О протоиерее Александре Мене

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

«Благословение Иакова» (Быт. 49) опускает колена Махира и Галаада (Суд. 5:14,17), в то время как «Песнь Деворы» (Суд. 5), упоминая эти два колена, перечисляет всего десять колен. «Благословение Моисея» (Втор. 33) опускает колено Симеона» (М. 620).

Давайте выясним вопрос с коленами Израиля. У Иакова (он же Израиль) по прямому свидетельству Библии было 12 сыновей (Быт. 35:22-26). Именно их, как родоначальников колен будущего еврейского народа, благословляет Иаков согласно тексту 49-й главы Книги Бытия. В благословении Моисея (Втор. 33) колено Симеоново пропущено только в еврейском тексте. В греческом оно есть. Причину пропуска имени Симеона в еврейском тексте изъясняет преподобный Ефрем Сирин (см. «Толковую Библию» Лопухина. Т. 1. С. 666-667).

Что же касается песни Деворы в книге Судей, глава 5, то два новых имени – «Махир и Галаад», которые есть в этом отрывке – это не два иных колена, а две части одного и того же колена Манассии. Западная часть колена Манассии, названная по имени старшего рода его Махировьм (см. Нав. 17:1-2) в свое время, при завоевании земли обетованной, переселилась за Иордан. Восточная часть колена Манассии вместе с коленами Рувима и Гада попросила у Моисея позволения остаться в земле Галаад и не переходить через Иордан (Числ. 32). Песнь Деворы вовсе не ставит целью перечислить все колена Израиля. «Девора изображает, как разные колена израильские отнеслись к воззванию восстать на борьбу против хананеев» («Толковая Библия». Т. 2. С. 168).

Так что с коленами Израилевыми все в порядке – их ровно 12. Данный пример особенно подчеркивает, что погрешности комментариев о. Александра – не случайны. Действительно, кто поверит, что маститый протоиерей не знал элементарных фактов Библейской истории, напечатанных к тому же в популярной, отнюдь не высокого уровня книге – «Толковой Библии» Лопухина?

3. Истина или отжившие представления?

Еще один подлог отца Александра требует разоблачения. Отец протоиерей старается провести мысль, что его разногласия с учением Православной Церкви – закономерный результат строгой научности его трудов. Якобы современная наука доказала, что к Библии нужно подходить так, как подходит о. Александр. А представления Церкви якобы отжили свой век и, так сказать, из любви к истине с ними нужно расстаться. «Наш религиозный долг, – торжественно заявляет о. Александр, – гораздо более заключается в поисках истины, нежели в том, чтобы любой ценой сохранить старые представления» (М. 15).

Так ли это? Оказывается, что не только не так, но даже совсем напротив. Те научные результаты, на которые опирается отец Александр, давно уже устарели, и многие из них еще в начале (!) ХХ века опровергнуты русской богословской наукой.

Рассмотрим один пример. В 1902-1903 годах появилась работа известного немецкого ассиролога начала века Ф. Делича «Вавилон и Библия». Основная мысль Делича звучала сенсационно – по его мнению, повествование первых 11 глав Книги Бытия: о творении мира, о жизни в раю, грехопадении, о потопе – заимствовано библейским автором из легенд и мифов древнего Вавилона. Эти легенды, записанные клинописью на глиняных табличках, были обнаружены британскими археологами при раскопках древней Ниневии в середине XIX столетия. Археологи датировали найденные клинописные тексты VII-VI веком до Р.Х., причем в самых текстах прочли указание, что это лишь копии с еще более древних текстов, примерно XXV-XVII веков до Р.Х. То есть получилось, что оригиналы вавилонских сказаний древнее книг Моисея, который, согласно церковному преданию, жил в XVI веке до Р.Х. Опираясь на древность этих находок, Ф. Делич отдал им предпочтение пред библейским повествованием и попытался с их помощью истолковать некоторые места Библии. Так, 2 стих 1 главы Книги Бытия – земля была безвидна и пуста, по мнению Делича, означает, что первозданная неупорядоченность мира (или «хаоса» – «тегом» по еврейскому тексту) явилась результатом борьбы богов Мардука и Тиамат, описанной в вавилонских мифах. Именно эти «боги» столкновением между собой якобы нарушили первоначальный порядок мироздания.

Подход Ф. Делича к сопоставлению Библии и результатов археологических открытий подвергнут серьезной критике профессором В. Рыбинским (см. его статью в «Трудах Киевской Духовной Академии». 1903. Т. 2. С. 113-144). Как показал профессор В.Рыбинский, в основе подхода немецкого ученого лежит глубокое непонимание того, насколько библейские повествования более возвышенны и одухотворенны, чем вавилонские легенды, представляющие собой обычные языческие басни древних народов. То есть это подход неверующего разума, который готов поверить во что угодно, только бы не верить Библии.

И вот эту-то, давно опровергнутую версию отец Александр кладет в основу своих комментариев, повторяя вслед за Деличем, что первые 11 глав Книги Бытия – лишь переработка Вавилонских легенд, что в первый день творения «силы хаоса» не без успеха боролись с Богом и т.п. Вытаскиваются на свет столь же древние доводы «литературной критики» Библии: о 5 авторах Пятокнижия, 3-х авторах книги пророка Исаии, о якобы «естественном» характере библейских чудес – чистые гипотезы, не только не нашедшие до сих пор никакого исторического подтверждения, но давно уже признанные как несостоятельные авторитетными русскими богословами-библеистами (см., например, проф. А.П. Лопухин. Библейская история при свете новейших исследований и открытий. Т. 1. СПб. 1913; А.А. Жданов. Из чтений по Священному Писанию Ветхого Завета. Сергиев Посад. 1914). Более того! Современные библеисты на Западе – не только православные, но и католические и даже протестантские все более убеждаются, что так называемая «библейская критика» совершенно несостоятельна в своих основах и бесперспективна для исследований священной книги.

Приведем по этому поводу три отзыва.

Отзыв 1. Православного богослова.

«Те христианские ученые, которые эти выводы (т.е. библейской критики – авт.) восприняли, окончательно ушли в изучение буквы и исторической оболочки Библии, нимало не заботясь о том откровении, которое в ней заключено» (Прот. А. Князев. «Православная мысль». Вып. 6. Париж. 1948. С. 140).

Отзыв 2. Католического богослова.

«Повышенный интерес в наши дни к Церкви, к Преданию и символике Таинств является одним из признаков возрождения. Он выражает стремление к восстановлению реальностей, полностью или частично утраченных вследствие неумеренного воздействия критического рационализма прошедших веков» (Р. Марле. «Символ». 1986. № 15. С. 60).

Отзыв 3. Археолога-протестанта.

«Попытки разбить текст Библии на небольшие куски, иногда распределение текста по отдельным стихам или строкам между тремя разными источниками (как это делает рационалистическая критика) есть дело совершенно пустое» (В.Ф. Олбрайт. Новые горизонты в библейских исследованиях. С. 14-15).

На фоне этих отзывов принципы и идеи, которых придерживается о. Александр в своих библейских комментариях, выглядят явно устаревшими.

4. Библия – слово Божие или древние мифы?

Пожалуй, одно из самых заметных разногласий о. Александра с Церковью – по вопросу о достоверности Священного Писания.

Согласно церковному пониманию. Библия – книга вполне достоверная. По словам святого праведного Иоанна Кронштадтского: «все Священное Писание боговдохновенно есть, как говорит Апостол, значит – истинно, и в нем нет вымышленных лиц, басней и сказок, хотя есть притча, а не собственное сказание, где всякий видит, что речь идет приточная. Все Слово Божие есть единая истина, целостная, нераздельная, и если ты признаешь за ложь одно какое-нибудь сказание, изречение, слово, ты погрешишь против истины всего Священного Писания, а первоначальная истина его есть Сам Бог» (Моя жизнь во Христе. Т. 2. С. 102).

Напротив, для о. Александра в Библии, главным образом в Ветхом Завете, далеко не все достоверно. Повествования исторического характера якобы переплетаются с легендами и мифами. Отец протоиерей в принципе не отрицает, что в основе библейских повествований лежат реальные сказания богодухновенного характера – откровения пророков. Но он считает, что впоследствии, с течением времени, эти первоначальные рассказы «обрастали» разными вымыслами – наподобие народных былин. Задачу своих комментариев отец Александр видит в том, чтобы выяснить «историческую основу» Библии, отделив ее от «фантастического» элемента. Во что превращается библейская история при таком «отделении», покажем на примере небольшого фрагмента «научных комментариев» отца Александра. Согласно его разъяснениям, первые 11 глав Книги Бытия – о творении мира и человека, о грехопадении, о всемирном потопе и Вавилонской башне – всего лишь легенды, переработка (и притом позднейшая, времен Вавилонского плена, 6 в. до н.э.) древне-вавилонских мифов. Адам и Ева – это, оказывается, не конкретные личности, а лишь собирательные образы, также, как и «допотопные» патриархи – Сиф, Енох и т.п. (Быт. 4-5). И вообще, достоверная библейская история, по мнению отца Александра, начинается только с Авраама. Правда, и в ней, как считает отец протоиерей, историческая действительность переплетена с легендами. Так, в истории трех патриархов-родоначальников еврейского народа – Авраама, Исаака и Иакова, занимающей большую часть Книги Бытия, достоверно будто бы лишь то, что было 2 волны миграции из Месопотамии в Палестину: при Аврааме и при Иакове. Исаак при таком «объяснении» Библии вообще перестает быть реальным историческим лицом. В библейских чудесах отец Александр отказывается видеть что-либо сверхъестественное: казни египетские у него – лишь обычные стихийные бедствия, небесная манна – продукт вполне земного происхождения, клейкая смола с кустарника «тамариск», которую и в наши дни собирают синайские бедуины и продают доверчивым туристам. И так далее.

Чудесный переход через Красное море у о. Александра превращается в рискованное путешествие по болоту. Ангел Господень, в одну ночь истребивший 185 тысяч человек сирийского войска, – это, оказывается, всего лишь эпидемия, подкосившая доблестных воинов. И вообще, все что написано о чудесах в Библии – это, по толкованию отца протоиерея, лишь налет «поэтической традиции древности», и отец Александр спешит этот налет снять.

Такое, мягко говоря, своеобразное толкование Библии – результат прямого влияния западной библеистики, «библейской критики», которую вслед за своими протестантскими коллегами о. Александр признает единственно объективным, подлинно научным методом познания священной книги. Отметим для сведения читателей, что так называемая «литературная критика», начавшись в XVIII веке со скромной гипотезы о двух авторах Книги Бытия, через сто лет пришла к полному торжеству «мифологической школы» – не только отрицанию достоверности Библии, но и отрицанию историчности Христа. Причем все эти «научные результаты» добыты за письменным столом, с текстом Библии и карандашом в руках. Каждый «ученый» считал себя вправе толковать священный текст, как ему вздумается. Что же, если отвергнут авторитет Церкви, иного и быть не должно: у каждого появляется своя «вера», приводящая к полному неверию. Впрочем, для нормального русского читателя (так же, как, впрочем, и для большинства простых верующих на Западе) натянутость подобных «толкований» очевидна. Гораздо более опасно, хотя и менее приметно, расхождение о. Александра с Православием в другой области – в области веро- и нравоучения.

5. Искажение православного веро- и нравоучения в трудах протоиерея Александра Меня

Отец Александр Мень старается уверить своих читателей, что применяемые им методы исследования Библии не посягают на духовный авторитет священной книги (М. 15). Однако при ближайшем знакомстве с библейскими комментариями о. Александра оказывается, что это далеко не так.

Духовный авторитет Библии состоит в том, что она содержит непогрешительное, безупречно верное учение о спасении человека, и вот это-то учение и искажает отец протоиерей.

Нельзя сказать, что о. Александр следует какому-то определенному лжеучению. Методологически – в его богословских построениях наблюдается характерное для всех христологических ересей смешение понятий «природа» и «ипостась» – идет ли речь о происхождении человека, о его грехопадении, о Христе и Его Церкви. В трудах отца Александра можно встретить идеи арианства – о тварном боге-посреднике в создании мира, являвшемся в теофаниях Ветхого Завета (М. 335); манихейства – о том, что мир сотворен в результате борьбы сил добра и зла (М. 594; К. 30-31); пелагианства – о том, что грехопадение якобы не изменило природы человека (М. 548-549); несторианства – о том, что Христос был подвержен греху (С. 70) и страдал на кресте как простой человек (С. 294).

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Искажений православного вероучения в трудах о. Александра настолько много, что из опровержений на них можно было бы составить целую книгу. Для краткости ограничимся лишь небольшим вопросом – о правильном различении добра и зла. Этот вопрос – основной в христианском учении о спасении. Преподобный Антоний Великий говорит, что в подлинном смысле могут называться умными людьми лишь те, «у которых душа умна, которые могут рассудить, что добро и зло, и злого и душевредного убегают, а о добром и душеполезном разумно радеют» (Добротолюбие. Т. 1. С. 63).

6. Происхождение и сущность зла

Этот раздел богословия называется понирология (от греч. «понирос» – злой, лукавый).

Вначале обратим внимание на некоторую часть поставленной проблемы – на разграничение понятий «зло», «смерть», «несовершенство». Именно в смешении этих понятий и проявляется разногласие отца Александра с вероучением Православия.

Согласно православному пониманию, несовершенство присуще всем тварным существам. Уже сам факт их созданности Богом «из ничего», их тварность придает им ограниченность, несовершенство. Даже ангелы в этом смысле несовершенны. Только благодать Божия, то есть нетварная Божественная энергия, поддерживает их в бытии; только по благодати тварные существа – ангелы и человеки – могут быть причастны совершенствам Творца, в том числе и бессмертию.

Но несовершенство не есть зло. Бог Сам есть Абсолютное Добро, и все, что Он творит, также есть добро. Об этом особенно подчеркивается, как уже отмечено выше в 1-й главе Книги Бытия: И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма (по-славянски – вся добра зело) (Быт. 1:31). Это одобрение относится не только в целом к законченному творению, но и к отдельным этапам его. В каждом из 6 творческих дней непременно говорится: И увидел Бог, что все это хорошо (Быт. 1:8,10,12,18,21,25). Более того! Хотя в сотворенном мире не было недостатков, для него была предусмотрена возможность дальнейшего совершенствования: человек получил заповедь не только хранить, но и возделывать рай (Быт. 2:15).

Итак, несовершенство – это не зло. В созданном Богом мире, на любой степени совершенства, нет места злу. «В сущем (т.е. во всем существующем. – Авт.) нет ничего злого», – говорит преподобный Максим Исповедник. Согласно православному пониманию, зло возникло по причине злоупотребления свободой воли высшими тварными существами – ангелами, а потом и человеком. Пребывание этих существ в добре зависит от них самих: они могут подчиняться воле Божией и тогда оставаться и даже совершенствоваться в добре, но могут уклониться от послушания Богу, восстать против Него. Нарушение воли Божией – это грех. Грех и есть первопричина зла.
Таким образом, зло всегда связано не с природой, а с чьей-то личностью, ибо только личное существо – ангел или человек – имеет свободу воли. В природе же как таковой в принципе нет зла. Другими словами, зло всегда отвечает на вопрос «кто», а не «что». Те же неустройства в природе (например, стихийные бедствия) и в естестве человека (болезни), которые обычно называют «злом», есть лишь следствия первопричинного зла – греха. Эти следствия часто именуются общим названием – «тление и смерть».

Священное Писание совершенно однозначно свидетельствует, что в первозданном мире не было никакого беспорядка и разрушения: Бог смерти не сотворил (Прем. 1:13). И только грехопадение человека, совершившееся по совету лукавого змия-сатаны, подвергло самого человека, а вместе с ним и весь видимый мир, действию смерти и тления: Завистью диавола смерть вошла в мир (Прем. 2:24). Грех первозданного человека оказался катастрофой мирового масштаба, ибо он нарушил гармонию и порядок в мироздании.

Таким образом, православное вероучение четко разграничивает первопричину зла – грех и его последствия – тление и смерть, и столь же четко указывает, что источник зла – в области нравственной – это злая воля чьей-либо личности – падшего ангела-демона или человека.
У прот. Александра Меня эти вопросы раскрываются по-иному. Если писать вкратце, то суть его решения проблемы зла сводится к следующему.

1. Тление и смерть существовали в мире до грехопадения человека.

2. Виновником мирового беспорядка косвенно является Сам Бог, допустивший неким богоборческим силам Хаоса в самом начале творения космоса исказить мировую гармонию.

Познакомимся подробнее с доводами отца протоиерея. Процитируем одно из его рассуждений. Приведя туманные и неимеющие отношения к православному богословию высказывания Т. де Шардена, Винера, Планка, о. Александр делает вывод: «Таким образом, есть все основания утверждать, что Смерть (с большой буквы. – Авт.) в природе универсальна. Погибают живые существа, распадается материя, энергия обесценивается и тень слепого и темного хаоса витает над Вселенной» (М. 571). И сразу же – еще более решительный вывод: «Можно ли после этого говорить о том, что смерть в природу внес человек?» (там же).

Не только можно, но и нужно! Та картина всеобщей склонности к разрушению, которую пытается нарисовать о. Александр, всем хорошо известна. Это картина того мира, в котором мы живем – мира после грехопадения Адама, мира, в который внесено преступлением нашего праотца начало тления и смерти. И естественные науки принципиально иного ничего не могут дать, ибо они основаны на наблюдениях того же самого, зараженного тлением и смертью мира. Только опыт святых, только Божественное Откровение могут поведать человеку, каким был мир до грехопадения Адама. И это Откровение вполне недвусмысленно свидетельствует, что смерти и тления не было в первозданном мире.
Знает ли об этих текстах о. Александр? По-видимому, да. Однако, он пытается по-своему, в угоду своим целям перетолковать их, извращая буквальный смысл Писания. Так, в контексте 1-й главы вполне ясно, что стих Книги Бытия 31-й – это свидетельство Творца о благоустроенности новосозданного мира. Нет! – по мнению о. Александра, эти слова относятся лишь к конечному состоянию мира, после Страшного Суда (М. 599). И никаких ссылок – о. Александр считает, что это его мнение достаточно авторитетно. В другом месте он говорит о. том, что смерть как бы заложена в структуру живых существ. И хотя жизнь «противится смерти, создавая сложные системы, передающие из поколения в поколение свой структурный шифр, тем не менее, из рода в род живые существа несут дань Молоху смерти. Более того, для поддержания своего существования они ведут постоянную борьбу, пожирая друг друга» (М. 595).

И вот эта-то неприглядная картина, как настойчиво уверяет отец Александр, существует в мире изначально. Что же, спросим мы, значит Бог – Творец смерти и тления? От столь явной клеветы на Создателя о. Александр пытается уйти следующими высказываниями:
«Единственное, что с уверенностью говорят нам вера и Откровение, это то, что Бог не мог непосредственно сотворить борьбу и тленность, которые окрашивают всю историю Вселенной» (М. 594).

Однако Вера и Откровение говорят совсем о другом. Бог только попускает существовать сопротивным силам и началу тления и смерти. «Попускает» – это значит, что все искажения и нарушения порядка в мироздании являются следствием действия только сил зла, а Бог лишь допускает им действовать в определенных пределах, исправляя и направляя ко благу причиняемый ими вред. Прекрасный библейский пример этой идеи об ограниченности сил зла и полной их подчиненности Богу показан в Книге Иова. Сатана вынужден просить у Бога позволения вредить Иову, и Бог допускает ему в определенных пределах причинять зло праведнику, но все оканчивается к еще большей славе Божией: Иов остался верен Богу и в несчастье, вопреки расчетам дьявола, который был таким образом посрамлен, а Иов за свое долготерпение получил еще большие милости от Бога.

Вот что значит термин «попущение». Всемогущество Божие нисколько не умаляется от наличия сил зла. Совсем иной смысл имеет выражение о. Александра. «Бог не мог непосредственно сотворить…» Это значит, что все-таки Бог – «автор» мирового тления. А «сопротивные силы» – это как бы посредники Творца в этом «грязном» деле. Получается та же клевета, что и в древних ересях, только в замаскированном виде: Бог – Творец зла, а темные силы – Его «ассистенты». Какое уж тут всемогущество! Тут уже ближе к равноправию «злого» и «доброго» богов.

Мысль о «соучастии» темных сил в творении мира о. Александр развивает все дальше. Оказывается, существует некий «богоборческий Хаос» (М. 587), некая «тварь, противящаяся божественным предначертаниям, стремящаяся нарушить строй мироздания» (М. 583). Именно она, эта тварь, как уверяет о. Александр, «мутила воду» в первый день творения и производила беспорядок в только что созданном мире.

По изъяснению о. протоиерея, «хаотическое состояние мира проистекало не от Творца, но было уже нарушением Его воли. Нечто таинственное исказило гармонию творения» (К. 31). При таком понимании явно нарушается догмат о Божественном всемогуществе. Бог наш на небеси и на земли, вся, елика восхоте, сотвори – гласит Священное Писание. А тут какое-то «нечто» оказывается в силах нарушить порядок творческой деятельности Бога.

Чувствуя, что он явно расходится с православным вероучением, о. Александр в другой своей книге спешит уверить нас, что Божественное всемогущество в данном случае само умаляется ради свободы тварных существ (М. 592). Что сказать на это? То, что, согласно православному вероучению. Божественное умаление (кенозис) в мире вещественном обнаруживается после грехопадения человека. Бог снисходит к падшему человеку, чтобы искупить его от власти греха. В первозданном же мире, когда человек еще не создан, Богу незачем умаляться. Такое умаление исказило бы замысел Творца относительно мира вещественного. Этот мир создается для человека, он отдается во власть человеку (Быт. 1, 28). Святоотеческая мысль говорит о том, что Бог вводит человека в этот мир, как в прекрасный и благоустроенный дворец, и только от самого человека зависело сохранить или нарушить благоустройство данного ему в обладание космоса. По толкованию же о. Александра получается, что еще до грехопадения человека в этом мире действовали какие-то таинственные силы» богоборческого характера. То есть налицо умаление достоинства человека и его нравственной ответственности за судьбы мира, и вместе с тем явное преувеличение могущества сил зла.

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Самый важный вывод, который следует из приведенных высказываний, состоит в следующем. В «богословии» о. Александра исчезает идея о том, что грех есть причина зла. Изначально мир якобы был уже подвержен началу разрушения и гибели и еще до падения Адама стал игрушкой в руках темных сил Хаоса (то есть сатаны).

7. Нравственный смысл истории

Отличительная черта Библии состоит в том, что человеческая история в ней – не просто бессмысленное чередование имен и событий. За внешним течением исторического потока авторы священных книг видят вполне определенный смысл. Пришествие в мир Спасителя – вот центральное событие мировой истории и к нему направлено все. При этом важно отметить, что Сам Бог направляет человеческую историю, но не насилуя, а сообразуясь с волей человеческой, не игнорируя, а учитывая нравственное состояние человечества. И вот эта мысль постоянно подчеркивается авторами Библии – успехи и падения человеческого общества, процветание и гибель народов зависели от их нравственного состояния – от того, насколько они преуспевают в добре или, наоборот, погружаются в зло.

Если народ почитает истинного Бога и живет благочестиво – Бог дает ему изобилие во всем и защищает от всех внешних врагов. Если же народ уклоняется в нечестие и идолопоклонство – ему посылаются от Бога бедствия для вразумления.

Такова библейская «философия истории». Но для о. Александра это всего лишь «богословская схема» (М. 368). Реальная история, как он считает, развивается иначе, под действием вполне «земных» причин: экономических, социальных, природных.
Приведем несколько примеров.

Перед входом в землю Обетованную пророк Моисей предрекал своим единоплеменникам, что их благополучие будет следствием их благочестия и, наоборот, отступление народа от истинного Бога приведет к бедствиям (Втор. 28). Авторы последующих книг Библии, описывая историю Израиля, показывали, что это пророчество исполнилось на деле, как грехи народа приводили к порабощению страны иноземными завоевателями (см., например, Нав. 24:36: И стали сыны Израилевы служить Астарте и Астарофу и богам окрестных народов: и предал, их Господь в руки Еглона, царя Моавитского, и он владел ими восемнадцать лет). Наоборот, при их покаянии Господь посылал им избавление, напр. Суд. 3:15: Тогда возопили сыны Израилевы к Господу, и Господь воздвиг им спасителя Аода, сына Геры. Отец Александр не принимает такого объяснения, а предлагает взамен свое, более земное. «Израиль представлял собой не что иное, как союз племен и кланов, весьма разнородных и не связанных ничем, кроме религиозных традиций… ослабление религиозных уз почти всегда приводило к потере коленами политической независимости». При этом объяснении Бог как бы устраняется от истории. Правда, человеку, хоть немного знакомому с Библией, становится заметной натянутость подобного объяснения. Священная книга говорит совсем о другом: о том, что все колена сразу подвергались завоеванию иноплеменниками. А когда евреи обращались к Богу, то побеждали они врагов отнюдь не объединенными силами, а явно являемой помощью Божией. Например, Гедеон специально, по особому повелению Божию сокращает численность своей армии с 22000 до 300 человек, чтобы победа была приписана не человеческой силе, но Божественному всемогуществу (Суд. 7:2-8). Для о. Александра подобные моменты священной истории как бы не существуют – он просто избегает говорить о них.

Еще один пример – одно из важнейших событий в истории Израиля – разделение царства на Иудейское и Израильское. Согласно Библии (3 Цар. 11-12), оно последовало после смерти Соломона и именно как наказание за его грехи – за уклонение в идолопоклонство, к чему склонили царя его многочисленные жены-иноплеменницы. Сам Бог предупредил Соломона: За то, что… ты не сохранил завета Моего и уставов Моих, которые Я заповедал тебе, Я отторгну от тебя царство и отдам рабу твоему. Но во дни твои Я не сделаю сего ради Давида, отца твоего; из руки сына твоего исторгну его. И не все царство исторгну; одно колено дам сыну твоему ради Давида, раба Моего, и ради Иерусалима, который Я избрал (3 Цар. 11:11-13). Пророк Ахия возвестил рабу Соломона Иеровоаму, что ему Бог вручает власть над 10 коленами Израиля (3 Цар. 11:29-39). После смерти Соломона пророчество исполнилось: когда евреи обратились к сыну Соломона Ровоаму с просьбой облегчить им налоговое бремя, новый царь отказал им, и тогда 10 колен отложились от Ровоама и избрали царем Иеровоама (3 Цар. 12:1-20). Ровоам решил военной силой вернуть себе власть над всей страной, но ему и его войску было сказано пророком Самеем: Так говорит Господь: не ходите и не начинайте войны с братьями вашими сынами Израилевыми; возвратитесь каждый в дом свой, ибо от Меня это было (3 Цар. 12:24).

Так описывает Библия события разделения царств. Причина его подчеркнута – грех Соломона. Что же мы читаем у о. Александра? Оказывается, еще во времена Иисуса Навина было «какое-то существенное различие в традициях Севера и Юга». Правда, сейчас трудно установить, в чем коренился этот антагонизм, но зато «он был настолько силен, что уже после создания единого еврейского царства привел его к разделению на Израиль и Иудею. Есть основание полагать, что Эфраим и прочие северные колена подверглись большему влиянию соседей, чем Иуда, отторженный от севера горами» (М. 363).

Получается, что не грех Соломона, а горы разделили страну на 2 царства, и оказывается, что это разделение в скрытой форме существовало уже давно!

Этих двух примеров, наверное, достаточно, чтобы видеть, во что хочет превратить священную историю о. Александр. Пытаясь найти чисто земные причины библейских событий, он стремится убедить читателей, что нравственное состояние народа никак не влияет на ход исторического развития. Его «бог истории» равнодушен к вопросам добра и зла.

Есть несколько ярких моментов всемирной истории, в которых нравственный смысл библейской истории проявляется наиболее отчетливо и на которых Библия останавливается особенно тщательно. Один из них – Всемирный потоп.

8. Всемирный потоп

В Книге Бытия подчеркивается, что это катастрофа мирового масштаба – водою покрылись все высокие горы, какие есть под всем небом (Быт. 7:19), так что лишилась жизни всякая плоть, движущаяся по земле, и птицы, и скоты, и звери, и все гады, ползающие по земле, и все люди (Быт. 7:21). Это бедствие постигло весь мир за нравственное развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время (Быт. 6:5). И только Ной, человек праведный и непорочный в роде своем (Быт. 6:9), со своим семейством спасся от потопа в ковчеге. Ной и три его сына стали родоначальниками нового человечества.

Таким образом, по Библии, потоп, – это не просто стихийное бедствие. Это явление вызвано чрезвычайным, сверхъестественным вмешательством Бога, открывшего особые (кстати, неведомые до сих пор науке) источники вод – источники великой бездны и окна небесные (Быт. 7:11). И это бедствие в нравственном смысле явилось благодеянием: оно пресекло все то зло, которое чрезвычайно распространилось по земле, и очистило землю, наполненную злодеяниями (Быт. 6:13). Не случайно поэтому потоп в христианской традиции является одним из прообразов таинства крещения: подобно крещению, очищающему человека от грехов, потоп привел к нравственному очищению человечества, сохранив праведника с его семейством и погубив закоренелых, не желающих исправления грешников.

Совсем иное толкование дает истории о. Александр. По его словам, «Бог решает вернуть мир к Хаосу (опять с большой буквы! – Авт.) через потоп» (М. 564). Какая клевета на Создателя! Допотопный мир сам развратился, и Бог лишь уничтожает плоды этого нравственного беспорядка, чтобы дальнейшая жизнь на земле имела смысл и вообще оказалась бы возможной, ибо «зло не имеет будущего» и нечестивые губят сами себя и всех, кто их окружает. А по словам о. Александра, Бог возвращает мир Хаосу, то есть, следуя толкованию о. протоиерея, мир отдается во власть таинственным силам, которые постоянно стремятся исказить гармонию творения. Доселе Бог им препятствовал, а при потопе Бог им помогает! Да, тут комментарии излишни.

С особой настойчивостью восстает о. Александр против положения о всемирном характере потопа. В этом он следует западным библеистам. С точки зрения нравственного смысла истории такую настойчивость можно понять. Если верить Библии, которая недвусмысленно говорит, что вода покрыла всю землю, и даже вершины самых высоких гор, то получается, что потоп, как наказание Божие, был неотвратимым бедствием. Его невозможно было избежать. Совсем иное получается, если потоп был только наводнением местного масштаба. Тогда его в принципе можно было избежать, и лишь недостаток в технических средствах помешал спастись допотопному человечеству. А это очень важно для будущего. Ведь всемирный потоп – один из прообразов конца света (см. Мф. 24:37-39). И если удалось бы «протащить» идею о том, что человечество могло бы спастись от потопа, то это означало бы, что тем более (при современной-то технике!) оно может спастись от грядущих бедствий, предсказанных в Евангелии. Кстати, именно эту идею о. Александр развивает в одном из своих выступлений в печати.
В своем отрицании всемирного характера потопа о. Александр ссылается на данные науки. «Потоп, вероятно, – пишет он, – захватил лишь основные районы обитания человека. Раскопки показали, что в Месопотамии ок. 4000 лет до Р.Х. действительно произошло наводнение огромных масштабов, которое уничтожило местную культуру» (См. Л. Вулли. Ур Халдеев. М. 1963. С. 19-36).

Присмотримся поближе к данным науки. Действительно, обнаруженные летом 1929 г. в Междуречье англичанином Л. Вулли на большой глубине слои глины свидетельствовали о том, что когда-то в этой местности был потоп. Но значит ли это, что в других местах потопа не было? Конечно нет! Всякое исследование, ограниченное пределами какой-то местности, просто ничего не может сказать относительно других территорий, остающихся вне поля зрения исследователя. Кстати, в отношении границ потопа, установленных Вулли, можно заметить, что Ноев ковчег оказался за границей потопа «по Вулли». Достоверность данных о существовании ковчега несомненна. Его видели многие экспедиции, и, что важно подчеркнуть, он находится на горе Арарат, т.е. именно там, где указывает Библия (Быт. 8:4). Территория же потопа, отмеченная Вулли, «не доходит» до этого места. Так что из этих научных данных никак не следуют столь далеко идущие выводы, которые делает о. Александр.

Еще с одной стороны о. протоиерей пытается ослабить достоверность библейской истории о потопе. Он утверждает, что «древнее сказание народов Двуречья об этом потопе послужили материалом для библейского рассказа (фрагмент поэмы о Гильгамеше, содержащий историю потопа, найден в Палестине)» (К. 42). Возражать на этот новый вариант старой версии проф. Ф. Делича (1902 г.) – значит напрасно тратить время и бумагу. Слишком очевидно несоответствие идейного содержания, стиля и композиции, чтобы утверждать, что библейское повествование списано с древневавилонских сказок.

9. Ветхозаветные праведники – кто они?

Отличительная особенность библейских комментариев о. Александра – в том, что в них образы ветхозаветных праведников преподносятся в сильно искаженном виде. Если верить о. Александру, не такие уж они были и праведники… Приведем примеры.

Пример 1. Авраам.

Почему-то о. Александр хочет принизить нравственный уровень «отца верующих». «Мы бы погрешили против исторической правды, – пишет он, – если бы вообразили, что уже тогда, когда Авраам покинул Месопотамию, он и его люди были носителями богопочитания… высокого типа» (М. 175). Две натяжки бросаются в глаза сразу же. «Он и его люди…» – Авраам по высоте веры представлял собой явление исключительное даже среди близких – Сарры, Лота. И о какой исторической правде может идти речь, когда история не в состоянии воспроизвести образ Авраама – из внебиблейских источников о нем ничего не известно, и сам же о. Александр вынужден это признать (М. 515). Значит, в отношении личности Авраама мы имеем единственный источник – Библию. Но Библия очень высоко отзывается о благочестии этого праведника. Авраам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность (Быт. 15:6). У пророка Исаии Бог называет Авраама Своим другом (Ис. 41:8 ). Спрашивается, на основании чего же о. Александр считает, что Авраам был некогда идолопоклонником (М. 178-179)? Что его веру нельзя назвать монотеизмом (М. 190)? Наоборот, в Библии сказано, что Бог переселил Авраама из Месопотамии именно для того, чтобы предохранить его от общения с идолопоклонниками: так говорит Господь Бог Израилев: за рекою жили отцы ваши издревле, Фарра, отец Авраама и отец Нахора, и служили иным богам. Но Я взял отца вашего Авраама из-за реки и водил его по всей земле Ханаанской… (Нав. 24:2-3).

Читаем еще у о. Александра: «моральные представления патриархов (т.е. Авраама и его ближайших потомков. – Авт.) еще далеки от высокой этики пророков» (М. 189). Непонятно, какие недостатки усмотрел о. протоиерей у патриархов, чтобы так принизить их перед пророками. Библия свидетельствует, в частности, об Аврааме, что он имел самое основное нравственное качество: был во всем послушен Богу и свою верность Ему сохранил до конца, не пожалев для Него возлюбленного сына (Быт. 22:16). Может быть, о. Александр хочет сказать, что Авраам не сформулировал этического учения и своих моральных принципов не записал в книгах, как то делали пророки? Но перед Богом важны не слова, а дела, и у Авраама именно делами вера достигла совершенства… и он наречен другом Божиим (Иак. 2:22-23). Какое еще достоинство может быть выше этого? Какой еще нравственный уровень предпочтительнее?

Для чего нужно о. Александру так принижать авторитет еврейского патриарха? Думается, здесь попытка провести идею так называемого нравственного прогресса в истории. Показать, что одновременно с накоплением научных и технических знаний в человечестве совершенствуются и «моральные представления». Насколько эта идея противоречит Библии, вряд ли стоит и говорить. Достаточно привести лишь слова Спасителя, обращенные к соотечественникам: Если бы вы были дети Авраама, то дела Авраамовы делали бы (Ин. 8:39). Да, иудеям, распявшим Христа, было далеко до «моральных представлений» родоначальника их народа.

Пример 2. Самуил и Саул.

Речь идет об одном эпизоде из 1 книги Царств, глава 13. Там повествуется о том, что пророк Самуил велел Израильскому царю Саулу собрать войска в городе Галгал и поджидать его, пока он придет и совершит положенные жертвоприношения. Саул поджидал Самуила 7 дней, а потом решился принести жертву сам. И тут приходит Самуил. Грех Саула был налицо: не будучи священником, он не имел права совершать жертвоприношения и к тому же ему было повеление от пророка (то есть все равно, что от Бога!) дожидаться его прихода. Самуил, как и подобало ему по его званию пророка Божия, обличил Саула в сделанном грехе – непослушании и нетерпении – и предсказал ему, что Господь отнимет у него царство.

Что же пишет о. Александр по этому поводу? «Старому пророку казалось, что царь стремится присвоить себе религиозные санкции. Так однажды между ними произошла размолвка из-за того, что Саул принес жертву в отсутствии Самуила» (М. 387). Вот уж, действительно, – с больной головы на здоровую! Оказывается, причиной «размолвки» явился «грех» Самуила – его ревнивые подозрения касательно намерений царя. О подлинной же причине, грехе Саула – ни слова! Как будто и нет никакого греха!

Подобных примеров можно было бы привести множество. Того же Авраама, которому гордость совершенно несвойственна, о. Александр именует «гордым шейхом» (М. 188). Смиренный и простодушный Иаков наделяется совершенно несвойственными ему качествами: хитростью, алчностью, изворотливостью. Да к тому же он, по изъяснению о. протоиерея, был не «чистый монотеист» – ставил идольские жертвенники (М. 195). Великодушный Давид, оказывается – «необузданный и властный человек, беспощадный к врагам, не пренебрегающий порой сомнительными средствами для достижения своих целей» (М. 389-390). Бесполезно опровергать столь убийственную характеристику, поскольку не приводятся веские доводы в ее обоснование. Напротив, на каждый из приведенных эпитетов в отношении Давида можно легко найти опровергающий пример из Библии.

Отметим, что такое серьезное искажение нравственного облика ветхозаветных праведников наносит серьезный ущерб правильному восприятию Библии. Главная задача священной книги, как уже отмечалось выше, – правильно ориентировать человека в выборе между добром и злом. И что весьма ценно – жизнь ветхозаветных праведников и грешников – это, так сказать, «добро» и «зло» на конкретных примерах. Добро и зло на практике.

В этом ценность Библии, но в этом и трудность. Особенно при чтении Ветхого Завета нелегко распознать, чему следует подражать, а чему – нет. Где явный грех, а где – извинительная дань своему времени. Например, многоженство Давида – конечно, не образец, но по ветхозаветным понятиям – это дело допустимое, однако грех Давида с Вирсавией – явное преступление закона Божия. И Библия сохранила эту историю (2 Цар. 11), чтобы показать, что и праведник может пасть, что никто не должен надеяться на свою праведность и вместе с тем – что не следует отчаиваться, но сделанный грех врачевать покаянием. И в этом деле именно покаяние Давида стало образцом для всякого согрешающего человека. Что же касается мнимой жестокости его по отношению к врагам (например, 2 Цар. 12:31), то на нее следует смотреть, как на средство исполнения Божественного приговора, как на возмездие по отношению к тем народам, которые сами творили большие жестокости (см. например, 1 Цар. 11:2) и к тому же на мирные предложения Давида отвечали грубостью и оскорблениями (2 Цар. 10:1-5).

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

И в других ветхозаветных историях мнимая жестокость часто лишь форма Божественного правосудия. Так, Сам Бог повелел Саулу истребить народ амалекитян за их беззаконие, а когда Саул не выполнил повеления Божия, за него это сделал пророк Самуил (1 Цар. 15). Что же, может быть, и Бога обвинять в чрезмерной жестокости?
Все это сказано уже было для того, чтобы подчеркнуть, что когда речь идет о ветхозаветных праведниках и грешниках, нужны авторитетные толкования, которые могли бы неискаженно выявить подлинный смысл их действий и четко разграничить – где подлинно добро и подлинно зло. Наоборот, при произвольном толковании эпизодов священной истории понятия о добре и зле перемениваются до прямой противоположности. «Отец верующих» Авраам оказывается идолопоклонником, пророк Самуил превращается в старого интригана, а царь и пророк Давид в кровожадного тирана.

10. Грехопадение и искупление

Отец Александр настойчиво пытается убедить своих читателей, что историю грехопадения Адама (Быт. 3) нельзя понимать буквально. Это якобы только «метаистория», то есть история, записанная после переработки древних мифов и легенд. Буквальное же понимание библейского рассказа о грехопадении, как считает о. Александр, порождает трудности для понимания. Какие же? Первая трудность в том, что такое понимание якобы противоречит принципу справедливости. «Почему вина первого человека, – вопрошает о. Александр, – пала на всех его потомков» (М. 549)? Вторая трудность, по мнению о. Александра, заключается в том, что если верить Библии, получится, что «смерть и страдание появились в мире после падения человека. Но это значит – продолжает далее отец протоиерей, – усматривать в двух индивидах столь огромную силу, что из-за них изменилось положение вещей не только на целой планете, но и во всей вселенной» (М. 549).

Что же сказать на это? Только то, что доводы о. Александра против буквального понимания библейского рассказа о грехопадении – это обычные доводы неверующего разума, которому трудно смириться, чтобы принять Божественную истину, открытую в Священном Писании. Мы потому и останавливаемся на этих вопросах, что их обычно задают люди, впервые берущие в руки Библию. «Почему я должен отвечать за преступление Адама? Ну, он согрешил, а я-то тут при чем?» – с обидой вопрошают скептики. Не будем спорить с ними. Посмотрим, как отвечает на этот вопрос само Священное Писание. Оно вообще не ставит так вопрос – справедливо или несправедливо то, что мы получаем при рождении: человеческое естество, поврежденное первородным грехом. Святой апостол Павел проводит параллель между грехопадением и искуплением. Как преступлением одного всем человекам осуждение, так правдою Одного всем человекам оправдание к жизни (Рим. 5:18). На что еще ты ропщешь, человек? Если тебе кажется несправедливым, что согрешил Адам, а на тебе последствия его греха, то как можешь ты считать справедливым получать благодатное оправдание во Христе? Ведь это Христос пострадал на кресте, а не ты, однако же плоды Его искупительных страданий даруются тебе, по вере твоей только в Искупителя. Так, Божественная Правда оказывается неизмеримо выше человеческих понятий о справедливости, ибо оправдание и путь к вечной жизни для всех людей открывается благодаря подвигу (святый апостол Павел называет его послушанием Рим. 5:19) одного человека – Второго Адама, т.е. Христа, подобно тому, как осуждение и путь к вечной смерти внесены в мир грехом (преслушанием – Рим. 5:19) одного человека – Адама. И тот, кто отказывается, поверить, что грех и смерть вошли в мир именно таким путем, тем самым показывает и свое неверие в тот способ искупления, который предложен страждущему человечеству.

Теперь относительно второго аргумента о. Александра – «неужели из-за двух индивидов изменился весь мир»? Да, именно так!
Обратимся снова к Евангелию: Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мф. 16:26). Такова перед Богом ценность одной человеческой личности – она дороже целого мира. И вся Священная история свидетельствует, что ради одного праведника благословятся целые народы, и даже все человечество. Я произведу из тебя великий народ… и благословятся в тебе все племена земные (Быт. 12:1-3), – эти слова сказаны Аврааму Самим Богом. Ради 10 праведников Бог готов помиловать целый город крайне развращенных грешников (Быт. 18:32). При разумном и знающем муже (только одном!) страна долговечна (Прит. 28:2), а грехи правителя навлекают гнев Божий на страну (3 Цар. 11:26-35; 4 Цар. 23:26). Самый яркий пример силы влияния одной личности на весь мир – Христос, Своими страданиями искупивший весь человеческий род.

 Один оказался Спасителем всех, Один изменил ход мировой истории, вывел человечество из того безнадежного тупика, в котором оно оказалось. Что еще говорить о значении одной личности для судеб всего мира!

Таким образом, и этот аргумент отца Александра косвенно направлен против православного учения об искуплении. Но отец протоиерей этим не ограничивается. Отвергая буквальное понимание истории грехопадения Адама, он предлагает взамен другое, извращенно-аллегорическое толкование. Согласно этому толкованию, Адам – это не отдельная личность, а «целокупная душа человечества» (К. 34) – «некое множество, заключенное в единстве» (М. 557). Целых 6 страниц своей книги (М. 553-559) отец Александр посвящает «доказательству» этой идеи, привлекая на свою сторону не только философов-вольнодумцев, но и святоотеческие тексты. Впрочем, в отношении этих последних о. Александр допускает явный подлог. В них действительно под именем «Адам» подразумевался весь человеческий род, но не в смысле «коллектива» личностей, а в смысле человеческой природы.

Напротив, в 3 главе Бытия согрешивший Адам – это конкретная личность, а не безликая природа, которая согрешить не может. Так что приводимые отцом протоиереем тексты нисколько не относятся к истории грехопадения. Единственный же текст из святителя Григория Нисского, имеющий отношение к толкованию 3 главы Бытия, отец Александр просто искажает в пользу своей идеи «коллективного Адама».

Для чего нужно такое извращенное толкование? Оказывается, для того, чтобы сделать «подкоп» под православное учение об искуплении. Если принять теорию «коллективного Адама», то в силу симметрии между грехопадением и искушением, получается, что «второй Адам» – Христос тоже должен быть не единственным! Отец Александр так прямо и говорит, что якобы святой апостол Павел «во втором Адаме, во Христе, видел… соборный организм Церкви» (М. 555). Да воскреснет Бог и расточатся врази Его! Разве соборный организм Церкви нас ради человек и нашего ради спасения воплотился от Девы Марии, пострадал на кресте при понтийстем Пилате, воскрес и вознесся на небо?

Православное вероучение четко отличает, где – Спаситель, а где – спасенные, где – Христос, а где – Его Церковь. И святой апостол Павел, на которого ссылается отец Александр, недвусмысленно говорит, что последний Адам – Господь с неба (1 Кор. 15:45,47). Может быть, этот текст тоже надо понимать в «собирательном» смысле, так же как о. Александр трактует стих Рим. 5:12: «единство отнюдь не обязательно означает единичность» (М. 556)… Тогда получается, что можно признавать многих спасителей человечества. Почему бы не поставить Будду или Магомета с Христом? Кстати, в своих трудах о. Александр явно сочувствует этой идее. Для него все равно, «идет ли речь о пророке Амосе, Магомете, св. Франциске (Ассизском. – Авт.) или Лютере» (М. 179), Моисее или Магомете (М. 311), йоге или исихазме (М. 377).

Таким образом, извращенно-аллегорическое понимание истории грехопадения, предлагаемое о. Александром, направлено против православного учения об искуплении. Если отрицать, что источником зла в мире является единая личность – согрешивший Адам, то отсюда неизбежно следует отвержение того факта, что единственным «личностным источником» истины и добра, единственной личностью, спасшей человечество от греха и смерти, является Христос.

II. Протоиерей Александр Мень, как комментатор Нового Завета

Земная жизнь Христа описана в самой ранней книге о. Александра «Сын Человеческий» (католическое издательство «Жизнь с Богом», Брюссель, 1969), второе издание этой книги, расширенное и дополненное, вышло в том же издательстве в 1983 году.

Сначала – о самом общем впечатлении, которое оставляет эта книга. Несомненно, лучшие ее страницы посвящены описанию исторических личностей и событий, составляющих фон евангельской истории.

Рельефно очерчены характеры, в деталях воспроизведены нравы и обычаи античности, короче сказать, – колорит эпохи ощущается живо, и эти страницы книги читаются с неподдельным интересом. Совсем иное впечатление оставляют те места, которые непосредственно посвящены событиям евангельской истории. Вяло, схематично, сухо.

Как будто автор хочет замаскировать Христа под общий фон эпохи, представить уникальное и ни с чем не сравнимое в своем роде событие – воплощение Сына Божия и Его жизнь на земле, как нечто обыденное, не выходящее за рамки обычной реальности. Отсюда и название «Сын Человеческий», отсюда и похвальные отзывы о картинах Поленова на евангельские темы (С. 76). Изображение Христа у о. Александра очень близко к поленовскому: та же тщательность при передаче исторических подробностей эпохи и та же грубая приземленность, превращающая Спасителя человечества в простого странствующего «учителя праведности». Чтобы не быть голословным, обратимся к тексту книги о. Александра.

1. Евангельские чудеса

Одно из самых заметных средств, с помощью которых автор «приземляет» евангельскую историю – отрицание чудес. Вы не найдете в книге упоминания о Вифлеемской звезде – волхвы отыскали место рождения Христа, расспрашивая соседей. Бегство в Египет Святого Семейства и возвращение оттуда совершилось, согласно Евангелию), после явления Ангела Иосифу (Мф. 2:13, 19). О. Александр предпочитает не упоминать о небесном вестнике и считает, что Иосиф просто руководствовался соображениями естественного разума (С. 48, 51). Необыкновенная тьма, которая была по всей земле во время страданий Спасителя (Мф. 27:45), оказывается, произошла из-за того, что «подул ветер и хмурые тучи заволокли небо» (С. 286). Да к тому же в примечаниях приводится мысль Златоуста, что «тьма, описанная в Евангелии, не могла быть солнечным затмением» и делается вывод: «по-видимому, над Иерусалимом скопились тучи или воздух потемнел, как бывает, когда поднимается ветер хамсин» (С. 435). Однако обратимся к самому Златоусту. Он не только ничего не пишет о хамсине, но прямо подчеркивает, что тьма была необычного, чудесного происхождения. Приведем его слова. «Дивно то, что знамение, которого они (иудеи) искали, было и с неба, и явилось во всей вселенной, чего прежде никогда не случалось, разве только в Египте, когда надлежало совершить пасху… Заметь и то, когда это происходит: в полдень… Этого достаточно было, чтобы обратить их (иудеев) к истине, не только ввиду величия чуда, но и в силу его благовременности» (Т. 7. Кн. 2. СПб. 1901. С. 867).

В некоторых случаях, не отвергая прямо самого факта чуда, о. Александр сообщает о нем в искаженном виде. Пример наиболее сильного искажения – чудо воскрешения Лазаря. По Евангелию это самое значительное чудо, совершенное Христом во время Его земной жизни: оно явилось причиной прославления Христа при Его входе в Иерусалим, как свидетельствует апостол Иоанн Богослов (Ин. 12:17-18). Столь явного чуда не могли отрицать первосвященники и фарисеи, именно после этого события решившиеся убить ненавистного им Чудотворца (Ин. 11:47-53). По объяснению о. Александра все выглядит иначе: члены синедриона «подумали, что имеют дело с обманом» (С. 217), а торжественный вход Христа в Иерусалим, оказывается, состоялся по случаю исцеления иерихонского слепца (Мк. 10:46-52) (С. 219). Описание самого чуда также искажено. Перед самым воскрешением Лазаря Христос якобы «погрузился в молитву» (С. 216). В Евангелии же сказано только, что Иисус возвел очи к небу (Ин. 11:41). Погрузиться в молитву перед совершением чуда нужно тварному существу – человеку (сравн. пример пророка Илии 3 Цар. 17:17-24), но излишне для Христа – Всемогущего Бога. И зачем говорить об «обратном воздействии духа на плоть» (С. 216), когда ясно, что ни «дух» самого Лазаря, ни другой какой тварный «дух», а всесильный Бог явился причиной воскресения Лазаря, и в этом событии – залог будущего воскресения мертвых (см. тропарь Лазаревой субботы).

2. Второе Пришествие и Страшный Суд

Вопросы загробной участи человека подвергаются, пожалуй, наибольшему искажению в книге о. Александра. Явно наперекор Евангелию и всему православному вероучению он дерзает утверждать, что геенна – не реальность (С. 128 и прим. 85 на с. 419), что слова Христа о Страшном Суде и о разделении всех людей на овец и козлищ – якобы лишь притча, которую никак нельзя понимать буквально (С. 129). «Может ли, – восклицает о. Александр, – Бог любви, возвещенный Христом, бесконечно карать за грехи временной жизни? Неужели могущество зла столь велико, что оно будет существовать всегда, даже тогда, когда «во всем» воцарится Господь?» (С. 128). Ответ на эти вопросы давно готов – ив Священном Писании, и у отцов Православной Церкви. Преподобный Максим Исповедник пишет, что нераскаянных грешников в аду будет мучить огонь Божественной любви, той любви, которую они отвергли, предпочитая жить по собственному произволу, а не в соответствии с всеблагой и совершенной волей Божией. И, конечно, вечность мучений не означает могущества зла. Уже сейчас силы зла связаны узами адского мрака (2 Пет. 2:4), и могут вредить человечеству лишь в той мере, в какой попускается им действовать всемогуществом Божиим. Их состояние после Страшного Суда будет состоянием полной связанности: неуничтожимые по своей природе падшие духи и нераскаянные грешники будут совершенно лишены всякой свободы действия и полностью отделены от праведников, которым они уже не смогут вредить.

О. Александр не только отвергает вечность адских мучений, но и фактически отрицает реальность Второго Пришествия и Страшного Суда как исторического события.

В книгах о. Александра эта мысль присутствует, так сказать, в скрытом виде. Отец протоиерей лишь подталкивает к ней читателя. Всемирный потоп, по его словам, – не реальное событие, а лишь легенда. Значит ставится под сомнение и пророчество Христа о конце света, записанное в Евангелии (Мф. 24 и парал.), поскольку в этом пророчестве Христос в подтверждение Своих слов ссылается именно на потоп, как на достоверное историческое событие: Как было во дни Ноя, так будет и в пришествие Сына Человеческого (Мф. 24:37-39).

Недвусмысленные пророчества Христа о конце мировой истории о. протоиерей старается истолковать в смысле «перманентного Суда» (то есть постоянно совершающегося). Якобы «приход Сына Божия поистине был судом, который продолжается в веках… Новый народ Божий… будет постоянно переживать «судные дни», доколе борьба добра и зла не достигнет высшей точки напряжения, и тогда произойдет последний суд, перелом, прорыв истории за свои пределы, очищение и преображение мира…» (С. 243-244). «Суд уже происходит, новая эра уже наступила» (С. 191). Так и хочется спросить автора: так что же. Суд произойдет или уже происходит?

Столь же туманно выражается о. протоиерей и о .признаках Второго Пришествия. Якобы, «говоря об этом, Иисус указывает не на отдаленное будущее, а на то, что происходит сегодня и всегда» (С. 244). Да и вообще-то «можно думать, что и сегодня история христианства переживает скорее всего только начало» (С. 123), а там, где «Иисус говорил о гаснущем Солнце и падающих звездах… символику этой апокалиптической иконы не следует принимать за точное описание событий» (С. 244). Допотопный патриарх Енох, взятый живым на небо (Быт. 5:21-24), по толкованию о. Александра – не конкретный человек, а лишь «собирательный образ» (К. 41).

Вознесение пророка Илии на небо – это, оказывается, легенда (М. 470-471). Значит, лишается достоверности и свидетельство Апокалипсиса о двух пророках, которые будут проповедовать во времена антихриста (Откр. 11) и которые, по толкованию святых отцов, будут именно Енох и Илия (см., например, толкование Андрея Кесарийского на Откр. 11:3-4).

Главного виновника мирового зла – диавола – о. Александр старается замаскировать. Вот, например, его объяснение стиха Откр. 12:9. Напомним этот текст: И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную. Что же пишет по этому поводу о. Александр? «Здесь сливаются воедино все проявления зла (выделено нами. – Авт.): чудовище Хаоса, Нахаш (т.е. змей. – Авт.), соблазнивший человека в Эдеме, и падший дух, извративший пути мироздания» (М. 598). Получается, что апокалиптический дракон, соблазнитель человека в Эдеме и падший дух – это различные существа, которые «сливаются воедино» только в последней книге Библии, и непонятно, личности это или бессловесные животные, так как о. Александр называет их туманным термином «проявления зла». Идем дальше. «Дракону, – пишет о. протоиерей, – содействует Антихрист, воплощенный в зверях, выходящих из моря» (М. 598-599). Кто же такой Антихрист? Человек? Или дух? Непонятно! И как это он воплотился в зверях? Это значит, что мы его увидим, скажем, в виде тигра? По изъяснению о. Александра получается, что так! Но совсем другое говорит Священное Писание и святые отцы Церкви. Святой апостол Павел совершенно определенно пишет, что антихрист будет человек – человек греха, сын погибели (2 Фес. 2:3), который не только установит свою единоличную власть над миром (Откр. 17:12-13), но и будет требовать себе божеского поклонения (2 Фес. 2:4). Называется же он в Апокалипсисе зверем (гл. 13) по причине лютости нрава. По толкованию святого Андрея Кесарийского, зверь, выходящий из моря – это антихрист, а зверь, восходящий от земли – это лжепророк, который ложными чудесами будет привлекать людей поклоняться антихристу, подобно тому, как Иоанн Креститель своей проповедью привлекал людей ко Христу (Толкование на Откр. Слово 13). То есть два зверя из 13 главы Апокалипсиса – это две человеческие личности – антихрист и его лжепророк, причем первый из них является самым послушным орудием диавола, почему и сказано, что дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть (Откр. 13:2). Но все-таки он – только орудие, а не воплощение диавола, то есть самостоятельная личность, добровольно подчинившаяся «отцу лжи».

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Еще одна незначительная, на первый взгляд, деталь. Зачем бы о. Александру утверждать вопреки истине, что число колен Израиля больше 12 и что оно вообще неопределенно? (См. выше часть 1, п. 2). Но оказывается, это тоже косвенно связано с искажением эсхатологии. В Апокалипсисе перечисляются колена, но колено Даново там пропущено (Откр. 7). Именно это дает основание церковной традиции считать, что Антихрист произойдет именно из колена Данова.

 «Брюссельская Библия», во многом использующая комментарии о. Александра, в толковании на Откр. 7:5-8 умалчивает об этом, повторяя лишь мысль о. протоиерея о непостоянстве числа колен (С. 256).
В периодической печати о. Александр высказывает более определенно свои взгляды на учение о последних судьбах мира. И построены его высказывания по той же весьма простой логике: раз не было потопа, который является прообразом конца света, не будет и самого конца света. В качестве примера процитируем одно из его выступлений в прессе.

Вопрос корреспондента: «Был ли ранее конец света – Атлантида, всемирный потоп? И будет ли он?»

Ответ о. Александра: «Второй вопрос актуальней… Что касается первого – признаться честно, концепция заманчивая. Она увлекает нас романтическими картинами погибшей цивилизации. Но должен вас огорчить. Серьезных (выделено нами. – Ред.) данных о том, что была цивилизация, погибшая при потопе, – нет. Жалко, правда?» («Московский комсомолец» 24.05.1989).

Вот так! Звучит веско и основательно, гораздо более основательно, чем в книгах отца протоиерея. На чем зиждется это утверждение, мы уже имели случай выяснить. Здесь только отметим, что и Новый Завет для о. Александра – источник недостоверный. Ведь недвусмысленные свидетельства Христа и Его апостолов о всемирном потопе, запечатленные в Евангелии (Мф. 24:37-39; Лк. 17:27-28) и апостольских посланиях (1 Пет. 3:20; 2 Пет. 2:5; 3:5-6), отнесены им к разряду несерьезных. Но вернемся к ответу о. Александра корреспонденту «Московского комсомольца». Отец протоиерей с подкупающей убежденностью заявляет, что человечество может еще долго спать спокойно. «Что касается ближайшего конца света, я думаю… верю, случись катастрофа на Земле, человеческий род все же останется, будет продолжать развиваться. И чем больше он будет учитывать свои ошибки в прошлом, тем меньше он будет их повторять в будущем» (МК. 24.05.1989).

На это можно только заметить, что ни по Библии, ни по газетам пока нельзя сказать, что человеческий род, наконец-то, стал учитывать свои ошибки в прошлом, особенно главную ошибку – желание жить и строить свою цивилизацию без Бога. Напротив, бедное человечество, все более и более отдаляясь от Христа и Его Церкви, стремительными темпами приближается к тому финалу, который так четко и недвусмысленно описан в последней книге Библии – Апокалипсисе.

3. Христос и фарисеи

Говоря о конфликте между Христом и фарисеями, автор «Сына Человеческого» допускает ряд искажений, существенных для понимания не только причин этого конфликта, но и самой сути нравственного закона и смысла всего дела Христова. О. протоиерей представляет Христа как некоего религиозного новатора, свободно относившегося к обрядам, столь ценимым фарисеями (С. 141), и даже позволявшего себе изменять некоторые из них (С. 109). И этим якобы Он вызвал раздражение фарисеев, которым была «свойственна особого рода гордыня» по причине того, что «за плечами их стоит многовековая традиция» (С. 143). Однако по Евангелию суть конфликта в ином. Нравственный недуг фарисеев состоял в том, что они, будучи учителями закона, не исполняли заповеди закона на деле (Мф. 23:3). Именно отсюда рождалась их гордость (т.к. только исполнение заповедей смиряет человека), а отнюдь не от несуществующей «многовековой традиции», ибо фарисейство возникло только в послепленную эпоху и расцвело ко II-III векам до н.э. Именно нежелание исполнять заповеди закона заставляло их вводить взамен свои обрядовые предписания, которые не требовали самого главного и самого трудного – внутреннего, душевного подвига. Именно эти «предания старцев» и не признавал Христос, как не соответствовавшие сути закона. Никаких обрядовых постановлений закона Христос не отменял, ибо Он пришел не нарушить их, а исполнить (Мф. 5:17). И только после того, как было все Им исполнено, после Его крестной смерти, апостолы на Соборе в Иерусалиме (ок. 50 г.) признали почти все обрядовые постановления закона Моисеева необязательными для христиан (Деян. 15:29). Суть же конфликта между Христом и фарисеями в том, что в отличие от них Он учил как власть имеющий, у Него никогда слово не расходилось с делом, они это чувствовали и исполнялись ненависти и зависти.

4. Христос – Сын Божий и Сын Человеческий

Согласно православному вероучению, Христос – и истинный Бог, и истинный человек, причем абсолютно чуждый всякого греха. Некоторые места из «Сына Человеческого» заставляют думать, что автор умаляет Божественное достоинство Христа и не считает Его безгрешным по человечеству. Довольно странно звучит фраза: «Церковь исповедует во Иисусе… Бога в действии» (С. 176). Церковь исповедует во Христе «Бога по существу». Единосущного Богу Отцу. Выражение «Бог в действии» употребляется по отношению к Божественным энергиям (благость, творческая деятельность и т.п.).
Непонятно, зачем было искажать текст 1 стиха псалма 109, три раза цитируемого в Новом Завете. Во всех новозаветных текстах (см., например, критическое издание Нестле-Аланда, Лондон, 1975) сказал Господь Господу моему (Мф. 22:44; Мк. 12:36; Лк. 20:42), у о. Александра: «сказал Господь Владыке моему» (С. 230). Искажены слова благоразумного разбойника. По Евангелию: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! (Лк. 23:42). У о. Александра: «вспомни меня, когда Ты приидешь как Царь» (С. 288). Значит, по о. протоиерею, разбойник считает, что пока, на кресте, Христос еще не Царь. По Евангелию же он уже прозрел в Нем очами веры Царя и только просит помянуть его, когда Царь придет в Свое Царство. Кстати, и надпись на кресте: Иисус Назорей, Царь Иудейский – это свидетельство истины, а вовсе не ирония, как считает о. Александр (С. 284). И еще один текст подвергается искажению. Возглас сотника: воистину Он был Сын Божий (Мф. 27:54) о. протоиерей изменяет на «сын богов» (С. 289), полагая, что так естественнее в устах язычника (С. 436, прим. 15). С этим нельзя согласиться. Язычникам, жившим в Палестине, вполне могла быть понятна сила слов Сын Божий – сравн. Ин. 19:7-8. Поправка о. протоиерея явно умаляет свидетельство веры сотника.

Есть и более серьезные искажения. Например, о. протоиерей считает, что Христос творил чудеса не силой Своего Божества, а за счет тех возможностей, которые даны человеку при творении. Это весьма серьезная догматическая погрешность. Христос и Его святые совершают чудеса нетварной Божественной энергией, тогда как обычные природные явления – вполне тварного происхождения. Современному человеку особенно важно помнить об этом различии, поскольку «чудеса» колдунов, экстрасенсов и пр. совершаются за счет тварных энергий, главным образом – благодаря демонам. Это различие в «источниках энергий» истинных и ложных чудес проявляется на практике. Известны случаи, когда чудеса факиров и сеансы «психотерапевтов» срывались, когда кто-то из присутствующих творил Иисусову молитву.

Еще один пример догматической погрешности – об искушении Христа диаволом в пустыне (Мф. 4:1-11). Отец Александр допускает, что это могло быть «видение… или все совершилось в душе Христа незримо» (С. 70). Но согласно православной антропологии диавол может приступить в видениях или помыслах только к человеку, не очищенному духовно, подверженному власти греха. Ко Христу диавол мог подступить только извне. Так что допущение о. Александра равносильно признанию греховности Христа, что присуще ереси несторианства.

Еще одно спорное место. «Самоотдача Иисуса не могла не стать трагедией. Тот, Кто соединился с падшим миром, неизбежно становится причастным его страданию» (С. 187). Напротив, согласно православному вероучению, Христос в силу безгрешности воспринятой Им человеческой природы не должен был страдать. Его страдания были совершенно добровольными, воспринятыми ради любви к падшему человечеству.

И еще один текст – о крестных страданиях Христа.

«Он умер даже не как мудрец, перешагнувший грань обычных человеческих чувств, победивший страдание силой духа. Он мучился как миллионы людей, как каждый ребенок или раненая птица, как любое живое существо» (С. 294).

Эти слова о. Александр вкладывает в уста апостолов, только что переживших смерть Божественного учителя. Конечно, еще не видев Воскресения Христова, ученики Спасителя не могли вместить той истины, что на Кресте Господь завершил дело спасения человеческого рода, «смертию смерть поправ». Однако, совершенно безосновательно со стороны автора «Сына Человеческого» приписывать простым галилейским рыбакам столь изощренные еретические мысли.

Кощунственно сравнивать страдания Богочеловека со страданиями животных, которые не сознают, что страдают. Нельзя сравнивать их со страданиями любого другого человека. Всякий другой человек небезгрешен; даже младенец, как получивший естество падшего Адама, причастен первородному греху. Для всякого другого человека страдания и смерть биологически оправданы и психологически приемлемы, мы уже от самого рождения как бы имеем смерть, живущую внутри нас и постоянно напоминающую о себе телесными болезнями и душевными страстями: гордостью, завистью, ненавистью и т.п. Но Христос не имел этого «греховного корня» и поэтому не должен был вкушать горького плода – страданий и смерти. Он добровольно согласился принять смерть только по любви к человеческому роду… Благоразумный разбойник на кресте умирает гораздо легче, ибо сознает: Мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли (Лк. 23:41). Христос же испытал всю глубину несправедливости страданий абсолютно невинного человека.

Еще более кощунственно – противопоставлять Христа (Который «страдал как все») и неких мудрецов, которые умеют побеждать страдания силой некоего духа. Этим дается понять, что страдания – не для всех, что некоторым избранным «героям духа» удается их преодолевать. Неясно, кого имеет в виду о. Александр, но ясно уже из самого противопоставления, что эта идея – антихристианская. Христос показал единственный путь, которым действительно преодолеваются страдания: нести свой жизненный крест со смирением и терпением ради любви к Богу и людям. Всякий же иной путь преодоления страданий – на ложной основе. Известно, скажем, что от приема наркотиков человек может приобрести нечувствительность к боли. Многочисленные восточные учения излагают системы тренировок, чтобы достичь того же эффекта. Роль наркотика здесь выполняет какая-нибудь страсть, чаще всего – гордость. Заметно, что человек, обладаемый гордостью, бывает способен совершить большие подвиги и легко переносить тяжкие страдания. Чаще всего к этой страсти присоединяется и прямое воздействие демонов, которые еще более помогают человеку «возвыситься» над обычными потребностями и ощущениями естества. Конец таких «сверхчеловеков» известен – вечная погибель, а иногда и при жизни сильное психическое расстройство. И вот этот-то дух демонической гордыни и предлагается взамен несения креста Христова.

5. Учение о благодати и вопросы духовной жизни

Сила христианства не в том, что оно дает теоретическое учение о Боге, а в том, что оно показывает, как, какими путями приблизиться к Нему. Этот процесс обожения человека, соединения его с Богом осуществляется посредством благодати. Стяжание Божественной благодати – цель христианской жизни. При этом следует подчеркнуть, что благодать – это нетварная Божественная энергия, это Сам Бог в Своих действиях. Дары благодати различны – это и духовные добродетели – кротость, смирение, любовь, это и просвещение способностей человека – мудрость, прозорливость, дар исцеления, это, наконец, и необыкновенные знамения – например, сияние, способность подниматься в воздух и т.п. Эти внешние проявления благодати могут быть похожи на те способности, которыми человек обладает по естеству (кротость, мудрость, проницательность) или в результате общения с демоническими силами. Известно, что бесы по естеству обладают большими возможностями, которые не отняты у них и после их падения. И человеку, добровольно вступившему в союз с ними или прельщенному ими, они могут давать силу летать по воздуху, светиться, видеть происходящее на расстоянии и совершать прочие чудеса. Бесы могут давать человеку способность совершать мнимые «исцеления» (за счет перераспределения энергии), воздействуют на его интеллект, так что человек вдруг как бы приобретает новые силы разума, особенно в области знания иностранных языков и точных наук.

 Но при всем этом энергия, получаемая от бесов или за счет природных сил самого человека – тварного происхождения и в этом ее главное отличие от нетварной Божественной благодати. В чем проявляется это отличие? Иногда в том, что действие благодати разрушает иллюзию ложных чудес. В житии апостола Иоанна Богослова описано, как он силой благодати разрушил волхвования чародея Кинопса.

В книге иеромонаха Серафима (Роуз) приводится случай, когда православный священник силой Иисусовой молитвы рассеял чары индийского факира.

Однако главное отличие нетварной благодати Божией от демонических и природных энергий – благодать спасает человека. Получивший исцеление телесной болезни от чародея нисколько не исцеляется духовно – наоборот, в нем укореняются страсти: ненависть, тщеславие, зависть и т.п. И сами обладатели демонических даров непременно бывают заражены гордостью – «любимым» грехом падших ангелов.

Отсутствие смирения, отсутствие покаяния, т.е. невидение своих грехов и нежелание признаться в них – таковы признаки всех «сверхчеловеков», тревожные симптомы, предвозвещающие вечную погибель. Наоборот, искреннее смирение (Лк. 1:48), искреннее сознание своих грехов (Рим. 7:21-25), понимание, что сила Божия совершается в человеческой немощи (2 Кор. 12:9) – признаки святости, нравственного здоровья души. «Видеть свои грехи – более ценный дар, чем способность видеть Ангелов или воскрешать мертвых» – таков главный принцип христианской аскетики.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Если теперь обратимся к трудам прот. Александра Меня, то найдем, что он самым существенным образом искажает православное учение о благодати, смешивая то, что никак нельзя смешивать – нетварную Божественную благодать и тварные энергии. Приведем пример.
«Моисей вернулся с Синая в таком же состоянии, в каком был Магомет, покинув пещеру горы Гиры. Он осознал себя пророком Божиим и был готов начать то дело, которое Ягве возложил на него» (М. 311).

Неожиданно, конечно, читать в книге православного автора сравнение пророка Божия Моисея с Магометом. Субъективно, конечно, Магомет тоже сознавал себя пророком. Но объективно… Как отличить истинного пророка от ложного, указывает святой апостол Иоанн Богослов: Духа Божия и духа заблуждения узнавайте так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога. А всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет, и теперь есть уже в мир (1 Ин. 4:2-3).

Согласно этому признаку, указанному апостолом Иоанном Богословом, Моисей – истинный пророк Божий. Сам Христос засвидетельствовал это, когда сказал иудеям: Если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне (Ин. 5:46). Что же касается Магомета, то он признавал Христа как одного из пророков (и притом ниже себя), но никак не признавал Его как воплотившегося Единородного Сына Божия. Отсюда ясно, из какого источника было пророческое вдохновение Магомета и насколько неправомерно сравнивать его состояние – состояние прелести и обольщения – с подлинно благодатньм состоянием пророка Божия Моисея.

Преподобный Иоанн Дамаскин прямо называет Магомета лжепророком и пишет о нем, что «он случайно познакомился с Ветхим и Новым Заветом, равным образом побеседовал будто бы с арианским монахом и затем составил собственную ересь. Расположив к себе народ видом благочестия, он пустословит, что ему ниспослано с неба писание. Написав в своей книге некоторые измышления, достойные смеха, он передал ее им для почитания» (О ересях вкратце. // Полное собрание творений св. Иоанна Дамаскина. Т. 1. СПб. 1913. С. 149).

И еще один пример недопустимого смешения понятий.

Современный человек, – пишет о. Александр, – «предпочитает длинный путь особых аскетических упражнений как в индийской Йоге, или в близком к ней (выделено нами. – Авт.) Исихазме византийских монахов, или через сосредоточение и молитву христианских мистиков Средневековья и нового времени» (М. 377).

Хотя эту мысль о. Александр не приписывает себе, это всего лишь цитата из западной книги, однако уже то, что о. протоиерей приводит ее, не опровергая, показывает, что сам он разделяет ту же точку зрения о близости йоги и исихазма. Между тем с точки зрения конечной цели христианской аскетики – стяжания благодати, необходимой для спасения – наверно, ничто так не противоположно, как исихазм и йога, несмотря на кажущееся сходство внешних приемов.

В самом деле, что такое исихазм? Это подвиг, связанный с отшельничеством и безмолвием («исихия» – означает по-гречески «безмолвие»). Смысл этого подвига во внутреннем сосредоточении, в непрестанной молитве, при которой ум соединяется с сердцем.

Преуспевшие подвижники удостаивались видеть нетварный небесный свет, подобный свету, озарившему Христа на Фаворе. Возникнув в глубокой древности и восходя к духовному опыту столпов монашества – преподобных Антония Великого, Макария Великого и Иоанна Лествичника, исихазм был в XIV веке «обнаружен» на Афоне представителями западного монашества. Запад, к этому времени уже далеко отошедший от Православия и утверждавший свою «духовную» жизнь на началах рационализма и ложной мистики, так и не смог воспринять учение исихастов. Особенно странными для Запада казались чисто физические приемы, применяемые подвижниками-исихастами для усиления внимания: определенное положение тела, связь молитвы с дыханием, сосредоточение внимания в верхней части сердца и т.п. Между тем эти приемы имеют чисто вспомогательный характер, главное же в исихазме, как и во всяком христианском подвиге – очищение души от страстей. Непрестанная умно-сердечная молитва Иисусова служит к этому основным средством, это оружие для очищения сердца от страстных помыслов. Но и сама непрестанная молитва достигается после как бы предварительной борьбы со страстями: учителя непрестанной молитвы в один голос свидетельствуют, что соединение ума с сердцем и непрекращающаяся молитва – это дар Божий, который подается лишь при глубоком смирении. Сознание собственной немощи, своего бессилия в борьбе с грехом в сочетании с верой во Христа и надеждой на Его всесильную помощь – вот условие к принятию дара со стороны подвижника.

Совсем к иному состоянию души приходит человек, занимающийся йогой. Здесь в основе – поиски не Бога, а «духовных утешений», стремление к «святыни и божественным чувствам» и как результат – самоопьянение, которое ошибочно принимается за «состояние благодати». Правильный христианский подвиг тоже дает покой душе и утешение, но совершенно на другой основе – когда человек не ищет утешения и не доверяет благодатным чувствам, сознавая себя недостойным их. Чувство виновности перед Богом, своего неоплатного долга перед Искупителем – вот то главное ощущение, которое владеет сердцем христианского подвижника, в том числе и исихаста. Наоборот, в йоге именно культивируется тяга к душевному комфорту, к созерцаниям и откровениям. При таком «аскетизме» человек очень быстро забывает свое истинное положение – положение подсудимого и должника перед Богом – и растворяется в мнимо-духовных переживаниях. Не умея отличить их от посещения благодати, такой «подвижник» скоро становится легкой добычей бесов, которые ловят его на приманку цветовых, обонятельных, вкусовых ощущений, телесной легкости, душевных восторгов и т.п. На высоких ступенях такого «аскетизма» человек «удостаивается» беседы с нечистыми духами, получает от них откровения, почести и тем самым окончательно подпадает под их власть. Основной признак, отличающий ложное подвижничество (не только йогу, но и, скажем, западных «мистиков») от истинного – сильно развитая гордость и самомнение в противоположность христианскому смирению.

Эпилог. Богословие хаоса – путь к «универсальной религии» антихриста

Задача православного священника – объяснить своим пасомым, что основной источник всякого зла – грех. И этот источник гнездится внутри каждого человека. И только Христос может помочь в борьбе с грехом. И эта помощь – Божественная благодать – подается только через Церковь – Единую, Святую, Соборную и Апостольскую. Через ее таинства, богослужение, через ее традиции, которые есть опыт православных святых.

Основной недостаток трудов о. Александра в том, что он «размывает» эти четкие и в общем-то простые истины православного учения о спасении. Отец протоиерей отрицает, что грех – первопричина зла как в мире естественном, так и в человеческом обществе. Искажает нравственный облик ветхозаветных святых. Ставит знак равенства между Божественной благодатью и энергией демонических сил. Вплотную подводит к отрицанию того, что Христос – единственный Спаситель человечества. И, наконец, отрицает реальность грозного финала человеческой истории – Второго Пришествия Христова.
Каковы последствия такого искажения истин православной веры? Самые печальные. Человек, доверившийся идеям отца протоиерея, попадет в объятия антихристианства, что гораздо хуже «чистого» атеизма.

Евангелие учит, что один из признаков конца света – крайнее умаление в человечестве истинной веры (Лк. 18:8 ). Святой апостол Павел называет это религиозно-нравственное состояние «отступлением», и говорит, что оно будет предшествовать пришествию антихриста (2 Фес. 2:3-5). Но это не будет «чистый атеизм». По толкованию святителя Феофана Затворника, в это время «Евангелие будет всем известно. Но одна часть пребудет в неверии ему, другая, наибольшая будет еретичествовать, не Богопреданному учению последуя, а построевая себе свою веру своим измышлением, хотя на основании слов Писания… Будет часть и содержащих истинную веру, как она предана святым апостолам и хранится в Православной Церкви, но и из этих немалая часть будет по имени только правоверными, в сердце же не будет иметь того строя, какой требуется верою, возлюбив нынешний век… Отступление людей в ложные веры и в нехристианские настроения сердца подготовит почву для… антихриста и арену для его действования» (Толкование на 2 Послание к Солунянам. 1895. С. 491-492).

Иеромонах Серафим Роуз в своей книге «Православие и религия будущего» отмечает, что видимым проявлением всеобщего отступления будет создание единой универсальной религии, в которой постараются объединить не только различные направления христианства (католицизм, протестантизм, православие), но и нехристианские религии (ислам, иудаизм) и разные формы язычества (буддизм, конфуцианство и др.). Естественно, что христианство, чтобы войти в такое суперэкуменическое объединение, должно изменить самую свою суть при видимом сохранении, быть может, обрядов, и каких-то обычаев. А суть христианства составляет учение о грехе как источнике зла и о Христе, как единственном Спасителе человечества от власти греха.

Нужно ли говорить, как способствуют труды о. Александра формированию такой «теплохладной» веры, уводящей от чистого атеизма, но не приводящей к единому истинному Спасителю – Христу! И действует отец протоиерей вполне в стиле ложных пророков последнего времени: он не прямо высказывает нужные ему положения, а как бы подталкивает к ним читателя, стараясь обольстить его. Для этого и ссылки на «современность», «научность» и обращения к доводам «здравого» (то есть неверующего) разума. Для этого и мешанина понятий, чтобы в этом мутном «богословии Хаоса» поймать современного человека, который знает очень много, но, к сожалению, почти ничего – о самом главном. О смысле своей жизни. О конце человеческой истории. О том, что ему делать, чтобы приобщиться истинному Добру и не сделаться навечно беспомощной добычей зла.

Мы не собираемся обвинить покойного отца протоиерея в намеренном распространении разрушительных идей. Более того, мы склонны извинить погрешности его сочинений многими факторами. Это и чрезмерное увлечение западным богословием, католическим и протестантским, о чем упоминалось в предисловии. Это и недостаток систематического богословского образования (о. Александр и в семинарии, и в академии учился только заочно). Это и огромная занятость на приходе, при которой вообще удивительно, как он находил время писать книги, и не удивительно, что в этих книгах оказались сомнительные, а то и просто ложные идеи. Это, наконец, и склад личности о. Александра, пастыря, которому при его осведомленности во многих областях представлялись слишком узкими и тесными строгие рамки «классического» святоотеческого богословия.

Но все же факт остается фактом: книги о. Александра разрушающе действуют на самые основы Православия. Как тут не вспомнить предупреждающие слова Спасителя, сказанные о последних временах: Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас (Мф. 24:4).

Публикуется по изд.:
О богословии протоиерея Александра Меня. М.: «Правило веры»,1993

http://www.blagogon.ru/digest/110/

[Александр Васильевич]

Диакон Владимир Василик о творчестве протоиерея Александра Меня



Близится 20-летие со дня страдальческой кончины протоиерея Александра Меня. Как при жизни, так и по смерти он был и остается «знаменем пререкаемым». С одной стороны из либерального лагеря ему раздают похвалы, с другой стороны не менее силен хор тех, кто критически относится к его наследию и взглядам, высказываемым им. В их числе можно упомянуть протодиакона отца Андрея Кураева. Показателен раздел в его книге «Оккультизм и Православие» под названием «Заблудившийся миссионер».

Нас разделяет, конечно, временная дистанция, хотя она и весьма мала, но мы отчасти уже можем приблизиться к трезвому взгляду на наследие отца Александра Меня. Мы уже можем приблизиться к пушкинскому летописному взгляду:

«Так точно дьяк, в приказах поседелый,
Спокойно зрит на правых и виновных,
Добру и злу внимая равнодушно,
Не ведая ни жалости, ни гнева».

Что в отце Александре Мене привлекало? Привлекала, безусловная, его миссионерская открытость, его готовность проповедовать, его желание приобщить к вере Христовой многих и многих. О нем есть очень точное высказывание: «Отец Александр был миссионером среди самого дикого племени - советской интеллигенции». Автор этого высказывания, конечно, не знал, что бывают ещё более дикие племена, например, постсоветская буржуазия. Но высказывание точное. Многие обязаны отцу Александру своим воцерковлением, своим обращением к Христовой вере. Другое дело, что многие, которых он обращал к вере, к сожалению, потом отпали, потому что так и не стяжали должной укорененности и определительности в вере Христовой. К сожалению, интеллигентские и, не будем бояться этого слова, национальные революционные комплексы взяли верх над теми христианскими началами, которые пытался прививать отец Александр. Тем не менее, многие были ему многим обязаны. Хочется вспомнить бессмертные стихи Галича:

«Когда я вернусь, о, когда я вернусь...
Когда я вернусь, я пойду в тот единственный дом,
Где с куполом синим не властно соперничать небо,
И ладана запах, как запах приютского хлеба,
Ударит меня и заплещется в сердце моем...
Когда я вернусь...»

Это Галич писал о храме отца Александра Меня. Дело в том, что советская еврейская интеллигенция была одержима двумя противоречивыми чувствами: с одной стороны бунтарством, а с другой стороны - сиротством. Отец Александр многих уводил от бунтарства и давал отеческое начало. Он не то чтобы примирял с окружающей советской действительностью, но давал человеку почувствовать своё место в ней. Следует сказать, что сам он диссидентом не был. Он не подписывал никаких антисоветских заявлений, не занимался никакими антиправительственными акциями, он был лоялен и законопослушен, но делал своё дело, пользовался той мерой свободы, которая была ему отведена, и достаточно эффективно.

Что многих в нем настораживает и даже отталкивает? И справедливо. Отталкивает, прежде всего, его всеядность и неразборчивость, его индифферентность по отношению к реально существующим различиям внутри христианского мира, реальным духовным различиям между Православием, католичеством и протестантизмом. Он был весьма широк, если не сказать более, даже владыка Антоний (Блум) в свое время отмечал взгляды отца Александра как излишне широкие.

Гораздо более серьезными  являются его взгляды на Священное Писание Ветхого и Нового Заветов. Здесь он излишне доверился науке и ради этого во многом пренебрег Священным Преданием и верой в Церковь. Достаточно сказать, что он считал целый ряд лиц Священного Писания мифологическими персонажами. Так, Авраам для него был мифом, мифом для него был и пророк Иона и три отрока в пещи вавилонской. Но, простите, если это так, то чего тогда стоят слова Спасителя: «Авраам, праотец ваш был рад видеть день рождения Мой и возрадовался»? Получается, что Христос апеллировал к мифу? Или: «Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения, и знамения не дастся вам, кроме знамения Ионы пророка; Ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф.12,38-42). Это что же получается, Господь над нами смеется, если это все мифы? Подобные представления, безусловно, подрывают веру Церкви, веру во Христа, веру в истинность Евангелия - слова Божие. Ибо как справедливо заметил блаженный Августин, Ветхий Завет сокрыт в Новом, Новый Завет непонятен без Ветхого. Дело в том, что отец Александр, к сожалению, шел за давно устаревшими представлениями немецкой критической школы Бауэра,  панвавилонисткой школы, связанной с именем Фридриха Делича, которая стремилась вывести все библейские сказания из вавилонских мифов и легенд. И вот, идя за ними, к сожалению, отец Александр временами доходил до манихейства и гностицизма. Комментируя второй стих первой главы Бытия, он, в частности, заметил следующее: ««Земля же была безвидна и пуста и тьма над бездною, и Дух Божий носился вверху воды». Здесь мы видим, что Бог как бы борется с неким темным началом, подобно тому, как в вавилонских мифах светлый бог Мардук боролся с чудовищем Тиамат». Где мы это видим в Библии, где мы подобное видим в святоотеческих толкованиях? Ничего подобного! Мы видим лишь еще неустроенность материи и подготовку к началу творения, и это все. Подобные измышления явно отдают теософией. Подобных кричащих высказываний, разрушающих не только веру Церкви, но и являющихся ненаучными, можно найти у отца Александра очень и очень много.

Подобные взгляды не только противоречат Священному Преданию, но по большому счету являются ненаучными. Давным-давно библейская наука преодолела гиперскептицизм немецкой школы XIX века, которая занималась, по сути дела, отрицанием ради отрицания. Новейшие раскопки в сирийском городе Эбла раскрыли такие имена как Абраму (Авраам), Нахор и др. имена, присутствующие в Священной истории. Все более и более исторических свидетельств показывает, что Священное Писание исторически истинно и не является измышлением послепленных иудеев, якобы наслышавшихся в вавилонском плену языческих мифов и переработавших их по своему вкусу. Подобный взгляд является по большому счету антиисторическим. Но именно его, к большому сожалению, исповедовал отец Александр. И это не случайно, он, по большому счету был популяризатором, а популяризатор, как правило, пользуется отнюдь не последними научными данными, а предпоследними. Для подлинно научного знания требуется глубина, а ее временами у отца Александра не хватало. И не из-за идеологических соображений, а сугубо на основании научных критериев «Библейский словарь» отца Александра Меня не был принят в качестве диссертационной работы на ученом совете Московской Духовной академии.

К сожалению, отец Александр был слишком широк и пределов вольности мысли он не ставил. Но, к сожалению, он ставил их в одном очень важном для него пункте - в пункте национальном. Здесь он был весьма догматичен и весьма ригористичен. Он считал, что евреи сохранили богоизбранничество и после распятия Христа, несмотря на очевидные высказывания: «Се, оставляется дом ваш пуст» (Мф. 23: 38). И, несмотря на то, что апостол Павел говорил о том, что его соотечественники «и Богу не угождают и человекам противятся, но грядет на них гнев Божий». Толкование известных пассажей из посланий к Римлянам (это 9,10, 11 главы) у отца Александра представляются произвольными. Апостол Павел говорит лишь о том, что у евреев такие же шансы на спасение, что и у прочих народов, и они не являются до конца отвергнутыми, но и не являются теперь уже и особо избранными. «Но и те, если не пребудут в неверии, привьются, потому что Бог силен опять привить их» (Рим.11:23) В данном случае у иудея-христианина нет никаких преимуществ перед христианином-неиудеем. Конечно, ему предстоит преодолевать больше препятствий, поэтому он достоин особого уважения, но не особых преимуществ и тем более власти внутри Церкви. То, что апостол Павел говорит о конечном обращении иудеев, то это некая тайна, о которой говорит сам апостол, и эта тайна произойдет в экстремальных обстоятельствах Второго пришествия. И ради утверждения особых преимуществ израильского народа отец Александр готов был идти не только против Предания Церкви, но и против очевидных исторических фактов. В частности, он готов был деканонизировать святого Евстратия, преподобномученика Киево-Печерского, который был распят фанатиком иудеем, только потому, что он явился жертвой иудея. Но извините, разве среди иудеев не могут быть фанатики, как и среди других народов? Разве не иудеи-фанатики распяли Христа и побивали камнями святого первомученика архидиакона Стефана? Тогда, получается, нам надо деканонизировать святого архидиакона Стефана и святого Арефу вместе с пятью тысячами его спутников и единомышленников, которых приказал казнить в городе Награни  в 523 году фанатичный иудейский правитель Дунаан. Нельзя ради собственного народа попирать церковную истину и церковную святыню.


_{о. Александр Мень}

И поэтому приходится согласиться с очень многими утверждениями из знаменитого письма владыки Антония (Мельникова), митрополита Ленинградского, к протоиерею Александру Меню. Письмо это подлинное, и многое из того, что в нем высказано, к сожалению, соответствует действительности. Не случайно многие духовные пастыри и старцы относились к творчеству отца Александра Меня и к его деятельности весьма настороженно, если не сказать более. Характерно, что когда при отце Иоанне (Крестьянкине) зашла речь об отце Александре Мене, он сказал: «Не надо к нему ходить». Автор был свидетелем этих слов.

Но в годовщину кончины священнослужителя негоже заниматься лишь его критикой. Стоит вспомнить о том, что кончина отца Александра была мученическая, и многие подозревают, что его убили по указанию спецслужб Израиля. Дело в том, что в конце 80-х годов началась массовая эмиграция в Израиль, и израильские власти с изумлением обнаружили, что не менее 10% иммигрантов не желают иметь с иудаизмом и с официальной идеологией Израиля ничего общего - едят свинину, крестят своих детей, ищут, где в окрестностях есть православные храмы. И не без основания они увидели, что в таком настрое во многом повинен отец Александр Мень. Очевидно, они и решили его ликвидировать, а попутно представить дело так, будто он стал жертвой русских националистов. Естественно, представлять дело так, будто его убили русские националисты, - это смешно, ибо не таков был их стиль работы, не таковы были их возможности. Поговаривают о том, что убийство отца Александра держал на контроле офицер спецслужб, и во многом именно поэтому отцу Александру не смогли оказать помощь, когда он был еще жив. Так или иначе, может, не следует углубляться в конспирологию, хотя следствие по делу об убийстве отца Александра Меня так и не закончено и вряд ли закончится, потому что, очевидно, слишком высоко и далеко идут нити, связанные с его гибелью.

Личность он противоречивая, но, тем не менее, Господь наш, Который даже наши ошибки, заблуждения и грехи может превращать в добро, даровал ему такую страдальческую кончину. Царствие ему Небесное. Тем не менее, почитая личность отца Александра Меня, мы никак не можем согласиться с его неправославными взглядами.

Диакон Владимир Василик

http://ruskline.ru/news_rl/2010/9/07/pamyati_protoiereya_aleksandra_menya/

[Александр Васильевич]

Постовой сионизма



Фильм, снятый по благословению протоиерея Николая Приходько, представляет экранизированный текст письма священнику Александру Меню, написанного в середине 80-х годов прошлого века митрополитом Антонием (Мельниковым), управляющим в те годы Ленинградской кафедрой. Снят студией православных фильмов "Киевский Благовест". В письме раскрывается сущность современного сионизма, стремящегося разрушить Русскую Церковь изнутри. Для этого сионизм внедряет в иерархию РПЦ своих "постовых", одним из которых являлся протоиерей Александр Мень, под видом проповедничества искажавший неизменные истины учения Христа. Митрополит Антоний обличает скрытого сиониста Меня и приводит убедительные доказательства его принадлежности к иудейской секте.

Год выхода: 2008
Жанр: Документальный
Страна: Украина
Режиссер: Александр Монастырев
Продолжительность: 0:50:45

См.видео по нижеприведённой ссылке:

http://www.youtube.com/watch?v=h7kTf4xIF7A

[Александр Васильевич]

Куда способны увести наставления протоиерея Александра Меня



Решила написать в редакцию журнала «Благодатный Огонь» после того, как прочитала в одном из номеров вашего журнала статью, касающуюся духовных заблуждений протоиерея Александра Меня, встреча с которым в свое время сыграла роковую роль в моей жизни. Публикация «Благодатного Огня» по этому вопросу помогла мне переосмыслить последствия «духовного» водительства со стороны прот. Александра.

Пишу в надежде на то, что и моя скромная лепта в копилку предостережений от псевдодуховных увлечений убережет кого-то от необдуманного выбора. При этом я ни в коей мере не хочу умалить образ отца Александра как доброжелательного и добропорядочного человека, но именно как человека, и не более того. Речь о другом — о той миссии, которую принял на себя прот. Александр Мень как «популяризатор» православного учения, а также о печальных следствиях этой «популяризации», преобразившейся в подмену святоотеческого наследия «духовным» псевдоинтеллектуализмом.

Мне довелось познакомиться с о. Александром в конце 80-х годов. К тому времени я (как и многие из моего поколения и из моей среды), вкусив в поисках истины приторных, но отравленных плодов оккультизма, эзотерики и прочих яств, обратилась, наконец, к источнику воды живой. Христианство открылось совершенно неожиданно — благодатным призывом: стоило войти в православный храм, как все напряженные поиски истины внезапно прекращались. Сердце безошибочно свидетельствовало, что вожделенная истина здесь, что иной истины нет.

Но как перевести эту истину в сознание? А осознав ее умом, как жить по ней?.. Ответа не было. Ибо среди моего окружения не было исповедующих Православие. Не было в то время духовных книг. Не было духовного наставника. Шел 1984-й год... И (страшное кощунство!) крестившись, я продолжала пребывать практически в тех же оккультных заблуждениях. В те годы многие, осознав всю ложь безбожного материализма, с надеждой искали любых проявлений «высших» сил, мечтали о приобщении к любой духовности. И самиздатовские брошюры о «высших» силах и их «счастливых» обладателях (Порфирии Иванове, Рерихах и прочих лжеучителях человечества) буквально пленили умы и сердца жаждущих сбросить с себя оцепенение тупой животной жизни. И многим представлялось, что все те «высшие» силы суть действия единого благого божественного разума. Таковым было повальное заблуждение деградировавших масс, забывших за годы официального безбожия своего Спасителя.

И когда благодать православных храмов коснулась моего дотоле мертвого сердца, то развращенный мой ум, не просвещенный учением Христовым, стал пытаться, привычным для него образом, подогнать и Православие под свои ложные мировоззренческие категории. Ему (этому больному уму) представлялось, что христианство и экстрасенсорика — это если и не одно и то же, то уж, во всяком случае, экстрасенсорика вполне допустима в рамках христианской жизни. Более того, разгоряченная фантазия уговорила уснувшую совесть, что сия экстрасенсорика есть такой же дар от Бога, как и прочие творческие дары, как и все таланты пытливого человеческого ума.

Совесть подсказывала, что надо как-то изменить образ жизни. Но где пособие, которое укажет, как? И вот пособие найдено: это Евангелие. Казалось бы, читай и следуй! И грамотный человек читает: «Раздай все и следуй за мной». Но ленивое его сердце глухо к божественным глаголам, а потому пытливый ум лукаво причитает: «И рад бы раздать! Но куда следовать?» Избалованная совдеповским воспитанием душа привыкла к тому, что ее должны поставить в строй и в дружной шеренге повести к очередному «светлому будущему», но уже православному. Ну если не в строй, то уж непременно — за парту усадить и надиктовать свод законов, коим и должно следовать. А жить под сенью этого свода можно уже и самой: еще удобнее — никто не мешает. Одного по-прежнему недоставало в этой фантазии — духовного учителя.

И вдруг — фантастическое в те годы объявление: «В московском Доме техники на Волхонке — лекции прот. Александра Меня». Наконец-то началась новая жизнь — в истинном, как представлялось мне тогда, Православии: курс по истории религий, курс по катехизации. Надо отдать должное отцу Александру, выступал он, по тем временам, смело. На фоне тогдашних страхований и оглядок (а у власти еще были коммунисты) это впечатляло. Залы были переполнены интеллигенцией, оказавшейся в недавнем прошлом полностью оторванной от духовных корней Православия и вдруг возжаждавшей укорениться в истинной вере.

Надо признать, что кое-что в моей полностью затуманенной голове начало проясняться. Но это «кое-что» относилось скорее к обрядовой стороне Православия. Однако полное отсутствие у меня на тот момент духовного разумения не позволило запечатлеть в памяти все положения учения о. Александра. Одна лишь яркая мысль этого учения твердо усвоилась, ибо она повторялась неоднократно, — о том, что зерна божественной истины рассыпаны по всем религиям, что все мировые религии в чем-то подтверждают друг друга, а в чем-то друг друга дополняют. Отсюда следовал вывод, что только будучи разумным образом сочетанны между собой, они в состоянии явить миру истину в последней инстанции. И хотя православная вера признавалась приоритетной в этом сочетании, но лишь как одна из составляющих будущей «чистой» религии. В качестве доказательства того, что истинный Бог открывается в каждой из религий, о. Александр на одной из лекций организовал встречу с мусульманским религиозным деятелем. Диалог с ним касался общих якобы для Православия и магометанства мест в Библии и Коране.

Однако в те годы неофиту сверить учение о. Александра с истинно православным святоотеческим учением практически не представлялось возможным. Мало того, в этом у меня не возникало никакой необходимости — настолько велик был авторитет о. Александра, и настолько привычно было доверять ученым авторитетам. Так, составитель брошюры «Протоиерей Александр Мень. Быть христианином. Интервью и последняя лекция» (ANNO DOMINI, 1994) Марк Макаров (замечу, не принадлежащий к Православной Церкви) обращается к о. Александру в интервью с ним: «Многие люди приходят сюда, привлеченные и Вашим личным обаянием, и образованностью Вашей» (с. 11).

Так оно и было. При этом совершенно не важно, чья же заслуга была в том, что обаяние личности о. Александра завораживало умы аудитории, — его ли это заслуга или заслуга экзальтированной интеллигенции 80-х годов. Важно то, что на деле происходила подмена православного учения авторитетом обаятельной личности. Что же касается образованности отца Александра, то под ней следует понимать не что иное, как «широту» взгляда на «божественную» сущность не только всех христианских конфессий, но и всех религий и учений, ту широту, которую грамотнее будет (с точки зрения православной) определить термином «теоретический суперэкуменизм».

Я же, пытаясь глубже, как мне тогда казалось, понять православное учение, дабы применить его к своей жизни, а на самом деле подсознательно желая сочетать христианство с прежним образом жизни, стала периодически приезжать к о. Александру в его приход — за советом. Подкупали «широта» и «свобода» взглядов о. Александра, которые безоговорочно принимались мною за православное мировоззрение, так как иных православных проповедников мне тогда не приходилось слышать (хотя, как я узнала много позже, их тогда было предостаточно в Русской Православной Церкви). Особо утешало то, что у о. Александра можно было получить благословение на любую творческую деятельность.

Самым же поразительным оказалось то, что на мой вопрос: «Допустимо ли заниматься экстрасенсорикой?» — последовал, казалось бы, обнадеживающий ответ: «Вы же пользу людям приносите, исцеляя их; тем более что денег не берете! Конечно, благословляю, во славу Божию». Но надо признать, что после подобного благословения на душе стало неспокойно, — она подсознательно ожидала, что ее благословят изменить образ жизни, чем-то пожертвовать ради Господа, но об этом не было ни слова в беседах с о. Александром. Более того, не было в них ни слова и о необходимости покаяния и исповеди, как не было (ни в беседах, ни в лекциях) предостережений о кознях дьявольских. Враг рода человеческого как реальная личность, противодействующая истинному богопознанию и богообщению, вообще не упоминался в лекциях отца Александра, что было этому врагу, естественно, на руку.

Конечно, недопустимо сваливать на о. Александра то, что собственная греховная зашоренность столько лет не позволяла мне осознать, что основное христианское делание состоит в покаянии. Но несомненно, что насаждаемый о. Александром образ обмирщённого христианства (по сути, не Православия, а выхолощенного католицизма) отнюдь не способствовал покаянным прозрениям. В то переломное для страны время начала перестройки, когда рушились материалистические представления, стали проникать и в христианство идеи свободы, прав человека, гуманизма. Западные понятия об абсолютной важности общечеловеческих ценностей, якобы превышающих ценности христианские, начали просачиваться и в среду поверхностно мыслящих православных христиан (т.е. тех, которые не обладали опытом аскетического и мистического богопознания и не стремились к нему, ограничивая себя «широтами» «всестороннего» образования).



К сожалению, прот. Александр Мень относился (как я поняла много позже) к достаточно редкой категории именно такого «просвещенного» христианства. Свидетельством тому — его высказывания на лекциях об определенной зависимости христианства от достижений человеческого разума. Так, на с. 12 вышеупомянутой брошюры Марка Макарова о. Александр признается: «Для меня религиозное мировоззрение как-то иначе не мыслится, чем в плане эволюции». Подобные привнесения в христианство, основанные на «достижениях» падшего человеческого ума, являются рационализмом и гуманизмом и не имеют ничего общего с православным учением.

Но самым гибельным для меня оказалось то, что все представления о. Александра полностью и безоговорочно отождествлялись мною в то время с самой Русской Православной Церковью. И когда «широта» его мышления, которая некоторое время почиталась мною за глубокомыслие, перестала удовлетворять духовным потребностям, когда душа возжаждала глубины веры, то у меня возникло ложное мнение, что этой глубины не найти и в самой Русской Православной Церкви. И потому после трагической гибели о. Александра я некоторое время «самообразовывалась» чтением Евангелия, пока не попала в ужасную секту с заманчивым названием «Богородичный центр». Такой чудовищный выбор, несомненно, стал следствием «катехизации» у о. Александра. Это я попытаюсь обосновать ниже. А сейчас постараюсь подтвердить сказанное мной об о. Александре цитатами из вышеупомянутой брошюры Марка Макарова.

«Каждый из учителей, создавших мировые религии, я уверен, говорит нам истину... Магомет... говорил... что Бог ему взял и открылся... Можем мы верить? Да!.. я уже сказал: надо верить всем. Если мы верим, что Бог открывается, — он открывается всем по-разному... И я верю, что в каждом великом учителе Бог как-то действует» (с. 5, 6).

«Если в китайском миросозерцании небо — Цянь — является чем-то ориентирующим человека в жизненных вещах... то и это есть в христианстве... Брахманизм говорит нам о многообразных проявлениях Божественного... и это есть в христианстве» (с. 17).

«Повторяя различные молитвы, христианские подвижники могут быть уподоблены восточным, индийским, которые повторяют разные мантры. Здесь есть сходство и параллель» (с. 25).
«В каждой религии есть священные книги... высокого духовного полета... Скажем, Бхагавад-Гита» (с. 3).

Сравните это утверждение о. Александра Меня с мнением святителя Николая Сербского: «Бхагавад-Гита... — лишь прекрасное произведение человеческой мысли и ценность литературная, а никак не “хлеб жизни”, подобно Евангелию Христову» («Избранное», с. 516).

Приведенных отрывков вполне достаточно, дабы иметь основание утверждать, что в своих проповедях прот. Александр Мень навязывал слушателям антихристианские представления, называемые синкретизмом, согласно которому откровение истинного Бога проявляется в любой религии. Тем самым проповедник синкретизма, сколько бы он ни пел дифирамбов Иисусу Христу, лжеучением своим обесценивает искупительную жертву Христа Спасителя.

В подтверждение этой мысли приведу еще одну цитату из святителя Николая Сербского: «Другие веры исходят... от людей, которые говорили о духовном мире или по своему природному разумению, или по обману от злых духов... Поэтому не может быть и речи о сравнении или уравнивании свидетельств Христовых с остальными вероучениями и верованиями, распространенными по белому свету... Православная Церковь — искони единственная истинная Христова Церковь в мире — от начала поддерживала веру в Евангелие, не оглядываясь ни влево, ни вправо и не опираясь ни на иные верования, ни на естественные науки. Ибо когда идешь за зрячим и прозорливым Путеводителем, не нужно и смешно даже спрашивать дорогу у одноглазых и слепых. Святые отцы... не допускали ни малейшего компромисса ни с кем и ни с чем... что возникло или устанавливалось вне Христа и Его Евангелия» («Двести слов о вере и любви», с. 11–14).

То же самое подтверждает и профессор МДА А.И. Осипов: «У него (прот. Александра Меня) встречается ряд вещей, которые являются совершенно неверными; причем, это вещи, которые имеют принципиальный характер, вещи очень серьезные... Он пишет, что индийские брахманы достигали того же самого, что достигали и переживали и аскеты “всех времен и всех народов” (а если перевести, то “всех религий”), только называли по-разному эту постигаемую ими реальность, именно: даосисты это называли дао, буддисты — нирвана, каббалисты — энсоф, а христиане — Богом. Это же теософия чистой воды! Христос, получается, и не нужен! Оказывается, все аскеты всего мира без всякого Христа постигают одну и ту же реальность?! Эта типичная теософская идея у него неоднократно проходит. Здесь просто ниспровержение христианства, как такового!.. Но есть у него и другие вещи... Так, в “Вестнике Р.Х.Д.” есть интервью, которое он давал своим соотечественникам, евреям. Они спрашивали его: “На что нам ориентироваться?” Ответ: “Я не советую ориентироваться ни на католическую, ни на православную Церковь, а на единую церковь будущего надо ориентироваться”. И это говорит православный священник! Это уже свидетельствует не только о его богословских воззрениях, а о чем-то более серьезном» (из лекции профессора А.И. Осипова).

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Теперь, когда мне в какой-то степени удалось раскрыть пагубность влияния псевдоправославного учения о. Александра на мое духовное состояние, попытаюсь объяснить роль этого учения в моем последующем одиозном выборе. Ибо уже в 1990 году (вскоре после гибели о. Александра) я стремительно попадаю в страшную секту «Богородичный центр» (далее — Б.Ц.) и надолго в ней укореняюсь. Поразительно, но я прихожу к парадоксальному выводу, что там наконец-то обрела истину. Тут, несомненно, налицо моя полнейшая беспринципность. Однако, не снимая с себя ответственности за легкомысленное предательство Русской Православной Церкви, я осмелюсь утверждать, что выбор мой был целиком и полностью основан на «катехизации» прот. Александра Меня.

В журнале «Собеседник» за 1990 г. я прочитала статью «Плач Богородицы». В ней говорилось, что некоему «старцу» Иоанну «открылась» Богородица и просит его идти и призывать Россию к покаянию, так как последние якобы времена, гибнет Россия и весь мир. Не имея, «благодаря» учению о. Александра, ни малейшего представления о лукавых кознях дьявола, не имея в то время возможности слышать современных предостережений Церкви о псевдостарчестве, я безоговорочно поверила слову «богородицы». Не было у меня никаких оснований для сомнений, ведь о. Александр говорил: «Если мы верим, что Бог открывается, — он открывается всем по-разному».

Тем более что «Сама Царица Небесная», которая открылась «старцу» Иоанну, призывает не на пустые разговоры, а на подвижнический путь покаяния: «Господь распят вашими грехами... Бога надо не исследовать, а следовать Ему». Это было созвучно моему поиску мистической глубины веры, которой не было у о. Александра. Лишь много позже осознала я, что мистика та была не от вышних, но от нижних. Но в то время призыв к покаянию прозвучал, словно гром среди ясного неба. Ибо на ясном небе отца Александра соседствовали все религии, «ориентирующие, как и в китайском миросозерцании, в жизненных вещах». Тут же явно не до «китайского миросозерцания», так как «гибнет Россия», и не до «жизненных вещей», так как чтобы спасти себя и всю Россию, а заодно и весь мир, надо, оказывается, каяться.

И мысль о необходимости покаяния, которая у о. Александра была как-то затушевана его интеллектуальным мудрованием, всплывает в моем разуме на надлежащее ей главное место, достойное христианина. Тем более что сподвижники «старца» разъясняют: у них никакая не секта, но сам «отец Иоанн» рукоположен в так называемой «Истинно-Православной Церкви», которая в послереволюционные годы отделилась от Русской Православной Церкви. Последняя якобы пошла на сделку с властями и вместо покаяния проповедует мирские ценности. Последняя мысль не резала моего слуха, так как в проповеди мирских ценностей мне пришлось убедиться на лекциях о. Александра: «Религии в мире есть часть культуры» (брошюра Марка Макарова, с. 26). Я и не догадывалась, что совершенно недопустимо было отождествлять синкретические воззрения о. Александра со святоотеческим учением, которое сохраняется в Русской Православной Церкви.

Я, естественным для себя на тот момент образом, сделала выбор в пользу Б.Ц., посчитав его более православным, нежели Русская Православная Церковь, ибо там впервые услышала призыв к покаянию и к аскетическим подвигам, о которых и не мечталось у о. Александра. Потому я долго не усматривала в этом шаге никакого предательства православной веры. Кроме того, там мне неожиданно открыли глаза на духовную сущность экстрасенсорики, на которую охотно благословил меня о. Александр. «Духовник» Б.Ц. (который до этого некоторое время подвизался в Оптиной Пустыни) строго разъяснил мне, что экстрасенсорика — это оккультизм, а оккультизм — это тяжелейший грех, это богоборчество. С ужасом прозрев на содеянное мною и полностью отринув прежние заблуждения, в том числе и те из принятых от о. Александра, на которые смогла тогда прозреть, я безоговорочно стала доверять «наставникам» Б.Ц. как носителям христианской истины.

Мне и невдомек было, что «прозрение» о греховности оккультизма, равно как и наставление о необходимости покаяния, я могла бы получить еще тогда от рядового батюшки Русской Православной Церкви, не мудрствующего лукаво на темы мировых религий. Но в то время мне представлялось, что к батюшкам не подойти, так как они заняты только требами. «Священники» же Б.Ц. были доступны, а «божия матерь» призывала читать «Лествицу» и следовать ей.

Однако я никому не посоветую, в поисках истины и покаяния, ринуться в Б.Ц. Избави Бог! Так как центр этот вовсе не Богородичный, каковым он себя именует. Ибо те откровения, которые чуть ли не ежедневно поступают главе этой секты Вениамину Береславскому, объявившему себя пророком Иоанном, исходят на самом деле от беса, нагло величающего себя «Богородицей». Но чтобы это понять, мне пришлось «подвизаться» там много лет, так как бес коварен. Он и к покаянию призывает, и к несению креста, и проповедует любовь к Богу и к ближним. Но при этом он хитро смешивает Евангельскую правду с бесовской ложью.

Святитель Николай Сербский так называет эту адскую смесь: «Смешанные вместе добро и зло дают зло», — и добавляет: «Бог и дьявол не могут быть под одним кровом» («Миссионерские письма»).

А святой Игнатий Богоносец в своих «Посланиях» пишет: «К яду своего учения еретики примешивают Иисуса Христа, чем и приобретают к себе доверие, но они подают смертоносную отраву в подслащенном вине. Незнающий охотно принимает ее и вместе с пагубным удовольствием принимает смерть» (глава 6).

Этот псевдобогородичный бес начал с призыва своих легкомысленных последователей на высоты аскетических подвигов, упорно предлагал им следовать преподобному Симеону Новому Богослову, исихастам, рекомендовал им по 3 тысячи поклонов в день и по 2–4 часа сна в ночь, вопреки православному учению о трезвении и смиренномудрии, насмехался над своими учениками, ввергая их в состояние глубокой прелести, порой доводя до помрачения ума. Тех же учителей Православной Церкви, которые предостерегали от подобных обольщений (святителей Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника и др.) дерзкий бес оклеветал (устами главы секты Береславского). Пользуясь духовной безграмотностью членов секты (в том числе и Береславского), он ведет их к явной погибели. Спекулируя на Евангельских истинах, злой дух (под маской Богородицы) ловко подмешивает к ним небольшую, на первых порах, долю лжи, а по мере приема ее, когда души становятся все менее чувствительными к обману, потчует их сполна своей ядовитой ложью. И все это — под видом христианства и от святого имени Божией Матери.

Характерно, что глава секты, вначале на практике пытавшийся следовать монашески-аскетическим путем Православия, в дальнейшем, подобно прот. Александру Меню, стал синтезировать православно-католический вариант религии, а в итоге перешел к идее построения «Храма Мира» — мечте, созвучной чаяниям протоиерея Александра Меня об объединении всех религий. Покаяние, к которому слезно призывала на первых порах «богородица», она вскоре ловко превратила в карикатуру на покаяние. Затем эта лукавая дама предложила католический вариант «подвижничества» — так называемую «любовь» (взамен «тупиковому» покаянию) — идея, не чуждая и о. Александру.

Эта внешняя «любовь» воплотилась в Б.Ц. в виде хороводов, плясок, перемежающихся с евхаристическими молитвами. Появились объятия перед причастием и прочие супервосторженные экзальтированные действа. Подобные многотысячные собрания в громадных залах стали называться соборами. На них приглашались инославные, глава дзенбуддистов, буддисты и представители неопределенной религиозной ориентации. В качестве дорогих гостей там рады были принять и диссидентов, в том числе и церковных.

Из церковных диссидентов, выступавших на «соборах» Б.Ц., назову художника-авангардиста Стефана Линицкого (ныне — «митрополита» одной из «истинно-православных» лжецерквей), журналистку Зою Крахмальникову, а также бывшего священника Русской Православной Церкви (и друга о. Александра Меня) Глеба Якунина. Все они превозносили главу Б.Ц., удостаиваясь ответных превозношений от него, а Глеб Якунин, в частности, утверждал, что наконец-то он нашел, в лице Б.Ц., истинную церковь в России, ибо та, прежняя, т.е. Русская Православная, окончательно погибла. Правда, несмотря на столь восторженный отзыв, он не поспешил стать членом Б.Ц., а примкнул к одной из лжецерквей, в которой прот. Александра Меня «канонизировали» и почитают как святого.

Члены же Б.Ц. не подозревают, что слово их «богородицы» — ложь. Их призывают «каяться только в своих грехах и никого не осуждать». Ловко манипулируя известным православным аскетическим правилом, переиначивают его, подавляя всякое критическое осмысление происходящего и выдавая за норму попрание заповедей Божиих. Только усомнившись в истинности самого «слова богородицы», я стала искать в нем не просто подозрительные места, но несомненного доказательства ложности всей серии «богооткровений». И обнаружила среди слезно-сентиментальных потоков псевдодуховной «воды» одно из вопиющих «откровений» «богородицы». Это было ее обращение к своему «пророку»: «Апокалиптический Мессия придет и будет действовать в тебе». Комментарии излишни, ибо Мессия (Иисус Христос) придет на облаке, придет Он судить всех нас, в т.ч. и лжепророков. Тот лжепророк Береславский, которому дерзкий бес обещает столь славную миссию, погубил немало душ бесовскими бреднями (в том числе — и собственную душу, о которой не мешает ему позаботиться, если вдруг прозреет) и способен новые души губить, ибо по сей день заманивает к себе духовно неграмотных. Потому я, отвлекаясь от темы о. Александра Меня, взываю к обольщенным Береславским, да и к самому Береславскому: «Очнитесь! Так называемое “Слово Божией Матери” ведет вас к вечной гибели. Прозреть никогда и никому не поздно. И выход с Божией помощью можно найти».

Печально, что в связи с эсхатологическими настроениями в Русской Церкви среди ее прихожан гуляют так называемые «откровения Божией Матери». Так, один из православных монастырей распространяет листовки с «молитвами и пророчествами богородицы» из опусов Береславского. И еще одно ложное представление бытует среди ревностных не по разуму православных, которое повсеместно навязывается ими в качестве критерия святости, — о том, что мироточение иконы (в том числе самочинной) неоспоримо свидетельствует о святости изображенной на ней личности и об истинности тех ложных течений, в которые эти ревностные «учителя» вовлекают наивных. Предостережением от подобной ереси пусть будет нам пример многочисленных миро- и слезоточений в секте Б.Ц., в том числе во время бесчинных скомороших плясок перед «алтарем» и во время проклятий «всем миром» неугодных членов секты, а также тот факт, что в квартирах некоторых из сектантов мироточит всё — и портреты вождей секты, и богохульные антицерковные книги. В итоге хозяйки мироточивых квартир начинают «пророчествовать» по образу и подобию Береславского, вместо того чтобы каяться, к чему, видимо, призывает их Господь, попуская подобные мироточения. Как правило, доморощенные пророчества оказываются неугодными самому Береславскому, а «пророчицы» впадают в тяжелейшие состояния умопомрачения. Есть о чем задуматься православным охотникам за чудесами, самочинно канонизирующим угодных им личностей.

Возвращаясь же к о. Александру, хочу заключить, что путь, по которому он вел души и которым поныне идут его последователи, может увести весьма далеко от Православия тех, кто вовремя не опомнится. Почитателям же прот. Александра Меня я советую убрать с книжных полок его «творения», ибо много негодного могут они натворить в наших самоуверенных, слабых душах, и советую заменить эти сомнительные книги на неувядающие творения святых отцов, особенно святителей Игнатия Брянчанинова и Феофана Затворника. Их сугубо боятся бесы Б.Ц., а также синкретизма, экуменизма, гуманизма и прочих «измов», от которых так страдал о. Александр. Он был добрым человеком, но учение его уводит в сторону от Православия.

Я же должна признаться, что путь моего возвращения в лоно Церкви оказался непрост, как и у всех предавших ее, тем более что в Б.Ц. мне пришлось столкнуться с откровенной ненавистью к Русской Православной Церкви. И только милостью Божией мне приоткрылся крест, который несут те, кто пытается сохранить единство Церкви и дух Православия в ней. Их много, несмотря на кликушество злопыхателей, это дало силы и вселило надежду. Вот уже пять лет как я распростилась с Б.Ц. и хожу в православные храмы, регулярно исповедуясь и причащаясь. Моему духовному становлению в Православии немало способствовало то, что по выходе из Б.Ц. я постаралась изменить круг чтения даже православных изданий. Основным ориентиром в этом вопросе стали рекомендации святителя Игнатия Брянчанинова относительно разумной последовательности в чтении Святых Отцов и другой духовной литературы.



Хочу поведать еще об одной странности, связанной с о. Александром. Недавно я оказалась в одном из храмов в центре Москвы. Там служит священник Владимир Лапшин, горячий последователь о. Александра Меня. Он знаменит своими экуменическими выступлениями на прокатоличе­ском радиоканале «София» с нападками на Русскую Православную Церковь, запрещающую ему реформировать богослужение.

Но главное, что привело меня в недоумение на его литургии, — это поминание им на отпусте «священномученика протоиерея Александра». Я поинтересовалась у батюшки, уж не отца ли Александра Меня он поминает? Оказалось, что его самого. «Как же так, батюшка? Ведь он не канонизирован!» — вопросила я. На это о. Владимир объяснил мне, что о. Александр — местночтимый святой их храма, их общины, что они начали, а к ним и другие присоединятся. Так и канонизируют. «А как же? Так всегда и происходит канонизация», — убедительно заверил он. Но у меня, во-первых, осталось недоумение: мог ли кто-либо из правящих архиеерев взять на себя ответственность и благословить на местное почитание «священномученика протоиерея Александра» в отдельно взятом храме Москвы? И во-вторых, я думаю, что выскажу не только свое личное мнение, если позволю себе утверждать, что вопрос о его канонизации в Русской Православной Церкви вообще не может быть поднят. На мой взгляд, личность о. Александра никак не подпадает под критерии святости, необходимые для канонизации, несмотря на его трагическую гибель, тем более что его богословское наследие, мягко говоря, весьма сомнительно. О подобных случаях сомнительного богословия писал святитель Николай Сербский: «Еретические богословы облекли Спасителя в дешевые одежды языческой философии и ложной науки... назвали Православную Церковь пре­небрежительно “окаменевшей церковью”... из-за того, что эта Церковь “не приспосабливается ко времени”. Есть и в Православной Церкви... богословы, идущие по пути богословов еретических, считая, что Евангелие недостаточно сильно, чтобы самому себя поддерживать и защищать от бурь мира... Они всей душой с еретиками, но формально остаются в Православной Церкви. Православная Церковь как целостность отвергает таких богословов и не признает их своими, но терпит их по двум причинам: во-первых, ожидая, что они покаются и изменятся; во-вторых, чтобы... не толкнуть их под гору в объятия еретиков... а их души погубить. Эти богословы являются не носителями православного сознания и православной совести, а больными членами организма церковного» («Двести слов о вере и любви», с. 18–20).

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Надо отметить, что есть одно общее свойство у почитателей прот. Александра Меня и у лжепророка Береславского — это отсутствие страха Божия. Это свойственно всем, ставящим свои личные ложные представления выше догматов и уставов церковных, которые они презирают. Отец Александр посеял богословские заблуждения, но этих ростков оказалось достаточно, чтобы из них произросли гнилые псевдодуховные плоды у его учеников.

Прихожане в храме о. Владимира Лапшина одеты супервольно: подавляющее большинство женщин в брюках и с непокрытой головой. Во время службы — постоянные хождения и приветствия. В определенный момент литургии происходит профанация: неожиданно начинается всеобщий обмен поцелуями, в том числе между лицами противоположного пола, что могло бы ввести в соблазн благочестивых прихожан, привыкших к целомудренному поведению в храме, если бы таковые оказались на обновленческой службе. За внешней формой этого ритуала сокрыт откровенно антицерковный смысл. Ведь «братские» целования приурочены к моменту «лобзания мира» между служителями алтаря, имеющими исключительное право на освящение Святых Даров. Прихожане же в столь важный момент литургии должны в страхе Божием осознавать высоту Жертвы, ради спасения их душ совершаемой. Однако вместо этого они пародируют внешнюю форму действий духовенства, совершающего таинство во оставление грехов прихожан, а отнюдь не ими, прихожанами, совершаемого. Это по абсурдности равнозначно тому, как если бы человек сам над собой стал совершать таинство Крещения. Но оказывается, что право священнодействовать даровано им настоятелем. Это — одна из «безобидных» реформ о. Владимира: в таинстве освящения Святых Даров должны участвовать миряне совместно с духовенством. Поэтому после дружного скандирования «Аминь», символизирующего сослужение мирян в таинстве Евхаристии, все мирянское «священство» храма, в том числе и женское, приступает к причастию по праву священства, не обязанного поститься перед принятием Святых Таин, но обязанного причащаться за каждой литургией. А после причастия — умилительно-прелестный ритуал — взаимообмен святым хлебом, который в православных храмах принято с трепетом вкусить вместе с запивкой после причастия. А чего только стоит зрелище на территории храма отца Владимира: только что причастившиеся три дамы оживленно беседуют над коляской с младенцем, и при этом все трое с упоением и беззастенчиво курят. Жизнь во грехе максимально облегчена, о страхе Божием упоминать не принято. Тем более, есть «замечательный» пример глубоко почитаемой в общине о. Владимира монахини Марии Скобцовой, в течение всей жизни не расстававшейся с папиросой. Читать и внимательно изучать труды этой одиозной монахини священник В.Лапшин нередко призывает с амвона.

Подобное отрицание страха Божия является следствием введенной в общине о. Владимира практики обязательного причащения за каждой литургией, даже несколько раз в неделю. Причем исповеди, как «искажения духа литургии», для причастников нет. Согласно учению о. В.Лапшина и прочих литургических модернистов, таинства исповеди человек должен сподобляться как можно реже (вплоть до одного-двух раз в течение жизни). Основное большинство прихожанок храма присутствует на богослужении и подходит к чаше со Святыми Дарами с непокрытой головой, вопреки предостережению апостола Павла: «Всякая жена, молящаяся... с открытою головою, постыжает свою голову» (1 Кор. 11, 5). В данном случае речь — о принципах, по которым строится вся жизнь общины: не быть похожими на прочих православных, цепляющихся за какие-то догматы, каноны и традиции.

В мировоззрение прихожан о. В.Лапшина изначально закладывается «утешительная» мысль об их «продвинутости», по сравнении с непросвещенной «массой» традиционно верующего православного большинства. Внушается мысль, что в силу этого они и есть то самое «малое стадо», открытое к иным духовным традициям. Все прихожане совершенно уверены, что эта их «открытость» к иным религиозным опытам и традициям — свидетельство их особой толерантности и незакомплексованности фарисейством. Однако, как только заходит речь о традиционном Русском Православии, вся толерантность о. Владимира мигом улетучивается, сменяясь неаргументированными нападками на оппонентов. Это можно услышать во время его проповедей по радио «София». Мысль духовных чад о. Владимира о собственной «продвинутости» как раз оказывается созвучной молитве евангельского фарисея: «Боже! Хвалу Тебе воздаю, яко несмь яко прочии человецы» (Лк. 18, 11). При столь радужных представлениях о «свободе во Христе» и о «простоте» отношения к Евхаристии почему бы, для полноты счастья, не закурить после причастия?

Вот они — плоды сверхчастого обязательного причащения при отсутствии таинства исповеди, а точнее говоря, плоды профанации Евхаристии, проводимой в общине священника В.Лапшина. Плоды, что называется, налицо и говорят сами за себя. Ведь чтобы причащаться так же часто, как это было в древней Церкви в апостольские времена (а все обновленцы, впрочем как и протестанты, оправдывая свои литургические реформы, всегда ссылаются на практику древней Церкви), надо, чтобы и жизнь наша соответствовала житиям христиан апостольской эпохи. А пока мы сего не достигли, должно искренне исповедоваться перед каждым причастием в своих грехах и немощах. Плоды же искренней исповеди непременно являют себя в обретении причастниками страха Божия.



Однако у о. Владимира цель иная — искоренить страх Божий из сердец своей паствы и радиослушателей. Поэтому в своей литургической, пастырской и особенно проповеднической практике о. Владимир постоянно ссылается на труды протопресвитера Александра Шмемана, отличавшегося своими крайне модернистскими взглядами, в том числе в области литургики. Его наследие о. Владимир оценивает выше святоотеческого. В своей проповеди о. Владимир как-то раз сказал, что тот, кто не читал трудов прот. А.Шмемана, тот не является церковным человеком! «Шмеманизм» является одним из краеугольных камней в священнической деятельности о. В.Лапшина, наряду с учением о. Александра Меня и монахини Марии Скобцовой. Святитель Феофан Затворник весьма строго предостерегал от подобных модернистских «учителей»: «Они всегда выступают в одеждах овчих, с видом доброжелательства в поступках и с призраком истины в речах. В наше время одежда их сшита из прогресса, цивилизации, просвещения, свободы мыслей и дел... Все это льстивая прикрышка. Потому-то, встречая выставку этой одежды, не спеши открывать уха твоего речам одетых в нее пророков» («Мысли на каждый день года», с. 138–139).

Призывал святитель Феофан и к тому, чтобы не переусердствовать частым причащением: «Надо причащаться все четыре поста... Можно... причащаться в Великий и предрождественский по два раза... Можно и еще прибавить, но не слишком, чтобы не оравнодушиться» (I, с. 185). «...Не надо учащать, потому что частость эта отнимает немалую часть благоговения к сему величайшему делу» (III, с. 500). Обстановка же в общине отца Владимира как раз и свидетельствует о том, что «немалая часть благоговения» отнята у прихожан храма сверхчастым причащением при отсутствии Таинства исповеди[1].

И еще одна общая черта в храме священника Лапшина и в Б.Ц.: с их кафедр периодически раздаются призывы не бояться врагов, коими является для них священноначалие Русской Православной Церкви. «Да Бог с ними, с этими иерархами!» — регулярно восклицает отец Владимир во время проповеди в храме. То же, но в более грозной и грязной форме, вещает и лжепроророк Береславский. Смею утверждать, что эта лихость не имет никакого отношения к истинной смелости, которая тверда и смиренна, ибо отстаивает истину. В указанных же примерах — самонадеянное бахвальство, уверенное, по разного рода причинам, в собственном превосходстве и безнаказанности. Такое состояние может свидетельствовать о пре­лести, если не о чем-то более страшном.

Обладатели этого «бесстрашия» убеждают себя и своих последователей, что с ними Бог и что Бог покровительствует исключительно им, «открытым» и «просвещенным» христианам. На них якобы Самим Богом возложена историческая миссия построения «церкви будущего», в которой для традиционного святоотеческого Православия не должно оставаться никакого места.

В заключение признаюсь, что у меня нет личных счетов ни к о. Александру, ни, тем более, к о. Владимиру, и даже к лжепророку Береславскому, но есть серьезная обеспокоенность, что по их «милости» гибнут души, не просвещенные в Православии, но пытающиеся искать истину там, где ее невозможно обрести.

И наконец, приведу отрывок из открытого письма о. Александру Меню, написанного в 70-е годы ХХ века. Авторство приписывается церковным преданием митрополиту Ленинградскому Антонию (Мельникову). Автор пишет, что кто-то «особенно заинтересован иметь в Православной Церкви своих “постовых”, которые встречали бы людей, искренне идущих к Истине, и... провожали бы далеко в сторону от нее, стараясь, однако, уверить, что ведут их верно, именно к Православию. Задача таких “постовых” — под видом правды проповедовать ложь». А далее автор недвусмысленно утверждает: «Таким “постовым”... в Православии и являетесь Вы, отец Александр. Это Ваша давняя, продуманная и добровольно на себя взятая миссия. Мне известно, что Вы сами это хорошо знаете... Одним из Ваших орудий... является подмешивание в Православие, основанное на святоотеческом Предании и святоотеческом духе, различных чужеродных примесей из области западного Богословия, философии, мирской и обмирщенной науки и т.п. Это — подмешивание в учение Духа Святого антидуховных плотских мудрований, что выдается и принимается за “широту взглядов”, модную в наше время в некоторых околоцерковных кругах».

Пример священника Владимира Лапшина пусть насторожит многих. Ласково обращаясь «родные мои», постоянно говоря о свободе во Христе вне догматов и вне послушания священноначалию, о. Владимир приведет вас ко Христу мифическому в протестантском его понимании, ибо учителями своими он имеет не святых Отцов Церкви, а сомнительных мудрователей в виде прот. Александра Меня, прот. Александра Шмемана, монахини Марии Скобцовой. Этот путь, возможно, опаснее сектантского, так как под видом Православия проповедуются антицерковные учения, цель которых — постепенно насаждая «протестантизм восточного обряда», низвести Православие до уровня ложного христианства.

Татьяна ПЕТРОВА

___________________________

[1] О том же учили и Глинские старцы, известные своей высокой духовностью. «Те, кто причащаются каждый день, — это люди в прелести. Это не нужно, это от лукавого. Причащаться надо только один раз в месяц. Нужно приготовиться к Причащению, отсекать своеволие, чтоб Причастие было во спасение, а не во осуждение. Каждый день причащаться может схимник, монах больной, седмичный священник...» (Из поучений Глинского старца схиархимандрита Андроника (Лукаша; †1974). — Прим. ред.

Благодатный Огонь № 15

http://blagogon.ru/digest/105/

[Александр Васильевич]

Протоиерей  Константин  Буфеев, Русская народная линия

О возрождении манихейской ереси в эволюционистском богословии протоиерея Александра Меня



- Для меня религиозное мировоззрение как-то иначе не мыслится, чем в плане эволюции.
Протоиерей Александр Мень [16 ].

Вот ведь в чем дело, отец Александр. Теперь ясно... какие силы являются для Вас темными, а какие светлыми. Тьма для Вас, отец Александр, это традиционное русское святоотеческое Православие во всех его зрелых формах, каких оно достигло в процессе своего исторического развития.
Митрополит Антоний (Мельников) [3].
 

От редакции. Начинаем публикацию серии статей, которые будут положены в основу новой книги протоиерея Константина Буфеева «ПРАВОСЛАВНОЕ УЧЕНИЕ О СОТВОРЕНИИ и модернистское богословие». Эта книга задумана автором как продолжение его монографии «ПРАВОСЛАВНОЕ УЧЕНИЕ О СОТВОРЕНИИ и теория эволюции», изданной в 2014 году и получивший гриф «Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС 14-324-2902».


1.     Историческая преамбула

Протоиерей Александр Мень - одна из самых заметных в России церковных фигур второй половины XX века. Популярность его была обусловлена тем исключительным статусом, который он получил в СССР. Отец Александр имел личную поддержку на Западе, был непосредственно связан с диссидентским движением и зарубежными СМИ. Он неоднократно печатался в Брюсселе и Париже и в результате оказался достаточно известным общественно-церковным деятелем.

Процветание этого «опального протоиерея» проходило в период господства государственного атеизма, когда большинство других священнослужителей не имели возможности ни публиковать свои богословские труды, ни даже открыто проповедовать Слово Божье с амвона. Эта сфера находилась под строгим контролем уполномоченных по делам религии (порой, что греха таить, действовавших через церковно-иерархическую структуру).

Январский номер Журнала Московской Патриархии 2015 г. увенчан статьёй с красноречивым заголовком: «Год памяти протоиерея Александра Меня» [7, с. 94]. Сегодня много говорят о его «миссионерских» и «просветительских» делах. Всем известно о его страшной кровавой кончине. К сожалению ни в одном официальном православном издании не было представлено материалов, посвящённых рассмотрению догматической позиции «гонимого» священника.

Этот анализ, однако, необходим для выработки объективного отношения к его духовному наследию. Наше небольшое исследование творчества о. Александра посвятим узкой теме - его отношению к богословской проблеме осмысления эволюционного учения.

Тревожные публикации, содержащие критику его богословских взглядов, неоднократно появлялись в печати [2, 3, 29, 6]. К сожалению, они обычно воспринимались как частное суждение отдельных лиц, а не как голос соборной Церкви.

Отец Александр, безусловно, был «человеком широких взглядов». Деятельность его можно рассматривать с различных позиций - с социальной, с политической, с национальной, с экуменической, с богословской. Заводя разговор о католицизме или баптизме, и даже о духовной практике йогов или экстрасенсов, о. А. Мень проявлял известную толерантность. Он старался не говорить «нет», но весьма часто выказывал неоправданную терпимость даже к откровенно антихристианским учениям и течениям. Протодиакон Андрей Кураев весьма метко охарактеризовал его, сказав, что в каждой аудитории он стремился быть «батюшкой да» [14, с. 81].

При этом протоиерей Александр всегда оставался сознательным эволюционистом. Исповедание эволюционизма было у него проявлением веры, глубоким внутренним убеждением.

На его духовное становление определяющее воздействие оказал весьма почитаемый им основатель телеологического эволюционизма П.Т. де Шарден. К переводу на русский язык книги Тейяра «Божественная среда» о. А. Мень как ответственный редактор написал солидное предисловие, в котором воспел «светлый облик этого инока-учёного и пророка-гуманиста» [21, с. XXIV]. Он не поскупился на похвалу и высокую духовную оценку «выдающегося ученого и мыслителя» [21, с. V] являющегося к тому же «прямым преемником библейских пророков» [21, с. XX] - Тейяра: «Он - явление в высшей степени значительное» [21, с. V].

Отвечая на вопрос, «что же даёт учение Тейяра де Шардена современному христианскому сознанию», прот. Александр выделил три момента.

«1....Он указывает на любовь к Богу как на ведущую силу эволюции ноосферы.

2. Тейяр со своим научным синтезом помогает возникающему диалогу между христианами и нехристианами. Для многих марксистов христианство понятно и даже приемлемо в форме тейярдизма.

3. Синтез Тейяра вносит свою лепту в построение целостного христианского мiросозерцания» [21, с. ХХIV].

Согласиться с такой оценкой тейярдизма мы можем лишь в том, что он вполне «понятен и даже приемлем» для нехристиан (в том числе для марксистов) - поскольку приземлённый и примитивный тейярдизм, в отличие от апостольского православного учения, не представляет собой иудеем соблазн, еллином же безумие (1 Кор. 1, 23).

Все остальное в этих словах прот. А. Меня видится несправедливым. По нашему мнению, выражения «любовь к Богу» и «эволюция ноосферы» как взаимно определяющие понятия не следует употреблять в одном предложении. Экуменический «диалог» на базе эволюционизма между «христианами» и нехристианами для первых является грехом, а для вторых - бедой. Никакого же «христианского мiросозерцания», тем более «целостного», в учении Тейяра де Шардена мы признать не можем.

В книге [4] показано, что эволюционизм как мiровоззрение не совместим со святоотеческим Православием. Поэтому каждый «христианин-эволюционист» отклоняется в ту или иную сторону от церковного вероучения. Тейяр имел крен в сторону пантеизма; протоиерей Александр Мень - в сторону манихейства.
 

2.    О манихейском содержании учения протоиерея Александра Меня
 

Согласно православному догматическому учению, существует единый Бог - Творец. В противоположность этому кафолическому представлению, древняя манихейская ересь утверждала наличие двух верховных богов - светлого и тёмного. Эти божества пребывают в непрестанном взаимном противоборстве и делят между собой ту честь, которую христиане относят к Единому Благому Богу - Творцу и Вседержителю.

В философской энциклопедии отмечается: «Согласно манихейской доктрине, основу мiроздания составляет непримиримая борьба двух начал - Света и Мрака. В результате битвы этих начал частицы Света были порабощены Мраком. Земля создана в области смешения Света и Мрака, и люди, души которых причастны Свету, должны помочь верховному богу, Отцу величия, освободить частицы Света и вновь отделить Свет от Мрака» [24].

Библейское описание Сотворения ничего похожего на «борьбу», «битву» или какое-либо противодействие воле Единого Бога Творца не содержит. Без всякого сопротивления и «борьбы» из небытия возникли небо и земля (Быт. 1, 1). Повинуясь слову Создателя, в первый день появился свет: И рече Бог: да будет свет! И бысть свет (Быт. 1, 3), в третий день - зелёные растения (Быт. 1, 11), в пятый - обитатели вод (Быт. 1, 20), в шестой - сухопутные животные (Быт. 1, 24).

Никакой «борьбы» не происходило и при создании человека. Священное Писание упоминает о Предвечном Совете Святой Троицы (Быт. 1, 26) - и это был величественный Совет Божественного Согласия, увековеченный в знаменитой иконе преподобного Андрея Рублёва, а не то, что можно было бы назвать диалектическим «преодолением хаоса логосом».

Тем не менее, прот. Александр Мень писал: «Творение есть преодоление хаоса логосом, которое достигает сознательного уровня в человеке и устремлено в грядущее. Итак, борьба - закон мiротворения, диалектика становления твари» [17, с. 82].

Автором предлагается некая космогония, в которой Сотворение описывается как «становление твари» в борьбе. Причём эта «борьба» объявлена «законом мiротворения»!

Где в Священном Писании говорится о чём-либо подобном? Первая глава Книги Бытия ничего не сообщает о том, будто в первозданном мiре что-то было не хорошо (не добро). Напротив, выражение: и виде Бог... яко добро повторяется шестикратным рефреном (стихи 4, 10, 12, 18, 21, 25). Седьмой раз, подводя итог завершённому Божьему творению, Библия даёт превосходную оценку делу рук Божьих: И виде Бог вся, елика сотвори: и се добра зело (Быт. 1, 31), в синодальном переводе - хорошо весьма.

Святитель Иоанн Златоуст: «Как о каждой из созидаемых вещей Писание говорило: и виде Бог, яко добро, так и теперь, когда совершилось всё и окончены дела шестого дня, когда уже создан и тот, кто долженствовал пользоваться всеми тварями, говорит оно: и виде Бог вся, елика сотвори: и се добра зело... Итак, когда Господь, приведший из небытия в бытие, назвал свои творения добрыми, то кто дерзнёт, хотя бы преисполнен был безумного самомнения, раскрыть уста и противоречить сказанному Богом» [13, с. 79]?

Выражение «не хорошо» (по-еврейски - לא טוב, ло тов) встречается в Библии впервые уже после описания создания Адама, причём в весьма примечательном контексте: Не добро (לא טוב) быти человеку единому (Быт. 2, 18).

Итак, позиция о. Александра сильно расходится со Словом Божьим и с учением Святых отцов.

Православное богословие относит несовершенство мiра не к Сотворению его Богом, а к теме грехопадения. Нарушение Божественной гармонии было связано со свободой воли созданных Богом разумных существ - Ангелов и человека.

Догматическая ошибка протоиерея Александра Меня заключается в том. что он привносит в Сотворение действие не только Бога, но падшей природы - Хаоса: «Хаотическое состояние мiра проистекало не от Творца, но было уже нарушением Его воли. Нечто таинственное исказило гармонию творения» [18, с. 31].

Органично соотносятся слова протоиерея Александра Меня с манихейским учением, как его излагает Л.А. Тихомиров: «В основе учения Манеса лежит дуализм Зороастра. Извечно существуют два противоположных царства: добра или света - и зла или тьмы. В первом владычествует Бог благой, а во втором Злой Демон. Между обоими царствами идёт вечная борьба. Ещё до начала нашего мiрового процесса силы Злого царства, прельстившись красотою света, напали на его царство, и для их отражения Отец света произвёл особое существо - Небесного человека, нечто вроде Адама Кадмона Каббалы, которого манихеи называют также Христом и даже Иисусом» [27, с. 195].

Весь процесс Сотворения проходил в противодействии двух начал: воли Божьей и Хаоса, причём Хаос «проистекал не от Творца». Таким образом, для прот. Александра Сотворение есть результат борьбы сил света (Божественного Логоса) с силами тьмы (хаоса), причем противостояние это, будучи изначальным, продолжается поныне и «устремлено в грядущее»: «Каждый этап эволюции - своего рода ступень к преодолению хаоса и разложения, а на вершине этой лестницы возникает очаг дотоле неведомой Земле новой жизненной энергии. Если в биосфере полем битвы является материальный слой мiроздания, то на уровне ноосферы в бой с дезинтеграцией вступают существа, вооружённые духовным зарядом» [20],[17, с. 122].

Здесь вместо библейского Сотворения описана манихейская борьба сил Добра и Зла, проявляемая на разных «ступенях» или «уровнях» эволюции.

Сотворение в собственно церковном понимании прот. А. Мень подменяет понятием «Большого взрыва» (первая «ступень к преодолению хаоса») с последующим созданием жизни и разума (очередные «ступени к преодолению хаоса») [17, сс. 90-95]. Подробнее он пишет об этом так: «В момент «взрыва» из вещества путём внезапной трансформации образуются устойчивые единицы элементарной материи. «Преджизнь», скрытая, «радиальная» энергия, ведёт материальный мiр по пути усложнения. Эволюция начинается ещё задолго до живых организмов» [21, с. XVI].

Тьму над бездной (Быт. 1, 2) отец Александр трактует вполне по-манихейски - как присутствие сил, противных Богу.

Совершенно иначе понимали мрак учителя Церкви.

Преподобный Ефрем Сирин: «В вечер первой ночи сотворены небо и земля, с ними сотворена и бездна, сотворены облака, и они-то, распростершись над всем, произвели тёмную ночь. А после того, как тень сия покрывала всё в продолжении двенадцати часов, сотворён свет, и он рассеял тьму, распростёртую над водами» [11, с. 213].

Святитель Иоанн Златоуст: «Они-то и покрывали лице земли, т.е. тьма и бездна вод. Отсюда мы узнаём, что всё видимое было бездною вод, покрытою мраком, и нужен был премудрый Творец, чтобы прекратить всё это нестроение и привести всё в благообразный вид» [13, с. 15].

Святитель Амвросий Медиоланский: «Был же мрак, который есть простое отсутствие света. Был же мрак, ибо и самый воздух был мрачен. И вода была под тёмными облаками как тёмная вода во облачном мраке. И вот, тьма была над водяною бездною. Однако оный мрак нельзя расценивать как зло, ведь Бог зла не сотворил» [1, с. 37].

Святитель Василий Великий также писал о недопустимости такого прочтения Шестоднева: «Толкуют, что тьма есть злая сила, лучше же сказать, самое зло, само от себя имеющее начала, противоположное и противодействующее Божией благости... И на этом предположении каких не построено лукавых и безбожных учений! Какие волцы тяжцы (Деян. 20, 29) расточающие Божие стадо, устремлялись на души, ведя начало от сего краткого слова! Не отсюда ли Маркионы? не отсюда ли Валентины? не отсюда ли мерзкая ересь манихеев, которую, если назовет кто гнилостью в церквах, не погрешит в приличии наименования?» [5, с. 27-28].

Можно вполне согласиться с оценкой иерея Даниила Сысоева, писавшего о богословии прот. Александра Меня: «Это учение - явное манихейство» [26, с. 51]. Справедливо писал также протоиерей Сергий Антиминсов: «В трудах отца Александра можно встретить идеи... манихейства - о том, что мiр сотворён в результате борьбы сил добра и зла» [2, с. 199]. Автор ссылается на трактаты [19, с. 594; 18, с. 30-31].

Каждый акт «эволюционного творения», согласно прот. А. Меню, происходил у Бога в борьбе с силами диавольскими и воспринимался как очередная «Божья победа»: «Эволюция прошла несколько важных этапов. Сначала создание структуры... Бог создает структуры, которые противятся хаосу. Потом Он говорит: «да произведет вода душу живую», - создается новое, небывалое во вселенной, - живые существа, которые еще более побеждают хаос (ура! очередная Божия победа! - прот. К.Б.), и, наконец, разумное существо, наделенное образом и подобием Творца. Человек во плоти своей на земле, он должен еще более обуздать хаос» [22, с. 304].

Получается, что Бог только тем и озабочен, что посредством «эволюционного творения» придумывает все новые и новые средства для борьбы с диавольским хаосом: то Он создает удачные «структуры, которые противятся хаосу» (правда не вполне понятно каким образом они этого добиваются), то после ряда многотрудных тактических выпадов, наконец, снаряжает для ратоборства с диаволом «разумное существо», воина, который должен «еще более обуздать хаос».

Но такое представление несовместимо с православным церковным учением о Сотворении. Творческие акты были совершены Богом не ради необходимости «борьбы с диаволом», но исключительно по избытку любви и премудрости Создателя. Бог при Сотворении действовал свободно и беспрепятственно. Ни диавол, ни хаос, ни какая тварь не могли быть Ему помехой. Архиепископ Макарий (Булгаков) справедливо пишет: «Церковь считает побуждением к творению единственно бесконечную благость Творца, а целью творения, с одной стороны, Славу Творца, а с другой - блаженство тварей» [15, с. 369].

По мнению о. Александра Меня, противоборство Бога с дьяволом существует изначально. Диавол-хаос, направляющий «деструктивные силы», противоборствует Богу-Созидателю в самом начале сотворения первовещества в процессе «космического прогресса»: «Хотя уже тогда космический прогресс стал тормозиться деструктивными силами, потоку, увлекающему вселенную к смерти, противостали принципы порядка. Элементарные частицы, атомы, молекулы с их поразительной сложностью и гармонией возвестили о начавшемся упорядочении мiровых структур» [17, c. 93].

Итак, пока ещё не было создано ничего живого, только «элементарные частицы, атомы и молекулы», но силы зла уже тогда увлекали вселенную «к смерти»! Неужели эта картина описывает то, что в библейском контексте называется «добро»? Как вообще связать со Священным Писанием мысль о том, что «космический прогресс» тормозится «деструктивными силами»? Это - чисто манихейское представление о творении.

Диакон Владимир Василик высказал такое критическое мнение в адрес прот. А. Меня: «К сожалению, отец Александр временами доходил до манихейства и гностицизма. Комментируя второй стих первой главы Бытия, он, в частности, заметил следующее: «Земля же была безвидна и пуста и тьма над бездною, и Дух Божий носился вверху воды. Здесь мы видим, что Бог как бы борется с неким темным началом, подобно тому, как в вавилонских мифах светлый бог Мардук боролся с чудовищем Тиамат». Где мы это видим в Библии, где мы подобное видим в святоотеческих толкованиях? Ничего подобного! Мы видим лишь еще неустроенность материи и подготовку к началу творения, и это все. Подобные измышления явно отдают теософией. Подобных кричащих высказываний, разрушающих не только веру Церкви, но и являющихся ненаучными, можно найти у отца Александра очень и очень много [6].

Согласно концепции Меня-Мани* Автор просит у читателя извинения за невольный каламбур: манихейство - менихейство., диавол и все силы зла имели власть в мiре прежде сотворения человека и даже прежде создания животных и растений. Стоит ли после этого удивляться тому, что всё, появившееся раньше человека на земле, оказалось подвержено смерти и тлению? И откуда только взялся Эдемский сад? Да и был ли этот странный Рай кем-то (то ли самостоятельно Мардуком, то ли совместно с Тиамат) насаждён на Востоке (Быт. 2, ?
 

3. Библейская «мифология» и мифотворчество
 

Протоиерей Александр Мень не считал Библию книгой исторически достоверной. Он писал: «Мы не знаем, кто написал на древнееврейском языке первые строки Библии, которые звучат как великая и вечная поэма» [22, с. 28].

Со времён пророка Моисея до написания Книги Бытия, как полагал о. Александр, прошло не менее пяти-семи веков: «Эта традиция, восходящая к древнему пророку Моисею, жившему за тринадцать столетий до нашей эры, и, если и была записана, то, вероятно, между восьмым и шестым веком до нашей эры» [там же].

Отец А. Мень учил, что Библия представляет собой сборник «восточных легенд»: «Библия пользуется красками великих древних восточных легенд и создаёт вот эту, как я сказал, фреску для того, чтобы все поколения, все народы могли увидеть единую истину, каждый на своём уровне, и философ, и младенец, и дикарь, и человек цивилизованный» [22, с. 35].

Такой подход, очевидно, уравнивает в восприятии библейской Истины и людей благочестивых, и вероотступников, ставит на один уровень и Святых, и лжеучителей-ересиархов, не делает разницы между Христом (воплощённой Истиной) и язычником Пилатом, вопрошающим Его: Что есть Истина? (Ин. 18, 38).

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Мифологическими персонажами прот. Александр считал не только Адама и всех допотопных праотцев, но также Авраама с Исааком и Иаковом, Иова Многострадального, Иону и других библейских пророков.

Отметим, что такая позиция на один шаг отстоит от признания «мифом» Господа Иисуса Христа, реальность Которого Он Сам сопоставляет с историчностью ветхозаветных праведников: Якоже бе Иона во чреве китове три дни и три нощи, тако будет и Сын Человеческий в сердцы земли три дни и три нощи (Мф. 12, 40). У апостолов мы также можем найти исторические параллели между древними пророками и Иисусом из Назарета: Терпение Иовле слышасте, и кончину Господню видесте, яко многомилостив есть Господь и щедр (Иак. 6, 11).

Слово Божие для о. Александра было не выражением истины, а «мифом»: «Язык первой главы Библии - это язык Мифа» [17, c. 87].

Напротив, эволюционистскую гипотезу, которую следует по справедливости считать примером псевдонаучной мифологии, он воспринимал как истину в последней инстанции: «Теория Дарвина отвечала общей тенденции искать естественное объяснение происхождения мiра и человека» [17, с. 88].

Таким образом, объявив Библию «мифом» и приняв за чистую монету противоречащую Священному Писанию гипотезу эволюции, прот. Александр Мень приступил к созданию собственной мифологии - одновременно и антибиблейской, и псевдонаучной. Главным тезисом нового учения следует назвать «поправку» к Первому члену Никео-цареградского Символа веры. Эта новая «поправка» сводится к искажению общепринятой парной категории «Творец - творение» и замене её на чуждое святоотеческому понятие о «продолжающемся творении» [17, с. 89].

Поясним, что традиционной церковной точкой зрения является признание Бога Творцом, за шесть библейских дней создавшего весь мiр и завершившего Своё дело Сотворения в седьмой день (в субботу): И соверши (в синодальном переводе - «завершил») Бог в день шестый дела Своя, яже сотвори: и почи в день седмый от всех дел Своих, яже сотвори (Быт. 2, 2).

Преподобный Иоанн Дамаскин: «Он восхотел все сотворить, и сотворено; хочет, чтобы мiр продолжал своё бытие, и он продолжает, и все бывает по Его хотению» [12, с. 124-125]

Отец Александр учил принципиально иначе: «Творение ещё не кончилось, оно ещё продолжается, и человек может его либо продолжать, либо разрушать и тем самым становиться противником Божьих замыслов» [22, с. 107].

Он явно путал понятия «Сотворение» и «Промысл», когда утверждал, будто «творчество Творца мiра не есть единоразовый акт, а есть постоянное присутствие Его силы в мiре» [22, с. 104].

Разделение в Боге качеств Творца и Промыслителя характерно именно для православного вероучения. Смешение же этих Божественных атрибутов, как мы отмечали в [4, с. 116], типично для некоторых ересей.

Протоиерей Александр писал о «творении путём эволюции»: «То, что творение осуществляется путём эволюции, - факт огромной важности, Он означает, что разрушительное действие Хаоса преодолевается принципами организации и прогрессивного усложнения.

Это противоборство есть видимый аспект того, что можно назвать победой Логоса над Хаосом» [17, с. 90].

Последнее умозаключение является характерным примером современного мифотворчества. «Фактом огромной важности» здесь названо весьма сомнительное измышление автора. Наукообразная форма рассуждений подкупает некоторых учёных и богословов, создавая иллюзию истинности и несокрушимости этого колосса на глиняных ногах.
 

4. «Шестоднев» по-меневски
 

Протоиерей Александр Мень любил «подтверждать» повествование Священного Писания научными гипотезами. Несостоятельность такого сциентистского «богословия» и такой «науки» очевидны. Библейское Откровение он смешивал с популярными псевдонаучными представлениями, в результате чего вырисовывалась картина и не православная, и не научная.

Духовным ядром этой меневской космологии, как мы отметили выше, является манихейская ересь (борьба «Логоса с Хаосом»). Внешней же оболочкой нового учения протоиерея Александра служит одна из форм эволюционистского сциентизма.

Приведём пример характерного рассуждения о. А. Меня о Сотворении мiра [17, сс. 93-95], сопроводив его нашими комментариями.
 

«Мысленно представим себе картину творения путем эволюции в свете веры и в свете познания...»
 

Выражение «творение путём эволюции» является некорректным. Процесс Сотворения описывает доисторическое состояние мiра. Законы, действовавшие в течение первой творческой Божьей седмицы (Шестоднева), науке не известны и для нашего познания закрыты. В согласии с учением Церкви, следует говорить не о творении «путём эволюции», а о творении посредством мгновенного осуществления повелений Всемогущего Бога.

Поэтому недопустимо и бессмысленно ставить перед наукой задачу изучения «конкретного содержания» процесса Сотворения.

Тем не менее, автор пишет:
 

«...Откровение говорит нам о сущности и направлении процесса, наука пытается уяснить его конкретное содержание.

В НАЧАЛЕ СОТВОРИЛ БОГ НЕБО И ЗЕМЛЮ, ЗЕМЛЯ БЫЛА БЕЗВИДНА И ПУСТА, И ТЬМА НАД БЕЗДНОЮ.

Несколько миллиардов лет назад состояние материи было мало похоже на нынешнее. Она являлась, как полагают, сгустком сверхплотного вещества...»
 

Толкование, мягко говоря, нелепое. Автор так и не смог определиться, о чём он хочет рассказать читателю: о том, что было «в начале» или о состоянии материи «несколько миллиардов лет назад»? Согласно Священному Писанию, в начале был Бог, а материи не было (Быт. 1, 1; 2 Макк. 7, 28). Библейскую ли картину комментирует о. Александр? Почему он даже не упоминает о Творце всего «видимого и невидимого»?
 

«...ДА БУДЕТ СВЕТ!

Вот в пустоте небытия вспыхнуло пламя материи. Космический взрыв неописуемой силы вывел ее из первичного состояния. Из его центра развернулось пространство как исполинская сфера, в ней пронеслись массы раскаленного вещества, с каждой секундой увеличивая скорость своего полета. Это произошло несколько миллиардов лет назад...»
 

Вообще-то, по Библии, над первоначально созданной землёй была тьма и Дух Божий ношашеся верху воды (Быт. 1, 2). В описании о. Александра Меня нет ни земли, ни Святого Духа. Только «взрыв неописуемой силы»...

Зато материи до взрыва приписано наличие какого-то «первичного состояния». Таким образом, речь идёт явно не о сотворении из ничего, а о создании из первичного вещества.
 

«...Галактики, звезды, планеты, наша Земля... Сотни миллионов лет проносилась она по предначертанному пути в мiровом пространстве, совершая свой неустанный бег вокруг Солнца. Миллионы лет она была безжизненным камнем, затерявшимся в пустынях космоса. Но ее ждала необычайная судьба - стать островом Жизни и очагом Разума...»

Опять неувязка с Книгой Бытия. Солнце появилось на четвёртый день (Быт. 1, 6), то есть после создания нашей планеты. Земля никак не могла три дня «совершать свой неустанный бег» вокруг несуществующего (не созданного пока ещё) небесного тела - тем более, не могла она делать это в течение «сотен миллионов лет».

Но главное отличие заключается в том, что, согласно Библии, прежде создания Солнца и Луны Земля не была «безжизненным камнем», на ней уже цвели и плодоносили все зелёные растения (Быт. 1, 11).

Святитель Василий Великий: «Всему предшествовали небо и земля; после них сотворён свет, различены ночь и день; потом опять твердь и явление суши; потом вода совокуплена в постоянное и определённое собрание; земля исполнилась собственными порождениями, произрастив бесчисленные роды трав и обогатившись растениями всякого рода. Но солнца и луны ещё не было, дабы неведущие Бога не именовали солнце начальником и отцом света, и не почитали его зиждителем земных произрастаний» [5, с. 87].

Отметим, что учителя Церкви называют сторонников естественного происхождения жизни «неведущими Бога».
 

«...ДА ПРОИЗВЕДЁТ ВОДА ДУШУ ЖИВУЮ.

Тот день, когда в теплых водах первобытного океана появились первые мельчайшие живые существа, стал моментом вторжения в мiр новой, невиданной доселе творческой энергии... От первичных существ протянулись нити к бесчисленным видам, населившим море, сушу и воздух...»
 

Возникают два вопроса. Прежде всего, вопрос «естественнонаучный»: не понятно, как же всё-таки «появились первые... живые существа»?

Вопрос второй, «богословский»: разве Священное Писание хоть малым намёком говорит про эти эволюционные генетические «нити»? Не созданы ли все живые существа по роду их (Быт. 1, 21)? И уж точно, сухопутные животные, согласно Библии, появились не из морских - живших в «тёплых водах первобытного океана», а из земли: И рече Бог: да изведет земля душу живу по роду... и бысть тако (Быт. 1, 24).
 

«...Первые позвоночные животные, вступившие на сушу, обладали пятипалыми конечностями с противопоставленным большим пальцем. У плавающих эти конечности превратились в ласты (водяные ящеры, тюлени, китообразные), у хищников - в лапы с когтями, у летучих мышей - в крылья, у травоядных - в копыта. И только существа, которые на протяжении всех геологических эпох сохранили исходное строение конечностей, избежали узкой специализации. Они-то и положили основание той цепи животных, которая дала начало телесной форме человека...»
 

Итак, прот. Александр исповедует, что основание «телесной форме человека» положено в «цепи животных». Написано чёрным по белому. Никакой не «Бог» создал человека. Ни из какого из «праха земнаго» (Быт. 2, 7). Человек произошёл от «первых позвоночных животных», «сохранив» (как утверждает учёный отец протоиерей) «исходное строение конечностей»...

Здесь нет ни одного слова научной правды. Нет здесь и ни одной мысли, созвучной святоотеческому толкованию библейского Шестоднева, но какая-то пародия на научные рассуждения и профанация христианской антропологии. Трудно определить, к какому жанру относится это описание: то ли вольная фантазия автора, то ли бред в стиле «записки сумасшедшего», то ли «новое откровение» с претензией на истинное знание? Не понятно, на кого рассчитано это неискусное псевдонаучное популяризаторство.
 

«...Третий творческий акт потряс мiроздание тогда, когда высокоорганизованное существо стало носителем духовной личности и благодаря этому перестало быть животным. Среди диких человекоподобных существ с убегающими лбами и мрачно нависшими надбровными дугами появился Homo Sapiens - Человек Разумный...»
 

В этих словах заключается вся «антропология» протоиерея Александра Меня: человек - это существо, которое однажды «перестало быть животным».

Остаётся только поражаться тому, что все процитированные выше высказывания о. Александра являются его «толкованием» на текст первой главы Книги Бытия!
 

5.    «Научное обоснование» эволюционного происхождения человека
 

Протоиерей Александр Мень писал: «Конкретные пути генетического развития человека, эволюция тела от мельчайших существ в первобытном океане до совершенного человекоподобного тела, которое получило в вечный дар разум, - дух, сознание, - этот дар не от природы» [22, с. 33].

Чётко говорится об «эволюции тела», которое мы имеем «от природы». Между прочим, происхождение человека выводится не из праха земнаго, а из «первобытного океана».

Отец Александр учил: «Можно понять, откуда наша способность мыслить, - спросите у биолога, и он вам расскажет, как процесс усвоения кислорода начался у первых наземных животных. А мы их наследники» [22, с. 160].

Блестящий образец сциентистского рассуждения: «спросите у биолога»! А в результате человек без всяких оснований объявлен «наследником» первых простейших организмов.

Иной источник знаний предлагает нам Слово Божие: Кто вложил мудрость в сердце, или кто дал смысл разуму (Иов. 38, 36)?

Создание человека, по мнению прот. А. Меня, не было делом ни быстрым, ни локализованным в пространстве. Оно было растянуто на миллиарды лет и парсеки вселенной: «Я убеждён, что столь сложное существо, как человек, его организм, он должен был подготавливаться колоссальным количеством процессов, которые происходили в необъятной вселенной. Для того, чтобы создавать одно мыслящее человечество, по-видимому, нужно было запустить столь гигантский котел урановый, как наша галактика, а, может быть, и все наше мiроздание» [22, сс. 163-164].

Заметим, что Бога в этой картине нет. Человек создан «колоссальным количеством процессов». Роль Творца забыта. В лучшем случае она может быть сведена (как у деистов) лишь к тому, чтобы «запустить столь гигантский котёл». При этом человек связан по своему происхождению со всеми прочими созданиями во вселенной. Отца Александра не смущало, что библейская точка зрения иная - человек создан в день шестый (Быт. 1, 31) из праха земнаго (Быт. 2, 7), а не из других видов.

Библейские выражения «день шестый» и «из праха земнаго» о. Александр воспринимал аллегорически. Исходя из этого понимания, он писал: «Человек создаётся в один день с животными. Значит, он связан с ними, он является их братом» [22, с. 30].

Неужели из-за того, что «в один день» в царских палатах родился наследник престола, а на псарне - щенок, мы должны объявлять их обоих «братьями»?

Утверждая родственные узы человека и животных, о. А. Мень, как и его учитель, о. Т. де Шарден, отрицал историческое существование библейского Адама - первого человека. При этом в позициях двух мыслителей-эволюционистов была определённая разница. Тейяр исходил из того, что научными методами невозможно корректно выделить «первого человека» и подразумевал под Адамом родовое «множество праотцев». Протоиерей А. Мень, напротив, понимал под Адамом «всеединство человека». Он признавал Адама как совокупность людей, «человечество» и писал, будто Адам - это не отдельная личность, а «целокупная душа человечества» [18, с. 34], «некое множество, заключённое в единстве» [19, с. 557].

Протоиерей Александр защищал Тейяра от критики, содержащейся в энциклике папы Пия XII «Humani generis» 1950 года, в которой осуждалось шарденовское толкование Адама «как некое множество праотцев». В частности, о. А. Мень писал: «Он не исключает понимание «Адама» как Всечеловека, Папа имел в виду коллектив, подменяющий единство «Адама». Если же «Адам» есть всеединство человека, то снимается сама альтернатива «одного» и «множества». Грех поразил «Адама» как Всечеловека» [21, с. XIX].

Следует сказать со всей определённостью, что папа Пий XII понял Тейяра вполне адекватно, так как французский антрополог действительно растворял первого человека в родовом (стадном) сообществе. А вот навязываемая о. Менем подобная «мистическая» трактовка была совершенно чужда Тейяру. Но и такая искусственная «защита» не смогла примирить новое эволюционистское учение с церковной традицией. Протоиерей Александр Мень неправомочно применял термины «Всечеловек», «всечеловечество», чуждые святоотеческой мысли, и, вероятно, почерпнутые им из каббалистических источников.

В православном богословии ещё в эпоху Вселенских Соборов были чётко разработаны понятия природы (φυσις) и ипостаси (υποστασις). Святые отцы старались избегать таких терминов, которые могут привести к двойственности понимания, обусловленной либо смешением одной личности с другими личностями, либо с природой. Отец А. Мень отступил от этой традиции, когда стал манипулировать понятием «Всечеловек», которое не соответствует ни «природе» (сущности), ни «ипостаси» (лицу, личности).

В трактате «Протоиерей Александр Мень как комментатор Священного Писания» автору даётся верная оценка: «Налицо искажение мысли, существенное с точки зрения православного вероучения: смешиваются понятия «природы» и «ипостаси». Смешение этих понятий в древности приводило к ересям - именно на такой «идеологии» возникли христологические ереси - несторианство, монофизитство, иконоборчество» [2, с. 193].
 

6. «Богословское обоснование» эволюционного происхождения человека
 

Отец Александр Мень крайне редко ссылался на высказывания Святых отцов и не стремился обосновывать свои мысли их мнением. Гораздо чаще он прибегал к цитатам людей неправославных.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Так, в книге «Сын человеческий» [23] библиографический перечень составляет (не считая словарей и справочников) 669 наименований. Из них раздел «Святоотеческие комментарии» умещается в 10 пунктов (с N 72 по N 82), что составляет всего 1,5 % от общего количества представленных автором цитат. Таким образом, мнение Святых отцов практически полностью растворено в мутном потоке иных взглядов на содержание евангельского повествования!

Однажды в богословских рассуждениях протоиерей Александр всё же сделал попытку найти себе союзника среди учителей Церкви и остановился на авторитетном мнении святителя Григория Нисского. Он так и писал: «По словам св. Григория Нисского, Адам не столько единая личность, сколько Всечеловек (выделено прот. А. М.), целокупная душа всего человечества (выделено прот. К. Б.)» [18, с. 34]. Ссылка была дана на XVI главу трактата «Об устроении человека» и выглядела внешне вполне убедительной.

Однако здесь отцу каппадокийцу приписано мнение, которого он не выражал, и слова, за которые он не отвечал.

Святитель Григорий Нисский в 26-27 стихах 1-й главы книги Бытия видит создание человеческой природы: «Сотворим, - говорит Бог, - человека по образу и подобию Нашему... И сотворил Бог человека... по образу Божию сотворил его (Быт. 1, 26-27). Образ Божий, созерцаемый во всей человеческой природе, получил завершение» [8, с. 69-70].

Подобным образом воспринимали эти библейские стихи многие Святые отцы. В качестве примера можно привести переводы LXX толковников на греческий и святых равноапостольных Кирилла и Мефодия на славянский языки, при которых в данных стихах еврейское слово אָדם передаётся как «человек», а не как «Адам».

Однако из сказанного никак не вытекает, будто сотворённый человек был не «единая личность», но какой-то «Всечеловек»* Это слово взято явно не из святоотеческого источника, но, по-видимому, из Каббалы. или «целокупная душа всего человечества». Это - мнение о. Александра Меня, но такой «мысли» (и, главное, такого выражения!) не встречается ни у свт. Григория Нисского, ни у кого-либо из Святых отцов.

Из того, что в приведённых библейских стихах говорится о создании Богом человеческой природы, никак не следует, будто первозданный Адам не был личностью. Напротив - был, и Библия не позволяет в этом усомниться. В адрес о. Александра можно направить слова Святых Отцов VI Вселенского Собора: «Вот, ты и это свидетельство святого отца вырвал бессвязно; неприлично православным так обезображивать изречения Святых отцов, вырывая их бессвязно; это скорее дело еретиков» [10, с. 117].

Между прочим, опровергая неправославное суждение о. Александра Меня, чётко излагает мнение Церкви на эту тему сам святитель Григорий Нисский, на которого так незадачливо ссылался протоиерей-модернист. «Слово, говоря: Сотвори Бог человека (Быт. 1, 27), неопределённостью обозначения указывает на все человеческое естество. Ведь здесь сотворённое не именуется «Адамом», как в последующем повествовании, но имя сотворённого человека не конкретное, а общее» [8, с. 65]. Явно говорится про «сотворённого человека» и его «естество», природу - а не про «Всечеловека» и не про «целокупную душу всего человечества».

Святитель Григорий Нисский ещё более определённо раскрывает своё богословское мнение по этому вопросу, когда утверждает, что Адам был исторической личностью: «Авель явился в бытие через порождение... Адам это сделал без порождения» [9, с. 299].

Атеисты пытались доказать, что «не было» как личности Иисуса Христа, а прот. А. Мень и некоторые другие модерниствующие богословы подобным образом утверждали, будто «не было» как личности Адама. Но и тех, и других обличают Святые отцы, исповедующие по-апостольски: Первый человек от земли, перстен; вторый Человек - Господь с небесе. Яков перстный, такови и перстнии; и яков небесный, таци же и небеснии (1 Кор. 15, 47-48).
 

7. «Альфа» и «Омега» по-эволюционистски
 

Протоиерей Александр Мень не православно учил о Начале и Конце - о сотворении безгрешного человека в нетленном мiре в Начале и о воскресении мёртвых и Царстве Небесном в Конце.

Мы, очевидно, живём не в райском мiре, и для нас хищничество, паразитизм, болезни и смерть стали привычной «нормой». Но православное вероучение, основанное на свидетельстве Священного Писания, утверждает, что первозданный мiр находился в ином, нетленном состоянии.

Протоиерей Александр это учение Церкви не разделял. Он был убеждён в том, что в мiре до Адама и Евы были повсеместны тление и смертоубийство. Напротив, он скептически и даже иронически высказывался о появлении смерти и страданий в мiре в результате падения человека: «...Но это значит усматривать в двух индивидах столь огромную силу, что из-за них изменилось положение вещей не только на целой планете, но и во всей вселенной» [19, с. 549].

Ирония не вполне уместная, если учесть, что речь идёт про отрицание самой основы христианской веры. Грехопадение Адама и Евы («двух индивидов») действительно, как учит Православная Церковь, имело значение космического масштаба. Сопоставимым с ним событием, такого же вселенского уровня, может быть названа лишь искупительная жертва Сына Божьего, принесённая на Голгофе. С падением Адама смерть вошла в мiр. С Воскресением Христовым смерть во вселенском масштабе оказалась побеждена смертью Богочеловека. Это - ключевая догматическая тема в православном вероучении.

По поводу приведённого рассуждения прот. Александра Меня прот. Сергий Антиминсов резонно заметил: «Это обычные доводы неверующего разума, которому трудно смириться, чтобы принять Божественную истину, открытую в Священном Писании» [2, с. 213].

Протоиерей А. Мень учил, что смерть властвовала на земле и до Адама (по его терминологии до «человечества»). Он утверждал: «Смерть в природе универсальна», и тут же риторически вопрошал: «Можно ли после этого говорить о том, что смерть в природу внёс человек?» [19, с. 571].

По нашему мнению, христианину нельзя говорить и думать иначе. Православным людям не следует забывать ясные слова апостола языков: Единем человеком грех в мiр вниде и грехом смерть (Рим. 5, 12).

Блаженный Феофилакт Болгарский поясняет: «Грех и смерть вошли в мiр через одного человека Адама, и опять же одним человеком, Христом, устранены» [28, с. 74].

Протоиерей А. Мень отрицал, что грехопадение представляет собой определенный акт, связанный с ответственностью конкретного лица - первозданного Адама. Историчность Адама о. Александр также отрицал. Он учил, будто первородный грех имеет свою «историю», свою эволюцию. Это мнение, безусловно, сформировалось под воздействием идей Тейяра де Шардена. Примечательно, что эта позиция оказалась вполне совместима с манихейскими представлениями, согласно которым добро и зло управляли мiром прежде создания человека. Поэтому неудивительно, что смерть царила во вселенной до появления людей (по-библейски - до появления Адама, по-меневски - до появления «Всечеловека»). Естественно, по этой концепции, и то, что человек с самого начала своего появления был подвержен действию смерти. И значит, смерть не является следствием грехопадения праотцев. Она «нормальна» и «естественна» в мiре, где соцарствуют злой и добрый бог.

Нет нужды говорить, что эта духовная позиция не совместима с христианской верой.

Священномученик Серафим (Чичагов): «Если история грехопадения не что иное, как легенда, как измышленное начало последующих, известных мiровых событий, то тогда не требовалось бы никакого искупления рода человеческого Сыном Божиим, и союз людей с Богом никогда бы не был нарушен» [25, с. 229].

Святоотеческая мысль, в полном согласии с Божественным библейским Откровением, различает акт грехопадения праотцев от его последствий; различает первородный грех Адама, связанный с преслушанием данной в Раю заповеди - от прочих наших грехов; различает благоденственное состояние первоначального мiра - от земли в ее нынешнем проклятом за грех Адама состоянии (Быт. 3, 17); различает первозданного безгрешного Адама - от человека в нынешнем состоянии печали, болезненности и тления.
 

* * *
 

Столь же далеко от святоотеческого учения мнение протоиерея Александра о будущем человечества, которое он связывал с «духовной эволюцией»: «Эволюция человека как биологического вида кончилась... Началась эволюция духовная. Она идет мучительно и трудно, как и всякая эволюция. И святые, великие герои духа, - являясь теми, опять-таки духовными мутантами, - составляют духовный авангард человечества» [22, с. 235].

Выражение «духовный мутант» следует рассматривать в устах о. Александра как высокую похвалу (хорошая заготовка для акафиста в честь самого прот. А. Меня - «Радуйся, духовный мутанте, составляющий авангард человечества!»).

Нет никакой возможности признать все эти мысли хоть в какой-то степени близкими к православному преданию Святых Отцов. Мiр идёт не к Царству Небесному, но к апокалиптическому концу. Не на ноосферу, а на Страшный Суд указывает нам Священное Писание. Прогресс ведет человечество стремительными темпами не в Царство Христово, а в царство антихриста.

Как все эволюционисты, о. Александр Мень неправославно учил о точках Альфа и Омега - о Начале и Конце. Согласно библейскому и святоотеческому представлению, в этих граничных условиях действует Сам Бог, а не естественные законы мiра (и не парное манихейское божество, подчинённое восточному принципу «инь-ян»). Желание видеть в начальной и конечной точках развития вселенной действие по преимуществу обычных природных сил (или «духовную борьбу») искажает христианское представление о Боге как Творце и как грядущем Судии. Лишая Триединого Бога качеств быть Создателем мiра и скорым Вершителем его истории, протоиерей Александр фактически учил о другом боге - не Том, которого исповедует апостольская Церковь.

Как следствие этого, незнакомые православному вероучению качества приписывал о. Александр Господу Иисусу Христу. Его «Христос» не есть «Бог Истинный от Бога Истинного», как исповедуется в Никейском Символе веры. Его «Христос» представляет собой очередной этап эволюции мiроздания. Он является участником эволюционного процесса, его центральной фигурой. В отличие от традиционного церковного учения, меневский «Христос» представляется не Спасителем и не Искупителем, а фактором эволюции вселенной, дающим ей новое направление и выводящим на новый уровень эволюционного развития: «Явление Мессии в мiре поворачивает тайные рычаги эволюции человечества и мiроздания, человек идёт к новой, последней фазе своего развития» [20], [22, с. 304].

О Христе Спасителе прот. Александр Мень высказывался в совершенно эволюционистском смысле: «Христос не ожил, а изменился, поэтому святой апостол Павел говорит, что мы все изменимся. Это трансформация, мутация, новая ступень Эволюции» [22, с. 163].

Итак, согласно новому учению о. Александра Меня, Христос Воскресший представляет собой очередную ступень эволюции от амебы до человека разумного - и дальше до ноосферы! Нет нужды говорить о том, что апостол Павел ничего подобного не имел в виду, но писал об изменении природы человеческого тела в день Второго Страшного Пришествия Господа: Се, тайну вам глаголю: вси бо не успнем, вси же изменимся; вскоре, во мгновении ока, в последней трубе; вострубит бо, и мертвии востанут нетленни, и мы изменимся (1 Кор. 15, 51-52).

Об отсутствии же изменений в Спасителе свидетельствует утверждение апостольское: Иисус Христос вчера и днесь тойже, и во веки (Евр. 13, .
 

* * *

Приведённые примеры искажения протоиереем Александром Менем православного вероучения не являются отдельными редкими исключениями или случайными оговорками в его обширном духовном наследии. Будучи убеждённым носителем эволюционистской идеологии, в разговор о Боге он всегда привносил эволюционистский смысл - и говоря о Сотворении, и говоря о Воплощении, и говоря о Воскресении, и говоря о Суде.

Поэтому принятое Издательским советом РПЦ решение о переиздании трудов протоиерея Александра Меня без критического разбора содержащихся в его трактатах многочисленных богословских ошибок, безусловно, принесёт духовный вред православному читателю, привыкшему доверять церковной цензуре.

Единственное оправдание отца Александра, которое иногда можно услышать от его почитателей и последователей - это замечание о том, что он был «не богослов, а миссионер». Об этом, в частности, писал протодиакон Андрей Кураев в статье «Александр Мень: потерявшийся миссионер»: «У истоков почти любой ереси стоит искреннее миссионерское усилие. Ересиархи - не вредители. Они просто миссионеры... [14, с. 94]».

 

Литература:

1. Амвросий Медиоланский, свт. Шестоднев // Божественное откровение и современная наука. Альманах. Вып.1. М.: Паломник, 2001.

2. Антиминсов Сергей, прот. Протоиерей Александр Мень как комментатор Священного Писания // Сети «обновленного православия». М., 1995

3. Антоний (Мельников) митр. Открытое письмо священнику Александру Меню. http://prav.ortox.ru/informaciya/stati/otkrytoe-pismo-mitropolita-antoniya-melnikova-svyashchenniku-aleksandru-menyu/

4. Буфеев Константин, прот. Православное учение о Сотворении и теория эволюции. М.: Миссионерско-просветительский Центр «ШЕСТОДНЕВЪ» - Русский Издательский Центр имени святого Василия Великого - Русский Паломникъ. 2014 http://click.shestodnev.ru/kniga11

5. Василий Великий, свт. Беседы на шестоднев // Творения Ч.1. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1900.

6. Василик Владимир, диак. Памяти протоиерея Александра Меня. http://ruskline.ru/news_rl/2010/9/07/pamyati_protoiereya_aleksandra_menya/

7. «Год памяти протоиерея Александра Меня» // ЖМП. Январь 2015.

8. Григорий Нисский, свт. Об устроении человека. СПб.: Аксиома. 1995.

9. Григорий Нисский, свт. Творения. т. 3. М. 1862.

10. Деяния Вселенских Соборов. Т.3, 4. СПб. 1993.

11. Ефрем Сирин, прп. Толкование на книгу Бытия // Творения. Т.6. Сергиев Посад, 1901 // Репринт: М., 1995.

12. Иоанн Дамаскин, прп. Точное изложение православной веры. СПб. 1894.

13. Иоанн Златоуст, свт. Беседы на книгу Бытия. Творения. Т. 4. Кн. 1. СПб. 1898.

14. Кураев Андрей, диак. Александр Мень: потерявшийся миссионер // О богословии протоиерея Александра Меня. Житомир: НИКА. 1999

15. Макарий (Булгаков), архиеп. Православно-догматическое богословие. Т.1. СПб, 1857.

16. Макаров Марк. Протоиерей Александр Мень. Быть христианином. Интервью и последняя лекция. ANNO DOMINI. 1994

17. Мень Александр, прот. История религии. Т.1. Истоки религии. М.: Издательство Советско-Британского совместного предприятия СЛОВО/SLOVO. 1991

18. Мень Александр, прот. Как читать Библию. Брюссель, 1981

19. Мень Александр, прот. Магизм и единобожие. Брюссель, 1997

20. Мень Александр, прот. Магия, оккультизм, христианство. Из книг, лекций и бесед. М.: Фонд им. А. Меня. 1996, http://ihavebook.org/books/10084/magiya-okkultizm-hristianstvo.html

21. Мень Александр, прот. Пьер Тейяр де Шарден: христианин и ученый // Предисловие к книге П.Тейяра де Шардена «Божественная среда». М.: «Ренессанс». 1992

22. Мень Александр, прот. Радостная весть. Лекции. М.: АО «Вита-центр».1991

23. Мень Александр, прот. Сын человеческий. М.: ИПЦ «Вита».1991

24. Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001. http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/2676/МАНИХЕЙСТВО

25. Серафим (Чичагов), митр. сщмч. Да будет воля Твоя. Ч.1. Ищите царствия Божия. М.-СПб.: Паломник - Нева-Ладога-Онега, Рюрик. 1993.

26. Сысоев Даниил, диак. Летопись начала. М., 1999.

27. Тихомиров Л.А. Религиозно-философские основы истории. М., 1997.

28. Феофилакт Болгарский, архиеп., блаж. Толкования на послания святого апостола Павла. М.: Скит, 1993.

29. Шестоднев против эволюции // Сборник статей. М.: Паломникъ, 2000.

_________________________________

http://ruskline.ru/analitika/2015/13/29/o_vozrozhdenii_manihejskoj_eresi_v_evolyucionistskom_bogoslovii_protoiereya_aleksandra_menya/

[Александр Васильевич]

Протоиерей  Константин  Буфеев, Русская народная линия

Отец Александр Мень: сказочник или сочинитель апокрифов?

Наступившему 2016 году, так называемому «году обезьяны» …

От редакции. Продолжаем публикацию серии статей, которые будут положены в основу новой книги протоиерея Константина Буфеева «ПРАВОСЛАВНОЕ УЧЕНИЕ О СОТВОРЕНИИ и модернистское богословие». Эта книга задумана автором как продолжение его монографии «ПРАВОСЛАВНОЕ УЧЕНИЕ О СОТВОРЕНИИ и теория эволюции», изданной в 2014 году и получивший гриф «Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС 14-324-2902».

 1. О возрождении манихейской ереси в эволюционистском богословии протоиерея Александра Меня

***

Мы полемизируем не с протоиереем Александром Менем как человеком. Мы обличаем ту откровенно антиправославную позицию, которую он выразил в своем духовном наследии.

Не все знают, что о. Александр знаменит не только как проповедник-богослов и миссионер. Протоиерей Александр был также сочинителем сказок. Одна из них, опубликованная «Фондом Александра Меня» (М., 1994г.) в виде детской книжки с картинками, адресована младшим школьникам. Эту книгу до сих пор можно приобрести в православных храмах города Москвы.

Приводимое ниже сочинение о. Александра Меня так созвучно антицерковному апокрифическому «Евангелию детства», что сказку уместно было бы снабдить следующим эпиграфом:
 

Однажды Иисус проходил мимо иудеев и вопросил их: «Где дети ваши?» Они же ответили: «Играют в хлеву». И заперли иудеи детей в скотском хлеву. Когда же Иисус приблизился к хлеву и вопросил, что в нем, они сказали: «Там скотина». И рек Иисус: «Быть по сему!» И обратились дети во скот.

Апокрифическое Евангелие детства, XVI.
 

Вторым эпиграфом к сказке о. Александра Меня можно предложить следующий диалог из романа Ф.М.Достоевского «Бесы» (ПСС, т. 10, стр. 94):
 

-...Тогда новая жизнь, тогда новый человек, все новое... Тогда историю будут делить на две части: от гориллы до уничтожения бога и от уничтожения бога до...

- До гориллы?

-...До перемены земли и человека физически.

Ф.М.Достоевский

 

Протоиерей Александр МЕНЬ
 

СКАЗКА О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЧЕЛОВЕКА «УРОД»

Луна большая, молочно-белая, светила в пещеру.

Проснулся Урод, проснулся с улыбкой. Он редко улыбался, потому что ему редко снились такие замечательные сны. На этот раз сон был радостным.

 

 

Он видел Отца зверей и людей, вернее, не видел, он даже не мог на него смотреть, ведь Он был яркий, как солнце. И Он подвел к нему девочку, такую же уродку, как и он. И Урод воскликнул (он помнит, что он воскликнул во сне): «Вот эта та самая, совершенно такая же, как я!»

В этот момент он проснулся и снова увидел себя в темной пещере среди спящих, храпящих, переворачивающихся родиче, не уродов, а нормальных людей, но он-то был один-единственный в роде, и его еще не выгнали из племени потому, что он был сообразительный и бегал, может быть, немного быстрее, чем остальные.

А вообще он был страшно безобразен: во-первых, у него была кожа светлее, во-вторых, она не была покрыта красивым, благородным мехом; и, кроме того, он был голый, длинный и достаточно нелепый. Таких стоило выгонять из пещеры. Но старый отец рода, седой Уг, когда он появился на свет, сказал: «Это выродок, его надо сбросить со скалы, он не может жить». Но мать его прорычала: «Я его не отдам, это мой первенец».

И так она его вырастила. Потом она родила и других, уже нормальных детей: широкоплечих, низкорослых, с согнутыми спинами и крепкими зубами. И среди них рос тощенький, беленький Урод.

 

 

Впрочем, беленький он был недолго, потому что солнце его почернило, но уродом он оставался всегда. Когда все шли в пещеру спать, Урод выходил, садился у обрыва и смотрел на звезды, смотрел на луну, о чем-то думал. Думал о многом, ему хотелось охватить мыслями весь мир. Это была часть его уродства, потому что никто так не делал.

Нормальные люди охотились, ели, пили, спали, размножались. Им больше ничего не было нужно. Дрались. Дрались они часто. Урод не любил драться. Он не любил это делать, потому что все его волосатые братья дрались между собой и, конечно, попадало часто и ему.

Но он был одинок. Он был совершенно одинок среди них, и даже мохнатая мать, которая очень его любила, не могла его понять. Мать говорила короткими простыми словами, так, как говорили все в пещере, покрикивая, ухая, похрапывая. Все было ясно - «ешь, пей, иди сюда, иди отсюда!»

А у него в голове шевелились мысли, у него было столько слов, что о нем говорили: «Это урод, да еще вдобавок болтун!»

И так шли годы... И он становился все более и более чужим среди своих, родных ему людей.

Только иногда Отец зверей и людей посылал ему прекрасный сон: он видел девочку или девушку, она была такая же безобразная, как и он. У нее были длинные волосы, она смотрела на него замечательно прозрачными глазами. Она тоже была голая, как и он. У нее не было благородной шерсти, как у его родственников. И Отец зверей и людей как будто бы за руку вел ее к нему. И у Урода сразу начинало биться сердце, и он просыпался.

И так шли годы... И вот однажды собрались самые главные воины племени.

Они решили отправиться на охоту за головами. Был в племени старый обычай: чтобы стать сильнее, надо было поймать как можно больше врагов (а за лесом жило племя врагов, впрочем, оно ничем не отличалось от родного племени) и съесть их мозг, а черепа повесить на палках.

И вот, когда они собрались, Урод сказал, что он не пойдет с ними, что он не будет этого делать, он не будет есть братьев, потому что те, которые живут за лесом - такие же люди, как и мы все.

Тогда старейшина племени сказал: «Терпение наше истощилось! Хватит! Убирайся вон! Уходи!»

 

 

«Хочешь, ходи к ним, И мы тебя поймаем, убьем и съедим твой мозг!»

«Не съедим! - закричали другие. - Съесть мозг можно только у того, у кого есть что-то в голове, а это же Урод, у него ничего нет в голове!»

И он был изгнан...

Он взял каменный топор, кожаный мешок, который когда-то сам сшил, и зашагал через лес. Выйдя на опушку, он вдруг увидел девушку, которая по пояс в траве шла по степи. Урод сразу узнал ее - это была девушка из его сна, та, которую приводил к нему Отец зверей и людей.

И Урод вспомнил, что тогда, во сне, Отец зверей и людей повторял ему одну и ту же не совсем понятную фразу: «Это есть плоть от плоти твоей и кость от кости твоей». А теперь он понял, что это значит, - он понял и поняла она. Они кинулись друг другу навстречу и взялись за руки.

И пошли они на Восток... Это было раннее утро. Небо было сначала перламутровым, потом стало желтым, и, наконец, взошло солнце.

Они шли на Восток, куда-то вдаль... А в них были мы все. Потом о них сложили сказания и назвали их АДАМОМ и ЕВОЙ...

 

 

* * *

Бывают сказки добрые и злые. Бывают сказки страшные и прекрасные. Но это сочинение по справедливости можно назвать лишь хулой на Бога и Его творение. Православный человек не смог бы так извратить и исказить духовные основы церковного вероучения, как удалось это сделать протоиерею Александру Меню. Здесь под видом невинного повествования выстроена целая еретическая концепция, отвергающая и Библию, и святоотеческое учение о сотворении человека.

Предвидим возможные протесты: Сказка - не богословский трактат, поэтому не следует приписывать ей духовное содержание! Мало ли существует иных «нехристианских» сказок!

Однако эти возражения были бы справедливы, если бы не следующие обстоятельства.

Во-первых, книжка подписана не просто писателем-сказочником, а «протоиереем», что само по себе заставляет искать в ней духовный смысл.

Во-вторых, в книжке явным образом говорится о Боге, называемом «Отцом зверей и людей», причём «Он был яркий, как солнце». Читатель в праве спросить: имеет ли в виду автор того Бога, о котором повествует Библия, или выдумывает иного сказочного «Бога»?

Наконец, в третьих, сказка завершается вполне определенным указанием на Адама и Еву, в которых «были мы все». Поскольку Адам и Ева - персонажи библейские, данный литературный этюд должен восприниматься как новый ветхозаветный апокриф. Апокрифичность текста сама по себе, разумеется, еще не означает его еретичности, но позволяет ставить вполне корректный вопрос о его соответствии или несоответствии церковному вероучению. Такая постановка вопроса оправдана, между прочим, еще и тем, что отдельные фразы сказки почти буквально воспроизводят библейские стихи. Сравним предложение: «Это есть плоть от плоти твоей и кость от кости твоей» - со стихом из книги Бытия: И сказал человек: вот это кость от костей моих и плоть от плоти моей (Быт. 2, 23.Синодальный перевод).

Многократно в тексте сказки Адам называется «Уродом». Мы никак не можем признать такое именование нашего праотца приятным для слуха. Невольно вспоминаются грозные слова Христовы: иже рече «уроде», повинен есть геенне огненней (Мф. 5, 22). Лучше бы, право, автор назвал своего героя «Рака»: в таком случае он был бы всего лишь навсего повинен сонмищу.

Ничем не оправдано употребление просвещенным о. протоиереем наименования Бога «Отцом зверей и людей». Бог, согласно святоотеческой традиции, именуется не Отцом, а Творцом всякого создания, как зверей, так и человека: И сотвори Бог звери земли по роду (Быт. 1, 25), и сотвори Бог человека (Быт. 1, 27).

Усыновление Богу Отцу люди получили через воплотившегося и вочеловечившегося Бога Сына, Иисуса Христа, сказавшего после Своего воскресения: восхожу ко Отцу Моему и Отцу вашему (Ин. 20, 17). Господь научил Церковь «со дерзновением неосужденно смети призывати Небесного Бога Отца и глаголати: Отче наш, иже еси на небесех!..» (Служебник).

Но Бог не есть Отец зверей. Зверей произвела земля. И рече Бог: да изведет земля душу живу по роду и бысть тако (Быт. 1, 24). Зверей, в отличие от Адам, Бог не творил непосредственно Сам, и тем более он не давал им, как Адаму, дыхание жизни (Быт. 2, 7). Апостол Павел, говоря о назывании Бога Отцом, не случайно называет Дух Христов Духом сыноположения: Елицы бо Духом Божиим водятся, сии суть сынове Божии. Не приясте бо Духа работы паки в боязнь, но приясте Дух сыноположения, о нем же вопием: Авва, Отче (Рим. 8, 14-15).

Библия отделяет акт творения человека от творения прочих животных. Протоиерей Александр сознательно размывает грань между первым человеком Адамом и прочими зверями. Библия утверждает, что до Адама людей, созданных по образу и подобию Божию не было, а сказочка о. Александра адамовых предков называет «нормальными людьми». В этом отношении сказка Г.Х. Андерсена «Гадкий утёнок» сильно выигрывает перед «Уродом»: все-таки Гадкий утенок был изначально не из утиной, а из лебединой породы, а Урод был рожден своей косматой и рычащей мамашей.

Библейский Адам был первым и единственным представителем человеческого рода. Урод имел мать (надо полагать, что и отца), братьев и сестер «широкоплечих, низкорослых, с согнутыми спинами и крепкими зубами», с которыми вместе жил в племени. Вождем племени был «старый отец рода, седой Уг», которому подчинялись прочие воины. С ними и жил до своего изгнания персонаж сказки «среди своих, родных ему людей». Мало того, «братья», жившие в племени за лесом, были «такие же люди, как и мы все». Так, по крайней мере, говорил Урод. Библия говорит ровно противоположное: Адаму же не обретеся помощник, подобный ему (Быт. 2, 20).

Пищевой рацион библейского Адама был чисто вегетарианским (Быт. 1, 29), люди же из племени Урода питались не только охотничьей добычей, но не гнушались и человекоядением. Хотя главный герой сказки был не сторонник каннибализма и стоял на вполне «адамовой» моральной высоте, но это обстоятельство не примиряет повесть о. Александра со Словом Божиим. Дело в том, что во времена Адама не только ему одному, но всем зверем земным Бог определил траву зелену в снедь (Быт. 1, 30). Плотоядение, согласно Священному Писанию, явилось в мiре в результате грехопадения Адама первозданного, и лишь только после Потопа мясные блюда стали дозволены потомкам Адама. К сожалению, это православное положение чуждо богословию протоиерея Александра Меня.

Никакого грехопадения (в библейском смысле) у апокрифических Адама и Евы на «Востоке», куда они направились, взявшись за руки, ожидать не приходится, поскольку смерть уже царила в мiре до их рождения.

Церковь учит, что Адам был после Творца исключительным лицом, которое, обладая даром разума и речи и тем проявляя свою власть, давало наименование всем творениям: И нарече Адам имена всем скотом, и всем птицам небесным, и всем зверем земным (Быт. 2, 20). В сказке протоиерея Александра Меня эта отличительная характеристика Адама упразднена. Вождя племени звали Уг, по-видимому, имели имена и другие члены общины, да и сам главный персонаж был наречен не Богом, а своими косматыми сородичами. Во всяком случае, Урод не был ни первым говорящим существом, ни изобретателем имен, но получил воспитание в говорящей (пусть и не слишком изящно) среде своих сородичей. Его «мать говорила короткими простыми словами».

Важнейшим вероучительным положением Церкви считается апостольское утверждение о том, что произошел от единыя крове весь язык человечь (Деян. 17, 26). Все святые Отцы понимали сотворение Евы из ребра Адама буквально. У отца Александра романтический герой встречает мечту своих снов, которой оказывается девушка из другого племени. О генеалогическом древе суженной Урода нам не сообщается, но надо полагать, что она была зачата и рождена вполне естественным образом, как и все прочие дщери Евы. Во всяком случае, в сказочном повествовании исключается библейский сценарий: И созда Господь Бог ребро, еже взя от Адама в жену (Быт. 2, 22).

Высказав наши сомнения относительно происхождения в апокрифе праматери Евы, отметим не меньшее смущение в отношении апокрифического происхождения Адама. Церковь содержит апостольское учение о Христе как втором Адаме. В частности, святой мученик Иустин Философ в «Разговоре с Трифоном Иудеем» предлагает следующее православное утверждение: «Адам произошел от земли девственной, как и Христос от девственныхложесн». Согласно святоотеческой традиции, Адам первозданный не имел родителей, и потому не мог иметь никаких братьев и сестер. Ни старших, ни младших. Подобным образом Иисус Христос как новый Адам не мог иметь и не имел единоутробных братьев и сестер, так что Пречистая Богородица Мария по справедливости величается словами: ћже прeжде ржcтвA дв7а, и3 в ържcтвЁ дв7а, и3 по ржcтвЁ пaки пребывaеши дв7а (Богородичен воскресен, 7 глас).

Если, хотя бы в сказке, допустить, что родных братьев и сестер (мохнатых и рычащих) имел первых Адам, то вполне приемлемым придется считать, что младших братьев и сестер имел второй Адам, Христос. Здесь обнажается скрытая хула и на Адама первозданного, и на Христа, Сына Приснодевы.

Еще большей хулой будет выглядеть апокриф прот. Александра Меня, когда мы вспомним, что род человеческий искуплен не истленным сребром или златом но честною кровию Агнца непорочна и пречиста Христа (1 Пет. 1,18-19). Если принять, что апокрифический Адам-Урод искуплен кровью Христа на Голгофе, то можно ли утверждать то же самое про его родных братьев? А про «мать» или «седого Уга»? А про «родню» Евы из соседнего стада? А про более древнюю и дальнюю «родню»? Применимы ли к ним слова Апокалипсиса, обращенные к Агнцу: яко заклался и искупил еси Богови нас кровию Своею от всякого колена и языка и людей и племен (Апок. 5, 9)?

В книге полностью размывается граница между человеком и зверем. Отсюда впрямую следуют кощунственный вывод, что за животных тоже пролита кровь Второго Адама. Не побудит ли это кого-то рассмотреть вопрос о приобщении хотя бы некоторых животных к святой Евхаристической Чаше? Отмахнуться от подобных вопросов невозможно.

 Книжка про человека «Урод» должна быть расценена как вполне еретический апокриф, духовно враждебный Церкви, который невозможно примирить со Священным Писанием и святоотеческим учением.

http://ruskline.ru/analitika/2016/01/05/otec_aleksandr_men_skazochnik_ili_sochinitel_apokrifov/