Митрополит Вениамин (Федченков) и его отношение к государственной власти.Часть 1

[Александр Васильевич]

Иерей Антоний Алексеенко

Митрополит Вениамин (Федченков) и его отношение к государственной власти Часть №1:

Пастырская и архипастырская деятельность владыки Вениамина в период Гражданской войны: формирование мировоззренческой позиции

Через призму жизнеописания владыки Вениамина (Федченкова) можно узнать многое о путях как русского зарубежья, так и тех, кто после революции остался на родине. Владыка является своего рода индикатором русского сознания начала и середины XX века, и через его биографию и мировоззрение можно изучать пути русского народа. Первая статья цикла посвящена формированию взглядов владыки.



Митрополит Саратовский и Вольский Вениамин (в миру Иван Афанасьевич Федченков) родился 2 сентября 1880 года (по старому стилю) в селе Ильинка (Вяжли)Тамбовской губернии Кирсановского уезда. Отец владыки — Афанасий Иванович — был крепостным крестьянином, а после отмены крепостного права служил у своего бывшего помещика конторщиком. Мать, Наталья Николаевна,была дочерью диакона из села Оржевского. Жили они бедно и постоянно искали источники средств к существованию: так, однажды, родители начали торговать вином ввиду доходности этого дела, но по настоянию сына Иоанна отказались.

    Митрополит никогда не принимал идею вражды между социальными классами и видел Церковь как объединяющую и примирительную силу

Дети воспитывались в крестьянском духе. Позднее святитель писал, что он придерживался философии Ф. М. Достоевского и даже Л. Н. Толстого в отношении того, что не напрасно только у русских слово «крестьянин» происходит от слова«христианин». Из этого он выводил, что русские настолько глубоко верующие,что ничто не способно этому помешать, даже революция. Эту теорию владыка пронес через всю жизнь.

Как и в любой крестьянской семье у Федченковых было много детей — шестеро. Из них трое (два сына и дочь) получили высшее образование, а еще трое (сын и две дочери) — среднее. Для того времени получение образования можно было считать жизненной удачей, т. к. дети крестьян нечасто шли учиться.Мать, которая, несмотря на духовное сословие, выучилась грамоте поздно,особенно заботилась об образовании детей. Будучи подвижницей и молитвенницей, она оказала влияние и наих мировоззрение: все трое мальчиков пошли по духовной дороге. Один из братьев владыки — Александр — стал священником и служил в Тамбовской губернии, а другой его брат — Сергей— окончил Санкт-Петербургскую Духовную Академию.

О детстве самого будущего владыки известно, что по причине слабого здоровья его даже крестили в самый день от рождения. В возрасте полутора лет он опасно заболел воспалением легких, и мать дала Богу обет: в случае, если сын останется жив,сходить с ним вместе на поклонение мощам святителя Митрофана Воронежского. Младенец выздоровел, и они отправились в путь.О том, что произошло дальше, владыка узнал через много лет от своей сестры.«Мать стояла в храме св. Митрофана. Мимо нее проходил какой-то сторож-монах. Я, младенец, вертелся (а может быть, и чинно стоял) возле матери. Он,должно быть, благословил нас, а обо мне сказал: “Он будет святитель!” И мать мне никогда об этом не говорила»[1].

    Архимандрит Вениамин выступал против всяких явных заявлений по поводу власти, но народ ждал голоса Церкви как указателя направления. Будущий митрополит говорил, что надо молчать и никого не поддерживать

Начальное образование будущий митрополит получил в земской школе в селе Сергиевка родного Кирсановского уезда, затем два года проучился вуездном училище (1891-1893), после которого поступил в Духовное училище в Тамбове. Уже здесь складываются представления будущего владыки о власти. Он глубоко верил в монархию и ее идеалы. «Царь — лицо особенно благословенное Богом, помазанник Божий. Над ним совершается при коронации миропомазание на служение государству. Он владыка над всей страною, как ее хозяин,полномочный распорядитель. К нему и его семье мы воспитывались не только в страхе и повиновении, но и в глубокой любви и благоговейном почитании, как лиц священных, неприкосновенных, действительно высочайших,самодержавных, великих; все это не подлежало никакому сомнению у наших родителей и народа»[2].

В духовном училище все переживали болезнь императора Александра III как личную трагедию. Смерть царя была воспринята тяжело всеми. В своих воспоминаниях митрополит пишет: «Я горячими слезами обливался тогда… И если не украшает этого теперь моя память, то я плакал едва ли не все сорок дней панихид, которые тогда служили перед уроками по распоряжению церковной власти. И эти слезы были искренними...»[3] Монархия ощущалась как общенародное мировоззрение, как духовная установка.И эта вера в царя была больше от сердца, чем от ума. Наверное, именно поэтому так искренне плакали студенты о своем государе.



Мать митрополита рассказывала, что убийство предыдущего императора, Александра II, воспринялось крестьянами ее деревни как кара за их освобождение от крепостного права, и властям пришлось даже прислать отряд казаков для усмирения народа. Родители же будущего митрополита никогда не учили детей бунтовать, но воспринимать все как от руки Божией. Такое доверие царю исходило из простой народной веры, что вся власть от Бога, а следовательно, ее надо чтить. Владыка позже писал, что равенство бедных и богатых перед Богом в храме ощущалось как нормальное явление. «А в храме все были равны. Ну пусть для помещиков были отгороженные места, но это имело значение скорее внешнего удобства и лишь отчасти классового различия, а в сущности, в храме перед Богом и друг перед другом мы были одинаковы. Рядом стояли, не стесняясь высших, и те нас не презирали как низших, всех нас равно называли “братие” и “сестры” или “рабы Божии”... одинаково считали себя грешниками и нуждались в милости Божией...»[4] Для священника все были равны у Чаши Христовой — это была величайшая Тайна для всех.

    Владыка никогда не ставил политических целей и всегда пытался уходить от политических прений и высказываний

Митрополит никогда не принимал идею вражды между социальными классами и видел Церковь как объединяющую и примирительную силу. А она всегда терпеливо относилась к социальному неравенству, что было неразумно для революционных социалистов и демократов. Недовольство революционеров выражалось через ненависть, а подтверждалось и укреплялось в народном сознании через марксизм. По теории марксизма религия была придумана высшими слоями общества и использовалась ими для устранения протестов и защиты своих интересов. Это объяснение было основано на лести, апеллировало к невысоким инстинктам и вызывало гордость, т. е. основу всех грехов. Митрополит Вениамин всю жизнь не мог принять такое объяснение и смириться с ним. Народная вера и благочестие были для него отчасти индикатором Воли Божией, а в простонародье марксизм долго не принимали, поэтому все было намного проще политики и идеологий. Уже на этом этапе своей жизни владыка понимал, что жизнь в Церкви выше политических склок и разногласий.

После окончания Тамбовской духовной семинарии (1897-1903) будущего епископа Вениамина направляют в Санкт-Петербургскую Духовную Академию, которую он окончил в 1907 г. со степенью кандидата богословия и с правом соискания степени магистра богословия без сдачи экзаменов. Владыка Вениамин вспоминает о своем отношении к императору в то время так: «Я написало дно письмо к царю. Там я подписал: “Вашему Величеству преданный до смерти такой-то...” Сильно сказано. Но, припоминаю, что я написал это слово “до смерти” не без некоторого предварительного колебания, притом, кажется, меня толкало отчасти на это и тщеславное чувство выказать себя перед царем с особенной силой преданности. А тогда уже прошла первая революция. Что же это значило? Лицемерия у меня не было, конечно, но, кажется (помимо тщеславия отличиться), тогда говорили во мне больше ум и долг, чем непосредственное требование сердца. Увы! За десять лет что-то изменилось уже и во мне»[5]. Будущий митрополит определенно замечает изменение в своем отношении к самодержавию; по сравнению с духовным училищем юношеские чувства сменились попыткой разумного осмысления. Отчасти и веяния того времени стали изменять личное отношение к государственному строю как таковому.

Будущий святитель был оставлен в Академии на кафедре библейской истории на год. За все время обучения здесь Иван Федченков был тесно связан с инспектором архимандритом Феофаном (Быстровым), который впоследствии, за рубежом, станет ему хорошим другом и поддержкой. А сейчас на пороге стояла русская революция, которая перевернула весь мир, как и мировоззрение многих до сегодняшнего дня.

Монашеский подвиг для будущего святителя начался 26 ноября 1907 г.,когда в академическом храме архимандрит Феофан постриг Ивана Федченкова в монашество с именем Вениамин, в честь священномученика Вениамина Персидского.Позднее, 3 декабря, началось служение у престола — ректор СПбДА епископ Ямбургский Сергий (Тихомиров) рукоположил монаха Вениамина во иеродиакона, а 10 декабря уже митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский) совершил хиротонию во иеромонаха.



С 1909 по 1910 г. будущий владыка служил на Ярославском подворье в Петербурге и нес послушание секретаря архиепископа Финляндского и Выборгского Сергия (Страгородского, впоследствии Патриарха). Позднее, 11 сентября 1910 г., он стал доцентом СПбДА по кафедре пастырского богословия, а с 15 ноября 1911 г. был еще и инспектором семинарии. Затем иеромонах Вениамин был назначен ректором Таврической духовной семинарии, а 26 декабря 1911 г. возведен в сан архимандрита. В самой Таврической епархии будущий владыка занимал ряд ответственных постов, а также был редактором «Таврических Епархиальных Ведомостей» и награжден орденом св. Анны 2-й степени.

    «И для меня большая психологическая загадка: как же так быстро исчезло столь горячее и, казалось, глубокое благоговейное почитание царя?»

26 августа 1913 г. архимандрит Вениамин был переведен на ректорскую должность в Тверскую семинарию. Там, в Твери, он и встретил февральскую революцию. После нее по всей России состоялись чрезвычайные съезды духовенства и мирян, от съезда Тверской епархии была принята резолюция, где было сказано о форме государственной власти следующее: «Поставленный на обсуждение Съезда вопрос о форме правления в виде демократической республики принят делегатами без прений»[6]. Архимандрит Вениамин выступал против всяких явных заявлений по поводу власти, но народ ждал голоса Церкви как указателя направления. Но будущий митрополит говорил,что надо молчать и никого не поддерживать. Он считал, что высказываться за Временное правительство — значит лицемерить перед лицом истории. «А как правительство сможет поверить, что мы не лицемерим? Опять воздержаться от приветствий — это будет достойнее»[7].

Отречение царя архимандрит воспринял как личную трагедию: «Верно!Скажу больше. С удалением царя и у меня получилось такое впечатление, будто бы из-под ног моих вынули пол и мне не на что было опереться. Еще я ясно узрел, что дальше грозят ужасные последствия. И наконец, я почувствовал, что теперь поражение нашей армии неизбежно. И не стоит даже напрасно молиться о победе... Да и о ком, о чем молиться, если уже нет царя?.. Теперь все погибло…»[8] Еще больше огорчили его веяния в народе, который, получив свободу, как маленький ребенок, не знал, как ею воспользоваться. Даже уничтожение памятника Александру II (царю-освободителю крестьян) у Храма Христа Спасителя в Москве воспринималось народом не как анархия и беспорядок, а как свобода. Однако отец Вениамин верил, что вера не угаснет, и видел признаки этого даже в толпе, разрушившей памятник.

    Все русское духовенство хотело ощущать себя частью Русской Церкви, поэтому одновременно велась подготовка к Русскому Всезарубежному Собору

От лица низшего духовенства и клира епархии архимандрит Вениамин принял участие в Поместном Соборе 1917-1918 гг. Как писал позднее сам владыка, его избрание было случайным. Он никогда не предполагал, что поедет на Собор, и до последнего не верил, что его изберут делегатом. Когда вопрос о его выборе встал серьезно, он заявил: «Заранее говорю и псаломщикам, и отцам диаконам, и всем вам: я не могу быть и не буду защитником чьих бы то ни было сословных интересов (священников или псаломщиков). Нужно защищать веру,Церковь и родину. Вот если хотите при этих моих взглядах выбирать, то выбирайте»[9]. Владыка никогда не ставил политических целей и всегда пытался уходить от политических прений и высказываний.На Поместном Соборе архимандрит жил в Кремле и стал свидетелем его расстрела артиллерией большевиков в ходе Октябрьской революции. Ему было жаль обе стороны политического конфликта, и он плакал о невинно и ненужно пролитой русской крови с обеих враждующих сторон. И тем более промыслительным для архимандрита Вениамина было восстановление патриаршества под канонаду революции. Вопрос оцаре на Соборе даже не поднимался, что было естественно для соборян. Все были более озабочены налаживанием отношений с новой властью.

Той же осенью 1917 года преподавательский состав Таврической семинарии избрал архимандрита Вениамина на должность ректора. В 1918 году отец Вениамин присутствовал делегатом на Всеукраинском церковном Соборе в Киевеот Таврической епархии, где наряду с митрополитом Антонием отстаивал каноническую целостность Украинской Церкви, а также выступал против церковного сепаратизма.Будучи в Севастополе, отец Вениамин услышал новость об убийстве царя,но это не тронуло его сердце: «...Когда убита была вся царская семья, мы служили панихиду в Симферополе. Но ни я, ни кто иной не плакали, хотя в это время у нас в Крыму были белые и бояться красных было нечего. Даже и народу в церкви было мало. Что-то порвалось… И для меня большая психологическая загадка: как же так быстро исчезло столь горячее и, казалось, глубокое благоговейное почитание царя?»[10]

    Разрыв владыки с Белым движением произошел из-за того, что оно политизировалось

Постановлением Синода Украинской автономной Церкви, действовавшим под председательством митрополита Платона (Рождественского), архимандрит Вениамин был выбран к архиерейскому служению и 10 февраля 1919 г рукоположен во епископа Севастопольского, викария Таврической епархии. Хиротония состоялась в Покровском соборе Севастополя. Ее возглавил архиепископ Таврический и Симферопольский Димитрий (Абашидзе). Новорукоположенный архиерей должен был возглавить Херсонесский монастырь в Одессе.

Для всех было понятно, что хиротония во епископы и выбор пути служения Церкви было путем мученичества, т. к.революция набирала ход. Владыка Вениамин это прекрасно осознавал и в последствии записал в воспоминаниях о своей хиротонии: «Всякий христианин должен нести тот или иной крест... А всякий крест есть своего рода мученичество... И снова мне вспомнилось пережитое при хиротонии в Симферополе: епископ должен всю жизнь отдать за Христа»[11]. Последнее для святителя было не словами, а реальностью, что он потом не раз подтверждал своим жизненным подвигом, отдавая все силы служению народу.

Летом 1919 г. владыка в полной мере смог предвкусить предстоящие гонения: во время кратко временного захвата Севастополя Красной армией владыка Вениамин был арестован на 8 дней. И только чудом он смог выйти из ЧК, ввиду широкого народного возмущения.

    Владыка Вениамин оказался единственным епископом в составе ВВЦУ, принявшим указ Патриарха к исполнению, и ему пришлось выйти из его состава

(Окончание 1-части следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание 1-й части)

Осенью того же года вышло «Послание Святейшего Патриарха Тихона к православному клиру и мирянам о невмешательстве в политическую борьбу», в котором говорилось о невозможности духовенства и клира учавствовать в политической о борьбе, но заниматься спасением паствы и проповедью Евангелия. Ввиду того, что Послание было выпущено на территории Красной армии, то в Крым оно дошло несколько позже, т. к. там обосновался П. Н. Врангель со своей армией.К этому времени среди духовенства Белой армии уже основательно укоренилась приверженность старому строю и Белому движению.Для них Послание Патриарха не было воспринято как надлежащее к исполнению ввиду того, что тогда надо было не повиноваться местной власти.Также исполнение указа могло быть принято как пособничество Краснойармии. А позднее это стало удобно интересам и взглядам самого духовенства,которое привыкло к старому политическому укладу.



По просьбе командующего Белой армией генерала П. Н. Врангеля епископ Вениамин 31 марта 1920 г. принял должность управляющего военным и морским духовенством с титулом епископа армии и флота. Он оказался первым военным епископом: до него армейское духовенство возглавлялось протопресвитером. Владыка окормлял войска Белой армии, «часто выезжал на фронт для совершения богослужений, обеспечивал прием и размещение священнослужителей-беженцев, а также членов их семей, вдов и сирот погибших клириков»[12]. На последнее владыка отдавал много личного времени и сил.

Несмотря на сомнения, во исполнение воли Святейшего,но ввиду своего положения на юге России владыка принял послушание представлять Церковь в правительстве П. Н. Врангеля, что позднее по возвращении на Родину было направлено против него. Духовенство однако восприняло к исполнению другой указ Патриарха — за№362 от 7/20 ноября 1920 г., который говорил о том, что на территориях, отделенных от центрального руководства, надо создавать отдельные органы церковного управления. Оказавшись отрезанным от центра церковного управления, в Крыму создается Временное высшее церковное управление(ВВЦУ) Юго-востока России, в которое вошел и молодой епископ Вениамин.

Вместе с частями Белой армии владыка был участником «большого похода», когда в ноябре 1920 г. ее остатки на кораблях отплыли в Стамбул, т. к.Красная армия захватила Крым. Владыка продолжал нести свое послушание Церкви, помогая русским беженцам и солдатам. Он принимал участие в организации помощи русским эмигрантам, посещал лагеря (станы) беженцев, а также продолжал принимать участие в работе Русского совета при генерале Врангеле. Все духовенство во главе с митрополитом Антонием (Храповицким) было озабочено организацией церковной жизни за рубежом. «Еще сидя на кораблях, мы,архиереи, начали думать о новой церковной организации за пределами России.Казалось, это было естественно»[13].

Епископ Вениамин занимал лидирующую роль в создании Высшего церковного управления заграницей, которое должно было заниматься координацией деятельности русского духовенства на территории Югославии,Турции и Греции. 2 декабря 1920 г. состоялись переговоры митрополита Антония и епископа Вениамина с представителями Константинопольского Патриархата, на которых была учреждена эпитропия, или Временное высшее церковное управление за границей в юрисдикции Константинополя.

Однако для многих русских архиереев было немыслимо быть в юрисдикции чужого Патриарха, т. к.практически все были участниками Поместного собора, где после 300 лет избрали своего, русского Патриарха. Все русское духовенство хотело ощущать себя частью Русской Церкви, поэтому одновременно велась подготовка к Русскому Всезарубежному Собору, который впоследствии был назван I Всезарубежным Собором Русской Православной Церкви заграницей. Имея большой опыт организации большого Поместного Собора, русские архипастыри организовали комиссии по подготовке к этому Собору. Это коснулось всей эмиграции, где было беглое русское духовенство, оставшееся вне пределов России. Епископ Вениамин был активным членом по организации этих комиссий во Всезарубежный Собор.

    Владыка искренне хотел служить русскому народу, который он видел разделенным в результате Гражданской войны



В феврале 1921 г. Временное ВЦУ переместилось из Стамбула в г. Сремски-Карловци (Королевство сербов и хорватов), где владыка Вениамин был одним из активных участников в подготовке Карловацкого Собора (I Всезарубежный). Собор открылся 21 ноября 1921 г., на нем присутствовали архиереи, духовенство и миряне, оказавшиеся заграницей в результате гражданской войны (кроме Дальнего Востока и Америки). На Соборе образовалось Всезаграничное Высшее Церковное Управление (ВЦУ), но будущий митрополит Вениамин отказался подписать принятую от имени Собора резолюцию о необходимости восстановления в России монархии в лице Дома Романовых: владыка глубоко переживал сложившуюся ситуацию, когда на церковном Соборе были подняты политические темы. Однако по сложившейся послереволюционной традиции —демократии — на Соборе присутствовали миряне, которых было большинство и которые выдвинули политические вопросы в постановления Собора. «Все этобыло и было бы хорошо, пока не вмешалась политика», — писал впоследствии святитель. — «Карловацкий Собор заявил о полнейшем подчинению Патриарху Тихону;постановили послать все решения свои на утверждение его. Но все спутали светские политики… правая антисоветская эмиграция, — захватили власть над Собором. За ним пошла часть духовенства, но очень маленькая, а большинство священников были благоразумно умеренного направления. Архиереи пошли с политической группой мирян; архиепископ Анастасий занял, по обычаю своему,правую, но осторожно умеренную позицию, с ними же. Я остался в одиночестве,напрасно убеждая Собор не идти на крайности политического характера,включительно до вопроса о царе из династии Романовых… Конечно, и я, вместе с большинством духовенства, был и против советской власти, и за монархию. Но мы не желали разжигать политические настроения. И остались в меньшинстве»[14].

Для владыки Вениамина было немыслимо непослушание своему Первосвятителю. Позднее в сорокоусте по поводу Декларации митрополита Сергия владыка напишет: «Заграничным архиереям нужно пожалеть своих овец… И ни за что не уходить от них, перенося “за” них и “с”ними все — даже неканонические трудности и т. д.»[15]. Разрыв владыки с Белым движением произошел из-за того, что оно политизировалось. Святитель не мог променять Церковь на политику и не мог симпатизировать вражде русского народа: Белое движение не смогло принять своего поражения, и отчасти вражда продолжалась. А владыка ни в коем случае не хотел принимать участия в продолжении Гражданской войны. Он видел Промысл Божий в этом поражении и принял его, понимая, что теперь Красные являются властью на Родине. Но владыка продолжал окормлять воинство, покинувшее пределы Отечества ради нескольких, которых еще можно было спасти. Также он не мог смириться с безрелигиозностью многих вождей и воинов Белого движения.

    По воспоминаниям современников, именно владыке Вениамину институт преп. Сергия Радонежского в Париже обязан своим монастырским уставом и здоровой духовно-нравственной обстановкой

Патриархом Тихоном были изданы указы № 347 от 22.4.1922 к митрополиту Евлогию и № 348 от 22.4.1922 к митрополиту Антонию, в которых говорилось об упразднении Всезаграничного ВЦУ. В частности в указе митрополиту Евлогию говорилось: «Высшее Церковное Управление упразднить,сохранив временное управление русскими заграничными приходами за Вашим Преосвященством»[16]. Владыка Вениамин оказался единственным епископом в составе ВВЦУ, принявшим указ Патриарха к исполнению, и ему пришлось выйти из его состава, приняв митрополита Евлогия законным представителем Патриарха в Европе. Выход из Всезаграничного ВЦУ был обусловлен также политизацией зарубежного церковного управления. В глазах владыки это выглядело как захват власти в Церкви светскими лицами и их идеями, а архиереи молча смотрели на все и потакали всему, что происходит. Святитель был одним из немногих, кто не только высказался по этому поводу, но и последовал своему сердцу, выйдя из ВВЦУ.

Он удалился в сербский монастырь Петковица близ г. Шабац, где, собрав насельников из числа русских эмигрантов, работал, молился и писал. И только 3 июня 1923 г. решением зарубежного Архиерейского Синода он был освобожден от обязанностей управляющего военным и морским духовенством. О своем пребывании в Сербии владыка писал: «После родной России и Карпатской Руси я любил и люблю больше других народов Сербию. Народ честный, трудолюбивый, терпеливый, выносливый, мужественный»[17]. В то же время митрополит Антоний в письма ходному насельнику монастыря сожалел о сложившейся ситуации и жалел епископа Вениамина[18].

Владыка искренне хотел служить русскому народу, который он видел разделенным в результате Гражданской войны.В августе 1923 г. по приглашению архиепископа Пражского Савватия (Врабеца) епископ Вениамин принимает окормление русских приходов в Карпатской Руси. Он активно занимался миссионерской деятельностью среди карпато-россов греко-католиков, обратил в православие 21 униатский приход, и в конце его служения на Карпатской Руси в его подчинении было 42 прихода. Однако, отдав свои силы на укрепление православия, ему пришлось покинуть этот край ввиду разногласий с Сербской Церковью по вопросу юрисдикции. Так, 8 мая 1924 г. владыка вновь поселился в монастыре Петковица, где опять посвятил себя монашескому деланию и литературной работе. Владыка являлся законоучителем в двух кадетских корпусах, настоятелем русской церкви, а также возглавлял пастырско-богословские курсы.

Летом 1925 г. по приглашению архиепископа Евлогия (Георгиевского) епископ Вениамин приехал в Париж для исполнения обязанностей инспектора и преподавателя в Православном богословском институте прп. Сергия Радонежского. По воспоминаниям современников, именно владыке Вениамину институт обязан своим монастырским уставом и здоровой духовно-нравственной обстановкой. В том же 1925 году владыка опять сблизился с митрополитом Антонием, который назначил его также на должность законоучителя и духовника Донского кадетского корпуса, эвакуированного в 1920 году г. Билеча. Позднее он напишет в дневнике: «Как-то, еще в 1925 г., в Билече я говорил: кончилась юность моя. Воля Божия... И теперь уже придется идти не куда хочется (как до сих пор), а куда поведут, но поведут по воле Господней... А сей же что? (Ин. 21, 21), т. е.другие епископы. Что тебе за дело? Ты сам делай свое дело. Истинно»[19].

Так владыка Вениамин (Федченков) полностью принимает свою участь в эмиграции, и после неудачной попытки вернуться в Россию в 1926 принимает от митрополита Антония указанное выше назначение на должность начальника богословско-пастырских курсов, а также настоятеля Троицкого прихода в г. Бела-Црква (Сербия) и законоучителя в кадетском корпусе. Владыка никогда не прерывал общение с иерархами за рубежом, потому что все были связаны одной нитью.

_____________________________________________

[1] Вениамин (Федченков), митр. Промысл Божий в моей жизни // Православная электронная библиотека // URL: http://lib.pravmir.ru/library/readbook/4098 (дата обращения: 07.09.2017 года).

[2] Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. — М.: Правило веры, 2004. — С. 96.

[3] Там же. С. 97.

[4] Там же. С. 109.

[5] Там же. С. 98.

[6] Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году (Материалы и архивные документы по истории Русской Православной Церкви) / Сост., автор предисловия и комментариев Бабкин М. А. — М.: Индрик, 2008. — С. 154.

[7] Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. — М.: Правило веры, 2004. — С. 177.

[8] Там же. С. 181.

[9] Там же. С. 380.

[10] Там же. С. 98.

[11] Вениамин (Федченков), митр. Дневники 1926-1948. — М.: Правило веры, 2008. — С. 185.

[12] Светозарский А. К. Вениамин (Федченков), митрополит // Православная энциклопедия. / Под ред. Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. — Т. 7. — С. 652-654. // URL: http://www.pravenc.ru/text/150325.html (дата обращения: 08.09.2017 года).

[13] Вениамин (Федченков), митр. Раскол или единство? // Церковно-исторический вестник, 1999, №4-5. — С. 100.

[14] Там же. С. 101.

[15] Вениамин (Федченков), митр. Дневники 1926-1948. — М.: Правило веры, 2008. — С. 222.

[16]Акты Святейшего Тихона Патриарха Московского и всея Руси, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти 1917-1943 гг. В. 2-х ч. / Сост. М. Е. Губонин. — М.: Изд-во ПСТБИ, 1994. — С. 93-94.

[17] Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. — М.: Правило веры, 2004. — С. 467.

[18] Антоний (Храповицкий), митр. Жизнеописание. Письма к разным лицам 1919-1939 годов. — СПб: Изд-во Олега Абышко, 2006. — С. 154.

[19] Вениамин (Федченков), митр. Дневники 1926-1948. — М.: Правило веры, 2008. — С. 176.

______________________________________

http://sdsmp.ru/news/n5217/

[Александр Васильевич]

Иерей Антоний Алексеенко

Митрополит Вениамин (Федченков) и его отношение к государственной власти Часть №2:

Пребывание владыки Вениамина в зарубежных юрисдикциях: воззрение на государственно-церковные отношения

 



Выехав за рубеж вместе с русской эмиграцией, владыка Вениамин (Федченков) столкнулся непосредственно с инославными и их восприятием мира. Его сочинения говорят о католичестве и протестантизме как о двух противоположностях.

Католическая Церковь видится для него в епископах: «Они в богатом облачении, в высоких митрах, держат себя важно, даже напыщенно... Из-за этих правителей не видно даже священного алтаря, где совершается богослужение. Церковь как правящий класс заслонила даже веру»[1]. Церковь в лице высшей власти заслонила и народ, который из паствы превратился в стадо.

Обратный образ видится в картине протестантизма: «...Ни храма, ни алтаря, ни даже народа, а только проповедническая кафедра. ...Оратор в мирском костюме, только с белым круглым воротничком что-то говорит, говорит,говорит»[2]. Здесь таинства не имеют значения, храм является залом для выступлений, а священник — непосвященный мирянин, задача которого—учительствовать. Вся молитва —это «стишки» об искуплении. Таким образом, здесь владыка тоже не находит свободы.

Но перед глазами архиерея предстает голубое небо, село, храм из белого камня и два человека — священник и старушка, взоры которых устремлены в будущее Царство Небесное: «Тут нет католического “паспорта” на бесспорный вход туда, нет и самообольщенной уверенности в свою собственную “спасенность” заслугами Христа; здесь лишь — сокрушение о грехах со смиренной надеждою на возможное милосердие Спасителя да на заступление Богородицы и святых мучеников»[3]. Именно в православии святитель видит истинность и свободу для христианина.

Кроме того, важно, что владыка считал: «Православие, в противоположность мирскому католицизму, не должно господствовать над государством»[4]. Владыка Вениамин одной из задач в отношениях со светской властью называл хранение права этой самой власти. В понимании епископа Вениамина истоки светской власти лежат в учении Слова Божия о ее самобытности и Божественном происхождении. Владыка считал, что должна быть деликатность во взаимоотношениях и признание Церковью, что всякая власть будет защищать свои права. Так каждый раз, когда Церковь сходила с этого пути, — это оборачивалось плачевно для нее и для государства,которое опасалось вмешательства.

    Именно в православии святитель видит истинность и свободу для христианина

Посещая превращенный турками в мечеть греческий Собор Святой Софии, владыка задается вопросом, за что Господь попускает такое грекам и русским. Ему кажется, что греки ослабели духовно, а про Бога вспоминают только по праздникам, и здесь епископ Вениамин проводит параллель с русскими беженцами. Владыка видит падение России как «наказание Божие зато, что продаем свое первородство христианской истины за чечевичную похлебку материальной привязанности...»[5]

Стоит отметить мысли владыки о тех, кто вообще не верит в Бога. Он считал, что в отношениях «в обращении к безрелигиозным отдельным людям и целым общественным группам и организациям нужно быть тоже очень терпимым, тактичным и кротким. Если еще что-нибудь можно сделать, то лишь этим путем, иначе повредишь и им, и себе, и вере»[6]. Непременным условием в отношениях с любой властью является любовь, с которой надо оставаться христианином.

Епископ Вениамин постоянно поддерживал переписку с архимандритами-святогорцами Мисаилом и Кириком, а также переписывался с преподобным Силуаном Афонским, который так охарактеризовал владыку: «Господь Иисус Христос любит архиепископа Вениамина»[7].

В 1926 г. владыке было видение, которое послужило путеводной звездой для всего его святительского служения. Надо сказать, что прошел год со дня кончины Святейшего Патриарха Тихона, и, конечно, всем не хватало первосвятительской руки и поддержки. 4/17 сентября 1926 г. владыке приснился сон, где он увидел, как на собрание мужиков, на котором он присутствовал, вошел Патриарх. Сердца всех присутствующих подобрели, хотя до этого были озлоблены. На вопрос епископа Вениамина Святейшему: «Владыко! Ну что же нам делать там (за границею)? — то есть по вопросу о разделении Церкви между митрополитом Антонием и митрополитом Евлогием. — Куда же мне идти?», —патриарх ответил просто: «ПОСЛУЖИ НАРОДУ...» Этот ответ запал в сердце владыки на всю жизнь и был путеводной звездой, тем заветом, который оставил только для него покойный Патриарх. Во сне Святейший укорял владыку за то, что тот не хочет принять архиерейское место, предупреждая, что будет некому служить. «Ведь не народ для архиереев, а архиереи — служители Божии для народа...» — наставляет его Патриарх. Владыка Вениамин во сне чувствует, что должен послужить этим мужикам, которые находятся вокруг него. Но на самый крайний случай патриарх говорит: «Ну уж иди к Антонию...» Старцы с Афона засвидетельствовали, что сон был знаменательный, но не написали, почему.

    Для святителя лояльность — чувство, которое должно исходить от сердца и ни в коем случае не быть поверхностным

Владыка Вениамин находился в монастыре Петковица, когда узнал об издании митрополитом Сергием (Страгородским) и Временным Синодом при нем «Декларации об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти» 16/29 июля 1927 г. Это было серьезное испытание для владыки. Он ведет переписку с насельниками русского афонского монастыря во имя великомученика Пантелеимона, чтобы духовно разобраться в сложившейся ситуации. Молитвенно владыка наложил на себя сорокоуст. Его мысли, переживания, а главное молитва положили основание в новое видение ситуации на Родине. Основным вопросом, конечно было послушание: как исполнить правильно послушание Церкви и послужить народу. Лояльность власти — это было то, чего просил в своей «Декларации» заместитель Местоблюстителя. Многие заграницей не приняли ее из-за политических причин,а также из-за того, что народ и Церковь привыкли жить в иных политических реалиях. «Конечно, прав Митрополит Сергий... И это так все просто и несомненно, как бы очевидно... А здешние — опять не послушались его, как не послушались и Патриарха в 1922-23 году. И тогда, и теперь они не верят России и Церкви ее, а верят лишь себе...»[8] Владыка не видит единства,которое когда-то связывало иерархов и народ. Каждый отстаивал свои интересы,несмотря на то, что все находились в едином порыве против заявления митрополита Сергия.

«Нет любви здесь, за границей»[9], — замечает один из собеседников владыки,последний это видит и не может не принять явное. Нельзя было победить зло насилием. Будущий митрополит видел это через Евангелие. Он верил, что только добром можно победить зло и насилие на Родине, только в едином порыве во Христе можно смириться и принять правильное решение. Увы, он опять остался в одиночестве, как и в начале 1920-х при разрыве с ВВЦУ.

    По мнению владыки Вениамина, исконный пример нарушения отношений Церкви и государства в Русской Православной Церкви — это отношения между Патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем

Владыка видел Промысл Божий в революции и последующем русском рассеянии. Церковь и ее народ оказались разбросаны по всему земному шару.Требовался центр для управления всем и, конечно, только в России виделся этот центр. Нельзя было лукавить по вопросу власти: если в рассеянии признавались все ее формы, где бы эмигранты ни находились, то и в России стоило принять власть в таком виде, как она есть. «Лояльность... А вот мы сейчас рассеяны по всему свету, и повсюду лояльны к властям, причем поразительно противоположным: и в королевских странах, и в республиканских, и в социалистических, и даже в коммунистической Мексике... Т. е. нам как бы все равно. Нигде (даже в Сербии) русские не вмешиваются не только делом, но даже и сердцем в то, что делается в государстве; и совершенно по совести подчиняются всякому режиму... Вот это и есть лояльность... Почему же они так возмущаются против совершенно подобного же требования советской власти?Потому что там “свое”? Но это не принципиальный ответ»[10]. Такими мыслями опять подтверждался индивидуальный интерес каждого заграницей, а не единый порыв к Богу. Но это еще был и коллективный грех русского народа.«Теперь Господь допустил безбожную власть — за наше маловерие: жнем, что сеяли XVIII и XIX столетиях! Посему должно принять сию власть, как от Бога. Иревновать лишь о Православии»[11].



Для святителя лояльность — чувство, которое должно исходить от сердца и ни в коем случае не быть поверхностным. Даже малейшее сомнение значило для него лицемерие и вызывало сопротивление. «Да! Теперь я вполне понял, что прав, истинно по-христиански прав Митрополит Сергий! Да,лояльность не только должна быть по необходимости, но и можно совершенно искренно... И даже именно должно только так, искренно, т. е. быть лояльным...Впрочем, лояльность по необходимости и не есть лояльность, а скрытое сопротивление... Камень за пазухой»[12]. Но как быть лояльным, если вокруг все преследуют свои интересы? Ответ был один — следовать своему сердцу и спасаться самому, т. к. на конечном Суде мы дадим ответ только за себя.

Владыку беспокоят церковно-политические настроения за рубежом. Особенно его возмущает, когда используют Церковь во имя политических интересов. К этому времени, обосновавшись в эмиграции, русские вели себя довольно вольготно и среди них начались идеологические разделения. Так, если в Европе владыку просили устроить сборы средств в пользу политического убийцы[13], то в Шанхае дошло дело до того, что хотели устроить панихиду протеста[14]. «Не причиняйте мне скорбей, — говорит апостол Павел, — я и без того язвы Господа Иисуса на теле моем ношу (Гал. 6:17). Как это подходит к Митрополиту Сергию и российским архиереям: не причиняйте нам, зарубежные архиереи, скорбей — мы и без того в язвах»[15].

Епископ защищает духовенство на Родине, прекрасно зная его положение. Владыка понимал, что любые политические высказывания зарубежных архиереев влияют на положение Церкви на Родине. Он глубоко жалел народ, видел, насколько ему нужна поддержка. «Родной народ, только враждующий и упавший, и унывший ждет ласки и помощи. Бедный»[16]. В заключение своего личного молитвенного сорокоуста владыка Вениамин принимает «Декларацию» митрополита Сергия со следующими комментариями: «1. Отказаться от решения никак не могу.2.Подписать безусловно должен.3.Но редакцию лучше изменить (в церковном духе), согласно решению на это и Митрополита Сергия. Итак, решено: “ЗА”. Слава Богу!»[17]

    Владыка стоял на том, что необходимо защищать православный народ, потому что в результате всех споров между Церковью и государством страдает именно он

Это внутреннее решение послужило стержнем для служения Церкви.Служение русскому народу уже не могло быть для владыки вне единства с братьями по вере на Родине. Служа русскому народу за рубежом, владыка ни в коем случае не хотел быть оторванным от русского народа на Родине, поэтому и единство между юрисдикциями могло быть только через единство с Московской Патриархией. По окончании всех канонических дел с зарубежным Синодом, 29 ноября 1927 г. владыка направил через архиепископа Евлогия заявление о вхождении в клир Московской Патриархии с увольнением на покой и пребыванием в Сербии. От заместителя Местоблюстителя митрополита Сергия был получен положительный ответ. В очередной раз владыка Вениамин удалился в монастырь,в этот раз сердский скит в честь святого Саввы Сербского близ Студеницы. Но 1929 г. епископ Шабацкий Михаил (Урошевич) (Сербский Патриархат) попросил владыку опять приехать настоятелем в монастырь Петковица, что он и сделал,пока осенью митрополит Евлогий не вызвал его в Париж для преподавания в Свято-Сергиевском институте.



По мнению владыки Вениамина, исконный пример нарушения отношений Церкви и государства в Русской Православной Церкви — это отношения между Патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем, которые спустя время привели к отмене патриаршества: патриарх присвоил функции и права царя, и в результате началась борьба, которая вылилась в недоверие Петра I к Церкви. Но окончательное разделение между Церковью и государством в России, по мнению владыки Вениамина, завершилось революцией начала XX века. Так, революция явилась «не новостью, а продолжением и углублением давней надорванности этих взаимных отношений»[18].

Многие зарубежные мыслители ставили в укор Советской власти то, что она не позволяла собрать Церковный Собор для выбора патриарха после смерти Святейшего Патриарха Тихона.Владыка же всегда приводил пример царской власти, которая, как известно, не позволяла избрать законного патриарха 217 лет. Петр I видел в лице патриарха конкурента и поэтому упразднил Соборы. С другой стороны, Святейший Синод являлся без личностным органом управления, который не мог в русском сознании заменить личность патриарха — молитвенника и заступника о народе русском.

Другим прецедентом был слух о пострижении Императора Николая II в монашество. Этот слух был пущен в период подготовки Поместного Собора 1917 года, когда Николай II содействовал подготовке к Собору. Это содействие и согласие после 217 лет без патриаршества и без личностного управления казалось подозрительным для русского народа. Во многом, по мнению владыки Вениамина, это повторило бы историю с молодым царем Михаилом (первым из династии Романовых) и его отцом— патриархом Филаретом. Никак нельзя было объединять власть государственную и церковную, это было бы опасным для здоровья общества и народа.

    Независимо от строя, Церковь существует отдельно от государства, но и внутри него самого одновременно

Говоря об отношениях митрополита Сергия и Советского правительства,владыка Вениамин высказывал удивление, как можно было удерживать эти отношения хоть в каком-то равновесии в обстоятельствах явной неприязни правительства к Церкви. Также он понимал, что лояльность митрополита Сергия за рубежом не понимают.«Между тем какая мудрость, любовь и даже красота таятся и в этой деликатности, искренней лояльности, и служении государству и его власти!»[19]

Владыка стоял на том, что необходимо защищать православный народ, потому что в результате всех споров между Церковью и государством страдает именно он.Задача же архиерея заключается в том, чтобы служить, прежде всего,русскому народу Божиему. Греческая Церковь, в глазах святителя, потому потеряла всякий авторитет, что, будучи сама под османским игом, не только не поддерживала своих православных во времена гонений в их странах, но всячески вредила им. Так, в России греки активно поддерживали обновленческую «Живую церковь». А в странах,отколовшихся от Российской империи, таких как Польша, Латвия, Финляндия и Эстония, Греческая церковь поддерживала откол православных епархий от Русской Церкви.



Епископ писал: «Нередко мне приходили мысли, что история Константинопольской Патриархии, как первой среди других, подходила к концу.И совсем не оттого, что греков мало числом, а потому, что они ослабели в хранении канонической истины, стали приспосабливаться к ложным путям»[20]. Греки стали подчиняться князьям мира сего, и даже в некоторых случаях потакать современным веяниям в мире. Но одновременно они всегда искусно использовали ситуацию, чтобы выгадать что-то для себя и одновременно поправить свое слабое положение. После Русской революции греки оставили мысль о том, что Великая Россия должна освободить их от османского ига. И последняя мирская, меркантильная связь разрушилась.

Владыка принимает мысль, что главенствующая роль, вероятно, может перейти от Царьграда в Москву, т. е. даже в условиях революции.Особенно епископ Вениамин видит в этом заслугу митрополита Сергия, который во времена отступлений действовал еще строже в соответствии с канонами. Владыка считал: учитывая, что православные сербы и болгары будут всегда смотреть более на Москву, чем на Константинополь, то греки остаются в меньшинстве. Но главное, глядя на отношения Церкви и государства, по мнению владыки, можно убедиться, что, независимо от строя, Церковь существует отдельно от государства, но и внутри него самого одновременно.

Таковы были взгляды владыки Вениамина на государственно-церковные отношения после нескольких лет пребывания в эмиграции вдали от родной Русской Церкви.

__________________________________________


[1] Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. — М.: Правило веры, 2004. — С. 433.

[2] Там же.

[3] Там же. С. 434.

[4] Там же. С. 441.

[5] Там же. С. 463.

[6] Там же. С. 443.

[7] Курдюмов М. [Каллаш М. А.] Ответ Г. П. Федотову о церковном расколе // Путь. №31. Париж. Декабрь 1931. — С. 89-101.

[8] Вениамин (Федченков), митр. Дневники 1926-1948. — М.: Правило веры, 2008. — С. 167.

[9] Там же. С. 177.

[10] Там же. С. 165-166.

[11] Там же. С. 272.

[12] Там же. С. 172.

[13] Там же. С. 198-199.

[14] У «пещер Богом зданных». Псково-Печерские подвижник благочестия 20 в. / Сост. Ю. Г. Малков, П. Ю. Малков. — М.: Правило веры, 2000. — С. 332.

[15] Вениамин (Федченков), митр. Дневники 1926-1948. — М.: Правило веры, 2008. — С. 197.

[16] Там же. С. 180.

[17] Там же. С. 302-303.

[18] Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. — М.: Правило веры, 2004. — С. 442.

[19] Там же. С. 443.

[20] Там же. С. 448.

___________________________________

http://sdsmp.ru/news/n5223/

[Александр Васильевич]

Иерей Антоний Алексеенко

Митрополит Вениамин (Федченков) и его отношение к государственной власти. Часть №3:

«Европейский» и «американский» периоды жизни митрополита Вениамина: обустройство канонического порядка в церковно-приходской жизни эмиграции

Владыка Вениамин, продолжая служить своему народу и в эмиграции и считая главной задачей — единение с Русской Православной Церковью, не всегда находил сторонников этому среди русского духовенства за границей. Тем не менее его деятельность во Франции и Америке находила поддержку среди людей, а первое возвращение на родину дало силы продолжать идти выбранной дорогой.


_{Митрополит Вениамин (Федченков), митрополит Григорий (Чуков) и Л.Н. Парийский}

Служение во Франции: отношение к римо-католицизму

В 1930 г. митрополит Евлогий (Георгевский), управляющий русскими православными приходами Московской Патриархии в Западной Европе, созывает совещание епископов для принятия решения об уходе в юрисдикцию Константинопольского Патриархата. На совещании присутствовали архиепископ Ниццкий Владимир (Тихоницкий), епископ Пражский Сергий (Королев) и епископ Вениамин, а также настоятели приходов и представители от мирян. Когда собрание приняло решение уйти к Вселенскому Патриарху, владыка Вениамин сказал «А я от Митрополита Сергия не отделюсь! И прошу вас занести это в протокол. А если вы не занесете, я и сам напишу Митрополиту Сергию»[1]. Владыка видел, что служить русскому народу можно только оставаясь преданным Русской Церкви во главе с митрополитом Сергием.

Среди вещей ближайшего помощника владыки Вениамина, впоследствии епископа Феодора (Текучева) сохранилась рукопись, в которой владыка объясняет свои мысли об оставлении митрополита Евлогия и сохранении верности митрополиту Сергию. «Послушание наше Митрополиту Сергию может облегчить положение [родных на Родине — Прим. автора], а не затруднить. Здесь — Митрополит Сергий желает от нас лишь одного: молиться и спасаться; и не делать Церковь орудием политики (в которую эмиграция впутала архиереев и иереев; и уже не они ведут ее, а она их: “Мы из-за паствы”, — постоянно только и слышишь всюду)...»[2]

Как и в случае расхождения с митрополитом Антонием (Храповицким), обе стороны понимали, что это расхождение политическое, и более церковный народ и клир останутся с митрополитом Сергием. Сохраняя верность последнему, владыка покинул Свято-Сергиевский институт и вместе с небольшой группой прихожан в 1931 г. основал в Париже Трехсвятительское подворье Русской Православной Церкви. Митрополит Елевферий (Богоявленский), новый экзарх в Западной Европе, присланный митрополитом Сергием, благословил устроить храм в честь трех святителей — Иоанна Златоуста, Василия Великого и Григория Богослова, а так же придел святителя Тихона Задонского. Владыка Вениамин видел в лице трех святителей — три части Русской Церкви: митрополита Антония, митрополита Евлогия и митрополита Сергия. Он глубоко надеялся, что когда-нибудь все три части объединятся. Епископ Вениамин был возведен в сан архиепископа 19 апреля 1932 г.

Необходимо затронуть видение владыкой католичества в связи с Великой Отечественной войной. Неоднозначная позиция Католической церкви в этой войне и в отношениях с Нацисткой Германией — яркий пример отношений государства и Церкви, ведь Италия, поддержавшая Германию, соотносится с существованием на ее территории Ватикана — центра католичества.

    Он считал, что русский православный путь от одного сердца человеческого к другому намного естественней, чем путь филокатолицизма.

Папа Римский был поставлен в положение нелегкого выбора сторон. А факты говорят о следующем: Италия, Испания и Латинская Америка пользовались большой поддержкой немцев, и при этом все перечисленные страны были под властью папы. Когда православные греки умирали от голода, католики молчали. Одновременно попустительство со стороны Католической Церкви повлекло репрессии абиссинцев. Рим так же молчал и на оккупированных территориях и только посылал туда своих миссионеров, которые прибывали после захвата земель нацистами и их союзниками. Римская Церковь, будучи в указанном положении, во время войны оказалась враждебной Советскому Союзу, русскому народу и Православной Церкви.

Владыка Вениамин писал по этому поводу: «Соборный разум наш остановился на странном поведении Римско-католической Церкви: в то время, когда почти все человечество вооружилось против виновников страшных войн, Римско-католическая Церковь явно или прировнено защищала и защищает их»[3]. Призыв владыки Вениамина к католикам был опомниться, чтобы не натворить худшего, и покаяться. Он, как православный архиерей, не мог молчать и не вступиться за православных. В феврале 1945 года, уже у порога конца войны, им была написана заметка в Журнале Московской Патриархии, в которой владыка предупреждал о католицизме и его вреде. Он считал, что русский православный путь от одного сердца человеческого к другому намного естественней, чем путь филокатолицизма, который идет через рационализм и возбуждение чувств.

Служение на Американском континенте: первое возвращение на родину



В 1933 году архиепископ Вениамин был приглашен в Северную Америку для чтения лекций и выяснения статуса и отношения митрополита Платона (Рождественского) к Русской Православной Церкви Московского Патриархата, т. к. последний хотел образовать свою автономию. 27 марта 1933 г., после самочинного провозглашения митрополитом Платоном автономии, владыка Вениамин был назначен временным экзархом (главой) Североамериканской епархии[4].

Будучи в Нью-Йорке, по поручению митрополита Сергия (Страгородского), владыка хотел провести переговоры с митрополитом Платоном по вопросу его статуса, но последний не пожелал его принять. Тогда 22 ноября архиепископ Вениамин был переведен на Алеутскую и Североамериканскую кафедру экзархом Московского Патриархата в Америке.

Настроения русской эмиграции в Америке не отличались от Европы, но если в Европе эмигранты отошли к Вселенскому Патриарху, то в Америке организовали свою автономию. Владыка много ездил и разговаривал с ушедшими в автономию, но не везде его принимали дружелюбно. Свой высокий авторитет архиепископу пришлось зарабатывать несмотря на упреки, надругательства и даже кощунство. Например, с одного собрания ему пришлось уходить через черный ход, а во время другого в него бросили окурок. Владыке пришлось первое время подметать улицу и спать на полу. Тем не менее, имея дар красноречия и вопреки противодействию других церковных группировок, к 1940-м годам он сумел объединить около 50 приходов, а 14 июня 1938 г. архиепископ Вениамин был возведен в сан митрополита «ввиду особого положения нашей маленькой епархии в Америке перед лицом воинствующих раскольников, а также в воздаяние самоотверженной готовности, с какой Преосвященный экзарх наш несет тяжкие лишения, труды и поношения» (Указ от 14.06.1938, № 555).

    Владыка считал, что если христианин с ненавистью борется против власти, то это провал христианина.

Труды по созиданию Церкви в Америке забирает все силы владыки. Единственным, кто послушал его и присоединился к Московскому Патриархату, был епископ Аляскинский Антоний (Покровский). Он иногда даже приходит в отчаяние, но понимает, что надо работать дальше: например, к 1935 г. относятся дневники «Сорокоуст недоуменного архиерея», где видны его мысли о том, чтобы уйти на покой. В это время владыка так напряжен работой, что его записи не систематичны. В «Сорокоусте» он продолжает размышлять о лояльности Церкви к ее гонителям. Он пишет, что невозможно внешне быть преданным, а внутри ненавидеть, потому что это не победа, а поражение. Владыка считал, что если христианин с ненавистью борется против власти, то это провал христианина.

В годы Великой Отечественной войны митрополит Вениамин был настроен патриотически. Он верил: «Все окончится добром!» — и с первых дней войны молился о победе русского оружия. Даже отделившаяся автономная Церковь Америки взяла пример с митрополита Вениамина и в ее храмах совершались молебны о даровании победы. Патриотическое движение охватило значительную часть русской эмиграции и смогло объединить людей разных политических и религиозных взглядов.

2 июля 1941 г. одним из первых владыка выступил на многолюдном собрании в Мэдисон-Сквер-Гарден в Нью-Йорке. Воззвание митрополита взбудоражило общественность: он говорил русским эмигрантам о том, что надо преодолеть все разногласия и встать на борьбу с фашисткой Германией, а американских граждан убеждал в том, что от судьбы России зависят судьбы всего мира. «Все сердце мое улетело туда, к любимому народу — народу на Родине! Прорыв национальной любви так зажег мою душу, что я с радостью мог бы тогда же отдать за свою Родину и самую жизнь! И как мне радостно и сладостно было, что моя Русская Патриаршая Церковь всегда вместе со своим родным народом!»[5] — так говорил митрополит, обращаясь к соотечественникам.

    Для митрополита это значило одно — действовать: помогать, утешать, жалеть и делать все, чтобы родные русские люди победили.

Образовался медицинский комитет помощи России («Общество помощи России в войне» —  «Russian War Relief» или «РУР»), почетным председателем которого избрали владыку. Этот комитет организовывал сбор средств и медикаментов для нужд Красной Армии. «Сейчас некогда болеть!» — говорил митрополит, который отдавал все для служения своему народу. Именно в этот момент стало ясно, кто с кем: война разделила тех, кто за Россию, и тех, кто против, ведь даже по моральным устоям не может быть другом тот, кто друг твоему врагу. Этот подъем был связан с тем, что враг ясен и открыт. Здесь нельзя было прятаться за маску политики, государственного строя или личной идеологии — Родина была в опасности. Для митрополита это значило одно — действовать: помогать, утешать, жалеть и делать все, чтобы родные русские люди победили.

Одним из следствий этого 14 февраля 1945 года на заседании Священного Синода в докладе епископа Алексия (Пантелеева) было предложение возможности воссоединения американских епархий и Русской Православной Церкви на условиях дарования последней полной автономии. Московская Патриархия рекомендовала будущему американскому Собору кандидатами в митрополиты-экзархи всея Америки и Канады митрополита Вениамина и архиепископа Алексия (Пантелеева), а также предоставляла возможность избрать своего кандидата[6]. Также снялось запрещение, наложенное на американскую церковь Московской Патриархией от 4 января 1935 года. Но Собор состоялся на несколько лет позже.


_{Выступление митрополита Северо-Американского и Алеутского Вениамина ( Федченкова) на Поместном Соборе 1945 г.}

Но и помимо этого владыка Вениамин на протяжении долгого времени пытался примирить Церковь в Америке с Московской Патриархией. Существенным является то, как смотрели на это в самой Патриархии, чему яркой иллюстрацией являются ответы митрополита Григория (Чукова) на вопросы, возникшие в связи определением принадлежности Московскому Патриархату Свято-Николаевского собора в Нью-Йорке. Вот некоторые из них:

«Первое. Феофил [(Пашковский), глава автономной Церкви в Америке] назначен викарием Чикаго в 1923-м [году] письмом Патриарха Тихона единолично вопреки правил назначения заграничных миссий Священным Синодом. Заключение: назначение неправильно. Второе. Кливлендский собор 1934-го избрал Феофила правящим епископом Америки, принял постановление отделиться, раскол Матери-Церкви, за что местоблюститель митрополит Сергий наложил на Феофила и все его духовенство запрещение в 1935-м. Заключение: как запрещенный, Феофил, так и его священники не могут быть владельцами имущества кафедрального собора Русской Православной Церкви. Третье. Кливлендский собор 1946-го, признавший Патриарха под условием предоставления автономии, состоялся без приглашения приходов патриаршей церкви, требуемого патриаршим указом 1945-го. Заключение: постановление Собора не могут связывать Патриарха. Четвертое. Положение Феофила, как правящего епископа, зиждется только на избрании Кливлендским собором, без утверждения Патриархом. Заключение: Феофил канонически не правящий епископ даже при автономии. Пятое. После Кливлендского собора 1946-го Патриарх предложил Феофилу как знак воссоединения вступить в молитвенное общение с митрополитом Вениамином, который искал такового у Феофила, но Феофил уклоняется доныне. Заключение: Феофил и его священники кафедрального собора продолжают оставаться вне Русской Православной Церкви. Шестое. Митрополит Вениамин назначен патриаршим заместителем совместно со Священным Синодом правящим епископом церкви в Америке. Заключение: Он и его духовенство имеют право занять пользование кафедральным собором без вмешательства Феофила и его духовенства. Седьмое. Московский Собор 1945 г. при участии духовенства и мирян всей Русской Церкви, включая митрополита Вениамина в Америке, а также глав автокефальных православных церквей, избрал патриарха, который, согласно его постановлениям, подтвердил полномочия Вениамина. Заключение: Собор — высшая власть церкви, включая церковь в Америке, и митрополит Вениамин — законный правящий епископ. Последнее, восьмое. Собор в Нью-Йорке построен на деньги, собранные около 1898 г. в России по постановлению Святейшего Синода»[7].

    Владыка Вениамин на протяжении долгого времени пытался примирить Церковь в Америке с Московской Патриархией.

Так митрополит Вениамин являлся верным служителем Русской Православной Церкви в Америке. Но желание попасть на Родину не оставляло его. Однако первое посещение им России после «исхода» 1920 года состоялось только в начале 1945-го, когда митрополит Вениамин прибыл в Москву для участия в Поместном Соборе для выборов патриарха. Он выступал на нем от лица своей американской паствы, а также представлял вопрос о возвращении в лоно Русской Православной Церкви Московского Патриархата автономной Церкви в Америке, возглавляемой на тот момент митрополитом Феофилом (Пашковским). Помимо этого, владыка Вениамин подал прошение о предоставлении ему советского гражданства, которое получил в тот же год. Но главное его впечатление было от общения с архиереями и народом на Родине. В конце 30-х годов, в Нью-Йорке, он написал:

Так было прежде, Русь родная:

Ты верила... А что теперь?

Умом давно тебя я знаю:

А сердце говорит мне: верь!

Прожив за границей 25 лет, митрополит Вениамин не раз задавался вопросом, осталась ли вера в народе. Владыка вспоминал: «И, прежде всего, скажу о верующих. Боже, какая горячая вера в них! И эта вера передается и нам, служащим... Горяча вера у русского православного народа... Да, и теперь не только можно, но и должно сказать: Русь и теперь святая»[8]. Владыка видел, что после войны народ сплотился, а вера горела в сердцах людей. Он видел, что архиереи и народ были едины в вере, дисциплине и послушании. Полные его впечатления о России были напечатаны в № 3 Журнала Московской Патриархии за 1945 год. Для митрополита было удивительно, что Русская Церковь смогла собрать Собор в Москве, который был следующим после Поместного Собора 1917-18 гг. и на котором была представлена вся Вселенская Православная Церковь в лице представителей других Поместных Церквей. Владыка писал, что было ощущение Вселенского Собора и ощущение того, что, может быть, перенесется Рим в Москву, исполнив пророчество инока Филофея: «Москва — Третий Рим». На Соборе так же присутствовал Георгий Григорьевич Карпов — председатель Совета по делам Русской православной церкви при Совете народных комиссаров СССР, а позже — при Совете министров СССР (Прим. ред.), который, в глазах владыки Вениамина, казался искренним и откровенным, старавшимся устроить жизнь Церкви по конституции.

    Прожив за границей 25 лет, митрополит Вениамин не раз задавался вопросом, осталась ли вера в народе.

Больше всего владыку поразил русский народ, который пережил Войну и сохранил веру. Эта была та вера, которой всегда восхищался святитель. Именно она оживила архиерея-скитальца, и он в очередной раз убедился в том, что стоит на правильном пути служения русскому народу. Виде́ние Святейшего Патриарха Тихона оживало в его глазах и сердце: «Послужи народу!» Его поражала жертвенность, когда каждая семья отдала что-то ценное победе и при этом потеряла хотя бы одного мужчину, сына или брата, и во время пребывания на Родине везде были женщины, которые продолжали отдавать многое для Церкви, народа и страны.

Митрополит Вениамин использовал свое время в Москве и на Родине, подкрепляясь этой народной верой: путешествуя, он находил немало ее примеров, а также ответы на многие духовные проблемы для себя лично. Это была духовная радость и счастье служить русскому народу на Родине. Владыка упивался «сердечностью, смирением, лаской и простотой души» своих соотечественников[9].

_________________________________________

[1] У «пещер Богом зданных». Псково-Печерские подвижники благочестия 20 в. / Сост. Ю. Г. Малков, П. Ю. Малков. — М.: Правило веры, 2000. — С. 327.

[2] Вениамин (Федченков), митр. Дневники 1926-1948. — М.: Правило веры, 2008. — С. 414.

[3] Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. — М.: Правило веры, 2004. — С. 586.

[4] См.: Определения Священного Синода // Журнал Московской Патриархии. — М., 1933. №16-17.

[5] Хибарин И. Митрополит Вениамин: [Некролог] // Журнал Московской Патриархии. — М., 1961. №11. — С. 49-50.

[6] Просветов Р. Служение митрополита Вениамина (Федченкова) в Северной Америке. Часть I // URL: http://www.bogoslov.ru/text/2624722.html (дата обращения: 18.09.2017 года).

[7] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 278. Л. 91-92.

[8] Вениамин (Федченков), митр. Мои впечатления о России // Журнал Московской Патриархии. — М., 1945. №3.

[9] Там же.

_____________________________

http://sdsmp.ru/news/n5233/

[Александр Васильевич]

Иерей Антоний Алексеенко

Митрополит Вениамин (Федченков) и его отношение к государственной власти Часть. №4:

Архипастырское служение митрополита Вениамина в Советском союзе: взаимоотношения с советской властью на примере конкретных епархий

Митрополит Вениамин, все годы жизни в эмиграции стремившийся на родину, оказавшись в Советском Союзе, самоотверженно брался за дела во вверяемых ему епархиях. Несмотря на непростые отношения с властью, он до конца был верен своим убеждениям и вверенной ему пастве.


_{Выступление митрополита Северо-Американского и Алеутского Вениамина ( Федченкова) на Поместном Соборе 1945 г.}


Рижская епархия (1947-1951 гг.)



21 августа 1947 г. владыка Вениамин был назначен митрополитом Рижским и Латвийским[1], но приехать на кафедру в Ригу смог только 19 февраля следующего года, как только уладил все вопросы на старой кафедре в Америке, передав руководство архиепископу Нью-Йоркскому Макарию (Ильинскому). В новой епархии владыка поселился в Рижском Свято-Сергиевом женском монастыре. Слова митрополита после первого отслуженного благодарственного молебна на Родине были словами воскресшего Спасителя: «Радуйтеся, всегда радуйтеся, даже в скорбях радуйтеся!»

Митрополит Вениамин сразу занялся восстановлением церковной жизни в епархии, разрушенной в годы войны. Он совершал поездки по приходам, проповедовал, налаживал приходскую жизнь, рукополагал: можно сказать, что владыка в полной мере делал то, по чему скучал все эти годы в эмиграции — просвещал народ и служил ему на Родине. Он наладил издание епархиальной газеты «Вести». За время служения в епархии митрополит подготовил двухлетние пастырские курсы, в городе Дубултах под видом архиерейской дачи устроил скит с Владимирским храмом.

    Можно сказать, что владыка в полной мере делал то, по чему скучал все эти годы в эмиграции — просвещал народ и служил ему на Родине.

Но проблема с государственной властью была более насущной, чем он мог предположить, живя в эмиграции. Поначалу отношения были действительно взаимно добрыми: «Вчера (29 ноября 1948 г. — Прим. автора) мне пришлось иметь встречу с советским представителем. Было очень мирно и дружно: благодарение Богу! А перед этим я заранее обдумал вопросы и на все получил хорошие ответы. Сговорились, что будем оба встречаться. Вот и получился мир. Так устроилось благополучно. Благодарение Богу»[2]. Но потом все изменилось.

Уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви в Рижской епархии Н. П. Смирнов видел в проповедях митрополита признаки антисоветской деятельности, но от председателя Совета Г. Г. Карпова получил ответ, что «послание митрополита Вениамина носит поповско-богословский характер и из него не вытекают те выводы...»[3] Однако владыка часто говорил о том, что мир не зависит от воли людей и за него нельзя бороться, а только молиться, что не соответствовало линии партии.

22 октября 1948 г. председатель Совета по делам Русской Православной Церкви Г. Г. Карпов принял у себя митрополита Вениамина. Во время беседы владыка был очень возбужден и высказывал претензии к уполномоченному Н. П. Смирнову. Также владыка передал два доклада: «О затруднении епархиальной жизни» и «Заметки об общих вопросах церковно-общественной жизни». Г. Г. Карпов писал: «В связи с создавшейся обстановкой считаю необходимым командировать в Ригу своего заместителя т. Белышева С. К.для урегулирования вопроса во взаимоотношениях между уполномоченным Совета и митрополитом Вениамином, полагая, что явится необходимость говорить не только с уполномоченным Совета т. Смирновым, а и с руководящими лицами республики». Но на эту записку была поставлена резолюция К. Е. Ворошилова (который в те годы являлся заместителем председателя Совета Министров СССР. — Прим. ред.):«Записки “преподобного” Вениамина “сдобрены” основательно современным американизмом, поэтому не только следует изучить деятельность уполномоченного Смирнова, но как следует изучить и политическую физиономию самого “святителя”. К. Ворошилов. 26/Х-48 г.»[4]

    Владыка воспринимал лояльность власти как обоюдное невмешательство в дела друг друга.

В эмиграции владыка был оторван от реалий Родины и, тоскуя, иногда идеализировал положение вещей. Однако одно дело говорить и проповедовать лояльность власти, а совсем другое —наладить с ней отношения на практике. Скорби не заставили себя ждать. Основная трудность состояла в том, что владыка воспринимал лояльность власти как обоюдное невмешательство в дела друг друга. Но на практике возникали конфликты с местными уполномоченными Совета по делам Русской Православной Церкви. И если в Синодальное время обер-прокуроры и прокуроры были, пусть не всегда, но верующими, то в СССР уполномоченным давались четкие указания по учинению препятствий деятельности«церковников».

Митрополиту Вениамину приходится опять серьезно задуматься об отношениях государственной власти и Церкви. Стоит вопрос о том, нужно ли молиться за атеистический режим. «Как мне отрадно было, когда у меня установилось в сердце доброе отношение к представителям власти! Воистину радостное — по мирному благодатному духу. И нам, христианам, нужно воспитывать этот дух мира и любви... Да у меня и было такое любовное чувство власти и в Америке, и здесь, когда я прибыл сюда. А потом настало искушение:я стал терять любовь...»[5]

Митрополит говорит о том, что закон был дан людям по их греховности, следовательно, нарушая его, они терпят притеснения и скорби. Люди все грешны, а власть нужна для сдерживания анархии. «Люди мечтают (всегда и все) о блаженном устройстве мира. Увы! Никогда не будет,потому что человек — существо глубоко испорченное. И Господь, по любви Своей, посылает миру (допускает) страдания, чтобы хоть этим приводить человечество в правильное (а не мечтательное) мнение о себе и хоть немного возвращаться к Нему»[6]. Слабая власть не способна поддержать порядок, но, напротив, будет его разрушать. Владыка заключает, что власть должна быть крепкая, т. е. такая, как советская. Понимая, что власть от Бога, владыка приходит к мысли, что мы не достойны искать власть и что власть — есть дар Божий людям. Отсюда вывод, что людям остается лишь молиться, причем не только за власть, но и за весь мир. И конечно, владыка останавливается на том, что молиться надо и о тех, кто враждебен Церкви, т. к. Господь повелел молиться и за врагов. Владыка пишет: «Я поминаю (и на проскомидии) и Иосифа Сталина,и Георгия Карпова, и нашего уполномоченного Никиту Смирнова, как заповедовал апостол и как требует этого сердце мое»[7].Митрополит пытается осмыслить заново революцию и то, что принесла советская власть в его родную страну. «Советская власть — очень сильная власть.И она единственная из всех властей революционного времени смогла подавить анархию и устроить жизнь в “порядке”... Недаром здесь везде принято[говорить]: “Все в порядке!” И это привело к подавлению безграничного, “абсолютного”самовластия, беспардонной “свободы”. А такое состояние чрезвычайно и с религиозно-церковной точки зрения! Как смирились! А вспомнить 1917-1918-й годы!»[8]



Святитель говорит и о нисхождении к народу, т. к. большинство неспособно к мученичеству, поэтому он пишет, что Церковь всегда была снисходительной и мягкой. Для митрополита Вениамина, как и для отцов Церкви, мученичество — это венец избранных. Он предлагает искать средних путей на примерах из истории Церкви: «...Иногда отдельные личности расходились в путях с Церковью. Например, св. Феодор Студит был неумолим к беззаконному императору (Константину Копрониму), а, тоже святой, Патриарх Тарасий искал средних путей... Оба святые. Так Церковь всегда была мудрее»[9]. Владыка писал: «Нужно молиться за власть... Слава Богу, я молюсь за власти даже и тогда, когда многое не легко для Церкви. Это —долг народа»[10], и его никто не может отнять, для владыки —это та внутренняя свобода, которую нельзя вырвать из души. «И никто из властей не мешал же мне служить, а это самое главное! Следовательно, религиозная свобода для меня была и есть»[11].

Однако, если говорить об иллюзиях, то владыка, как видим, не долго питал их по поводу советской власти: «В Москву решил меньше показываться: много причин этому. Печально — но лучше так... не с кем поговорить открыто по многим вопросам... Какая грусть! Неужели это всегда бывало так?»[12] В итоге владыка Вениамин приходит к неутешительному для себя выводу: «Все эти факты убеждают меня в том, что здесь не только нет веротерпимости, а, наоборот, во всей политике проводится подчеркнутая антирелигиозная пропаганда»[13]

    Митрополит пытается осмыслить заново революцию и то, что принесла советская власть в его родную страну.

22 февраля 1951 г. митрополит сказал заместителю председателя Совета по делам Русской Православной Церкви С. К. Белышеву: «Когда я ехал из Америки сюда, то у меня было убеждение о том, что в СССР действительно имеется какая-то свобода в отношении к Церкви. Однако, побыв здесь 3 года, я пришел к твердому заключению, что такой свободы здесь нет, а, наоборот, имеются гонения на Церковь»[14] После этого владыку окончательно перевели с Рижской кафедры в Ростовскую епархию.


Ростовская епархия (1951-1955 гг.)

По требованию властей митрополит Вениамин был смещен с Рижской кафедры и 27 марта 1951 г. на заседании Священного Синода назначен митрополитом Ростовским и Новочеркасским[15]. В Ростовской епархии, как и в Рижской, владыка столкнулся с проблемой нехватки священнослужителей.Рукополагая кандидатов, он пытался повысить уровень образования как кандидатов, так и духовенства на приходах. Работы на новой кафедре было много, т. к. его предшественник оставил плохое положение дел в епархии. О своем служении здесь он писал: «Епархия? Все говорят:улучшается очень. Этого отрицать не могу. И духовенства довольно, а то ведь в 1950г. (до моего приезда сюда) в один год закрыто было 18 приходов, главным образом, за недостатком приходских (а не городских) священников. Теперь же— за два с половиной года — не закрылось ни одного»[16].

Владыка изыскивал деньги на строительство молитвенных домов, сам, как мог помогал духовенству.Ввиду предыдущих хищений денег в епархии на Священном Синоде 5 октября 1951г. (журнал №7) владыке Вениамину было предложено пересмотреть состав Епархиального совета, освободить от работы в нем двух протоиереев, а также«пользоваться работой Епархиального совета лишь как материалом для собственного самостоятельного решения вопросов епархиальной жизни и особенно, ввиду бывшего произвола в расходовании епархиальных средств [...], усилить наблюдение за правильностью расходования этих средств; словом, по древнему русскому правилу, — “чинить крепкое смотрение и наблюдательство”»[17].

    Владыка не мог спокойно наблюдать за происходящим, не раз выступая против вмешательства государства в дела Церкви и в проповедях обличая власть

В 1952 году в Журнале Московской Патриархии выходит статья митрополита Вениамина «Простые речи за мир», в которой он рассуждает о западноевропейской и американской культурах и их отношении к религии. Митрополит защищает свое Отечество с христианской точки зрения, противопоставляя его западным сверхдержавам. Так, на примере Англии и США, считавших себя христианскими, святитель приводит пример, как религия уже не имеет никакого значения для правителей в странах,где уважается только закон силы.



Святитель пишет: «Я размышлял и размышляю именно с христианской точки зрения, где считаю себя осведомленным»[18]. Для митрополита это был все еще этап переосмысления и понимания, что на самом деле происходит в СССР. Зная не понаслышке отношения между государством и религией на западе, он глубоко надеется, что такого же положения вещей не будет на его Родине. В отношении Англии автор говорит, что, являясь «владычицей морей», она стремилась укоренить свое владычество посредством оружия, а не христианской любви.Митрополит пишет, что там «правит сила, а не христианская забота о вере, нелюбовь к “меньшим братьям Христовым”»[19]. По его мнению, Америка господствует через капитал, что хитрее и коварнее, чем орудовать открытой силой. В это время шла война США с Кореей, и митрополит пишет о том, что американцы используют все средства для уничтожения мирного населения. «Но какое же это “христианство”? Это гибель настоящего христианства! И конечно, язычники не захотят такой проповеди о Христе!»[20] В церквях по Америке можно встретить проповеди на политическую тему, при этом их направление меняется в зависимости от государственной политики. В этой статье митрополит приходит к выводу, что единственное время, когда можно брать оружие, —это время защиты веры и Отечества.



8 февраля 1954 г. епархия поменяла титул на «Ростовскую и Каменскую»,и в этот период жизни владыка сблизился со святителем Лукой (Войно-Ясенецким), архиепископом Симферопольским и Крымским. С местным уполномоченным Г. Д. Амарантовым у митрополита сложились «деловые и вполне нормальные» отношения. Владыка считал «необходимым относиться к Советской Власти с полным послушанием в государственных вопросах; ибо...она также исполняет некую волю Божью, для нее Промыслом предназначенную в мире»[21].На период служения владыки в Ростовской епархии пришлась смерть Сталина и переход отношений Церкви и государства в другую фазу. С приходом Н. С. Хрущева к власти для Церкви наступили трудные времена: в 1954 году началась так называемая хрущевская антирелигиозная кампания. Владыка не мог спокойно наблюдать за происходящим, не раз выступая против вмешательства государства в дела Церкви и в проповедях обличая власть. Он укреплял верующих по поводу закрытия храмов и призывал быть сильными в вере. А главное, проповедовал, что Церковь держится на молитве и силе веры каждого отдельного христианина. Некоторые священники даже впали в уныние, но владыка поддерживал и утешал их. «Если внешнее положение наше удовлетворительно, то от этого на сердце нет особой радости. И причина этого— духовная. Не страшно то, что против религии читаются атеистические лекции и доклады, а самое страшное и печальное то, что среди известной части духовенства наблюдается упадническое настроение, безнадежное чувство вселилось в их душу, неверие в свои силы и способности, а другие духовные лица просто разжирели, стали «толстыми» и их ничего не тревожит. Ведь время исключительное, необыкновенное, идет не перемена лишь политического и экономического строя, но кризис православия и наше только внешнее положение не спасет ни нас, ни мир. Силы не стало, значит, у нас, а у противников есть и пафос, и сила»[22].

    (Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Митрополит защищает свое Отечество с христианской точки зрения, противопоставляя его западным сверхдержавам.

Кроме тяжелого положения Церкви в целом, самого владыку под конец служения на Донской земле начали опять преследовать за его предыдущие монархические взгляды. И 28 ноября 1955 г. святитель был переведен правящим архиереем Саратовской и Балашовской епархии[23], т. к. там требовался архиерей с образованием для возглавления Саратовской духовной семинарии. В Ростове прихожане со слезами на глазах провожали владыку. Как писала одна прихожанка, «Вы души наши разбудили и научили молиться»[24].


Саратовская епархия (1955-1957 гг.)

Владыку перевели в Саратовскую епархию, но прослужил он на кафедре недолго. В Совет по делам Русской Православной Церкви поступали многочисленные доносы и жалобы на митрополита Вениамина. Но всё это имело место и раньше, когда он проходил служение в Ростовской епархии.Прихожане его обвиняли и в мошенничестве, и разврате[25], и в развале дел в епархии,в шарлатанстве и даже шизофрении[26]. Владыке приписывали поминание царской власти,[27] а также припомнили его участие в Белом движении[28]. А однажды, еще на Ростовской кафедре, решался вопрос о возбуждении против него политического дела.

Перевод владыки в Саратов можно связать с началом проблем с Советской властью и в некотором смысле недовольством владыкой. Уполномоченный по делам религий по Ростовской области И. А. Усанов в своей докладной записке писал: «...За период руководства Ростовской епархией митрополит Вениамин зарекомендовал себя фанатиком и кликушей. Административное руководство епархией передоверил своим подчиненным, а духовными делами занимается лично сам. Всю свою деятельность направляет главным образом на усиление влияния церкви...»[29]Была написана и докладная записка от старшего инспектора Совета по делам РПЦ А. М. Пашкина о краткой деятельности митрополита с февраля 1948 года,когда тот вернулся из эмиграции, где говорилось об отношения владыки с уполномоченным Совета по Саратовской области В. Ф. Филипповым. А заместитель начальника управления КГБ по Саратовской области А. Н. Мякишев писал, что владыка однажды в своей речи перед молебном упомянул царя. Однако настоятель саратовского Троицкого собора И. Цветков доложил в записке, что в проповеди митрополит сказал: «Раньше молились за царя, сейчас там другая власть, давайте за нее помолимся»[30]. Таким образом, очевидно, что владыка верил в преемственность государственной власти и не мог отметнуть царскую историю. Но как человек церковной власти, он верил, что молиться надо за всякую власть независимо о того, как она относится к Церкви.


_{Владыка Вениамин выходит из Троицкого собора в Саратове}

25-26 декабря 1957 года на заседании Совета по делам РПЦ было принято постановление: «1. Обратить внимание тов. Филиппова [уполномоченного Совета по Саратовской области] на его неправильные действия, выразившиеся в том, что он безосновательно и необдуманно вмешивался в деятельность управляющего епархией митрополита Вениамина <...>4. Рекомендовать Патриарху Алексию направить митрополита Вениамина на пенсию ...»[31] Благодаря вмешательству Патриарха Алексия I, кампания против митрополита была прекращена. К тому же это время у владыки появились проблемы со здоровьем — он пережил инсульт.

Согласно своему прошению, 20 февраля 1958 года митрополит Вениамин был отправлен на покой в Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь[32], который не раз уже посещал ранее и очень любил. Это был последний из монастырей,где с дореволюционных времен кипела непрерывная монашеская жизнь.

    Согласно своему прошению, 20 февраля 1958 года митрополит Вениамин был отправлен на покой в Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь.

«...Когда митрополит Вениамин покидал в 1958 году свою последнюю архиерейскую кафедру, он писал одному из своих корреспондентов о том, что отправляется в Печоры и думает провести там оставшиеся 2-3 года»[33]. В монастыре святитель смог полностью посвятить себя работе — организации,редактированию и систематизированию всех своих записей и сочинений. По возможности владыка служил, но здоровье уже было не то, и главным образом святитель пребывал в молитве. Для владыки все в мире было второстепенным, для него Истина лежала только в христианстве, против которого было столько борьбы, но ничто его не поколебало.

Под конец жизни Господь послал святителю другое испытание — он лишился дара речи. Вполне возможно, что это было не испытание, а дар для сосредоточения в последней работе по передаче своего жизненного опыта потомкам. Митрополит Вениамин был примером для всех всю свою жизнь и, в какой-то мере предсказав свою кончину, отошел ко Господу 4 октября 1961 года.



Это был тот долгожданный покой, к которому настоящий христианин идет всю свою жизнь. Архимандрит Алипий (Воронов), наместник Псково-Печерского монастыря, писал: «54 года его священнического служения... Он горел чистым Божественным огнем любви Христовой. Все, кто знал или хотя бы раз в жизни видел Владыку, тот знает тайну его личного обаяния, тот знает тайну, которой он привлекал сердца людей; эта тайна — любовь Христова, которая жила в нем. Он много оставил в назидание нам своих примеров терпения, кротости и любви. В 83-летней своей жизни он никогда не имел стяжания, он не отличал рубля от копейки, а поэтому вся его жизнь была жизнью истинного странника на земле сей...»[34]

Рассказ о владыке хочется заключить словами иерея Евгения Пелешева: «Митрополит Вениамин был каким-то особенно благодатным Владыкой; таких я прежде, пожалуй, и не встречал:кроткий, смиренный, милостивый, терпеливый и ко всем без исключения ласковый... Владыка в каждом своем движении был так благообразен, что, глядя на него, действительно можно было вспомнить, что в человеке присутствует образ Божий...»[35]

_____________________________________

[1] Перемещения, назначения архиереев // Журнал Московской Патриархии. — 1947. №11. — С. 6.

[2] Вениамин (Федченков), митр. Дневники 1926-1948. — М.: Правило веры, 2008. — С. 509.

[3] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 831. Л. 7.

[4] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 278. Л. 84.

[5] Вениамин (Федченков), митр. Дневники 1926-1948. — М.: Правило веры, 2008. — С. 496-497.

[6] Там же. С. 506.

[7] Там же. С. 520.

[8] Там же. С. 504.

[9] Там же. С. 508.

[10] Там же. С. 481.

[11] Там же. С. 529.

[12] Вениамин (Федченков), митр. «За Православие помилует меня Господь…». Дневники. — СПб.: Изд-во «Царское дело», 1998. — С. 8-9.

[13] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 7. Д. 27. Л. 30.

[14] Там же. Л. 29.

[15] Перемещение архиереев // Журнал Московской Патриархии. — М., 1951. — С. 3.

[16] Вениамин (Федченков), митр. «За Православие помилует меня Господь…». Дневники. — СПб.: Изд-во «Царское дело», 1998. — С. 101-102.

[17] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 85. Л. 20-21.

[18] Вениамин (Федченков), митр. Простые речи за мир // Журнал московской Патриархии. — 1952. №4. — С. 26-28.

[19] Там же.

[20] Там же.

[21] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 7. Д. 27. Л. 35.

[22] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1259. Л. 20.

[23] Назначения и перемещения архиереев / Журнал Московской Патриархии. — 1956. №1. — С. 10.

[24] Вениамин (Федченков), митр. Записки архиерея. — М.: Правило веры, 2002. — С. 695.

[25] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 7. Д. 27. Л. 33.

[26] Там же. Л. 40 об.

[27] Там же. Л. 47-47 об.

[28] Там же. Л. 47 об.

[29] Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете народных комиссаров — Совете министров СССР. 1945-1970 гг. / Под ред. Н. А. Кривовой; отв. сост. Ю. Г. Орлова; сост. О. В. Лавинская, К. Г. Ляшенко. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009. — С. 207.

[30] Там же.

[31] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1576. Л. 2-2 об.

[32] Опредеоление Священного Синода от 20 и 21 февраля 1958 г. // Журнал Московской Патриархии. — 1958. №3. — С. 5.

[33] Светозарский А. К. Митрополит Вениамин: жизнь на рубеже эпох [Вступительная статья] // Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. — М.: Отчий дом, 1994. — С. 36.

[34] У «пещер Богом зданных». Псково-Печерские подвижники благочестия 20 в. / Сост. Ю. Г. Малков, П. Ю. Малков. — М.: Правило веры, 2000. — С. 331.

[35] Там же. С. 333

________________________________________

http://sdsmp.ru/news/n5241/

[Александр Васильевич]

ОЛЕГ МИКЛАШЕВСКИЙ

Подвиг русского митрополита

Памяти почётного председателя Русско-американского комитета помощи России



Экзарх Русской православной церкви в США митрополит Вениамин (Федченков), до поры бывший на Западе вроде изгоя за верность Московской патриархии – канонической церкви, – летом 1941 года сделался в Америке фигурой притягательной, незаменимой.

Великая Отечественная для него началась 22 июня 1941 года. В тот день в храме Серафимовского подворья Русской церкви в Нью-Йорке он отслужил молебен Всем Святым, в земле Российской просиявшим, о даровании русскому народу победы над нацистами. Через десять дней, 2 июля 1941 года, в спортивном клубе Мэдисон-сквер-гарден (ныне снесён, сооружённый в 1925 году многоярусный зал вмещал более 18 тыс. человек) состоялось многотысячное народное собрание.



Русский митрополит произнёс яркую речь. Из тех, которые так нужны русским людям в тяжелейшие моменты истории. Владыка Вениамин призвал представителей русского зарубежья забыть прежние обиды. Он указал собравшимся русским людям в Америке, что «немцы открыли войну против нас». И вот в каком контексте: «Есть единственный день в году, когда Русская Православная Церковь празднует память «Всех Святых Земли Русской» от начала христианства до наших дней. И этот единственный день в нынешнем году совпал с 22 июня. Как раз именно в ночь под этот день по-американски, и утром этого дня по-европейски немцы открыли войну против нас. Это знаменательное совпадение, несомненно, не случайно! Не буду говорить иного о нем: но мы верим, что это есть знак милости русских святых к общей нашей родине, и дает нам великую надежду, что начатая борьба кончится благим для нас концом…» Он предположил, что «страдания на этот раз будут особенно тяжелыми, но зато и последствия их будут более благотворными…»

Митрополит призвал не поддаваться нацисткой пропаганде, которая уже заговорила о «крестовом походе на безбожников», это сильные слова: «Не продадим совесть и родину!» Владыка сказал буквально так: «Уже проникли в печать известия, что поход называется «крестовой» борьбой против безбожия, что покоренным обещается свобода религии, а может быть и возвращение имуществ и прочие выгоды… И, конечно, слухи не случайны. Недаром же в самом Берлине выстроена на государственные средства церковь для карловацкой группы эмигрантов, и предоставлены им юридические права на имущество… Не примем, не желаем принять фальшивых даров! Не продадим совесть и родину!..»

Обращаясь к американцам, владыка Вениамин нашёл сильнейшие слова о смысле России и конце мира: «Теперь мне осталось сказать последнее слово к американцам. Я не политик, а простой наблюдатель. Но всякий знает, что момент наступил самый страшный и ответственный для всего мира. Можно и должно сказать, что от конца событий в России зависят судьбы мира… И потому нужно приветствовать намерение Президента и других государственных мужей о сотрудничестве с Россией в самый ближайший момент и во всякой форме».

В отличие от деятелей РПЦЗ, он уже был готов соединить русскую эмиграцию, США и воюющую Россию. Негосударственный поток средств устремился в Советский Союз. Владыка стал почётным председателем Русско-американского комитета помощи России, получив право в любое время суток обращаться к президенту США.

Так началась его долгая дорога в победный 1945-й.

Выбор его, отличный от выбора почти всех заграничных иерархов в 1927 году, не был рассудочным, но и не был эмоциональным или предвзятым.  В 1927 году перед православными людьми русского зарубежья, беженцами и изгнанниками, встал вопрос об их отношении к «Декларации митрополита Сергия». Синод РПЦЗ, имея веские аргументы, но сомнительные с канонической точки зрения, крайне отрицательно отнесся к Посланию заместителя Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия и временного Священного Синода. Вся РПЦЗ находилась в физической безопасности – вдали от чекистских ночных обысков, ссылок в места непривычные, бесправные, вдали от многих форм гонений, вплоть до зверств и убийств. Безо всяких особых терзаний и многих молитв лояльность к советскому режиму виделась загранице немыслимой. Даже, кажется, с грустным удовлетворением там готовы были бы воспринять весть о полной ликвидации РПЦ как «структуры нелегитимной». Там негодовали, читая: «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи».

Владыка Вениамин, как и большинство иерархов-интеллектуалов, был на виду, преподавал, но он всегда руководствовался совестью православного человека.  Так было и в Гражданскую войну. Он примкнул к Белому движению, когда было уже очевидно – поражение неминуемо. Принял предложение генерала П. Н. Врангеля - стал епископом армии и флота, возглавив русское воинское духовенство, о чём никогда не сожалел. В своих мемуарах, которые он писал по совету советского консула перед возвращением на родину в 1947 году, он говорит: «Мое желание сбылось: я вошел активным членом в белую семью героев. Я тоже не думал о конце или победах, как и другие, а шел на голос совести и долга. И в этом душевном решении не раскаиваюсь и теперь…»

Поставив в 1927 году свою подпись под «Декларацией» митрополита Сергия, он терял всё. Чтобы решить важнейший вопрос, он совершил духовный подвиг. В сербском монастыре Петковица в сентябре-октябре 1927 года владыка отслужил подряд сорок литургий, совершил сорокоуст. Мысли и чувства, пережитые в это время, он записывал. Необыкновенный дневник  «Святый сорокоуст. Мысли по поводу указов Митрополита Сергия» стал литературным памятником его подвигу. Пост, высокое состояние, горение. И вот он записывает: «После обедни я читал второй раз послание митрополита Сергия... И дивное дело: оно так понравилось мне внутренней правдой, так отрадно было душе моей. И куда делось некоторое смущение, которое я испытал отчасти при первом чтении! Дивно! Признаюсь, я намеренно даже откладывал это чтение и именно после Литургии стал сразу читать – во благодати... И принял, принял!»

Согласившись с митрополитом Сергием и присоединив свою подпись к его, он возбудил против себя общественное мнение, потерял возможность преподавать в учебных заведениях РПЦЗ, бедствовал. И при этом нисколько не унывал. С ним осталось совсем малое стадо – не более 25 человек. В Париже они стали строить храм, приобретя нечто вроде гаража. Маленький собор – с двумя престолами в честь Трёх святителей и в честь Тихона Задонского – действует и поныне. Существует потрясающее свидетельство о человеколюбии владыки в нищенские годы жизни в Париже. Митрополит Сурожский Антоний (Блум) вспоминал, как однажды застал владыку Вениамина спящем на каменном полу. Антоний изумился, а Вениамин объяснил: «Знаешь что, сейчас на моей кровати спит один нищий, на матрасе другой, еще один спит на подушках, а еще другой – на моих одеялах. Так я здесь устроился, потому что в мантии моей мне тепло».

Владыка Вениамин в 1933 году был назначен архиепископом Алеутским и Североамериканским с титулом Временного экзарха Московской патриархии в Америке. Паства его была совсем малочисленна. Эмигранты встретили владыку более чем недоброжелательно. Они жили в расколе с Матерью Церковью и перемен не искали. Владыке угрожали за верность Московской патриархии, его оскорбляли. Однажды какой-то человек через окно бросил ему в лицо горящую сигару; угодил в плечо.

Всё резко переменилось с началом войны.

В США владыка Вениамин был избран почётным председателем Общества помощи России (RWR, РУР), возглавлял Комитет медицинской помощи СССР, собиравшего средства и медикаменты для нужд Красной армии; входил в состав нескольких других общественных организаций, в том числе в Национальный славянский конгресс. В руководстве РУР были известные и влиятельные политики Америки, учёные, писатели, деятели культуры, в том числе губернатор штата Нью-Йорк и мэр Нью-Йорка… Списки богатейших спонсоров публиковались на афишах митингов. Между прочим, Чарли Чаплин именно на таком 10-тысячном митинге в Сан-Франциско 18 мая 1942 года, когда в президиуме сидели американские адмиралы и генералы, потребовал открыть второй фронт. Тут же под гром аплодисментов была подготовлена телеграмма президенту Рузвельту…


_{Выступление митрополита Северо-Американского и Алеутского Вениамина (Федченкова) на Поместном Соборе 1945 г.}

Митрополит Вениамин был приглашён в Москву для участия в Поместном соборе 1945 года, на котором после смерти патриарха Сергия новым Патриархом Московским и всея Руси был избран митрополит Алексий (Симанский).

На Соборе владыка Вениамин услышал замечательные вещи, которые небезынтересны и нам. Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Алексий, приветствуя участников и гостей Собора, обратил внимание присутствующих на «возлюбленного экзарха нашей Патриархии в Америке Преосвященнейшего Митрополита Северо-Американского и Алеутского Вениамина, который, независимо от своих архипастырских тяжелых трудов в далекой стране, высоко держит знамя русского патриота, везде и всюду своими пламенными речами и выступлениями зажигая любовью к Родине сердца многочисленных наших соотечественников, находящихся в Америке, вдали от дорогого им Отечества». На Соборе присутствовало восемь патриархов, были представлены все главные Восточные патриархаты. Это произвело на владыку Вениамина необыкновенное впечатление. Он писал своему корреспонденту: «Видите: почти Вселенский Собор. Нечто небывалое в истории вообще, а в Москве – впервые! Разве это не знамение?! Разве это не исполнение уже древнего нашего предсказания: “Москва – третий Рим”? Это мы видели воочию! Москва сделалась центром Православия. А что еще будет дальше!..»



Владыка путешествовал по Москве в своём архиерейском облачении, всюду производя фурор. Некоторые бросались под благословение. Он общался с людьми «на Соборе, в храмах, в вагонах, в метро, в трамваях, в частных посещениях, в беседах, в случайных встречах», был в Ленинграде, Калуге, в Америку возвращался через Сибирь, до Красноярска ехал в поезде.

Всё это и заставило его сделать вывод: «Русь и теперь Святая. Да, и теперь я могу без всяких сомнений утверждать: жива православная вера в русском народе. И не только в «простом» народе. Я десятки и десятки интеллигентных людей встречал за этот короткий четырехнедельный срок, сознательных и глубоко верующих христиан. Я почти повсюду видел их. И вообще пришел к несомненному убеждению, что не только в отдельных личностях, но и в широчайших толщах народа – вера жива и растет» – так писал митрополит Вениамин (Федченков) в начале 1945 года.



А потом была Победа. Одна на всех.

https://www.fondsk.ru/news/2018/05/09/podvig-russkogo-mitropolita-46100.html