Русская беседа
 
29 Марта 2024, 04:13:30  
Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.

Войти
 
Новости: ВНИМАНИЕ! Во избежание проблем с переадресацией на недостоверные ресурсы рекомендуем входить на форум "Русская беседа" по адресу  http://www.rusbeseda.org
 
   Начало   Помощь Правила Архивы Поиск Календарь Войти Регистрация  
Страниц: [1]
  Печать  
Автор Тема: Четверг Светлой Седмицы  (Прочитано 1332 раз)
0 Пользователей и 1 Гость смотрят эту тему.
Александр Васильевич
Глобальный модератор
Ветеран
*****
Сообщений: 103262

Вероисповедание: православный христианин


Просмотр профиля WWW
Православный, Русская Православная Церковь Московского Патриархата
« : 16 Апреля 2015, 10:34:04 »

Один берется, а другой оставляется

Слово протоиерея Александра Шаргунова в четверг Светлой седмицы



Христос воскресе!

Снова Пасха Христова сияет перед всем миром, и воскресший Христос среди ликующих песнопений Церкви говорит о небе и об аде. Он поистине говорит об этом — не только о радости Он возвещает, но о свободе, о той первозданной и страшной свободе, которая делает каждого человека ответственным за свою жизнь.

Как и прежде Крестных Страданий, Он говорит народу, убежденному в своей избранности, где каждый член народа, гордый своей принадлежностью ему, полагает эту принадлежность своим спасением. Но это иллюзия! В свое время святой Иоанн Предтеча уже возвещал о веятеле, который своей лопатой веет гумно и отделяет зерно от плевел. И в день Страшного Суда — всеобщего воскресения мертвых — один берется, а другой оставляется. От конец земли придут другие, и будут приняты, в то время как те, кто принадлежит богоизбранному народу, останутся за дверью.

Это предупреждение относится в равной степени и к тем, кто относит себя к христианской Церкви. Недостаточно слушать Христа, принадлежать истинному исповеданию веры — об этом ясно и многократно сказано в Евангелии. Страшный выбор предлагается каждому — определить, что для него есть единственное благо. Двух вариантов не существует. Так юродивые девы ошибочно рассчитывают на мудрых дев, потому что в этом деле невозможно ничего перераспределить. Это сказано не для того, чтобы запугать, а для того, чтобы разбудить нас. «Востани, спяй, и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос» — эти слова апостола взяты из пасхальных песнопений древней Церкви.

Христос освящает жизнь: «Я есмь жизнь». «Я даю жизнь», — говорит Он. «Я даю жизнь», чтобы вы жили. Христианство не есть религия смерти. Если смерть является в нем на первом плане (ибо знамение христианина есть Крест и распятый на Нем Христос), это парадоксальным образом именно потому, что смерть не есть основание и конец нашего существования. Но конец и основание его есть жизнь. В то время как, напротив, во многих учениях, где это земное существование превозносится, предъявляет свои права, постоянный фон его и последняя истина есть смерть. Вечная жизнь начинается сейчас. Постольку, поскольку мы причастны ей в этом мире, мы уже победители смерти, и избавлены от ее беспросветных мук.

Веровать в воскресение значит без сомнения отвергать непреходящее значение наших дел, наших мыслей, нашей человеческой любви. И это значит еще отвергать желание придавать им абсолютную ценность теперь. Но это значит одновременно сознавать их вечную ценность, то есть абсолютную ценность того, что в них есть неумолимо нормального и смертного.

Так узнаем мы, что в христианской жизни, в христианском общении, когда они истинны, есть род глубокой свободы и мира, которых жизнь, ограниченная смертью, не знает. Так что она даже не имеет потребности об этом говорить. Этот свет, как бы неуловимый, воспринимается не знающими Бога как иллюзия. Но в этом свете всегда есть достаточно истины, чтобы даже те, кого она оставляет, те, кто теряет веру, часто сознают в своей сокровенной глубине, что они не могут потерять то, что им было дано. Вера в вечную жизнь, в Пасху Христову, преображает изнутри нашу жизнь. Она не упраздняет ничего в ее тяжести. Сам Христос умирает, и совсем не в тихой покорности судьбе проходит Он через огонь смертных страданий. В каком-то смысле верно, что все кончается со смертью. Ибо смерть — не иллюзия. Перед бездыханным телом того, кого он любит, христианин, как и всякий человек, испытывает страдания. Вера не избавляет ни от чего. Но непреложно свидетельство Церкви. «Если бы знал человек, что такое Пасха Господня, — помним мы это слово преподобного Серафима, — то согласился бы тысячу лет претерпевать самые страшные мучения, только бы не лишиться этой радости». Все, на что вера надеется, все, что она знает, — только в веянии Духа, так что сама смерть для верующего во Христа Бога — рождение. Там где нет отказа от истинной жизни, все идет к жизни, а не к смерти, к вечной Пасхе.

Протоиерей Александр Шаргунов, настоятель храма свт. Николая в Пыжах, член Союза писателей России

http://ruskline.ru/news_rl/2015/04/16/odin_beretsya_a_drugoj_ostavlyaetsya/
Записан
Дмитрий Н
Глобальный модератор
Ветеран
*****
Сообщений: 13500


Просмотр профиля
Вероисповедание: Православие. Русская Православная Церковь Московского Патриархата
« Ответ #1 : 20 Апреля 2017, 02:27:11 »


Четверг Светлой Седмицы

Архиепископ Аверкий (Таушев)


В четверг Светлой Седмицы в Евангельском чтении говорится о том, как к Христу пришел фарисей Никодим, которому Господь поведал о рождении свыше, о Таинстве Крещения. Изгнание торгующих из храма и чудеса, совершенные Господом в Иерусалиме, так сильно подействовали на иудеев, что даже один из «князей» или начальников иудейских, член синедриона (см. Иоан. 7:50) Никодим пришел к Иисусу.



Пришел он ночью, очевидно, он очень хотел услышать Его учение, но опасался навлечь на себя злобу своих товарищей, враждебно настроенных по отношению к Господу. Никодим называет Господа «Равви», то есть учителем, тем самым признавая за Ним право учительства, которое, по воззрению книжников и фарисеев, не мог иметь Иисус, не окончив раввинской школы. И это уже показывает расположение Никодима к Господу. Далее он называет Иисуса «учителем, пришедшим от Бога», признавая, что Он творит чудеса с присущей Ему Божественной силой. Никодим говорит не только от своего имени, но и от имени всех иудеев, уверовавших в Господа, а может быть, даже от имени и некоторых членов синедриона, хотя, конечно, в основной массе эти люди были враждебно настроены к Господу.

Вся дальнейшая беседа замечательна тем, что она направлена на поражение ложных фантастических воззрений фарисейства на Царство Божье и условий вступления человека в это Царство. Беседа эта разделяется на три части: Духовное возрождение как основное требование для входа в Царство Божье; Искупление человечества крестными страданиями Сына Божья, без чего невозможно было бы наследование людьми Царства Божья; Сущность суда над людьми, не уверовавшими в Сына Божья.

Тип фарисея в то время был олицетворением самого узкого и фанатического национального партикуляризма: они считали себя совершенно отличными от всех остальных людей. Фарисей считал, будто уже только по одному тому, что он иудей и, тем более фарисей, он есть непременный и достойнейший член славного Царства Мессии. Сам же Мессия, по воззрению фарисеев, должен быть подобным им иудеем, который освободит всех иудеев от чужеземного ига и создаст всемирное царство, в котором они, иудеи, займут господствующее положение. Никодим, разделявший, очевидно, эти общие для фарисеев воззрения, в глубине души, возможно, чувствовал ложность их, и потому пришел к Иисусу, о замечательной личности Которого распространилось так много слухов, узнать, не Он ли тот ожидаемый Мессия? И потому он сам решил пойти к Господу, чтобы удостовериться в этом. Господь же с первых слов начинает свою беседу с того, что рушит эти ложные фарисейские притязания на избранность: «Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божья». Или, другими словами, недостаточно быть иудеем по рождению, нужно полное нравственное перерождение, которое дается человеку свыше, от Бога, и надо как бы заново родиться, стать новою тварью (в чем и состоит сущность христианства). Так как фарисеи представляли себе Царство Мессии царством физическим, земным, то нет ничего удивительного в том, что Никодим понял эти слова Господа тоже в физическом смысле, то есть что для входа в Царство Мессии необходимо вторичное плотское рождение, и высказал свое недоумение, подчеркивая нелепость этого требования: «Как может человек родиться, будучи стар? Неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?» Тогда Иисус объясняет, что речь идет не о плотском рождении, а об особом духовном рождении, которое отличается от плотского как причинами, так и плодами.

Это — рождение «от воды и Духа». Вода — средство или орудие, а Дух Святой — Сила, производящая новое рождение, и Виновник нового бытия: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божье». «Рожденное от плоти есть плоть», — когда человек рождается от земных родителей, то наследует от них первородный грех Адама, гнездящийся во плоти, мыслит сам по плотски и угождает своим плотским страстям и похотям. Эти недостатки плотского рождения можно исправить рождением духовным: «Рожденное от Духа есть дух». Тот, кто принял возрождение от Духа, тот сам вступает в жизнь духовную, возвышающуюся над всем плотским и чувственным. Видя, что Никодим все же не понимает, Господь начинает объяснять ему, в чем именно состоит это рождение от Духа, сравнивая способ этого рождения с ветром: «Дух [в данном случае Господь подразумевает под духом ветер] дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа». Иными словами, в духовном возрождении человеку доступна наблюдению только перемена, которая происходит в нем самом, но возрождающая сила и способ, которым она действует, а также пути, по которым она приходит, — все это для человека таинственно и неуловимо. Также мы чувствуем на себе действие ветра: слышим «голос его», но не видим и не знаем, откуда приходит он и куда несется, столь свободный в своем стремлении и ничуть на зависящий от нашей воли. Подобно этому и действие Духа Божья, нас возрождающего: очевидно и ощущаемо, но таинственно и необъяснимо.

Однако, Никодим продолжает оставаться в непонимании, и в следующем его вопросе «Как это может быть?» выражены и недоверие к словам Иисуса и фарисейская гордыня с претензией все понять и все объяснить. Это-то фарисейское высокомудрствование и поражает в Своем ответе Господь с такой силой, что Никодим не смеет потом уже ничего возражать и в своем нравственном самоуничижении мало-помалу начинает подготавливать в своем сердце почву, на которой Господь сеет потом семена Своего спасительного учения: «Ты — учитель Израилев, и этого ли не знаешь?» Этими словами Господь обличает не столько самого Никодима, сколько все высокомерное фарисейское учительство, которое, взяв ключ от понимания тайн Царства Божья, ни само не входило в него, ни других не допускало войти. Как же было фарисеям не знать учения о необходимости духовного возрождения, когда в Ветхом Завете так часто встречалась мысль о необходимости обновления человека, о даровании ему Богом сердца плотного вместо каменного (Иезек. 36:26). Ведь и царь Давид молился: «Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня» (Псал. 50:12)

Переходя к откровению высших тайн о Себе и о Царстве Своем, Господь в виде вступления замечает Никодиму, что в противоположность фарисейскому учительству, Он Сам и ученики Его возвещают новое учение, которое основывается непосредственно на знании и созерцании истины: «Мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства Нашего не принимаете», — то есть вы, фарисеи — мнимые учителя Израилевы.

Далее, в словах: «Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, — как поверите, если буду говорить вам о небесном?» — под земным Господь подразумевает учение о необходимости возрождения, так как и потребность возрождения, и его последствия происходят в человеке и познаются его внутренним опытом. А говоря о небесном, Иисус имел в виду возвышенные тайны Божества, которые выше всякого человеческого наблюдения и познания: О предвечном совете Троичного Бога, о принятии на Себя Сыном Божьим искупительного подвига для спасения людей, о сочетании в этом подвиге Божественной любви с Божественным правосудием. Что совершается в человеке и с человеком, об этом, может быть, знает отчасти сам человек. Но кто из людей может взойти на небо и проникнуть в таинственную область Божественной жизни? Никто, кроме Сына Человеческого, Который и сойдя на землю, не покинул небес: «Никто не восходил на небо, как только сошедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах». Этими словами Господь открывает тайну Своего воплощении, убеждает его в том, что Он — больше, чем обыкновенный посланник Божий, подобный ветхозаветным пророкам, каким считает Его Никодим, что Его явление на земле в образе Сына Человеческого есть схождение от высшего состояния в низшее, уничиженное, потому что Его истинное, вечное бытие не на земле, а на небе.

Затем Господь открывает Никодиму тайну Своего искупительного подвига: «И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому». Почему Сын Человеческий для спасения человечества должен быть вознесен на крест? Это и есть именно то небесное, чего нельзя постигнуть земной мыслью. Как на прообраз Своего крестного подвига Господь указывает на медного змия, вознесенного Моисеем в пустыне. Моисей воздвиг перед израильтянами медного змия, чтобы они, поражаемые змеями, получали исцеление, взирая на этого змия. Так и весь род человеческий, пораженный язвой греха, живущего во плоти, получает исцеление, с верою взирая на Христа, пришедшего в подобии плоти греха (Рим. 8:3). В основе крестного подвига Сына Божья лежит любовь Божья к людям: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную». Вечная жизнь устраивается в человеке благодатью Святого Духа, а доступ к престолу благодати (Евр. 4:16) люди получают через искупительную смерть Иисуса Христа.

Фарисеи думали, что дело Христа будет состоять в суде над иноверными народами. Господь же поясняет, что Он послан теперь не для суда, но для спасения мира. Неверующие сами себя осудят, ибо с этим неверием обнаружится их любовь к тьме и ненависть к свету, происходящая от их любви к темным делам. Творящие же истину, души честные, нравственные, сами идут к свету, не боясь обличения своих дел.


http://kotovsk-istok.com.ua/vzglyad/cerkov/cerkovnie-pravila/59-beseda-propoved/3293-chetverg-svetloj-sedmitsy.html
« Последнее редактирование: 20 Апреля 2017, 02:28:42 от Дмитрий Н » Записан
Александр Васильевич
Глобальный модератор
Ветеран
*****
Сообщений: 103262

Вероисповедание: православный христианин


Просмотр профиля WWW
Православный, Русская Православная Церковь Московского Патриархата
« Ответ #2 : 20 Апреля 2017, 16:19:01 »

Родиться свыше

Слово на литургии в четверг Светлой седмицы



Евангелие, которое мы слышали сегодня за литургией, во многом перекликается с первым пасхальным Евангелием. Никодим, муж знаменитый среди иудеев, тайно приходит ко Христу. Его приход — личный, он отделяет себя от большинства фарисеев. Из осторожности он предпочитает остаться незамеченным. Он приходит ночью — символ мрака неведения, покрывающего человечество после удаления его от Бога.

Этот сын Авраамов видит знамения, совершаемые нашим Господом, которые свидетельствуют о несомненном присутствии Всемогущего Бога. Он знает, что учение этого Чудотворца — от Бога. Он говорит «мы знаем», и это значит, что религиозные вожди Израиля, к которым он принадлежит, едины в данном вопросе: «Мы знаем, что Ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог». Но в отличие от других членов синедриона, которые заранее рассматривают Христа как ненавистного соперника, Никодим приходит к Нему в надежде глубже понять Его.

«Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, — говорит ему Христос, — не может увидеть Царствия Божия». Хотя Никодима интересует Личность нашего Господа, Тот неожиданно отправляет его к Царству Божию, которое можно познать лишь при определенных условиях. Господь как бы говорит, что Он может быть понят только тогда, когда открывается доступ в это таинственное Царство. Чтобы войти в него, надо родиться, то есть принять новую жизнь, которая не принадлежит этой земле, но приходит свыше. Это предполагает, что наша естественная жизнь — от нижних, от царства земного, которое еще в руках князя мира сего.

Противостояние между этими двумя рождениями будет расти до полного разрыва, когда Господь провозгласит: «Вы от нижних, Я от вышних; вы от мира сего, Я не от сего мира. Если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога исшел и пришел. Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего» (Ин. 8, 23, 42, 44). Потому надо родиться от Бога. Ибо верующим во имя Сына Его, пришедшего во плоти, Бог дает «власть быть чадами Божиими» (Ин. 1, 12). Таково новое рождение, которое позволяет нам принять жизнь свыше, исходящую от Отца: они «ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились» (Ин. 1, 13).

Реакция Никодима выдает его полное недоумение: «Как может человек родиться, будучи стар? Неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?» В качестве единственного ответа Господь настойчиво повторяет требование, о котором он только что возвестил, уточняя, что значит «родиться свыше»: «Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие». В ожидании этого нового рождения Господь говорит о двух началах — о воде и о Духе. То и другое необходимо для нашего рождения в новую жизнь. Эта тайна проясняется в перспективе Сошествия Святого Духа, Который введет учеников в полноту истины. Погружаясь со Христом в великие очистительные воды Его смерти, мы призваны воскреснуть с Ним дыханием Духа. Это будет исключительно делом Отчим — рождение свыше означает рождение от Бога, без всякой двусмысленности.

Как к воскресшему Христу нельзя прикоснуться, так всякий человек, рожденный от дыхания Духа, находясь в самой гуще этого мира, уже находится в Царстве. «Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух», и такой человек является причастником жизни Самого Бога. Вот почему он абсолютно свободен по отношению к властям мира сего, он не связан тем, чем они поглощены, и не боится их угроз.

Таково свидетельство Церкви с самого начала — от первых исповедников и мучеников, о которых мы читаем в книге Деяний, до исповедников и мучеников наших дней. Когда слышатся раскаты грозы и приближаются гонения, они не просят Бога удалить от них эту опасность, они предают себя Ему в полном доверии, молясь об одном — об обновлении в Духе Святом, чтобы им дано было возвещать слово истины с дерзновением и совершать во имя Христово знамения Его Воскресения.

В эти дни, когда начинается наше восхождение от Пасхи к Пятидесятнице, будем молиться воскресшему Господу, чтобы и мы, обновившись горячим дыханием Духа, были мужественными благовестниками победы Божией, свидетельствующими о свете, — «дабы все уверовали» через нас (Ин. 1, 7), «что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (Ин. 20, 31).

Протоиерей Александр Шаргунов, настоятель храма свт. Николая в Пыжах, член Союза писателей России

http://ruskline.ru/news_rl/2017/04/20/roditsya_svyshe/
« Последнее редактирование: 20 Апреля 2017, 16:22:15 от Александр Васильевич » Записан
Александр Васильевич
Глобальный модератор
Ветеран
*****
Сообщений: 103262

Вероисповедание: православный христианин


Просмотр профиля WWW
Православный, Русская Православная Церковь Московского Патриархата
« Ответ #3 : 22 Апреля 2020, 20:05:56 »

Слово в Четверток Светлой Седмицы



«Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав» 


Святитель Иннокентий Херсонский
 
Но, как же смерть попрана смертью Христовой, когда она доселе попирает всех и каждого из сынов Адамовых? Какой живот дарован сущим во гробех, когда они все продолжают оставаться во гробах, и никтоже познан есть «возвративыйся из ада» (Прем. 2:1)? Что это за поражение, что пораженный продолжает поражать всех? – Что это за победа, что принадлежащие победителю сами идут в плен?

Подобные мысли, братие, легко могут приходить на ум, и возмущать светлость настоящих дней; потому небезполезно будет рассеять мглу сию лучами от светоносного гроба Христова.

Что смерть действительно попрана смертью Христовой, это явно уже из самого Воскресения Христова: только Победитель смерти мог выйти навсегда из гроба; без сего смерть и Его удержала бы в своем темном царстве, как удерживает всех прочих сынов Адамовых. – Что поражение смерти, совершенное Спасителем нашим, совершено Им не для Себя одного, а для всего рода человеческого, это видно из востания в час смерти Христовой многих усопших святых. Как могли бы они востать из гробов, если бы Господь востал из гроба для Себя одного? То же, то есть, поражение смерти, видно из воскресения людей умерших, которое неоднократно совершено Спасителем, и потом в разные времена и в разных местах многократно совершалось истинными учениками и последователями Христовыми. Таковые воскресения показывают, что смерть ныне есть крепость, потерявшая свою неприступность, есть темница, из вечной обратившаяся во временную. Наконец, попрание смерти явственно и постоянно обнаруживается в нетлении телес многих угодников Божиих, которое служит верным залогом того, что владычество смерти обессилено, и царство тления приближается к концу.

Так много, братие, на самом опыте следов поражения смерти смертью Христовой! Христовой, говорю, смертью: ибо не во имя другого кого-либо совершались и продолжают совершаться все чудеса бессмертия и нетления, как во имя воскресшего Господа Иисуса; а Он Сам не другим чем заключил исходища смерти, и отверз источник нетления и жизни, как смертью Своею и Крестом: «смертию смерть поправ!»

«Но, почему же люди продолжают умирать и по воскресении Христовом, как умирали до воскресения?» – Потому, что полное торжество над смертью должно совершиться не в средине бытия мира, когда явился на земле, умер и воскрес Спаситель наш, а в конце, и по исполнении всех времен, ибо торжеству полному прилично быть токмо по совершенном окончании брани. «Но разве она не окончена, в лице Сына Божия?» В лице Сына Божия окончена, но не окончена в сынах человеческих. И, во-первых, большая часть рода человеческого доселе еще не имеет веры в распятого и воскресшего Господа: в чье же имя даровать ей бессмертие? -Оставить смертной и даровать бессмертие одним верующим? Но таким образом на земле одна половина людей была бы бессмертная, а другая -смертная: двойственность странная, и, в существе дела, невозможная! -И между верующими во имя Христово многие суть христиане только по имени, а на деле творят волю врага Христова, дают ему убежище в своей душе, позволяют из своих сердец делать твердыни против Креста Христова. Как, и этим лжехристианам даровать бессмертие? Оставить их смертными, тогда как бессмертными будут одни христиане? Но из сего выйдет опять неестественная двойственность. – Скажешь, что если бы истинным христианам даровать бессмертие, то немедленно все неверующие обратились бы ко Христу. – Конечно, обратились бы за бессмертием, но каково было бы такое обращение! – И приняв бессмертие, что многие сделали бы из него? – Многие взяли бы сей дар из рук Христовых именно с тем, чтобы тотчас отдать его врагу Христову.

Но мы все еще стоим на поверхности дела; и она много сказывает, но не все: углубимся более, пойдем далее. – Мы желали бы уничтожения смерти: но что значит уничтожить смерть? – То ли, чтоб настоящее тело наше, в настоящем его состоянии и виде, сделать неумирающим? – Но это, во-первых, невозможно само по себе: ибо, скажем словами апостола: «плоть и кровь Царствия Божия наследити не могут, ниже тление нетления иаследствует» (1 Кор. 15:50). Состав нынешнего тела нашего таков, что сам в себе содержит семя ничем неудержимого разрушения. -Притом это было бы бессмертие наказания, а не награды, когда настоящее тело наше сделалось бессмертным. Ибо каково это тело? – Не бренно ли, не слабо ли, не болезненно ли? И теперь оно во многих отношениях составляет для духа тяжесть и темницу: тем более составило бы то и другое, сделавшись вечным. – Посему, чтобы сделать тело наше бессмертным – бессмертием блаженным и славным, для этого необходимо перетворить его вновь. «Тем, – скажешь, – лучше, – перетворить». Но возможно ли это без существенного изменения всей природы, нас окружающей? – Мы живем не одни и не особенно, а в тесной связи с другими существами; наша жизнь, можно сказать, погружена в жизни природы, нас окружающей. Как же изъят тело человека от смерти, когда прочее будет вокруг его умирать? И что за бессмертие среди смертей и тления всего живущего? – «Тем лучше, – скажешь опять, – если человек не может быть бессмертен по телу один, без распространения бессмертия на прочие существа; то – распространить сие благодеяние на все, – изгнать смерть из всего мира». – Она и будет изгнана отовсюду; весь мир обновится и сделается бессмертным, каким и был некогда; только все сие последует не прежде, как в конце мира, по исполнении времен. – «Почему не теперь?» – Потому, что настоящий мир имеет свое определенное время бытия, необходимое для раскрытия всех сил, в нем заключающихся, -для извлечения из него, несмотря на его повреждение, всего доброго, которое может быть извлечено, – для приготовления его, через постоянную, внутреннюю перемену, к новому, лучшему образу бытия. Когда все это закончится, тогда и настанет великий день обновления всего мира. С другой стороны, необходимо, чтобы и человечество имело время усвоить себе, верой и жизнью по вере, искупительную силу заслуг Христовых, – проникнуться, так сказать, всецело благодатью Духа Святаго, исцелиться через постоянную борьбу с соблазнами мира от наклонности ко греху, – приготовиться к обитанию на новой земле бессмертия. Когда это необходимое приготовление кончится, тогда настанет время всеобщего торжества и успокоения. – Вспомни, и яд греха не вдруг оказал свое действие: Адам жил, как известно, более девятисот лет, по вкушении от плода запрещенного. Не удивительно, если и сила искупления в действии своем подлежит времени: ибо ею восстановляется и врачуется не одно тело, по законам необходимости, а и дух, и еще более дух, нежели тело; но дух, как существо свободное, иначе не может быть уврачеван, как при участии его собственного произвола, при употреблении его собственных сил, – что обязательно требует времени.

Но ты не удовлетворяешься и этими причинами, и все жалеешь о том, почему давно не настало то блаженное время, когда не будет смерти? – Что же, если я скажу тебе, что когда бы оно настало до тебя, то тебя по тому самому не было бы на свете? – Точно не было бы. Помнишь ли, как Спаситель изображал саддукеям будущее состояние людей по воскресении? – «В воскресение, – говорил Он, – ни женятся, ни посягают, но якоже Ангели Божии на небеси суть» (Мф. 22:30). Следовательно, если бы тотчас по Воскресении Спасителя настало время всеобщего бессмертия, или, что то же, воскресения; то вместе с тем тотчас прекратилось бы и всякое плотское рождение. Как же тогда бы произошли на свет те люди, кои жили по Воскресении Господа до наших времен? Как получили б бытие мы сами, теперь рассуждающие о сем? – Непосредственным действием силы творческой, как произошел на свет Адам? – Но таким образом нарушилось бы единство корня в роде человеческом и единство судьбы человеческой временной и вечной: ибо непроисходящие от Адама до плоти, по тому самому явно были бы во многом инаковы и отличны от потомков Адамовых.

Итак видишь, чему равносильно желание не умирать? – Желанию воспрепятствовать бытию миллионов подобных тебе человеков, – желанию лишить бытия самого себя! Будь же терпелив и великодушен, справедлив и милосерд. Миллионы людей, живших до тебя, сошли с лица земли, чтобы дать место твоему земному бытию: сойди на время и ты для успокоения в матерния недра земли, и пожди, доколе все прочие братия твои по плоти и духу узрят свет, вкусит каждый свою долю жизни, обработает всякий свои таланты. Когда исполнится величие число сынов Адамовых и с нивы Божией соберутся все класы (колосья -ред.), когда земля и небо будут приготовлены совершенно для празднования великого дня бессмертия: тогда Владыка жизни и смерти не замедлит ни одним днем торжества, не даст телу твоему пролежать в земле ни одного лишнего часа.

Подлинно, братие, в деле бессмертия нашего все предусмотрено и расчислено премудростью Божией с величайшей точностью. Мы читаем у апостола Павла, что люди, коим последним достанется жить на земле, не умрут, а живые изменятся (1 Кор. 15:52) чудесным образом при всеобщем воскресении мертвых. Почему не будет дано им умереть и не будет ждать их смерти, чтобы начать всеобщее воскресение? Потому, что незачем будет медлить: все, имевшие прийти на свет, уже пришли; все пришедшие имели уже время сделать свое дело; потому Победитель смерти тотчас вступит во все права над ней, низринет и упразднит ее, как ни к чему не нужную.

Если же, братие, смерть есть дань, которую люди неприметно, но тем не менее, как мы видели, действительно приносят настоящему продолжению рода своего на земле, искупая ею в то же время собственное свое земное бытие: то кто после этого откажется платить сию дань?

«Чувствую, – скажешь, – справедливость и необходимость сей дани; но не хотелось бы покупать земного бытия такой дорогой ценой, – платить за жизнь смертью». За то не вознаграждается ли, возлюбленный, дань сия чем-либо другим? Не спасает ли нас смерть от какого-либо важного зла? – Вспомни, каковы мы приходим в мир сей! – Все с великой наклонностью к злу, которая, чем более живет, тем сильнее раскрывается в каждом, если не будет истреблена силой благодати Христовой. Что же служит наибольшей преградой злу, гнездящемуся в душе? Не бренность ли естества нашего? – Смерть и прямо пресекает зло во многих видах, и не прямо преграждает пути греху со многих сторон, так что если бы возможно было сложить в одно все добродетели человеческие, то оказалось бы, что большая часть их в человеке одолжена своим началом памяти о смерти. – Но вообразим, чтоб гроб престал являться пред глаза людей, что тело наше сделалось бессмертным и все уверились, что им жить на земле вечно. Как многое у многих переменится тотчас, и все в худшую сторону! Сколько вдруг явится замыслов! Как разгорятся страсти! Все примет размер великий и вместе ужасный. Самолюбию не будет конца, притеснениям и гордости не будет конца, сладострастию и роскоши не будет конца. Все злое сделается бессмертным; одна добродетель явится кратковечной и ляжет в гроб. – Представляя все это, нельзя не почитать за великое благодеяние премудрой любви Божией, что она не снимает с нас уз бренности до тех пор, пока дух наш не сделается способным пользоваться свободой бессмертия. Конечно, это лишение, но лишение благодетельное, происходящее от любви в лишающем, от необходимости в лишаемом: и чувствуя это, мы сами должны бы бежать от древа жизни, хотя бы оно было пред очами нашими, и никакой херувим не стерег его от нас.

«По крайней мере, освобождать бы от необходимости умирать тех, кои, при помощи благодати Божией, в продолжение жизни своей, очистили себя от всякие скверны плоти и духа». Но, есть ли такие люди, кои были бы совершенно чисты и не заключали бы в себе ничего греховного, и потому смертного? Если послушать их самих (а кого лучше и услышать в сем случае?), то они говорят другое, признают себя «не достигшими» (Флп. 3:13), имеющими нужду в очищении. И кто знает, не служит ли смерть у святых Божиих именно к очищению того, что не могло быть очищено духом, – к последнему уничтожению древнего яда змииного? Впрочем святые Божий получают и в сем случае все должное: смерть, страшная и горькая для нас, для них бывает вовсе не такова: почему многие из них и призывали ее, как друга и освободителя от уз.

Еще не подумал бы кто, что время, протекающее от смерти каждого дня всеобщего воскресения, теряется в бездействии. Но кто велит так думать? – Теряется ли время у святых, когда они духом своим, подобно духам бесплотным, выну славословят на небеси Господа, молятся за земных братий своих, и даже нисходят нередко на землю для оказания помощи? Теряется ли время у тех, кои хотя отошли от сего мира неочищенными, но с верой в заслуги Искупителя и твердым намерением начать жизнь свято, когда они верой усвояют там себе молитвы, возносимые за них Церковью? – Теряется время разве для тех, кои еще более теряли бы оное, если бы продолжали жить на земле, – для грешников, ожесточенных во зле. Но и для таких смерть есть приобретение: будучи обнажены от плоти, которой всю жизнь служили, как идолу, они не могут совершать многих грехов, и потому в день воскресения и суда примут меньшую степень наказания.

Таким образом, братие, с какой стороны ни смотреть на смерть телесную, она представляется хотя злом, но таким, которое после падения человеческого, при нынешнем порядке (или точнее сказать, беспорядке) вещей, необходимо и полезно. По сей-то причине смерть и не уничтожена тотчас по Воскресении Господа, а оставлена до конца мира, как средство к окончательному очищению чувственной природы нашей от греха через разрешения ее на составные части, и вместе как грозный призрак для благодетельного устрашения слишком резвых детей и для удаления их через то от вредных и безумных забав.

«Но в чем же сила смерти Христовой, если мы все продолжаем умирать по-прежнему?» В том, что мы все некогда, подобно нашему Спасителю, восстанем из гробов. Без принятия Спасителем плоти нашей, без смерти Его за нас на кресте, смерть, нас постигшая в Адаме, была бы смертью вечной: низходя в землю, мы никогда не вышли бы из земли, к истинной жизни, а сходили бы через всю вечность все ниже и ниже, по беспредельной глубине ада; а теперь мы сходим по лестнице смерти и тления для того, чтобы, прошед ею, выйти – на небо. В чем главное торжество наше над смертью? В том, что она разрушена смертью же Христовой, – в том, что мы и умирая, не умираем навсегда, – умираем для воскресения. Смерть теперь есть такой яд, который, будучи перетворен на Кресте Кровью Христовой, сделался врачевством против себя самого.

Памятуя все эти истины, непреложность коих видна всякому, перестанем, братие, взирать на гроб очами людей, «не имущих упования» (1 Сол. 4:13), познаем любовь Божию к нам в самой смерти нашей. Воскресший Господь так много сделал для нас, что, без сомнения, оказал бы и сие благодеяние, чтобы тотчас уничтожить смерть, если бы это было полезно для нас. Но настоящий порядок вещей на земле таков, что даже Он Сам, по воскресении Своем, не мог остаться на земле, а вознесся до времени на небо. Тем более нам без Него неприлично остаться в сей юдоли слез навсегда. Лучше, во всяком отношении лучше, идти к Нему – на небо, и там, вместе с Ним, ожидать, пока земля соделается способной быть небом. Аминь.

Святитель Иннокентий Херсонский

https://www.shamordino-m.ru/about/novye-sobytija-i-stati/publikatsii/slovo-v-chetvertok-svetloy-sedmitsy.html
Записан
Александр Васильевич
Глобальный модератор
Ветеран
*****
Сообщений: 103262

Вероисповедание: православный христианин


Просмотр профиля WWW
Православный, Русская Православная Церковь Московского Патриархата
« Ответ #4 : 22 Апреля 2020, 20:09:50 »

Последования утрени, часов, обедницы и вечерни Светлого четверга для домашнего совершения



Последования утрени, часов, обедницы и вечерни Светлого четверга для домашнего (келейного) совершения (в формате Word).

Утреня

Часы и обедница

Вечерня


См.тексты по нижеприведённой ссылке:

http://www.patriarchia.ru/db/text/5626219.html
Записан
Страниц: [1]
  Печать  
 
Перейти в:  

Powered by MySQL Powered by PHP Valid XHTML 1.0! Valid CSS!