(Окончание)Название «Крым» появилось вовсе не с момента возникновения Крымского ханства в середине XV века, а с того времени, как полуостров стал известен тюркам. Слово «Кырым» в древнетюркском языке означало «дальняя страна» (некоторые считают, что слово происходит от монгольского «хэрэм» — «стена, вал»). А это — VI—VII век. То есть название «Крым» в исторической, географической, картографической традиции существует полтора тысячелетия. Не полуостров получил имя по названию государства, а государство по названию территории.
Названием «Таврия» в русской географии полуостров обязан общеевропейскому увлечению эллинистикой, дошедшей до России в 18 веке. Просуществовало оно всего 150 лет, так и не вытеснив привычного еще со средневековья названия, и уже фактически забылось населением».
Последнее утверждение поддержал директор фонда гуманитарных стратегий Михаил Павлив. Придерживается взглядов, высказанных в Киеве Александром Гороховым, и участник дискуссии в Москве, представитель Института национальной памяти Украины, канд. ист. наук
Богдан Короленко: «Со времени присоединения Крыма в 1783 г. прослеживается четкая историческая политика. Это прежде всего топографические переименования: исчезают татарские названия, появляются греческие. Мы все знаем о греческом проекте Екатерины II (возрождение греческой империи во главе с Константином). Поэтому и происходит формирование новой политики памяти относительно данного региона как противопоставление крымско-татарскому восприятию. И если проводить параллели с нашим временем, то к «политике памяти» можно отнести и эту конференцию, тогда как в Украине личность Екатерины воспринимается далеко не однозначно».
Константин Затулин согласился с этим, однако заметил, что «в той части Украины, которая имела отношение к Екатерине, ее личность воспринимается нормально, а в той, которая не имела к ней никакого отношения, воспринимается негативно».
«Екатерина Вторая и императорский двор в ходе путешествия действительно задействовали образ Эллады, — отчасти согласился с представителем Института национальной памяти канд. ист. наук, депутат Одесского горсовета
Александр Васильев. — Однако использование античности как модели было общеевропейской модой той эпохи, а Екатерина Вторая была органично в нее вписана. Проект не был пропагандой, он был частью общеевропейского дискурса.
В этом отношении Новороссия предстает Русской Америкой, новой землей, которую Европа осваивает под российским суверенитетом. Яркий эпизод колонизации: английский капитан-авантюрист Джон Смит, известный нам по легенде о Покахонтас, за несколько лет до «индейской» истории успел побывать в плену и у крымских татар.
Сегодня в рамках проектов федерализации Украины обсуждаются названия новых федеральных земель. Всем понятно, что Запад — это Галиция. Но когда звучит «Новороссия», появляется скепсис, потому что слышится «Россия». Но стоит поставить Новороссию в один ряд с Новой Зеландией, Новой Англией, Новой Каледонией, Новым Йорком — с землями, которые осваивались одновременно, и все становится на свои места».
«Пока, как вы утверждаете, обсуждаются новые топонимы, хотелось бы поделиться своей тревогой за судьбу старых, — подключился к разговору советник-посланник посольства РФ
Андрей Воробьев. — Например, названия населенных пунктов, имевших отношение к путешествию императрицы, несколько непривычно переводятся на украинский язык. Для чего? Неужели есть в Крыму люди, которые не в состоянии прочесть исконное название? В конце концов не переводятся же на украинский язык крымско-татарские названия. Бахчисарай, например. Остается надеяться, что недавно принятый Закон Украины «Об основах языковой политики» поможет укрепить национальную память».
В чем прав БжезинскийПо мнению президента Центра системного анализа и прогнозирования
Ростислава Ищенко, при Екатерине II империя на Западе вышла к своим естественным границам. «Казалось бы, при чем тут Украина? — продолжил Ростислав Владимирович. — Дело в том, что, как бы на самом деле ни формулировал Бжезинский роль Украины для России, как бы его слова к месту и не к месту ни прилагали к политической действительности, в принципе он абсолютно прав — без тесного единства южнорусских и великорусских земель ни одни, ни вторые реально существовать как самостоятельные государства не могут.
У России, безусловно, больший запас прочности, у современной Украины гораздо больший запас амбиций. Но для того, чтобы развиваться, нужно, чтобы эти земли — как при Екатерине — населялись, а не депопулировались, что происходит сейчас. Эти территории должны находиться под единым экономическим и политическим контролем. С моей точки зрения все равно, как это назвать — единое государство, союз государств или конфедерация... Значение имеет не название, а фактическое положение дел. Если единое управление на общее благо обоих достигается в рамках разных образований, то нет никакой трагедии в отсутствии единого государства. На два флага можно и потратиться, это не так дорого стоит. Если это не достигается, значит, государство должно быть единым».
Известный российский политолог
Виталий ТретьЯков придерживается сходных взглядов. Еще на курсах журналистского мастерства в Ялте он заявил, что многие проблемы Украины — от прав русскоязычного населения до вопроса пребывания Черноморского флота — были бы сняты, называйся она Украинско-русской демократической республикой (с соответствующим построением всей властной вертикали и горизонтали).
В отношении же собственно Черноморского флота наилучший подход, по мнению Виталия Товиевича, — совместное с РФ владение полуостровом, например, на 99 лет: «За это время найдется какое-то решение проблемы в связи с неминуемым распадом Европейского Союза, грозящим глобальными катаклизмами и новым изменением границ. Начало этого распада я ожидаю в ближайшие 10—12 лет. И тем, кто всерьез думает о национальных интересах собственного государства, нужно быть к этому готовым».
«Проблема Украины для России или России для Украины не в том, что в Киеве есть президент и атрибуты независимости, а в том, что украинское государство (как и Прибалтийские государства) свело на нет усилия, по крайней мере 600-летней внешней политики России, — развил Третьяков общие с украинским коллегой мысли уже в формате телемоста.
При Петре и Екатерине единение с Европой (к которому так нас всех призывают) достигалось на морях — Балтийском и Черном. Но по формуле: «Моря общие, но на берегах наших не присутствуйте. Тут будем мы присутствовать». И если в царское и в советское время Черное море — это внутреннее море России и Турции — это одна ситуация, в том числе и для Черноморского флота. А если это внутреннее море НАТО (в котором, кроме Турции, участвует Румыния, Болгария и куда Украина с Грузией стремятся) — это уже другая ситуация, где у России остается какой-то пятачок. И схватка за береговую линию, за акваторию Черного моря будет продолжаться. Сомнений у меня нет. Тут ничего не поделаешь — нет в России человека, который мог бы отказаться от того, что является одним из лейтмотивов русской внешней политики. Даже Ельцин пытался что-то там возражать. Даже он понимал, что северное побережье Черного моря является естественной геополитической границей России, границей исламского и христианского мира».
Вице-президент телекомпании «Всемирная служба УТР»
Игорь Круглов предложил подумать над созданием совместного образовательного медиапроекта (единого цикла публикаций, радио- и телепрограмм), посвященных теме отношения русских царей к Малороссии: «Воссоздание подлинной картины самодержавного управления особенно злободневно сегодня, когда националистические силы на Украине, ведущие пропаганду раскола между братскими народами, постоянно апеллируют к якобы имевшим место государственным решениям, направленным на угнетение украинцев в царское время. Начать можно с трех тем.
Первая — «Запрет преподавания на украинском языке в годы правления Екатерины Второй» (на самом деле решение было принято на съезде земских учителей. Образование на диалекте, еще весьма далеком от литературного языка, вносило путаницу, порождало безграмотность).
Вторая — «закрепощение крестьян» (на самом деле Екатерина Великая даже на завоеванных землях не насаждала крепостное право. За крепостное право в Украине стояла «старшина» — гетманская элита, которая еще при Мазепе получила возможность по польскому образцу иметь дармовую рабочую силу — «голоту»).
Третья — «Разгон Запорожской Сечи в 1775 году» (с переносом границ России к Черному морю надобность в Хортице отпала)».
«Да что там Хортица, сегодня вся деятельность Екатерины зачастую сводится к «ликвидации казацкой державы»! — согласился Константин Затулин. — Хотя никакой «казацкой державы» ко времени восшествия на престол императрицы не было и в помине. Она утонула в Руине XVII века. А Запорожская Сечь перестала существовать, оставшись в глубоком тылу. Настоящие казаки, в том числе и мои предки, проливали кровь под Очаковом и Измаилом. Именно тогда было основано Кубанское войско.
Богатая процветающая Новороссия, как и оболганные «потемкинские деревни», не была миражем — да, это было чудо, но чудо рукотворное. В Европе просто не могли поверить, что столь быстро можно создать подобное. Вольтер отвечал мифотворцам: «Нужно ехать в Россию, чтобы увидеть великие события... На земле нет примера иной нации, которая достигла бы таких успехов во всех областях и в столь короткий срок!»
История Новороссии, то есть современных производящих областей Украины и России, — это история и апология двуязычия, ибо эта территория заселялась как крестьянами Левобережья Украины, так и великорусских губерний. История Новороссии — это опровержение тем, кто пытается строить Украину или Россию наперекор общим корням. Это обличение тех, кто мыслит Украину без России и Россию без Украины. И без Белоруссии.
Эти силы, если одержат верх, превратят Украину, а затем и Россию не в «европейское государство», а в «Дикое поле».
Дмитрий СКВОРЦОВhttps://www.2000.ua/v-nomere/forum/mnenie/ona-prishla-dat-nam_arhiv_art.htm
