Рязанская подвижница Анна ХолоповаОльга Рожнёва
Анна Ивановна с внучкой Ольгой. Ок. 1965 г.Рязанская земля удивительно богата Божиими людьми: преподобными и блаженными, мучениками и исповедниками. Есть среди рязанских подвижников те, кто подвизался в монашеском чине, а есть и те, кто всю жизнь прожил в миру. Одни прославлены в лике святых, а других Господь скрывает от шумной людской славы, как сокрыты жемчужины в раковинах на глубине морской. Об их многолетнем подвиге и духовном наставничестве известно лишь небольшому кругу людей.
Об одной такой духовно одаренной женщине – Анне Ивановне Холоповой – рассказал мне Игорь Николаевич Минин, директор рязанского православного издательства «Зёрна».
Знакомство с подвижницей90-е годы прошлого теперь уже века принято называть «лихими». Для кого-то они были, и правда, недобрыми. Но невзгоды, страдания – это и время очищения, поиска. Наверное, неслучайно именно тогда многие потянулись к вере. Пришел в храм и Игорь Николаевич. Инженер по образованию, в силу обстоятельств он переквалифицировался в бизнесмена. Причем успешного. Однако успех этот не столько поманил деньгами, сколько заставил задуматься о конечной цели удачного течения дел.
Не будучи человеком церковным, а скорее интересующимся вопросами веры, в 1996 году он зашел в рязанский храм в честь иконы Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радость». Подошел к Распятию – и столкнулся взглядом с одной старушкой. Столкнулся – и встал как вкопанный: лицо ее сияло. Невысокая, обычная сгорбленная бабушка с палочкой, мимо пройдешь – не заметишь, а посмотришь глаза в глаза – и замрешь на месте: столько в них света и любви. Она смотрела на Игоря и улыбалась ему как родному. Действительно, лучезарную улыбку подвижницы и внимательный, ясный взор ее темно-карих живых глаз отмечали все, кто с ней встречался.
Игорь Николаевич МининИгорь не смог уйти из храма просто так, не познакомившись – его потянуло к этой чужой бабушке как к близкому человеку. Спросил о ней у Раисы Яковлевны за свечным ящиком – свечница ответила, что это многолетняя прихожанка храма, Анна Ивановна, и познакомила их.
Анна Ивановна была совсем преклонного возраста – на момент встречи с Игорем ей исполнилось 88 лет. Старческие немощи и тяжелая болезнь делали для нее поездки в храм на общественном транспорте делом очень трудным, а она старалась быть в церкви каждое воскресенье. Игорь предложил подвозить ее на автомобиле. Выяснилось, что они почти соседи – оба ездили из рязанских «черемушек», района Дашко-Песочное.
Жила подвижница в обычной малосемейке, в доме, где по разные стороны длинного коридора ютились небольшие квартирки. Переселяли туда, как правило, людей из ветхого жилья в черте города, и контингент там собрался очень разношерстный. Анне Ивановне дали квартиру в этом доме, так как старый деревянный домишко на улице Есенина, где она жила с послевоенных времен (как раз рядом со Скорбященской церковью), сломали под новостройку. Менять родной храм на другую, ближнюю церковь она не хотела – вот и приходилось ездить на другой конец Рязани.
Игорь стал тесно общаться с подвижницей – и получил ответы на все свои вопросы новоначального. Решил постепенно вопрос и с работой. Он был успешным коммерсантом, а стал директором православного издательства – и эта перемена работы, образа жизни и жизненных ценностей далась совсем непросто.
Игорь Николаевич стал свидетелем того, что двери маленькой квартирки Анны Ивановны почти не закрывались: люди шли чуть ли не сплошным потоком. Приходили с записками – просили помолиться о здравии или упокоении родственников. Приходили узнать, как она себя чувствует, – если не была накануне в храме. Шли просто проведать – чтобы согреться ее чудным, каким-то неземным теплом, от которого становилось легче на сердце.
Игорь увидел, что к этой обычной мирской старушке приходят самые разные люди для духовного окормления. Стал пытаться понять: в чем ее секрет?
Первые открытияАнна Ивановна отвечала на многочисленные «новоначальные» вопросы Игоря, и ответы ее всегда были основательны и серьезны. Именно тогда он понял: спасение – это непросто, оно добывается потом и кровью. Всё видел сам на ее примере: скажем, как она питалась.
Если вместе обедали, Анна Ивановна говорила: «Возьми половинку огурца, половинку помидора». Это был салат на двоих. Одно яйцо и немного молока – это был омлет, тоже на двоих. Сначала Игорь недоумевал: такого количества пищи даже для одного мало! Но они молились перед едой, праведница благословляла трапезу – и после обеда он чувствовал себя полностью насытившимся! Вскоре понял: молитва и благодать Божия восполняют количество пищи.
Как-то он купил Анне Ивановне йогурт, чтобы скрасить ее скудную трапезу. Она съела этот йогурт, а потом строго – а она могла быть одновременно и приветливой, и строгой – сказала: «Больше мне таких вещей не носи».
Случилось это, конечно, не в пост, но такая роскошь, по ее мнению, была совершенно напрасной, вносила нечто чуждое в обычный уклад. А был этот уклад действительно очень строгим, если не сказать жестким. При том что подвижница много лет, не обращаясь к врачам, почти ничего не говоря родным, болела раком.
Уже находясь на смертном одре, она попросила каши. Это было Великим постом. Дочь сварила ей кашу на молоке, но Анна Ивановна сказала только: «Ведь пост идет», – и не стала есть.
Доставала сумку, а там – множество записок, некоторые совсем старые, истертые. Ей давали эти записки для поминовения – и она ни одну записку не выбросила
Эта обычная старушка оказалась аскетом, подвижницей, воином Христовым. А как она к причастию готовилась! Как молилась! Каждый день читала Псалтирь – для нее это было как воздух, без этого день не мог быть прожит. Поминовение усопших почитала своим долгом… Доставала сумку, а там – множество записок, некоторые совсем старые, истертые. Ей давали эти записки для поминовения – и она ни одну записку не выбросила. Поминала всех на Псалтири.
«Что же ты меня сегодня не помянула?»Подвижница поминала в келейной молитве одного человека, который покончил с собой. Как-то раз она не смогла на молитве помянуть всех, за кого обычно молилась.
Ночью ей снится сон: из огромной страшной бездны тянется вверх лестница. По ней карабкается мужчина. Только он поднимется на одну ступеньку – его ветром назад сносит. Поворачивается к ней лицом, и она понимает, что это тот самый человек, который покончил с собой. Он печально смотрит на нее и спрашивает:
– Баба Аня, что же ты меня сегодня не помянула?
Семья подвижницы
Иван Михайлович с Верой Васильевной и возможно сыном Иваном. Ок. 1914 г.Внучка Анны Ивановны, Ольга Шашкова, кандидат исторических наук, рассказала мне о бабушке и ее родителях.
Подвижница была из большой семьи. Ее мама, Вера Васильевна, прабабушка Ольги, родилась в 1886 году в Данковском уезде Рязанской губернии. Была «огневая», рукодельная. Юной девушкой – было ей около 18 лет – вышла замуж за вдового кузнеца, Ивана Михайловича Холопова, из большого приокского села Дубровичи. У него на момент сватовства подрастало трое детей: старшая дочь Наталья, 16 лет, сын Иван, 14 лет, и младшая дочка Люба.
За советом о замужестве прабабушка Вера ездила в Саров. До самой смерти над ее лежанкой висела простая, бумажная, но в рамочке, иконка преподобного Серафима Саровского, которому она всегда молилась. Сейчас эта икона бережно сохраняется в семье родных. Очень вероятно, что эта поездка прабабушки совпала с торжествами прославления преподобного Серафима.
В 1904 году, 23 июня – на святителя Василия Рязанского – в семье родилась дочь Ольга, а в 1908 году – Анна. До 1918 года прабабушка Вера родила еще пятерых деток, двое из которых были мальчиками. Выжили и выросли все. Примерно через три-четыре года после свадьбы в дом пришли еще трое племянников – скончалась жена одного из братьев прадеда Ивана. Анна Ивановна, сама трудившаяся всю жизнь, потом вспоминала, что печь в доме топили дважды, а значит, дважды пекли хлеб. Это было не столько признаком достатка, сколько большой семьи.
С падчерицами у Веры Васильевны сложились очень теплые, добрые отношения. А вот пасынок Иван, который был ненамного младше своей мачехи, воспылал к ней лютой ненавистью. Шла Гражданская война, он достал где-то наган и похвалялся тем, что совсем скоро убьет «мамашу». Анна, которой в то время было лет восемь, ухитрилась выкрасть наган, села в лодку и выбросила оружие подальше от берега.
Возможно, ее смекалка спасла жизнь Вере Васильевне… Иван же через несколько лет «ушел» в революцию, стал матросом, женился, взяв в жены девушку с таким же буйным нравом. Дальше следы его затерялись.
Отец, собрав урожай, обычно говорил: «Первое ведро отдадим в храм, второе – соседке-вдове, третье – больному соседу»
Отец семейства, Иван Михайлович, отличался огромной силой – на коромысле поднимал восьмерых человек. Он был человеком очень добрым, жертвенным. Анна вспоминала, как отец, собрав урожай, обычно говорил: «Первое ведро отдадим в храм, второе – соседке-вдове, третье – больному соседу».
И дети росли такими же. И родные, и приемные по большим праздникам были материнскими помощниками в одном важном деле: разносили всем неимущим, больным, вдовым пироги, куличи, другие гостинцы, которые готовила Вера Васильевна. Много лет спустя бабушка Анна говорила своей внучке, внимательно глядя в глаза: «Как хорошо давать, и как тягостно брать!»
Дороги совсем не было видно. Он почувствовал, что замерзает, и стал молиться архангелу Михаилу и святителю Николаю
Вся семья была очень верующей. И угодники Божии не оставляли их своим попечением. Как-то, 21 ноября, на Собор архистратига Михаила, Иван Михайлович поехал в Рязань на телеге. Стояла хорошая осенняя погода. Когда же он возвращался, погода внезапно испортилась, поднялась метель, сильно похолодало. Дороги совсем не было видно. Он почувствовал, что замерзает, и стал молиться архангелу Михаилу и святителю Николаю (в Дубровичах был большой Никольский храм). Ведь дома – мал мала меньше, кто их прокормит?!
С этим горьким мысленным стоном он от холода потерял сознание. Очнулся дома, у печки. Оказывается, лошадка сама привезла его домой, чудесным образом найдя путь среди снежного урагана и бездорожья. Так святые угодники не посрамили надежду, а Иван Михайлович до конца жизни особо почитал архангела Михаила и святителя Николая Чудотворца.
Родные бабушки Анны вспоминают: «Шумно было в доме. И ругались нередко, и наказывали. У прабабушки была своя манера воспитания: она секла и ябедников, и виновных. Поэтому, несмотря на все свары меж тринадцатью детьми и подростками, долго злоба в доме не жила».
У будущей подвижницы с раннего детства было одно желанное место – Пощупово, монастырь. От Дубрович до Пощупово, до Ивановского монастыря, не одна верста. Но это расстояние мерили детские ноги. Нередко, взяв хлеба, Анна ходила туда вместе со старшей Ольгой и паломниками: «Бывалоча, услышим колокола, увидим, как едут паломники, и сразу: маманя, отпусти!» Эти путешествия всегда благословлялись матерью. Да и сама прабабушка Вера всю жизнь была очень строгой постницей и тайной молитвенницей.
Анна любила молитву, мечтала о монашестве. Но Господь дал ей другой путь – путь подвига в миру.
Явный знак
Баба АняЗамуж она вышла так. Будучи молоденькой девушкой, в самом конце 1920-х годов, Анна переехала к родным в Рязань, устроилась там на почту. На ее участке среди многих были старички – дед Антон и его старушка Агриппина. У них на квартире прежде некоторое время жил преподаватель физкультуры и спорта Рязанского пехотного училища Сергей Иванович Першин.
В годы Гражданской войны был он, как тогда говорили, «краскомом» – красным командиром, хотя и беспартийным. После окончания Владимирских командных пехотных курсов воевал на Северо-Западном фронте с Юденичем, затем против отрядов Антонова на Тамбовщине, потом в Сибири. Был ранен под Омском, лечился в госпитале, где переболел тифом. Еще не оправившись, после выписки поехал домой, но отстал от поезда и долго бежал за составом, «сорвав» себе сердце.
Однако не это, а беспартийность преподавателя Першина стала удобным поводом, чтобы в 1926 году его комиссовать. Тогда же Сергей Иванович пережил и большую личную неприятность – развод. Жена оказалась, по-видимому, неважной солдаткой. И хотя детей у них не было, легче от этого не становилось.
После развода он уехал в Москву, где, по распоряжению К.Е. Ворошилова, ему была выделена крошечная комнатка – чуть больше шести метров – в коммуналке, в бывшем общежитии Прохоровской мануфактуры, на Шмитовском проезде. А работать он начал товароведом в Елисеевском магазине.
Однако рано осиротевший, Сергей часто приезжал в Рязань, к своим старичкам, Антону и Агриппине, которых почитал за родителей. Именно они, видя всю трудность быта почти 35-летнего мужчины, присмотрели для него невесту – письмоносицу, как тогда говорили, Анну. Так что Сергей Иванович был старше своей избранницы не то что на одиннадцать лет, но можно сказать – на целую жизнь.
Когда они встретились в первый раз, он пригласил девушку в парк. Анна сразу легла ему на сердце. А подарил ей при встрече… большое и красивое яблоко! И на этой же прогулке сразу сделал предложение.
Анна же с детства привыкла искать во всём волю Божию. И, хотя она желала монашества, помолилась и попросила Господа, чтобы Он открыл ей Свою волю. Поскольку замуж ей не хотелось, она решилась просить у Бога явного знака, можно сказать – даже чуда: если на самом деле есть воля Божия на ее замужество – пусть подкинутое ею яблоко не упадет на землю.
Подкинула – и яблоко не упало. Когда, пораженная, она посмотрела вверх – увидела, что яблоко воткнулось в сломанный сучок. Так Анна вышла замуж.
Они не просто расписались, но венчались – 22 января 1932 года. Ехали в церковь на пролетке, и именно тогда Сергей Иванович обещал жене, что всегда будет отпускать ее в церковь на службы.
СлавикАнна Ивановна переехала к мужу в Москву. Прежние бытовые сложности Сергея Ивановича обернулись новой стороной. Тесной стала не только комнатка: на кухню этой коммунальной квартиры Нюся выходила шестой хозяйкой.
У молодых родился сыночек, Славик. Малыш рос очень спокойным, никогда не плакал, и матери приходилось даже будить его, чтобы покормить. Несмотря на спокойный характер малыша, соседки вели себя не лучшим образом – они оказались очень злыми. Нередко, постирав с вечера белье, утром Анна находила его мокрым, задвинутым в угол. А одна из соседок часто шипела на малыша: «Лучше было бы тебе не родиться».
Мальчик рос очень сдержанный, рассудительный. Врач уже после неудачной операции вспоминал удивительные слова трехлетнего ребенка: «Дядя, вы, наверное, профессор? У вас такой строгий вид…»
Славик умер от саркомы печени, не дожив до трех лет.
(Окончание следует)
