К 20-летней годовщине начала натовских бомбардировок Югославии

[Александр Васильевич]

Петр Ильченков, собкор «Столетия» в Белграде

Кто и от кого освобождал Белград...
Отношение к событиям Второй мировой войны в бывшей Югославии



Как это ни парадоксально, линия раздела по отношению ко Второй мировой войне ("пророссийские" элементы – те, кто за партизан и Красную Армию, и "антироссийские" элементы - те, кто против партизан и Красной Армии) не является универсальной. Доказательством этого является, например, современная Сербия. Практически эта страна смогла приблизиться к состоянию полного консенсуса по вопросу о Второй мировой войне, но в зеркальном отражении от взглядов большинства россиян на события 1941-1945 годов...

Воспоминания о тяжелейшей борьбе и героической победе над Германией и ее союзниками во Второй мировой войне относятся к тем незримым связям, которые объединяют в единое целое народы современной России. Эти воспоминания пронизывают сердца русских, восточных украинцев, белорусов, проживающих в независимых ныне республиках бывшего СССР, но сохраняющих духовную связь с Россией. Участие во Второй мировой войне, получившей в советской истории название Великая Отечественная война, заслуженно стало важным элементом государственной пропаганды в Российской Федерации и Белоруссии. И наоборот. Силы, выступающие против русских, как в России, так и в бывших республиках СССР, поднимают на щит традиции пособников немецких оккупантов. Этим силам милы имена бойцов СС, вермахта, вспомогательных отрядов и полиции, которые боролись с партизанами на территории Прибалтики, Украины, Белоруссии, России и Северного Кавказа. Единая Европа сквозь пальцы смотрит на уравнивание в правах эсэсовских ветеранов и тех, кто под красными знаменами боролся с нацизмом на Украине. В Прибалтике это равновесие давно сместилось в сторону осуждения советских ветеранов и превозношения тех, кто до последнего боролся против "восточных орд".  

В этом, вероятно, есть некоторая логика. Германия с ходом войны все более и более склонялась к мысли о создании Единой Европы, "Европы для всех европейских народов", которая защитит интересы европейцев от "красной чумы". Если почитать немецкие и оккупационные газеты Второй мировой войны, то легко заметить, что рассуждения о "европейской семье народов" фигурируют в них не реже, чем в СМИ современных претендентов на членство в ЕС в Восточной Европе. С другой стороны, стоит отметить, что не только воля политических элит, не только государственная пропаганда Москвы и Минска, Каунаса и Таллина, но и сами народные чувства естественно устремляются в русла, прокладываемые для них официальными СМИ и кинематографическими проектами.

Хотя в последнее время архивные исследования показали, что во вспомогательных частях Третьего рейха служили сотни тысяч русских, ни один из ветеранов этих частей не посмел бы хвалиться своими заслугами перед друзьями-товарищами в России.

И, наоборот, в Прибалтике и на Западной Украине народные руки подкрашивают памятники и украшают цветами памятники легионерам СС.  

Для понимания причин отношения к событиям Второй мировой войны в Сербии необходимо коротко рассказать о событиях той войны в Югославии. После первой мировой войны на свет появилось новорожденное Королевство сербов, хорватов и словенцев. Югославия пригрела значительное число русских эмигрантов, которые, как социально-политическая группа, получили в этой стране максимальные права, по сравнению с любой другой страной Русского зарубежья. В то же время Югославия вплоть до 1940 года занимала последовательную антисоветскую позицию и признала СССР позднее всех остальных европейских стран – лишь в 1940 году. Вплоть до немецкой оккупации коммунисты относились к официально запрещенным террористическим партиям. По действующим полицейским инструкциям, член компартии, оказывавший вооруженное сопротивление при аресте, подлежал уничтожению на месте. Не оставались в долгу и сотрудники Коминтерна, составлявшие планы расчленения страны на национальные республики с правом самоопределения. Из территорий проживания сербского народа планировалось выделить в отдельные образования: Македонию, Черногорию, Боснию, Воеводину и Косово. Значительные части населенных сербами территорий должны были быть переданы Хорватии. Неприязнь Коминтерна к сербам выражалась даже в том, что сербские коммунисты старались записываться в партийных анкетах хорватами, чтобы выглядеть более лояльными "интернациональному идеалу". В предвоенные годы югославские коммунисты доходили до того, что блокировались с хорватскими усташами и македонскими сепаратистами, "попутчиками" для достижения общих политических целей.  

После Первой мировой войны официальная Югославия оставалась верным союзником Франции и Англии. Парадокс такой политической ориентации был в том, что западная часть Балканского полуострова в течение веков была экономически связана со странами Центральной Европы. В межвоенные годы эта зависимость проявлялась особенно выпукло – французский и английский капиталы и экспорт вытеснялись более качественной немецкой продукцией и более выгодными сделками с Германией. После того, как в 1940 году Франция пала под ударами вермахта, Югославия оказалась в сложной ситуации. Политическая и военная элита, воспитанная в уважении к Англии, всем сердцем рвалась на сторону осажденного Альбиона. Широкие слои сербского общества, испытывавшие верность к союзникам по Первой мировой и традиционную неприязнь к немцам, также склонялись к сопротивлению идеям "нового порядка". С другой стороны, экономические связи с рейхом и его союзниками заставляли усомниться в целесообразности ориентации на Англию, которая выглядела слишком слабой и одинокой, по сравнению с новой Европой. Призывы против войны с Германией, звучавшие в то время, отчасти напоминали сегодняшние сербские СМИ. "Вся Европа объединилась в единую экономическую общность, все соседи – члены единого военного порыва". "Приграничные государства с распростертыми руками ждут вхождения страны в этот союз", или – с еще большим энтузиазмом и еще шире расставленными руками ждут, чтобы растащить по кускам страну, если Белград откажется от почетного места в единой Европе. Национальные меньшинства (словенцы, хорваты, венгры, немцы, боснийские мусульмане, черногорские и македонские сепаратисты) тогда (как, впрочем, и сейчас) также рвались в Европейскую общность, видя в ней избавление от "великосербского ига".  

В таких условиях было решено укреплять отношения с крупнейшей нейтральной страной Европы в 1940 году - с… СССР. В 1940 состоялось взаимное признание, страны обменялись послами. Однако военное давление на Англию стало почти невыносимым. Казалось, еще немного, и " Seelöwe" ( "Морской лев" – так немцы называли операцию по захвату Британии) совершит решающий прыжок. Мудрые англосаксы в своей традиционной манере решили переложить бремя борьбы на менее цивилизованные народы (т.е. не на британцев). Выбор пал на балканцев, которых решили «осчастливить» включением в борьбу с "немецкими гуннами". Последние также не отставали в своем стремлении сохранить за собой мягкое подбрюшье Европы. Под диктатом рейха Югославия присоединилась к военному союзу Германии, Италии и Японии.

В ответ на это английские спецслужбы 27 марта 1941 г. организовали переворот в Югославии, надеясь на то, что немцы увязнут в сербских горах и до высадившихся в тылу в Греции войск Короны и Содружества дойдут уже в сильно потрепанном виде.

Однако надежды оказались тщетными. Югославия оказалась непрочным образованием, в котором значительная часть территорий и народов удерживалась насильно. Сразу же после начала войны хорватская часть армии предпочла повернуть штыки против Белграда, а не против Берлина. Финал был печальным. Активные боевые действия длились фактически всего одну неделю. Немцы оккупировали и расчленили Югославию. Македония досталась Болгарии, Косово – Албании, Воеводина – Венгрии, Далмация и Черногория - Италии, Словения – Германии. Из западных остатков – Хорватии и Боснии - было слеплено Независимое Государство Хорватии, из восточных – "Сербия", без статуса.  

Летом 1941 года, после нападения немцев на СССР, в Сербии, отличавшейся традиционным русофильством, коммунистическим партизанам удалось поднять восстание, кроваво подавленное немцами в конце 1941 года. К восставшим примкнули и некоммунистические борцы против немецкой оккупации – четники Дражи Михайловича, придерживавшиеся идеалов монархизма, национализма и ориентации на западные демократии – США и Англию. Немцам было недосуг участвовать в балканских стычках и они организовали отряды радикальных сербских националистов генерала Милана Недича и его союзника Димитрия Льотича, готовых сражаться против "наемников английской плутократии и красных террористов". Вследствие этих событий сербское общество разделилось на три части: "прокоммунистическую" (партизаны), "продемократическую" (четники), и "крайне националистическую" (недичевцы), был также Русский охранный корпус из "балканских" русских (из Югославии, Болгарии, Румынии и Греции), в массе своей поддержавших немцев.  

Причем идеологический компонент в этом разделении был крайне условным. И коммунизм, и национализм, и демократия получили свою местную трактовку и восприятие. В результате между этими тремя группами вспыхнула настоящая гражданская война. В ней, с 1941 по 1945 год, участвовали Германия, СССР, Англия и США, поддерживавшие с разной интенсивностью своих сторонников. В результате воздействия внешних и внутренних факторов сербская гражданская война не имела имманентных победителей. В 1942 году верх одерживали недичевцы и льотичевцы, почти полностью изгнав с территории оккупированной Сербии партизан. В 1943 и начале 1944 гг. большинство сербских сел и провинциальных городков перешло под контроль сербских четников, а со второй половины 1944 года при поддержке Красной армии Сербия вновь оказалась под контролем партизан.  

Причем эта внутрисербская гражданская война, как игла в сказочном яйце, находилась внутри другой гражданской войны – внутриюгославской. После падения власти Белграда большинство бывших "угнетенных" народов (хорваты, боснийские мусульмане, албанцы и македонцы), не покладая рук, принялись решать "сербский вопрос". И если большинство ограничивалось просто погромами и грабежами, а также бессистемными убийствами представителей сербской местной элиты (интеллигентов, священников, военных и просто состоятельных людей), то Независимое хорватское государство поставило перед собой официально заявленную задачу – треть сербов обратить в католичество, треть изгнать и треть убить.

В хорватских концлагерях к нежелательным элементам, наряду с евреями и цыганами, были отнесены и сербы.

 Вместе со сравнительно небольшими и почти полностью уничтоженными еврейской и цыганской общинами, погибли несколько сотен тысяч сербов - только за то, что они были сербами. Напрасно немцы и итальянцы, предвидя возможные последствия, пытались предостеречь хорватское руководство от чрезмерных жестокостей.  

В результате этих процессов значительная часть сербского населения оказалась в густо поросших лесом хорватских и боснийских лесах. Отчаявшиеся люди, горевшие жаждой мести и ненависти, были идеальным материалом для рекрутирования в отряды сопротивления. При этом все зависело от того, кто просветит души, искавшие утешения и объяснения, и кто вложит оружие в мозолистые руки, привыкшие к простому крестьянскому труду. Будет ли это офицер и священник, который напомнит о сербском национальном единстве и о потребности борьбы за "Бога, короля и отечество" или молодой учитель, недоучившийся студент или городской рабочий, которые сообщат о "вечном царстве справедливости в коммунистическом завтра". Таким образом, территория Хорватии и Боснии в 1942-1943 гг. стала ареной наиболее кровопролитных событий, где четники, партизаны и хорватские усташи истребляли друг друга с исключительным энтузиазмом. При этом на стороне партизан были военные успехи СССР, традиционное русофильство сербов и мягкость в решении национального вопроса. Колеблющиеся хорваты, для которых с 1943 года стало очевидным поражение Рейха, а также те, кто ужаснулся окровавленного лика геноцида, стремились найти союзников среди "лесных людей". Но четники в большинстве своем не имели разработанной идеологии и поднимали лишь знамя "праведной мести". Единственным местом, куда могло устремиться все большее число раскаявшихся представителей народов бывшей Югославии, были партизаны. Это вызывало постепенное укрепление сил партизан, которые к 1944 году стали преобладающей силой как на поприще внутриюгославской, так и во внутрисербской гражданских войнах. Стоит отметить, что при этом, как и в последней югославской войне, и как в Гражданской войне в России, противоборствующие стороны иногда временно "дружили против" третьей стороны. При этом партизаны иногда блокировались с четниками или усташами, а четники попеременно заключали союзы с партизанами, усташами и недичевцами. В этих маневрах активно участвовали и немцы. Им удалось договориться с партизанами о совместных действиях против англо-американцев, в случае их неожиданной высадки на побережье Адриатики. С четниками немцы сотрудничали при борьбе с партизанами, но так и не смогли договориться о совместных действиях против "вторжения СССР".  

Между тем к 1944 году войска Красной армии смогли переломить хребет армии Германии и ее союзников и выйти на государственную границу СССР. Румыния и Болгария были пройдены войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов, как нож сквозь масло. Воспользовавшись замешательством немцев, вызванным столь стремительным наступлением РККА, югославские партизаны прорвали оборону четников и недичевцев в Южной Сербии и в едином порыве устремились к Белграду с юга-запада. Форсировав Дунай, 57-я армия 3-го Украинского фронта освободила от немцев восточную и центральную часть Сербии и подошла к Белграду с северо-востока. При этом они с удивлением обнаружили, что обозначенные Главпуровской пропагандой как местные коллаборационисты недичевцы и четники не оказывают никакого сопротивления. На самом деле, Недич и Льотич в течение всей войны уклонялись от попыток немецкой администрации заставить их сражаться против СССР. А четники Дражи Михайловича и вовсе пытались принять участие в освобождении Сербии вместе с войсками Красной армии. Несколько представителей четников попыталось представить свою борьбу с югославскими партизанами, как… "расправу над троцкистами" и заверяли командиров Красной армии в своей любви к России. Однако эта попытки окончились неудачей.

Несколько городов центральной Сербии (Крушевац, Трстеник и др.), освобожденные четниками от немцев, вместе с освободителями были переданы представителями РККА партизанам, которые на месте расправлялись с ненавистными противниками по гражданской войне.

Вскоре совместными действиями югославских партизан и 4-го мехкорпуса генерала Жданова Белград был взят. Защищавшие его немцы и разрозненные части Русского корпуса были выбиты из города и отступили на запад. После этого советские войска вышли из Югославии через территорию Воеводины и продолжили свое наступление на Берлин, Будапешт и Вену. При продвижении на запад советские части наступали, задевая левым флангом северные (хорватские) районы Хорватии. Боевую поддержку югославским партизанам оказывало воздушное соединение Витрука, имевшее в своем составе штурмовики, истребители и средние бомбардировщики. Для Югославии война закончилась не 8, не 9, а лишь 15 мая 1945 года с падением последней цитадели сопротивления немцев и сражавшихся там плечом к плечу немцев, усташей, четников и власовцев...  

Стоит отметить, что победа партизан означала не только изгнание из страны немцев. С осени 1944 года до самого 1948 года в Югославии был раскручен маховик репрессий против собранных в единую кучу "пособников оккупантов, националистов, мракобесов и противников коммунистической идеологии". В течение нескольких недель после взятия Белграда в городе были расстреляны несколько сотен священников, инженеров, профессоров университета, учителей и просто несогласных. Эта же волна красного террора в худших традициях "пролетарской революции" прошла и по другим освобожденным от немцев территориям.  

Ситуация усугубилась в 1948-1957 годах, когда Югославия оказалась в противостоянии с СССР и его союзниками. В это время маховик репрессий ощутили на себе уже те, кто положительно относился к СССР и русским вообще, а сама страна оказалась на пороге вступления в НАТО (переговоры прервала лишь смерть Сталина). Конечно, в этих условиях историческая роль СССР в освобождении Югославии от немцев стала принижаться, а с памятью о советском пребывании в Югославии стали бороться. Уже тогда, в 1948 году, площади и скверы сербских городов и сел стали «освобождать» от обелисков и братских могил советских воинов. Памятники разбивали и сдавали в металлолом, а могилы сгребали в общие захоронения или просто засыпали землей. На их месте обычно возводились памятники югославским партизанам, прах которых в срочном порядке выкапывали из других захоронений. В дальнейшем, после улучшения взаимоотношений с СССР, часть памятников советским солдатам в Югославии была восстановлена, а на окраине Белграда было построено советское мемориальное кладбище. Празднование Дня Победы, которую волевым решением югославского партийного руководства перенесли на 15 мая, вернули на 8 мая. И, тем не менее, по понятным причинам, роль СССР в борьбе с Германией и в освобождении Европы от германской гегемонии продолжала восприниматься с пренебрежением. Официальная концепция сводилась к тому, что Восточный фронт, Африканский (позже Западный) фронт и бои в Югославии имели равное влияние на исход Второй мировой войны. Развилась концепция того, что Югославия в 1941 году "спасла Москву", которая "затягивала посылку обещанного оружия и военной помощи". Дело дошло до того, что официальная историческая наука всерьез стала утверждать, будто бы Тито "временно пригласил Красную армию в Югославию на своих условиях"… и т.д. Умалчивалась не только решающая роль СССР в победе над Германией, но и значение диверсионной и партизанской подготовки, полученной Тито и его соратниками в СССР и Испании под руководством советских инструкторов.  

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Эти манипуляции с массовым сознанием не прошли бесследно. Значение Второй мировой войны, борьбы с Германией и победы над ней стали все более блекнуть. В погоне за недостижимой синей птицей коммунизма – пролетарским интернационализмом - титовский режим шел на еще большие коррекции прошлого.

Четники и усташи были уравнены как "выродки сербского и хорватского народа".

При этом акцент делался на военные преступления четников и замалчивались массовые убийства, совершавшиеся усташами. Сотрудничество четников и партизан в начале войны стали изображать, как нечто случайное, мимолетное, почти не имевшее место. Еще больший вклад в разрушение целостности воспоминаний о Второй мировой войне внесла свобода выезда из страны, которая стала доступна югославам с 60-ых годов. Массовый характер поездок "гастарбайтеров" в страны Западной Европы и Америки привел к тому, что связи между военной волной эмиграции (вчерашними четниками, льотичевцами и усташами) и приезжающими из послевоенной Югославии стали весьма широкими. Разумеется, югославская госбезопасность старалась свести последствия подобных контактов до минимума. Но в условиях безвизового выезда помешать вливанию в югославское общество "других" идей о Второй мировой войне стало практически невозможно.  

Разброд в оценках Второй мировой войны, роли Красной армии и партизан, достиг своего пика к началу девяностых. В то время в Югославии, почти как и в тогдашней России, можно было услышать самые противоположные мнения по этому поводу, причем, в отличие от России, где официальные власти поддерживали гиперкритическое отношение к победе (Волкогонов и К˚), в Югославии мейн-стрим протекал по несколько другому руслу.  

Разумеется, что в Хорватии роль усташей также подверглись переоценкам. Из «дьяволов во плоти» во времена президента Туджмана они постепенно стали борцами за свободу Хорватии, которые, может, где-то иногда и перегибали палку, но в значительной мере делали правое дело и были очернены коммунистическими историками. Хорватия, таким образом, развивалась по понятному образцу. Все это напоминало переоценку действий ветеранов СС в Прибалтике и Западной Украине. Символика усташей и созданного гитлеровцами Независимого государства Хорватии стала частью государственной и военной символики Хорватии. Военные традиции и песни усташей стали в чести в хорватской армии.  

Впрочем, в Хорватии ситуация стала меняться после 1995 года, т.е. после победы над сербами и их почти полного изгнания из страны.

Сначала только в общении с Западом, а потом и для внутреннего пользования акценты стали смещаться. Интересный почин в этом смысле дал глава хорватского Генерального штаба Янко Бобетко, который еще в далеких девяностых в интервью российскому телеканалу сравнил освободительные операции хорватской армии с партизанскими операциями против "фашистских прихвостней четников" в годы Второй мировой войны. Сам президент Хорватии Туджман как участник партизанского движения был даже награжден в 1995 году российской государственной наградой в память о Второй мировой войне, что показало начало переориентации хорватской элиты.  

Практически переломной датой стала смерть президента Франьи Туджмана и его министра обороны Гойка Шушака, которые с трогательным единством умерли с одинаковым диагнозом в одном и том же медицинском заведении и таким образом освободили сцену для нового поколения реформаторов. В самом деле, команда, имевшая руки по локоть в крови, отрицавшая геноцид в годы Второй мировой войны и делавшая неоднократные антисемитские заявления, вряд ли могла быть подходящей для страны, собиравшейся стать членом НАТО и ЕС. Со временем официальная пропаганда Хорватии стала все больше и больше разворачиваться в противоположную сторону. Нынешние хорватские официальные лица без тени сомнения заявляют, что Хорватия – первая страна, где возникло массовое антифашистское движение, имея в виду партизан. Его предводителем был хорват – Тито. То, что среди восставших абсолютное большинство до 1944 г. и относительное в 1944-1945 гг. составляли сербы, конечно же, не упоминается. Впрочем, и сама идея антифашизма формулируется как приверженность идеалам демократии вообще и западной либеральной демократии в частности. Коммунистическая ортодоксальность и террор против политических противников в годы войны и после ее окончания – дело рук сербов, "которые в массе своей поддерживали четников, а после сталинизм". И вот уже в 2007-2008 годах хорватский государственный телеканал снимает на бюджетные деньги многосерийный фильм о жизни хорватской интеллигентской семьи накануне и в годы Второй мировой войны. Усташи изображены в нем злыми психопатами, а хорватские подпольщики коммунисты – славными, хотя и несколько увлекающимися молодыми людьми. При этом такая же метаморфоза происходит с памятниками партизанам, с названиями улиц, связанными с партизанским движением. На периферии большинство этих памятников было снесено, а улицы переименованы, поскольку увековечивали память о партизанах-сербах. В то же время в крупных городах существуют обновленные и восстановленные памятники "героям-антифашистам из Хорватии". В то же время стоит отметить, что в широких слоях населения существует отторжение по отношению к историческому наследию партизанского движения. При этом партизанские мемориалы регулярно подвергаются осквернению со стороны неизвестных "молодых хулиганов".  

В Сербии динамика развития массовых взглядов на Вторую мировую и ее результаты развивалась несколько иначе, но еще более непохоже на ситуацию на постсоветском пространстве. С начала девяностых постепенно шла реабилитация четнического движения, все более политически востребованным становилось признание роли четников в борьбе с немцами в начале войны и с усташами в ходе почти всей войны. Целых две крупных политических партии тогдашней Сербии – радикальная партия Воислава Шешеля и Сербское движение обновление Вука Драшковича претендовали на наследие и возрождение четнического движения. При этом шешелевское направление в основном опиралось на возрождение традиций сербских четников в западной части сербского этнического пространства (Босния и Хорватия), где основной задачей была защита интересов сербского народа от хорватов и боснийских мусульман. В восприятии Драшковича, четническое движение имело другую трактовку. Тут большее внимание уделялось традиционной опоре на союзников и на демократию, "приспособленную к сербским условиям". Воссозданию сусального образа четников в немалой степени способствовало и то, что в Сербии, как таковой, партизанское движение было сравнительно немногочисленным. Массовость оно приобрело именно в сербских районах Хорватии, Боснии и Черногории. С другой стороны, именно в начале девяностых вылезли на белый свет все ошибки, допущенные в решении национального вопроса в послевоенной Югославии. Хотя национальные меньшинства имелись и на территориях Хорватии, Боснии и Македонии, автономные области были созданы лишь в Сербии. Четники же, в отличие от интернационалистов-партизан, были наиболее ярыми защитниками сербов от мусульман и хорватов.  

Немудрено, что в этих условиях ореол партизанского движения быстро поблек, разрушились идеалы братства и единства.

Официальной пропаганде удавалось поддерживать в народе симпатии к "коммунистам-почвенникам", которым не дала развернуться воля хорвата Тито. На этой волне успешно был демонтирован культ Тито. Но на этом процесс демонтажа не остановился. Практически, при ностальгии по "славным семидесятым", в широких народных слоях не осталось симпатий к коммунистической идеологии как устаревшей и разделяемой режимом Милошевича, катастрофически быстро терявшим привлекательность. Если в начале девяностых портреты Слободана Милошевича продавались в церквях, то в 2000 году уже было трудно встретить человека, кроме сотрудников государственных структур, которые бы положительно высказывались о коммунистическом наследии. Этот отчаянный антикоммунизм (и антисоциалистические настроения) сильны и до сих пор. Вот уже 8 лет после падения Милошевича его партия влачит жалкое существование, а ортодоксальные коммунисты практически отсутствуют. Парадоксально, но в Сербии - стране бурного переходного периода, благоденствия олигархов, дикой приватизации и резкого падения уровня жизни народа – основные массы недовольных голосуют не за социалистов или коммунистов, а за националистов, т.е. радикалов.  

Понятно, что в таких условиях положительные воспоминания о Второй мировой войне, о партизанах и роли Красной армии как армии-освободительницы, не могут быть массовыми. Если первым ударом по положительному образу освободительного характера победы во Второй мировой войне нанесла великая ложь 1948 г., то последним, несомненно, стал неудачный исход войн девяностых годов за раздел наследия Югославии. Административные границы, явившиеся следствием победы партизан в 1945 году, стали основой тех независимых государств, которые отделили от Сербии сербские земли, оставшиеся в Хорватии, Боснии, Черногории, Македонии и в Косово. Практически, в массовом сознании современного сербского обывателя Вторая мировая война – это война гражданская, в которой победили коммунисты, со всеми вытекающими последствиями.  

Так, даже профессор Белградского университета историк Никола Самарджич в прямом эфире 21 декабря 2007 года заявил, что "Сербия пережила две оккупации – в 1941 и в 1944, причем последняя была куда хуже, т.к. ее последствия были намного более тяжелыми". Что касается другой стороны – сербских националистов, то их позиция может быть не менее точно определена по витрине магазина Сербской радикальной партии в центре Белграда, буквально заваленной книгами воспоминаний четников и льотичевцев. Мемуары партизан могут появиться тут, лишь если содержат разоблачения преступлений коммунистов против сербского народа. При этом неожиданном совпадении взглядов противоположных частей сербского общества на исход Второй мировой войны в Сербии стоит отметить, что исходные позиции у обеих сторон различные. "Патриоты" видят в победе партизан в 1944 году поражение сербских национальных интересов, торжество материализма, уничтожение вековых духовных ценностей. Либералы усматривают в этой победе отторжение от западной цивилизации и либеральных ценностей. Это единство взглядов проявляется и в отношении сербской политической элиты к международным церемониям, посвященным Второй мировой войне. Важно подметить, что в 2005 году даже глава Эстонии нашла необходимым посетить Москву, а вот пророссийски настроенная Сербия не прислала ни руководителей правящей партии (демократы), ни лидеров оппозиции (радикалы), которые предпочли затаиться и не вызывать у избирателей неприятных ассоциаций. Приехали лишь технические представители Сербии, министры второстепенных министерств, чтобы место Сербии не пустовало слишком уж демонстративно.  

В конце девяностых годов лишь небольшая организация ветеранов и историков-пенсионеров организовала Общество по защите правды о Народно-освободительной борьбе, которое активно издает воспоминания и книги о "героической борьбе с фашистскими оккупантами и их прихвостнями". Впрочем, в последнее время даже это Общество мутировало в Антифашистский союз Сербии, который пользуется дотациями из общих фондов с "Матерями в черном", "Хельсинкской группой" и другими правозащитными организациями.

Памятники партизанам и бойцам Красной армии в Сербии не уничтожаются. Нет, они просто подвергаются саморазрушению. Заброшенные и пустые, они становятся местом встреч ищущих уединения наркоманов.

Покрываются слоями граффити и уже давно не видели принесенных от благодарной души цветов. Лишь изредка, в случае прибытия официальной российской делегации на них появляются цветы. Единственное исключение – Парк освободителей Белграда, который заботливо культивируют и украшают. При этом большинство гуляющих по нему парочек или мамаш с весело резвящимися детьми просто не знают, кто и от кого освобождал Белград. Если спросить их, кому поставлены укрывшиеся в густой тени памятники, они равнодушно ответят: "Каким-то коммунистам". После воодушевления, лжи и отрицания именно равнодушие стало последней формой отношения сербского общества к событиям Второй мировой войны.  

Высшая ирония состоит в том, что сербы, которые после русских и белорусов понесли самые большие относительные потери в годы Второй мировой войны, почти полностью вытеснили ее из своей памяти под влиянием гражданской междоусобицы, сопровождавшей эту войну. Это отчасти сравнимо с русским отношением к Первой мировой войне. Под влиянием войны Гражданской, Первая мировая война (память о которой активно живет в Сербии, как о героическом деянии) поблекла и исчезла из народной памяти. А между тем из всех стран, принимавших участие в Первой мировой войне, именно Россия понесла самые большие потери.  

ак это ни парадоксально, линия раздела по отношению ко Второй мировой войне ("пророссийские" элементы – те, кто за партизан и Красную Армию, и "антироссийские" элементы - те, кто против партизан и Красной Армии) не является универсальной. Доказательством этого является, например, современная Сербия. Практически эта страна смогла приблизиться к состоянию полного консенсуса по вопросу о Второй мировой войне, но в зеркальном отражении от взглядов большинства россиян на события 1941-1945 годов...

Воспоминания о тяжелейшей борьбе и героической победе над Германией и ее союзниками во Второй мировой войне относятся к тем незримым связям, которые объединяют в единое целое народы современной России. Эти воспоминания пронизывают сердца русских, восточных украинцев, белорусов, проживающих в независимых ныне республиках бывшего СССР, но сохраняющих духовную связь с Россией. Участие во Второй мировой войне, получившей в советской истории название Великая Отечественная война, заслуженно стало важным элементом государственной пропаганды в Российской Федерации и Белоруссии. И наоборот. Силы, выступающие против русских, как в России, так и в бывших республиках СССР, поднимают на щит традиции пособников немецких оккупантов. Этим силам милы имена бойцов СС, вермахта, вспомогательных отрядов и полиции, которые боролись с партизанами на территории Прибалтики, Украины, Белоруссии, России и Северного Кавказа. Единая Европа сквозь пальцы смотрит на уравнивание в правах эсэсовских ветеранов и тех, кто под красными знаменами боролся с нацизмом на Украине. В Прибалтике это равновесие давно сместилось в сторону осуждения советских ветеранов и превозношения тех, кто до последнего боролся против "восточных орд".  

В этом, вероятно, есть некоторая логика. Германия с ходом войны все более и более склонялась к мысли о создании Единой Европы, "Европы для всех европейских народов", которая защитит интересы европейцев от "красной чумы". Если почитать немецкие и оккупационные газеты Второй мировой войны, то легко заметить, что рассуждения о "европейской семье народов" фигурируют в них не реже, чем в СМИ современных претендентов на членство в ЕС в Восточной Европе. С другой стороны, стоит отметить, что не только воля политических элит, не только государственная пропаганда Москвы и Минска, Каунаса и Таллина, но и сами народные чувства естественно устремляются в русла, прокладываемые для них официальными СМИ и кинематографическими проектами.

Хотя в последнее время архивные исследования показали, что во вспомогательных частях Третьего рейха служили сотни тысяч русских, ни один из ветеранов этих частей не посмел бы хвалиться своими заслугами перед друзьями-товарищами в России.

И, наоборот, в Прибалтике и на Западной Украине народные руки подкрашивают памятники и украшают цветами памятники легионерам СС.  

Для понимания причин отношения к событиям Второй мировой войны в Сербии необходимо коротко рассказать о событиях той войны в Югославии. После первой мировой войны на свет появилось новорожденное Королевство сербов, хорватов и словенцев. Югославия пригрела значительное число русских эмигрантов, которые, как социально-политическая группа, получили в этой стране максимальные права, по сравнению с любой другой страной Русского зарубежья. В то же время Югославия вплоть до 1940 года занимала последовательную антисоветскую позицию и признала СССР позднее всех остальных европейских стран – лишь в 1940 году. Вплоть до немецкой оккупации коммунисты относились к официально запрещенным террористическим партиям. По действующим полицейским инструкциям, член компартии, оказывавший вооруженное сопротивление при аресте, подлежал уничтожению на месте. Не оставались в долгу и сотрудники Коминтерна, составлявшие планы расчленения страны на национальные республики с правом самоопределения. Из территорий проживания сербского народа планировалось выделить в отдельные образования: Македонию, Черногорию, Боснию, Воеводину и Косово. Значительные части населенных сербами территорий должны были быть переданы Хорватии. Неприязнь Коминтерна к сербам выражалась даже в том, что сербские коммунисты старались записываться в партийных анкетах хорватами, чтобы выглядеть более лояльными "интернациональному идеалу". В предвоенные годы югославские коммунисты доходили до того, что блокировались с хорватскими усташами и македонскими сепаратистами, "попутчиками" для достижения общих политических целей.  

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

После Первой мировой войны официальная Югославия оставалась верным союзником Франции и Англии. Парадокс такой политической ориентации был в том, что западная часть Балканского полуострова в течение веков была экономически связана со странами Центральной Европы. В межвоенные годы эта зависимость проявлялась особенно выпукло – французский и английский капиталы и экспорт вытеснялись более качественной немецкой продукцией и более выгодными сделками с Германией. После того, как в 1940 году Франция пала под ударами вермахта, Югославия оказалась в сложной ситуации. Политическая и военная элита, воспитанная в уважении к Англии, всем сердцем рвалась на сторону осажденного Альбиона. Широкие слои сербского общества, испытывавшие верность к союзникам по Первой мировой и традиционную неприязнь к немцам, также склонялись к сопротивлению идеям "нового порядка". С другой стороны, экономические связи с рейхом и его союзниками заставляли усомниться в целесообразности ориентации на Англию, которая выглядела слишком слабой и одинокой, по сравнению с новой Европой. Призывы против войны с Германией, звучавшие в то время, отчасти напоминали сегодняшние сербские СМИ. "Вся Европа объединилась в единую экономическую общность, все соседи – члены единого военного порыва". "Приграничные государства с распростертыми руками ждут вхождения страны в этот союз", или – с еще большим энтузиазмом и еще шире расставленными руками ждут, чтобы растащить по кускам страну, если Белград откажется от почетного места в единой Европе. Национальные меньшинства (словенцы, хорваты, венгры, немцы, боснийские мусульмане, черногорские и македонские сепаратисты) тогда (как, впрочем, и сейчас) также рвались в Европейскую общность, видя в ней избавление от "великосербского ига".  

В таких условиях было решено укреплять отношения с крупнейшей нейтральной страной Европы в 1940 году - с… СССР. В 1940 состоялось взаимное признание, страны обменялись послами. Однако военное давление на Англию стало почти невыносимым. Казалось, еще немного, и " Seelöwe" ( "Морской лев" – так немцы называли операцию по захвату Британии) совершит решающий прыжок. Мудрые англосаксы в своей традиционной манере решили переложить бремя борьбы на менее цивилизованные народы (т.е. не на британцев). Выбор пал на балканцев, которых решили «осчастливить» включением в борьбу с "немецкими гуннами". Последние также не отставали в своем стремлении сохранить за собой мягкое подбрюшье Европы. Под диктатом рейха Югославия присоединилась к военному союзу Германии, Италии и Японии.

В ответ на это английские спецслужбы 27 марта 1941 г. организовали переворот в Югославии, надеясь на то, что немцы увязнут в сербских горах и до высадившихся в тылу в Греции войск Короны и Содружества дойдут уже в сильно потрепанном виде.

Однако надежды оказались тщетными. Югославия оказалась непрочным образованием, в котором значительная часть территорий и народов удерживалась насильно. Сразу же после начала войны хорватская часть армии предпочла повернуть штыки против Белграда, а не против Берлина. Финал был печальным. Активные боевые действия длились фактически всего одну неделю. Немцы оккупировали и расчленили Югославию. Македония досталась Болгарии, Косово – Албании, Воеводина – Венгрии, Далмация и Черногория - Италии, Словения – Германии. Из западных остатков – Хорватии и Боснии - было слеплено Независимое Государство Хорватии, из восточных – "Сербия", без статуса.  

Летом 1941 года, после нападения немцев на СССР, в Сербии, отличавшейся традиционным русофильством, коммунистическим партизанам удалось поднять восстание, кроваво подавленное немцами в конце 1941 года. К восставшим примкнули и некоммунистические борцы против немецкой оккупации – четники Дражи Михайловича, придерживавшиеся идеалов монархизма, национализма и ориентации на западные демократии – США и Англию. Немцам было недосуг участвовать в балканских стычках и они организовали отряды радикальных сербских националистов генерала Милана Недича и его союзника Димитрия Льотича, готовых сражаться против "наемников английской плутократии и красных террористов". Вследствие этих событий сербское общество разделилось на три части: "прокоммунистическую" (партизаны), "продемократическую" (четники), и "крайне националистическую" (недичевцы), был также Русский охранный корпус из "балканских" русских (из Югославии, Болгарии, Румынии и Греции), в массе своей поддержавших немцев.  

Причем идеологический компонент в этом разделении был крайне условным. И коммунизм, и национализм, и демократия получили свою местную трактовку и восприятие. В результате между этими тремя группами вспыхнула настоящая гражданская война. В ней, с 1941 по 1945 год, участвовали Германия, СССР, Англия и США, поддерживавшие с разной интенсивностью своих сторонников. В результате воздействия внешних и внутренних факторов сербская гражданская война не имела имманентных победителей. В 1942 году верх одерживали недичевцы и льотичевцы, почти полностью изгнав с территории оккупированной Сербии партизан. В 1943 и начале 1944 гг. большинство сербских сел и провинциальных городков перешло под контроль сербских четников, а со второй половины 1944 года при поддержке Красной армии Сербия вновь оказалась под контролем партизан.  

Причем эта внутрисербская гражданская война, как игла в сказочном яйце, находилась внутри другой гражданской войны – внутриюгославской. После падения власти Белграда большинство бывших "угнетенных" народов (хорваты, боснийские мусульмане, албанцы и македонцы), не покладая рук, принялись решать "сербский вопрос". И если большинство ограничивалось просто погромами и грабежами, а также бессистемными убийствами представителей сербской местной элиты (интеллигентов, священников, военных и просто состоятельных людей), то Независимое хорватское государство поставило перед собой официально заявленную задачу – треть сербов обратить в католичество, треть изгнать и треть убить.

В хорватских концлагерях к нежелательным элементам, наряду с евреями и цыганами, были отнесены и сербы.

 Вместе со сравнительно небольшими и почти полностью уничтоженными еврейской и цыганской общинами, погибли несколько сотен тысяч сербов - только за то, что они были сербами. Напрасно немцы и итальянцы, предвидя возможные последствия, пытались предостеречь хорватское руководство от чрезмерных жестокостей.

В результате этих процессов значительная часть сербского населения оказалась в густо поросших лесом хорватских и боснийских лесах. Отчаявшиеся люди, горевшие жаждой мести и ненависти, были идеальным материалом для рекрутирования в отряды сопротивления. При этом все зависело от того, кто просветит души, искавшие утешения и объяснения, и кто вложит оружие в мозолистые руки, привыкшие к простому крестьянскому труду. Будет ли это офицер и священник, который напомнит о сербском национальном единстве и о потребности борьбы за "Бога, короля и отечество" или молодой учитель, недоучившийся студент или городской рабочий, которые сообщат о "вечном царстве справедливости в коммунистическом завтра". Таким образом, территория Хорватии и Боснии в 1942-1943 гг. стала ареной наиболее кровопролитных событий, где четники, партизаны и хорватские усташи истребляли друг друга с исключительным энтузиазмом. При этом на стороне партизан были военные успехи СССР, традиционное русофильство сербов и мягкость в решении национального вопроса. Колеблющиеся хорваты, для которых с 1943 года стало очевидным поражение Рейха, а также те, кто ужаснулся окровавленного лика геноцида, стремились найти союзников среди "лесных людей". Но четники в большинстве своем не имели разработанной идеологии и поднимали лишь знамя "праведной мести". Единственным местом, куда могло устремиться все большее число раскаявшихся представителей народов бывшей Югославии, были партизаны. Это вызывало постепенное укрепление сил партизан, которые к 1944 году стали преобладающей силой как на поприще внутриюгославской, так и во внутрисербской гражданских войнах. Стоит отметить, что при этом, как и в последней югославской войне, и как в Гражданской войне в России, противоборствующие стороны иногда временно "дружили против" третьей стороны. При этом партизаны иногда блокировались с четниками или усташами, а четники попеременно заключали союзы с партизанами, усташами и недичевцами. В этих маневрах активно участвовали и немцы. Им удалось договориться с партизанами о совместных действиях против англо-американцев, в случае их неожиданной высадки на побережье Адриатики. С четниками немцы сотрудничали при борьбе с партизанами, но так и не смогли договориться о совместных действиях против "вторжения СССР".  

Между тем к 1944 году войска Красной армии смогли переломить хребет армии Германии и ее союзников и выйти на государственную границу СССР. Румыния и Болгария были пройдены войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов, как нож сквозь масло. Воспользовавшись замешательством немцев, вызванным столь стремительным наступлением РККА, югославские партизаны прорвали оборону четников и недичевцев в Южной Сербии и в едином порыве устремились к Белграду с юга-запада. Форсировав Дунай, 57-я армия 3-го Украинского фронта освободила от немцев восточную и центральную часть Сербии и подошла к Белграду с северо-востока. При этом они с удивлением обнаружили, что обозначенные Главпуровской пропагандой как местные коллаборационисты недичевцы и четники не оказывают никакого сопротивления. На самом деле, Недич и Льотич в течение всей войны уклонялись от попыток немецкой администрации заставить их сражаться против СССР. А четники Дражи Михайловича и вовсе пытались принять участие в освобождении Сербии вместе с войсками Красной армии. Несколько представителей четников попыталось представить свою борьбу с югославскими партизанами, как… "расправу над троцкистами" и заверяли командиров Красной армии в своей любви к России. Однако эта попытки окончились неудачей.

Несколько городов центральной Сербии (Крушевац, Трстеник и др.), освобожденные четниками от немцев, вместе с освободителями были переданы представителями РККА партизанам, которые на месте расправлялись с ненавистными противниками по гражданской войне.

Вскоре совместными действиями югославских партизан и 4-го мехкорпуса генерала Жданова Белград был взят. Защищавшие его немцы и разрозненные части Русского корпуса были выбиты из города и отступили на запад. После этого советские войска вышли из Югославии через территорию Воеводины и продолжили свое наступление на Берлин, Будапешт и Вену. При продвижении на запад советские части наступали, задевая левым флангом северные (хорватские) районы Хорватии. Боевую поддержку югославским партизанам оказывало воздушное соединение Витрука, имевшее в своем составе штурмовики, истребители и средние бомбардировщики. Для Югославии война закончилась не 8, не 9, а лишь 15 мая 1945 года с падением последней цитадели сопротивления немцев и сражавшихся там плечом к плечу немцев, усташей, четников и власовцев...  

Стоит отметить, что победа партизан означала не только изгнание из страны немцев. С осени 1944 года до самого 1948 года в Югославии был раскручен маховик репрессий против собранных в единую кучу "пособников оккупантов, националистов, мракобесов и противников коммунистической идеологии". В течение нескольких недель после взятия Белграда в городе были расстреляны несколько сотен священников, инженеров, профессоров университета, учителей и просто несогласных. Эта же волна красного террора в худших традициях "пролетарской революции" прошла и по другим освобожденным от немцев территориям.  

Ситуация усугубилась в 1948-1957 годах, когда Югославия оказалась в противостоянии с СССР и его союзниками. В это время маховик репрессий ощутили на себе уже те, кто положительно относился к СССР и русским вообще, а сама страна оказалась на пороге вступления в НАТО (переговоры прервала лишь смерть Сталина). Конечно, в этих условиях историческая роль СССР в освобождении Югославии от немцев стала принижаться, а с памятью о советском пребывании в Югославии стали бороться. Уже тогда, в 1948 году, площади и скверы сербских городов и сел стали «освобождать» от обелисков и братских могил советских воинов. Памятники разбивали и сдавали в металлолом, а могилы сгребали в общие захоронения или просто засыпали землей. На их месте обычно возводились памятники югославским партизанам, прах которых в срочном порядке выкапывали из других захоронений. В дальнейшем, после улучшения взаимоотношений с СССР, часть памятников советским солдатам в Югославии была восстановлена, а на окраине Белграда было построено советское мемориальное кладбище. Празднование Дня Победы, которую волевым решением югославского партийного руководства перенесли на 15 мая, вернули на 8 мая. И, тем не менее, по понятным причинам, роль СССР в борьбе с Германией и в освобождении Европы от германской гегемонии продолжала восприниматься с пренебрежением. Официальная концепция сводилась к тому, что Восточный фронт, Африканский (позже Западный) фронт и бои в Югославии имели равное влияние на исход Второй мировой войны. Развилась концепция того, что Югославия в 1941 году "спасла Москву", которая "затягивала посылку обещанного оружия и военной помощи". Дело дошло до того, что официальная историческая наука всерьез стала утверждать, будто бы Тито "временно пригласил Красную армию в Югославию на своих условиях"… и т.д. Умалчивалась не только решающая роль СССР в победе над Германией, но и значение диверсионной и партизанской подготовки, полученной Тито и его соратниками в СССР и Испании под руководством советских инструкторов.  

Эти манипуляции с массовым сознанием не прошли бесследно. Значение Второй мировой войны, борьбы с Германией и победы над ней стали все более блекнуть. В погоне за недостижимой синей птицей коммунизма – пролетарским интернационализмом - титовский режим шел на еще большие коррекции прошлого.

Четники и усташи были уравнены как "выродки сербского и хорватского народа".

При этом акцент делался на военные преступления четников и замалчивались массовые убийства, совершавшиеся усташами. Сотрудничество четников и партизан в начале войны стали изображать, как нечто случайное, мимолетное, почти не имевшее место. Еще больший вклад в разрушение целостности воспоминаний о Второй мировой войне внесла свобода выезда из страны, которая стала доступна югославам с 60-ых годов. Массовый характер поездок "гастарбайтеров" в страны Западной Европы и Америки привел к тому, что связи между военной волной эмиграции (вчерашними четниками, льотичевцами и усташами) и приезжающими из послевоенной Югославии стали весьма широкими. Разумеется, югославская госбезопасность старалась свести последствия подобных контактов до минимума. Но в условиях безвизового выезда помешать вливанию в югославское общество "других" идей о Второй мировой войне стало практически невозможно.  

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Разброд в оценках Второй мировой войны, роли Красной армии и партизан, достиг своего пика к началу девяностых. В то время в Югославии, почти как и в тогдашней России, можно было услышать самые противоположные мнения по этому поводу, причем, в отличие от России, где официальные власти поддерживали гиперкритическое отношение к победе (Волкогонов и К˚), в Югославии мейн-стрим протекал по несколько другому руслу. 

Разумеется, что в Хорватии роль усташей также подверглись переоценкам. Из «дьяволов во плоти» во времена президента Туджмана они постепенно стали борцами за свободу Хорватии, которые, может, где-то иногда и перегибали палку, но в значительной мере делали правое дело и были очернены коммунистическими историками. Хорватия, таким образом, развивалась по понятному образцу. Все это напоминало переоценку действий ветеранов СС в Прибалтике и Западной Украине. Символика усташей и созданного гитлеровцами Независимого государства Хорватии стала частью государственной и военной символики Хорватии. Военные традиции и песни усташей стали в чести в хорватской армии. 

Впрочем, в Хорватии ситуация стала меняться после 1995 года, т.е. после победы над сербами и их почти полного изгнания из страны.

Сначала только в общении с Западом, а потом и для внутреннего пользования акценты стали смещаться. Интересный почин в этом смысле дал глава хорватского Генерального штаба Янко Бобетко, который еще в далеких девяностых в интервью российскому телеканалу сравнил освободительные операции хорватской армии с партизанскими операциями против "фашистских прихвостней четников" в годы Второй мировой войны. Сам президент Хорватии Туджман как участник партизанского движения был даже награжден в 1995 году российской государственной наградой в память о Второй мировой войне, что показало начало переориентации хорватской элиты. 

Практически переломной датой стала смерть президента Франьи Туджмана и его министра обороны Гойка Шушака, которые с трогательным единством умерли с одинаковым диагнозом в одном и том же медицинском заведении и таким образом освободили сцену для нового поколения реформаторов. В самом деле, команда, имевшая руки по локоть в крови, отрицавшая геноцид в годы Второй мировой войны и делавшая неоднократные антисемитские заявления, вряд ли могла быть подходящей для страны, собиравшейся стать членом НАТО и ЕС. Со временем официальная пропаганда Хорватии стала все больше и больше разворачиваться в противоположную сторону. Нынешние хорватские официальные лица без тени сомнения заявляют, что Хорватия – первая страна, где возникло массовое антифашистское движение, имея в виду партизан. Его предводителем был хорват – Тито. То, что среди восставших абсолютное большинство до 1944 г. и относительное в 1944-1945 гг. составляли сербы, конечно же, не упоминается. Впрочем, и сама идея антифашизма формулируется как приверженность идеалам демократии вообще и западной либеральной демократии в частности. Коммунистическая ортодоксальность и террор против политических противников в годы войны и после ее окончания – дело рук сербов, "которые в массе своей поддерживали четников, а после сталинизм". И вот уже в 2007-2008 годах хорватский государственный телеканал снимает на бюджетные деньги многосерийный фильм о жизни хорватской интеллигентской семьи накануне и в годы Второй мировой войны. Усташи изображены в нем злыми психопатами, а хорватские подпольщики коммунисты – славными, хотя и несколько увлекающимися молодыми людьми. При этом такая же метаморфоза происходит с памятниками партизанам, с названиями улиц, связанными с партизанским движением. На периферии большинство этих памятников было снесено, а улицы переименованы, поскольку увековечивали память о партизанах-сербах. В то же время в крупных городах существуют обновленные и восстановленные памятники "героям-антифашистам из Хорватии". В то же время стоит отметить, что в широких слоях населения существует отторжение по отношению к историческому наследию партизанского движения. При этом партизанские мемориалы регулярно подвергаются осквернению со стороны неизвестных "молодых хулиганов". 

В Сербии динамика развития массовых взглядов на Вторую мировую и ее результаты развивалась несколько иначе, но еще более непохоже на ситуацию на постсоветском пространстве. С начала девяностых постепенно шла реабилитация четнического движения, все более политически востребованным становилось признание роли четников в борьбе с немцами в начале войны и с усташами в ходе почти всей войны. Целых две крупных политических партии тогдашней Сербии – радикальная партия Воислава Шешеля и Сербское движение обновление Вука Драшковича претендовали на наследие и возрождение четнического движения. При этом шешелевское направление в основном опиралось на возрождение традиций сербских четников в западной части сербского этнического пространства (Босния и Хорватия), где основной задачей была защита интересов сербского народа от хорватов и боснийских мусульман. В восприятии Драшковича, четническое движение имело другую трактовку. Тут большее внимание уделялось традиционной опоре на союзников и на демократию, "приспособленную к сербским условиям". Воссозданию сусального образа четников в немалой степени способствовало и то, что в Сербии, как таковой, партизанское движение было сравнительно немногочисленным. Массовость оно приобрело именно в сербских районах Хорватии, Боснии и Черногории. С другой стороны, именно в начале девяностых вылезли на белый свет все ошибки, допущенные в решении национального вопроса в послевоенной Югославии. Хотя национальные меньшинства имелись и на территориях Хорватии, Боснии и Македонии, автономные области были созданы лишь в Сербии. Четники же, в отличие от интернационалистов-партизан, были наиболее ярыми защитниками сербов от мусульман и хорватов. 

Немудрено, что в этих условиях ореол партизанского движения быстро поблек, разрушились идеалы братства и единства.

Официальной пропаганде удавалось поддерживать в народе симпатии к "коммунистам-почвенникам", которым не дала развернуться воля хорвата Тито. На этой волне успешно был демонтирован культ Тито. Но на этом процесс демонтажа не остановился. Практически, при ностальгии по "славным семидесятым", в широких народных слоях не осталось симпатий к коммунистической идеологии как устаревшей и разделяемой режимом Милошевича, катастрофически быстро терявшим привлекательность. Если в начале девяностых портреты Слободана Милошевича продавались в церквях, то в 2000 году уже было трудно встретить человека, кроме сотрудников государственных структур, которые бы положительно высказывались о коммунистическом наследии. Этот отчаянный антикоммунизм (и антисоциалистические настроения) сильны и до сих пор. Вот уже 8 лет после падения Милошевича его партия влачит жалкое существование, а ортодоксальные коммунисты практически отсутствуют. Парадоксально, но в Сербии - стране бурного переходного периода, благоденствия олигархов, дикой приватизации и резкого падения уровня жизни народа – основные массы недовольных голосуют не за социалистов или коммунистов, а за националистов, т.е. радикалов. 

Понятно, что в таких условиях положительные воспоминания о Второй мировой войне, о партизанах и роли Красной армии как армии-освободительницы, не могут быть массовыми. Если первым ударом по положительному образу освободительного характера победы во Второй мировой войне нанесла великая ложь 1948 г., то последним, несомненно, стал неудачный исход войн девяностых годов за раздел наследия Югославии. Административные границы, явившиеся следствием победы партизан в 1945 году, стали основой тех независимых государств, которые отделили от Сербии сербские земли, оставшиеся в Хорватии, Боснии, Черногории, Македонии и в Косово. Практически, в массовом сознании современного сербского обывателя Вторая мировая война – это война гражданская, в которой победили коммунисты, со всеми вытекающими последствиями. 

Так, даже профессор Белградского университета историк Никола Самарджич в прямом эфире 21 декабря 2007 года заявил, что "Сербия пережила две оккупации – в 1941 и в 1944, причем последняя была куда хуже, т.к. ее последствия были намного более тяжелыми". Что касается другой стороны – сербских националистов, то их позиция может быть не менее точно определена по витрине магазина Сербской радикальной партии в центре Белграда, буквально заваленной книгами воспоминаний четников и льотичевцев. Мемуары партизан могут появиться тут, лишь если содержат разоблачения преступлений коммунистов против сербского народа. При этом неожиданном совпадении взглядов противоположных частей сербского общества на исход Второй мировой войны в Сербии стоит отметить, что исходные позиции у обеих сторон различные. "Патриоты" видят в победе партизан в 1944 году поражение сербских национальных интересов, торжество материализма, уничтожение вековых духовных ценностей. Либералы усматривают в этой победе отторжение от западной цивилизации и либеральных ценностей. Это единство взглядов проявляется и в отношении сербской политической элиты к международным церемониям, посвященным Второй мировой войне. Важно подметить, что в 2005 году даже глава Эстонии нашла необходимым посетить Москву, а вот пророссийски настроенная Сербия не прислала ни руководителей правящей партии (демократы), ни лидеров оппозиции (радикалы), которые предпочли затаиться и не вызывать у избирателей неприятных ассоциаций. Приехали лишь технические представители Сербии, министры второстепенных министерств, чтобы место Сербии не пустовало слишком уж демонстративно. 

В конце девяностых годов лишь небольшая организация ветеранов и историков-пенсионеров организовала Общество по защите правды о Народно-освободительной борьбе, которое активно издает воспоминания и книги о "героической борьбе с фашистскими оккупантами и их прихвостнями". Впрочем, в последнее время даже это Общество мутировало в Антифашистский союз Сербии, который пользуется дотациями из общих фондов с "Матерями в черном", "Хельсинкской группой" и другими правозащитными организациями.

Памятники партизанам и бойцам Красной армии в Сербии не уничтожаются. Нет, они просто подвергаются саморазрушению. Заброшенные и пустые, они становятся местом встреч ищущих уединения наркоманов.

Покрываются слоями граффити и уже давно не видели принесенных от благодарной души цветов. Лишь изредка, в случае прибытия официальной российской делегации на них появляются цветы. Единственное исключение – Парк освободителей Белграда, который заботливо культивируют и украшают. При этом большинство гуляющих по нему парочек или мамаш с весело резвящимися детьми просто не знают, кто и от кого освобождал Белград. Если спросить их, кому поставлены укрывшиеся в густой тени памятники, они равнодушно ответят: "Каким-то коммунистам". После воодушевления, лжи и отрицания именно равнодушие стало последней формой отношения сербского общества к событиям Второй мировой войны. 

Высшая ирония состоит в том, что сербы, которые после русских и белорусов понесли самые большие относительные потери в годы Второй мировой войны, почти полностью вытеснили ее из своей памяти под влиянием гражданской междоусобицы, сопровождавшей эту войну. Это отчасти сравнимо с русским отношением к Первой мировой войне. Под влиянием войны Гражданской, Первая мировая война (память о которой активно живет в Сербии, как о героическом деянии) поблекла и исчезла из народной памяти. А между тем из всех стран, принимавших участие в Первой мировой войне, именно Россия понесла самые большие потери. 

ак это ни парадоксально, линия раздела по отношению ко Второй мировой войне ("пророссийские" элементы – те, кто за партизан и Красную Армию, и "антироссийские" элементы - те, кто против партизан и Красной Армии) не является универсальной. Доказательством этого является, например, современная Сербия. Практически эта страна смогла приблизиться к состоянию полного консенсуса по вопросу о Второй мировой войне, но в зеркальном отражении от взглядов большинства россиян на события 1941-1945 годов...

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Воспоминания о тяжелейшей борьбе и героической победе над Германией и ее союзниками во Второй мировой войне относятся к тем незримым связям, которые объединяют в единое целое народы современной России. Эти воспоминания пронизывают сердца русских, восточных украинцев, белорусов, проживающих в независимых ныне республиках бывшего СССР, но сохраняющих духовную связь с Россией. Участие во Второй мировой войне, получившей в советской истории название Великая Отечественная война, заслуженно стало важным элементом государственной пропаганды в Российской Федерации и Белоруссии. И наоборот. Силы, выступающие против русских, как в России, так и в бывших республиках СССР, поднимают на щит традиции пособников немецких оккупантов. Этим силам милы имена бойцов СС, вермахта, вспомогательных отрядов и полиции, которые боролись с партизанами на территории Прибалтики, Украины, Белоруссии, России и Северного Кавказа. Единая Европа сквозь пальцы смотрит на уравнивание в правах эсэсовских ветеранов и тех, кто под красными знаменами боролся с нацизмом на Украине. В Прибалтике это равновесие давно сместилось в сторону осуждения советских ветеранов и превозношения тех, кто до последнего боролся против "восточных орд". 

В этом, вероятно, есть некоторая логика. Германия с ходом войны все более и более склонялась к мысли о создании Единой Европы, "Европы для всех европейских народов", которая защитит интересы европейцев от "красной чумы". Если почитать немецкие и оккупационные газеты Второй мировой войны, то легко заметить, что рассуждения о "европейской семье народов" фигурируют в них не реже, чем в СМИ современных претендентов на членство в ЕС в Восточной Европе. С другой стороны, стоит отметить, что не только воля политических элит, не только государственная пропаганда Москвы и Минска, Каунаса и Таллина, но и сами народные чувства естественно устремляются в русла, прокладываемые для них официальными СМИ и кинематографическими проектами.

Хотя в последнее время архивные исследования показали, что во вспомогательных частях Третьего рейха служили сотни тысяч русских, ни один из ветеранов этих частей не посмел бы хвалиться своими заслугами перед друзьями-товарищами в России.

И, наоборот, в Прибалтике и на Западной Украине народные руки подкрашивают памятники и украшают цветами памятники легионерам СС. 

Для понимания причин отношения к событиям Второй мировой войны в Сербии необходимо коротко рассказать о событиях той войны в Югославии. После первой мировой войны на свет появилось новорожденное Королевство сербов, хорватов и словенцев. Югославия пригрела значительное число русских эмигрантов, которые, как социально-политическая группа, получили в этой стране максимальные права, по сравнению с любой другой страной Русского зарубежья. В то же время Югославия вплоть до 1940 года занимала последовательную антисоветскую позицию и признала СССР позднее всех остальных европейских стран – лишь в 1940 году. Вплоть до немецкой оккупации коммунисты относились к официально запрещенным террористическим партиям. По действующим полицейским инструкциям, член компартии, оказывавший вооруженное сопротивление при аресте, подлежал уничтожению на месте. Не оставались в долгу и сотрудники Коминтерна, составлявшие планы расчленения страны на национальные республики с правом самоопределения. Из территорий проживания сербского народа планировалось выделить в отдельные образования: Македонию, Черногорию, Боснию, Воеводину и Косово. Значительные части населенных сербами территорий должны были быть переданы Хорватии. Неприязнь Коминтерна к сербам выражалась даже в том, что сербские коммунисты старались записываться в партийных анкетах хорватами, чтобы выглядеть более лояльными "интернациональному идеалу". В предвоенные годы югославские коммунисты доходили до того, что блокировались с хорватскими усташами и македонскими сепаратистами, "попутчиками" для достижения общих политических целей. 

После Первой мировой войны официальная Югославия оставалась верным союзником Франции и Англии. Парадокс такой политической ориентации был в том, что западная часть Балканского полуострова в течение веков была экономически связана со странами Центральной Европы. В межвоенные годы эта зависимость проявлялась особенно выпукло – французский и английский капиталы и экспорт вытеснялись более качественной немецкой продукцией и более выгодными сделками с Германией. После того, как в 1940 году Франция пала под ударами вермахта, Югославия оказалась в сложной ситуации. Политическая и военная элита, воспитанная в уважении к Англии, всем сердцем рвалась на сторону осажденного Альбиона. Широкие слои сербского общества, испытывавшие верность к союзникам по Первой мировой и традиционную неприязнь к немцам, также склонялись к сопротивлению идеям "нового порядка". С другой стороны, экономические связи с рейхом и его союзниками заставляли усомниться в целесообразности ориентации на Англию, которая выглядела слишком слабой и одинокой, по сравнению с новой Европой. Призывы против войны с Германией, звучавшие в то время, отчасти напоминали сегодняшние сербские СМИ. "Вся Европа объединилась в единую экономическую общность, все соседи – члены единого военного порыва". "Приграничные государства с распростертыми руками ждут вхождения страны в этот союз", или – с еще большим энтузиазмом и еще шире расставленными руками ждут, чтобы растащить по кускам страну, если Белград откажется от почетного места в единой Европе. Национальные меньшинства (словенцы, хорваты, венгры, немцы, боснийские мусульмане, черногорские и македонские сепаратисты) тогда (как, впрочем, и сейчас) также рвались в Европейскую общность, видя в ней избавление от "великосербского ига". 

В таких условиях было решено укреплять отношения с крупнейшей нейтральной страной Европы в 1940 году - с… СССР. В 1940 состоялось взаимное признание, страны обменялись послами. Однако военное давление на Англию стало почти невыносимым. Казалось, еще немного, и " Seelöwe" ( "Морской лев" – так немцы называли операцию по захвату Британии) совершит решающий прыжок. Мудрые англосаксы в своей традиционной манере решили переложить бремя борьбы на менее цивилизованные народы (т.е. не на британцев). Выбор пал на балканцев, которых решили «осчастливить» включением в борьбу с "немецкими гуннами". Последние также не отставали в своем стремлении сохранить за собой мягкое подбрюшье Европы. Под диктатом рейха Югославия присоединилась к военному союзу Германии, Италии и Японии.

В ответ на это английские спецслужбы 27 марта 1941 г. организовали переворот в Югославии, надеясь на то, что немцы увязнут в сербских горах и до высадившихся в тылу в Греции войск Короны и Содружества дойдут уже в сильно потрепанном виде.

Однако надежды оказались тщетными. Югославия оказалась непрочным образованием, в котором значительная часть территорий и народов удерживалась насильно. Сразу же после начала войны хорватская часть армии предпочла повернуть штыки против Белграда, а не против Берлина. Финал был печальным. Активные боевые действия длились фактически всего одну неделю. Немцы оккупировали и расчленили Югославию. Македония досталась Болгарии, Косово – Албании, Воеводина – Венгрии, Далмация и Черногория - Италии, Словения – Германии. Из западных остатков – Хорватии и Боснии - было слеплено Независимое Государство Хорватии, из восточных – "Сербия", без статуса. 

Летом 1941 года, после нападения немцев на СССР, в Сербии, отличавшейся традиционным русофильством, коммунистическим партизанам удалось поднять восстание, кроваво подавленное немцами в конце 1941 года. К восставшим примкнули и некоммунистические борцы против немецкой оккупации – четники Дражи Михайловича, придерживавшиеся идеалов монархизма, национализма и ориентации на западные демократии – США и Англию. Немцам было недосуг участвовать в балканских стычках и они организовали отряды радикальных сербских националистов генерала Милана Недича и его союзника Димитрия Льотича, готовых сражаться против "наемников английской плутократии и красных террористов". Вследствие этих событий сербское общество разделилось на три части: "прокоммунистическую" (партизаны), "продемократическую" (четники), и "крайне националистическую" (недичевцы), был также Русский охранный корпус из "балканских" русских (из Югославии, Болгарии, Румынии и Греции), в массе своей поддержавших немцев. 

Причем идеологический компонент в этом разделении был крайне условным. И коммунизм, и национализм, и демократия получили свою местную трактовку и восприятие. В результате между этими тремя группами вспыхнула настоящая гражданская война. В ней, с 1941 по 1945 год, участвовали Германия, СССР, Англия и США, поддерживавшие с разной интенсивностью своих сторонников. В результате воздействия внешних и внутренних факторов сербская гражданская война не имела имманентных победителей. В 1942 году верх одерживали недичевцы и льотичевцы, почти полностью изгнав с территории оккупированной Сербии партизан. В 1943 и начале 1944 гг. большинство сербских сел и провинциальных городков перешло под контроль сербских четников, а со второй половины 1944 года при поддержке Красной армии Сербия вновь оказалась под контролем партизан. 

Причем эта внутрисербская гражданская война, как игла в сказочном яйце, находилась внутри другой гражданской войны – внутриюгославской. После падения власти Белграда большинство бывших "угнетенных" народов (хорваты, боснийские мусульмане, албанцы и македонцы), не покладая рук, принялись решать "сербский вопрос". И если большинство ограничивалось просто погромами и грабежами, а также бессистемными убийствами представителей сербской местной элиты (интеллигентов, священников, военных и просто состоятельных людей), то Независимое хорватское государство поставило перед собой официально заявленную задачу – треть сербов обратить в католичество, треть изгнать и треть убить.

В хорватских концлагерях к нежелательным элементам, наряду с евреями и цыганами, были отнесены и сербы.

 Вместе со сравнительно небольшими и почти полностью уничтоженными еврейской и цыганской общинами, погибли несколько сотен тысяч сербов - только за то, что они были сербами. Напрасно немцы и итальянцы, предвидя возможные последствия, пытались предостеречь хорватское руководство от чрезмерных жестокостей. 

В результате этих процессов значительная часть сербского населения оказалась в густо поросших лесом хорватских и боснийских лесах. Отчаявшиеся люди, горевшие жаждой мести и ненависти, были идеальным материалом для рекрутирования в отряды сопротивления. При этом все зависело от того, кто просветит души, искавшие утешения и объяснения, и кто вложит оружие в мозолистые руки, привыкшие к простому крестьянскому труду. Будет ли это офицер и священник, который напомнит о сербском национальном единстве и о потребности борьбы за "Бога, короля и отечество" или молодой учитель, недоучившийся студент или городской рабочий, которые сообщат о "вечном царстве справедливости в коммунистическом завтра". Таким образом, территория Хорватии и Боснии в 1942-1943 гг. стала ареной наиболее кровопролитных событий, где четники, партизаны и хорватские усташи истребляли друг друга с исключительным энтузиазмом. При этом на стороне партизан были военные успехи СССР, традиционное русофильство сербов и мягкость в решении национального вопроса. Колеблющиеся хорваты, для которых с 1943 года стало очевидным поражение Рейха, а также те, кто ужаснулся окровавленного лика геноцида, стремились найти союзников среди "лесных людей". Но четники в большинстве своем не имели разработанной идеологии и поднимали лишь знамя "праведной мести". Единственным местом, куда могло устремиться все большее число раскаявшихся представителей народов бывшей Югославии, были партизаны. Это вызывало постепенное укрепление сил партизан, которые к 1944 году стали преобладающей силой как на поприще внутриюгославской, так и во внутрисербской гражданских войнах. Стоит отметить, что при этом, как и в последней югославской войне, и как в Гражданской войне в России, противоборствующие стороны иногда временно "дружили против" третьей стороны. При этом партизаны иногда блокировались с четниками или усташами, а четники попеременно заключали союзы с партизанами, усташами и недичевцами. В этих маневрах активно участвовали и немцы. Им удалось договориться с партизанами о совместных действиях против англо-американцев, в случае их неожиданной высадки на побережье Адриатики. С четниками немцы сотрудничали при борьбе с партизанами, но так и не смогли договориться о совместных действиях против "вторжения СССР". 

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Между тем к 1944 году войска Красной армии смогли переломить хребет армии Германии и ее союзников и выйти на государственную границу СССР. Румыния и Болгария были пройдены войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов, как нож сквозь масло. Воспользовавшись замешательством немцев, вызванным столь стремительным наступлением РККА, югославские партизаны прорвали оборону четников и недичевцев в Южной Сербии и в едином порыве устремились к Белграду с юга-запада. Форсировав Дунай, 57-я армия 3-го Украинского фронта освободила от немцев восточную и центральную часть Сербии и подошла к Белграду с северо-востока. При этом они с удивлением обнаружили, что обозначенные Главпуровской пропагандой как местные коллаборационисты недичевцы и четники не оказывают никакого сопротивления. На самом деле, Недич и Льотич в течение всей войны уклонялись от попыток немецкой администрации заставить их сражаться против СССР. А четники Дражи Михайловича и вовсе пытались принять участие в освобождении Сербии вместе с войсками Красной армии. Несколько представителей четников попыталось представить свою борьбу с югославскими партизанами, как… "расправу над троцкистами" и заверяли командиров Красной армии в своей любви к России. Однако эта попытки окончились неудачей.

Несколько городов центральной Сербии (Крушевац, Трстеник и др.), освобожденные четниками от немцев, вместе с освободителями были переданы представителями РККА партизанам, которые на месте расправлялись с ненавистными противниками по гражданской войне.

Вскоре совместными действиями югославских партизан и 4-го мехкорпуса генерала Жданова Белград был взят. Защищавшие его немцы и разрозненные части Русского корпуса были выбиты из города и отступили на запад. После этого советские войска вышли из Югославии через территорию Воеводины и продолжили свое наступление на Берлин, Будапешт и Вену. При продвижении на запад советские части наступали, задевая левым флангом северные (хорватские) районы Хорватии. Боевую поддержку югославским партизанам оказывало воздушное соединение Витрука, имевшее в своем составе штурмовики, истребители и средние бомбардировщики. Для Югославии война закончилась не 8, не 9, а лишь 15 мая 1945 года с падением последней цитадели сопротивления немцев и сражавшихся там плечом к плечу немцев, усташей, четников и власовцев... 

Стоит отметить, что победа партизан означала не только изгнание из страны немцев. С осени 1944 года до самого 1948 года в Югославии был раскручен маховик репрессий против собранных в единую кучу "пособников оккупантов, националистов, мракобесов и противников коммунистической идеологии". В течение нескольких недель после взятия Белграда в городе были расстреляны несколько сотен священников, инженеров, профессоров университета, учителей и просто несогласных. Эта же волна красного террора в худших традициях "пролетарской революции" прошла и по другим освобожденным от немцев территориям. 

Ситуация усугубилась в 1948-1957 годах, когда Югославия оказалась в противостоянии с СССР и его союзниками. В это время маховик репрессий ощутили на себе уже те, кто положительно относился к СССР и русским вообще, а сама страна оказалась на пороге вступления в НАТО (переговоры прервала лишь смерть Сталина). Конечно, в этих условиях историческая роль СССР в освобождении Югославии от немцев стала принижаться, а с памятью о советском пребывании в Югославии стали бороться. Уже тогда, в 1948 году, площади и скверы сербских городов и сел стали «освобождать» от обелисков и братских могил советских воинов. Памятники разбивали и сдавали в металлолом, а могилы сгребали в общие захоронения или просто засыпали землей. На их месте обычно возводились памятники югославским партизанам, прах которых в срочном порядке выкапывали из других захоронений. В дальнейшем, после улучшения взаимоотношений с СССР, часть памятников советским солдатам в Югославии была восстановлена, а на окраине Белграда было построено советское мемориальное кладбище. Празднование Дня Победы, которую волевым решением югославского партийного руководства перенесли на 15 мая, вернули на 8 мая. И, тем не менее, по понятным причинам, роль СССР в борьбе с Германией и в освобождении Европы от германской гегемонии продолжала восприниматься с пренебрежением. Официальная концепция сводилась к тому, что Восточный фронт, Африканский (позже Западный) фронт и бои в Югославии имели равное влияние на исход Второй мировой войны. Развилась концепция того, что Югославия в 1941 году "спасла Москву", которая "затягивала посылку обещанного оружия и военной помощи". Дело дошло до того, что официальная историческая наука всерьез стала утверждать, будто бы Тито "временно пригласил Красную армию в Югославию на своих условиях"… и т.д. Умалчивалась не только решающая роль СССР в победе над Германией, но и значение диверсионной и партизанской подготовки, полученной Тито и его соратниками в СССР и Испании под руководством советских инструкторов. 

Эти манипуляции с массовым сознанием не прошли бесследно. Значение Второй мировой войны, борьбы с Германией и победы над ней стали все более блекнуть. В погоне за недостижимой синей птицей коммунизма – пролетарским интернационализмом - титовский режим шел на еще большие коррекции прошлого.

Четники и усташи были уравнены как "выродки сербского и хорватского народа".

При этом акцент делался на военные преступления четников и замалчивались массовые убийства, совершавшиеся усташами. Сотрудничество четников и партизан в начале войны стали изображать, как нечто случайное, мимолетное, почти не имевшее место. Еще больший вклад в разрушение целостности воспоминаний о Второй мировой войне внесла свобода выезда из страны, которая стала доступна югославам с 60-ых годов. Массовый характер поездок "гастарбайтеров" в страны Западной Европы и Америки привел к тому, что связи между военной волной эмиграции (вчерашними четниками, льотичевцами и усташами) и приезжающими из послевоенной Югославии стали весьма широкими. Разумеется, югославская госбезопасность старалась свести последствия подобных контактов до минимума. Но в условиях безвизового выезда помешать вливанию в югославское общество "других" идей о Второй мировой войне стало практически невозможно. 

Разброд в оценках Второй мировой войны, роли Красной армии и партизан, достиг своего пика к началу девяностых. В то время в Югославии, почти как и в тогдашней России, можно было услышать самые противоположные мнения по этому поводу, причем, в отличие от России, где официальные власти поддерживали гиперкритическое отношение к победе (Волкогонов и К˚), в Югославии мейн-стрим протекал по несколько другому руслу. 

Разумеется, что в Хорватии роль усташей также подверглись переоценкам. Из «дьяволов во плоти» во времена президента Туджмана они постепенно стали борцами за свободу Хорватии, которые, может, где-то иногда и перегибали палку, но в значительной мере делали правое дело и были очернены коммунистическими историками. Хорватия, таким образом, развивалась по понятному образцу. Все это напоминало переоценку действий ветеранов СС в Прибалтике и Западной Украине. Символика усташей и созданного гитлеровцами Независимого государства Хорватии стала частью государственной и военной символики Хорватии. Военные традиции и песни усташей стали в чести в хорватской армии. 

Впрочем, в Хорватии ситуация стала меняться после 1995 года, т.е. после победы над сербами и их почти полного изгнания из страны.

Сначала только в общении с Западом, а потом и для внутреннего пользования акценты стали смещаться. Интересный почин в этом смысле дал глава хорватского Генерального штаба Янко Бобетко, который еще в далеких девяностых в интервью российскому телеканалу сравнил освободительные операции хорватской армии с партизанскими операциями против "фашистских прихвостней четников" в годы Второй мировой войны. Сам президент Хорватии Туджман как участник партизанского движения был даже награжден в 1995 году российской государственной наградой в память о Второй мировой войне, что показало начало переориентации хорватской элиты. 

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Практически переломной датой стала смерть президента Франьи Туджмана и его министра обороны Гойка Шушака, которые с трогательным единством умерли с одинаковым диагнозом в одном и том же медицинском заведении и таким образом освободили сцену для нового поколения реформаторов. В самом деле, команда, имевшая руки по локоть в крови, отрицавшая геноцид в годы Второй мировой войны и делавшая неоднократные антисемитские заявления, вряд ли могла быть подходящей для страны, собиравшейся стать членом НАТО и ЕС. Со временем официальная пропаганда Хорватии стала все больше и больше разворачиваться в противоположную сторону. Нынешние хорватские официальные лица без тени сомнения заявляют, что Хорватия – первая страна, где возникло массовое антифашистское движение, имея в виду партизан. Его предводителем был хорват – Тито. То, что среди восставших абсолютное большинство до 1944 г. и относительное в 1944-1945 гг. составляли сербы, конечно же, не упоминается. Впрочем, и сама идея антифашизма формулируется как приверженность идеалам демократии вообще и западной либеральной демократии в частности. Коммунистическая ортодоксальность и террор против политических противников в годы войны и после ее окончания – дело рук сербов, "которые в массе своей поддерживали четников, а после сталинизм". И вот уже в 2007-2008 годах хорватский государственный телеканал снимает на бюджетные деньги многосерийный фильм о жизни хорватской интеллигентской семьи накануне и в годы Второй мировой войны. Усташи изображены в нем злыми психопатами, а хорватские подпольщики коммунисты – славными, хотя и несколько увлекающимися молодыми людьми. При этом такая же метаморфоза происходит с памятниками партизанам, с названиями улиц, связанными с партизанским движением. На периферии большинство этих памятников было снесено, а улицы переименованы, поскольку увековечивали память о партизанах-сербах. В то же время в крупных городах существуют обновленные и восстановленные памятники "героям-антифашистам из Хорватии". В то же время стоит отметить, что в широких слоях населения существует отторжение по отношению к историческому наследию партизанского движения. При этом партизанские мемориалы регулярно подвергаются осквернению со стороны неизвестных "молодых хулиганов". 

В Сербии динамика развития массовых взглядов на Вторую мировую и ее результаты развивалась несколько иначе, но еще более непохоже на ситуацию на постсоветском пространстве. С начала девяностых постепенно шла реабилитация четнического движения, все более политически востребованным становилось признание роли четников в борьбе с немцами в начале войны и с усташами в ходе почти всей войны. Целых две крупных политических партии тогдашней Сербии – радикальная партия Воислава Шешеля и Сербское движение обновление Вука Драшковича претендовали на наследие и возрождение четнического движения. При этом шешелевское направление в основном опиралось на возрождение традиций сербских четников в западной части сербского этнического пространства (Босния и Хорватия), где основной задачей была защита интересов сербского народа от хорватов и боснийских мусульман. В восприятии Драшковича, четническое движение имело другую трактовку. Тут большее внимание уделялось традиционной опоре на союзников и на демократию, "приспособленную к сербским условиям". Воссозданию сусального образа четников в немалой степени способствовало и то, что в Сербии, как таковой, партизанское движение было сравнительно немногочисленным. Массовость оно приобрело именно в сербских районах Хорватии, Боснии и Черногории. С другой стороны, именно в начале девяностых вылезли на белый свет все ошибки, допущенные в решении национального вопроса в послевоенной Югославии. Хотя национальные меньшинства имелись и на территориях Хорватии, Боснии и Македонии, автономные области были созданы лишь в Сербии. Четники же, в отличие от интернационалистов-партизан, были наиболее ярыми защитниками сербов от мусульман и хорватов. 

Немудрено, что в этих условиях ореол партизанского движения быстро поблек, разрушились идеалы братства и единства.

Официальной пропаганде удавалось поддерживать в народе симпатии к "коммунистам-почвенникам", которым не дала развернуться воля хорвата Тито. На этой волне успешно был демонтирован культ Тито. Но на этом процесс демонтажа не остановился. Практически, при ностальгии по "славным семидесятым", в широких народных слоях не осталось симпатий к коммунистической идеологии как устаревшей и разделяемой режимом Милошевича, катастрофически быстро терявшим привлекательность. Если в начале девяностых портреты Слободана Милошевича продавались в церквях, то в 2000 году уже было трудно встретить человека, кроме сотрудников государственных структур, которые бы положительно высказывались о коммунистическом наследии. Этот отчаянный антикоммунизм (и антисоциалистические настроения) сильны и до сих пор. Вот уже 8 лет после падения Милошевича его партия влачит жалкое существование, а ортодоксальные коммунисты практически отсутствуют. Парадоксально, но в Сербии - стране бурного переходного периода, благоденствия олигархов, дикой приватизации и резкого падения уровня жизни народа – основные массы недовольных голосуют не за социалистов или коммунистов, а за националистов, т.е. радикалов. 

Понятно, что в таких условиях положительные воспоминания о Второй мировой войне, о партизанах и роли Красной армии как армии-освободительницы, не могут быть массовыми. Если первым ударом по положительному образу освободительного характера победы во Второй мировой войне нанесла великая ложь 1948 г., то последним, несомненно, стал неудачный исход войн девяностых годов за раздел наследия Югославии. Административные границы, явившиеся следствием победы партизан в 1945 году, стали основой тех независимых государств, которые отделили от Сербии сербские земли, оставшиеся в Хорватии, Боснии, Черногории, Македонии и в Косово. Практически, в массовом сознании современного сербского обывателя Вторая мировая война – это война гражданская, в которой победили коммунисты, со всеми вытекающими последствиями. 

Так, даже профессор Белградского университета историк Никола Самарджич в прямом эфире 21 декабря 2007 года заявил, что "Сербия пережила две оккупации – в 1941 и в 1944, причем последняя была куда хуже, т.к. ее последствия были намного более тяжелыми". Что касается другой стороны – сербских националистов, то их позиция может быть не менее точно определена по витрине магазина Сербской радикальной партии в центре Белграда, буквально заваленной книгами воспоминаний четников и льотичевцев. Мемуары партизан могут появиться тут, лишь если содержат разоблачения преступлений коммунистов против сербского народа. При этом неожиданном совпадении взглядов противоположных частей сербского общества на исход Второй мировой войны в Сербии стоит отметить, что исходные позиции у обеих сторон различные. "Патриоты" видят в победе партизан в 1944 году поражение сербских национальных интересов, торжество материализма, уничтожение вековых духовных ценностей. Либералы усматривают в этой победе отторжение от западной цивилизации и либеральных ценностей. Это единство взглядов проявляется и в отношении сербской политической элиты к международным церемониям, посвященным Второй мировой войне. Важно подметить, что в 2005 году даже глава Эстонии нашла необходимым посетить Москву, а вот пророссийски настроенная Сербия не прислала ни руководителей правящей партии (демократы), ни лидеров оппозиции (радикалы), которые предпочли затаиться и не вызывать у избирателей неприятных ассоциаций. Приехали лишь технические представители Сербии, министры второстепенных министерств, чтобы место Сербии не пустовало слишком уж демонстративно. 

В конце девяностых годов лишь небольшая организация ветеранов и историков-пенсионеров организовала Общество по защите правды о Народно-освободительной борьбе, которое активно издает воспоминания и книги о "героической борьбе с фашистскими оккупантами и их прихвостнями". Впрочем, в последнее время даже это Общество мутировало в Антифашистский союз Сербии, который пользуется дотациями из общих фондов с "Матерями в черном", "Хельсинкской группой" и другими правозащитными организациями.

Памятники партизанам и бойцам Красной армии в Сербии не уничтожаются. Нет, они просто подвергаются саморазрушению. Заброшенные и пустые, они становятся местом встреч ищущих уединения наркоманов.

Покрываются слоями граффити и уже давно не видели принесенных от благодарной души цветов. Лишь изредка, в случае прибытия официальной российской делегации на них появляются цветы. Единственное исключение – Парк освободителей Белграда, который заботливо культивируют и украшают. При этом большинство гуляющих по нему парочек или мамаш с весело резвящимися детьми просто не знают, кто и от кого освобождал Белград. Если спросить их, кому поставлены укрывшиеся в густой тени памятники, они равнодушно ответят: "Каким-то коммунистам". После воодушевления, лжи и отрицания именно равнодушие стало последней формой отношения сербского общества к событиям Второй мировой войны. 

Высшая ирония состоит в том, что сербы, которые после русских и белорусов понесли самые большие относительные потери в годы Второй мировой войны, почти полностью вытеснили ее из своей памяти под влиянием гражданской междоусобицы, сопровождавшей эту войну. Это отчасти сравнимо с русским отношением к Первой мировой войне. Под влиянием войны Гражданской, Первая мировая война (память о которой активно живет в Сербии, как о героическом деянии) поблекла и исчезла из народной памяти. А между тем из всех стран, принимавших участие в Первой мировой войне, именно Россия понесла самые большие потери. 

http://stoletie.ru/slavyanskoe_pole/kto_i_ot_kogo_osvobozhdal_belgrad_2008-05-12.htm

[Александр Васильевич]

Как убивали Югославию. Тень Дейтона. Документальный фильм Алексея Денисова



21 ноября 1995 года мировые информационные агентства передали срочную новость из США. На военной базе в Дейтоне президентами Сербии, Хорватии и лидером боснийских мусульман было подписано соглашение о прекращении гражданской войны в Боснии и Герцеговине, по которому эта часть бывшей Югославии отныне разделялась на мусульмано-хорватскую федерацию и Республику Сербскую.

См.видео по нижеприведённым ссылкам:

http://www.youtube.com/watch?v=hVaNw36w-iU

http://vk.com/video-92739722_171151942?list=ff2b120d21f8d94759

http://www.vesti.ru/videos/show/vid/645097/cid/1/

http://www.vesti.la/video/w40352/

[Александр Васильевич]

Елена ГУСЬКОВА

Двадцать лет Дейтонскому договору. Как превращать поражение в победу



 В эти дни исполнилось 20 лет Дейтонским мирным соглашениям, остановившим войну в Боснии и Герцеговине (БиГ). В роли миротворцев тогда выступили США, но их подготовка к переговорам была далека от миротворчества. Смирить строптивость сербов они пытались авиаударами, дипломатическим натиском, запугиванием. В СМИ была развязана кампания обвинений в уничтожении сербами тысяч мусульман после взятия Сребреницы летом 1995 г. Спецпредставитель Генсека ООН Я. Акаши и военное руководство голубых касок также подверглись критике: американцам  было важно показать бессилие ООН и создать рекламу новому «миротворцу» — НАТО во главе с Соединёнными Штатами.

Оценки Дейтона и его итогов различны. Сербам казалось, что мусульмане в Дейтоне имели преимущество. Сербские предложения никто серьезно не рассматривал. Н.Колевич, один из лидеров Республики Сербской, заявил тогда, что целью организаторов переговоров «было достижение хоть каких-то соглашений, а отнюдь не нахождение справедливого решения».

Мусульманская сторона тоже была недовольна итогами Дейтона. Министр иностранных дел БиГ М.Шачирбегович отмечал: «Думаю, что мы имели лучшую ситуацию, когда только ехали в Дейтон, чем ту, которая получилась после Дейтона. Я думаю, что мир не достигнут в Дейтоне... Дейтон как концепция, как метод работы... где уламывают, был нашей ошибкой».

Хорватская сторона, судя по всему, видела заключенные соглашения как временную меру, необходимую для достижения основной цели — присоединения частей Боснии и Герцеговины, населенных хорватами, к Хорватии.

На Западе большинство политиков восприняли мирные соглашения как большой успех, положивший конец самому кровопролитному конфликту в Европе со времен Второй мировой войны. Российская дипломатия оценила Дейтон достаточно сдержанно, хотя скорее положительно, чем отрицательно.

Согласно Дейтонскому договору, государство Босния и Герцеговина состоит из двух Образований – Федерации БиГ (мусульманско-хорватская федерация) и Республики Сербской (РС). Дейтонские соглашения — плохо проработанный документ. В тексте заложено глубокое противоречие между политическими задачами создания единого государства Боснии и Герцеговины и установлением линий разграничения между тремя Образованиями. Поэтому в целом государство функционировало со скрипом, а сербы обернули это противоречие в свою пользу, стали создавать и укреплять республику.

Такая надуманная, не имеющая аналогов в мире структура государства изначально была рассчитана на короткое существование. На наш взгляд, Дейтонский договор писали в Вашингтоне как временный документ: мол, сербы успокоятся, получат свою автономию в виде «Образования», а затем под жёстким контролем США и Высокого представителя начнут передавать свои полномочия Сараеву. Тогда удастся мирным путём создать централизованную Боснию и Герцеговину. Этим путём БиГ и шла до 2006 года: Высокий представитель управлял, сербы молчали и шли на уступки.

В общей сложности Высокие представители приняли около 800 различных решений, из которых более 200 имели силу закона. При этом они нарушали Конституцию БиГ, перенося полномочия из «Образований» в органы БиГ, создавая новые институты, не предусмотренные Дейтоном, вмешиваясь в работу этих органов. Передача полномочий касалась полиции, армии, налоговой системы, других сфер.

Только в 2006 г. правительство РС приняло решение прекратить сложившуюся практику навязывания ему решений. Инициатором неповиновения действиям Высокого представителя выступил премьер-министр Милорад Додик. Его рассуждения просты и понятны каждому: «Если у вас нет характера, если вы на первый же удар по столу готовы подписать всё, что от вас требуют, то вам не место здесь, вы случайный человек на политической сцене. Таких ударов по столу и рукой, и ногой было очень много в последнее время, но мы пережили это и находимся там, где находимся. Я думаю, что несколько лет назад мы приобрели огромный капитал – право на своё мнение».

Милорад Додик стал восьмым президентом Республики Сербской 15 ноября 2010 года и продолжает оставаться им уже второй срок. Свою главную задачу он видит в сохранении автономии, статуса и прав РС. «Если нас заставляете выбирать между Республикой Сербской и европейским путём, то спасибо вам за европейский путь. Думаю, что нам главное удержать уровень автономии, который имеем», - отмечал он в декабре 2010 г. По мнению Додика, главное – сохранить первоначальный текст Дейтонского договора, так как именно он гарантирует основы автономии РС.

За все эти годы РС усилила свои позиции: укрепила институты власти, экономику, избавилась от страха за последствия принимаемых решений. В экономике упор сделан на использование природных ресурсов, которые президент определил «как элементы будущей силы Республики Сербской», – «вода, энергия, продукты питания и образование как знание». В Республике Сербской созданы Академия наук, университеты, научные институты. РС достойно переживает мировой экономический кризис, у неё нет долгов по зарплатам, пенсиям, её бюджет сбалансирован и имеет потенциал роста. Через 10 лет, уверено руководство, Республика Сербская станет среднеразвитой страной Европы.

…То, что казалось поражением в Дейтоне, стало победой, к которой боснийские сербы упорно шли 20 лет. Устойчивость Республики Сербской является сегодня основой стабильности всей Боснии. Сербская победа в БиГ вызывает особое уважение, так как везде сербы проиграли – в Хорватии, в Косове, в Черногории - и только в Боснии и Герцеговине они упрочили свою государственность.

РС перестала думать лишь о своём выживании, и её планы основываются на широкой платформе: РС размышляет о совместной деятельности по защите интересов сербов на Балканах; предлагает всем сербам региона выработать единую политику и объединиться вокруг этой цели; защитить сербский народ, в какой бы стране он ни жил; РС борется за сохранение сербской культуры и традиций во всём регионе.

Такой «неудобный» лидер сербов в БиГ мешает тем, кто хочет видеть Боснию единой. Республика Сербская нарушила все планы американцев: не только выжила, но и укрепила свои позиции. А главное раздражение Запада вызывает ориентация Республики Сербской на Россию. Занимая чёткую позицию по вопросу сохранения дейтонских мирных договорённостей, отмены полномочий Высокого представителя, Москва всегда выражала поддержку сербам. В интересах России сегодня помочь Республике Сербской остаться важнейшим фактором стабильности и самостоятельности, сопротивления планам Запада по полному уничтожению сербов как важного фактора политики на Балканах.

Сегодня позиция РС вполне разумна: она против навязываемых решений, за систему партнёрства, за мирное сотрудничество между народами Боснии и Герцеговины, за сохранение буквы Дейтона. А в планах – использовать широко поддерживаемый в Европе демократический инструмент референдума для сопротивления попыткам изменить Дейтонский договор. Пока речь идёт о непредусмотренных Конституцией судебных структурах, но, возможно, при более благоприятных внешнеполитических условиях Республика Сербская вынесет на референдум и вопрос о своей независимости.

http://www.fondsk.ru/news/2015/11/26/dvadcat-let-dejtonskomu-dogovoru-kak-prevraschat-porazhenie-v-pobedu-37013.html

[Александр Васильевич]

Валерий Бурт

Югославская трагедия

Это было 20 лет назад. Но боль не утихла и по сей день



24 марта 1999 года начались бомбардировки Югославии военно-воздушными силами НАТО. Результатом кровавой агрессии стала гибель более трех тысяч граждан страны. Было разрушено или повреждено около 40 тысяч жилых домов. Ущерб от операции, цинично названной НАТО «гуманитарной интервенцией», составил миллиард долларов. А вскоре Югославия исчезла с карты Европы.

На днях президент Сербии Александр Вучич призвал свой народ простить бомбардировки альянса. Но при этом оговорился: забывать эти мрачные страницы истории нельзя.

Наверняка большинство сербов вряд ли одобрят столь мягкую позицию главы государства. Особенно те, кто два десятилетия назад пережил этот кошмар, лишился своей земли, дома, потерял родных и близких. На Югославию было сброшено более 400 000 бомб и ракет. Общий вес боеприпасов, попавших в землю балканской страны, – 22 тысячи тонн.

Разве можно простить такое?!

Военно-воздушные силы НАТО в течение 78-ми дней подвергали беспрерывным ударам столицу Югославии и другие города республики . Главным действующим лицом в той, абсолютно безопасной для альянса войне были США.

Они проявили переходящее все границы варварство. Тем более, что Организация Объединенных Наций не давала разрешения на проведение военной операции.

В той бойне Запад якобы защищал албанцев Косово. И кто были солдаты так называемой освободительной армии Косово? Большей частью – террористы, сепаратисты, захватившие чужую землю. И чтобы восстановить их, с позволения сказать, права, натовцы убивали других – не политиков, военных, а обычных граждан.

Когда генералы альянса готовились к бомбардировкам, то обещали, что на территории Югославии не пострадает ни один мирный объект. Мол, мы действуем высокоточным, «умным» оружием. Странно, что циничные западные стратеги не назвали свои ракеты еще и гуманными…

Летчики же НАТО сбрасывали бомбы и ракеты на вокзалы, железные дороги, школы, жилые дома. То ли выучка у союзников была не ахти какая, то ли разрекламированное вооружение оказалось не столь качественным. Но непреложный факт – злодеяния вершились каждый день, югославские города наполнялись руинами, каждый день воздух разрывали стенания, плач и аккорды похоронных маршей, бесконечной чередой шли скорбные процессии.

Президент США Клинтон, объявляя о начале операции «Союзная сила», был, как всегда, весел. Но его улыбка была смущенной, как у нашкодившего мальчишки. Еще не утих оглушительный скандал, в котором Клинтон фигурировал на пару с пухлой смазливой сотрудницей Белого дома Моникой Левински.

Бедняга Билл трясся от страха, ибо «Monicagate» вполне мог обернуться импичментом. Клинтон отчаянно сопротивлялся – сначала врал, потом заискивал перед женой и клялся американскому народу, что подобные шалости не повторятся.

Клинтон остался в кресле президента, но теперь ему надо было заново утверждаться, поднимать рейтинг. Маленькая победоносная война в Европе должна была стать его звездным часом…

Командование НАТО не скрывало, что готовит удар по Югославии. Более того, был объявлен день Икс. Запад был уверен, что Россия промолчит, проглотит обиду. И все же мир ждал, что скажет хозяин Кремля. Увы, Ельцин был похож на старого льва, загнанного в клетку.

Шел последний год его президентства. Когда-то могучий организм точили недуги, одутловатое лицо заливал нездоровый румянец, он дышал тяжело, с одышкой. Вокруг него постоянно толкались алчущие помощники, министры, странные личности, пришедшие от некоего влиятельного господина. Они понимали, что Ельцин вот-вот уйдет из Кремля, а потому стремились что-нибудь урвать напоследок.

Однако за несколько дней до объявленного начала бомбардировок президент России все же подал голос, правда, слабый, почти умоляющий:

«Я обращаюсь ко всему миру. Я обращаюсь к людям, которые пережили войну. Я обращаюсь к тем, которые испытали эти бомбежки. Я обращаюсь к их детям, я обращаюсь ко всем политическим деятелям. Давайте, пока еще остались какие-то минуты, убедим Клинтона не делать этого трагического, драматического шага…

Я прошу: присоединитесь к возмущению всей России. Мы, конечно, все, что можно, со своей стороны делаем, но не все мы можем. То есть мы можем, но совесть нам не позволяет. Давайте все-таки остановим Клинтона на этом пути, поможем ему самому не совершить этого трагического шага…»

Но «друг» Билл даже не удостоил Ельцина ответом. Все уже было решено. Непокорная Югославия должна была быть разрушена. Самолеты альянса на аэродромах 12-ти стран готовились к атаке. Американские, английские, французские летчики, улыбаясь, допивали кофе и доедали круассаны. Готовились к нападению и немцы, внуки тех, кто сбрасывал бомбы на Югославию в сорок первом…

Пилоты НАТО готовы были убивать жителей Белграда, Нови-Сада, Суботицы, Шабаца, Подгорицы, Ниша и других югославских городов, чтобы заставить президента Югославии Слободана Милошевича покориться.

И все же Россия выразила свой громкий протест, прозвучавший на весь мир. Председатель правительства Евгений Примаков узнал о начале бомбардировок Югославии из телеграммы, полученной от вице-президента США Альберта Гора в самолете, направлявшемся в Вашингтон для переговоров. Негодующий Примаков тут же решил отменить визит, приказал развернуть лайнер прямо над Атлантикой и вернулся в Москву. Такой смелый шаг российского политика вошел в историю как «петля Примакова». Спустя много лет Евгений Максимович вспоминал: «Я не считаю, что это какой-то подвиг. Я не кривляюсь. Решение принимал я сам. Только после этого позвонил Ельцину и сказал, что принял решение развернуться. Если бы я не сделал этого дела, вот тогда я поступил бы архинеправильно».

Увы, дерзкий поступок премьера не помог. Американцы слегка обиделись, однако не стали заострять на этом внимания. Москва же обозначила свою позицию. Но предотвратить войну не смогла. Россиянам оставалось лишь глухо роптать…

Не прошло и двух месяцев, как Ельцин отправил Примакова в отставку. Была ли это месть за оскорбление «дяди Сэма», которому Россия в то время низко кланялась? Очень может быть. К тому же упрямый Ельцин не хотел похоже, видеть на посту премьера такого принципиального человека, как Примаков.

…Первые репортажи из Югославии, показанные по российскому телевидению, потрясали: большой, цветущий город в центре Европы, наводненный людьми. Они улыбались, смеялись, пили вино. Но это спокойствие сохранялось лишь до наступления темноты. Во мраке ночи раздавался вой сирен воздушной тревоги, люди спешили в бомбоубежища. Черноту неба разрезали разноцветные трассы ракет, грохотали зенитки.

Взрывались, вспыхивали, озарялись пламенем дома. Мчались, оглашая улицы тревожными гудками, кареты скорой помощи и пожарные автомобили. Потом газеты публиковали страшные фотографии убитых, искалеченных людей…

Глядя на эти кадры, люди, пережившие Великую Отечественную, замирали от ужаса. Точно так же много лет назад пилоты люфтваффе методично и беспощадно рушили наши города и села. Но в ту пору немцам давали серьезный отпор. Увы, югославские вооруженные силы оказались бессильны перед мощью альянса.

Телевизионные ведущие комментировали происходящее, стараясь сгладить острые углы. Но по интонациям, обрывкам фраз, грустным глазам чувствовалось, что их симпатии на стороне несчастных югославов. Многие ждали, что Россия если не вмешается, не остановит злодеяние, то хотя бы скажет свое веское слово, осудит агрессоров. Но кремлевская власть была слаба, угодлива, ей надо было отрабатывать западные кредиты. И рот правителей был заклеен явными и тайными обязательствами.

Ладони сжимались в кулаки от бессильной злобы. Но что можно было сделать? Разве что выйти с плакатами к американскому посольству, прокричать что-то негодующее, злое в зашторенные окна.

Посетовать на происходящее, помянуть недобрым словом неповоротливое российское руководство. И вспомнить прошлое, когда Россия приходила на помощь своим. А югославы и, особенно сербы, были тогда своими, почти родными.

Как же мы радовались, когда над Белградом югославские зенитчики сбили хваленый американский «Ночный ястреб»! Между прочим, «самолет-недимку», как его гордо величали янки, смахнула с неба ракета со старого советского зенитного комплекса С-125 «Нева» конца 50-х годов! Эх, если бы с земли палили по агрессорам не раритетами, а современным российским оружием!

В разгар военных действий едва не случилось событие, способное было свернуть планы Запада. В начале апреля 1999 года парламент Югославии – Скупщина – выпустил постановление «О присоединении Союзной Республики Югославии к Союзу Беларуси и России». Одобрение этого документа Государственной думой России означало бы поддержку балканской страны.

Разгорелась горячая дискуссия противников и сторонников постановления. В частности, последний председатель Совета министров СССР, в то время представитель депутатской группы «Народовластие» Николай Рыжков говорил: «Я думаю, что нам сегодня надо обязательно принимать это решение. Если мы его не примем, если не создадим новый союз, то, думаю, что наше будущее будет очень темное. И не только наше, но и других стран. Поодиночке нас рано или поздно уничтожат или оккупируют…»

Время показало, как же он был прав!

Постановление в связи с решением Скупщины было принято Государственной думой. В тот же день документ югославского парламента поддержала Палата представителей Национального собрания Республики Беларусь. Теперь решающее слово было за Ельциным. Но он его так и не произнес…

http://www.stoletie.ru/slavyanskoe_pole/jugoslavskaja_tragedija_671.htm

[Александр Васильевич]

АЛЕКСЕЙ ТОПОРОВ

К 20-летней годовщине начала натовских бомбардировок Югославии

Сербия помнит



Двадцать лет назад, в мартовские дни 1999 года, авиация НАТО начала сбрасывать бомбы на мирные города тогда ещё союзной Югославии, хотя и ужавшейся до размеров Сербии (включая автономный край Косово и Метохия) и Черногории. С 24 марта по 10 июня бомбы и ракеты альянса непрерывно падали на Белград, Ниш, Нови-Сад, Крагуевац, Панчево, Кралево, Сомбор, Валево, черногорскую Подгорицу, косовские Приштину, Косовскую Митровицу, Призрен, Гниляне, другие сербские города, городки, сёла, муниципальные общины…



Всего в ходе 35 тыс. 219 вылетов авиацией НАТО на территорию Югославии было сброшено 23 тыс. бомб и ракет, включая запрещенные кассетные боеприпасы, а также боеголовки с радиоактивным обеднённым ураном. Было уничтожено или частично разрушено 89 промышленных объектов, 128 объектов сферы услуг, 120 объектов энергетики, 48 больниц, 82 моста, 25 почтовых отделений, 118 радио- и телеретрансляторов, 70 школ, 10 детских садов, 35 церквей и 29 монастырей... Жертвами агрессии только со стороны гражданского населения стали 1 тыс. 700 человек, включая 400 детей, около 10 тыс. получили серьезные ранения.

И всё это забыть?

Самыми громкими варварскими актами «цивилизованного Запада» в отношении народов Югославии явились: бомбардировка телецентра в Белграде; прямой удар по пассажирскому поезду Ниш – Афины; удар по колонне албанских беженцев; бомбардировка посольства Китая в Белграде; уничтожение пассажирского автобуса близ Приштины; бомбардировка албанской деревни Кориша; обстрел на праздник Троицы моста в городе Варварин; разрушение Авальской телебашни в Белграде... Применение натовцами обеднённого урана сказывается и сегодня – растёт численность онкологических заболеваний.

Итогом агрессии НАТО стало окончательное разрушение Югославии как государства. Вынужденная капитулировать, Югославия потеряла Косово, а после свержения президента Милошевича в 2000 году – фактическую независимость. Затем от Сербии оторвали Черногорию, затем выдали на расправу Гаагскому трибуналу ярких представителей сербской военной и политической элиты... Только в последнее время сербы, кажется, начинают громко говорить о тяжести этого национального унижения.




_{Национальная церемония памяти жертв агрессии НАТО против Югославии в Нише. Фото novosti.rs}

И как только западные «хозяева дискурса» это почувствовали, начались уличные антиправительственные протесты в Белграде и других городах. Поэтому на церемонии в сербском городе Ниш, приуроченной к 20-летию начала натовской агрессии против Югославии, президент Сербии Александр Вучич, президент Республики Сербской Милорад Додик и патриарх Сербский Ириней стояли плечом к плечу. Для сербов это знак консолидации разделённого народа.


_{Милорад Додик и Александр Вучич. Фото novosti.rs}

Выступая в Нише, Александр Вучич говорил: «Мы только в последние пять лет набрались смелости называть то, что произошло с нами, "агрессией", "преступлением", раньше мы стыдливо говорили "кампания"... В настоящее время Сербия в десять раз сильнее, чем в 1999 году, и в двадцать раз сильнее, чем в 2008 году… Мы можем защитить свои национальные интересы, хотя знаем, что диалог – единственный способ установить мир. Что бы ни случилось со мной, с любым из вас, не позволяйте никому разрушать свободу и суверенитет Сербии!»

Обращаясь к косовским сербам, Вучич говорил, что они «лучшие»; президент благодарил их за то, что они не покидают родной земли (Северного Косово), что не меняют сербских фамилий. Вучич говорил, что сербы не хотят членства в НАТО – альянсе, бомбившем сербскую землю и убивавшем сербских детей; естественным выбором Сербии является нейтральный статус.

Милорад Додик его поддержал: «Я не допущу установления границы НАТО на реке Дрине, которая вновь разделит Республику Сербскую и Сербию. Наступают годы и десятилетия объединения нашего народа в одном государстве. Кто бы что ни думал, но мы не дадим им второго шанса разделить нас. Босния и Герцеговина невозможна как государство, потому что она – продукт идеологии и политики, которые привели к бомбардировкам Сербии».

И так же патриарх Сербский Ириней призвал всех помнить «78 дней страха», призывал защитить землю Косово и Метохии: «Нам нужно сблизиться и объединиться во благо – это то, что нам нужно сегодня больше всего, во имя нашей истории, культуры и наших предков… – говорил патриарх. – То, что мы видим сегодня на улицах [антиправительственные протесты], придаёт лишь силы нашим врагам. Эти люди только причиняют вред своему народу и себе».

Сербия не забыла. Сербия помнит, что может нести православному народу «цивилизованный Запад».

https://www.fondsk.ru/news/2019/03/28/serbia-pomnit-47879.html

[Александр Васильевич]

Александр Пронин

Куда били бомбы в Белграде?

Неизвестные страницы югославской трагедии и ее истинные причины



По случаю 20-летия варварской бомбардировки суверенного государства – Союзной Республики Югославии (СРЮ) натовцами в МИА «Россия сегодня» состоялись видеомост с Белградом с участием известных российских и сербских политиков и пресс-конференция, в которой принял участие Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Сербия в России доктор Славенко Терзич.

12 марта 1999 г., в день 50-летия образования НАТО, в состав блока были включены восточноевропейские страны: Венгрия, Чехия и Польша. Так атлантисты отметили свой юбилей – резким приближением к границам России. А 24 марта, спустя всего 12 дней, началась агрессия НАТО против суверенной Югославии.

Планы бомбардировок, как выясняется, были разработаны еще осенью 1998 г. Эти действия были предприняты без санкции Совбеза ООН, а следовательно, являлись с самого начала незаконными и преступными.

Хельсинкский процесс по созданию безопасной Европы, Европы сотрудничества, начавшийся в 1975 году, был торпедирован этими незаконными действиями, подорван ракетно-бомбовыми ударами по Белграду.

Эта война воистину открыла ящик Пандоры, развязав руки сепаратистам и экстремистам всех мастей и повлекла за собой негативные изменения в сложившемся мироустройстве, начиная со свержения целого ряда законных правительств и заканчивая миллионными толпами беженцев.


Вся эта история объясняется очень простыми словами пресс-секретаря НАТО Джимми Шериа, сказанными на пресс-конференции по поводу начала бомбардировок: «Мы хотим, чтобы косовская проблема была разрешена мирно. Но нашим дипломатам мы дали задание сделать всё, чтобы сербы отказались от мирного договора, чтобы их обвинили и бомбили…». Другими словами, их цель была в уменьшении территории Сербии, реализации концепта «великой Албании», продвижении на восток до российских границ и оформлении новой концепции НАТО.

Как отметил на пресс-конференции в МИА «Россия сегодня» Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Сербии в России доктор Славенко Терзич, «уникальный и абсурдный прецедент натовской агрессии заключается в том, что НАТО поддержала террористическое меньшинство в суверенном государстве. Даже официальный представитель США Роберт Гелбрайт назвал Армию освобождения Косово террористической организацией…»

В акции НАТО против Югославии участвовало 1150 боевых самолетов, которые выпустили 420 тыс. ракет разных типов, на Сербию было сброшено свыше 30 тыс. тонн взрывчатых и зажигательных веществ, в т.ч. 31 тыс. боеприпасов с радиоактивным обедненным ураном. За 78 дней агрессии авиация НАТО совершила свыше 20 тысяч боевых полетов над Югославией. 80 % всех боевых действий против сербов выполнили вооруженные силы США. В среднем ежедневно совершалось 334 боевых полета.

Впервые в истории НАТО использовало военную силу без одобрения ООН. Только Россия и КНР выступили категорически против этой акции.


Китайцы за это тут же поплатились: посольство Китая в Белграде стало одной из мишеней натовской авиации.

На протяжении 11 недель в боестолкновениях с НАТО погибло 976 военных и полицейских, 52 человека пропало без вести, ранения получили 5173 сотрудника югославских сил безопасности. Жертв среди гражданских было порядка 3000 человек. Погибло 78 детей, один двухлетний мальчик убит на руках отца.

Над городами Сербии был совершен экоцид и своеобразный геноцид – так, были разбомблены два больших нефтеперерабатывающих завода: «Петрохимия» в Панчево и завод в Нови-Саде, 23 апреля разбомбили телерадиоцентр в центре Белграда, погибло 16 его сотрудников, 20 апреля разбомбили клиническую больницу в Мишовце, 23 мая бомбили термостанцию в Греноваце, причем термитными бомбами (что было впервые в ходе этой агрессии). Разбомбили, кроме того, резиденцию Президента СРЮ в Белграде.

После прихода сил КФОР косовские албанцы на глазах «миротворцев» беззастенчиво выгнали из своих домов 250 тыс. косовских сербов.

Было похищено около 2 тыс. молодых сербов, у которых на севере Албании, в т.н. «Желтом доме», варварски вытаскивали внутренние органы для последующих операций по трансплантации.

С 1999 по 2004 годы было разрушено 150 сербских православных церквей и монастырей. Уничтожены почти все сербские кладбища в Косово, все сербские библиотеки. На фоне всех этих преступлений косовские албанцы 17 февраля 2008 г. провозгласили т.н. «Государство Косово» в южносербском крае Косово и Метохия.

Т.н. «государство Косово» сегодня является черной дырой Европы, центром торговли наркотиками, людьми, оружием и человеческими органами, а также новым очень крепким центром радикального ислама на Балканах.

И не случайно это «государство» занимает первое место в мире по количеству тренировочных лагерей для подготовки террористов и отправки их в «горячие точки», прежде всего на Ближний Восток.

Ныне полным ходом реализуется проект создания этнически чистой «великой Албании», при поддержке США и их союзников, которые угрожают территориальной целостности не только Сербии, но и Черногории, Македонии и Греции.

Совокупный материальный ущерб, понесенный Сербией от натовской агрессии, составляет около 100 млрд долларов.

Антигуманные, откровенно истребительные цели этой войны недвусмысленно сформулировал главнокомандующий силами коалиции, американский генерал Майк Шорт: «Невозможно выиграть войну, если не уничтожена возможность нормальной жизни для большинства населения. Мы должны оставить их без воды, электричества, еды и даже чистого воздуха…»

Как известно, когда натовская агрессия зашла слишком далеко, ельцинское руководство России, наконец, спохватилось. Наши десантники в районе Слатины вступили в соприкосновение с натовским спецназом. Тогда возникла реальная угроза возникновения здесь вооруженного конфликта, который вполне мог привести к Третьей мировой войне. В ходе видеомоста с Белградом российский парламентарий Алексей Кондратьев, в 1999 году офицер ГРУ Генштаба, сообщил некоторые подробности того инцидента, очевидцем которого довелось ему стать.

В ночь с 11 на 12 июня 1999 г. сводный батальон Первой миротворческой бригады ВДВ России вошел на территорию края Косово и занял объединённый аэродором в Слатине близ Приштины. Утром 12 июня к позициям российского батальона прибыл взвод Пятой воздушно-десантной бригады Великобритании. Его командир, заявив, что эта территория «нарезана» для размещения их соединения, потребовал очистить этот район. В ответ русскими было заявлено: мы не подчиняемся приказам блока НАТО…

Через какое-то время сюда прибыла уже рота Пятой бригады при поддержке трех танков. Прибыл и командующий Вооруженными силами НАТО в Европе генерал Лесли Клерк и, угрожая, приказал одному из своих танков сбить шлагбаум на блокпосту наших десантников. Но танкист, понимая, к чему это приведет, приказ не выполнил. Тогда мы действительно были на волосок от Третьей мировой войны…

Этого никогда нельзя забывать. Надо помнить, что представители командования НАТО и тогда были готовы на любую провокацию, любую подлость, чтобы «насолить» России, и тем более готовы теперь…    

Президент Фонда изучения исторической перспективы Наталия Нарочницкая заострила внимание на том, что на самом деле Балканы традиционно находятся в центре мирового геополитического соперничества.

Это ключ к черноморским проливам, это граница цивилизаций: православной византийской Ойкумены и католической романо-германской и англосаксонской культур, причем последние всегда рассматривали православную как второсортную культуру.  

С Балканского кризиса 1999 года началась эрозия принципа государственного суверенитета как базового понятия международного права, – считает политик. Суверенитет объявили понятием, которое не изначально, имманентно присуще любому государству, а всего лишь приобретается по мере приобщения к западным стандартам.

Н. Нарочницкая напомнила, что Первая мировая война началась с Сараевского убийства, но это был лишь повод, ибо вся Европа уже дышала войной. Но Европу ничему не научили ни Первая, ни Вторая мировые войны. Особенно Германию, в которой в ходе югославского кризиса взыграл менталитет Первой мировой войны. Не успели европейцы оглянуться, как Германия провозгласила признание Хорватии и Словении как независимых государств. После этого англосаксы забеспокоились, что в Германии могут взыграть еще более амбициозные настроения, что возрождается «MittelEuropa», которая всегда была кошмаром для англосаксов. И они поспешили всё на Балканах взять под свою эгиду, а Германию растворить в этом общем проекте. «Германские самолеты в небе Белграда – это психологически было очень сильно», – подчеркнула президент Фонда изучения исторической перспективы.

«У меня есть текст найденного в архиве письма Тито к Черчиллю, написанного в тот период, когда Черчилль лавировал, выбирая между Тито и Драго Михайловичем, – поделилась Н. Нарочницкая. – Тито сообщал Черчиллю, что он собирается создать невиданную доселе федерацию балканских народов. Через два дня Черчилль отвечает, что это вполне в русле мышления британских правительства и монарха. Так с благословения англосаксов образовалась титовская Югославия. Но просуществовала она ровно столько, сколько в ней нуждался Запад».

И причина демонизации сербов была вовсе не в их авторитаризме. Вспомним Саудовскую Аравию, латиноамериканских диктаторов и другие режимы, опекаемые и снабжаемые США.

Тут дело в другом – в антиатлантизме Белграда, что было огромной помехой на пути продвижения НАТО на восток и на юг.

Надо не забывать, что гитлеровские амбиции были не только дранг нах остен, но ещё и дранг нах зюден. Германской нации, а еще больше политикам Vaterlanda был «жизненно необходим» естественный выход к Адриатическому морю. Это даже в австрийских источниках можно прочесть.

«Эта сквозная вертикаль – естественный выход от северных морей до Средиземного моря – составляла основу германской геополитики, что возбуждало встречные амбиции, антагонизм англосаксов и Франции, – уверена Н. Нарочницкая. – И это все проявилось как в капле воды в кризисе 1999 г. Но все это, естественно, теперь маскировалось всякими мудреными терминами, рассуждениями о правах человека, о том, что «главным содержанием нашей эпохи является переход от тоталитаризма к демократии», критикой «последних реликтов тоталитарных режимов» и т.д.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Уже бомбардировки Боснии в 1998 году были грубейшим нарушением Устава НАТО, ибо согласно ему Атлантический пакт – сугубо оборонительная организация, и применение вооруженных сил альянса возможно только в том случае, если что-то угрожает одной из стран НАТО. Что в СРЮ могло угрожать хоть одной из стран НАТО? Ровным счетом ничего. Это все были только поводы…

Бомбардировка Белграда со стороны США, страны – основателя ООН и подписанта Хельсинкского акта – означало конец международного права и всей системы международных отношений, созданных после 1945 года.

После этого началось ползучее, а иногда и обвальное нарушение международного права, легализация т.н. «гуманитарных интервенций» и полнейший беспредел на международной арене. И Совет Безопасности ООН, к великому сожалению и позору России, оказался бессилен остановить агрессию НАТО против СРЮ.

В эпоху холодной войны всё было предсказуемо, но эта эпоха, увы, закончилась. Теперь же всё рухнуло, и Запад пошел ва-банк, прибирая одно государство за другим.

«Куда били бомбы в Белграде? Большой город, нужно разбить, по законам современной войны (выработанным всё там же, на Западе!), его коммуникации, чтобы он погрузился во мрак и холод, чтобы не было электричества, воды, газа, чтобы в нем нельзя было жить. Били по нефтеналивным станциям, чтобы оставить жителей без бензина и солярки. На одной такой станции, на развалинах которой мне довелось побывать, заживо сгорело 30 человек», – вспоминает Наталия Нарочницкая.

Но это была война не только против Югославии, но и против всей Европы, против того, чтобы она развивалась самостоятельно, без жёсткого американского руководства.

После распада Варшавского Договора возникли и начали обсуждаться идеи западноевропейского союза, существующего вне рамок НАТО. Американцам надо было пресечь эти поползновения.

А немцы, вместо того, чтобы раскусить американские маневры, в истории с СРЮ пошли у них на поводу. И проявили себя по отношению к сербам также, как в двух предыдущих войнах. Вместо того, что с ними подружиться, что давало бы шанс на реальное воплощение проекта «MittelEuropa».

А 20-летие бомбежек СРЮ Запад отметил постыдным решением о теперь уже пожизненном сроке заключения для лидера боснийских сербов Радована Караджича...  

Сербский генерал Божидар Делич, депутат Народной Скупщины Республики Сербии, в 1999 году военачальник армии СРЮ, вспоминает о драматических событиях 20-летней давности: «Мы имели небольшую армию, но с многовековой историей и героическими традициями… В то время я защищал большую часть госграницы СРЮ в направлении Албании. Наш военный план, который каждый год дорабатывался, полностью предвидел агрессивное поведение блока НАТО. Американцы внушали своим гражданам: достаточно 3-5 дней на нанесение воздушного удара, который свернет нам шею, и руководство СРЮ немедленно капитулирует, приняв все выдвинутые условия. Ничего подобного не произошло. Каждый из нас знал порядок действий войск НАТО, авиации НАТО, и действовал мужественно и самоотверженно…»

Кстати, сразу надо оговориться: потери югославской армии составили 0,7 % их списочной численности, что само по себе уже достижение: ни в одной из войн сторона, подвергшаяся агрессии, не теряла так мало личного состава. Это говорит прежде всего об умелом командовании частями и подразделениями и хорошей обученности личного состава.

Встает вопрос: почему натовцы и прежде всего янки, не решились на наземную операцию? Причина банально проста: ни одна из стран НАТО, как сообщил генерал-полковник Леонид Ивашов, не решалась поставить свои войска в первый эшелон сухопутного наступления.

Он вспоминает, как в один из апрельских дней 1999 г. к нему, тогда начальнику Главного управления международного военного сотрудничества, прибежал взволнованный военный атташе Венгрии (страны, только что принятой в Атлантический альянс, коей в планах натовских стратегов и отводилась в первую очередь роль пушечного мяса в наземном наступлении!) и настойчиво пытался выяснить, не заступятся ли за СРЮ русские солдаты, если НАТО пойдет вперед по суше…

В самом начале агрессии авиация НАТО действовала примерно 600 самолетами, в конце – уже 1200 самолетов были привлечены для бомбардировок СРЮ. На боевые действия против маленькой армии СРЮ у натовцев ушло 78 дней. Все это время агрессор непрерывно наносил удары по пунктам управления, узлам связи, радарам, средствам ПВО, бомбил и обстреливал боевые порядки, пытаясь нанести существенные людские потери, деморализовать, посеять в югославских войсках страх и панику. Но это им не удалось.

Уже на третий день войны был повержен на землю их самый современный самолет, который ни к тому времени, ни позднее никому не удавалось сбить. Зенитчики 250-й пехотной бригады 27 марта сбили F-117 «Ночной ястреб», а 20 мая – чудо техники, стратегический бомбардировщик-невидимку, изготовленный по технологии «стелс» – B-2.


Сербы, располагавшие только советскими зенитно-ракетными комплексами, которые считались устаревшими, сбили самые совершенные образцы американской военной техники!

Один генерал армии США, пожелавший познакомиться с бойцами, сбившими американские новинки, прямо сказал им: «То, что вы сделали для вашей страны, это – настоящий героизм, о котором надо постоянно говорить. Вы причинили Америке невозместимый ущерб, развенчав в небе Сербии технологию самолетов-невидимок». После этих потерь американцы уже не рисковали запускать над Белградом дорогостоящие суперсовременные машины, ограничившись ходовыми F-16.

Бомбардировки в Косово и Метохии проводились с такой интенсивностью, как больше нигде в мире. Причем янки активно применяли боеприпасы с обедненным ураном (ОУ) и воспламеняющиеся термитные бомбы. В некоторых налетах использовавшийся боезапас состоял исключительно из бомб с ОУ. 80 % ударов с ОУ был нанесен в зоне действия бригады, которой командовал генерал Б. Делич. Американцы сообщили СМИ только о 112 местах нанесения ударов бомбами с ОУ, но в действительности, считает генерал, их было намного больше. В одном районе они один за другим 50 раз нанесли удары по одной и той же местности, применив ОУ!

Широкое применение радиоактивных боеприпасов привело к резкому росту количества онкологических заболеваний в Сербии. Кстати, после окончания боевых действий американские подразделения химзащиты скрупулезно замеряли радиоактивный фон в районах, подвергшихся бомбардировкам с ОУ. Так что, как подтвердил на пресс-конференции в МИА «Россия сегодня» президент Академии геополитических проблем генерал-полковник Леонид Ивашов, американцы по сути ставили на людях чудовищный медицинский эксперимент, уподобляясь эсэсовским врачам в нацистских концлагерях, тоже ставивших бесчеловечные опыты на людях…

Каковы же геополитические результаты агрессии? Прежде всего, как подчеркнул посол Терзич, НАТО воевало не столько ради интересов албанского населения Косово, сколько ради достижения нового базирования вооруженных сил атлантистов на юго-востоке Европы.

На сербской земле, в Косово была создана самая большая военная база США в Европе Кэмп-Бондстил.

Главной целью боевых действий было возможно большее приближение к жизненно важным центрам на юге России: Азово-Черноморскому и Каспийскому бассейнам, региону Северного Кавказа.

Далее, глобальными целями натовцев явились и по-прежнему являются установление контроля над существующими и будущими нефте- и газопроводами, а также обеспечение надежных путей героинового наркотрафика, который приносит многомиллиардные прибыли.

Леонид Решетников, в 1999 г. генерал-майор Службы внешней разведки России, вспоминает: «С сентября 1997 года я возглавлял Управление по сотрудничеству с иностранными разведками. Два года до агрессии НАТО у меня прошли в постоянных консультациях с зарубежными коллегами по поводу ситуации в Косово и в целом в Югославии. Мы консультировались и с британской Ми-6, и с германской БНД, и с американским ЦРУ. В связи с этим мне довелось побывать практически во всех странах Европы.

Наша задача была доказать и предметно показать коллегам, что речь шла о террористической, сепаратистской организации, преследующей злонамеренные цели. Никакой речи о демократии, правах человека не было и нет и в помине. Ибо "Армия освобождения Косово" – самая прямая террористическая организация.

С чем мы столкнулись? Когда на экспертном уровне шли консультации с разведчиками из стран НАТО, все всё понимали, и никто не доказывал с пеной у рта обратное, но чувствовалось другое: есть политическое решение, и это решение они отрабатывают…»

Никакие наши доводы, никакие красочные показы и презентации не могли этого остановить. В кулуарах встреч руководящие работники разведки некоторых стран соглашались с Решетниковым, но приватно говорили, что есть решение любой ценой оторвать Косово от Сербии (теперь стало ясно – чтобы обеспечить его вступление в НАТО!), и это указание они будут выполнять. Первоначальной же целью было разрушить СРЮ окончательно. Поэтому еще в 1998 году аналитики СВР докладывали, что «мы должны быть готовы к агрессии». Об этом же докладывали высшему руководству и их коллеги из ГРУ, МИДа...

Разговоры западных политиков и политологов о демократии служили исключительно прикрытием, а задачей было разрушить Югославию и оторвать Косово от Сербии. Последняя задача по-прежнему остается для натовцев и янки первоочередной.


Они эту задачу пытаются решать разнообразными способами, широко пуская в ход самые грязные средства: вранье, науськивание террористов, неприкрытое давление на сербские власти...

Албанское меньшинство (которое на самом деле представляло собой этническое большинство в Косово на начало натовской операции), имело такие возможности и свободы, которых не имело ни одно этническое меньшинство в мире. Но как только наши разведчики приводили факты о злоупотреблении этими свободами, незаконной торговли оружием, наркотиками, человеческими органами, никакие доводы натовцами не принимались в расчет.

Впервые после 1945 года были применены иностранные вооруженные силы на территории суверенной европейской страны. Особо надо сказать о Германии. Она вообще не имела права по итогам Второй мировой войны участвовать в подобных операциях. А сегодня мы видим её активное участие в боевых операциях НАТО практически по всему миру…

Стрельба же крылатыми ракетами «Томагавк» с обедненным ураном сама по себе является тренировкой действий в ядерной войне. Вспоминая о событиях 1999 года, мы должны ясно отдавать себе отчет: впервые НАТО провела практическую тренировку в действиях с началом ядерной войны в Европе, и СРЮ стала первой площадкой в подготовке к этому шагу, который может стать роковым для всего человечества…

Специально для «Столетия»

http://www.stoletie.ru/slavyanskoe_pole/kuda_bili_bomby_v_belgrade_962.htm

[Александр Васильевич]

АЛЕКСЕЙ ТОПОРОВ

Сербский юрист намерен заставить НАТО заплатить за убийства его соотечественников

Связь между применением авиацией США боеприпасов с обеднённым ураном и распространением раковых заболеваний доказана


_{Фото: @Александр Федоров}

Адвокат из сербского города Ниша Срджан Алексич готовился к своей юридической войне с НАТО годами. О том, что он сам, его адвокатское бюро и помогающие ему зарубежные коллеги готовят масштабный иск против этого военного блока, бомбившего Союзную Югославию, балканская пресса писала ещё в 2017 году. На подготовку ушли годы, и после подачи первого иска в январе процесс, судя по всему, будет развиваться также неспешно, но по нарастающей.

«Я планирую возбудить пять судебных исков, чтобы посмотреть, как и на что отреагирует НАТО, – рассказал Алексич телеканалу боснийских сербов РТРС. – Мы ожидаем первого ответа от них предположительно в июле, учитывая, что доставка исков и ответов по дипломатическим каналам занимает шесть месяцев».

Первый иск к НАТО был подан от лица офицера армии Союзной Югославии, находившегося в 1999 году по долгу службы 201 день в Косово и воевавшего с албанскими экстремистами на территории, которую авиация НАТО бомбила снарядами с обеднённым ураном. Специальных средств защиты от радиации ни у офицера, ни у его сослуживцев не было. И спустя восемнадцать лет у него была диагностирована тяжёлая форма рака. Он намерен доказать в суде, что это отнюдь не совпадение.

То же самое планируют сделать военный резервист, солдат-срочник, волонтёр югославской армии и полицейский, участвовавшие в контртеррористической операции 1999 года и попавшие под натовские бомбардировки.

Однако и это только самое начало. Всего, по словам Алексича, его адвокатская контора приняла от жителей Югославии около двух с половиной тысяч подобных заявлений. Не все из них станут исками: юрист решил использовать только те случаи, где вероятность развития заболевания от радиоактивных боеприпасов НАТО наиболее доказуема. Он намерен привлечь к процессу против альянса жителей Косово и прилегающих к краю территорий Сербии: городов Прешево, Буяноваца, Вранье и своего родного города Ниша. Только на Косово авиация НАТО сбросила более 15 тонн обеднённого урана.

«Обеднённый уран провоцирует не все виды рака, – уточняет Алексич. – Речь идет о лейкозе, раке лёгких, горла, щитовидной железы, мозга, костей. В целом о семи-восьми разновидностях рака».

Однако на Западе утверждают, что в связи с огромным периодом полураспада (около 4,5 миллиарда лет) радиоактивность обеднённого урана не опасна. Поэтому в своё время были отклонены иски 220 немецких военнослужащих, принимавших участие в «миротворческих» (оккупационных) миссиях в БиГ и Косово. А научная группа под руководством профессора Техасского университета в Далласе Роберта Хейли провела целое исследование с целью доказать, что «синдром войны в Заливе» (ухудшения самочувствия у участников вторжения в Ирак) никак не связан с обеднённым ураном. В ходе агрессии 1991 года западная военная машина впервые широко применила снаряды с радиоактивными сердечниками; по разным оценкам, речь идёт о 275 или даже 320 тоннах.

Международный трибунал ООН по бывшей Югославии (МТБЮ), признав использование натовцами урановых боеприпасов, сделал оговорку, что запрета на их использование не существует. Дескать, сердечники из обеднённого урана – это способ придать снаряду способность пробивать любую броню.

Однако факты свидетельствуют: у нескольких тысяч американских и британских военнослужащих, участвовавших в агрессии против Ирака, были впоследствии диагностированы нарушения работы печени и почек, гипотония. А у 60 % детей, родившихся в семьях американских военных, прошедших через «Бурю в пустыне», зафиксированы врожденные аномалии – отсутствие глаз, ушей, сращенные пальцы. Профессор Университета Джексонвилля Дуглас Рокке не побоялся поделиться с миром своими исследованиями, согласно которым обеднённый уран провоцирует лимфому, психические и генетические отклонения потомства у тех, кто подвергся его воздействию...

Что говорить тогда о Балканах, ставших мишенью радиоактивных снарядов? По имеющимся данным, в 2001-2010 гг. количество заболеваний карциномой в Сербии, включая Косово, выросло на 20 %, смертность от раковых заболеваний – на 25 %. В среднем же на территории Сербии раком ежегодно заболевают более 30 тысяч человек.

По опыту МТБЮ известно, что свидетельства сербов для «мирового сообщества» значат немного. Однако адвокат Алексич предусмотрел и это – в его команде трудится итальянский адвокат Анжело Фиоре Тарталья, сумевший в 180 случаях доказать, что бойцы итальянского контингента, размещавшиеся в Боснии, а затем в Косово, пострадали именно от применения снарядов с обеднённым ураном (как минимум 350 итальянских участников этих операций впоследствии скончались от рака).

«Он, вероятно, единственный в мире юрист, которому удалось доказать причинно-следственную связь между обеднённым ураном и раком. Его опыт и помощь, которую он нам оказывает, очень ценны. Коллега Тарталья будет принимать активное участие в наших процессах… Компенсация итальянским солдатам составила от 700 000 до 1 миллиона евро на человека, мы намерены получить для наших клиентов не меньше», – говорит сербский юрист.

Адвокат Алексич вполне мог бы использовать и французский опыт, например вдовы умершего от рака капитана жандармерии Анри Фриконо – Лоретт. Её супруг находился в Косово в составе оккупационного контингента KFOR в 2000 году, жил в бывших казармах югославской армии, которые подвергались натовским бомбардировкам. Поначалу французские власти отказывались признавать связь между применением снарядов с обеднённым ураном и тяжёлой смертью жандарма, отказав вдове в компенсации и пенсии. Однако женщину поддержали Национальная профессиональная ассоциация солдат жандармерии и Национальный союз отставных жандармов, а затем французский суд. Суд признал, что жандарм погиб в результате воздействия обеднённого урана. Лоретт Фриконо была выплачена компенсация.

Срджан Алексич призывает присоединиться к его борьбе пострадавшим из Республики Сербской в БиГ. Он намерен заставить западную милитаристскую машину заплатить за её преступления. Нет сомнений, что сербский юрист не отступит. Ведь он из Ниша – города, который авиация «цивилизованных стран» бомбила и обеднённым ураном, и запрещёнными кассетными бомбами. Пожелаем сербскому адвокату победы в его бескровной войне.

https://www.fondsk.ru/news/2021/03/13/serbskij-jurist-nameren-zastavit-nato-zaplatit-za-ubijstva-ego-sootechestvennikov-53137.html

[Александр Васильевич]

ЕЛЕНА ПОНОМАРЁВА

Преступление и наказание – агрессия НАТО против Югославии

Непоправимая ошибка Запада


_{фото: Политнавигатор}

В среду (по сербскому православному календарю – в Глухую среду),  24 марта 1999 года, в 20 часов Генеральный штаб Армии Югославии сообщил о начале агрессии НАТО.

Через 15 минут в Белграде, Подгорице, других крупных югославских городах завыли сирены – впервые после Второй мировой войны. За 78 дней бомбардировок авиация НАТО нанесла 2300 воздушных ударов по 995 объектам. По территории Югославии было выпущено более трех тысяч крылатых ракет, сброшено около 25 тыс. тонн (по некоторым данным, 79 тыс. тонн) взрывчатых веществ, в том числе запрещенные средства и виды оружия: 152 контейнера с 35 450 кассетными бомбами, снаряды с графито-электромагнитной зарядкой и необогащенным ураном.



В центре Европы блок НАТО развязал постыдную войну, которая  нанесла непоправимый экономический ущерб сербам, привела к многочисленным жертвам среди мирного населения Югославии, в корне изменила политический ландшафт Европы и мировую политику. С тех пор возобладала ставка на силу в решении конфликтов, серьёзно подорвано было международное право. Как отмечали в МИД РФ, после удара НАТО по Югославии «любые рассуждения западных столиц на тему нарушения кем бы то ни было международного права, свободы слова и принципов демократии» следует рассматривать «не иначе как неприкрытое лицемерие».

На Западе склонны в лучшем случае объяснять, в худшем – оправдывать агрессию Североатлантического альянса. Однако и там в последнее время проявляется тенденция к объективной оценке событий 1999 года. Так, президент Чехии М. Земан в ответ на заявление генсека НАТО Й. Столтенберга о том, что бомбардировки проводились в целях защиты гражданского населения от режима Слободана Милошевича, назвал агрессию альянса в отношении суверенного европейского государства непоправимой ошибкой: «И нет необходимости искать алиби, чтобы оправдать ее»



Такие оценки вскрывают отложенный эффект агрессии. Операция «Союзная сила» под руководством Х. Соланы не только не скрепила европейские страны, но и отрицательно повлияла на развитие их отношений. Что же касается блока НАТО, то после ракетно-бомбовых атак 1999 года он окончательно вырос в главную  угрозу международной безопасности.

Интересна оценка деятельности альянса, данная итальянским генералом Ф. Мини, командовавшим в 2002-2003 гг.  международными миротворческими силами в Косово (КФОР). По его мнению, НАТО является инструментом достижения исключительно интересов США. «По сути, это агентство, предлагающее услуги. Альянс уже не тот, чем он являлся в 1949 году. Теперь это нечто похожее на компанию проката: вы платите и получаете услугу с использованием государств-членов НАТО, которые согласились с тем, что они не будут самостоятельно контролировать деятельность блока и станут частью многонациональной корпорации. Такие услуги сейчас доступны для тех, кто платит, хотя это, как правило, касается интересов только одного государства – США».

Непосредственное участие в воздушной кампании НАТО против Югославии при  доминировании США  (60% боевых вылетов, 55% боевых самолетов, свыше 95% крылатых ракет, 80% сброшенных бомб, все стратегические бомбардировщики, 60% разведывательных самолетов и БЛА, 24 разведывательных спутника из 25) принимали Бельгия,  Великобритания, Дания, Испания, Италия, Канада, Нидерланды,  Норвегия, Португалия, Турция, Франция, ФРГ. Албания, Болгария, Венгрия, Македония, Румыния в инициативном порядке предоставили свое воздушное пространство и территорию в распоряжение объединенных сил блока. Как не раз бывало в  истории, сработал балканский «синдром зла», когда своё «процветание» правительства видят в поражении соседей. В Европе только Австрия отказалась предоставить свое воздушное пространство, а Швейцария ввела ограничения на поставку вооружений странам НАТО.

Интересно, что в октябре 1999 г. на вопрос известного тележурналиста Ларри Кинга «Поступил ли бы Трамп в Косово так же, как это сделал Клинтон», будущий  45-й президент США ответил неожиданно. «Я бы сделал все немного по-другому… Посмотрите, какой разгром они вызвали в Косово… Посмотрите, что мы сделали в той стране и тем людям, на те смерти, случившееся из-за нас. У нас и союзников не было потерь лишь потому, что мы были там наверху, в самолетах... Я не считаю это успехом. Они жестоко провели бомбардировки страны (СРЮ) и целой области (Косово)». Как бы действия администрации Трампа в Сирии ни походили на действия администрации Клинтона в Косово, оценку бомбардировок Югославии, данную Трампом, стоит запомнить.

Особо неприглядно в поддержке агрессии НАТО выглядели европейцы. Они легко поддались пропаганде Вашингтона и не только стали под знамена лицемерной «гуманитарной интервенции», но и прямым образом потворствовали агрессии. Впоследствии США возложили на страны Евросоюза бремя восстановления разрушенной бомбардировками югославской инфраструктуры, заставив увеличивать военные расходы. Это притом, что европейцы получили массу проблем в виде неконтролируемой миграции, в том числе по балканскому маршруту. Сегодня задним числом европейские лидеры вынуждены постыдно оправдывать свои действия. Так, министр иностранных дел Германии Х. Маас уверяет, что бомбардировки были «правильными»: «Я не хочу знать, что бы там еще произошло, если бы их не было».

Трансформация современной политики в сторону развертывания гибридных войн, рост радикальных движений на «лоскутном одеяле» Балкан требуют не только однозначной оценки событий 22-летней давности, но и анализа последствий ненаказанной агрессии.


_{Косово это Сербия}

Агрессоры должны знать: наказание за совершенные преступления неотвратимо. Оно может прийти не только в судейской мантии, но и в пожирании международным криминалом государственных структур, в беспощадных террористических атаках, в лавине неконтролируемой миграции, в мутации сознания больших человеческих масс. Прав французский генерал Ж. Огар: «Европа умерла в Приштине», а чудовищная несправедливость по отношению к сербам «обернулась непоправимыми последствиями для самой некогда христианской Европы, гордо именовавшейся ранее Европой апостола Петра».  В определённом смысле наказание уже свершилось – христианской Европы, как и прежней великой Америки,  больше  нет.

https://www.fondsk.ru/news/2021/03/24/prestuplenie-i-nakazanie-agressia-nato-protiv-yougoslavii-53216.html