Хроническое недоверие США к России имеет мировоззренческую основу
Несмотря на прорыв в двусторонних отношениях, выразившийся в совместных действиях России и США по установлению мира в Сирии, глава Пентагона вновь назвал Москву одним из главных вызовов для нацбезопасности. В чем же причина хронического недоверия США к России? У американских политологов есть свой ответ на этот вопрос.То значительное охлаждение, которое произошло в отношениях между Россией и США за последние два года, вполне объяснимо: Крым, свержение правительства Виктора Януковича и события на Востоке Украины стали клиньями, вбитыми в двусторонние связи. Не способствуют взаимопониманию и разные подходы к разрешению сирийского конфликта. Но и до этих явлений, формально подписавших приговор эпохе «стратегического партнерства» между Москвой и Вашингтоном, Соединенные Штаты не проявляли к России доверия как к своему долгосрочному партнеру. С окончанием холодной войны и уходом эпохи «великого противостояния» в начале 1990-х годов никуда не ушли философско-мировоззренческие корни недоверия США к России, которые влияют на политику Вашингтона в отношении Москвы вне зависимости от того, кто находится в Белом доме или Кремле.
Политика опережающих уступок Оценивая отношения Москвы и Вашингтона за последние четверть века, российский наблюдатель отметит в них две вроде бы противоречащих друг другу тенденции. Его страна распустила Варшавский договор, вывела войска из Восточной Европы, согласилась сперва на объединение ГДР и ФРГ в единое государство, а затем и на его вступление в НАТО, с 1992 по 2007 год почти вдвое сократила общее количество собственных ядерных зарядов (с 6347 до 3344) и, наконец, разрешила США осуществлять (причем бесплатно) перевозку грузов через воздушное пространство России для многонациональных сил в Афганистане.
К этому списку можно добавить хотя и не носящую военно-стратегический характер, но весьма серьезную уступку, сделанную Михаилом Горбачевым под занавес существования СССР. Речь идет о передаче США обширной морской акватории в районе Берингова пролива, богатой рыбой и морепродуктами, которая была предметом спора между двумя странами с конца XIX века. Из-за утраты этой части своей 200-мильной исключительной экономической зоны (ИЭЗ) ежегодные потери России, по подсчетам российских экспертов, составляют до 200 миллионов долларов.
Все эти действия, по словам известного дипломата, доктора исторических наук и бывшего посла СССР в Германии в 1971–1978 годах Валентина Фалина, попадают в категорию «политики опережающих уступок». Суть этой политики состояла в следующем: Москва делает какую-либо уступку в отношении Запада (например, соглашается на объединение Германии), а в ответ Запад, движимый чувством благодарности, соглашается не расширять Североатлантический альянс на восток или, например, смягчает накал критики в адрес Москвы по вопросу прав человека.
Но за все эти уступки Москва получила приближение НАТО к своим границам, выход США из договора по ПРО с последующим началом работ по развертыванию элементов американской системы противоракетной обороны в Чехии и Польше, а также, в период правления президента Джорджа Буша-младшего, активную поддержку Вашингтоном планов Украины и Грузии по интеграции в Североатлантический альянс.
Когда же вопрос о приеме Киева и Тбилиси в НАТО был отложен (во многом из-за оппозиции Москвы), общая реакция консервативного политического истеблишмента США, ассоциируемого с Республиканской партией, была выражена в статье Хелли Дейл, опубликованной в конце апреля 2008 года в газете Washington Times. Дейл, входящая в руководство одного из ведущих американских аналитических центров «Фонд наследие», подчеркнула, что «поддаваться российскому нажиму было с самого начала неверно», и призвала «отпихнуть назад» Россию в надежде, что это «преподаст урок российским громилам». Сложно сказать, в какой степени Вашингтон прислушался к рекомендациям госпожи Дейл, но санкционное давление на РФ, которое он осуществляет уже почти два года, говорит о том, что призывы к «отпихиванию» России не остаются не услышанными в Белом доме и на Капитолийском холме.
Итак, первая тенденция в российско-американских отношениях – это стремление сначала СССР (на закате своего существования), а затем России убрать ряд важных «раздражающих» моментов в двусторонних отношениях с США. А вторая тенденция, идущая параллельно первой, – это общее ужесточение позиции Соединенных Штатов по отношению к России (быть может, за вычетом периода «перезагрузки» – некоторого потепления в двусторонних отношениях в течение первых нескольких лет после прихода к власти администрации Барака Обамы). Сопоставление этих двух тенденций вызывает непонимание и обиду у значительной части российской публики и, как следствие, является питательной средой для антиамериканизма, культивируемого в России некоторыми политическими деятелями.
«Товарищ волк знает, кого кушать» Характеризуя политику Соединенных Штатов, Владимир Путин как-то сказал: «Товарищ волк знает, кого кушать. Кушает и никого не слушает. И слушать, судя по всему, не собирается». Намек на басню Ивана Крылова «Волк и ягненок» очевиден: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Президент России хотел сказать, что США, подобно «волку», ищут беззащитных «ягнят» (страны, богатые полезными ископаемыми, но не способные за себя постоять), чтобы под разными предлогами их «съесть».
Отсюда вывод: в Америке, почувствовавшей за последние 20 лет экономическое и военное ослабление России, проснулся «хищнический» инстинкт, и она стала подбираться к российским границам (в виде НАТО, элементов ПРО, а также поддержки недружественных по отношению к России режимов и политических движений в бывших советских республиках). Цель этих действий – подготовиться к решающему «прыжку» на Россию с целью захвата ее природных ресурсов и фактического упразднения ее суверенитета. Разумеется, Вашингтон, действуя по известному принципу Шарля де Талейрана «язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли», не может сказать открыто об истинных целях военного «окружения» России, а потому придумывает разные предлоги о якобы имеющейся необходимости сдерживать российский «экспансионизм».
Возможно ли такое? Вот мнения двух ведущих американских теоретиков международных отношений Кеннета Уолтца и Роберта Гилпина. Самая известная книга первого – это «Теория международной политики», а второго – «Война и изменения в мировой политике». Данные монографии являются «библиями» во всех учебных заведениях внешнеполитического профиля в США и входят в список обязательной литературы для студентов. И можно без преувеличения сказать, что они во многом формируют мировоззрение тех, кто в дальнейшем определяет внешнюю политику Вашингтона.
По мнению Уолтца, сценарий «ты виноват уж тем, что хочется мне кушать», в принципе, возможен. «Поскольку не существует объективного определения справедливости, – подчеркнул исследователь, – могущественная страна всегда испытывает желание представить справедливым именно свой способ решения проблемы». Это означает, что Америка действительно могла быть не столько озабочена поддержкой борьбы ливийского народа против режима Муаммара Каддафи, а иракского – против Саддама Хусейна, сколько стремилась решить свои энергетические проблемы за счет получения контроля над ливийской и иракской нефтью. Такими же энергетическими интересами можно объяснить и попытки США «демократизировать» Сирию, что на деле должно привести к установлению в ней проамериканского режима. Соответственно, борьба, которую ведет Вашингтон за права человека и за демократию в России, не более чем предлог, чтобы оправдать «аппетит», который разыгрался у США применительно к российским природным богатствам.
Но может ли Америка, являющаяся постоянным членом Совета Безопасности ООН и постоянно заявляющая о своих миролюбивых намерениях, обеспечивать свои национальные интересы за счет других стран, да еще и силовыми методами? По мнению Гилпина, может. И дело здесь вовсе не в каких-то особенностях американской политической культуры, а в самой природе государства. Анализируя мировую историю, ученый пришел к выводу, что государства всегда преследовали и продолжают преследовать три главных цели. Первая – завоевание территории других государств или их империалистическое подчинение с целью обеспечения собственных экономических, оборонных и прочих интересов. Вторая – получение контроля над политикой прочих стран. Третья – контроль над мировой экономикой (в частности, над ее добывающим сектором) или, по крайней мере, способность воздействовать на нее. Именно подобные устремления свойственны, по мнению Гилпина, всем без исключения государствам – как демократическим, так и авторитарным/тоталитарным.
Разумеется, в современном мире не все так просто, и нередко необходимость объединения усилий перед какой-либо глобальной угрозой (такой, как, например, международный терроризм) превалирует над своекорыстными экономическими и политическими устремлениями отдельных государств. И США, и России приходится противодействовать этой разновидности терроризма, что создает хорошие предпосылки для военно-политического союза между Москвой и Вашингтоном. К тому же обе страны больше не разделяет принципиальная несовместимость идеологий – коммунистической и либеральной, что также является предпосылкой для такого рода союза. Появись он, и Америка, вполне возможно, умерила бы свои «аппетиты» и перестала проводить политику, направленную на ослабление России.
Однако этого не происходит. Неужели стремление однажды получить «дармовой» доступ к российским нефти, газу, углю, лесу и колоссальным территориям, где можно создавать новые производства или свалки для радиоактивных отходов, перевешивают желание Вашингтона иметь Москву в качестве союзника? Или же для политики сдерживания Москвы есть и другие причины?
Мировоззренческие ключи к секрету 
Больше всего непонимания и, соответственно, раздражения у многих политиков и значительной части общества России вызывают непрекращающиеся попытки Америки «влезть» во внутренние дела их страны. Делается это под якобы надуманными предлогами «демократизации» и «либерализации» политической и экономической системы России. Есть версия, что данные попытки связаны отнюдь не с фанатичной приверженностью Вашингтона идеалам и ценностям, на которых зиждется американская нация, и не с соответствующим желанием навязать их всему миру, включая и Москву, а со стремлением Соединенных Штатов предотвратить возможный ядерный конфликт с Россией.
Дело в том, что у США, как отметил американский политолог Уильям Кинкейд в сборнике «Стратегическая мощь: США/СССР», сложился весьма специфический подход к обеспечению собственной безопасности. Страна, практически никогда не подвергавшаяся нападению извне, не считает, что главная гарантия этой безопасности – удаленность потенциального агрессора от границ (тем более что в ракетно-ядерный век нет расстояний, непреодолимых для стратегического оружия). По мнению Вашингтона, государство, способное нанести ущерб США, гарантированно не станет этого делать лишь в том случае, если его политическая система основана на тех же демократических и либеральных ценностях, что и американская. «Американская политика [в отношении России] исходит из того, что мир [между двумя странами] может быть обеспечен лишь в том случае, если Россия твердо станет придерживаться принципов демократии и рыночной экономики», – подчеркнул однажды бывший госсекретарь США Генри Киссинджер.
Среди вышеупомянутых принципов один из главных – это подотчетность правительства избирателям, в том числе через институциональную систему сдержек и противовесов. Президент США, какие бы негативные чувства ни испытывал к какой-либо стране, не сможет объявить ей войну без санкции Конгресса. Конгресс же даст такую санкцию лишь в том случае, если убедится, что в ходе военных действий Соединенным Штатам не будет нанесен неприемлемый ущерб. Таким образом, можно со 100% уверенностью утверждать, что ни президент США, ни Конгресс никогда не объявят войну России, оснащенной ядерным оружием (превентивный удар, как средство предотвращения неизбежной агрессии, в данном случае не рассматривается).
Россия, с точки зрения Вашингтона, совсем другое дело. Дума и Совет Федерации, по мнению американских политиков, не служат противовесом Кремлю, а одобряют все его действия. Российская коррупция также укрепляет уверенность Белого дома и Конгресса в том, что исполнительная власть в РФ неподотчетна обществу (ранее газета ВЗГЛЯД писала о том, что часть вины за российскую коррупцию лежит на самих США), а следовательно, может предпринять любые действия, в том числе против США в ущерб самой России.
Со своей стороны Москва, как уже отмечалось, не приемлет тот способ, которым США пытаются обеспечить собственную безопасность. За последние 1000 лет она более 950 раз становилась объектом агрессии. Поэтому Россия, как подметил американский исследователь Дэвид Джонс в вышеупомянутом сборнике «Стратегическая мощь: США/СССР», озабочена отодвиганием потенциального агрессора как можно дальше от своих границ, не придавая особого значения особенностям его политического и экономического строя (вспомним «санитарный кордон» в виде стран Варшавского пакта, возведенный между границами СССР и государствами НАТО). Другими словами, если у США институционно-политический, то у России географический подход к обеспечению собственной безопасности. Отсюда происходит непонимание и неприятие Россией того, как США пытаются обеспечить собственную безопасность путем демократизации и либерализации российского государства: она не собирается выстраивать собственную политическую систему ни по американскому, ни, в более широком смысле, по западному образцу.
Выходит, тупик? Отнюдь. Даже во времена холодной войны были периоды «разрядки», когда стрелки на часах «судного дня» отодвигались назад. Вполне можно «согласиться не соглашаться», продолжая при этом мирно сосуществовать.
http://vz.ru/politics/2016/2/29/796613.html
