Как Вена предала «любимых рутенов»

[Александр Васильевич]

ДМИТРИЙ СКВОРЦОВ

Как Вена предала «любимых рутенов»

К 170-летию первого предательства «нашими европейскими партнёрами» России и своих же русских подданных



Ещё до Второй мировой войны выжившие узники Талергофа установили традицию поминать на Фомино воскресенье жертв этого первого в Европе концлагеря. Лагеря смерти, предназначавшегося властями Австро-Венгрии исключительно для галицких русинов. Для тех из них, кто не отрёкся с началом Первой мировой войны от своего имени русского. Кто отказался стать «украинцем». Так – сотнями тысяч жертв, «перемещённых лиц» и беженцев – заканчивался в Галиции век русского возрождения.

Незатоптанные ростки

С переходом прикарпатских территорий Польши под власть Австро-Венгрии реальная власть над «нижним этажом империи» в Галиции – русинами – оставалась в руках поляков. Как следствие, даже те русины, что чудом добивались сколько-нибудь заметного положения в обществе, говорили и писали по-польски. Это был единственный путь к получению образования.

По воспоминаниям ректора Львовского университета в 1860-х Якова Головацкого, отец его – униатский служитель из русинов – «читал проповеди из тетрадок, писанных польскими буквами». Когда же в церковь приходила «графиня с дворскими паннами или кто-нибудь из подпанков», то проповедь произносилась по-польски. При этом служба велась на церковнославянском языке – последнем останце русскости в общественной жизни Галиции (и во многом остаётся такой до сих пор).

Здесь следует сделать ту оговорку, что к началу XIX в. православных приходов в Галиции уже не осталось. Целые поколения русинов выросли в Прикарпатье с осознанием униатской веры как единственно возможной. Теперь же вслед за искоренением отеческого исповедания шло вытеснение родного языка из всех сфер общественной и религиозной жизни. Русский субэтнос, по слову видного историка Николая Ульянова, «медленно, но неуклонно врастал в польскую народность».

Не все соглашались с такой участью. Львовский митрополит обратился к властям с просьбой разрешить хотя бы в народных школах преподавание на местном наречии. Губернатор Галиции (1815–1822) Гауер ответил, что такая мера нежелательна по «политическим причинам», поскольку народные говоры галичан являются «разновидностью русского языка». По тем же политическим причинам в 1822 г. был запрещён ввоз книг на русском языке из России (за полвека до «зеркальных действий» в виде т. н. «Эмского указа», вышедшего, заметим, после двух польских восстаний и имевшего заведомо временный характер).

Однако история теперь готовила целое поколение несмирившихся. В начале 1830-х студенты львовской семинарии дали слово произносить проповеди исключительно на русском языке. Тогда, правда, по воспоминаниям Головацкого, задуманное осуществить не удалось: «Плешкевич (сокурсник Головацкого. – Д.С.) первый приготовил русскую проповедь для городской церкви, но подумайте, какова была сила Предубеждения и обычая! Проповедник вышел, на амвон, перекрестился, сказал славянский текст и, посмотрев на интеллигентную публику, не мог произнести русского слова. Смущенный до крайности, он взял тетрадку и, заикаясь, переводил (на польский язык) свою проповедь и с трудом кончил оную. В семинарии решили, что во Львове нельзя говорить русских проповедей, разве в деревнях».

И всё же в 1834 г. литературный кружок «Русская троица», возглавляемый Головацким, подготовил к печати первый галицко-русский альманах «Заря», запрещённый, впрочем, цензурой. Через два года «Русская троица» выпустила литературный сборник «Русалка Днестровая». Полиция конфисковала почти весь тираж, кроме нескольких десятков экземпляров, которые удалось спрятать и которые впоследствии стали передаваться из рук в руки и зачитываться до дыр.

Так продолжалось до 1848 г. когда трон сотрясло Венгерское восстание.

Империи Габсбургов срочно понадобилась помощь геополитического конкурента. Николай I стал невольным «жандармом Европы», будучи заложником подписанных его предшественником Александром I решений Венского конгресса о взаимопомощи монархий. Так в Карпатский регион вошла армия под командованием великого малоросса Паскевича. И тут местные русины обнаружили свою этническую общность с «материковыми» братьями, которых не видели полтысячи лет. 200-тысячное войско могучей державы оказалось «своим» для самых бесправных подданных престола Габсбургов! Как вспоминал свои детские впечатления писатель Иван Сильвай, обитатели его родного Сусково (под Свалявой) «свободно разговаривали с Москалями и без затруднения понимали их язык»: «Они совсем таким образом крестилися и теми же словами молилися, как здешние домородные люди. Выходило, что они одного с нами языка и одной веры». Да и русские солдаты, не ощущая различий между своими говорами и местным; даже перевалив через Карпаты, они были все еще убеждены, что они находятся в России, «и спрашивали, где ж будет, наконец, земля неприятельская, мадьярская».

Один из полковых адъютантов русской армии в Венгерском походе 1848 года, будущий военный писатель и журналист Пётр Алабин вспоминая, как войском Паскевича «восхищалась и гордились» русины, отмечал, что и «униатские ксендзы русинов, может быть, разделяя сочувствие к нам своей паствы, по-видимому, искренно нам преданы»: «Многие из них приходили поближе познакомиться с нами, откровенно нам высказывая, что они гордятся нами, как своими братьями, перед немцами и поляками и сопровождали нас приветами и благословениями».

Получив столь мощный толчок, пробуждение русинского самосознания переросло в национальное возрождение, которое австрийцы не смели затоптать в силу продолжавшегося союзничества с Россией.

Первый европейский нож в спину

2 мая 1848 года во Львове была учреждена первая политическая организация карпатских русинов «Главная русская рада» («Головна Руска Рада»). В её состав вошло 30 львовских интеллектуалов. Отделения Рады были созданы в полусотне городов и селений Галиции. 2 августа 1848 г. организация обратилась с посланием к «титульной нации» Австрийской империи: «Братья-немцы! Великороссы – наши соплеменники. Одна и та же славянская кровь течёт в наших и их жилах, общая судьба с прошедших времён, родственный язык, обычаи и т. п. делают великорусских братьев для наших сердец ценными и дорогими».



Сегодня об этой организации напоминают «Русский народный дом», построенный во Львове на пожертвования русинского населения, и надпись на литературном русском языке «Бурса института “Народный Дом”».



Рада инициировала учреждение «Собора ученых руских и любителей народного просвіщенія». На учредительный съезд Собора во Львов съехались 118 участников: литераторов, учёных, учителей, журналистов, служащих, юристов, студентов, парохов. Съезд постановил: очищая народные говоры от полонизмов, вырабатывать самостоятельный литературный язык. «Но, уже принимая такое решение, деятели науки, сознавали свое неразрывное языковое единство с великороссами», – пишет историк Александр Каревин. Он приводит слова главного докладчика по этому вопросу А.С. Петрушевича: «Пускай россияне начали от головы, а мы начнем от ног, то мы раньше или позже встретим друг друга и сойдемся в сердце». И действительно, в ходе избавления от полонизмов обретаемый язык всё больше приближался к русскому литературному.

«Едва начала Русь в Австрии возрождаться, оказалось, что её литература не ступит ни шагу без словаря Шмидта (русско-немецкий словарь. – Д.С.), что этот словарь русский как для Львова, так и Петербурга, что в нем собраны сокровища действительно литературного, письменного языка», – писала галицкая пресса позапрошлого века. В итоге через несколько лет Собор русских учёных отказался от языковой «самостийности», признав «своим» тот язык, на котором Михайло Ломоносов учился в Киево-Могилянской академии и который развился затем в язык Пушкина и Гоголя. «Мы любим и наши наречия, и наш общерусский литературный язык как свое родное, – писал в 1910 г. в газете «Галичанин» будущий узник Талергофа доктор Антоневич. – Если раньше и были в том отношении кое-какие недоразумения, то ныне их нет, так как наука убедительно доказала, что русский литературный язык является общим для всех ветвей русского народа, что мы должны им гордиться, что этот высоко образованный язык есть наш. Есть язык киевской академии. Наука убедила всех правильно мыслящих, что московского языка нет, подобно как нет языка львовского и виленского; есть только язык русский, а «русский» и «российский» – это синонимы. Читайте, голубчики, сводную летопись Петрушевича, муравейный труд нашего Нестора, а согласитесь наверно с его воззрениями на важный наш языковой вопрос. Наш идейный патриот, незабвенный митрополит Григорий Яхимович заявил решительно в 1849 г., что для нас нет другого выхода, как принять общий литературный язык».

Политическими целями Головной русской рады были в т. ч. следующие: объединение в пределах Австрийской Руси в отдельную административную единицу Восточной Галиции, Буковины и Угорской Руси, преподавание в учебных заведениях на русинском языке и издание на нём правительственных распоряжений.

Власти действительно стали издавать во Львове «Вестник краевого правительства», где указы и распоряжения публиковались на русинском языке. По усиленно культивируемой сегодня на Украине легенде, эрцгерцогиня София (мать императора Франца-Иосифа) даже вышила «любимым рутенам» сине-жёлтый флаг. А уже в 1851 г. Главная русская рада… была распущена.

В это время отношение австрийского правительства к русскому возрождению изменилось на открыто враждебное. В преддверии Крымской войны, в которой спасительница австрийской монархии Россия подверглась англо-франко-турецкой агрессии, Вена поняла, что при такой геополитической ситуации ухудшение отношений с Санкт-Петербургом ничем ей не грозит. И приступила к удушению карпаторусского возрождения.

Однако русские не сдавались. Об их борьбе во второй половине XIX в. – в нашей следующей статье русинского цикла.

https://www.fondsk.ru/news/2020/04/25/kak-vena-predala-lubimyh-rutenov-50717.html