Судьбоносный момент для российской науки и образованияЭкономист Олег Сухарев о проблемах реализации Стратегии научно-технологического развития России
Вчера под председательством Президента России Владимира Путина состоялось заседание Совета при Президенте по науке и образованию, в ходе которого обсуждался проект Стратегии научно-технологического развития России, сообщает пресс-служба Кремля.
Поручение о разработке Стратегии было дано главой государства в июле 2015 года. Со стороны Правительства за подготовку документа отвечало Министерство образования и науки, аналитическое обеспечение осуществлялось Центром стратегических разработок.
Проект Стратегии создавался с привлечением представителей научного сообщества, бизнеса, институтов инновационного развития, гражданского общества, государственной власти. Непосредственно в его разработке принимали участие более 200 экспертов, широкое обсуждение проходило на портале.
Заседание Совета при Президенте по науке и образованию проанализировал в интервью «Русской народной линии» экономист, доктор экономических наук профессор Олег Сергеевич Сухарев:Заседание Совета при Президенте носило судьбоносный характер для российской науки и образования. Настало время, когда власти поняли – необходимы конкретные действия. Однако решение проблем упирается в ресурсы. Правда, Президент отметил, что в рамках мегагрантов (17,7 миллиардов рублей) создано двести лабораторий мирового класса. Но в качестве сравнения мне на ум приходит печальное событие – изъятие из квартиры одного известного персонажа восьми миллиардов рублей. Но самое интересное, что на следующий день премьер-министр искал три миллиарда на финансирование фундаментальной науки. При сопоставлении этих двух событий на лицах научных работников появляется горькая усмешка. Как же так? Почему государство не переведет изъятые средства «из этой квартирки» на фундаментальные исследования и нужды науки? («вещественным доказательством» можно один разок и пожертвовать!)
Хорошо, что разрабатывается Стратегия технологического развития, но нужно обеспечивать развитие промышленности, главного потребителя новых технологий и научных разработок. Однако, до сих пор эти проблемы рассматриваются по отдельности. Вместе с тем, Президент РФ в общем-то определил «системность» как необходимость создания системы управления научно-технологическим развитием России, фактически тем самым констатировав ее отсутствие. В этом кроется главная проблема. Государственного комитета по науке и технике – нет, Российская академия наук как минимум «морально демонтирована» и в определённом смысле - дезорганизована. Прикладная наука практически свёрнута. Всё это не только плачевные итоги 1990-ых, но и головотяпство совсем недавнего «реформирования».
Создали Фонды и новые институты, не понимая, что их эффективность зависит не только от умений и квалификации кадров, принимающих решения, но и от величины исходного ресурса, который выделен в их распоряжение для решения актуальных задач развития.
В связи с этим, напомню, что в 1990-е годы существовал Фонд развития электронной техники, и государство выделяло ресурсы на развитие микроэлектроники. Были институты (фонды, программы и т.д.) по реструктуризации оборонной промышленности, конверсии и т.д. И где теперь все эти фонды, ресурсы, как и секторы экономики, которые необходимо было «реформировать», обеспечить их развитие и т.д.?! Влачат жалкое существование, сокращены в разы, отдельные были свёрнуты в те годы. Причина? Фонды имели крайне скудную ресурсную базу и возможности, а макроусловия и институциональные ограничения оказались сильнее влияния этих институтов развития и фондов. Сегодня применяется «нулевая логика», как будто впервые предпринимаются действия и создаются институты по развитию промышленности, технологий, замещения импорта и т.д. Именно эти усилия и похожие рекомендации применялись в 1990-ые, но… не сработали… по указанной и другим причинам. Подобный же исход может случиться и сегодня, если не будет изменён системный подход.
Стоит отметить, конечно, позитивное назначение Фонда развития промышленности, Агентства технологического развития как базовых институтов промышленной политики. Однако этим институтам следует выделять финансовые ресурсы, и не 20, а 100-200-300 миллиардов рублей. Ресурсы должны быть ощутимы, чтобы на системном уровне изменить ситуацию в промышленности, работая по конкретным секторам. Повторю: промышленность является главным потребителем новых технологий – нужны схемы взаимодействий фундаментальной науки и производства, создание организаций прикладной науки, в том числе при промышленных предприятиях, развитие (создание) КБ и НИИ, на что нужны ресурсы. Отдельные лаборатории – не решат проблемы. Конечно, создание двухсот новых лабораторий в фундаментальном секторе является весомым достижением. Но никто не отвечает на вопрос, переломят ли двести лабораторий системную ситуацию?! Я предполагаю, что нет. Действует и «эффект Перельмана», от действия которого не застрахованы новые научные лаборатории. Процессы «отжима» и перевода достижений на Запад, хотя в последние годы интенсивность подобных тенденций несколько сократилась, всё ещё происходят. Атмосфера научного поиска – никудышная!
Меня насторожило заявление на Госсовете по науке и образованию 23 ноября 2016 года о том, что нельзя распылять ресурсы. Оно, при кажущейся правильности, очень коварно. Необходимо вспомнить знаменитое высказывание: «Страна, в которой большинство жителей умеет читать и писать, победит страну (в конкуренции), где большинство – безграмотно, но некоторые гениальны! (если я правильно помню, эту фразу приписывают футурологу Лестеру Туроу). Эту фразу стоит обратить к этим 200 лабораториям, при всей их необходимости и полезности! Если основной массив граждан, занимающихся наукой, окажется не удел, то кто будет формировать фундаментальную науку, развивать прикладную науку, технологии, обеспечивать связь промышленности и научных разработок?! Главная задача для России – это замкнуть цепочку от возникновения идеи до массового тиражирования технологий и продуктов.
При правильном выявлении проблем допускаются ошибки в деталях, которые могут оказаться фатальными для любой программы и стратегии технологического развития. Я участвовал на начальном этапе в разработке Национальной технологической инициативы, о которой сказал Президент РФ на Госсовете, участвовал в совещаниях и выступал с предложениями, поэтому прекрасно знаю, как формировалась Стратегия научно-технологического развития России. За этот проект отвечала Академия наук, которая выполнила задачу в общей её постановке. Но Академия физиологически не могла решить вопросы, связанные с созданием спроса, и сделать востребованным результат. Это не её функция. Поэтому решение проблемы зависит также от бюджетной, денежно-кредитной, то есть макроэкономической политики.
В связи с этим, настораживает выступление А.Кудрина. Он был малоконкретным, особенно в свете своей последней речи о том, что Россия испытывает те же проблемы, что и Советский Союз накануне распада. Политическая бравада не имеет никакого отношения к действительности. Звучит критика, что высока доля расходов на оборону. Но именно оборонная промышленность является тем компонентом, где имеются фундаментальные научные результаты и возникают новые технологии. Остаётся решать задачу формирования промышленных рынков, управления ими. Поэтому недофинансирование обороны и науки чревато серьезными потерями – непонимание таких азбучных вещей граничит с нанесением прямого и большого ущерба национальной безопасности в той ситуации, в которой находится сейчас Россия.
Президент прав, говоря о необходимости поддержки общей доли расходов ВВП на фундаментальные исследования и науку. С 1985 по 1990 гг. доля расходов на науку увеличилась от 4 до 5%. И накануне разрушения СССР составляла 5% национального дохода государства. Для нынешней России эта цифра остается мечтой. Решение проблемы кроется в области макроэкономических и структурных изменений. Не может наука расцвести отдельно от экономики – эту ещё одну азбучную истину также хорошо бы понимать. Но её понимание не должно останавливать необходимые решения, посвящённые исправлению данной ситуации.
Сегодня происходит локальная поддержка некоторых отраслей, которая не способствует росту общего технологического уровня экономики, падающего с 1990-х годов. Несмотря на поддержку фундаментальной науки, технологических приоритетов, разработку Стратегии технологического развития, проектная логика правительства лишена «проектировочного мышления». Конечно, нужно что-то поддерживать, но эта палочка-выручалочка обладает обратным эффектом – финансы концентрируются в приоритетных направлениях, не влияя на изменение общих системных параметров и не обеспечивая систематичности в развитии данного экономического направления – фундаментальной и прикладной науки, образования и т.д.
Ослабление системы происходит вследствие институциональных экспериментов в области науки и образования. Необходимо прекратить такие реформы РАН и образования, возвратиться к советским программам по физике, математике, химии, биологии, естественнонаучным дисциплинам. Прекратить эксперименты с часовой нагрузкой преподавателей, изменение формата пар, программ, материала и т.д. Проект изменений должен быть проработан по всем направлениям и только потом можно вводить поэтапные изменения, не нарушая системы. Мы инерционно втянулись в реформы РАН и образования, поэтому резкие изменения порочных проявлений этих реформ могут привести к ещё большему ухудшению состояния системы. Этот риск необходимо учитывать при разработке соответствующих действий в рамках соответствующих направлений деятельности правительства. Госсовет ставит верные проблемы, но «детали» и конкретные решения способны существенно повлиять на результаты системы, причём не в лучшую сторону.
http://ruskline.ru/news_rl/2016/11/24/sudbonosnyj_moment_dlya_rossijskoj_nauki_i_obrazovaniya/
