Антиутопия, становящаяся реальностью

[Александр Васильевич]

ВАЛЕНТИН КАТАСОНОВ

Антиутопия, становящаяся реальностью


_{фото: Евгений Замятин в своем кабинете, Ленинград, 1931 год, philologist.livejournal.com}

Литературные антиутопии – совсем молодой жанр. И родился он ровно век назад, в 1920 году, когда русским писателем Евгением Замятиным был написан роман «Мы». Уже потом появились другие известные антиутопии: «Котлован» (1930) Андрея Платонова, «О, дивный новый мир» (1932) Олдоса Хаксли, «Война с саламандрами» (1936) Карела Чапека, «Скотный двор» (1945) и «1984» (1948) Джорджа Оруэлла, «451 градус по Фаренгейту» (1953) Рэя Брэдбери и др.

По моему читательскому мнению, все литературные произведения можно разделить на две части. Первая – те, которые морально стареют, подобно вину, которое со временем превращается в уксус. Вторая – те, которые со временем становятся всё более актуальными. Условно говоря, первых – 99 процентов, вторых – 1 процент. Так вот, роман «Мы» Замятина относится именно ко второй категории.



Замятину роман опубликовать на родине не удалось. Власти усмотрели в произведении скрытую критику существующего строя. В конце концов роман «Мы» был издан в Нью-Йорке на английском языке в 1925 году, а затем на чешском (1927) и французском (1929) языках. На русском языке полный текст романа «Мы» впервые был опубликован в 1952 году в американском издательстве имени Чехова (Нью-Йорк), в России – лишь в 1988 году.

В романе показаны события далекого будущего – примерно 32 века. Роман представляет собой 40 дневниковых записей главного героя – математика и инженера, одного из главных создателей космического корабля «ИНТЕГРАЛ». Из его записей мы узнаём, что в ХХ веке в мире началась Великая Двухсотлетняя Война. В итоге «выжило только 0,2 населения земного шара. Но зато – очищенное от тысячелетней грязи – каким сияющим стало лицо земли. И зато эти ноль целых и две десятых – вкусили блаженство в чертогах Единого Государства». Главным начальником Единого Государства (ЕГ) выступает герой по имени Благодетель. Главными институтами ЕГ являются Бюро Хранителей (полиция и спецслужбы) и Медицинское Бюро (которое следит за физическим здоровьем граждан и их умственно-психологическим состоянием).

Единое Государство современному человеку может показаться диктатурой, перед которой блекнут все революционные эксперименты. Однако, с точки зрения руководителей и обычных граждан Единого Государства, это высокоорганизованное общество со строгой дисциплиной и порядком. Здесь все живут подобно муравьям в муравейнике или пчёлам в улье. Как муравей не может жить вне муравейника, так и гражданин Единого Государства не может быть вне коллектива. Главным догматом каждого гражданина Единого Государства является:

«Я» – от дьявола, «Мы» – от Бога».

Отсюда и название романа – «Мы». ЕГ – образчик модели тоталитарного государства, в котором небольшая верхушка управляет послушным стадом, а каждый член этого стада чувствует себя счастливым, испытывая благодарность к своим начальникам. Единое Государство, с точки зрения его начальников, хотя и тоталитарно, но не жестоко. Более того, оно гуманно. Ибо главной свой целью ставит счастье всех граждан. Успешно удовлетворяются две базовые потребности гражданина – в еде и сексе. Все продукты питания производятся из нефти, а о хлебе граждане ЕГ читали только в древних книгах. Потребности сексуального характера удовлетворяются путем контролируемых государством контактов представителей разного пола, при этом контакты не должны приводить к образованию такого архаичного института, как семья, и к случайному появлению на свет детей. Отдельный мужчина не должен принадлежать отдельной женщине и наоборот. Они должны принадлежать социуму «мы». Равно как и дети, рождающиеся по разрешению властей, должны принадлежать Единому Государству. Удовлетворение базовых потребностей должно быть с избытком, а если с избытком, то и соответствующие желания исчезают или становятся малозначимыми. А разве это не есть счастье? Одна из героинь заключает: «Ведь желания – мучительны, не так ли? И ясно: счастье – когда нет уже никаких желаний, нет ни одного…»

У некоторых граждан, правда, кроме базовых потребностей, появляются ещё какие-то странные потребности и желания, отнюдь не физиологические. Чтобы не было лишних потребностей и желаний, надо человека «подредактировать», убрать у него лишнее, что мешает жить. Например, совесть, чувства, фантазия. В ЕГ есть Медицинское Бюро, которое помогает гражданам избавляться от рудиментов диких предков. Так, в ЕГ проводится Великая Операция по извлечению из мозга человека центра фантазии.

Главный герой романа, будучи математиком, прекрасно понимает, как надо максимизировать счастье. Он определяет счастье как дробь, в числителе которой блаженство, а в знаменателе – зависть. Чтобы максимизировать количество счастья в ЕГ, надо минимизировать зависть. А самый простой способ минимизации – сделать всех абсолютно одинаковыми, равными. Во всех смыслах – материальном, социальном и даже физиологическом. Медицинское Бюро работает над тем, чтобы все были одинаковы, используя для этого генетику, регулируя процесс деторождения.

Единое Государство функционирует безупречно. У древних людей, как они считали, тоже были свои государства. Но разве можно было говорить о них как государствах, если там периодически возникали кризисы, беспорядки, гражданские войны, революции? Это была пародия на государства! А ЕГ работает как безупречный механизм. Другим названием Единого Государства является «Машина». Работа Машины обеспечивается с помощью Часовой Скрижали – четкого графика жизни каждого члена ЕГ и всего муравейника в целом. Главный герой не устаёт удивляться дикости древних людей: они жили, как им заблагорассудится; государственная регламентация жизни была крайне примитивной.

Правда, признаёт главный герой, даже у совершенной Машины бывают мелкие сбои: «К счастью – только изредка. К счастью – это только мелкие аварии деталей: их легко ремонтировать, не останавливая вечного, великого хода всей Машины. И для того, чтобы выкинуть вон погнувшийся болт – у нас есть искусная, тяжкая рука Благодетеля, у нас есть опытный глаз Хранителей…» «Искусная, тяжкая рука Благодетеля» иногда нажимает кнопку Машины Благодетеля – специального технического средства казни. От казнённого остается лишь лужица дистиллированной воды. Утилизируют тех, кто сильно отличается от стандартов ЕГ.

Пока полной унификации членов ЕГ науке ещё добиться не удалось. Но сильных отклонений от «среднего арифметического» не допускается. В записях главного героя читаем: «Мы – счастливейшее среднее арифметическое...» Везде единообразие – все носят одну юнифу (униформу), все гладко бреют голову (что иногда затрудняет понять, кто это – мужчина или женщина). Условия жизни у всех членов муравейника также одинаковы. Так, все квартиры абсолютно одинаковы со своими стеклянными стенами и аскетическим набором мебели. Все члены муравейника ЕГ лишены своих имён, вместо этого им присваиваются числовые значения. Главный герой (который ведёт записи) имеет обозначение Д-503. Его основные подруги имеют коды: О-90 и I-330. В романе человек называется нумером. Гласная или согласная буква в начале нумера указывает на принадлежность к женскому или мужскому полу.

В Едином Государстве на невероятно высоком уровне находится развитие техники. Так, заканчивается создание космического корабля «ИНТЕГРАЛ», который должен отправиться в путешествие к самым дальним планетам. Для перемещения по территории ЕГ граждане пользуются летательными аппаратами («аэро»). У нумеров есть радиотелефоны. В школах детей учат роботы. Музыку пишут машины. Пища является продуктом перегонки нефти (каждому муравью выдается одинаковая норма в виде нескольких кубиков такой «пищи»). Техника позволяет контролировать людей. В частности, за гражданами ведётся наблюдение через скрытые микрофоны («мембраны»). Медицинское Бюро имеет в своём арсенале новейшие технологии диагностики и коррекции ментального состояния нумеров. Заметим, что все эти технические атрибуты «цивилизации» отсутствовали или были экзотикой в то время, когда Замятин писал роман. Тейлоризм, как признаёт главный герой, одна из немногих наук, которую Единое Государство заимствовало у диких предков. Но, кажется, древние люди не очень хорошо ценили эту науку: «...как они могли писать целые библиотеки о каком-нибудь там Канте – и едва замечать Тэйлора – этого пророка, сумевшего заглянуть на десять веков вперед». Но тут же главный герой говорит снисходительно, что Тейлор не использовал свою систему на полную мощность: «Да, этот Тэйлор был, несомненно, гениальнейшим из древних. Правда, он не додумался до того, чтобы распространить свой метод на всю жизнь, на каждый шаг, на круглые сутки – он не сумел проинтегрировать своей системы от часу до 24-х».

Главный герой воспевает математику и цифру в Едином Государстве: «Таблица умножения мудрее, абсолютнее древнего Бога: она никогда – понимаете: никогда – не ошибается. И нет счастливее цифр, живущих по стройным вечным законам таблицы умножения. Ни колебаний, ни заблуждений. Истина – одна, и истинный путь – один; и эта истина – дважды два, и этот истинный путь – четыре. И разве не абсурдом было бы, если бы эти счастливо, идеально перемноженные двойки – стали думать о какой-то свободе, т. е. ясно – об ошибке?» И то, что граждан Единого Государства уже давно лишили имён, заменив их числами, кажется главному герою правильным. Главный герой привык всё, что попадает в поле его зрения, подгонять под известные ему формулы, «оцифровывать». Когда он впервые встретился с подругой I-330, он поймал себя на мысли, что не может её «оцифровать»: «Но не знаю – в глазах или бровях – какой-то странный раздражающий икс, и я никак не могу его поймать, дать ему цифровое выражение». В полной мере способность цифрового восприятия окружающего мира возвращается к нему лишь после того, как он прошёл Великую Операцию, которая изъяла из него рудименты души. Д-503 опять становится полноценным членом муравейника, биороботом.

Власти Советской России запретили публикацию романа «Мы», усмотрев в нем карикатуру на большевистский режим. Кто-то в образе Благодетеля видел Ленина; через десяток лет многим стало казаться, что Благодетель – Сталин. Владимир Маяковский сразу уловил, что карикатурный образ Государственного Поэта R-13 – это он.

А вот Джордж Оруэлл в своей рецензии на роман «Мы» (1946) отмечал, что Замятин «вовсе и не думал избрать советский режим главной мишенью своей сатиры». Некоторые читатели и критики полагали, что в большей степени роман отражает реалии тогдашней Англии. Ведь Замятин немало времени провел в Туманном Альбионе, близко познакомился с жизнью английских рабочих (он приезжал в Англию на судоверфи как инженер от России, по заказу которой там строили суда). В 1917 году Евгений Замятин написал повесть «Островитяне» – об англичанах. В ней уже проглядывают некоторые контуры будущего романа «Мы». Герой повести викарий Дьюли сочиняет книгу «Завет принудительного спасения», ставшую прообразом Часовой Скрижали из романа «Мы». В повести англичане увидели себя и запретили её к изданию.

Через несколько лет, после того как первое издание романа вышло в США в 1925 году, Замятин заметил: «Американцы, несколько лет тому назад много писавшие о нью-йоркском издании моего романа, небезосновательно увидели в нем критику фордизма».

Одним словом, роман оказался универсальным. Каждое государство уже тогда, сто лет, назад могло усмотреть в романе что-то знакомое и неприятное для себя. А сам Евгений Замятин сказал о романе «Мы»: «Близорукие рецензенты увидели в этой вещи не больше, чем политический памфлет. Это, конечно, неверно: этот роман – сигнал об опасности, угрожающей человеку, человечеству от гипертрофированной власти машин и власти государства – все равно какого» (интервью французскому историку Жоржу Леферту в апреле 1932 года).

Ещё раз повторю: роман «Мы» относится к тому разряду художественных произведений, которые с годами приобретают всё большую актуальность. Многие современники Замятина относили этот роман к жанру карикатуры или гротеска, полагая, что бесконечно далёкое будущее у писателя служило лишь прикрытием отвратительного настоящего (советского, английского, американского или какого-либо ещё). Однако сейчас мне уж кажется, что роман более универсален, его можно назвать аллегорией, притчей, иносказанием. О чём? О деградации человека и человечества. Вот только вопрос: оценят ли это произведение следующие поколения? Или они, подобно главному герою романа Д-503, будут снисходительно и высокомерно полагать, что роман «Мы» – плод диких людей древних времён?

https://www.fondsk.ru/news/2020/06/05/antiutopia-stanovjaschajasja-realnostyu-51052.html

[Александр Васильевич]

ВАЛЕНТИН КАТАСОНОВ

О дивный новый человек!

Технологии «мягкой силы» в антиутопии О. Хаксли


_{фото: skyteach.ru}

Литература в жанре антиутопии становится всё более востребованной. Оно и неудивительно: имеются серьёзные признаки того, что человечество семимильными шагами движется к какому-то новому мировому порядку. И антиутопии могут содержать подсказки насчёт того, что это за порядок.

Назову наиболее известные антиутопии: «Мы» (1920 г.) Евгения Замятина; «Котлован» (1930) Андрея Платонова, «О дивный новый мир» (1932) Олдоса Хаксли, «Война с саламандрами» (1936) Карела Чапека, «Скотный двор» (1945) и «1984» (1948) Джорджа Оруэлла, «451 градус по Фаренгейту» (1953) Рэя Брэдбери, «Атлант расправил плечи» (1957) Айн Рэнд, «Заводной апельсин» (1962) Энтони Бёрджесса, «Час быка» (1970) Ивана Ефремова и др.

Отличительной особенностью всех «идеальных» общественных систем является их устойчивость, отсутствие революций, иных социальных потрясений, несправедливости, голода, а главное, всеобщее «счастье». На первый взгляд, такие модели общества правильнее именовать утопиями – разве не об этом мечтали многие мыслители и общественные деятели прошлого, называемые утопистами?

Однако при ближайшем рассмотрении многие утопии, особенно в Новое время оказываются антиутопиями; они предусматривают достижение благих целей не очень, мягко выражаясь, благими средствами.

Во всех без исключения произведениях жанра антиутопии важнейшее место уделяется науке и технике. «Идеальные» общества создаются на фундаменте тех или иных достижений научно-технического прогресса. Анализируя роман-антиутопию Евгения Замятина «Мы», я упомянул некоторые научно-технические чудеса, которые обеспечивали «счастье» в Едином Государстве. Наука и техника в этом романе, как и в других антиутопиях, выступает в трёх ипостасях.

Во-первых, как средство познания окружающего мира и покорения природы ради удовлетворения материальных потребностей всех членов общества. Так, в романе «Мы» продовольственная проблема решается путём всеобщего перехода на производство продуктов питания из нефти.

Во-вторых, как средство построения общества наподобие гигантской машины, где каждый человек является маленькой деталькой. В романе «Мы» собирание всех людей в один муравейник осуществляется с помощью Часовой Скрижали и системы тейлоризма.

В-третьих, как средство переделки самого человека. Примеры такого вмешательства в природу человека мы и видим в романе «Мы». В конце романа Благодетель (глава Единого Государства) подписывает указ о том, чтобы все нумера (так называются граждане государства) прошли Великую Операцию по изъятию из мозга «центра фантазии». Это одно из наиболее радикальных средств лишения человека души (её у человека быть не должно, она мешает ему быть счастливым).


_{Из всех антиутопий наиболее ярко и подробно тема переделки человека освещена в романе английского писателя Олдоса Хаксли «О дивный новый мир», вышедшем в 1932 году.}

На этом моменте (переделка человека) я хотел бы остановиться подробнее. Из всех антиутопий, с которыми я знаком, наиболее ярко и подробно тема переделки человека освещена в романе английского писателя Олдоса Хаксли «О дивный новый мир», вышедшем в 1932 году. У Хаксли «идеальное» общество не имеет внешне признаков тоталитарного единообразия. В романе «Мы», например, за гражданами ведётся слежка, их могут наказывать и даже казнить (для этого создана Машина Благодетеля – уникальное техническое средство физической ликвидации). У Джорджа Оруэлла в романе «1984» Министерство Любви отслеживает нелояльных Большому Брату и партии людей и уничтожает их.

А вот в «Дивном новом мире» мы не видим внешнего насилия над человеком. Все по-своему счастливы, по крайней мере не проявляют никакого недовольства. В чём секрет такого «идеального» общества? В том, что у Хаксли другие люди, отличающиеся от обитателей «идеальных» миров остальных антиутопий. Один из десяти правителей Мирового государства («дивного нового мира») Мустафа Монд откровенничает: «Править надо с умом, а не кнутом. Не кулаками действовать, а на мозги воздействовать». Конечно, в системе управления «дивным новым миром» также время от времени происходят сбои, иногда появляются диссиденты. Однако там обходятся без Машины Благодетеля: диссидентов просто ссылают в далёкие края. В романе в ссылку отправляют двух таких диссидентов: Бернарда Маркса в Исландию, Гельмгольца на Фолклендские острова.

Если у Замятина в романе мы видим большое количество технических приборов и машин, совершенно фантастических для времени написания романа «Мы» (чего стоит, например, космический корабль, который должен лететь к дальним планетам), то у Хаксли ничего такого нет. Ну есть у него летательные аппараты (вертопланы), но кого можно было этим удивить в 1932 году, когда роман был опубликован? Да, есть у Хаксли и искусственная еда, но она существует наряду с натуральной. Не то что в романе Замятина, где питаются исключительно продуктами, созданными из нефти.

Зато у Хаксли мы узнаём, что все усилия науки и техники направлены на переделку человека. В современной западной литературе это называется hume-tech (в отличие от привычного термина high-tech). Новый человек должен стать продуктом науки и техники, и к тому времени, которое описывается в романе, эта задача в основном решена. Не до конца, правда, но обитатели «дивного нового мира» ожидают, что не за горами время, когда её решат полностью и окончательно. У Хаксли мы уже видим нелюдей – существ, имеющих лишь человеческую оболочку. Толлько немногие у Хаксли имеют рудименты человеческого сознания и совести.

Девиз планеты в Мировом Государстве: «Общность, Одинаковость, Стабильность».

Принцип «Одинаковости» последовательно проводится посредством организации конвейерного производства стандартизированных людей. В «дивном новом мире» за редчайшими исключениями люди не рождаются естественным путём, а выращиваются в бутылях на специальных заводах – инкубаториях. На выходе этого производства – пять модификаций продукта. В обществе существует пять каст (они обозначаются буквами «альфа», «бета», «гамма», «дельта», «эпсилон»). Соответственно, на ранних стадиях развития человеческих эмбрионов их искусственно разделяют на пять видов с различными умственными и физическими свойствами. Разделение происходит с помощью добавления в бутыль тех или иных веществ и смесей. В рамках каждого вида (касты) продукты должны быть абсолютно одинаковыми, отвечать необходимым стандартам. Унификация достигается путём клонирования (на выходе получаются однояйцевые близнецы). Всю эту кухню можно назвать «генетическим программированием».

На стадии развития эмбриона определяется будущая социально-производственная функция «продукта». У будущих химиков формируют стойкость к свинцу, каустической соде, смолам, хлору. Горнорабочим прививают склонность к теплу. «Эпсилонам» отводятся самые тяжёлые и грязные работы, не требующие интеллекта. На выходе они выглядят полуидиотами. Наиболее высокими физическими и умственными характеристиками должны обладать продукты, обозначенные как «альфа». На них возлагаются функции управления, воспитания, научно-технической деятельности.

Как только младенца извлекают из бутыли (рождение называется «раскупоркой»), он попадает на воспитательный конвейер. Наука создала много эффективных методов формирования «правильного» сознания. Например, во сне ребёнку внушаются установки на потребление, коллективизм, классовые разграничения, гигиену и т. п. Это гипнопедия – гипноз во сне.

Когда дети бодрствуют, у них вырабатывают определённые безусловные рефлексы, чтобы ребенок к чему-то тянулся, а от чего-то отвращался. Например, директор детского сада даёт команду няням привести «ползунков»; няни привозят большие тележки, в которых лежат дети из группы «дельта». Затем он даёт команду подвести ребятишек к стенду с книжками и цветами. Дети тянутся к красивым предметам, но их бьёт током. Операция повторяется, но дети уже не тянутся к цветам и книжкам. Директор объясняет эту меру необходимостью отучить представителей касты «дельта» любить природу и литературу. На их эстетическое и умственное развитие не следует «расходовать время Общества», ведь дельты должны заниматься грязными, тяжёлыми работами. Интеллектуальная и творческая деятельность им противопоказана. При сохранении любви к природе дельты будут пользоваться транспортом, чтобы уехать за город, а это ненужные экономические затраты, от которых «страдало предыдущее общество». Директор уверен, что дети программируются от «ненужного потребления» и детский сад выполняет очень важную общественную задачу.

В процессе воспитания людям прививается любовь к своей касте, восхищение вышестоящей кастой и пренебрежение к низшим кастам. Каждому человеку, независимо от касты, прививается привычка к удовольствиям и развлечениям, культ потребления. Человек потребляющий охотно конвертирует свою свободу в удовольствия (власти и нужна добровольная сдача человеком свободы).

В романе говорится о потреблении не столько привычных продуктов и товаров, сколько наркотиков, которые называются «сомой». Это гениальное изобретение. Сома считается безвредным наркотиком (не препятствующим выполнению социально-трудовых функций) и в то же время эффективным средством, снимающим депрессии. Популярна присказка: «Сомы грамм – и нету драм!» Поэтому жители «дивного нового мира» редко грустят, редко радуются жизни. У сомы есть один недостаток – потребляющие этот наркотик умирают рано. Однако и здесь имеется большой плюс: в обществе нет стариков, граждане «дивного нового мира» живут в радости и не знают, что такое старость. Принятие большой дозы сомы перед смертью делает уход из жизни даже приятным.

Что касается такого столпа государственного порядка, как «Общность», то она возможна лишь при отмене частной собственности не только на средства производства, но и на детей. Мысль о «приватизации» детей никому из граждан Мирового государства даже не приходит в голову, поскольку дети – продукт, сходящий с конвейера Инкубатория. Не может быть также никаких особых прав у мужчины на женщину, а у женщины на мужчину. Института брака и семьи в «дивном новом мире» нет. Наличие постоянного полового партнёра считается неприличным. Пропагандируется принцип: «Каждый принадлежит всем остальным». А хаотичные сексуальные отношения между субъектами называется «взаимопользованием».

Слова «семья» и «брак» имеют оттенок неприличных, а «отец» и «мать» считаются грубыми ругательствами (особенно «мать» – ведь дети не вынашиваются в женской утробе, а выращиваются в колбах). Уроки сексуального воспитания и сексуальные игры обязательны для всех детей, а взрослые ведут беспорядочную половую жизнь и смотрят в кино порнографию. Это считается залогом психического здоровья. Для нестерилизованных женщин обязательна контрацепция и уроки мальтузианства.

Те, кто выстраивал «дивный новый мир», пришли к простому выводу, до которого не могли додуматься диктаторы предшествующих веков: тоталитарное общество, основанное на насилии, неустойчиво. В какой-то момент народ становится сильнее правителей и свергает их. Совсем по-другому выглядит власть над человекоподобным существами, которые чувствуют себя «счастливыми», удовлетворяя свои «базовые» потребности в еде, сексе и развлечениях. Такая власть надёжна, ибо управляет людьми слабыми, у которых нет и помыслов свергать правителей. Зачем уничтожать власть, гарантирующую «базовые» блага?

В 1958 года О. Хаксли написал «Возвращение в прекрасный новый мир». Это эссе, в котором автор констатирует, что мир движется к состоянию, описанному в его романе-антиутопии куда быстрее, чем он думал. Наркотики уже захлёстывают мир. Атмосфера «свободной любви» царит, на семью и брак многие смотрят как на анахронизм. Телевидение стало более эффективным средством «промывки мозгов», чем пропаганда Геббельса. В секретных лабораториях занимаются опытами по части генной инженерии.

О. Хаксли пишет, что послевоенный Запад подтверждает высказанную в романе «О дивный новый мир» догадку о том, что для эффективного контроля над каждым человеком нужно не наказывать за нежелательное поведение, а награждать за желательное. «В итоге террор – менее эффективное средство управления, чем ненасильственное преобразование окружающего мира, а также мыслей и чувств людей», – заключает О. Хаксли. Это и есть та технология "мягкой силы", которая сегодня успешно применяется к людям.

https://www.fondsk.ru/news/2020/06/07/o-divnyj-novyj-chelovek-51072.html

[Александр Васильевич]

ВАЛЕНТИН КАТАСОНОВ

Глобальный разворот от «дивного нового мира» к тоталитарному обществу «1984»

Две модели «идеального» общества будущего



Уже три-четыре года в мире наблюдается достаточно резкий разворот. Многие связывают его с приходом в Белый дом президента США Дональда Трампа, подвергшего радикальной ревизии многие догматы американской и мировой политики. Разворот стал ещё более ощутимым в связи с так называемой пандемией коронавируса, стартовавшей в начале 2020 года.

Тот курс, по которому двигался мир после окончания Второй мировой войны, приближал человечество к будущему, нарисованному в антиутопии Олдоса Хаксли «О дивный новый мир» (1932 г.). Процесс движения к этому «счастливому» будущему ускорился на рубеже 80 – 90-х годов. Закончился период холодной войны, развалились Советский Союз и социалистическое содружество, движение в будущее продолжилось под флагом всеобщей либерализации и глобализации. Поговаривали о необходимости полного демонтажа национальных границ и создания Мирового Государства – того самого, которое описано в романе О. Хаксли. Того самого Мирового Государства, которое у Хаксли выдвинуло лозунг «Общность. Одинаковость. Стабильность». Один из десяти правителей Мирового Государства («дивного нового мира») Мустафа Монд признавал, что главное в этой формуле – стабильность, имея в виду стабильность мировой власти. А секрет её (стабильности власти) прост: «Править надо с умом, а не кнутом. Не кулаками действовать, а на мозги воздействовать». Воздействуя на мозги, можно добиться такого состояния человека, которое, с одной стороны, характеризуется полным довольством жизнью; с другой – полным безразличием, которое можно назвать погружением во «вторую реальность» или состоянием «нирваны».

Народам обещали, что с помощью всеобщей либерализации и глобализации в мире будет окончательно ликвидирован голод, исчезнут войны, все люди станут счастливыми и будут довольны властью, превращающейся на глазах из национальной в наднациональную. Достигнуто это будет с помощью таких средств, как планирование семьи, полная легализация свободной любви (которая со временем сделает семью ненужной), культурное потребление наркотиков, выработка правильных рефлексов у человека с помощью СМИ, школы и университетов, замена сложной культуры поп-культурой (которая будет обслуживать не миллионы «избранных», а миллиарды людей) и т. п.

На фоне этого состояния будут происходить без особого афиширования такие нужные мировой элите (хозяевам денег) процессы, как сокращение численности населения на планете, демонтаж промышленности (деиндустриализация), цифровизация общества (достраивание электронного концлагеря для оставшегося населения), завершение создания мирового правительства.

О. Хаксли был противник «жёсткого» тоталитаризма, и в своём романе рисовал общество, которое будет строиться на «мягкой силе»: люди с радостью будут принимать «благодеяния» власти, не ощущая, что их медленно, но верно порабощают и убивают – духовно, нравственно и в конечном счете физически. Инструменты «мягкой силы» – евгеника, наркотики, религия «нью-эйдж», пропаганда свободной любви, поп-культура, ювенальная юстиция, специальные методы зомбирования… Всё, что погружает человека во «вторую реальность». А власть в это время будет переустраивать «первую реальность», разрушать традиционные ценности, обустраивать планету под «новый мировой порядок».

Спустя 16 лет после «Дивного нового мира» другой английский писатель Джордж Оруэлл написал свою антиутопию – роман «1984». Два романа – две модели будущего «идеального» общества. В чём-то они совпадают, а в чём-то разительно отличаются. И сегодня есть смысл ещё раз присмотреться к роману «1984», поскольку начавшийся разворот, о котором я сказал, сопровождается появлением признаков из модели Джорджа Оруэлла.

Итак, первое различие, которое бросается в глаза. У О. Хаксли – мир единый, им правит Мировое Государство, процесс глобализации давно завершился. А вот у Джорджа Оруэлла Мирового Государства нет. В романе «1984» мы видим три супердержавы, называемые Океания, Евразия и Ост-Азия. Никаких признаков того, что они когда-то объединятся. Они постоянно воюют друг с другом. По крайней мере, именно так воспринимают ситуацию обычные граждане Лондона, принадлежащего к юрисдикции Океании (события романа происходят в Лондоне). У Океании и какой-нибудь из других держав идёт постоянная война, когда одна держава выступает союзником Океании, другая – противником.

Правда, некоторые герои романа догадываются, что на самом деле никакой войны нет: война – это продукт пропаганды (Министерства правды) и власть (партия) поддерживает в обществе ощущение перманентной войны для достижения своих неафишируемых целей. Прежде всего поддержания повышенного «патриотического» тонуса в народе: внешний враг консолидирует массы и отвлекает от внутренних протестов. Недаром в романе «1984» регулярно проводятся «пятиминутки ненависти». Война, как мы узнаём из романа, нужна также для поддержания спроса на военную продукцию (в духе идей английского экономиста Джона Кейнса). Наконец, война нужна для обоснования призыва к народу «подтянуть пояса». Повышать жизненный уровень простого народа (именуемого в романе пролами – пролетариями) ни в коем случае нельзя, ибо это может повысить его интеллектуальный уровень и люди начнут понимать истинные замыслы партии (в романе она является олицетворением власти). Пролы, по твёрдому убеждению партии, должны денно и нощно думать о хлебе, не отвлекаясь ни на что другое (особенно на политику).

Сегодня мы видим, что глобализация закончилась. По крайней мере, на время. Мир вошёл в фазу изоляционизма. Сначала это были акции президента Трампа, подвигнувшего мир к торгово-экономическому протекционизму. А в 2020 году к протекционизму добавился изоляционизм, подогреваемый страшными мифами о коронавирусе. Одни государства обвиняют другие во всех своих бедах (коронавирус, спад экономики, вмешательство в выборы, народные волнения). Сценарий Хаксли, как видим, закончился. Начинается сценарий Оруэлла. Горячих войн пока нет, но вербальные перепалки государственных деятелей накаляют атмосферу. В Интернете мы уже видим картины сражений (наверное, продукция Голливуда, но не всегда отличишь, где съёмки студийные, а где – с натуры).

Вспоминается вышедший в конце ХХ века роман американского писателя Ларри Бейнхарта «Хвост крутит собакой» (первоначальное название – «Американский герой»). В 1997 году по мотивам романа в США был снят фильм «Плутовство» (режиссер Барри Левинсон). В фильме, носящем сатирический характер, показано, как в киностудии кинопродюсера Стэнли Мотсса по заказу некоего Конрада Брина, советника американского президента, «создаётся» война. Затем эта театрализованная война показывается миллионам американцев. Америка верит, что это реальные боевые действия, она переживает, возмущается, пугается… Администрации президента это и надо, чтобы отвлечь страну от скандала, возникшего вокруг президента (сексуальные домогательства), готовящегося к новым выборам.

Смена моделей антиутопий не исчерпывается возвратом к полицентрическому миру. Завершился период спокойного пребывания человечества в состоянии относительного комфорта, подпитываемом обещаниями властей, что «завтра будет лучше, чем сегодня». Теперь власти такого не обещают, и народ это почувствовал. Методы «мягкой силы» на глазах меняются на жёсткую силу. А это уже модель Джорджа Оруэлла, в его романе «1984» фигурирует несколько ведомств, но самым важным является Министерство Любви, за вывеской которого скрываются полиция и спецслужбы. В самом здании министерства – камеры, допросы, изощрённые пытки.

Несколько месяцев пребывания человечества в состоянии карантина показали, что, опираясь на жёсткую силу, можно всех людей засадить за решётку. Камерами заключения стали жилища людей. Тех, кто не желает находиться под домашним арестом, штрафуют и даже перемещают в тюрьмы настоящие. Как мы знаем, в романе «1984» важным средством власти партии является «новояз», который замещает старый, привычный язык. Многие слова являются эвфемизмами, искажающими смысл старых слов. Так вот появился эвфемизм «добровольная самоизоляция» вместо старого грубого «домашний арест».

Люди, пребывая в состоянии комфорта, настолько расслабились, что стали забывать о существовании Старшего Брата. В текущем году он о себе напомнил, и напоминание было очень даже чувствительным. «Старший Брат следит за тобой!» – такие плакаты были развешаны в Лондоне Джорджа Оруэлла. Слежка Старшего Брата под предлогом борьбы с COVID-19 стала резко усиливаться и в Лондоне, и в Нью-Йорке, и в других городах мира.

Во-первых, «партия» призвала всех исполнять свой гражданский долг. В романе «1984» процветало и поощрялось доносительство. Люди не доверяли друг другу, откровенно боялись соседей и коллег по работе, контролировали не только свои действия и слова, но и мимику. Нынешний коронавирус спровоцировал мощную волну доносительства. Вот лишь один из примеров. 30 марта власти Новой Зеландии ввели карантин. В связи с этим местная полиция создала сайт, на котором каждый желающий мог оставить информацию о нарушающих карантин гражданах. Через несколько часов после запуска сайт получил такое количество информации, что безнадёжно завис, сообщило МВД Новой Зеландии. «Мы получили 4200 сообщений о нарушениях. Это доказывает, что наши сограждане хотят, чтобы все соблюдали карантин», – заявил префект полиции Майк Буш.

Во-вторых, усилено внешнее наблюдение за гражданами. В романе «1984» обитатели Лондона окружены так называемыми телекранами. Это плоские мониторы, через которые без остановки передаются новости и «просветительская» информация. Одновременно они работают как передатчики, следящие за каждым движением человека. Плюс к этому бесчисленное количество скрытых микрофонов. Главные герои романа Уинстон Смит и Джулия, полюбившие друг друга, договаривались о свиданиях за пределами города, в лесу. И даже там они разговаривали шёпотом, ибо их могли прослушивать через скрытые микрофоны. Сегодня, в 2020 году, поступают сообщения о том, что в том же Лондоне, равно как и в других столицах мира, развешиваются дополнительно десятки тысяч видеокамер. Зачем? Оказывается, чтобы выявлять тех, кто инфицирован COVID-19. Методы такой идентификации были разработаны ещё до пандемии. Особенно далеко на этом направлении продвинулся Китай.

Мир образца 2020 года переплюнул тот мир, который Джордж Оруэлл нарисовал в романе «1984».

Во-первых, по части лжи. В мире антиутопии «1984» было Министерство правды, которое занималось дезинформацией населения (переписывание истории, фальсификация статистики, передача сводок с театров несуществующей войны и т. п.). В 2020 году, как выяснилось, такие министерства правды, были почти во всех странах мира. Они нагнетали атмосферу страха, ретранслируя откровенные фейки на тему COVID-19. Тема обширная, уже частично освещённая в СМИ, которые пока не попали под полный контроль соответствующих министерств правды. Напомню лишь, что в начале года министерства правды большинства стран мира ретранслировали оценку Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), согласно которой смертность от «пандемии» составит 3,2% (по отношению к общей численности инфицированных), а в абсолютном выражении в мировом масштабе «пандемия» должна унести жизни более 130 миллионов человек! Почти в два раза больше, чем эпидемия «испанки», имевшая место век назад. Последние данные (на начало июня 2020 года) показывают, что средний показатель смертности от COVID-19 составляет 0,16%, а верхний предел находится на уровне в 0,40% в трёх горячих точках планеты. С начала года (по состоянию на середину июня) в мире с диагнозом «коронавирус» скончалось 433,87 тыс. человек, это примерно в 10 раз меньше, чем число летальных исходов от ишемической болезни и в 2 раза меньше, чем от рака лёгких и бронхов. Смертность от COVID-19, по мнению профессиональных и честных медиков, соответствует не самому тяжёлому сезонному гриппу. Итак, современные СМИ полностью отвечают стандартам Министерства правды из романа «1984».

Во-вторых, по части контроля за гражданами. Многого из того, что имеется сегодня для такого контроля, в романе Джорджа Оруэлла просто нет. У современных министерств любви качественно иной уровень технического оснащения. Это, например, мобильные телефоны со специальными приложениями. Они, с одной стороны, позволяют сотрудникам Министерства любви отслеживать перемещение владельца телефона и его контакты. С другой стороны, они сигнализируют о том, что к владельцу телефона приближается «нежелательный» объект (например, инфицированный коронавирусом). Нет ничего у Джорджа Оруэлла и по части микрочипов, которые стали навязываться как эффективное средство борьбы с COVID-19. Нет ничего по части создания единых баз данных о каждом человеке (Big Data) и т. д. Сегодня в разряд «нежелательных» объектов попадают лица, имеющие положительные результаты тестов по COVID-19. Завтра в категорию «нежелательных» могут попасть те, кто отклоняется от линии «партии» или не проявляет должной любви к Старшему Брату.

Нынешние строители «нового мира» строят модель тоталитарного общества, которая превосходит нарисованную Оруэллом в романе «1984» как по части лжи, так и по части создания технических средств контроля над человеком. Скоро, наверное, мир догонит и перегонит антиутопию Оруэлла и по такому параметру, как атмосфера страха, взаимного недоверия, ненависти…

https://www.fondsk.ru/news/2020/06/16/globalnyj-razvorot-ot-divnogo-novogo-mira-k-totalitarnomu-obschestvu-1984-51138.html

[Александр Васильевич]

ВАЛЕНТИН КАТАСОНОВ

Рэй Брэдбери о том, как сжигают правду

Он говорил, что угрозу хорошим книгам представляют одурманивающие людей СМИ



В этом году исполняется 100 лет со дня рождения Рэя Брэдбери (1920-2012) – писателя, входящего в первую десятку выдающихся американских мастеров слова ХХ века. Его роман «451 градус по Фаренгейту» (1953) входит в список наиболее известных антиутопий, объединяемых тем, что они рисуют будущее как тоталитарную систему, в которой кучка «избранных» господствует над миром. И господство их выражается, в первую очередь, в целенаправленном уничтожении в человеке всего человеческого.



В своём романе Брэдбери показал тоталитарное общество, в котором человек уничтожается через сожжение старых книг. Исследователи творчества Брэдбери полагают, что роман был частично вдохновлён сожжением книг в нацистской Германии. Некоторые полагают, что у Брэдбери аллегорически отражены события в Америке начала 1950-х годов – времени оголтелого маккартизма, гонений на коммунистов и всех инакомыслящих.

Сам писатель в конце жизни говорил, что угрозу хорошим книгам представляют одурманивающие людей средства массовой информации, ставшие средством истребления остатков традиционной культуры.



В эпиграфе к книге Брэдбери сказано, что температура воспламенения бумаги – 451° F (233° C). В романе описано общество, где все книги, заставляющие задумываться, подлежат уничтожению. Они замещаются комиксами, дайджестами, порнографией. Чтение, даже хранение запрещённых книг является преступлением. Люди, способные критически мыслить, находятся под подозрением. Наверняка они читали и продолжают читать «вредные» книги. Сжигаются порой не только книги, но и жилища, в которых книги найдены, а их владельцы оказываются за решёткой или в сумасшедшем доме. С точки зрения власти, владельцы книг – диссиденты и сумасшедшие: некоторые не выходят из подожжённых жилищ, предпочитая сгореть со своими книгами.

Автор изобразил людей, потерявших связь друг с другом, с природой, утративших исторические корни, отрезанных от интеллектуального и духовного наследия человечества. Люди спешат на работу или с работы, никогда не говоря о том, что они думают или чувствуют, разглагольствуют лишь о бессмысленном и пустом, восторгаются только материальным. Дома они окружают себя телевизионными мониторами, многие из которых размером со стену, их так и называют: телестены. Они очень напоминают современные плоские жидко-кристальные экраны. А в начале 1950-х годов, когда писался роман, на рынке появилось лишь первое поколение ламповых телевизоров с электронно-лучевыми трубками и диагональю экрана не более десятка дюймов. Между прочим, телевизоры в «451° по Фаренгейту» показывают изображение «в цвете и объёме». И если цветное ТВ в год написания романа в США уже появилось, то появление системы объёмного изображения 3D Брэдбери предугадал.

Технические средства обеспечивают людям общение с другими владельцами мониторов, погружение в виртуальный мир. Одна из героинь романа Милдред (жена главного героя романа Гая Монтэга) почти круглосуточно находится в комнате, три стены которой представляют собой телевизионные экраны. Она живёт в этом мире, мечтая и последнюю свободную стену превратить в телеэкран. Очень удачный образ «добровольной самоизоляции».

Кроме плоских мониторов-телестен в романе упоминаются телевизоры-передатчики, с помощью которых люди могут общаться между собой на расстоянии. Что-то наподобие Skype. Герои романа засовывают в уши радиоприёмники-втулки, напоминающие современные наушники и гарнитуры Bluetooth. Есть у Брэдбери и аналоги мобильных телефонов. Все люди находятся под электронным колпаком видеонаблюдения. Очень напоминает роман Оруэлла, в котором многочисленные щиты предупреждают граждан: «Большой Брат следит за тобой».

Одним из героев романа является Битти, начальник Гая Монтэга, занимающий в пожарной службе должность брандмейстера. Битти вполне понимает смысл своей пожарной деятельности. Он философ-циник, очень умён, всё знает. Он уверен, что смысл уничтожения книг состоит в том, чтобы сделать всех счастливыми. Он объясняет Монтэгу, что без книг не будет противоречивых мыслей и теорий, никто не будет выделяться, становиться умней соседа. А с книгами – «кто знает, кто может стать мишенью хорошо начитанного человека?». Жизнь граждан этого общества, по мнению Битти, избавлена от негативных эмоций, люди только развлекаются. Даже смерть упростили – теперь трупы умерших кремируются через пять минут, чтобы никого не беспокоить. Битти понимает, к чему катится их мир, но его выбор – приспособиться.

Ещё более типична для антиутопического общества жена главного героя Милдред. На примере отношений между Гаем и Милдред Брэдбери показывает, что семья уже перестала существовать. Муж и жена погружены в свои жизни, они полностью отчуждены друг от друга. Гай Монтэг признаётся: «Мне нужно поговорить, а слушать меня некому. Я не могу говорить со стенами, они кричат на меня. Я не могу говорить с женой, она слушает только стены. Я хочу, чтобы кто-нибудь выслушал меня». У Гая и Милдред нет детей, поскольку Милдред категорически против. Она ждёт от мужа лишь денег, чтобы установить телеэкран на четвёртую стену и окончательно погрузиться в иллюзорный мир, где не нужны ни муж, ни дети.

Милдред постоянно потребляет снотворные таблетки В начале романа она принимает целый флакон таких таблеток, но её спасают. Выясняется, что число таблеточных суицидов в городе за последние годы многократно возросло. В конце концов Милдред доносит на своего мужа, который хранит в тайнике запрещённые книги, вынесенные из пожаров, и тайком читает их. Пожарная команда приезжает по её вызову, чтобы сжечь дом Монтэга вместе с запрятанными в тайнике книгами.

В любой антиутопии есть свои диссиденты. Есть они и у Брэдбери. Это Гай Монтэг. Он профессионально занимается сожжением книг. В русском переводе Гай назван «пожарным» (fireman), но он не тушит огонь, а разжигает. Поначалу он уверен, что выполняет общественно полезную работу. Уверен, что является хранителем спокойствия, уничтожая вредные книги.

Важное место занимает в романе Кларисса Маклеллан – 17-летняя девушка, не желающая жить по античеловеческим законам. Гай Монгэг случайно знакомится с ней и с удивлением видит, что она – человек из совершенно другого мира. Вот фрагмент их беседы: «Кларисса, почему вы не в школе?», – спрашивает Гай. Кларисса отвечает: «Мне там не интересно. Мой психолог утверждает, что я необщительная, что я тяжело схожусь с людьми, но это не так! Я очень люблю общение, только в школе его нет. Мы часами смотрим обучающие фильмы, на уроке истории что-то переписываем, на уроке рисования что-то перерисовываем. Мы не задаем вопросов и под конец дня так устаем, что хочется только одного – или завалиться спать или отправиться в парк развлечений и бить по стеклам в комнате для битья стекол, стрелять в тире или гонять на автомобилях». Она еще добавляет: «У людей теперь нет времени друг на друга».

Кларисса признаётся, что боится своих сверстников, которые убивают друг друга (за год шесть человек были застрелены, десять погибли в автокатастрофах). Девушка говорит, что одноклассники и окружающие считают её сумасшедшей: «Я редко смотрю «телестены» в гостиных, почти не бываю на автогонках или в Парках Развлечений. Оттого у меня и остается время для всяких бредовых мыслей». Кларисса трагически гибнет, но за короткое время общения с Монтэгом успевает посеять в его душе семена сомнения в правоте того, что он делает. Один из героев романа так отзывается о погибшей девушке: «Её интересовало не то, как делается что-нибудь, а для чего и почему. А подобная любознательность опасна… Для бедняжки лучше, что она умерла».

Монтэг под влиянием Клариссы впервые задумывается над тем, что такое книга: «А ещё я думал о книгах. И впервые понял, что за каждой из них стоит человек. Человек думал, вынашивал в себе мысли. Тратил бездну времени, чтобы записать их на бумаге. А мне это раньше и в голову не приходило».

Критиком системы оказывается еще один герой романа – профессор Фабер. Этот старик-профессор – антипод Битти. Он тоже умён, образован, мудр. Он рассказывает Монтэгу об истории, цивилизации, книгах. Среди громадного многообразия книг профессор ставит выше всего Вечную книгу – Библию. Однако Фабер вынужден приспосабливаться к враждебной ему среде, и лишь наедине с собой он чувствует себя старомодным университетским профессором. Порой он ощущает себя беспомощным: «...при всех моих знаниях и скептицизме я никогда не находил в себе силы вступить в спор с симфоническим оркестром из ста инструментов, который ревел на меня с цветного и объёмного экрана наших чудовищных гостиных... Сомнительно, чтобы один глубокий старик и один разочаровавшийся пожарник могли что-то изменить теперь, когда дело зашло уже так далеко...» Фабер настроен пессимистично. Обращаясь к Монтэгу, профессор говорит: «Наша цивилизация несется к гибели. Отойдите в сторону, чтобы вас не задело колесом».

В романе есть и другие диссиденты-изгои. Автор называет их «люди-книги», или «живые книги». Они живут в лесу вдали от города. Группа, описанная в романе, состоит из пяти человек – три университетских профессора, писатель, священник. Они повстанцы. Они пытаются противостоять новому порядку, аккумулируя мудрость прошлого и надеясь передать её будущим поколениям. К этой группе присоединяется и Гай Монтэг.

Некоторые почитатели Брэдбери сравнивают роман «451 градус по Фаренгейту» с притчей о птице Феникс, сгоравшей на костре, но всякий раз возрождавшейся из пепла. Один из членов группы диссидентов-повстанцев, писатель по имени Грэнджер, говорит: «Когда-то в древности жила на свете глупая птица Феникс. Каждые несколько сот лет она сжигала себя на костре. Должно быть, она была близкой родней человеку. Но, сгорев, она всякий раз снова возрождалась из пепла. Мы, люди, похожи на эту птицу. Однако у нас есть преимущество перед ней. Мы знаем, какую глупость совершили. Мы знаем все глупости, сделанные нами за тысячу и более лет. А раз мы это знаем и всё это записано, и мы можем оглянуться назад и увидеть путь, который мы прошли, то есть надежда, что когда-нибудь мы перестанем сооружать эти дурацкие погребальные костры и кидаться в огонь. Каждое новое поколение оставляет нам людей, которые помнят об ошибках человечества».

Хотя легенда о птице Феникс берёт начало в языческом мире, в христианстве она получила новую интерпретацию, выражая триумф вечной жизни и воскресение; это символ Христа. Роман Брэдбери повествует о том, как сжигали книги, чтобы уничтожить человека, обречь его на геенну огненную. Жизнь главного героя Гая Монтэга – это путь преодоления одномерного мышления, разворот от внутренней деградации к восстановлению себя как человека. В романе преображение Монтэга начинается вроде бы со случайности – встречи со странной девушкой Клариссой. Может быть, для кого-то такой же разворот произойдёт по прочтении романа «451 градус по Фаренгейту».

https://www.fondsk.ru/news/2020/06/25/rej-bredberi-o-tom-kak-szhigajut-pravdu-51217.html

[Александр Васильевич]

ВАЛЕНТИН КАТАСОНОВ

Эсхатология Карела Чапека

Роман «Война с саламандрами» и современность



Думаю, в десятке наиболее выдающихся писателей ХХ века обязательно должен присутствовать чешский писатель Карел Чапек (1890-1938). Не умаляя таланта и значимости Ярослава Гашека с его «Бравым солдатом Швейком» и Юлиуса Фучека («Репортаж с петлёй на шее»), я рискну предположить, что именно Чапек является наиболее выдающимся деятелем чешской литературы. И есть повод вспомнить сегодня об этом писателе: в текущем году исполнилось 130 лет со дня его рождения.

Большинство исследователей творчества Чапека выделяют его роман «Война с саламандрами». Эту книгу называют пародией, относят к жанру фантастики, антиутопии. Я бы назвал этот роман ещё эсхатологическим.


_{Карел Чапек}

Первая публикация «Войны с саламандрами» состоялась за два с половиной года до оккупации Чехии германскими нацистами и за три года до начала Второй мировой войны. Некоторые увидели тогда в романе намёк на грядущие катаклизмы, связанные с укреплением фашизма и Третьего рейха. Думаю, это действительно так – Чапек был последовательным антифашистом.

Роман начинается как приключенческое произведение в духе «Острова сокровищ» или «Детей капитана Гранта». Некий мореплаватель-авантюрист капитан ван Тох, занимающийся добычей жемчуга, неожиданно находит способ повысить эффективность своего бизнеса. Он начинает использовать больших морских рептилий – саламандр, которые искусны в добывании жемчуга с морского дна. Они сообразительны и готовы приносить капитану ван Тоху эти драгоценности в обмен на ножи и гарпуны. Ван Тох вовлекает в бизнес всё большее количество саламандр, добыча жемчуга стремительно растёт, его предложение начинает превышать спрос, цены на жемчуг на мировом рынке начинают падать.

Сообразительный ван Тох понимает, что саламандр можно подключить и к чему-то ещё экономически выгодному. Например, к проведению подводных работ при строительстве портов. Это же почти бесплатная рабочая сила! Ван Тох убеждает богатого промышленника пана Г. Х. Бонди создать международную компанию, которая бы торговала саламандрами. Возникает гигантский синдикат «Саламандра», мобилизующий огромные финансовые средства. Саламандр начинают усиленно размножать, расселять на островах Индийского и Тихого океанов, обучать обращению с различными инструментами, развозить на судах по всему миру. Возникает мировой рынок саламандр. Одновременно появляется теневой рынок этих существ, не контролируемый синдикатом Бонди. И продавцы, и покупатели живого товара трудятся над повышением квалификации морских рептилий, развивая в них и способность к мышлению.

Саламандры очень быстро размножаются, их уже во много раз больше, чем людей на планете. Они хорошо усваивают то, чему их учат, многие уже наделены интеллектом, сопоставимым с интеллектом среднестатистического жителя Земли, участвуют в осуществлении достаточно сложных проектов – в строительстве плотин, каналов, других гидротехнических сооружений. Потирают руки предприниматели, занимающиеся производством корма для саламандр, поставками им необходимых инструментов, взрывчатых веществ и средств, необходимых при проведении гидротехнических работ.


_{Саламандры захватили мир}

Однако постепенно эйфория, вызванная масштабным использованием практически бесплатной рабочей силой саламандр в мировой экономике, сменяется тревогой, даже страхом.

Во-первых, происходит замещение людей как рабочей силы саламандрами, безработица приобретает угрожающие масштабы. Во всех странах множатся протесты трудящихся.

Во-вторых, саламандры начинают ощущать себя суверенными, они теперь претендуют на такие же права, как и люди. Они уже не согласны быть объектами эксплуатации. Они ощущают себя свободными тружениками, готовыми сотрудничать с людьми на равноправной и взаимовыгодной основе.

В-третьих, часть саламандр начинает претендовать на жизненное пространство людей. Саламандрам как обитателям морской среды суша не нужна и даже мешает, они обсуждают варианты затопления целых континентов в целях расширения сферы своего обитания. Среди саламандр зарождаются, если так можно выразиться, «империалистические настроения».

Постепенно саламандры выходят из подчинения людям. Дело доходит до вооружённых конфликтов между людьми и саламандрами. Увидев разногласия между отдельными группами человечества, саламандры добиваются договорённостей с некоторыми государствами о поставках рептилиям оружия, а потом и сами начинают создавать оружие.

Человечество идёт на поводу у рептилий, они получают всё больше прав. Разворачивается движение за систематическое школьное образование расплодившихся саламандр, возникают дискуссии, какое образование следует давать саламандрам, на каком языке они должны говорить и т. п. Учреждается международная Лига покровительства саламандрам, которая ставит целью построить отношения между человечеством и саламандрами на началах приличия и гуманности.

В конце концов саламандры всего мира объединяются и объявляют о своём суверенитете. Во главе их государства встаёт Верховный Саламандр. Чапек в гротескной форме излагает бесконечные заседания разных международных организаций, обсуждающих проблему. Это явный намёк на бесплодие тогдашней Лиги наций, которая была не способна решить ни один вопрос.

Не буду пересказывать роман дальше. В конце книги становится очевидным: человечество выпустило джина из бутылки. Джин в виде гигантской армии саламандр готов уничтожить людей. Роман обрывается, заканчиваясь риторическим вопросом: «А что будет потом?» Автор сам себе отвечает: «А что будет потом, я не знаю». Задача автора – заставить читателя задуматься. Помочь людям отойти от края пропасти.

Ещё раз повторяю, что большинство исследователей Чапека полагают, что его роман был предупреждением об угрозе, которую несла коричневая чума Третьего рейха. Фигура Верховного Саламандра в романе – явная пародия на Гитлера. Видя, как на мир надвигается эта чума и как человечество оказывается не способным противостоять угрозе, Чапек пишет: «Встаёт вопрос: способен ли человек быть счастливым, и был ли он когда-либо способен на это? Человек – несомненно, как каждое живое существо; но человечество – никогда. Всё несчастье человека в том, что ему предопределено было стать человечеством; или в том, что он стал человечеством слишком поздно, когда он уже непоправимо дифференцировался на нации, расы, веры, сословия и классы, на богатых и бедных, на культурных и некультурных, на поработителей и порабощенных. Сгоните в одно стадо лошадей, волков, овец и кошек, лисиц, медведей и коз; заприте их в одном загоне, заставьте их жить в этом неестественном соединении, которое вы назовете Обществом, и исполнять общие для всех правила жизни; это будет несчастное, недовольное, разобщенное стадо, в котором ни одна божья тварь не будет себя чувствовать на месте. Вот вам вполне точный образ огромного и безнадежно разнородного стада, называемого человечеством».



Роман написан в духе притчи, поэтому в каждую эпоху его можно толковать по-разному. Саламандры Чапека – те же роботы. Нам говорят, что роботы могут успешно заменять человека при выполнении им разных функций и операций в экономике, прикладывая не только физический, но и умственный труд. Например, сегодня некоторые китайские СМИ заменили живых журналистов на машины. Да, пока такие машинные журналисты выдают достаточно простые материалы. Не за горами, однако, время, когда роботы будут писать не только серьёзные аналитические статьи, но и рассказы, и романы. Работа в этом направлении ведётся. А тема роботов тесно соприкасается с темой искусственного интеллекта. Любой искусственный интеллект – это продвинутый робот в отличие от старомодного станка с программным управлением.

Карел Чапек предчувствовал появление машин, которые могут сначала вытеснять человека, а потом приступят к его уничтожению. Ведь слово «робот» придумал не айтишник или инженер, а писатель. Писателя звали Карел Чапек. Он придумал это слово ровно век назад, использовав его в своей пьесе «Р. У. Р.» («Россумские универсальные роботы»), появившейся в 1920 году. Правда, в этой пьесе роботами названы не машины, а люди, выполняющие очень определённый вид работ. По-чешски «работа» – práce. А есть ещё слово robota, это «каторга», «барщина», «тяжёлая работа». При тех тенденциях развития, когда происходит цифровизация всего и вся, человек может сам стать роботом. Точнее, биороботом, саламандрой XXI века. Самое страшное, что нас может ожидать, – это вытеснение homo sapiens грядущей армией биороботов, саламандр XXI века. Это и стало бы концом человеческой истории.

В конце романа Чапек иронически рассуждает: «Что делать, по-видимому, мир должен погибнуть; но по крайней мере это произойдет на основании общепризнанных экономических и политических соображений; по крайней мере это совершится с благословения науки, техники и общественного мнения, причём будет пущена в ход вся человеческая изобретательность! Никакой космической катастрофы – только интересы государственные и хозяйственные, соображения престижа и прочее…»

С тех пор, как были сказаны эти слова, прошло 84 года, но слова эти ничуть не устарели. История учит, что она ничему не учит.

https://www.fondsk.ru/news/2020/06/27/eshatologia-karela-chapeka-51236.html

[Александр Васильевич]

ВАЛЕНТИН КАТАСОНОВ

На смену гонке вооружений идёт гонка в области искусственного интеллекта

В чём скрывается угроза?



В XXI веке гонка вооружений продолжается, но новую значимость приобретает гонка в области искусственного интеллекта (ИИ). Создание интеллектуальных машин, позволяющих выполнять творческие функции, присущие человеку, стало ключевым направлением научно-технического прогресса. Технологии ИИ призваны решать задачи, относящиеся ко многим сферам жизнедеятельности – управлению государством, повышению конкурентоспособности производства, финансам, транспорту, быту, образованию, медицине, обороне.

В 2017 году международная консалтинговая компания PriceWaterhouseCoopers подготовила доклад о возможном влиянии ИИ на мировую экономику. По оценкам экспертов компании, ИИ сможет обеспечить дополнительный прирост мирового ВВП на 15,7 трлн. долл., или на 14% к 2030 году. Лидером гонки в сфере искусственного интеллекта эксперты признали Китай. Ему за счёт ИИ удастся произвести дополнительный ВВП в размере 7 трлн. долл. (около 45% всего прироста ВВП до 2030 года). А вот оценки прироста ВВП за счёт ИИ по другим регионам (трлн. долл.): Северная Америка – 3,7; Северная Европа – 1,8; Южная Европа – 0,7; Африка и Океания – 1,2; Азия (без Китая) – 0,9; Латинская Америка – 0,5.



Авторы доклада отмечают, что на развитие ИИ в период 2017-2030 гг. в Китае запланированы расходы размером в 150 млрд. долл. Лидерство Китая в разработке ИИ признают и эксперты McKinsey Global Institute. По их оценкам, внедрение ИИ обеспечит дополнительный прирост ВВП Китая в размере от 0,8 до 1,4 процентных пункта. Несмотря на то, что вирусно-экономический кризис перечеркнул прежние оценки, Китай не собирается менять приоритеты. В мае-июне в Пекине подтвердили, что инвестиции в ИИ сохранятся на прежнем уровне.

The Brookings Institution опубликовал большой обзор «Как искусственный интеллект трансформирует мир», охватывающий 34 страны. Эти специалисты также признают, что Запад проигрывает Китаю в сфере разработки технологий ИИ.

Россия в обзоре The Brookings Institution не рассматривается, как претендент на лидерство в области ИИ, хотя имеет свою стратегию его развития до 2030 года. Однако стоит ли России включаться в эту гонку? В апреле 2020 года в РФ был принят закон о проведении эксперимента по развитию искусственного интеллекта в Москве. Закон был принят без широкого общественного обсуждения; в обзоре The Brookings Institution отмечается, что в большинстве стран проекты ИИ тоже осуществляются без обратной связи с общественностью. Свою обеспокоенность по этому поводу высказал глава Совета по правам человека (СПЧ) Валерий Фадеев. Использование искусственного интеллекта, по его мнению, таит угрозу массового внедрения в обществе микрочипов. Глава СПЧ выделил два негативных пункта московского эксперимента: во-первых, огромное количество датчиков и камер, отслеживающих передвижения граждан; во-вторых, его беспокоит, что все данные отправляются в единый федеральный регистр.

Есть опасности и другого рода. Если развитие ИИ будет происходить на основе импортного железа (hardware), возникает угроза национальной безопасности. Кроме того, уже существующие образцы ИИ демонстрируют высокую способность к самообучению; нельзя исключать, что они могут превзойти человека.



Есть два вида роботов. Роботы, которые выполняют механические операции и замещают физический труд человека, и умные роботы, способные замещать умственный труд, то есть машины искусственного интеллекта. Умные роботы уже вступили в конкуренцию с человеком. Например, в Китае умные роботы умеют писать простые информационные материалы для СМИ и начинают замещать журналистов. Завтра они начнут замещать врачей, учителей, юристов, писателей, даже учёных. А послезавтра (кто знает?) не начнут ли они добиваться равных с человеком прав? А послепослезавтра – бороться за место под солнцем и жизненное пространство. Если выпустить джина из бутылки, сумеют ли люди им управлять? Не возникает ли проблема введения моратория на разработки в области ИИ? Увы, в атмосфере конкурентного азарта о долгосрочных последствиях развития ИИ не задумываются. А они могут быть страшнее, чем неконтролируемая гонка вооружений.

В статье «Эсхатология Карла Чапека» я писал, что этот чешский писатель и придумал слово «робот». В 1920 году он написал фантастическую пьесу R.U.R. Rossum's Universal Robots («Универсальные роботы Россума»), которую можно воспринимать как антиутопию, как притчу; она позволяет отойти от привычных представлений о роботах и несколько другими глазами взглянуть на инициативы в области ИИ.

R.U.R. у Чапека – название фабрики, которая занимается производством роботов. Фабрику основал некий Россум, философ-атеист. Он решил бросить вызов Богу и сам сотворить человека. Ему удалось создать человекоподобное существо. Конструируя из органики, Россум получил на выходе живую материю – робота, способного выполнять движения, совершаемые человеком в процессе труда, хотя полноценного человека, наделённого разумом, желаниями, чувствами, Россуму создать не удалось.

Эстафету подхватил его племянник, Россум-младший, сообразивший, что человекоподобного существа, созданного его дядей, достаточно для организации крупного производства роботов. Это была идеальная рабочая сила, дешёвая, без претензий. Фабрика R.U.R. наводнила мировой рынок новой рабочей силой, замещавшей живых работников. Роботы стали производить гигантские количества всевозможных товаров. При наступившем всеобщем изобилии люди перестали трудиться. И человек, пишет Чапек, начал терять человеческий облик: «Все – сплошная безумная, скотская оргия. Они теперь руки не протянут к еде – им прямо в рот кладут, чтобы не вставали… Мы, люди, мы, венец творения, мы не старимся от трудов, не старимся от деторождения, не старимся от бедности! Скорей, скорей, подайте нам все наслаждения мира!»



У Чапека человечество, погрузившись в наслаждения, перестало воспроизводить себя. Его численность остановилась на отметке 8,5 миллиарда человек. А фабрика R.U.R. продолжала штамповать всё новых роботов, количество которых превысило количество людей на Земле. Некоторые роботы (может быть, один на миллион) обнаружили способность к самообучению и произвольным преобразованиям. Из механических роботов они стали превращаться в умных, многое заимствуя у людей. Один из них по имени Дамон рассуждает: «Надо убивать и властвовать, если хочешь быть, как люди! Читайте историю! Читайте книги людей! Надо властвовать и убивать, чтобы быть людьми!»

Умные роботы Чапека почувствовали себя объектами гнёта и эксплуатации, они стали требовать равных с человеком прав. Начались конфликты роботов с людьми, людей стали уничтожать: «Роботы всего мира! Мы, первая организация «Россумских универсальных роботов», провозглашаем человека врагом естества и объявляем его вне закона!»

Роботы окружили фабрику R.U.R., требуя передать им формулу производства роботов. Одна из героинь пьесы по имени Елена Глори сжигает рукописи Россума-старшего, содержавшие эту формулу. Кончается тем, что роботы захватывают фабрику и убивают всех за исключением архитектора Алквиста. Его щадят, потому что он, по словам роботов, «работает руками, словно сам – робот». Наступает полная победа роботов над людьми. Один из умных роботов по имени Радий провозглашает: «Мы – владыки мира! Владыки над морями и землями! Владыки над звездами! Владыки Вселенной! Места, места, больше места роботам!»

Уничтожив людей, роботы «увеличили производство во много раз. Уже некуда складывать все, что… (они) произвели». Но… роботы не могли воспроизводить себя.

Совет роботов поручает единственному выжившему человеку Алквисту заняться восстановлением заветной формулы. Он единственный, потому что планета полностью зачищена от людей. Однако Алквист ничего не может. Итак, роботы, захотевшие стать, как люди и выше людей, убивают для этого всё человечество, но затем наступает их черёд. Конец истории.

Пьеса заставляет задуматься: а не является ли упование на искусственный интеллект попыткой компенсировать упадок человеческого интеллекта? Не лучше ли заняться восстановлением интеллекта самого человека, который, судя по многим признакам, сильно деградировал в последние десятилетия?

P.S. Проблемы искусственного интеллекта, поднятые Карелом Чапеком, были подхвачены американским писателем-фантастом Айзеком Азимовым. Азимов смотрел более оптимистично на возможности применения ИИ, но и он признавал, что стихийное, нерегламентированное развитие искусственного интеллекта может нанести человеческой цивилизации непоправимый ущерб. В начале 1940-х годов Азимов опубликовал «Три закона робототехники» – своего рода правила техники безопасности, но эти законы игнорируются.

https://www.fondsk.ru/news/2020/06/29/na-smenu-gonke-vooruzhenij-idet-gonka-v-oblasti-iskusstvennogo-intellekta-51250.html

[Александр Васильевич]

ВАЛЕНТИН КАТАСОНОВ

Новый мировой порядок Герберта Уэллса

Открытый заговор, или Чертежи мировой революции



Новый мировой порядок – словосочетание привычное. Трудно сказать, кто и когда его придумал. Некоторые полагают, что термин родился в Америке. 20 июня 1782 года конгресс утвердил двустороннюю Большую печать США. На лицевой стороне печати был изображён белоголовый орлан, являющийся национальным символом США. На другой – незаконченная пирамида, вершину которой венчает глаз в треугольнике. Фраза на свитке под пирамидой гласит: Novus ordo seclorum (Новый порядок на века). С 30-х годов ХХ века оборотная сторона Большой печати стала изображаться на однодолларовой купюре. Однако надпись на Большой печати и на долларовой купюре несколько отличается от словосочетания New World Order; есть мнение, что авторство данного термина принадлежит английскому писателю Герберту Уэллсу (1866-1946).

В Советском Союзе Г. Уэллс был одним из наиболее популярных зарубежных писателей. Его воспринимали как представителя жанра научной фантастики. Особенно известны его романы «Машина времени» (1895), «Человек-невидимка» (1897), «Война миров» (1898). За полвека творческой деятельности Уэллс написал около 40 романов и несколько томов рассказов, более десятка полемических сочинений по философии и примерно столько же работ о перестройке общества, две всемирные истории, около 30 томов с политическими и социальными прогнозами, более 30 брошюр на темы о Фабианском обществе, вооружении, национализме, всеобщем мире, три книги для детей, автобиографию.

Герберт Уэллс был не только писателем. Он достаточно глубоко погружался в историю, социологию, биологию (по образованию был биологом), физику, механику, астрономию, химию. Следил за развитием техники, оценивал последствия её применения. Вводя в свои произведения некоторые научные понятия и изображая технику будущего, он порой проявлял поразительную прозорливость, опережая время. Так, в 1895 году в романе «Машина времени» он ввёл понятие четырёхмерного мира; впоследствии Эйнштейн использовал это понятие при разработке теории относительности. В романе «Мир освобождённый» (1914) Уэллс пишет о ядерном оружии, основанном на расщеплении атома. Там описывается мировая война, с самолёта сбрасывается «атомная бомба» (именно так и названная). В 1898 году в романе «Война миров» Уэллс описал картины грядущей мировой войны с применением авиации, отравляющих газов, устройств наподобие лазера (позднее он детализировал описание этих видов оружия в романах «Когда Спящий проснётся», «Война в воздухе»). И уже не приходится говорить о космических кораблях, покоряющих пространства Вселенной, например, в романе «Первые люди на Луне» (1901). Думаю, что Евгений Замятин в романе-антиутопии «Мы» (1920) описывал космический корабль «Интеграл», заимствуя некоторые детали у Герберта Уэллса.

Поначалу Уэллс оптимистично смотрел на роль научно-технического прогресса как средства совершенствования человеческого общества. Однако оптимизма поубавилось, когда началась Первая мировая война. Достижения науки и техники, воплотившиеся в новейшем оружии, привели к миллионам погибших на полях сражений. Писатель понял, что наука и техника – обоюдоострый инструмент, который может делать человека счастливым, а может нести разрушения и смерть. Бурное развитие транспорта, связи, международной торговли привели к тому, что пространство, разделяющее государства, стало как бы исчезать. А трения и конфликты остались, любая искра могла привести к военному пожару, что особенно опасно, когда для оружия и военной техники пространства в тысячи миль перестают быть серьёзным препятствием. Центр внимания Уэллса стал перемещаться в сторону вопросов социальных, политических, военных.

Уэллс понимал, что мир движется к какой-то катастрофе, которую предотвратить лишь с помощью науки и техники не удастся. Надо менять что-то в конструкции общества, политической власти, экономической модели, в мировом порядке. И в 1928 году из-под пера Уэллса выходит произведение под интригующим названием «Открытый заговор. Чертежи мировой революции» (The Open Conspiracy: Blue Prints for a World Revolution). Это больше философско-политическое эссе. Или программа-манифест. Уэллс использует в этой книге тот самый «новый мировой порядок», с которого мы начали разговор. А в 1940 году он выпустил книгу, которая так и называлась: The New World Order.


_{The Open Conspiracy: Blue Prints for a World Revolution}

В «Открытом заговоре» Уэллс призывает к созданию нового мирового порядка, отличного от того, какой существовал на момент написания книги. А существовал тогда мир капитализма с экономическими кризисами и хронической социальной напряжённостью, грозивший в любой момент перерасти в социалистическую революцию. В ХХ веке, писал В. Ленин, мир капитализма достиг своей высшей, монополистической стадии, что неизбежно порождало империалистические войны за передел мира. Первая мировая война была чисто империалистической, а в 1928 году, когда появился «Открытый заговор», уже чувствовалось, что может разразиться и вторая империалистическая война (Версальский договор, подписанный на Парижской мирной конференции, программировал подготовку такой войны).


_{The Open Conspiracy: Blue Prints for a World Revolution}

Главная идея Уэллса: на планете должно существовать Единое, Всемирное Государство в форме Республики. Национальные государства должны добровольно отказываться от своих суверенитетов, передавая их Мировому Правительству. «Открытый заговор» не враждебен правительствам, парламентам и монархам, согласным считать себя временными институтами, которые будут ещё функционировать в переходный период: «Если конституции, парламенты и короли таковы, что могут быть терпим – как учреждения временные, действующие до совершеннолетия республики, и пока эти конституции направляются в указанном мною духе, – "Открытый заговор" не нападает на них». Надо полагать, в отношении тех правительств и монархов, которые не были готовы на добровольную сдачу своих полномочий, предполагалось применять силу. Итак, идея добиваться всеобщего и вечного мира через войны. Уэллс почему-то был уверен, что эти войны станут последними в истории человечества.

Однако как соединять разные народы с очень разными культурами в Едином Государстве? Важную роль в стирании национально-культурных различий отдельных народов должна сыграть единая Мировая Религия: «Чем более прекрасными и привлекательными представляются нам ложная верность, ложные идеи чести, ложные отношения, установленные религиями, тем более должны мы стремиться к освобождению от них нашего сознания и сознания тех, кто окружает нас, и к безвозвратному отказу от них». На роль Мировой Религии не годятся ни христианство, ни другие мировые религии, насаждавшие, по мнению Уэллса, лишь «предрассудки» и «ложные ценности». Кстати, к христианству Уэллс не демонстрировал симпатии и всячески одобрял политику агрессивного атеизма, проводившуюся в советской России. В этом его поддерживали и некоторые другие британские интеллектуалы, например Бернард Шоу.

Уэллс был хорошо знаком с Арнольдом Тойнби (1889-1975), автором многотомного труда «Постижение истории», в котором излагались представления о существовавших и существующих в мире цивилизациях. Соглашаясь с тем, что многообразие цивилизаций существует, Уэллс считал, что от него надо избавляться, выстраивать единую цивилизацию. Избавляться путём уничтожения «отсталых» цивилизаций, в каковые он записывал и Россию («русскую цивилизацию»): «Индия, Китай, Россия, Африка представляют собой смесь прикладных социальных систем, одни из которых обречены, а другие будут доведены до крайностей: финансы, механизация и политическое вторжение цивилизаций атлантических, балтийских и средиземноморских разрушают их, овладевают ими, эксплуатируют и порабощают их в большей или меньшей степени».

Единственной «перспективной цивилизацией» Уэллс считал англосаксонский мир. Его-то интересы он и представляет. Не секрет, что Уэллс был масоном и членом тайных обществ. По данным автора книги «Комитет 300» Джона Колемана, Уэллс входил в этот комитет, считающийся высшей инстанцией мировой закулисы.

Правящие элиты неперспективных цивилизаций должны быть на стороне «Открытого заговора», им следует дать надежду войти в состав мировой элиты: «Умам более тонким и наиболее энергичным среди этих народов, еще темных и в той или иной степени далеких от превосходства в деле материального прогресса, которому обязаны своим подъемом Европа и Америка, "Открытый заговор" может давать безграничные обещания. Одним скачком они смогут покинуть гибнущий корабль своей устаревшей системы и через головы своих нынешних завоевателей полным ходом вступить в братство владык этого мира».

Примечательно, что Герберт Уэллс очень рассчитывал на Советскую Россию в реализации «Открытого заговора». Он положительно оценивал власть большевиков: «Многие считают это правительство чрезвычайно интересным нововведением. Будучи сообществом пропагандистов, превращенным в республику, оно вдохновляется идеями "Открытого заговора", готовя почву для их осуществления».

Самим названием своей книги Уэллс заявляет о себе как о революционере. Ему импонировало, что большевики – тоже революционеры, причём «международные». Троцкий сразу после октября 1917 года выдвинул лозунг превращения «русской» революции в «мировую». Правда, на момент написания Уэллсом «Открытого заговора» Сталин с Троцким уже разобрался, заявив о возможности построения социализма в отдельно взятой стране, чтобы идеологически обосновать начинавшуюся в стране индустриализацию. Однако до Уэллса эти новации в жизни СССР, видимо, не дошли или же он воспринял их как «тактические манёвры».

И в «Открытом заговоре», и в других работах Уэллс осторожно затрагивает вопрос о социально-экономическом строе желаемого им общества. В любом случае это модель, в которой доминируют монополии и банки, а экономика находится под контролем государства. Уэллс был знаком с Джоном Мейнардом Кейнсом, идеологом вмешательства государства в экономическую жизнь, и, видимо, рассматривал мир будущего как кейнсианский капитализм. Чувствуется влияние на Уэллса и австрийско-немецкого экономиста Рудольфа Гильфердинга, известного своим фундаментальным трудом «Финансовый капитал» (1910) и создавшего теорию «организованного капитализма». У Гильфердинга это идеальная форма общества, основанная на доминировании банковского капитала, который вносит порядок в экономику и социальную жизнь. Это и не стихийный капитализм, и не социализм. Такая модель импонировала Уэллсу, который был одним из наиболее видных фабианцев. Фабианское общество, основанное в Лондоне в 1884 году, объединяло интеллектуальную британскую элиту реформистско-социалистических взглядов, примыкавшую к партии лейбористов. При этом фабианцы (и Уэллс) имели весьма размытые представления о социализме.

Однако кое в чём взгляд Уэллса на новый мировой порядок был очень определённым. Он считал, что социальная структура будущего общества должна быть предельно простой. Вверху – элита, внизу – все остальные, (плебс, пролетарии, массы). Никаких прослоек и средних классов. Элита должна состоять из интеллектуалов и капиталистов. Как у большевиков основой социалистического строя был провозглашён союз рабочих и крестьян, так у Герберта Уэллса основой общества должен стать союз интеллектуалов и крупного капитала.

Что касается тогдашней России, то, несмотря на её «цивилизационную отсталость», у неё, по мнению Уэллса, были большие шансы быстрее других вписаться в НПМ, поскольку у неё была «интеллигенция». «Открытый заговор» очень и очень рассчитывал на эту страту, «члены которой исчисляются всего несколькими десятками тысяч. Только им одним доступны идеи всемирной перестройки, и в деле принуждения русской системы к принятию реального участия во всемирном заговоре можно рассчитывать только на это небольшое меньшинство и на отражение его влияния на мириадах управляемых им индивидуумов. Чем дальше на восток, начиная с европейской России, тем в большей степени соотношение между числом людей, обладающих разумом, достаточно стабильным и подготовленным для того, чтобы мы могли заставить их понять нас и помочь нам, и числом людей, таким разумом не обладающих, меняется в пользу последних, что приводит нас к пугающему выводу. Уничтожьте эту небольшую фракцию, и вы окажетесь лицом к лицу с варварами, склонными к хаосу и не обладающими способностями к какой-либо социальной или политической организации, превышающими способности военного авантюриста или разбойничьего атамана. Сама по себе Россия (без большевистского режима. – В.К.) ни в коей мере не является гарантией от возможности подобной деградации».


_{И.В. Сталин и Г. Уэллс, 1934 год}

Уэллс очень рассчитывал, что Советская Россия поддержит «Открытый заговор». Однако СССР пошёл своим путём и даже спутал карты тем британским заговорщикам, воззрения которых изложил английский писатель. Окончательно это стал понятно Уэллсу в 1934 году, когда он посетил Советский Союз и встретился со Сталиным. Вместе с тем идея «Открытого заговора» десятилетиями сохраняла актуальность. Такие английские писатели, как Олдос Хаксли и Джордж Оруэлл что-то заимствовали у Герберта Уэллса, а что-то добавили к его описанию будущего нового мирового порядка.

P.S. На русский язык книга Уэллса «Открытый заговор» не переведена до сих пор.

https://www.fondsk.ru/news/2020/07/01/novyj-mirovoj-porjadok-gerberta-uellsa-51268.html

[Александр Васильевич]

ВАЛЕНТИН КАТАСОНОВ

Идеолог англосаксонской элиты на пути от антиутопии к мировому заговору

Машина времени Герберта Уэллса



Я уже писал, что авторство термина «новый мировой порядок» принадлежит Герберту Уэллсу (1866-1946), впервые употребившему это выражение в 1928 году в книге «Открытый заговор. Чертежи мировой революции» (The Open Conspiracy: Blue Prints for a World Revolution).

А первым романом Уэллса была «Машина времени», появившаяся в 1895 году. Роман возник не на пустом месте. В 1881 году американский писатель и журналист Эдвард Пейдж Митчелл (1852-1927) опубликовал рассказ «Часы, которые шли назад», описывавший путешествие во времени. Толчком к роману могло послужить и посещение Уэллсом в 1887 году заседания «Дискуссионного общества» в Южном Кенсингтоне, где был сделан доклад о возможностях неэвклидовой геометрии по мотивам книги выдающегося английского математика и физика Чарльза Хинтона «Что такое четвёртое измерение» (1884). У Хинтона четвёртым измерением, дополняющим трёхмерное пространство, являлось время и высказывалась гипотеза о возможности перемещения человека во времени.

Роман «Машина времени» – не столько фантастика, сколько антиутопия. Произведения этого жанра изображают картины мрачного, ужасного будущего.  Считается, что жанр антиутопии родился 100 лет назад, когда русский писатель Евгений Замятин завершил роман «Мы», ставший классической антиутопией. В нём описано всемирное тоталитарное общество ХХХII века, управляемое Единым Государством. Людей там нумеруют, общество состоит из «человеков-нумеров», а уэллсовская «Машина времени» является ещё более жестокой антиутопией.

Главный герой – Путешественник во Времени – с помощью изобретённой Машины Времени перемещается в далёкое будущее, 8028 век. Он попадает в необычный мир, где пребывает восемь дней. Этот мир состоит из человекоподобных существ, которые делятся на две части, две расы, почти не контактирующие между собой. Сначала герой встречается с представителями одной части, так называемыми элоями.  Они невысоки ростом (до четырёх футов), грациозны, но слабы физически, изнеженны. Путешественник сообщает: «Я пристально разглядывал их изящные фигурки, напоминавшие дрезденские фарфоровые статуэтки. Их короткие волосы одинаково курчавились, на лице не было видно ни малейшего признака растительности, уши были удивительно маленькие. Рот крошечный, с ярко-пунцовыми, довольно тонкими губами, подбородок остроконечный. Глаза большие и кроткие, но — не сочтите это за тщеславие! – в них недоставало выражения того интереса ко мне, какого я был вправе ожидать». Элои примитивны, они заняты преимущественно играми, присущими детям младшего возраста XIX века. Таков же и уровень их интеллекта. Они полностью лишены сострадания, имеют ряд устойчивых комплексов (например, страх перед темнотой и колодцами, ведущими в подземелья).

Затем Путешественник вступает в контакт с представителями второй части общества – морлоками, которые выглядят, как гуманоиды. Живут они под землёй, в Подземном мире (в отличие от элоев, живущих на поверхности земли,  в Верхнем мире). Внешность морлоков жутковата: лица плоские, практически лишённые подбородка; глаза большие, серо-красные и отражают свет; кожа бело-серая, покрыта белой шерстью; конечности тонкие и длинные. Физически и умственно морлоки значительно уступают человеку XIX века, но превосходят в этом элоев. Морлоки напоминают роботов, которые изо дня в день выполняют одни и те же операции. На них лежит жизнеобеспечение общества; они обслуживают машины, производящие инструменты, одежду, продукты питания.

Элои у Уэллса – выродившиеся потомки буржуазии, морлоки – потомки рабочих. Первые полностью зависят от вторых. При этом элои из правящего класса служат пищей морлокам.  Морлоки обеспечивают элоев всем необходимым, руководствуясь тем, что элои являются единственным доступным источником мяса для подземных обитателей.

Устройство общества в этой антиутопии Уэллса описывается так: «…в искусственном подземном мире шла работа, необходимая для благосостояния дневной расы?… В конце концов на земной поверхности должны будут остаться только Имущие, наслаждающиеся в жизни исключительно удовольствиями и красотой, а под землей окажутся все Неимущие –  рабочие, приспособившиеся к подземным условиям труда. А очутившись там, они, без сомнения, должны будут платить Имущим дань за вентиляцию своих жилищ. Если они откажутся от этого, то умрут с голода или задохнутся. Неприспособленные или непокорные вымрут. Мало-помалу при установившемся равновесии такого порядка вещей выжившие Неимущие сделаются такими же счастливыми на свой собственный лад, как и жители Верхнего мира».

Путешественник приходит к выводу, что общество 8028 века давно застыло в развитии. Возник жутковатый status quo. Технический прогресс остановился, общество до  предела поляризованно и пребывает в состоянии абсолютной неподвижности. И элои, и морлоки за тысячелетия существования, не требующего умственной деятельности, практически лишились разума, превратившись в существа, подобные животным.

Кое-что о жизни этого общества главному герою удаётся узнать от героини по имени Уина. Она из числа элоев. Как рассказала Уина, мэрлоки живут под землей потому, что боятся света. Они любят мясо, и, когда наступают сумерки, они выходят на поверхность и нападают на элоев. Поэтому последние боятся темноты, подсознательно пребывая в состоянии постоянного страха.



После восьмидневных приключений в мире элоев и мерлоков наш герой садится в Машину времени и улетает ещё на 30 миллионов лет вперед, где не обнаруживает уже  никаких признаков человека. В конце концов, бесконечно устав и физически, и морально, он возвращается в то время, из которого стартовал.

Главное в романе Уэллса не приключения героя, а мысль автора о том, что капитализм – далеко не самая совершенная система общественных отношений. Она губительна и для капиталистов, и для наёмных работников (пролетариев). Причём губительна с антропологической точки зрения, так как порождает физическую, интеллектуальную, духовно-нравственную деградацию верхов и низов одновременно. В этом романе Уэллс заставляет задуматься о научно-техническом прогрессе, как о чём-то, что способно погубить человека.



Роман «Машина времени» ни у нас, ни за рубежом почти никогда  не публиковался полностью. Издатели предлагали читателю версию без главы «Серый человек» (The Grey Man). В редких изданиях эта глава присутствовала под названием «Последние люди» (The Final Men). Она изображала далёких потомков человека предельно шокирующим образом.

Уэллс, будучи по образованию биологом, имел  в молодости научным наставником Томаса Хаксли (1825-1895), знаменитого английского зоолога, который за пропаганду эволюционной теории Чарльза Дарвина получил прозвище Бульдог Дарвина. 

Однако то, что мы видим уже в первом романе Герберта Уэллса, прямо противоречит теории эволюции Дарвина, согласно которой человек в процессе естественного отбора превращается из обезьяны в человека разумного (homo sapiens). В «Машине времени» всё наоборот: человек со временем превращается в звероподобное существо. Я подозреваю, что Уэллс не особенно верил в теорию Дарвина. Возможно, и Томас Хаксли, который принадлежал к британской элите  и был членом масонской ложи, выступал в роли Бульдога Дарвина лишь для «внешних». Судя по всему, мировая закулиса поставила перед ним задачу  энергичной пропаганды дарвинизма. Во-первых, ради разрушения христианства с его догматом о сотворении человека Богом. Во-вторых, ради того, чтобы насадить социал-дарвинизм. Социал-дарвинистом был и сам Чарльз Дарвин. Полное название его книги «Происхождение видов» звучит так: «Происхождение видов путём естественного отбора, или Сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь».


_{Томас Хаксли}

Герберт Уэллс вполне уяснил, что «теория эволюции» – это для «внешних». На самом деле человечеству, лишённому религиозно-культурных скреп, грозит эволюция наоборот, т. е. деградация и гибель. И в художественной форме это убедительно показано в «Машине времени».

Вторая половина жизни Уэллса была посвящена поиску предотвращения катастрофы человечества. Он исходил из того, что спасать надо элиту, к коей причислял интеллектуалов и представителей крупного капитала. Ядром этой элиты должны быть англосаксы как высшая раса. Что касается остальных, спасать их следовало лишь для того, чтобы «низшие» обслуживали «высших». И из-под пера этого англичанина вышли такие опусы, как «Мир Вильяма Клиссольда» (1926), «Открытый заговор» (1928), «Новый мировой порядок» (1940) и некоторые другие, которые я называю программными. Здесь Уэллс выступает как идеолог англосаксонской элиты, предлагая трансформацию капитализма в духе фабианства (что-то наподобие регулируемого капитализма Джона Кейнса и организованного капитализма Рудольфа Гильфердинга), с формированием Единой Мировой Религии, отказом от государственных суверенитетов и созданием в конечном счёте Единого Мирового Государства. Это  тот самый план перестройки мира, который ведёт человечество к обществу звероподобных существ, изображённому в романе «Машина времени». И совершиться такая эволюция может намного быстрее, чем к 8028 веку.

https://www.fondsk.ru/news/2020/07/04/ideolog-anglosaksonskoj-elity-na-puti-ot-antiutopii-k-mirovomu-zagovoru-51292.html

[Александр Васильевич]

ВАЛЕНТИН КАТАСОНОВ

100 лет назад возникла организация «открытого заговора» – Chatham House


_{фото: chathamhouse.org}

Герберт Уэллс в работе «Открытый заговор. Чертежи мировой революции» (1928) писал, что в ХХ веке мир вошёл в опасную фазу развития, которая может закончиться катастрофой и даже уничтожением человечества. Единственным способом предотвратить катастрофу, наставлял Уэллс, является ликвидация суверенных государств и создание Единого Мирового Правительства, возглавляемого небольшой группой людей – представителей интеллектуальной элиты и крупного капитала.

Идея мирового господства вынашивалась в течение столетий разными тайными обществами (тамплиеры, масоны, иллюминаты). Однако их планы и деятельность были сокрыты от глаз властей и народа. В ХХ веке появился аргумент в пользу того, чтобы открыть эти планы. И надо было спешить, ибо научно-технический прогресс ускорялся, оставаясь неконтролируемым. Точно так же продолжалась и ускорялась гонка вооружений.

На Парижской мирной конференции 1919 года эти вопросы обсуждались открыто. Было принято решение о создании Лиги Наций, через которую англичане и американцы рассчитывали начать построение нового мирового порядка. Правда, между правящими кругами США и Великобритании были разногласия. Лондон полагал, что идеальной основой для единого мира является Британская империя, над которой «никогда не заходит солнце». В Вашингтоне же считали, что державой № 1 после Первой мировой войны стала Америка и именно она должна возглавить движение к новому мировому порядку.


_{Полковник Хаус}

Впрочем, и в США, и Великобритании были политики, которые считали эти имперские амбиции «предрассудками национализма», полагая себя единой элитой высшей англосаксонской расы. Таким был Эдвард Мандел Хаус (1858-1938) – дипломат, советник президента Вудро Вильсона (Полковник Хаус). Последовательным сторонником англосаксонского мондиализма был также лорд Альфред Мильнер (1854-1925) – одна из ключевых фигур в кабинете Дэвида Ллойд-Джорджа.


_{Лорд Альфред Мильнер}

Полковник Хаус был очень расстроен, когда, находясь на конференции в Париже, узнал, что Вашингтон отверг участие США в Лиге Наций, положение о которой было заложено в Версальский мирный договор. Он очень рассчитывал, что Лига Наций станет инструментом создания Единого Государства. После этого там же, в Париже, Полковник Хаус встретился с британскими партнёрами. Они договорились, что в США и Великобритании будут созданы две организации, тесно взаимодействующие и проводящие в жизнь англосаксонский проект построения нового мирового порядка.

Первая из этих организаций была учреждена сто лет назад, летом 1920 года. Это был Британский институт международных отношений» (The British Institute of International Affairs – BIIA), переименованный в 1926 году в Королевский институт международных отношений (The Royal Institute of International Affairs – RIIA) и существующий под таким названием по сей день. Институт известен также как Чэтем-хаус (Chatham House) – так называется здание, в котором он размещается (рядом с Вестминстерским дворцом в центре Лондона). В 1961 году RIIA сменил местоположение, но название Чэтем-хаус осталось.



Подготовительную работу по учреждению RIIA проводил Лайонел Кертис, секретарь лорда Мильнера. Статус института – негосударственная некоммерческая организация, существующая за счёт добровольных пожертвований. Первое пожертвование в размере 2000 фунтов стерлингов сделал Томас Ламонт из банка Дж. П. Моргана. Джон Д. Рокфеллер с 1932 года ежегодно вносил на счет RIIA по 8 000 фунтов стерлингов. Позднее RIIA стал регулярно получать крупные регулярные пожертвования от американских благотворительных фондов (фонды Рокфеллера, Карнеги и др.).

Первым главой института был Роберт Сесил (1864-1958) – британский юрист, парламентский, общественный и государственный деятель, активный сотрудник и идеолог Лиги Наций, лауреат Нобелевской премии мира 1937 года (за заслуги перед Лигой Наций). Лайонел Кертис получил пост почётного секретаря RIIA. В руководство института входили также бывший министр иностранных дел Эдвард Грей, бывший премьер Артур Бальфур, лорд Лотиан, известный английский экономист Джон Майнард Кейнс, Альфред Циммерман (профессор Оксфорда, автор книги «Лига Наций и правовое государство»). У Циммермана был способный ученик Арнольд Тойнби (1889-1975). По рекомендации Циммермана Тойнби стал первым оплачиваемым сотрудником института. Позднее Тойнби был назначен директором института.  В Chatham House Тойнби играл ведущую роль три десятка лет (1925-1955 год). Он руководил научными исследованиями и одновременно был высокопоставленным сотрудником британской службы МИ-6 (разведка). Многие исследования RIIA делались по заказу МИ-6.


_{Арнольд Тойнби}

RIIA возник не на пустом месте. Он  стал надстройкой над достаточно секретной организацией «Круглый стол». Если верить историкам, возникло это общество как тайное в 1891 году в Южной Африке по инициативе Сесила Джона Родса (1853-1902), известного деятеля британского империализма, связавшего свою жизнь с английской колониальной экспансией в Южной Африке. Родс, занимавшийся в Южной Африке добычей золота и алмазов, был связан с Ротшильдами. В 1910 году Ротшильды учредили в Лондоне организацию «Круглый стол»; главной публичной фигурой, выступавшей от «Круглого стола», стал лорд Альфред Мильнер. При жизни лорда «Круглый стол» нередко называли «группой Мильнера». Многие историки полагают, что в начале ХХ века состав «Круглого стола» и состав «Комитета 300» (мировая элита, о которой пишет Джон Коулман в своей книге «Комитет трёхсот») почти полностью совпадали.

Как отмечает Николас Хаггер в книге «Синдикат. История создания тайного мирового правительства и методы его воздействия на всемирную политику и экономику», деятельность «Круглого стола» имела два контура – внешний (открытая деятельность) и внутренний (секретная деятельность). Задача «Круглого стола», пишет известный американский историк Кэрролл Квигли (1910-1977) в книге «Трагедия и надежда», была «не меньше, чем создание мировой системы финансового контроля, сосредоточенной в частных руках и способной влиять на политическую систему каждой страны и экономику мира в целом. Этой системой будут совершенно феодально управлять центральные банки мира, действующие в соответствии с тайными соглашениями, заключенными на часто проводимых личных встречах и совещаниях».  Квигли с большой симпатией относился к «Круглому столу», являясь официальным историком этого общества.

«Круглый стол» ставил задачу создания мирового правительства, управляемого международными банкирами. Многие исследователи деятельности «Круглого стола» полагают, что программа этой организации в целом совпадает с программой ордена иллюминатов, действовавшего в XVIII веке.  Продолжатели иллюминатов, члены «Круглого стола», рассматривали Англию как силу атлантическую, а не европейскую и рассчитывали на создание федерации англоязычных стран. Мильнер создал группы «Круглого стола» в Южной Африке, Канаде, Австралии, Новой Зеландии, Индии и СIF. Все они управлялись из Англии. В их состав входили самые известные политики британского правительства, и все они были преданы идее мирового правительства. «Круглый стол» всегда хотел превратить Британскую империю в федеральную систему, куда со временем вошли бы и Соединённое Королевство, и США. Как пишет Кэрролл Квигли, «Круглый стол» не исключал, что столицей такого мирового сообщества мог бы стать Вашингтон.

RIIA явился продолжением «Круглого стола». После смерти лорда Мильнера в 1925 году упоминания о «Круглом столе» стали редкими, чаще стали говорить о Королевском институте. В 1931 году Тойнби произнёс в Копенгагене речь, в которой заявил: «В настоящее время мы сотрудничаем со всеми, кто может заставить все национальные государства нашего мира забыть о загадочной силе, называемой суверенитетом. И мы постоянно отрицаем то, что делаем в действительности».

Николас Хаггер полагает, что Тойнби больше ориентировался на Америку, чем на Британию, поскольку большая часть финансирования шла из-за океана, от Рокфеллеров: «В течение 40 лет Тойнби активно участвовал в деятельности RIIA по созданию мирового правительства. В своих работах Тойнби доказывает, что национальные государства отмирают и будут вытеснены «рокфеллеровским» мировым правительством. Хотя работы Тойнби весьма увлекательны, но, к сожалению, абсолютно недостоверны».

Тойнби был видным членом Фабианского общества, близкого по идеологии к партии лейбористов. Тойнби и его единомышленники Герберт Уэллс, Бертран Рассел, Бернард Шоу, братья Джулиан и Олдос Хаксли не исключали, что одним из возможных путей создания Единого Государства станет международное социалистическое движение. В частности, Тойнби и его единомышленникам очень импонировала приверженность большевиков интернационализму, хотя коммунистических взглядов фабианцы и сотрудники королевского института не разделяли.

Среди тех, кто окружал Тойнби, многие понимали, что построение Единого Государства – задача отдалённого будущего. Двигаться к заветной цели надо постепенно.  В качестве более близкой цели рассматривали создание единой Европы, в которой отдельные государства растворят свой суверенитет. Тойнби удалось дожить до этого времени, когда в 1957 году  шестью европейскими государствами был подписан Римский договор (1957 г.), а позднее стало создаваться  Европейское экономическое сообщество (ЕЭС).

Спустя год после учреждения RIIA по другую сторону Атлантического океана был создан зеркальный институт, получивший название Совет по международным отношениям (Council on Foreign Relations, CFR). У истоков организации стояли полковник Хаус  и Пол Варбург (1868-1932) – один из инициаторов создания Федеральной резервной системы США. Членами CFR были Вудро Вильсон, полковник Хаус, ряд других влиятельных политиков, банкиров, бизнесменов. Особо следует выделить таких членов Совета, как Джон Фостер Даллес (занимал пост госсекретаря при президенте Эйзенхауэре) и его брат Ален Даллес (будущий первый руководитель ЦРУ). Между Джоном Даллесом и Арнольдом Тойнби установились тесные неформальные отношения. Джон Даллес, будучи председателем Совета попечителей Фонда Рокфеллеров, содействовал тому, чтобы Королевский институт регулярно получал финансовую поддержку от Фонда.

Во всех публикациях по Королевскому институту обычно упоминается «Правило Chatham House» (Chatham House Rule). Оно предполагает, что участники закрытых встреч не имеют права разглашать авторство тех иных мнений за пределами малого круга членов RIIA. Мнения могут публиковаться, но как безличные. Правило призвано стимулировать максимальную открытость и откровенность на внутренних заседаниях. Официальным рупором института являются журналы International Affairs и World Review.

С 2005 года Королевский институт учредил приз – Chatham House Prize. Он вручается ежегодно «государственному деятелю или организации, которые, по мнению членов Chatham House, внесли наиболее важный вклад в улучшение международных отношений в прошедшем году». Первым награждённым призом стал президент Украины Виктор Ющенко (2005).

Пять лет назад Королевский институт опубликовал аналитический доклад «Российский вызов» (The Russian Challenge) с анализом российской внешней политики 2000-2015 годов и рекомендациями «коллективному Западу». В докладе отразилась ярко выраженная антироссийская направленность всей деятельности Королевского института.

https://www.fondsk.ru/news/2020/09/07/100-let-nazad-voznikla-organizacija-otkrytogo-zagovora-chatham-house-51783.html

[Александр Васильевич]

ВАЛЕНТИН КАТАСОНОВ

Человек, отказавшийся от статуса человека, наказывается

Об этом 100 лет назад предупреждал Карел Чапек



Одной из отличительных особенностей ХХ века была царившая в мире гонка вооружений. Гонка продолжается и сегодня, но ее акценты сместились. Сегодня ставка делается не столько на наращивание мощи обычных вооружений и оружия массового поражения, сколько на информационно-компьютерные технологии, на цифровизацию всех сторон жизни человека и общества – финансов, экономики, государственного управления, образования, военного дела, быта. Информационно-компьютерные, или цифровые, технологии рассматриваются как универсальное средство, с помощью которого можно контролировать население, укреплять международную конкурентоспособность своей экономики, обеспечивать безопасность и наращивать военную мощь.

Продуктами этой гонки являются цифровые валюты, системы накопления больших массивов информации (big data), масса «умных» вещей, обеспечивающих контроль над человеком в режиме online, искусственный интеллект.

Мировая элита (хозяева денег) всячески педалирует гонку цифровых технологий, имея в виду, что в конечном счете из отдельных продуктов научно-технического прогресса будет выстроен мировой электронный концлагерь. Туда будут загнаны остатки человечества, за вычетом тех, кто будет уничтожен в том числе путём массовой вакцинации, а мировая элита встанет у руля мирового правительства. Я не сгущаю краски – об этих планах мировой элиты известно из многих источников. В том числе из литературных произведений жанра антиутопии [романы «Мы» (1920 г.) Евгения Замятина, «О дивный новый мир» (1932 г.) Олдоса Хаксли, «1984» (1948 г.) Джорджа Оруэлла, «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери (1953 г.) и др.].

Авторы этих книг не были просто фантазёрами. Они имели широкий кругозор, пытливый ум, интуицию, а ряд из них – доступ к информации с грифом «секретно». Большая часть того, что описано в известных антиутопиях, уже сбылась. Например, 100 лет назад Евгений Замятин описывал тоталитарное общество далекого будущего, где люди не будут иметь имен, вместо них – цифровые идентификаторы. 

Все, что я вижу сегодня, укладывается в алгоритмы построения «дивного нового мира», описанные в романах-антиутопиях. И становится понятно, что собой представляет так называемая пандемия COVID-19. Это организованная мировой элитой дымовая завеса, которая призвана помочь ускорить построение электронного концлагеря, уничтожение части населения планеты, развал национальных государств, легализацию мирового правительства.

В тот период, когда страны были скованы карантином, принимался ряд решений, которые только на первый взгляд кажутся странными. Например, закон о проведении эксперимента по развитию искусственного интеллекта в Москве. Это ряд поручений правительству и государственным корпорациями и организациями по вопросам, относящимся к генетической информации. В частности, главе «Роснефти» Игорю Сечину поручено создать и возглавить Центр комплексных генетических исследований и генетического редактирования. Национальному исследовательскому центру «Курчатовский институт» поручено создание и обеспечение функционирования информационно-аналитической системы хранения и обработки генетических данных «Национальная база генетической информации». В тексте списка поручений используется термин «технологии геномного редактирования». В начале июня был принят федеральный закон о создании единого информационного регистра со сведениями о населении. Когда эти элементы «паззла» будут соединены, мы увидим общую картину.

Остановлюсь на первой из перечисленных инициатив – касательно искусственного интеллекта (ИИ). Полное название закона: «О проведении эксперимента по установлению специального регулирования в целях создания необходимых условий для разработки и внедрения технологий искусственного интеллекта в субъекте Российской Федерации — городе федерального значения Москве и внесении изменений в статьи 6 и 10 Федерального закона "О персональных данных"». О рисках для граждан и всей страны, которые несет закон об ИИ, уже говорилось и писалось немало. Опросы ВЦИОМ, которые были проведены после принятия закона об ИИ, показали, что с осторожностью к технологии ИИ относятся около половины представителей бизнеса; 43% опрошенных компаний не используют в своей работе искусственный интеллект и не планируют делать это в ближайшее время. Треть респондентов имели крайне смутное представление об ИИ, а 12% респондентов прямо высказались против закона, опасаясь непредсказуемых последствий. Свою обеспокоенность по поводу принятого закона высказал глава Совета по правам человека (СПЧ) Валерий Фадеев. Использование искусственного интеллекта, по его мнению, таит в себе угрозу массовой чипизации. Глава СПЧ выделил два негативных пункта московской системы: огромное количество датчиков и камер, отслеживающих передвижения граждан; все данные отправляются в единый федеральный регистр.

Я уже не говорю о многочисленных опасениях со стороны представителей академической науки и специалистов в области high tech. Особенно выделяется следующее опасение: искусственный интеллект способен к самообучению и делает это быстрее, чем человек. Иначе говоря, человеческий мозг может оказаться неконкурентоспособным по сравнению с ИИ. 

Уже на сегодняшний день человеческий мозг не в состоянии просчитать последствия внедрения ИИ для человечества. Можно ли в такой ситуации выпускать джинна из бутылки? Может быть, человеку следовало бы заняться восстановлением собственного интеллекта, а не пытаться его заменить искусственным? Подобные вопросы стали возникать у некоторых людей еще задолго до того, как появились компьютеры, Интернет, нейросети и другие атрибуты цифрового мира.

Особо хочу обратить внимание на чешского писателя Карела Чапека (1890-1938). Он достоин того, чтобы быть названным среди десяти самых выдающихся писателей ХХ века. Остановлюсь на его пьесе  «R.U.R.», написанной сто лет назад, в 1920 году. Кстати, это не только дата создания известного литературного произведения, но и рождения термина «робот». Аббревиатура R.U.R. расшифровывается как Rossum's Universal Robots («Универсальные роботы Россмуса»).

Действие пьесы разворачивается на фабрике, производящей искусственных людей – роботов. Слово «робот» – из словацкого языка: robota означает «каторга», «тяжёлая работа», «барщина». Роботы из пьесы Чапека – это продукт биотехнологии, они составляются из разных тканей и органов, выращиваемых на фабрике. Они внешне похожи на людей.

История роботов начинается с учёного Россума-старшего, который когда-то поставил своей целью опровергнуть существование Бога путём создания искусственных людей. И ему удалось создать искусственного человека, но не до конца. Это было существо, которое физически почти ничем не отличалось от человека, но умственно сильно отставало. Старик-одиночка пытался поспорить с Богом, но спор оборвался смертью бунтаря. Россум-младший (племянник Россума-старшего) продолжил дело дяди, отбросив высокую философию: «Глупо делать человека целых десять лет. Если ты не станешь производить их быстрее природы, всю твою лавочку надо послать к черту». Племянник приступил к производству на фабрике простых человекоподобных существ для физической работы – не людей, а «рабочей силы». Благо спрос на такую рабочую силу, лишенную высокого интеллекта, желаний, чувств, на рынке был высоким.

В результате человек был освобожден от тяжелого унизительного труда, массовое использование роботов создало мир изобилия, все погрузились в атмосферу безграничного благополучия и беззаботности: «Все – сплошная безумная, скотская оргия. Он теперь руки не протянут к еде – им прямо в рот кладут, чтобы не вставали… Мы, люди, мы, венец творения, мы не старимся от трудов, не старимся от деторождения, не старимся от бедности! Скорей, скорей, подайте нам все наслаждения мира!»

Зажравшиеся люди перестали рождаться. Численность населения на планете достигла 8,5 миллиарда человек и на этой точке замерла. А численность роботов продолжала расти и многократно превысила численность людей. 

Одновременно возник еще один загадочный и тревожный феномен. Некоторые роботы претерпевали мутации, начиная быстрое умственное развитие. Появились роботы «с душой» – «на миллион добрых старых роботов приходится всего-навсего один реформированный». Такие нестандартные особи подлежали уничтожению, но часть «продвинутых» роботов продолжала жить. Это были самообучающиеся роботы. Они учились, беря пример с людей. Один из них (по имени Дамон) рассуждает: «Надо властвовать и убивать, чтобы быть людьми!»


_{Сцена из пьесы, изображающая восстание роботов}

Роботы все чаще стали требовать равных с человеком прав, а некоторые захотели властвовать над людьми. Они стали создавать свои организации и призывать роботов к борьбе с человеком: «Роботы всего мира! Мы, первая организация «Россумских универсальных роботов», провозглашаем человека врагом естества(!) и объявляем его вне закона!» Кончилось тем, что роботы по всему миру восстали. Они осаждают фабрику Россума, захватывают её и убивают всех, кроме архитектора Алквиста. Один из главных героев пьесы Елена Глори сжигает рукописи Россума-старшего, содержащие формулу производства роботов.

В конце концов все люди на планете уничтожены. Роботы просят Алквиста, единственного на Земле оставшегося в живых человека, восстановить формулу, без чего дальнейшее воспроизводство роботов невозможно. Без формулы фабрика просто производит никому не нужные груды мяса и органов. Алквист уже стар, его поиски формулы не дают результата. Он просит роботов, чтобы те постарались найти на планете других живых людей, но их не оказывается. Роботы одерживают пиррову победу над человеком.

Пьесу Чапека можно назвать эсхатологической антиутопией. Досказывать пьесу не буду, её стоит прочитать самим. Она позволяет понять, что происходит в мире сегодня. 

Чапек предвосхитил появление роботов в ХХ веке. Он даже заглянул в XXI век. Ученые говорят, что еще десяток-другой лет и наука действительно создаст робота, состоящего из органических тканей. А в настоящее время активно ведутся работы по созданию киборгов – машинно-человеческих гибридов. Пьесу можно и нужно воспринимать как притчу,  актуальную для любого времени.

Главная трагедия человечества заключается даже не в технике. Человек не желает более быть человеком. Человеку нравится деградировать. Зачем, например, ему собственный интеллект, если его можно заместить искусственным? Он не будет вкладывать деньги в образование, а будет принимать и реализовывать программы ИИ. Зачем ему трудиться, если можно жить, не трудясь? Деградация человека поощряется власть имущими: ведь легче управлять скотом, чем человеком. Поэтому и прилагаются усилия к трансформации homo sapiens; используются такие инструменты, как СМИ, индустрия развлечений, пропаганда разврата, наркотики. Робота можно сделать и из человека.   

И за отказ человека от статуса человека человек наказывается. Из человека разумного он превращается в нечто иное. А затем – вообще уничтожается.

https://www.fondsk.ru/news/2020/09/29/chelovek-otkazavshijsja-ot-statusa-cheloveka-nakazyvaetsja-51936.html

[Александр Васильевич]

Валентин Катасонов

«О дивный новый мир» О. Хаксли – не просто роман, а зловещий план британской элиты

Часть I



Роман О. Хаксли на фоне других антиутопий.

Сегодня очень возрос интерес к литературным произведениям, относящимся к жанру антиутопии. Нынешний век стал временем быстро нарастающей турбулентности и энтропии в обществе: растет беззаконие, ослабляется государство, экономика падает в пропасть кризиса, начинаются волнения в народе, а власти отвечают на них жесткими силовыми мерами и т.п. Нынешняя так называемая «пандемия» коронавируса особенно отчетливо высветила, что мир переходит в какое-то новое состояние.

Чтобы ответить на вопрос, куда же движется мир, одни люди ищут ответы в многочисленных прогнозах экспертного сообщества, другие вчитываются в книги Священного Писания, третьи читают и перечитывают антиутопические произведения: «Мы» (1920 г.) Евгения Замятина, «О дивный новый мир» (1932) Олдоса Хаксли, «Война с саламандрами» (1936) Карела Чапека, «Скотный двор» (1945) и «1984» (1948) Джорджа Оруэлла, «451 градус по Фаренгейту» (1953) Рэя Брэдбери, «Час быка» Ивана Ефремова и др.
 
Все произведения жанра антиутопии рисуют будущее общество в виде тоталитарной системы, в которой человек полностью лишается свободы, а часто и перестает быть человеком. При этом национальные государства исчезают, на их смену приходит мировая власть, мировое правительство. Обитатели «земного рая» в своей подавляющей массе довольны и собой, и системой. Они высокомерно смотрят на своих дальних предков, считая их «дикарями». Как правило, за пределами «земного рая» антиутопий обитают какие-то человекоподобные существа, потомки тех самых «дикарей», которые не прошли облагораживающего воздействия «цивилизации». Как правило, в «цивилизациях» будущего особое внимание уделяется науке и технике.

Я уже писал о романе «Мы» Замятина. Вторым после «Мы» крупным романом-антиутопией стал «О дивный новый мир» английского писателя Олдоса Хаксли[1]. Вот о нем я и хотел бы поговорить. Каждый роман-антиутопия в чем-то повторяет другие, но при этом имеет и свою уникальность. Та же самая наука и техника в антиутопиях разных авторов нацелена на решение разных задач.
Скажем, у Замятина запоминающейся особенностью будущего «идеального» общества является машина. Машины обслуживают жизнь человека, сам человек становится машиной, все члены общества функционируют слаженно как одна гигантская машина. Люди живут в социуме, называемом Единым Государством. А другое его название – Машина. В Едином Государстве просматривается прообраз «цифрового общества», которое сегодня строится в мире. У Замятина человек уже лишается своего имени и получает числовой идентификатор (человек становится «нумером»).

У Джорджа Оруэлла важной особенностью идеального общества (государство под названием «Океания») является постоянное воздействие власти на сознание человека с помощью специальных технологий; проще говоря, он подвергается перманентному зомбированию (этим занимается Министерство Правды). Также ведется контроль над людьми, в том числе с использованием специальных технических средств (этим занимается Министерство Любви). Плакаты, развешанные по городу (речь идет о Лондоне) напоминают его обитателям: «Старший Брат следит за тобой». Особое внимание в «цивилизации» Оруэлла уделяется технике слежения, подслушивания, контроля сознания (что-то наподобие «детекторов лжи»), пыток.

А вот у Олдоса Хаксли в романе «О дивный новый мир» мы не видим никаких впечатляющих машин или изощренных средств контроля над людьми. Вместе с тем науке и технике там уделяется очень большое внимание. Но это наука и техника очень специфическая. Она нацелена на создание нового человека. И власть «нового мира» добилась в этом немалых успехов. Философия хозяев «нового мира» предельно проста: чтобы править миром, необходимо иметь «правильный» объект управления, т.е. «правильного» человека. Правители «дикого» прошлого (такие, как Александр Македонский, римские императоры, Карл Великий, Наполеон и др.) совершали одну и ту же ошибку: они пытались сохранять и укреплять свою власть грубой силой. Но рано или поздно народ восставал и свергал таких правителей. Правители «дикого» прошлого пытались управлять уже сложившимися людьми – со своими представлениями о добре и зле, справедливости, счастье и т.п. В «новом мире» (в романе он называется Мировым Государством) с таким легкомыслием было покончено. Девизом Мирового Государства стали три слова: «Общность, Одинаковость, Стабильность».

Ключевым для властителей было последнее слово: «Стабильность». Стабильность системы, а, следовательно, и власти. А для достижения этой цели и нужны «Общность» и «Одинаковость». Для достижения общности нужен новый человек, а не тот старый, «дикий», который себя именует «индивидуумом», «личностью», «я». Кстати, в романе «Мы» одним из главных догматов Единого Государства был следующий: ««Я» – от дьявола, «Мы» – от Бога». Там также боролись за общность, но усилия были не столь эффективны, как в Мировом Государстве Хаксли. Потому что за переделку человека брались слишком поздно. Когда он уже родился. А у Хаксли в романе человек не переделывается, а создается с нуля. С заранее заданными свойствами, в том числе с врожденным рефлексом общности.

Для достижения одинаковости также нужно создание человека с нуля. Людей, которые вышли из чрева женщины, уже никогда одинаковыми не сделаешь. У Замятина, правда, для нивелировки людей, приведения их к единому знаменателю, проводились операции (например, Великая Операция по извлечению центра фантазии из мозга). Но все это post factum. Следовательно, не так эффективно, как создание одинаковых людей еще за несколько месяцев до их появления на свет. А кроме того, у Замятина в Едином Государстве люди до конца жизни сохраняли свои индивидуальные физические особенности. Они имели разный рост, разный цвет глаз и разные оттенки кожи, разную густоту волос и разных их цвет и т.п. Например, главный герой (нумер Д-503) очень стеснялся своих мохнатых рук, которые напоминали и ему, и окружающим его диких предков.

О конвейерном производстве «дивного нового человека»

В «новом мире» Хаксли наука и техника сконцентрированы на решении задач по созданию нового человека. Я бы вообще дал роману название: «О дивный новый человек». Оно лучше отражает суть произведения. Усилия интеллектуалов «нового мира» направлены на то, чтобы организовать конвейерное производство людей. А те, кто следит за порядком в государстве, не должны допускать естественного рождения человека в утробе матери. Понятия «брак» и «семья» запретны, любые разговоры на эту тему считаются неприличными и даже опасными. Свобода сексуальных отношений между представителями мужской и женской части социума приветствуется и даже поощряется. Власть с подозрением относится к случаям, когда между мужчиной и женщиной устанавливаются постоянные отношения. Это опасно для власти, ибо нарушается принцип общности. Применительно к сексуальным отношениям этот принцип звучит так: «каждый (каждая) принадлежит всем, а все принадлежат каждому (каждой)». Нечто подобное мы видим и в Едином Государстве Замятина, но в романе Хаксли идеология «свободной любви» проводится в жизнь более эффективно.

О конвейерное производство людей в романе Хаксли осуществляется на заводах-инкубаториях. Человеческие эмбрионы, возникшие в результате искусственного оплодотворения яйцеклетки, развиваются в специальных бутылях (колбах). Они подвергаются воздействию различных веществ и температурных режимов для того, чтобы на выходе был «продукт» заданного качества. В конце конвейера происходит операция, называемая «раскупоркой» (бутыли). То, что на языке «дикарей» называлось «рождением» человека.

Далее «продукт» инкубатория поступает последовательно в учреждения, которое у «дикарей» назывались соответственно «детский сад» и «школа». Там происходит доработка «продукта», корректировка возможных отклонений от стандартов. У детей отрабатываются (и дорабатываются) нужные для будущей жизни рефлексы. Используются теоретические наработки русского академика Павлова (учение о безусловных рефлексах). У «дикарей» такие методы также применялись, в основном для дрессировки животных. В романе Хаксли дрессировка детей ведется с помощью шоколадок и электрического тока.

Хотя вся система производства нового человека нацелена на то, чтобы обитатели «нового мира» были лояльными власти и эффективно выполняли возложенные на них Мировым Государством функции. Дополнительной гарантией ключевого принципа «стабильности» является поддержание в каждом члене социума ощущения счастья. Каждый «атом» «нового мира» должен добровольно и с радостью конвертировать остатки своей свободы в «счастье», которое Мирового Государство также с радостью предлагает этим «атомам». Достигнута та «симфония» власти и народа, о которой человечество мечтало на протяжении тысячелетий. Но достигнута она лишь в Мировом Государстве.

Счастье в «дивном новом мире»

Так что же такое счастье в мире антиутопии? В романе «Мы», например, таковым считается состояние блаженства, а оно, в свою очередь, достигается отсутствием всяких желаний. А отсутствие желаний – результат удовлетворения «базовых» потребностей человека. Таковыми в романе «Мы» считаются потребности в еде и сексуальные потребности. Первая из названных потребностей уже давно удовлетворена в Едином Государстве за счет того, что наука помогла создавать продукты питания из нефти, их научились создавать в избытке. Что касается сексуальных потребностей, то в Едином Государстве эта проблема была также решена путем упразднения брака и семьи и установления принципа «все принадлежат всем». Правда, каждый раз нумеру надо получать разрешение на вступление в связь с нумером противоположного пола, но Единое Государство почти никогда не отказывает в выдаче таких разрешений, лишь контролируя, чтобы не возникало опасных привязанностей.

У Хаксли большое сходство с Замятиным. Мустафа Монд, один из десяти правителей Мирового Государства говорит, что стабильность достигается тогда, когда люди «не отрекаются от своих желаний, а, напротив, потворствуют им в самой высшей степени, какую только допускают гигиена и экономика». Недостатка в продуктах питания нет, частично они также являются продукцией химической промышленности и очень дешевы. Отношения между полами свободны и называются «взимопользованием». Формирование постоянных сексуальных потребностей в «новом мире» начинается уже с детского сада. Но у Хаксли есть и иные потребности, о которых у Замятина ничего не сказано.

Например, потребность в развлечениях. Власть поощряет такую потребность, благо государству она почти ничего не стоит: синтетическая музыка, телевизионные передачи, кино. Кино сопровождается запахами и иными ощущениями – «синоощущалки». Даже смерть становится частью индустрии развлечений, и детей специально водят смотреть в палаты умирающих, как на экскурсии.

Еще более важной является потребность в наркотиках. Власть «нового мира» не только не препятствует употреблению наркотиков, но, наоборот, всячески поощряет такую потребность. Наука «нового мира» создала специальный наркотик, получивший название «сома». Он окончательно делает человека счастливым. Любые депрессии прекрасно преодолеваются с помощью такого чудесного средства, как сома. В «новом мире» популярной стала присказка: «Сомы грамм – и нету драм». Она действительно чудесна, так как не мешает человеку выполнять возложенные на него Мировым Государством функции. В романе пребывание человека в наркотическом опьянении называется духовным состоянием:
«христианство, только без слез». Пожалуй, единственным побочным эффектом сомы является то, что человек умирает раньше обычного (по сравнению с «дикарями»), живет не более 60 лет. Но, на самом деле, идеологи Мирового Государства считают это большим плюсом: старость человеку вовсе не нужна, намного радостнее уйти из жизни в расцвете лет. А чтобы уход из жизни был радостным, надо просто принять повышенную дозу сомы.

«Гуманизм» Мирового Государства

Вот так эффективно работает машина по производству «нового человека» и поддержанию его в «норме» – от искусственного оплодотворения до радостной смерти. Однако, у этой машины, как и у всякой другой, могут быть сбои. Например, отдельные особи почему-то не желают ограничиваться удовлетворением лишь «базовых потребностей» (еда, секс, наркотики, развлечения). Им нужны какие-то другие, весьма странные потребности. Например, потребность иметь детей в своей личной (частной) собственности, потребность в общении с одним человеком (то, что у «дикарей» называется «дружбой» и «любовью»), потребность в литературном творчестве, чтении «древних» книг. Так, несмотря на то что большая часть «древних» книг была уничтожена, оказывается, что два героя романа хорошо знают произведения Шекспира. Это Дикарь Джон и один из десяти властителей Мирового Государства Мустафа Монд. Последний в откровенном разговоре с Дикарем признается, что читает Шекспира, Библию и другие запрещенные книги: «Поскольку законы устанавливаю я, то я могу и нарушать их». Но для других действует жесточайший запрет, который установлен во имя целостности системы. Впрочем, для большинства жителей «дивного мира» такие запреты не нужны, поскольку еще в детском саду у них вырабатывалось отвращение к книгам (безусловный рефлекс, достигаемый с помощью электрического тока).

Ну а тех, кто не в состоянии оставаться в рамках установленных Мировым Государством стандартов, не подвергают смерти. Как например, в романе «Мы», где Благодетель лично уничтожает «диссидента» с помощью очень совершенного устройства, называемого Машиной Благодетеля (от уничтоженного остается лишь лужица дистиллированной воды). У Хаксли в романе все гуманнее – диссидентов отправляют в отдаленные края на поселения, где они живут среди себе подобных. Так, двух таких «нестандартных» героев романа Хаксли отправляют в ссылку: Бернарда Маркса в Исландию, а Гельмгольца — на Фолклендские острова.

«Дивный новый мир»: симбиоз «сверхчеловека» и «недочеловека»

Важным отличием антиутопии Хаксли от антиутопии Замятина является следующая особенность общества. У второго писателя принцип общности всех граждан государства является абсолютным. Все нумеры Замятина – одинаковые атомы, наполняющие Единое Государство. А вот у Хаксли общество разделено на пять каст. И атомы каждой касты имеют четкие отличия от атомов остальных каст. И отличия не только внешние (в одежде, внешности, правах и обязанностях и др.), но также физиологические и даже генетические. Оказывается, уже на конвейере завода-инкубатория готовятся «продукты» пяти видов, каждый вид предназначен для пополнения соответствующей касты. Эмбрионы берутся от себе подобных. На ранних стадиях развития каждый вид эмбрионов подвергается воздействию определенных веществ и определенных температур. Этими манипуляциями дополнительно программируются различные физические и интеллектуальные свойства будущего «продукта».

В рамках каждой касты необходимо максимально реализовать принцип одинаковости. В «новом мире» разработаны технологии клонирования, которые позволяют производить до 96 неотличимых друг от друга «продуктов» (то, что у «дикарей» называлось «близнецами», но из утробы матери могло выходить 2 – максимум 3 близнеца, а здесь до 96 клонов!).

Самыми высокими физическими и интеллектуальными характеристиками наделяются те, кто должен пополнить касту «альф». Это будущие руководители Мирового Государства, ученые, специалисты по производству и доработке «нового человека» (врачи, преподаватели и воспитатели). Это люди наивысших способностей и максимального интеллекта. Даже по росту они программируются как самые высокие.

Далее следуют касты «бета», «гамма», «дельта», «эпсилон». Представители касты «бета» являются помощниками для «альф». Три последующие касты заняты в производстве. Причем еще на этапе конвейера программируются некоторые качества, необходимые для того или иного производства. У тех, кто в будущем будет занят на химических производствах, вырабатывают стойкость к свинцу, каустической соде, смолам, хлору. Будущих горнорабочих и сталеваров готовят к тому, что им будет нравиться тепло. Низшим кастам прививается отвращение к книгам и природе (они не должны в будущем отвлекаться на чтение или поездки за город). На самых тяжелых и неквалифицированных работах заняты эпсилоны. Они не умеют ни читать, ни писать, выглядят как полу-идиоты.

Что очень важно: члена каждой касты еще в детском саду программируют на то, чтобы он чувствовал гордость за то, что принадлежит именно данной касте. При этом, чтобы он смотрел с уважением и трепетом на вышестоящую касту, а на нижестоящую с чувством превосходства.

Дополнительно стратификация (деление на уровни) общества подчеркивается различиями во одежде разных каст. Альфы ходят в одежде серого цвета, беты – красного, гаммы – зеленом, дельты – хаки, эпсилоны – черного.

Контрасты «дикого» и «цивилизованного» миров. Религия цивилизованных дикарей

Для того, чтобы более явно обозначить безумность «дивного нового мира» О. Хаксли одним из главных героев романа делает Дикаря – человека, который жил за пределами «цивилизованного мира». Он неожиданно оказывается в городе и смотрит на всю эту «цивилизацию» с чувством страха, отвращения и гнева. Обитатели «дивного нового мира» напоминают ему биороботов, которые имеют лишь внешнюю оболочку человека. Эти человекоподобные существа, по мнению Дикаря, не живут, а существуют, напоминают живых мертвецов. Происходит соприкосновения двух миров. В одной из сцен он восклицает: «Не хочу я удобств. Я хочу Бога, поэзии, настоящей опасности, хочу свободы, и добра, и греха». Кончается роман трагично: Дикарь не выдерживает безумия этого «дивного нового мира» и кончает жизнь самоубийством.

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Обратим внимание на слова Дикаря: «Я хочу Бога». В «дивном новом мире» Бога нет. Но власть Мирового Государства понимает, что у человека есть врожденная потребность в вере во что-то высшее, надмирное. И обитатели «дивного нового мира» такую веру получают. Там изобретается официальная религия, базирующаяся на культе Форда. Форд есть символ высшей силы, которая ассоциируется с техникой, высокоорганизованным производством и массовым потреблением. Здесь мы замечаем перепев с романом Е. Замятина «Мы», в котором обитатели утопического общества взяли из «дикого» прошлого лишь одно его достижение – американский тейлоризм (систему научной организации массового производства). В «дивном новом мире» большое внимание уделяется ритуальной стороне новой религии «фордизма». Ежегодно празднуется День Форда, напоминающий Пасху у «дикарей». Практикуются регулярные фордослужения, где Форда именуют «Господом нашим» и крестят живот знаком «Т» – по названию первой модели автомобиля Форда, сошедшего с конвейера в 1909 году. Обратим внимание, что знаком «Т» осеняется живот, или чрево – символ материального потребления (ненасытное брюхо). Знак «Т» напоминает обезглавленный крест, что можно трактовать как устранение духовного начала и как символ устремленности вниз.

Еще одной пародией на религиозные ритуалы является так называемая «Сходка единения». Это ритуал совместного принятия наркотика «сомы» – сначала таблеток сомы, а затем осушения чаши с клубничной сомовой водой. Все это сопровождается торжественной музыкой и внушающим Голосом. Затем начинаются ритуальные танцы под бой тамтамов и ритмичную песню, и заканчивающаяся попарным совокуплением в состоянии псевдорелигиозного экстаза, смешанного с наркотическим опьянением. Кстати, ритуальные танцы напоминают пляски индейцев под барабаны, которые Бернард Маркс увидел во время посещения резервации.

Надо отметить, что роман Хаксли на фоне многих других антиутопий выделяется тем, что в нем власть не выглядит очень уже тоталитарной. В романе мы не видим публичных казней (как например, в романе Замятина) или пыток (как в романе Джорджа Оруэлла). Правитель Мустафа Монд вообще рассуждает как гуманист: «Править надо с умом, а не кнутом. Не кулаками действовать, а на мозги воздействовать».

Олдос Хаксли и британская интеллектуальная элита

Можно вообще поставить вопрос: является ли роман «О дивный новый мир» антиутопией? Для большинства читателей нарисованный Олдосом Хаксли мир является не «дивным», а ужасным. Подавляющее большинство читателей уверены, что слово «дивный» в названии романа содержит иронию и едкий сарказм. И что, показывая столь ужасное будущее, Хаксли выступает в качестве бунтаря, пытающегося предотвратить наступление этого будущего. Но некоторые факты из жизни писателя и его высказывания заставляют усомниться, что перед нами классическая антиутопия.

Достаточно много свидетельств из биографии Олдоса Хаксли, которые свидетельствуют о том, что он тяготел к науке не меньше, чем к литературе. Видимо, тут сыграла свою роль наследственность. Его отец — писатель Леонард Хаксли, дед по отцовской линии — биолог Томас Генри Хаксли; по материнской линии Хаксли приходится правнуком историку и педагогу Томасу Арнолду и внучатым племянником писателю Мэтью Арнолду. Кстати, брат Хаксли Джулиан и единокровный брат Эндрю были знаменитыми биологами. Кстати, Эндрю, младший из братьев Хаксли в год смерти Олдоса Хаксли (1963 г.) был удостоен Нобелевской премии за достижения в области медицины и физиологии. «Уже три поколения семьи Гексли пользуются всемирной славой. Томас Гексли-дед был первым борцом за дарвинизм, им выдвинута теория происхождения человека от обезьяны. Леонард Гексли-отец – эссеист и издатель, внёс в семью литературный элемент. Третье поколение соединяет в себе преимущества двух предыдущих, – пишет немецкий философ и историк науки Артур Хюбшер[2].
Олдос Хаксли провел свои молодые и особенно зрелые годы среди людей, которые принадлежали к интеллектуальной элите Британии. В этой среде постоянно обсуждались вопросы будущего Британской империи и всего человечества. Среди этого круга – такие известные фигуры, как писатель-фантаст Герберт Уэллс, драматург и романист Бернард Шоу, историк Арнольд Тойнби, философ и историк науки Бертран Рассел и др.

Вхождение Олдоса Хаксли в указанный круг произошло еще в годы его учебы в Оксфорде, где он познакомился с Гербертом Уэллсом и Арнольдом Тойнби. «Олдос Хаксли, – как пишет Даниэль Эстулин, – всю жизнь активно сотрудничал с Арнольдом Джозефом Тойнби, экономическим историком, чей двенадцати-томный анализ взлетов и падений цивилизаций позволял взглянуть на историю в глобальной перспективе. Олдос Хаксли познакомился с Тойнби в Оксфорде, где его наставником был протеже Тойнби Герберт Уэллс»[3].

Герберт Уэллс и династия Хаксли.

Присмотримся к некоторым членам кружка. Немаловажной особенностью многих из них были тесные связи с британскими спецслужбами. Так, Тойнби во время Первой мировой войны возглавил исследовательское подразделение разведывательного отдела британского МИД. Другие были штатными и нештатными сотрудниками английской спецслужбы, известной под названием СИС (Secret Intelligence Service – SIS). Но деньги получали за это и те, и другие. Наоборот, в их числе были всемирно известные писатели и даже два лауреата Нобелевской премии – Джон Голсуорси и Герберт Уэллс, а также Сомерсет Моэм, Конан Дойл и другие. Кстати, фактов сотрудничества Олдоса Хаксли с британскими спецслужбами нет, а вот сотрудничество с ЦРУ США имело место. В рамках проекта ЦРУ «MK-ULTRA», о котором я скажу ниже.

Давайте посмотрим на такого члена кружка, как упомянутый писатель Герберт Уэллс. Фигура известная далеко за пределами Британии – масон, ярый сторонник евгеники, социалист, член Фабианского общества и т.д. Как писатель оставил после себя массу научно-фантастических романов, бесчисленное количество беллетристики, научно-популярных, философских и автобиографических произведений. Я бы выделил такие работы: «The Outline of History» («Эскиз истории») (1920), «The Open Conspiracy» («Открытый заговор») (1928), «Science of Life» («Наука жизни») (1929) и «The Work Wealth and Happiness of Mankind» («Как сделать человечество богатым и счастливым») (1932).

Кстати, на примере Герберта Уэллса хорошо видно, что многие члены кружка британской интеллектуальной элиты по своему духу были радикалами, почти революционерами. Они были крайне недовольны действительностью и постоянно носились с идеями реформ, которые напоминали революции. Герберт Уэллс в упомянутой выше книге «Открытый заговор» говорит о необходимости решительных действий по созданию нового мирового порядка[4]. В ней он прямо призывает к мировой революции (прямо в духе Л. Троцкого, призывавшего раздуть пожар мировой революции и выдвигавшего лозунг «перманентной революции»). Кстати, Герберт Уэллс полагал, что социализм и коммунизм – не более чем привлекательные лозунги, с помощью которых мировая элита будет создавать новый мировой порядок: «Политический мир Открытого заговора должен ослабить, поглотить и вытеснить существующие правительства, стерев их с лица земли. Открытый заговор является естественным наследником социализма и коммунизма, которые были его эвфемизмами; он может установить контроль над Москвой ещё раньше, чем захватит Нью-Йорк»[5].

Как мы помним, в романе О. Хаксли фигурирует Мировое Государство. Не исключаю, что он позаимствовал это у Герберта Уэллса. Вот фрагмент его работы «Открытый заговор»: «Организация того, что я здесь называю Открытым заговором, в конце концов, навяжет всему миру общественные блага общедоступного и принудительного характера. Это и является первостепенной задачей всех народов. Задуманное Единое мировое государство уже начинает проявляться в тысячах мест. Если, в конце концов, какая-либо катастрофа (или кризис) ускорит его установление, оно может сформироваться очень быстро. Хотя иногда у меня и возникает такое чувство, что может понадобиться вести пропаганду и просвещение на протяжении ещё целых поколений…» В будущем человечество должно иметь единое вероисповедание и общие законы...»[6].
 
У Хаксли в Мировом Государстве все религии заменяются единым суррогатом, получившим название «фордизм». А у Герберта Уэллса в его «Открытом заговоре» в рамках нового мирового порядка также предусматривается единая религия: «Характерный признак Открытого заговора будет отныне явно продемонстрирован. Это — Единая мировая религия. Эта большая, рыхлая, ассимилирующаяся масса объединений и обществ сделает решительную и явную попытку поглотить всё население Земли и стать новым человеческим сообществом»[7].

Известный английский писатель Артур Конан Дойль еще в 1912 году писал о Герберте Уэллсе: «Господин Уэллс производит впечатление человека, который во время прогулки по саду может заявить: «Мне не нравится это фруктовое дерево. Плодоносит не лучшим образом, не блещет совершенством форм. Давайте-ка его срубим и попробуем вырастить на этом месте другое дерево, получше». Того ли ждёт британский народ от своего гения? Куда естественнее было бы услышать от него: «Мне не нравится это дерево. Давайте попробуем улучшить его жизнеспособность, не нанеся повреждений стволу. Может быть, удастся заставить его расти и плодоносить так, как нам того бы хотелось. Но не будем уничтожать его, ведь тогда все прошлые труды пропадут даром, и неизвестно ещё, что мы получим в будущем»[8].

Конечно, Олдоса Хаксли причислить к таким же радикалам, каким был Герберт Уэллс, нельзя. Но состояние неудовлетворенности настоящим у Хаксли присутствовало постоянно, он все время рвался в будущее. А в последние годы уже стремился из реального мира перейти в мир иллюзорный, или «вторую реальность».

Олдос Хаксли и «кружок избранных»: взаимное влияние.

Будущее не сулило ничего хорошего ни Англии, ни миру. Сначала были ожидания первой мировой войны – и она состоялась. Затем возникли тревоги по поводу будущего британской и мировой экономики – и с конца 1929 года начался мировой экономический кризис. Затем ждали, что проигравшая первую мировую войну Германия опять будет добиваться реванша – и через год после выхода романа «О дивный новый мир» к власти в Германии приходит Гитлер.

Хаксли усиленно думает о том, как остановить сползание мира и Британии к катастрофе. В 1932 году он выступает на радио ВВС в передаче «Наука и цивилизация», в которой выражает свою озабоченность вырождением белой расы (более конкретно – европейских народов). Уповает на то, что евгеника внесет свой вклад в спасение этой расы и призывает ученых становиться политиками, осознающими свою ответственность за спасение европейской цивилизации. Он демонстрирует свое позитивное отношение к такому методу «отрицательной» евгеники, как стерилизация человеческих особей, угрожающих будущему белого мира. У Хаксли появляются некоторые статьи, в которых заложены мысли будущего романа. Так, в 1931 году он пишет статью «Границы утопии», в которой заявляет, что непрерывный прогресс цивилизации возможен при двух условиях: улучшении наследных признаков и сокращении рождаемости. И. Головачева следующим образом комментирует эту статью: «Писатель не изменил…своему убеждению, что некачественное и самоубийственно избыточное население – главная угроза демократии. Говоря о проблемах перенаселенности и контрацепции, он настаивает на том, что следует рассматривать их решение в рамках «превентивной этики», или «моральной профилактики», т.е. системы взглядов, которая ведет к уменьшению такого потенциального зла, как голод, насилие и жестокое обращение с детьми. Дорога к тоталитаризму, в его представлении, идет от перенаселенности – через безработицу, бедность, социальную напряженность и далее через общественные беспорядки и хаос – к диктатуре коммунистической партии или военному режиму»[9]. Здесь мы видим Олдоса Хаксли как ярого последователя Томаса Мальтуса и в то же время он демонстрирует свое негативное отношение к тоталитаризму. Он понимает, что сдерживание роста населения, контроль над рождаемостью – также насилие. И он пытается выйти из этого противоречия.

Ищет ответа в разных науках. Но особый интерес проявляет к биологии, генетике, философии, демографии, психологии, социологии (особенно к теории «органической» социологии Герберта Спенсера). Не только в романе «О дивный новый мир» Хаксли демонстрирует незаурядное знание тонкостей многих наук. Биографы полагают, что писатель умел схватывать на лету идеи ученых, с которыми общался. И с работами которых знакомился. Например, в 1931 году вышла работа Бертрана Рассела «Научное мировоззрение», и ряд идей Рассела нашли свое отражение в романе «О дивный новый мир»[10]. Также использовались идеи известного английского дарвиниста и генетика Р. Фишера, опубликовавшего в 1932 году книгу «Генетическая теория естественного отбора»[11].

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Но есть и другое мнение. Наоборот, Хаксли бросал какие-то новые идеи, которые ученые подхватывали и додумывали, облекая их в строгий научный вид. Т.е. Олдос Хаксли был невидимым вдохновителем английской науки, особенно генетики, социологии и демографии. На активную роль Олдоса Хаксли в развитии научной мысли в биологии, физиологии и антропологии обращает внимание известный специалист по творчеству этого писателя И. В. Головачева: «Творчество Хаксли, как художественное, так и публицистика, освещает всевозможные стороны жизни тела – от яйцеклетки до могилы. Body politic (термин предложил сам писатель) предстает в дискуссиях о размножении или предохранении, о типе зачатия, о качестве плода, о необходимом и достаточном количестве рожденных или произведенных младенцев, о телесной боли и радости, о долгожительстве и сенильности и, наконец, об умирании и процедурах похорон или за отсутствием оных об избавлении от мертвой плоти. Он также писал о расах и национальностях. Ряду его предсказаний в области биологии человека суждено было сбыться еще при жизни писателя: в 1934 г. было произведено первое искусственное оплодотворение, в 1955 г. впервые испытано воздействие синтезированного прогестерона на предотвращение беременности, а в 1956 г. был изобретен «эновид» – первая противозачаточная таблетка, получившая достаточно широкое распространение…»[12].

Бертран Рассел как незримый соавтор «Дивного нового мира»

Выше я уже упомянул Бертрана Рассела (1872-1970) как одного из вдохновителей Олдоса Хаксли. Один из наиболее распиаренных британских интеллектуалов ХХ века. Во всех энциклопедиях и справочниках его представляют как философа, логика, математика и общественного деятеля. Его интеллектуальные интересы простирались далеко за пределы науки, Рассела также представляют как общественного деятеля, выступающего с позиций пацифизма, либерализма и левых политических течений. В последние годы своей жизни все чаще в своих работах все чаще стал касаться вопросов эстетики, педагогики, социологии, литературы. Примечательно, что в 1950 году был удостоен Нобелевской премии по литературе, что резко повысило его авторитет в мире. На Рассела часто ссылаются последовательные атеисты, поскольку, по их мнению, этот ученый с помощью «железной» логики сумел доказать, что Бога нет. Он как философ стоял на позициях неопозитивизма (логического позитивизма).
 
Между Бертраном Расселом и Олдосом Хаксли было регулярное общение – как заочное (через переписку и знакомство с работами), так и очное. Очное общение началось в Британии, а потому, когда оба в 30-е годы оказались по другую сторону Атлантического океана, продолжилось в США (Рассел пробыл в Америке почти до конца второй мировой войны). Бертран Рассел был старше Олдоса Хаксли более чем на три десятка лет. Когда Хаксли был еще студентом, Рассел был уже признанным авторитетом науки, профессором, и Олдос внимал каждому слову этого гуру.

Я уже выше упомянул работу Рассела «Научное мировоззрение», вышедшую за год до рождения книги «О дивный новый мир». Еще раз подчеркну, что влияние Рассела на роман-антиутопию очевидно. Причем в «Научном мировоззрении» Бертран Рассел предстает отнюдь не как ученый и философ, гуманист и пацифист, а в совершенно ином, человеконенавистническом виде. И, судя по всему, тот, иной Рассел и оказывал влияние на Олдоса Хаксли.

В книге «Научное мировоззрение» Рассел вводит понятие «научной диктатуры». Там есть глава, называемая «Образование в обществе на научных основах». В ней он ссылается на опыт иезуитов, которые внедряли в жизнь два стандарта образования. Один – для тех, у кого в руках власть, в том числе научная. Другой – для тех, кто должны подчиняться вторым: «Точно так же, научные правители будут давать одно образование обычным мужчинам и женщинам, и другое тем, кто должен унаследовать научную власть. От обычных людей ожидается послушность, трудолюбие, пунктуальность, бездумность и довольство. Из этих качеств довольство, по всей вероятности, будет важнейшим. На его достижение будут брошены все силы психоанализа, бихевиоризма и биохимии… Всех мальчиков и девочек с раннего возраста будут учить «сотрудничеству», то есть, делать то, что делают остальные. Инициатива у этих детей будет пресекаться, и неповиновение будет искоренено без наказаний, научным путем»[13].

Образование детей, избранных в правящий научный класс, будет совершенно иным. «От них требуется только преданность мировому Государству и существующему порядку вещей, – пояснял Рассел – во всем остальном у правящего класса будет поощряться предприимчивость и будет развиваться инициативность. Будет понимание, что именно они должны будут усовершенствовать научную методику и поддерживать довольство рабочих, предлагая им все новые развлечения».

При этом Рассел сделал одну очень сильную оговорку. «В тех редких случаях, — предупреждал он, – когда мальчик или девочка вышедшие из возраста, когда обычно определяется социальный статус, демонстрируют выраженные способности в степени, говорящей об интеллектуальном равенстве с правителями, возникнет трудная ситуация, требующая серьезного размышления. Если юноша готов порвать со своими прежними сверстниками, и всецело связать ее с правителями, его можно, после соответствующих испытаний, ввести в круг, но если же он выказывает прискорбную солидарность с людьми из своего прошлого, правителям придется принять трудное решение: он безнадежен, и остается лишь отправить его в камеру смерти, до того, как его плохо дисциплинированный ум начнет сеять смуту. Это будет тяжкий долг правителей, но думаю, они не уклонятся от его выполнения».

Вот вам и «гуманист», и «либерал», и «пацифист» Бертран Рассел! Которым, в прошлом веке восхищалось «прогрессивное» человечество во всем мире. В СССР его также воспринимали как «своего», ибо он был активным борцом за мир, против войны. Но, как выясняется, он был идеологом геноцида. Но геноцида, основанного не на использовании методов «горячей» войны, а геноцида «тихого», основанного на применении психологии, генной и социальной инженерии, контроля над рождаемостью и т.п. И.В. Головачева пишет о влиянии этого идеолога «мягкого геноцида» на Хаксли: «Книга Бертрана Рассела послужила источником множества идей и мотивов «Дивного нового мира», например, таких, как гипнопедия и «неопавловское формирование рефлексов» в воспитании и обучении»[14].  

Лорд Бертран Рассел продолжал свои «научные» изыскания по укреплению «научной диктатуры» до конца своей жизни. Тут можно еще упомянуть его книгу «Влияние науки на общество» (The Impact of Science on Society), вышедшую в 1951 году, уже после того, как он удостоился звания Нобелевского лауреата (что, естественно, придало книге дополнительную популярность). Рассел писал: «Физиология и психология представляют поле для научных методик, ожидающих разработки. Павлов и Фрейд, два великих ученых, заложили основу. Я не согласен, что их учения вступают в сколько-нибудь серьезное противоречие, но вот то, что будет выстроено на их фундаменте, вызывает сомнения. Думаю, что политически чрезвычайную важность приобретет психология масс. … Ее важность чрезвычайно возросла с развитием современных методов пропаганды. Среди них самым важным является то, что называется «образованием». Религия все еще играет определенную роль, но все меньшую, а вот роль прессы, кино и радио возрастает… Можно предполагать, что наступит время, когда любой сможет убедить любого в чем угодно, если ему удалось заполучить объекта молодым, а государство предоставит финансовые средства и технику».

Рассел продолжал: «Объект, попавший в руки ученых в условиях научной диктатуры, будет делать семимильные шаги… Социальные психологи будущего будут вести различные классы школьников, на которых они будут отрабатывать различные методы выработки уверенности, что снег черный. Очень быстро будут получены различные результаты. Во-первых, будет доказано, что семья мешает. Второе – обработка не даст существенных результатов, если она начнется после десятилетнего возраста. Третье – стихи, положенные на музыку с повторами, очень эффективны. Четвертое – мнение, что снег белый, нужно считать проявлением болезненной склонности к эксцентричности. Но я забежал вперед. Ученым будущего предстоит отточить эти максимы и точно подсчитать, во что обойдется убеждение одного школьника в том, что снег черный, и насколько дешевле будет убедить его в том, что снег темно-серый».

Рассел заключает: «Хотя эту науку будут прилежно изучать, доступ к ней будут иметь представители исключительно правящего класса. Простолюдины не будут знать, как формируются их убеждения. Когда техника будет отточена, любое правительство, управляющее образованием на продолжении жизни одного поколения, сможет надежно контролировать своих подданных без нужды в армиях и полиции».

Итак, наука, по Расселу, призвана стать «мягкой силой», которая будет более эффективным средством удержания власти «избранными», чем практиковавшиеся на протяжении всей предыдущей истории варварские силовые методы. Но ведь это именно то, о чем мы читаем в романе «О дивный новый мир» и ряде последующих работ Олдоса Хаксли.

Продолжение следует...
 

Примечания:

<sub>1. У Хаксли были и другие произведения, в которых он рисует будущее. Например, в 1939 году Хаксли выпустил роман «Через много лет». Однако порой трудно понять, какие из произведений являются утопиями, а какие антиутопиями. В любом случае – «О дивный новый мир» – самое известное литературное произведение писателя.

2. Артур Хюбшер. Мыслители нашего времени (62 портрета), Изд-во ЦТР МГП ВОС, 1994 г., с. 234.

3. Даниэль Эстулин. Тавистокский институт. – М.: Попурри, 2014 (https://zadereyko.info/library/tavistokskiy_institute_soderjanie.htm)

4. Как мне кажется, термин «новый мировой порядок» был вброшен в обращение именно Гербертом Уэллсом. Между прочим, одно из популярных произведений Герберта Уэллса, написанное в 1940 году, носит название «Новый мировой порядок» («The New World Order»).

5. Цит. по: Джон Коулман. Комитет трехсот. – М.: «Древнее и современное», 2011, с. 22.

6. Там же, с. 22.

7. Там же, с. 22

8. Артур Конан-Дойль. Уроки жизни. (цикл «Символы времени») Перевод с англ. В.Полякова, П.Гелевы. М.: Аграф, 2003.

9. Головачева И.В. Цели и средства: О. Хаксли и евгеника. // «Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 9. Вып.3, 2006.

10. См.: Головачева И. Путеводитель по «Дивному новому миру» и вокруг. М.: Litres, 2018

11. Фишер Р. Генетическая теория естественного отбора: пер. с англ. – М.: R&C Dynamics; Ижевск: Ин-т компьютер. исследований, 2011.

12. Головачева И.В. Цели и средства: О. Хаксли и евгеника. // «Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 9. Вып.3, 2006.

13. Здесь и далее цит. по: Стейнберг Джеффри « От кибернетики к Литтлтону – техника управления разумом (https://www.rulit.me/books/ot-kibernetiki-k-littltonu-tehnika-upravleniya-razumom-read-73156-1.html)

14. Головачева И.В. Цели и средства: О. Хаксли и евгеника. // «Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 9. Вып.3, 2006, с. 18. В своей статье Головачева И.В. ссылается на следующий источник, где вопрос влияния Б. Рассела на творчество О. Хаксли рассматривается подробнее: Baker R. Brave new world: History, science and dystopia. Boston, 1990.</sub>

https://ruskline.ru/opp/2020/10/06/o_divnyi_novyi_mir_o_haksli__ne_prosto_roman_a_zlovewii_plan_britanskoi_elity

https://webkamerton.ru/2020/09/o-divnyy-novyy-mir-o-khaksli-ne-prosto-roman-zloveschiy-plan-britanskoy-elity

[Александр Васильевич]

ЕЛЕНА ПУСТОВОЙТОВА

Безусловный базовый доход для европейцев - утопия или антиутопия?

Что станет с человеком разумным, когда его лишат труда?


_{фото: REUTERS/Stoyan Nenov}

Брюссель готовит юридические гарантии, которые позволили бы трудящимся от Болгарии до Люксембурга получать достаточно денег для жизни. «Со времени финансового кризиса те, кто зарабатывали меньше всего, больше всего пострадали, поскольку не воспользовались преимуществами экономического роста», – говорит вице-председатель Европейской комиссии Валдис Домбровскис. Тут он, конечно, загнул: коронавирус и страсти вокруг него не оставили от «преимуществ экономического роста» вообще ничего.

Еврокомиссия выпустила директиву, которой обязаны следовать все правительства стран-членов ЕС. Директива требует предоставлять подробные сведения о национальном ВВП, стоимости жизни, ценах на жильё и на основе этих данных устанавливать минимальную ставку заработной платы. Этому предшествовали дебаты о безусловном базовом доходе (ББД), предполагающем всеобщее получение денег от государства, независимо от того, работает человек или не работает.



О чём-то таком писал в 1516 году Томас Мор в своём труде «Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия». Вообще, экспериментов по введению в практику обязательной минимальной заработной платы было много. А в июне, когда весь мир уже вовсю пугали коронавирусом, ЕС обсуждал не зарплатный минимум, а введение ББД для всех граждан стран Евросоюза. Победила, однако, идея с зарплатой, проект «Начало разработки безусловного базового дохода во всём ЕС» пока отложили.

В августе Германия запустила трёхлетний эксперимент по выплате жителям безусловного дохода в 1200 евро. В нём участвуют 120 человек, которые будут каждый месяц получать те самые 1200 евро, а там – хочешь работай (если есть где), хочешь не работай. Немецкому институту экономических исследований интересно понять, как это повлияет на жизнь людей, которые станут получать деньги ни за что. 1200 евро это серьезно, но 120 немцев из 2,5 миллиона безработных – ничтожно мало.

Отметим, что безусловный базовый доход отменяет социальные пособия и государственный аппарат по установлению прав на эти пособия и их распределение.

На полгода раньше немцев Совет министров Италии одобрил введение ББД для малоимущих, безработных и пожилых. Итальянцы назвали это «гражданский доход»: по 780 евро тем, кто находится ниже уровня абсолютной бедности. То есть живи как-то и не ищи работу. По статистике ниже черты бедности в Италии перебиваются пять миллионов человек.



Воодушевились идеей заменить социальные программы на ББД (universal basic income) уже многие. В США на Аляске программа гарантированного дохода действует больше 40 лет. Alaska Permanent Fund платит из нефтяных доходов каждому резиденту 1606 долларов (данные 2019 года). Гавайи приняли закон о праве на базовое финансовое обеспечение каждого гражданина. В городе Окланд, штат Калифорния, сотня семей получает от правительства штата 1-2 тысячи долларов в месяц. В Чикаго, штат Иллинойс, собираются запустить программу, в которой будет участвовать 1 тысяча семей с низкими доходами, которые будут получать по 1000 долларов ежемесячно. Подчеркнём, что во всех этих случаях речь идёт о ничтожно малых величинах сравнительно с размерами существующей армии труда.



В Канаде действует трёхлетняя программа ББД, по которой 4 тысячи резидентов Онтарио, живущих в бедности, получают по 17 тысяч долларов в год (семейные пары по 24 тысячи). А ещё есть такие программы в Кении, в Шотландии – там четверть миллиона фунтов выделили учёным на создание программы пожизненных платежей жителям, в соответствии с которой предполагается пенсионерам платить по 150 фунтов в неделю, работающим – по 100 фунтов и детям до 16 лет – по 50 фунтов в неделю.

Самый полный  эксперимент такого рода закончился в текущем году в Финляндии. Там 2 тысячи безработных или малоимущих финнов в течение двух лет получали по 560 евро ББД. Эксперимент провалился. Единственным положительным результатом его можно считать то, что получатели ББД два года меньше жаловалась на жизнь.

Заметим, что близкие  по форме безусловному базовому доходу социальные выплаты по причине потери работы (из-за коронавируса) являются временными. Как сообщает Business Insider, в последний раз 600 долларов за месяц безработным выдали в США в июле, а все остальные меры поддержки закончатся в декабре. И что потом? С нового года 15 миллионов американских безработных останутся один на один с нищетой?

А если вернуться к директиве Брюсселя о минимальной заработной плате, то попытки Еврокомиссии обязать бизнес быть ответственным пусть не за социальную справедливость, а хотя бы за минимальный размер заработной платы выглядят  смехотворными. Бизнесу это чуждо, иначе он  не был  бы бизнесом. Идея ЕК сразу натолкнулась на сопротивление состоятельных слоёв. Дания и Швеция вовсе отказались применить директиву ЕС на практике.

И есть более глубокий слой у задумки с безусловным базовым доходом. Об этом подспудном слое не говорят. Если принять, что труд создал человека, то переход к существованию, при котором труд  невозможен и воспрещён (в мире роботов много трудящихся управляющим классам не нужны), станет отправной точкой деградации человека разумного как вида. Это не преувеличение. Утопия будет на наших глазах превращаться в антиутопию.

https://www.fondsk.ru/news/2020/11/09/bezuslovnyj-bazovyj-dohod-dlja-evropejcev-utopia-ili-antiutopia-52216.html