Как матушка Варвара навестила преподобного Серафима ВырицкогоПюхтицкие воспоминанияПротоиерей Олег Врона17 августа 2020 г. исполняется 90 лет со дня рождения знаменитой Пюхтицкой игуменьи Варвары.
Преподобный Серафим ВырицкийВ эти пасхальные дни мне вспоминается, как 40 лет назад, на рубеже 1980-х, на Светлой седмице настоятельница Пюхтицкой обители матушка игуменья Варвара (Трофимова) с матерью Георгией (ныне игуменьей Горненской обители в Иерусалиме) поздравляли с Христовой Пасхой всех нас: они обходили с подарками и славлением – пением праздничных песнопений – не только келлии сестёр, но не оставляли без внимания и дома духовенства и тех мирян, которые жили неподалёку от обители. Не оставались без праздничных подарков и некоторые эстонские семьи, которые, хоть и не были православными, особенно дружелюбно относились к монастырю. Кстати, так осталось и по сей день, несмотря на все политические изменения – эстонцы очень любят нашу Успенскую обитель.
Прекрасно помню, как в один из дней Светлой седмицы матушка с матерью Георгией пришли в гости к нам с женой с пасхальными подарками, с большущим куличом и необыкновенно вкусной пюхтицкой пасхой. Первым делом мы все вместе пропели пасхальное славление, затем сели пить чай. Напротив стула, где сидела матушка, в углу комнаты стояла гитара. Бросив несколько раз взгляд в сторону гитары, матушка спросила: сыграете что-нибудь нам с матерью Георгией? Я встал из-за стола и взял гитару. Немного смущаясь, я сказал, что могу спеть пасхальный стих собственного сочинения. Матушка с матерью Георгией оживились и в один голос воскликнули: «Так вы ещё и песни пишете?» – Ну да, в свободное от церковных служб время, – попробовал я отшутиться, еще больше смутившись, но отступать было некуда.
«Он Воскрес! – раздался чудный глас,
Он Воскрес, и нас от смерти спас...»
Под гитару запел я свой стих, следя за интонацией и напряженно пропевая еще не совсем запомнившийся текст. Когда я закончил петь, матушка игуменья сказала мне серьезно, без улыбки: «Даёте слово, что споете этот стих на общей трапезе для сестер?» – «Даю», – покорно ответил я. Едва я успел ответить, как игуменья Варвара протянула руку к гитаре, которую я тут же ей подал. Все затихли удивлённо и переводили взгляд то на лицо матушки игуменьи, то на гитару. Между тем матушка принялась настраивать гитару, вернее, перестраивать с шестиструнного испанского строя на строй русской семиструнной гитары. Я это понял, потому что в детстве начинал учиться на семиструнной гитаре, и только в восьмом классе стал переучиваться на «шестиструнку», когда последняя, как более модная, пришедшая с Запада, стала вытеснять нашу русскую «семиструнку».
Все затихли удивлённо и переводили взгляд то на лицо матушки игуменьи, то на гитару
Закончив настраивать гитару, матушка в медленном темпе проиграла несколько первых тактов известной пьесы для гитары «Гибель ‟Титаника”» и потом произнесла с улыбкой: «Нет, не получается. Не хватает мне еще одной струны. Я ведь училась играть на семиструнной гитаре, а это шестиструнная». На этих словах мы, слушатели, дружно поаплодировали исполнительнице в игуменском достоинстве, а я шутливо извинился, что не догадался раздобыть для такого случая семиструнную гитару. Матушка на шутку ответила шуткой – и тут же спохватилась, что им с матерью Георгией предстоит еще посетить с пасхальными подарками другие дома.
Я проводил гостей до калитки и, вернувшись домой, взял гитару и попробовал повторить те несколько тактов грустного вальса, сыгранных игуменьей Варварой. Потом вспомнил услышанный от матушки только что, за чаем, такой живой её рассказ в лицах о том, как она, будучи ещё девчонкой, приехала из Луги в Вырицу к иеросхимонаху Серафиму (Муравьёву) (с 2000 года прославленному как преподобный Серафим Вырицкий), знаменитому уже тогда своей прозорливостью старцу.
Игуменья Варвара (Трофимова) Дело было сразу после войны, и у домика, где доживал свой век старец Серафим, толпился народ.
– Я, – рассказывала матушка, – поняла, что у этих людей есть очень важные просьбы: кто-то из них надеялся по молитвам отца Серафима узнать о своих без вести пропавших мужьях, отцах, детях; кто-то из них еще не успел оправиться от скорби после полученной «похоронки» и пришёл за словом утешения. Но у меня, – продолжала матушка, – было только желание посмотреть на старца и получить благословение, поэтому мне было неловко перед этими людьми. В нерешительности я поднялась по ступенькам крыльца и остановилась. Вдруг дверь отворилась, и пожилая женщина монашеского вида внятно произнесла: «Где здесь девушка из Луги?» Никто не отозвался. Женщина повторила свой вопрос, и тут все уставились на меня. «Ты, должно быть, из Луги? – раздраженно спросила меня рядом стоящая женщина и, не дожидаясь ответа, слегка подтолкнула меня. – Так иди же, старец тебя зовёт».
«Как он узнал, что я из Луги? Он ведь не видел меня, и я ни с кем в очереди не говорила о себе», – пронеслось у меня в голове, пока я шла к келлии отца Серафима. Войдя, я увидела седовласого старца, лежащего на постели. Вид у него был уставший и бледный. Слегка приподняв голову, он поздоровался со мной и спросил, с чем я пожаловала к нему. Я смущенно ответила, что никакого особого дела у меня к нему нет, я просто хотела посмотреть на старца. «Ну, смотри», – сказал отец Серафим и улыбнулся. Затем, выждав минуту, он подозвал меня к себе и благословил крестным знамением. Внимательно глядя на меня, он отчетливо произнес: «Сейчас тебя, Валя, покормят, затем возвращайся домой. Выйдешь на дорогу, увидишь большую грузовую машину, остановишь её, она тебя прямо до Луги и довезёт».
Я смущенно ответила, что просто хотела посмотреть на старца. «Ну, смотри», – сказал отец Серафим и улыбнулся
«Так всё и было, – закончила матушка свой рассказ, – только вышла на дорогу – идёт большая машина с грузом, остановила её и через пару часов была дома, в Луге».
«Да, – думал я, размышляя в те минуты над только что услышанным, – такие встречи не проходят для души бесследно. Должно быть, эта встреча подтолкнула будущую игуменью к избранию монашеского пути. А может, старец Серафим предсказал ей что-то об этом её будущем монашеском пути, о чём она просто не упомянула в своём рассказе? Что ж, вполне может быть».
Должен сказать, что после этого рассказа матушки игуменьи меня долго не оставляли мысли об отце Серафиме и подобных ему подвижниках, на долю которых выпал жребий – в тяжелое военное и послевоенное время утешать и ободрять людей, вселять в них веру и молиться за них, не жалея своих сил и времени. И разве можно забыть об этом духовном вкладе в дело Победы таких подвижников? Конечно же, нет. И церковная память хранит их имена и помнит об их трудах и подвигах.
Протоиерей Олег Врона
Подготовил Степан Игнашев
17 августа 2020 г.https://pravoslavie.ru//133335.html
