О месте России в системе мировых координат и «европейском выборе»

[Александр Васильевич]

Владимир Хомяков  

Россия - последний шанс человечества

То, что нынешний мир переживает своего рода пограничное состояние, из которого вот-вот готова вырасти некая новая реальность, понимают сегодня очень многие. Высокоумные эксперты наперебой рассуждают, являются ли нарастающие в мире конфликты и противоречия следствием неудачных попыток создания «монополярного мира», результатом борьбы цивилизаций и религиозных вероучений, или же всё дело в противостоянии «демократической» и «тоталитарной» систем. А между тем, подавляющее большинство всех этих вбрасываемых в общественное сознание теорий ничего общего с истинным развитием событий не имеет. Зато имеет другую совершенно практическую цель – замаскировать истинную тенденцию, отвлечь от неё внимание, помешать ей.

Между тем, понимать, что происходит и куда всё движется, совершенно необходимо. Потому что в противном случае очень скоро может появиться на свет такое чудо-юдо, что никому мало не покажется, а делать что-либо будет уже поздно.

Начать с того, что сама постановка вопроса о борьбе «христианской» (под каковой понимается Запад) и ещё каких-то цивилизаций, является изначально абсурдной. Потому что, вопреки распространённым мифам, в качестве «христианской цивилизации» современный нам секулярный и «толерантный» Запад рассматриваться не может по определению. Не является он по сути своей ни следующей ступенью развития «Христианского мира» (самоназвание средневековой католической Европы), ни вообще цивилизацией, построенной на христианских духовных основах, ибо вся система его подлинных (а не красиво прописанных в конституциях) ценностей и подходов является глубоко анти-христианской по своей сути. Эгоизм и гедонизм, возведённые в главный смысл жизни. Культ личного успеха во что бы то ни стало, понимаемого прежде всего как возможность неограниченного потребления. Животная борьба за существование и пожирание ближнего, именуемые «свободной конкуренцией». «Свобода совести», позволяющая не иметь совести вовсе. «Толерантность», уравнивающая в правах добро и зло, грех и не-грех, правду и неправду, Бога и дьявола. Моральная безответственность, ибо «что не запрещено законом, то разрешено»… Всё это не просто не соответствует евангельским заповедям, но является их очевидной противоположностью, т.е. фактически – анти-христианством. Поэтому, прежде чем пытаться делать какие-либо выводы о том, что происходит в современном мире, мы должны абсолютно точно понимать: нынешний Запад является по сути своей АНТИХРИСТИАНСКОЙ цивилизацией, основанной на антихристианских принципах и несущей миру антихристианский миропорядок.

Как подобное могло произойти? Разумеется, не путём «естественной эволюции», а в результате намеренной «прививки» к изначально христианскому стволу Европы чужеродного «черенка». Спросите себя: кто в последние несколько столетий, поднявшись из самых презираемых низов европейского общества, стал его господствующим классом? Ответ очевиден: финансовый капитал, те, кто в средневековой Европе назывались ростовщиками и были презираемы настолько, что за своё ремесло не допускались к причастию и ставились вне христианской общины. Не случайно первой генерацией европейских ростовщиков были либо отщепенцы, либо иноверцы-евреи. Потребовалось создание новой религии – Протестантизма и религиозные войны, стоившие жизни трети Европы, чтобы утвердить порядок, при котором ростовщичество признавалось «богоугодным делом» и финансисты допускались в легальную политическую жизнь.

В течение последующих 400 лет «ростовщики» сначала взяли политическую власть через уничтожение европейских сословных монархий и утверждение вполне управляемой ими через деньги «парламентской демократии»; затем – практически низвели на нет дворянство и Церковь, являвшиеся носителями здоровой консервативной традиции; и наконец – установили своё полное экономическое господство, скупив всё, созданное своими «братьями по классу» – промышленным капиталом. Именно «ростовщики» составляли и составляют основу разнообразных «лож», тайных и полулегальных транснациональных организаций (так называемое «мировое правительство»), именно они, как выясняется, стояли за всеми европейскими революциями и мировыми войнами, за уничтожением всех монархов и президентов, осмелившихся встать у них на пути. И вот в конце 20-го века «ростовщиками» было достигнуто также информационное и культурное господство над миром: лишённые религиозной и сословной организации народы были превращены в «массы» с «универсальными» ценностями, жизненными установками и «массовой культурой», поведение которых абсолютно управлялось и программировалось через СМИ.

Казалось, так будет продолжаться вечно. Но вот в начале 21 века мир оказался перед принципиально новыми вызовами. Тотальное изменение климата и вероятные геофизические изменения, способные совершенно изменить привычные нам условия жизни на Земле, недостаток продовольствия, пригодной для жизни территории и питьевой воды, ресурсный и экологический кризисы накладываются сегодня на всё более очевидный кризис экономической и финансовой модели, созданной для нашего мира «ростовщиками». И, главное, созданная на базе изначально антихристианских ценностей нынешнего постхристианского Запада (эгоизме, потребительстве, пожирании ближнего и т.д.) общественная модель оказывается в предстоящих нам кризисных условиях заведомо нежизнеспособной. Она просто не позволяет человечеству выжить!

Разумеется, вершащая судьбы мира верхушка «ростовщиков» это понимает. Однако отказ от антихристианских ценностей и построенной на них общественной модели автоматически означает прекращение господства «ростовщиков», поэтому с высокой долей вероятности можно утверждать, что в качестве выхода миру в самое ближайшее время будет предложено сохранение этой модели для крайне ограниченного числа людей, с монополизацией ими для собственного выживания и поддержания высокого уровня потребления ресурсов всего остального человечества. Разумеется, подобному людоедству должен быть придан вид вполне благопристойный и даже «гуманистический», поэтому уже в самое ближайшее время (возможно – сразу после выборов в США) можно ожидать опубликования и предъявления миру абсолютно новой идеологии, подкреплённой всею консолидированной в руках «ростовщиков» мощью СМИ.

Суть её будет состоять в том, что перед лицом грядущих угроз человечество должно объединить свои возможности и ресурсы в целях совместного выживания. То есть, народы мира должны, отказавшись от каких бы то ни было национальных интересов, передать свою территорию и ресурсы в «международное управление» – т.е. фактически в распоряжение Транснациональных корпораций и «международной бюрократии», всецело контролируемых верхушкой «ростовщиков». Последние тем самым становятся «мировым правительством» без кавычек, точнее говоря – непосредственными владельцами всего и вся на планете, полновластно распоряжающимися судьбами человечества и отдельных его групп. Слово «полновластно» при этом надлежит понимать буквально: как право по своему произволу определять, кому и в какой мере будет позволено «в интересах человечества» проживать, работать, размножаться и вообще жить. В итоге, при уже имеющихся сегодня средствах электронного контроля над личностью, человечество рискует получить такой тоталитарный режим, перед которым все диктаторы 20 века покажутся мальчиками из церковного хора. Фактически – речь идёт о том, что описано в «Апокалипсисе» под именем «царство антихриста».

При этом следует понимать также, что первыми жертвами «нового порядка» ещё на стадии его внедрения окажутся национальные государства как таковые, национальная самобытность и культура народов, национальные элиты (даже самые лояльные). Ибо запланированная для мира «ростовщиками» вторая фаза глобализации предполагает принудительный ускоренный перевод народов в категорию усреднённой безликой массы, где «каждый сам за себя», и никто не имеет какого-то особого права на владение землёй, недрами и наследием своих предков. Народы, которые попытаются сопротивляться этой насильственной унификации и тотальной экспроприации в пользу «международных структур», будут объявлены «изгоями, противопоставляющими себя человечеству», и в отношении их будет применена военная сила, технология чего уже отработана на Югославии, Афганистане и Ираке. Вооружённый кулак для этого уже создан и называется он НАТО.

Возможно ли что-либо противопоставить этому апокалиптическому сценарию? Возможно. Но одному мега-проекту может противостоять в качестве знамени для объединения не согласных с ним стран и народов только другой мега-проект. И основан он, что совершенно очевидно, должен быть на диаметрально противоположных ценностях и подходах – тех самых, которые декларировало ещё не испорченное «реформаторами» Христианство.

Первичность духовного над материальным, а правды – над выгодой. Братское отношение к ближнему. Первичность общественных интересов перед эгоистическими претензиями отдельной личности. Не-делание зла – как общественная норма, а солидарность и справедливость – как основа любых законов. Недопустимость безнравственности и наживы на людских пороках. Право каждого народа на самобытность, собственную культуру и собственный путь… За последние «прагматические» века, в течение которых торжествует этика и мораль «ростовщиков», мы привыкли считать всё это наивными благоглупостями, живя по которым невозможно добиться вожделенного «личного успеха». Но сегодня, в условиях надвигающегося кризиса, именно общественная модель, построенная на этих ценностях и принципах, является наиболее жизнеспособной. А значит – именно она и должна быть реализована, как антипод создаваемому «ростовщиками»-глобалистами «новому порядку».

Из этого следует, что принципиально переломить ситуацию в мире, сохранив за странами и народами по крайней мере свободу выбора одного из двух возможных путей развития, способно только создание в мире центра, реализующего принципиально иной мега-проект, чем то, что затеян «ростовщиками». Но для этого кто-то должен не просто провозгласить основополагающими и незыблемыми ценности и принципы жизнеустройства, традиционно воспринимавшиеся как христианские, но и начать полную трансформацию в соответствии с ними всей системы общественных, политических и экономических отношений в своей стране. Более того, страна эта должна иметь достаточно амбициозности, чтобы предложить данный набор ценностей и принципы жизнеустройства всем тем силам и народам мира, которые захотят их воспринять. Проще говоря, сыграть роль командира, первым поднимающегося из траншеи в атаку с призывом: «Все – за мной!»

Только в этом случае у здоровых сил в мире появляется шанс. Причём под «здоровыми силами» я понимаю отнюдь не только народы, чья культура изначально восходит к Христианству и «традиционной Европе». Например, вполне можно рассматривать в качестве потенциальных сторонников подобного подхода позитивно мыслящую часть Исламского мира, понимающую «торжество Ислама» не как создание «всемирного халифата», но как построение системы общественных отношений, не противоречащих определённому набору истин, почитаемому в качестве «Божеских» как Исламом, так и Христианством. В связи с этим мега-проект, основанный на этих истинах, правильнее всего было бы назвать не «Христианским», а «Божеским», – в отличие от мега-проекта «Анти-Божеского», реализуемого ныне Западом.

Теперь давайте задумаемся, какой народ и какая страна максимально подходит на роль такого мега-проектного лидера. Совершенно очевидно, что для выполнения подобной миссии они должны отвечать набору довольно серьёзных требований:

· Иметь означенные «Божеские» истины не только на уровне религиозных догм, но и на уровне национальной ментальности, культуры и этики.
· Иметь соответствующие им идеалы общественного устройства и более или менее продолжительный исторический опыт их реализации (или, хотя бы, попыток реализации).
· Обладать опытом интеграции в единый мега-проект народов и культур, имеющих серьёзные этнические, ментальные и религиозные различия.
· Иметь достаточный (пусть даже сегодня скрытый) потенциал пассионарности, готовности при определённых обстоятельствах к жертвенности и самоотверженному служению идее.

При всём уважении к Европе, нельзя не признать, что пассионарность ею в значительной степени утрачена, как и изначально-христианский характер Западноевропейской цивилизации («Христианского мира» эпохи Средневековья). Зато проникновение в мировоззрение уставших, более всего дорожащих покоем и благополучием, европейцев идей «Анти-Божеского мега-проекта» более чем очевидно. Да, даже в самых поражённых этим вирусом странах Европы имеются силы, осознающие гибельность этого проекта для своих стран и народов (особенно это касается патриотических и национально-консервативных сил, не забывшей своих корней части европейской аристократии, последовательных сторонников традиционных версий Христианства), но силы эти немногочисленны, слабо организованны и вряд ли способны повести на решительные действия массы одурманенных пропагандой глобализации европейских обывателей.

Ислам при всей своей нынешней пассионарности на роль лидера «Божеского мега-проекта» также не годится, ибо при идентификации своих и чужих первое место он отводит всё же религиозной принадлежности. Кроме того, Ислам крайне неоднороден, и значительная его часть сегодня, увы, откровенно управляема именно теми, кто руководит реализацией «Анти-Божеского мега-проекта».

Невозможно представить в качестве такого мирового лидера и динамично развивающийся Китай, ибо для китайцев (будем объективны!) восприятие своих и чужих определяется прежде всего принадлежностью… к китайцам. Во всяком ином случае всплывает из подсознания генетически заложенный туда стереотип «Срединной империи, окружённой варварскими народами», который в итоге и будет реализовываться. В требуемом же нам варианте речь идёт о проектном лидерстве, что, согласитесь, не одно и то же. Таким образом, Китай можно воспринимать как потенциального союзника «Божеского мега-проекта», но никак не в качестве его лидера.

В итоге, методом исключения из претендентов остаётся одна Россия. Да, сегодняшний вид её после 70-летнего коммунистического, а затем – 20-летнего (едва ли не ещё более губительного) либерального эксперимента оставляет желать лучшего. Да, метастазы «Анти-Божеского мега-проекта» проникли и сюда, особенно (как, впрочем, и везде) поразив тех, кого считают «элитой» и кто имеет возможность принимать политические решения. Да, экономика России в значительной степени обрушена, значительная часть населения – деморализована и дезориентирована, а начатая при Ельцине политическая линия (от которой никак не решатся окончательно отказаться) всё ещё ориентирована на «Анти-Божеский мега-проект». И тем не менее, можно утверждать, что если кто-то и может претендовать на роль лидера альтернативного глобалистам мега-проекта, то это именно Россия, и никто иной.

Только Россия с момента создания своей национальной государственности – Царства Московского – являлась строго идеократическим государством. И официально провозглашенным на государственном уровне общественным идеалом этого государства была не «Прекрасная Франция», не «Добрая старая Англия», а «Святая Русь» – общество, непосредственно построенное на реализации христианских принципов. Именно к этому идеалу Россия всегда стремилась, именно его всегда подсознательно пыталась реализовать (даже в безбожные «коммунистические» времена), и за право его реализовать готова была биться (и несколько раз билась!) против всей «объединенной Европы». При этом понимание того, что её проект является также мега-проектом для человечества (или, по крайней мере, для его части), всегда присутствовало в ментальности России – во времена и «Третьего Рима», и «Православной Империи», и построения «наиболее передового коммунистического общества».

Только Россия обладает уникальным опытом интеграции в едином суперэтническом сообществе огромного числа народов, отличающихся по вере и культуре, но при этом – нашедших себя в единой государственности и заданной государствообразующим русским народом общей доминанте развития. При этом в основе этого единства исторически лежало понимание своих и чужих не по крови и даже не по религиозной принадлежности, но по духовно-мировоззренческой общности, по верности единой системе основополагающих ценностей.

И, наконец, только Россия в силу своей всё ещё не до конца уничтоженной глубокой культурной и духовной традиции, общеизвестной склонности к здоровому консерватизму и заложенной в национальную ментальность жертвенности способна сегодня дать достаточное число пассионарных людей, которые смогли бы повести за «Божеским мега-проектом» сначала своих соотечественников, а затем – и многие другие народы мира.

Однако из того, что Россия потенциально способна на подобное лидерство, вовсе не следует, что так всё обязательно и будет. Настойчивые, предпринимавшиеся на протяжении последних полутора веков, попытки «цивилизации ростовщиков» объединенными усилиями ликвидировать Россию – сначала как Российскую империю, а затем – как СССР – говорят о том, что творцами «нового мирового порядка» эта возможность осознаётся, и делается всё, чтобы её не допустить. В сегодняшней России сделано для этого немало, в ней имеются очень влиятельные силы, работающие на «Анти-Божеский мега-проект», и почти нет тех, кто не на уровне деклараций, а осознанно и грамотно ему противостоит. И, тем не менее, единственная надежда сегодня – только на этих людей и на тех немногих представителей политических и деловых «элит», кто наберётся смелости их поддержать. Причём, надежда не только России, но и всего мира.

В середине прошлого века судьба мира решалась в битве под Сталинградом. Всем было ясно, что в случае, если Россия будет сметена, то все прочие противники Гитлера (тогдашнего «лидера глобализации») не продержатся и нескольких месяцев. И потому все, кто был против Гитлера, в тот момент «болели» за русских и, так или иначе, помогали русским. Сегодня в мире точно та же ситуация. Если Россия не устоит и не поднимется, если в ней не победят силы, способные поднять знамя «Божеского мега-проекта», то всему прочему миру надеяться будет просто не на что. А потому – работать на это должны сегодня все, кто не желает становиться управляемым стадом «общечеловеков», кто не намерен отказываться от своей нации, культуры и веры ради всевластия оседлавшей человечество горстки «ростовщиков».

Все – не только в самой России, но и за её пределами.

http://www.rusk.ru/st.php?idar=105358

[Александр Васильевич]

Россия и Запад – вместе или порознь?



Либералы твердят старую мантру о необходимости России «идти в западном направлении». По их мысли, только там нас ожидают блага цивилизации и райские кущи. Важность ровных партнёрских отношений с Западом никто не отрицает, но на каких условиях эти отношения могут базироваться? И за чей счёт будет «этот банкет»?

Коллективный Запад и Россия уже не одно столетие смотрят друг на друга сквозь прорезь прицела, несмотря на умиротворяющий словесный фон, которым сопровождаются их внешнеполитические шаги. За прошедшие века народы России и народы Запада так и не смогли превратиться в искренних партнёров, и мировоззренческая дистанция, нас разделяющая, всё так же зияет на прежнем месте. Причины этого кроются не столько во внешнеполитических шагах стран Запада или России, поскольку шаги на международной арене суть уже следствием и проявлением более глубоких процессов, а в разнонаправленных мировоззренческих позициях, которых придерживаются русские, европейцы и американцы, как выразители мыслительных категорий, свойственных каждой цивилизации. Чтобы ответить на вопрос, возможно ли помыслить о преодолении ментальной дистанции между Россией и Западом, необходимо нащупать точки приложения нашей взаимной инаковости, определить, в чём же мы разные, и насколько мы разные.

Под понятием прогрессивного Запада сегодня понимаются страны англосаксонской цивилизации (США и Великобритания), как флагманы рационалистического либерализма и философии крайнего индивидуализма. Если оперировать социологической терминологией, экзистенциальная дробь социальный логос/ социальный мифос (т.е. рассудок/бессознательное) англосаксов (как и представителей латинской Европы) формировалась на основе чистого рационализма, что позднее нашло своё выражение в философии Рене Декарта, Адама Смита, Томаса Гоббса. Многие категории, воспринимаемые восточным человеком как содержащие изрядную долю хаоса, представителем западной цивилизации рассматриваются как объект для приложения собственной рационалистической мысли, что особенно заметно в отношении к пространству. Идея государственности – это властно-политическое выражение пространственных категорий. Но в западной и русской политической мысли пространство воспринимается по-разному.

В русской истории существовало нескольких общественно-политических моделей, которые имеют явные параллели с современными аналогами. Эти модели зачастую существовали одновременно, но в разных частях государства, именуемого Древней Русью. Фактически уже в XIII веке существовала не одна Русь, а несколько автономных образований, каждая из которых придерживалась максимально независимой политики. Уже тогда обозначилась экстраполяция Руси Западной (ориентированной на западный тип цивилизации) и Руси Восточной (тяготевшей к цивилизации восточного типа) не как географических детерминант, а как двух идеологических проектов.

На востоке (Суздаль, Владимир, Киев, Псков) русские земли придерживались монархического стиля правления, в соответствии с которым выстраивалась жёсткая вертикаль власти, позволявшая противостоять вызовам того времени. Уже тогда западная Русь отличалась от Руси восточной.

Если на Востоке власть выстраивалась по принципу властной вертикали, то на западных землях превалировал аристократический принцип правления, когда часть населения, причислявшая себя к элите, властвовала на своей территории, пытаясь сохранить свою удельную независимость в пределах своих владений. Древние замки, как неотъемлемая часть западноевропейской архитектуры, с высокими каменными стенами и неприступными башнями, служили прибежищем для аристократии, боявшейся бунта черни или разногласий с другими аристократическими родами. В то же время кремли, т.е. укреплённая центральная часть города, где находилась ставка монарха, являются характерной чертой древних русских городов. Никаких иных укреплённых замков никто из знати не мог иметь по определению, ибо это противоречило самой социальной структуре власти восточной Руси.

В тот исторический период обозначилась явная геополитическая ориентация западных русских земель на Европу. За века, отделяющие нас от тех дней, в западном и восточном сознании произошли глубинные изменения, настолько кардинальные, что говорить о мировоззренческой конвергенции не приходится.

Этносоциология, рассматривая существование этноса во внешней среде, различает первичную и вторичную среду. Русской цивилизации не свойственно обожествление вторичного пространства, под которым подразумеваются творения рук человеческих, поскольку внутренне русский человек настроен на созерцательное отношение к пространству первичному, т.е. к слиянию с природной средой, и не нацелен на её кардинальное преобразование, что имеет свои положительные и отрицательные стороны.

Идея для русского значит больше, чем материя. На этом основании известный социолог Питирим Сорокин охарактеризовал западное общество как общество чувственное, а советский строй как идеократию, обозначив духовно-культурную дистанцию между ними.

Как ни странно, но атеистический СССР был более идеократичен, чем верующая Америка. В свою очередь, Эрих Фромм приписывал западной цивилизации некрофильские черты, что, по его мнению, опять же выражалось в поклонении выхолощенному и отчуждённому пространству. В психоаналитическом срезе у Э. Фромма чрезмерное пристрастие к чистоте, доводящее окружающую среду до искусственности, есть обратная сторона склонности к некрофилии (деструкции и разрушению).

Столь разнонаправленные точки зрения не позволяют окончательно устранить глубинные противоречия в нашем обоюдном мировоззрении. Политическое эпигонство, свойственное прозападным политическим течениям, и, прежде всего, либералам, есть попытка имплантировать России западный логос (рассудок). Наслаиваясь на русское «коллективное бессознательное», такой логос принимает форму рассудочного симулякра, копии логоса западной цивилизации. Поэтому призывы наших либералов броситься с головой в «омут демократии» западного образца подрывает глубинную структуру русского общества. Не потому, что русское общество традиционно не демократично, а потому что нам предлагается демократия «западного образца».

Западные образцы не всегда суть образцы, годные для подражания. Сколько грязных слов нам приходилось слышать на тему русского коллективизма. Это называлось и стадным инстинктом, и идеологией толпы, и массовой серостью. Но не только русские – коллективистский народ. Японцы – тоже. Именно японский коллективизм помогает сегодня японцам вместе, сплочённо противостоять ударам стихии. Японцы пропитаны духом коллективизма даже больше, чем русские. СМИ отмечают поразительный факт – в разрушенных японских городах не наблюдается случаев мародёрства. Вся нация, как единый организм, борется за спасение Японии. Об индивидуальном никто не думает. Эксперты-японисты утверждают, что японцы проигрывают американцам в личной конкуренции, но всегда выигрывают в конкуренции командной. Япония – это сплочённая команда.

Так с какой целью России подсовывают губительный рецепт либерального индивидуализма в качестве базиса государственного строительства? И кто подсовывает? Всё те же – Каспаров, Новодворская, Юргенс, Пономарёв, Альбац…. Они мнят себя этакими политическими гуру на фоне «серой коллективистской массы». Но американские эксперты не очень высокого мнения о способностях некоторых из них. К примеру, Стивен Фиш, профессор политических наук университета Калифорнии в Беркли, прямо заявил, что Каспаров ничего не смыслит в политике.

Почему на Западе о перезагрузке отношений с Кремлём говорят чаще, чем в России? Потому что надеются провести перезагрузку с выгодой для себя, а не для России. Витиевато рассуждая о важности слияния Москвы и Вашингтона в «экзальтированном танго», США стремятся экспортировать россиянам штаммы либерального дискурса, отрицая наличие альтернативных проектов. Но у России есть своя традиция – историческая, политическая, религиозная, культурная. И если говорить о конвергенции с Западом, то только на базе сохранения и укрепления наших, русских традиций. Только сомневаюсь, что это устроило бы Запад.

Владислав Гулевич

http://www.segodnia.ru/index.php?pgid=2&partid=1&newsid=13689

[Александр Васильевич]

Наталия Алексеевна Нарочницкая,
президент Фонда исторической перспективы

РАЗМЫШЛЕНИЯ О ДИЛЕММЕ "РОССИЯ И ЕВРОПА

Доклад на конференции «Россия, куда ты идешь?»



Дилемма о русской идентичности и "Россия и Европа" относится к так называемым вечным вопросам, важным отнюдь не только для русской жизни. В сегодняшнем меняющемся не в пользу Запада мире отношения и взаимопонимание Европы и России имеет ключевое значение не только для нашей общей Европы, но, в немалой степени, для будущего мировой политики.

На всем протяжении своей истории от превращения Московии в Российскую империю, а затем в ХХ веке в коммунистический СССР, этот феномен независимо от наличия реальных противоречий вызывал заинтересованную ревность особого характера, присущую лишь разошедшимся членам одной семьи.

Политическая и историко-философская дискуссия о “России и Европе” в России до сегодняшнего дня развивается в интерпретации духовного смысла мировой истории и культуры. Но современная европейская элита сводит дискурс к узким политическим категориям, проявляя мессианизм либертаристских ценностей. Однако не случайно уже не одно столетие продолжаются дискуссии о том, принадлежит ли Россия к европейской цивилизации. Эту дилемму не обошли вниманием крупнейшие русские умы прошлого в известных интеллектуальных спорах между западниками и славянофилами, которые, надо отметить, были вовсе не антитезами, но сторонами русского сознания, его богатыми гранями. В ХХ веке, разочарование в западном марксизме и отношении Европы к русской трагедии, вызвало к жизни третье альтернативное течение - евразийство. Сегодняшний спор гораздо беднее философски, но куда воинственнее политически.

Отношение Европы к России изначально было отмечено скепсисом и недоверием ко всему отличному, что так свойственно евроцентрической мысли Старого света. Достаточно заглянуть в «Шесть книг» о «Республике» Жана Бодена, не делавшего разницы между мусульманской Османской Турцией и чуждой и далекой православной ойкуменой.

Сегодня нервическое отношение к дилемме «Россия и Европа» также не изжито в основном именно Западом. Об этом как раз свидетельствует предложенная мне тема об «идентичности России». Ведь Европа не обсуждает родство с мусульманским или пантеистическим Востоком? Похоже, Европа построила свой рай на земле, но так и не избавилась от скепсиса к русской истории, неуверенности перед громадностью, потенциальной самодостаточностью России, а главное, перед ее вечно самостоятельным поиском универсального смысла бытия.

– Но что есть Европа? Это ли романо-германская культура, где человек - воплощенный долг в борьбе добра и зла? Или это доктрина «прав человека», система, где презрительная и теплохладная сентенция Понтия Пилата «что есть истина?» стала девизом современной либертаристской философии?
Является ли Россия частью Европы? На этот вопрос не может быть однозначного ответа. Вдумчивые исследователи не считают Россию ни отсталой частью европейской цивилизации, ни ее православной антитезой, ни простым соединением или даже синтезом европейских и азиатских элементов. (Впрочем что есть Азия? – Это ведь и ислам, и пантеистический Восток…) Россия слишком велика и самодостаточна – поэтому она сама составляет своеобразную часть нашей общеевропейской цивилизации - русскую цивилизацию. Поэтому и очевидно, что узко западноевропейское измерение российскую идентичность не исчерпывает. Однако Европа – это не только латинская Европа, Европа – это и православный опыт поствизантийского пространства.

Когда же мы были более всего едины? – На мой взгляд, дважды: изначально до Просвещения и в ХХ веке – в период коммунизма. И это не парадокс.
Что является основой европейской цивилизации с идеей универсальных целей и ценности личного и всеобщего бытия? – Американская конституция? Декларация прав человека и гражданина? – Нет, - христианское Откровение. Несмотря на многовековое соперничество великая романо-германская культура и русская православная культура имеют общую духовную апостольско-христианскую основу. И в одну цивилизацию нас объединяют не демократические клише, давно наполняющие конституции Африки и Индии, а Отче наш, и Нагорная проповедь.

Спор о первенстве в обладании христовой истины, великая схизма разделили Европу и Россию, но отнюдь не сделали их разными цивилизациями. Романо-германская и русская православная культура стали двумя опытами и дали каждая своеобразный ответ на главный вопрос христианской истории - преодоление искушения плоти хлебом и гордыни - властью.

В православии и русском мировосприятии сильнее всего была выражена эсхатологическая сторона христианства. По мнению добросовестного исследователя русского общества начала ХХ века Стивена Грэма, Запад и Россия - это Марфа и Мария, добавим, к сожалению разделенные.
Бердяев в своих рассуждениях о России часто подчеркивал, что “русская идея” - не есть идея цветущей культуры и могущественного царства, русская идея есть эсхатологическая идея Царства Божия”. Наконец, Св. Серафим Саровский выразили идеал – «стяжание Духа Святого в себе».
Разделил нас вольтерьянский хохот. На пороге ХХ столетия, когда персонажи Золя уже вытесняли героев Шиллера и Э. Ростана, православная Россия действительно уже имела немного общего с той западной цивилизацией, что опиралась на рационалистическую философию Декарта, идеи Французской революции и протестантскую этику в отношении к труду и богатству.

Русская революционная интеллигенция бросилась догонять. Но и на этом пути Россия опять по-иному выразила даже «апостасию» - отступление от Бога: гетевский Фауст - воплощение скепсиса горделивого западного ума, не терпящего над собой никакого судии, а Иван Карамазов - дерзкий вызов Богу русской гордыни, отвергающей идею милостивого и милосердного Бога из-за попущения зла не земле.

Российские большевики, считавшие себя истинными наследниками Французской революции, яростно повторили провозглашенный якобинцами «революционный террор». Но европейцы упорно продолжали усматривать истоки большевизма даже не у Петра Великого, не у Робеспьера с гильотиной, даже не у Иоанна Лейденского и Томаса Мюнцера, а у Чингисхана.

Сама Европа, прежде всего “передовая” Франция провела в 60е годы левацкую бескровную революцию. В итоге само европейское мышление к сегодняшнему дню превратилось из либерального в либертаристское и мессианское.

Можно сказать, что демоны индивидуализма и бесы социальности - вот кто яростно столкнулся в конце ХХ века. При этом либертаристская и даже атеистическая Европа по-прежнему сохраняет извечные западные фобии в отношении Православия и России, рядившиеся в разные одежды, но единые для папства и насмешника Вольтера, для маркиза А. де Кюстина и К. Маркса, да и для философа-маоиста Андре Глюксмана - “царизм”, “советский» - он же «русский империализм”, «филофейство», «византизм», варварство варягов.

Так на рубеже ХХI века дилемма «Россия и Европа» органично вошла в новую «великую схизму» эпохи постмодерна, в которой соперничали идеи опять из одного родового гнезда – на сей раз Просвещения. И это соперничество опять носило характер семейного спора. Коммунизму и либерализму – кузенам, обоим детищам философии прогресса равно свойственно самоотождествление с вселенскими идеалами. Обе доктрины стремятся достичь униформного одномерного мира без нравственного целеполагания - материалистического и космополитического.

Запад построил свой рай на земле, который действительно поражает своим благосостоянием, но вряд ли чем-то другим. Куда ты идешь, Россия? – Задает вопрос Европа. Но порой и мы в недоумении задаем вопрос, куда идет Европа?

Для русских Европа, Франция – всегда были культурным понятием. И сегодня русские приезжают во Францию любоваться дворцами и мостами, Собором Парижской Богоматери, музеями, замками Луары, вкусить благоустроенного быта французской глубинки, отведать французской кухни. Они мечтают увидеть галантных героев Дюма, для которых честь и долг дороже жизни, и элегантных дам, которые, увы, встречаются лишь в старшем поколении. Но никого из русских не вдохновляют троцкистские посягательства на семью «ювенальной юстиции» и парады сексуальных меньшинств – но именно этим «апогеем демократии и прогресса», похоже, Западная Европа гордится сегодня больше, чем Лувром.

Постсоветская интеллигенция, прошедшая через 75 лет принудительного атеизма, поражена неожиданной для нее левизне и атеизму французского интеллектуального сообщества. Тщетно искать сейчас на Западе примеры духовного поиска смысла бытия. Быть рабом своей плоти и своей гордыни, жить по принципу «где хорошо, там и отечество» - вот что кажется сегодня смыслом жизни европейского «демоса». Но этот демос все еще слепо уверен в своей мнимой «кратии», хотя за спиной охлоса судьбами Европы и мира вершит всесильная олигархия, которая не реагирует даже на массовые протесты политике. Не пора ли дискутировать не о пути России, а о «пути демократии»? Обсуждать ее давно нужно только в рамках «теории элит».
Поистине, русский интеллигент прошлого, очарованный улыбкой Джоконды и шекспировскими страстями, блеском картезианской логики и жаждой познания Гете и павший перед заклинанием “свободы, равенства и братства”, увидел бы в III Тысячелетии лишь кабалистические столбики Internet и «Царство Банка» Жака Аттали. Банк - вот подлинный хозяин “liberté”, крушитель цивилизаций и могильщик великой европейской культуры.

Евросоюз территориально вырос, но «Старая» Европа утрачивает духовную перспективу и это опаснее, чем финансовый кризис. Европа в сознании европейской элиты - это гигантское хозяйственное предприятие для удовлетворения индивидов, напоминающих ε из антиутопии О. Хаксли. Европейская конституция - скучнейший образчик творчества либерального «Госплана». Еще философ К. Шмитт с сарказмом предсказал схожесть марксового и либерального экономического демонизма: «Картины мира промышленного предпринимателя и пролетария похожи как братья-близнецы - это тот же идеал, что у Ленина - «электрификация» всей земли. Спор между ними ведется только о методе».

В разделе «ценности» вообще не перечислены оные. «Священные коровы» либерализма ХХI века - «права человека», «свобода» и «демократия» - это лишь возможности для реализации ценностей. Так для чего же Европе нужна Свобода? Чтобы «гнать перед собой врагов и грабить их имущество”, как определил высшее благо Чингисхан? Или, чтобы спастись «алчущим и жаждущим правды» (Нагорная проповедь)? Или чтобы уравнивать порок и добродетель, добро и зло? Сегодняшний мир Европы поражает нравственным релятивизмом. По сравнению с коммунистическим СССР и его чисто материальным эгалитаризмом, современная Европа куда глубже опустилась в «культуру, движимую всепоглощающей страстью к равенству», как охарактеризовал ее Франсуа Фюре.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Ценностный нигилизм – и есть конец истории. Поэтому для Европы заканчивается эпоха культуры как порождения духа. Остается технократическая цивилизация. Это уже не метафизический «Рим», где свершается вселенское противостояние добра и зла. Это Рим языческий с его паническим страхом перед физическим несовершенством, старением и смертью. Но такой Рим со всем его материальным превосходством – водопроводом, термами, Колизеем, и с его демократией - Форумом уже был сметен Аларихом вестготским. Сегодня технократия бессильна перед мигрантами не потому, что тех много и они иные, а потому, что у нее самой нет святынь.

Что же Россия? Что стоит за идеей ее новой модернизации?

Двойственность природы России выразилась в парадоксальном опыте последних трех веков. Россия по собственной инициативе регулярно переживала волны «вестернизации». Но все заимствованное у Запада, перерабатывалось Россией по-своему и рождало нечто свое. В итоге это лишь воспроизводило дилемму.

В 20 в. так произошло сначала с западным марксизмом на российской почве, преобразованном до неузнаваемости, а затем - с либерально-демократическими реформами 90-х годов. Их сугубо нигилистический и гедонистический дух был отвергнут обществом, как только исчезла угроза реставрации надоевшего и исчерпавшего себя коммунизма. Именно само русское общество востребовало смену мировоззренческих координат и политического спектра.

Западная либертаристская доктрина объявляет чуть ли не главной проблемой отношений России и Европы пресловутое несоответствие России западным стандартам демократии. При этом самые громкие адепты новой мессианской идеи не скрывают своей нетерпимости, заимствованной у недавнего идейного соперника – коммунизма. Так левый дух с претензиями на трон в «царстве человеческом» блуждает с Запада на Восток и обратно подобно идее метафизического Рима в предыдущем споре о христианской истине!

Бессмысленно отрицать, что нынешний российский политический режим в своем функционировании отличается от европейской модели. Сами русские считают его нуждающимся в последовательном совершенствовании. Но для русских он несовершенен вовсе не потому, что непохож на Европу, а в собственных критериях, которые в чем-то совпадают, но в чем-то сильно отличаются от тех, что нам навязывают. Тем не менее, нынешняя система России безусловно построена на демократических основах, на идее фундаментальных индивидуальных свобод. А пороки и грехи любой политической системы бывают двух свойств - законотворческого и правоприменительного, что особенно характерно для всей истории России. Однако европейцам следует признать, что российское общество собственным демократическим выбором предпочитает государство, основанное на исторической традиции сильной централизованной власти, способной контролировать процессы на огромной территории с невиданной многоукладностью и разницей в развитии.
Серьезные социологические исследования показывают, что в российском социуме сформировался консенсус в том, что историческая модель России должна иметь, прежде всего, национальный характер. Некоторое разочарование в «европейском выборе» обусловлено среди прочего и крепнущим убеждением в том, что в своих отношениях с Россией сами европейцы в целом руководствуются чисто эгоистическими мотивами. При этом никакой враждебности к Европе россияне не проявляют. Да и разве процессы в мире не демонстрируют: демократия, распространяясь по миру, обретает совершенно разные формы точно также, каким многоликим сегодня являет себя капитализм.

Именно в этом смысле мы подходим и к идее модернизации России.

Две крайние позиции: «развитие только по западной модели» и «развитие исключительно самобытное» — уже опровергнуты опытом и одинаково губительны для России. За века послепетровской модернизации Россия усвоила многие из отдельных нужных ей элементов западной экономики, политики, образования, культуры и т.п. и еще нуждается в освоении ряда западных достижений. Но она никогда не станет Западом, у нее свои особенности и свои задачи.

Тотальный нигилизм ко всему русскому постсоветских западников побудил их следовать устаревшей теории модернизации в линейном прогрессе. Они убеждали в правильности и неизбежности стадии первоначального накопления капитала, описанной Фернаном Броделем. Попытки имитировать прошлое Запада и догонять его лишь сдвинули Россию на периферию. «Догоняющая» модель модернизации создает лишь островки. Таковы Москва и Санкт-Петербург, отличающиеся от российской провинции и образом жизни, и сознанием. Эти анклавы могут побуждать к модернизации, но они создают недопустимый уровень социального неравенства, разрушают единство нации, которая распадается на разные цивилизации и теряет исторические ориентиры.

Модель «догоняющей» модернизации давно обнаружила свою ограниченность. Новые концепции мировой науки отрицают единый образец развития. Национальные культуры сегодня повсеместно перемалывают капитализм, а раньше думали, что капитализм способен перемолоть все культуры. Сейчас наступила эпоха национальных модернизационных проектов.

Глобализация положила начало неотвратимой социальной трансформации самого Запада. Для остального мира глобализация давно не синоним модернизации, ибо часто оборачивается прогрессирующим отставанием. Простое подражание Западу не приносит модернизацию. Сегодня надо искать собственную незаменимую нишу, быть лучшим хотя бы в чем-то, или уникальным.

Известны уже опробованные несколько путей развития. Первый путь — вестернизация без модернизации - это сугубо поверхностное принятие западных принципов без глубокого усвоения западной культуры и распад собственных культурных традиций. Такое общество называют разрушенным традиционным обществом, не перешедшим на следующую ступень развития - Египет и Филиппины.
Второй принципиально новый, но уже опробованный путь — это модернизация без вестернизации. Иногда его называют постмодернизацией. По этому пути пошли новые индустриальные страны Юго-Восточной Азии, Япония с 50-е годов. Их элиты стремясь к модернизации, адаптировали ее к своей культуре, а не наоборот.

Опыт модернизации без вестернизации относительно успешен, но, и он ограничен в своих возможностях. Наиболее адекватной формой развития обществ сегодня представляется национальная модель модернизации на основе дозированной для каждого общества вестернизации.
Абсурдно отрицать, что Россия еще много может и должна позаимствовать и развить у себя из западного опыта. Но это не дает оснований утверждать, что мы должны «догонять» Запад или развиваться по западной модели, тем более что Запад сам на пороге неотвратимых перемен.

Итак, национальная модель модернизации — тот тип развития, который диктуется нуждами основной геополитической единицы современности — национального государства. Сегодняшние представления социальной науки о многообразии «модернизмов» принципиально отличаются от «классической модернизационной теории», готовой признавать лишь «национальную специфику» в «едином» процессе. Раньше Запад считался единственным образцом, а эмпирические несовпадения с ним трактовались как «незавершенная» или «неуспешная» модернизация. Сегодня же один из самых крупных специалистов по теории модернизации Ш. Айзенштадт полагает, что в условиях глобализации Запад, сам претерпевающий трансформацию, уже не может оставаться универсальным образцом развития.

Развитие Китая, Индии опровергает тезис о непременной тотальной вестернизации как условии модернизации. Перед человечеством опять новое «Новое время» с подъемом национальных моделей развития, и Запад неизбежно становится лишь одной из них.

Никто в России не оспаривает достоинства «рынка» и необходимость демократии. Просто это всего лишь инструмент, а не историческая перспектива. Именно в России – похоже, единственной во всей Европе все еще не утихает подлинно исторический спор, живем ли для того, чтобы есть, или едим, чтобы жить, и зачем живем… Пока это волнует, не будет конца истории.

Без излишней вестернизации, но открыто ко всему полезному для нас будет развиваться и российский модернизационный проект с учетом целей и ценностей национального бытия.

Поэтому, наверное, пора оставить бесплодные иллюзии: Россия будет сохранять, развивать и приумножать как свою «европейскость», но также и свои фундаментальные особенности. Россия никогда не станет Западом! Русские не видят в этом никакой проблемы для взаимоотношений - они привыкли уважать инакость других и ждут от демократов того же. Но проблема – в агрессивном мессианизме европейских левых либералов. Однако разве подлинная демократия не предполагает в качестве основополагающего принципа право народа на свободный выбор? Это право России и русских на своеобразие собственного исторического пути.

Сейчас как никогда значимы и метки суждения Жака Ле Гоффа, одного из крупнейших историков школы "Анналов". Он видит перед совокупной Европой задачу, которую "ныне предстоит осуществить европейцам Востока и Запада» «в объединении обеих половин, вышедших из общего братского наследия единой цивилизации, уважающей порожденные историей различия".

Я же убеждена, что будущее России – это будущее Европы и наоборот!

http://rusmir.in.ua/pol/1209-razmyshleniya-o-dilemme-rossiya-i-evropa.html

[Дмитрий Н]

«Россия должна сохранить для всего человечества Христову истину»

Профессор Виктор Тростников


Профессору Виктору Николаевичу Тростникову – известному историку, философу, богослову – на днях исполнилось 85 лет. Свидетель многих сдвигов и переломов в истории нашего Отечества, он не только переживал их как человек, но и осмыслял как философ. Журналист Николай Бульчук записал размышления ученого, которыми он поделился в эти юбилейные дни.



_{Профессор Виктор Николаевич Тростников}
   

– Мне очень лестно, что так много людей откликнулось на мой юбилей, вспомнили меня по моим книгам, по моим выступлениям. Поздравлений было очень много – и в прессе, и по телефону… И мне хотелось бы как-то отплатить людям за это внимание. А чем я могу отплатить? Своими выступлениями, своими книгами, которые я продолжаю писать, пока силы есть. А сегодня мне хотелось бы рассказать, как сказал Маяковский, «о времени и о себе».

Господь дал мне увидеть довольно значительный отрезок нашей истории, и в том мое преимущество, что я вижу этот отрезок уже как бы «извне», то есть отошел уже достаточно далеко. Знаете, когда находишься в лесу, не видишь леса, а только деревья. Когда же выйдешь из леса – видишь весь ландшафт, понимаешь смысл каждого его элемента.

Чем я занимался в молодости? Двумя вещами: размышлял и делал поступки. Причем в поступках своих я руководствовался в основном не размышлениями, а страстями. И те поступки, которые направлялись страстями, были безобразными. И это – моя боль, мой стыд и мое раскаяние.

Некоторые поступки направлялись размышлениями, впечатлениями. И потому какие-то из них были добрыми, хорошими и спасительными. На них я и возлагаю все свои надежды на Божию милость.

Не все поступки, направляемые моими размышлениями, были правильными, потому что сами размышления были ошибочными. Но постепенно они стали выстраиваться в систему.

В народе говорят: старики – мудрые. В этом есть правда, потому что на склоне лет видишь не деревья, а лес, то есть видишь смысл происшедшего, который не понимаешь, когда совершаешь поступки. Я думаю, что такие великие писатели-реалисты, как, например, Толстой, Мопассан, потому писали правдиво, что не списывали со своей жизни буквально, а обобщали, то есть передавали смысл.

Великому художнику дана способность абстрагироваться от деталей и видеть что-то общее. А на старости лет это дано уже каждому человеку, если «не вмешивается Альцгеймер». Я его избежал пока и могу, в благодарность за такое внимание ко мне, поделиться своими размышлениями о том отрезке русской истории, который мне Господь дал лично увидеть.

Вы скажете: но ведь обо всем этом уже много написано специалистами, история вся уже документирована очень хорошо, и даже не надо рыться в архивах – есть Интернет, в котором можно всё узнать (например об указах, декретах и т.п.). Ничего подобного! Возьмите, например, полемику вокруг преподавания истории: никто не знает, что нужно преподавать. Фантастическая ситуация! Всё документировано, всё известно, все тайны уже стали явными, и никто не знает, как преподавать историю!

Потому что история – это не совокупность событий. История нации есть ее внутренняя драма, ее внутренняя жизнь, ее искания, ее метания, ее падения и восстания… Всё это связано, конечно, с событиями, но очень опосредованно, очень косвенно.

Скажем, какие-то декреты Совнаркома и Ленина, а в последующем – Постановления Политбюро, обусловливались не только внутренним развитием нашей России, ее души, а многими привходящими обстоятельствами, вплоть до субъективных каких-то моментов.

При Хрущеве, как вы знаете, был так называемый «волюнтаризм». Но это не отражало, конечно, смысла нашего движения. Поэтому не надо увлекаться детализацией, не надо увлекаться подробностями; как говорил Чаадаев, «исторический материал для нас всегда полон», и надо просто искать смысл истории – смысл нашего внутреннего развития.

Конечно, сейчас, в наш век материализма, трудно переломить тенденцию писать историю по событиями. Потому что – материализм: материя первична, а дух вторичен. Но это ложная тенденция. Прекрасный исторический факультет МГУ дал много замечательных людей, мыслителей, но установка его идет все-таки от материализма, и ее надо как-то постепенно менять.

Вообще смысл истории русской лучше всего отражается не документами. Есть, правда, мемуары, хотя и это не очень надежный источник, потому что мемуарист всегда тенденциозен (он хочет себя и тех, кого любит, выставить хорошими, а плохими – тех, кого не любит), тут нет объективности. Поэтому историю лучше осмысливать по художественной литературе, по хорошей художественной литературе, например по поэзии своего времени. И вообще по искусству.

С тем отрезком истории, о котором я хотел бы говорить сегодня, лучше всего знакомиться по песням. Песни – это душа народа, они отражают истинное состояние духа.

Есть и еще один важный источник – кинофильмы. Впрочем, кинофильмы тесно связаны с песнями, неразрывно связаны. И это неслучайно, потому что, повторюсь, песни – это действительно душа народа.

И воспоминания тех, кто жил в то время. Вот, я жил в то время…

Я родился в 1928 году, в 1930-е годы я уже был абсолютно сознательным, восприимчивым, чутким существом, поэтому я помню дух эпохи, который в документах не отражен. Хочу этими воспоминаниями поделиться. Всё это действительно то, что было, это – правда, потому что я лично был очевидцем (самовидцем, как говорят) этой эпохи.

Я вошел в жизнь в тот исторический период, который еще называют «угаром НЭПа». Это было возвращением капитализма – вроде как сейчас, но с огромной разницей, потому что это было совсем другое возвращение капитализма. В каком смысле другое? Сейчас мы как бы вернулись к нему окончательно. А во время НЭПа, хотя и все признаки капитализма были налицо: активная предпринимательская деятельность, игорные дома, ТОРГСИНы, все эти развлечения богатых, вся эта «иностранщина» – всё это было, но народ знал, что всё это временно. Всё это воспринималось народом как передышка, после которой, набравшись сил, наш народ продолжит «героическое движение вперед». А героизм был еще у всех на памяти, потому что недавно закончилась гражданская война. Имена Щорса и Чапаева еще были на слуху, на памяти, этим многие продолжали жить, и когда повернули к этой «передышке», многие даже испытывали разочарование. Маяковский, например, даже затосковал. Он был «певец героизма», и, когда начался НЭП, он сник. По-моему, одна из причин его самоубийства и была в том, что кончился, по его мнению, героический период и народ впал в мещанство. А он всегда был борцом с мещанством. Помните его выражение «мурло мещанина»?

Вот именно это «мурло мещанина» я застал, войдя в мир, и в то же время я застал воспоминания о героическом недавнем прошлом и желание продолжить героизм. У нации это было! И действительно, вскоре НЭП закончился и начался очередной героический период нашей истории – индустриализация. Тут я должен отметить некую такую гениальность Сталина, потому что Сталин, оставаясь формально марксистом, внес в марксизм две поправки (казалось бы, почти что незаметные), которые на самом деле всё изменили.

Первое. Сталин сказал, что можно построить социализм в одной отдельно взятой стране. Это потрясающе, потому что до этого всё было нацелено на мировую революцию. Маркс прямо писал, что в одной стране это сделать немыслимо: революция должна быть мировой, только тогда капитализм может быть сокрушен. Ибо если революция победит в одной стране, то капиталистическое окружение не даст развиваться социализму в этой отдельно взятой стране.

Бухарин говорил, что «если Россию нужно будет сделать “растопкой для мирового пожара”, то мы должны на это пойти». И вдруг заявляется: нет, можно в одной отдельно взятой стране построить социализм, а значит, и его высшую фазу – коммунизм.

Второе. Сталин сказал, что при развитии социализма классовая борьба обостряется. Это тоже необыкновенная вещь для марксизма, потому что Маркс говорил, что вообще отмирает государство при развитии социализма, то есть внутреннее согласие возникает. Нет, – сказал Сталин, – обостряется!

И смотрите, из этих двух поправок вытекает конкретное изменение внутренней политики.

Если мы будем строить в отдельно взятой стране коммунизм, то мы должны предусмотреть его защиту от капиталистического окружения, которое, конечно, будет всячески препятствовать этому построению. Значит, нам надо повышать обороноспособность, а это – индустриализация! Вот вам, пожалуйста, обоснование индустриализации.

Если классовая борьба обостряется (то есть внутри возникают враги социализма), значит, надо этих врагов репрессировать. Надо выстраивать жесткую карательную систему и жесткую вертикаль власти. Это ключ к построению сильного государства, то, что называется тоталитаризмом.

Вот эти две теоретические коррективы, которые внес Сталин в марксизм, повернули всю нашу стратегическую линию. Началась индустриализация и выстраивание крепкого государства – государственность. Всё это я застал уже в следующий период моего духовного развития. И я свидетельствую, что индустриализация была подвигом нашего народа и что в это время царил энтузиазм. Я знаю это по своей семье. Члены моей семьи вовсе не были какими-то там потомственными коммунистами, старыми большевиками, они были очень скептически настроенными людьми. Но энтузиазм охватил очень широкие слои. И мой дядя добровольно поехал строить Магнитку, не жалел об этом и гордился этим. И были «пятитысячники» и «двадцатитысячники», ехали на Дальний Восток осваивать земли, и всё это сопровождалось замечательными песнями Дунаевского. Был даже «Марш энтузиастов», а я помню еще слова песни: «Молодые капитаны поведут наш караван»… Была не сама по себе романтика дальних путешествий, а романтика именно освоения пространства одной шестой суши, данной нам от Бога, ради построения на этой одной шестой суши светлого будущего. Осваивались месторождения, были построены металлургические комбинаты в Череповце, в Новокузнецке, был создан автопром, появились совершенно потрясающие, непревзойденные авиаконструкторы, идеи которых мы «доедаем» до сих пор! Как известно, и танк самый лучший в мире был создан Кошкиным…

Это была героическая эпоха, и это требовало от народа огромного напряжения. Материально жили плохо, но народ был счастлив. Я свидетельствую об этом, что бы ни писали молодые историки, которые не знают и не нюхали аромата этого, не дышали этой атмосферой! Народ был полон энергии!

Знаете, сейчас я смотрю на молодежь – это сонные мухи… А в 1930-е годы, в период индустриализации, когда была битва за ресурсы, за сталь, за промышленность, – в это время жизнь била ключом!

И это отражено в песнях народа, потому что невозможно песням быть фальшивыми. Песня, если она прививается, отражает душу народа. Фальшивую песню можно сочинить, но ее петь никто не будет. А «Марш энтузиастов» пела вся страна, и это действительно был подвиг народа! И народ вновь обрел себя в этом героическом подвиге индустриализации.

А в конце 1930-х Сталин понял, что надо дать народу передышку, потому что народ оказался на грани возможностей своих сил. И повернули к такому расслаблению некоторому: я это застал, когда мне было лет десять, наверное, двенадцать… Это была эпоха, ознаменованная (если говорить о музыкальном отражении, песенном) мелодией танго «Утомленное солнце…» Это уже не про героизм, тут уже о личной жизни. Некая отдушина снова, как при НЭПе. И, конечно, неизбежно сползлось в некое мещанство. Но жизнь продолжала бить ключом, и героический настрой народа не проходил. Все-таки народ не «омещанился», как «омещанились» западноевропейцы. В этой передышке русский народ остался героическим народом. И знаете, в чем это сказалось (я говорю это как свидетель той атмосферы, того духа)? Если говорить о песне – это «Если завтра война…» Когда я был мальчишкой, то все мальчишки вокруг меня мечтали быть на войне… Мечтали о войне, как это ни странно! Это потом диким показалось, когда мы хлебнули войны по-настоящему, но тогда это было естественным. Все готовы были идти добровольцами, с кем-то сражаться (даже не конкретно с немцами, хотя в то время Гитлер уже подавал некоторые такие «сигналы» о том, что может быть война с ним). Нет, представлялся какой-то такой абстрактный «буржуин», который придет отнять у нас нашу социалистическую Родину, и мы, как один человек, встанем на ее защиту. То есть дух героизма не воплощался в каких-то конкретных делах, как во время индустриализации, но он жил в народе – безусловно, жил. И когда действительно началась война, этот дух воплотился в подвиге – в военном подвиге нашего народа. Судьба нас снова призвала к героизму!

Это просто наша судьба – время от времени быть героями: проявлять героизм, отдавать жизни, положить силы свои на алтарь Отечества или чего-то еще (не важно даже чего). Сам дух самопожертвования, самоотдачи, героизма…

И вот – война… Ну что тут говорить?! Таких песен никогда не было раньше и никогда больше не будет! Это потрясающе! Военные песни – это душа великого народа, которая выражается, с одной стороны, в непоколебимой стойкости, вере в победу, а с другой – в ностальгии по мирному времени, к которому так хочется вернуться. Я помню, как вышел на экраны фильм «Два бойца» в 1943 году (уже некоторый перелом войны наметился в нашу пользу). И там были две абсолютно гениальные песни. «Темная ночь» выражает фронтовой героизм человека, защищающего свою Родину, свою семью, свою жену, своего ребенка, который где-то далеко от него… И человек не жалуется на эту судьбу, он до конца выстоит и обязательно победит. А вторая песня из этого фильма, того же гениального Никиты Богословского, – это «Шаланды, полные кефали». Песня, я помню, произвела фурор необыкновенный! Ее пела вся Россия, слова списывали друг у друга – и ни одна песня, написанная позже (ну, а в последнее время вообще нет песен, которые поют все; есть песни, которые слушают, а тогда были песни, которые пели) не может с ней сравниться. Так вот, эта песня стала потрясением.

Вы представьте: в тылу – голод, в тылу – напряженная работа ради победы, ради фронта, на фронте – смерть бродит («до смерти четыре шага», «пули свистят по степи»). И вдруг певец поет о довоенной Одессе, когда Костя-моряк приводил шаланды, полные кефали. Его встречали биндюжники, которые выходили разгружать эти шаланды. Прекрасный их роман с рыбачкой Соней, на фоне цветения каштанов… То есть пахнуло такой ностальгией по мирному времени, по России, по настоящей жизни – семейной, общественной!.. Знаете, это не то что вызвало отчаяние (как было всё тогда хорошо, и как сейчас плохо), а необыкновенную волю и твердую убежденность в том, что мы всё это снова добудем в этой войне, мы вернем всё это!




(Окончание следует)

[Дмитрий Н]

(Окончание)



Военный героизм трудно описать словами, потому что он будничный. Я считаю, что мы немцев «перетерпели». Просто сравнивалось, у кого больше терпения, ведь немцы тоже страдали от войны: у них были и продовольственные трудности, и на фронте они мерзли, и партизаны их терзали… Плохо было всем солдатам… Но наши солдаты оказались терпеливее, выносливее. К концу 1943 года было уже видно, что немцы не вынесли этой тяжести войны.

Вспомним, как брали окруженную группу армий Паулюса – ведь они уже потеряли человеческий образ, полностью уже деградировали от морозов, от постоянного страха смерти, от ударов авиационных, артиллерийских… Они потеряли человеческий облик. А наши – не потеряли человеческого облика, до конца выстояли!

Это уже бесспорный героизм! И если кто об этом героизме – и в том числе о том, о котором я сказал выше, – будет говорить, что он был «по приказу Сталина», «по приказу свыше», – это всё глупости! Это был действительно героизм, идущий изнутри. И гражданская война, и индустриализация, и Великая Отечественная война – это были подвиги героического народа. И мы победили… И подвиг восстановления народного хозяйства после войны тоже был героизмом. После войны всё было очень трудно, всё было разрушено, всё надо было налаживать – и всё постепенно начало подниматься: и наука, и культура, и промышленность… У страны была и атомная энергетика, и атомная бомба, и космос был «заложен» в это время… Академия Наук в то время действительно была могучим творческим генератором. Поэтому то, что сейчас говорят о реформе Академии, – не на пустом месте разговор, потому что сейчас Академия не выполняет ту функцию, она не является мотором, двигающим индустрию, двигающим технологию, расслабилась она, конечно… И что-то надо делать. Я не могу высказаться конкретнее, потому что не занимался этим вопросом, но что-то надо делать.

А тогда была великая наука – и математика, и физика, и прикладные науки… И снова был подвиг восстановления, возрождения народного хозяйства – вплоть до Хрущева.

Хрущев, этот недоучившийся рабфаковец, вдруг снова решил «вернуться к идеям Ленина» о мировой революции. Когда Сталин выдвинул эти два пункта, которые вели к индустриализации и к государственности, он начал поощрять всячески (и через культуру, и через искусство) советский патриотизм. Собственно говоря, он строил империю, а империя невозможна без патриотизма. Но постепенно сам собой, уже независимо от Сталина (но Сталин это понял и не препятствовал этому) советский патриотизм стал переходить в патриотизм русский, национальный. И Сталин не только не возражал против этого, но даже и содействовал. Первым явно националистическим, патриотическим фильмом (в русском, а не в советском смысле) стал «Александр Невский», который был заказан Сталиным лучшему режиссеру Советского Союза С. Эйзенштейну. И Сталин в процессе создания фильма смотрел материал и делал много замечаний, по сути он был соавтором Эйзенштейна. Потом много было еще патриотических фильмов о нашей великой истории – об Ушакове, Суворове, Кутузове и т.д. А когда началась война, Сталин обратился к народу с речью, которая начиналась словами «братья и сестры», сказал «да осенят вас знамена…», перечислив всех «классовых врагов» (всех князей). Ведь кроме Козьмы Минина там были упомянуты все князья (но Минин тоже получил жалованное дворянство, то есть тоже был классовым врагом). А если бы действовать по Ленину и Троцкому, надо было бы в начале войны обратиться к германскому пролетариату и вместе с ним «свергать власть немецких капиталистов». Значит, этот исторический период был под знаменем русского патриотизма. А Хрущев опять повернул к интернационализму: началась опять подрывная работа в «третьих странах», контакты с социалистами зарубежных стран… И народ как-то не понял этого: а что же мы теперь будем делать? В чем наша цель? Потому что все-таки в идеи мировой революции и в то, чтобы, как говорил Хрущев, «похоронить буржуев», – в это уже никто не верил! В это уже никто не верил! Мы привыкли строить социализм в отдельно взятой стране и были готовы на героическое поведение, но когда нам сказали: нет, должны во всем мире, должны похоронить «мирового буржуя», мы были в растерянности.

Я застал это время вполне сознательным человеком, и это как-то выбило почву из-под ног мыслящих людей. Стало непонятно, куда же мы должны двигаться.

И началась новая эпоха, которая тоже отразилась в песнях (можно целый трактат написать об этом), – некая «внутренняя эмиграция». Я уже говорил о песне «Молодые капитаны поведут наш караван» (романтика дальних странствий) – но ради чего? Ради Родины, ради укрепления государства… А тут: «А я еду за туманом, за туманом и за запахом тайги…» – то есть не для того, чтобы найти полезные ископаемые, дать новые силы какие-то государству, – а просто бегство… И половина замечательных, гениальных песен Пахмутовой – это песни романтики этих «внутренних эмигрантов». Возьмем даже известную песню «Надежда»: «Здесь у нас туманы и дожди, здесь у нас холодные рассветы…» – а что он там делает? Непонятно. И вспоминает Москву, как было хорошо… Спрашивается: а что же он уехал из Москвы, если там так хорошо? Это уже совсем другие странствия, это уже уход от лжи, которую нам провозгласил Хрущев как реанимацию вот этой абсурдной мысли о победе во всем мире коммунизма.

И постепенно эта внутренняя эмиграция перешла в эмиграцию внешнюю. Евреи, которые принимали громадное участие в революции и внесли большой вклад в революцию, вдруг из страны победившей революции стали первыми уезжать за рубеж! Потому что была измена революции! На самом деле измена даже не революции (хорошо бы только идее «растопки мирового пожара»), а измена другому…

Сейчас я подхожу к тому главному, о чем я хочу сказать. Что же я понял, ретроспективно оглядывая все эти наши периоды исторические? Я понял, что наш народ нуждается (он не может жить без этого) в некоторой цели, которая выходит за рамки его собственного существования. Он нуждается в цели, которая не является внутренней для него самого, а является целью, выходящей за рамки его личной жизни и даже жизни его семьи. В какой-то высокой цели! И тогда его внутренняя жизнь, личная становится осмысленной. То есть он не может жить ради своей собственной жизни – не может он вынести этого! Жизнь для себя самого – для нашего народа совершенно неприемлема! Что это значит?

Это совершенно потрясающая характеристика только русского народа. Ни у какого другого народа этого нет! Всякий другой народ очень доволен, если он сыт, одет, обут, если всё идет без войны, без угроз, – он видит в этом и цель жизни. А русскому народу мало этого, он нуждается в какой-то внешней цели. Это наша особенность! Вот что главное, что я вынес из своей долгой жизни, из наблюдения за тем отрезком истории, который мне дано было увидеть. И я могу одним словом это обнять: наш народ – народ-мессия. Это чувство необходимости цели, выходящей за рамки своего собственного существования, – и есть мессианство. Когда эта цель появляется, народ оживает, народ становится могучим, народ становится счастливым. Я вас уверяю – как очевидец, самовидец – что в тяжелейшее время индустриализации народ был счастлив, потому что он выполнял некую миссию. И кощунственно, может быть, так сказать, но и во время войны был счастлив народ – по-своему, конечно. Он голодал, он мерз, он подвергался смертельной опасности – но он жил по-настоящему!

Кстати, это опять в искусстве отражено, можно, например, вспомнить фильм «Белорусский вокзал»: Шульженко пела там песню «Друзья-однополчане»… Они рисковали жизнью, они голодали, они мерзли, они в болотах отсиживались, а потом, когда всё кончилось и они опять вернулись к сытой жизни, они всё это вспоминали как счастливейшие годы своей жизни. У них даже ностальгия была по всему этому… Фильм «Белорусский вокзал» – это замечательный фильм. Одна только песня, где «Ты помнишь, как ты дал мне закурить?..» чего стоит! И вот эти воспоминания, как они сидели в окопе и товарищ дал ему закурить, – это был самый высший момент в его жизни! Таков наш народ, таков наш русский народ! Вот ему надо что – героический подвиг! Без этого он тускнеет, кислеет, опускается, начинает фантазии всякие выдумывать, всяких «навальных» выбирать от нечего делать – не знает, чего еще ему придумать.

А теперь я как философ и богослов задумываюсь: откуда же у нас такое мещанское чувство, откуда? Ни у кого нет, а у русских такое чувство! И я нашел этот ответ, которым готов поделиться с вами. Ответ очень простой: у России действительно есть миссия, данная Самим Богом, – быть Третьим Римом.

Кому непонятны эти слова, могу расшифровать: Россия должна быть Третьим Римом, и в этом ее предназначение. Ради этого ее Бог пестовал в течение тысячи лет. И даже раньше, потому что когда апостол Андрей воздвиг крест над Днепром, на киевской круче, это уже была подготовка к тому, что Россия будет Третьим Римом. Это было освящение будущей купели общерусской.

И вся ранняя история, до XV века – подготовка к Третьему Риму. Почему в XV веке? Потому что в XV веке Россия стала Империей, Царством. Уже при Василии Темном, но в основном при Иване III. Тот получил церковную автокефалию: пал Константинополь, и кафедра перешла в Москву – главная кафедра Православия.

До этого была подготовка: Русь, чтобы перенять эстафету от Византии, должна была немного «разогнаться». И она 500 лет «разгонялась», начиная от святого Владимира, от Крещения. И вся ее история делится как бы на три периода. 1. До того, как она стала Третьим Римом (до XV века). 2. Сам XV век, когда она стала Третьим Римом в 1448 году (Василий III кончил эту шемякинскую усобицу и стал почти единоличным правителем Руси – кроме Новгорода); и в этом же 1448 году Русская Церковь получила автокефалию – то есть сразу освободилась и от политической зависимости (от Орды), и от церковной зависимости – от Царьграда, Константинополя.

А дальнейшая вся история – это защита Третьего Рима: от поляков, от литовцев, от ереси жидовствующих, от петровских протестантских начал. Ведь Петр устраивал Петербург как образец такого протестантского города. Город должен был быть как Амстердам (отчасти как Лондон, отчасти как Амстердам). И архитектура должна была быть такой же. Посмотрите на Петропавловскую крепость! Какой же это православный храм! И что же? Постепенно Петербург стал замечательным православным городом. Появилась и святая Ксения Петербургская, и святой Иоанн Кронштадтский… Такие светильники появились! А святитель Игнатий (Брянчанинов)!.. Ведь всё перемололи, и Петра перемололи, и Сталина перемололи – заставили стать патриотом русским. Вспомните, какой блистательный тост произнес он в конце войны о терпении русского народа!

Я считаю, что все эти проявления русского героизма, которые я лично наблюдал и о которых я вам рассказал, были на самом деле таким внешним, некоторым образом трансформированным проявлением этого истинного, глубокого мессианства, связанного с тем, что Россия предназначена быть Третьим Римом. Вот где корень нашего мессианства! А что это значит? Это значит, что Россия должна сохранить для всего человечества Христову истину! Вы же видите, как она угасла сегодня во всем мире. С мусульман и вообще нечего спрашивать – у них ее и не было. У них, слава Богу, есть понятие о Едином Боге, но этого мало, это частичная Истина. А полноту Истины имеет только Православие. А Запад, который был христианским, он вообще отошел от всех религий! И сохраняет Христову истину сегодня только Россия. А спасти мир может только она – только Истина.

И это подсознательное чувство: что мы должны возвестить миру спасительную Истину – и делает наш народ таким героическим и ищущим героического самовыражения. Потому что для проповедования Истины Христовой нужен героизм, как известно. Свидетельством этому были и первые христиане, и наши новомученики.

Новомученики… Говорят, что большевики плохие, потому что они мучали за веру. Во-первых, наказание за грехи всегда падает на лучших представителей. Россия много согрешила против Бога, и она должна была понести наказание. Что же касается репрессий – а чего вы хотите? Вы сами рушили церкви, вы сами жгли иконы, вы сами распевали: «Никто не нужен нам: ни Бог, ни царь и не герой…» Поэтому сокрушаться о репрессиях неуместно: за что боролись, на то и напоролись, говорит простой народ. А что касается священномучеников и мучеников, пострадавших за Церковь в большевистских гонениях, – им надо позавидовать, они получили венцы от Бога, и я уверен, что они вымолили Россию, которая сегодня постепенно поднимается.

А в том, что она поднимается, у меня нет никакого сомнения.

Я хожу в церковь, по воскресеньям бываю на Божественной Литургии, причащаюсь. И вот перед причастием выходит с Чашей священник, произносит молитву перед Причастием, и начинается причащение. Детей, как известно, надо пропускать вперед. И вот я стою со сложенными руками, пропуская детей, пятнадцать минут – идут одни дети! Я не считал, но думаю, что около ста человек… Так чего вам еще нужно? Вот она – наша будущая Россия!

Некоторые нынешние атеисты (как ни странно, у нас есть еще атеисты, это просто удивительно, ведь и вся наука уже буквально пронизана религией) говорят: «Это зачем еще в церковь ходить? Там только старушки, которые не дают повернуться!» Боже мой, вот в нашей церкви вообще ни одной старушки нет – только молодые и среднего возраста женщины и мужчины. И масса детей… Вот она, новая Россия, стоит в очереди к Причастию! Поэтому я твердо уверен, что все восстановится, просто нам хочется, чтобы побыстрее, а в истории же мерки другие, поэтому так и получается.

И мы, конечно, эту миссию должны выполнить: мы должны сохранить Христову Истину (даже не для себя, опять-таки, это мессианство, а для всего человечества), потому что человечество спасется только Христовой Истиной, и мы ее сохраняем!


Профессор Виктор Тростников
Записал Николай Бульчук

_{18 сентября 2013 года}


http://www.pravoslavie.ru/jurnal/64175.htm

[Александр Васильевич]

«Россия никогда не будет идти на поводу у Европы»

Владимир Усманов о докладе МИД России о ситуации с правами человека на Западе и о выступлении Евгения Примакова, раскритиковавшего неолиберализм



Как сообщалось, МИД России в очередном докладе раскритиковал Запад за неолиберализм, ювенальную юстицию, содомские «браки» и преследование Христианства. 13 января на заседании «Меркурий-клуба» выступил известный российский политик Евгений Примаков. В своем докладе он объяснил, почему сегодня нельзя согласиться с политикой неолибералов. Несмотря на символический политкорректный жест в сторону «истинного либерализма» в начале речи, доклад звучит приговором либеральной экономической политике, проводимой правительством Дмитрия Медведева.

Прокомментировать оба доклада мы попросили советника губернатора Курганской области, генерал-майора, профессора, доктора педагогических наук Владимира Усманова.

Выступление Примакова - это сигнал обществу. Путин не может напрямую, как слон, протоптать всё, т.к. слишком много всего проросло со стороны нашего либерального правительства. Народ уже заметил, что Путин говорит одно, а правительство делает другое, но это не может продолжаться долго, и надо ставить какие-то реперные точки. Кроме того, возникли проблемы с бюджетом, и пора определить, кто виноват и что делать. И если  на вопрос «что делать?» ответить пытаются, то сказать, кто виноват, стесняются. Видимо, не хотят, чтобы народ раньше стал говорить о том, кто виноват. Уж больно разошлась вся эта либеральная рать, хотят с народа за всё получать плату, вводят налоги непонятно уже на что. Видимо, уже назрела необходимость в том, чтобы известный и авторитетный человек высказал определенную позицию. Вряд ли такой опытный человек, как Примаков, говорил что-то несогласованное с властью. Это явный сигнал о том, что руководство России в лице в первую очередь Президента понимает, что назрела пора перемен в экономической и финансовой политике нашего государства.

Что касается доклада МИДа, то кому, как ни этому министерству заявить о позиции страны и её руководства по всем назревшим вопросам. Доходит уже до абсурда, когда США специально включают в состав олимпийской делегации гомосексуалистов и лесбиянок. Они хотят этим нас оскорбить? Позиция, озвученная министром иностранных дел, говорит о том, что мы всё понимаем и ограничены тем, что надо достойно провести Олимпиаду, без скандалов, но даём понять ребятам из Америки и с Запада, что Россия не свернет со своих устоев. Семейные ценности для нас имеют первостепенное значение, мы не отказываемся от христианских принципов и традиций. Далее. Попытки диктата всегда делали Россию только крепче духом. Они плохо знают нашу историю. В своё время Александр III сказал, что Россия никогда не будет идти на поводу у Европы, у нас своё видение жизни, мы никогда не будем вступать с ними в полемику и обсуждать, как нам жить.

Снова повторю, что Россия сама по себе цивилизация, так сложилось. Она самодостаточна. Нам не нужно ни европейского, ни американского, ни азиатского выбора. Россия сама центр мировой цивилизации, где есть всё, понимание и цели жизни. Если кому-то не нравятся наши правила жизни, то уж, извините, насильно мил не будешь. В гости пусть приезжают, а учить нас не надо. Святой Александр Невский сказал: «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет». В этом наша правда и сила. Неважно, какой меч попытаются принести, - информационный, религиозный или ещё какой, - тут его и потеряют.

Доклад МИД очень своевременный, и я рад, что он прозвучал именно сейчас, когда назрело такое множество вопросов.

Жалко смотреть на бывших сограждан по Советскому Союзу, которые в угоду европеизации плюют на свой народ, на его культуру, историю. Думаю, что следующим поколениям прибалтийских политиков, а сейчас и украинских, будет стыдно за то, что происходило. Мы знаем, что всё это отомрет. По большому счету это запуск программы по уничтожению Евросоюза как организации.

Слава Богу, что мы русские, и что мы живем в России. Мы русские, с нами Бог!

http://ruskline.ru/news_rl/2014/01/18/rossiya_nikogda_ne_budet_idti_na_povodu_u_evropy/

[Дмитрий Н]

Еще раз о месте России в системе мировых координат и «европейском выборе»

Протоиерей Владислав Цыпин




В последние месяцы очевидным образом ускорился процесс фундаментальных, если не сказать, сейсмических перемен в устройстве современного мира, в конфигурации центров глобального и регионального влияния. Эти перемены затрагивают Россию, а у иных из них самый эпицентр находится в нашей стране либо в ее лимитрофной периферии. В связи с этими событиями и процессами, сопровождаемыми, как это всегда бывает, обильным кровопусканием, актуализируется вопрос о месте России в системе мировых координат, о ее идентичности, о ее, если так можно выразиться, цивилизационной прописке. Помимо историософского плана, рассуждения на эту «вечную» тему ведутся и на прагматическом уровне современной политики. В этой плоскости вопрос, грубо говоря, ставится так: должна ли Россия, а лучше сказать, русский мир как исторически и перспективно единое целое, в котором Российская Федерация хотя и составляет центр преобладающей силы, но представляет собой все же только его часть, продолжать следовать в фарватере Запада, соглашаясь с ролью нерадивого и бестолкового ученика, с покорностью принимающего тычки и затрещины за свою нерасторопность и несообразительность, либо она может позволить себе действовать без подсказки менторов, без пресловутой учительской ферулы, которой в средневековых школах били по рукам проштрафившихся школяров, вызвавших неудовольствие наставников. Иными словами, переводя тему в другой и высший план, в контекст историософский: где законное, подобающее место России в современном мире? На задворках Запада, куда стремятся протиснуться непритязательные державы Восточной Европы, вроде Эстонии? Или Россия сама по себе представляет иной мир и иную цивилизацию, или, другой вариант ответа в пользу независимости, Россия принадлежит миру иной цивилизации, чем Запад?

Поскольку в разговорах на эту тему, в том числе публичных, в журнальных и газетных статьях, в интернете и на экране телевидения Запад тривиальным образом именуется Европой, то возникает нередко досадная путаница, достойная сожаления или смеха.

Так, в одном из дебатов на эту тему, состоявшемся на телевизионном экране, для пущей солидности пригласили поучаствовать некоего не особенно знаменитого историка, представленного византинистом. И вот, как, думается, и рассчитывали организаторы шоу, рекомый византинист решительно высказался за то, чтоб Россия не дерзала своевольничать, чтоб она и думать не смела о неподобающей ей самостоятельности, чтоб она возвратилась на спасительную стезю послушания мудрому и бескорыстному Западу, по которой аккуратно следовала в благословенные 90-е годы, потому что Русь, по его словам, получила крещение из Византии, то есть из Европы. Для изречения этой мудрости – этой хохмы – и был призван на телевизионное ристалище сей ученый византинист. России, заявил он, должно оставаться на задворках Запада, потому что в мир христианской цивилизации ее ввела Византия, то есть, Европа.

Опешившие от глубокомыслия византиниста, его оппоненты, которые в ходе дискуссии до наступления этого кульминационного момента отстаивали право России на самостоятельность, не нашли что возразить мудрецу и эрудиту, не имея больше исторических аргументов для отстаивания своей позиции, хотя и продолжали лепетать жалкие слова в пользу права России на непослушание, когда затрагиваются ее коренные интересы, но делали это уже с сознанием своей неправоты, как бы совершенно вопреки логике, истории и науке, из одного только голого упрямства.

Этот сеанс телевизионного жульничества произвел сильное впечатление и дал повод в который раз высказаться на тему, обозначенную в заголовке статьи. При осмыслении причины жалкого фиаско оппонентов византиниста, посрамившего их скромной исторической справкой, стало ясно, что в этой словесной баталии они пали жертвой тривиальной, повседневной, едва ли не всеобщей топонимической ошибки колоссального масштаба: укоренившейся подмене наименований, когда Европой называют ее меньшую часть – Западную Европу. Подобная подмена давно уже, столетия назад, вошла в широкое употребление. Вспомним пушкинскую строку о Петре Великом, который «в Европу прорубил окно», что значит: из помещения, находящегося вне Европы, в Европу, хотя в действительности это прорубленное окно соединило одну европейскую клеть, Россию, с другой европейской квартирой – Западом.



Так с тех пор, а точнее говоря, со времен, на сто лет предшествовавших поэту, с царствования, говоря пушкинскими же словами, «то мореплавателя, то плотника», прорубающего окна, и повелось называть Европой ее западную фракцию, ту, что занимает не более трети европейской территории.         

Русь, как верно проинформировал собеседников и телевизионную публику ученый-византинист, хотя, впрочем, это хорошо известно и менее образованным людям, приняла христианство из Константинополя, из Византии, то есть из Европы. Однако Русь при этом сама являлась Европой, подобно Скандинавии, до своего Крещения, языческой периферией Европы. Но со времени своего Крещения Русь стала интегральной частью той Европы, которой принадлежало духовное, культурное и даже топонимическое первородство в сравнении с Западом.

Изначально Европой назывался клочок земли, находившийся не на ее западной, а на ее восточной окраине. На крайнем востоке средиземноморской Европы, в Элладе, находился очаг развитой дохристианской цивилизации, которую принято называть античной. Апостол Павел впервые вступил на европейскую землю на берегу не Атлантики, но Эгейского моря, откуда и началась христианизация этой части света. После отпадения Запада от Православной Церкви Русь сохранила свою приверженность Православию и тем самым свою принадлежность миру восточно-христианской цивилизации. Исходя как раз из этого факта, из такого своего генезиса, России, по меньшей мере, с исторической точки зрения, неуместно записываться в ученики вторичной Европы, претерпевшей в средневековье метаморфозу, которую при более строгом взгляде на вещи можно было бы назвать и дегенерацией. Заимствования на Западе, не лишенные пользы в области технологии, по природе вещей не делали и не делают Россию более европейской страной, поскольку аутентичной и изначальной Европой является ее грекоязычный регион, откуда на Русь и пришло христианство при святом Владимире. Употребляемый нередко применительно к петровской и послепетровской эпохе термин «европеизация» представляется совершенно неуместным, потому что, пребывая до Петра в мире аутентичной византийской цивилизации, Россия оставалась ничуть не меньше Европой, чем соседние с нею западные страны, скорее более аутентичной и в этом смысле лучшей Европой, чем они, и на эту оценку никак не должна влиять технологическая отсталость допетровской России от Запада, острая необходимость в преодолении которой, ради выживания и самосохранения, была осознана Петром.

Для иллюстрации сказанного приведем в пример сопоставление современной Португалии и современной Японии: Япония опережает Португалию и в экономическом, и в технологическом отношении, но это не значит, что тем самым Япония переместилась на европейский континент или даже только на Запад, а Португалия подвинулась в сторону Африки. При желании об этом можно осведомиться у португальца или японца. Япония осталась страной восходящего солнца, то есть крайнего востока, и не только географически, но и в отношении основ своей цивилизации, культуры, этнопсихологии, равно как и Португалия, несмотря на свое экономическое отставание от преуспевающей Японии, пребывает там же, где она находилась во времена Магеллана и Васка да Гама – на крайнем западе Европы.

Данный пример интересен еще и в том отношении, что из него видно, что для технического прогресса нет надобности радикально менять свое цивилизационное лицо – достигнув незаурядных успехов в экономике, Япония осталась страной со своими древними религиозными и культурными традициями: как исконными, синтоистскими, так и конфуцианскими и буддистскими, заимствованными из Срединного Царства или через китайское посредство на заре государственного существования Японии, которые настолько глубоко укоренены в толще народного сознания и национальной психологии, что принудительная, продиктованная после Второй мировой войны победившей страной-оккупантом поверхностная вестернизация представляется вполне эфемерным явлением.

Возвращаясь к отечественной теме, заметим, что при более детальном определении характера российской цивилизации и ее генеалогии есть ряд действительно дискуссионных тем: можно спорить на тему, поставленную евразийцами, – насколько фундаментальным оказалось влияние степи, и, в апогее ее истории, империи Чингис-хана на развитие и облик русского мира; насколько глубокой была вестернизация России, которой она подверглась после петровского «прорубания окна»; наконец, и о том, представляют ли собой восточно-христианский мир, к которому принадлежат Россия, православные балканские страны, христианские народы Ближнего и Среднего Востока – Армения, Грузия, Ливан, а также африканская Эфиопия, и западно-христианский мир разновидности единой христианской цивилизации или, несмотря на общие религиозные корни, христианский Восток и христианский Запад – это две родственные, но разные цивилизации. На эти вопросы, как известно, давались и даются разные ответы, однако принадлежность России к миру византийской, или, назовем его по-другому, первичной европейской цивилизации, в отличие от вторичной европейской, то есть западной, при этом является очевидностью, не предполагающей дискуссии всерьез. Спорить тут не о чем. Это банальная очевидность.

Как бы там ни было, из того факта, что Россия была крещена не латинянами, а греками вытекает, вопреки жульническому выводу пресловутого телевизионного византиниста, не историческая неизбежность хождения в учениках и подражателях Запада, а, скорее, историческое право на самостоятельность.



Популярный в одной среде и одиозный в другой слоган о европейском выборе в собственном своем смысле лишен содержания по отношению к России и любой иной стране, генетически принадлежащей к миру восточно-христианской цивилизации, как, одинаковым образом, он неприложим к Франции или Германии, но раз он все-таки употребляется, значит, в него влагается некий смысл, и заключается он явным образом в агитации в пользу вестернизации и отказа от своей исконной восточно-христианской, православной идентичности, в отречении от своего первородства в обмен на периферийный маргинальный статус в орбите Запада.

Правда, перед лицом новейших тенденций в эволюции современного мира определение места России в системе цивилизационных координат имеет до известной степени археологическое значение, потому что координаты эти видимым образом смещаются. Остается ли современный Запад миром западно-христианской цивилизации? Полвека назад, несмотря на многие тревожные новации, положительный ответ на такой вопрос был ожидаемым и убедительным. Но в наше время, вероятно, не без оснований, говорят уже о постхристианском Западе.

Дело в том, что против христианских ценностей в западном мире ведется систематическая безжалостная агрессия, и вовсе не со стороны иноверцев. Классический пример этой агрессии – когда при выработке доктринальных документов Евросоюза было решительно отвергнуто предложение о включении в них скромного, ни на какие преференции не претендующего, упоминания о христианских корнях европейской цивилизации. Что стояло тогда за аргументами противников подобной констатации? Толерантность и пресловутая политкорректность к иудаизму и исламу? Отнюдь нет. И даже не приверженность безрелигиозному гуманизму, просвещенческому атеизму или агностицизму воспрепятствовала успеху этой инициативы, которую отстаивал Ватикан. Не представляло особого труда найти приемлемые для мусульман, иудеев и даже гуманистов слова и включить их в соответствующие документы, чтобы, напоминая о христианском происхождении европейской цивилизации, в них не содержалось бы посягательства на равноправие религий. Ценности, приверженность к которым оказалась несовместимой с традиционными религиями и традиционными нравственными нормами, которые отстаивает не только христианство, но и другие религии, были совсем особого свойства: регулирование деторождения, свобода убийства не рожденных детей, однополые браки, и наконец, эвтаназия. Именно эти ценности пропагандируются ныне громче и настойчивее всех других. О том, что именно они, а не старинный слоган «свобода, равенство и братство», вызывающий у ревнителей современного постмодернистского либерализма в лучшем случае снисходительную иронию, стоят в центре идеологии современного Запада, красноречиво говорит высказывание одной высокопоставленной дамы из страны, не входящей в Евросоюз, но под дудку которой танцует Евросоюз: в бытность свою госсекретарем США, эта замечательная особа пояснила с присущей, не в пример замшелым дипломатам старой Европы, американцам (и особенно американкам) из числа ее коллег, прямотой и откровенностью, что права человека это, собственно, и есть права человека нетрадиционной ориентации. Не опасаясь погрешить против пресловутой политкорректности, употребим для аттестации подобного мировоззрения словосочетание «инфернальные ценности».   

Так вот, перед лицом угрозы их навязывания urbi et orbi («Городу и миру» – Прим. ред.) есть место для солидарности православных и католиков, лютеран и кальвинистов, мусульман и иудеев, и даже носителей традиционных гуманистических идеологий с их классической, а не постмодернистской толерантностью, с их искренним идеалистическим пиететом перед «свободой, равенством и братством», а не перед эвтаназией, переменой пола и трансвестизмом, в апологии которых весьма преуспели многие из наших именитых соотечественников (некоторые даже и из числа вчерашних единоверцев).

Россия, выстрадавшая в ходе пережитой ею в XX веке трагической истории приверженность своим вековым традициям, Россия, освободившаяся от многих и разных иллюзий, возвращается к тем религиозным и нравственным ценностям, которые принято называть традиционными, консервативными, фундаментальными, к тем, которые до недавних пор во всем мире служили скрепами общества, удерживавшими его от деградации и распада.

Для большинства российских граждан они вытекают из веры, которую их предки обрели вместе со своим вождем – великим князем Владимиром, когда тот решил креститься и привести свой народ к крещальной купели.



Приверженность других народов России и иных стран к своим традиционным ценностям не стоит в противоречии с православной идентичностью Руси. И в этом контексте приобретает новую актуальность хорошо известное учение старца Филофея о Третьем Риме. Претензии на то, чтобы стать Четвертым Римом, в какие бы словесные и идеологические формулы они не облекались, до сих пор оказывались посрамленными. Эта участь выпала, как известно, на долю строителей альтернативного Третьему Риму «Третьего Рейха». Есть основания надеяться, а кому-то и опасаться, что подобная перспектива ожидает и Град, вчера еще сиявший на вершине горы, а ныне изрядно уже потускневший.


23 июня 2014 года

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/71664.htm