Боятся правды…О духе и букве «Тихого Дона»За четыре года до смерти Михаил Шолохов, по словам ростовского литературоведа Константина Приймы, на вопрос, почему авторы книг о его творчестве обходят молчанием или глухо говорят о тщательно скрываемых причинах верхнедонского восстания, обронил коротко: «БОЯТСЯ ПРАВДЫ...» Эти слова относились к записным шолоховедам. Теперь, как мне кажется, к ним можно отнести и режиссера Сергея Урсуляка.
Канал «Россия» анонсировал сериал «Тихий Дон» как главную премьеру этого года. По идее, так оно и должно бы стать, но вот что поразительно: бурное обсуждение фильма началось в СМИ и в интернете с первых же серий, а сам канал разбор полетов в студии в прямом эфире не провел, мнения зрителей и профессионалов не выслушал. А поговорить-то есть о чем – материал горячий. Блогеры и критики, конечно, прежде всего, стали сравнивать подход к экранизации, к выбору актеров двух Сергеев – классика Герасимова и успешного Урсуляка. Это вообще не тема моих заметок: всякий раз (и при просмотре «Тихого Дона» тоже!) убеждаешься, как мельчают личности, фигуры и даже фактуры актеров – это данность. Например, хорошо сыграла в сериале актриса Дарья Урсуляк, но, как написал раздраженный телезритель: «Наталья в исполнении дочери Урсуляка делает непонятным замысел Шолохова. Ведь Наталья лучше! Мужчина уходит от богатой к бедной, от верной – к непостоянной, от лучшей (по общественному мнению) – к худшей! Новый зритель вряд ли поймет трагедию отношений». Ну, здесь и субъективизм сквозит, и неприятие родственности, но и правда сермяжья. Ведь кроме потрясающей Людмилы Зайцевой и (частично, с шутовским шлейфом прошлых ролей) Сергея Маковецкого по большому счету никто не вытянул.
Гораздо важнее для меня, как решаются две заглавные задачи: адекватное отражение великого романа Шолохова, а не сценария Алексея Зернова, Ильи Тилькина и самого режиссера и передача сути, нерва переломной эпохи через живые, вечные характеры? Сам же режиссер скучно сказал в интервью «НГ»: «Сейчас роман хорош еще и тем, что поразительно актуален – в контексте нашей жизни не только сегодняшней, но вчерашней и позавчерашней – и адекватен особенно нынешнему времени».
Так вот, главное недоумение: зачем скрывать мучительные поиски правды и домысливать актуальное, дорисовывать (начиная с образа героев) за Михаила Александровича? Что, разве непонятно пишет классик: «Григорий, сидевший возле тяжелого – в голубых слинялых цветах – сундука, глянул на нее. Под черной стоячей пылью коклюшкового шарфа смелые серые глаза. На упругой щеке дрожала от смущения и сдержанной улыбки неглубокая розовеющая ямка. Григорий перевел взгляд на руки: большие, раздавленные работой... Григорьевы глаза в минуту обежали всю ее – с головы до высоких красивых ног. Осмотрел, как барышник оглядывает матку-кобылицу перед покупкой, подумал: «Хороша»…» Мы увидели эту природную силу? А первая-то утренняя встреча? Григорий идет к Астаховым побудить Степана, и заспанная Аксинья, уронившая слюну на подушку в предзоревом сне, говорит: «Мы зараз. Тут у нас не влезешь. От блох на полу спим».
И вот из этой грубой прозы, неприглядности реальной, а не буколической казачьей жизни, вырастает высокая любовь! Где этот контраст и сила преображения? Понятно, что нынешним актерам этого просто не постичь и не вытянуть! Бог им судья, но режиссер-то должен понимать реальность, расклад, искать приемы, образные решения, чтобы приблизиться к Шолохову.
Вот убийственный отклик поклонницы Быстрицкой, одобренной самим Шолоховым на роль, хотя у той руки тоже не были «раздавлены работой»: «Вряд ли выдержит сравнение с ней новая исполнительница роли – Полина Чернышова – бледная моль, никакая… Аксинья же была красавицей: «Ух ты, красота какая, – провожая Аксинью взглядом, удивился молодой казак, – никогда такой не видал. Так вот гляди цельную жизнь, и не налюбуешься…» Да, неплохая и миловидная актриса Полина с голубыми глазами – не такая. Но даже не в портретном несходстве дело. Ну почитайте, создатели, у Шолохова описания этой брюнетки с завитками волос на смуглой шее, хотя бы про стать зрелой женщины подумайте! Ведь это крайне важно: «Розовая рубаха, заправленная в юбку, не морщинясь, охватывала крутую спину и налитые плечи», потом Гришка замечает чувственные вывернутые губы. Зачем Шолохов следит за жадным взором Григория? Он рисует притягательную, спелую, много пережившую женщину, которая взрослей, опытней Мелехова. Но на долю этого казака выпадают такие испытания, что потом Аксинья при всей жизнестойкости порой становится рядом с ним застенчивой девочкой. В этом же гениальная драматургия развития характеров! Ее трудно столь же гениально решить. Но есть элементарные и принципиальные нарушения драматургии, сцен и смыслов.
В интервью «Комсомолке» внук писателя Александр – директор Музея Шолохова сразу сказал о главном: «По сериалу получается, что те же Иван Котляров и Мишка Кошевой, то есть пробольшевистски настроенная фракция, появляются в хуторе непонятным образом. Но там же есть большущая линия появления Штокмана, линия, когда формируется вокруг этой пресловутой мельницы, вокруг местного «пролетариата» кружок, где проводится работа, где эти люди получают ту свою идеологическую закалку. Я сейчас не говорю, хорошо-плохо, красные-белые, просто линия отсутствует, и получается, что сами для себя они неожиданно выбрали такую вот стезю. А с чего вдруг они, будучи нормальными жителями хутора, вдруг перековались в большевики, непонятно. Григорий завидует и Мишке, и Митьке, потому что им все с самого начала понятно, и туда они и поперли. А с чего это вдруг им стало понятно? Вот этого нет».
Ключевой, 1917 год полностью заменили хроникой, после чего вроде как идет начало 1918 года, зима.... И безо всякого перехода-обоснования выясняется, что уже вовсю кипит Гражданская война, что Григорий Мелехов отвоевал за красных чуть ли не два месяца! Тут даже читавшим книгу трудно сориентироваться сразу в канве событий, а про хождения по мукам и говорить не приходится – слишком много судьбоносного осталось за кадром. Понятно, что такой эпохальный размах финансово и постановочно не вытянуть, но странно, что много важнейших станичных событий выпало, осталось за кадром. Да ведь откуда-то взялась большевистская ячейка в хуторе, возникло это расслоение казачества, противостояние на Дону? Ведь не с печки же свалились эти кровожадные (особо подчеркнуто в фильме) борцы за Советскую власть? События Первой мировой, отказ казаков идти в Петроград, на поддержку Временного правительства, понимание зависимости и никчемности своей жизни – это только немногие события общего значения, дающие возможность понять настроения героев, истоки их смертного противостояния. Шолохов эту линию выстраивает просто и внятно: «Штокман был сердцевиной, упрямо двигался он к одному ему известной цели. Точил, как червь древесину, нехитрые понятия и навыки, внушал к существующему строю отвращение и ненависть. Вначале натыкался на холодную сталь недоверия, но не отходил, а прогрызал». Казаки вначале с ним в шашки играли, а потом стали книжку «про казаков» читать, до того зачитанную, что Мишка хохотнул: «На лапшу можно резать». Значит, многие ее прочли, ох, многие…
Не случайно центральное место в ряду изображенных Шолоховым евреев занимает, разумеется, Штокман. Один из самых значительных красных героев отрицает свои еврейские корни, называя себя русским. И он не просто скрывает свое происхождение в целях революционного тумана, а и впрямь, судя по всему, евреем себя не считает. Национальная идентификация у него, по Шолохову, весьма размыта, если не сказать больше – отсутствует в силу его интернационалистских позиций. Тому же Федоту он рассказал, что дед его был из латышей. Бабы по хутору разнесли, что он немец. А следователю он прямо на вопрос: «Вы не из жидов? Не выкрест?» ответил твердо: «Нет». Осип Давыдович – космополит, профессиональный революционер, активный участник Гражданской войны в Сибири и на Верхнем Дону. Он – ярый антимонархист. Ненависть к царизму привела его в ряды Коммунистической партии, он участвовал в революционных событиях 1907 года и тогда же в нем пробудилась ненависть к казачеству, как вооруженному оплоту царизма. Она-то и приводят его, улыбчивого и разговорчивого, на Дон, сначала в качестве подпольщика-агитатора, затем – непосредственного исполнителя большевистской политики расказачивания.
Смелый критик-почвенник Михаил Лобанов в недавнем интервью мудро заметил: «Слишком упрощенно считать, что Октябрьская революция 1917 года – результат заговора. Если говорить о евреях, то они были ферментом, вернее, подстрекателями ее, а главный протест, критическая масса накапливались столетиями внутри Российского государства, русского народа. И слишком глубок был предреволюционный кризис, в котором сплелись глубинные противоречия русской жизни – социальные, духовные, даже внутрицерковные… Да и лучше, что при всем ужасе Гражданской войны победила Октябрьская революция, а не Февральская. Что тогда было бы с нашей страной – мы можем представить по нынешней «демократической» России, которой правят отпрыски «февралистов». Нельзя отрицать того, что исторический смысл октябрьской революции отвечал национальным интересам, потребностям русского народа. Ведь впервые в истории из недр его вышло такое обилие талантов во всех областях деятельности».
Вышел и сам Михаил Шолохов, который мучительно пытался разобраться: что привело к такой яростному противостоянию, когда каждый вроде был прав, когда любой, особенно за мутной водкой, кричал: «У меня своя правда!» (это со смаком показано), а главная-то правда истории в чем? Вот главный вопрос «Тихого Дона», на который создатели фильма даже не пытаются ответить. Их позиция: на исконную, такую красочную жизнь со скачками, бытом на фоне природы, с любовными похождениями ворвалось что-то жуткое, кровавое, непонятное.
Но главный идеолог у Шолохова обладает знанием и недюжинной силой воздействия на людей: «Штокман с присущей ему яркостью, сжато, в твердых, словно заученных, фразах обрисовал борьбу капиталистических государств за рынки и колонии». А что, разве не об этом сегодня нам талдычат во всех ток-шоу, говоря о геополитике, только не раскладывают по-штокмановски ясно: в чьих интересах борьба, куда деваются несметные богатства? Вот и там, в переломное время, многие герои без Штокмана словно плутают в темноте, теряют опору в вихре революционных событий. Кошевой «часто хватался за рукав штокмановской шинели, будто опасаясь, что вот оторвется Штокман и скроется из глаз или растает призраком». Но друга и свата Петра расстреливать, как и казачьи курени жечь – Штокман его не учил – это уж казачья безудержная ярость. Кстати, и тут образ внешний – не выдержан.
Иван Котляров «вспоминал с большой, не изведанной доселе горячей любовью человека, под руководством которого прощупал жесткую свою дорогу»: «Ягодка – наш Осип Давыдович! Он бы теперь нам все разложил». Кто бы нам разложил? Полным искажением авторского замысла является финал. Григорий, когда он уходит от дезертиров из леса за два месяца, не дожидаясь амнистии, не может больше терпеть – ему вообще больше ничего в этой жизни не нужно, кроме хуторского двора и сына Миши. Режиссер попытался передать нетерпение и решимость нелепой сценой переплывания весеннего Дона опытным казаком. У Шолохова ясно написано: «Ниже хутора он перешел Дон по синему, изъеденному ростепелью, мартовскому льду, крупно зашагал к дому». Как емко и зримо, а тут глупость – раздевается до белья, босиком (пальцы крупным планом!) идет по снегу, как на расстрел, хотя в сцене ловли бреднем в летнюю грозу у молодого и сильного Гришки по песку скользят ноги, «обутые в шерстяные чулки». Мелочь, а смотреть – невыносимо. А самое невыносимое видеть пренебрежение финалом, которым сам Шолохов гордился. Это хрестоматия! Роман заканчивается тем, что Мелехов держит Мишу на руках, и, помните: «Это было все, что осталось у него в жизни, что пока еще роднило его с землей и со всем этим огромным, сияющим под холодным солнцем миром».
Шолоховский финал «Тихого Дона» – один из самых сильных в мировой литературе. Он Михаилу Александровичу очень трудно давался, и уже написав роман, он много раз к нему подступался. Сам рассказывал про поиски точной сцены, и Марья Петровна не раз вспоминала, что однажды она проснулась утром и увидела, как муж стоит у окна и сотрясается от рыданий. Она очень испугалась, подбежала к нему и спросила: «Что такое? В чем дело?» И Шолохов ответил: «Я закончил». Ему во сне приснился этот финал, он встал и записал его буквально по сновидению, а не по прихоти сценаристов, которые просто смазали окончание фильма.
Ну а так – спасибо творческому коллективу: старались, снимали в любую погоду, в натуральных декорациях, в потрясающих первозданных пейзажах, скакали, кашеварили, играли как могли, волновались... То, что критических откликов больше, чем положительных, – не суть важно. Радует, что они, многочисленные и заинтересованные, возникли потому, что роман и судьбы его героев по-прежнему волнуют.
Я тоже у экрана переживал заново и думал о том, какие суровые испытания выпали на долю русских мужиков, а еще более страшные – на долю женщин. Перестрадали, выстояли в ХХ веке, преодолели – и все ради чего? Нынешнего страшного социального неравенства и духовного опустошения? Ужас… Расстроило, что из молодежи этот фильм мало кто смотрел: спросил у студентов 1-го курса журфака – никто не удосужился, в группе четверокурсников лишь Екатерина Фокина следила, написала в рецензии: «Постановка Урсуляка очень близка моему сердцу еще и потому, что я была в той самой станице Еланской, где съемочная группа воссоздала целые хутора. Мне посчастливилось гулять по тропинкам к Дону, куда ходили казачки стирать белье и обсуждать последние сплетни хутора. Я заглядывала в дом Мелеховых, где большая дружная семья собиралась вечерять и провожать ушедший день. Слышала звон колоколов в церкви и скрип свежего снега под ногами – казаки шли к обедне. А какие пейзажи вокруг! Природа кажется недосягаемой, будто ты смотришь на картину, которая играет красками и меняет цвета на глазах. Режиссеру и оператору Михаилу Суслову с удивительной точностью удалось передать весь колорит донских окрестностей».
Да, это удалось… Рейтинги разрекламированного фильма оказались ниже ожидаемых: по данным TNS первую серию «Тихого Дона» в воскресенье, 29 ноября, смотрели 4,9% жителей столичного мегаполиса и 6,7% жителей провинциальной России. Это далеко от первых мест в рейтинг-листе самых популярных программ недели. Потом, как признавались многие блогеры, «смотреть бросил, но хочу покритиковать». Вот и я, выходит, покритиковал большую и многосложную работу, но ведь через любовь к Шолохову – не переступишь!
Александр Бобров
http://www.voskres.ru/literature/critics/bobrov11.htm
