ширь отношений не только общественных, национальных и государственных, но и религиозных. Действительно, Бога мы именуем Отцом, Церковь - матерью, ближних - братьями и сестрами. Царя и священнослужителя называем отцом. Христа, следуя апостолу Павлу, уподобляем мужу, а Церковь - жене. Во время венчания на царство Самодержец тоже уподобляется мужу, царство - жене. Не ясно ли отсюда, что сохранение семьи есть первейшая задача общества, нации, государства и Церкви? Поэтому пропаганда разврата и половых извращений должна быть в России под строгим запретом. Равно должна почитаться преступлением и пропаганда так называемой ювенальной юстиции, распространяющей проклятый Богом Хамов грех.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Хорошая семья, являющая собою малую церковь, представляет наиболее благоприятную среду для развития полноценной личности, с детства включенной в иерархию начальствования-подчинения, подкрепляемую естественной родительской любовью. Это лучшая школа для воспитания веры, общественной солидарности и гражданской ответственности.
 

V.
 

Качество личностного самодержавия вкупе с семейственностью позволяет нации сформировать прочный ответственный социальный строй, важнейшую опору монархической верховной власти.

Говоря о современном социальном строе, нужно сделать одно замечание. Сейчас постоянно используется понятие гражданского общества. Нам это понятие, введенное в политический обиход английским философом Джоном Локком, представляется для современной России ненужным и даже вредным. Гражданское общество было естественным в Англии XVII века как сила, противостоявшая двойному гнёту: со стороны Англиканской церкви и государства, глава которого почитался и главой указанной церкви. В тогдашней Англии часть граждан была поражена в своих правах. Чтобы отстоять последние в какой-то мере, им требовалось объединиться, в то же время не порывая до конца с государством. Всё это так. Однако никто не дает вразумительного ответа на вопрос: почему порядок, принесший в XVII веке некоторую пользу Англии, принесет ее России века XXI?

Существующие определения гражданского общества весьма туманны. Из них можно понять лишь то, что это политически активная часть граждан, состоящая в политических партиях и общественных организациях. Но политически активные граждане вовсе не одно и то же, что лучшие граждане, не одно и то же, что компетентные в каком-либо вопросе граждане. Скорее даже наоборот. Интерес же государства заключается в привлечении как раз лучших и компетентных людей. Но для порядочного русского человека политиканство омерзительно. Поэтому напрашивается вывод: так называемые институты гражданского общества, финансируемые государством (а иногда - враждебно настроенными иноземными державами), корпорациями, частными лицами, просто-напросто подменяют собою естественный социальный строй, препятствуя его нормальному развитию.

Л.А.Тихомиров выделяет в сложном социальном, характерном для развитой политической системы, строе две разновидности: 1) наследственно и принудительно сословный строй, который в России во второй половине XIX века уже уходил в прошлое, и 2) новый, свободно сословный. Разумеется, в современной России может сформироваться только свободно сословный строй.

Послушаем же Тихомирова, слова которого сегодня звучат более чем современно: «Социальная группа, слой, класс, сложившиеся... свободной работой членов нации, имеют право на представительство в государстве, на то, чтобы их мысль, потребность, желание отражались в государственной деятельности. Это же возможно лишь тогда, когда представителями нации в государстве являются сами группы, сословия, в лице посланных ими людей. Касается ли дело общественного управления - оно должно создаваться не дезорганизованной толпой «общеграждан», а их организованными социальными группами. Потребуется ли государству услышать голос «нации», «земли» - этот голос должен быть выражен представителями социальных групп. Только при этом условии люди нации, те самые, которые думают, работают и создают все, чем сильна и красна страна, будут основой государства, и государство будет думать их мыслью, исполнять то, что требуется для нации. Непосредственный голос социальных групп должен быть вдохновителем государства. Только при этом государство может быть действительным завершением национальной организации, и орудием ее творчества, а следовательно и само оставаться могучим и творческим».

В настоящее время социальный строй может формироваться на основании трех начал: территориального (населенный пункт, многоквартирный дом, город и т.п.), профессионального (военные, учителя, медики и т.п.), корпоративного (работники какого-либо предприятия или учреждения со своей уже сложившейся структурой).

При существующей политической системе представители указанных складывающихся или уже сложившихся социальных групп для того, чтобы защищать свои законные интересы на местном, региональном или общегосударственном уровнях, вынуждены заручаться поддержкой чиновников (которые далеко не всегда действуют бескорыстно), политических партий, депутатов разных уровней. Такой порядок не является нормальным, голос общественных настроений искажается, используется разными политическими силами в собственных, а не в общенародных и общегосударственных интересах.

Вся эта многочисленная чиновничье-политиканская среда становится преградой между нацией и верховной властью. Указанное средостение - истинный бич Российского государства и его народов. Чтобы от этого бича избавиться, нужна хорошо продуманная социально-политическая реформа, в ходе которой должен быть последовательно институциализирован социальный строй с параллельным упразднением всех политических партий, депутатских корпусов всех уровней и кардинальным сокращением чиновного аппарата.

Это создаст необходимые условия для возрождения самодержавного строя, наиболее свободного социально-политического строя из всех, возможных на земле. Это позволит развить русскому и союзным с ним народам все свои лучшие творческие силы. Живой социально-политический организм будет самым своим существованием требовать естественной для себя главы - то есть Монарха - верного сына Православной Церкви, верного сына русского народа.
 

VI.
 

Теперь пришла пора сказать о формировании властной вертикали. Важно, чтобы государственные служащие ощущали себя, во-первых, частью нации, во-вторых, частью граждан, верных подданных своего Монарха. Тогда, проходя свое ответственное служение, они, во-первых, не смогут угнетать народ; во-вторых, не смогут, сохраняя лишь внешнюю покорность, узурпировать верховную власть Монарха.

Что касается остальных граждан, недопустимо, чтобы они чувствовали себя подданными Совета министров, Верховного суда, Генеральной прокуратуры, Генерального штаба, губернатора, городского головы и т.д. Они должны быть подданными только по отношению к Монарху. Именно такой порядок, а не всевозможные демократические фикции, уравнивает в политическом отношении простого крестьянина, умонастроение которого присутствует в соответствующей социальной структуре, и какого-нибудь министра (в буквальном переводе это слово значит «слуга»), когда он выступает в качестве простого гражданина также в соответствующей (например, по месту жительства) социальной структуре.

Данный аспект прекрасно раскрыт Л.А.Тихомировым: «Допущение тенденций поставить нацию в подданство правительству, лишить ее прав гражданства, крайне ошибочно. Именно верховная власть, т.е. в данном случае Монарх, должна служить охраной самостоятельности нации, и поддерживать служебное значение правительственных учреждений... Притом же, организуя элемент принудительности, Монарх передоверяет его охрану правительственным учреждениям лишь постольку, поскольку на это не хватает сил нации, не сорганизованной посредством государственных учреждений. Но везде, где общественные силы способны сами поддерживать самостоятельно общественные нормы - действие правительственных учреждений излишне, не нужно, а стало быть, и вредно, т.к. без нужды расслабляет способность нации к самостоятельности».

Действительно, свобода и самостоятельность нации определяются не наличием так называемых демократических учреждений, не формальным правом отдать (продать) свой голос на очередных маловразумительных выборах и т.д., а наименьшим количеством надсмотрщиков, в котором бы она действительно нуждалась для поддержания своего процветания.

Охватывая собою по мере надобности социальный строй, выборы не нужны на уровне государственном, где должна действовать идущая от Монарха властная вертикаль. Механизм парламентского строя (т.е. избираемого представительства) хорошо раскрыл обер-прокурор К.П.Победоносцев в работе «Великая ложь нашего времени», которую мы здесь и процитируем: «Перед выборами кандидат в своей программе и в речах своих ссылается постоянно на вышепомянутую фикцию: он твердит все о благе общественном, он не что иное как слуга и печальник народа, он о себе не думает и забудет себя и свои интересы ради интереса общественного. И все это - слова, слова, одни слова, временные ступеньки лестницы, которые он строит, чтобы взойти куда нужно и потом сбросить ненужные ступени. Тут уже не он станет работать на общество, а общество станет орудием для его целей. Избиратели являются для него стадом для сбора голосов, и владельцы этих стад подлинно уподобляются богатым кочевникам, для коих стадо составляет капитал, основание могущества и знатности в обществе. Так развивается, совершенствуясь, целое искусство играть инстинктами и страстями массы для того, чтобы достигнуть личных целей честолюбия и власти. Затем уже эта масса теряет всякое значение для выбранного ею представителя до тех пор, пока понадобится снова на нее действовать: тогда пускаются в ход снова льстивые и лживые фразы - в угоду одним, в угрозу другим; длинная, нескончаемая цепь однородных маневров, образующая механику парламентаризма. И такая-то комедия выборов продолжает до сих пор обманывать человечество и считаться учреждением, венчающим государственное здание... Жалкое человечество!»

Заметим здесь, что высокое понятие о гражданственности, о подданстве только Царю, благотворно скажется и на церковном управлении. Ведь как некоторые чиновники имеют склонность к узурпации власти Царя и начинают действовать не в высших интересах последнего, а в своекорыстных; так и некоторые священнослужители либо и вовсе церковные чиновники, склонны, прикрываясь именем Божиим, искать своей выгоды, ставя себя в какой-то мере вместо Бога. Привычка народа быть подданным только Царя, безусловно, научит его видеть и фальшь в служителях Церкви, чтобы ставить их на свое место. Безусловно, развитой социальный строй даст новый импульс жизни структурных подразделений Церкви.

Нужно обратить внимание также на то, что неразвитость социального строя губит само чиновничество, делая его власть сначала чрезмерной и всеподавляющей, затем - абсолютной и недоступной для критики, наконец - превращая ее в пародию на власть.

Именно поэтому при монархическом строе с его жесткой вертикалью власти крайне необходимо соработничество государственных органов власти с органами социального строя. Тот же Тихомиров по этому поводу замечает: «Разнородность принципов бюрократии и общественного управления не только не составляет помехи их сочетанию, а наоборот, есть причина полезности сочетания. Некоторое соперничество между ними создает взаимный их контроль, взаимную поправку и обличение всякой ошибки и злоупотребления. Сверх того, бюрократия, находясь в связи с общественными силами, не допускается их влиянием до того извращения гражданского чувства, когда «чиновник» перестает даже сознавать себя членом нации, сыном своего Отечества. В свою очередь деловитость чиновника дает полезный образчик для властей общественных.

Присутствие общественных элементов в управлении государством, в местных делах и около верховной власти (в задачах законодательства и контроля), усиливает средства самой верховной власти сохранять свой нормальный верховный характер...

Участие общественных элементов в государственном управлении дает, наконец, верховной власти широкое осведомление о состоянии духа нации, и расширяет выбор лиц для достойного привлечения к государственной службе на бюрократическом поприще».

Заметим здесь, что В.В.Путин вполне успешно привлекает к государственной службе общественных деятелей (в том числе из провинции), таким образом освежая государственную элиту.

При самодержавном строе необходимо народное представительство в лице совещательных органов. Оно может формироваться двумя способами: с помощью выборов или же с помощью призыва самой властью.

В монархии народные представители являют не власть, не волю якобы самодержавного народа (как в демократии), а его ум, совесть, его чаяния, его насущные потребности. Это более достойное представительство, без дорогостоящих и, как правило, дурно пахнущих предвыборных кампаний, основанных на соперничестве и лжи.

О преимуществе монархического представительства перед демократическим говорит тот же Тихомиров: «Арифметический подсчет всенародного голосования вообще дает выражение не высоты нации, а ее низкого состояния, почему совершенно не имеет смысла для задач монархического народного представительства.

Какова же система народного представительства, нужная для монархии?

Такая система представительства требует, чтобы нация была организована в своих классах, сословиях, вообще в реальных коллективностях, из которых она состоит, и в среде которых живут и действуют ее отдельные граждане. Чем лучше нация организована в своих социальных группах, тем проще и легче исполнима монархическая система национального представительства. Чем более нация дезорганизована - тем труднее создавать ее. При дезорганизованности нации - ее творческие силы не видны. Их трудно вызвать, если этого пожелает верховная власть, ибо неизвестно где они находятся. Их трудно выбрать даже народу, ибо он также их не всегда видит. При дезорганизованности нации - приходится прибегать к системе выборов по большинству голосов, то есть к системе слепых выборов, к системе опроса не высших, а низших элементов социальной жизни.

Но когда нация организована, когда закон предоставил гласное существование тем социальным группам, из коих нация состоит - то представительство их одинаково легко и в общественном управлении, и в государственном. Каждая группа - территориальная или промышленная, или выражающая какую-либо отрасль умственной деятельности - хорошо знает своих выдающихся людей и без труда их выдвинет. Будучи организованной, каждая группа может также и усмотреть за деятельностью своих представителей и понять - верно ли они выражают ее интересы и мысли, или изменяют ей, и в потребных случаях может обличить или сменить их».

Тихомиров предлагает следующее сочетание бюрократических и общественных начал в деле управления государством: «1) управление местное, сословное, профессиональное - находятся по преимуществу в руках общественных учреждений, и бюрократия здесь является органом по преимуществу лишь контролирующим; 2) все среднее государственное управление сосредоточивается по преимуществу в руках бюрократических учреждений, и общественные силы здесь являются лишь с совещательным и контролирующим значением; 3) в высшем государственном управлении - все исполнительные функции естественно принадлежат бюрократическим учреждениям, функции же законодательные и контрольные - представляют сочетание сил общественных и бюрократических».

Власть Самодержца, будучи образом божественного вседержительства, едина и неделима. Однако делегируя властные полномочия соответствующим компетентным органам, самодержец разделяет власть функционально на законодательную, судебную, исполнительную для того, чтобы они, действуя независимо в пределах своих компетенций, были однако же ему подотчетны. Общегосударственные законы должны утверждаться Монархом. Он же является высшей судебной инстанцией. Он же имеет возможность и даже обязанность поправить любого из министров, когда тот станет поступать вопреки интересам государства.
 

VII.
 

Естественной вершиной всего общественно-государственного здания становится самодержавный Монарх, защитник Вселенской Православной Церкви, могущий приводить частные и сословные интересы к общенациональной и общегосударственной гармонии.

Начиная с венчания Царя Феодора Алексеевича, русские святители во время коронации произносили от лица всей Церкви поучение новому Царю, приведем здесь заключительную его часть: «И паки ти глаголю, о боговенчанный Царю: цело имей мудрование православным догматом, почитай излише матерь твою Церковь, яже о Святом Дусе тя воздои, и сам почтен будеши от нея; языка же льстива и слуха суетна не приемли, Царю, ниже оболгателя послушай, ни злым человеком веры емли... Тщися, о боговенчанный Царю, сия царствы исправити нравы благими, и аще хощеши милостива имети себе Бога и Царя Небесного, милостив буди и ты, Царю, ко всем. Силою Творца, и премудростию Искупителя и Духа Святаго Утешителя возмогай, о благочестивый Царю, о Христе; паки Им возмогай, да наследник будеши и небесного Царствия со всеми святыми православными Цари, да возможеши с дерзновением рещи и во второе пришествие Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа: се аз, Господи, и людие Твои, их же ми еси дал великого Твоего Царства Русскаго».

Самодержавный Монарх, имеющий за собою всю силу общенационального духа, без сомнения, лучше всего будет представлять и защищать суверенитет страны. При этом за пределы государства должна постоянно осуществляться культурная экспансия - эти живительные для народов Земли лучи самодержавного солнца, освобождающие их от различных видов тирании.

Призыв «За Веру, Царя и Отечество!» должен вызывать в каждом верном подданном живейшую готовность послужить до конца общему делу. Поэтому патриотизм должен воспитываться с младых ногтей, патриотизм, чуждый ненависти к соседям, патриотизм, приближающийся к всемирной миссии.

Об этом так говорит Л.А.Тихомиров: «...патриотизм христианина не может быть абсолютным, но зато он привносит к идее национальной идею всемирную, всечеловеческую, а следовательно очищает, повышает и расширяет национальную идею. Это такая важная услуга развитию народа, что в сравнении с нею бледнеет та польза, которую оказывает своему народу и государству «абсолютный патриотизм», не знающий в мире ничего выше Отечества».

Последняя масштабная проповедь миру святого Евангелия должна открыться из обновленной России. В этой проповеди угадывается высшее предназначение русской идеологии, могущей в своем потенциале объять все человечество, о чем говорил в свое время Ф.М.Достоевский.

Есть об этом пророческое свидетельство одного из святых последних времен, святителя Иоанна, Шанхайского и Сан-Францисского: «Отряхните сон уныния и лености, сыны России! Воззрите на славу ее страданий и очиститесь, омойтесь от грехов ваших! Укрепитесь в вере православной, чтобы быть достойными обитать в жилище Господнем и вселиться в святую гору Его! Воспряни, воспряни, восстань, Русь, ты, которая из руки Господней выпила чашу ярости Его! Когда окончатся страдания твоя, правда твоя пойдет с тобой, и слава Господня будет сопровождать тебя. Придут народы к свету твоему и цари к восходящему над тобою сиянию. Тогда возведи окрест очи твои и виждь: се бо приидут к тебе от запада и севера, и моря, и востока чада твоя, в тебе благословящая Христа во веки».
 

Вместо заключения.
 

В представленном суду читателей «Опыте» содержатся в довольно схематическом виде основные постулаты русской национальной идеологии с кратким историческим очерком и минимальными обоснованиями.

Сюда следовало бы добавить ряд важнейших направлений общественно-государственного развития: воспитание, образование, науку; вопросы собственности земли, недр, стратегически важных отраслей производства; вопросы хозяйственной и финансовой деятельности; вопросы военного строительства и международных отношений.

Однако объем работы и без того велик. Посему: если она будет востребована читателем, указанные разделы можно будет добавить. Если же нет - к чему зря чернила тратить?

Может быть, опять-таки в том случае, если она вызовет интерес, есть смысл представить, что называется, выжимку этой работы, в виде тезисов - ради удобства в практическом применении.

http://ruskline.ru/analitika/2015/03/18/opyt_izyasneniya_russkoj_ideologii/