«Солженицын выступил в качестве разрушителя исторической России»

[Александр Васильевич]

Обыкновенный фашизм. Солженицын в контексте истории ХХ века



Критика, как и апологетика, Александра Исаевича Солженицына равно ущербны — те, кто его славил, не вполне отчётливо понимали задачи писателя, а те, кто его развенчивал, упрекали автора в несоответствии тем регалиям, коими его наделили те, кто его не понял.

Социальный казус возник оттого, что Солженицына защищали от тоталитаризма либералы и демократы, но сам Солженицын не был либералом и не был демократом. Его считали врагом тоталитаризма (условного жупела, выдуманного в ходе холодной войны и скрестившего черты разных, несходных меж собой культур), а впоследствии ужасались тому, что сам Солженицын нетерпим и склонен к диктату. Как может бороться с тоталитаризмом человек, который сам, по сути своей, являет пример тоталитарного мышления? Пародийный писатель Войнович вывел Сим Симыча Карнавалова, экстатического диктатора, наподобие Хомейни, который жаждет стать вождём условной православной империи. Но и эта карикатура далека от реальности: Солженицын был не особенно религиозным человеком, его деятельность носила совершенно светский характер; атрибутика веры была условной — равно как и полувоенный френч.

Национализм Солженицына, каковой его поклонники-диссиденты еврейской национальности склонны были не замечать или объяснять историческими реалиями (и впрямь, комиссаров-евреев было предостаточно), сделался вопиющим в сочинениях друга Солженицына — Шафаревича, а затем ярко вспыхнул в неожиданной для многих книге — эпопее своего рода — «Двести лет вместе». Многие адепты Солженицына растерялись: как может борец со сталинизмом и лагерями — быть антисемитом? Ну, не вполне явным, не зоологическим, а идейным — но всё же, как такое возможно? Сопрячь воедино образ автора «Архипелага» и образ автора «Двести лет вместе» никому не удалось. Равно не получилось соединить в одно целое тенденциозный исторический анализ «Красного колеса» и публицистику наподобие «Письма вождям» и «Как нам обустроить Россию». Представлялось очевидным, что тот, кто знает о нелепостях Госдумы предвоенной поры, не может сочинять провокационных и безответственных текстов; однако сочинял.

Гуманизм писателя (а предполагается, что русский писатель обязательно человеколюбив) вызывал сомнения; Александр Исаевич поддержал несколько бесчеловечных режимов — Пиночета, Франко и т.п., оправдывая свои действия тем, что коммунизм ещё хуже. Надо сказать, что теоретически можно было бы устраниться от коммунизма иначе, не примыкая к Пиночету и Франко, но Солженицын предпочитал активную позицию. Недолгая дружба с Генрихом Беллем оказалась невозможной именно по той причине, что Солженицын никак не был гуманистом, а Генрих Белль именно гуманистом прежде всего и был. Любовь к русскому народу была у Солженицына своеобразной: он поощрял земства и некоторое самоопределение села, но он же сочувственно писал о Столыпине. Его любовь к Родине и русскому народу сочеталась с признанием генерала Власова, предателя Родины, повернувшего оружие против России и вставшего под знамёна Гитлера.

Упорно и настойчиво Солженицын показывал, что коммунизм хуже всего, что может случиться на планете, что для истребления коммунизма хороши любые средства, вплоть до убийства русскими русских, — но одновременно он выступал против сталинских лагерей. Описывая жертвы сталинских лагерей и репрессии советской власти, Солженицын прибегал к преувеличениям, искажал факты и цифры. Приведённые им фактические данные (65 млн погибших в лагерях) расходятся с реальной цифрой на 60 миллионов. Характерно, что при многочисленных переизданиях «Архипелага» Солженицын не исправлял неточностей и шокирующие цифры кочевали от издания к изданию. Разумеется, данная фальсификация была использована в холодной войне и может быть расценена как идеологическая диверсия.

Вместе с тем было бы несправедливо отрицать искренний пафос Александра Исаевича Солженицына. Всё, что он делал, он делал по убеждению, делал страстно и самозабвенно, отдавая всего себя служению идее. Он был страстным и яростным человеком, отстаивавшим убеждения. По недоразумению его убеждения считали демократическими и либеральными. Они таковыми не были никогда. Солженицын действительно был патриотом России, но патриотом совершенно особого рода, отнюдь не таким патриотом, каким были Минин или Пожарский. Солженицын был традиционалистом — но опять-таки, в особом ключе, в том ключе консервативного традиционализма, который появился в Европе в тридцатые годы и воплотился в сочинениях Юнгера, Селина, Паунда, ван ден Брука, Эволы и т.д. Полнее всего данное направление сознания выражено в философии Хайдеггера, и Солженицына можно было бы назвать стихийным хайдеггерианцем, но ещё точнее определить его как последователя консервативной революции, антикоммуниста и традиционалиста.

Убеждения у Солженицына были совершенно искренние, служил он России страстно, и, критикуя его (равно как и восхищаясь им), следует принимать во внимание характер его убеждений. Дело в том, что Солженицын был фашистом. В сказанном не содержится обвинение, и произнесённое слово не является ругательным, во всяком случае, я употребляю это слово в том же значении, в каком применяю его к Селину, или Юнгеру, или Эволе. Антикоммунизм и умеренная религиозность Солженицына объясняются не его христианством и не его буржуазным абстрактным гуманизмом, но его последовательной верой в национальное сознание этноса, в силу организации, в аристократизм элиты, в романтику традиционных способов управления массами. Он был обыкновенным идейным фашистом; русский идейный фашизм — явление столь же характерное для культуры России, как французское движение «Аксион Франсез» для французской культуры. Сочинения Ивана Ильина (недавно этого философа стали опять чтить) — вот ещё один характерный пример этого направления мысли. В этом смысле феномен Солженицына встроен в историю фашистской мысли и фашистской романтики ушедшего века и должен быть оценён исходя из этой эстетики. Полувоенный френч сродни той усреднённо-военной униформе, которую культивировали все — от Гитлера до Сталина; архаизмы речевые и поведенческие — сродни той псевдо-крестьянской внешности, каковую культивировал философ Хайдеггер, специально заказывавший костюмы, напоминающие фольклорную одежду баварского крестьянина. Внутри этой эстетики существует феномен Солженицына, и этот феномен — отнюдь не только русского, но общеевропейского значения. Позиция Власова оказалась для Солженицына во много крат понятнее, нежели поведение Жукова или Конева; сталинские лагеря оказались во много раз страшнее, нежели гитлеровские лагеря — по той банальной причине, что прежде всего он был антикоммунистом; всё прочее было производным от главной задачи. Сила фашистской эстетики в ХХ веке велика: она сказалась не только в сочинениях Эволы и Юнгера, Солженицына и ван ден Брука, но и в работах Ильина и Хайдеггера.

Ошибкой было бы вычленять феномен Солженицына из европейской проблематики идейного фашизма. Значение этой эстетики после победы над коммунизмом возросло. Потомкам оставлен пример романтической биографии, страстной идейной борьбы, которая — подобно идейной борьбе Эволы или ван ден Брука — имеет вполне конкретные общественные идеалы. Судить данный феномен следует исходя из его сути, а вовсе не из придуманных (и оттого недостоверных) посылок.

Максим Кантор

http://www.odnako.org/

https://topwar.ru/37235-obyknovennyy-fashizm-solzhenicyn-v-kontekste-istorii-hh-veka.html

[Александр Васильевич]

Апология бандеровщины в «Архипелаге ГУЛАГ» А. Солженицына

Ложь писателя немало поспособствовала заблуждениям многих наших соотечественников



Видный русский националист Егор Холмогоров написал в фейсбуке заметку, которая разошлась по Интернету. Заметка эта – «10 причин по которым русскому народу нужен памятник Александру Солженицыну».

Не скажу, что я являюсь ненавистником Солженицына, каковыми являются, к примеру, почитатели Сталина. Но есть у Солженицына пункт, который для меня является не менее, а, может быть, более важным, чем отношение к сталинизму (к которому я также отношусь отрицательно). Этот пункт – апология власовщины и бандеровщины в «Архипелаге ГУЛаге» – главном произведении писателя.

О власовщине, я, даст Бог, напишу в другой раз, здесь же коснусь бандеровщины, учитывая то, что сейчас эта тема актуальна, к тому же сам Е. Холмогоров является большим поборником защиты Русского мира и сторонником Новороссии, противостоящей украинским националистам.

Сам Егор Холмогоров в своей заметке в числе 10-ти причин говорит о следующем:

«7. Именно Солженицын первым призвал отказаться от признания административных границ отделявшихся советских республик нацграницами. Он единственный в тогдашней России начал кампанию против отделения Украины, обращался к шахтерам Донбасса, призывая выступать против отделения от России и проводить голосование о незалежности Украины по регионам, а не всей республикой.

(Как нам обустроить Россию, Письмо Ельцину 30 августа 1991, Обращение к референдуму на Украине, Россия в обвале)»

Что ж, если так, Солженицыну рекспект. Однако это находится в противоречии с тем, что он сам же писал в своем главном произведении «Архипелаге ГУЛаге» которое и принесло ему всемирную известность. Ведь, в самом деле, большинству из нас он известен именно как автор «Архипелага», а не проектов по устройству России.

Так вот, что Солженицын написал там по поводу бандеровщины? А написал он следующее:

«Мы давно не говорим - "украинские националисты", мы говорим только "бендеровцы", и это слово стало у нас настолько ругательным, что никто и не думает разбираться в сути. (Еще говорим - "бандиты" по тому усвоенному нами правилу, что все в мире, кто убивает за нас - "партизаны", а все, кто убивает нас - "бандиты", начиная с тамбовских крестьян 1921 года). …Мы усиленно и даже с нажимом играли на украинской мове и внушали братьям, что они совершенно независимы и могут от нас отделиться, когда угодно. Но как только они захотели это сделать в конце войны, мы объявили их "бендеровцами", стали ловить, пытать, казнить и отправлять в лагеря (А "бендеровцы", как и "петлюровцы", это всё те же украинцы, которые не хотят чужой власти. Узнав, что Гитлер не несет им обещанной свободы, они и против Гитлера воевали всю войну, но мы об этом молчим, это так же невыгодно нам, как Варшавское восстание 1944 г.) Почему нас так раздражает украинский национализм, желание наших братьев говорить и детей воспитывать, и вывески писать на своей мове? Даже Михаил Булгаков (в "Белой гвардии") поддался здесь неверному чувству. Раз уж мы не слились до конца, раз уж мы разные в чем-то (довольно того, что это ощущают они, меньшие!) - очень горько! но раз уж это так? раз упущено время и больше всего упущено в 30-е и 40-е годы, обострено-то больше всего не при царе, а после царя! - почему нас так раздражает их желание отделиться? Нам жалко одесских пляжей? черкасских фруктов?» (см. Александр Солженицын. Архипелаг ГУЛаг. Том 3. Часть пятая «Каторга». Гл. 2 «Ветерок революции»).

Уж не знаю, кого там во времена Солженицына раздражало желание украинцев говорить на своей мове. Хотя спорить здесь не буду. Но я хочу сказать другое. Мне не жалко одесских пляжей, но мне очень жалко одесских людей, сожженных в Доме Профсоюзов. Здесь мне могут сказать, что Солженицын в то время не мог предвидеть нынешних событий. Может быть, и не мог, но стоило задуматься о последствиях распада Союза (а именно это, по сути, Солженицын и предлагает в своем рассуждении о бандеровцах).

К слову, сам Солженицын в этой же главе вовсе не является таким уж сторонником украинской самостийности «Пусть поживут, попробуют. Они быстро ощутят, что не все проблемы решаются отделением» - пишет он в той же главе. Ну вот, пожили, попробовали. Что вышло из этой пробы? Как эта проба отразилась на судьбах людей, которые вовсе не стремились к самостийности?

Но мне важно другое – солженицынская апология бандеровских «героев», якобы боровшихся не только с Советами, но и с немцами. Здесь мы видим очевидную подмену.

Бандеровцы действительно немного повоевали с немцами. И неправда, что при Советской власти у нас об этом молчали. Нет, об этом упоминалось, хотя и не акцентировалось внимания. А чего акцентировать, если бандеровцы гораздо более отличились в уничтожении польского и еврейского мирного населения и в борьбе с советскими партизанами, а вовсе не в сражениях с вермахтом, с которым они на самом деле больше сотрудничали в борьбе с советскими партизанами?

То, что у бандеровцев были сложные отношения с немцами – факт, однако что ж в этом удивительного? И в бандитском мире бывают кровавые разборки, даже в нацистской Германии была ночь длинных ножей, когда одни нацисты перебили других нацистов. Да и в самой ОУН (Организации украинских националистов) после смерти вождя, Коновальца (убито советскими спецслужбами) началась война между бандеровцами и мельниковцами. Бандеровцы, вообще украинские националисты, действительно хотели независимости (было бы странно, если бы националисты оной не желали), а немцев это вовсе не устраивало. Немцев устраивало, когда оуновцы были немецкими агентами в пока еще не оккупированных Чехословакии и Польше, а вот когда они возмечтали о суверенитете, тут же поставили их на место.

Текст «Акта провозглашения Украинского государства», за который немцы упекли Бандеру в концлагерь, изобилует реверансами в сторону «Национал-Социалистической Велико-Германией, которая под руководством своего Вождя Адольфа Гитлера создает новый порядок в Европе и в мире и помогает украинскому народу освободиться из-под московской оккупации». Трудно назвать этот текст антинемецким. И все же немцам не понравилось, что им предложили роль всего лишь союзников, а не хозяев. Они решили, что их холуи на себя слишком много взяли,, и потому Бандера оказался в концлагере. Правда, в неплохих условиях, и в 1944 году немцы же его освободили, после чего «борец с немецкими оккупантами» остался жить в Германии и продолжил сотрудничество со своими обидчиками.

Другой украинский «герой» – Роман Шухевич, продолжал служить немцам и после ареста Бандеры, хотя Шухевич входил как раз в бандеровское, а не мелькиковское крыло ОУН. Лишь в конце 1942 г. он перешел на нелегальное положение.

В сети есть протокол допроса Михаила Степаняка, одного из лидеров ОУН, который и проливает свет на взаимоотношения гитлеровцев (и их союзников) и бандеровцев, вообще украинских националистов. Этот самый Степаняк был ярым противником не только Советов, но и немцев. На На ІІІ-й Конференции ОУН (17-21.02.1943) он предлагал другим лидерам ОУН поднять восстание против немцев, но большинство делегатов конференции поддержало Шухевича, который считал, что борьба должна быть направлена прежде всего против советских партизан и поляков, а не против немцев. Против немцев только исходя из интересов ОУН. Так что ничего удивительного, что немцы в 1944 году выпустили «великого борца против нацизма», С. Бандеру, из концлагеря. Кто–нибудь может представить, чтобы немцы выпустили из концлагеря ген. Карбышева или Мусу Джалиля?

Я приведу некоторые отрывки из протокола допроса Степаняка, проливающего свет на весьма сложные отношения украинских националистов с гитлеровцами и другими силами.

Он говорит: «Я уже показал, что начиная со 2-й конференции ОУН — бандеровцы стали склоняться к антинемецкой позиции в вопросах антинемецкой пропаганды. На 2-й и 3-й конференциях был принят ряд решений антинемецкого характера, однако в жизнь они не были проведены.  Проводимая ОУН антинемецкая пропаганда была рассчитана не на поднятие масс на борьбу против немцев, а на завоевание на этой почве масс украинского народа для борьбы против Советского Союза».

Степаняк указывает на антинемецкие настроения среди бандеровцев. «В рядах бандеровцев наблюдались антинемецкие настроения, и я лично глубоко убежден, что основная масса бандеровцев добивалась создания «Самостоятельного украинского государства», не желая немецкого протектората над Украиной». Однако позицию руководства ОУН он охарактеризовал так: «Теоретически антинемецкая, а фактически в основном пронемецкая позиция основной части руководства бандеровцев».

Тут мне скажут, что Солженицын имел в виду как раз простых бандеровцев, а не ее руководство. И эти простые бандеровцы действительно ненавидели немцев. Соглашусь. Только следовали они все–таки указанием своего «теоретически антинемецкого, а фактически пронемецкого» руководства, и потому не шибко усердно воевали с немцами, не то, что с польским и еврейским (да и украинским тоже) населением. О «великой освободительной борьбе» бандеровцев против поляков Солженицын почему-то не упоминает, равно как и о роли бандеровцев в оккупации гитлеровцами Чехословакии.

Украинские националисты – это не только собственно бандеровцы, хотя, как сказал Солженицын, мы их всех называем бандеровцами. Были еще упомянутые мною мельниковцы, конкуренты бандеровцев за власть в ОУН, были и другие группы. Дивизия СС «Галичина», которую также сейчас чтут на Украине – это тоже украинские националисты, оуновцы-мельниковцы приложили к ее созданию руку. Эта дивизия никогда не воевала против немцев, а только за них. Все они, украинские националисты, отличились только в уничтожении поляков и евреев, а вовсе не в героической борьбе с немцами. Советским партизанам да, они создали проблемы.

Конечно, кто-то скажет, что А. Солженицын мог не знать всего этого, а писать под впечатлением бесед с бандеровцами-заключенными, и был введен в заблуждение. Возможно. Но пишущий человек, тем паче такого уровня, должен сознавать, каким эхом отзовется его слово в сердцах читателей, и потому взвешивать свои слова и проверять факты. Сознательно ли лгал Солженицын, или был введен в заблуждение (я склоняюсь ко второму), но его ложь или заблуждение немало поспособствовали заблуждениям многих наших соотечественников. И во многом благодаря Солженицыну в некоторых (или многих) умах укрепилось мнение, что бандеровцы просто воевали за свою Родину, и те, кто ныне прославляет Бандеру и Шухевича, – тоже обычные украинские патриоты, любящие свою Родину. Так что лично у меня большие сомнения в необходимости для русского народа памятников этому писателю.

Тимур Давлетшин, публицист

http://ruskline.ru/news_rl/2017/11/30/apologiya_banderovwiny_v_arhipelage_gulag_a_solzhenicyna/

[Александр Васильевич]

Литературный власовец

Размышления Владимира Шкляева о наследии А.И.Солженицына



Мне еще не приходилось встречать человека, который бы смог прочитать «Архипелаг ГУЛАГ» от начала и до конца. Все, кого спрашивал, говорят, что муть… Один американский профессор даже обещал своим детям за это хорошие деньги, но они и за деньги не смогли. Книга производит тяжелое впечатление, как и всякая ложь. «Архипелаг…» – это как бы неразложившийся труп с кладбища советской литературы.

Только об Иване Денисовиче я прочитал в студенчестве от начала и до конца. И от него осталось некое «послевкусие». Его герой показался гаденьким и хитреньким индивидуалистом, да еще посмеивался над искренними людьми – «дураки». Мы выросли на «Судьбе человека» М.А.Шолохова, поэтому с тех пор ни разу не возникало желания что-то перечитать из Солженицына. И не только из-за его лжи. Его язык как бы собран из мульды на окраине города. В нем слышны сочетания деревенских отживших выражений из совершенно разных говоров нашего необъятного языкового океана, и блатной жаргон. Такая искусственная речь в реальной жизни нигде не встречается.

«Декабристы разбудили Герцена…». И не только Герцена, но и Бакунина, Ленина, и пр., и пр. – целый легион дармоедов, живших с комфортом в Европе и страстно желавших разрушить историческую Россию, чтобы устроить в ней все по своему разумению. Очевидно, что в том легионе оказался и А.И. Со-лже-ницын, приехавший из своего поместья в США, штат Вермонт, в поверженную Россию учить, «как нам ее обустроить».

В январе 1996 года Солженицыну дали слово на пленарном заседании при открытии 4-х Рождественских чтений. Среди 5,5 тысяч слушателей были люди, надеявшиеся услышать от нобелевского лауреата что-то пророческое, открывающее перспективу выхода из того провального безвременья. Но все его претенциозное и заунывное выступление свелось к призыву реформировать «отсталую» Православную Церковь, т. е. к неообновленчеству. Когда он заявил о необходимости перевода богослужения на «понятный» русский язык, его не стали слушать даже самые вежливые делегаты. А после заключительного слова Патриарха образ «пророка» скукожился до размеров обычного заблудившегося приходского интеллигента. «Философ, не решивший вопросов».

Выпрашивая у «мирового сообщества» Нобелевскую премию, А.И.Солженицын взывал: «Мне эту премию надо. Как ступень в позиции(?), в битве! И чем быстрее получу, тем тверже стану, тем крепче ударю!» И вместе со всеми врагами наотмашь бил тяжко болевшую разлагавшимся коммунизмом Мать-Россию. В те годы он выслуживался изо всех сил: «Нет на свете нации более презренной, более покинутой, более чуждой и ненужной, чем русская». Он воспользовался словами, сказанными Тамерланом очень давно о еврейских ростовщиках.

Приходской священник, у которого исповедовался в конце жизни пророк из штата Вермонт, вспоминал, что писатель, видя, что его книг никто не читает, говорил, что «теперь он не знает, что делать». Борец за свободу на вопрос, удалось ли её добиться в России, отвечал: «Свободы много, правды мало». Какой был христианин А.И.Солженицын – это знает только Христос. А какой он оказался гражданин – это сформулировали писатели-фронтовики: «литературный власовец». Когда-то Запад раздувал у нас культ Солженицына, и интеллигенция обрекла страну на разрушение. Теперь этот культ пытаются раздувать наши собственные власти. Чтобы разрушить и РФ?

Владимир Вениаминович Шкляев, историк, публицист, Ижевск

http://ruskline.ru/news_rl/2017/12/14/literaturnyj_vlasovec/

[Александр Васильевич]

 Тимур  Давлетшин, Русская народная линия

Солженицын о насилиях над немецкими женщинами



О том, что «Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына, который включен у нас в школьную программу - произведение, способное нанести только вред нашим школьникам, я уже писал. К этому произведению на самом деле много вопросов, в т.ч. и по сталинским репрессиям (хотя в античеловечности сталинского режима я убежден абсолютно). Но я обратил внимание на проколлаборационистские воззрения Солженицына, имея в виду его апологию бандеровщины, и еще более явную апологию власовщины. Однако, думаю, имеет смысл продолжить тему «освещения» Великой Отечественной войны нашим признанным классиком. Неправда Солженицына в описании Великой Отечественной проявилась не только в его оценке власовщины, но и в его описании насилий советских воинов над гражданским населением Германии (конкретно - Восточной Пруссии). В произведении «Архипелаг ГУЛАГ» это выразилось в следующем отрывке. Солженицын описывает своих сокамерников, угодивших в жернова сталинской системы вместе с ним:

«Однако сокамерники мои - танкисты в чёрных мягких шлемах - не скрывали. Это были три честных, три немудрящих солдатских сердца - род людей, к которым я привязался за годы войны, будучи сам и сложнее и хуже. Все трое они были офицерами. Погоны их тоже были сорваны с озлоблением, кое-где торчало и нитяное мясо. На замызганных гимнастёрках светлые пятна были следы свинченных орденов, тёмные и красные рубцы на лицах и руках - память ранений и ожогов. Их дивизион, на беду, пришёл ремонтироваться сюда, в ту же деревню, где стояла контрразведка СМЕРШ 48-й армии. Отволгнув от боя, который был позавчера, они вчера выпили и на задворках деревни вломились в баню, куда, как они заметили, пошли мыться две забористые девки. От их плохопослушных пьяных ног девушки успели, полуодевшись, ускакать. Но оказалась одна из них не чья-нибудь, а - начальника контрразведки армии.

Да! Три недели уже война шла в Германии, и все мы хорошо знали: окажись девушки немки - их можно было изнасиловать, следом расстрелять, и это было бы почти боевое отличие; окажись они польки или наши угнанные русачки - их можно было бы во всяком случае гонять голыми по огороду и хлопать по ляжкам - забавная шутка, не больше. Но поскольку эта была «походно-полевая жена» начальника контрразведки - с трёх боевых офицеров какой-то тыловой сержант сейчас же злобно сорвал погоны, утверждённые приказом по фронту, снял ордена, выданные Президиумом Верховного Совета, - и теперь этих вояк, прошедших всю войну и смявших, может быть, не одну линию вражеских траншей, ждал суд военного трибунала, который без их танка ещё б и не добрался до этой деревни». http://rubook.org/book.php?book=112090&page=5 (Архипелаг ГУЛАГ, Том 1, Глава 1 - Арест)

Размышляя над этим отрывком, я еще более убедился в том, что «Архипелаг ГУЛАГ», который включен в нашей стране в школьную программу - самый настоящий яд для наших детей. Я уже не говорю, что о патриотическом воспитании тех наших школьников, которые вдохновились «Архипелагом», можно забыть (пока они не поумнеют, конечно).

У нас каждый год широко празднуется Победа над нацистской Германией. Чествуются последние оставшиеся в живых ветераны. А тут из небольшого отрывка нашего классика, тоже ветерана войны, следует, что наши солдаты, в общем-то, не лучше нацистов были. Мало того, что они насиловали (а после этого расстреливали) немок, так у них это ещё и доблестью считалось! Да и еще угнанных в Германию русских девушек унижали, гоняя голыми по огороду - но это, правда, уже не доблесть, а просто забавная шутка.

Тема изнасилований немецких женщин советскими солдатами долгое время муссировалась и муссируется как на Западе, так и нашей прозападной отечественной «либеральной» тусовкой. Опровержений этого тоже написана куча. Понятно, что советские солдаты не были ангелами с крылышками, и вряд ли сильно отличались своими моральными качествами от солдат других стран. У нас часто любят говорить о загадочной русской душе, о великодушии русских  и прочие приятные для нашего уха речи, но лично я не склонен сильно идеализировать кого-либо. Преступления против гражданского населения Германии, в том числе сексуального характера, безусловно, были, и в немалом количестве. В меньшем, чем утверждает русофобская пропаганда, но, видимо, все же в большем, чем утверждают наши. Истина в таких спорах чаще всего лежит посередине.

И в меньшем, чем это было в западной зоне оккупации. По одной простой причине - в Советской армии к этому относились строже. За изнасилования могли запросто расстрелять или повесить прямо на глазах у немецких граждан. Широко известен приказ 006 командующего 2-м Белорусским фронтом маршала Рокоссовского, предусматривающий самые строгие (вплоть до расстрела) наказания для совершивших преступления против гражданского населения Германии.

Приказ Рокоссовского, видимо, появился не случайно. За военные преступления не гладили по головке и до этого приказа. Но расстрел за изнасилование - это все-таки несколько круто. С чем связана такая строгость? Видимо, когда наши войска только вступили на территорию Германии (в Восточную Пруссию, как раз туда, где Солженицын воевал), и взяли Кенигсберг, у многих наших солдат (и офицеров) возник соблазн отомстить за зверства нацистов той же монетой, да еще и сторицей. Ну и самим какие-то выгоды под этим предлогом получить - в виде ли награбленных вещей, или же в виде сексуальных утех. Весьма сомневаюсь, что этому поддалось большинство солдат и офицеров (множество, но не большинство). И я ни за что не поверю, что изнасилование немок, да и еще расстрел их после этого, считались доблестью - тут Солженицын, по-моему, превзошел даже западных русофобов-пропагандистов. Но все же насилия над немками и грабежи происходили очень и очень часто, и грозили принять характер не просто массового, а повсеместного явления. Чтобы остановить это безобразие, и понадобились строгие меры, вплоть до расстрела.

И наше командование можно понять - если бы оно это не остановило, то наша армия, доблестно сражавшаяся до этого с немцами (и их союзниками), превратилась бы в огромную банду, которой сложно было бы управлять. Немцы, даже те из них, кто не сильно вдохновлялся идеями нацистов, получили бы еще один (и весьма существенный) стимул сражаться до конца. Так что о взятии Берлина именно советскими войсками (а не англо-американскими) можно было бы забыть. Немецкие солдаты и офицеры сражались бы до последнего солдата. О репутации Советской армии в мировом мнении я уж молчу, хотя наши всегда к этому серьезно относились. Так что приказ Рокоссовского был издан очень и очень вовремя. Понятно, что о полном прекращении насилий и грабежей вряд ли можно говорить, но то, что их количество убавилось в разы - несомненно. Не думаю, что было много желающих получить пулю от своих же за весьма сомнительное удовольствие.

Однако Солженицын, бывший офицер Советской армии, служивший, кстати, именно на фронте, командующим которого был как раз Рокоссовский (2-м Белорусском), об этом приказе молчит. Может быть, и не было этого приказа? Да нет, приказ-то был, и Солженицын о нем говорит в другом своем произведении - пьесе «Пир победителей». Я об этом скажу ниже, но для начала предлагаю вдуматься над словами Солженицына.

Мы привыкли считать Солженицына этакой совестью нашей эпохи, человеком, боровшимся против бесчеловечной коммунистической идеологии. У всех на слуху его воззвание «Жить не по лжи!». Но что следует из этого отрывка? А следует то, Солженицын не только бросает тень на всех советских солдат, к большому удовольствию русофобов, но и выдает себя с потрохами, как человека с весьма сомнительными нравственными представлениями.

Во-первых, по тону, с которым он сие повествует, мы видим, что он явно считает несправедливым осуждение «честных танкистов», которые по пьяной лавочке чуть не изнасиловали наших, советских девушек. Прямо, конечно, не сказано, но сквозит неприязнь к осудившему их трибуналу, к «тыловому сержанту», сорвавшему с героев погоны. А ведь попытка изнасилования - тоже уголовная статья, и тот факт, что одна из девушек - любовница начальника контрразведки, вряд ли имеет какое-то значение. Окажись, к примеру, она не любовницей контрразведчика, а любимицей пехотной роты (поскольку вынесла из-под огня не один десяток бойцов), участь этих храбрых вояк могла быть еще печальней, если бы они попались в руки пехотинцев из этой роты. И вряд ли их ордена здесь им помогли. О таком варианте наш неполживый писатель как-то не задумался.

Во-вторых, из его же слов следует, что он сам не видел ничего плохого в изнасилованиях расстрелах после этого немецких женщин. Ведь он же говорит «Мы все знали...» Чем наш классик лучше нацистов, лично мне непонятно после этого. Солженицын ничего плохого в насилиях над немецкими женщинами не видел, а маршал Рокоссовский - видел.

Если бы Солженицын был более честен, то он написал бы так: «Да, мы знали о приказе Рокоссовского, но многие, и я в том числе, плевать хотели на приказы сталинских холуев. Наши доблестные солдаты проливали кровь, неужели они не заслуживали за это награды, в том числе и в виде немецких женщин, которых можно было насиловать, а потом расстреливать?» Это было бы тоже безнравственно, но зато честно.

Кто-то быть, может, скажет, что это всё моя фантазия. И ничего такого Солженицын не думал. Однако простое размышление над этим солженицынским отрывком поневоле именно к такому выводу и приводит. Причем независимо от того, были ли массовые изнасилования немецких женщин, или все это вражеская пропаганда.

Ну а подтверждение этому моему выводу я уже потом нашел в пьесе Солженицына «Пир победителей». В этой пьесе один из героев пересказывает приказ Рокоссовского:

«При выходе на территорию Восточно-Прусскую

Замечены в частях Второго Белорусского,

Как в населенных пунктах, так и при дорогах,

Происходящие при попущеньях офицерства

Отдельные пока что случаи - поджогов,

Убийств, насилий, грабежей и мародерства.

Всему начальствующему, всему командному составу

Вменяется в обязанность, дается право

В частях своих, а равно и чужих, не проводя раздела,

Для поддержанья воинской советской чести

Подобные поступки пресекать на месте

Любыми средствами вплоть до расстрела».

 

Дальше следует недоумение и даже возмущение офицеров этим приказом. Особенно интересны высказывания капитана Нержина:

«Нержин (свистит)

Сильно! А как же быть с инструкцией Политотдела

О нашей о священной мести?

А как - посылочки? А батарейные тетради

Под заголовком "Русский счет врагу"?

Майков

Ба-батюшки! Скажите Бога ради -

Так я обоз Глафиркин вышвырнуть могу?

Нержин

Вот это здорово! Ивана заманили,

Ивану насулили, Ивана натравили,

Пока он нужен был, чтоб к Балтике протопать...

<...>

Солдат, с которым я лежал в болотах Ильмень-озера,

Солдат, с которым нас в упор клевал одномоторный "Юнкерс", -

Его - расстреливать? За то, что взял часишки "Мозера"?

И даже пусть - что затащил девчонку в бункер?

Прощаясь с жизнью там, в орловской ржи,

В паленых запахах, в дыму,

Я жал к земле его - не наша, может быть, лежи! лежи!

И на него теперь я руку подыму?

Вы перед наступлением не так ли непреложно

Приказ оправдывали противоположный?»

 

Какой такой «противоположный приказ» оправдывало советское командование, и частности, маршал Рокоссовский, я так и не понял. О том, что советское командование приказывало грабить гражданское население Германии и насиловать немецких женщин, история умалчивает. Даже самые ярые русофобы и антисоветчики таких приказов не приводят. Пропагандировалась ненависть к врагу, да, но нигде не говорилось, что эта ненависть должна распространяться на гражданское население. И уж тем более маршал Рокоссовский (по всем отзывам - благороднейший человек) никогда не оправдывал насильников и мародеров.

Если кто-то читал «Пир победителей», то он наверняка отметил, что в уста именно Нержина Солженицын вкладывает свои мысли. Но если кому лень читать эту весьма гадкую пьесу, могу посоветовать посмотреть начало - «Действующие лица». Там он увидит, что Нержин - капитан, командир батареи звуковой разведки. Именно в звании капитана и в должности командира батареи звуковой разведки и был в то время и в том месте (Восточной Пруссии) наш классик. Так что можно смело сказать, что прототип капитана Нержина - сам автор, Солженицын. Тем паче, что знатокам солженицынского творчества известно, что Солженицын - прототип героя другого своего произведения, романа «В круге первом», Глеба Нержина.

Но это, впрочем, не так уж важно. Важно то, что Солженицын знал о приказе Рокоссовского. И хотя бы ради некоторой объективности он должен был о нем упомянуть в «Архипелаге».

Да, в конце жизни Солженицын говорил очень много правильных слов, во всяком случае, приятных для уха русского патриота. Очень может быть, что он действительно искренне любил Россию, а все его заблуждения обусловлены просто излишним увлечением антикоммунистической темой, что он просто ударился в крайность. Судить здесь не берусь. Но в том, что его произведению «Архипелаг ГУЛАГ» -  не место в школьной программе, я убежден абсолютно.

http://ruskline.ru/analitika/2018/01/04/solzhenicyn_o_nasiliyah_nad_nemeckimi_zhenwinami/

[Дмитрий Н]

Апология предательства


По словам Виктора Кудрявцева, объявление 2018 года годом Солженицына является знаковым событием, свидетельствующим о том, что нравственная деградация общества не сбавляет обороты …



Всё идёт своим чередом. Наступивший год решено посвятить Солженицыну. Вот уже установили памятную доску в Москве, вот-вот собираются воздвигнуть монумент. Это, несомненно, будет знаковым событием, свидетельствующим о том, что нравственная деградация общества не сбавляет обороты. Сужу по себе.

Сразу же оговорюсь, творческое наследие Александра Исаевича я в должной мере не освоил. Что-то не хочется (типа «Пастернака не читал, но скажу»). Но одно из его произведений меня, как говорится, зацепило. Я имею в виду роман «В круге первом». Роман я прочитал до конца и удивился. Удивился не стилистическим красотам, не фабуле, не языку, удивился я самому себе. Удивился своему отношению к пафосу этого произведения, подлейшему во всех отношениях. Удивился своей апатии, спокойствию, с каким я слежу за развитием сюжета и даже своему сочувствию страданиям главного героя, подонка, предателя, клейма же негде ставить! Неужели настолько сильна волшебная сила искусства? Я же должен негодовать, восклицать, а я не негодую и не восклицаю. Почему? Не знаю. Тем более что негодовать есть по поводу чего. В романе наш советский дипломат звонит в американское посольство и, судя по всему, сдаёт наших разведчиков, благодаря деятельности которых нашим учёным удалось ускорить работы по созданию атомной бомбы. Это же каким уродом надо быть, если учесть всё то, что происходило в то время в нашей стране и в мире! Совсем недавно американцы совершили ряд чудовищных преступлений против человечности. Это и варварская бомбардировка Дрездена, это и атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, и неизвестно, чем бы всё это закончилось для Советского Союза, если бы наши учёные не успели с созданием атомной бомбы вовремя. Но они успели. Помнится, по этому поводу в одной из центральных газет был опубликован стишок несколько иронического содержания.

   Дули, дули, раздували
   Всякий день и всякий час.
   Всем грозили, всех пугали,
   В результате прочитали
   Сообщенье как-то раз.
   Сообщало миру ТАСС:
   Кротко, просто, без апломба,
   Что, мол, атомная бомба
   Есть у вас, и есть у нас. Да-с.

И, зная всё это более, чем кто-нибудь, предатель, возлюбивший американскую демократию, сметающую города с лица земли, и возненавидевший собственную страну, совсем недавно сломавшую хребёт фашизму, решается на такой шаг.

А что читатель? А читатель, повинуясь автору, управляющему читательскими эмоциями, потихоньку-полегоньку проникается сочувствием к подонку, к его страданиям в застенках Лубянки и тем самым сам в какой-то мере вовлекается в процесс предательства. Тот же читатель, который окажется покрепче, стряхнёт с себя наваждение, и будет восклицать: «Поймали? И очень хорошо! И правильно сделали! Расстреляют мерзавца? Туда ему и дорога!».

А тут ещё и кино сняли по этому роману. Спрашивается, зачем? Книга всё-таки факт локальный. Кто-то прочтёт, кто-то не прочтёт, кто-то плюнет и отшвырнёт произведение в сторону. У нас же – свобода слова. Для пущего плюрализма, чтобы быть приятными цивилизованному Западу, можно и такое издавать. Но кино совсем другое дело. А дело, судя по всему, состоит в том, чтобы развернуть целую индустрию предательства, и лучшего средства, чем кино просто не найти. Важнейшее же для нас из искусств! А это уже явление, переходящее на другой уровень. С автором мы разобрались, с ним всё ясно. А вот режиссёр, оператор, артисты, другие участники съёмочного процесса, неужели они не понимают, к какой мерзости оказались причастны? Неужели так уж кушать хочется? Это же факт вашей биографии, который уже невозможно будет отмыть.

Фильм создан и выпущен на экраны. Это уже апофеоз предательства и к нему приобщаются миллионы. Миллионы начинают соображать. Они же привыкли ещё с давних пор доверять и печатному слову, и художественным образам на экране. А что? Выходит, можно и так, судя по обстоятельствам. Я бы так не поступил, но он-то – борец с режимом, его тоже можно понять. Если продолжить мыслительный процесс, то окажется, что и генерал Власов не так уж плох. И его можно понять. Могут такие мысли при выходе из кинотеатра возникнуть? Ещё как могут! А могут возникнуть и другие. Если способна возобладать такая тенденция, если это в порядке вещей, если подобные борцы с режимом время от времени откуда-то появляются, то, может быть, всё, что было в тридцать седьмом году и позже было правильно?

Если бы был такой роман и такой фильм единичными явлениями, то это было бы ещё ничего. Но речь-то идёт об индустрии. А если индустрия, то налицо и продукция. Где-то в начале девяностых одна из любимейших народных артисток СССР дала этой продукции очень ёмкое и точное определение: те, кто позволяет себе говорить: «эта страна» - негодяи. Она ещё достаточно деликатно выразилась. Продукция, сформированная индустрией предательства, заслуживает более крепких выражений. Вот они сидят на всяческих политических шоу, годами из экранов не вылезают, упитанные, наглые. Хамят. А почему бы и нет? – у нас свобода слова. Демонстрируют, не стесняясь, ненависть к нашей стране. Если что, готовы встречать врага с цветами.

На Украине ставят памятники Бандере. У нас поставят памятник Солженицыну, и будет стоять этот памятник, как символ победившего предательства.

Были всякие эпохи. Одну назвали оттепелью, другую застоем. Интересно, как нашу назовут?


Виктор Кудрявцев, публицист

09.01.2018

http://ruskline.ru/news_rl/2018/01/09/apologiya_predatelstva/

[Александр Васильевич]

Под чью диктовку писал Солженицын?



Историк Елизавета Пашкова о том, из каких источников черпал Солженицын свои идеологические конструкции, когда и кем был придуман термин "коммунофашизм" и почему "Архипелаг ГУЛАГ" был впервые напечатан в издательстве "ИМКА-Пресс".
Ведущий - Андрей Фефелов

См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://www.youtube.com/watch?v=n9tncY3tAEc

[Александр Васильевич]

Пропагандистская ложь Солженицына



Один из самых известных лжецов и создателей мифом о «кровавой истории» СССР – это Солженицын. Он прославился благодаря западным СМИ в конце 1960-х годов, которые активно использовали его книгу «Архипелаг ГУЛаг».

Сам Александр Солженицын был в 1945 году арестован за контрреволюционную деятельность, выразившуюся в распространении антисоветских материалов. Солженицын был заочно приговорён к 8 годам исправительно-трудовых лагерей и вечной ссылке по окончании срока заключения. Освобождён в феврале 1953 года.

По мнению антисоветчика, войны с нацистской Германии можно было избежать, если бы Москва достигла компромисса с Гитлером. Солженицын осуждал лично Сталина за ужасные последствия войны для народов СССР, причём сильнее, чем Гитлера. Выходило так, что автор сочувствовал фашистам.

С 1962 года, с разрешения Хрущева, который проводил политику десталинизации СССР (т. н. «перестройка-1» или «оттепель»), Солженицын начал публиковаться в СССР. Рассказ под названием «Один день Ивана Денисовича» был напечатан в журнале «Новый мир» и сразу же переиздан и переведён на иностранные языки. 30 декабря 1962 года Солженицын был принят в Союз писателей СССР. Солженицына сознательно «раскрутили» в Советском Союза и на Западе. Хрущёв использовал материалы писателя как таран для разрушения сталинского наследия. При этом, когда в СССР к нему охладели (Хрущева отстранили от власти и его «перегибы» постарались устранить), на Западе его популярность была сохранена. Книги Солженицына стали печататься на Западе огромными тиражами, а довольно посредственного писателя раскрутили как мировую звезду. Автор стал одним из самых ценных орудий западного империализма (хищного капитализма) для критики и разрушения социализма. В 1970 году Солженицын был выдвинут на Нобелевскую премию по литературе, и в итоге премия была ему присуждена. От первой публикации произведения Солженицына до присуждения награды прошло всего восемь лет — такого в истории Нобелевских премий по литературе не было ни до, ни после. В феврале 1974 года Солженицын был арестован, обвинён в измене Родине и лишён советского гражданства. Его выслали из СССР (подробнее в статье ВО: Зачем создали миф о великом писателе-правдорубе Солженицыне).

На Западе его работы использовали на полную катушку, чтобы разоблачить «ужасы» Красной империи. Солженицын часто приглашался для выступлений на влиятельных собраниях. Писатель выступал за наращивание мощи США и НАТО против СССР. В своих выступлениях Солженицын резко критиковал коммунистический режим и идеологию, призывал США отказаться от сотрудничества с СССР и политики разрядки. Писатель воспринимал Запад как союзника в освобождении России от «коммунистического тоталитаризма» (продолжение идеологии Белого движения времен Гражданской войны).

После смерти испанского диктатора-каудильо Франко фашистский режим в Испании зашатался. В стране начались стачки и демонстрации с требованиями свободы и демократии, и наследник Франко король Хуан Карлос был вынужден начать политику реформ. В этот сложный момент, в марте 1976 года Солженицын посетил Испанию. В громком выступлении по испанскому телевидению он одобрительно высказался о недавнем режиме Франко и предостерёг Испанию от «слишком быстрого продвижения к демократии». Также в своём интервью он заявил, что 110 миллионов русских погибло, став жертвами социализма, и сравнил «рабство, которому подвергается советский народ», со свободой, которой наслаждаются испанцы. Стоит отметить, что поддержка испанского фашизма привела к усилению критики в западной прессе Солженицына. Писатель стал исчезать из поля зрения общественности. Всему есть предел, идеи фашизма в это время на Западе не поддерживались. Начался период наступления неолибельной идеологии.

Пропагандистская ложь

Таким образом, самыми ценными столпами западных мифов о миллионах якобы истребленных в Советском Союзе во время «кровавого диктатора» Сталина стали гитлеровские пособники, американский нацист и медиа магнат Уильям Херст, англо-американский разведчики и профессиональных пропагандист (специалист по ведению информационной войны) Роберт Конквест и антисоветчик Александр Солженицын. Среди них Конквест сыграл ведущую роль, так как был первоклассным специалистом по дезинформации. При этом Конквест получил огромную информационную поддержку со стороны Солженицына и других второстепенных фигур. Таких как Андрей Сахаров и Рой Медведев.

Все заявления «исследователей» вроде Конквеста и Солженицына по поводу миллионов расстрелянных, умерших и помещенных в лагеря имеют одно общее – отсутствие научной базы. Они являются результатом ложных статистических и оценочных методов. Миллионы и даже десятки миллионов жертв придумали фальсификаторы и их последователи. При этом использовались данные (в основном мнения) таких явных врагов советской власти, как немецкие и украинские нацисты (гитлеровцы и бандеровцы). Западная же пропагандистская машина их использовала, так как вела информационную (холодную) войну против Советского Союза. Проверять информацию не стали, в этом не было необходимости. На Западе, и теперь уже во всем мире, СМИ (чаще всего уже средства массовой дезинформации) формируют мировоззрение простого обывателя. Необходим был миф о «кровавом Сталине», советской «империи зла», и его создали. Использовали для этого байки гитлеровцев, украинских нацистов, антисоветчиков вроде Солженицына, привлекли профессионалов пропаганды, таких как Конквест.

Конквест, Солженицын, Медведев и другие противники СССР использовали статистику, опубликованную в Советском Союзе (к примеру, переписи населения), к которой авторы прибавляли предполагаемый рост населения без учёта общей ситуации в стране. Таким способом получалось заключение о том, сколько должно быть населения к концу данного периода. Люди, которых не хватает, записываются в мертвые или заключенные лагерей. Методика простая, но ложная. Причём этот метод не используется в западных странах, так как вызвал бы протест местных историков и общественности. Он допускается только для СССР.

Согласно Конквесту (оценка 1961 года) в СССР 6 млн. человек умерли от голода в начале 1930-х годов. Это число в 1986 году он увеличил до 14 млн. человек. По мнению англо-американского писателя, в ГУЛаге содержалось 5 млн. человек в 1937 году, ещё накануне «великой чистки» в партии, госаппарате и армии. После чисток, в период 1937 – 1938 гг., к этому добавилось ещё 7 млн. человек, то есть стало 12 млн. заключенных. В 1950 году в СССР также было 12 млн. заключенных. И все 12 млн., по мнению Конквеста, были политическими заключенными. В лагерях также сидели обычные уголовные преступники, которые по численности значительно превосходили политических. То есть в советских тюрьмах и лагерях сидело 25 – 30 млн. человек. Согласно Конквесту 1 млн. политзаключенных был истреблен в период 1937 - 1939 гг., ещё 2 млн. человек умерли от голода. Всего за период 1930 – 1953 гг. советский режим якобы истребил не менее 12 млн. политических заключенных. Присоединив к этим данным умерших от голода, Конквест выводил общую цифру в 26 млн. человек, которых убили большевики.

Солженицын использовал схожую методику. Однако привёл ещё более ужасные цифры. Солженицын согласился с оценкой Конквиста о 6 млн. умерших от голода. С момента чисток 1936 -1939 гг., по его мнению, погибало от 1 млн. и больше человек в год. В результате с момента коллективизации до смерти Сталина в 1953 году коммунисты якобы уничтожили 66 млн. человек. Кроме того, он обвинял советское правительство в гибели 44 млн. человек во время Великой Отечественной войны. То есть в войне и её ужасных последствия была виновата Москва, а не нацистский режим в Германии, фашистско-националистические правительства в Европе и настоящие поджигатели войны в Лондоне и Вашингтоне. Солженицын сделала вывод, что коммунисты уничтожили 110 миллионов человек. При этом в трудовых лагерях в 1953 году сидело 25 млн. человек.

Таким образом, эти фантастические цифры есть результат информационной войны Запада против России-СССР. Это хорошо проплаченная фальсификация (в том числе и за счёт популярности), за которой стоят западные спецслужбы, в основном американские и британские.

Интересно, что когда в период гласности при Горбачеве для исследователей были открыты ранее секретные архивы, то истинное лицо фальсификаторов открылось, но для мировой общественности ничего не изменилось. Сталин остался «кровавым диктатором», а СССР – «империей зла». Архивы открыли исследовательские отсчёты, основанные на подлинных документах. Миллионы «замученных и репрессированных» испарились. Однако, и «свободная» горбачёвская печать, и мировые СМИ, и публицисты, спекулирующие на теме репрессий, сразу же потеряли интерес к подлинным цифрам. Их опубликовали в научных журналах, но они были малотиражными и их замалчивали в крупных СМИ. На Западе отсчёты русских исследователей о системе наказаний при Сталине были также проигнорированы.

В результате вплоть до настоящего времени в мировой общественности господствует миф о десятках миллионов убитых и репрессированных, невинных жертвах сталинизма. Схожая картина и в российских ведущих СМИ, которые продолжают пропаганду прозападных, либерально-демократических ценностей. По сути, СМИ формируют у простого человека картину «проклятого советского прошлого», и идеализируют историю Российской империи. На выходе - прозападно-либеральная, полуфеодально-полукапиталистическая, и полуколониальная модель современной России, зависимой от Запада. Понятно, что на таком фундаменте никакая «суверенная демократия» в принципе невозможна.

Самсонов Александр

https://topwar.ru/146141-propagandistskaja-lozh-solzhenicyna.html

[Александр Васильевич]

Зачем создали миф о великом писателе-правдорубе Солженицыне



10 лет назад, 3 августа 2008 года, ушел из жизни знаменитый клеветник советской цивилизации Александр Солженицын. Что интересно, этого писателя любят как на Западе, так и российская власть и провластные СМИ. Дело в том, что Солженицын изображал СССР «империей зла», что было выгодно как хозяевам Запада, ведущим тысячелетнюю войну против русского народа, так и западникам-либералам, которые возглавили Россию в 1990-е годы и которым нужно было всячески очернить и замазать грязью Союз. Поэтому довольно посредственного писателя и раскрутили, подняли его имя как знамя борьбы с советским тоталитаризмом, а всё, что он понаписал, объявили чистой правдой.

Александр Исаевич (настоящее отчество - Исаакиевич) Солженицын родился 11 декабря 1918 года в Кисловодске, в крестьянской семье. В 1924 году семья Солженицына переехала в Ростов-на-Дону, где мальчик и пошел в школу. Литературой начал увлекаться в старших классах, пробовал силы в эссе и поэзии. Однако после школы поступил в РГУ на физико-математический факультет. Но, будучи студентом, не оставлял своего писательского увлечения и написал первые главы «Августа четырнадцатого».

В начале Великой Отечественной войны уехал по распределению с женой в Морозовск, где работал учителем (его по состоянию здоровья признали негодным к строевой службе). Но непригодный к строевой службе рядовой Солженицын каким-то загадочным образом, о котором история умалчивает, попал в артиллерийское училище. На фронт лейтенант Солженицын попал весной 1943 г. В сражениях и битвах непосредственного участия не принимал, так как командовал батареей звуковой разведки. На фронте, судя по всему, Александр Исаевич чувствовал себя хорошо: много читал и писал, хорошо питался. В один прекрасный день ординарец Александра Исаевича по фальшивым документам привез из эвакуации в Казахстане жену капитану Солженицыну. Наталья Решетовская с теплом вспоминает время, проведенное с мужем на фронте: они много гуляли, читали, фотографировались, он учил её стрелять. Получил награды: ордена Отечественной войны и Красной Звезды.

Незадолго до победы в 1945 году Солженицына арестовали за переписку — капитан занимался тем, что рассылал знакомым письма с критикой главнокомандующего и советского строя и предлагал создать конспиративные «пятерки». Капитан Солженицын не мог не знать о существовании военной цензуры и контрразведки. Кроме того, друзья детства и юности Александра Исаевича Кирилл Симонян и Лидия Ежерец так отзывались об эпистолярной активности своего друга: «Эти письма не соответствовали ни извечной трусости нашего приятеля, – а Солженицын самый трусливый человек, которого когда-либо знали, – ни его осторожности, ни даже его мировоззрению...» Вывод профессор К. С. Симонян сделал простой: «Он ясно видел, как, впрочем и каждый из нас, что в условиях, когда победа уже предрешена, предстоит еще через многое пройти, и не исключена возможность гибели у самой цели. Единственной возможностью было попасть в тыл. Но как? ...Стать моральным самострелом было в этом случае для Солженицына наилучшим выходом из положения. А отсюда и этот поток писем, глупая политическая болтовня».

С конца 1945 до 1953 года он находился в заключении. «Кровавые сталинские застенки» для Солженицына были довольно сносными. Вот сам Александр Исаевич описывает свое пребывание в центральной политической тюрьме: «Ах, ну и сладкая жизнь! Шахматы, книги, пружинные кровати, пуховые подушки, солидные матрацы, блестящий линолеум, чистое белье. Да я уж давно позабыл, что тоже спал вот так перед войной...» Наслаждаясь сладкой жизнью, Александр Исаевич охотно давал показания против своих друзей и даже против жены. Однако серьезно пострадал только Н. Д. Виткевич. Позднее реабилитированный Виткевич смог ознакомиться со своим делом и тогда же узнал, что посадил его друг детства – Александр Солженицын, написавший, что Виткевич «замышлял создать подпольную подрывную группу, готовил насильственные изменения в политике партии и правительства, злобно чернил Сталина...»

После Лубянки был Новый Иерусалим, потом стройка в Москве, потом Рыбинск, Загорск и, наконец, Марфино, то есть опять же Москва. А в Марфине – по полкило белого хлеба в день, в Марфине – сливочное масло, любые книги, волейбол, музыка по радио и работа в акустической лаборатории. В заключении писатель, по мнению ряда исследователей, стал информатором и провокатором по кличке Ветров. Из Марфина попал в Экибастузский лагерь, где был бригадиром, работал каменщиком, потом библиотекарем. Все это время он сочинял и держал в памяти стихи, чтобы позже переложить на бумагу. Он описал лагерную жизнь в романе «В круге первом» и рассказе «Один день Ивана Денисовича».

После освобождения писателя отправили жить в южный Казахстан без права выезда из села Берлик. Там Солженицын работал учителем математики и физики. В 1956 году писатель был реабилитирован, ему разрешили вернуться из ссылки. Он поселился во Владимирской области, затем в Рязани. Впервые произведения Солженицына были опубликованы в 1962 году в журнале «Новый мир» — это был рассказ «Один день Ивана Денисовича». Важно помнить, что всего несколько лет назад прошел знаменитый XX съезд КПСС, где Н. С. Хрущев развенчал культ личности Сталина. Развенчание сопровождалось большой ложью: Хрущев, зная, что на момент смерти его предшественника в лагерях оставалось около двух миллионов заключенных, сказал во всеуслышание о десяти миллионах. С тех пор тема репрессий, великих и кровавых, стала официальным оружием в руках всех антисоветчиков, и Запад получил отличное информационное оружие против советской цивилизации. И стоило сказать о преимуществах советского строя, о том, как много СССР дал своим гражданам, как тут же начинался плач о «ста миллионах расстрелянных». Хрущев начал с десяти миллионов заключенных, а Солженицын пошел дальше и предложил сто миллионов, и не просто заключенных, а уничтоженных (хотя в СССР просто не было столько людей, чтобы спокойно уничтожить 70-100 млн., а население продолжало расти). Тем самым Хрущев и Солженицын повторили пропагандистские материалы, которые сочинили ещё гитлеровские идеологи.

Тема репрессий, внушившая многим советским людям отвращение к собственному государству и комплекс вины, стала активно использоваться в «холодной войне». От СССР стали отворачиваться и те, кто счел Хрущева ренегатом и предателем (в Китае, Албании), и те левые на Западе, кто до сих пор поддерживал советский строй и коммунистическую идею. В самом СССР неприятие советского строя также входило постепенно в моду, особенно с учётом «перегибов» Хрущева в области национальной безопасности, народного хозяйства, культуры и т. д. Александр Исаевич попал в эту «волну», и его заметили враги советской цивилизации внутри самого Союза и на Западе. После этого Солженицын принялся за «Архипелаг ГУЛАГ». Солженицын и в СССР, и на Западе становится самым модным, самым знаменитым писателем.

Однако вскоре писатель теряет расположение властей (при Брежневе критика сталинского периода была в целом свернута), ему запрещают печататься. Но дело уже было сделано, автора раскрутили, и его поддерживают на Западе. Так, в 1970 г. большая группа французских писателей, ученых и деятелей искусств выдвинула Александра Исаевича на Нобелевскую премию. Вскоре премию присудили. Романы «В круге первом», «Раковый корпус», «Архипелаг ГУЛАГ» были напечатаны за рубежом. За это в 1974 году Солженицына лишили советского гражданства и выслали за границу. Автор уютно устроился сначала в Швейцарии, потом в Канаде, а затем и в США, в имении за высоким забором. А американцы так сумели раскрутить образ ГУЛАГа, что у многих обывателей по всему миру Россия по сей день прочно ассоциируется с какими-то кровавыми ужасами, массовыми арестами и поголовными казнями миллионов людей. «Архипелаг…» стал одним из самых видных образов СССР.

Российских школьников с целью оболванивания заставляют штудировать «Архипелаг ГУЛАГ» (хотя в книге нет ни литературных достоинств, ни исторической правды). В этой книге Сталину приписываются страшные злодеяния, превосходящие все злодейства немецких нацистов. Солженицын запустил миф о десятках миллионов репрессированных при Сталине (аж 70 или даже 100 млн. человек!). Американцы, которые приютили Солженицына, не стали оспаривать эту ложь, так как вели холодную войну (информационную, идеологическую) против СССР. США надо было представить СССР как «империю зла», чему и помог Солженицын.

Хотя один из «мозговых центров» американской империи, аналитический центр ЦРУ «Рэнд Корпорэйшен», опираясь на данные демографии и архивные документы, подсчитал количество репрессированных в сталинскую эпоху. Оказалось, что за всё время, когда Сталин стоял во главе страны, было расстреляно 700 тыс. человек. Эти же данные приводятся в других исследованиях сталинской эпохи, авторы которых не заинтересованы в очернении лично Сталина и СССР. При этом на долю приговорённых к статье по политической 58-й статье приходится не более четверти дел. Такая же доля наблюдалась среди заключённых трудовых лагерей. Таким образом, количество репрессированных в сталинский период в сто раз меньше, чем ему приписали. Это подтверждается данными демографической статистики, согласно которой, за исключением провала во время войны, население СССР всё время правления Сталина стабильно увеличивалось. Для сравнения: в годы правления либерально-демократических правителей (Ельцина, Путина и Медведева) население России стабильно сокращается, если не сказать: вымирает (т. н. депопуляция). Ещё хуже ситуация с демографией в ещё одном «самостийном» обломке СССР (Великой России) – Украине-Малороссии, которая вымирает стремительно.

Второй важный вывод из реальной статистики: только четверть репрессированных и заключенных можно считать жертвами политических репрессий, а остальные три четверти получили по заслугам за уголовные преступления (стоит помнить, что и в настоящее время большая часть народа выступает за смертную казнь в отношении убийц, насильников, наркоторговцев и прочих вырожденцев). А поклонники Солженицына и ему подобных всех скопом выставляют невинными жертвами.

Не всё так просто и с «политическими». Среди них были и реальные «враги народа», которые работали на западные спецслужбы; троцкисты-вредители, мечтающие уничтожить советский проект; бывшие палачи, работники ЧК–НКВД, у которых самих руки были по локоть в крови и которых «зачистили» из органов; разного рода власовцы, бандеровцы, басмачи, «лесные братья», то есть люди, которые сознательно боролись против советской власти. При этом нельзя забывать о той эпохе, которая кардинальным образом отличалась, скажем, от мирного и стабильного времени правления Брежнева. Только что завершилась страшная геополитическая катастрофа – гибель Российской империи, смута и гражданская война. Советский проект имел множество врагов как в самой России, так и за рубежом. Наши внешние враги старались подготовить «пятую колонну», чтобы та в решающий момент совершила новый «февраль». Так, одной из главных причин поражения гитлеровского Третьего рейха стал роковой просчёт: в Берлине считали СССР колоссом на глиняных ногах по образцу Российской империи 1914–1917 гг. или Советской России 1920-х годов. Война должна была привести к развалу СССР — военному мятежу, дворцовому перевороту и многочисленным восстаниям на Украине, в Прибалтике, на Кавказе и в Средней Азии. Однако наши враги просчитались, в СССР успели вывести большую часть разнородной «пятой колонны». В годы «перестройки» и реформ» всех репрессированных скопом (и невиновных, и реальных врагов народа) записали в «невинные жертвы» сталинизма.

В 1991-1993 гг. в России победила контрреволюция, власть захватили противники советского проекта, сторонники западной «матрицы» — хищного капитализма, кастового неофеодализма, либерального социал-дарвинизма с разделением людей на «успешных и избранных» и «неудачников», на «двуногие орудия». Советский проект, который стремился построить идеальное общество будущего – общество знания, служения и созидания с господством этики совести, разрушили. Полное доминирование получило западное общество «золотого тельца», общество потребления и самоистребления.

Неудивительно, что такие перевертыши, как Солженицын, получили в новом российском обществе «зеленый свет». Именем Солженицына, вопреки желанию большинства народа, называют улицы, устанавливают на улицах ему памятники или мемориальные доски; произведения его включают в обязательную школьную программу, а в прессе отзываются о нем с придыханием как о гениальном писателе, мыслителе всех времен и народов, пророке и отважном правдорубе.

Поучаствовал великий провокатор и развале СССР. 18 сентября 1990 года одновременно в «Литературной газете» и «Комсомольской правде» была опубликована статья Солженицына «Как нам обустроить Россию». В ней и «Россия, которую мы потеряли», и лжерусофильство (ложное «возвращение к истокам», лживый великорусский национализм), и избавление от «балласта» в виде республик СССР, и разрыв связей с бывшим социалистическим лагерем, и обострение национальных отношений, и т. д. В этом же году Солженицын был восстановлен в советском гражданстве с последующим прекращением уголовного дела, в декабре удостоен Государственной премии РСФСР за «Архипелаг ГУЛАГ».

Вернуться на родину писатель смог в 1994 году. В 2001-2002 годах вышел в печати его большой труд — «Двести лет вместе». Это литературно-историческое исследование писателем русско-еврейских отношений в период между 1795 и 1995 годами в двух томах.

Интересно, что в конце жизни у писателя начинают открываться глаза на правду. В частности, в 1998 году он был награждён орденом Святого апостола Андрея Первозванного, однако от награды отказался: «От верховной власти, доведшей Россию до нынешнего гибельного состояния, я принять награду не могу». В том же году издал объёмное историко-публицистическое сочинение «Россия в обвале», содержащее размышления об изменениях, произошедших в России в 1990-х годах, и о положении страны, в котором резко осудил реформы, проведённые правительством Ельцина — Гайдара — Чубайса.

В апреле 2006 года, отвечая на вопросы газеты «Московские новости», Солженицын заявил: «НАТО методически и настойчиво развивает свой военный аппарат — на Восток Европы и в континентальный охват России с Юга. Тут и открытая материальная и идеологическая поддержка «цветных» революций, и парадоксальное внедрение североатлантических интересов в Центральную Азию. Всё это не оставляет сомнений, что готовится полное окружение России, а затем потеря ею суверенитета».

Умер Александр Солженицын 3 августа 2008 года в Москве.

Самсонов Александр

https://topwar.ru/145159-zachem-sozdali-mif-o-velikom-pisatele-pravdorube-solzhenicyne.html

[Александр Васильевич]

Позорнейшие поступки Солженицина



Воспоминания самого Солженицына, его жены и друзей показывают, что послевоенный ГУЛАГ был относительно либеральным: зеки (во всяком случае, сам будущий писатель) имели регулярные свидания, посылки, читали книги. Их хорошо кормили. В нынешнем ФСИНе условия – куда строже.



Писатель Владимир Бушин в 2005 году в своей книге «Александр Солженицын. Гений первого плевка» собрал множество фактов о жизни этого русского писателя, нобелевского лауреата. В своей работе Бушин опирался только на факты – воспоминания самого Солженицына и его близких. Несколько глав книги посвящены пребыванию Александра Исаевича в ГУЛАГе, точнее в тюрьмах и «спецобъектах». Мы опускаем в этих отрывках из книги рассуждения Бушина о моральном облике Солженицына, и приводим только сухие факты:

«О жизни в неволе очень много говорит работа, которую приходится выполнять, её условия. В 1970 году в биографии для Нобелевского комитета он писал о своих лагерных годах: «Работал чернорабочим, каменщиком, литейшиком». А через пять лет, выступая перед большим собранием представителей американских профсоюзов в Вашингтоне, начал свою речь страстным обращением: «Братья! Братья по труду!» И опять представился как пролетарий: «Я, проработавший в жизни немало лет каменщиком, литейщиком, чернорабочим…» Американцы слушали пролетария, затаив дыхание.

Приобщение Александра Исаевича к физическому труду произошло в самом конце июля 1945 года, когда, находясь в Краснопресненском пересыльном пункте, он начал ходить на одну из пристаней Москвы-реки разгружать лес. Солженицына никто здесь не вынуждал, он признаёт: «Мы ходили на работу добровольно». Более того, «с удовольствием ходили».

Но у будущего нобелиата при первой же встрече с физическим трудом проявилась черта, которая будет сопровождать его весь срок заключения: жажда во что бы то ни стало получить начальственную или какую иную должностишку подальше от физической работы. Когда там, на пристани, нарядчик пошел вдоль строя заключенных выбрать бригадиров, сердце Александра Исаевича, по его признанию, «рвалось из-под гимнастерки: меня! меня! меня назначить!..». Но пребывание на пересылке дает возможность зачислить в его трудовой стаж пролетария лишь две недели.



Затем – Ново-Иерусалимский лагерь. Это кирпичный завод.

Застегнув на все пуговицы гимнастерку и выпятив грудь, рассказывает герой, явился он в директорский кабинет. «Офицер? – сразу заметил директор. – Чем командовали?» – «Артиллерийским дивизионом!» (соврал на ходу, батареи мне показалось мало). – «Хорошо. Будете сменным мастером глиняного карьера».

Так добыта первая должностишка. Солженицын признаётся, что, когда все работали, он «тихо отходил от своих подчиненных за высокие кручи отваленного грунта, садился на землю и замирал».

Как пишет Решетовская, цитируя его письма, на кирпичном заводе муж работал на разных работах, но метил опять попасть «на какое-нибудь канцелярское местечко. Замечательно было бы, если бы удалось».

Мечту сумел осуществить в новом лагере на Большой Калужской (в Москве), куда его перевели 4 сентября 1945 года. Здесь ещё на вахте он заявил, что по профессии нормировщик. Ему опять поверили, и благодаря выражению его лица «с прямодышашей готовностью тянуть службу» назначили, как пишет, «не нормировщиком, нет, хватай выше! – заведующим производством, т.е. старше нарядчика и всех бригадиров!»



Увы, на этой высокой должности энергичный соискатель продержался недолго. Но дела не так уж плохи: «Послали меня не землекопом, а в бригаду маляров». Однако вскоре освободилось место помощника нормировщика. «Не теряя времени, я на другое же утро устроился помощником нормировщика, так и не научившись малярному делу». Трудна ли была новая работа? Читаем: «Нормированию я не учился, а только умножал и делил в своё удовольствие. У меня бывал и повод пойти бродить по строительству, и время посидеть».

В лагере на Калужской он находился до середины июля 1946 года, а потом – Рыбинск и Загорская спецтюрьма, где пробыл до июля 1947 года. За этот годовой срок, с точки зрения наращивания пролетарского стажа, он уже совсем ничего не набрал. Почти всё время работал по специальности — математиком. «И работа ко мне подходит, и я подхожу к работе», – с удовлетворением писал он жене.

С той же легкостью, с какой раньше он говорил, что командовал дивизионом, а потом назвался нормировщиком, вскоре герой объявил себя физиком-ядерщиком. Ему и на этот раз поверили!

В июле 1947 года перевели из Загорска опять в Москву, чтобы использовать как физика. Его направили в Марфинскую спецтюрьму – в научно-исследовательский институт связи. Это в Останкине.

В институте кем он только не был — то математиком, то библиотекарем, то переводчиком с немецкого (который знал не лучше ядерной физики), а то и вообще полным бездельником: опять проснулась жажда писательства, и вот признается: «Этой страсти я отдавал теперь все время, а казённую работу нагло перестал тянуть».

Условия для писательства были неплохие. Решетовская рисует их по его письмам так: «Комната, где он работает, – высокая, сводом, в ней много воздуха. Письменный стол со множеством ящиков. Рядом со столом окно, открытое круглые сутки…»



Касаясь такой важной стороны своей жизни в Марфинской спецтюрьме, как распорядок дня, Солженицын пишет, что там от него требовались, в сущности, лишь две вещи: «12 часов сидеть за письменным столом и угождать начальству». Вообще же за весь срок нигде, кроме этого места, рабочий день у него не превышал восьми часов.

Картину дополняет Н. Решетовская: «В обеденный перерыв Саня валяется во дворе на травке или спит в общежитии. Утром и вечером гуляет под липами. А в выходные дни проводит на воздухе 3-4 часа, играет в волейбол».

Недурно устроено и место в общежитии — в просторной комнате с высоким потолком, с большим окном. Отдельная кровать (не нары), рядом — тумбочка с лампой. «До 12 часов Саня читал. А в пять минут первого надевал наушники, гасил свет и слушал ночной концерт». Оперу Глюка «Орфей в аду»…

Кроме того, Марфинская спецтюрьма — это, по словам самого Солженицына, ещё и «четыреста граммов белого хлеба, а черный лежит на столах», сахар и даже сливочное масло, одним двадцать граммов, другим сорок ежедневно. Л. Копелев уточняет: за завтраком можно было получить добавку, например, пшённой каши; обед состоял из трех блюд: мясной суп, густая каша и компот или кисель; на ужин какая-нибудь запеканка. А время-то стояло самое трудное — голодные послевоенные годы…

Солженицын весь срок получал от жены и её родственников вначале еженедельные передачи, потом – ежемесячные посылки. Кое-что ему даже надоедало, и он порой привередничал в письмах: «Сухофруктов больше не надо… Особенно хочется мучного и сладкого. Всякие изделия, которые вы присылаете, – объедение». Жена послала сладкого, и вот он сообщает: «Посасываю потихоньку третий том «Войны и мира» и вместе с ним твою шоколадку…»

Страстью Солженицына в заключении стали книги. В Лубянке, например, он читает таких авторов, которых тогда, в 1945 году, и на свободе достать было почти невозможно: Мережковского, Замятина, Пильняка, Пантелеймона Романова:

«Библиотека Лубянки – её украшение. Книг приносят столько, сколько людей в камере. Иногда библиотекарша на чудо исполняет наши заказы!»

А в Марфинской спецтюрьме Солженицын имел возможность делать заказы даже в главной библиотеке страны — в Ленинке.



Свидания с родственниками проходили на Таганке, в клубе служащих тюрьмы, куда арестантов доставляли из других мест заключения. Н. Решетовская так описывает одно из них: «Подъехала никакая не «страшная машина», а небольшой автобус, из которого вышли наши мужья, вполне прилично одетые и совсем не похожие на заключенных. Тут же, ещё не войдя в клуб, каждый из них подошел к своей жене. Мы с Саней, как и все, обнялись и поцеловались и быстренько передали друг другу из рук в руки свои письма, которые таким образом избежали цензуры».

И ещё один отрывок из книги Бушина, уже не относящийся к заключению писателя, но хорошо показывающий восприятие Солженицына самого себя как мессии:

«Такой случай, имевший место под новый 1962 год. Поехал с женой из Рязани в Москву, чтобы там у Теуша спрятать свои рукописи. В праздничной электричке какой-то пьяный хулиган стал глумиться над пассажирами. Никто из мужчин не противодействовал ему: кто был стар, кто слишком осторожен. Естественно было вскочить мне — недалеко я сидел, и ряшка у меня была изрядная. Но стоял у наших ног заветный чемоданчик со всеми рукописями, и я не смел: после драки неизбежно было потянуться в милицию… Вполне была бы русская история, чтоб вот на таком хулигане оборвались бы мои хитрые нити. Итак, чтобы выполнить русский долг, надо было нерусскую выдержку иметь».

https://topwar.ru/128590-pozorneyshie-postupki-solzhenicina.html

http://oppps.ru/pozornejshie-postupki-solzhenicina.html

[Александр Васильевич]

Плохой сигнал. На кого ссылался Солженицын?



См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://www.youtube.com/watch?v=39Ve0nz19l0&feature=player_embedded

[Александр Васильевич]

Протодиакон  Владимир  Василик, Русская народная линия

О литературной ценности творений Солженицына

К столетию со дня рождения (11 декабря 1918 - 3 августа 2008)



В этом году исполняется сто лет со дня рождения А.И. Солженицына. Отношение к нему в нашем обществе является неоднозначным. Для одних он - герой, страдалец ГУЛАГА  и разоблачитель его тайн, борец с культом личности и тоталитарной системой, для других- изменник Родины, «литературный власовец» и один из разрушителей Советского Союза. Для одних он кумир,  пророк, патриарх отечественной литературы, для других  -  лжепророк, низвергнутый идол, исчадие зла и лжи,  Для третьих - по большому счету несчастный, запутавшийся и изолгавшийся человек, которого  использовали отечественные и западные спецслужбы и структуры, человек, которого сделали патриархом и пророком, и, который, проповедуя «жизнь не по лжи» был вынужден постоянно лгать, хотя, возможно, временами и пытался выбраться из под глыб лжи к совести и очевидности.

В любом случае, раскрытие подлинного лика Солженицына является одной из насущных задач современной российской исторической науки, а равно и общественной мысли, поскольку это вопрос не только политического, но и духовного бытия современной России, ее нравственного выбора.  Первоначальная популярность  Солженицына не случайна: он поднял тему злободневную  и наболевшую - тему репрессий, тюрем и лагерей в советское время, тему, которая по большей части замалчивалась, либо в достаточной мере искажалась.  Для многих в семидесятые-восьмидесятые годы Солженицын выглядел вестником правды, проповедником жизни не по лжи, борцом с могущественной тоталитарной системой. Его читали взахлеб в «Самиздате», в годы перестройки его труды издавались миллионными тиражами. Однако, затем  для многих наступило прозрение - после распада СССР, к которому призывал Солженицын и созданию нежизнеспособного СНГ  - по советам автора «Как нам обустроить Россию». Гайдаровско-чубайсовские грабительские реформы, проводившиеся под грохот антисоветской пропаганды и страшилок о ГУЛАГЕ, также не прибавили популярности автору «Архипелага ГУЛАГА». Хотя он и поспешил откреститься от них в своей книге «Россия в обвале», его связь с режимом Ельцина, в частности, приветствия и восхваления в его адрес, были слишком очевидны. В результате, к моменту смерти нобелевского лауреата от всенародной любви к нему мало что осталось: у его гроба были официальные лица и крайние либералы. Действительно, как говорил Солженицын, «страшно умереть неопальным».

Подготовка к юбилею началсь, однако, загодя. 27 июня 2014 г. подписан Указ Президента РФ N 474 «О праздновании 100-летия со дня рождения А.И. Солженицына». В нём совершенно недвусмысленно говорится «о праздновании» этого события,  «учитывая большое значение творчества А.И. Солженицына для отечественной культуры...»

  20 сентября 2014 года портал «Культура» опубликовал по поводу «празднования» солженицынской даты комментарий главного редактора «Литературной газеты» Юрия Полякова:  «Нынешний «заблаговременный» предъюбилейный ажиотаж в связи с приближающимся столетием А.И. Солженицына, на мой взгляд, выглядит в какой-то мере неуместным».   Действительно, тот юбилей состоится в 2018 году, а Указ издан за 4,5 года до него.

В интервью газете «Завтра»  Юрий Михайлович  добавил: «В ряде СМИ, в том числе в газете «Культура», я высказал недоумение: почему к 100-летию А. И. Солженицына (2018 год) уже началась бурная общефедеральная подготовка, в то время как аналогичные круглые даты крупнейших наших писателей ХХ века: Шолохова, Твардовского, Катаева и других, - прошли более чем скромно. А про столетие К. Симонова в 2015 году вообще ничего не слышно. По этой причине я отказался войти в комитет по празднованию юбилея автора «Красного колеса».    

Вернемся к президентскому указу. В нем недвусмысленно написано «учитывая большое значение творчества А.И. Солженицына для отечественной культуры...». Значение творчества, как известно, вырастает из двух составляющих - из собственно литературной ценности, подразумевающей стилистические, эстетические, композиционные достоинства произведения и из его морального и идейного содержания. Иными словами, исходя из формы и содержания?

   Как же обстоят дела с литературными достоинствами солженицынских опусов? Скажем откровенно: в целом весьма скверно. Да, конечно, «Один день Ивана Денисовича» еще может претендовать на статус литературного произведения. Однако, здесь заслуга железной руки главного редактора «Нового мира» А.Т.Твардовского и его помощников, обработавших повесть и доведших ее до должного уровня из того сырья, которое принес будущий нобелевский лауреат. К тому же, по-видимому прав Лев Копелев, когда назвал «Один день...» «производственной повестью». Как отмечает Островский, в этом отношении её новизна заключалась только в том, что вместо жизни рабочего, колхозника, учителя, врача была описана жизнь заключённого. Если говорить о лагерной прозе, то «Один день» не идет ни в какое сравнение с рассказами Варлаама Шаламова или С.И. Четверухина (такие как «Сквозь ночь идущие. Портрет»), или «Погружение в тьму» Олега Волкова.  «Матренин двор», конечно, ценен своим тезисом «Не стоит село без праведника»,  но вряд ли даже стоит считать его началом нового «деревенского направления» в русской советской литературе, оно существовало и ранее.
 

Что же касается остального... Такой придирчивый, но объективный критик как Владимир Бушин, справедливо пишет о неряшестве и сырости прочих рассказов Солженицына - «Захар Калита», «Для пользы дела» и т. д.

Обратимся к его романам. «Раковый корпус» не производит серьезного впечатления. Автор в целом не знает медицинской среды, психологии врачей. Он не умеет отразить трагедии смертельной болезни и чуда ее преодоления. Концовка романа выглядит размытой и неубедительной.
 

Еще более неубедителен и слаб роман «В круге первом». В чем его сюжет  и  смысл? В том, что «все животные равны, но некоторые животные ровнее других». Что Северно-Американским Штатам позволено иметь ядерную бомбу, а нам не дозволено. Потому что СССР-де тирания, ведь во главе стоит тиран усатый. Сталин, то есть. А американцы - «ослы длинноухие», расслабившиеся мирные демократы, которые как ленивые, жирные коты позволяют советским разведчикам воровать у них атомную бомбу.

Но находится доблестный дипломат Иннокентий Володин, который, рискуя жизнью, пытается из автомата метро дозвониться, достучаться до «ослов длинноухих», пробить их сытое благодушие и осведомить их, что из их собственного дома воруют ядерное оружие: в Америке русский разведчик Юрий Коваль должен получить сверхсекретные чертежи бомбы. Однако, сего героического и, заметим, абсолютно добровольного, идейного осведомителя в свою очередь заваливает участник войны, так же идейный, но зэк Лев Рубин, который распознает неповторимые контуры его голоса благодаря трудам в области секретной телефонии.

А теперь вопрос - не о правде, а хотя бы о правдоподобии. Фактологическом. Бывает ли так на самом деле? И художественном: убедительно ли?

Любой мало-мальски разумный человек понимает, что в условиях сталинской России звонить в посольство, которое, несомненно, прослушивается - явная погибель. Немедленный арест после определения номера. Да к тому же - после звонка со станции метро, где почти круглосуточно дежурит наряд милиции. Гораздо более безопасным было бы послать письмо. Написанное, скажем, левой рукой. И упакованное в перчатках. Чтобы и пальчики не оставить.

Ну да, возразите вы. А канун Рождества? А полный отдых посольства? А возможность попадания письма в МГБ и мимо адресата? А на это ответ прост. Кто такой Иннокентий Володин? Правильно, советник первого ранга. Профессиональный дипломат. Неужели у него не нашлось своих способов, своих каналов донести такую информацию до американцев? С которыми он профессионально работал? И далее, судя по роману, эта информация приходит к Володину перед его командировкой в США. Для чего? Для того, чтобы он воспользовался ей за рубежом. Все... И сюжет липовый. Высосанный из пальца.

Но главное даже и не в этом. Действие происходит 25 декабря 1949 - 1 января 1950 гг. В годовщину сталинского семидесятилетия. А первое испытание советской ядерной бомбы произошло за полгода до этого - 25 августа 1949 г. О чем громогласно объявило ТАСС на весь мир. «Физику-ядерщику», каковым Солженицын объявил себя в лагере, чтоб попасть на «шарашку», не знать таких вещей непростительно. Или он своих читателей считает безграмотными «ослами длинноухими»?
 

Совершенно неубедителен образ одного из главных героев романа - предателя Иннокентия Володина. Он изображается как герой, готовый идти торпедой на сталинский линкор. А кто он на самом деле?
Государственный советник второго ранга, что значило подполковник дипломатической службы, высокий, узкий, не в мундире, а в костюме скользящей ткани, Володин казался скорее состоятельным молодым бездельником, чем ответственным служащим министерства иностранных дел». Он был из тех, кто уберегся от мобилизации и войны своим высоким положением. «Советский Союз отступал, наступал, голодал, а они веселились на пляжах, за границей»[1]. Это - рыхлый, изнеженный, неумелый человек. И он с его опытом идет на такой подвиг? Ведь Солженицын в «Архипелаге» справедливо замечает, что подвиг и стойкость в испытаниях зависит от жизненного костяка. У Володина он никакой.

Это художественная неправда Солженицына. А фактическая? Потерпели бы в сталинском МИД е таких бездельников, да еще на таком уровне? МИД СССР во время и после Великой Отечественной войны был в высшей степени эффективной структурой, которая осуществляла проекты, немыслимые для МИД дореволюционной России. Это и Ленд-лиз, и гуманитарная помощь  Запада для СССР, и открытие Второго фронта, и введение стран Восточной и Центральной Европы в Советскую сферу влияния. В окнах МИД а глубокими ночами горел свет Чтоб не быть голословным расскажу буквально один эпизод из встреч с ныне покойной переводчицей А.А.Громыко Людмилой Фоминичной Шутенковой. В годы войны она работала в Советском посольстве в США. О многих делах она предпочитала умалчивать даже на склоне лет, но об одном рассказала. Американцы открыли пенициллин, но принципиально не делились им со своими союзниками. Де Голль, как рассказывают, чтобы получить его, пошел на собирание мочи американских солдат, из которой в дальнейшем выделяли этот препарат. Наши же действовали более верно и рискованно: советский агент смог выкрасть (или выкупить за большую сумму денег) коробку пенициллина. В назначенном месте Людмила Фоминична встретила его, взяла коробку и поехала в посольство на машине. По дороге натерпелась страху, но груз довезла до места. И это лишь одна из операций наших дипломатов. Если бы МИД состоял из Володиных, молодых бездельников,  ничего подобного не было бы.
 

Мотивация его измены  выглядит абсолютно несостоятельной. Человек, обласканный режимом и не поставленный в экстремальный условия, идет на предательство, которое может стоить ему свободы и жизни. Смутные укоры совести после войны  и разговоры о том, что тиран Сталин весь мир сожжет - не в счет. Никого этим не убедишь. Солженицын не догадался даже придумать ему расстрелянного в 1937 г. отца или дядю, или брата, хотя бы мотив личной мести. Предательства совершались совершенно по иным мотивам: чаще всего по служебным или финансовым, причем, как правило, дипломаты и разведчики осуществляли их уже заграницей, в относительной безопасности.

Совершенно несерьезен образ  американцев, как благодушных «ослов длинноухих». О их светлом лике - несколько позднее, здесь лишь отметим, что  в целом ряде случаев, в т.ч. в вопросе об атомной бомбе» американцы не колебались действовать методами солженицыновского героя генерала Фомы Осколупова: «Обоих с......х сынов и арестуем». Общеизвестна судьба несчастных физиков супругов Розенбергов: по простому подозрению в сотрудничестве с советской разведкой против невинных людей сфабриковали дело и посадили на электрический стул.

Абсолютно неубедителен образ Сталина, он годится разве для дешевой оперетки, или Голливуда. Сталин предстает этаким  злодеем из кукольного театра, который только и думает, как бы всех пересажать,  как истребить бедное человечество и погубить Россию. Причем злодеем глупым. Чего стоит одно только утверждение: «Только одному человеку он поверил: Адольфу Гитлеру» Это - детский сад, штаны на лямках. Никогда Сталин не верил Гитлеру, даже когда подписывал с ним пакт 23 августа 1939 г. Когда Риббентроп заговорил было о товариществе, то Молотов холодно прервал его: «Между нами нет и не может быть товарищества. Давайте поговорим о деле». После ноября 1940 г. - поездки Молотова в Берлин - Сталин был убежден в возможности нападения Германии на СССР и готовился к нему. Конечно, спецслужбы СССР проиграли в той дезинформационной войне, которую вели против них одновременно и абвер, и Ми-6, но кто бы смог в ней выиграть? Агрессия фашистской Германии и ее сателлитов для Сталина не была совершенной неожиданностью, как показывает в своих работах А.Мартиросян, Сталин отдал приказ о приведении войск в боевую готовность  за четыре дня до вторжения, 18 июня 1941 г[2]. И уж понятно, к Гитлеру он никогда никакой веры не имел. Это - достаточно глупая и неубедительная клевета на Сталина

 

В романе нет главного героя. Кто он? Володин? Зеки Рубин и Нержин? Или Сталин, демиург Круга Первого? И если название «В круге первом» говорит о «райских островах», то как это согласуется с судьбой Володина, которого премудрые обитатели благополучного круга первого  Дантова ада отправляют на мучения и погибель в круг девятый, самый страшный, уготованный, кстати, предателям?

Композиции в романе просто нет. Если начинается он рассказом о звонке Володина в посольство, то логичнее было бы завершить его повествованием о тюремном обыске и его первой камере. Возникла бы хоть какая-то кольцевая конструкция. Но вместо этого - довольно бессмысленный конец с фургоном «Мясо», который везет зеков на вокзал и дает повод очередному западному «ослу длинноухому» записать, как хорошо снабжается столица. Где здесь закон Станиславского, по которому ружье, заряженное в первом акте, должно выстрелить в пятом?

 

Наконец, с трепетом коснемся величайшего творения нобелевского гения - «Архипелаг Гулаг. Опыт художественного исследования.». Увы, проблемы со структурой, с композицией и с цельностью повествования здесь куда более чудовищные, чем в «Круге первом».

 

В «Архипелаге» прежде всего бросается в глаза его объём - почти сто авторских листов (2000 страниц). Для исследования, тем паче художественного это -  рекорд Гиннеса, невольно вспоминается один студент, который написал курсовую на 200 страниц.  Выступая в кёльнском Институте славистики, В.П. Некрасов выразил сожаление, что книга не попала в руки редактора «Нового мира» Анны Самойловны Берзер, которая умела «отжимать воду» и без ущерба для содержания «Архипелага» сократила бы его объём по меньшей мере  вдвое[3]. Хотя, может быть, Солженицын не случайно не стал пользоваться услугами редакторов и «отжимать воду». Вероятно он надеялся на то, что подобно тому, как  Наполеон увяз в российских просторах, так и внимание читателя потонет в воде  его словоблудия, во множестве фактов и псевдо-фактов. Возможно, что  он исходил из того, что критику написать на подобное громадное произведение, да еще с проверкой каждого факта, просто невозможно.  Работал по принципу «вала», а также психологического закона: «клевещите, клевещите, все равно что-нибудь останется»

Как отмечают Островский и Бушин,  дело не только в  избыточном объеме, рыхлости и водянистости книги, она имеет явно незавершённый, сырой характер. Об этом свидетельствует знакомство с его оглавлением: Ч. 1 - 342 с., 4.2 - 78 с., Ч.З - 364 с., 4.4 - 46 с., 4.5 - 218 с., 4.6 - 88 с., 4.7 - 54 с. Причём часть 4-я (46 с.) по объёму меньше главы второй части 1-й (48 с.)[4].

Дипломные работы с такими диспропорциями, не говоря уже о кандидатских и докторских диссертациях, просто не допускаются до защиты. А между тем, автор называет свой труд «исследование». Правда, Солженицын поступил весьма премудро, назвав свой объемистый опус «художественное исследование». Он уподобился своему герою, еврею Исааку, который заявил, что может построить радиоуправляемый торпедный катер, но когда с него требовали результатов, то он поочередно заявлял, что он не радист, не торпедист, не кораблестроитель и требовал себе соответственных специалистов. Точно также Солженицын, когда его упрекали в отсутствии художественности, являл себя  прежде всего историком и исследователем, а не художником Когда же его обличали в искажении и подтасовке фактов, он  упирал на то, что его исследование - художественное.  То есть скрывался в кустах художественности от гнева общественности.

По словам А. Островского, «даже беглое знакомство с «Архипелагом» обнаруживает такую его особенность как смысловое дублирование, которое составляет треть книги. Если принять во внимание более мелкие повторы, этот показатель приблизится к 40 % всего текста. А если исключить из «Архипелага» тот материал», который был написан после 1967 г., т. е. если рассматривать только текст первой редакции, этот коэффициент составит почти 50 %.». Опять-таки вещь недопустимая ни для художественного, ни для научного произведения.  Но о чем говорит подобный процент повторов? Островский замечает: «Как будто бы под одной обложкой механически соединены два «Архипелага», которые писались разными авторами[5].

И вот тут мы подходим к самой главной и страшной тайне «Архипелага». И покаемся перед читателями: мы несколько погорячились, посчитав  Солженицына  единственным и неповторимым автором  «Архипелага». Семь городов состязались за честь быть родиной Гомера. Думается, не менее десятка борзописцев могли бы спорить за звание быть  соавторами Архипелага  ГУЛага. К сожалению, мы вряд ли узнаем имена этих скромных героев невидимого фронта в голубых мундирах или мышиных пиджаках.  Чтобы не быть голословным, приведу заявление  Вячеслава Всеволодовича Иванова который хорошо знал Солженицына: В этом произведении «много кусков написано разными людьми» и что на них приходится «большая часть его (Солженицына ) главной книги».

Иными словами,  «Архипелаг» - плод коллективного разума. Только разум этот оказался весьма рыхлым, размытым и склонным к маразматическим повторам. Думается, более подойдет образ письма из «Каникул в Простоквашино». Или халупы, на скорую руку сделанную бригадой шабашников из разного материала.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

В связи с проблемой структуры и композиции неминуемо возникает вопрос: о чем книга? То ли она о истории советских тюрем, то ли - о истории советских репрессий, то ли - об истории советского общества, то ли это личная биография Солженицына. Все обо всем и все ни о чем.

Что касается «Красного колеса», то опять-таки,  оно повергает в недоумение своих читателей. И не только фантасмагорическими объемами. О чем оно? Это хроника революции, день за днем? Нет. Это роман о революции? Нет. Чтоб не быть заподозренным в необъективности, привожу мнение главного редактора эмигрантского журнала «Континент» В.Максимова, который по своему служебному положению обязан был любить  Солженицына и его писанину. Но не выдержал даже он: «Что же касается «Красного колеса», - писал В. Максимов, - то это не просто очередная неудача. Это неудача сокрушительная. Тут за что ни возьмись - всё плохо. Историческая концепция выстроена задним умом. Герои - ходячие концепции. Любовные сцены - хоть святых выноси. Язык архаичен до анекдотичности. Такую словесную мешанину вряд ли в состоянии переварить даже самая всеядная читательская аудитория»[6] .

Что же касается солженицынских стихов, то лучше бы опустить завесу жалости над этой картиной.  Вот лишь одна поэтическая жемчужина гения -  четверостишие из автобиографической поэмы «Дороженька».

 
«...Она взросла неприобретливого склада,
И мне отца нашла не деньгами богата -
Был Чехов им дороже Цареграда,
Внушительней Империи - премьера МХАТа».

  Метрическая схема стиха не соблюдается: первая строка на два слога длиннее третьей. Но не это главное. «Неприобретливый» не содержится ни в одном словаре, кроме личного «словаря языкового расширения» А.И.Солженицына. Зачем выдумывать неуклюжие слова, если есть замечательное старославянское-русское «нестяжательный»? Однако, даже не это самое страшное преступление против русского языка. У нобелевского лауреата по литературе, увы,  нет никакого представления о сочетаемости лексических единиц. «Взросла»... никак не сочетается со «складом». И родительный падеж здесь непонятен (разве что как латинский Genetivus characteristicus). Далее, не сочетаются между собой прилагательное «неприобретливый» и «склад». Можно говорить о «пытливом складе ума», о «математическом складе ума», но о «нестяжательном (простите, неприобретливом) складе ума» я не слышал. И никто не слышал. Гений явно не в ладах с фразеологией. У неискушенного читателя может даже возникнуть вопрос: какой склад имеется в виду?  Склад товаров, который никто не может, или не хочет приобрести?

Далее, можно использовать краткий тип склонения прилагательных из старославянского языка - «богата», но при условии, что текст будет понятен. «И мне отца нашла не деньгами богата». Что означает форма  «богата» - винительный падеж мужского рода, или именительный падеж женского   В результате непонятно, кто был не деньгами богат: отец, мать, или оба?  Далее, предлагал ли кто родителям Солженицына Царьград и Империю? И зачем им противопоставлять Чехова и МХАТ, ведь это, по сути дела, плоды дореволюционной русской имперской культуры?  И сравнения Царьграда, Империи и денег выглядят как-то странно. Для меня лично деньги - последнее, чем измеряется Империя, ее доминанты - сила и слава. Последние строки выглядят не только неуклюже «Внушительней империи - премьера МХАТА», но и бессмысленными.   Все же из четверостишия  с огромным трудом можно извлечь некий смысл: родители поэта были бессребрениками. Диву даешься, как у них вырос такой стяжатель? Но об этом потом.

Что касается Прусских ночей, то  по своим литературным качествам это смесь бездарной разудалой похабщины с жалкими потугами создать второго Теркина. Или антитеркина. О содержании их - немного ниже.

      Характеризуя А.И. Солженицына как поэта, В. Шаламов писал: «Это - безнадёжный стихотворный графоман с соответствующим психическим складом этой страшной болезни, создавший огромное количество непригодной стихотворной продукции, которую никогда и нигде нельзя предъявить, напечатать»[7].

      Скажем несколько слов о нобелевском лауреате как о новом Шекспире. В ссылке из-под пера А.И. Солженицына вышли пьесы «Республика труда» (другое название «Олень и шалашовка»), «Пир победителей» и «Пленники» (первоначальное название «Декабристы без декабря»). Чтоб не быть голословным, приведем суждение М.А.Шолохова:

«Прочитал Солженицына «Пир победителей»... - писал М.А. Шолохов. - Что касается формы пьесы, то она беспомощна и неумна. Можно ли о трагедийных событиях писать в опереточном стиле, да ещё виршами такими примитивными, каких избегали даже одержимые поэтической чесоткой гимназисты былых времен! О содержании и говорить ничего».

В завершении о том, как нобелевский лауреат, второй Толстой, владел великим, могучим богатым русским языком и какие термины он изобретал. В качестве Вергилиев по Солженицыновскому литературному чистилищу, или, скорее, аду возьмем Владимира Бушина и Александра Островского.

 

Обратимся к «Раковому корпусу» и начнём с существительных: «сказала она через запашку» (Солженицын А.И. Раковый корпус // Малое собрание сочинений. Т.4. С.8 . К сведению - запашка - известное старинное русское слово процесс пахоты, или барщина «И с запашки ссадил на оброк» (Н.Некрасов). Нобелевский лауреат изобретал деревянный велосипед, да еще с квадратными колесами), «нудьга» (с. 13), «серизна в лице» (с. 15. Это от существительного «сера»,   прилагательного «серый», или от соответствующего глагола, не очень приличного?), «искорчины болей» (с. 37 - Это что, гибрид «испарины и корчи, что-то типа «покорчило» из чеховского Ионыча?), «от выпаха усмешки» (с. 75 - надеюсь, здесь нет ничего общего  с пахом, или глаголом «пахнуть»), «лежал в обмоте» (с. 80 - кто же его бедного обмотал?), «ему была нехоть смертельная» (с. 83 - это что, антоним к «похоть»?), «с желвью под челюстью» (с. 85 - может проще и понятнее сказать «с желваком?»), «побежки»(с. 376), «после тяжелого кровожадия» (с. 392. Зачем выдумывать деревянный велосипед, если есть хорошее русское слово «кровожадность»), «выработав в себе запышку» (с. 406 - а причем тут пышки?).

А вот глаголы, чтобы «жечь сердца людей»: «на шее у него ничего немякчело, а брякло» (с. 80), «мог сейчас завеяться хоть на Колыму» (с. 80 - это как веемое зернышко, так сразу и перелететь за тысячи км.?), «сколько Ефрем этих баб охабачивал» (с. 84  ложная этимология от слова «похабный»?), ««сколько разурекался» (с. 208 - антоним слова «зарекался», «закукарекался» или еще что-то более бредовое), «нечего голову нурить» (с. 248 - есть прилагательное «понурый» и от него глагол «понурить». Глагол «нурить» в русском языке не функционален и невозможен), «билет же вытарчивал из  его пальцев» (с. 406).

А вот возвратные глаголы: «раскидалась в муке по подушке» (с. 156 - все-таки раскинулась, или кидалась чем-то?); «неподвижно хранилась нога» (с. 159 - в сейфе или ломбарде?), «лезть в автобус, душиться» (с. 263. А может еще и напомадиться?); «перепрокинулось в пальцах бездействующее перо» (с. 300); «второй выписался, а новый ждался завтра» (с. 303 - вместо обычного человеческого «ожидался»),«вытолкнулся опять на перрон» (с. 407 - это сам себя вытолкнул? Как барон Мюнхаузен, который сам себя поднял за косичку?).

Заслуживают внимания и прилагательные: «еще непокорчивая» (с. 84. Это уже что-то из «Ионыча» Чехова), «пронозливые минуты» (с. 125 - Это что, синтез прилагательного «пронзительный» и существительного «заноза»?), «кости, обращенные мясом» (с. 164. То есть мясной стороной? А есть не мясная, например волосяная как у пергамента?), «отлеглые уши» (с. 164 - бывают «отложные воротнички», но «отлеглых ушей» русский читатель и в страшном сне до Солженицына не видывал), «торчливые волосы» (с. 185. Это что - гибрид слов «торчащие и ворчливые?), «волосами - выбросными из-под шапочки» (с. 190. Значит, это волосы на выброс, или выброшенные? Бедная владелица, и волосы-то у нее чужие, которые выбросить можно!),  «укрупненными глазами» (с. 237. Укрупняли, как известно, деревни и колхозы... Как можно укрупнить глаза, ума не приложу. С чьими же их сложить? Или может быть имеется в виду круп, как задняя часть? Или круп, как болезнь?), «мреющее пятно» (с. 257. Это гибрид слов «млеющий» и «реющий»?), «клочок сада, отстоенного от городского камня» (с. 264. Это от какого глагола - отстаивать, или «отстояться»?), «огрызлого упрямца» (с. 265. Кто его грыз, беднягу?), «пожалчевшее Дёмкино лицо» (с. 304. Значит, одновременно, ставшее желтым и жалким?), «по усталому заморганному лицу» (с. 329. Лицо может быть заспанным, заморенным, но «заморганным»... Кто его заморгал так¸ бедное?), «со всё дослышивающими ушами» (с. 330. - значит, бывают уши не дослышивающие?), «нанюханные коммерсанты» (с. 369. Что это значит? Или кто-то на них охотится с собаками, или они сами чего-то нанюхались, клея например?),

  А вот наречия:   «вонько» (с. 342 - это опять синтез из «вонюче и звонко»,  то есть не так уж и плохо?), «наотпашь» (с.  252  - причем тут «пахота»?), «внапашку» (с 331 - то же самое ), «вприлепку» (с. 364 - есть «вприглядку», «вприсядку», но «в прилепку» нет, да и не нужно, бессмысленно»); «вокорень» (с. 393 а просто - «в корень» - не сказать? Или тогда не прославишься изобретением?).

 А как вам деепричастия: «бережа время» (с. 101) или «света даже не зажжа» (с. 271)?

За такие «пёрлы»  ставят двойки по сочинению а не Нобелевские премии выдают.

Не всегда А.И. Солженицын был в ладу и со стилем: «кожа обтягивала почти череп» (с. 36. Фантасмагорическая, почти булгаковская картина), «вход нескольких сразу белых халатов» (с. 38. Опять бессмертный Михаил Афанасьевич с его разговаривающим костюмом в кресле!), «совсем было ней не полезно» (с. 76), «мысли еще вились вокруг ее головы, как пчелы, долго спустя ворота» (с. 77. Это что, синтез «спустя рукава» и «отворяй ворота»?), «никогда ничем не болел - ни тяжёлым, ни гриппом, ни эпидемиею, ни даже зубами» (с. 78. Эпидемией болеть нельзя, это - распространение конкретной болезни. Двойка нобелевскому лауреату и по биологии).

Откроем Вам дорогой читатель, страшный секрет, надеясь на Вашу скромность, а Вы никому не рассказывайте: великий Нобелевский лауреат временами не понимал употребляемые им слова: «окутывая кашне» (с. 7) (окутывать - укрывать кругом), «с безобидной белой кожей» (с. 5) (как будто бывает обидная, например, для негров), «некрутящейся головой» (с. 37) (крутиться - совершать круговое движение, разве голова должна кругом вращаться на штырьке?), «он закатил штанину» (с. 39) (закатал, конечно, закатить можно скандал или оплеуху), «отвёл Костоглотов большой рукой» (с. 45) (неужели другая рука была малой?), «вынул армейский пояс в четыре пальца толщиной» (с. 120) (конечно, шириной, даже шкура бегемота такой толщины не даст), «опухоль легко обернулась шарфиком» (с. 309) (неужели сама? Или легко превратилась в шарфик? Поди гадай!), «до конца ли она домрёт» (с. 343) (это от замереть или умереть?), «можно свой огородик посадить» (с. 357) (посадить можно растение, а огород - засадить), «друг от друга отменяясь богатой шерстью» (с. 391) (отменять значит упразднять, то есть «самоупраздняясь», да еще богатой шерстью), «захватывать очередь» (с. 406) (можно  захватить город или заложника, а очередь вообще-то занимают. Бедная очередь, и ее захватили в полон и погнали в узилище!).

      Очень свежо звучит: «комок опухоли - неожиданнвают нужные и полезные раковые опухоли!), «травля однажды кликнутая, она не лежит, она бежит» (с. 47. Бегут вообще борзые на травле, а сама она, по законам русского языка бежать не может), «охват рака по шее» (с. 78. Это какого рака по шее охватывают? Речного?), «всю страну как бабу перещупал» (с. 81. Высокого же мнения Исаич о своей Родине!), «что называли хорошим и о чём колотились люди» (с. 122. Бедные люди, за что их колотили!), «глазами ужаса» (с. 156. Это значит ужас смотрел через глаза героя?), «не верил он в это переселение душ ни на поросячий нос» (с. 163. Оказывается, веру можно измерять носами и хвостами!), «перед харей раковой смерти» (с. 195), «перед пантерой смерти» (с. 198. Вспоминается пародия В.Соловьева на декадентские стихи: «Но не зови змею благоразумья ты в эту ночь. Ослы терпенья и слоны раздумья бежали прочь), «взывает к батогу сатиры» (с. 210); «на его эшелонированной голове (с. 272. Эшелонированной, как известно, бывает оборона, а не голова), «тело вывалилось из этой стройной системы, ударилось о жёсткую землю и оказалось обеззащитным мешком» (с. 343 - А что нам здесь дает приставка «о» по сравнению с простым русским прилагательным «беззащитный»? У Солженицына какая-то декадентская жажда к словотворчеству на пустом месте.), «ждал своего спецпайка внимания» (с. 348 - вот оно, торжество командно-административной системы! Да еще в языке самого великого борца против нее и против спецпайков! Пролеткульту и Главлиту здесь нечего сказать!), «раненный стон» (с. 384 - раненым может быть человек. Даже в фигуральном смысле это явный перебор: стон достаточен для страдания), «подушечные бастионы радостно били ему пулеметами в спину» (с. 396. Осмысленность этого предложения находится на уровне знаменитого «Зеленые идеи радостно спят»: все члены предложения есть, а смысла нет...).

Создается впечатление, что все это писал иностранец, или житель какой-либо из бывших союзных республик. Впрочем, не будем обижать последних,  многие из них великолепно владеют русским языком, гораздо лучше Солженицына, и действительно любят и ценят «золото русского слова». Фазиль Ирзабеков, например.  Солженицын в свое время  в «Архипелаге ГУЛАГ» издевался над правописанием неграмотного казаха в магазине: «лампа летючий мишь, финал ученический». Как говорится, чему посмеешься, тому и послужишь, в своих трудах он временами демонстрирует  такой же уровень владения русским языком. Однако, что простительно полуграмотному казахскому продавцу, то непростительно русскому выпускнику литературного института, тем более  - Нобелевскому лауреату.

Здесь лишь часть литературных перлов «Ракового корпуса». И это без повторов. Без опечаток. Это его вид после того, как текст был прочитан ближайшим окружением автора, частично отредактирован в «Новом мире», побывал в редакции журнала «Нева», подвергся обсуждению в Союзе писателей, прошёл через руки редактора и корректора в первом издательстве, несколько раз просматривался корректорами при переизданиях. Иначе говоря, после того, как  повесть прошла не один фильтр.

Какое же зрелище представлял тогда собой оригинал? Жалкое и душераздирающее, говоря словами ослика Иа. Дорогие читатели, откроем вам ужасную тайну, а вы никому не рассказывайте: первые редакции «В круге первом» и «Ракового корпуса» не были приняты к изданию не за антисоветское содержание, а за литературную бесформенность, за несоответствие высоким стандартам советской литературы и «Нового мира» в частности. Гонорар за них, однако, автор исправно получил.

Что же касается солженицынских неологизмов (типа «взапашку», «нехоть»  «с желвью»,  «побежки»), то потуги автора стилизоваться под народный язык способны вызывать лишь улыбку. Как сказал бы Маяковский «Мужиковствующих свора. Смех: коровою в перчатках лаечных».   Или еще точнее - из анекдота о том, как крестьянствовал Л.Н. Толстой: «Пахать подано».  Под народного писателя маскировался человек, всегда стремившийся быть начальником, или придурком - в армии, в лагере и т. д. (см. выше).

В общем, надеюсь, любой литературовед поддержит следующий тезис: большинство Солженицынских произведений является чудовищной циничной халтурой, или продукцией графомана. Недостойной того, чтобы загружать и пачкать мозги наших несчастных школьников, и так перегруженных до невозможности. Наши дети достойны лучшей участи и лучших текстов. Поэтому призываем убрать произведения Солженицына из школьной программы. И еще. За такие произведения стыдно давать и принимать Нобелевские премии. Поэтому призываем  наследников лауреата  отдать средства, полученные покойным А.И.Солженицыным тем поэтам и писателям, котоккккоторые которые действительно заслуживают награды.

________________________________________

[1]     Солженицын А.И. В круге первом. Т. .. М., 1991.

[2]     Мартиросян А. 22 июня. Истоки трагедии. М. 2014

[3]    Шафаревич И. Слово о Солженицыне // Наш современник. 1990. № 1. С. 6.

[4]    Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ // Малое собрание сочинений. Т. 5-7. М., 1991.

[5]    Островский А.В. Солженицын: прощание с мифом. С. 351.

[6]    Максимов В. Колонка редактора // Континент. 1991. № 69. С. 327.

[7]    Шаламов. В. Новая книга: Воспоминания. Записные книжки. Переписка. Следственные дела. М., 2004. С. 374.

http://ruskline.ru/analitika/2018/12/2018-12-07/o_literaturnoj_cennosti_tvorenij_solzhenicyna/

[Александр Васильевич]

Профессия – предатель.

Либералы и их кумир Солженицын


«Отмываться всегда трудней, чем плюнуть.
Надо уметь быстро и в нужный момент плюнуть первым».
А.И. Солженицын

То, кем человек станет, во многом определяют его собственные моральные авторитеты. Во времена СССР подобными авторитетами для граждан были ученые и инженеры, благодаря разработкам которых советская промышленность опережала остальные страны, космонавты, смелостью которых восхищались даже иностранцы, простые фронтовики и труженики тыла, без которых победа в Великой Отечественной войне попросту не состоялась бы. А кто является подобным моральным авторитетом для россиян сейчас?

За всех говорить довольно трудно. Однако представляется, что либеральная часть нашего общества себе уже выбрала кумира, на которого во всем стоит равняться, – это Александр Исаевич Солженицын, названный британской Times «совестью нации». Несмотря на то, что его девиз включал «жизнь не по лжи», весь его долгий путь он только и делал, что неустанно лицемерил и предавал – не столько советскую власть, сколько всю страну.



Нет, мы не будем вдаваться в подробности относительно его литературной деятельности и пытаться убедить вас в очевидной неправдоподобности изложенных в его произведениях фактов. Мы покажем другую сторону, которая на протяжении всей его жизни соседствовала с талантом писателя.

До диссидентства

Александр Исаевич, ставший неким образцом советского диссидента и борца с советским режимом наряду с Андреем Сахаровым, всегда был человеком очень честолюбивым, эгоистичным, - об этом свидетельствуют многочисленные воспоминания его друзей детства и одноклассников. Несмотря на то, что он в последние годы своей жизни часто заявлял о том, что с юности пытался побороть «красную тиранию» и пытался избегать любого приобщения к социализму, в реальности же он был пионером, комсомольцем. Солженицын прекрасно понимал, что только его внедрение в советскую систему могло дать ему неоспоримые преимущества, однако это несколько расходится с девизом «жить не лжи».

К концу войны и его откровенного произвола на фронте, где он кичился тем, что мог буквально заставить любого фронтовика плясать под свою дудку, его арестовали, так как его письма однокласснику капитану Виткевичу содержали откровенно антисталинские пассажи. В ходе допроса заключил со следователями сделку, в результате которой он получил всего лишь 8 лет заключения и практически райские условия в одном из трудовых лагерей в Москве. Однако в ходе этой сделки куда больше пострадал бывший одноклассник Солженицына – Виткевич из-за доноса получил сразу 10 лет, и не в Москве, а в другом конце страны.

Уже много позже Николай Виткевич вспоминал:

«Смысл показаний моего давнего друга сводился к тому, что Виткевич, Симонян (их третий школьный друг — ред.), Решетовская (жена Солженицына — ред.) по сговору с каким-то Власовым сколотили преступную группу, которая давно и регулярно занимается клеветой на руководителей партии и правительства».

Позже в обмен на возможность творить в лагере он не раз становился причинойнеких громких судебных дел в отношении советских граждан. Освободили Александра Исаевича в начале 1953 года, а реабилитировали и сняли все обвинения с него в 1957, уже после того как товарищ Хрущев выступил со своим скандальным докладом о «культе личности Сталина». Конечно, как глава ЦК мог не «простить» антисталинисту Солженицыну его «промашки»?

Воспользовавшись удобным моментом, Солженицын врывается в литературные круги с произведением «Один день Ивана Денисовича» о лагерной жизни и позже, в 1962 году, с разрешения самого Хрущева, этот рассказ печатают в журнале «Новый мир». Сразу после публикации книгу переиздают и переводят на иностранные языки – к Солженицыну приходит слава не только в СССР, но и за рубежом.



После такого оглушительного успеха Александра Исаевича выдвинули на соискание престижной Ленинской премии. Удивительно, ведь, по сути, получилось так, что его внесли в число претендентов всего лишь через год после публикации первого произведения. До сих пор многие уверены, в подобном рывке помог писателю сам Никита Сергеевич.

Как говорил сам Солженицын, ожидая решения профильного комитета, «Присудят премию – хорошо. Не присудят – тоже хорошо. Я и так, и так в выигрыше».

Действительно, Солженицын заранее успел просчитать все ходы: если ему присудят престижную награду – он почует на лаврах и получает место среди мастеров пера; если награда обходит его стороной – переходит в оппозицию. Комитет по премиям СССР, однако, отклонил кандидатуру Солженицына на соискание Ленинской премии – тут, как вы понимаете, в план начал вводиться второй вариант, причем Александр Исаевич переходит в оппозицию не к советской власти – к родной стране.

Он продолжает писать рассказы о жизни в заключении на основе неких писем бывших узников, подпитывая ненависть к Сталину и вообще советскому режиму постановочными фотографиями, обеспечивавшими ему публичность и саморекламу. Наиболее яркий и характерный пример подобного самопиара — история с фотографией для обложки «Роман-газеты», где печаталась в 1963 г. повесть «Один день Ивана Денисовича». Этот номер популярнейшего в СССР издания выходил тиражом 700 тысяч экземпляров, и, благодаря фотографии, облик писателя становился известным всей стране, а также и миру. Проводя сеанс у профессионального фотографа, Солженицын проявил необыкновенную (и трудно совместимую с нравственными аспектами писательской деятельности) расчетливость: «То, что мне нужно было, выражение замученное и печальное, мы изобразили».



Надо сказать, подобное выражение лица у Солженицына всегда получилась на отлично: часть творческой интеллигенции и зарубежные читатели охотно на подобные фото велись.

Солженицын и Запад
 
После сенсационной публикации в «Новом мире», Солженицына стали печатать за рубежом, но книги лежали там мертвым грузом – не было таких продаж, каких ждал автор. Только после того, как Хрущев покинул свой пост, а Солженицын впал в немилость, Александра Исаевича стали печатать и раскупать бешеными тиражами. Практически сразу после отставки Никиты Сергеевича он попал в топ-10 самых модных писателей 20 века.

С тех пор как Солженицын понял, что на родине его в ближайшее время точно не ждет никакой популярности, он начинает активную антисоветскую деятельность. В мае 1967 года, как известно, он разослал «Письмо съезду» Союза писателей СССР, получившее широкую известность среди советской интеллигенции и на Западе. В свою очередь, это обращение прочитали и в Чехословакии, что позже, по признанию современников, и стало прологом к «Пражской весне». Американцы и европейцы стали любить писателя еще больше.

За что Солженицын получил нобелевскую премию? Нет, не за «архипелаг ГУЛАГ» - он вышел только в 1973. Нобелевская была тремя годами ранее, в 1970. Надо сказать, что впервые в истории премию получил человек, который напечатал всего пару произведений (пару рассказов, роман и повесть), да и появился перед читателями всего несколько лет назад. Интересно, что в том же 1970 году отмечалось столетие со дня рождения Владимира Ильича Ленина, которое в Союзе отмечали пышно и торжественно. Вы все еще думаете, что нобелевская премия – не оружие идеологической или политической войн? Вспомнить хотя бы Горбачева или Обаму - один развалил страну, а второй "поджег" Ближний Восток.



После того, как «заслуги» Солженицына официально признал весь мир, к делу подключились американские спецслужбы. По донесению комитета госбезопасности СССР, который возглавлял на тот момент Юрий Андропов, Александр Исаевич неоднократно встречался с Джейкобом Бимом, американским послом в Советском Союзе. Интересно также и то, что во время Пражской весны (которую отчасти вызвало письмо автора), послом в Чехословакии был также этот гражданин США.


_{Джейкоб Бим}

Личность этого персонажа крайне занимательна, так как он помимо прочих забот был главой рабочей группы Организации по подрыву социалистических стран при Совете национальной безопасности США (Operations Coordinating Board - ОСВ). Эта группа была воздана на основе директивы Совета национальной безопасности США (СНБ) N 174 (NSC 174) от 1954 года. Суть деятельности Бима состояла в том, чтобы использовать критику культа личности Сталина для подрыва социалистических стран. В рамках работы этой группы США размножали в странах соцлагеря доклад Хрущева на 20 съезде. Кстати, первые результаты детища Джейкоба Бима не заставили себя ждать – стоит вспомнить хотя бы восстание в Венгрии в 1956 году.

Уже через много лет в своих мемуарах сам Бим писал о Солженицыне:

«Солженицын создавал трудности для всех, имевших с ним дело... Первые варианты его рукописей были объемистой, многоречивой сырой массой, которую нужно было организовать в понятное целое… они изобиловали лагерными байками, вульгаризмами и непонятными местами. Их нужно было редактировать».

После того, как КГБ СССР прознал про встречи Солженицына с американским послом, а «Архипелаг ГУЛАГ» без одобрения был опубликован в Париже в начале 1974 года, было принято решение лишить Александра Исаевича гражданства и выслать его из страны. В этом Солженицын сразу же нашел для себя плюсы: он, подобно нашим либералам сейчас, неоднократно посещал американский конгресс, встречался чуть ли не с президентами США, видными политиками и правозащитниками, раздавал направо и налево интервью – словом, без дела не сидел.

В США 30 июня 1975 «живущий не по лжи» патриот заявил: "Я друг Америки... США давно проявили себя как самая великодушная и самая щедрая страна в мире... Ход истории сам привел вас - сделал мировыми руководителями... Пожалуйста, побольше вмешивайтесь в наши внутренние дела".

На просторах интернета можно найти такие видео, например, где «совесть нации» в конгрессе США призывает бомбить эту самую нацию:

См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://www.youtube.com/watch?time_continue=26&v=VwAri8kyzTA

Не менее эпична была речь Солженицын и о необходимости остановить влияние Советского союза на другие государства

См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://www.youtube.com/watch?time_continue=107&v=937aDdmcyeU

Чуть позже, уже в 1978 году Солженицын в «гарвардской речи» чуть сбавил тон и начал говорить о необходимости плавной демократизации Советского Союза

Параллельно с постоянными выступлениями на ТВ и радио Солженицын решает через своих знакомых основать в СССР фонд помощи политзаключенным (ничего не напоминает?). Как пишет соратница Солженицына, правозащитница Светлана Алексеева (Московская Хельсинкская группа), «средства стали поступать в основном из-за рубежа», от иностранных политиков и борцов за права человека. Алексеева в своих трудах даже указывает имена связных между Союзом и Западом - Андрей Амальрик, Яков Галкин (в годы войны – примкнул к РОА Андрей Власова) и т.д.



Кроме вливаний средств непосредственно в свой фонд, Солженицын щедро спонсировал «смену режима» в СССР, на зарубежных счетах которого во время пребывания в Штатах, было около 8 миллионов рублей (огромная сумма по тем временам). Ежегодно он перечислял своим знакомым диссидентам в Москву от 90 до 270 тысяч рублей.

Первые годы, находясь в Штатах (штат Вермонт) Солженицын наслаждался популярностью: его постоянно звали на светские рауты, его мнением интересовались, от него узнавали об ужасах, творящихся в СССР. Однако с течением времени он все меньше стал быть нужным своим американским друзьям. С частью российских диссидентов он тоже разругался в 1978 году: не хотел он «демократии» (хотя в конгрессе США он говорил другое), хотел авторитаризма, - как вспоминает Алексеева.

Кумир либералов

Жизненный путь писателя довольно показателен: прежде всего, теперь становится хоть немного ясно, откуда такое рвение у наших несистемных оппозиционеров на Запад, откуда желание делать все «втихаря», незаметно от глаз, откуда желание «сдать и предать всех», лишь бы получить популярность. «Не получилось реализовать себя, буду мстить до потери пульса» – видимо, это кредо типичного российского либерала, которое оставил ему по завещанию Александр Исаевич. Нет, мы не умаляем творческих заслуг писателя, его таланта, однако называть лицемера «совестью нации» - было бы чересчур.

Где была его совесть, когда он улыбался своим советским патронам в лицо, зная, что будет через несколько лет поливать их всех грязью? Где была его совесть, когда он призывал американцев покончить с СССР и сбросить бомбы на свою собственную страну, где жила его первая жена с детьми? И где была его гордость, когда он за всякие американские «коврижки» готов был мать родную отдать? Какая же тут получается «жизнь не по лжи», если человек идет по социальной лестнице, набирает популярность, но одна маленькая неудача делает из него остервеневшего «борца с режимом», получающего рекомендации из американского посольства?



Моральные авторитеты для нашей несистемной оппозиции определяют многое: считая своим кумиром Солженицына, каждый либерал считает вполне нормальным посещать страшно жаждущего развала вашей страны посла США, выступать на европейских и американских трибунах с призывами чуть ли не лично уничтожить главу государства, называть народ стадом. Перед глазами у Касьяновых-Ходорковских-Яшиных есть пример «непогрешимого» писателя, который, даже не смотря на вот эту сторону своей жизни, почему-то еще пользуется популярностью в стране.

А такие люди как тот же Варлам Шаламов, который действительно отсидел длительные сроки в ГУЛАГе, почему-то и подумать не мог, чтобы брать за свою литературную и общественную деятельность хоть какие-нибудь западные подачки. То, что Александр Исаевич брал деньги от Запада, Шаламов справедливо считал «позорным».

Но у российского либерала в его собирательном образе нет в моральных авторитетах Шаламова – они чествуют Солженицына, «гаденыша» Ковалева, Буковского и прочих. Почему? Да потому что куда проще работать в интересах западного заказчика на иностранные средства, чем думать о судьбе своего государства и действительно жить не по лжи. Моральные авторитеты, как мы видим, решают многое.


Ирбулатова Анна

https://matveychev-oleg.livejournal.com/4616650.html

[Дмитрий Н]

К 100-летию со дня рождения А. Солженицына. Солженицын и ИМКА






В 2018 году исполняется 100 лет со дня рождения Александра Солженицына. В связи с этим Правительство РФ предложило ЮНЕСКО объявить 2018 год годом Солженицына. Давайте рассмотрим, откуда А.И. Солженицын черпал свои исторические конструкции, которые вошли в его публицистические и литературные труды.

В октябре 1982 года в Нью-Йорке, на пресс-конференции, посвященной 20-летию журнала «Religion in Communist Dominated Areas», супруга писателя Наталья Дмитриевна Солженицына заявила, что самой лучшей помощью, которую когда-либо получали она и её супруг, была помощь, оказанная Полом Андерсоном. А спустя 30 лет, уже в Москве, на конференции, посвященной 90-летию издательства «YMCA-Press», она сказала буквально следующее: строительным материалом для их с Александром Исаевичем знаний, мировоззрения и душ являлся журнал «Вестник РСХД».

Эти признания Н.Д. Солженицыной взаимосвязаны: Пол Андерсон (1894-1985) - секретарь международной протестантской (преимущественно американской) организации YMCA (Young Men's Christian Association)[1], РСХД (Русское студенческое христианское движение) - отделение YMCA, созданное в среде русской эмиграции так называемой первой (послереволюционной) волны, «Вестник РСХД» - его печатный орган, выходящий в парижском издательстве «YMCA-Press» («ИМКА-Пресс»). Главой этого русскоязычного издательства был Пол Андерсон.

В «ИМКА-Пресс» вышли и «Август Четырнадцатого» Солженицына (в 1971 году), и его «Архипелаг ГУЛАГ» (в 1973 году). Причем исключительные права на издания своих произведений дал этому издательству сам Солженицын.

Связь ИМКА с Россией имеет давнюю историю. В начале XX века ИМКА действовала в Российской империи непосредственно, открывая свои отделения во многих университетских центрах. Петербургскому отделению ИМКА покровительствовал один из высших сановников империи - принц Ольденбургский.

После Февраля 1917 года в Россию прибыли сотни представителей ИМКА. Временное правительство создало для них режим наибольшего благоприятствования.

Летом 1917 года в Россию прибыл Пол Андерсон как личный секретарь руководителя ИМКА Джона Мотта. До этого Пол Андерсон, окончив университет в штате Айова, работал в качестве секретаря ИМКА в Шанхае.

В 1918 году Андерсону пришлось уехать из Советской России, после того как его арестовала ЧК. Вскоре советская власть закрыла все структуры ИМКА в России, и тогда ИМКА сосредоточила свои усилия в русской эмиграции, создав в начале 1920-х годов Русское студенческое христианское движение и издательство «ИМКА-Пресс». Тогда и начал выходить «Вестник РСХД», который станет путеводной нитью для четы Солженицыных и который издаётся до сегодняшнего дня под названием «Вестник РХД».

В начале 1920-х годов издательство «ИМКА-Пресс» в Праге и Берлине, а потом в Париже собрало вокруг себя тех, кто представлял собой интеллектуальную силу белой эмиграции. В 1922 году к ним добавились философы и богословы, высланные из Советской России. Н.А. Бердяев сразу стал главным редактором «ИМКА-Пресс», с соответствующей зарплатой, его заместителем стал Б.П. Вышеславцев. Не только «ИМКА-Пресс», но и Религиозно-Философская Академия, и Свято-Сергиевский Православный Богословский Институт в Париже, и Русское студенческое христианское движение - всё это финансировалось ИМКА. Причём Пол Андерсон писал, что тогда в распоряжении русской службы ИМКА в Париже были средства практически на любой проект, который они могли реализовать в среде эмиграции. Помимо «Вестника РСХД» издавались журналы «Путь», «Новый град», «Православная мысль», Богословские труды Свято-Сергиевского Института и многое другое.

В этих изданиях прослеживается концепция, которая стала ключевой для Солженицына. Речь идёт о публикациях Николая Бердяева и Федора Степуна, высланных из России, а также Георгия Федотова, историка западноевропейского Средневековья. Г.Федотов эмигрировал из России добровольно в 1925 году, поскольку, по воспоминаниям его жены, его вынуждали читать лекции на фабриках и заводах.

В статьях этих мыслителей в самом начале 1930-х годов, еще до прихода Гитлера к власти, появилась концепция «коммунофашизма». Сегодня «Википедия» приписывает создание термина «коммунофашизм» Алле Гербер, родившейся в 1932 году. Но она никак не могла быть причастна к тому, что писалось тогда на страницах имковских изданий!

Пол Андерсен в своих воспоминаниях отмечал, что секретари ИМКА специально уделяли большое внимание теме «коммунофашизма». Секретари ИМКА - это высокопрофессиональные и высокооплачиваемые сотрудники ИМКА, которым поручался ответственный фронт работ. Секретари регулярно посылали отчеты в штаб-квартиру ИМКА в США. Они постоянно просматривали все статьи для своих изданий, и по этим изданиям четко видно, что линия «коммунофашизма» шла из номера в номер все 1930-е годы, вплоть до 1940 года - оккупации Парижа, когда работа издательства была прервана.



Но и в оккупированной нацистами Европе Пол Андерсон совершенно спокойно получил возможность работать с военнопленными, которые находились в немецких лагерях! Во время войны издательство «ИМКА-Пресс» в Нью-Йорке и Женеве выпустило тысячи томов на русском языке, и через эти издания идеология ИМКА распространялась и среди военнопленных, и среди советских граждан, угнанных в Германию. Более того, Пол Андерсон обратился к послу Советского Союза в США А.А. Громыко, с тем, чтобы, учитывая, что секретари ИМКА и нанятые ими волонтёры работают с советскими военнопленными в Европе, допустить структуру ИМКА соответственно к военнопленным, находившимся на территории Советского Союза, - к немцам, итальянцам и т.д.

Ответа от Громыко Андерсон не получил. Позиция СССР по этому вопросу была далека от позиции России в Первой мировой, когда секретари ИМКА получили полную свободу работать с военнопленными по всей России, даже вдоль Транссиба, что сыграло немаловажную роль в восстании Чехословацкого корпуса в 1918 году.

Не получив доступа в Советский Союз, Пол Андерсон и другие секретари ИМКА, как и в 1920-х годах, переключились на эмиграцию, а точнее, на так называемых перемещённых лиц (DP), которые оказались в Германии и других государствах Европы. Один проект был связан с Восточно-Европейским фондом Форда. Возглавил этот проект Джордж Кеннан, который одно время был послом в Советском Союзе. Он стал персоной нон грата для Советского Союза после того, как сравнил своё пребывание в сталинской Москве в начале 1950-х с пребыванием в нацистской Германии в начале 1940-х.

Восточно-Европейский фонд, в совет попечителей которого входил Пол Андерсон, выделил огромные деньги на то, чтобы найти среди перемещённых лиц специалистов по истории национальных меньшинств и религии в СССР, по притеснению церкви. Заметим, что эта тема станет одним из краеугольных камней в творчестве Солженицына.

В лагерях DP на территории оккупационных зон союзников были собраны материалы, на основе которых специально созданным в Нью-Йорке издательством имени Чехова были выпущены тысячи томов. Эти книги были розданы в библиотеки США и многих других стран. После прекращения деятельности издательства в 1956 году это направление было продолжено в «ИМКА-Пресс», и в первую очередь, в «Вестнике РСХД», который регулярно публиковал материалы о притеснении религии в СССР.

Эти темы активно развивали многие преподаватели и воспитанники Свято-Сергиевского Богословского Православного Института, созданного на средства ИМКА в Париже в 1920-х годах. После Второй мировой войны многие из них оказались в США, в том числе и Георгий Федотов. Они продолжали публиковать свои статьи, становились консультантами и работниками всевозможных радиостанций, вещание которых было направлено на Советский Союз. И там постоянно звучало слово «свобода», даже в названиях радиостанций. Не случайно Пол Андерсон называл «апостола свободы» Бердяева самым важным сотрудником YMCA.

Отметим, что «коммунофашизм» Бердяев противопоставлял не индивидуализму и либерализму. Он писал, что употреблять слово «индивидуализм» неприлично, поскольку в Великую депрессию многие на Западе поняли, что индивидуализм и либерализм, доведённые до крайности, приводят к неимоверным человеческим страданиям. Поэтому Бердяев предложил термин «персонализм» с упором на человеческой личности, на свободе. Бердяев писал, что, поскольку свободы мысли и слова нет ни при Гитлере, ни при Сталине, то эти режимы тождественны, и их необходимо отрицать во имя персонализма.

Эти идеи Бердяева были отлиты в четкие параграфы инструкций, которые давались представителям ИМКА, получившим возможность посещать СССР в период «оттепели». Разумеется, не в качестве деятелей ИМКА, а, например, с французскими выставками. В «Вестнике РСХД» они описывали свои поездки, подчеркивая, что ни в коем случае нельзя говорить советским гражданам о том, что вы защищаете капитализм против социализма. Надо говорить всегда о том, что вы защищаете свободу против диктатуры, против тоталитаризма.

Вряд ли кто-то из посланцев ИМКА решился сказать о «коммунофашизме», но тоталитаризм рекомендовался как термин, хотя его нужно было еще разъяснять советским гражданам. С диктатурой было проще. Надо было выступать против той диктатуры, которая не давала писать писателям и читать читателям то, что они хотят. Наталья Солженицына рассказывала на одной из конференций, как она на машинке перепечатывала «Доктора Живаго», статьи из «Вестника РСХД» и других имковских изданий, которые ей давали только на одну ночь.

Апелляция к свободе, как и предполагали те, кто выступал на страницах изданий «ИМКА-Пресс» ещё до Второй мировой войны, оказалась очень чувствительной для творческой интеллигенции в Советском Союзе. Интеллигенция, считая себя несвободной, легко откликалась на проповедь борьбы с тоталитарным государством. Один пример: литературовед Аркадий Белинков, который бежал на Запад в 1960-х годах, сразу же написал там о том, что СССР - это советско-фашистское государство с водородной бомбой. А «Вестник РСХД» убеждал читателей, что концлагеря были изобретены Лениным, что населению Советского Союза они стоили 40 млн. жизней и т.д. Журнал и до Второй мировой войны, и после нее неуклонно вел линию «тиранов, тоталитарных диктаторов»: Ленин, Сталин, Гитлер, Мао. Связка этих имён - «людей с больной психикой - вождей тоталитаризма» - крутилась в разных статьях из десятилетия в десятилетие.

И тот факт, что понятие тоталитаризма вошло в годы «перестройки» в наши школьные учебники и до сих пор «объясняет» период нашей истории, связанный с именем Сталина, - во многом заслуга «ИМКА-Пресс», издававшего Бердяева и других авторов, активно разрабатывавших эту тему применительно к СССР.

Признавал заслуги ИМКА и сам Солженицын. В его воспоминаниях «Бодался телёнок с дубом» есть глава, которая называется «Опорный треугольник». Треугольник, перевёрнутый остриём вниз - это символ ИМКА. И в этой главе речь идёт именно об ИМКА!

После высылки Солженицына из СССР «Вестник РСХД» печатал обзоры того, как его принимают на Западе. Солженицын участвовал во многих теле- и радиопрограммах, и это дало возможность европейским левым, в частности, Бернару Леви и Андре Глюксманну, заявить, что раз есть «Архипелаг ГУЛАГ», то никакого отличия Советского Союза от нацистского режима не существует.

И до сих пор эту пораженческую и антироссийскую идею уравнивания нацистского режима с советским, Гитлера со Сталиным пропагандируют и озвучивают представители либеральной общественности и пятой колонны в современной России.


 

_______________________________________________________________________________ _________________________


[1] YMCA (Young Men's Christian Association) - «Ассоциация молодых людей-христиан» - международная экуменическая организация. Её представители-секретари - профессиональные идеологи YMCA из разных стран (главным образом - из США), прибыли в Россию по приглашению Временного правительства Керенского. Керенский, призвав все российские организации помогать секретарям YMCA, дал организации право бесплатной транспортировки товаров по железным дорогам, освободил от оплаты таможенных сборов, предоставил общественные здания, реквизированные для YMCA местными властями. Во время Гражданской войны десятки секретарей YMCA открыто работали в войсках Колчака.
 

Постановлением Карловацкого Всезаграничного Собора 16 ноября 1921 года YMCA признан «явно масонским учреждением»: «Противохристианские учения проводятся в жизнь не только идейно и в печати, но и под флагом благотворительных, явно масонских учреждений, каковы Христианский союз молодежи (YMCA)».

Выписка из протокола Священного Собора архиереев Русской Православной Церкви заграницей от 17/30 июня 1926 г. за № 8:

«Слушали: Доклад Высокопреосвященного архиеп. Феофана об Американском союзе христианской молодежи (YMCA). После продолжительного обмена мнениями Архиерейский Собор на основании бывших суждений, постановили:

... Относительно американских интерконфессиональных организаций YMCA и YWCA (Союз христианской молодежи и Всемирная христианская студенческая федерация) подтвердить постановление Русского Всезаграничного Церковного Собора 1921 г. в Сремских Карловцах: признать эти организации явно масонскими и антихристианскими, и потому 2) не разрешать членам Православной Церкви организовываться в кружки под руководством этих и подобных им неправославных и нецерковных организаций и быть в среде их влияния...

Один из главнейших деятелей этой организации Геккер в своей книге „Христианский союз молодых людей" совершенно открыто заявляет, что конечной целью этого союза является идея всемирного объединения людей не на почве той или иной церкви, а на почве интерконфессионального христианского мировоззрения. Каково это интерконфессиональное мировоззрение по своему существу, об этом свидетельствует изданные организацией YMCA сочинения профессоров Фосдика „Сын Человеческий" и Раушенбуша „Социальные принципы Иисуса Христа". Проф. Фосдик доказывает в своем сочинении, что Иисус Христос был не Бог, а человек с кристально чистой душой, а проф. Раушенбуш утверждает, что государство является ничем иным, как организацией насилия и эксплуатации, препятствующей установлению Царства Божия на земле. „В наши дни демократического режима, - говорит проф. Раушенбуш, - становится безнравственным терпеть власть государства над человеческой личностью".

Наблюдения над деятельностью организации YMCA показывают, что в своей деятельности организация эта остается верна своим взглядам и последовательно проводит их в жизнь».

Определение Архиерейского Собора Русской Православной Церкви Заграницей от 26 октября 1953 года:

«Надо избегать устройства каких-либо собраний в помещении YMCA (ИМКА) и ограждать свою паству от всякого влияния этой организации. Равным образом пастыри должны наблюдать затем, кто вступит в оныя, увещевать о выходе из них хотя бы ценою разных испытаний. Упорствующих не следует допускать к Св. Причастию, указывая им на то, что участие в масонских ложах воспрещается не только Русской Церковью, но и Греческими Церквами, что даже епископы Американской Церкви, возглавляемой ныне Митрополитом Леонтием, вообще либеральные, выносили подобные же постановления».


10.12.2018

http://ruskline.ru/opp/2018/dekabr/10/k_100letiyu_so_dnya_rozhdeniya_a_solzhenicyna_solzhenicyn_i_imka/

[Дмитрий Н]

О Солженицыне без гнева и пристрастия


К спорам вокруг 100-летнего юбилея известного писателя и общественного деятеля …



Сегодня исполняется сто лет известному писателю, общественному деятелю советской и постсоветской России Александру Исаевичу Солженицыну. Сегодня будут проходить государственные торжества, состоится открытие памятника Солженицыну, пройдут спектакли по его пьесам, выставки и конференции. Государственная власть отмечает юбилей писателя на широкую ногу, чего, к сожалению, мы не наблюдали в отношении других не менее, а может быть, и более известных сыновей России.

Достаточно вспомнить, что в нынешнем году исполнилось 200 лет со дня рождения великого русского писателя (поистине великого в отличие от Солженицына, о котором есть разные мнения) Ивана Сергеевича Тургенева, выдающегося русского военного инженера, генерала графа Эдуарда Ивановича Тотлебена, выдающегося русского публициста и мыслителя, «золотого пера России» Михаила Никифоровича Каткова. Да что там писатели и публицисты. В нынешнем году исполнилось 200 лет со дня рождения царя-освободителя Александра II, и кто-то из власти это заметил?! Все эти юбилеи (даже юбилеи Тургенева и Императора Александра II) прошли незаметно, никакого ажиотажа не наблюдалось.

Юбилей Солженицына отмечается широко, что свидетельствует о том, что он имеет явно политический окрас. Нынешней власти нужен Солженицын, власть пытается позиционировать себя как наследница его идей. Которые народом воспринимаются не столь однозначно.

Александр Исаевич Солженицын, одна из, пожалуй, самых пререкаемых фигур русской истории и русской культуры. Споры о Солженицыне не утихают до сих пор. В связи со столетним юбилеем и на «Русской народной линии» было опубликовано немало материалов, в которых с полярно противоположных точек зрения оценивается Солженицын как писатель и Солженицын как общественный деятель.

Я не буду разбирать творчество Солженицына, вряд ли я смогу что-то добавить к трудам профессиональных литературоведов. Да и, признаюсь, я не являюсь большим почитателем творчества Александра Исаевича, поэтому очень мало его читал. В студенческие годы мне довелось познакомиться с его знаменитым рассказом (в то время уже полуподпольным) «Один день Ивана Денисовича». Честно признаюсь, он не произвел на меня впечатления. После прочтения нужно было восторгаться, как того требовал некий ритуал, принятый в среде советской интеллигенции, но искренне восторгаться у меня не получилось.

«Архипелаг ГУЛАГ» впервые я взял в руки не в то время, когда его давали только проверенным людям и только на одну ночь для быстрого прочтения, а уже в относительно свободное перестроечное время. Поэтому я был свободен от ореола секретности и таинственности, с которым относились к роману читавшие его в советские времена. И, честно признаюсь, я не смог его читать, поскольку в тот момент уже была заметна фальшь и передергивание, которыми насыщено это не самое лучшее творение Александра Исаевича Солженицына. Хотя именно за этот роман ему и была присуждена Нобелевская премия по литературе, присуждена явно из политических соображений.

Знатоки говорят, что другие его романы «В круге первом», «Раковый корпус» и прочие произведения весьма интересны. Возможно, это и так, но мне, честно говоря, не нравится сам язык Солженицына-писателя, мне он представляется вычурным, надуманным и не органичным для традиции русской литературы. Поэтому я не восторгаюсь Солженицыным-писателем, выступаю категорически против того, чтобы из него делать первого русского писателя ХХ века, поскольку это не соответствует действительности. Притом что в ХХ веке творили такие поистине великие мастера русского слова, как Михаил Александрович Шолохов, Михаил Афанасьевич Булгаков, Иван Алексеевич Бунин, Александр Трифонович Твардовский или тот же Валентин Григорьевич Распутин.

Вместе с тем я противник того, чтобы в духе большевиков-пролеткультовцев «сбрасывать Солженицына с корабля русской литературы». Не нужно нам разбрасываться нашим достоянием, нашим наследием, нашими писателями, даже если в чем-то мы с ними не согласны. Я знаю, что есть такие ревнивые поборники чистоты русской литературы, которые готовы вычеркнуть из нее отлученного от Церкви Льва Николаевича Толстого, убитого без покаяния на дуэли Михаила Юрьевича Лермонтова, не говоря уже о плеяде писателей Серебряного века. Но так мы можем остаться вовсе без русской литературы. Поэтому Солженицын - это, несомненно, крупный русский писатель, который войдет в историю русской литературы.

Однако известность Солженицыну принесла все-таки не собственно литературная деятельность, хотя он и был плодовитым писателем, автором нескольких романов и историко-публицистических исследований. Репутация Солженицына сформировалась как итог его антисоветской политической позиции и активного участия в диссидентском движении. Конечно, трудно отделить писателя-Солженицына от диссидента-Солженицына, поэтому часто неприятие его диссидентства переносится на неприятие его литературного творчества.

Но даже если попытаться понять место и роль Солженицына в общественном движении советского времени, то все-таки надо признать, что он не был классическим диссидентом. Его позиция по многим вопросам серьезно отличалась от позиции, к примеру, академика Андрея Сахарова или Владимира Буковского и других классических диссидентов-западников. Солженицын скорее был диссидентом-почвенником, и его можно поставить в один ряд с нашим великим математиком Игорем Ростиславовичем Шафаревичем или с ныне здравствующим общественным деятелем Владимиром Николаевичем Осиповым, который, кстати, опубликовал на РНЛ весьма позитивный отклик и свои воспоминания о Солженицыне к его юбилею – «Провидец Александр Исаевич».

Солженицын все-таки был более сложной фигурой, нежели достаточно примитивные диссиденты-западники, которые просто откровенно пропагандировали западный образ жизни, западный образ мысли, западный образ устроения общества в России.

Солженицын как общественный мыслитель был сложной фигурой. У него можно найти идеи, характерные для русского национализма, например, намерение отделить от России «южное подбрюшье» - Среднюю Азию и Закавказье, а то и Кавказ. Но у Солженицына можно найти и идеи, которые вполне могут быть восприняты православными патриотами. Поэтому я не стал бы одной краской рисовать портрет Солженицына. Само общественное движение позднесоветской эпохи еще нуждается в осмыслении, и порой понимание некоторых нюансов отношений между действующими лицами открывает нам логику развития диссидентского, в широком смысле слова, общественного движения. В каком-то смысле всё общественное движение советской эпохи было оппозиционно коммунистической идеологии. Неслучайно КГБ боролось не только с диссидентами-западниками, с еще с большим ожесточением боролась «контора» с почвенниками - с «русистами», как называл их глава КГБ Юрий Андропов. Именно по «русистам» КГБ нанесло удар на рубеже 70-80 гг. более сильный, нежели чем по диссидентам, что и привело к дезорганизации патриотического почвеннического движения в канун перестройки, которая, возможно, именно поэтому прошла без заметного самостоятельного участия почвеннического движения.

В оценке Солженицына я призываю к трезвомыслию, спокойному и взвешенному подходу, которому одинаково чуждо как огульное охаивание Солженицына как писателя и общественного деятеля, так и возвеличивание и превращение его в некоего идола, кумира для современной России. Кумиром Солженицын уж точно не является и стать им не сможет.


Анатолий Степанов, председатель «Русского Собрания», гл. редактор «Русской народной линии»

11.12.2018

http://ruskline.ru/news_rl/2018/12/11/o_solzhenicyne_bez_gneva_i_pristrastiya/