НаканунеГлавы из книги «Восточная война»
Войны вроде бы и не было, но она уже началась. С чем же подошли противники к предстоящим баталиям? Насколько оказались готовыми в политическом, экономическом, морально-психологическом, военном плане?
В политическом плане Россия оказалась, как чаще всего и бывало в нашей истории, в далеко незавидном положении. По большому счету предстояло воевать в одиночку с пока еще фактически не оформившейся, но уже безусловной коалицией. В более широком плане со всей Европой. Формально против нас выступят Британия, Франция и Турция. Потом к ним присоединится Сардинское королевство – большая часть тогдашней Италии. Но, как всегда и бывает при походах на Россию, главные силы сопровождались так называемыми легионами добровольцев. В данном случае это были испанская, шведская, германская, швейцарская бригады и даже славянский батальон из поляков, румын, арнаутов. Не обошлось и без кавказского имамата Шамиля и буйных черкесов. Собственно, так на нас ходили Речь Посполитая, Карл, Наполеон, Гитлер так будут ходить и далее. К сожалению, наверно всегда. Австрия, Пруссия и вроде бы совсем нейтральные Испания, Голландия, всегда нейтральная Швейцария и прочие европейские карлики все время войны будут, так или иначе, склоняться на сотрудничество со своими западниками. Нынешний Европейский союз уже тогда действовал безотказно.
Австрийцы никак не могли претерпеть нашего усиления на Балканах, на берегах Дуная, ибо считали эти земли только временно отторгнутыми османами у Священной Римской империи, и новый Евгений Савойский еще вернет их Австрии. Пруссия, несмотря на начавшийся процесс формирования единой германской империи (рейха) и противоречий из-за этого с Австрией, Францией, все-таки считала себя вправе быть в одном строю с почти родными по крови австрияками, европейцами-французами, чем с варварской славянской Россией. О благодарности все той же России, как это водится в политике, не принято было даже и вспоминать. Важно отметить, что вся европейская семья в целом и по отдельности не имела по большому счету к России объективных претензий, но как же не повоевать с русскими, коль скоро появилась такая неожиданная необходимость, коль скоро на битву зовет старший британский и французский брат. Старшие европейские братья без труда заманили их в свой строй просьбами, а то и угрозами.
В экономическом плане, общем промышленном производстве, особенно в металлургии и машиностроении, Россия уступала и Британии, и Франции, не говоря уж об их совместной мощи. Промышленная революция, охватившая Британию и Францию сразу после наполеоновских войн, подняли эти страны на невероятную высоту. Первая индустриальная держава Британия выплавляла 240 млн. пудов чугуна; Франция – 50 млн. пудов; мы – только 18 млн. пудов. А значит, мы меньше могли выплавлять железа, стали. Наши заводы в основном работали на древесном угле, водной энергии и зимой просто стояли. Лошадка – наш единственный транспорт, а по Англии и Франции во всю прыть бегали паровозы, которые у нас только начинались. Паровой флот тоже пока недоступное нам развитое машиностроение. Тысячи заводов Манчестера, Ливерпуля Ньюкасла, Лиона, Парижа, Марселя давали 80% продукции промышленного производства. Наши заводы – в десять раз меньше.
И все-таки я не стал бы утверждать о полной неготовности нашей экономики снабжать армию и флот надлежащим оружием, боеприпасами, порохами, средствами вооруженной борьбы, хотя бы потому, что наша промышленность, особенно военная, строилась несколько по другому принципу. Известный русский ученый профессор М.И. Туган-Барановский сразу после Восточной войны в знаменитом многотомном труде
«Великая реформа» еще в конце 60-х годов отмечал:
«Одной из своеобразных особенностей экономической истории России является развитие в строе ее промышленности крупного производства. Нередко думают, что крупное промышленное производство появляется в России позднее, чем в Западной Европе, и что только в новейшее время Россия начинает нагонять в этом отношении страны Запада. Однако мнение это отнюдь не подтверждается фактами».
Если на Западе промышленное производство развивалось массово на огромном числе предприятий, возникающих из столь же огромного числа свободных купцов и ремесленников, имеющих от несколько десятков до нескольких сотен рабочих, то у нас предприятий было значительно меньше в основном с крепостным трудом, но с огромным производством на сотни десятки тысяч рабочих. Так на тульском оружейном заводе трудилось более 2 тысяч рабочих. На казенной парусной фабрике в Москве – 1162 рабочих. И так по всей стране. Такое крупное промышленное производство создал еще Петр I, и оно исправно функционировало. Так что, если в общем промышленном производстве мы сильно уступали Западу, военное производство было налажено давно еще с Петра, и оборонные казенные предприятия работали, как часы по современным технологиям. Чего только стоят такие уже в то время гиганты, как Петрозаводский оружейный завод, пушечные и оружейные заводы Тулы, Златоуста, Тагила, Ижевска, Луганский оружейный завод. Пороховые заводы Казани, Охты, Шостки. Плохо, хорошо ли, но они давали в год 70 тыс. ружей и пистолетов, 150 орудий, до 100 тыс. пудов пороха. Война потребует увеличить выпуск готовой продукции в 2 раза, и наши оружейники с этим справятся, в том числе наладят полноценное производство так необходимых штуцерных ружей. Кстати, Тульский оружейный завод к тому времени уже три десятка лет работал на паровых машинах и принципах взаимозаменяемости рабочих. Аналогичный завод в Ливерпуле освоит такое производство только после окончания Восточной войны.
Но больше всего подкашивала нашу военно-экономическую мощь извечная до сих пор русская беда – плачевное состояние транспортной инфраструктуры. К началу войны мы имели Царскосельскую железную дорогу, железные дороги Петербург – Москва и Петербург – Псков – Варшава. Только проектировались железные дороги к Нижнему Новгороду и на юг к Харькову и Ростову. Вся транспортировка, в том числе и военная, осуществлялась водным и гужевым транспортом. Зимой, ранней весной и поздней осенью водный транспорт исключался, и не везде он был доступен. Гужевой транспорт по нашему бездорожью превращался в невыносимую муку, срывающую всякие мыслимые сроки доставки. Зачастую и лошади не выдерживали, оставались только быки, но как они двигаются – лучше не говорить. Да и сколько груза можно было перевезти гужевыми обозами? Ничтожное количество по сравнению с запросами даже той войны. А русские расстояния! Везти приходилось с Урала, из центра России аж на Дунай, в Крым, на Кавказ. Союзники, обладая могущественным паровым флотом, могли решать эту задачу несравнимо оперативно в требуемых армии количествах, несмотря на то, что воевали за тысячи миль от метрополий.
Думаю, в морально-психологическом плане наше население, армия и флот всю войну оставались значительно надежнее, устойчивее союзников и, когда мы воевали только с Турцией на чужой территории, и, конечно, когда воевали со всей Европой на свой земле. После Отечественной войны мы долгие годы применяли вооруженные силы только за границей России, но память еще оставалась вместе с многочисленными участниками тех событий, военных и простых обывателей. И кажущийся сейчас ничтожным конфликт из-за Святых мест в то время для православной России совсем не казался ничтожным. А уж защита родной земли от захватчиков всегда у русских вызывала особый подъем патриотизма. Русское общество, армия и флот были готовы к наступательной и, без всякого сомнения, оборонительной войне с высоким моральным духом. Чего, думаю, нельзя сказать о наших противниках.
Население соединенного королевства Великобритании, особенно отдаленных колоний, конечно, не видело в возможной войне какого-то особого смысла. Святые места в Британии давно перестали быть чем-то сакральным. И обыватель представлял все, заурядной колониальной войной, скажем, как в Индии. Россия оставалась в глазах британцев такой же неведомой, дикой страной, и, конечно, воевать с ней всерьез никто не собирался. Французы не прочь были рассчитаться за унижение наполеоновского разгрома, но тоже представляли столкновение с Россией желательным вдали от Франции и как можно скоротечнее. Русских требовалось наказать уже хотя бы потому, что дикие казаки посмели когда-то оккупировать Париж, наказать за вечную подругу Польшу, терзаемую русскими варварами. Турок, которых назначили спровоцировать конфликт, вообще давно никто не спрашивал, хотят он воевать, или нет. На все воля Аллаха и султана. Они привыкли воевать с русскими по определению, и для всей массы народа разно племенной Оттоманской Порты дело это было привычное и совсем не жертвенное. Повезет – победим. Не повезет – проиграем. Не велика беда
Наконец, посмотрим насколько были готовы к войне вооруженные силы противоборствующих сторон. Существует устойчивое мнение, что русская армия и флот к войне были полностью не готовы. Особенно поусердствовал в насаждении этого все тот же академик Е.В. Тарле. Проклятый царизм изначально не мог победить, и поэтому армия его – сборище одетых в военную форму крепостных рабов, вымуштрованных только для парадной шагистики, тупых, голодных, не умеющих стрелять, не знающих тактики, вооруженных устаревшим никуда не годным оружием. Он часто цитирует записки военного писателя, будущего действительного статского советника поручика Петра Владимировича Алабина, в качестве военного корреспондента, участвовавшего в Восточной войне. Закончивший войну всего-то в чине капитана тот выскажется по всем вопросам, начиная с высокой стратегии и кончая жизнью и бытом нижних чинов. Вышедшие через пять лет после окончания войны его знаменитые «Походные записки» в 2-х томах надолго станут источником сведений о всех мыслимых и немыслимых недостатках, пороках русской армии в Восточную войну. Хотя и без Алабина уже сразу после войны стало модным поносить нашу вооруженную силу, якобы вскрывая все язвы государства. Кстати, Алабин отмечал и многие положительные стороны, но каждый искал в его работе то, что хотел найти. Мы же постараемся обратить к скупым, скучным, но неоспоримым цифрам, которые позволяют, по-моему, сделать правильный вывод о готовности вооруженных сил союзников и России к войне.
Итак, начнем с французской – самой сильной армии союзников и ее флота. Комплектовалась армия по закону о конскрипции 1832 года, по которому все мужчины от 18 лет включались в списки военнообязанных и в зависимости от профессии, образования, денег, семейного положения призывались на военную службу на 7 лет. Были и добровольцы. В год набиралось до 80 тыс. человек, к началу войны имелось 550 тыс. Основная сила – линейная и легкая пехота – 330 тыс. человек, тяжелая (карабинеры, кирасиры), линейная (драгуны и уланы), легкая (гусары) кавалерия – 68 тыс. человек; артиллерия конная и пешая – 1200 орудий. Две трети линейной пехоты вооружалось гладкоствольными ружьями с ударным замком и штыком с дальностью прямого выстрела 500 шагов. Одна треть пехоты вооружалась нарезным оружием, с дальностью стрельбы до 1200 шагов. Нарезными ружьями вооружалась легкая пехота и кавалерия. Основное орудие артиллерии – 12-фунтовая гладкоствольная пушка с дальностью стрельбы 500 шагов. Скучные цифры, но прошу обратить внимание на то, что современными нарезными ружьями вооружена только третья часть армия, а не вся поголовно. Флот огромный – 171 корабль с 35 тыс. экипажа, из них 108 судов паровых всех классов от линкора до корвета. Цифры очень примечательны.
Система подготовки кадров не менялась с наполеоновских времен и по-прежнему оставалась одной из лучших в мире. Офицерские школы выпускали хорошо подготовленных профессионалов. Высший командный состав за редким исключением не блистал из-за отсутствия должного боевого опыта крупных сражений. Колониальные войны не в счет. Нижние чины, наоборот являли добротный боевой материал, способный нести тяжести службы и боевых действий. Особенно так называемые туземные части зуавов, марокканцев, туарегов.
Британская сухопутная армия после славного Ватерлоо сдулась до жалких 162 тыс. человек, включающих постоянную армию, милицию, ополчение и колониальные войска. Так что постоянная армия, которой и предстояло воевать, насчитывала как раз четвертую часть. Комплектовалась она по давно канувшей в лету наемно-вербовочной системе. Все за деньги. Остальные войска, в том числе добровольные, тоже за вознаграждение. Итого в пехоте насчитывалось 20 дивизий и 6 в кавалерии. Вот они были полностью вооружены штуцерами с дальностью стрельбы на 1200 шагов. В артиллерии 13 тыс. человек и 600 орудий. Пушки 12-и и 18-фунтовые гладкоствольные с дальностью стрельбы на 500 шагов. Зато флот – самый мощный и лучший в мире. Только линкоров – 31, из них половина паровых винтовых; 85 фрегатов, из них – 32 парохода; 150 кораблей малого тоннажа и тоже половина паровых. Артиллерия на британском флоте насчитывала 4600 орудий, больше чем во всей союзной армии. Мощь невероятная.
А вот подготовка личного состава в армии и на флоте «хромала на обе ноги» Как и сотни лет назад офицерские чины и должности можно было просто купить за деньги, и они покупались. Бесспорная личная храбрость британского офицера полностью нивелировалась тактической, командирской неграмотностью. Этим же грешил и высший командный состав. Британия уже много лет воевала только в Индии, Индокитае и Африке, но что собой представляли войны с туземцами ясно и не профессионалу. Дорого будет стоить британскому воинству подобная подготовка армии. Несколько лучше была подготовка флотских офицеров и матросов, хотя отсутствие боевого опыта, тактических навыков зачастую сводили на нет все огромные количественные и технические преимущества британских кораблей.
Турция («больной человек Европы») была самым слабым звеном союзников. Огромная турецкая сухопутная сила делилась на регулярную армию (Низами), набираемую жеребьевкой среди всех подданных мусульман и христиан от 20 лет и резерва (Редифа) с добровольно принудительным принципом комплектования и множеством башибузуков (откровенных головорезов –С.К.). К началу войны в Низами насчитывалось 136 тыс. человек, в Редифе – 116 тыс. Вообще говоря, Редиф вместе со вспомогательными войсками (курды, арнауты, египтяне, сирийцы) никто и никогда точно сосчитать не мог и не пытался. Их могло быть в разное время и 100, и 400 тыс. Вся эта мало управляемая в основном кавалерийская сила в боевом отношении была мало пригодна к полноценной боевой работе, разбегалась при малейшем организованном противодействии, а вот пограбить любила и умела Артиллерия состояла из 1-го гвардейского и 4-х армейских полков. Всего около 200 гладкоствольных иностранных орудий. Пехота вооружалась иностранными гладкоствольными ружьями с дальностью до 400 шагов, и только несколько батальонов имели нарезные английские штуцера. Кавалерия вооружалась саблей и двумя пистолетами. Башибузуки – чем попало. Турецкий флот вообще оказался самым слабым среди всех участников войны. 6 линкоров, 7 фрегатов, 7 корветов – все парусники и 17 пароходов малого тоннажа. Несколько десятков малых судов не в счет. Правда у турок единственных имелась морская десантная бригада, но она отличалась от обычной пехоты только названием.
Подготовка высшего и среднего офицерского состава, несмотря на наличие офицерских школ и даже академии не соответствовала современному уровню. Турки в основном уповали на иностранных инструкторов, советников в армии и на флоте, которые издавна учили турецких аскеров правилам настоящей войны. Нижние чины (аскеры) эту науку может быть и не всегда понимали, но от природы были настоящими воинами, отличались высокой боевой стойкостью, храбростью и неприхотливостью в походной жизни. Редиф никто не учил вообще, ибо учить бандитов правильной войне бессмысленно и невозможно.
Что же могла противопоставить этой силище Россия? «Мировой жандарм» того времени, как и полагается по статусу, имел самую большую армию в 1,4 млн. человек – 1,2 млн. регулярных войск и 200 тыс. иррегулярных. В свою очередь, регулярная армия подразделялась на войска: действующие (линейные), собственно и предназначенные для ведения боевых действий; резервные запасные и местные вспомогательные – для подготовки рекрутов и несения внутренней и гарнизонной службы. Иррегулярные войска – это в основном казаки в то время 10-и казачьих войск России. Комплектовалась армия на основе Рекрутского устава 1831 года для службы на срок 20 лет, из них 15 лет в строю. Казаки призывались на 25 лет с собственным снаряжением. Регулярные войска состояли в основном на две трети из пехоты линейной и легкой. Линейная пехота вооружалась гладкоствольными ружьями с дальностью стрельбы в 500 шагов. Легкая пехота вооружалась нарезными штуцерами с дальностью стрельбы до 1200 шагов. Регулярная кавалерия (кирасиры, драгуны, уланы и гусары) была вооружена ружьями (карабинами), палашами, саблями, шашками. Уланы и казаки еще и пиками. Всего в армии насчитывалось с казаками 59 лучших в мире кавалерийских полков. Артиллерия, имевшая 135 конных батарей, сведенных в артиллерийские бригады, была вооружена 1446 орудиями. В основном 12-фунтовыми, стрелявшими на 700 шагов ядрами и на 300 шагов картечью. Лучшей частью регулярной армии была, конечно, императорская гвардия. Элитные формирования пеших, конных, артиллерийских, саперных частей, которых не было ни в одной армии мира.
Подготовка личного состава русской армии, по-моему, ничем не уступала французской, а подготовка унтер-офицерского и высшего командного состава была на порядок выше. Вообще русская армия того времени была по сути профессиональной (20 лет службы нижних чинов и без срока офицеров). Все что писали и пишут о муштре, вытянутых носках, парадной мишуре, неудобных киверах, развинченных затворах ружей имело место быть, но скорее, как исключение, а не правило. Во-первых, хотя бы потому, что яростными противниками ненужного парадиза были все высшие военачальники русской армии и прежде всего Паскевич, Меншиков, Горчаков, Нахимов и далее по списку. Приведу лишь одно высказывание о Паскевича:
«Красота фронта, доходящая до акробатства», всегда отталкивала Паскевича, как он неоднократно признается в своих интимных записках: «Я требовал строгую дисциплину и службу, я не потакал беспорядкам и распутству; но я не дозволял акробатства с носками и коленками солдат. Я сильно преследовал жестокость и самоуправство… У нас экзирцирмейстерство приняла в свои руки бездарность, а так как она в большинстве, то из нее стали выходить сильные в государстве. Регулярство в армии необходимо, но о нем можно сказать то, что говорят про иных, которые лоб себе разбивают, Богу молясь… Оно хорошо только в меру, а градус этой меры – знание войны, а то из регулярства выходит акробатство».Во-вторых, этим грешили все тогдашние армии. А в-третьих, у нас имело место и довольно основательная боевая учеба в каждом полку, дивизии, корпусе. Маневров тогда не проводила ни одна армия мира, а мы, пусть только с гвардией у Красного Села, проводили, и большая часть гвардейских офицеров, уходивших в армию командовать полками и соединениями, обязательно приносили с собой и эти важнейшие элементы полевой, боевой выучки войск. Единственно чего не хватало нашей армии – это настоящего боевого опыта полноценной войны, а не локальных операций в Европе и на Кавказе.
Флот России по праву считался третьим в мире после британского и французского, и представлял из себя внушительную силу. К сожалению, большей частью парусный, он имел в своем составе 30 линкоров. 15 фрегатов, 24 корвета. А вот паровых только 15 пароходо-фрегатов и 48 малых пароходов. Количественно и технически мы, конечно, сильно уступали будущему противнику. Зато в боевом мастерстве (маневр и артиллерийская стрельба) русским морякам не было равных. Особенно славился этим второй по мощи Черноморский флот.
(Продолжение следует)
