Ересь кочетковщины

[Александр Васильевич]

Кочетковцы и меневцы как агенты модернизации

Игумен Лука (Степанов) прокомментировал призыв участников Пермского экономического форума к Православной Церкви пересмотреть догматы



«Понятно, что на такой "ярмарке тщеславия", которую представляет прошедший на днях Пермский международный форум, доклады которого претендуют едва ли не на пророчества о развитии России, довольно мало можно услышать здравых глаголов. К тому же у нас сейчас столь широк круг "специалистов" в православном богословии и в религиозной философии, что стоит ли удивляться, что люди, совершенно посторонние в этой фундаментальной для человечества науке – богословии – пытаются давать свои "советы", которые достойны лишь насмешки, либо отношения к ним, как к неразумным детским высказываниям. Но именно эти люди и пытаются судить и рядить в отношении путей спасения России из той беды, в которой она оказалась из-за многолетнего торжества безбожия на её территории», - сказал в интервью «Русской народной линии» заведующий кафедрой теологии Рязанского государственного университета им. С.Есенина, настоятель Покровско-Татьянинского храма при РГУ, директор православной гимназии игумен Лука (Степанов), комментируя прозвучавшие на Пермском экономическом форуме мнения, что успеху модернизации России мешает Православие.

В первый день работы Пермского экономического форума прошла дискуссия «Религиозные течения в современной России и модернизация», сообщается на сайте форума. Модератором сессии выступил Лоуренс Харрисон, директор Института культурных изменений Школы Флетчер при Университете Тафта. Участниками сессии были предлагали разные подходы к изучению влияния религии на процессы модернизации экономики. Однако выступающие были единодушны в главном: Русской Православной Церкви необходимо серьезно пересмотреть догматы, чтобы стать активным участником процесса модернизации страны.

Так, по мнению профессора Харрисона, этическое влияние Церкви на поведение людей в странах, исповедующих Православие, сохранялось и при коммунизме. «Сегодня система ценностей все еще сохраняет этический кодекс Православия, что влияет на модели поведения людей», - считает американский ученый. Однако, по данным исследований, которые привел Харрисон, самыми успешными с точки зрения развития экономики, являются страны, исповедующие лютеранство.

Доктор исторических наук, старший научный сотрудник Центра иберийских исследований Института Латинской Америки РАН Татьяна Коваль, в свою очередь, полагает, что развилка христианских конфессий произошла много веков назад, и если католики и протестанты близки во взглядах на богатство, как Божье благословение, то православные христиане возвеличивают бедность. Эта идеологическая разница, пояснила Коваль, усиливается со временем и серьезно влияет на пути экономического развития стран.

«Православие может стать инструментом модернизации страны. Сегодня православные страны уступают в гуманитарных и экономических критериях другим христианским странам. И разрыв продолжает расти вот уже более 200 лет. У Православия есть агенты модернизации. Это общинно-братские движения - кочетковцы, меневцы, конструктивное крыло РПЦ. Есть положительный опыт зарубежных епархий. Деятельность подвижников и вызов со стороны других конфессий заставляет Русскую Православную Церковь шевелиться», - отметила доцент факультета иностранных языков и регионоведения МГУ им. М.В.Ломоносова Ирина Карацуба, посетовав на то, что в целом в Русской Православной Церкви «сильны механизмы отторжения всего нового».

«Кто заинтересован в эксплуатации российских недр, российского народа в своих коммерческих интересах, тот всегда будет бороться за отмену русскости, за запрет Православия в нашей стране. Тот же, кто хотя бы в малой мере не чужд патриотизма, понимает, что ничего более великого и значительного, чем вера и те идеалы, которыми наша страна жила веками у нас нет и не будет. Потому стоит ли серьезно относиться к заявлениям этих пришлых докторов неизвестных нам наук?» - заявил в комментарии отец Лука (Степанов).

«Другое дело, что мнение главы нашего государства нам не безразлично, - продолжил пастырь. - Когда он в Ярославле извинялся перед своими иностранными оппонентами в том, что в России ещё "маленькая демократия", но "будет большой", что у нас веками не было справедливого государственного строя, то это слышать было горько, поскольку это не соответствует действительности. То беззаконие, которое с 1917 года воцарилось на нашей земле, вовсе не является отражением систематического процесса беззакония, которое якобы имело место в дореволюционной России. Россия развивалась нелегко, но поступательно, начало ХХ века было для России временем выдающихся достижений и духовных, и экономических и в военной области».

«Очень хотелось бы, чтобы в нашем государстве были бы открыты двери для торжества богословского догматического сознания. Если людям дана власть в стране, то они должны быть, прежде всего, осведомлены в законах духовной жизни и исторической правде нашего государства, гораздо глубже, чем мы видим это сейчас. Позиция же наших западных друзей должна рассматриваться всегда и прежде всего в интересах государственной безопасности и самобытности нашего Отечества. Поэтому те, кто смеет громогласно, находясь на территории России заявлять о том, что нам не нужна независимость духовная, культурная и экономическая, являются, конечно же, преступниками против нашего достоинства и именно так должны рассматриваться. Человек имеет право на выражение своего мнения, но если это делается публично, втаптываются в грязь наши святыни и российское достоинство, то слушать таких провокаторов было бы неуважением к самим себе», - заключил игумен Лука (Степанов).

http://www.ruskline.ru/news_rl/2010/9/22/kochetkovcy_i_menevcy_kak_agenty_modernizacii/

[Александр Васильевич]

Протоиерей  Владимир  Правдолюбов

Юбилей непослушания

Бывает нечто, о чем говорят:
«смотри, вот это новое»;
но это было уже в веках, бывших прежде нас.

(Еккл. 1, 10).



В стремительно меняющемся мире я чувствую себя случайно сохранившимся осколком прошлого века. Так, я не всегда понимаю разговор собственных детей, не могу отличить киллера от дилера, компьютерная мышь приводит меня в трепет и не допускает до компьютерных собак. Да что там говорить? Даже мобильным телефоном я пользуюсь самым примитивным способом: нажму кнопку с цифрой 2 – слышу голос старшего сына: нажму кнопку с номером 3 – слышу голос младшей дочери. Попытка набрать многозначный номер всегда кончается неудачей – пальцы какую-нибудь цифру нажимают вместо одного два раза, и я попадаю не туда. Так что я с гораздо большим основанием могу повторить слова Грибоедовского героя:

 Как посравнить да посмотреть
   Век нынешний и век минувший –
           Свежо предание, а верится с трудом.

И вот предо мной новое! Это – СФИ, что расшифровывается как «Свято-Филаретовский Институт». И возглавляет его признанный новатор – профессор священник Георгий Кочетков. Правда, это новое – уже с бородой. 1-2 декабря 2009 года этот институт отпраздновал свой 20-летний юбилей. Целых 20 лет новаций! И у меня возникает мысль – насколько это новое ново! Не было ли уже – по слову Премудрого – что-то похожее в веках, бывших прежде нас? Можно поискать ответ на этот вопрос в собственном жизненном опыте.
Я родился во время сталинских репрессий. Из многих арестов, которым подвергался мой отец – исповедник Сергий (память 5(18) декабря) – я застал два: в 1935-м и в 1942-м годах. В 1935-м мне было четыре года. Отца водили на допрос из тюрьмы в милицию под окнами нашей квартиры два милиционера с наганами. С тех пор я долго панически боялся милиционеров; следы этого страха остались во мне до сих пор. В 1942 году отца арестовали в день Преображения Господня. В эти дни стояла яркая солнечная погода, а у меня сквозь этот свет проглядывала физически ощутимая чернота, до сих пор мне памятная. В войну и после нее – до 60-х годов – атеисты несколько ослабили давление на Церковь. В это время я неожиданно для себя успел проскочить в университет и, несмотря на университетское образование, стать священником. Слово «проскочить» требует пояснения.

Я был уверен, что в университет не поступлю. Мой старший брат, самый талантливый в нашей семье, окончил только 7 классов. Это было еще до моего рождения – он (как и вся наша семья) был тогда лишенцем и большее образование ему не полагалось. Другой брат и сестры закончили наш городской Индустриальный техникум. Еще один брат – только школу: он был совсем молодым убит на фронте. Провинциальная школа, которую окончил я, гордилась тем, что каждый год хотя бы один ее выпускник поступал в университет. Когда я объявил, что хочу поступать на мехмат МГУ (механико-математический факультет Московского Государственного Университета), мои учителя, которые очень хотели, чтобы я поступил, настойчиво тянули меня в комсомол, считая, что не комсомольца в университет ни за что не примут. Я так же считал, но я и не думал поступать. Просто у меня был мальчишеский интерес: кто и на каком этапе меня в университет не пропустит. В анкете написал: отец священник – служит там-то; брат священник – служит там-то. Мои документы приняли ни слова не сказав, я благополучно сдал экзамены, потеряв всего два балла, осталась медкомиссия. Прошел и ее. И вот мое личное дело на столе у председателя медкомиссии – интеллигентной московской дамы. Ее подпись – последний этап поступления. Она полистала мое дело и сказала: «Интересные у вас родственники». Я подумал – вот оно! – и с задором ответил: «Да, интересные!» Последовал вопрос: «А как вы относитесь к их убеждениям?» Я ответил: «Полностью разделяю!» – «Ну и молодец, идите и учитесь!» – последовал ошеломивший меня ответ. Отсюда я наивно вывел заключение, что оттепель в отношении государства к Церкви реальна; только до провинции еще не дошла. Ставши священником, я понял, что это не так – просто сменились методы воздействия. Эти методы четко изложены в «Застольных разговорах» лютого врага советской власти Гитлера, в этом вопросе оказавшегося ее единомышленником. Говоря о Церкви, он изрек: «В юности я признавал лишь одно средство: динамит. Лишь позднее я понял: в этом деле нельзя ломать через колено. Нужно подождать, пока церковь сгниет до конца, подобно зараженному гангреной органу. Нужно довести до того, что с амвона будут вещать сплошь дураки, а слушать их будут одни старухи. Здоровая, крепкая молодежь уйдет к нам» (В. Карпов. Жуков на фронтах Великой войны: М. Вече, 1996, с.196). Приводя эти слова Гитлера, я вовсе не хочу поставить знак равенства между гитлеровским режимом и советской властью. Они почти во всем различны. Взять хотя бы то, что коммунисты – крайние интернационалисты, а гитлеровцы – крайние националисты. Прослеживается различие между ними и в их эволюции. Советская власть начала с кровавой диктатуры, с красного террора с лозунгами: «Если враг не сдается, его уничтожают», и еще более жестоким сталинским: «Лес рубят – щепки летят», причем не важно, враг ли щепка – она может лететь и ради устрашения. А под конец появилась идея «социализма с человеческим лицом» с лозунгом: «Человек человеку друг, товарищ и брат».

Гитлеризм же начал со вполне респектабельного национал-социализма, целью которого было дать гениальному немецкому народу достойные его условия существования. А скатился он к кровавой диктатуре и крайнему расизму, допускающему производить туалетное мыло из человечьего жира и дамские сумочки из кожи русского, еврея или цыгана.
Но в отношении к Церкви и вообще религии они оказались единодушными. Я отношу это единодушие к их общим корням: Гегелю, Дарвину и вообще – к блестящей, но внутренне гниющей европейской культуре. То, что Гитлер изложил как программу действия, советская власть осуществляла с самого начала своего существования. И многого добилась.
В советской действительности здоровая молодежь и крепкие старики, боясь неприятностей, стороной обходили храмы, а самые неотложные религиозные нужды старались совершать тайком. Церковные службы десятилетиями посещали одни старухи. Естественно, старухи умирали, но их место занимали вышедшие на пенсию и состарившиеся молодые. Один коммунист по этому поводу сказал почти словами Символа веры: «Я думал – перемрут старухи и церкви закроются. Но сейчас вижу, что царствию этому не будет конца». Эти старухи, из года в год ходившие в церковь, сами того не подозревая были самыми образованными в богословии людьми. Мне запомнился с молодых лет разговор в алтаре нашего храма между настоятелем – кандидатом богословия дореволюционной школы – и молодым священником, вернувшимся в алтарь после чтения Великого канона Андрея Критского. Читал он его с ошибками – и о. настоятель сказал ему. «Вас слушали люди, которые знают этот канон почти наизусть – выучили за долгие годы хождения в церковь. Каждая Ваша ошибка как током бьет их по ушам». В частности этот батюшка в слове «Единица» перенес ударение со второго слога на третий, чем глубокий догматический термин превратил в бытовую единицу.

Много стараний приложила власть и к тому, чтобы с амвона вещали сплошь дураки. Это и помехи получению богословского образования и так достаточно скудного. Это и переводы умных священников куда-нибудь в глухой угол. И надо сказать: в этом власть добилась некоторых успехов. Я однажды в обычный воскресный день слушал в Москве проповедь священника, почему-то избравшего темой догмат Святой Троицы. Он столько наговорил ересей, что я от стыда за него возымел нелепое желание залезть под стоящую у боковой стены скамейку. Мой сын – регент одного из московских храмов – говорит мне, что сейчас положение с проповедями ничуть не лучше. Это ощущают и светские специалисты – музыканты, поющие в церковных хорах. Они ведь не выдавливают из своих умов еретические фразы, а усердно выпевают слова песнопений, составленных святыми отцами. Например, такие: «Един есть Сын сугуб естеством, но не ипостасию, Темже совершенна Того Бога и совершенна человека воистину проповедающе, исповедуем Христа Бога нашего». И когда они с амвона слышат такую, например, фразу: «Три лица Божественной Ипостаси не слитно и неизменно пребывают Друг в Друге» [1], они недовольно морщатся. Так что клирошане оказываются лучшими богословами, чем воспитанники наших духовных школ. И те, кто постоянно ходит в Церковь в воскресные и праздничные дни, простаивая всю службу от начала до конца, тем самым воспринимают догматическую чистоту и нравственную силу, заложенную святыми отцами в православном богослужении.

Рекомендации своего лютого врага Гитлера, советская власть осуществляла во все время своего существования, особенно в период между гонениями. Приняв в 1943 году трех митрополитов, Сталин одновременно создал при правительстве особый орган – Совет по делам Русской Православной Церкви (позднее – по делам религий). Этот Совет имел в каждой области уполномоченного, а в каждом районе – комиссию по наблюдению за соблюдением законодательства о культах. Задача этой структуры в том и состояла, чтобы с амвона вещали дураки или люди с подмоченной репутацией, а слушали их одни старухи. Правда, некоторые из этих чиновников выполняли свои обязанности своеобразно. Один из рязанских уполномоченных, снятых за излишний либерализм, говорил своим близким: «Слава Богу, по моей вине ни одна церковь не закрыта, ни один священник не уволен». Его сменил человек из органов госбезопасности. Начал он как лютый враг Церкви: его трясло от ярости при виде священника. Некоторое время спустя он сказал своей секретарше (и он, и она обязаны были ходить в церковь для наблюдения за соблюдением законодательства о культах): – «Советую вам пореже ходить в церковь; по себе знаю – засасывает!» И в конце своего срока он говорил мне: «Говорите проповеди предельно ясно, четко, недвусмысленно. Вас по обязанности слушают люди некомпетентные, они могут вас не понять и навредить вам».

Вскоре власть предприняла еще одну силовую попытку по уничтожению Церкви. Хрущев обещал показать в 1980 году по телевизору последнего попа. Я в это время заочно учился в Ленинградской Духовной семинарии. На сессии съезжались батюшки со всей страны и рассказывали о том, что творится на местах. Так где-то в Сибири на обрывистом берегу большой реки стоял деревянный храм. Однажды вечером в нем совершили очередную всенощную, а когда пришли утром служить литургию, храма на месте не оказалось. По распоряжению властей его ночью бульдозерами столкнули в реку. Еще интереснее история с закрытием Гомельского собора. Верующие как-то прознали, что собор хотят закрыть, и по очереди днем и ночью находились в храме. Властям это надоело, пригнали солдат, ввели их через боковые двери к солее и начали выдавливать народ из церкви. Преодолевать сопротивление народа пришлось в течение 4-х часов. Возмущенные верующие тут же на площади выявили из своей среды добровольцев, которые поехали с жалобой в Москву. Они попали на прием к Брежневу – он был тогда Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Когда верующие ему заявили, что грубо нарушен закон о свободе совести, он им ответил: «У нас свобода существует для умных людей. Для дураков у нас свободы нет. Сорок с лишним лет вам твердят, что Бога нет, а вы все верите».

Вскоре власти убедились в недейственности репрессивных мер. Из глубины высоких партийных кабинетов стало доноситься, что скоро Церкви дадут свободу, но Церковь будет нового типа. Для тех, кто этого «нового типа» не примет, где то в Западной Сибири строились бараки. Это намерение властей хорошо высмеял один из анекдотов хрущевской поры. Анекдот давал правительству рекомендации по решению трудных для него вопросов.

Продовольственный вопрос – Закрыть границы! (имелась в виду финансовая и продовольственная помощь дружественным режимам).

Жилищный вопрос – Открыть границы! (имелось в виду желание многих уехать из страны).
Религиозный вопрос – Повесить в каждой церкви портрет Хрущева. Имелось в виду, что в такую церковь верующие не пойдут.

* * *

Послабление в отношении Церкви совпало с постепенным разрушением Советской власти. И вот удивительно! Изменилось государство, сменилась власть, а курс на «портреты Хрущева в храмах» остался неизменным. Я имею в виду многочисленные попытки реформирования богослужения, в частности перевода его на русский язык. Несомненно, в рядах реформаторов есть искренние люди, но в целом это движение организуется и финансируется врагами Церкви. По слову Премудрого, которое я привел в начале статьи, это явление только кажется новым, оно уже было в прошедших веках. В XVII-XVIII вв. наше школьное богословие было в сильной зависимости от богословия Запада. По слову митрополита Антония (Храповицкого) наши ученые-богословы «занимались списыванием у немцев». Это вызывало у наших богословов преклонение перед Западом и ощущение собственной неполноценности. На Западе в это время царил культ разума. Нашу Церковь западные богословы обвиняли в отсутствии в ней прогресса, в ее закостенелости. Соответственно у некоторых русских богословов возникла идея обновления церковной жизни. Одним из проявлений этого стремления было исправление специально созданной комиссией богослужебных текстов. В эту комиссию входили лучшие богословы-лингвисты, а возглавлял ее видный богослов – архиепископ (впоследствии Патриарх) Сергий (Страгородский). И хотя изменения были очень осторожны и незначительны, православный народ их отринул.

Все эти обстоятельства учли большевики. Для меня знаковой в этом смысле фигурой является личность Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича. Он был специалист-сектовед и знал жизнь Церкви изнутри. В частности, к нему как специалисту обратились власти с вопросом – не является ли хлыстом Распутин. Он засвидетельствовал, что Распутин православный христианин. Этого для властей оказалось достаточно. В тайне же Бонч-Бруевич был одним из организаторов партии большевиков и после революции был личным секретарем Ленина. В этом качестве он в 1918 году принял делегацию бывшего в то время Поместного Собора Русской Православной Церкви. Делегация вручила ему для передачи Ленину протест против надругательств над святынями, которые в это время совершались.

Бонч-Бруевич сказал делегатам: «Владимир Ильич занят важными государственными делами и вас, естественно, принять не может. Эту вашу бумажку я ему, конечно, передам. Но напрасно вы стараетесь! Если уж мы взяли власть в свои руки, то через пять лет от вас ничего не останется». Это не было пустым бахвальством. Бонч-Бруевич знал, что православный народ никаких новшеств не примет, как не принял новую редакцию богослужебных книг архиепископа Сергия. А также он знал об обновленческих настроениях богословски образованного духовенства и был уверен в трусости и корысти рядовых священников.

Так у власти возник план уничтожения Церкви – надо поддерживать обновленцев, а на тех, кто не пойдет в обновленцы, нажать силой власти, чтобы они стали «красными попами» – так называли священников-обновленцев в простом народе. Один из обновленческих лидеров глумливо пошутил: «Попы что раки. Черные, а ошпаришь – становятся красными». На это и рассчитывали большевики. Церковь окажется разрезанной горизонтально: сверху обновленческое духовенство – снизу не желающий принять обновленцев народ. Ни духовенство без народа, ни народ без духовенства жить церковной жизнью не смогут. И Церкви очень скоро не станет.

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Как известно, этот хитроумный план провалился – подавляющее большинство попов, претерпевая конфискации, обыски, лишение всех прав (в частности – на образование), аресты, ссылки, расстрелы – остались верными традиционному Православию и уважаемыми православным народом. Началась скорбная жизнь Церкви. Волны репрессий сменялись периодами давления на Церковь методами, о которых так красноречиво говорил Гитлер. Антиподы во всем, в этом коммунисты и фашисты оказались единомышленниками. И почти до конца века Церковь несла подвиг мученичества и исповедничества. Отчаявшись в этих попытках погубить Церковь, советская власть решилась в конце своего существования вернуться к ленинскому плану ее разрушения – созданию «церкви нового типа». Кое-что в этом направлении было сделано, но довести до какого-то конца свой план советская власть не успела. Вместе с рухнувшей властью рухнул и железный занавес, отделявший нашу страну от так называемого свободного мира. В нашу страну свободно хлынул мутный и смрадный поток свободы: свободы растления и разврата во всех его формах, наркомании, оккультизма, религиозного плюрализма вплоть до сатанизма. И в этом потоке пришло к нам дело, которое не успела осуществить прежняя власть – построение «церкви нового типа». На этом поприще трудится множество реформаторов. Может быть, их не так уж и много, но шум, производимый ими и вокруг них в средствах массовой информации, создает ощущение массовости явления. Дальше всех в этом деле продвинулся священник (все еще!) – Георгий Кочетков.

Во-первых, он создал новый тип как бы богослужения – «агапы». Хотя он и назвал их именем, которое употреблялось во времена апостолов, но его «агапы» с древними агапами ничего общего не имеют. Тогда это был способ благотворительности – их целью было кормить бедняков за общим столом с богатыми. Теперь это совместные трапезы людей обеспеченных. Эти трапезы сопровождаются достаточно сложным литургическим чином, составленным самим Кочетковым и его единомышленниками. Чем не портреты Хрущева?

Второе его дело – создание особых общин с четкой организацией и управлением, напоминающих общины сектантов. Вообще говоря, замена прихода общиной – мечта многих реформаторов. Православные общины естественным образом возникли в эмигрантской среде, где маленькая группа православных русских людей, как и подобные группы других народов, должна была выжить в инославном и иноязычном мире и не утратить своей веры, не раствориться в инородном окружении. В нашей в основном русской и православной стране нужды в общинах с их взаимопомощью – нет. Они организуются или искусственно – по примеру Запада, или естественно – вокруг авторитетного батюшки.

Мне пришлось лежать в московской больнице, при которой была церковь. Завтрак, прием лекарств, а в будни и обход врачей были в 8 часов утра, а литургия в церкви начиналась в 9 утра. Я спросил у ящика: почему не служат если не с 6-ти, то хотя бы с 7-ми утра, чтобы молящиеся не так опаздывали к завтраку. Мне сказали: У нашего батюшки духовные дети живут в разных районах Москвы – они успевают собраться только к 9-ти. Мне хотелось воскликнуть – для кого церковь, для больных или для духовных детей вашего батюшки – но я сдержался, вспомнив: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. В таких общинах слово батюшки – закон, как в монастыре, что часто вызывает конфликты в семьях его духовных детей.
Кочетковские общины пошли дальше. При общем руководстве Кочеткова каждая община имеет свое возглавление – и если она вырастает, она может размножаться делением. То есть, кочетковские общины представляют в теле Церкви некое подобие раковой опухоли.



Третье дело о. Кочеткова – перевод богослужебных текстов на русский язык. Этот перевод осуществляет СФИ (Свято-Филаретский институт), недавно отпраздновавший свой 20-летний юбилей. Я называю этот юбилей юбилеем непослушания. Возглавляет этот институт профессор свящ. Георгий Кочетков. Каких наук он профессор – не знаю. Знаю только, что в богословии, особенно догматическом, он недоучка. Сужу по его публикациям в журнале «Православная община». Они вполне соответствуют уровню догматических проповедей иных современных московских священников. Может быть он – филолог? Ведь институт этот занимается переводом богослужения на русский язык и имеет уже шесть (!) томов таких переводов. И имя святителя Филарета Московского выбрано для этого учреждения, чтобы как-то оправдать этим именем его незаконную и не получившую благословения священноначалия деятельность. В юбилейных материалах СФИ есть такое заявление: «Именно святитель Филарет явился одним из вдохновителей перевода Библии на русский язык. Даже если бы он больше ничего не сделал, это была бы его немеркнущая заслуга для Церкви. Его труды вдохновляют нас и нам помогают. Дай Бог, чтобы святитель Филарет оставался с нами, как знамя нашего возрождения, как пример для подражания и как учитель Церкви».

Святитель Филарет – отец и учитель Церкви и останется таковым независимо от намерений и действий СФИ. Является ли он для СФИ примером для подражания? Конечно нет. Во-первых, он – образец послушания. Начал он дело перевода Библии по поручению священноначалия. Когда же делу был дан «обратный ход», он, хотя и был недоволен этим, но продолжать перевод (в отличие, например, от прот. Герасима Павского) не стал. Вновь стал участвовать в деле перевода, когда этот перевод решило возобновить священноначалие. Так известный всему миру иерарх явил в себе образец послушания.

А СФИ? Он действовал в годы патриаршества Святейшего Алексея II, который в полном согласии с подавляющим большинством православных – духовенства и народа – считал недопустимым богослужение на русском языке и неоднократно об этом заявлял. А СФИ, не обращая внимания на голос всей полноты церковной, все двадцать лет занимался переводом богослужебных текстов на русский язык. 20 лет непослушания! Так усвоен урок святителя Филарета! И, вдобавок, это непослушание – оскорбление памяти наших отцов и дедов, противоставших обновленчеству даже до смерти!

И второе. Перевод Священного Писания на русский язык осуществлялся не для богослужебного употребления, а для домашнего чтения. Точно так же для домашнего ознакомления до революции параллельно славянским богослужебным текстам печатались рядом их русские переводы. У нас в семье сохранялась такая книга. Я ее в детстве читал и видел, насколько славянский текст молитвеннее русского. Позднее я понял, почему так. Представьте себе, например, что вместо «не прогневайся на ны зело» мы прочтем – «не слишком сердись на нас». Второе уместно сказать человеку – к Богу обращаться так нельзя! А «не прогневайся на ны зело», если с первого раза покажется не очень понятным – не беда: при ежевечернем чтении в молитвах «на сон грядущим» он станет и понятным, и согретым молитвенным предстоянием пред Богом [2]. То, что святитель Филарет не считал возможным богослужебное употребление русского перевода Священного Писания, мы можем видеть из его проповедей – русский язык их по словарю и строю очень близок к богослужебному славянскому языку.



Но может быть именно для этой цели – домашнего чтения – предпринят перевод, осуществленный СФИ? Ничего подобного! Он создан именно для богослужебного употребления. Вот как об этом говорит проф. Кочетков: «Мы не хотим, чтобы в церкви были какие-то реформы. Мы не собираемся никому ничего навязывать. Но тот, кто считает нужным служить по-русски, будет это делать, даже если ему это запрещают. Я знаю множество священников, которые поступают именно так» [3].

Эта его фраза вызвала у меня сомнение в его вменяемости. Человек двадцать лет трудится над неприемлемыми для Церкви реформами – и вдруг заявляет: «Мы не хотим, чтобы в церкви были какие-то реформы». Но потом я понял, что о. Кочетков привык ко лжи настолько, что даже не замечает ее. Он уверен в своей безнаказанности со стороны тех, кто с ним не согласен. Привык и к тому, что его поклонники оправдывают все, что он ни скажет. А фраза эта – верх цинизма. Представьте себе человека, который не перестает бить Вас по щекам и говорит Вам: я не хочу бить Вас, просто я дал волю (свободу!) своим рукам. Я знаю многих людей, которые, несмотря на то, что им это запрещают, поступают именно так». По цинизму фраза о. Кочеткова очень похожа на это высказывание. Он, правда, людей не бьет (разок только приказал побить о. Михаила Дубовицкого – см. «Благодатный Огонь», №16, с.54 http://www.blagogon.ru/articles/146/ ), но он более двадцати лет бьет Церковь, священником которой формально является, своими реформами сея сомнение в ее неповрежденности.

Приведу пример. Наш город уважает нашу семью. Было время, когда из всей семьи в городе осталась одна моя тетя, младшая сестра моего отца. Идет она однажды из церкви; ее догоняет женщина и говорит: «Как мы счастливы, что Вы ходите в церковь». Тетя удивленно спросила – почему? Женщина ответила: «Мы знаем, пока Вы ходите в церковь, и нам можно в нее ходить». Такова реальность наших дней: многие для себя решают вопрос – можно ли ходить в церковь, или уже нет. Так что яростный нажим неообновленцев на Церковь есть – по крайней мере со стороны его тайных организаторов – осуществление в новых условиях ленинского плана раскола Церкви по горизонту: духовенство отдельно, миряне отдельно. Поистине справедлив лозунг советских времен: «Ленин умер, но дело его живет».

И очень горько от сознания того, что сотрудниками умершего Ленина являются не только кочетковцы, но и некоторые наши ныне живущие иерархи. Я говорю, например, об архиепископе Тульчинском и Брацлавском Ионафане.

Как свидетельствует в своей статье «Богослужение как вызов» [4] священник Димитрий Карпенко, именно владыка Ионафан благословил переводческие труды СФИ. А некая госпожа Колымагина в отчете о юбилее СФИ утверждает, что «владыка Ионафан дал благословение на продолжение столь удачно начатого труда богослужебного перевода» [5]. Спрашивается, какое имеет право украинский архиерей благословлять богослужебные труды в Москве, за пределами не только своей епархии, но и за пределами его страны. Это происходит или из-за незнания, или (что вернее) сознательного нарушения канонов Церкви. В своем выступлении на юбилее СФИ владыка Ионафан с удовлетворением отметил, что, будучи на Херсонской кафедре, он делал что-то похожее на то, что в Москве делает о. Кочетков [6]. Видимо, поэтому он так восторженно принял участие в юбилее СФИ.

Выступая на презентации 6-го тома литургических переводов СФИ владыка Ионафан сказал: «Эти шесть книг – словесная купель крещальная, последнее слово лингвистической богословской науки в истории богослужения и в переводе богослужебных книг нашей святой русской православной церкви». Это ли не манифест строителя «церкви нового типа».

Кроме того, владыка переводит богослужебные тексты с церковно-славянского на украинский язык. Мы знаем, что язык богослужения поддерживает связь между русским и украинским народами. И в России, и на Украине служат на церковнославянском языке. Вытесняя церковно-славянский язык своими переводами на русский и украинский языки, владыка Ионафан со стороны Украины, а кочетковцы со стороны России наращивают языковый барьер между родственными украинским и русским народами, разрушая тем самым их единство.



Не менее восторженно приветствовал юбилей СФИ священник Димитрий Карпенко. О нем у нас особый разговор. Предо мной лежат три его интернет-публикации: «Литургия апостола Марка» [7], «Наболевшее» [8] и «Богослужение как вызов» [9].

О чем же «болит» душа о. Карпенко? В частности о том, что не ведется диалог о церковных проблемах. Он говорит: «Давайте будем разговаривать, давайте не будем соглашаться, давайте будем убеждать, давайте будем убеждаться, но только давайте не будем делать вид, что никакой проблемы вовсе нет» («Богослужение как вызов»).

Мы, традиционалисты, давным-давно говорим о том, что проблема есть и очень серьезная. Ее четко обозначил недавно почивший старец архимандрит Иоанн (Крестьянкин): «Сейчас новообращенные христиане хлынули в Церковь и затоптали бывших истинных, ибо все христианские нормы растоптали по своему разумению, не церемонясь» [10]. Топчут не церемонясь, потому что считают «бывших, истинных» темными людьми, без всякого смысла цепляющимися за традицию и накопившими в Церкви множество проблем, о которых о. Карпенко в унисон с другими реформаторами – в частности, с о. Феогностом (Пушковым) – говорит в указанных выше интернет-публикациях. Эти проблемы я хочу разделить на две группы.
Первая – проблемы, неправильное решение которых может поколебать самый фундамент Русской Православной Церкви. Это проблемы богослужебного языка, способа чтения тайных священнических молитв, частоты причащения и способов приготовления к нему.

Вторую группу составляют проблемы мелкие, незначительные и выдвигаются они только для того, чтобы хоть что-то в Церкви изменить, хоть чем-то попытаться оттолкнуть верующих от Церкви. Обо всех этих проблемах традиционалистами говорено-переговорено, писано-переписано, а ответного обсуждения со стороны реформаторов, (обсуждения, к которому нас призывает о. Карпенко) нет. Налицо фигура умолчания – стремления не создавать вхождением в дискуссию рекламы взглядам традиционалистов. Но кое-какие признаки того, что реформаторами замечается критика в их адрес, все-таки есть. Вот, например, журнал «Благодатный Огонь» – он часто и аргументировано выступает против новаций реформаторов. В ответ т.н. «Информационная служба СФИ» откликнулась заметкой: «“Благодатный огонь”» наградили по ошибке». В конце ее говорится: «Всякий храм, в котором допускается продажа журнала “Благодатный огонь”, оскверняет себя» (газета «Кифа», 2008, № 13) [11]. С этой концовкой хочется сопоставить окончание статьи о. Димитрия Карпенко «Богослужение как вызов»: «Найдем ли мы внутренние силы для того, чтобы внутрицерковная дискуссия велась в рамках элементарного уважения к оппонентам, зависит от нас самих. Сможем ли?». Если о. Димитрий не боится оскверниться, читая журнал «Благодатный Огонь», с ним можно вести уважительный диалог.

В частности, на те проблемы, которые я считаю незначительными, я уже давал ответ о. Феогносту (см. «Благодатный Огонь», №19, с. 75-78). Повторяться не хочется. О. Димитрий, например, спрашивает:

1. Почему мы вечером слышим в церкви: «исполним утреннюю молитву нашу Господеви» – а утром: «исполним вечернюю молитву нашу Господеви»? Довольно подробно на подобное недоумение я ответил о. Феогносту (Пушкову) в 19-м номере журнала «Благодатный Огонь» на стр. 75-77.

2. Почему при возгласе: «Оглашении, изыдите» никто из Церкви не выходит? Ответ там же – стр. 78.

3. Почему не читаются вслух тайные молитвы священника? Ответ на стр. 77-78.

4. Почему никто не подходит (иногда) причащаться при возгласе: «Со страхом Божиим и верою приступите»? Ответ: Приступать можно (и нужно) не только для причащения, но и для поклонения Св. Дарам (на Пасху – поясным поклоном). Причащаются же те, кто подготовился.

Пятый вопрос сформулирован о. Карпенко в заметочке «Наболевшее»: «Почему наиглавнейшая часть богослужения – евхаристический канон совершается при закрытых вратах?... Почему перед пением Символа веры священник преподает мир не людям, а закрытой катапетасме?»

Отвечу сначала на вторую часть вопроса. При возгласе «Мир всем!» молящиеся наклоняют головы, принимая благодать Святого Духа, изливающуюся на них благословением священника. Ни для них, ни для Святого Духа алтарная завеса (катапетасма) не является препятствием.

Ответ на первую часть вопроса нуждается в предисловии о. Димитрия. Он пишет: «Так уж получилось, что моя богослужебная жизнь до рукоположения всегда так или иначе была связана с богослужением архиерейским, которое почти все совершается при открытых Царских вратах».

Поэтому, видимо, о. Димитрий не успел оценить молитвенную сосредоточенность евхаристического канона при более скромном священническом служении Литургии. В наших краях есть трогательный обычай: ставить зажженную выносную свечу пред Царскими вратами с начала Символа веры до начала причащения мирян. И в благоустроенных приходах люди приучены проводить это время в благоговейном трепете и сердечной молитве. Архиерейское служение, выигрывая в торжественности, в этом моменте менее действенно, чем смиренное священническое.

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Особое внимание о. Карпенко уделяет языку богослужения – он активный сторонник перевода богослужения на русский язык. Видимо поэтому он заявил на юбилее СФИ: «Дело СФИ есть дело Церкви». Этот замысел реформаторов, в котором они уже так глубоко продвинулись, особенно волнует православных традиционалистов. В частности, журнал «Благодатный Огонь» с давних пор говорит о недопустимости этого перевода.

Но я хочу обратить особое внимание о. Димитрия на три статьи в последнем 19-м номере «Благодатного Огня» (с. 75-94). Это статьи профессора Александра Камчатнова ( http://www.blagogon.ru/articles/8/ ), Николая Каверина ( http://www.blagogon.ru/articles/9/ )и моя статья «Вновь о реформаторах Богослужения» ( http://www.blagogon.ru/articles/7/ ). В этих статьях приводятся серьезные доводы о недопустимости богослужения на русском языке. Так, проф. Камчатнов в статье «Сакральный славянский язык в Церкви и культуре» напоминает нам научную прозорливость великого Ломоносова, утверждающего, что «Российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердится, коль долго Церьковь Российская славословием Божиим на славенском языке украшаться будет». (М.В. Ломоносов. «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке»). Господин Камчатнов говорит: «Декретом Ленина церковнославянский язык перестал быть предметом школьного обучения. Выросли поколения, не знающие этого языка… Отсечение славянского языка изменило языковую ситуацию в целом: изчез священный язык – и изменилась иерархия языковых ценностей, сместились все акценты и пропорции. То, что раньше гнездилось в языковом подполье и боялось выйти на свет, теперь нагло лезет в глаза и уши: нет священного и нечего больше стыдиться… Вместо великого и могучего русского языка у нас постепенно образовался «совковый новояз…» (с. 85). Боюсь, что на этом процесс падения русского языка не закончился. Если дело СФИ победит, то оно тем самым себя и погубит – и коллективу переводчиков СФИ придется свой устаревший шеститомник переводить еще раз – уже на англо-русский новояз. (Хочу покаяться: мысль о том, что о. Кочетков является продолжателем дела Ленина, я нечаянно позаимствовал именно из этой статьи г. Камчатнова.)

Не менее убедительна и статья г. Каверина: «Церковнославянский язык – это наш язык для беседы с Богом». Из нее я хочу процитировать высказывание прот. Валентина Свенцицкого (†1931): «Богослужение должно совершаться именно на славянском языке. Причина такого утверждения ясна для тех, кто решает вопрос не на основании мирских размышлений, а на основании духовного опыта. Этот духовный опыт показал людям, что язык разговорный, на котором ведутся наши мирские разговоры, перенесенный в богослужение, влечет за собой мирские воспоминания, и наша мысль, и без того блуждающая невесть где во время молитвы и занимающаяся своими мирскими делами, от этого мирского языка при богослужении еще более уносится в сферу мирских забот» (с. 92).

Мне кажется, что в моей статье, помещенной в этом же номере журнала, дается практическая иллюстрация этого высказывания покойного протоиерея Валентина. В частности разные названия одного и того же моря вызывают разные ассоциации: Мы говорим: Чермное море – и возникают молитвенные ассоциации. Если же называем это же море Красным, получаем ассоциации, разрушающие молитву (с. 81-82).

Если о. Димитрий считает эти доводы несостоятельными, он должен попытаться это доказать. Если он этого не сделает, то как он может говорить о честной дискуссии. Я не очень верю в то, что он не читает статей «Благодатного Огня». Вообще, чем дальше, тем больше приходится не доверять искренности о. Димитрия.

* * *

У меня есть некоторый опыт в этом отношении. В Ленинградской Духовной академии был замечательный профессор Александр Осипов. Он говорил горячо, убедительно и, как казалось, предельно искренне. Потом он отрекся от Бога и стал таким же убежденным атеистом-пропагандистом. И я думал: искренен ли он в своем атеизме? Решить этот вопрос мне помогла его статья в каком-то женском журнале. В ней он говорил об униженном положении женщины в православной Церкви и в подтверждение приводил совершенно точный текст Священного Писания: «Жена не властна над своим телом, но муж». Но забыл (намеренно) привести вторую половину текста: «равно и муж не властен над своим телом, но жена» (1 Кор. 7,4). Так что текст, говорящий о полном равенстве (точнее говоря, о полном взаимоподчинении) мужа и жены, он обратил в доказательство рабского положения женщины в Православии. Такой подлог перечеркнул все мои сомнения на его счет.

Подобное впечатление производит, например, такая фраза о. Карпенко: «Мы не можем и даже не имеем права лишать людей возможности молиться на русском языке, если они этого хотят». Насквозь фальшивая фраза! В ней все перевернуто с ног на голову. Более честен о. Кочетков, когда говорит: «Тот, кто считает нужным служить по-русски, будет это делать, даже если ему это запрещают». О молящихся ни слова, как будто бы их вовсе нет и их мнение ничего не значит. Не прихожане хотят молиться на русском языке, а их заставляют реформаторы-священники. Так, например, игумен Феогност (Пушков) «пытался силой и ругательствами заставить сослужить певцов и чтецов на русифицированной утрени и литургии» (см. «Благодатный Огонь», №19, с. 74, от редакции) ( http://www.blagogon.ru/articles/7/). Кто его просил об этом?

А священник Владимир Лапшин, обозвавший мракобесом алтарника Филиппа Грилля за то, что он попросил разрешения в порядке исключения прочитать шестопсалмие на церковнославянском языке? [12].

А владыка Ионафан? Как он говорил в речи на юбилее СФИ, в результате его богослужебных экспериментов «общину “покинули” группа экзальтированных особ…, но храм пополнился мужчинами и женщинами молодых и средних лет» [13]. Вот так! Старых прихожан разогнали, а новых набрали! Чуть дальше он сказал, что священников, пытавшихся ему подражать, пришлось останавливать из-за неподготовленности их прихожан. То есть, чтобы можно было реформировать богослужение «идя навстречу пожеланиям трудящихся», их надо к этому специально подготовить. Пока это удается только о. Кочеткову. Священник Димитрий Карпенко не может сказать, что ему эти факты неизвестны. Он поступает точно так же.

В одном из храмов РПЦ была с его участием совершена литургия апостола Марка! По церковному уставу строго расписано, какие литургии в какие дни должны совершаться. Литургии апостола Марка среди этого списка нет. Так что ее совершение было дерзким нарушением церковного устава.

Спрашивал ли о. Димитрий или кто-то из его сослуживцев хотя бы согласия прихожан на такое безчиние? Происхождение литургии темно, история изменений неясна. Текст же литургии, который о. Карпенко приводит в своей статейке «Литургия апостола Марка», несет в себе довольно отчетливые следы искажений, которым он подвергся в своей долгой исторической судьбе, – он побывал у коптов и имеет признаки хлебопоклонной ереси. Самое же главное – предпринятый миссионером о. Карпенко «со товарищи» беззаконный акт равносилен «портрету Хрущева». Он отталкивает верующих от Церкви, т.е. носит антимиссионерский характер!
Второе место в высказываниях о. Димитрия, возбудившее во мне сомнение в его искренности, находится в статье «Богослужение как вызов». Вот оно: «Получается так, что люди имеют возможность слышать лишь короткие отрывочные возгласы, совершенно не имея возможности понимать то, на что необходимо всем вместе ответствовать “Аминь”. Можно всю жизнь проходить в храм и так не понять, что означает торжественный возглас “Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголющее”. Понять это не представляется совершенно никакой возможности, если только самостоятельно не задаваться подобной целью. Но опыт показывает, что даже постоянные прихожане, которых уж никак нельзя назвать случайными людьми в храме, не имеют даже представления о том, в чем смысл данного возгласа и винить их в этом нельзя».

Чтобы понять несправедливость этого утверждения достаточно подряд привести тексты возгласа священника и ответы на них лика (певчих). После возгласа священника: «Благодарим Господа» следует такой вполне связный текст:
– «Достойно и праведно есть покланятися Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице единосущней и нераздельней:
– Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще:
– Свят, свят, свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы Твоея: Осанна в вышних, благословен Грядый во имя Господне, осанна в вышних.»

Какое замечательное литургическое славословие предлагается верующим! И возглас «Победную песнь» из этого текста никуда не выпадает, а органично в него вписывается. И насколько богаче эта своеобразная евхаристическая молитва мирян текста литургии апостола Марка, который приводит о. Димитрий в своей статье с таким же названием.

* * *

Теперь – о главном – о чем о. Димитрий как о деле несомненном бросил всего одну фразу: «Главное так и остается главным, пока для нас необходимость стремления к постоянному приобщению Святых Христовых Таин за каждой Божественной литургией, на которой мы присутствуем, не станет аксиомой, сложно говорить о реальном церковном возрождении».
Ложь этой фразы в том, что она спорное выдает за безспорное, опасное новшество – за спасительную истину.

Кроме того, она содержит два стандартных заблуждения реформаторов, и еще хорошо, если только заблуждения. Первое относится к вопросу о том, как часто следует причащаться. Второе состоит в понимании того, что такое церковное возрождение наших дней. Необходимо рассмотреть и то, и другое.

Во-первых, скажем о причащении. Некто Андрей спросил о. Иоанна (Крестьянкина): «Почему у отца Тавриона причащаются каждый день, а здесь, в Печорах, самое большое, можно причащаться раз в неделю? Отец Иоанн ответил: Мы здесь все ходим по острию ножа. А отец Таврион стоит на кончике иглы. Тогда Андрей понял об ответственности причащения. Он понял, что любое неверное движение может иметь значение (последствие)» [14].

В о. Таврионе реформаторский зуд и симпатии к католичеству были замечены еще в середине прошлого века, когда он был настоятелем Глинской пустыни. «Но в должности настоятеля о. Таврион пробыл менее года, так как не оправдал доверия братии. В Глинской пустыни, обители истинно православной, он стал вводить западные, католические обычаи церковной жизни» [15]. Вряд ли он там пропагандировал частое причащение – о. Иоанн Маслов наверняка бы это отметил. Ведь Глинская пустынь, как и вся остальная Россия, твердо придерживалась древних норм частоты причащения, не реже раза в год, не чаще раза в месяц: чаще только на смертном одре и, естественно, несущему череду священнослужителю. Об этом свидетельствовали (уже после закрытия монастыря) великие Глинские старцы: о. Серафим (Романцов) и о. Андроник (Лукаш). Схиархимандрит Андроник учил: «Те, кто причащаются каждый день, это люди в прелести. Это не нужно, это от лукавого. Причащаться надо только один раз в месяц. Нужно приготовиться к Причащению, отсекать своеволие, чтоб Причастие было во спасение, а не во осуждение. Каждый день причащаться может схимник, монах больной, седмичный священник...» [16].

Так что прокатолические симпатии о. Тавриона смогли развернуться только когда он стал настоятельствовать на тогдашней западной границе нашей страны. Там он ввел практику ежедневного причащения, практику, которую римские папы продавливали у себя, преодолевая сопротивление духовенства и рядовых католиков. В Печоры же практика еженедельного причащения пришла, скорее всего, под влиянием Ленинградских духовных школ, которые тоже в то время страдали прокатолическими симпатиями. Видимо, в борьбе с этими опасными практиками – ежедневного и еженедельного причащения – собор старцев Псково-Печерского монастыря выработал свое правило – причащаться не чаще раза в две недели, то есть в два раза реже еженедельного и в два раза чаще ежемесячного причащения.

Таким образом мы имеем дело с четырьмя различными взглядами на вопрос – как часто можно причащаться. Большинство придерживается веками проверенной практики: минимум раз в год, максимум раз в месяц, оптимум – каждый пост (в Великий – два раза). Псково-Печерский монастырь допускает учащать причащение, но не чаще раза в две недели. Некоторые московские священники «ходят по острию ножа», то есть требуют от своих духовных чад причащения каждый воскресный день, что в свое время встретило резкую отповедь Святейшего Патриарха Алексия II [17]. Четвертую практику, «стояние на острие иглы» – требование причащаться за каждой литургией – отстаивают очень редкие и самые крайние реформаторы, к которым относится и о. Димитрий Карпенко. О недопустимости «стояния на острие иглы» есть много публикаций, в том числе и в журнале «Благодатный Огонь». Лично я подробно говорил об этом в статье: «Истинный смысл современной проповеди сверхчастого причащения» [18]. Кратко коснусь этого вопроса и здесь.

В условиях мирской суеты, в которую все мы вольно или невольно погружены, нельзя причащаться так часто: ни каждый день, ни раз в неделю. Это потому, что в первом случае невозможно рассудительно отнестись к великому таинству причащения Святых Христовых Таин и подготовиться к нему самоиспытанием. Чем это грозит дерзкому, указывает св. апостол Павел: «Кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против тела и крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей, ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не разсуждая о теле Господнем. От того многие из вас немощны и больны, и не мало умирают» (1 Кор.11, 27-30). Вот к какой беде толкает нас о. Димитрий! К болезням телесным и духовным и к смерти временной и вечной. Тогда как веками испытанная практика: причащаться один или два раза каждый пост (или раз в месяц) воспитала в русском народе даже за последнее время множество святых. Это и святители – чудотворцы Петровской эпохи, и преподобные Синодального периода, и новомученики с исповедниками советского времени. Думаю, что их свидетельство должно для каждого честного христианина навсегда закрыть вопрос о частоте причащения.

* * *

Переходим ко второму вопросу – что такое «церковное возрождение». Под этим словосочетанием у священника Карпенко понимается построение «Церкви нового типа», где можно служить литургию ап. Марка и любую другую – по произволу служащего священника, читать и петь молитвословия на бытовом русском языке в переводе СФИ, причащать мирян за каждой литургией, не затрудняя их ни постом, ни молитвой, ни исповедью, отменить запреты мирянам прикасаться к святыням и читать громко тайные священнические молитвы, для чего сначала служить при открытых Царских вратах, а в идеале вообще отменить иконостас и т.д.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Такое «возрождение» Церкви есть разорение ее. Кому оно нужно? Неужели самому о. Димитрию и он является сознательным продолжателем дела Ленина и Бонч-Бруевича? Хочется думать, что нет. Но если даже он искренне заблуждается, это его не оправдывает. Ведь и распинатели Христа действовали из патриотических побуждений. Они говорили после воскрешения Лазаря: «Что нам делать? Этот человек много чудес творит. Если оставим его так; то все уверуют в Него; и придут Римляне, и овладеют и местом нашим и народом… Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб… С этого дня положили убить Его» (Ин. 11, 47-53). А Самого Господа они считали обманщиком. Когда их слуги сказали им: «Никогда человек не говорил так, как этот человек» – они ответили: «Неужели и вы прельстились? Уверовал ли в него кто из начальников, или из фарисеев? Но этот народ, невежда в законе, проклят он» (Ин. 7, 46-49).

Вот источник заблуждений! Презрение людей, считающих себя знатоками, к простым верующим людям, о которых Господь сказал: «Славлю Тебя, Отче; Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных, и открыл младенцам. Ей, Отче! Ибо таково было Твое благоволение» (Лк. 10, 21).

К этой категории гордых мудрецов принадлежит и о. Карпенко. Вот он в своей статье «Богослужение как вызов» приводит цитату из статьи о. Иоанна Мейендорфа: «Вера и богослужение неразрывно связаны, но эта связь должна быть не только формальной, но и живой, питающей и веру людей, и их молитвенную жизнь. В православном понимании Церкви вера сохраняется не только через апостольское преемство епископата, но и всем народом Божиим; соборность Церкви выражается не только в Соборах – Вселенских и Поместных, но также и в их принятии и усвоении всем народом Божиим. Так и богослужение не есть дело одного лишь духовенства: оно творится и питается благочестием всего народа. В историческом бытии Церкви часто возникают опасности от нарушения соборного единства и соборного восприятия истин веры».

Как не заметил о. Димитрий, что эти слова о. Иоанна являются обличением и осуждением деятельности реформаторов? Ведь это они создают опасность «нарушения соборного единства и соборного восприятия истин веры». А православные старухи, которых так презирал Гитлер и считает ничего не понимающими о. Димитрий да и многие нынешние миссионеры? Ведь это они явили единство веры и молитвы и ясность соборного самосознания! Их вера давала им готовность за Христа «и в темницу и на смерть идти» (Лк. 22, 33). И эта вера сообщала искренность и силу их молитве. А постоянное участие (пусть пассивное) в богослужении давало их вере разумное обоснование, а молитве – особую глубину. А соборное сознание? Как стойко они соблюдали истину Православия, как преданы были своим пастырям, как почитали церковное священноначалие! И при этом строгое неприятие любого уклонения от Церкви. И все это в условиях, когда власти сделали все, чтобы запутать верующих, чтобы верующие не могли разобрать, где законное священноначалие, где незаконное; где истинный пастырь, а где волк в овечьей шкуре. По человеческим рассуждениям совершенно необъяснимо, как они сумели сохранить верность Церкви и тем самым сохранить саму Церковь от уничтожения. И нам, нынешним членам Церкви будет стыдно на страшном Суде Божием, если мы в гораздо более благоприятных условиях не сумеем сохранить то, что сохранили они. А опасность не сохранить есть.

Ею был озабочен отец-архимандрит Иоанн (Крестьянкин), когда сказал о современных реформаторах: «Если мы это страшное движение не разорим, они будут разорять Церковь». Так обстоит дело с «церковным возрождением» по рецептам о. Димитрия.

* * *

А нужно ли вообще церковное возрождение? А если нужно, то в чем оно должно состоять? Конечно, Церковь как тело Христово в возрождении не нуждается. Она была, есть и будет впредь «Единой Святой, Соборной и Апостольской Церковью». В это нас обязывает веровать Символ веры. Но за годы государственного атеизма ее человеческая база до предела сжата, ее инфраструктура почти уничтожена. Главным в возрождении инфраструктуры должно быть открытие новых приходов, реставрация уцелевших храмовых зданий и строительство, где это нужно, новых, чтобы верующие люди могли ходить в храм, находящийся поблизости.

Соответственно есть нужда в подготовке священнослужителей, чтецов и певцов и вообще всех, кто нужен для организации богослужения. Необходимо печатание богослужебных книг, обучение иконописцев и церковных архитекторов. С нуля приходится восстанавливать колокольный звон. И, конечно, необходимо восстановить участие Церкви в тех областях общественной жизни, от которых она была отлучена атеистической властью. В сфере образования, здравоохранения, попечительства о военнослужащих, инвалидах, находящихся в тюремном заключении и вообще о людях, нуждающихся в той или иной помощи. Работы непочатый край! И, слава Богу, она проводится. Но при этом нужно помнить, что главная сфера деятельности Церкви – богослужение и забота о вечном спасении человеческих душ. Очень огорчило высказывание одного из самых замечательных наших Владык: «К сожалению, наши батюшки слишком заняты службами и требами, так что до настоящего дела у них руки не доходят». И тем более радостно было услышать из уст Святейшего Патриарха Кирилла, что главное дело священника – богослужение и молитва. Хочется добавить к этому, что требы тоже являются богослужением и молитвою. Когда наши батюшки горевали, что им запрещена проповедь, наш мудрый настоятель ссыльный московский протоиерей Михаил Введенский утешал их: «Истовое совершение треб с четкой дикцией и молитвенным вниманием к тексту – лучшая проповедь!» Такое совершение треб иногда помнится верующими людьми всю их жизнь. А все остальное – социальное служение, паломнические поездки, воскресные школы, кружки по интересам детей и молодежи и т.д. – только средства для привлечения людей к Церкви, к их воцерковлению.

Само же воцерковление, как дело совершенно необходимое для спасения человеческой души, встречает со стороны бесов и самой греховной человеческой природы множество препятствий. Их можно разделить на четыре группы. Внешнее – вне храма, оно же действующее внутри храма, внешние обстоятельства в самом храме и внутреннее состояние человеческой души. О внешнем вне храма хорошо сказано в стихотворении Маяковского «Мне попа жалко». Почему ему жалко попа? Потому что «приходится в церковь ему идти, когда хотелось бы – в кинематошку».
Эта «кинематошка» у каждого своя: у кого-то – «Богатые тоже плачут» или подобный современный телесериал, у кого-то фигурное катание, у кого-то древнегреческая философия, у кого-то «Страсти по Матфею» Баха – у каждого свое. Подобную «кинематошку» я встретил, будучи молодым священником. Я иду в церковь в воскресение прекрасным летним утром служить раннюю литургию. Навстречу мне женщины с кошелками: «Батюшка, грибы пошли! Благословите, за грибами идем». Я настолько растерялся, что не сумел им внятно объяснить, что они нарушают четвертую заповедь Моисеева законодательства, что им не за грибами надо идти, а в церковь к Литургии. Представьте себе ситуацию: нужно идти в церковь ко всенощной, а по телевизору будут передавать финальный матч по первенству мира по футболу. Как я могу пропустить такой матч? Лучше я завтра к обедне схожу, а всенощную пропущу. Вот препятствие вне церкви. Предположим, что человек преодолел искушение, а в церковь все-таки пошел; его может терзать внутреннее искушение – мысли о матче, не позволяющие вникать в богослужение. Было такое искушение и у Иоанна Грозного. Он, стоя в церкви, мысленно планировал постройку дворца на Воробьевых горах, за что был обличен Василием Блаженным.

Бывают внешние искушения и внутри храма: неприятная привычка батюшки глядеть по сторонам, гнусавый голос чтеца, выкрики любительского хора, сердитые старухи рядом – да мало ли что. Если человек терпеливо перенесет эти искушения, он при постоянном посещении привыкнет к ним и перестанет обращать на них внимание. И тогда можно будет вникнуть во внутреннее состояние нашей души. Мы заметим, что богослужебные тексты никак не отзываются в нашей душе. Душа наша опоена наркотическим ядом современного мира и находится в состоянии, которое святые отцы характеризуют словами «окамененное нечувствие». Как быть? Терпеливо простаивать все службы, ожидая, когда душа начнет отходить от наркотического яда. В таком состоянии Бог часто утешает подвижника.

Один хорошо знакомый мне священник рассказывал: он родился в верующей семье, но церковь была далеко от них. И детские, и юношеские годы он в церковь не ходил. Уже в нашем городе, получивши образование и женившись, он стал ходить в церковь. По началу он ничего не понимал. Ему нужно было терпеливо выстоять всю службу до конца. Но приходя домой, он ощущал в себе такую радость, которую теперь, когда он стал священником и получил духовное образование, уже не ощущает. Он очень радуется службе, глубоко ее переживает, но никак не может добиться той радости, которую испытывал на первых порах. «Видно, так Бог призывал меня к Себе» – говорит он. Отходя от наркотического опьянения, душа усердно ходящего в церковь человека начинает все более глубоко вникать в богословское богатство и красоту религиозных переживаний, которое дает богослужение.

Из всего этого богатства я хочу остановить внимание на том, как постепенно проявляются в человеке покаянные чувства. За каждой службой, за которой читается шестопсалмие, он, например, слышит такие слова: «Господи, да не яростию Твоею обличиши мене, ниже гневом Твоим накажеши мене. Яко стрелы Твоя унзоша во мне, и утвердил еси на мне руку Твою. Несть исцеления в плоти моей от лица гнева Твоего, несть мира в костех моих от лица грех моих. Яко беззакония моя превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготеша на мне. Возсмердеша и согниша раны моя от лица безумия моего».

Как воспринимать эти слова? Во-первых, их надо услышать, а это не так легко дается. Но вот они услышаны. Образованный неофит сразу же споткнется на словах «гнев» и «ярость» – как их совместить с Божиим милосердием, с тем, что «Бог есть любовь»? То есть, он своим гордым умом не к себе относит эти слова, а к Богу – и этим соблазняется. Надо помнить, что наш лукавый век девальвировал понятие любви: она для него есть что-то сродни пресловутой толерантности, равнодушной и к добру, и ко злу. Бог любит Свое творение и естественным проявлением этой любви является гнев Божий на уродующий это творение грех. Если грешник не желает расстаться со грехом, то и он подвергается гневу Божию. Грех вечен, вечны и грешники – значит, вечен и гнев Божий. Ведь есть хотя бы один нераскаянный грешник, а именно диавол, который навсегда утвердился в гордости, злобе и клевете (грешники в нем только возрастают). Реальна и вечная мука. Не верить в ее вечность – значит, впасть в ересь Оригена, осужденную на V Вселенском Соборе. К сожалению, в современном мире не только инославные, но и многие православные заражены этой ересью. Слишком уж мы уверены в милости Божией и забываем о Его праведном гневе. Вот мой ответ гордому неофиту.

Но все же большинство людей приходят в Церковь не учить ее, а учиться у нее. Как такой человек понимает эти слова? Как молитву о том, чтобы не обрушился на меня гнев Божий – хотя я и заслужил его, так как грехов у меня – выше головы! («беззакония моя превзыдоша главу мою») и они страшно тяготят меня («яко бремя тяжкое отяготеша на мне»), как молитву об исцелении моих гноящихся греховных ран. Но это понимание – совершенно правильное! – пока только теоретическое: оно не одушевлено (да и не может пока быть одушевлено) покаянным чувством. Огорчаться этим не следует. Надо помнить, что наркоз отходит постепенно. Надо деловито жить церковной жизнью и – главное! – начать борьбу со грехом. В этой борьбе при свете благодати Божией мы увидим всю мерзость наших грехов, ощутим свою беспомощность в борьбе с ним и восчувствуем страшную опасность вечной гибели. Вот тогда каждое наше «Господи, помилуй» как огнем прожжет небо и достигнет престола Божия. Но такое глубокое покаянное чувство доступно немногим совершенным. Нам же немощным и слабым Бог даже не все грехи открывает, чтобы мы не впали в отчаяние, и чаще помогает справиться с грехами, чтобы мы не унывали. Важно только не загордиться. Загордишься – жди грехопадения. Так смиряет нас Бог для нашей же пользы.

Самый страшный грех – гордость. Самая нужная добродетель – смирение. Мы несколько примитивно понимаем притчу Спасителя о Страшном Суде (см. Мф. 25, 31-46): делал добро – иди в рай, не делал – иди в ад. Дело несколько сложнее. Важны не только дела, но и наше отношение к ним. Когда Господь перечисляет добрые дела праведников, они искренне удивляются: когда это было? То есть, милосердие должно обязательно сочетаться со смирением. Если же я буду считаться с Богом и говорить: Господи, когда я видел Тебя голодным и не накормил? – я только то и делал, что кормил голодных, сколько я одних благотворительных обществ основал! – боюсь, что Бог перечеркнет всю мою благотворительность, которой я питал свою гордость, и отправит в муку вечную.

* * *

В заключение вернемся к теме статьи. Истинное церковное возрождение в наши дни состоит в воцерковлении людей, массами идущих в Церковь, и в восстановлении потребной для этой цели церковной инфраструктуры.

Беда наших новаторов-реформаторов в том, что они входят в Церковь не для исцеления своих гноящихся греховных ран, а с гордостью судей и врачевателей воображаемых церковных недугов. Поэтому их деятельность и носит разрушительный характер. О подобных людях говорил апостол Павел ефесским пресвитерам: «Я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою» (Деян. 20, 29-30).

Дорогие отцы Георгий, Феогност, Димитрий и другие реформаторы! Опомнитесь! Не губите себя и тех, кто вам вверился! Вспомните слова Спасителя: «Горе миру от соблазнов; ибо надобно прийти соблазнам: но горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит… Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если повесили ему мельничный жернов на шею, и потопили его во глубине морской» (Мф. 18, 7 и 6). А апостол Павел говорит еще более грозно: «Если мы, получив познание истины, произвольно грешим: то не остается более жертвы за грехи, но некое ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников… Страшно впасть в руки Бога Живаго!» (Евр. 10, 26-27 и 31).
Пожалейте себя!


Примечания:

1. Cм. высказывание одного профессора, приведенное в журнале «Благодатный Огонь», № 11, с. 102
2. Cм. об этом: «Благодатный Огонь», № 19, с. 79 и далее.
3. Cайт СФИ: http://www.sfi.ru/rubrs.asp?rubr_id=186&art_id=9376&print=1)
4. Cайт «Православие и мир», 8.04.2009: http://www.pravmir.ru/article_4005.html)
5. Cайт СФИ: http://www.sfi.ru/rubrs.asp?rubr_id=186&art_id=11928&page=1)
6. Сайт СФИ: http://www.sfi.ru/rubrs.asp?rubr_id=853&art_id=11938&page=1&print=1
7. http://www.sfi.ru/rubrs.asp?rubr_id=1049&art_id=11266&page=3; http://otez-dimitriy.livejournal.com/364086.html
8. Сайт СФИ: http://www.sfi.ru/rubrs.asp?rubr_id=1049&art_id=11855&page=1&print=1
9. Сайт СФИ: http://www.sfi.ru/rubrs.asp?rubr_id=186&art_id=11072&print=1
10. «Благодатный Огонь», №18, с. 48
11. Сайт СФИ: http://www.sfi.ru/rubrs.asp?art_id=10482&rubr_id=186&print=1
12. «Благодатный Огонь», №16, с. 79
13. Сайт СФИ: http://www.sfi.ru/rubrs.asp?rubr_id=853&art_id=11938&page=1&print=1
14. «Светлый старец. Отец Иоанн Крестьянкин», 2007, с. 227.
15. Cхиархимандрит Иоанн (Маслов). Глинская пустынь, М., 1992, с. 131, или М., 1994, с. 513
16. «Глинская пустынь». М., 1994, с. 467
17. Cм.: «Благодатный Огонь», №16, с. 19
18. «Благодатный Огонь», №16, с. 3-18

Благодатный Огонь, № 20

http://www.blagogon.ru/digest/116/

[Александр Васильевич]

Святейший Патриарх Алексий II о церковном модернизме и неообновленчестве

5 декабря исполняется два года со дня кончины
Святейшего Патриарха Московского и всея Руси АЛЕКСИЯ II



Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II в своих выступлениях неоднократно касался темы церковного модернизма и реформаторства.

На епархиальном собрании духовенства Москвы 20 декабря 1993 года Святейший Патриарх Алексий II впервые назвал модернистское движение внутри РПЦ, разрушающее богослужебные традиции, неообновленчеством. Тем самым он показал, что современные церковные реформаторы являются духовными преемниками обновленцев 1920-х годов.

Приведем ответы Святейшего Патриарха Алексия II на московском епархиальном собрании 23 декабря 1994 года:

Вопрос: Каковы ожидаемые действия по отношению к священникам Борисову и Кочеткову, позиция которых вызывает недоумение у многих верующих? Средства массовой информации, которые хотят расшатать Церковь, перед Архиерейским Собором говорили, что эти два священника будут лишены священного сана и что это будет жертва Собора: нужны мученики.

Мы высказывались и будем высказываться и требовать, чтобы православный священник придерживался бы православных традиций. Если этого не будет, то тогда свободно этот священник может перейти и стать баптистским проповедником. Но мы не пойдем на ту провокацию, на которую нас толкают, чтобы делать мучеников и предать этим священникам ореол мучеников, потому что в деле, скажем, Кочеткова искажается всё средствами массовой информации. Когда священник Кочетков поехал в Казахстан и там осуществлял «катехизические беседы», предлагая или проповедуя непременный переход Русской Православной Церкви на новый стиль, на русский язык, призывы к иерархии к покаянию, то он указывал в своих выступлениях, что он действует по благословению Патриарха. Архиепископ Алма-Атинский запросил меня, и последовала резолюция, что священнику Георгию Кочеткову запрещается без благословения местного епископа проводить какие бы то ни было общественные мероприятия, равно как без благословения своего правящего архиерея выезжать в другие епархии, за пределы Церкви и в другие государства. Это было расценено в средствах массовой информации: вы подумайте, какой бедный отец Г.Кочетков, что ему запретили выезжать из Москвы. Когда после моей беседы со священником Кочетковым буквально через день-два, содержание этой беседы им излагалось перед экраном телевизора, Епархиальному совету последовала резолюция – вызвать священника Кочеткова и сказать: если беседа епархиального архиерея со своим клириком будет склоняться на стогнах мира и по-своему интерпретироваться, таких бесед больше не будет. Это СМИ было расценено как запрет давать какие-либо интервью. Вся информация искажается!

Вопрос о произвольном изменении канонических литургических текстов в общине о. Г.Кочеткова.

Мы будем требовать в Москве, чтобы никаких самовольных изменений богослужения не было и быть не могло. Это должно осуществляться соборным разумом, а не «ветром головы своея», каждым священником. Это надо осмысленно делать, и дай Бог нам усвоить тысячелетний опыт Русской Православной Церкви, а не призывать нас все время к обновленческой практике, не выставлять епископа Антонина Грановского как пример. Это – идеолог «Живой церкви» в самый грозный период Русской Православной Церкви. И, когда трудно, появляются и грановские, и кочетковы, и другие лица, которые хотят расшатать и увести верующих от Церкви, от живой жизни в Церкви, поставить под сомнение величайшее таинство Святой Евхаристии или вынести престолы на середину храма. Второй Ватиканский Собор тоже принял постановление вынести престол на середину храма. Я видел много таких храмов, где великолепные запрестольные образа вроде иконостаса были унесены и глыба каменная была поставлена на середину храма. Мотивировалось это тем, что молодежь тогда придет. Римо-католическая церковь после Второго Ватиканского Собора отказалась от пышных облачений: церковь обвиняли, что она церковь богатства и роскоши. И доходило иногда до такого, когда священники даже не одевали никаких священных одежд, а поясок вместо них, и совершали так мессу. Это что, прибавило молодежи в церкви? Не прибавило. И Русская Православная Церковь прошла через трудности, через все испытания, которые ей на ее долю выпали, соблюдая и твердо оберегая нашу церковную традицию.

Вопрос о помощи священникам Георгию Кочеткову и Александру Борисову.

Я еще раз вернусь к книге «Побелевшие нивы». Действительно, она носит антиправославный характер, и когда это исходит от православного священника, я не могу поверить, что это писал православный священник. Видимо, здесь есть доля правды, что это написано протестантом, его супругой, матушкой, если ее можно так назвать. Потому что здесь весь баптистский, протестантский арсенал: и скамейки в храме заводите, и не называйте отцами друг друга, а братьями, и выступление очень веское против монашества, грубое выступление, выступление против таинств, предложения вынести престол на середину, храмы созидать без алтарной перегородки, без иконостаса. Это все чисто протестантская, баптистская тенденция. И когда это исходит от священника, который себя именует православным, то эта книга не приносит пользы, а только вред Православию. И мы рассматриваем издание этой книги, с такой еще тенденциозной обложкой, где изображен священник Кочетков, как удар по Православию.

Деятельность московских неообновленцев нашла должную оценку в Обращении Патриарха Алексия и на епархиальном собрании московского духовенства 16 декабря 1997 года:

«…В последнее десятилетие совершается зримый процесс возвращения значительной части нашего общества, в прошлом оторванного от Церкви, в ее спасительное лоно — это плоды подвижнического миссионерского труда многих наших пастырей. Но нельзя умолчать и о том, что в миссионерской практике некоторых священников и в некоторых приходах наблюдаются болезненные явления. Печальным примером ложного подхода к делу христианского просвещения явилась ситуация, сложившаяся в приходе Успения Пресвятой Богородицы в Печатниках в ту пору, когда его возглавлял ныне запрещенный в служении священник Георгий Кочетков. Эта ситуация закономерным образом привела к злополучному эксцессу, за которым последовали неизбежные прещения со стороны Священноначалия. Все дело в том, что псевдомиссионерская деятельность в этом приходе ориентирована на привлечение духовно ищущих людей не ко Христу и в Церковь, а непременно в собственную приходскую общину.

В этом приходе сложился совершенно нетерпимый в Церкви культ настоятеля, авторитет которого ставился выше авторитета Священноначалия. Тем самым попирались сами основы канонического строя; в общине грубо пренебрегали богослужебными церковными традициями. Эта община противопоставляла себя другим приходам Русской Православной Церкви, являясь, по сути дела, сектантски ориентированным сообществом…».

На епархиальном собрании московского духовенства 23 декабря 1998 года Святейший Патриарх Алексий затронул антиправославную деятельность нескольких московских католичествующих священников-неообновленцев: «Все более увеличиваются нападки как со стороны некоторой части прессы, враждебно относящейся к Церкви, так и со стороны так называемого христианского церковно-общественного канала. С сожалением вынужден констатировать, что, кроме одного священника, никто из постоянных авторов радиоканала "София" не только не внял нашему слову, сказанному на прошлом Епархиальном собрании ( http://www.blagogon.ru/biblio/22/ ), но, наоборот, некоторые как бы стали на путь противостояния соборной воле своих собратий и Священноначалия Русской Православной Церкви. Поток клеветы на рядовое духовенство и служащих Московской Патриархии обрушивается едва ли не в каждой передаче этого радиоканала, равно как и в парижской газете с названием "Русская мысль", которую во Франции среди русских людей называют "Римская мысль". Действуя по принципу "разделяй и властвуй", они пытаются прикрывать это призывами к обновлению Церкви, к очищению ее от недостатков и как образец для подражания преподносят Римо-Католическую Церковь. Я думаю, всем нам нужно осознать, что идет планомерная борьба против Православия, против России».

На Архиерейском Соборе 2000 года Святейший Патриарх высказал серьёзную озабоченность «применением некоторыми священнослужителями различных нововведений, противоречащих установившейся православной церковной традиции. Проявляя непомерную ревность, такие пастыри часто стремятся организовывать приходскую жизнь по образцу первохристианской общины, что смущает совесть верующих и нередко приводит к разделению в приходе или к его нарочитому обособлению. Хранение церковной традиции должно строго согласовываться с исторической данностью, ибо искусственная реставрация отживших форм приходской жизни способна серьёзно исказить духовный строй общины и внести смуту»

Из обращения Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II на епархиальном собрании г. Москвы 21 декабря 2005 года:

«...Некоторые, особенно молодые, священники... от прихожан требуют, чтобы они причащались как можно чаще, не менее одного раза в неделю. На робкие возражения верующих, что сложно еженедельно достойно готовиться к принятию Святых Таин, такие священники утверждают, что всю ответственность они берут на себя. В результате теряются свойственные православным людям благоговение и страх Божий перед святым Причащением. Оно становится чем-то привычным, обычным, будничным...»

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II в своем докладе на ежегодном епархиальном собрании г. Москвы 5 декабря 2006 года вновь затронул проблему неообновленчества:

«К сожалению, необходимо признать, что существующие теперь церковные общины сильно отличаются от древнего идеала, даже те из них, которые искренне стремятся к нему. Не видя истинной причины современных нестроений, некоторые пастыри и их пасомые полагают, что все можно исправить внешним, формальным изменением порядка церковной жизни. Например, совершать богослужение на русском языке, всем приходом обязательно причащаться каждое воскресенье или за каждой Литургией, отменить традиционную в нашей Церкви обязательную исповедь перед Причастием и т.д. <...> В некоторых общинах начинают без благословения правящего епископа вводить всевозможные новшества и реформы, нередко уподобляясь в этом обновленцам 1920–1930-х годов прошлого столетия и протестантам. И возникают доморощенные переводы богослужения на русский язык, поражающие своей безвкусицей и бездарностью, отдающие сектантским душком пародии на древние “агапы”, отмена исповеди в общем порядке и даже местные самостийные “канонизации” без какой-либо санкции церковной власти. Из истории протестантизма известно, что за этим может последовать появление так называемых нерукоположенных пресвитеров и епископов, пересмотр границ Церкви и ее догматического учения».

На том же епархиальном собрании московского духовенства 5 декабря 2006 года Святейшему Патриарху Алексию был задан вопрос: «На прошлом Епархиальном собрании Вы предупреждали об опасности потери благоговения к Святым Таинам при очень частом Причащении, например один раз в неделю. Та же самая озабоченность выражается в Православном катехизисе святителя Московского Филарета, который рекомендует мирянам причащаться не чаще одного раза в месяц. Те же опасения можно найти в трудах святителя Феофана Затворника и последних Глинских старцев. Почему же по-прежнему в московских храмах, несмотря на Ваши предупреждения, практикуется еженедельное и даже более частое причащение мирян, в результате чего прихожане теряют благоговение и страх перед Святым Таинством?»

Святейший Патриарх ответил: «Видимо, те, кто допускает такую практику, не знакомы с Православным катехизисом святителя Филарета, а также с трудами святителя Феофана Затворника и не проявляют желания с ними ознакомиться».

И, наконец, 24 декабря 2007 года на епархиальном собрании московского духовенства на столе перед Святейшим Патриархом Алексием после его многочасового доклада скопилась огромная груда записок, в которых содержались вопросы. Святейший Патриарх сказал буквально следующее: «На такое количество вопросов я, естественно, ответить не смогу. Но на одну записку я всё же обязательно отвечу» (в записке содержалась тревога о возможных богослужебных реформах, которые проводят явочным порядком некоторые священнослужители). Отвечая на неё, Святейший сказал слова, которые по праву можно рассматривать как его духовное завещание:

«Никакой “подготовки литургической реформы в Церкви” нет и быть не может! Те, кто порой высказывают частные мнения о том, что нужно перевести богослужение на русский язык, о чём в свое время говорили обновленцы, или предлагают сократить богослужение, забывают, что Церковь, её уставы и правила вырабатывались тысячелетиями, и они должны свято соблюдаться. Никакого пересмотра текста Великого канона преподобного Андрея Критского не будет. Церковь наша в трудные времена гонений и испытаний выстояла, сохраняя незыблемой свою традицию. Эту традицию должны свято беречь и мы. Я призываю всех вас соблюдать наши православные традиции и не смущаться частными высказываниями людей, пытающихся возвратить нас во времена обновленчества».

http://www.blagogon.ru/digest/132/

[Александр Васильевич]

Митрополит Сергий (Фомин): Кочетковцы борются с иерархией, считая ее консервативным крылом Церкви

Правящий архиерей Воронежской и Борисоглебской епархии водворил порядок во вверенной ему епархии и пресек подрывную деятельность кочетковской общины



19 декабря в день памяти свт. Николая митрополит Воронежский и Борисоглебский Сергий (Фомин) обратился с проповедью к прихожанам Нововоронежа, сообщает «Благодатный огонь» со ссылкой на сайт Воронежской и Борисоглебской епархии. Владыка предупредил о нарождающейся церковной смуте в связи с переводом на другой приход молодого священника о. Алексия, в защиту которого выступили активисты неообновленческой кочетковской общины, распространившейся и в Воронежской епархии.

В своей проповеди владыка Сергий, в частности, отметил: «Я вам должен с огорчением сказать: то, что произошло в Нововоронеже в последнее время - это случай вопиющий. В практике Церкви никто не оспаривает право епископа перевести того или иного священника на то или иное место служения... Священник звал не к Богу вас, а к любви к себе. Я спрашиваю, как он был вам наставником, если он, как выяснилось, со времени принятия сана священника, никогда не исповедовался? Ну как это может быть?.. Мне очень важно, чтобы у вас был дух здорового православного консерватизма, понимание места Церкви в обществе...».

«Священника перевели на другой приход. Больше - ничего. Никаких ему наказаний не последовало, никаких нареканий не последовало, я никого не отлучил от общения церковного из тех мирян, которые были активистами... И я вам скажу, что эта ситуация мне не понравилась еще по одной простой причине: вокруг этого случая сплотились люди кочетковской настроенности, те, которые всегда борются с иерархией, считая ее консервативным крылом Церкви, которое якобы зажимает свободную жизнь во Христе», - отметил владыка.

«Какой жизни, я спрашиваю вас, вы хотите?.. Вы думаете и размышляете от ветра в своей голове, ничего не зная - ни истории Церкви, ни догматического устроения, ни, тем более, не чувствуя и не живя церковной жизнью в полном смысле этого слова, ходя по своим похотям. Вы беретесь судить о делах церковных, что достойно, что недостойно: нам это нравится, нам это не нравится. Мне не нравится, как вам говорили о Православии. Это нехорошо - воспитывать и возрождать в Нововоронеже общину, которая стояла бы и занимала антипатриаршую, антиархиерейскую позицию, и превращалась бы постепенно в протестантскую общину... Поэтому я говорю вам это откровенно и ясно: подумайте, образумьтесь. Никто не хочет вашей погибели, никто не хочет вам злого. Никто не хочет недобра отцу Алексию, только любовь направила его туда, где он находится: нужно было что-то сделать и нужно было этот нарыв вырвать. Иначе не будет в Воронеже ни традиции Святых отцов, ни практики Новомучеников, которыми мы славимся и богаты, но опять повторится то же самое обстоятельство, как в послереволюционные годы, когда 90% приходов Воронежской епархии были обновленческими, и Патриаршая Церковь не могла здесь ничего сделать. И только митрополиту Воронежскому Владимиру (Шимковичу), старцу этому, и архиепископу Петру (Звереву) удалось переломить эту ситуацию», - напомнил архиерей.

Владыка Сергий задается вопросом: «Вы хотите повторения этого всего?» «Я должен сказать, что, если вы будете занимать такую позицию, я должен, как епископ, констатировать вашу неправославность - не приведи, Господь, к этому. Поэтому, давайте, остаток поста Рождественского, когда мы готовимся встретить пришествие в мир Христа Спасителя, проведем в трезвении, в размышлении, прежде всего о своих судьбах, о своих грехах, о своих семьях, что поможет нам видеть и перспективы, и определять значение времен. Я прошу у вас прощения, если кого чем огорчил, но я хочу, чтобы вы меня поняли, по этому вопросу никаких поблажек, никаких смягчений не будет... Если будут повторяться где-то такие моменты, будут приниматься меры - вплоть до лишения сана, чтобы не было соблазна и чтобы мы чувствовали себя единой Православной Церковью», - подчеркнул владыка.

«Дай, Бог, нам всем, чтобы мы уразумели и высоту всего нашего служения православного, и нашу ответственность перед Богом. Храни вас всех Господь!» - заключил свое архипастырское увещевание неообновленческим активистам митрополит Воронежский и Борисоглебский Сергий.

Между тем, в связи с ситуацией вокруг перевода на другой приход о. Алексия со своим комментарием выступили и кочетковцы. На сайте Свято-Филаретовского института опубликовано заявление пресс-службы Преображенского братства (Содружества малых православных братств). Кочетковцы утверждают, что «данное и ему подобные заявления» митрополита Сергия «не имеют под собой абсолютно никаких реальных оснований» и, переходя в наступление, пытаются обвинить владыку Сергия в том, что он якобы является оппозицией Патриарху. «Возможно, слова митрополита Воронежского следует квалифицировать как признание факта его собственной принадлежности к крайне «консервативному крылу Русской Православной Церкви», - сказано в заявлении пресс-службы Преображенского братства. При этом кочетковцы глумливо вопрошают: не стоит ли расценивать заявление Воронежского владыки как «антипартиаршее деяние»?

Кочетковцы, которые фактически создали агрессивную экстерриториальную сплоченную группу внутри Русской Православной Церкви, обвиняют владыку Сергия в том, что он пытается «помешать возрождению духовной жизни», которую, разумеется, они возрождают своими лжетрадициями. По их мнению, «выступление митрополита Сергия с церковного амвона и в СМИ» мешает «развитию (...) просветительского и миссионерского служения и умиротворения общественных настроений», «укреплению единства священноначалия, клира и мирян». Вот так! Ни больше и не меньше!

Как отмечает в связи с этим в своем комментарии редакция «Благодатного Огня», «мы уже с прискорбием наблюдаем в практике современной церковной жизни: распространившиеся как паутина по многим епархиям сети неообновленческих кочетковских общин, упрямо и назойливо внедряющие в освященную столетиями церковную жизнь свои неофитские "обычаи", которые они притащили из мирской псевдоинтеллигентской среды, свои требования и капризы: "Сделайте нам в вашей церкви комфортно, сделайте нам либерально, политкорректно и демократично! И обязательно на понятном русском языке! А то ведь в храмах вашей РПЦ, застывшей в своих архаичных канонах и непонятных никому языке и обрядах, нас, утонченных неофитов, ждет хамство, высокомерные поучения и даже проклятия в наш адрес"».

Нельзя не согласиться и с оценкой редакции самого тона комментария кочетковцев, которые «опускаются до низкого доносительства в ответ на справедливую, святую по духу и стилю, отеческую критику, которую высказал досточтимый митрополит Сергий в адрес нарушающего традиции и уставы Церкви священника своей митрополии».

http://www.ruskline.ru/news_rl/2010/12/29/mitropolit_sergij_fomin_kochetkovcy_boryutsya_s_ierarhiej_schitaya_ee_konservativnym_krylom_cerkvi/

[Александр Васильевич]

Священник Константин БУФЕЕВ

Ересь кочетковщины


_{свящ.Георгий Кочетков}

Георгий Кочетков считается священником Русской Православной Церкви, но ведет весьма своеобразную духовную деятельность. С одной стороны, он внедряет в сознание верующих неправославные мысли, заимствованные им из протестантского (баптистского) представления о Церкви: об иерархии, о священстве, о таинствах. С другой стороны, эти свои чуждые представления он самочинно вводит в практику церковной жизни, порождая химеру: особую общность иерархически организованных людей, исповедующих себя православными (с принятием в известной степени традиционного благочестия), но несущих в себе отравленное еретическое сознание и ярко выраженные сектантские формы благочестия. Таким образом, о. Кочетков имеет облик ересиарха — теоретика и практика одновременно. Поэтому имеет смысл говорить не о ереси Кочеткова, а о ереси кочетковщины.

Отец Георгий не представлял бы опасности для Православной Церкви, если бы его духовное движение имело тенденцию к отколу. Это был бы для Церкви наиболее легкий исход — появилась бы просто-напросто еще одна тоталитарная секта. Опасность кочетковщины именно в том, что их братство имеет установку не отрываться явным образом от Церкви, не рвать с ней, но действовать прикровенно внутри нее. О такой тенденции некоторых сект в древности — гностиках, каббалистах, манихеях, богомилах, катарах и др. — писал Л. А. Тихомиров в книге «Религиозно-философские основы истории» в главе «Тайные общества как орудие религиозной борьбы»: «Эти учения пытались с самого начала просочиться и в христианство, искажая и личность Спасителя и Его религиозное дело. Церковь лишь в самой напряженной борьбе отбилась от всех этих лжеучений, но они не исчезли и не прекратили своих попыток пробраться в Церковь или разложить ее.

Это тянется через всю историю христианства до сей поры, причем все эти лжеучения разнообразно трансформируются, но действуют по той же системе тайных обществ с различными степенями эзотерических посвященных... Так именно и шла, и продолжается борьба против христианства. Эта борьба против действительного Божественного Откровения и им указанных целей жизни созидает Противоположение Царства человеческого измышления и хотения Царству Божиему. Под прикрытием "тайны" учения в разных степенях посвящения в этой борьбе подрывается сначала авторитет Церкви, затем в ряды нарастающих отрицаний дело доводится до формулы нынешнего масонства — о жизни, верованиях и строе чисто «гуманитарных», построенных исключительно на человеческой мысли, с отбросом всякого Божественного Откровения».

Все сказанное справедливо и впрямую имеет отношение к кочетковскому братству «Сретение». Вот почему Русской Православной Церкви необходимо отгородиться, обособиться от зловредной ереси, обличив ее как чуждую апостольской традиции.

1. Неправославное представление Кочеткова о Церкви и церковной иерархии.
Посягание на отрицание сложившихся иерархических отношений и практическое введение чуждой иерархии

Кочетковщина имеет неправославное догматическое положение в своем основании. Наиболее откровенно эта ересь выражена в программном документе, опубликованном о. Георгием Кочетковым в его журнале «Православная община» (1991, № 1). Рассуждения церковного реформатора начинаются с признания несовершенным положения Церкви в обществе. При этом утверждается, что «главные препятствия собиранию церковных сил и средств надо искать внутри самих себя, внутри самой церкви» (с. 20).

Что же следует менять, какая главная помеха видится дерзновенному автору?

«Среди внутрицерковных препятствий в первую очередь надо назвать несогласованность между реальным устройством внутренней жизни нашей церкви и современными условиями и обстоятельствами жизни, окружающей ее. Другими словами, существует трагический разрыв между архаической и во многом отжившей формой устройства церкви, стилем ее внутренней жизни и характером и стилем той жизни, воцерковить, освятить и преобразить которую церковь призвана» (с. 20).

В этом почему-то видится не беда для мира сего, лишающегося спасения, но «наша главная беда» (с. 20).

И вот намечается путь спасения Церкви. Путь вполне революционный. Старое клеймится и объявляется отжившим И недееспособным, а новое предлагается, и все надежды связываются с ним. Что же есть старое и негодное? Читаем далее: «Современное устройство Православной церкви в основе своей остается, как и много веков назад, церковно-приходским и жестко иерархическим (то есть базирующимся на призвании хранить апостольскую преемственность "трехчинной иерархии" с тенденцией в сторону "четырехчинной"...)» (с. 21).

Итак, негодным в Церкви признается, ни много ни мало, ее устройство, апостольская преемственность и трехчинная иерархия!!!

Далее предлагается весьма тонкое и лукавое рассуждение: «Однако мы знаем (кто это «мы»? быть может, кто-то из святых апостолов или отцов Церкви? — о. К. Б.), что не всякая христианская церковная община есть обязательно приходская община. Приход имел — а значит, и может иметь — альтернативу в границах самой же Православной церкви. Этой альтернативой является также "община православных христиан" (именно она часто называется просто общиной), но организованная несколько иначе, чем приход, а по ряду важных моментов, касающихся жизни поместной церкви, отношений с отдельными ее членами и внешним мирам, даже ему противоположная» (с. 21).

Лживость и коварство приведенного рассуждения заключаются в том, что нововведение представляете я как известная и вполне невинная вещь. Известно как раз совершенно противоположное: что никакой альтернативы апостольской иерархической системе церковного устройства Православная Церковь не знала никогда и знать не может, «основания бо инаго никтоже может положити разве лежащего, еже есть Иисус Христос» (1 Кор. 3, 11). По крайней мере, Апостолы создавали уж точно не кочетковского толка «семьи-общины», а поместные Церкви, приходы. Апостол Павел писал Титу (1, 5): «Сего ради оставих тя в Крите, да недокончанная исправиши и устроиши по всем градом пресвитеры, якоже тебе аз повелех». Так что все дальнейшее рассуждение о. Кочеткова, равно как и вся его деятельность, будет иметь не Христово основание, ко дьявольскую подмену. Проследим за этим подробнее по авторскому тексту.

Внутренний принцип «семьи-общины» выражается лозунгом: «Люби Бога во Христе, а значит, и всякого человека, и поступай и думай как хочешь» (с. 21).

Здесь провозглашается все дозволенная «свобода» от церковной этической и аскетической дисциплины. Последняя фраза завершается следующим пассажем: община «стремится сохранить особый духовный Мир, свою Свободу и Единство с Богом и ближним, личностную Любовь к ним а сердечную Веру в них» (с 21).

Высота слога сравнима с пьянящими лозунгами Великой французской революции, а суть — в узаконенном обособлении от традиционного Православия и церковной иерархии. Читаем далее: «обычно она не административная единица» (с. 21), то есть не имеет никаких внешних обязанностей ни перед кем.

Дальше — внимание!

«Она не знает деления на клир и мирян, ее руководители избираются самой общиной из своих членов и поставляются в ней же» (с. 21).

Сие означает, что новосозданная «община» не только возникает без всяких оглядок на реалии церковной истории, но и отрицает установившееся со времен апостолов иерархическое отношение в Церкви, пренебрегает им. Кочетков не раз пояснял в беседах, что если кто-либо из членов церковной иерархии — будь то епископ или священник — придет на молитвенное собрание «общины», он не займет там председательского места. Несколько коряво, но эта мысль, несомненно, выражена в статье, когда оговаривается возможность присутствия на «воскресниках» гостей: «Если они полные члены Церкви, в том числе имеющие какой-то сан (не без иронии это слово ставится Кочетковьм в кавычки. — о. К. Б.), то они, реализуя независимо от своего места в Церкви, пола и т. д. свое царственное священства, могут регулярно участвовать в молитве и проповеди наравне (подчеркнуто мною. — о. К. Б.) с членами общины» (с. 31).

Иерархическое лицо, облеченное саном (в кавычках!), уравнивается с «братьями и сестрами» даже в части проповеди и молитвы. Выходит, не для кочетковцев писал апостол Павел: «Прилежащии же добре пресвитери сугубыя чести да сподобляются: паче же труждающиися в слове и учении» (1 Тим. 5, 17).

«Семья-община в принципе неиерархична по своему внутреннему устройству, даже если в ней есть члены, рукоположенные в любую иерархическую степень...» (с. 31) На самом деле это ложь. «Семьи-общины» неиерархичны лишь в традиционном церковном смысле в силу того, что отрицают апостольскую иерархию. Фактически братство «Сретение» представляет собой весьма организованную иерархическую структуру. Во главе каждой «общины» имеется «глава семьи» (см. с. 32), именуемый «Пресвитером», различаются старшие и младшие братья, «полные» и «неполные» члены «семьи». Наконец, «главы», или «пресвитеры», всех «семей» имеют над собой единого главу — о. Кочеткова, который, таким образом, воспринимает на себя естественную функцию «епископа», как возглавляющего совет «пресвитеров» и созывающего ежегодный «собор» своего братства.

Таким образом, в кочетковщине отрицается не принцип иерархичности как таковой, но церковная апостольская иерархия для «православных общин» заменяется некоей новой иерархией с самим Кочетковым во главе. Подобными подменами занимались еще древние гностики, за что и были обличаемы святыми отцам и апологетами: «Что, если бы апостолы не оставили бы нам писаний? Не должно ли было следовать порядку предания, преданного тем, кому они вверили Церкви?» (Св. Ириней Лионский. Обличение и опровержение лжеименного знания. Кн. 3. Гл. 4)

Следующая фраза о. Кочеткова выражает, на наш взгляд, наиболее ярко его неправославное сознание: «Она (семья-община) — не часть, а церковное целое, если в ней, в единстве со всей Церковью, совершаются таинства, в том числе Крещение и Евхаристия» (с. 21).

При отрицании церковной иерархии, без благословения правящего архиерея, без, стало быть, легального антиминса — ставится вопрос о совершении таинства святой Евхаристии! Кто-то может спросить; неужели бесстыдная требовательность ересиарха доходит до того, что он полагает, будто «общине», которая отрицает церковную иерархию, Церковь доверит и благословит проводить Крещение и Евхаристию? Кочетков на этот вопрос отвечает решительно: да, и не только Крещение и Евхаристию.

«В такой общине, в прямой связи с евхаристическим собранием, должны совершаться все церковные таинства. Тогда председатель общины будет и настоятелем, и предстоятелем поместной церкви» (с. 32—33); «Семья-община... что наиболее желательно, Церковь в своей полноте» (с. 32; авторский слог приходится сохранить).

Здесь черным по белому изложена следующая сокровенная мысль: «община» стремится стать не только приходом, но поместной Церковью, чтобы проводить все, включая и епископскую хиротонию, церковные таинства. Все логично: «семьи» возглавляются «пресвитерами», Кочетков поставляет этих «пресвитеров», тем самым естественно принимая достоинство «епископское». А коль скоро это так, нет препятствий считать «семьи-общины» полнокровными поместными Церквами, совершающими все таинства. При этом мнения существующих поместных Церквей (например, Русской Православной Церкви) никто даже не спрашивает, существующая апостольская иерархия «общиной» нового типа просто игнорируется.

«Ее единственным Главой, под "каноническим" управлением Которого она находится, является Сам Бог во Христе через дар и дары Святого Духа» (с. 21). Вот так-то. Никакого канонического контроля и отчета ни перед кем. Лишь полнота прав и свобод. В такой степени прельщения не был, кажется, и сам Лютер. Все каноны отметены, предание упразднено, внешних авторитетов нет.

«Такая община внутренне уже может быть никак не связана с так называемым христианским государством и обществом, она может нормально жить, "плодоносить" и благотворить в любом государстве и в любом обществе» (с. 21–22).

Никаких обязанностей ни перед Церковью, ни перед государством и обществом. Как тут не «плодоносить»! Один вопрос остается неясным: что позволяет такой «общине» именоваться православной?

Тем не менее, главным пафосом статьи Кочеткова почему-то является априори неизбежность для Церкви признать легальное право его еретических «общин».

«Церковь и общество должны быть (прямо-таки должны! — о. К. Б.) заинтересованы в рождении и расширении подобных форм церковной жизни, ведущих церковь по пути обновления, а общество — к лучшей реализации прав и свобод и улучшению жизни своих граждан. Они могли бы этому процессу помогать, но пока достаточно, если они хотя бы не будут ему препятствовать» (с. 25). Какая вопиющая наглость! «Лишь бы нарождающиеся духовные-христианские церковные общины не приобретали сектантский характер, как это нередко случалось с ними в прошлом» (с. 25).

А здесь как раз вышла осечка. На воре шапка горит. Сектантский характер кочетковские «семьи-общины» имеют изначально. С самой своей задумки. С первого неблагословенного шага.

Уместно будет отметить, что рассматриваемая нами концепция уважаемого ересиарха не является его скороспелым и недодуманным умозаключением. Изложение в печати своих антицерковных взглядов он начал, по Крайней мере, за двенадцать лет до выхода в свет цитируемого нами первого номера своего журнала «Православная община». В 1979 году в «Вестнике РХД» (№ 128) под псевдонимом Н. Герасимов опубликована статья Кочеткова «Вхождение в Церковь и исповедание Церкви в церкви», а в 1983 году в № 140 под псевдонимом С. Т. Богданов — его же статья «Священство православных и баптистов». На последнюю статью не замедлил ответить известный американский богослов прот. Иоанн Мейендорф. Вот его мнение. «Мне кажется необходимым выразить не только некое удивление, но и решительное несогласие с основным выводом статьи. Я не буду останавливаться на неясных выражениях, объясняемых, вероятно, богословской неопытностью автора, а ограничусь главным... Я так решительно не согласен с выводами статьи С. Т. Богданова: принципиальное принятие двух параллельных форм церковного устройства — "синагогально-синаксарную" и "экклисическую" (зачем такие чудовищные неологизмы?). Деление это неприемлемо принципиально, так как Церковь — одна, а выделение "синагогально-синаксарного" устройства для особой группы "уже усовершившихся и осветившихся" было бы своеобразным гностическим элитизмом. Формы такого элитизма известны с древности и всегда отвергались "кафолическим" христианством... Но говорить, что "экклисическое" устройство с его догматами, канонами, чинными уставами, апостольской преемственностью иерархии и т. д. есть как таковое всего лишь ветхозаветная реальность", неверно и опасно и даже, с православной точки зрения, чудовищно» (Заметка о Церкви // Вестник РХД, № 141).

Помнится, в личной беседе о. Георгий Кочетков говорил мне, что о. Иоанн Мейендорф его «не смог понять». Мне представляется, что как раз смог и ответил «не в бровь, а в глаз».

Несколько утешает о. Кочетков читателя тем, что расхваливаемые им «общины» являются пока неполными, «ибо в них не совершается Евхаристия» (с. 29), но всего лишь говорит о «полулитургических агапах», являющихся «литургией после Литургии» (с. 32). То есть конечной своей цели он пока еще — слава Богу! — не достиг.

2. Еретическое «оглашение»

Кочетковское «оглашение» всегда представляется как насущное церковное дело.
Но это всего лишь маскировка и обман. По сути своей, это «оглашение» вводит человека не в Церковь, а в секту, в еретический кружок, в тайное общество, в антисистему, где, по выражению историка Л. Н. Гумилева, действует «ложь как принцип». Беда в том, что и для неофитов, и для церковной иерархии, и даже для самих кочетковцев «катехизация» преподносится как научение основам Православия. Попытаемся разоблачить эту ложь.

2.1. «Оглашение» как механизм «рождения» новых «общин»

Весьма странной должна представляться следующая мысль: «Община как особая духовная целостность в церкви не организуется, а родится» (с. 24).

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Привычна говорить о духовном рождении человека в таинстве Святого Крещения. Допустимо говорить о рождении Церкви в день сошествия Святого Духа на апостолов. Но что такое «рождение общины», тем более столь чужеродной по отношению к Церкви? Из текста это остается совершенно неясным. Однако автор этих строк лично присутствовал при «рождении» трех кочетковских «семей-общин» (6, 9 и 10-й), и я могу пояснить для непосвященных, что в трех засвидетельствованных мною случаях вопрос о «рождении» новой «православной общины» положительно решал лично о. Георгий Кочетков.

Рассмотрим более подробно, что думает о духовном воспроизводстве своего братства сам ересиарх.

Во-первых, каждая «семья» имеет возможность расти: «Семья на своем совете может принимать в свой состав новых полных и неполных членов. Окончательное принятие полных членов происходит через полноценное — и не в качестве гостя — участие в семейном обеде-агапе» (с. 33).

Во-вторых, «если община слишком возросла, то она, подобно клеточкам единого тела, может делиться. Это должно происходить добровольным и естественным, но не "административным" образом. Процесс деления семьи-общины завершается с определением личного и ответственного членства в каждой, когда уже каждая семья сама может проводить свои агапы и другие встречи...» (с. 33) .

И наконец, в-третьих, «новые семьи могут рождаться не только через деление прежних, но и на счет образования новых, как бы "с нуля"» (с. 33). Первые две возможности не требуют пояснений. А третий способ — «рождения с нуля» — имеет в своей основе механизм «оглашения». «Оглашение» служит для подготовки группы к посвящению в «полулитургическое» таинство «агапы». «Община» считается «родившейся», если ее члены достаточно подготовлены «оглашением» к тому, чтобы добровольно и сознательно проводить закрытые встречи-«агапы». На первых порах, разумеется, «агапы» проходят под надзором и при помощи самого Кочеткова и «старших братьев», а в перспективе » самостоятельно. Таким образом, в кочетковщине «оглашение» является средством превращения малоцерковных православных людей и людей нецерковных в членов их духовного еретического движения.

«Оглашение» признаны проводить специально подготовленные «катехизаторы» кочетковской так называемой Московской высшей христианской православной школы. У автора этих строк в трудовой книжке даже имеется запись о том, что он был тьютером-катехизатором МВХПШ при РОУ.

Могут также проводить «оглашение» и отдельные «общины» в полном или частичном своем составе. Так, каждая «семья-община» в принципе способна ежегодно (а при желании до двух-трех раз) «рождать с нуля» новую подобную себе «общину». Система воспроизводства автономна и практически не зависит от внешнего влияния, поскольку «огласительные» собрания обычно проходят по домам, на квартирах самих «оглашаемых». Численный рост кочетковцев определяется исключительно потребностями и возможностями их братства.

С увеличением численности «оглашенных» и организованных в «семьи» людей еретическая антисистема кочетковщины как раковая опухоль разрастается в Церкви. Для Православия это представляет смертельную угрозу, поскольку ядовитое отравление распространяется тихо и неприметно. Секта паразитирует на церковном теле, имея тенденцию, если ей будет позволено, поразить все тело. Мы отнюдь не преувеличиваем, ересиарх сам не скрывает этого. «Пусть пока еще церковные приходы — отнюдь не самые демократические организации, из-за сохраняющейся жесткой, а подчас жестокой, давящей христианский дух и смысл иерархичности и отсутствия в них в большинстве случаев даже элементарной общинности. Пусть время гласности в церкви пока еще только начинается... Но коли есть среди христиан явное осознание того, что подлинная демократизация и гласность, единство народа и общества необходимы не только обществу и государству, но и церкви — значит, успех придет и "победа будет за нами"» (с. 29).

2.2. Цель «оглашения» — подготовка к мистерии «агапы»

Кочетковщина представляет собой ересь не «чистую», а синкретическую. Поэтому и «оглашение», помимо общего экуменического настроения, подготавливает людей к эклектическому сознанию и благочестию.

«Оглашение» выдается за научение Православию, а на деле насаждает навык сектантского (баптистского) благочестия. Именно через «оглашение» в новообращенных людей вливается яд привычки молиться неканоническими текстами. Тот самый вид молитвы, о котором в книге «Невидимая брань» писал блаженный старец Никодим Святогорец в главе «О молитве своей, самим молящимся слагаемой»: «Да не соблазнит тебя желание без сказанного внутреннего позыва и нуждения слагать самому свои молитвы. Ты можешь очень умную сложить речь к Богу, но это не будет молитва, а сочетание слов и мыслей без духа молитвенного. Не делай так. Без тщеславия и самомнения не обойдешься, а эти порождения заглушают молитву настоящую и подавляют ее».

Однако в кочетковщине мнения и духовный опыт святых отцов не в почете. Традиции Православия малоизвестны и не популярны. Кочетков предлагает взамен свою концепцию, которую рекламирует в журнале «Православная община» (1991, № 3) в статье. «Возможная система оглашения в Русской православной церкви на современном этапе». Характерной чертой рекомендуемой методики является обучение молитве не канонической, но вольной, молитве своими словами. Вот обязанность, которую о. Кочетков вменяет «оглашаемым»: «Ежедневно молиться, чтобы ни один день жизни не ушел бесплодным пред Богом и ближними. Для этого можно, и даже нужно, использовать так называемую свободную" молитву своими словами, которая не может быть ограничена никакими обстоятельствами места и времени. Свои слова могут казаться (и быть) очень примитивными, но для начинающих это не страшно. Важно не привыкать к распространенному сейчас среди христиан духовному потребительству и научиться различать, какая молитва доходит только до потолка", то есть "до первого неба", какая — "до второго неба", то есть имеет лишь магическое действие, а какая — "до третьего неба", то есть до Божьего жилища, принося соответствующий плод — личный ответ Бога в сердце, изменяющий не только настроение, но и внешнюю и внутреннюю жизнь» (с. 27).

Кто из церковных учителей когда-либо учил подобной молитве? Не цинично ли звучат слова, что «для начинающих это не страшно»? Думаю, что я не сильно ошибся, назвав такую школу молитвы «растлением малолетних» (см. статью «Повеждь Церкви» в газете «Православная Москва», 1995).

Но дело не пускается на самотек, на усмотрение лишь самих «оглашаемых». Каждая «огласительная встреча» приучает и прививает к такой молитвенной практике: «Перед началом и в конце встречи необходима молитва катехизатора (лучше свободная то есть своими словами, и краткая...)» (с. 30).

«Свободная» — чтобы научить, а «краткая» — чтобы не переборщить. Итак, обманутые «оглашенные» в течение нескольких месяцев своей «катехизации» вполне по-баптистски усердно тренируются в жанре «свободной молитвы» ежедневно наедине, а на еженедельных собраниях учатся этому у старших братьев-катехизаторов. Зачем? А нужно это для того, чтобы завершение «оглашения» могло бы стать для каждого посвящением в мистерию «этапы». «После совместного причастия всех, в том числе крестных и катехизаторов, надо праздновать Крещение, устроив духовную "трапезу Любви" (агапу), начинающую "литургию посла Литургии". На ней можно и петь, и молиться, и свободно общаться» (с. 31).

Обратим внимание на то, что первая «агапа» устраивается не по случаю или по желанию, а как запланированное духовное мероприятие, закономерно венчающее "оглашение». Поскольку первая «агапа» является актом сакраментальным, посвящением в святая святых кочетковщины, «свободно общаться» на ней можно лишь в тех пределах, которые будут отпущены старшими братьями и самим Кочетковым. Но даже если иметь в виду, что под молитвой в читаемом контексте следует разуметь молитву «своими словами», сказанное может восприниматься как невинное и даже располагающее. В самом деле, разве грех праздновать совместно групповое крещение и первое совместное причастие?

В качестве ответа на этот вопрос опишу свои личные впечатления от первой «агапы».
Моя группа «оглашения», так называемая будущая «6-я семья», вкупе с другой, параллельной группой (5-й) в полном составе, человек около тридцати, приехали на праздник Троицы в подмосковный храм, где служил дьяконом Георгий Кочетков. После завершения богослужения и общего причастия мы дождались вечернего времени, пока не разошлись все служители храма. «Агапа» проходила в доме причта. Никто из нас заранее ничего не знал и не ожидал. Кочетков в дьяконском подряснике раздробил девятичинную просфору и раздал каждому по куску, целуясь троекратно и обмениваясь приветствием: «Христос посреди нас — и есть и будет!» После этого с теми же возгласами и целованием пошла по кругу чаша с вином, причем ее передавали друг другу последовательно братья и сестры. Предваряющая долгая молитва Кочеткова, разумеется вольная, равно как самый серьезный сакраментальный настрой человек пяти старших братьев-катехизаторов не позволили никому уклониться или помешать торжественному священнодействию. После была трапеза, во время которой мы узнали, что совершенный обряд — важный, «восполняющий» Евхаристию, но не всем известный. «Восполнение», кратко говоря, заключается в том, что в храме, дескать, невозможно проявить братскую любовь, а она есть основа христианства. В конце трапезы настал самый главный и вдохновенный момент, когда Кочетков начал, сидя за столом, читать экспромтом довольно долгую и, помнится, утомительную молитву над чашей с вином и, отпив, передал ее по кругу соседу, одному из старших братьев. Далее чаша двигалась по кругу так, что каждый произносил «от избытка сердца» свою молитву, отпивая в конце по три глотка. Конец речи каждого запечатлевался всеобщим возгласом «аминь!». Не сумевших вслух помолиться не оказалось.

Это было некое посвящение, которое принял каждый из нас добровольно, лишь по доверию «катехизаторам» и друг другу. Во время полугодового ««оглашения» ничего подобного не объявлялось и не обещалось. Фактически обманом мы оказались вовлечены в ритуальное действие, о существовании которого никто не предполагал. Что-то удерживало и не позволяло уйти и больше не прийти. На психическом уровне, вероятно, это проявилась полугодовая обработка сознания на «огласительных» встречах. Недаром же о. Кочетков писал: «Очень важно, чтобы во время катехизации у оглашаемых возник дух общности, доверия, открытости и взаимопомощи, неравнодушия к другим оглашаемым, а также ясное чувство церковности их жизни, нового этапа их воцерковления» (с. 30).

Спору нет, общность, доверие и открытость воспитываются «оглашением» неплохо. Но вот насчет «воцерковления» — это вопрос. И ответ на него должен быть дан решительно отрицательный. «Оглашение» действительно рождает «общину», но общину не православную, а «агапическую». Кочетковская злостная закваска заквашивает всех, кого может охватить, но только не духом Христовым. Вовлекает не в Церковь, а в еретическую секту кочетковщины.

3. «Агапа» — чуждое Церкви по духу сакральное действо, несовместимое со Святой Евхаристией

Что же представляют собой «агапы»?

В журнале «Православная община» (№ 1) Кочетков определяет их как «полулитургические» (с. 32) «закрытые встречи», «которые являются "трапезами Любви", то есть "пиром Веры" и "браком Агнца" с Его Невестою Церковью» (с. 30).

Сборища эти проводятся кочетковцами по домам отдельной «семьей-общиной» после причастия в храме на Божественной Литургии.

Не раз звучали заверения, будто никакого закрепленного «чина» на «агапах» нет. Однако в статье «Повеждь Церкви» мне удалось показать, что чин этот тем не менее существует и может быть назван:

1. Совместное пение «Отче наш».

2. Свободная молитва предстоятеля в течение нескольких минут, завершающаяся возгласом: «Христос посреди нас!» — и всеобщим ответом: «И есть, и будет!»

3. Дробление и причастие каждого присутствующего «единому общинному Хлебу» (Хлеб — с заглавной буквы, см. с. 31).

4. Причастие виноградному вину с (теплотой) из единой Чаши, сопровождающееся целованием каждого с каждым, возгласом: «Христос посреди нас!» — и ответом: «И есть, и будет!»

5. Трапеза.

6. Вторая «молитвенная» Чаша, над которой произносят харизматическую молитву, отпивают из нее и передают ее соседу за столом по кругу. Молитвы говорятся преимущественно благодарственные. Эта вторая Чаша — кульминация агапы.

Если кто-то пожелает упрекнуть меня в клевете, или недобросовестном описании, или заведомом очернении невинных дружеских встреч-«агап», пусть сравнит мой перечень с изложением самого Кочеткова. Его фразу приведем без всякого изменения, только вставим в нее для удобства сопоставления порядковые номера и произведем вертикальную разбивку текста:

«На этих встречах нежелательно иметь какой-либо закрепленный чин, ибо они всегда могут быть внутренне живы, личностны и творчески свободны —
[2] и в благодарственной молитве,
[3] и в раздаче единого общинного Хлеба,
[4] и в обновленном ощущении Христова присутствия "посреди нас",
[5] и в беседе за трапезой,
[6] и в молитвенном общении Любви» (с. 30—31).

Совпадение, кроме пункта первого, в двух перечнях поразительно буквальное. Это объясняется тем, что и Кочетков, и я описали «агапы» с натуры, так что картина запечатлелась фотографически точно и согласно.

Отсутствие у о. Кочеткова выделенного мною первого пункта объясняется легко. Его мысль о живости, личностности и свободе «агапических» собраний не предполагала в этом контексте упоминания о канонической молитве «Отче наш», хотя все «агапы» начинаются с этой молитвы. Важно заметить другое: Кочетков не раз указывал, что пение «Отче наш» на «агапах» имеет особое значение. Оно призвано воспроизвести и актуализировать евхаристическую обстановку в храме перед моментом причастия Святых Христовых Тайн. Так что и этот пункт на поверку оказывается отнюдь не невинным. Извращенное благочестие отравляет даже спасительные слова молитвы Господней.

Вино обычно используется виноградное красное, разбавленное теплотой. Хлеб, помнится, бывал разный — от простой булки до служебной просфоры.

Отметим характерную особенность кочетковских «семей-общин». «Агапические» сборища представляют собой типичные собрания посвященных. Из-за этого они формируют у членов братства «Сретение» комплекс элитарности, интеллектуальной избранности, мнимой духовной утонченности. Называясь «полными членами Церкви» (с. 30), они невольно осознают «неполноту» всех остальных православных. Вчитаемся внимательно в следующий пассаж («Православная община», № 3): «Но если человек крещен и с тех пор (в том числе с детства. — о. Г. К.) регулярно, чаще чем paз в два месяца, участвует в Евхаристии, приходя к оглашению только в смысле "восполнения таинства" своего Крещения (в широком смысле слова. — о. Г. К.), та отрывать его от сакраментальной церковной жизни нельзя (с этим трудно спорить. — о. К. Б.). Иногда у таких христиан возникает сомнение, а нужно ли им вообще оглашение (сомнение резонное. — о. К. Б.). Тогда им надо пояснить, что оно нужно всем, поскольку оглашение есть некая духовная целостность, целостный духовный опыт, который очень трудно получить самому, да еще так быстро» (с. 33).

Обратим внимание на рассуждения ересиарха. Он не допускает мысли о полноте и совершенстве действия церковных таинств. Таинство Крещения требует «восполнения» «оглашением», а таинство Евхаристии «восполняется» «агапой»... Выходит, что в Православной Церкви человек не способен обрести «духовную целостность», даже если он регулярно участвует в Евхаристии! Это взгляд совершенно неправославный. Более чем сомнительные собственные измышления и катехизические методики ставятся о. Кочетковым выше действенности благодатного присутствия Христа в церковных таинствах.

Такое странное мировоззрение Кочеткова объясняется следующим. Он сам никогда не скрывал, что идея «агап» заимствована им из духовной практики баптистов. Полноту христианства он видит как восстановление утерянного единства традиции Евхаристии, с одной стороны, и традиции «агапы», с другой стороны. Согласно такому взгляду, Евхаристию сохранило Православие, а «агапу» — баптисты. Поэтому, выходит, и те и другие ущербны. Баптисты не имеют Евхаристии, православные не имеют «агап». Восполнение утраченной духовной целостности православного благочестия о. Кочетков как раз и совершает введением в церковный обиход «агапических» собраний. Так что кочетковцы, как носители обеих традиций благочестия — православной и баптистской, — действительно как будто бы имеют основание считать православных неполноценными, требующими духовного восполнения. Комплекс избранной элитарности при таком синкретическом сознании неизбежен. При этом «неполными членами Церкви» воспринимаются и священники, И епископы, и, должно быть, сам Патриарх.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

В истории Церкви подобное высокомерное отношение к другим людям и Священной иерархии не раз встречалось у еретиков и сектантов — гностиков, монтанистов, донатистов и многих других.
Говоря о синкретизме кочетковщины, отметим ее гармонию лишь в одном: в единстве теории и практики. Под теорией мы разумеем ложную неправославную экклезиологию, призывающую к необходимости «восполнения» полноты Православия. Под практикой — созидание «агапического» братства. Во всем остальном кочетковщина представляет собой химеру, ужасного кентавра, рога и копыта которого не сочетаются между собой. Кочетков не создал органического порождения. Он забыл слова Спасителя о том, что «никтоже приложения плата небелена пришивает к ризе ветсе; аще ли же ни, возмет конец его новое от ветхаго и горше дира будет» (Мк. 2, 21).

Не раз высказывалось критическое мнение, что кочетковское братство страдает так называемой «душевной прелестью». Действительно, обстановка общинности, непринужденного круга добрых знакомых, горячего чая, диванных подушек и прочего домашнего уюта создает атмосферу комфорта и расслабленности, присущую и «агапам», и молитвенно-проповедническим собраниям. В известном смысле так оно и есть.

Но подобный взгляд очень поверхностен и оставляет без внимания главное. В самом деле, если верующие люди имеют обычай собираться дома — разве это грех? Такая «душевная прелесть» скорее может рассматриваться как похвала (другие и вовсе не собираются!) или даже как алиби (откуда среди нас враги Православия? У нас «душевная прелесть»).

На самом деле «агапические» собрания, задуманные как «полулитургические» — а в перспективе развития и как «литургические», — имеют порок чисто духовный, кощунственный. Они пародируют таинство Святой Евхаристии. Они негодными средствами, на безблагодатном основании дурно понятого «царственного священства» пытаются копировать преломлением «общинного Хлеба» то, что Церковь совершает благоговейно и возвышенно на Божественной Литургии. Для всей Церкви воспоминанием и актуализацией Тайной вечери служит евхаристическая молитва в храме, а для кочетковцев — еще и «агапы». Причем последние воспринимаются как более сакраментальные и острые переживания. Никто из не посвященных о. Кочетковым — ни Патриарх, ни епископ, ни священник, ни мирянин — попасть на «агапу» в принципе не может: «На них можно приглашать гостей из полных членов Церкви, для чего нужно согласие, полных членов семьи (в нормальном случае — всех)» (Православная община. № 1. С. 30).

Напомним, что «полные члены Церкви», по определению, люди, «уже крещенные и оглашенные» в братстве. Более откровенно и определенно выразился ересиарх Кочетков на «III Преображенском соборе», о чем узнал свет из «Сборника материалов ежегодной встречи Преображенского братства "Братство в Православии"». На странице 43 лишаются чести именоваться «полными членами Церкви» все те, «кто не проходил у нас катехизацию». На следующей странице мы узнаем, что даже «можно быть не оглашенным, будучи... архиереем»!

Да и как представить себе православного христианина — от мирянина до Патриарха. — который, попав на «агапу», становится перед необходимостью молиться своими словами над Чашей с вином в кругу братьев и сестер?! Ведь читать канонические молитвы считается там дурным тоном.
Кочетковские «агапы» представляют собой попытку легального утверждения, якобы в границах православного предания, чисто баптистской формы благочестия — собрания с хлебопреломлением. Примирить эти традиции без противоречия не удастся никому. Сам Кочетков бессилен это сделать. Если на «агапе» причастие — зачем тогда Литургия в храме? Если «просто воспоминание», как у баптистов, — зачем оно нужно? Почему «агапа» устраивается непременно после причастия, неужели между ними есть какая-то родственная связь? Если такая связь есть, почему «агапа» не проводится после каждого причастия? А если такой связи нет, то как же и Литургия и «агапа» имеют единый прообраз — Христову Тайную вечерю?

В этих роящихся вопросах о. Кочетков запутался сам. Он не способен вразумительно ответить на них. Православное учение догматически стройно и совершенно. А попытка о. Кочеткова привнести чуждые еретические обычаи вместе с неправославным взглядом на Церковь и Евхаристию ставит перед ним и перед всем его братством следующую дилемму: либо надо отказаться от «агап», признав их чуждой, неправославной затеей, посягающей на святое таинство Евхаристии, — либо продолжать проводить «агапы», но при этом честно, как баптисты, порвав с апостольской церковной традицией. Компромисс между преданием святых отцов и еретической практикой невозможен.

4. Возникновение и развитие кочетковской ереси. Краткий обзор

Еретичность мировоззрения Кочеткова лишь отчасти может быть объяснена воздействием не вполне православных мыслителей, которых он почитает авторитетами: философов круга В. Соловьева и Н. Бердяева, обновленцев, церковных модернистов и экуменистов.
По своему складу души он вовсе не мыслитель. Не человек ума, но человек воли и действия. Поэтому, когда Юрий Кочетков обратился к вере, он, видимо, вскоре посчитал себя достойным священства. Однако Церковь на служение Божьего алтаря его ставить не торопилась. И вот, как Наполеон, вырвавший из рук римского первосвященника корону и надевший ее себе на голову, он задолго до церковного рукоположения в священнический сан стал сам преломлять хлеб и благословлять вино Именем Христовым. Так в узком дружеском кругу, в домашней обстановке родилась традиция «агапы» — бессильной пародии и карикатуры на великое церковное Таинство Святой Евхаристии.

Скопировать было с кого. «Я был в очень многих разных храмах не православных, в самых разных. Где я только не был... Я очень уважаю и католическую молитву и таинства, и протестантскую молитву...» — признался о. Георгий на «III Преображенском соборе» (Братство в Православии. С. 46). Кочетковские «агапы» по форме и сути повторяют то, что делают баптисты и иные сектанты на своих собраниях хлебопреломления и освящения вина.

Если бы Кочетков действовал как частный баптист, никаких претензий к нему, по-видимому, не возникло бы. Но он, не желая отвергать благодатной силы церковного причастия, присвоил себе контрабандное право делать то, что не делал никто из мирян до него: преломлять хлеб и освящать вино в «воспоминание» Тайной вечери.

Параллельно зрело недовольство существующим церковным устройством и желание реформировать Русскую Церковь. Так сперва индивидуальное, а потом и групповое «оглашение» начало готовить носителей «полного» «агапического» церковного сознания.

Я познакомился с Кочетковым и его группами «оглашения» в 1988 году, когда он был в диаконском сане и назывался «брат Георгий». К этому времени и «оглашение», и «агапы» были уже отлаженной устоявшейся традицией. Однако кочетковщина тогда действовала неофициально, по домам, не имея возможности легальной церковной деятельности. Тогда в еретическом движении еще не было ни одного священника, и братство, довольствуясь «полулитургическими» «этапами», не могло само проводить церковных таинств. Стремление к тому, что в «семье-общине» «должны совершаться все церковные таинства» (Православная община. № 1. С. 33), было лишь желанной перспективой. Крещение тогда еще проводилось на обычных приходах обычными священниками. Оглашение не имело нынешнего размаха. Причащались также где придется.

Известные трудности с причастием возникали на сплошных седмицах — Пасхальной и Троицкой. Немало ухищрений приходилось применять «оглашенным», чтобы исполнить требование ежедневного, любой ценой причащения без исповеди в течение восьми дней. Кочетков совместно с братьями-катехизаторами давали практические советы, как обойти препоны и рогатки традиционного русского церковного благочестия. Такие встречи назывались «таинствовводственными». На них давались, к примеру, такие рекомендации: идти в те храмы, где один батюшка исповедует, а другой причащает. Или: не ходить два дня подряд в один храм, но лучше чередоваться небольшими группами, чтобы не примелькаться. «Оглашенных» ставили изначально как шпионов-диверсантов во вражьем стане традиционного, «кондового» Православия. «Полные члены Церкви», накачанные кочетковским «огласительным» курсом «От сотворения мира до наших дней», шли по праву и достоинству принимать положенные им Тело и Кровь Христа, но при этом рисковали быть отстраненными от Святыни какими-то темными длиннобородыми представителями «охранительной традиции». Вот как писал об этом этапе сам о. Кочетков: «Со дня Крещения и Причастия начинается заключительный этап системы оглашения — краткое таинствовводство... проходя который "младенцы во Христе" должны укрепиться и стать полными членами Церкви — духовно взрослыми, то есть "верными"» (Православная община. № 3. С, 33).

Оценивая дальнейшую динамику развития кочетковской ереси, отметим важнейший переломный момент, когда сектантская сущность братства могла быть изжита. Этот момент — священническая хиротония о. Георгия в Новодевичьем монастыре. Казалось бы, человек получил церковное признание и право совершать законным образом Евхаристию. Тут бы и сказать своим «оглашенным»: «Дорогие братья и сестры! Баста! "Агапы" отныне отменяются. Пошалили мы с вами, и хватит безобразничать. Кто желает со мной совершать вечерю Любви — приходите в храм на литургию. Домашние хлебопреломления отменяются».

Но увы! В день хиротонии две старшие «семьи» собрались на совместную поздравительную «агапу». С этого момента кочетковское братство перешло в новое качество. Раньше «общинники» после причастия в разных храмах собирались на «агапу» в один дом. Теперь же из одного храма с одной евхаристической службы разные «семьи» стали собираться на «агапы» в разных домах. Кочетков-«епископ» уже физически стал не успевать бывать в один день на нескольких «агапах». Все чаще председательское место на «агапе» стал занимать глава «семьи», «пресвитер». Все отчетливее и выразительнее стало прорисовываться значение Кочеткова как «Первосвященника».

«Оглашение» стало проходить более основательно и без помех. Все молитвы «Во еже сотворити оглашенного» теперь стал читать (разумеется, в русском варианте) сам ересиарх. Не стало проблем ни с крещением, ни с восьмидневным причастием без исповеди. «Оглашение» стало вызывать у всех большее доверие. Авторитетом священного сана освятилась и традиция «агапы».
Количество «оглашенных» стало расти лавинообразно. Кочетковщина стала распространяться по России и странам ближнего зарубежья. С 1991 года стали проводиться ежегодные «Преображенские соборы», демонстрирующие силу и мощь новой ереси. С переводом о. Кочеткова из городка Электроугли в Москву авторитет братства еще больше повысился.

Издается журнал «Православная община», открывается Высшая школа — место подготовки катехизаторов. Сейчас ведется еженедельная постоянная передача по католическому радиоканалу «София». Общественное мнение начинает воспринимать еретика-модерниста как прогрессивного православного деятеля. Бредовые сентенции Кочеткова выдаются за «одно из мнений Церкви».

В оценке деятельности кочетковского братства «Сретение» я сознательно не хочу касаться богослужебных особенностей в их храме. По моему глубокому убеждению, все нашумевшие разговоры и споры о русском языке (то бишь «русификации»), иконостасе, чтении тайных молитв вслух, опускании важнейших молитв и песнопений (как, например, «Достойно есть» или задостойников на литургии) и прочих сокращениях и искажениях — лишь на руку кочетковским еретикам. Подобные дискуссии о внешних обрядовых формах, которые действительно безжалостно попираются и коверкаются, только мешают обличению главною греха кочетковской ереси — сектантского благочестия на «агапах» — и православному представлению о Церкви, иерархии и таинствах.

В свете сказанного следующим образом видится чудовищный инцидент, происшедший 16/29 июня в храме Успения в Печатниках. Конфликт между пострадавшей стороной в лице о. Михаила Дубовицкого и кочетковским братством «Сретение» представляет собой, ни много ни мало, открытое столкновение между Православием и интересами ереси. Желание последних сводится к тому, чтобы иметь полную и бесконтрольную свободу деятельности. Но вот в среду кочетковцев попадает чужеродный им элемент, да к тому же облеченный священным саном и потому «претендующий» на духовную власть и честь. Приходит равный самому «Первосвященнику»! С этим смириться невозможно. Ведь само признание «полным членом Церкви» священника, который ничего не знает про «этапы», равносильно дискредитации «этап». Выходит, что «агапы», и подготовляющее их «оглашение», и сложившаяся в братстве «иерархия» попросту не вписываются в православное благочестие. Нужно или самораспускаться, или до крови стоять за свои права. Отцу Михаилу не могли не устроить обструкцию. Поэтому его и обвинили в малограмотности, психической неполноценности, провокациях, да и вообще во всех смертных грехах. Без экспертизы ясно, что все это гнусные наветы.

После печальных событий 16/29 июня и временного лишения иерея Георгия Кочеткова права священнослужения позиция сектантов вовсе не ослабла, но еще больше набирает силу. Как не стыдится провозглашать ересиарх, «братство еще более сплотилось». «Агапы» не исчезли и отнюдь не остыли. «VIII Преображенский собор» 1997 года состоялся и с особой силой демонстрировал жизненность ереси. Кочетковщина наступает на Православие, и средства массовой информации активно помогают этому натиску.

Помешать росту и развитию кочетковщины сегодня не может никто. Даже если Кочетков будет навсегда запрещен в священнослужении, «агапическая» и «огласительная» деятельность секты не прекратится. Деятельность эта началась до его хиротонии и, как теперь очевидно, не прекратилась после церковного прещения.

Что же должна сделать сегодня Православная Церковь?

Необходимо отмежеваться от ереси, обличив ее. Долг Священноначалия объявить еретическим образованием само кочетковское братство. Для этого необходимо:

1. Объявить братство «Сретение» во главе с его лидером Георгием Кочетковым антиправославной сектой.

2. Признать грехом против Церкви само участие во всех неформальных собраниях, проводимых в Сретенском братстве на уровне: «соборов», «агап», молитвенных и евангельских домашних встреч, «открытых встреч» и уроков оглашения.

3. Жертвам кочетковского духовного прельщения объявить необходимым условием присоединения к Русской Православной Церкви покаяние в самом факте участия в сектантских сборищах (при обязательном выходе из «семей-общин»).

Если эти меры будут приняты, Церковь не будет отвечать за бесчинства сектантов, а еретики не смогут больше говорить от лица Церкви.

Если предлагаемые меры приняты не будут, перспектива видится самая мрачная.
Противостояние кочетковщины и Церкви символически может быть выражено названиями двух трудов. Еретик Кочетков озаглавил свою программную статью: «Священство православных и баптистов», подразумевая, что здесь есть о чем поговорить, есть что с чем примирить.

Православный богослов архимандрит Иларион (Троицкий, будущий архиепископ, священномученик-соловчанин) еще в начале нашего столетия закрыл эту дискуссию названием своего труда: «Христианства нет без Церкви».

http://www.blagogon.ru/articles/31/

[Александр Васильевич]

Василий ЛЬВОВ

Пасха с кочетковцами



Великим Постом 2000 года, незадолго до недели Торжества Православия, стало известно о снятии прещения с иерея Георгия Кочеткова. По благословению священноначалия, временно о. Георгию было определено сослужить в храмах патриаршего подворья в бывшем Высоко-Петровском монастыре и в храме преподобного Сергия Радонежского в Крапивенском переулке. Позднее в одной из своих проповедей о. Георгий, вспоминая о том, как настоятели данных приходов, мягко говоря, без энтузиазма отнеслись к выпавшему им послушанию, замечал на этот счет:
«По-человечески этих людей понять можно. Они испугались, что наша большая община “растворит” их приходы или общинки, то есть то, чем они так дорожат, то, что для них важнее всего, потому что это стадо — их стадо, а они — его пастыри. Только никто из них не подумал о том, что все стадо — Христово, и всегда должны быть Один Пастырь и одно стадо»[1].
Не дерзну судить, о чем думали о. Иоанн (Экономцев) и о. Иоанн Вавилов, когда к ним в храмы приходило стадо кочетковцев вместе со своим пастырем, но хочу все же на этих страницах, как член одной из упомянутых «общинок», поделиться своими личными впечатлениями от знакомства с «самой интеллигентной православной общиной Москвы», упоминание о сектантском духе которой успело попасть даже в энциклопедии [2]. Заранее прошу прощения у благосклонного читателя за некоторую фрагментарность воспоминаний — память моя сохранила далеко не все. Однако полагаю, что и изложенного здесь окажется достаточно для воссоздания живой картины минувшего...
 
* * *
Все эти недели Великого Поста богослужения проходили в крохотном храме Толгской иконы Божией Матери, где с трудом могли уместиться 120 человек. Кочетковцы приходили в составе не менее 500 человек. В результате на улице, конечно же, оказывались по большей части наши прихожане, вытесненные нежданными гостями. Что было, мягко говоря, не вполне удобно. Мы теряли прихожан, приход таял на глазах. То, сколь дружно все это время кочетковцы не подавали на храм и ничего, даже свечей, не покупали за ящиком, наводило на мысль, что делали они это из принципиальных соображений. Держались они обособленно, молитвы повторяли вслух за священником на русском языке. Но главное — выражение лиц «православной элиты» (одно из самоназваний кочетковцев), скованных тяжелыми заскорузлыми экзальтированно-зомбированными масками. Их вид неизбежно вызывал неприятие и отторжение даже у тех из наших прихожан, кто до столь тесного знакомства относился к этой общине с некоторой долей жалости.

* * *
В Великий Четверг мы переехали в большой храм прп. Сергия Радонежского (в Высоко-Петровском монастыре). Как светло, радостно и благодатно прошла служба без «гостей»! Одно только омрачало — мысль о том, каково же сейчас было приходу Крапивенского храма прп. Сергия, расположенного по соседству? Ведь если не к нам, то тогда гости должны были пойти к ним! Однако чуть позже я узнал, что и их Господь миловал в этот великий для сердца каждого христианина день — день установления Таинства Евхаристии, величайшего из таинств. Только уже много месяцев спустя мне попал в руки кочетковский журнал «Православная община», где напечатана проповедь о. Георгия, произнесенная в тот Великий Четверг, в которой он своим чадам фактически запретил причащаться в этот день в московских храмах: «Сегодня нам с вами пришлось отказаться от Евхаристии как сакраментального таинства... Что это значит? Значит ли это, что мы останемся без полноты воспоминания Тайной вечери? Или что останемся без Чаши, без приобщения ко Христу в этот великий день? Нет, дорогие братья и сестры, это невозможно! Мы с вами сегодня должны и приобщаться и быть причастниками Тела и Крови Христа. Но, видимо, каким-то особым образом, ведомым лишь Ему Самому» [3]. Ради сектантской дисциплины и полного послушания своему «непогрешимому» вождю несчастные кочетковцы решили отказаться от причастия в Великий Четверток за главной литургией годового круга, когда Господь установил это великое Таинство. Другими словами, они променяли в этот день Христа Спасителя на священника Кочеткова.

Поневоле приходит простая мысль: вот бы они, подобно дореволюционной беспоповской секте «согласие разиней» (которые, собравшись на молитву в день установления Евхаристии, в Великий Четверг, стоят, разиня рот, в ожидании, что причащать их будут ангелы [4]), все время бы «духовно приобщались» и не докучали своим малоприятным обществом православным христианам! К сожалению, в жизни нашей всегда не все так хорошо, как хотелось бы...
 
* * *
В Великую Субботу в нашем храме все падали от усталости с ног, готовя храм к предстоящему пасхальному богослужению. Ожидалось прибытие порядка двух тысяч «гостей». Позднее я специально интересовался у эконома — ни копейки община о. Георгия не дала на благоустройство храма к Пасхе и сам о. Георгий не выделил ни одного из своих чад для приведения храма в порядок. Для служащих храма это было верхом наглости.
Грядущая Пасха должна была стать апогеем нашего вынужденного гостеприимства. Так это и произошло. И по сию пору очевидцы той знаменательной ночи не могут спокойно вспоминать о ней...

 Чтение «Деяний». Исповедь. В храме пока в основном наши прихожане. «Гости» появились в полночь. С армейской быстротой под сводами храма, в котором в разное время молились свт. Митрофаний Воронежский и свт. Лука (Войно-Ясенецкий), «православной элитой» был развернут «павелецкий вокзал». Тремя ровными рядами были выстланы матрасы и спальные мешки, стремительно заполнившиеся спящими. Ближе к алтарю были расставлены рядами также принесенные заранее раскладные стульчики, сидя на которых, слушала богослужение более стойкая часть «элиты».

Непосредственно же у солеи плотной стеной стали те, кого наши прихожане с первых же минут окрестили «белым братством» — новокрещеные Кочетковым лица обоих полов, облаченные поверх одежды в белые одеяния с крестами, сшитые по фасону стихарей. Экстравагантный вид «белого братства» производил весьма сильное впечатление даже на людей с очень крепкой психикой. Позднее я узнал, что люди это весьма не случайные. На них возлагалась серьезная миссия. Большая их часть приехала из регионов и в течение нескольких месяцев проходила «катехизацию» у о. Георгия. После крещения же они должны были разъехаться по домам, дабы нести свет кочетковской веры в массы.

Когда диакон вышел совершать большое каждение и прошел в трапезную часть, где расположился «павелецкий вокзал», он столкнулся с дружным сопротивлением «элиты» — возмущенные кочетковцы зашикали на него и попытались прогнать, указывая, что своими действиями он может разбудить детей.

Крестный ход. Наши прихожане вышли с пением «Христос воскресе из мертвых». Кочетковцы остались. Когда крестный ход возвратился, «гости» стали организованно препятствовать возвращению в храм наших прихожан. «Христос воскрес из мё-о-ортвых», — голосило стадо гостей.

Великий вход. Окончилась Херувимская. Я вышел из храма, чтобы проверить, поставили ли в трапезной большой самовар на запивку для причастников. Проходя по гульбищу, я заметил лежащие прямо на камнях какие-то кульки или свертки. «Как странно, — подумалось мне, — бросить без присмотра вещи на улице...» Однако, приглядевшись, я вдруг понял, что это не просто свертки — это маленькие дети, оставленные спать «на воздухе».

Я спустился по длинной храмовой лестнице, высокие ступени которой помнили поступь Петра I. На улице бегали дети «элиты» уже отроческого возраста, громко оглашая территорию древнего монастыря отборным матом.

Я отдышался. Подобного кошмара, подумалось мне, наш монастырь не помнил года с 1812-го, когда в нем размещалась тысяча голов наполеоновской конницы, а на Святых Вратах вешали поджигателей.

В трапезной я встретил брата Ярослава, вышедшего раньше меня за подносами для антидора. Мы вместе вернулись в храм и стали пробиваться в четверик. Приближался евхаристический канон. Уставшее «белое братство» сидело на солее, спиной к алтарю. Наши прихожане позднее рассказывали, как какая-то девушка из спящих каждые полчаса вскакивала и кричала: «Уже причащают?» Узнав, что нет, ложилась снова.

Причащали из пяти чаш. Я стоял с платом. Через нас прошло человек двести. Никогда мне не доводилось видеть такого количества людей, не умевших причащаться. Подходя, почти никто не складывал на груди рук, некоторые начинали заговаривать со священником, другие не открывали рот, многие пытались принять Святые Дары не касаясь лжицы (видимо, из брезгливости), кто-то подходил по второму разу. Должно быть, это было одним из следствий практики «духовных причащений».

Еще во время причастия, не дожидаясь окончания Божественной Литургии, из рюкзаков «элита» повытаскивала батоны колбасы, хлеба, сыр, фрукты, термосы с чаем и кофе, а также необозримое количество прочих продуктов и напитков, которые под бодрыми руками уже причастившихся кочетковцев стремительно превращались в бутерброды, расползались по пластмассовым тарелкам, наполняли стаканчики. Сказывалось, видимо, «агапическое сознание» членов братства «Сретение».

Причастие затянулось. Большая часть чад отца Георгия, несмотря на неоднократные убеждения-предупреждения и командные выкрики «старост», хотели причаститься непременно из рук их «харизматического» учителя.

Завершение Литургии в храме, некогда обустраивавшемся при непосредственном участии свт. Филарета Московского, прошло под дружное чавканье выпускников Высшей Свято-Филаретовской школы.

 Богослужение закончилось. Отцы отправились на праздничную трапезу. Отец диакон потребил Святые Дары и последовал за ними. Мы привели алтарь в порядок. Пора было уже и нам, закрыв храм, пойти разговеться, но любезные гости явно не собирались его покидать, хотя время открытия метро уже наступило. Мы ломали головы и не могли ничего придумать, пока наконец старейший из нас — Игорь — не вышел на солею и не воскликнул своим громоподобным голосом:
— Христос воскресе!
— Воистину воскресе! — инстинктивно ответили кочетковцы.
— А теперь, братья и сестры, — продолжил Игорь, — с помощью Божией освобождаем храм.

Это возымело действие. Мы закрыли храм и отправились в трапезную. Так завершилась первая (и, надеюсь, последняя) для меня Пасха с кочетковцами.
 
ПРИМЕЧАНИЯ

1. Священник Георгий Кочетков. Будем принимать и чашу Его и крещение Его (О духовном приобщении ко Христу) // Православная община. 2000. № 56. С. 23.
2. Желтов М. С., Василик В. В. Агапа // Православная энциклопедия. М., 2000. Т. I. С. 217.
3. Священник Георгий Кочетков. Указ. соч. С. 24.
4. Епископ Макарий (Булгаков). История русского раскола, известного под именем старообрядства. СПб., 1855. С. 284

http://www.blagogon.ru/articles/110/

[Александр Васильевич]

Разоблачение. Конфликт в храме Успения Божией Матери в Печатниках в июне 1997 года


Год выпуска: 2008
Страна: Россия
Жанр: Документальный
Продолжительность: 01:09:56
Режиссер: Александр Александров



Описание: События, происшедшие в храме в Печатниках, поражают воображение — словно вернулись мрачные времена, когда священников вытаскивали для расправы прямо из алтаря. Этот фильм — предупреждение об опасности обновленчества для любого христианина! Лицемерие, обман, ненависть — являются естественными проявлениями обновленчества, как отступления от начала церковной жизни. Одно из опаснейших проявлении такого отступления — замена богодохновенного богослужебного церковно-славянского языка, созданного святыми отцами специально для богослужения, на разговорный современный русский язык. ...Не добившись официального признания своих обновленческих проектов: реформирования богослужения, языка богослужения, церковного устройства — священник Георгий Кочетков стал самочинно проводить их в жизнь. Несогласного с его нововведениями, второго священника отца Михаила Дубовицкого было решено объявить сумасшедшим и поместить в психиатрическую клинику. ...К воскресному утру всё было подготовлено: с 8 часов по благословению отца Георгия работали две видеокамеры. Материалы этой видеосъемки, а также рассказы самих очевидцев и легли в основу фильма. Священник Дубовицкий отказался выполнить требования настоятеля храма на утреннем богослужении и, покинув алтарь, направился в полном священническом облачении к выходу из храма. Его остановили и попросили разоблачиться, прежде чем он покинет храм. Та же просьба последовала и в алтаре, куда зашел Дубовицкий. Тут он стал кричать, что его избивают, и звать на помощь. Вызванный милиционер (вооруженным вошедший в алтарь!) объявил с солеи (так называется предалтарное возвышение) прихожанам, что никаких насильственных физических действий в отношении о.Михаила не предпринимается (существует магнитофонная запись заявления милиционера). Однако крики в алтаре продолжались. Тогда кто-то из прихожан вызвал психиатра и санитаров на перевозке. Врач был пропущен в алтарь и счел необходимой госпитализацию находившегося там священника. С криками “Убивают!“ священник Дубовицкий был выведен из алтаря (очевидцы утверждают, что шел своими ногами), посажен в машину неотложной психиатрической помощи и доставлен в соответствующую лечебницу, где ему была оказана помощь, на следующие сутки он был выписан. Существует официальный документ за подписью начальника отдела психоневрологической помощи г-на А.С. Карпова, свидетельствующего, что комиссия московской психиатрической больницы “не выявила признаков психического заболевания“ у священника Дубовицкого.

Указ Святейшего Патриарха отстраняет священника Георгия Кочеткова от обязанностей настоятеля храма Успения Божией Матери и запрещает в священнослужении “за неспособность стабилизировать внутриприходскую жизнь“ до выяснения обстоятельств скандального происшествия. Алтарников же, виновных в избиении, Патриарх отлучил от причастия до полного покаяния.

Историческим аналогом кочетковщине можно назвать ересь жидовствующих ХV-ХVI веков. Тогда духовная зараза также распространялась в самой Церкви, вовлекая в антиправославное движение и духовенство, и состоятельных мирян. При этом никто официально не отрекался от веры и не уходил в раскол. Жидовствующие, как и кочетковцы, лишь дополняли своими безчестными нововведениями и домашними собраниями для избранных, традиционное храмовое благочестие. Эти люди приходят в храм не столько ко Господу, сколько к самому о. Георгию. Они не задумываясь, меняют церкви, следуя за своим кумиром. Вся деятельность, этих одержимых духом обновленчества сектантов направлена на разложение Православной Церкви изнутри. Современные богословы считают, что Кочеткова поддерживают очень влиятельные люди, как в России, так и за рубежом, а сама кочетковская секта является очень серьёзным масонским проектом, рассчитанным на “обновление“ Церкви, внесением в неё протестантского духа и обычаев.

Видео: http://video.yandex.ru/users/ryibak/view/21

http://www.blagogon.ru/biblio/94/

[Александр Васильевич]

Великая Отечественная война как антропологическая катастрофа: вклад кочетковцев в осмеянии Великой Победы



В преддверии Дня Победы Свято-Филаретовский православно-христианский институт (СФИ), которым руководит известный священник-модернист протоиерей Георгий Кочетков, провел встречу, посвященную осмыслению Великой Отечественной войны как антропологической катастрофы, сообщает Благовест-Инфо. 3 мая в Библиотеке-читальне им. И.С.Тургенева, которая не первый год сотрудничает со СФИ, собравшиеся пытались ответить на ряд вопросов: Что война проявила в человеке? Почему война вела не только к гибели людей, но и к разрушению человечности в человеке? Всегда ли это исходило от прямого врага в лице нацистской Германии? Какова цена победы в этой войне? Война закончена - оплачена ли она до конца? В беседе о «человеческом измерении» войны роль модераторов взяли на себя зав. Богословским колледжем СФИ Людмила Комиссарова, магистр богословия Анна Дмитренко и студент выпускного курса СФИ Сергей Чусов.

В начале вечера Л.К.Комиссарова предприняла попытку отождествить тексты А.Гитлера и И.Сталина, заявляя, что эти тексты объединяет «ненависть и желание во что бы то ни стало разгромить врага». При этом докладчица лицемерно противопоставляла эти тексты заявлениям митрополита Сергия (Страгородского).

В выступлениях также делался акцент на милосердии немецких солдат. Вновь в очередной раз муссировалась тема покаяния русского народа, а в качестве авторитетов использовались А.Солженицын, Б.Окуджава, В.Астафьев.

При этом на встрече совершенно замалчивались факты, связанные со зверствами немецких фашистов на территории нашей страны, ничего не говорилось о сожженных деревнях, о зверски замученных мирных гражданах, об уничтоженных в концлагерях русских военнопленных, о вывезенных в Германию на принудительные работы русских людях.

http://www.ruskline.ru/news_rl/2011/05/07/velikaya_otechestvennaya_vojna_kak_antropologicheskaya_katastrofa_vklad_kochetkovcev_v_osmeyanii_velikoj_pobedy/

[Александр Васильевич]

Алексей АРТЕМЬЕВ

Десять лет спустя. Кочетковцы: как это было...



Искушенные в компьютерных технологиях друзья принесли мне распечатки материалов из блогов и форумов, посвященных десятилетию снятия прещений со священника Георгия Кочеткова. Сегодня много говорят о фальсификации истории, имея в виду отдаленные времена. Но то, что я прочел, говорит о беспардонной фальсификации хроники нашей совсем еще недавней церковной жизни. Кочетковская община и ее главные фигуранты предстают в виртуальном пространстве как героические и невиннейшие жертвы мракобесов и церковного произвола. Поэтому я и решил описать в этих коротких заметках то, чему сам был свидетель, когда в первые годы становления Сретенской обители был прихожанином монастыря.

Юра и Саша

Юру Кочеткова и Сашу Копировского я знал, когда они были еще студентами и учениками известного историка и моего близкого товарища ныне покойного Александра Ивановича Рогова. Мы часто встречали этих интеллигентных и благочестивых юношей на праздничных богослужениях то в Киеве, то в Печорах, то в бывшем Ленинграде, то в московских храмах.

Потом дошли сведения, что Юра стал отцом Георгием. Поговаривали, что они с Сашей Копировским пошли на какие-то высокие духовные подвиги. Их пристанищем тогда был Владимирский храм Сретенского монастыря. А подвиг, как потом выяснилось, замышлялся нешуточный — произвести реформу богослужения Русской Православной Церкви. Ну а чего мелочиться-то? Но так как наша Церковь тогда еще явно не поднялась до интеллектуально уровня реформаторов, то их попросили освободить храм Сретенского монастыря. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II принял решение возобновить монашескую жизнь в Сретенском монастыре. Но что такое указ Патриарха в сравнении с вселенским масштабом юных революционеров? Указ о передаче монастыря был воспринят как борьба реакционной косности с весенним ветром духовного обновления. А в то время на дворе стояла лютая зима, и немногочисленной сретенской братии, и нам, их прихожанам, пришлось совершать всенощное бдение под Сретенье на свежем воздухе, на двадцатиградусном морозе, так как реформаторы нас в храм не впустили. Вот так все начиналось.

Летнее утро

Но прошла зима, наступило лето. Пламенные борцы за подлинное христианство продолжали оккупировать единственный тогда в Сретенском монастыре двухэтажный корпус, в котором они хранили сотни коробок с гуманитарной помощью, полученной ими от борцов за права человека «из-за бугра», хотя насельникам монастыря буквально некуда было поставить раскладушку для ночлега.

Многократно повторялись обещания Георгия Кочеткова о том, что община освободит хотя бы один этаж и переедет в соседний, предоставленный им храм. Каждый раз эти обещания с каким-то циничным удовольствием не исполнялись и взамен их предлагались новые заверения о выезде.

Наконец наместник монастыря отец Тихон (Шевкунов) пошел в храм Большое Вознесение к благочинному Центрального округа отцу Владимиру Дивакову испросить благословения на более решительные действия. Я тогда реставрировал живопись в этом храме. После разговора с благочинным отец Тихон, подойдя ко мне, как бы сам с собой стал размышлять: «Если бы отец Владимир просто сказал мне: “Подожди”, — я бы, может быть, и не стал ничего предпринимать, но он начал стучать кулаком по столу и так кричать: “Не смей! не смей!..” — Сдается мне, что сейчас самое время. Приходите завтра в восемь утра, будем освобождать второй этаж».

Москва просыпалась тогда в нежных лучах счастливого летнего утра, допевали свои ночные серенады неугомонные соловьи, тонкий запах сирени обострял ощущение утренней свежести. Человек двадцать православных интеллигентов — многие с учеными степенями и званиями — в исключительно мирном расположении духа собрались в это летнее утро на благочестивый штурм цитадели церковных революционеров.

Отец Тихон поднялся на второй этаж и позвонил в звонок у запертой двери. Голос за дверью спросил: «Кто там?» — «Володя, открой, это отец Тихон». Володя доверчиво открыл. Отец Тихон поставил ногу в открытую дверь и примирительно сказал: «Володя, не пугайся, мы аккуратно все перенесем на первый этаж, никакого вреда не причиним. Ты не виноват, это все я». Но Володя взмолился: «Отец Тихон, уберите ногу, я закрою, а вы потом взломаете дверь, — они же мне не простят, что я вам открыл».

Однако дверь ломать не стали, вошли в помещение, заваленное до потолка картонными коробками, и по конвейеру стали передавать их вниз. Хорошо помню, что в одной из комнат была так называемая библиотека, состоявшая, что нас всех особо поразило, в немалом количестве из книг по оккультизму и еще какой-то макулатуры. Мы ожидали увидеть протестантскую, католическую литературу, но такое... Хотя, даже и это «бесценное книгохранилище» мы аккуратно сложили внизу. Мы же прекрасно понимали, что малейшие наши неуважительные действия к имуществу «нестяжателей» будут раздуты как акты великого вандализма.

Кошмар

Я пишу только о том, что видел собственными глазами, а видел я нечто такое, о чем и писать-то страшно.

В то время общину Георгия Кочеткова иногда называли сектой. Об этом судить не мне, но то, что члены общины в другие православные храмы убежденно не ходили, это факт. Но, если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету, — Московская Патриархия предприняла очень смелый шаг, направила в общину молодого священника отца Михаила Дубовицкого, поставив ему простую задачу: служить там так, как служат во всех православных храмах.



Мы познакомились с отцом Михаилом на молебне у Креста на Поклонной горе двадцать второго июня, когда он только приступил к служению в храме Успения в Печатниках, где и расположилась тогда община. Отец Михаил посетовал, что ему там очень тяжело одному, а никто из православных людей не приходит в храм морально его поддержать. И мы с моей супругой, ныне покойной, Искрой Бочковой решили обязательно пойти туда на службу. Никаких боевых намерений у нас не было. Мы решили просто поддержать молодого священника и взяли с собой двух внучек-подростков Дуню и Стешу. Приготовившись к причастию, рано утром в субботу пошли на литургию, которую должен был совершать отец Михаил.

С тех пор прошло много лет, но до сих пор меня не покидает тяжелое содрогание и желание забыть то, что мы тогда испытали.

Мы пришли пораньше, чтобы успеть исповедаться. Еще в дверях храма мы почувствовали, что в храме творится что-то неладное. Отец Михаил стоял у аналоя и читал часы, его обступили человек пять прихожан и буквально в ухо ему громко скандировали: «Кон-чай чи-тать, кон-чай чи-тать...» Как мы потом узнали, в общине Георгия Кочеткова не только запрещено читать часы, но это считается в высшей степени дурным тоном и непростительным примитивизмом. Отец Михаил невозмутимо продолжал чтение. Тогда один из скандировавших вырвал из-под него аналой, а другой выхватил из его рук часослов. Но видимо, этот чудовищный фарс повторялся перед каждой литургией, потому что отец Михаил мгновенно вынул из-под подрясника другой часослов, встал у другого аналоя и продолжил читать. Часослов больше вырывать не стали, но поднесли к самому лицу отца Михаила кинокамеру, в упор стали его снимать и требовали прекратить чтение часов. Исповедаться в этом кошмаре мы, разумеется, не успели — пора было начинать литургию. Отец Михаил успокоил нас, сказав, что все успеем, и вошел в алтарь.

Во время литургии храм не прекращал гудеть, как стадион. Георгий Кочетков время от времени выходил на солею и, прерывая службу, громко объяснял, что отец Михаил служит неправильно. Служба дошла до чтения Евангелия. Отец Михаил прочитал Евангелие, как и полагается, на церковнославянском. Весь храм начал опять скандировать: «Чи-тай по-рус-ски! Чи-тай по-рус-ски!..» Отец Михаил отвечал, что у него на это нет благословения священноначалия, но храм продолжал скандировать. Георгий Кочетков, указывая на отца Михаила, опять громко произнес: «Он все врет!» А из дьяконской двери вышел алтарник, подошел к отцу Михаилу и сказал буквально следующее: «Ну, ты, гад, тебе говорят, читай по-русски». Однако отец Михаил продолжил литургию. Во время пения Символа веры весь храм как-то демонстративно стал лобызаться. Некто по фамилии Котт, я знал его раньше, человек с черной, как сюртук раввина, бородой пошел на меня с намерением преподать мне поцелуй любви. Я невольно отшатнулся — вспомнились картины и фрески с изображением ночи в Гефсиманском саду. Время от времени к нам подходили агрессивно настроенные парни и спрашивали нас, сколько нам заплатили за то, чтобы мы пришли в их храм как стукачи. Две наши перепуганные внучки, бледные от ужаса, стояли, прижавшись к стене. Это душераздирающее богослужение продолжалось около четырех часов. Наконец поставили свечу пред царскими вратами. Отец Михаил вышел исповедовать нас четверых и еще двух пожилых женщин. За это краткое время Георгий Кочетков успел стремительно, без исповеди причастить весь храм, закрыл царские врата и сказал, что литургия закончена, а Александр Михайлович Копировский начал дирижировать пением какой-то странной «панихиды». Отец Михаил, закончив исповедь, благословил нас на причастие и пошел в алтарь за чашей. Но перед амвоном выстроили «стенку», как при штрафном ударе на футбольном поле, и не пускали нас к чаше, с которой все-таки вышел отец Михаил. После долгих уговоров нам с большим трудом удалось пробиться и «вкусить источника бессмертнаго» (они почему-то упорно поют «источника бессмертия»).

Уходили из храма мы, простите, как из какого-то блатного притона, с тяжелым переживанием за наших детей. Надо ли нам было вообще идти на это искушение? Но ведь мы не знали, что там дошло до такого кошмара. А как же все это время выдерживает отец Михаил? На другой день мы услышали, что в воскресенье, после службы, алтарники избили отца Михаила в алтаре и насильно отвезли его в психиатрическую больницу. А недели через две после этих событий наша двенадцатилетняя внучка Стеша приехала к нам какая-то подавленная. Оказалось, что сейчас в троллейбусе к ней подошел молодой парень и сказал: «Еще раз придешь в наш храм — тебе не жить».

Вот такая метаморфоза произошла с интеллигентными благочестивыми юношами Юрой Кочетковым и Сашей Копировским.

Однажды, желая вызвать сочувствие своего профессора Александра Ивановича Рогова, они подошли к нему и сказали: «Александр Иванович, вы же наш учитель...» — «Этому я вас не учил», — ответил профессор и показал им спину.

http://www.blagogon.ru/articles/292/

[Александр Васильевич]

«Яд в привлекательной упаковке»

Ответное письмо архимандрита Иоанна (Крестьянкина)
на вопрос А.В. о книге Петра Иванова «Тайна святых, введение в Апокалипсис»



Дух Святый наставит вас на землю праву.

Дорогой А.В.!

...Посмотрел я книгу Петра Иванова и вопрос о которой Вы задаете мне. А.В., что это? Нет ли у Вас чувства, что пьете яд в привлекательной упаковке? И как он соблазнителен, и с каким упоением тянутся к нему и стар и мал. Книга-то зачитана и испещрена пометками, ибо читают ее с желанием впитать эту всестороннюю информацию, и поосновательнее. А ведь, дорогой А.В., у многих ли людей, бравшихся за чтение ее, столь много знаний, как у Вас, и столь свободная ориентация в вопросах политической, духовной и церковной жизни? Вы и то прочли ее с живым интересом, и Вас вот только смутило покушение на дорогие авторитеты. А если читающий не имеет еще никаких авторитетов и не способен сам рассудить, где правда, где полправды, а где и заведомая ложь — тогда что? Ведь неминуемо последует вывод, что Церковь-то безблагодатна, что иерархическое священство не духовно, да и что хорошего там, где нет духовной свободы. Все мертво. Ну ладно бы уж, если дерзость и самоуверенность автора ограничивалась рамками современного состояния Церкви. А как же в отношении тех столпов Церкви Христовой, что уже и критике-то не подлежат: во-первых потому, что уже почили; во-вторых, всей своей жизнью и до конца пронесли и сохранили верность Истине, даже до личной святости. И им мы обязаны, что в нынешних условиях стоит этот Столп и Утверждение Истины — Святая Православная Церковь с ее живым опытом и Божией благодатью.
Но и этим не ограничивается автор. На странице 121 он уже добирается и до ревизии Евангельских истин.
Можно бы на этом и остановиться. Разве всего этого не достаточно, чтобы понять, кто вдохновитель столь объемистого труда?
Вы-то знаете, какое трудное время переживает Церковь, сколько измышлений и сектантства родилось на свет. Но «созижду Церковь Мою и врата адова не одолеют Ее». И «кто не со Мною, тот против Меня», и «кто не собирает со Мною, тот расточает».
А мы с Вами призваны собирать, и от души жаль увлеченных в соблазн свободомыслия и непослушания Истине. Жаль тех, в ком посеются этой книгой семена сомнения и разврата, ведь при отсутствии должного живого религиозного опыта и жизни во Христе и в Церкви — это так легко может произойти.

Вот Вам пример сразу из живого религиозного опыта и живого попечения о чадах Своих Господа и Его святых.
Перед тем как получить от Вас вопрос об этой книге, приходит юноша, подает мне эту книгу и спрашивает, можно ли ему ее читать? Откуда у него это чувство? Он еще только у врат Церкви. Но дал ему Дух благий и правый мысль благу и чувство опасности близ него. А у скольких людей возникнет это чувство, но не у кого будет спросить, и они выпьют чашу до дна и яд начнет свою разрушительную работу.
И я еще держу книгу в руках, не заглядывая в нее, и приходит человек и рассказывает, что произошло с женщиной, уже ставшей на грани ревизии многих церковных преданий под влиянием этой книги. Женщина эта из семьи аристократической и воспитана у ног угодника Божия отца Иоанна Кронштадтского, опекавшего при жизни всю семью и не оставляющего членов этой семьи и теперь.
С упоением прочитав эту книгу, несколько смутившись некоторыми вольностями и дерзостью в отношении дорогих сердцу угодников Божиих (она всю молодость провела под сенью Троице-Сергиевой Лавры, и Преподобный врос в сердце живым опытом), поежившись некоторыми моментами, она все же простила их и увлеклась размышлением о современном состоянии Церкви, об уходящем в прошлое и становившемся казалось бы теперь бесполезным и ненужным для нас. Так дошла она до размышления о Псалтири. И уж враг тут как тут. Читая эту богодухновенную книгу всю свою сознательную жизнь, она вдруг сейчас, сегодня сделала для себя страшное открытие, что ведь ничего-то не понимает в ней и, следовательно, не надо ее и читать. Ну и пошли мысли роиться.

В народе говорят: дальше в лес — больше дров. И дров было бы действительно много, если бы легкий сон-дрема не прервал этот набег мыслей. И видит она дорогого сердцу батюшку Иоанна Кронштадтского. Он входит в комнату и идет мимо нее. Она бросается к нему, а он спешно идет своим путем, только слегка оглянувшись на нее. Она кричит ему вслед, что она Наташа, что она дочь Веры Тимофеевны. Но батюшка, всегда с ней такой ласковый и добрый, сурово смотрит на нее и только трижды бросает одну фразу: «Я тебя не узнаю». Очнулась она вся в слезах, в страшном потрясении, с ощущением потери непоправимой. И опять мысли, мысли. Книга лежит на коленях, но она забыта, Наташа ищет причину сурового наказания. И милостив Господь за предстательство Своего угодника. «Он же, батюшка, не сказал, что он меня не знает. Он меня не узнает». Падает взгляд на книгу Иванова, на упавшую на пол Псалтирь. Когда она упала и откуда взялась, неизвестно. Но в один миг стало все ясно. И полилась молитва благодарности Богу и отцу Иоанну Кронштадтскому и живое радостное чувство, что зрит Господь и близок помочь. Это случилось недавно. А ко мне все пришло в момент возникшего у Вас вопроса.

Вот он, дорогой живой религиозный опыт, из которого вырастает и живое чувство к Живому Богу. Но что об этом знает автор? Да и говоря об оскудении любви в Церкви, он-то что несет туда? Да и само название книги, не ему ли, этому автору, дух сказал бы: «Петра я знаю и Павел мне известен, а ты кто?» Мы знаем из богословского словаря, что существует до восьмидесяти трудов толкований на Апокалипсис. Святою Церковью за самые богодухновенные признаны два — святого Андрея Кесарийского и М.Барсова. А кто такой Иванов — мы не знаем.
Всегда умудренные опытом руководители очень щепетильно и требовательно относились к предлагаемой для чтения литературе. Последуем и мы их примеру.

Простите за многословие. Божие благословение Вам. Обнимаю с любовию и целую.

Ваш архимандрит Иоанн.

27 мая 1985 года. Псково-Печерский монастырь

Благодатный Огонь № 15

http://www.blagogon.ru/digest/52/