«Солженицын выступил в качестве разрушителя исторической России»

[Владимир К.]

Думаю, что нельзя не сказать о противоречивой позиции нашей патриотической интеллигенции. Жесткие определения "творчества" Солженицына нужно было высказывать уже давно. К сожалению, попустительство по отношению к разрушительному влиянию сочинений литературного власовца и привело к нынешним результатам. Есть ведь литературная премия имени Солженицына, её лауреатом является, например, В. Распутин. Учитывая всё известное о "творчестве" Солженицына и его роли в разрушении СССР, странно как-то считать эту премию наградой. Мне кажется, у искренних патриотов, которые по каким-то обстоятельствам оказались лауреатами солженицынской премии, есть возможность хоть попробовать остановить дальнейшее разрушительное влияние теперь уже наследия Солженицына на Россию и на русских людей - если лауреаты откажутся от этой премии.

[Александр Васильевич]

Виктор Алкснис: «"Архипелаг ГУЛаг" не имеет никакого отношения к художественной литературе»


Известный политик считает неправильным навязывать школьникам тенденциозную публицистику



Я убежден, что книга А.И.Солженицына «Архипелаг ГУЛаг» не имеет никакого отношения к художественной литературе. Это, скорее, историко-публицистическое исследование, причем основанное не на документах и фактах, а на эмоциях, воспоминаниях и слухах. Уже хотя бы поэтому данное произведение не должно изучаться в школе на уроках литературы.

Однако, видимо, исходя из политических соображений, было принято решение отнести это сочинение Солженицына к литературным произведениям. Но тогда вызывает удивление тот факт, что изучать его будут в сокращенном виде. Это всё равно как предложить школьникам изучать произведения Льва Николаевича Толстого по сокращенному варианту «Войны и мира». Кроме изумления и негодования подобное предложение, я думаю, никаких других эмоций не вызвало бы. Тут же предполагается, что какие-то люди изымут из труда Солженицына какие-то куски и предложат их изучать. Это в корне неправильно.

Кроме того, данное произведение является в высшей мере политическим. Оно было написано в определенный исторический период и под влиянием конкретных политических событий, которые присутствовали в тогдашнем обществе. Сейчас обстоятельства изменились, и этот труд не имеет той актуальности и не вызывает того интереса, который был в момент его написания.

Поэтому я считаю, что не стоит сегодня реанимировать те политические установки и взгляды, которые были популярны у части нашей творческой интеллигенции в 1960-70-е годы прошлого века. Загружать сегодня школьников тенденциозной, а зачастую, сфальсифицированной информацией, мне кажется неправильным. Решение, которое приняли наши власти по поводу введения в курс литературы этого труда Солженицына, мне кажется ошибочным и вредным для школьников. Те, кто захочет ознакомиться с этой книгой, может это сделать вне рамок школьной программы и получить собственное представление о данном произведении.

Виктор Алкснис

http://www.ruskline.ru/news_rl/2010/11/05/viktor_alksnis_arhipelag_gulag_ne_imeet_nikakogo_otnosheniya_k_hudozhestvennoj_literature/

[Александр Васильевич]

Из Солженицына вырезали Власова

Или почему в сокращенное издание книги «Архипелаг ГУЛАГ» для школьников не вошла глава, оправдывающая генерала-предателя



На днях в Москве состоялась презентация сокращенного издания книги Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», предназначенного для школьников. Его представила вдова писателя Наталья Солженицына. Книгу выпустило издательство «Просвещение». Она предназначена для изучения в 11-м классе.

Сокращение книги «Архипелаг ГУЛАГ» вызвало неоднозначную реакцию. В частности, известного русского политика Виктора Алксниса удивил тот факт, что изучать «Архипелаг ГУЛАГ» в школе будут в сокращенном виде. «Это все равно как предложить школьникам изучать произведения Льва Николаевича Толстого по сокращенному варианту «Войны и мира». Кроме изумления и негодования подобное предложение, я думаю, никаких других эмоций не вызвало бы. Тут же предполагается, что какие-то люди изымут из труда Солженицына какие-то куски и предложат их изучать. Это в корне неправильно», - считает В.Алкснис.

Со своей стороны, известный публицист Максим Шевченко заявил в интервью радио «Эхо Москвы», что он также является противником сокращения книг. «Уж если книга является артефактом эпохи и свидетельством эпохи, то надо ее изучать полностью. В сталинское время сокращали «Тихий Дон» Шолохова, сейчас - «Архипелаг ГУЛАГ» сокращают. Что страшно-то? Главу про власовцев страшно детям рассказать, что Солженицын власовцев любил? Что еще там можно сократить, мне непонятно. И вообще мне кажется это абсурдом. Ведь этот сокращенный вариант и останется в истории как сокращенный в итоге. Зачем кастрировать книги? Каждая книга является результатом открытий и заблуждений автора. Наверное, ни в какой другой книге, как в «Архипелаге», противоречивая, мятущаяся личность Александра Исаевича не сконцентрирована в такой мере. Поэтому я считаю, что предлагать школьникам какие-то сокращенные версии «Архипелага Гулага», «Войны и мира», «Преступления и наказания», романа «Мать», «Тихого Дона», не знаю, чего угодно, - это просто маразм и абсурд», - полагает М.Шевченко.

В свою очередь, вдова писателя Наталья Солженицына на презентации сокращенного издания книги «Архипелаг ГУЛАГ» рассказала, какими принципами она руководствовалась при сокращении книги, и какие главы книги не вошли в сокращенное издание для школьников, сообщает REGIONS.RU.



«(Для подготовки «школьного» варианта книги) я пошла по пути не составления фрагментов, на которое меня толкало и министерство просвещения, и многие друзья: просто составить много эпизодов, личных судеб, читаться будет легче. Но сколько бы я ни привела таких примеров историй и судеб, это будет просто набор людей, которым не повезло, вот этим не повезло, потом еще на сто умножить, которым не повезло, на тысячу. Автор хотел показать, что это была система, и от этого я не смела отказаться, поэтому я сократила все главы, но оставила их все, оставила всю линию, всю архитектуру исходного «Архипелага». Все то путешествие, в которое нас приглашает автор, сохранилась. Мы просто идем с арестованным по всем его путям: следствие, потом суд, потом этап», - отмечает Н.Солженицына.

«Власовскую армию я не включала сюда совсем, - признается вдова А.Солженицына. - Дело в том, что в изначальном «Архипелаге» было очень мало о Власове: то, что Александр Исаевич мог знать от своих подельников, вернее от тех, с кем он сидел в камере, это были сведения очень лапидарные. На западе мы получили дополнительные сведения, в том числе о Власовской армии. Люди, которые выжили, они присылали свои свидетельства, кое-что было опубликовано, и он (А.И.Солженицын) сильно увеличил этот раздел во втором издании. Я решила это полностью элиминировать, потому что наше общество не готово сегодня это обсуждать. Пусть еще пройдут десятилетия, когда люди будут обсуждать это».

http://www.ruskline.ru/news_rl/2010/11/06/iz_solzhenicyna_vyrezali_vlasova/

[Владимир К.]

Уроки ГУЛАГа в школьном расписании
Алексей  Полубота, Литературная газета


 
Александра Исаевича Солженицына я впервые прочёл лет в 16-17. Как раз в том возрасте, в каком сейчас старшеклассники изучают его на уроках литературы. Тогда, в самом начале 90-х, Солженицын ещё не был включён в обязательную школьную программу.

Помню, что уже тогда произвели впечатление и «Один день Ивана Денисовича», и «Матрёнин двор», и особенно рассказ «Случай на станции Кочетовка». Тонкими психологическими штрихами автор показывал черты трагической эпохи, в которой молодая восторженность и энтузиазм шли бок о бок со всеобщим недоверием, страхом, репрессиями.


А вот «Архипелаг ГУЛАГ» не пошёл. Я буквально заставлял себя читать его, но всё-таки осилил меньше половины. Конечно, большинство моих ровесников в лучшем случае просто пожали бы плечами, узнай они о моём настойчивом желании одолеть труднодоступные пространства «Архипелага».

С недавних пор это произведение включено в школьную программу. Правда, в сокращённом и, надо признать, выигравшем от сокращения виде. Похудевший «опыт художественного исследования», как называл свою работу Солженицын, стал больше соответствовать своему определению. В первую очередь в плане художественности, которую теперь в меньшей степени заслоняют бесконечные перечисления преступлений сталинской репрессивной системы.

Однако оправдывает ли это сам факт включения в школьную программу? На мой взгляд, нет. Лучшее, что может почерпнуть у Солженицына молодой, пытающийся объективно осмыслить историю своей страны ум, это то, о чём сам Александр Исаевич писал: «Пусть захлопнет книгу тот читатель, кто ждёт, что она будет политическим обличением... Если б это было так просто! - что где-то есть чёрные люди, злокозненно творящие чёрные дела, и надо только отличить их от остальных и уничтожить. Но линия, разделяющая добро и зло, пересекает сердце каждого человека... Линия эта подвижна, она колеблется в нас с годами...» Однако мысль эта ёмко и разительно выражена в уже включённом в школьную программу рассказе «Один день Ивана Денисовича».

Читая сегодня сокращённый «Архипелаг ГУЛАГ», я неожиданно для себя открыл, что многие разрушительные семена, заложенные в нём, проросли и расцвели пышным цветом в эпоху перестройки и разгула либерализма 90-х. Да и сегодня они продолжают цвести.

Мы возмущаемся тем, что политики Евросоюза то и дело попрекают нас советским прошлым, ставя знак равенства между преступлениями фашистского и коммунистического режимов. А разве не та же самая мысль не раз звучит на страницах «ГУЛАГа»? Да ещё и усиленная акцентом на то, что наш режим уничтожал главным образом свой народ.

Или вот размышления о том, что «...благословенны не победы в войнах, а поражения в них!.. Полтавская победа была несчастьем для России: она потянула за собой два столетия великих напряжений, разорений, несвободы - и новых, новых войн. Полтавское поражение было спасительно для шведов: потеряв охоту воевать, шведы стали самым процветающим и свободным народом в Европе».

Вот такая вот установка на пораженчество будет теперь даваться молодым людям, будущим защитникам отечества, прямо в школе. Чтобы не сомневались - поражение России в холодной войне, приведшее к отторжению огромных территорий, к раздраю между братскими славянскими народами, к двадцати пяти миллионам русских, в одночасье ставших иностранцами в своей стране, - всё это было благом. Что для немца хорошо, то для русского - смерть. Так можно без потери смысла перефразировать известную поговорку. Об этой народной мудрости мы забывали в лихорадочном пылу перестройки, пытаясь перестроиться «под Запад». И в какой-то степени благодаря солженицынскому «Архипелагу».

А ведь если вдуматься в умозаключение Александра Исаевича, то за ним каверзно проглядывает мысль одного из основателей ГУЛАГа Ленина, тоже желавшего поражения России в Первой мировой войне, и тоже вроде как из благих побуждений.

Несмотря на всё вышесказанное, я убеждён, что рано или поздно всякий думающий человек в России должен прочитать «Архипелаг ГУЛАГ». Но до этого надо дорасти, приобрести духовный и культурный иммунитет от пренебрежения ко всему отечественному, которого нет сейчас у большинства молодых людей. В противном случае прочтение сокращённой версии одного из самых знаменитых романов XX века может лишь усилить среди молодёжи настроения, выражаемые разбитной фразой: «Валить надо из этой страны!»

Алексей ПОЛУБОТА

Один из наиболее спорных моментов знаменитого труда Солженицына - оценка численности жертв сталинских репрессий. В сокращённом для школьной программы варианте книги есть примечание на эту тему вдовы писателя Натальи Дмитриевны СОЛЖЕНИЦЫНОЙ. Мы приводим его целиком.

В капитальном 7-томном своде документов «История сталинского ГУЛАГа», выпущенном в свет Государственным архивом Российской Федерации, содержатся материалы, показывающие, что, по официальным данным, в 1930-1952 гг. были расстреляны около 800 тыс. человек; через лагеря, колонии и тюрьмы за этот период прошли около 20 млн. человек; не менее 6 млн. составляли спецпоселенцы («кулаки», депортированные народы и т.д.). В год смерти Сталина (1953) общая численность заключённых в лагерях составляла 2 481 247 человек, а численность спецпоселенцев, ссыльнопоселенцев, ссыльных и высланных, находящихся в спецпосёлках и под надзором органов МВД, - 2 826 419 человек. (История сталинского ГУЛАГа: конец 1920-х - первая половина 1950-х годов: собрание документов: В 7 т. Т. 4. Население Гулага: численность и содержание, с. 135; Т. 5. «Спецпереселенцы в СССР», с. 172. М.: РОССПЭН, 2004-2005.)

Разумеется, в годы, когда Солженицын работал над «Архипелагом ГУЛАГ», никакие официальные цифры не были доступны. Более того, «...и замысел свой, и письма, и материалы, - пишет он в «Послесловии», - я должен был таить, дробить и сделать всё в глубокой тайне». Однако основная оценка общей численности Архипелага была, как показывают вышеприведённые цифры, угадана им верно: население, находившееся в СССР в тот или иной год в условиях неволи одновременно, было сопоставимо с населением таких европейских стран, как Швеция или Греция.

Приведённые данные комментирует доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Юрий Жуков:

- Ещё в 1976 году Солженицын дал интервью испанскому телевидению, которое опубликовала «Комсомольская правда» в начале девяностых.

Из него можно было почерпнуть, например, сведения, что из-за Гражданской войны и репрессий страна потеряла 66 миллионов человек, а в Великую Отечественную - 44 миллиона. Такой «гигантизм» вообще в духе «Архипелага ГУЛАГ». Наталья Дмитриевна заблуждается, когда говорит о безошибочном чутье Солженицына.

По всем документам, опубликованным и признанным компетентными историками всего мира, за 32 года нахождения Сталина у власти, с 1921 года по 1953 год, за контрреволюционные преступления, по статьям 58 и 59 были осуждены 4 миллиона 60 тысяч 306 человек. И это включая «бандеровцев», «лесных братьев» и прочих пособников фашизма. Следует помнить, что по 58-й статье судили и уголовников, которые отказывались работать в лагерях в соответствии со своими блатными представлениями. Судили также и тех, кто допускал катастрофы.

Сегодня наше правосудие более чем гуманно. К примеру, два года назад в Кемеровской области на шахте «Ульяновская» погибли 110 человек. За это на днях двух косвенно виновных людей приговорили к символическим срокам. При Сталине за такое разгильдяйство полетели бы головы многих высоких чиновников.

За годы правления Сталина к высшей мере наказания приговорили 799 тысяч 455 человек. Похожая цифра приводится и в примечании. Однако замечу, что, если бы такие данные были помещены в полную версию «Архипелага ГУЛАГ», в контексте книги они показались бы читателю незначительными.

2 миллиона 634 тысячи человек были осуждены на заключение в лагерях и тюрьмах. К ссылке приговорили 413 тысяч, к прочим мерам наказания - 215 тысяч.

Массовые репрессии с 1935 по 1938 год народ уже тогда назвал «ежовщиной». В 1935 году были осуждены 267 тысяч человек, в 1936 году - 274 тысячи, в 1937 году - 790 тысяч, в 1938 году - 554 тысячи.

Ещё один всплеск репрессий произошёл в 1945-1946 годах. Тогда были арестованы около 250 тысяч человек - по большей части из числа полицаев, бургомистров, власовцев и прочих предателей.

Численность заключённых в лагерях никогда не превышала 1 миллион 700 тысяч человек. Что касается ссыльнопоселенцев, раскулаченных было не 10 миллионов, как считали и Александр Солженицын, и Рой Медведев, а 4 миллиона. В ссылку при этом отправили 1 миллион 800 тысяч.

Говоря о депортации народов, забывают, что, скажем, 20 тысяч крымских татар, то есть каждый третий призывного возраста, надел немецкий мундир. 10 тысяч служили в армии, 10 тысяч были полицейскими, которые воевали против наших партизан.

Солженицын работал на основе лагерных легенд и мифов. Нас же пытаются заставить воспринимать «Архипелаг ГУЛАГ» как документальный труд.

У школьников сегодня нет времени толком изучить «Мёртвые души» Гоголя, «Войну и мир» Толстого, многие из них не читали Салтыкова-Щедрина, Лескова... Внедрение в неокрепшие умы школьников «Архипелага ГУЛАГ» вряд ли способствует воспитанию патриотизма.

http://www.lgz.ru/article/14728/
http://ruskline.ru/monitoring_smi/2010/12/11/uroki_gulaga_v_shkolnom_raspisanii/

[Александр Васильевич]

Сергей Калабухин

В КРУГЕ ПЕРВОМ, ИЛИ ВЕЧНАЯ ВОСТРЕБОВАННОСТЬ ИУД.

Во все времена, в любой стране, всегда находятся художники кисти или слова, готовые прославлять власть действующую. Одни делают это по убеждениям, другие за место у кормушки, третьи просто за кусок хлеба. Кроме славословий в адрес «кормящей руки» этим людям часто приходится ещё и хулить её врагов. Побуждения таких деятелей искусства вполне понятны и во многом простительны. Они, как правило, просто стараются выжить. С другой стороны, почему бы художнику и ни похвалить власть, если она ему нравится или, по крайней мере, устраивает?  Только в нашей стране подобное поведение осуждается. В моде быть к любой власти в оппозиции. Ещё Плеве сказал:

«Русская интеллигенция имеет одну... особенность: она принципиально и притом восторженно воспринимает всякую идею, всякий факт, даже слух, направленные к дискредитации... власти».

Однако одно дело критиковать власть, и совершенно другое – отождествлять власть со страной. Есть категория людей, которые в своей ненависти к сиюминутной власти переступают черту и становятся на путь предательства интересов своей Родины, переходят в стан её врагов. Таких иуд ни понять, ни простить лично я не могу.

Телевидение показало сериал, снятый по книге А.И.Солженицына «В круге первом». Мне понятно, почему для экранизации был выбран именно этот роман.  Солженицын когда-то заявил, что он «прокричал  правду о нашей послереволюционной истории». Если, он и кричал, то только не правду. Вернее, на страницу правды у него приходятся сто страниц лжи и клеветы, которые он лицемерно называет «художественным исследованием». Наиболее известным произведением Солженицына был и остаётся «Архипелаг ГУЛАГ», являющийся якобы документальным сборников ужасов сталинизма. Разумеется, враги СССР с восторгом приняли сей «труд» и его создателя в свои ряды. Очевидцы, прошедшие сталинские лагеря в описываемое Солженицыным время, давно разоблачили его клеветнические выдумки о творившихся там зверствах и массовых убийствах. От их мнения можно, конечно, отмахнуться. Но  нельзя игнорировать слова самого Солженицына, заявившего в беседе со студентами-славистами  в  Цюрихском  университете, что его «Архипелаг ГУЛАГ» - это не  историческое и не научное исследование, а «опыт художественного», то есть, если называть вещи своими именами, - выдумка. Солженицын заявил:

«Художественное исследование по своим возможностям и по уровню в некоторых   отношениях выше научного... Там, где научное исследование требовало бы сто фактов, двести, - а у меня их - два! три! И между ними бездна, прорыв. И вот этот мост, в который  нужно бы уложить ещё сто девяносто восемь фактов, - мы художественным прыжком  делаем, образом, рассказом, иногда пословицей. Я считаю, что я провёл самое  добросовестное исследование, но оно местами не научное... Конечно, кое о чём надо было и догадаться».

То бишь, те чудовищные цифры погибших в ГУЛАГЕ, те зверства, что описывает Солженицын в своей книге – практически его «догадки», а не факты. Другими словами – явная, не отрицаемая самим автором скандального «труда» ложь и клевета! После подобных откровений даже на Западе многие считают «Архипелаг ГУЛАГ» клеветой на  Россию, а в Женеве, на территории ООH, властями запрещена продажа этой книги на  английском и французском языках, как «оскорбляющей одного из членов ООH».

И вот такого иуду с восторгом и почитанием обласкали нынешние российские власти и даже ввели его насквозь лживый «Архипелаг ГУЛАГ» в школьную программу! Бедные наши дети!

Когда-то я пробовал читать Солженицына, и он мне очень не понравился. В любом смысле. Особенно тяжко продираться через его корявый, порой просто безграмотный язык. Думаю, если б не явный антисоветизм Солженицына, он так и остался бы одним из мало кому известных графоманов. «Великим писателем» Солженицына провозгласил враждебный России Запад и та самая наша «интеллигенция», перманентно оппозиционная власти.

Более того, эти всегда враждебные России силы убедили самого Солженицына, что тот «великий писатель».  Солженицын даже отрастил себе толстовскую бороду и так же, как Лев Николаевич, стал «многомудро», но косноязычно рассуждать о народе. Однако  борода и косноязычие у Солженицына только внешне похожи на тостовские. За ними нет ни мудрости, ни содержания. Поэтому, используя книги Солженицына и его самого в деле очернения советского прошлого, обласкав иуду морально и материально, нынешняя власть отказалась воспринимать его как помощника, а тем более учителя, в деле построения сегодняшнего политического и гражданского устройства России.

Историю, как известно, всегда пишут и переписывают победители. Поэтому новая власть всячески старается очернить прежнюю, показать народу, что она для него - лучшая из возможных. Одной голой пропаганды в таком деле не достаточно, а потому власть часто даёт деятелям искусства так называемый «социальный заказ». Художники пишут нужные картины, а писатели - книги, режиссёры снимают фильмы. К лозунгам и призывам народ быстро привыкает и перестаёт воспринимать их буквально, а литература и особенно кино могут почти незаметно промывать мозги людям практически ежедневно и, в отличие от лозунгов, без эффекта «оскомины», если, конечно, применять их с умом. И, разумеется, на щит поднимаются все враги проигравшей стороны, в том числе и явные иуды, на предательство которых новая власть закрывает глаза. Кино, как самое массовое искусство, наиболее востребовано в данном деле. Это обстоятельство отмечал ещё В.И.Ленин.

Снятый по роману А.И.Солженицына «В круге первом» киносериал - явный социальный заказ ныне властвующей «истинной» либеральной демократии в деле очернения демократии советской. Если внимательно посмотреть на Hержина, то легко увидеть, что его жизненный выбор ничем практически не обоснован. Больше верится в то, что он просто не оправдал надежд как учёный, потому и «уволен" из Шарашки. А всё остальное, типа идейное, Солженицын накрутил в  оправдание своего героя. Ведь Hержин больше писал всякие «мысли о», чем занимался наукой. Что, собственно, и показала его дальнейшая судьба и литературная карьера вплоть до пресловутой всегда пристрастной и политически ангажированной Hобелевки. К науке он так и не вернулся!

Бывший зэк Hержин и явный  предатель дипломат Володин - две ипостаси самого  автора. Солженицын прекрасно понимал, что предаёт свою страну, публично «трясёт грязное бельё», «выметает мусор из избы» и даже явно клевещет на неё. Как говорится: «льёт воду на мельницу» врагов своей Родины. Как всё это объяснить и оправдаться? Солженицын  просто муссирует известные слова Герцена о границах патриотизма. Но кто сейчас слушает и слышит Герцена? Кто вообще что-нибудь помнит о Герцене, кроме его фамилии, да и то из школьного курса литературы, а не истории! Герцен жил за границей, работал против собственного тогдашнего правительства, то бишь - тоже был фактическим предателем, и тоже пытался оправдаться перед друзьями. Солженицын приводит слова одного предателя как оправдание для другого предателя. Каких-либо иных аргументов у него нет! Те же «оправдания», видимо, Солженицын нашёл и для себя. А наша либеральная  «интеллигенция» с восторгом всё это проглотила. А как же иначе? Власти меняются, а русские либералы нет. Ещё Ф.М. Достоевский в романе «Идиот» устами своего героя хлёстко припечатал:

«Мой либерал дошёл до того, что отрицает самую Россию, то-есть ненавидит и бьёт свою мать. Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нём смех и чуть не восторг. Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, всё. Если есть для него оправдание, так разве в том, что он не понимает, что делает, и свою ненависть к России принимает за самый плодотворный либерализм... Эту ненависть к России, ещё не так давно, иные либералы наши принимали чуть не за истинную любовь к отечеству и хвалились тем, что видят лучше других, в чём она должна состоять; но теперь уже стали откровеннее и даже слова «любовь к отечеству» стали стыдиться, даже понятие изгнали и устранили как вредное и ничтожное… Такого не может быть либерала нигде, который бы самое отечество своё ненавидел. Чем же это всё объяснить у нас? Тем самым, что и прежде, - тем, что русский либерал есть покамест ещё нерусский либерал; больше ничем, по-моему».

Ныне Солженицын обласкан властью, и сразу наглядно проявился факт, что он совершенно никому не интересен, кроме неё и ярых антисоветчиков. Кто сейчас прислушивается к  Солженицыну? Кто его превозносит как писателя, тем более мыслителя? Его практически не было видно ни по телевидению, ни в новостях, ни в ток-шоу, не слышно по радио, о нём не пишет ни наша, ни западная пресса, его книги не вызывают диспуты. И всё это при том, что Солженицын - не давно забытый всеми Герцен, а наш современник, вновь поднятый на щит в деле борьбы с «коммунизмом» нынешней российской властью. Если б не просмотренный сериал по его книге, я бы тоже  сейчас о нём и не вспомнил. Иуды интересны только тем, кто их использует…

http://www.velykoross.ru/1171/

[Александр Васильевич]

Лев Балаян

«ЧЕЛОВЕК ОТТЕПЕЛИ» : СОЛЖЕНИЦЫН, ОН ЖЕ «ВЕТРОВ», СТУКАЧ ОСОБЛАГА

«Архипелаг ГУЛАГ» придумал враг».
 (Пословица советского народа)

Не случайно в самой фамилии Солженицын замуровано слово «лжец». Всё его творчество – сплошная зловредная ложь. И когда он призывает «жить не по лжи», его призыв должен быть обращён прежде всего к самому себе...

Жизненный путь иуды

Ковыряясь в своей мужицкой родословной, фаворит Хрущёва Солженицын в книге «Бодался телёнок с дубом» пишет: «Были Солженицыны обыкновенные Ставропольские крестьяне: в Ставрополье (а родился он уже после Октябрьской революции, в декабре 1918 г., в Кисловодске), до революции несколько пар быков и лошадей, десяток коров да двести овец никак не считалось богатством (Считалось, Исаич, ещё как считалось – Л.Б.).

Историческая справка.

По сельскохозяйственной переписи 1917 года в 35 губерниях Европейской России (включая, разумеется, и Ставрополье) 3,3 млн. крестьянских хозяйств не имели скота. На Украине 1,1 млн дворов не имели коров, а 1,3 млн. – лошадей. За счёт голода и страданий сельских тружеников богатели кулаки и помещики. Трудовое крестьянство всё глубже впадало в нищету. Именно это вело к росту революционных настроений среди миллионов крестьян, составлявших большинство русской армии». (Проф. Чунтулов. Экономическая история СССР. М. Высшая школа. С. 177).

А о предках со стороны матери писатель даёт такие сведения: «Захар Щербак (его дед по материнской линии – Л.Б.) был зажиточным хуторянином; после революции его бывшие батраки безвозмездно кормили его (??! – Л.Б.) ещё двенадцать лет (!!! – Л.Б.), покуда он не был арестован в годы коллективизации.

И имея такое тёмное социальное происхождение, юный отрок Солженицын не только не был репрессирован при И.В. Сталине, как «кулацкий отпрыск», но и благополучно окончил школу, затем беспрепятственно – физико-математический факультет Ростовского университета, а с четвёртого курса одновременно начал учиться заочно в Московском институте философии и литературы, который, впрочем, не смог окончить по причине начавшейся Великой Отечественной войны. С октября 1941 года он служит ездовым в Сталинградском округе, находившемся тогда в глубоком тылу. Потом – училище, а с мая 1943 года служба в АИР – артиллерийской инструментальной разведке.

Петр Паламарчук, биограф Солженицына, возможно, с подачи самого Исаича, решил, что его герой должен врезаться в память грядущих поколений как командир артиллерийской батареи, но это не так, потому что служба в АИР представляет собой всего лишь «кабинетный шпионаж» и требует лишь умения чётко работать с акустическими устройствами.

Далее биограф сообщает нам, что в феврале 1945 года, то есть всего за три месяца до окончания Великой Отечественной войны, капитан Солженицын был арестован из-за отслеженной в переписке критики И.В. Сталина и осуждён на восемь лет, из которых полгода провёл на следствии и пересылках, почти год – в лагере на Калужской заставе в Москве, около четырёх – в тюремном НИИ и два с половиной года – на общих работах в Казахстанском Особлаге.

Сексот Особлага

Зададимся вопросом: «находясь в частях «особой секретности», мог ли Солженицын не знать, что вся его (и не только его) переписка подвергается перлюстрации? Ясно, что не знать он этого не мог. А мог ли он критиковать

И.В. Сталина в переписке, или это тоже ложь? Не посмел бы. Да и за что критиковать-то? Ведь это был не напряжённый и безысходный июнь 1941-го, а победоносный февраль 1945-го. Да и не враг Исаич самому себе, чтобы вот так, не за здорово живёшь, класть свою «бесценную» голову на плаху. Просто он сознательно допустил некоторые политические фривольности в переписке в надежде, что его откомандируют в глубокий тыл, ну, к примеру, охранять какой-нибудь мостик на Волге или на Дону, где он сможет предаться умозрительным экзерцициям. Не более.

Но не тут-то было. Не рассчитал Акела, промахнулся и «загремел». В лагере Солженицын стал заниматься доносительством, не бедствовал, и получил оперативную кликуху «Ветров». В «Военно-историческом журнале» №12 за 1990 год опубликован чрезвычайно любопытный документ, который позволяет нам оценить по достоинству якобы «живущего не по лжи» Солженицына.

«Сов. секретно.
Донесение: С/о «Ветров» от 20.01.1952.
В своё время мне удалось, по вашему заданию, сблизиться с Иваном Мегелем. Сегодня утром Мегель, встретив меня у пошивочной мастерской, полузагадочно сказал: кто был ничем, тот станет всем!». Из дальнейшего разговора с Мегелем выяснилось, что 22 января з/к Малкуш, Ковлюченко и Романович собираются поднять восстание. Для этого они уже сколотили надёжную группу, в основном, из своих – бандеровцев, припрятали ножи, металлические трубки и доски. Мегель рассказал, что сподвижники Романовича и Малкуша из второго, восьмого и десятого бараков должны разбиться на четыре группы и начать одновременно. Первая группа будет освобождать «своих».

Далее разговор дословно: «Она же займётся и стукачами. Всех знаем! Их «кум» для отвода глаз в штрафник затолкал. Одна группа берёт штрафник и карцер, а вторая в это время давит службы и краснопогонников. Вот так-то!». Затем Мегель рассказал, что третья и четвёртая группы должны блокировать проходную и ворота и отключить запасной электродвижок в зоне.

Ранее я уже сообщал, что бывший полковник польской армии Кензирский и военлёт Тищенко сумели достать географическую карту Казахстана, расписание движения пассажирских самолётов и собирают деньги. Теперь я окончательно убеждён в том, что они раньше знали о готовящемся восстании и, по-видимому, хотят использовать его для побега. Это предположение подтверждается и словами Мегеля: «А полячишко-то, вроде умнее всех хочет быть, ну, посмотрим!».

Ещё раз напоминаю в отношении моей просьбы обезопасить меня от расправы уголовников, которые в последнее время донимают подозрительными расспросами.

ВЕТРОВ.

Верно: 20.1.52.
Нач. отдела режима и оперработы. ПОДПИСЬ».

Как выяснилось на судебном процессе оставшихся в живых «заговорщиков», на самом деле заключённые лагеря «Песчаный», что расположен под Карагандой, намеревались 22-го января 1952 года обратиться к руководству лагеря с просьбой об улучшении режима содержания. Но из-за доноса Солженицына – «Ветрова» они были встречены автоматными очередями. Многие из них были убиты, выжившие получили по 25 лет заключения.

Автор публикации, сидевший в Особлаге с Солженицыным за измену Родине во время войны, переданный датчанами в руки «Смерш» и реабилитированный Хрущёвым Л. Самутин, сообщает, что свидетель Иван Мегель (который чересчур «разоткровенничался» перед «Ветровым», зная наверняка, что об этом будет донесено начальству и, очевидно, преследуя какие-то свои цели, ну, к примеру, месть за притеснения трём «бендеровцам» – Малкушу, Ковлюченко и Романовичу – Л.Б.) был убит под шумок прицельным выстрелом в голову, так как представлял опасность для разоблачения секретного осведомителя лагерного руководства – Солженицына.

Просидев «от звонка до звонка», Солженицын был освобождён аккурат (бывают же такие совпадения) в день смерти И.В. Сталина – 5 марта 1953 года. И здесь идёт очередная беспардонная ложь: «И тут же на меня наваливается лютый рак, когда по приговору врачей остаётся жизни не больше трёх недель… Однако, я не умер (более того, до сих пор ещё не умер, хотя с той поры прошло полвека – Л.Б.). При моей безнадёжно запущенной острозлокачественной опухоли это было Божье чудо, я никак иначе это не понимал». (А ещё говорят, рак неизлечим! Либо люди врут, либо врёт Исаич, либо Исаич за болтовнёй о «божьем чуде» скрывает, что продал свою душу Сатане – Л.Б.).

Жизнь по лжи

И всё же Солженицын благодарен своей судьбе, что видно из его признания: «Страшно подумать, что б я стал за писатель, если б меня тогда не посадили».

Вот, к примеру, как Солженицын лживо описывает «поведение» И.В. Сталина в ноябре 1941 года: «Сталин в страхе уезжает в Куйбышев и из бомбоубежища неделю названивает: сдали ли Москву? Поверить не мог, что остановили. Молодцы, конечно, молодцы. Но многих пришлось убрать: это будет не победа, если пронесётся слух, что Главнокомандующий временно уезжал. Из-за этого пришлось седьмого ноября небольшой парад зафотографировать!» (Ах, Солженицын! Как говорится, бить вас некому.. Ведь что-что, а этот «небольшой» парад – исторический парад 7 ноября 1941 года, и речь И.В. Сталина 6 и 7 ноября 1941 года, которые передавали все ведущие радиостанции мира, отрицать не надо было бы – это уже факт истории, настолько плотно припечатанный к ней, что «опровергать» его просто бессмысленно. И ни в какой Куйбышев Сталин не уезжал. На вопрос Ф.Чуева, заданный В. Молотову, были ли у Сталина колебания в октябре 1941 года – уехать из Москвы или остаться, – Вячеслав Михайлович ответил: «Это чушь, никаких колебаний не было. Он не собирался уезжать из Москвы. Я выезжал всего на два-три дня в Куйбышев и оставил там старшим Вознесенского. Сталин сказал мне: «Посмотри, как там устроились, и сразу возвращайся». Из беседы Ф. Чуева с В. Молотовым Цит. по: Чуев Ф. С.68). Один из защитников Сталинграда писал в газете «Красная звезда» 11 августа 1990 года: «Разве не ясно, что если бы в октябре 1941 года Сталин уехал бы из Москвы в Куйбышев, то через неделю война бы закончилась победой Гитлера, что только благодаря отказу Сталина оставить Москву, он нас спас от неминуемого поражения». Зачем же «ля-ля тополя», Исаич, а? – Л.Б.).

Впрочем, у самого Солженицына есть целая философия на этот счёт: «А я считал: пусть пожнёт Сталин посев своей секретности. Он тайно жил – теперь каждый имеет право писать о нём всё по своему представлению». Исходя из этой совершенно чудовищной антиисторической «концепции», Солженицын, вопреки трезвому совету Твардовского убрать главу «Этюд о великой жизни» (о царе-батюшке Николае Романове – Л.Б.) из романа «Красное колесо», оставил её в неизменённом виде («где я излагал и старался психологически и внешними фактами доказать версию, что Сталин сотрудничал с царской охранкой»). Так сексот «Ветров», поощряемый антисталинской генеральной линией хрущёвской КПСС, решил примерить на мёртвого Сталина свою грязную сорочку: мол, и «Сталин тоже был сексотом...».

«Крёстный папаша» Исаичей

А «подарил» нам этого Исаича его «крёстный папаша» – Никита Хрущёв, усмотревший, надо отдать ему должное, в графомане Солженицыне не столько литературные (Хрущёв, по его собственному признанию, книг почти совсем не читал, всё больше предпочитал смотреть фильмы – Л.Б.), сколько именно сексотские данные, и был первым, кто дал «зелёную улицу» его рассказу, по недоразумению названному повестью – «Один день Ивана Денисовича».

В своих мемуарах Хрущёв пишет: «Я горжусь, что в своё время поддержал одно из первых произведениё Солженицына… Биографии Солженицына я не помню. Мне докладывали раньше, что он долгое время сидел в лагерях. В упоминаемой повести он исходил из собственных наблюдений. Прочёл я её. (Тоже врёт. Не сам прочёл, а читал Хрущёву и Микояну его помощник Лебедев – Л.Б.). Тяжёлое она оставляет впечатление, волнующее, но правдивое. А главное, вызывает отвращение к тому, что творилось при Сталине… (Вот, что для Хрущёва было главным, оказывается, в этом омерзительном опусе – Л.Б.). Сталин был преступником, а преступников надо осудить хотя бы морально. Самый сильный суд – заклеймить их в художественном произведении. Почему же, наоборот, Солженицына сочли преступником?»

А, действительно, почему? Да потому, что графоман-антисоветчик Солженицын оказался редкой находкой для Запада, который поспешил в 1970 году незаслуженно присудить автору «Ивана Денисовича» и ещё нескольких рассказов и одной статьи, Нобелевскую премию в области литературы – факт беспрецедентный. (Наверное, сам Нобель перевернулся бы в гробу, узнай он об этом! – Л.Б.). Как пишет Александр Шабалов в книге «Одиннадцатый удар товарища Сталина», Солженицын Нобелевскую премию вымаливал, заявляя: «Мне эту премию надо, как ступень в позиции, в битве! И чем быстрее получу, тем твёрже стану, тем крепче ударю!». И, действительно, имя Солженицына стало знаменем диссидентского движения в СССР, сыгравшего в своё время огромную негативную роль в деле ликвидации советского социалистического строя.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Большинство его опусов впервые увидели свет «за бугром». «Техника нынешняя позволяет набирать самим, в нашей глуши, – тоже как бы Самиздат, в изгнании. Набранный таким образом текст последний раз правится и отправляется для напечатания в Париж. А оттуда дорога ведёт прямо на Москву», – весьма коряво пишет претендент на«великий» русский писатель ХХ века в предисловии к первому тому собрания «сочинений» в 18 томах, изданных в 1988 году.

Центральное место среди его пасквильных «творений» занимает бездарнейший и сумбурнейший «Архипелаг ГУЛАГ».

Маршал А.М. Василевский даёт такую оценку этому «произведению»: «Как в советской, так и в прогрессивной иностранной литературе давно и неопровержимо установилось мнение о Власове, как приспособленце, карьеристе и изменнике. Только предатель А. Солженицын, перешедший на службу к самым реакционным империалистическим силам, воспевает и восхваляет Власова, власовцев и других предателей Советской Родины в своём циничном антисоветском произведении «Архипелаг ГУЛАГ». Таково мнение прославленного Маршала Советского Союза, одного из главных «архитекторов Великой Победы»...

История «Архипелага» такова. Бывший редактор власовской газеты Л. А. Самутин, по просьбе Солженицына, прятал у себя рукопись книги «Архипелаг ГУЛАГ». Однажды к нему на квартиру явились сотрудники КГБ и изъяли этот манускрипт. За три недели до этого в органы госбезопасности была вызвана их общая знакомая Е. Воронянская, которая вскоре после этого повесилась. Самутин, сделав анализ всех обстоятельств её гибели и своего ареста приходит к однозначному выводу, что донёс на них стукач Особлага «Ветров», он же Солженицын! Об этом Самутин повествует в книге «Не сотвори себе кумира», которая была опубликована в четырёх номерах «Военно-исторического журнала» за 1990 год, №№ 9 – 12.

Разобравшись в том, что Солженицын нагло клевещет и извращает действительность, он в конце жизни успел-таки разоблачить его.

«Сдохни сегодня ты, чтобы я мог сдохнуть завтра»

В книге «Убийство Сталина и Берия» Юрий Мухин пишет: «Если принимать за чистую монету все книги и мемуары о НКВД, а потом о МГБ, то у некритичного читателя сложится впечатление, что тогда всех, кто попадал в эти органы, с самого порога начинали бить и мучить с одной-единственной целью – чтобы бедные жертвы оговорили себя. (Под пытками, разумеется). Причём пытали невиновных следователи НКВД по личному приказу Сталина и Берия. Такая вот история страшного тоталитарного режима.

Правда, если присмотреться, то окажется, что сведения о пытках поступают из двух очень заинтересованных источников. Во-первых, от осуждённых, которые не только оговорили себя (что морально ещё можно как-то простить), но и других людей, которых из-за этого оговора тоже осудили. То есть, этим преступникам, из-за показаний которых погибли, возможно, и невиновные люди, ничего не остаётся делать, как утверждать, что показания они дали, не выдержав пыток...

Во-вторых, сведения о пытках поступают от продажных писак и историков, которые на воплях об этих пытках сделали (да и сегодня делают) себе карьеру и деньги»...

Однако всех таких писак превзошёл в описании пыток в «Архипелаге ГУЛАГе» наш герой – Солженицын.

Опровергая его клевету, Самутин, который знал о методах следствия не по-наслышке, сам прошёл через всё это, пишет: «Мы все ждали «пыточного следствия», не сомневались, что нас будут избивать не только следователи, но и специально обученные и натренированные дюжие молодцы с засученными рукавами. Но опять «не угадали»: не было ни пыток, ни дюжих молодцов с волосатыми руками. Из пятерых моих товарищей по беде ни один не возвращался из кабинета следователя избитым и растерзанным, никого ни разу не втащили в камеру надзиратели в бессознательном состоянии, как ожидали мы, начитавшись за эти годы на страницах немецких пропагандистских материалов рассказов о следствиях в советских тюрьмах

Спустя четверть века, листая рукопись «Архипелага», я снова увижу описание «пыточного следствия», да ещё в тех же самых словах и красках, которые помнятся мне ещё с того, немецко-военного времени. Это картины, сошедшие почти в неизменном виде с гитлеровских газетных статей и страниц пропагандистских брошюр. Теперь они заняли десятки страниц «Архипелага», книги, которая претендует на исключительность, объективность и безупречность информации.

Из-за водянистости, отсутствия строгой организации материала и умения автора затуманивать сознание читателя, играя на его чувствах, при первом чтении проскакивает как-то незамеченным одно очевидное несоответствие. Красочно и драматично рисуя картины «пыточного следствия» над другими, дошедшие до Солженицына в пересказах, он затем на доброй сотне страниц будет рассказывать не столько о самом себе в роли подследственного, сколько о том, в какой обстановке протекала жизнь в следственной тюрьме: как заключённые читали книги, играли в шахматы, вели исторические, философские и литературные диспуты. И как-то не сразу придёт мне в голову несоответствие картин фантастических пыток с воспоминаниями самого автора о его благополучном пребывании в камере.

Итак, пыток перенести не привелось ни автору «Архипелага ГУЛАГ» Солженицыну, ни его соседям по тюрьме в Москве, ни мне с товарищами в подвале контрразведки 5-й ударной армии на территории Германии. И в то же время у меня нет оснований утверждать, что моё следствие шло гладко и без неприятностей. Уже первый допрос следователь начал с мата и угроз. Я отказался говорить в таком «ключе» и, несмотря на услившийся крик, устоял. Меня отправили вниз, я был уверен – на избиение, но привели «домой», то есть в ту же камеру. Два дня не вызывали, потом вызвали снова, всё началось на тех же нотах, и результат был тот же. Следователь позвонил по телефону, пришёл майор, как потом оказалось, начальник отдела. Посмотрев на меня сухими, недобрыми глазами и выслушав претензии и жалобы следователя, он спросил: «Почему не даёте старшему лейтенанту возможности работать? Почему отказываетесь давать показания? Ведь всё равно мы знаем, кто вы такой, и всё, что нам ещё нужно, узнаем. Не от вас, так другими путями».

Я объяснил, что не отказываюсь от показаний и готов давать их, но протестую против оскорблений и угроз. Честно говоря, я ожидал, что майор бросит мне: «А чего ещё ты, сволочь, заслуживаешь? Ждёшь, что с тобой тут нянчиться будут?». Но он ещё раз сухо взглянул на меня и сделал какой-то знак следователю. Тот ткнул рукой под стол – нажал кнопку вызова конвоира. Тут же открылась дверь, и меня увели.

Опять не вызывали несколько дней, а когда вызвали, привели в другой кабинет и меня встретил другой человек с капитанскими погонами. Предложил сесть на «позорную табуретку» – так мы называли привинченную табуретку у входа, на которую усаживают подследственного во время допроса, потом сказал: «Я капитан Галицкий, ваш следователь, надеюсь, что мы с вами сработаемся. Это не только в моих, но и в ваших интересах».

И далее повёл своё следствие в формах, вполне приемлемых. Я стал давать показания, тем более, что с первого же дня нашего общения капитан усадил меня за отдельный столик, дал чистые листы бумаги и предложил писать так называемые «собственноручные показания», Лишь потом, когда показания он стал переводить на язык следственных протоколов, я понял, что этот человек «мягко стелет, да жёстко спать». Галицкий умело поворачивал мои признания в сторону, нужную ему и отягчавшую моё положение. Но делал это в форме, которая, тем не менее, не вызывала у меня чувства ущемлённой справедливости, так как всё-таки ведь я был действительно преступник, что уж там говорить. Но беседовал капитан со мной на человеческом языке, стараясь добираться только до фактической сути событий, не пытался давать фактам и действиям собственной эмоционально окрашенной оценки. Иногда, очевидно, желая дать мне, да и себе тоже, возможность отдохнуть, Галицкий заводил и разговоры общего характера. Во время одного я спросил, почему не слышу от него никаких ругательных и оскорбительных оценок моего поведения во время войны, моей измены и службы у немцев. Он ответил: «Это не входит в круг моих обязанностей, моё дело – добыть от вас сведения фактического характера, максимально точные и подтверждённые. А как я сам отношусь ко всему вашему поведению – это моё личное дело, к следствию не касающееся. Конечно, вы понимаете, одобрять ваше поведение и восхищаться им у меня оснований нет, но, повторяю, это к следствию не относится...

Время пребывания в следственных подвалах растянулось на четыре месяца из-за продления следствия. Я боролся изо всех своих силёнок, сопротивлялся усилиям следователей «намотать» мне как можно больше. Так как я скупо рассказывал о себе, а других материалов у следствия было мало, то следователи и старались, по обычаям того времени, приписать мне такие действия и навалить на меня такие грехи, которые я не совершал. ВУ спорах и возне вокруг не подписываемых протоколов мне удалось скрыть целый год службы у немцев, вся моя «эпопея» у Гиля в его дружине осталась неизвестной. Не могу сказать, какое имело бы последствие в то время разоблачение ещё и этого этапа моей «деятельности», изменило бы оно ход дела или всё осталось бы в том же виде. Тут можно предполагать в равной степени и то, и другое. Тем не менее, весь свой лагерный срок до Указа об амнистии 1955 года я прожил в постоянном страхе, что этот мой обман вскроется и меня потащат к новой ответственности»...

Вот так-то. Ежели Самутин не оговаривал себя и других, как это делали Солженицын и его «герои», то у него нет и оснований лгать, что его пытали и что он выдавал, не выдержав пыток.

...Представим на минуту, что мы очутились в зале, где проходит ХХ съезд КПСС. Мы слышим из уст Хрущёва о том, что якобы существовала «телеграмма» секретарям обкомов, крайкомов, ЦК Компартий национальных республик от 10 января 1939 года, подписанная И.В. Сталиным: «ЦК ВКП (б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК...

ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод».

Я не берусь категорически утверждать, была ли в природе такая телеграмма или её не было. Но можете мне поверить на слово: я вплотную занимался этим вопросом, но сколько бы раз и где бы ни встречал я эту «шифрограмму», всегда при ней стояла сноска, которая отсылала к одному и тому же источнику – вы догадались правильно: – к докладу Н.С. Хрущёва на ХХ съезде КПСС! Хоть бы раз, приличия ради, был указан архив, где хранится пусть один-единственный экземпляр подлинника подобного «документа» особой важности.

Ни разу! Нет ни подлинника, ни даже фальшивки. А это доказывает: Хрущёв нагло врал!

Дальнейшая судьба литературного власовца

14 февраля 1974 года все центральные советские газеты опубликовали следующее сообщение: «Указом Верховного Совета СССР за систематическое совершение действий, не совместимых с принадлежностью к гражданству СССР и наносящих ущерб СССР, лишён гражданства и 13 февраля 1974 года выдворен за пределы Советского Союза Солженицын А.И. Семья Солженицына сможет выехать к нему, как только сочтёт необходимым».

Во Франкфурте-на-Майне, куда его доставил самолёт Аэрофлота, он сразу же был подхвачен враждебными Советскому Союзу средствами массовой информации, для которых изгнанный Советами лауреат Нобелевской премии представлял тогда сенсационный интерес. Но Германия его не устраивала, и вскоре Исаич оказался в Соединённых Штатах, в Вермонте, штате, природные условия которого напоминали климат среднерусской полосы.

Спустя неделю после высылки Солженицына «Литературная газета» опубликовала большую подборку писем «Конец литературного власовца», где один писатель высказывал такую мысль: «Если отдельный гражданин настойчиво противопоставляет себя обществу, в котором живёт, то общество, исчерпав меры воздействия, вправе отвергнуть его».

Но отверженный дождался своего часа и вернулся в Россию, когда Запад, с его помощью успешно завершивший своё подлое дело по ликвидации детища Иосифа Виссарионовича Сталина – Советского Союза – потерял всякий интерес к одиозной персоне Солженицына.

Однако, к этому времени престарелый графоман полностью исписался, и всё, что ему оставалось делать при Ельцине – это время от времени брюзжать с видом «пророка» по Российскому телевидению со своим «обличающим» мафиозный ельцинский режим «особым мнением», которое уже никого не интересовало и абсолютно ничего уже не могло изменить.

Генетически повреждённые «Солженицыны» свою разрушительную роль сыграли, так и не осознав, что их просто использовали в роли козлов-провокаторов...

http://www.stalin.su/book.php?action=header&id=26&bid=1

[Михаил Филиппов]

Вот мне интересно. Они долго будут нам в мозг впихивать всю эту дрянь? Наверняка ведь, как чуть что, так ищи свищи всех их всех потом в районе тирольских угодий.

[Anna]

Вот мне интересно. Они долго будут нам в мозг впихивать всю эту дрянь?

Пока не поверим! Поколения сменятся и сомневающихся будет меньше и меньше.

[Александр Васильевич]

Василий  Бидолах

Солженицын: «У нас с Лениным много общего»

Говорим: «Ильич», подразумеваем: «Исаич»

Государство не может твердо стоять на ногах, пока у него нет идеологии. Тем более, такое государство как Россия. В последние годы все активнее в качестве идеологии новой России продвигаются идеи плодовитого писателя Александра Исаевича Солженицына, своего рода либерал-солженицызм. При этом вопрос о пригодности этой идеологии для России даже не обсуждается. А напрасно, поскольку идеи Солженицына не несут в себе созидательно-объединяющего потенциала. Либерал-солженицызм не способен соединить в единое целое осколки империи, эта идеология может только разрушить еще сохраняющиеся остатки единства.

Недавние события на Манежной площади, показали, что противостоять межплеменной вражде, которая базируется на либерально-потребительских ценностях, может только имперское начало. Только империя, основанная на духовных ценностях Православия, исключающая враждебное отношение к традиционным религиям российских национальных меньшинств, имеющая потенциал мобилизационного управления, убережет Россию от хаоса и распада на племенные осколки, о чем мечтают либералы.

Для чего же либералам нужно разделить Россию на племенные республики?

Ответ на этот вопрос дал в свое время наш великий мыслитель Константин Николаевич Леонтьев. В своей знаменитой книге «Византизм и славянство» он писал: «...племенная политика - это одно из самых странных самообольщений, везде интригуют, борются, восстают, ведут войны, льют кровь... Племенное единство принимает неизбежно нивелирующий, всеуравнивающий... характер; сводит... всех и всё на путь чего-то среднего - сперва на путь большего против прежнего сходства составных частей между собою, а потом и на путь большего сходства друг с другом... Все идут к одному какому-то среднеевропейскому типу обществ и к господству какого-то среднего человека пока не сольются все в одну всеевропейскую республиканскую цивилизацию».

Безусловно, европейские либералы хотят втащить Россию в глобальную республику не как единое многонациональное государство, а отдельными племенными кусками, которые, чтобы туда войти, должны будут отказаться о своей самобытности и полностью обезличиться. Запад пугает наша многонациональность, и он готов закрывать глаза на многое лишь бы мы стали моноэтническим государством, и тогда - «милости просим» в Европу.

Однако несмотря на трагические страницы нашей истории Российская, а затем советская империя сохраняла свою крепость, стягивая воедино разные племенные куски. Чтобы ослабить государство российское, либералы запустили «троянского коня» в лице Александра Исаевича Солженицына. Несколько десятилетий Солженицын со товарищи подпиливает древо русской государственности, а его «Архипелаг ГУЛаг» в своей основе уж больно напоминает троцкистско-ленинскую идею «Россия - тюрьма народов», которую нам вдалбливали на протяжении 70-ти лет. Теперь эта троцкистско-ленинская идея благополучно мимикрировала и получила новую жизнь в трудах Солженицына. После включения книги «Архипелаг ГУЛаг» в школьные учебники русским детям будут навязывать миф, что их удел либо «зэка», либо охранник «зэка».

Солженицын появился совсем не случайно. Очень интересные сведения о писателе приводит в книге «Трагедия России» его почитатель протоиерей Георгий Митрофанов, прославившийся также апологией предателя Власова. Оказывается, когда стал вопрос о дальнейшей судьбе Солженицына, то глава правительства СССР А.Н.Косыгин - интеллигентный человек, патриот-государственник, видя в Солженицыне угрозу для советской империи, предложил выслать Исаича в Якутию, в город Верхоянск. Но по личной протекции главы КГБ Ю.В.Андропова Солженицын был выслан на Запад. Интересно, что Андропов, человек, утопивший в крови венгерское восстание 1956 года, всегда резко относившийся к врагам коммунизма, вдруг проявил такую снисходительность к явному врагу советской власти. Получается, что Андропову было выгодно выслать своего ставропольского земляка на Запад, чтобы там он порочил своим «Архипелагом ГУЛагом» Россию, создал стране имидж империи зла и отвернул от СССР всех людей доброй воли, готовых помогать косыгинским реформам, проводимым в СССР.

Таким образом, Андропов с помощью Солженицына нанес удар по реформированию экономики СССР и попытке Косыгина выдвинуть на первый план в руководстве СССР практических работников, государственников и отодвинуть на задний план партийных бонз, ленинцев-интернационалистов.

Еще известный русофоб французский маркиз де Кюстин сформулировал идею о России как «тюрьме народов». Эта идея понравилась «передовому» Западу, а потом была подхвачена нашей доморощенной интеллигенцией, особенно ее любил Ленин. Главная же мысль Солженицына состояла в том, что СССР - это не страна, а тюрьма «ГУЛаг». Тюрьму, разумеется, реформировать невозможно, а значит, косыгинские великодержавные реформы - это утопия. Тем самым Солженицын помог коммунистам-интернационалистам победить советских патриотов-государственников. Его «Архипелаг ГУЛаг» помог партии одержать победу над Советами.

И сегодня, когда у нас на смену марксизму-ленинизму приходит либерал-солженицызм, мы видим, что всё те же партийные группировки раздирают нашу родину. Нынешняя элита пытается построить либеральную республику по лекалам Солженицына и даже боится подумать об империи. А ведь Москва как Третий Рим, есть достаточно сложное государственное устройство, это синтез всех многовековых наработок русского народа и других народов России, то, что К.Н.Леонтьев назвал «цветущей сложностью».

          Солженицын же стремился отказаться от «цветущей сложности» империи и перейти к простой форме племенного существования, пытаясь по-большевистски всё упростить. Как бы выразился К.Н.Леонтьев, «перейти к фазе вторичного упрощения». Мы видим что А.И.Солженицын - прямая противоположность православному русскому философу (имперскому человеку до мозга костей) К.Н.Леонтьеву.


_{А.И.Солженицын}

Это, впрочем, неудивительно. А вот что удивительно, - идеи Солженицына весьма близки, а порою и прямо совпадают с идеями... Ленина. Когда я читал знаменитую работу А.И.Солженицына «Как нам обустроить Россию», все время ловил себя на мысли, что где-то я уже это читал. Недоумение рассеялось, когда я перечитал ленинскую статью «О национальной гордости великороссов». В самом деле, давайте сравним некоторые пассажи из этих двух статей.

Ленин: «Не может быть свободен народ, который угнетает чужые народы. И мы великорусские рабочие полны чувства национальной гордости, хотим, во что бы то ни стало свободной и независимой самостоятельной, демократической республиканской Великороссии, строящей свои отношения к соседям на человеческом принципе равенства, а не на уничижающем великую нацию принципе привилегии».

Солженицын: «Нет у нас сил на империю и не надо. Я с тревогой вижу, что пробуждающееся русское национальное сознание во многой доле своей никак не может освободиться от пространно-державного мышления, от имперского дурмана и гордится той великой советской державой, которая опозорила нас, представила всей планете как лютого, жадного, безмерного захватчика, когда наши колени дрожат - вот, вот мы свалимся от бессилия».

Ленин: «Мы говорим, нельзя в 20 веке в Европе защищать Отечество, иначе как борясь всеми революционными средствами против монархии, помещиков, капиталистов своего отечества, то есть худших врагов нашей родины, нельзя великороссам защищать отечество, иначе как желая поражение во всякой войне царизму как наименьшего зла».

Солженицын: «Не гордиться нам и советско-германской войной, на которой мы уложили за 30 миллионов вдесятеро гуще, чем враг, и только утвердили за собой деспотию. И уже нельзя в наших планах на будущее заноситься, как бы восстановить государственную мощь внешнее величие России».

Ленин: «А экономическое процветание и быстрое развитие Великороссии требует освобождение страны от насилия великороссов над другими народами».

Солженицын: «А уже сегодня это звучит с тысячекратным смыслом - нет у нас сил на окраины, ни хозяйственных сил, ни духовных, нет у нас сил на империю и не надо и свались она с наших плеч, она размозжает нас и высасывает и ускоряет нашу гибель».

Ленин: «А для революции пролетариату необходимо длительное воспитание рабочих в духе полнейшего национального равенства и братства. С точки зрения интересов именного великорусского пролетариата необходимо длительное воспитание масс в смысле самого решительного последовательного смелого революционного отстаивания полного равноправия и право самоопределения всех угнетенных великороссами наций».

Солженицын: «Надо теперь жестко выбирать между империей, губящей прежде всего нас самих и духовным и телесным спасением нашего же народа. Держать великую империю значит вымертвлять собственный народ. Зачем этот разнопестрый сплав, чтобы русским потерять свое неповторимое лицо? Не к широте державы мы должны стремится, а к ясности нашего духа в остатке её. Отделение 12 республик этой кажущейся жертвой Россия напротив освободит сама себя для драгоценного внутреннего развития».

Ленин: «Как много говорят, толкуют, кричат теперь о национальности и об Отечестве. Все на тысячи ладов воспевают свободу и независимость родины, величие принципа национальной самостоятельности. Попробуем и мы, великорусские социал-демократы определить свое отношение к этому идейному течению. Нам, представителям великодержавной нации Крайнего Востока Европы и доброй доли Азии неприлично было бы забывать о громадном значении национального вопроса, особенно в такой стране, которую справедливо называют «тюрьмой народов».

Солженицын: «Надо перестать попугайски повторять: «мы гордимся, что мы русские, мы гордимся своей необъятной родиной, мы гордимся». Но так устроен человек, что всю эту бессмыслицу и губление нам посильно сносить хоть всю нашу жизнь насквозь, а только бы кто не посягнул обидеть, затронуть нашу нацию, тут уже нас ничего не удержит. Извечным смирением мы с гневной смелостью кидаемся на соседей, поджигать их дома и убивать, таков человек. Ничто нас не убедит, что наш голод, нищета, ранние смерти, вырождение детей и что, какая-то из этих бед первее нашей национальной гордости и вот почему, берясь предположить какие-то шаги по нашему выздоровлению и устройству мы вынуждены начинать не со сверлящих язв, не с изводящих страданий, но с ответа: а как будет с нациями».

Видимо, неслучайно Солженицын однажды признался: «У нас с Лениным много общего, только принципы разные. В минуты гордыни я ощущаю себя действительно антилениным. Вот взорву его дело, чтобы камня на камне не осталось, но для этого нужно быть таким, каким он был: струна, стрела. Разве не символично: он из Цюриха в Москву, а я из Москвы в Цюрих?»

В высшей степени многозначительны также воспоминания первой жены писателя Н.А.Решетовской о разговорах с ним в мае 1944 года: «Он говорит о том, что видит смысл своей жизни в служении мировой революции. Не всё ему нравится сегодня: союз с Англией с США, распущен коммунистический интернационал, изменился гимн, в армии погоны. Во всем этом он видит отход от идеалов революции. Он советует мне покупать произведения Маркса, Энгельса, Ленина. Может статься так, заявляет, он, что они могут исчезнуть из продажи и с библиотечных полок. За всё это придется вести после войны борьбу. Он к ней готов. Впрочем, Солженицын не дождался конца войны и в проходивших тогда цензуру письмах обвинил Сталина в отступлении от ленинизма. 9 февраля 1945 года он был арестован и в его бумагах обнаружили портрет Троцкого, которого он считал истинным ленинцем».

Из сопоставлений статей Ленина и Солженицына мы видим, что Солженицын так и не смог уйти от ленинских идеалов революции, более того идеи Ленина мимикрировали через Солженицына в русскую постсоветскую националистическую идею «Россия для русских». Цель все та же - ослабление России. Солженицын пытается превратить русских из имперского народа в один из «малых народов». Русские должны забыть о вселенских задачах, то есть Солженицын через идею русского национализма, через попытку создания русской республики пытался сделать то же, что Ленин и Троцкий не смогли сделать через идею Третьего Интернационала. Получается, говорим: «Исаич», подразумеваем «Ильич», говорим: «Ильич», подразумеваем «Исаич».

Целью Ленина была мировая социалистическая революция, - в этом состоял смысл его лозунга «Превратим войну империалистическую в войну гражданскую». Солженицын в «Архипелаге ГУЛаге» тоже восхваляет пораженчество. «Простая истина, - пишет он, - но ее надо выстрадать: благословенны не победы в войнах, а поражения в них!.. Победы нужны правительствам, поражения нужны народу. После побед хочется еще побед, после поражения хочется свободы, и обычно ее добиваются. Поражения нужны народу, как страдания и беды нужны отдельным людям. Они заставляют углубить внутреннюю жизнь, возвысится духовно. Мы настолько привыкли гордиться нашей победой над Наполеоном, что упускаем: именно благодаря ей освобождение крестьян не произошло на полстолетия раньше; именно благодаря ей укрепившийся трон разбил декабристов... А крымская война, а японская, а германская - все принесли нам свободы и революции».

Таким образом, «певец свободы и страданий» Солженицын идет дальше Ленина в деле освобождения человечества от «устаревших» традиционных ценностей, предлагая освободиться от «пространно-державного мышления, от имперского дурмана» путем поражений и страданий, ведущих уже не к ленинской социалистической революции, а к революции либеральной.

В заключение не могу не привести отрывок из дневника популярнейшего у наших нынешних церковных либералов отца Александра Шмемана (цитирую по упомянутой книге отца Георгия Митрофанова «Трагедия России»): «...Мне вдруг стало ясно, что той России, которой служит, которую от «хулителей» защищает и к которой обращается Солженицын, - что России этой нет и никогда не было. Он ее выдумывает, в сущности именно творит. И творит по своему «образу и подобию», сопряжением своего огромного творческого дара и... гордыни. Сейчас начался «толстовский период» или, лучше сказать, кризис его писательского пути. Толстой выдумывал Евангелие, Солженицын выдумывает Россию... Это предельно небывалое сочетание «антиисторизма» со столь радикальной верой в собственную «историчность»».

О.А.Шменан подметил очень важную особенность мировоззрения Солженицына, также роднящего его с Лениным, Троцким и прочими революционерами-«народолюбцами». Они - народники, эсеры и большевики - клялись в любви к народу, стремлении освободить простой народ от «рабства». Однако они любили абстрактного мужика, когда же конкретные русские мужики отвергли большевистскую революцию, эти «народолюбцы» этого же мужика уничтожали безжалостно, поскольку он оказался «недостоин» их выдуманного идеала. Таков и Солженицын, по меткому замечанию о.А.Шмемана, выдумывающий Россию и безжалостно расправляющийся с реальной историей нашей страны.

http://www.ruskline.ru/analitika/2011/05/13/solzhenicyn_u_nas_s_leninym_mnogo_obwego/

[Александр Васильевич]

Иерей Алексий Мороз: «Творчество Солженицына и Бродского нанесло авторитету и престижу страны немалый урон»

Член правления Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России прокомментировал выступление писателя Михаила Веллера



Как уже сообщала РНЛ, после съезда Российского книжного союза 28 сентября состоялась встреча председателя Правительства России Владимира Путина с российскими писателями. В частности, на встрече выступил писатель Михаил Веллер, который затронул вопрос «разговора писателя с властью» и в этой связи упомянул имена писателей Александра Солженицына и Иосифа Бродского. «Наверное, никто не повлиял на создание негативного образа Советского Союза в последний период его существования, как высланный Солженицын и фактически высланный Бродский», - сказал Веллер. На эту тему в интервью «Русской народной линии» высказался известный петербургский священник, член правления Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России иерей Алексий Мороз.

В данном случае Михаил Веллер, упоминая эти фамилии, безусловно, прав. Действительно, случается, что человек, эмигрировавший из своей Родины, порвавший с ней и затаивший злобу на свою страну, транслирует свои негативные чувства и идеи через свое творчество.

Когда мать больна, ее не оставляют, а наоборот - пытаются за ней ухаживать, делают все возможное, чтобы она выздоровела. Когда больна Родина-мать - тем более нельзя ее покидать, бросать, уезжая туда, где тебе комфортнее, уютнее и сытнее. Настоящий патриот старается остаться на Родине, бороться за свою страну и свой народ, он идет на крест. Пример Христа здесь особо очевиден. Христос не уехал оттуда, где Его преследовали, - Он остался на своей земле, прошел муки, взошел на крест и принял смерть. То же самое происходит с каждым христианином и патриотом в отношении своего религиозного и гражданского долга.

Когда мы видим те ужасающие события, которые происходят в нашей стране, - ложь, предательство, воровство, отступничество, - то мы не должны бросать нашу страну на растерзание ворам и предателям. Наоборот – мы должны являть собой и своим творчеством пример нравственной и благородной жизни, ориентируясь на которую, и другие люди нашей страны могли бы строить свою жизнь и судьбу, меняя, таким образом, и ситуацию внутри страны.

Когда человек уезжает из своей Родины и начинает поливать ее грязью, то это есть проявления самолюбия, гордыни, эгоизма, обиды, - за то, что его, такого «гения», не поняли, не признали и не возвеличили. В этом плане творчество Александра Солженицына имеет известные негативные стороны. В большой степени благодаря его произведениям Россию стали воспринимать за рубежом как страну ужасных красных комиссаров, которые ходят по колено в крови и готовы уничтожить и свою страну, и весь мир. Если мы посмотрим на работы Солженицына, то мы не найдем в них почти ни одного позитивного, положительного героя и образа. Почитайте его «Раковый корпус», «В круге первом» или хотя бы его коротенькое произведение «Один день Ивана Денисовича». Герой этой повести – маленький человек с маленькой душой, который ненавидит всех окружающих, занимает себя маленькими ничтожными радостями и всегда готов предать своих сокамерников.

Творчество Солженицына показывает не силу и красоту русского духа, а ничтожного маленького озлобленного человечка, выживающего в этом мире. А где богатыри русского духа? Где сотни тысяч верующих, священников, монахов, которые шли на смерть за Россию и Христа? Где миллионы крестьян, которые боролись за свою землю и веру против большевиков? Их как будто и нет. Как будто одни пресмыкающиеся рабы являют собой русскую землю и представляют ее всему миру в произведениях Солженицына.

Были другие русские эмигранты, которые не уехали, но которых насильно выслали из России, – целая плеяда великих русских ученых, мыслителей – историков, философов, писателей, людей Церкви. Эти люди не отрывались от русской земли, они ее любили и сохраняли с ней связь, болея за все, что происходило на их Родине. Они радовались ее удачам и скорбели о ее поражениях, сумели сохранить чистоту веры и традиции и передали их своим потомкам. Многие выражали это в своих выступлениях, заявлениях, произведениях.

А в людях другого поколения, пример которых привел Михаил Веллер, гордыня и тщеславие захлестнули их таланты, их творчество частью выродилось в уродливые формы наветов и клеветы на свою Родину и свой народ. Очевидно, что творчество Солженицына и Бродского нанесло авторитету и престижу страны немалый урон. Оторвавшись от своих корней, предав свои идеалы, человек теряет связь со своей землей, со своим народом, с историей и судьбой своей страны. Конечно, после этого теряется духовная энергия, сила и красота его таланта и творчества.

http://www.ruskline.ru/news_rl/2011/09/29/ierej_aleksij_moroz_tvorchestvo_solzhenicyna_i_brodskogo_naneslo_avtoritetu_i_prestizhu_strany_nemalyj_uron/

[Александр Васильевич]

Великопостный зуд Солженицына

Церковный историк Алексей Светозарский о «Великопостном письме» публициста к Патриарху Пимену в связи с его 40-летием



В этом году исполняется 40 лет со времени появления так называемого «Великопостного письма» публициста Александра Солженицына к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Пимену. Письмо было опубликовано в Крестопоклонную неделю 1972 года. «Камнем гробовым давит голову и разламывает грудь еще не домершим православным русским людям - то, о чем это письмо. Все знают, и уже было крикнуто вслух, и опять все молчат обреченно. И на камень еще надо камешек приложить, чтобы дальше не мочь молчать. Меня таким камешком придавило, когда в рождественскую ночь я услышал Ваше послание. Защемило то место, где Вы сказали наконец о детях - может быть, в первый раз за полвека с такой высоты: чтобы наряду с любовью к Отчизне родители прививали бы своим детям любовь к Церкви (очевидно, и к вере самой?) и ту любовь укрепляли бы собственным добрым примером», - говорится в письме. 

«Но - что это? – возмущается публицист. - Почему этот честный призыв обращен только к русским эмигрантам? Почему только тех детей Вы зовете воспитывать в христианской вере, почему только дальнюю паству Вы остерегаете "распознавать клевету и ложь и укрепляться в правде и истине"? А нам - распознавать? А нашим детям - прививать любовь к Церкви или не прививать? Да, повелел Христос идти разыскивать даже сотую потерянную овцу, но все же - когда девяносто девять на месте. А когда и девяноста девяти подручных нет - не о них ли должна быть забота первая?»

«Какими доводами можно убедить себя, что планомерное разрушение духа и тела Церкви под руководством атеистов - есть наилучшее сохранение ее? Сохранение - для кого? Ведь уже не для Христа. Сохранение - чем? Ложью? Но после лжи - какими руками совершать евхаристию? – патетично восклицает Солженицын. - Святейший Владыко! Не пренебрегите вовсе моим недостойным возгласом. Может быть, не всякие семь лет Вашего слуха достигнет и такой. Не дайте нам предположить, не заставьте думать, что для архипастырей Русской Церкви земная власть выше небесной, земная ответственность - страшнее ответственности перед Богом. (…) В эти дни, коленно опускаясь перед Крестом, вынесенным на середину храма, спросите Господа: какова же иная цель Вашего служения в народе, почти утерявшем и дух христианства и христианский облик?»

Примечательно, что Солженицын сначала опубликовал свое клеветническое письмо в западной прессе, враждебно настроенной по отношению к Советскому Союзу, и лишь потом, когда его «послание» вызвало на Западе русофобскую кампанию, направил письмо, казалось бы, его непосредственному адресату - Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Пимену. «Великопостное письмо» публициста вызвало однозначно негативную реакцию внутри Советского Союза.

4 апреля 1972 года в «Литературной газете» было опубликовано письмо группы религиозных деятелей по поводу клеветнических наветов А.И.Солженицына. «Мы узнали, что некоторые зарубежные радиостанции, снискавшие недобрую славу проповедников всяческих наветов на нашу Родину, недавно передали новый пасквиль небезызвестного А. Солженицына, полный клеветы на Русскую Православную Церковь и ее главу Патриарха Московском и всея Руси Пимена, - говорится в письме. - Что же и на этот раз не устраивает А.Солженицына, недостойную хулу которого против родного отечества быстро подхватывают за рубежом все наши недруги? Оказывается, А.Солженицына не устраивает благородное деяние Патриарха в защиту мира. Он усматривает в действиях Патриарха на поприще защиты мира нарушение религиозного обета. А.Солженицын осуждает Патриарха за оказание материальной поддержки делу защиты мира. Советские сторонники мира, в их числе и верующие, с большой признательностью отметили недавно благородный акт Патриарха, который передал в Советский фонд мира собранные в церквах суммы денег на цели укрепления мира и на сохранение памятников русской культуры. А.Солженицыну это не нравится, и больше того, коробит его. Он упрекает Патриарха за то, что тот, как утверждает Солженицын, «миллионные суммы жертвует на посторонние фонды». Итак, Фонд мира, в который советские люди с большой любовью вносят свой вклад - является для Солженицына - «посторонним фондом»! Участие в этом Фонде стало для советских людей, независимо от их религиозных взглядов, душевным порывом в борьбе против угрозы новой войны. И этот благородный порыв А.Солженицын злобно осуждает».

«Мы уже не говорим, что А.Солженицын задался, судя по всему, по наущению своих зарубежных покровителей, неблаговидной целью опорочить доброе имя Патриарха Московского и всея Руси. Но из этой затеи ничего не выйдет. Самым широким религиозным кругам во всех странах, всей мировой общественности хорошо известны деяния неутомимого труженика мира Патриарха Московского и всея Руси Пимена. Вот уже много лет он выступает как активный деятель Советского комитета защиты мира, Всемирного Совета Мира. Его пламенные призывы в защиту мира находили и находят большой отклик и поддержку со стороны представителей различных религиозных организаций. Его стараниями Русская Православная Церковь, как и другие церкви СССР, вносит свой посильный вклад в дело предотвращения угрозы новой войны. Спрашивается, зачем же понадобилось А. Солженицыну осуждать эту благородную деятельность Русской Православной Церкви и ее уважаемого и почтенного главу? Ответ на этот вопрос может быть только один: Солженицын выступает, хочет он того или нет, в незавидной роли пособника тех, кто идет против дела мира», - справедливо отметили религиозные лидеры.

«В нашей стране, как известно, существует Закон о защите мира, принятый Верховным Советом СССР. Согласно этому закону пропаганда войны, в какой бы форме она не велась, подрывает дело мира, создает угрозу новой войны и является в виду этом тягчайшим преступлением против человечества. За все годы после принятия этого закона у нас не нашелся ни один человек, который осмелился бы выступить против интересов мира. И вот теперь, оказывается, появился такой человек. Что и говорить, неблаговидную роль избрал для себя А.Солженицын! Мы глубоко уверены, что клеветнические наветы А. Солженицына на Русскую Православную Церковь и ее главу Патриарха Московского и всея Руси Пимена осуждают все поборники мира», - говорится в документе, подписанным митрополитом Новгородским и Ленинградским Никодимом, экзархом Украины митрополитом Филаретом, Католикосом-Патриархом всея Грузии Ефремом II, Католикосом всех армян Вазгеном и др.

О значении «Великопостного письма» публициста Александра Солженицына рассуждает в интервью «Русской народной линии» заведующий кафедрой церковной истории Московской духовной академии и семинарии, кандидат богословия Алексей Светозарский:

«Это событие долго муссировалось в прессе, в основном западной, и в самиздате. Я считаю, что безнравственно писать письмо адресату с упреками, на которые он просто, в принципе, не мог ответить в силу своего тогдашнего положения. Солженицын в очередной раз проявил стремление судить Церковь, в которой, конечно же, было немало всякого, ведь время было очень тяжелое в нашей церковной истории. Мне кажется, автор письма до конца своей жизни так и не изжил стремление судить отстраненно и свысока, как некая особая инстанция, как пророк. Такое поведение вообще характерно для наших писателей, общественных деятелей и мыслителей, пытающихся поставить себя над Церковью, над этими отношениями. Их попытки всегда оканчивались нравственным падением.

Продолжением этой позиции, впрочем, весьма последовательным, явилось выступление уже высланного из Советского Союза Солженицына перед Архиерейским Собором РПЦЗ, на котором он также не избежал от упреков в адрес Церкви. Я имею в виду его упреки в отношении Церкви к старообрядчеству, совсем уж к историческому вопросу.

Если его так сильно обуревал зуд, то ему надо было попытаться встретиться с Патриархом лично. Я, конечно, не уверен, что Патриарх пошел бы на эту встречу, но многие деятели культуры почвеннического направления имели контакты со Святейший Патриархом, который, правда, был не очень контактным человеком. Тем не менее, некоторые ныне здравствующие писатели и художники находили тропинку к Патриарху Алексию I, если этого хотели, и находили радушный прием. В случае же с «Великопостным письмом» Солженицын, очевидно, рассчитывал именно на некий внешний эффект, как это часто бывало в деятельности нашего писателя и «пророка», как его некоторые называют по какому-то недоразумению. Именно поэтому его письмо сначала появилось в западной прессе, оно на это и было рассчитано.



Конечно, это «Великопостное письмо» имело последствия. Этим занимались специальные люди, которые отслеживали реакцию на него, кем-то оно распространялось, соответственно у этих людей были неприятности. В свое время наш замечательный критик Аполлон Григорьев обвинял Герцена в том, что тот, отсиживаясь в Лондоне, критикует Россию, тогда русские люди, проживающие на Родине, отправляются на каторгу. Солженицын вел себя так, как некогда Герцен. Горячая молодежь, которая воспринимает все общественные вопросы последовательно и бескомпромиссно, всегда страдает от подобного рода заморских деятелей.

 Если смотреть в неком историческом контексте и вспомнить годы хрущевских гонений на Церковь, беспрецедентные для европейских народов того времени, то притеснения и несправедливости, которые были в отношении Церкви, репрессии, закрытие храмов и т.д., не вызывали на Западе никакой реакции ни у либеральной, ни у правоконсервативной интеллигенции. Лишь в 1965 году начинает формироваться правозащитное движение в отношении религии в СССР и разыгрываться церковная карта в эпоху холодной войны. Я считаю, что «Великопостное письмо» - одно из явлений этого периода».

http://www.ruskline.ru/news_rl/2012/03/31/velikopostnyj_zud_solzhenicyna/

[Александр Васильевич]

Снайпер со сбившимся прицелом

Иерей Александр Шумский о творчестве А.Солженицына



И снова зашел разговор о Солженицыне в связи со статьей А.К.Светозарского «Великопостный зуд Солженицына», посвященной письму Александра Исаевича Патриарху Русской Православной Церкви. Я не собираюсь комментировать данное письмо, поскольку полностью присоединяюсь к оценкам и выводам Светозарского. Но о самом Солженицыне все-таки сказать придется, хотя я уже порядочно написал о нем в ряде своих статей.

Фигура Александра Исаевича – знаковая и трагичная. Знаковая потому, что его образ и все его творчество стали синонимом антисоветимзма и антисталинизма. Как только мы произносим имя Солженицына, тут же вспыхивает имя Сталина. Отдельно от Иосифа Виссарионовича Александра Исаевича рассматривать вообще невозможно, как невозможно рассматривать его отдельно от всего советского периода. Но в этом заключается и трагедия писателя, который очень надеялся попасть в один ряд с Достоевским и Толстым.

В чем же трагедия? Да в том, что не удалось Солженицыну выйти за рамки эпохи и фигур, о которых ему пришлось писать. А это признак неудавшегося литератора. Ведь и Толстой, несмотря на свое «толстовство», и Достоевский вышли из своего времени и заняли место на полке Вечности. А Солженицын так и остался на полке советского периода. Из Толстого он унаследовал не художественность, а лишь пагубное антиимперское и антицерковное толстовство. А с Достоевским его вообще ничего не связывает, разве что сходство с некоторыми, не самыми лучшими, персонажами Федора Михайловича, например, со Степаном Трофимовичем Верховенским, являвшимся отцом изувера и нигилиста Петеньки Верховенского. О Степане Трофимовиче в романе «Бесы» читаем следующее: «Он, например, чрезвычайно любил свое положение "гонимого" и, так сказать, "ссыльного". В этих обоих словечках есть своего рода классический блеск, соблазнивший его раз навсегда, и, возвышая его потом постепенно в собственном мнении, в продолжение столь многих лет, довел его наконец до некоторого весьма высокого и приятного для самолюбия пьедестала. В одном сатирическом английском романе прошлого столетия некто Гулливер, возвратясь из страны лилипутов, где люди были всего в какие-нибудь два вершка росту, до того приучился считать себя между ними великаном, что, и ходя по улицам Лондона, невольно кричал прохожим и экипажам, чтоб они пред ним сворачивали и остерегались, чтоб он как-нибудь их не раздавил, воображая, что он все еще великан, а они маленькие. За это смеялись над ним и бранили его, а грубые кучера даже стегали великана кнутьями… »

Согласитесь, что в приведенной цитате Александр Исаевич отражается словно в зеркале. Ему так и не удалось написать о вечном, непреходящем – вот в чем трагедия! Зато его мучительному врагу, товарищу Сталину, не дававшему Александру Исаевичу ни на секунду отойти от письменного стола, привязавшему его каторжными цепями к этому столу, легко и непринужденно удалось выйти из пределов советской эпохи и превратиться в грозный сон антиимперцев всех оттенков и калибров, от либералов до националистов. И этот грозный сон уже подошел к той грани, за которой брезжит силуэт его реального воплощения.

Солженицын не сумел стать великим писателем, да и просто выдающимся не смог. Даже сторонники Александра Исаевича, заметьте, почти никогда не говорят о его литературных достоинствах. Речь, как правило, идет исключительно о политической и идеологической позиции писателя, о его борьбе с «проклятым советским режимом». Кстати, Солженицын и сам чувствовал, что окончательно влип в тягучую патоку антисоветизма и антисталинизма и пытался по-своему вырваться из нее. Отсюда все эти бесконечные, до ряби в глазах, «Красные колеса», словно бессильные попытки оторвать тело от липкой массы. Но у слабых литературных крыльев не хватило взлетной мощи.

Но вот, что характерно – в борьбе со Сталиным и сталинизмом сегодня практически никто из оппонентов не использует труды Александра Исаевича. В лучшем случае они патетически, и одновременно неуверенно, произносят имя писателя, словно вскидывают ослабевшей рукой поблекшее знамя. Почему так происходит? Потому что сами по себе произведения писателя оказались ненадежными ни по аргументам, ни по фактам. Даже супермастера антисоветизма и русофобии, вроде Збигнева Бжезинского, не считают возможным использовать каторжные труды Солженицына в борьбе с советским прошлым и русским народом, а его «Архипелаг ГУЛАГ» уже покрылся толстым слоем пыли в школьных библиотеках. А ведь мечтал когда-то Александр Исаевич, что его книги войдут в школьную программу. Ну вот они и вошли, и что получилось? А получилось по Фрейду – «крах в момент успеха».

И можно со всей определенностью утверждать, что свою битву товарищу Сталину и советскому прошлому Солженицын проиграл. И как бы ни старались верные поклонники Александра Исаевича надувать его имя, ничего у них не выходит, и чем дальше, тем «бледнее в сумрачной дали» времени выглядит маленький человек с крупной головой и все больше, по слову Достоевского, «стушевывается».

Александр Исаевич напоминает мне снайпера спецназа, которому снится постоянно один и тот же сон. Он в полной экипировке лежит в схроне, выслеживая жертву. И вот она уже вся, в шинели и фуражке, с прищуренными глазами на рябоватом лице, оказывается в перекрестье прицела и смотрит на снайпера в упор. Раздается выстрел и… мимо! А лицо фигуры сдержанно улыбается краешками усов. И так происходит каждую ночь на протяжении всей жизни. Как тут не посочувствовать несчастному снайперу!

Иерей Александр Шумский, клирик храма Святителя Николая Мирликийского в Хамовниках

http://www.ruskline.ru/news_rl/2012/04/02/snajper_so_sbivshimsya_pricelom/

[Александр Васильевич]

Кто такой Солженицын?

Вместо предисловия.

Не все мысли известного историка, приведенные в этой публикации, будут бесспорными и очевидными для непредвзятого современного читателя. Изменилось время, стали известными новые факты, разрушена та страна, которой служил автор публикации Николай Николаевич Яковлев, и которую покинул Солженицын.



К тому же герой публикации покинул теперь и этот мир.   Но именно сегодня прочтение приведенного ниже отрывка, написанного тридцать лет назад, может быть полезнее, чем в то время. Без претензии на пророчество автор указал на некоторые важные тенденции и факты, проявившиеся сегодня со всей очевидностью. И еще одно: публикация размышлений Н.Н. Яковлева о «великом русском писателе», безусловно, полезна для преодоления вросшего в нашу жизнь кумиротворчества. Может показаться, что в этой статье важнейшим элементом является  противопоставление западной «демократии» и советской идеологии. Однако, уверен, что это не так. Перед нами две безбожные системы, и представитель одной из них — Н.Н. Яковлев, служа не только стране, но и государству, сумел сохранить любовь к Родине, а потому его размышления честнее и объективнее трудов Алесандра Исаевича. Но это лишь мое впечатление. Читатель, набравшись терпения, всегда сможет сделать собственный вывод.

С почтением к посетителям портала,

Р.Часовников

отрывок из книги Н.Н. Яковлева «ЦРУ против СССР»

 …Среди тысяч и тысяч авторов на службе ЦРУ вместе с изменником Родины американо-английским шпионом Пеньковским стоит рядом человек тех же моральных качеств — Солженицын.

В 1957-1958 годах по Москве шнырял малоприметный человек, изъеденный злокачественной похотью прославиться. Он нащупывал, по собственным словам, контакты с теми, кто мог бы переправить на Запад и опубликовать пасквили на родную страну. Товар был самого скверного качества.

Не кто другой, как американский посол в Москве на рубеже шестидесятых и семидесятых Дж. Бим, припоминал, обнаруживая поразительную осведомленность в делах, не входящих в традиционную компетенцию дипломатов: «Солженицын создавал трудности для всех, имевших с ним дело… Первые варианты его рукописей были объемистой, многоречивой сырой массой, которую нужно было организовывать в понятное целое… они изобиловали вульгаризмами и непонятными местами. Их нужно было редактировать».

Редакторы и вдохновители нашлись, ибо по всем параметрам Солженицын подходил для схемы создания «писателя» в рамках подрывной работы против СССР. Надлежащие убеждения и запас «товара» — рукописи, которые с известными редакторскими трудностями можно превратить в «книги». Как полагается в этих случаях, поначалу будущий «писатель» получил духовную пищу из филиала ЦРУ — НТС. Качество ее, как мы видели, таково, что оно придало специфический вкус и запах произведениям Солженицына. Отчего случались последствия иногда комического свойства, а по большей части с самого начала уничтожавшие возможности воздействия на умы советских людей: «операция Солженицын» ЦРУ строилась на полном отрицании советского строя, того, что дорого всем советским людям.

Сначала о политическом кредо НТС — Солженицына, как оно проступает в его самых различных трудах.

Враги коммунизма неизменно поднимают на щит Н. Бердяева. Многое почерпнул у него и Солженицын, тем более что НТС издает труды Бердяева и в удобном карманно-конспиративном формате. Но вот одно место у Бердяева он умышленно просмотрел — уж очень точно там характеризуются сам Солженицын и цели его «творчества».

Бердяев как-то заметил, что Достоевский предвидел смердяковщину. «Он знал, — писал Бердяев, — что подымется в России лакей и в час великой опасности для нашей родины скажет: «Я всю Россию ненавижу», «я не только не желаю быть военным гусаром, но желаю, напротив, уничтожения всех солдат-с». На вопрос: «А когда неприятель придет, кто же нас защищать будет?», бунтующий лакей ответил: «В двенадцатом году было великое нашествие императора Наполеона французского первого, и хорошо, как бы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки».

Солженицын по духу своему родствен с этим лакеем. В час великой опасности для Родины, в годы войны, он поносит действия Верховного Главнокомандования. За это по законам военного времени устраняется из армии и подвергается наказанию. По отношению к тем, кто с оружием в руках приходил завоевывать наш народ, неся смерть и разрушения, он остался неискоренимым пособником в самом его гнусном смысле.

По Смердякову, он разглагольствует о годе 1812-м: «Простая истина, но ее надо выстрадать: благословенны не победы в войнах, а поражения в них!.. Мы настолько привыкли гордиться нашей победой над Наполеоном, что упускаем: именно благодаря ей освобождение крестьян не произошло на полстолетия раньше, именно благодаря ей укрепившийся трон разбил декабристов (французская же оккупация не была для России реальностью)». Оставим в стороне ложную причинно-следственную связь — известно, например, что декабристами возвращались из похода на Сену, а обратим внимание на другое: разве не звучит здесь лакейский голос Смердякова?

Этот лакей никак не может успокоиться из-за того, что бесчисленные походы на Россию терпели крах. Почему история сложилась так, а не иначе, вопрошает Солженицын: «Настолько все впитали и усвоили: «важен результат». Откуда это к нам пришло? Сперва от славы наших знамен и так называемой «чести нашей родины». Мы душили, секли и резали всех наших соседей, расширялись — и в отечестве утверждалось: важен результат». Вдумаемся в смысл сказанного. Русский народ на протяжении многовековой истории не раз спасал человечество от тех, кто стремился установить гегемонию над тогдашним цивилизованным миром. Через Русь не прорубились в Европу орды Чингисхана и Батыя, Россия сокрушила Оттоманскую империю, в России был разгромлен Карл XII, в России нашла гибель «великая армия» Наполеона. Разве русские ходили «к соседям»? Разве не они ценой громадных усилий, крови и жертв отражали нашествия иноземцев? Им пришлось драться за свою свободу и за свободу других народов. Если бы бесчисленные поколения наших предков стойко и мужественно, с оружием в руках не стояли на страже родных рубежей, русские давным-давно исчезли бы как народ.

На стиле Солженицына определенно сказалось влияние языка и синтаксиса русского писателя С. Н. Сергеева-Ценского, у которого его подражателю полезно было бы позаимствовать не только манеру изложения, словосочетания, но и взгляд на историю России. Описывая Крымскую войну, когда «соседи» — французы и англичане — пришли за тысячи, верст воевать с Россией, Сергеев-Ценский в свойственной; ему рассудительной манере заметил: «Легенды ли, песни ли, предания ли, которые передаются от старых солдат молодым из поколения в поколение, внушили им веру в свою непобедимость… такую уверенность солдатской голове давали ноги, которые вышагивали в походах маршруты в тысячи верст, пока приходили к границам русской земли. Ведь солдаты русские были сами людьми деревни, они знали, что такое земля, с кем бы ни довелось за нее драться, и без особых разъяснений ротных командиров могли понять, что такую уйму земли, как в России, могли добыть в бою только войска, которые непобедимы. География учила их истории и вере в себя, и на Инкерманские высоты поднялись они как хозяева выгнать непрошеных гостей».

Вся книга Солженицына «Август четырнадцатого» пронизала смердяковской тоской, что «умная нация» (немецкая) не покорила нацию «весьма глупую». Именно под этим углом зрения и описываются действия русских и германских войск в Восточной Пруссии в августе 1914 года.

Польский публицист Е. Романовский в подробном разборе книги подчеркнул именно лакейскую угодливость Солженицына перед германским милитаризмом. Отозвавшись с величайшим возмущением о восхвалении в книге кайзеровской будто бы всегда победоносной военной машины, Е. Романовский писал: «Далеко не все обстояло так стройно, как сообщает окаменевший от восторга автор, бухнувшийся на колени перед немецкими милитаристами. Писать в этой позе куда как неудобно, да и ракурс взгляда не тот, во всяком случае, искажается в сторону преувеличения созерцаемый предмет… (у автора), ослепленного глянцем сапог немецких генералов». Но поза-то, поза-то, только и уместная для лакея Смердякова.

Славянин, польский публицист, гневно восклицает: «Предав забвению историю, автор переворачивает все вверх ногами, а то, что он написал, точно соответствует шовинистическим выступлениям, прославляющим битву под Танненбергом во времена фашистской Германии… Страшно и кощунственно звучат слова Солженицына. Услышали бы их польские и советские солдаты, которые лежат в этой земле и которые отдали жизнь за то, чтобы никогда не возродился «Дранг нах остен!». На страницах своей книги Солженицын пытается перевоевать минувшие войны».

Смердяковщина — часть проклятого прошлого царской России, сметенного Великим Октябрем. То, что преподносится Солженицыным как новейшее открытие, как плод его «глубоких» размышлений, на деле перепевы дней, давным-давно минувших. Он возрождает взгляды тех реакционных сил дореволюционной России, которые многие годы стремились подчинить великую страну Германии. Крупнейший русский полководец первой мировой войны А. А. Брусилов вспоминал: «Немец, внешний и внутренний, был у нас всесилен… В Петербурге была могущественная русско-немецкая партия, требовавшая во что бы то ни стало, ценой каких бы то ни было унижений крепкого союза с Германией, которая демонстративно в то время плевала на нас. Какая же при таких условиях могла быть подготовка умов народа к этой заведомо неминуемой войне, которая должна была решить участь России? Очевидно, что никакая или скорее отрицательная».

Об этом знают и помнят все те, кто любит русскую историю и кровными узами связан с русским народом. Не случайно в обширной статье «Воинствующий мракобес» об «Августе четырнадцатого» в болгарской газете «Отечествен фронт» Н. Павлов сделал особый акцент на том, что Солженицын выступает апологетом германского милитаризма. «Прискорбная тенденция автора восхвалять и воспевать все, что относилось к кайзеровской Германии, — писал Н. Павлов, — общеизвестна… Гальванизировав труп ненавистной славянам «русско-немецкой партии», стремившейся повергнуть великую страну к ногам германского империализма, Солженицын и пересказывает с величайшим удовольствием ее аргументацию».

Солженицын неодинок в своих умозаключениях. Вот высказывание одного из духовных союзников: «Я пришел к твердому убеждению, что задачи, стоящие перед русским народом, могут быть разрешены в союзе и сотрудничестве с германским народом. Интересы русского народа всегда сочетались с интересами германского народа. Высшие достижения русского народа неразрывно связаны с теми периодами его истории, когда он связывал свою судьбу с Германией». Так разглагольствовал Власов в 1943 году в «Открытом письме» под красноречивым заголовком: «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом». Духовный союз с Власовым закономерен и объективен как для НТС, так и для Солженицына. Смердяков в надежде, что «умная» нация наведет в России порядок, желал уничтожения в ней всех солдат. Чтобы никто с оружием в руках не смел мешать учить уму-разуму «глупую» нацию. Такова и сокровенная мечта Солженицына. Прошлое неутешительно — русские били в пух и прах иноземцев, шедших на страну войной. Это отличительная черта русской истории. Оглянитесь в прошлое, вопит Солженицын, посмотрите, почему вы, русские, не подставили шею под иноземное ярмо. Вы же согрешили, вы не поняли истинной свободы, а «свобода — это САМОСТЕСНЕНИЕ! — самостеснение — ради других!.. Аспектов самоограничения — международных, политических, культурных, национальных, социальных, партийных — тьма. Нам бы, русским, разобраться со своими. И показать пример широкой души».

Без большого промедления выясняется и «широта» солженицынской души — добровольно перестать быть великой державой. Нелепость? Конечно. Но Солженицын стоит на своем, объясняя с видом знатока: «военных необходимостей у нас вдесятеро меньше», нужно на «многие годы сильно сократить военную подготовку». Разоружение перспективно только при том условии, если обе стороны вступают на этот путь, к чему неустанно зовет Советский Союз. В наши дни общепризнано, что существует стратегический паритет между СССР и США, что, помимо прочего, определяет соотношение сил на международной арене. Солженицын же предлагает, чтобы военная мощь СССР составила бы 10 процентов от американской — это называется проявить «широту души»! Что же касается Соединенных Штатов, то им Солженицын отводит особую роль. Выступая 30 июня 1975 года перед трехтысячной аудиторией, собранной стараниями руководства АФТ-КПП в Вашингтоне, он говорил: «Бремя лежит на плечах Америки. Ход истории, хотите ли вы этого или нет, возложил на вас руководство миром». Привычка к плагиату, видимо, въелась Солженицыну в плоть и кровь. Не кто другой, как Трумэн, начиная «холодную войну» с ее бешеной гонкой вооружений в декабре 1945 года, учил американцев: «Хотим мы этого или не хотим, мы обязаны признать, что одержанная нами победа возложила на американский народ бремя ответственности за дальнейшее руководство миром». В другой речи — 9 июля 1975 года в Нью-Йорке он настаивал: «Было время, когда Советский Союз не шел ни в какое сравнение с вами по атомному вооружению. Потом сравнялся, сравнялся. Потом, сейчас уже все признают, что начинает превосходить. Ну, может быть, сейчас коэффициент больше единицы. А потом будет два к одному… Идут тучи, надвигается ураган». Следовательно, вооружайтесь, вооружайтесь до зубов!

Таков провокатор Солженицын, имеющий два лица: одно обращено к Западу, другое — к СССР. Соединенным Штатам, по нему, положено «руководить» миром, обеспечивая это абсолютным военным превосходством, диктуя всем народам свои условия. Нам, открывшим подлинную историю человечества, строящим новое общество, встать в позицию «самостеснения», склонить головы и преклонить колени перед империализмом, а чтобы это было легче сделать, для начала демонтировать военную мощь Советского государства. Таков Смердяков второй половины XX века.

В лице Солженицына ЦРУ обрело верного слугу. Весь убогий идеологический багаж Солженицына до удивления схож с самыми затасканными клише антисоветской пропаганды на Западе. Несмотря на необъятные претензии, он не больше чем популяризатор антикоммунистических доктрин, причем в своем рвении не затрудняет себя даже их переработкой, а прибегает к плагиату. Основной «труд» Солженицына — пресловутый «Архипелаг Гулаг».

Книга эта в наши дни входит в обязательный ассортимент дежурной антисоветской пропаганды, разумеется, с надлежащими реверансами в сторону «мыслителя» и прочим. Она преподносится как плод самостоятельных «раздумий» и т. д. Конечно, для широкой аудитории на Западе. По-иному трактуется вопрос в научной литературе на том же Западе, где источник вдохновения сочинителя указывается с достаточной точностью. «Хотя Солженицын ввел термин «гулаг» в международный словарь, — замечает американский историк Д. Ерджин, — в английский язык это слово было введено значительно раньше. В майском номере журнала «Плейн ток» за 1947 год была статья «Гулаг — рабство, инкорпорейтед» с картой важнейших лагерей. Солженицын, вероятно, даже видел эту карту еще в России».

Надо думать, что руководство НТС испытывало законное чувство авторской гордости, когда появились графоманские пухлые тома Солженицына, как и радовалось точности выполнения указаний ЦРУ — НТС. Вместо того чтобы антисоветская стряпня появлялась на страницах жалкого «Посева», западная печать разносила ее по тому миру со ссылкой на труды «писателя»!

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Расхожий лозунг, выброшенный им, «Жить не по лжи» оказался простым перифразом энтээсовского лозунга «Лжи — правду!». Как об этом было заявлено еще в программе НТСНП 1938 года «Лжи — правду!», так назойливо и повторяется при всех хозяевах НТС. Причем в глазах заправил НТС фраза эта несет совершенно четко определенную семантическую нагрузку, это пароль, по которому они отличают «своих». Поремский, продавая очередную ложь хозяевам, разглагольствовал в конце 1975 года: «Сами эти миллионы «живущих не по лжи» уже приобретают облик организации — идейную целенаправленную общность, находящую свое выражение в системе каких-то если не действий, то реакций на таковые». Твердя пароль НТС, Солженицын включился в число занятых подрывной работой ЦРУ-НТС.

16 ноября 1974 года Солженицын провел в Цюрихе пресс-конференцию «О будущем России». Собравшейся пестрой аудитории он доказывал, что развивает «свою» программу: «Программу, которую я предлагаю для моей страны, я называю нравственной революцией. Эту программу я изложил в документе «Жить не по лжи!». Теперь заглянем в некий материал «Стратегические проблемы освободительной борьбы», разработанный в 1971- 1972 годах стратегической комиссией совета НТС. Там сказано: «НТС руководит труднейшей работой его участников по нравственному совершенствованию самих себя и своего народа. России нужна не только политическая, но и духовная перестройка. Только революция духа может гарантировать успех революции гражданской!»

Начальные пути «нравственной революции», предлагаемой Солженицыным, как видим, почти точно списаны из упомянутого материала НТС. Сравним далее:

НТС:

Нужен «стихийный саботаж». Не ходить на собрания, а если пошел — не выступать, не аплодировать… Не принимать участия в официальных шествиях и демонстрациях. Не участвовать ни в каких выборах.

Солженицын:

Нужна кампания «гражданского неповиновения». Не даст загнать себя на собрание… Не даст принудить себя идти на демонстрацию или митинг. Не поднимает голосующей руки…

Ну что сказать по поводу всего этого?! Для НТС бесперебойная выдача подробных рекомендаций, как нам всем надлежит вести, не новинка. Главари союза занимаются этим многие десятилетия. Их призывы не могут вызывать у советских людей ничего, кроме омерзения. Но типографский станок НТС продолжает работать. Эта и иные инструкции настоятельно необходимы НТС для отчета перед ЦРУ. Они создают в глазах руководителей подрывной работы против Советского Союза впечатление, что НТС занят «делом». За сим следуют просьбы о денежных подачках.

Плагиатору, однако, не давали покоя лавры теоретика. Вот антисоветский сборник «Из-под глыб», опубликованный на Западе. Заботами ЦРУ все материалы в нем пронизаны лютой ненавистью к Советскому Союзу, к коммунизму, треть материалов в нем принадлежит перу Солженицына.

На его взгляд, по своей масштабности этот сборник можно сопоставить только с пресловутым сборником «Вехи», о котором Солженицын придерживается самого высокого мнения: «Вехи» через 60 с лишним лет и сегодня стоят как вехи и действительно показывают нам путь». Прекрасно! Шагу не может сделать наш «философ» без костылей НТС. Давным-давно НТС переиздал «Вехи» и настойчиво рекомендовал его как настольную книгу.

Рассуждать о «Вехах» он взялся по облегченному, адаптированному бердяевскому переложению, благо НТС переиздал статейку «Духи русской революции». Вся теоретическая «мудрость» Солженицына уместилась в конечных выводах Бердяева; И конечно, коль скоро для него свято все рекомендованное ЦРУ-НТС, он прилежно им воспользовался.

Бердяев:

Теперь «Вехи» не были бы встречены в широких кругах русской интеллигенции, как в то время, когда они появились. Теперь правду «Вех» начинают признавать даже те, которые их поносили. Но путь к возрождению лежит через покаяние, через сознание своих грехов, через очищение духа народного от духов бесовских.

Солженицын:

Роковые особенности русского предреволюционного образовательного слоя были основательно рассмотрены в «Вехах» — и возмущенно отвергнуты всей интеллигенцией, всеми партийными направлениями… И только то радует, что через 60 лет, кажется, утолщается в России слой, способный эту книгу поддержать. Только через полосу раскаяния множества лиц могут быть очищены русский воздух, русская почва.

Так вот откуда солженицынское «раскаяние»! Плагиат Бердяева. Уместно напомнить, что Бердяев, писавший вскоре после Великого Октября, видел в «покаянии» философский камень для того, чтобы повернуть колесо истории вспять. Не дождался. Теперь Солженицын принял эстафету.

И конечно, НТС поторопился отчитаться перед ЦРУ этим сборником. Прожженный мерзавец, сотрудничавший с гестапо, Редлих по достоинству аттестует тех, кто принял участие в сборнике: «Авторы «Из-под глыб» ощущаются нами братски не только потому, что издательство «Посев», как только явилась к тому возможность, перепечатало сборник «Вехи». Те самые «Вехи», которые Солженицын называет пророческими…» «Отношение к сегодняшнему политическому режиму в России у нас с авторами «Из-под глыб» вполне одинаковое», — оповещает Редлих, а дополнительно находит: «Тысячу раз прав Солженицын». В восторге от того, как пересказали косноязычные инструкции НТС авторы сборника (надо сказать, без особого литературного блеска, зато очень пространно), Редлих, закусив удила, выбалтывает: «Солженицын призывает нас к нравственной революции. И мы принимаем его призыв. Верно, начинать надо с самого себя (это энтээсовцы-то! — Н. Я.). Но не ради себя… В нашей стране за революцией нравственной неизбежна и революция политическая… Здесь нельзя остановиться на полпути, и если у России есть будущее, то будущее это в полном и окончательном одолении большевизма, а перестройка самих основ нашего социального бытия в том, что во всех словарях называется революцией».

Редлих наверняка, припомнив самые волнительные моменты своей службы в гестапо, требовал крови. Он с прямотой палача разъяснял, что означают на практике теоретические концепции «нравственной революции». «Мне боязно, что авторы «Из-под глыб» не то что останавливаются на полпути, но, указав верный путь… все же приостанавливают тех, кто готов пойти по нему. Мир — великая ценность. Но «не мир Я пришел принести, но меч», и, хоть «поднявший меч от меча и погибнет», поднимали его и святые воины… Духовное возрождение России нельзя оторвать от политического ее освобождения, нравственную революцию от государственного переворота». Думается, что Редлих сам поставил все точки над «и».

Эти откровения падают на март 1975 года. К этому времени в США набирала силу кампания по «расследованию» деятельности ЦРУ, за которой энтээсовцы наверняка следили с затаенным дыханием. Достойные покровители, а главное — источники финансирования, как им представлялось, попали в трудное положение. Не представлялось невероятным, что прижимистые американские законодатели могут заглянуть в бухгалтерские книги ЦРУ и урезать бесполезные расходы типа финансирования НТС. Конечно, до всего этого дело не дошло, но тогда кто знал!

Дабы предотвратить страшную угрозу, НТС буквально из кожи вылез, чтобы доказать свою полезность. Смотрите, мы вырастили Солженицына и иных, а следовательно, не зря получаем доллары. Но каковы бы ни были мотивы этих откровений, они существенны для анализа целей «творчества» писателя.

4

Против чего и кого стоит Солженицын, совершенно ясно. А за что же он выступает, какова, если можно так выразиться, его конструктивная программа, если вообще о ней можно говорить? В развитии «нравственной Революции» он требует немедленного отказа от марксизма «раньше, а не позже».

Прием, подсказанный ЦРУ, пекущимся о «конце идеологии» и вполне в солженицынском духе — разоружайтесь по всем линиям, отказывайтесь от того, что составляет вашу силу. Но «пророк» и здесь неоригинален. Призыв к отказу от марксизма также перепев указаний ЦРУ и программных установок НТС. Он лютый противник социализма, всего того, что было создано советским народом под руководством Коммунистической партии с 1917 года.

Солженицын обнаруживает трогательное единство взглядов с НТС, когда речь заходит об идеальном обществе. Взахлеб описывая «новое» государство, он не жалеет красок. Обетованная земля окружена голубым и розовым сиянием. Но архитекторы из «Посева», конструируя на своих страницах будущее России, не забывают здесь же провозгласить: «Российские оппозиционеры и революционеры должны уже сейчас заявить о режиме в местах заключения новой России, которые несомненно будут». Компетентность энтээсовцев в этом отношении и их интерес к вопросу сомнений не вызывают — они были среди тюремщиков в гитлеровских лагерях массового уничтожения.

«Вехи» — главное пособие для устроителей нового мира. «Вехи» и сегодня кажутся нам как бы присланными из будущего», — восторгается Солженицын. Заглянем и мы в это пособие. Солженицын мечтает о том, чтобы там, где-то в туманном завтра, были по крайней мере восстановлены благословенные, по его отсчету, порядки, существовавшие до 1917 года. В «Вехах» сказано буквально от лица его и ему подобных: «Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, — бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами все ограждает нас от ярости народной». Нет никакого сомнения в том, куда намерен Солженицын и иже с ним, отталкиваясь от «Вех», направить острие классовой репрессии.

Но «Вехи» учили и другому — крайнему лицемерию в достижении целей буржуазии. Там фарисейски заявлялось: «Марксизм с его учением о классовой борьбе и государстве как организации классового господства был как бы завершением интеллигентского противогосударственного отщепенчества».

Ошельмовав таким образом лучших представителей народа, поднявшихся на борьбу против самодержавия, авторы «Вех» предлагали российской интеллигенции принять в качестве символа веры идеологию буржуазии: «Нужно наконец признать, что «буржуазная» наука и есть именно настоящая объективная наука, «субъективная» же наука наших народников и «классовая» наука наших марксистов имеют больше общего с особой формой веры, чем с наукой». Походя заметим, что напрасно на Западе в конце пятидесятых годов поднимали на щит Д. Белла и К° как первооткрывателей «деидеологизации». Приоритет в создании этой теории принадлежит «Вехам».

Во имя счастья народа российские революционеры шли на виселицу, каторгу. В «Вехах» в выражениях, не вызывающих никакого сомнения, этот путь безоговорочно осуждался, а русская интеллигенция признавалась ущербной. Стране, стоявшей на пороге революции, где во имя ее совершались легендарные подвиги, противопоставлялся обывательский, мещанский Запад. «В этом коренное отличие нашей интеллигенции от западной, — вещали «Вехи», — где забота о личном благополучии является общественной нормой, чем-то таким, что разумеется само собой… Эгоизм, самоутверждение — великая сила; именно она делает западную буржуазию могучим бессознательным оружием божьего дела на земле». Набивать карманы, жить за счет пота и крови своего ближнего, конечно, для господ буржуев дело божье. Понятное, кстати, и миллионеру Солженицыну.

Советский народ придерживался диаметрально противоположного мнения, когда в огне революции смел эту нечисть с лица земли. Теперь энтээсовцы и Солженицын мечтают восстановить их «царство божье» на земле, пигмеи вознамериваются забраться на шею исполину — великому народу великой страны. Но хотя они ориентируются на вехи, расставленные «Вехами» более полустолетия назад, нельзя сказать, чтобы эти господа ничему не научились. Царские тюрьмы и штыки, о которых они тоскуют, оказались непрочными. Солидаристы надеются накинуть не узду, а удавку на шею народа. Единственно пригодной структурой государственного устройства для СССР солидаристы считают фашизм. Это не отсебятина и не случай похищения заглавной страницы из библии фашизма. Коль скоро они находятся на содержании ЦРУ, то идеи эти, конечно, разделяются, благословляются ведомством. Вспомним директиву СНБ 20/1, в которой трактовалось о будущем устройстве России без Советской власти.

А Солженицын? «Сегодня меньше, чем все минувшие столетия, — вещает он, — приличествует нам видеть в западной парламентской системе единственный выход для нашей страны… И Россия тоже много веков просуществовала под авторитарной властью нескольких форм — и тоже сохранила себя и свое здоровье…»

В каком бы направлении ни развивалась «творческая» мысль диссидентов, в конечном итоге они выходят к модели авторитаризма. Солженицын писал о Сахарове: «Интересно, что Сахаров, похваливая западную демократию… проговаривается о совсем другой мечте: «очень интеллигентное… мировое руководство», «мировое правительство…». Это уже совсем иной принцип — власти АВТОРИТАРНОЙ, которая могла бы оказаться либо дурной, либо отличной, но способы ее создания, принципы ее построения и функционирования немного общего могут иметь с современной демократией».

Солженицын — неутомимый пропагандист идей авторитаризма как универсально пригодных для всего человечества. Горячечные идеи Солженицына, конечно, разделяет международная реакция, ибо он зовет покончить с советским строем. Но ведь он говорит не только это. В политический лексикон фашизма неизбежно входят поношения «плутократии», которая не способна ввести угодный фашистам порядок в дела человеческие. Фашисты — цепные псы монополистического капитализма, поносящие демократию. Гитлер утверждал, что воздвигает «третий рейх» на обломках веймарского свинарника, ибо буржуазная демократия в Германии обанкротилась. Гитлеровцы распинались в том, что фашистская диктатура венчает-де все развитие человечества и «новый порядок» не будет иметь конца. Третирование западной демократии занимало видное место во фразеологии всех без исключения фашистских режимов.

Солженицын прочно держит эстафету идеологов фашизма. Он настаивает: западный мир «почти перестает и существовать. Катастрофическое ослабление западного мира и всей западной цивилизации… Это главным образом результат исторического, психологического и нравственного кризиса всей той культуры и системы мировоззрения, которая зачалась в эпоху Возрождения и получила высшие формулировки у просветителей XVIII века».

(Продолжение следует)