Святой равноапостольный великий князь Владимир. День памяти: 15/28 июля

[Александр Васильевич]

Святой равноапостольный великий князь Владимир

День памяти: 15/28 июля



Тропарь равноапостольного великого князя Владимира

(глас 4)

Уподобился еси купцу, ищущему добраго бисера,/ славнодержавный Владимире,/ на высоте стола седя матере градов,/ богоспасаемаго Киева:/ испытуя же и посылая к Царскому граду/ уведети православную веру,/ обрел еси безценный бисер - Христа,/ избравшаго тя, яко втораго Павла,/ и оттрясшаго слепоту во святей купели,/ душевную вкупе и телесную./ Темже празднуем твое успение,/ людие твои суще,// моли спастися державы твоея Российския начальником и множеству владомых.

Слушать по нижеприведённой ссылке:

https://media.pravoslavie.ru/mp3/15-07_tropar_ravnoapostolnogo_velikogo_knyazya_Vladimira-fb8e41.mp3

Кондак равноапостольного великого князя Владимира

(глас 8 )

Подобствовав великому апостолу Павлу, в сединах, всеславне Владимире,/ вся яко младенческая мудрования, яже о идолех тщания, оставль,/ яко муж совершенный, украсился еси Божественнаго Крещения багряницею,/ и ныне, Спасу Христу в веселии предстоя,// моли спастися державы Российския начальником и множеству владомых.

Слушать по нижеприведённой ссылке:

https://media.pravoslavie.ru/mp3/15-07_kondak_ravnoapostolnogo_velikogo_knyazya_Vladimira-d1eb09.mp3

Величание

Величаем тя,/ святый равноапостольный княже Владимире,/ и чтим святую память твою,/ идолы поправшаго// и всю Российскую землю святым Крещением просветившаго.

https://days.pravoslavie.ru/Days/20220715.html

[Александр Васильевич]

СВЯТОЙ ВЛАДИМИР – КРЕСТИТЕЛЬ РУСИ

_{Святой князь Владимир. Новгород, начало XV в.}

ЧЬЯ ВЕРА ЛЮБА БУДЕТ, ТУ И ПРИМЕМ

Как-то во время пира, когда, напрасно пытаясь развеселить Владимира, носились перед ним пестрые скоморохи, к Святославичу подошел дядя его – Добрыня, родной брат матери Владимира Малуши. Был Добрыня старшим воеводой княжеским. С детства пестовал он Владимира и воспринимал боль его, как свою.

– Позволь спросить тебя, княже… Давно уже вопрос этот покою мне не дает.

– Спрашивай!

– Отчего невесел ты? Какую думаешь думу? Дружина твоя сильна, границы крепки. Народ русский хвалу тебе воспевает, ибо вновь вернул ты ему покой и мир, – продолжал Добрыня.

Владимир нахмурился, испытующе взглянув на дядю. Поймет ли тот его? Не осудит?

– Не верю я истуканам, дядя, – сказал он отрывисто. – Видно, правду говорят мудрые греки: не более в них истины, чем в колодах деревянных. Позор народу нашему пням поклоняться и жертвы им приносить. Нужна нам иная вера.

Серьезно выслушал его Добрыня и, как в детстве, когда Владимир был еще несмышленым отроком, дал дельный совет:

– Ты погоди, князь, отказываться от истуканов. Это всегда успеется. Прежде узнаем, какая у кого вера. Много у нас в Киеве торговых гостей – есть и магометане, и хитрые иудеи хазарские, и латинской веры люди, и премудрые греки. Их и расспросим.

Полюбился Владимиру совет Добрыни.

– Быть по сему! Вели купцам заморским: как в другой раз на Русь поедут, взяли бы с собой ученых людей. Пусть расскажут нам ученые мужи о своей вере. Чья нам люба будет, ту мы и примем со всем нашим народом.

Прослышав об этом, к Святославичу стали прибывать мудрецы, уговаривая славного русского князя перейти в их закон.

Первыми пришли камские болгары.

– Ты князь великого народа, а истинный закон тебе неведом. Образумься же и служи Магомету. Нет веры правильнее, чем магометанство, – сказали они.

– Во что же вы верите? – спросил Святославич.

– Нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет – пророк его. Учит нас Магомет: творите обрезание, не ешьте свинины, а по смерти пророк даст каждому до семидесяти прекрасных жен.

Не понравился князю Владимиру такой закон и стал думать он, как отослать магометан.

– Правду ли говорят купцы мои, что по вере вашей нельзя вина пить? – спросил он.

– Правда.

– Что ж молчите о том? Нет, не люба нам такая вера. Руси есть веселие пити, не может она без того быти…

Ушли ни с чем магометане, и уйти-то даже не успели, а в дверях гридницы уже выросли немцы-католики.

– Ну а вы-то пьете вино? – улыбнувшись, спросил у них Святославич.

Переглянулись красноносые немцы.

– Веруем мы в пощенье по силе. Если же кто пьет и кто ест – то все во славу Божию, как учил нас Павел.

Нахмурился Владимир. Не показалась ему вера католическая.

– Ступайте домой, немцы. Не приняли отцы наши вашей веры, не примем и мы. Хотим поклоняться Богу истинному, но не папе римскому.

Едва ушли ни с чем посрамленные немцы, а в гридницу уже чванные хазарские евреи входят. Хотят они сразу посрамить веру христианскую и говорят, что верят христиане в того, кого они распяли и смерти позорной на кресте предали.

– Ну а вы во что веруете, иудеи? – спрашивает Святославич.

– В единого Бога Авраамова, Исаакова и Иаковлева.

– А закон у вас какой?

– Обрезание, заячины не есть, свинины, субботу хранить, – отвечают раввины.

Усмехнулся русский князь.

– Почти как у магометан. Ну а где земля ваша?

Смутились иудеи.

– Земля наша в Иерусалиме. Но наш Бог прогневался на наших отцов и отнял у нас землю, а нас изгнал и рассеял по миру.

Осерчал Владимир.

– Как же вы, иудеи, других учите, если до того прогневали Бога, что лишил он вас земли и рассеял по чужим странам? Ступайте и не приходите больше! – приказал он.

Через несколько недель прибыло в Киев пышное посольство от греков из Константинополя. Благодушно принял Владимир послов.

– А вы, греки, во что веруете?

– Веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного…

Задумался Владимир. Вспомнил он мученический конец Феодора и Иоанна, вспомнил, что и бабка его Ольга, и многие славные мужи русские были православными христианами, но все равно сомневался еще Святославич.

– Говорили мне евреи: греки, мол, в того веруют, кого они на кресте распяли и позорной смерти предали. Верно ли это? Мыслимо ли то, чтобы всесильный Бог позволил распять себя иудеям, ибо захотел бы и взглядом одним обратил палачей своих в пепел?

С достоинством склонил голову греческий посланец.

– Воистину в Того веруем, ибо так учили и пророки: один, как Господу нашему суждено родиться, а другие – что быть Ему распяту и погребенну, а в третий день воскреснуть и взойти на небеса. Евреи предавали таких пророков избиению, но всё равно сбылось по их пророчеству. Воскрес Иисус и взошел на небеса к Отцу своему. Хотели евреи предать Его позору, а послужило это лишь к славе Его великой.

Полюбился этот ответ князю Владимиру и попросил он грека рассказать о его вере. Долго говорил грек. Поведал он князю о сотворении мира, о гордости и высокоумии сатаны и низвержении его с неба. После рассказал об Адаме и Еве и их грехопадении, об изгнании из рая, об убийстве Авеля Каином, о грехах людских и о том, как забыли они Господа, о наказании потопом и обо всем, что было на земле до пришествия Господа нашего Иисуса Христа и вознесенья его.

Внимательно выслушал Владимир мудрого грека.

– Узнал я от тебя о том, что было. Теперь же скажи, что будет. Ведаешь ли о том?

– Поставил Господь один день, когда придет Он со славой судить живых и мертвых, и не будет конца Его Царствию. Воздаст Он всем жившим и живущим по их делам и праведные отправлены будут в рай, а грешники обречены на муки вечные.

Сказав так, показал грек Владимиру полотно, на котором изображено было судилище Господне. Сидит на престоле Господь Вседержитель. По правую руку в великом веселии идут в рай праведники, по левую же руку с плачем и стенанием шествуют грешники в вечную муку.

Долго смотрел русский князь на это полотно.

– Хотел бы я, чтобы народ мой был с теми кто справа, а не с теми, кто слева, – молвил он тихо.

– Если желаешь быть с праведными, то крестись, – твердо сказал ему грек.

Эти слова глубоко запали Владимиру в душу, однако он не дал сразу согласия.

– Подожду еще немного! – ответил он, отпуская греческих послов в Константинополь.

Вскоре Святославич созвал на совет старшую дружину и многих из славных мужей киевских и сказал им:

– Ведайте же: были у меня болгары-магометане, говорили со мной… Нет у них веселия в законе, страх один. Были латиняне… После приходили иудеи и ругали все законы, кроме своего. Нет чести в таком хулении. Были наконец и премудрые греки. Говорили: если кто примет нашу веру и будет праведен, тот хоть и умрет, да после встанет. Полюбился мне, мужи киевские, больше иных закон греческий.

Отвечали князю осторожные киевские старейшины:

– Сам ведаешь, Святославич, разве кто на торгу свое ругает? Все только расхваливают, и ни один своего не хулит. Если хочешь узнать доподлинно у кого какой закон, давай пошлем мудрых мужей наших по свету: пускай своими глазами посмотрят они на те веры и обычаи их. Не дело заглазно одним послам лишь верить. Кто знает, правду ли они молвили?

Понравилась князю эта речь.

– Разумно говорите, киевляне. Быть по сему. Отправим мы десять мужей опытных прежде к камским болгарам, от болгар к немцам, а затем к грекам. Пускай посмотрят они, как служат в тех странах своему Богу, а, вернувшись, нам поведают.

В тот же день выбрано было десять смышленых мужей и отправились они из Киева в иные земли.

«ВЗЯЛ Я ГОРОД ВАШ СЛАВНЫЙ МЕЧОМ МОИМ»

Когда посланные мужи вернулись, Владимир вновь созвал киевлян и старшую дружину на совет.

– Говорите, что видели, в каких странах были, – велел он прибывшим.

Низко поклонились ему посланные мужи.

– Прежде иных были мы у болгар, видели как служат Аллаху магометане. Сидят они в храме своем без пояса, то и дело простираясь ниц, а, вставая, озираются, как безумные. Нет добра в их законе… Следом за болгарами были мы у немцев. Нет у латинян лепоты в службе, нет щемления сердечного, не полюбилось нам служенье их. Недолго пробыли мы у немцев – собрались, отправились к грекам.

– Видели ли вы, как служат Богу греки? – с волнением спросил Владимир.

– Видели, Святославич! Такая красота у них в храме, что словами передать того не умеем. А служба у них такова, что казалось нам, будто сам Бог сошел к храм и стоит там промеж священниками. Вовек, до последнего дыхания, не забыть нам того. Всякий, кто вкусил сладкого, не захочет уже горького, так и мы не хотим боле оставаться в язычестве. Не люба нам иная вера, кроме греческой.

Помолчав, повернулся князь к боярам и старшей дружине:

– Что скажете о том, мужи? По сердцу ли вам вера греческая, православная?

– По сердцу, Святославич, – отвечали бояре. – Коли дурен был бы закон греческий, не приняла бы его бабка твоя княгиня Ольга, мудрейшая среди всех женщин русских.

Увидев единство во всех мудрых мужах киевских, князь Владимир обрадовался.

– Быть по сему. Где же примем крещение? – спросил он.

– Где тебе будет любо, – ответила ему верная дружина.

* * *

Вскоре после того, в 988 году, случились у русичей разногласия с греческим городом Корсунем. Корсунский наместник нанес несправедливую обиду киевским торговым людям, и князь Владимир решил наказать его за это. Не в обычаях русичей было прощать обиды. Оскорбление одному было оскорблением всем.

Собрав большое войско, русичи осадили Корсунь и стали под ней укрепленным лагерем. Стенобитных орудий у них с собой не было, и, чтобы войти в город, князь Владимир велел насыпать у стен Корсуни земляной вал. Однако замысел этот не увенчался успехом, поскольку жители провели со своей стороны подкоп и, выбирая ночами землю, которую насыпали русичи, разносили ее потом по городу.

Безуспешная осада затягивалась. Греки со стен Корсуни насмехались над русичами почти безнаказанно: мощные укрепления города делали штурм бессмысленным.

Осаду пришлось бы снять, если бы среди корсунцев не отыскался друг русских по имени Настас. Этот Настас поднялся на стену и, привязав к стреле записку, пустил ее в русский стан. На свернутом пергаменте было написано: «Князь! Перекопай и перейми воду из колодца, который лежит от тебя к востоку. Вода из этого колодца по трубе идет в город. Нет в Корсуни иных колодцев, кроме этого».

Метко пущенная стрела вонзилась неподалеку от высокого шатра Владимира. Поутру Добрыня нашел ее и принес князю. Когда прочитали ему письмо, обрадованный Владимир радостно воскликнул:

– Если случится так, что от этого Корсунь сдастся, то будет это знамение, чтобы мне и народу моему креститься!

Вскоре вода из колодца была перекопана и отведена в другое русло. Защитники города стали страдать от жажды и через несколько дней открыли ворота. Русские рати вошли в город и заняли его.

Вступив в город, Владимир тотчас отправил послов к греческим царям Василию и Константину с такой грамотой: «Город ваш славный взял я мечом моим. Слышал я, что есть у вас сестра девица Анна умом светла и лицом прекрасна. Отдайте ее за меня и уйду я из Корсуни, а коли не отдадите, то и с Царьградом вашим то же сотворю, что ныне с Корсунью».

Зная, что не сравниться им с Владимиром отвагой и силой бранной, ибо была в ту пору в греческой зеле большая смута, опечаленные греческие императоры отвечали:

«Не дело девице христианке становиться женой язычника. Коли крестишься ты и единоверен будешь с нами – отдадим тогда тебе сестру. Если же язычником останешься, то лучше мы в бою все до единого поляжем, чем душу нашу на вечное мучение предадим.»

Полюбилась князю Владимиру эта речь. Увидел он, что словно сила чудесная направляет его к крещению.

– Добрыня, зови писцов! Пускай пишут ответ императорам греческим:

«Давно положил я на сердце креститься. Люба мне вера ваша православная и служение. Пускай священники ваши, что придут с Анной, крестят меня».

Обрадованные таким ответом, Константин и Василий стали убеждать свою сестру идти за Владимира. Девушка, печалясь, плакала, представляя себе поездку на Русь точно ссылку либо заточение. Ей не хотелось навек отправляться в чужую землю и становиться женой грозного князя русов.

Наконец, поддавшись на уговоры, Анна сказала братьям:

– Согласна я идти за Владимира. Верю я, затем совершается этот брак, чтобы Русь посредством того приняла веру истинную и обращена была на покаяние. Много бед до сего времени причиняла Русь грекам. Может хоть так смилостивится она над нами?

– Верно сказали князю русов: не только лицом прекрасна ты, но и умом светла, – отвечали ей братья Константин и Василий.

Вскоре в сопровождении священников, провожаемая плачущими братьями и всем двором Константинопольским, Анна села на корабль и поплыла морем в Корсунь.

Попутный ветер туго натягивал паруса, стремительно направляя корабли греков к Корсуни. Пораженные матросы говорили, что никогда прежде не доводилось им плавать столь скоро, не имея в пути задержек.

«Не плачь, не убивайся, девица! Сам Господь наш торопится свести тебя с женихом твоим, чтобы крещена через то была Русь языческая доселе,» – утешали Анну бывшие с нею священники.

КРЕЩЕНИЕ РУСИ

В то время как корабль с греческой царевной Анной и священниками приближался к Корсуни, Владимир захворал глазами и так сильно, что едва мог видеть. Тому, кто вернет князю зрение, обещана была большая награда. Многие искусные греческие лекари пытались вылечить князя, но все было тщетно.

Прибыв в корсунский порт, царевна Анна узнала о болезни своего жениха и послала сказать ему, что если он хочет прозреть, то должен, не мешкая больше, креститься. Получив такую весть, Владимир сказал:

– Если так случится, что я прозрею, то воистину велик будет Бог христианский.

Вскоре в главном храме епископ Корсунский с прибывшими из Царьграда священниками после оглашения крестил великого русского князя. При крещении Владимир был наречен христианским именем Василия. И произошло чудо. В момент, когда на него возложены были руки, Владимир внезапно прозрел, в чем и он сам, и все бывшие с ним увидели несомненное соизволение Господне.

Вскоре после венчания князь Владимир в славе великой, торжественно провожаемый всем народом корсунским, покинул греческий город. Вместе с князем и его верной дружиной на Русь отправлялись княгиня Анна и верный Настас, приславший на стреле записку. Кроме того в Киев отбывал и поставленный над Русью епископ Михаил, родом грек, и многие священники со всем потребным для богослужений и совершения таинств, а также части мощей святого Климента и Фифа – верного ученика его.

Сам же город Корсунь отдан был Владимиром обратно греческим царям Константину и Василию как «вено», или выкуп за невесту. Платить такой выкуп издревле было в обычае русичей.

Вскоре Владимир с дружиной и спутниками своими вошел в Киев. Все жители от мала до велика высыпали на улицы, приветствуя своего князя-защитника. Вместе с другими встречал его и отрок Яшка. Долго бежал Яшка за княжеским конем, пока не въехал Святославич в ворота городища.

Прибыв в Киев, Владимир немедленно приказал очистить его от идолов и языческих капищ.

– Да не будут сии болваны осквернять более нашу землю! – сказал он Добрыне.

Добрыня, вместе с Владимиром принявший святое крещение в Корсуни, набычившись, смотрел себе под ноги. Как и Святославич, он понимал, что уничтожить языческих болванов, в которых верят многие русичи, будет совсем непросто. Много прольется слез.

– Сотворю по воле твоей, княже, – сказал Добрыня.

* * *

Днем позже по всему Киеву, на всех крупных площадях его, запылали костры. Одних идолов сжигали, других секирами разрубали на части.

Причитали, шипели, угрожали вохвы, хватались за своих деревянных болванов, но дружинники отгоняли их, толкая древками копий. В смущении великом пребывал весь народ киевский.

Отрок Яшка, что бежал за княжеским конем, стоял на днепровской круче. Со страхом смотрел он, как грозного Перуна привязывают к лошадиным хвостам и с позором волокут с горы. Двенадцать приставленных дружинников били Перуна палками и кололи копьями.

– Зрите, русичи, что не бог это, а колода дубовая! – кричали они.

Кони от усилия проседали на задние ноги – так тяжел был Перун. Медленно, неохотно спускался он с горы. Бороздил усами землю, перекатывался тяжко. Откалывалась позолота под ударами копий.

Наконец Перуна подволокли к берегу и сбросили в Днепр. Глубоко ушло бревно под воду, а потом поднялось и, медленно вращаясь, поплыло по течению.

Многие киевляне проливали слезы и долго следовали за ним по берегу, провожая своего уплывающего истукана.

Из опасения, что Перуна выловят и спрячут, Добрыне пришлось даже приставить к нему нескольких воинов.

– Скачите за языческим истуканом и отталкивайте его от берега, если его прибьет волнами, – приказал он дружинникам.

– Долго ли следовать нам за ним? – спросили дружинники.

– До самых порогов днепровских.

Одновременно с уничтожением идолов Владимир приступил к проповеди народу Христовой веры. Прибывшие из Царьграда священники вместе с новым русским митрополитом Михаилом ходили по Киеву, разъясняя жителям слово Божье. Сам Святославич с крещеной дружиной своей участвовал в этой проповеди, вдохновляя сомневающихся личным примером.

– Любит князь наш народ свой. Коли не во благо было бы нам крещение, не принял бы он его сам и нам бы не велел принимать, – убеждали себя киевляне.

Когда жители в большинстве своем был подготовлены, Владимир велел оповестить, чтобы на другой день все являлись бы к Днепру для принятия крещения.

И вот 1 августа 988 года в погожий и солнечный день Русь приняла крещение.

Киевляне, стар и млад, входили в спокойные днепровские воды. Дряхлые старцы толпились у берега, а зрелые мужи и юноши смело шагали глубже, держа в руках младенцев. Взгляды всех были обращены к берегу. Там, на деревянном помосте, епископ Михаил и греческие священники в непривычных для русичей богатых церковных облачениях совершали Таинство крещения.

Восприемником своего народа был сам великий князь Владимир, с дружиной стоявший тут же на помосте и ободрявший киевлян одним своим присутствием.

Совершив крещение, епископ Михаил повернулся к князю. На глазах у епископа блестели слезы.

– Отчего плачешь, Михаиле? – удивленно спросил Владимир.

– Ощущаю я, как ныне благодать Господня снисходит на народ русский. Славен будет сей народ, надежной опорой станет он вере православной. Хоть и будут ждать его испытания великие, всё он вытерпит, приумножится и, всех врагов одолев, великую славу приимет.

Дмитрий Емец

Из книги «Князь Владимир» (серия «Защитники Земли Русской»)

https://pravoslavie.ru/1758.html

[Александр Васильевич]

Святитель Николай (Велимирович)

СВЯТОЙ КНЯЗЬ ВЛАДИМИР – КРЕСТИТЕЛЬ РУССКИХ

Наши братья русские празднуют сегодня свой праздник[1]. Они славят великого и святого мужа, почившего в Господе 917 лет назад…

Этот сегодняшний праздник русский можно назвать и религиозным, и национальным, и государственным, и культурным. Ибо святой русский князь Владимир заложил краеугольный камень в основание, на котором воздвигнута девятисотлетняя палата русской веры, русской нации, русского государства и русской культуры. Он – духовный родоначальник народа русского.

Думаю, что все южные славяне, а сербы прежде всего, должны сердцем и душой принять участие в этом праздновании наших русских братьев. Ибо совесть наша заставляет нас плакать, когда русские плачут, и радоваться, когда русские радуются. Велик долг наш перед Россией. Может человек быть должен человеку, может и народ – народу. Но долг, которым Россия обязала сербский народ в 1914 году, настолько огромен, что его не могут возвратить ни века, ни поколения. Это долг любви, которая с завязанными глазами идет на смерть, спасая своего ближнего. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих – это слова Христа. Русский царь и русский народ, неподготовленными вступая в войну за оборону Сербии, не могли не знать, что идут на смерть. Но любовь русских к братьям своим не отступила пред опасностью и не убоялась смерти. Посмеем ли мы когда-нибудь забыть, что русский царь с детьми своими и миллионами братьев своих пошел на смерть за правду сербского народа? Посмеем ли мы умолчать перед Небом и землей, что наша свобода и государственность стоят России больше, чем нам?

Мораль мировой войны, неясная, сомнительная и с разных сторон оспариваемая, являет себя в русской жертве за сербов в евангельской ясности, несомненности и неоспоримости. А мотив самоотвержения, неземное нравственное чувство при жертве за другого – не есть ли это прилепление к Царствию Небесному? Русские в наши дни повторили косовскую драму[2]. Если бы царь Николай прилепился к царству земному, царству эгоистических мотивов и мелких расчетов, он бы, по всей вероятности, и сегодня сидел на своем престоле в Петрограде. Но он прилепился к Царствию Небесному, к царству небесных жертв и евангельской морали; из-за этого лишился головы и он сам, и чада его, и миллионы собратьев его. Еще один Лазарь и еще одно Косово! Эта новая косовская эпопея открывает новое нравственное богатство славян. Если кто-то на свете способен и должен понять это, то сербы и могут, и обязаны это понять.

Но подобная мистерия прилепления к Царствию Небесному, то есть к тому, что в данный момент в глазах мира является худшим выбором, проявлялась в русской истории не однажды и не только в наше время. Это долгий процесс, пронизывающий всю историю русского народа от святого Владимира до сегодняшнего дня.

Князь Владимир первый с народом русским прилепился к Царствию Небесному. С народом, говорю я, ибо и до него прилеплялись отдельные личности к Небесному Царству – тут и его бабка Ольга, и киевские мученики Феодор и Иоанн и другие. Но Владимир первый пошел путем Креста со всем народом своим. Это не могло произойти без великой внутренней борьбы в самом Владимире, без много большей душевной борьбы, чем у косовского Лазаря и у последнего царя русского. Ведь они, будучи крещеными и воспитанными в христианском духе людьми, должны были просто выбрать, оставаться или не оставаться им до конца на привычном уже пути христианского жертвования, тогда как язычник Владимир, сын отца, прозванного «диким вепрем», должен был решиться на совершенно новый, на Руси дотоле неведомый и неисхоженный путь. Он, никогда не отказывавший себе ни в одном земном удовольствии, доходивший до предела разврата, необузданной кровожадности, грабежа, местелюбия, – он должен был умереть старой душой и начать жить новой, по глаголу Христа: Потерявший душу свою ради Меня сбережет ее. Решиться на смерть душевную, я считаю, тяжелее и героичнее, чем на смерть телесную. Ибо смерть душевная, на которую решился распутный князь Киевский, означала не смерть мгновенную и однократную, но смерть повседневную и многую, по словам Апостола Павла: Я каждый день умираю, братия. Принимая веру христианскую, Владимир знал, что принимает и самую тяжелую из трех предложенных ему вер. Летописцы сообщают, что он долго расспрашивал, прежде чем решился. Он знал, что христианская вера означает путь Креста и что путь Креста означает прежде всего поставить крест на своем дурном прошлом, на тряпье старых привычек, на своей старой душе. И знал он, что недостаточно будет просто стащить веревками с киевского холма Перуна и утопить его в Днепре, но что и сам он, и каждый подданный его должен будет выкинуть всех идолов из своей души. А идолы славянские, – увы! – как и любые идолы, были вымечтанными земными богами, величайшими ничтожествами под громчайшими именами, тупыми и немыми агентами царства земного, привязывавшими людские души к земле, обещавшими лишь земное царство, земное обманчивое счастье, которого никто никогда в глаза не видел.

Идолопоклонство славянское, с центром в Киеве, делало славян самым диким народом Европы. Каков был в язычниках Владимир, таковы были и русские славяне: мрачная орда грабителей, разбойников, обжор, пьяниц, разрушителей, которые вдов сжигали живьем, которые идолам своим приносили в жертву закланных младенцев. То был страх и трепет для культурных народов, особенно для самой культурной из них – Византии. Наибольшим удовольствием для славян было разрушение того, чего они не создали, и ограбление того, чего они не заработали. Какая сила под солнцем могла из этой мрачной орды сотворить народ, приручить его, переродить, преобразить, воскресить и дать ему душу святую вместо души звериной? Единственно сила веры Христовой могла совершить с русскими это неземное чудо. Она из Владимира-волка сделала Владимира-ягненка. Недавний женоманьяк, Владимир распустил свой гарем и начал жить целомудренно. Владимир – обжора и пьяница начал поститься, причем поститься до изнеможения, – он, посмеявшийся над верой исламской, когда услышал, что она запрещает свинину и вино! Владимир-кровопийца начал обходить больницы и тюрьмы, раздавая милостыню и утешение. Владимир – ночной игрок и весельчак начал проводить ночи в слезных молитвах, в коленопреклонении и отбивании поклонов, в размышлениях о суде Божием и своей душе. Владимир-бесстыдник стал стыдливее девушки. Владимир-палач превратился в кроткого, раскаянного и милостивого самарянина. Словом, Владимир-идолопоклонник преобразился в христианского святого. Словно на некой стене стерли изображение демона и написали Ангела! Куда большее чудо, чем вышедшая из гусеницы бабочка!

_{В. Васнецов - Крещение Владимира}

Говорят, ни одного чуда не произошло на гробе святого Владимира. Но не сотворил ли сей избранный муж при жизни своей величайшее чудо над самим собой? Все чудеса, которые творят верою святые люди: исцеление от болезней, очищение от страстей, освобождение от пороков, вразумление сумасшедших, воскресение мертвых – все эти чудеса совершил святой Владимир на самом себе. Если бы еще и на гробе его случались чудеса, думаю, люди смотрели бы на него, как на бога, а не как на святого. Сам по себе переворот, происшедший в душе Владимира при его жизни, – столь великое чудо, что его невозможно приписать усилиям человека, но только лишь могуществу и милости Божией.

Кто-то может пуститься в исследование Промысла Божия и в недоумении вопрошать: отчего Бог избрал крестителем и переродителем русского народа именно такого человека, который первой половиной своей жизни превзошел во зле, кажется, всех своих языческих предков и современников? Как будто Тот, который гонителя Савла обратил в Апостола веры Христовой, не знал, что делает, выбирая такого язычника, каким был Владимир, для важнейшей миссии в великом народе! Тяжело, правда, распознать все нити в тончайшей ткани Божия Промышления, но эта нить довольно ясна. Нужно было именно исправившегося грешника выставить пред всеми коленами русскими. Нужно было на пороге новой России поставить просветившегося язычника, чтобы он стоял подобно медному змию и примером своим наставлял, подбадривал и лечил оступившихся и павших русских во все грядущие времена. Самая лучшая рекомендация для любого лекарства – это исцеленный больной. Нужно было исцеленного князя Киевского показать тем, кто болен, чтобы они с радостью приняли лекарство, давшее ему здоровье. Из всех чудес, что творит в мире вера Христова, самое полезное чудо – обращение грешника в праведника. И вот с этим на себе самом совершенным чудом стоит Владимир в воротах христианской Руси и словно кричит в уши каждому русскому: «Я был ночь и превратился в день! Кем был ты? И во что ты превратился?».

«Владимир – красно солнышко». Так прозвал народ русский своего духовного родоначальника. Разумный и благодарный народ этими словами лучше всего отобразил личность крещеного князя-крестителя. Мрачная телесная масса превратилась в красное солнышко. Это воистину произошло с Владимиром. И Владимир оставался красным солнышком во всю минувшую историю народа русского, все эти девять столетий. Столетия сии изобилуют в России святыми мужами и святыми женами, чудотворцами – среди них и два сына Владимира, святые Борис и Глеб. Они исцеляли больных, освобождали бесноватых, воскрешали мертвых. Но все они должники святого Владимира. И всем им легче было сделаться святыми, нежели Владимиру, великому князю и великому богатею, который сквозь игольные уши должен был пролезать в Царство Небесное, не имея предшественников в святительском календаре своего народа.

Итак, Владимир – и необычный человек среди остальных великих людей, и необычный святой среди святых. Он – пионер величия и святительства в русском народе, причем пионер державный, сделавший подлинное величие и святительство государственной программой. Удивительная государственная программа, которую нельзя претворить в жизнь, пока каждый гражданин не претворит ее на себе, по примеру самого Владимира! С этого державного святителя начинается новая Русь, новый народ, новый дух, новый путь, новая культура. Крестивши русский народ, святой Владимир долгую русскую ночь обратил в светлый русский день. Если бы кто-нибудь вывел подземную реку из-под земли, прорыл ей новое русло под солнцем и сделал ее полезной в сотнях отношений, то совершил бы дело подобное тому, что совершил Владимир с народом русским, – но намного более скромное и легкое. Мрачная языческая масса русская через Крещение сделалась с течением времени «красным солнышком» среди народов. И мы можем воскликнуть: русский народ, красно солнышко!

Если мы сейчас оглянемся на жизнь русского народа от святого князя Владимира до сегодняшнего дня, то увидим, что он шел по пути, на который вывел его дух и пример его крестителя. Поколение за поколением рождалось на Русской земле; родившись, поставляемо было пред выбором одного из двух царств; выбирало Царство Небесное и – отходило. Миллионы за миллионами являлись на свет, брали на себя крест Владимиров и, восклицая Христу: Осанна! – уступали место новым миллионам. Жатва Христова становилась все больше, все обильнее. Но это историческое течение жизни русской происходило не без застоев, не без колебаний. Случались и остановки, и поджидания немощных, усталых, и поиски заблудших, и очищения погрязших, как это обычно бывает с путниками. Река русской народной истории текла в определенном направлении – и это главное, – но иногда быстро, иногда медленно, порой же так тихо, что тяжело было определить, вперед ли она течет или назад.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Вы слышали об удивительном психическом явлении у некоторых лиц, которые в минуту смертельной опасности способны увидеть, пересмотреть заново всю свою жизнь – с детства и до самого момента опасности. Я верю, что в сегодняшних смертельных кошмарах, сдавивших русский народ, хотя бы у некоторых русских должна была пройти перед глазами картина всего прошлого их народа – с киевского Крещения до наших дней. И у нас, если бы мы попытались проанализировать тот невиданный ужас, что ныне завладел Россией, открылись бы глаза на русское прошлое за последние девять веков. Тогда бы мы увидели, что во всем своем течении, до сегодняшнего дня, русская историческая жизнь рисуется классически ясной. Пред нами предстали бы шесть периодов русской истории от святого Владимира и доныне, а близок и седьмой период. Так и напрашивается сравнение этих семи периодов с семью Таинствами Христовыми.

Первый период, период Владимира, соответствует Таинству Святого Крещения. Он короток, но очень значителен в силу переворота в жизни русского народа, его вступления на новый путь и движения к определенной, новой цели.

Второй период вытекает из первого и длится до монгольского ига. Этот период соответствует Таинству Миропомазания. В этот период народ лечился от остатков язычества и утверждался в крестном пути. Во всякой русской душе до'лжно было произвести чудо перерождения, совершенное со Владимиром, и в каждой душе особым образом поставить печать Царствия Небесного. А Миропомазание как Таинство и означает утверждение в вере с помощью дара Духа Святого.

Третий период протекал под игом монголов. Этот период соответствует тайне святого покаяния. Нагромоздившиеся за время свободной жизни грехи нужно было, как пыль, сдуть с души народной резким ветром рабства. Как на Руси под монголами, так и на христианских Балканах под турками! Замедлившуюся было реку жизни нужно было водрузить на склон, в каменное русло, чтобы течение ее ускорилось, чтобы она стала прозрачнее. В рабстве народ молчит, припоминает прошлое и кается. Рабство весьма положительно повлияло на то, что раз навсегда сделалось главной целью русской истории, намеченной ясно и твердо святым Владимиром. Цель эта – очищение духа от всего земного и прилепление к Царствию Небесному.

Четвертый период – с освобождения от монгольского ярма до царя Петра. Освобождение началось Куликовской битвой, случившейся за девять лет до Косовской битвы, что принесла рабство сербскому народу. Этот светлый период свободы у русских соответствует Святому Таинству Брака. Душа народная, очищенная страданием, обручается и целиком отдается своему Небесному Жениху. На Русской земле безраздельной властью воцаряется Христос. Русь украшается бесчисленными святынями и святителями, словно небо звездами. Радость о Христе исполняет всех и каждого, от царя и Патриарха до бездомного и юродивого скитальца. Словом, свадебный пир, соединение народа с Богом!

Пятый период – от царя Петра до мировой войны. Он соответствует Святому Таинству Елеосвящения. В этот период русская интеллигенция ослабляется, в ней происходят шатания. Она выезжает из России с полным коробом народных добродетелей, а возвращается с коробом, полным иностранных заблуждений! Является смятение. Среди образованных людей возникает жестокий раздор, немилосердные препирательства – не о мелочах, а именно о жизненных началах, о святой народной программе Владимира. Раны наносятся все чаще, а гной изливается во всех городах и городишках. Деревенская церковь и дальше продолжает быть наряженной невестой Христовой, в городе же она предстает в виде сиделки, что с заботой и грустью бдит над больными. Число прилепившихся к царству земному растет подобно воспалению. Утопленный Перун, а с ним и все семейство идолов поднимают голову из Днепра. Но дух святого Владимира поражает его в голову. Река русской жизни сильно замедляется, и на поверхности ее скапливается нечистота. Но это река очень глубокая. Глубина ее – это душа многомиллионного народа.

Шестой период – с мировой войны, точнее, с мученической смерти царя-мученика – длится до сих пор. Князю мира сего попущена от Бога власть над Святой Русью. Бог попустил до времени быть не Его воле, а воле грешников, отрицающих Царствие Небесное и возжелавших царства земного. Языческий, довладимирский дух воцарился на Руси. Этот мрачный и злой дух торопится увести реку русской жизни от солнца Христова и вновь сделать ее подземной. Но народ русский причащается. Никогда он еще не соединялся с возлюбленным Христом более искренно, чем сейчас, когда неверные плюют в лицо Христово. Никогда для него Кровь Христова не была так сладка, как теперь, когда она под запретом, когда до нее тяжело добраться. О Сладкая Кровь Иисусова, как несказанно сладка стала ты для тех сыновей и дочерей России, чьей кровью и слезами причащается в эти дни Русская земля!

А завтра настанет седьмой период русской истории. То будет Святое Таинство Рукоположения. На многострадальный Владимиров род изольется новая благодать Духа Божия. Русский народ станет священным народом и будет утренней звездой среди народов, красным солнышком среди племен земных.

Итак, история крещеной Руси представляет собой макрокосмически душевную драму святого Владимира, как святой Владимир микрокосмически представляет собой всю историю крещеной Святой Руси. Оглянемся теперь на сегодняшнее положение мира. С кровью мировой войны на главе своей, нынешний мир глубоко погряз в грубости и жестокости. Он нуждается теперь не в одном святом – этого слишком мало, – но в целом священном, святом народе. Народ этот должен и в наши дни пройти владимировы муки внутренней борьбы за превосходство Царствия Небесного над земным. Народ этот должен быть хорошо битым и битьем убеленным от греха, как долгим битьем отбеливается полотно. Он должен быть крещен огнем мук и слез, чтобы сделаться смягченным, облагороженным, обоженным, совершенным. Мир ждет такого народа. Кто же будет этим ожидаемым народом? Это тот народ, о котором мир сегодня не в состоянии сказать ничего определенного, о котором судят да рядят на всех пяти континентах. Это – народ судьбы, который Провидение месит, чтобы сделать из него самый лучший хлеб для духовной трапезы изголодавшегося мира. Русский народ разделен сегодня на мучеников и мучителей. И одни и другие безмерно мучаются. И мы желаем спасения и одним и другим. Этим подвигом самоистязания народ русский готовится к великой своей миссии в человечестве, готовится громко изречь то «новое слово», о котором говорил Достоевский.
Своим первым Крещением, водою и Духом, под святым Владимиром, Россия спасла христианство. Произошло это именно тогда, когда православная вера, поддерживаемая Святой Византией, совсем было обессилела – не из-за своего бессилия, но из-за бессилия людей; когда, с другой стороны, политиканская вера Запада – вино, смешанное с водой, – боролась с князьями мира сего за земное царство. Христианство было на смертном одре, истинные христиане – в отчаянии. Тогда Промысл Божий двинул целый континент, целый неведомый людской муравейник на помощь правой вере. То была Владимирова Русь. Сегодня, когда, с одной стороны, сосуды веры христианской на Востоке и Западе недостаточно сильны, чтобы помочь оглохшему и растерянному миру, и когда, с другой стороны, самое закоренелое язычество под разными именами подняло свои рога на всех пяти континентах, – сегодня вновь Промысл Божий призывает Владимирову Русь помочь христианству, а через него и человечеству. Помочь таким образом, чтобы на весах ценностей дать перевес той стороне, что готова во имя Сына Божия прилепиться к Царствию Божию.

_{Святой страстотерпец император Николай II}

Наступает время и настало уже, когда мученичеством крещенная и освященная Святая Русь свяжет всех нравственных идолов, которые сейчас ее давят, и, подобно святому Владимиру, свергнет их с земли Русской в бездну невозвратную.
Наступает время, и настало уже, когда в России не просто будут обновляться иконы святительские, как это происходит сегодня, но когда войско живых русских святых, от святого Владимира и святого Серафима до последних мучеников Христовых с Царем-мучеником во главе, возвестит Небу и земле, что весь русский народ обновлен Христом, заново в муках рожден, заново во крови крещен и готов теперь помочь всему миру.

Наступает время, братья мои, и уже на пороге оно, когда грязью залитое и в муках постаревшее лицо русского народа воссияет как солнце и осветит всех тех, кто сидит во тьме и тени смертной. Тогда все народы на земле благодарно возгласят: «Наша Русь, наша мученица, красное солнышко!». Как и русский народ непрестанно, а особенно в этот день, каждый год возглашает: «Владимир – красно солнышко!»

Блаженны вы, плачущие в эти дни с Россией, ибо с нею и утешитесь! Блаженны вы, скорбящие сегодня с Россией, ибо с нею скоро и возрадуетесь.

15/28 июля 1932 года, Белград

Святитель Николай (Велимирович)

28 июля 2011 г.

<sub>[1] Слово о святом Владимире было произнесено на праздновании дня святого Владимира 15/28 июля 1932 года в Белграде. Печатается по: Новый журнал. М., 1995. № 2. С. 151-161.

[2] Косовская битва (1389 год), чье 600-летие широко отметил не так давно сербский народ, явилась переломным моментом в покорении Сербии турками. Сербия, подобно Древней Руси, приняла на себя удар восточного варварства, от которого защитила Европу. Драматизм битвы в том, что сербский князь Лазарь, зная, что идет на верную смерть (сербское войско насчитывало около 35 тысяч, а турецкое – свыше 100 тысяч воинов), не колеблясь выступил за правую веру и вначале добился даже успеха, но затем был взят в плен и убит. – Прим. переводчика.</sub>

https://pravoslavie.ru/1903.html

[Александр Васильевич]

КРЕЩЕНИЕ РУСИ И ЗАВЕТЫ СВЯТОГО КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА РУССКОМУ НАРОДУ

Из книги архиепископа Аверкия (Таушева) «Всему свое время», изданной в серии «Духовное наследие русского зарубежья», выпущенной Сретенским монастырем в 2006 г.

_{Святые Владимир, Борис, Глеб. Конец XV — начало XVI вв.}

Велико значение дня святого князя Владимира для русских людей как дня памяти славного просветителя Руси и как дня воспоминания самого великого события в истории Руси — крещения всего русского народа, точная дата которого, к сожалению, нам неизвестна.

День памяти просветителя Руси святого равноапостольного великого князя Владимира — 15 июля по нашему православному календарю — в прежнее время, мы отмечаем это с глубоким прискорбием, весьма слабо праздновался у нас на Русской земле, и только в 1888 году, когда совершалось празднование 900-летия крещения Руси, этот день был отнесен к числу так называемых «средних» праздников. Нигде, однако, этот день не прославлялся так, как это подобало бы ему, — как день всенародного русского торжества. Только попав за границу, после того как нашу родину постигло страшное кровавое бедствие большевизма, русские люди в изгнании занялись переоценкой ценностей, и вскоре многие из них поняли, как слепы они были раньше и, в частности, как мало ценили они своих подлинных духовных вождей и национальных героев и гигантов духа. Поняли они, что величайшим сокровищем русского народа является святая православная вера, которой русский народ обязан буквально всем, что было и есть у него лучшего, прекрасного и возвышенного; поняли они, что величайшим и славнейшим событием в истории русского народа является крещение Руси, а величайшим национальным героем и духовным вождем русского народа должен быть признан главный виновник этого события — святой равноапостольный великий князь Владимир. К сожалению, дата крещения Руси нам достоверно неизвестна, а потому в день блаженного успения святого князя Владимира 15 июля мы вспоминаем как самого великого просветителя нашего, так и величайшее событие просвещения нашего благодатью святого крещения.

И вот все сознательно мыслящие и подлинно религиозно настроенные русские люди за рубежом поняли, что этот день не может быть для нас, русских, только «средним» праздником, каким он значится в Типиконе. Для всех нас, отдающих себе ясный отчет в том, какое подлинно великое, ни с чем не сравнимое значение имеет для русского народа святая православная вера, этот день, после единственного по своему значению всехристианского торжества Святой Пасхи Господней, должен быть воистину «праздником праздников и торжеством из торжеств», как бы второй пасхой после Пасхи общехристианской. И в самом деле, в день Святой Пасхи мы празднуем избавление всего человечества от вечной смерти и власти диавола, а в день святого князя Владимира мы вспоминаем нашу национальную пасху — избавление от той же вечной смерти и власти диавола всего нашего родного русского народа. Этот день для нас и как бы вторая пятидесятница, ибо в этот день, как и в день святой Пятидесятницы, мы можем с особенным чувством и воодушевлением петь: «Видехом Свет Истинный, прияхом Духа Небеснаго, обретохом веру истинную, Нераздельней Троице покланяемся, Та бо нас спасла есть». Да и какой другой день ни возьми из прочих великих праздников, мы не можем не видеть, что спасительной благодати его мы приобщаемся не иначе как через самый знаменательный для нас день 15 июля. Не будь этого дня, не были бы мы и христианами и не существовало бы для нас радости ни одного из великих христианских праздников. Поэтому для всех, кажется, должно быть ясно, что день этот должен быть для нас, русских людей, днем великого праздника, днем светлого всенародного религиозно-национального торжества.

Все это теперь у нас за границей, по-видимому, уже в достаточной мере осознано, и поэтому в течение ряда лет день святого князя Владимира почти повсюду празднуется весьма великолепно и торжественно, под разными, правда, названиями, как то: «День русской культуры», «День русской славы» и т.п. Начинается это наше великое национальное общерусское торжество, конечно, прежде всего Божественной литургией с соответствующей проповедью и молебным пением просветителю Руси святому равноапостольному великому князю Владимиру, по возможности с крестным ходом и освящением воды на реке, где есть река. В послеобеденные часы устраивается академическое собрание с одной или несколькими серьезными лекциями и докладами о значении великого дела святого Владимира, а вечером — более легкая программа в виде литературно-музыкальных выступлений и приличных развлечений в национальном духе для молодежи.

Конечно, главной темой празднования всегда должно быть воспоминание о том, как, каким образом и при каких обстоятельствах русский народ из народа языческого стал народом христианским, какие обязательства это на него наложило и как он эти обязательства на протяжении всей нашей истории выполнял. Естественно поэтому, что в этот день мысль и чувство каждого религиозно и национально мыслящего и чувствующего русского человека более, чем когда-либо в другое время, обращается в глубь веков, к далекому прошлому нашей родины, и он перебирает в своей памяти все столь дорогие его сердцу исторические события, приведшие в конечном итоге к величайшему и славнейшему событию — крещению всего русского народа.

На наше счастье, мы имеем ценнейший исторический документ, который сохранил для нас важнейшие и интереснейшие сведения о всех этих событиях, как и о самом крещении Руси. И сколько бы ни старалась опорочить этот документ наша поистине безумная либеральная критика, всегда старавшаяся оплевать и облить грязью все самое дорогое и святое в нашей истории, он никогда не потеряет для нас своего значения как дышащий безыскусственной, неподдельной простотой и правдой, которые сами по себе свидетельствовали о его несомненной подлинности. Это так называемая «Повесть временных лет» летописца Нестора, преподобного инока Киево-Печерской обители, к которому все мы, русские люди, должны питать чувство признательнейшей любви и глубокой благодарности за то, что он дал нам описание столь дорогих нашему сердцу событий древнейшего периода нашей истории.

Благодаря преподобному Нестору мы узнаем, что великое событие крещения Руси, которое принято относить к 988 году по Р.Х., исподволь и постепенно подготовлялось целым рядом предшествующих знаменательных событий. Первый, кто духом Божественного прозрения провидел расцвет Христовой веры на нашей родине и благословил его, был не кто иной, как один из двенадцати ближайших учеников Христовых — святой апостол Андрей Первозванный, которого недаром поэтому еще издавна русский народ почитает своим особенным молитвенником и покровителем. Как гласит древнее предание, закончив свою проповедническую миссию по берегам Черного моря, он углубился в пределы нынешней Русской земли, поднявшись вверх по течению Днепра. Здесь святой апостол остановился на тех самых холмах, на которых впоследствии был построен Киев, и тут изрек сопровождавшим его ученикам замечательное пророчество: «Видите ли горы сии? Смотрите, ибо на сих горах воссияет благодать Божия, имать град велик быти и церкви многи Бог воздвигнути имать». Сказав это, апостол, взойдя на горы, благословил их, помолился и на той из них, где позже был построен Киев, водрузил крест.

Наш выдающийся церковный историк Е.Е. Голубинский, отличавшийся безудержным скептицизмом1, доходящим до крайнего болезненно пристрастного огульно-отрицательного отношения ко всему древнему периоду нашей отечественной истории, не только подвергает сомнению, но даже прямо и категорически отвергает достоверность этого пребывания святого апостола Андрея в пределах будущей Русской земли. При желании можно, конечно, все оспаривать, но если бы проф. Е.Е. Голубинский, попав вместе с русскими беженцами за границу, в Болгарию, после Первой мировой войны, походил по окрестностям г. Варны на берегу Черного моря, то, может быть, не решился бы так упорно и категорически отвергать достоверность этого летописного сказания. В 17 километрах от Варны, вблизи морского побережья, имеются катакомбы, сохранившиеся от первого века христианской веры, а неподалеку от них — большая пещера, в которой находится икона святого апостола Андрея Первозванного с возжженной перед ней лампадой. По преданию, свято хранящемуся у местных жителей, в этой пещере останавливался святой апостол, когда шел проповедовать в Россию.

Первые сведения о частных обращениях насельников Русской земли ко Христу являются уже в первой четверти IV века, но это были только отдельные случаи. По несомненному же голосу истории первое массовое обращение руссов ко Христу произошло в середине IX столетия (867) при киевских князьях Аскольде и Дире, о чем повествует нам и целый ряд греческих источников. Тогда впервые были заложены прочные основы для распространения христианства на Руси, причем построены были и храмы, хотя главная масса русских славян еще продолжала оставаться во тьме язычества.

В 866 году двое из сподвижников Рюрика, Аскольд и Дир, овладевшие Киевом и начавшие княжить в нем, предприняли набег на Царьград. Со своей многочисленной дружиной на 200 ладьях они подступили к самому Царьграду, заставив трепетать сердца его жителей. Тогдашние император Михаил III и патриарх Фотий со множеством народа обратились со слезной мольбой к Богу о спасении столицы от диких варваров. По совершении всенощного бдения во Влахернском храме они вынесли хранившуюся там ризу Богоматери торжественным крестным ходом на берег Босфора и погрузили ее в воды залива. Спокойное до того море вдруг разразилось страшной бурей, которая разбила и потопила ладьи руссов. Многие из них погибли, а оставшиеся в живых немедленно обратились в бегство, находясь под сильным впечатлением поразившего их гнева Божия. Это событие было поводом для массового обращения руссов ко Христу. «Руссы, — писал тогда святейший патриарх Фотий, — преложили нечестивое языческое суеверие на чистую и неблазненную христианскую веру и, приняв епископа и учителя, ведут себя, как послушные дети и друзья». И далее говорит, что они приняли епископа и христианские обряды (послание Фотия — Stritt Memor. pop. 2, 957). Действительно, в Киев вскоре после этого события прибыл греческий епископ с проповедью о Христе, о чем так повествует император Константин: «Когда епископ прибыл в столицу руссов, государь руссов собрал совет (вече).

Тут было множество народа; сам государь председательствовал с боярами и старейшинами, которые по давней привычке более других были привержены к язычеству. Стали рассуждать о вере своей и христианской и, пригласив архипастыря, спросили: чему он хочет учить их? Епископ раскрыл Евангелие и стал говорить им о Спасителе и Его чудесах, говорил и о разных чудесах, совершенных Богом в Ветхом Завете. Руссы, слушая проповедника, сказали: “Если и мы не увидим чего-нибудь подобного тому, что случилось с тремя отроками в пещи, мы не хотим верить”. Служитель Божий не поколебался; он смело отвечал им: “Мы ничтожны перед Богом, но скажите, чего хотите вы?” Они просили, чтобы брошена была в огонь книга Евангелия, и обещались обратиться к христианскому Богу, если она останется невредимой. Тогда епископ воззвал: “Господи! прослави имя Твое пред сим народом” — и положил книгу в огонь. Прошло несколько времени: огонь истребил материал, а Евангелие осталось целым; сохранились даже ленты, которыми оно было связано. Видя это, грубые люди, пораженные чудом, начали креститься» (Константин Багрянородный. De administr. imp. с. 29).

Это было в 867 году. По-видимому, тогда крестились и князья. По крайней мере на могиле одного из них, Аскольда, впоследствии была воздвигнута церковь во имя святителя Николая, что дает основание предполагать, что он был крещен с именем Николая.

При князе Олеге в числе подведомых Константинопольскому патриарху епархий уже числилась особая Русская епархия.

В княжение Игоря, как это видно из текста договора руссов с греками, руссы официально делились на тех, «которые приняли крещение», и на «некрещеных», причем крещеные утверждали этот договор присягою в соборной церкви Святого пророка Илии в Киеве. То, что в Киеве тогда уже существовал соборный храм, заставляет предполагать о существовании и других храмов. Следовательно, христиан было уже значительное число.

Первым ярким провозвестником всеобщего крещения русских была блаженная великая княгиня Ольга. В восторженно-умиленных тонах повествует о ней летописец, преклоняясь перед ее мудростью. По его образному выражению, она была для Русской земли «звездою утреннею, предваряющей солнце, зарею утра, предвещающей свет дневной; она сияла, как полная луна в ночи, блистая между неверными, как жемчужина». Одаренная светлым, проницательным умом и видя непорочную жизнь христиан, она пленилась евангельской истиной и, по преданию, сама отправилась в Константинополь в 957 году, где и приняла крещение от патриарха Полиевкта, причем сам император Константин Багрянородный был ее восприемником. Патриарх благословил блаженную Ольгу крестом, который принесла она в Киев, и предрек ей славу в потомстве. Ольга поднесла патриарху в знак любви к святой вере золотое блюдо с изображением Спасителя на драгоценном камне. Несомненно, что тогда же приняли святое крещение и многие из ее свиты. Вернувшись в Киев, она усердно занялась проповедью Христовой веры, о чем свидетельствует и Степенная книга: «Многие, дивясь о глаголах ее (Ольги), ихже николиже прежде слышаша, любезно принимали из уст ее слово Божие — и крестились». За это, как и за ее высокую христианскую настроенность, Церковь причислила блаженную княгиню Ольгу к лику святых и ежегодно празднует ее память 11 июля.

Так исподволь, шаг за шагом, были подготовлены твердые основы для обращения ко Христу всего русского народа, что произошло наконец в 988 году при внуке святой Ольги — святом равноапостольном великом князе Владимире. Солнце, которому, по словам летописца, предтекла, как утренняя заря, Ольга, был святой равноапостольный великий князь Владимир.

Кем был для Римской империи император Константин Великий, тем суждено было стать для Руси святому князю Владимиру, ибо им было совершено великое дело обращения ко Христу всего русского народа. Необыкновенно поучительно для нас самое его житие. Оно ярко свидетельствует о том, какую необычайную возрождающую силу имеет христианское учение; как оно, принятое искренне, всем сердцем и воплощенное в жизнь, способно вполне переродить человеческую душу. Владимир до крещения и Владимир после крещения — это как бы два совершенно разных человека. Мрачный, жестокий, подозрительный, грубый, сластолюбивый варвар, — он после крещения становится ласковым, приветливым, любвеобильным и милостивым князем, истинным отцом своих подданных. Владимир Красное Солнышко — таким прозвищем характеризуют его письменные памятники второго периода его жизни.

Первые годы своего правления Владимир занят был кровавыми войнами и жил, как самый нечистый язычник. Одержав победу над своими братьями, с которыми он вел борьбу за власть, он сделался единодержавным правителем Киевского княжества. Однако совесть не давала ему покоя, и он думал усыпить ее тем, что ставил на берегах Днепра и Волхова новые кумиры, украшая их золотом и серебром и закалая перед ними обильные жертвы. Дошло однажды дело и до человеческой жертвы, что, по-видимому, и явилось поворотным пунктом в настроении Владимира и заставило его помышлять о перемене веры.

После победы над ятвягами решено было возблагодарить богов человеческой жертвой. Жребий пал на прекрасного юношу — христианина именем Иоанн. Отец его Феодор не хотел отдавать сына в жертву идолам. Рассвирепевшая толпа ворвалась в их жилище и с оружием в руках стала требовать от отца выдачи сына. Отец, стоя с сыном в сенях дома, на возвышении, спокойно отвечал: «Если боги ваши суть точно боги, то пусть они пошлют одного из среды себя, чтобы взять сына моего, — а вы чего требуете?..» Раздраженные язычники посекли сени дома, и под развалинами его погибли и отец и сын. Память этих первых на Руси мучеников за Христа, Феодора и Иоанна, празднуется ежегодно 12 июля.

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Этот случай возбудил у Владимира большую душевную тревогу и сомнения в истинности языческой веры. Душа его томилась, искала света и мира, а память говорила еще о великой Ольге, «мудрейшей всех человек», о ее Боге, о Боге греческих христиан. По свидетельству летописца, к князю стали являться, прослышав о его душевных сомнениях, представители соседних с Русью народов с предложениями принять их веру. Так, прежде всего пришли волжские булгары, исповедовавшие магометанство, и начали расхваливать свою веру. Владимиру не понравилось, однако, в магометанстве обрезание и запрещение пить вино. Пришли латинские миссионеры от римского папы и стали говорить о величии невидимого Бога и ничтожестве идолов, но славный князь, наслышавшись уже о властолюбивой политике папы, не дал им много говорить, а сразу же отослал их от себя со словами: «Идите откуда пришли: отцы наши не принимали веры от папы». Затем явились хазарские жиды, которые сказали, что они веруют во единого истинного Бога. Владимир, слушая их, внезапно спросил: «А где ваше отечество?» — «В Иерусалиме, — отвечали они, — но Бог за грехи отцов наших лишил нас отечества и рассеял по всей земле». — «Как же вы учите других, — возразил Владимир, — будучи сами отвержены Богом; если бы Бог любил вас и закон ваш, вы не были бы расточены по чужим землям; ужели того же вы и нам хотите?» Такими остроумными ответами Владимир ярко обнаружил свою врожденную мудрость и светлый, проницательный ум — качества, оправдывавшие его избрание Божественным Провидением как совершителя великого дела обращения ко Христу всего русского народа.

Наконец после всех явился к Владимиру ученый греческий монах, философ, как их называли. В пространной речи он показал князю несправедливость всех других вер и изложил ему по Библии всю историю Божественного промышления о людях, начиная от сотворения мира и кончая Страшным Судом, причем в заключение показал князю картину Страшного Суда. Владимир, смотря картину, глубоко вздохнул и сказал: «Добро сим одесную и горе сим ошуюю». — «Если и ты желаешь стать с праведниками, то крестись», — заметил ему проповедник. «Пожду еще мало», — отвечал на это мудрый князь.

Так как Владимир помышлял о перемене веры не для одного себя, но для всего своего народа, то ему, конечно, важно было, чтобы в выборе новой веры принимали участие лучшие представители народа. Поэтому, отпустив греческого проповедника с богатыми дарами, он в 987 году собрал совет бояр и объявил им о предложениях бывших у него проповедников. «Каждый хвалит свою веру, — сказали бояре, — у тебя много людей умных: пошли испытать, чья вера лучше». Тогда Владимир, последовав этому совету бояр, отправил «десять мужей добрых и смышленых», дабы они на местах ознакомились с новыми верами. Послы эти побывали у волжских булгар, затем у немцев, исповедовавших латинскую веру, и наконец прибыли в Царьград, где попали в великолепный собор Святой Софии, в котором сам патриарх совершал торжественную службу. Великолепие храма, участие всего духовенства с патриархом во главе, стройное, глубоко молитвенное пение, как бы отрешавшее молящихся от земли, величие и простота всей службы привели послов в священный восторг и растрогали до глубины души.

Возвратившись домой, они дали отрицательные отзывы о богослужении магометан и немцев и с восторженным умилением рассказывали о богослужении греков. «Когда пришли мы к грекам, — говорили послы, — нас ввели туда, где они служат Богу своему, и мы не знали, на небе ли мы находимся или на земле: забыть этой красоты мы не можем, ибо всякий человек, вкусив сладкого, отвращается от горького, так и мы “не имамы зде быти”, не хотим оставаться в прежней языческой вере». Тогда и бояре со старцами заметили князю: «Если бы не хорош был закон греческий, то не приняла бы его бабка твоя Ольга, мудрейшая всех человек». — «Так мы примем крещение, но где?» — спросил Владимир. «Где ти любо…» — ответили бояре, предоставляя этим ответом самому князю осуществление уже принятого всем народом в лице его лучших представителей решения о принятии святой Христовой веры от греков.

Воинственный князь, хотя и решившийся уже принять христианскую веру, без особого воздействия благодати Божией, конечно, не мог еще настолько смириться в душе, чтобы обратиться к грекам со смиренной просьбой о крещении и о наставлении всего своего народа в новой вере. К тому же врожденная мудрость его и проницательный государственный ум подсказывали ему, что небезопасно просто просить об этом греков. Примеры тогдашней исторической действительности показывали, что народ, принявший от другого народа христианскую веру, весьма часто попадал не только в духовную от него зависимость, но и в политическую и даже терял совсем свою государственную самостоятельность. Этого, конечно, не хотел Владимир для своего народа. И вот, боясь вслед за духовным и политического подчинения русского народа грекам, он решил завоевать новую веру силою оружия. Этим и объясняется все то, что последовало за решением Владимира и бояр о принятии святого крещения и что, на первый взгляд, кажется многим странным и непонятным и даже противным подлинно христианскому настроению духа.

Владимир решил дать понять грекам, что, приняв от них святую веру, он не намерен тем не менее подчинить им свое государство и хочет разговаривать с ними как равный с равными. И вот он пошел на них войной, осадив греческий город Херсонес (по-славянски Корсунь) в Тавриде, причем дал обет креститься, если город будет им взят. Овладев городом, чтобы еще более смирить греков, он потребовал от императоров-соправителей Василия и Константина руки их сестры царевны Анны. Императоры ответили, что они согласны выдать за него свою сестру, но при условии, что он примет крещение, так как их сестра не может выйти замуж за язычника. «Я давно испытал и полюбил закон греческий», — ответил на это Владимир.

Перед самым прибытием царевны Анны со священниками, которые должны были его крестить, а затем бракосочетать, с Владимиром произошло чудесное событие, в котором сокрыт глубокий духовный смысл. По особому попущению Божию он был поражен тяжкой глазной болезнью и совершенно ослеп. Слепота — недуг, при котором человек особенно остро ощущает свою беспомощность, свое ничтожество, и естественно смиряется. Поэтому Господь, желая сделать гордого князя подлинным рабом Своим, и послал ему временно это тяжкое испытание, дабы перед самым приятием великого христианского Таинства крещения научить его важнейшей христианской добродетели смирения, точно так же, как Он сделал это в свое время с гордым гонителем христианства Савлом, преднаметив его Своим избранным сосудом к обращению язычников. Как некогда Савл, так и Владимир в этом состоянии познал свою духовную немощь, свое бессилие и ничтожество и с чувством уже глубокого смирения приготовлялся к принятию великого Таинства. И над ним совершилось великое чудо, которое явилось символом его духовного прозрения и перерождения. Едва только Корсунский епископ, совершавший крещение, возложил руку на выходящего из купели Владимира, нареченного Василием, как он мгновенно прозрел и радостно воскликнул: «Вот теперь-то впервые я узрел Бога истинного!» Многие из дружины его, пораженные чудом, тут же крестились, а затем совершено было бракосочетание князя с царевной Анной.

Но Владимир искал лучшей веры не для одного себя, а для всего своего народа. Испытав на самом себе в момент крещения всю силу и величие веры христианской, он несомненно с еще большей ревностью возгорелся желанием скорее просветить светом Христовой веры весь свой народ. И вот, возвратившись в Киев, он прежде всего окрестил 12 своих сыновей, а затем решительно приступил к истреблению идолов и оглашению народа христианской проповедью. Приехавшие с Владимиром священники обходили улицы Киева и наставляли народ в истинах новой веры, знакомой уже многим киевлянам.

После этого Владимир назначил определенный день, в который все жители Киева должны были собраться на реку для принятия крещения. Киевляне с радостью спешили исполнить волю своего любимого князя, рассуждая при этом так: «Если бы новая вера не была лучшей, то князь и бояре не приняли бы ее». Необозримые толпы людей, старцы и юноши, матери с детьми явились на берег реки. Вскоре явился и сам князь, сопутствуемый собором священников. По данному знаку все эти массы народа вошли в реку: одни по шею, другие по перси, взрослые держали на руках младенцев, а священники, стоя на берегу, читали молитвы, совершая над ними великое Таинство.

В эти священные минуты, как говорит благочестивый летописец, поистине радовались небо и земля толикому множеству спасаемых. Радовались крестившиеся, радовались крестившие, но более всех возрадовался духом главный виновник этого торжества — святой князь Владимир. Возведши очи к небу, он с умилением воззвал к Богу: «Боже великий, сотворивый небо и землю! Призри на новые люди сия и даждь им, Господи, уведети Тебе, истиннаго Бога, якоже уведеша страны христианския, и утверди в них веру праву и несовратну, и мне помози, Господи, на супротивнаго врага, да надеяся на Тя и на Твою державу, побежю козни его!»

В словах этой замечательной, весьма краткой по объему, но необычайно пространной, можно сказать, всеобъемлющей по своему внутреннему содержанию, вдохновенной молитвы излилась вся душа уже возрожденного баней пакибытия князя-христианина, глубоко переживавшего всем существом своим дивное зрелище обновляемого благодатью святого крещения всего своего народа. Молитва эта действительно замечательна, если мы дадим себе труд глубоко вдуматься в ее слова и почувствовать то, что переживал произносивший ее в тот великий момент святой равноапостольный князь. При всей своей видимой простоте и полной безыскусственности, она отличается необычайной глубиной содержащихся в ней мыслей и указывает на то, как глубоко усвоил святой князь, недавний язычник, подлинные основы христианского учения. В ней, как мы увидим сейчас, заключается полностью вся программа истинно христианской жизни. А так как словами этой молитвы святой князь молился о своем родном народе и о себе как о духовном вожде этого народа (таковым он несомненно мыслил себя, занимаясь потом всю остальную жизнь свою подлинно апостольской деятельностью), то из этой молитвы мы можем видеть, чего именно желал святой равноапостольный князь новокрещенному русскому народу, какой путь жизни по принятии святого крещения для него предначертывал, и, следовательно, молитва эта явно заключает в себе заветы святого князя Владимира русскому народу.

Какие же это заветы? О чем молился наш просветитель и чего он желал нам? «Боже великий, сотворивый небо и землю! Призри на новые люди сия и даждь им, Господи, уведети Тебе, истиннаго Бога, якоже уведеша страны христианския…» Вот он, первый завет, первостепенной важности завет для каждого, решающегося начать христианскую жизнь, для каждого, желающего жить христианской жизнью, быть подлинным христианином, — завет боговедения, завет богопознания.

Богопознание, по учению слова Божия и святых отцов, есть первая и основная задача жизни истинного христианина. Чтобы быть христианином, необходимо прежде всего веровать в Бога, надеяться на Бога и любить Бога. Но нельзя веровать в того, надеяться на того и любить того, кого не знаешь. Отсюда сама собой вытекает для каждого христианина насущнейшая необходимость богопознания. Следовательно, все, что говорит нам о Боге или открывает нам Бога, должно быть для нас предметом самого тщательного и прилежного изучения. О Боге красноречиво говорит окружающая нас дивная природа всем своим гармоничным и целесообразным, премудрым устройством; о Боге выразительно свидетельствуют нам глубины нашего собственного человеческого духа, если мы добросовестно стремимся к подлинному самопознанию; но полнее всего и яснее всего, конечно, открывает нам Бога само Его Божественное слово — Священное Писание, ибо в нем от Святого Духа просвещаеми глаголаша святии Божии человецы (2 Пет 1, 21), а также и Священное Предание, хранимое Церковью в постановлениях соборных, богослужебных книгах и творениях общепризнанных святых отцов и описаниях жизни прославленных Церковью святых угодников Божиих. Все это и должно быть предметом нашего самого внимательного и старательного изучения в течение всей нашей жизни.

Но как понимать это «богопознание»? Разве можем мы, земные ограниченные твари, в полном смысле этого слова «познать Бога» и проникнуть во все тайны Божеского Существа, изучить и постигнуть самое Существо Божие со всеми Его свойствами? И не дерзость ли это будет с нашей стороны?

Конечно, с христианской точки зрения отнюдь не о таком богопознании идет у нас речь. Мы должны стремиться к богопознанию лишь в той мере, в какой Сам Бог благоволил людям открыть Себя и в какой это необходимо для нашего спасения, ибо только такое богопознание входит в планы Самого Бога, желающего «всем человекам спастися и в познание истины приити» (см.: 1 Тим 2, 4). Все, что сверх этого, конечно, есть дерзость, недопустимая для истинного христианина, порождение гордого пытливого ума, приведшего наших прародителей к грехопадению и потере райского блаженства. Мы должны стремиться познать Бога настолько и поскольку это необходимо для нашего спасения, нашего духовного возрождения и вступления в общение с Богом. Всякое другое стремление к богопознанию, гностическое или рационалистическое стремление проникнуть в тайны Самого Божеского Существа, своим слабым ограниченным умом дерзать проанализировать все Божеские свойства, как сами по себе, так и в отношении Бога к миру и человеку, с христианской точки зрения, конечно, предосудительно и не только не спасительно, но, наоборот, губительно для души, ибо как можем мы, прах и пепел (Быт 18, 27), осмеливаться открывать в Боге то, чего Он Сам не благоволил нам открыть. Вот почему Церковь наша осудила и теперь осуждает все, как древние, так и новые гностические системы и самопроизвольное мудрствование об истинах веры, не основанное на слове Божием и авторитете святых отцов.

Как исполнял русский народ этот первый завет своего великого просветителя? В древний период своей истории, а частично и до самого последнего времени, не считая нашей интеллигенции, которая со времен императора Петра I в большинстве своем воспитывалась в чуждом Православию западном духе, русский народ старался исполнять этот святой завет самым тщательным образом. Любимым чтением русских людей, пока не внедрилась на Русской земле отрава западного вольнодумства и безбожия, были книги Священного Писания, а из них в особенности Псалтирь и Евангелие, которые многие знали наизусть, святоотеческие творения и жития святых, а в храмах за продолжительными уставными службами они назидались глубоко поучительными богослужебными песнопениями, впрочем не только в храмах, а зачастую и у себя в домах, представлявших собою нередко подлинные «малые церкви», где глава семьи был как бы настоятелем, игуменом, а члены семьи — братией. Даже грамоте малые дети обучались по богослужебным книгам — Часослову и Псалтири. Так продолжалось во многих благочестивых крестьянских и казачьих семьях почти до самого последнего времени перед революцией. Только интеллигенция наша, а еще больше полуинтеллигенция, расплодившаяся у нас со времени петровских реформ, после того как через прорубленное Петром I «окно в Европу» ворвался к нам зловонный смрад безбожных материалистических учений Запада, стала за последние два века все больше и больше отступать от этого великого завета своего просветителя, и вот — плоды теперь налицо: страшная кровавая большевистская революция со всеми ее ужасами и ныне — угроза всему миру от страшного апокалиптического чудовища, грозящего все поглотить и уничтожить, вследствие того что русский народ перестал быть хранителем подлинно христианского православного благочестия и стал навозом для удобрения бого- и человеконенавистнической теории марксо-коммунизма и орудием для ее осуществления во всем мире. Отречение русского народа от первого завета своего великого просветителя — завета богопознания, — как мы это теперь наглядно видим, привело к тому, что ныне весь мир находится как бы на краю пропасти, зияющей поглотить его. И, конечно, без покаяния всего русского народа в целом в грехе богоотступничества и без обращения его к Богу не может быть спасения человечеству, и тогда неизбежен конец века сего, как это совершенно очевидно явствует из раскрытых нам Самим Господом признаков близости конца мира и Его Второго Пришествия (см.: Мф 24, 3—39; Мк 13, 4—37; Лк 21, 7—36).

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Посмотрим теперь, каков второй завет, оставленный нам святым князем Владимиром? «…и утверди в них веру праву и несовратну…» Что это, как не завет хранить твердо и нерушимо свою православную веру, которую святой Владимир с такой предусмотрительностью и тщательностью выбрал из целого ряда других вер? И как действительно долго и самоотверженно осуществлял русский народ в своей жизни этот священный завет! Ведь в сущности вся история русского народа — это в главном и основном, конечно, непрерывная борьба «за веру православную, за дом Пресвятой Богородицы». Дороже всего для русского человека всегда была чистота его исповедания, чистота его святой православной веры, за которую он жизнь свою был готов отдать. «Православие» и «русскость» — это понятия, сделавшиеся как бы неотделимыми одно от другого, как бы синонимы.

Сколько ни было со стороны римских пап попыток подчинить себе русский народ, попыток, неизменно и настойчиво повторявшихся чуть ли не при каждом великом князе и государе с самыми льстивыми обещаниями и предложениями, они всегда решительно отметались. «Мы знаем истинное учение Церкви, а вашего не приемлем», — так, например, отвечал в 1251 году папе Иннокентию IV святой благоверный князь Александр Невский в ответ на приглашение его вступить под сень римского престола, взамен чего обещалась ему помощь против татар: крестовый поход для освобождения русского народа от татарского ига — предложение, казалось бы, столь соблазнительное после пережитых от татарского нашествия бедствий и тяжкого гнета татарской неволи.

Достойно примечания, что на Русской земле долгое время не появлялось никаких ересей и сект вплоть до второй половины XIV века, когда возникла весьма кратковременная ересь стригольников, и второй половины XV века, когда явилась уже более опасная ересь жидовствующих, занесенная к нам из-за границы евреем Схарией.

И все позднейшие еретические учения и секты заносились к нам неизменно с Запада. На русской почве, в собственном смысле, никогда не зарождалось никаких лжеучений вплоть до возникновения так называемого «раскола» в XVII веке, но это уже совсем особое явление. Этот раскол возник именно на почве исключительной любви и преданности православной вере, которой, как казалось последователям раскола, угрожала опасность извращения. Раскольники, как это ни звучит парадоксально, откололись от Святой Православной Церкви во имя чистоты Православия, ревнуя о чистоте и неповрежденности святой православной веры, хотя они были неправы в своей чрезмерной привязанности к букве, к испорченным текстам и обрядам, заключавшим в себе нередко вполне еретические мысли, благодаря своей «простоте и невежеству» (как охарактеризовал сущность раскола великий Московский Собор 1666—1667 гг.), однако, по существу ими руководило доброе чувство, доброе стремление — спасти русский народ от все более и более вторгавшихся в его жизнь глубоко противных и враждебных духу святого Православия западноевропейских новшеств. И, конечно, как показала вся дальнейшая история русского народа вплоть до наших трагических дней, безусловно правы были эти раскольники, восставая резко против тех реформ Петра I, которые были направлены к искоренению русского православного быта и вековых традиций и установлений Православной Церкви, тех поистине губительных, как это ясно стало теперь, его мероприятий, которые потрясли самые основы подлинно православного благочестия и этим самым подготовили почву для торжества безбожного материалистического учения марксо-коммунизма на нашей несчастной, сбитой с ее прямого исторического пути Родине.

И в дальнейшем все лжеучения и так называемые секты возникали на Русской земле почти исключительно под влиянием нездоровых мистических идей западного сектантства, а некоторые и полностью транспортировались с Запада благодаря приезжавшим в Россию западным сектантским проповедникам, ревностно старавшимся о насаждении у нас сектантства.

Но необходимо отметить, что до самого последнего времени русский народ все же в значительной массе своей оставался верен святому Православию и даже при самых неблагоприятных условиях боролся за чистоту святой православной веры. Достаточно вспомнить, как была принята у нас народом так называемая живая церковь, а затем обновленчество, которые сами собой постепенно ликвидировались. А сектантство имело успех и распространение исключительно среди тех русских людей, которые в силу особых условий своей жизни не получили с детства прочных основ правильного воспитания и образования в православном духе, лиц, не знавших Православия. В частности, главным образом по этой именно причине сектантство особенно распространилось в годы большевизма.

Здесь нельзя не вспомнить, как этот священный завет верности святому Православию трогательно хранился в течение ряда столетий среди русского народа, насильственно отторгнутого от России, в так называемой Прикарпатской Руси, где, несмотря на страшный вековой гнет и преследования поработителей, светоч святого Православия был с благоговейной любовью донесен народом до наших дней и где понятия «Православие» и «русскость» лучшими сынами этого народа рассматривались как однозначащие.

И до настоящего времени подлинно русские люди, не утратившие своего национального чувства и любви к своей родине и своему народу, чутки к вопросу о чистоте святого Православия. Они органически не переносят, ибо души их не приемлют, никаких новых веяний и идей, пропагандируемых разными новаторами и модернистами, пытающимися, как они иногда выражаются, внести новую, «живую» струю в якобы омертвевшее или устаревшее древлеотеческое учение Святой Православной Церкви. Души таких преданных святому Православию русских людей сразу чувствуют фальшивые нотки в этой модернистической пропаганде, даже если они по недостатку богословского образования бывают не в состоянии сразу определить и указать, в чем именно заключается их ложь.

Православие всегда было душой русского народа. Святой православной вере обязан русский народ всем, что есть у него подлинно великого, возвышенного и святого. А потому только тщательное исполнение второго завета святого князя Владимира о верности святому Православию способно возродить русский народ, а через него и все человечество. Нынешнее русское рассеяние несомненно возлагает на русских людей, находящихся за рубежом своей родины, великую миссию ознакомления с Православием всех инославных и иноверных народов. В этом оправдание и смысл нашего пребывания за границей. Но для выполнения такой важной и ответственной миссии мы сами должны стать строгими ревнителями подлинного Православия без тени какого бы то ни было еретического мудрования или модернизма. И к этому зовет нас теперь через даль веков наш великий просветитель и духовный вождь, святой равноапостольный князь Владимир.

Каков же третий завет нашего просветителя? Он выражен в его молитве за себя о даровании ему победы над бесплотным врагом, конечно, всю злобу свою пытавшимся излить на него за его великое дело отторжения целого народа из его сатанинской области тьмы: «…и мне помози, Господи, на супротивного врага, да надеяся на Тя и на Твою державу, побежю козни его». Здесь заключается священный завет неустанной борьбы с врагом Божиим и врагом человеческого спасения — диаволом (и, конечно, с его исчадиями и верными слугами и приспешниками) — вплоть до окончательной победы над ним при помощи Божией. Важно отметить слова: «надеяся на Тя и на Твою державу». Они исключают, в полном согласии со словом Божиим и святоотеческими наставлениями об этой борьбе, или так называемой «невидимой брани», всякое самонадеяние, всякую самоуверенность. Мы должны неустанно бороться с врагом нашего спасения, но победить в этой борьбе мы сами, своими собственными силами не можем: побеждает лишь наша надежда на Бога и на Его державу. Это мы всегда должны помнить, как и то, что всякое самонадеяние в этой брани всегда посрамляется и карается неминуемым поражением нашим и торжеством врага. Нужно ли говорить о том, как глубоко воспринял православный русский народ этот великий завет своего просветителя и началовождя в этой священной борьбе с диавольским злом!

Уже одно то, как популярен стал идеал аскетического христианства в среде русского народа вскоре же после принятия им святого крещения, необыкновенный расцвет монашества, давший Вселенской Церкви подвижников, подобных великим христианским аскетам и отцам древности, ярко свидетельствует о том, что русский народ твердо усвоил себе правильные начала и методы невидимой брани. Но эту борьбу с «супротивным врагом» и происходящими от него всеми видами зла русский народ перенес и в сферу общественной и государственной жизни. Православный русский человек до самого последнего времени всегда был непримирим ко злу, а если и случалось ему падать, поддаваясь обольщениям этого зла, то он умел поражать всех необычайной силой и глубиной своего искреннего покаянного чувства. Умев согрешить, русский человек подлинно умел и покаяться. И в этом была особенность и величие нашего православного русского духа.

Непримиримая борьба со злом во всех его видах и проявлениях — вот лозунг, типичный для православного русского человека на протяжении всей его почти тысячелетней истории. Во имя этой борьбы со злом за правду Божию велись у нас и все войны — сначала за веру православную, за дом Пресвятой Богородицы, позже — за веру, царя и Отечество. Вспомним замечательную речь святого благоверного великого князя Александра Невского, обращенную к его малочисленной дружине перед битвой со словами: «Братия, нас немного, а враг силен, но не в силе Бог, а в правде… Не убоимся множества ратних, яко с нами Бог!»

Глубоко чужда была русскому человеку всякая идея какого бы то ни было компромисса со злом. Он всегда чувствовал душой своей ее фальшь и неправославность и горячо восставал против нее. Вспомним хотя бы, как решительно отверг наш страстотерпец святой благоверный Черниговский князь Михаил уговоры бояр исполнить требования жрецов ради сохранения своей жизни, нужной его подданным, с обещанием даже взять епитимью на себя за его грех; вспомним, как пожертвовал собой великий Московский святитель Филипп, не желавший примириться с опричниной царя Грозного; вспомним, какую подлинно самоотверженную стойкость и твердость в борьбе за веру и родину проявил священномученик Гермоген, патриарх Всероссийский, не шедший ни на какие компромиссы с поляками, уже засевшими в Кремле, хотя он и находился в их власти. А как мужественно оборонялась Троицко-Сергиевская лавра, ставшая на время из иноческой обители как бы военной крепостью!

Все это — примеры весьма поучительные для нас, для нашего шаткого времени, времени малодушия и всяческих компромиссов со злом даже лиц, прямо не угрожаемых со стороны этого зла!

Забвение русскими людьми этого третьего священного завета святого равноапостольного князя Владимира началось с тех же злосчастных петровских реформ — резания бород, заведения так называемых ассамблей с легкомысленным времяпрепровождением на них, а затем — и проникновения с Запада идеи сентиментального «розового» христианства, проповедовавшего в духе протестантизма легкость спасения без всяких подвигов борьбы с бесплотным врагом, ненужность христианской аскетики и чрезмерно любвеобильное отношение ко всему, не исключая даже антихристианства, той мнимой христианской любви, которая превышала любовь Христову и была готова идти на любой компромисс со всяким видом зла. На этой именно почве прелестного, извращенного христианства и выросло толстовское учение о непротивлении злу, подготовившее почву для торжества подлинно сатанинского зла на нашей родине. И теперь, к глубокому прискорбию, приходится отметить, что это же толстовское непротивление злу проповедуется до сих пор во многих, даже некоторых церковных кругах нашего Зарубежья под благовидным лозунгом невмешательства Церкви в политику, как будто борьба с явно сатанинским злом есть предосудительное для верующего церковно настроенного христианина занятие политикой?! Что же? Неужели и святой благоверный князь Александр Невский, и преподобный Сергий Радонежский, и великие святители Московские Петр, Алексий, Иона и Филипп, и священномученик патриарх Гермоген были политиканами? Да и вся история нашей Русской Православной Церкви, неразрывно связанная с историей Российского государства, разве не свидетельствует самым красноречивым образом о том, что для русского православного человека непримиримая и бескомпромиссная борьба со злом во всех видах его проявления, как в личной, так и общественной и государственной жизни, есть священный долг, завещанный русскому человеку его святыми предками — угодниками Божиими, в земле Российской просиявшими, — а не предосудительное занятие политикой?! Такие чрезмерно любвеобильные христиане и враги политики должны были бы, по всей справедливости, пересмотреть свое отношение к святым угодникам Божиим, в земле Российской просиявшим, и последовательно отречься от них и от всего великого прошлого нашей родины, вдохновленного и порожденного благодатным воздействием и руководством этих духовных светил Русской Православной Церкви, никогда не отмежевывавшейся от общественной и государственной жизни своего народа, но бывшей его подлинной душой и совестью.

Итак, если мы желаем быть верными третьему завету нашего великого просветителя и всему великому прошлому нашей родины, олицетворенному в святых угодниках Божиих, в земле Российской просиявших, для нас возможен один-единственный путь — путь бескомпромиссной непримиримости с сатанинским злом, исключающий, конечно, мнимохристианское лобзание с антихристом, ибо «кое общение свету ко тьме? Кое же согласие Христови с Велиаром? Или кая часть верну с неверным?» (2 Кор 6, 14, 15). И это путь, конечно, подлинно христианский, подлинно церковный, как основанный на слове Божием и примере многочисленных угодников Божиих, прославленных Церковью именно за этот путь!

Вот сколь глубока и содержательна замечательная, хотя столь краткая и несложная по внешности и форме, Самим Богом вдохновенная молитва нашего крестителя и просветителя, святого равноапостольного великого князя Владимира, которую произнес он в великий и священный момент крещения русского народа! Эту молитву надлежало бы знать наизусть каждому православному русскому человеку, а вытекающие из нее заветы глубоко запечатлеть в своем сердце и сделать их программой своей жизни, как личной, так общественной и государственной.

Великое наше несчастье в том, что русский народ не устоял в верности этим великим заветам, поддался обольщениям вражиим, свернул со своего прямого законного исторического пути, и результатом этого явились великие бедствия и потрясения, пережитые нами, а теперь даже угроза гибели всему человечеству. Поэтому для спасения как русского народа, так и всего человечества надо оставить всякую политику, в том числе и лукавую политику непротивления злу, и начертать на знамени своем единственно эти три великих лозунга, завещанных нам нашим просветителем: богопознание, верность святому Православию и непримиримая борьба с сатанинским злом при всецелом уповании лишь на помощь Божию, которая тогда не замедлит явиться.

1949 год

Архиепископ Аверкий (Таушев)

https://pravoslavie.ru/2903.html

[Александр Васильевич]

КРЕЩЕНИЕ РУСИ КНЯЗЕМ ВЛАДИМИРОМ КАК ФЕНОМЕН ДРЕВНЕРУССКОЙ ИСТОРИИ

_{Крещение Руси}

Ведя речь о Крещении Руси, главнейшем событии древней истории нашего Отечества, следует прежде заметить, что под этим следует понимать не совсем то Крещение или Просвещение, которое свершается над отдельным человеком при вступлении его в Церковь. Такое отождествление Крещения Руси приводит к довольно ошибочным представлениям об этом историческом событии. Строго говоря, Крещение Руси было, прежде всего, актом утверждения христианства, его победой над язычеством в смысле политическом (поскольку речь идёт именно о государстве, а не отдельной личности). С этого времени христианская Церковь в Киево-русской державе становится не просто общественным, но и государственным институтом. В общих чертах, Крещение Руси было ничем иным, как учреждением поместной Церкви, управляемой епископатом на местных кафедрах, которое осуществилось в 988 г.(возможно 2–3 годами позднее) по инициативе великого князя Владимира (+1015).

Однако рассказ наш был бы непоследователен, если прежде не представить те условия, в которых проникало и утверждалось у нас христианство и с каким религиозным миром, а именно язычеством, пришлось столкнуться на Руси христианской проповеди.

Итак, языческий культ древних славян не представлял в сущности ничего строго регламентированного. Поклонялись стихиям видимой природы, прежде всего: Даждь-богу (божество солнца, податель света, тепла, огня и всяческих благ; само светило называли Хорсом) и Велесу (Волосу) — скотьему богу (покровитель стад). Другим важным божеством был Перун — бог грозы, грома и смертоносной молнии, заимствованный из балтийского культа (литовский Перкунас). Ветер олицетворялся Стри-богом. Небо, в котором пребывал Даждь-бог, звалось Сварогом и считалось отцом солнца; почему Даждь-богу и усвоено было отчество Сварожича. Почиталось также божество земли — Мать-земля сыра, некое женское божество — Мокош, а также податели семейного блага — Род и Рожаница.

Тем не менее образы богов не получили у славян той ясности и определённости как, например, в греческой мифологии. Не было ни храмов, ни особого сословия жрецов, ни каких-либо культовых сооружений. Кое-где на открытых местах ставились вульгарные изображения божеств — деревянные кумиры и каменные бабы. Им приносились жертвы, иногда даже человеческие, этим и ограничивалась культовая сторона идолослужения.

Неупорядоченность языческого культа свидетельствовала о его живой практике среди дохристианских славян. Это был даже не культ, а натуралистический способ мировидения и мировоспрятия. Именно в тех областях сознания и мировосприятия, в области которых ранним русским христианством не была предложена некая альтернатива, языческие представления сохранялись вплоть до новейшего времени. Лишь во второй половине XIX ст. с развитием земской системы образования этим устойчивым мировоззренческим формам была предложена иная, более христианизированная (как бы школьная) форма этнического и натуралистического сознания.

Уже в древний период эти стойкие мировоззренческие категории были адаптированы христианством, как бы трансформировались в христианские символы, приобретая порой вполне христианское знаковое наполнение. В результате, например, именем Хор(о)са, символизировавшего солнце как некий огненный круг (хоро, коло) на небе стали называть округлое паникадило, источающее свет в церкви, расположенное, между прочим, под куполом, также символизирующем в храмовой символике небосвод. Подобные примеры можно было бы множить, что, впрочем, не является целью данного очерка, важно лишь в конечном итоге дать этому явлению адекватное объяснение.

Подразумевается, что мировоззренческий синкретизм не был продолжением язычества в русском христианстве, но лишь неким «инструментарием». В процессе восприятия христианских символов волей-неволей использовались категории более традиционные для славянского мировоззрения, словно некие рецепторы, которыми славянин (будь-то воин, пахарь или церковнослужитель) воспринимали абстракции нового для них учения.

Однако взаимопереплетение (синкретика) символов не обязательно свидетельствовало о массовом проникновении языческой идеологии в христианское вероучение у новообращенных славян, чему яркое свидетельство утрата культа одного из самых популярных славянских божеств Даждь-бога, связанного с анимистическим (животным) пониманием смены света и тепла (лета и зимы). Причем такая синкретика мировоззренческих и обрядовых традиций была характерна не только для славян, но и для греко-римского мира, восприявшего христианство как бы из первых рук.

Ещё более культа видимой природы у восточных славян был развит культ предков. Давно умерший начальник рода обоготворялся и считался покровителем своего потомства. Звался он родом или щуром (пращуром). Ему также приносились растительные жертвы. Такой культовый порядок зародился и существовал в условиях родового быта древних славян. Когда же в более поздние времена дохристианской истории родовые связи начали распадаться, и семьи обособлялись в отдельные дворы, привилегированное место рода заступил семейный предок — домовой, покровитель двора, невидимо управляющий его хозяйством. Древний славянин верил, что души умерших продолжают бродить по земле, населяя поля, леса, воды (лешие, водяные, русалки) — вся природа казалась ему наделённой некоей душой. Он стремился к общению с ней, участию в её переменах, сопровождая эти перемены праздниками и обрядами. Так создался годичный круг языческих праздников, связанных с почитанием природы и культом предков. Наблюдая правильную смену зимы и лета, славяне чествовали дни осеннего и весеннего равноденствия праздниками коляды (или овсень), встречали весну (красная горка), провожали лето (купала) и т.д. Параллельно шли праздники об умерших — тризны (застольные поминки).

Впрочем, нравы древних славян «особым» благочестием не отличались, к примеру, практиковалась кровная месть. Вплоть до Ярослава Мудрого княжеская власть на Руси судебных функций не имела, а наказание виновного было делом родственников потерпевшего. Государство, разумеется, в такой самосуд не вмешивалось, рассматривая его как элемент обычного права (пережиток догосударственных родовых отношений). Кроме того, распространялась торговля невольниками. И, хотя это не составляло основную отрасль экспорта, как, например, у норманнов, однако не гнушались этим и славяне, пусть не в столь широком масштабе.

Главный вывод, который должны мы сделать, — славяне не имели и отдалённого представления о едином Боге-Творце, которое имеет христианство. Языческая религия славян была отнюдь не богоищущей, как, например, язычество античных греков, а природоведческой, удовлетворявшейся наблюдением и поклонением неведомым природным стихиям. Этот факт, пожалуй, наиболее красноречиво свидетельствует о характере восприятия нового для славян христианства и его связи с традиционным язычеством. Таким образом, то, что всем славянам, в том числе и нашим, суждено было принять св. Крещение, есть великое участие промысла Божья, иже всем человеком хощет спастися и в разум истины приити (1 Тим 2: 4).

***

Ошибочно также было бы представлять, что Крещение Руси «принесло» христианство на Русь. Напомним, что это было лишь политическим утверждением Христовой веры и Церкви на землях, лежащих вдоль знаменитого караванного пути «из варяг в греки», где христианство не могло не быть известным уже хотя бы в силу активного социо-культурного обмена, связанного с международной торговлей и рынком рабочей силы (гл. обр., военной). Что же представляло собой довладимирское христианство и каковы источники его проникновения.

Прежде всего, следует вспомнить, что много лет на Киевском столе правила княгиня-христианка — св. Ольга (945–969); если сомневаться ещё в христианстве князя Аскольда (...-882). Уже в тексте договора с Византией под 944 г. упоминается соборная церковь св. прор. Илии, а также, по словам летописца, мнози беша (были) варязи христиане (Повесть временных лет; далее — ПВЛ). И если блаженная Ольга не успела привлечь к правоверию своего единственного сына Святослава, т.к. на момент принятия ею христианства (944) он был уже достаточно взрослым чело­веком, к тому же погло­щённым страстью к военным подвигам, то, не исключено, что преуспела она в отношении своих внуков — Ярополка и Владимира, тем более, что старший из них — Ярополк находился на её попечении лет до 13, а Владимир был ещё несколькими годами младше.

Во всяком случае, нам известно, что Ярополк, будучи правителем политически «некрещеного» государства, весьма покровительствовал христианам: христианом даде волю велику, как читаем в Иоакимовской летописи. Таким образом, есть все основания полагать, что в 80-е гг. X в. в Киеве уже не только многие варяги и бояре, но и отчасти простые горожане, не говоря уже о купцах, крестились и были христианами. Но большинство жителей, как древней столицы, так и других крупных городов, бесспорно, были язычниками, довольно мирно уживавшимися с христианским меньшинством. Наиболее консервативным было население деревень; культивирование языческих верований здесь сохранялись ещё многие столетия.

Особо следовало бы остановиться на последних двух десятилетиях перед Крещением. У прославленного завоевателя Святослава, сына Игоря и св. Ольги, было три сына. Старшего, Ярополка отец ещё при жизни посадил в Киеве (предпочитая проводить жизнь в военных походах вдали от столицы), Олега — в Овруче, а младшего, Владимира — в Новгороде. Но по малолетству назначил им в управители своих воевод: Ярополку — Свенельда, а Владимиру — его дядю, Добрыню. В точности не известно, в силу каких причин между братьями возникла ссора, следствием которой была гибель Олега и бегство Владимира за море к варягам, но более правдоподобно было бы относить её, скорее, к интригам воевод-регентов, нежели на совесть юных князей.

Так или иначе, Ярополк при этом воцарился в Киеве и ненадолго явился единодержавным князем (972–978). Между прочим, его правление было ознаменовано рядом важных событий. Так, в 973 г. русские послы были направлены с богатыми дарами в резиденцию Германского императора Оттона I. Цель посольства нам не известна, но вероятнее всего император Священной Римской империи (как это официально называлось) выступал неким посредником в переговорах Руси с Римом. Без протекции этой важнейшей персоны центральной Европы непосредственные контакты между «варварами» и «римлянами» даже по вопросам миссионерства в то время были вряд ли осуществимы. В результате в 979 г. в Киев прибывает посольство от Папы Бенедикта VII. Это было первым прямым сношением Руси с Римом, хотя и не принесшим никаких результатов, т.к. годом ранее в Киеве произошёл переворот, на некоторое время заморозивший христианскую политику Киевских князей. А именно, используя предательство воеводы Блуда, Владимир, убив Ярополка, сумел воцариться в Киеве.

Сразу после переворота Владимир объявил себя ревностным язычником, что обеспечило ему поддержку языческой части киевлян, вероятно, недовольной прохристианской политикой Ярополка. Временное торжество язычества на Руси вряд ли было лишь политической игрой Владимира на религиозных антипатиях с целью оказать давление на «Ольгинско-Ярополкову» христианскую верхушку. Дело в том, что во время бегства в Скандинавию Владимир успел не только возмужать возрастом и жениться на дочери варяжского конунга (князя), но и вовсе отвыкнуть (хотя и не забыть) от христианских начал, приобретенных в окружении своей бабки княгини Ольги, понабравшись у норманнов их морали и обычаев, взращённых культом войны и пиратской наживы.

В результате в Киеве наряду с традиционными славянскими идолами князь-«варяг» стал вводить культ бога войны и громовержца Перуна. Этот балтийский Марс, как оказалось, требовал кроме обычного поклонения ещё и человеческих жертв. В 983 г. после удачно осуществлённого похода на ятвягов (литовское племя, жившее в районе совр. Гродно) Владимир решил принести благодарственные жертвы богам, на что старейшины и бояре постановили бросить жребий на отрока и на девицу, и на кого падёт жребий, того и принести в жертву. Жребий отрока пал на сына одного варяга, бывшего христианином. Сына он, конечно же, не отдал и заперся у себя дома. Тогда пришла толпа и растерзала их обоих — и осквернися кровьми земля руська, как передаёт древнейшая летопись (ПВЛ). Источники того времени не сохранили имён наших первых мучеников и места их погребения: и не свесть никтоже, где положиша их, но позднейшие святцы называют их — Феодор и Иоанн варяги (память чтится 12 июля).

Впрочем, не стоит понимать под этим жертвоприношением особое языческое усердие кн. Владимира. В принципе, кумир Перуна стоял в Киеве и задолго до него, а человеческие жертвоприношения были делом вполне обычным у норманнов, да и для славян не слишком уж диковинным. К тому же, как видим, идея кровопролития принадлежала вовсе не Владимиру, а озлобленной на христиан за многолетнее правление христианских князей жреческой верхушке — старейшинам, а исполнительская миссия, как всегда возлагалась на толпу, традиционно отличающейся животным фанатизмом. Как ни парадоксально, но именно Владимиру Русская земля оказа­лась впоследствии обязана своим христианским Крещением.

***

Трудно определённо сказать, что же всё-таки убедило Владимира отказаться от своего буйного нрава и принять Христову веру. Первые годы своего княжения он прямо-таки благонравием не отличался, по крайней мере, летопись охарактеризовала его довольно развращённым молодым человеком. Следует, впрочем, иметь в виду, что летописец сознательно описывал Владимира до его обращения в особенно мрачных тонах с целью более рельефного представления величия его нравственного преображения после Крещения. Как бы то ни было, как это не редко случается, к 30-ти годам мужчина, тем паче прошедший нелёгкую военную школу, порой, оглядываясь на свою жизнь, видит в ней не совсем то, чем она являлась ему ранее... Возможно, нечто подобное пришлось испытать и нашему просветителю.

Историки часто рассматривают Владимирово обращение в формально-историческом контексте — как поступательный процесс христианизации прочих центрально-европейских правителей. Действительно, в 960 г. Крещение принял польский князь Мешко І, в 974 — датский король Гарольд Блотанд, в 976 — норвежский конунг (с 995 г. король) Олаф Трюгвассон, в 985 — венгерский герцог Гёза. Все эти правители были непосредственными соседями Руси, в определенное время, как союзниками, так и врагами. Однако и это в достаточной мере не раскрывает причин Крещения нашего просветителя, так как не учитывает фактор конфессиональной альтернативы Владимира, ведь кроме соседей на западе у киевского суверена были такие же соседи и союзники на причерноморском юге и степном востоке. Главное направление союзнических связей было обращено именно к степным соседям Руси язычникам-половцам, а главным торговым конкурентом были волжские булгары — с 922 г. магометане (не говоря уже об иудеях-хазарах, разбитых отцом Владимира Святославом). Таким образом, сфера культурных контактов киевского князя была куда более разнообразной, что позволяет рассматривать версию его Крещения по принципу «подражания» как малоубедительную.

О том, как именно крестился Владимир и как он крестил свой народ, существовало много преданий, но наиболее вероятно, что Владимир, в сущности, крестился если не тайно, то без особой помпы, как представляли это наши летописи спустя столетие. По крайней мере, сам летописец уже в начале XII века не мог привести достоверных сведений о том, где именно произошло это достопамятное событие: глаголют, яко крестился есть в Киеве, инии же реша: в Василеве, друзии же инако скажут (ПВЛ). Наиболее популярное, хотя и не столь надёжное предание представляет этим местом крещения Владимира г. Херсонес в Крыму (в окрестностях нынешнего Севастополя). Кроме того, Владимир мог принять Крещение в своей княжеской резиденции в Василеве (совр. г. Васильков Киевской обл.), как считает, к примеру, известный дореволюционный историк Е.Е. Голубинский. Такая версия не лишена оснований, поскольку своим названием этот городок был обязан именно событию св. Крещения Владимира, в котором он был наречен Василием.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Дело в том, что львиную долю информации о Крещении Руси нам приходится черпать в древнейшей из дошедших до нас летописей — Повести временных лет, которая, во-первых, составлялась спустя почти 120 лет после означенного события, во-вторых, содержит множество противоречивых данных. Однако, всё же не настолько противоречивых, чтобы не попытаться восстановить действительные обстоятельства хотя бы в общих чертах.

Итак, летопись начинает описание Крещения Владимира с сюжета «испытания вер» великокняжескими послами в разных странах, а именно — наблюдения за тем, где кто како служит Богу. Для нас сегодня это казалось бы весьма диковинным, ибо трудно представить себе познание другой веры, созерцая внешний церемониал её богослужений, не говоря уже о том, чтобы оказаться убеждённым в её истинности. Кроме того, был ли смысл отправляться за православием «за море», когда в самом Киеве существовала местная довольно многочисленная христианская община, имеющая главным своим храмом (вероятно, не единственным) соборную церковь св. пророка Илии на Подоле, известную ещё со времён кн. Игоря. Тем не менее, летописное сказание заставляет Владимира, человека, надо сказать, недюжинного государственного ума, быть убежденным подобным «испытанием вер» и на этом основании принять Крещение. При этом Владимиру доводится креститься, лишь совершив победоносный рейд на Корсунь (Херсонес) в Тавриде.

Такое сказание, расходящееся с иными источниками, давно вызывало недоверие у историков, хотя никто, разумеется, не обвинял летописца в выдумке, ведь событие и повесть отделяет огромный для той эпохи временной промежуток. По мнению одного из авторитетнейших дореволюционных историков С.Ф.Платонова, в летописи начала XII в. оказались объединены три разновременных, но вполне достоверных предания:

а) о том, что Владимиру предлагали принять свою веру послы Волжских булгар (мусульман), хазар (иудеев), немцев (западных христиан, вероятно, от того же Германского имп. Оттона I) и греки (восточные христиане, скорее всего болгары);

б) о том, что Владимир был поражён физической слепотой, но после Крещения чудесно прозрел сразу духовными и телесными очами;

в) об осаде Владимиром важнейшей византийской фактории в Крыму г. Корсуни. Все эти предания имеют в своей основе косвенные исторические свидетельства.

Начнём по порядку. Как уже упоминалось, в 979 г. ко кн. Ярополку было направлено ответное посольство от Папы, разумеется, с предложением Крещения Руси, но застало оно на престоле уже не Ярополка, а Владимира. Возможно, что именно тогда прозвучал ответ Владимира латинским миссионерам, запечатлённый летописью: идите назад, ибо отцы наши сего не принимали (ПВЛ). Этот риторический пассаж летописи, как не странно, но также имеет свой исторический резон. Как известно, в 962 г. потерпела неудачу отправленная на Русь миссия латинского епископа Адальберта вследствие отказа кн. Ольги принять духовное подданство Папы Римского. Слова отцы наши, брошенные Владимиром, в данном случае не противоречат тому, что речь идёт, скорее всего, о бабке кн. Владимира Ольге, ибо в древнерусском языке отцами назывались родители вообще (напр.: богоотцы Иоаким и Анна).

Что же касается других миссионеров, то более ранние источники о них умалчивают, равно как и о соответствующих посольствах для своего рода «испытания вер» Владимиром, что определённо не должно было ускользнуть от внимания, по крайней мере, византийских дипломатов, если бы к ним действительно было направлено такое посольство. Впрочем, нет ничего удивительного в том, что Владимира — монарха крупнейшей европейской державы, пытались сманить в свою веру и магометане, и наголову разбитые его отцом хазары, фактически оставшиеся на тот момент без государства, и, тем более, представители Ватикана. Известны несколько посольств Владимира в разные страны, но в сугубо дипломатических целях, а не ради изучения богослужебных обрядов.

Особого внимания в связи со сказанием о слепоте Владимира заслуживает известие о пиратском нападении черноморских варягов в 830-е гг. на крымский г.Сурож (совр. Судак). Тогда разграблению был подвернут главный городской храм, где почивали мощи местного святого — еп. Стефана Сурожского. Однако в самый разгар «торжества» вандализма, как описы­вает Житие св. Стефана, вождь нападавших был неожиданно поражён параличом (ему судорогой свернуло шею, что имело весьма болезненный эффект). Варягам пришлось в страхе не только вернуть награбленное и освободить плен­ников, но и дать богатый выкуп, прежде чем их конунг был освобождён от наказания. После происшедшего, вождь со всей своей дружиной принял в том же храме св. Крещение. Не могло ли случиться нечто подобное, правда, в более мягкой форме, и с нашим просветителем, чтобы тот сознательно уверовал и привёл к правой вере свой народ? Житие называет Владимира русским Савлом: последний также, перед тем, как стать апостолом Павлом, в слепоте телесной познал Христа и прозрел, чтобы проповедать Евангелие язычникам (см. Деян., гл.9).

Наконец, наибольший интерес и важность представляет для нас последнее летописное предание, так как оно содержит, пожалуй, самый сложный вопрос — о времени Крещения Руси и самого кн. Владимира. Так, «Повесть временных лет» датирует принятие крещения Владимиром под 988 годом, однако, смешивая это событие с корсунским походом и в результате заставляя кн. Владимира креститься в Корсуни и именно с этой целью осуществить сам поход. Однако, более ранние источники, например «Память и похвала Владимиру» Иакова Мниха (кон. XI в.) и византийские хроники говорят, что Владимир взял Корсунь на третье лето по своему Крещению. В самом деле, крещеному князю незачем было ходить в Крым за Крещением. Подобный нонсенс в ПВЛ встречается неоднократно. К примеру, принятие христианства княгиней Ольгой, согласно летописи, происходит в Царьграде от патриарха и не иначе как с императором в восприемниках. Судя по всему, придворным летописцам XII в. трудно было представить себе победоносных Киевских князей Х века, принимающих св. Крещение без лишней помпы от простого попа и, судя по неясности данных, вполне по домашнему (если кн. Владимир вообще не был крещён в детстве во времена своей бабки княгини Ольги-Елены). Но при чём же тогда Корсунская кампания?

Сюда вплетено ещё одно важное обстоятельство. В середине 980-х гг. внешняя угроза и внутренние мятежи поставили Византийскую империю в крайне затруднительное положение. Вдобавок ко всему в 987 г. вспыхнуло восстание полководца Варды Фоки, объявившего себя василевсом (царём). В конце 987 — начале 988 г. братья-соправители Василий II и Константин VIII вынуждены были обратиться к Киевскому князю за военной поддержкой против мятежников. Владимир согласился отправить в Византию довольно многочисленное войско взамен на обещание императоров выдать за него замуж свою сестру — царевну Анну. Как политик, Владимир мыслил безукоризненно — породниться с Византийской династией означало бы практически уравнять русских князей если не с римскими василевсами, то по крайней мере с великими европейскими монархами того времени и значительно укрепить мировой авторитет Киевской державы.

Уже летом 988 г. с помощью русских легионов царям удалось нанести поражение бунтовщикам, а в апреле следующего 989 г. окончательно подавить мятеж. Однако, избавившись от смертельной опасности, цари вовсе не спешили выполнять своего обещания — царевна Анна в далёкую «варварскую» Русь словно и не собиралась. Прождав всё лето 989 г., Владимир понял, что просто обманут… Но в таком случае, речь шла уже не об укреплении мирового авторитета Киевской державы, а об оправдании за нанесенную её в прямом смысле дипломатическую пощёчину. Вот тут-то Владимир и вынужден был двинуть войска на византийские колонии и силой вынудить Константинополь к выполнению своего обязательства (вспомним, как 12 годами ранее Владимир, будучи унижен отказом полоцкого князя Рогволда выдать за него дочь Рогнеду, отправился походом на Полоцк, следствием чего было пленение города и убийство Рогволда с сыновьями).

Итак, осенью 989 г. Владимир, как сообщает летопись, собрав вои многы из варяг, словен, чюди, кривичей и черных болгар, осадил важнейшую торговую факторию Византии в Северном Причерноморье г. Херсонес. Пользуясь зимними черноморскими штормами и, соответственно, невозможностью получить подкрепление морем из Византии, Владимир взял город в полную осаду и к маю 990 г. вынудил его полностью капитулировать. Более того, Владимир пообещал привести войско к стенам самого Константинополя... В конце концов, византийские суверены не выдержали предпринятого против них силового давления, и вскоре Владимир венчался в том же Херсонесе на царевне Анне, а в качестве «вена» (выкупа) за невесту возвратил императорам город, заложив в нём прекрасный храм (и поныне его развалины свидетельствуют о красоте и великолепии святыни). Однако корсунское духовенство он всё же взял с собою в Киев в помощь для дальнейшей христианизации.

Кроме того, в свите цесаревны Анны прибыли поставленные в Константинополе на Русские кафедры архиереи. Так началась Киевская митрополия, что в формальном смысле и было началом Русской Церкви. Проф. Е.Е. Голубинский в своём роде прав, предлагая считать именно 990 год датой Крещения Руси. Однако в действительности кн. Владимир предпринял «крещение» как утверждение христианства государственной верой на Руси, по сути, сразу после своего личного обращения, то есть уже в 988 г.: Крестися Владимир сам, и чада своя, и весь дом свой святым крещением просвети («Память и похвала Владимиру» Иакова Мниха), крестились и придворные, дружина, горожане (разумеется, те, кто ещё оставался в язычестве).

Может возникнуть вполне обоснованный вопрос, на кого могло быть возложено просвещение вчерашних язычников и самого князя, ведь греческое духовенство не знало русского языка, да и было весьма немногочисленным. Этот вопрос разрешается в контексте культурно-политических контактов Руси на протяжении всего Х ст. Наиболее существенное направление этих контактов было связано с Первым Болгарским царством (680-1018), где правили наследники царя Бориса-Симеона — первого христианского правителя Болгарии (†889). Именно болгарские миссионеры осуществляли на протяжении всего этого времени активную катехизическую программу на Руси, вплетая, таким образом, своего могущественного северо-восточного соседа в орбиту культурного влияния Охридской архиепископии (патриархии). По крайней мере, нам неизвестен греческий митрополит ранее Феопемта, прибывшего в 1037 г. на Киевскую кафедру действительно от патриарха Константинопольского.

Напомним также, что Болгария была крещена более чем столетием ранее (ок. 865) и ко времени нашего просвещения имела богатую святоотеческую библиотеку, переведённую на славянский язык, а также развитую традицию греко-славянского культурного синтеза (вспомним хотя бы творения Иоанна экзарха, Черноризца Храбра, Константина Преславского и др. выдающихся духовных писателей). Болгарская Церковь, надо заметить, вообще сыграла огромную роль в деле Крещения Руси. В том-то и секрет относительной лёгкости распространения у нас христианства (сравнительно с Западной Европой), что вера усваивалась народом на его родном славянском языке, максимально приближенном к разговорному, в духе кирилло-мефодиевской христианской традиции. Кроме того, ко времени своего Крещения кн. Владимир стяжал в народе огромный авторитет победоносного правителя и мужа глубокого государственного мышления. В этой связи достаточно достоверно выглядит влагаемая в уста киевлянам летописная фраза: аще бы се не добро было, не бы сего князь и боляре прияли (ПВЛ). Хотя рассуждали так лишь те, кто не сильно упорствовал в язычестве.

До Корсунского похода катехизация носила лишь частный характер (как и до Владимира), вероятно, не особо выходила и за стены стольного Киева. Корсунская победа принесла официальное утверждение Русской Церкви, и лишь тогда 31 июля 990 года киевляне услышали почти ультимативный призыв князя: аще не обрящется кто заутра на реце, богат ли, убог ли, или нищ... противен мне да будет (ПВЛ).

Так, в Крещении Владимировом зародилась Русская Церковь, и не столько храмы или новый политический менталитет, сколько великое начало всего того, что ныне связывается с древнерусской культурой и духовностью, и не только древней — по выражению историка Л.Н. Гумилёва: «победа православия подарила Руси её тысячелетнюю историю».

Дмитрий Рыбаков

https://pravoslavie.ru/5238.html

[Александр Васильевич]

РАВНОАПОСТОЛЬНЫЙ КНЯЗЬ ВЛАДИМИР.

ЧАСТЬ 1: НАЧАЛО КНЯЖЕНИЯ, УСИЛЕНИЕ ЯЗЫЧЕСТВА

_{Святой равноапостольный князь Владимир}

В 970 году князь Святослав, отправляясь в поход, из которого ему не суждено уже было вернуться, поделил Русскую землю между тремя сыновьями. В Киеве он посадил Ярополка (ок. 961 – 980; в. к. 972 – 980), в Овруче, центре Древлянской земли, – Олега (? – 977), в Новгороде – Владимира (ок. 960 или 962 – 1015). Юным княжичам, Ярополку и Владимиру, было не больше 10 лет, Олегу – поменьше. Но в древние времена княжичи могли участвовать в управлении и даже в военных походах, начиная с 7–8 лет.

Владимир был посажен в Новгороде по просьбе самих новгородцев. Отец, по словам летописи, первоначально не дал ему никакой волости. Но новгородцы обиделись на Святослава за то, что он даже к древлянам послал князя, а Новгород управлялся всего лишь княжеским посадником. «Если никто из вашего рода не пойдет к нам, то мы сами найдем князя», – угрожали новгородские посланцы Святославу, намекая на случившееся за 100 лет до того призвание Рюрика. Добрыня, дядька и воспитатель Владимира, подсказал новгородцам, чтобы они просили его племянника. Они так и поступили. Владимир все-таки был независимый князь, а не посадник, к тому же, они надеялись воспитать его в своем обычае.

В письменных источниках и современных исследованиях неоднократно повторяется, что, дескать, Владимир был сыном Святослава от его наложницы – Ольгиной ключницы Малуши – и потому в княжеском дворце находился на второстепенном положении. В то время как его братья, Ярополк и Олег, были рождены в законном, по языческим понятиям, браке. Но в те времена законность наследника определялась не по матери – какая она по счету жена или наложница, но волей отца. Внебрачные дети часто признавались им наравне с законными, тем более что сама законность языческого брака была весьма относительной. Однако унижать бастардов многочисленные родичи, боровшиеся за свое первенство, не забывали. Тем не менее, выделяя Владимиру Новгород, Святослав не принижал сына, ибо Новгород был знатнее и значимее Овруча, там было положено и начало Рюриковской династии. Другое дело, что князья предпочитали тесниться вокруг южного Киева, Поднепровья и не очень жаловали северный и вольнолюбивый Новгород.

Вопреки другому расхожему мнению, Владимир был не младшим сыном Святослава, а ровесником Ярослава.

Его мать, «вещая дева» Малуша, стала христианкой вместе с великой княгиней Ольгой в Царьграде, но сохранила в себе таинственный сумрак языческих древлянских лесов. Сохранились глухие свидетельства о ее прорицательском даре. Может быть тем и полюбилась она суровому воину Святославу, который, против воли матери, сошелся с нею. Хотел или не хотел Святослав сделать Малушу своей законной женой, волей или неволей она уступила князю – остается невыясненным.

Считается, что княгиня Ольга хотела женить великого князя Святослава на ровне – княжне или принцессе, а возможно, предполагала вступить в династические отношения и с византийским двором. Но и Малуша была не из простых, тоже дочь, хоть и зависимого, но князя. Скорее всего, Ольга противилась тому, чтобы, во-первых, названная сестра Святослава, взятая Ольгой не в услужение, а на воспитание, вступала в отношения, весьма напоминающие инцест, во-вторых, чтобы христианка опускалась до противозаконного сожительства, в-третьих, чтобы дочь, хоть и не виновная, убийцы отца стала женой сына (к тому же, тут имело место двойное убийство: Мал распорядился убить Игоря, а Ольга – Мала).

Разгневанная непослушанием сына, Ольга отправила Малушу на свою родину, на Псковщину, в селение неподалеку от Выбут. Там и родился мальчик, названный славянским языческим именем Володимир – владеющий миром. Воспитание его было поручено брату Малуши Добрыне, который зарекомендовал себя храбрым и умелым воином, обладавшим, помимо всего прочего, незаурядным умом. Он стал хорошим помощником своему племяннику в делах военного и государственного управления и не случайно остался в народной памяти былинным богатырем.

***

После гибели Святослава киевским князем остался его сын Ярополк, и поначалу казалось, что Русь продолжит свое восхождение к силе и славе. Но все обернулось по-другому. Вскоре появились грозные признаки распада государства. И снова противниками Киева выступили древляне. Они сплотились вокруг тринадцатилетнего и потому несамостоятельного еще Олега Святославича и не захотели подчиняться Ярополку.

Повод к открытому противостоянию представился в 975 году.

Известно, что на втором месте после сражений у князей – профессиональных воинов – и их дружинников стояла охота. Поэтому любое нарушение княжеских охотничьих прав или угодий жестоко наказывалось. И вот однажды сын киевского воеводы Свенельда Лют в погоне за зверем оказался в охотничьих угодьях князя Олега, который в то же самое время и сам выехал на охоту. Узнав, кто нарушитель, Олег велел убить его. Летописец не объясняет причину столь сурового отношения к Люту, считая достаточным указания на то, что это был сын того самого Свенельда, к которому древляне не могли испытывать ни малейшей приязни. Ведь именно он был косвенным виновником вторичного похода князя Игоря за данью, так трагически окончившегося. Именно он вместе с княгиней Ольгой организовывал избиение древлян. К тому же, приближенные вполне могли напомнить Олегу и о том, что именно Свенельд был послан Святославом посуху в Киев за военной помощью, которая вовремя князю почему-то так и не была оказана. Как тут было не отомстить?!

Оскорбленный Свенельд был главным советником и воеводой у киевского князя. И он приложил все усилия для того, чтобы восстановить Ярополка против древлян и против его брата. «Пойди на своего брата и захвати волость его», – беспрестанно повторял он князю. И таким образом варяг-воевода оказался инициатором братской междоусобицы. «Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф 18: 7), сказано в Евангелии.

Тревожно было и в самом Киеве. Ярополк, который во время постоянного отсутствия Святослава воспитывался христианкой – бабкой Ольгой, все больше склонялся к христианству. К тому же, его женой стала тоже христианка – красавица, греческая монахиня, взятая в плен Святославом в Византии и отосланная в Киев. Это вызывало раздражение языческой верхушки Киева. Положение Ярополка серьезно осложнялось. Но в борьбе против древлян все киевляне объединились.

Через два года после убийства Люта киевский князь пошел ратью на древлянского. Тот вышел ему навстречу с войском, началась битва и Ярополк победил Олега.

Древляне побежали, чтобы запереться в Овруче. На мосту, перекинутом через ров к городским воротам, беглецы теснились и сталкивали друг друга в ров. Туда же столкнули и Олега, который был задавлен продолжавшими падать людьми и лошадьми.

Когда Ярополк взял город, то послал искать брата. Его долго искали и не могли найти, пока кто-то не вспомнил, что накануне князя столкнули с моста. С утра до полудня вытаскивали изо рва трупы, наконец нашли Олега, внесли в княжеский дом и положили на ковре. Ярополк очень горевал о безвременной кончине брата и с упреком выговаривал Свенельду: «Смотри, этого ты и хотел!».

Древляне снова были усмирены и вновь оказались под властью Киева.

***

Получив известие о гибели брата, Владимир Святославич испугался за свою жизнь и бежал из Новгорода вместе с Добрыней к варягам, а на его место Ярополк тотчас же послал своего посадника. Казалось, что Русь снова объединена под властью киевского князя.

Но Владимир не собирался сдаваться. К тому времени он уже возмужал и в течение несколько лет управлял Новгородской землей. Там, среди славяно-варяжского языческого окружения, он сформировался не только как убежденный язычник, но и как противник киевских порядков, как враг тех людей, которые постоянно унижали его. Князь Владимир обладал сильным характером, большим умом, неукротимой отцовской волей и не мог согласиться на вторые роли, тем более что был ровесником Ярополка. Бежав в земли варягов, он тем самым восстал против власти своего единокровного брата.

Правда, при тогдашней неразвитости государственных институтов единство киевского княжества опиралось всецело на нераздельность владений членов княжеской семьи и авторитет главы рода. События, происшедшие после смерти Святослава, обнаружили непрочность такого порядка. Подобно отцу, Ярополк Святославич не обладал титулом «великого князя» и, таким образом, не пользовался правами «старейшего» князя в отношении Владимира Святославича. Принцип «старейшинства» возник позже. И тем не менее, Ярополк был посажен отцом в главный город Русской земли.

Два с лишним года провел Владимир в чужих краях и даже успел там жениться. В 980 году он внезапно появился в Новгороде, приведя с собой сильную варяжскую дружину. Быстро восстановив свою власть в городе, он, как некогда делал его отец, отправил к брату наместника, посаженного Ярополком, с известием: «Владимир идет на тебя, готовься с ним биться», и приступил к подготовке похода на юг. Для этого он сначала объединил весь Север. Под его знамя снова, как и при Олеге, собрались новгородские словене, кривичи, чудь. Ядром рати Владимира стали бывалые воины – варяги. Снова Новгород взял на себя инициативу объединения русских земель.

Владимир торопился, безрассудно было рассчитывать на то, что Ярополк смирится с потерей Новгорода. Тем более что у Владимира в тот момент были наемные варяги, а Ярополк не ожидал войны и не готовился к ней.

Желая приобрести союзника в лице независимого полоцкого князя Рогволода, пришедшего, как некогда Рюрик, «откуда-то из-за моря», Владимир решил посвататься к его дочери Рогнеде. Была и еще одна причина сватовства. Полоцк – столица кривичей, которые участвовали в призвании варягов и потому должны были подчиняться новгородскому князю. Восстановить это подчинение мирным путем и хотел Владимир. Оказавшись в затруднительном положении между двумя братьями-князьями – законным южным и неожиданно усилившемся северным, Рогволод предоставил выбор своей дочери. Рогнеда, уже сговоренная за Ярополка, надменно ответила, что не желает идти замуж за «робичича» – сына рабыни, то есть за Владимира.

Глубоко уязвленный презрительным отзывом о матери, Владимир напал на Полоцк, дерзко овладел Рогнедой, убил ее родителей и братьев, сделал полочан своими подданными и двинулся прямо на Киев.

Положение Ярополка к тому времени стало очень непрочным. Дружина все враждебнее относилась к князю, который покровительствовал христианам. Против него выступили и некоторые бояре. Назревал заговор. Владимир воспользовался этим обстоятельством и вступил в тайные переговоры с близкими Ярополку людьми. Один из них – воевода Блуд обещал Владимиру всяческую помощь, за что тот в свою очередь пообещал воеводе в случае захвата власти оказать «большую честь».

Не имея достаточного войска, чтобы сразиться в чистом поле, Ярополк затворился в Киеве, а Владимир начал осаду города. Затем Блуд и другие изменники уговорили великого князя оставить столицу, потому, дескать, что киевлянам нельзя доверять, так как среди них зреет заговор в пользу Владимира.

Ярополк бежал из Киева, а потом по совету того же Блуда явился к брату на переговоры. Едва он вошел в отцовский терем, как Блуд запер двери, не пуская вслед за князем его охрану, а два варяга пронзили Ярополка мечами.

Предание говорит, что Владимир после захвата Киева возвысил Блуда, щедро наградив его, а через три дня приказал убить, сказав ему перед этим: «Я тебе по обещанию моему честь воздал, как приятелю, а сужу как изменника и убийцу государя своего».

***

Расправившись с Ярополком, Владимир объединил под своей властью Киев, Новгород и Полоцк. Таким образом, в 980 году русский Север снова победил русский Юг во главе с Киевом. Князь Владимир с того года стал единоличным правителем Руси.

Киевское войско еще при Святославе понесло катастрофические потери на Балканах, поэтому судьбу Киева решили варяжские отряды, призванные из Скандинавии. Но на Руси пришельцы повели себя как завоеватели. Они потребовали, чтобы на завоеванный Киев, раз он не был по обычаю того времени отдан им на разграбление, была наложена непомерная контрибуция. «Это наш город, – говорили варяги, – мы его захватили, хотим взять выкуп с горожан по две гривны с человека». Не имея требуемых денег, Владимир запросил месячной отсрочки. За этот срок он успел выбрать из среды варягов «мужей добрых, умных и храбрых» и отправил их наместниками и воеводами в различные города, тем самым заручившись поддержкой наиболее влиятельной части наемников. А остальных, умевших лишь мечом добывать себе средства к существованию и обиженных за неполучение выкупа, отправил искать счастья в Византию, предупредив, однако, императора: «Вот идут к тебе варяги. Не вздумай держать их в столице, иначе наделают тебе такого же зла, как и здесь, но рассели их по разным местам».

Времена менялись. Если предки Владимира не могли вести войны, не пополняя дружину выходцами из Скандинавии, то в конце X века у киевского князя уже не было необходимости приглашать варягов на постоянную службу. Владимир, по сути дела, пошел на разрыв постоянных и прочных, но не всегда удобных связей между Киевской Русью и Скандинавией. Правда, варяги смотрели на новгородцев как на своих извечных данников и не собирались отказываться от сбора подати. И киевские князья ради сохранения мира еще какое-то время вынуждены были выплачивать им за свое владение Новгородом около 300 гривен ежегодно.

***

Своей победе князь Владимир во многом был обязан язычникам Севера. Поэтому, захватив власть, он в первую очередь отблагодарил их за помощь, а также принес кровавые жертвы языческим богам.

(Окончание 1-й части следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание 1-й части)

Согласно летописи, он приказал поставить неподалеку от княжеского терема, на холме, новые деревянные истуканы во главе с Перуном – покровителем военный дружины и ее предводителя-князя. Голова громовержца была серебряной, а усы золотые. Рядом с ним были установлены славянские кумиры Даждьбог и Стрибог, Хорс и Симаргл, возможно иранского происхождения, а также единственный женский идол – Мокошь. Внизу, на берегу Днепра, на киевском Подоле, стоял «скотий бог» Велес – покровитель всей остальной Руси. Очевидно Владимир провел своеобразную религиозную реформу, объединив богов, которым поклонялись различные племена, входившие в состав Киевской Руси или принятые князем на службу. Таким образом он попытался создать общий языческий пантеон, чтобы упрочить единство государства.

Своего дядю Добрыню Владимир послал наместником в Новгород, и тот торжественно на берегу Волхова также водрузил статую Перуна. Казалось, что язычеству на Руси теперь не будет конца.

Более того, в жертву идолам, впервые за долгие годы, снова стали приносить живых людей. Таков был обычай у поморских варяжских племен, среди которых несколько лет прожил Владимир. «И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, и приносили жертвы бесам… И осквернилась кровью земля Русская и холм тот».

А в это время по всей Европе завоеватели-норманны, соприкоснувшись с римско-византийской культурой, отказывались от язычества и принимали христианство. Казалось бы, то же самое должно произойти и на Руси. Но летом 983 года волна языческой реакции прокатилась по всему славяно-германскому миру. Против Христа и Церкви почти одновременно восстали язычники в Дании, Германии, прибалтийских славянских княжествах, и всюду волнения сопровождались разрушением храмов, убийством духовенства и христиан-исповедников.

Так и на Руси в том же году, после удачного похода на литовское племя ятвягов, волхвы и приближенные уговорили князя Владимира особо почтить языческих богов принесением человеческой жертвы. «Бросим жребий на отрока и девицу, – говорили они, – на кого падет он, того и зарежем в жертву богам».

Жил тогда среди киевлян, сообщает преподобный Нестор Летописец, варяг по имени Феодор, долгое время пробывший на военной службе в Византии и принявший там святое крещение. Родовое имя его было Тур, сохранившееся в названии «Турова божница», от скандинавского Утор или Оттар. У него был сын Иоанн, красивый и благочестивый юноша, исповедавший, как и отец, христианство. Возможно, не без умысла, жребий, брошенный языческими жрецами, пал на христианина Иоанна.

Когда посланные к Феодору сообщили, что его сына «избрали себе боги, да принесем его им в жертву», старый воин решительно ответил: «Не боги это, а дерево. Нынче есть, а завтра сгниет. Не едят они, не пьют и не говорят, но сделаны человеческими руками из дерева. Бог же един, Ему служат греки и поклоняются. Он сотворил небо и землю, звезды и луну, солнце и человека и предназначил ему жить на земле. А эти боги что сотворили? Они сами сотворены. Не дам сына моего бесам».

Это был прямой вызов христианина языческим верованиям и обычаям. Вооруженная толпа разгневанных язычников ринулась к Феодору, разгромила его двор, окружила дом. Феодор, по словам летописца, «стоял на сенях с сыном своим», мужественно, с оружием в руках, встречая врагов. Сенями в старинных русских домах называли устроенную на столбах крытую галерею второго этажа, на которую вела лестница. Он спокойно смотрел на бесновавшихся язычников и говорил: «Если они боги, пусть пошлют одного из богов и возьмут моего сына. А вы-то зачем совершаете им требы?» Видя, что в честном бою им не одолеть Феодора и Иоанна, храбрых и искусных воинов, осаждавшие подсекли столбы галереи и, когда те обрушились, навалились толпой на исповедников и убили их.

Так Феодор и Иоанн стали первыми мучениками за святую православную веру в Русской земле. Уже в эпоху преподобного Нестора, менее чем через 100 лет после исповеднического подвига киевских варягов, Русская Православная Церковь почитала их в сонме святых. Примечательно, что память их празднуется 12/25 июля, на следующий день после равноапостольной княгини Ольги. Первыми «русскими гражданами небесного града» назвал их один из авторов Киево-Печерского патерика, святитель Симон, епископ Суздальский († 1226; память 10 мая). Последняя из кровавых человеческих жертв в Киеве стала первой христианской жертвой – сораспятием Христу. Древний торговый и военный путь «из варяг в греки» становился для Руси путем из язычества в Православие, из тьмы к свету.

***

Но пока что сам Владимир вел себя как убежденный и жестокий язычник, что сказалось и в его личной жизни.

Овладев властью в Киеве, он взял себе в качестве еще одной жены бывшую монахиню – гречанку, отличавшуюся редкой красотой. Подобно Рогнеде, она тоже была пленницей. Ее захватил Святослав в одном из византийских монастырей и привез на Русь «в подарок» своему сыну Ярополку. Волей или неволей она стала его женой. После убийства Ярополка она вместе с прочей добычей досталась Владимиру. Современники не знали, кто из двух мужей – Ярополк или Владимир – был настоящим отцом ее сына – Святополка.

Но и этого было мало Владимиру, «побежденному похотью». Через некоторое время у него появилось еще две жены, предположительно чешка и болгарка, а сверх того наложниц в загородных резиденциях князя было не меньше, чем у библейского царя Соломона. Однако летописец напоминает, что мудрый Соломон под конец своей жизни был побежден нечестием своих жен-язычниц и отступил от отеческих заповедей, а Владимир, хоть по сравнению с царем и «был невежда, но под конец обрел себе вечное спасение».

Сгустил летописец краски, описывая ненасытное Владимирово «женолюбие», чтобы потом резче оттенить произошедшую с ним благодатную перемену, или нет, но за этими подробностями скрывались реальные факты. По свидетельству восточных авторов, знатные руссы, не одни только князья, помимо нескольких жен держали при себе множество пленниц-рабынь, которых они превращали в наложниц, продавали купцам и вообще поступали с ними как вздумается. Но пример самого Владимира показывает, что дети рабынь не были изгоями общества, особенно мальчики, которые со временем становились полноправными членами княжеских и боярских дружин и даже наследовали достояние своих отцов.

Поздняя летопись рассказывает, что гордая Рогнеда, невольно смирившаяся с участью жены Владимира, была оскорблена распущенностью мужа и даже покушалась убить его. Когда же Владимир решил казнить ее за эту попытку, она мудро подучила их четырехлетнего сына Изяслава выступить с отповедью отцу. Изумленный Владимир по совету бояр не только сохранил ей жизнь «ради малютки», но и выделил ей с сыном вотчину и построил для них город, названный Изяславлем. Саму же Рогнеду с тех пор он прозвал Гориславой.

Многоженство Владимира явилось и одной из причин междоусобицы между его потомками. Происходящие от разных матерей, они с большей яростью сражались друг с другом за отеческое наследство. Как сказано в летописи, «внуки Роговолодовы поднимали меч против других потомков Владимира».

***

Да, в молодости Владимир предавался бурной чувственной жизни, хотя далеко не был таким сластолюбцем, каким его иногда изображают.

Он «пас свою землю правдою, мужеством и разумом», как добрый и рачительный хозяин, при необходимости расширял и оборонял ее пределы силой оружия, а возвращаясь из похода, устраивал для дружины и для всего Киева щедрые и веселые пиры.

Уже тогда он приступил к решению крупных государственных задач и в первую очередь вновь восстановил единство Русской земли, потому что в годы его междоусобной войны с братом племена радимичей и вятичей отказались подчиняться Киеву. Три года потребовалось Владимиру, чтобы подавить сопротивление восставших племен и снова включить их в состав Руси. Причем против вятичей он провел два похода.

Гибель войска Святослава на Балканах в 971 году поколебала княжескую власть в Поднепровье. Дань Киеву перестали платить не только дальние вятичи, но и ближние радимичи. В 984 году Владимир пошел на радимичей. Отправившись за Днепр, он послал впереди себя воеводу по прозвищу Волчий Хвост. В битве на речке Пищане воевода разгромил ополчение племени.

В следующем году Владимир возглавил поход в Волжскую Болгарию. Его союзниками выступили кочевники-торки. Руссы плыли в ладьях, конные торки шли по берегу. Когда сражение с болгарами было выиграно, Добрыня, участвовавший в походе, осмотрел пленных, закованных в колодки, и сказал племяннику: «Видишь, все они в сапогах. Эти дани нам давать не будут – пойдем, поищем себе лапотников». Отказавшись от намерения завоевать болгар, князь заключил с ними мир и вернулся в Киев.

К западу от Днепра обитало племя дулебов-волынян. Летописи ни разу не упоминают о войне руссов с волынянами. Судьбу Волынской земли решила война между Русью и Польшей – новым славянским государством в Восточной Европе, которое возглавил его основатель князь Мешко I из династии Пястов. Объектом раздора стали пограничные земли так называемой Червоной Руси в районе Закарпатья. Еще в 981 году Владимир отвоевал эти старинные славянские земли с городами Червень, Перемышль и некоторыми другими. Главным опорным пунктом Руси на западных границах стал Владимир Волынский, основанный киевским князем и превращенный в сильную крепость.

Подчинив, будучи новгородским князем, Полоцкое княжество на Западной Двине, Владимир получил тем самым возможность начать наступление на литовскую Пруссию. В 983 году он совершил поход против ятвягов и завоевал их земли.

Наибольшую опасность для Киевской Руси представляли кочевники-печенеги, появившиеся в южнорусских степях за 100 лет до этого. В описываемое время многочисленные орды печенегов контролировали все северное побережье Черного моря. Они перерезали дорогу по Днепру, и лишь при большой вооруженной охране купеческие караваны могли плыть на юг. Мир с печенегами стоил Руси больших денег, но кочевники часто нарушали мирные соглашения, грабили города и села, продавали русских пленных на невольничьих рынках Крыма и Византии. Поэтому киевские князья постоянно должны были заботиться об обороне своих восточных границ.

Князь Владимир первым в русской истории приступил к строительству системы укреплений на южных притоках Днепра – «засечной черты». Он «начал ставить города по Десне, и по Остру, и по Трубежу, и по Суле, и по Стугне. И стал набирать лучших мужей от славен, и от кривичей, и от чуди, и от вятичей, и ими населил города, так как была война с печенегами. И воевал с ними, и побеждал их». Это летописное сообщение помещено под 987 годом, но оно заключает в себе сведения о строительной деятельности, не прекращавшейся на протяжении нескольких десятилетий.

Первые укрепленные городки были сооружены на Десне. Они располагались на подступах к Чернигову, много севернее Киева, на левом берегу Днепра. Позднее пограничная линия была отнесена на реку Трубеж. Среди построенных тут городков самым крупным был Переславль. Наконец приступили к строительству укреплений на реке Суле в 100–130 километрах к югу от Переславля. На Правобережье крепости были сооружены на реке Стугне в 40–50 километрах от Киева. Четыре линии включали, помимо крепостей, валы с частоколом, протянувшиеся между городками. Крепости располагались в 15–20 километрах друг от друга и находились, как правило, у бродов, на берегу рек, впадающих в Днепр, чтобы препятствовать переправам печенежской конницы. В глубине этих линий князь построил город-крепость Белгород, который стал местом сбора всех русских сил во время нашествия печенегов.

Прекрасные мореходы, руссы были стремительны в нападении. Но они не могли использовать флот для обороны столицы от кочевников. Степные орды двигались с востока. Руссам пришлось разместить значительную часть своих сил на восточном берегу Днепра, чтобы задержать кочевников на подступах к Киеву. Три укрепленных города – Киев, Чернигов и Переяславль – составили как бы наконечник копья, обращенный в сторону «великой степи».

Для предупреждения об опасности Владимир ввел систему светового оповещения. На высоких холмах или специально насыпанных курганах стояли сигнальные башни. Оттуда был обзор на многие километры. Как только вдали над степью появлялась дымка, это означало: конница печенегов идет на Русь. В тот же момент на башне зажигались сигнальные огни, которые видны были на большом расстоянии. Такие сигналы быстро передавались от одной башни к другой, и через несколько минут в Киеве уже знали о приближающейся опасности.

И еще одно важное нововведение в области военного дела на Руси ввел Владимир. В южные города-крепости он привлек богатырей, удальцов, смелых и опытных воинов со всей Руси. Здесь были выходцы из новгородских земель, вятских лесов, представители кривичей, чуди-эстов и других народов. Вся их жизнь состояла из постоянных сеч со степняками, смелых военных подвигов. Здесь вырастали богатыри, такие как Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович, о которых на Руси складывались легенды, песни, сказания, былины. И самому Владимиру уделяется в этих легендах и былинах большое внимание как организатору русского войска, заботливому и щедрому оберегателю дружины, как человеку, преданному своим боевым товарищам. В летописи о нем говорится, что он часто устраивал в гриднице – огромной парадной комнате – совещания со своими соратниками и дружиной об устройстве страны, о ее законах, о военных делах. Там же он давал им пиры. А однажды, услышав, что дружинники недовольны своими деревянными ложками, приказал выковать для них ложки из серебра и заявил: «Серебром и золотом не найду себе дружины, а с дружиной добуду серебро и золото, как дед мой и отец с дружиной доискались золота и серебра».

(Окончание следует)

Александр Парменов

https://pravoslavie.ru/3487.html

[Александр Васильевич]

РАВНОАПОСТОЛЬНЫЙ КНЯЗЬ ВЛАДИМИР. ЧАСТЬ 2: КРЕЩЕНИЕ РУСИ

_{Святой равноапостольный великий князь Владимир}

Убийство варягов-исповедников Феодора и Иоанна произвело сильное впечатление на князя Владимира. Он стал чаще задумываться над вопросами религии и постепенно все более и более охладевал к язычеству. Где умножается грех, там, – по слову апостола, – преизобилует благодать (ср.: Рим 5: 20). Преимущества веры Христовой становились для него все очевиднее, тем более что в самом Киеве среди бояр, купцов, горожан, да и княжеских дружинников, начиная со времен Аскольда и Ольги, было достаточно много христиан.

Византия пыталась обратить руссов в христианство с того момента, как стала подвергаться их нападениям. Но первые, как правило варяжские, княжества в Причерноморье не отличались долговечностью, и достижения миссионеров-христиан превращались в ничто вместе с крушением самих княжеств.

Княгиня Ольга, приняв крещение, пыталась учредить в Киеве епископство, но потерпела неудачу. Варяжская дружина признавала авторитет предводителя-единоверца и отказывалась перейти в подчинение князя-христианина. Для князя-воина Святослава мнение дружины было законом, и он решительно отклонил все предложения матери о крещении.

Князю Владимиру пришлось преодолеть большие трудности, прежде чем Русь приняла христианство. Во второй половине 80-х годов X века он стал делать первые, пока еще очень осторожные шаги, ведущие к крещению.

Владимир многим был обязан язычникам. Он щедро отблагодарил их, но чувствовал себя очень стеснительно под контролем языческой верхушки и волхвов. Они препятствовали его созидательной деятельности. Своими военными победами, строительными успехами внутри страны, мудрой дипломатией по отношению к соседним государствам Владимир укрепил роль и значение княжеской власти и более не терпел соперничества. Уже со второй половины 80-х годов язычники потеряли в Киеве свою ведущую роль.

Но Владимир не сразу пошел на введение христианства. Летописное «Сказание об испытании или выборе вер» описывает, что сначала он встретился с посланцами из других земель и расспросил их о монотеистических религиях – мусульманстве, иудаизме, римском и византийском христианстве. Это было не случайно: монотеистические религии выросли из одного корня, к тому же Русь имела тесные связи и с христианскими странами – Германией, Византией Римом, и с мусульманскими – Волжской Болгарией, Хорезмом, а также контакты с еврейскими общинами в Хазарии и на территории Руси.

Отказав по разным причинам первым трем посольствам, Владимир благосклонно выслушал пространную речь православного греческого философа, который, кратко опровергнув учения мусульман, латинян и иудеев, сжато изложил ветхозаветную историю, пророчества об отвержении Богом иудеев и пришествии Спасителя и, наконец, перешел к новозаветным событиям. Большое впечатление на князя произвел рассказ о грядущем Втором пришествии, при этом ему была показана и «запона» – некое полотно – с изображением Страшного суда.

Потом, посовещавшись с боярами и представителями городов, Владимир направил посольства в окрестные страны. Возвратившись, послы рассказали о религиозных обычаях и обрядах этих стран. Они побывали и в мусульманской мечети у болгар, и у католиков-немцев, но самое большое впечатление на них произвела патриаршая служба в Царьграде. Пораженные красотой византийского богослужения, послы заявили Владимиру и всей его дружине: «Не знали – на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом».

Затянувшийся «выбор вер» был обусловлен сопротивлением влиятельных сил в самом Киеве. Лично для себя Владимир уже принял решение. Он был достаточно знаком с христианством: мать, бабка, их приближенные, позднее его жены, из которых большинство были христианками, – все они так или иначе, исподволь или открыто, благотворно воздействовали на душу князя. Но вопрос о перемене религии не мог быть решен вопреки воле «мужей» из княжеской дружины. Помня о предательстве язычников-киевлян по отношению к Аскольду и брату Ярополку, о нежелании отца принять крещение, чтобы не рассориться с дружиной, Владимир прежде всего своему ближайшему окружению должен был показать политическую, практическую, да и просто утилитарную необходимость принять религию, завоевавшую уже весь цивилизованный мир, религию, которой, кстати, противостояли далеко не безобидные в смысле нравственности и небезупречные в смысле культуры и даже прогресса верования. Не случайно посланцы Владимира выступали с отчетом прилюдно. Был использован и авторитет княгини Ольги: «Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его бабка Владимира Ольга, а была она мудрейшей из всех людей».

В конечном счете, Владимир, поддержанный соратниками, решил обратиться в Православие. Тем более, что Русь и Византию связывали не только военные противостояния, но, прежде всего, давние торговые, политические и даже религиозные контакты.

***

Крещение Руси объясняется целым рядом исторических причин. Во-первых, интересы развивавшегося государства требовали отказа от многобожия с его племенными богами и введения монотеистической религии по принципу: единое государство, один великий князь, один всемогущий Бог. Во-вторых, этого требовали международные условия. Весь европейский мир принял христианство, и Русь более не могла оставаться языческой окраиной. В-третьих, христианство с его новыми нравственными нормами требовало гуманного отношения к человеку вообще, к женщине, матери и детям, в частности; оно укрепляло семью – основную ячейку общества. В-четвертых, приобщение к христианству давало сильный толчок в развитии культуры, письменности, духовной жизни страны. А есть еще в-пятых, в-шестых, в-седьмых… и развитие общественных отношений, и совершенствование души, и посмертное воздаяние… Но главное, к этому решению – принятию христианства – привело наших предков неизреченное милосердие Божие, Его желание спасти всех и каждого, «ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1 Тим. 2: 3–4).

***

Сближению Руси и Византии сопутствовали драматические события. Византия потерпела ряд поражений в войне с Болгарией. Кроме того, империю сотрясали мятежи полководцев Варды Склира а затем и Варды Фоки, каждый из которых уже примеривал царскую корону. Наконец в 987 году Варда Фока провозгласил себя императором, и его власть признали провинции в Малой Азии. В то время Византия находилась во враждебных отношениях с Русью. Тем не менее, оказавшись в безвыходном положении, императоры – братья-соправители Василий II и Константин VIII – отправили в Киев послов с просьбой о помощи. Князь Владимир согласился послать войско в Византию, но в награду за военную помощь потребовал, чтобы императоры отдали ему в жены свою сестру царевну Анну, что было для византийцев неслыханной дерзостью. Принцессы крови, тем более порфирородные, никогда не выходили замуж за «варварских» государей, даже христиан. В свое время руки той же Анны домогался для своего сына император Священной Римской империи Оттон Великий, и ему было отказано. Но в данном случае под вопросом было само существование династии, и Константинополь вынужден был согласиться. Василий выдвинул непременным условием, чтобы князь Владимир принял христианство и крестил свою страну. После того, как вопрос о браке был улажен, русское войско в количестве 6000 воинов прибыло в Византию. Так в борьбе человеческих устремлений воля Божия определила вхождение Руси в благодатное лоно Вселенской Церкви.

Русское войско участвовало в битве у Абидоса 13 апреля 989 года, решившей судьбу династии. Узурпатор Варда Фока был убит, мятеж подавлен. Но войско, прибывшее из Киева, так и не вернулось домой. Служба в императорской армии сулила значительно большие выгоды, чем служба киевскому князю. Византийцы еще в договор с Олегом включили пункт о том, что киевский князь не вправе отзывать воинов из Византии, если они захотят остаться на службе у императора. Такая практика сохранялась до конца X века. Русский отряд, посланный Владимиром, оставался на службе в Византии еще больше десяти лет.

Но византийцы, обрадованные неожиданным избавлением от опасности, не торопились выполнять обещание. Император нарушил договор первым и не прислал на Русь сестру Анну, которую Владимир отправился ожидать у днепровских порогов.

Нарушение договора не было следствием только прихоти или произвола императора Василия II. У князя Владимира было несколько жен и десять сыновей от них, которые претендовали на киевский престол. Император не желал, чтобы его сестра пополнила гарем языческого князя. Он мог отпустить царевну в Киев только при одном непременном условии: все предыдущие браки князя Владимира должны быть расторгнуты, с тем, чтобы христианский брак был признан единственно законным. Однако славяно-варяжское семейное право оказалось несовместимым с христианским правом Византии. С канонической точки зрения сыновья Владимира, рожденные вне христианского брака, были незаконнорожденными и уж тем более не имели никаких прав на трон. Для Владимира такая точка зрения была неприемлема: старшие сыновья были опорой его власти. Переговоры о брачном контракте, по-видимому, зашли в тупик, после чего союз с империей был разорван.

Возмущенный греческим лукавством, князь Владимир в этот критический момент действовал решительно и быстро: большая русская рать двинулась в 988 году на центр византийских владений в Крыму – Корсунь (Херсонес). Осада прекрасно укрепленного города, хоть и не ожидавшего нападения со стороны союзного Киева, была очень трудной и продолжалась несколько месяцев. В конце концов Корсунь, благодаря предательству, пала. С крепостных стен в стан Владимира была пущена стрела с прикрепленной запиской, в которой говорилось, что для взятия города необходимо перекрыть водопровод, находившийся за крепостными стенами. Стрела была пущена от имени некоего священнослужителя Анастаса. Воины Владимира нашли трубопровод и перекрыли его. Вскоре изнемогающие от жажды осажденные сдались на милость победителя. Пал неприступный оплот византийского господства на Черном море, один из жизненно важных узлов экономических и торговых связей империи. Удар был настолько чувствителен, что эхо его отозвалось по всем византийским пределам.

Падение главного опорного пункта византийцев в Крыму сделало киевского князя хозяином полуострова. Хазария, сокрушенная еще Святославом, стояла на пороге гибели и не могла противостоять руссам, которые во время длительной осады Корсуни, нанесли ей очередное поражение, о чем свидетельствует «Память и похвала Владимиру» монаха Иакова. Взяв главный опорный пункт византийцев в Крыму, князь подчинил себе также бывшие владения «царя руссов» Олега в Таматархе и Керчи. Таким образом Владимир стал первым русским князем, который стал распоряжаться судьбами русского Тмутараканского княжества и посадил на престол в Тмутаракани одного из своих сыновей.

В завоеванной Корсуни Владимир и принял крещение. С одной стороны, этим он демонстрировал свою силу и независимость акта крещения от воли Византии. С другой стороны, принятием нового имени – Василий – он подчеркивал свои союзнические и даже патрональные отношения с понуждавшим его к крещению императором. Правда, при выборе имени учитывалось и его номинативное значение: Василий переводится с греческого как «царский». Вместе с князем крестилась и часть его дружины.

После этого Владимир направил братьям-императорам угрозу, что если Анна не прибудет в Корсунь, то он поведет свое войско на Константинополь.

Решающий довод снова был за князем. Его послы, воевода Олег и зять убитого корсунского стратига варяг Ждьберн, прибыли в Царьград за царевной. Восемь дней ушло на сборы Анны, которая отказывалась ехать на Русь, плакала и говорила: «Лучше мне умереть». Братья утешали и уговаривали ее, подчеркивая значительность предстоящего ей подвига: способствовать просвещению Русского государства светом Христовой истины и сделать руссов навечно друзьями Ромейской державы.

Вскоре принцесса, ее свита, священники с иконами и церковной утварью прибыли в Корсунь. Не теряя времени, будущий равноапостольный князь Владимир обвенчался с царевной Анной в кафедральном соборе того города, где, казалось, каждый камень помнил апостола Андрея Первозванного, прошедшего с евангельской проповедью через древнюю Тавриду на приднепровские горы. Церемония бракосочетания дала возможность широко оповестить мир о разрыве князя с язычеством. То, что не удалось Ольге в языческом Киеве, удалось Владимиру в христианской Корсуни. К титулам князя прибавился новый, еще более блестящий – цесарь. Надменным императорам пришлось уступить и в этом – поделиться с зятем царскими инсигниями. В некоторых греческих источниках Владимир с того времени именуется «могущественным василевсом». Впоследствии, в Киеве, он стал чеканить монеты по византийским образцам и изображался на них со знаками императорской власти: в царской одежде, на голове – императорская корона, в правой руке – скипетр с крестом.

Конечно, Византия не могла допустить того, чтобы руссы закрепились на Крымском полуострове, получив удобные гавани для нападений на империю. Сразу же после венчания Владимир согласился передать Корсунь Византии в качестве вена – выкупа – за невесту, и мир между империей и Русью был восстановлен.

Впрочем, воины Владимира получили богатую добычу. Они изъяли городскую казну, множество всякого скарба, поэтому в Киев русское войско явилось с несметными богатствами. Сам Владимир вывез из Корсуни две античные статуи и четырех медных коней, украшавших городской ипподром. В память о поражении язычника Владимира и рождении христианина Василия он поставил в Корсуни на насыпной горе церковь. Покидая город, он взял с собой помогшего ему при осаде иерея Анастаса и нескольких корсунских священнослужителей, а также иконы и церковную утварь, необходимые для устроения будущих киевских храмов. Взял он и мощи святителя Климента, папы Римского, обретенные в Тавриде за 120 лет до этого равноапостольными Кириллом и Мефодием, первоучителями словенскими.

Победоносный поход в Крым упрочил престиж киевского князя. Торжественное браковенчание, которое явилось для Владимира вторым христианским таинством, произвело глубокое впечатление на княжеское окружение. Согласие между дружиной и князем упрочилось. Сопротивление язычников было сломлено. Пока Владимир был молод, многие не скрывали пренебрежения к сыну рабыни-ключницы. Брак с греческой царевной смыл с Владимира клеймо «робичича» и вознес его на недосягаемую высоту над прочими державными властителями.

В обратный путь к Киеву новый цесарь с супругой и сопровождающими отправился через Крым, Тамань и Азовские земли, входившие в состав его обширных владений. Впереди царского поезда с частыми молебнами и несмолкающими священными песнопениями несли кресты, иконы, святые мощи. Казалось, сама Вселенская Церковь двинулась в просторы Русской земли, чтобы обновить ее в купели крещения, а будущая Святая Русь открывалась навстречу Христу и Его Церкви.

***

По прибытии в Киев, Владимир первым делом окрестил своих сыновей и освободил от обязанностей супругов своих языческих жен. Рогнеде, например, он отправил предложение выбрать себе в мужья любого из своих знатных приближенных. Но она ответила: «Княгиней я была, княгиней и останусь, и ничьей рабой не буду. А если ты сподобился святого крещения, то и я могу быть невестой Христовой» – и приняла монашеский постриг.

Затем князь приказал разгромить устроенное им некогда в Киеве капище. Кумиры были изрублены в щепки и сожжены. Однако руссы еще не до конца избавились от страха перед старыми богами и опасались прогневить Перуна. Его изваяние не было уничтожено. Идола привязали к конскому хвосту и потащили к Днепру. Процессию сопровождали 12 воинов, которые били кумира палками, чтобы изгнать из него бесов. Перуна проволокли до порогов, где и бросили во владениях печенегов. Таким образом главный языческий бог был отправлен в изгнание.

В Новгороде, куда были посланы Добрыня и епископ Иоаким Корсунянин, все повторилось. Изваяние Перуна было посечено и сброшено в Волхов.

После ниспровержения кумиров Владимир велел собрать всех жителей Киева на берег Днепра. Наступило незабываемое и единственное в своем роде утро крещения киевлян. Накануне князь Владимир велел объявить по городу: «Если кто не придет завтра на реку – богатый или бедный, нищий или раб – будет мне враг». Священное желание князя было исполнено беспрекословно: «в одно время вся земля наша восславила Христа со Отцом и Святым Духом». Там, при впадении речки Почайны в Днепр, над зашедшими в воду людьми – мужчинами, женщинами, детьми – греческие («царицины») и корсунские священники совершили обряд крещения.

Трудно переоценить глубину духовного переворота, совершившегося в русском народе, во всей его жизни, во всем мировоззрении. В чистых днепровских водах, как в «бане пакибытия», осуществилось таинственное преображение русской духовной стихии, совершилось духовное рождение народа, призванного Богом к невиданным еще в истории подвигам христианского служения человечеству. «Тогда начал мрак идольский от нас отходить, и заря Православия явилась, и солнце евангельское землю нашу осияло», – записывает летописец.

В память священного события, обновления Руси водою и Духом, установился в Русской Церкви обычай ежегодного крестного хода «на воду» 1 августа, соединившийся впоследствии с празднеством Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня, общим с Греческой Церковью, и русским церковным празднеством Всемилостивому Спасу и Пресвятой Богородице (установленным святым Андреем Боголюбским в 1164 году). В этом соединении праздников нашло точное выражение русское богословское сознание, для которого неразрывны понятия «крещение» и «крест».

Всюду по Святой Руси, от древних городов до дальних погостов, повелел святой Владимир ниспровергнуть языческие требища, иссечь истуканов, а на их месте рубить по холмам церкви, освящать престолы для бескровной жертвы. Храмы Божии вырастали по лицу земли, на возвышенных местах, у излучин рек, на старинном пути «из варяг в греки», словно путеводные знаки, светочи народной святости. Прославляя храмоздательные труды равноапостольного Владимира, автор «Слова о законе и благодати», святитель Иларион, митрополит Киевский, восклицал: «Капища разрушаются, и церкви поставляются, идолы сокрушаются и иконы святых являются, бесы убегают, крест грады освящает». С первых веков христианства ведет начало обычай воздвигать храмы на развалинах языческих святилищ или на крови святых мучеников. Следуя этому правилу, князь Владимир построил храм в честь своего небесного покровителя – святого Василия Великого на холме, где ранее находился жертвенник Перуна, и заложил каменный храм Пресвятой Богородицы (Десятинный) на месте мученической кончины варягов Феодора и Иоанна.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Вскоре в Киев прибыл посвященный святым патриархом Николаем II Хризовергом на Русскую кафедру митрополит Михаил со свитой, клиром, многими мощами и другими святынями.

Царица Анна позаботилась о том, чтобы выписать знающих архитекторов и мастеров из Константинополя для постройки первого в русской истории каменного здания – собора Пресвятой Богородицы. Великолепный храм, призванный стать местом служения – кафедрой – митрополита Киевского и всея Руси, первопрестольным храмом Русской Церкви, строился пять лет. Он был богато украшен фресками, крестами, иконами и священными сосудами, привезенными из Корсуни. День освящения храма Пресвятой Богородицы – 12 мая (в некоторых рукописях 11 мая) был внесен в русские месяцесловы для ежегодного празднования. Событие это было соотнесено с существовавшим уже 11 мая праздником и связывало новый храм двойной преемственностью: под этим числом отмечено в святцах церковное «обновление Царьграда» – посвящение в 330 году равноапостольным императором Константином новой столицы Римской империи, Константинополя, Пресвятой Богородице; в тот же день при равноапостольной княгине Ольге в 960 году освящен в Киеве храм Софии Премудрости Божией. Таким образом равноапостольный князь Владимир, освящая кафедральный Богородичный собор, подобно Константину Великому посвящал стольный град земли Русской – Киев – Владычице Небесной.

Тогда же Владимиром была пожалована Церкви десятина от всех княжеских доходов, почему и храм, ставший центром общерусского сбора церковной десятины, нарекли Десятинным.

С Десятинной церковью и назначенным ее настоятелем Анастасом некоторые историки связывали начало русского летописания. При ней были составлены житие святой Ольги и сказание о варягах-мучениках Феодоре и Иоанне в их первоначальном виде, а также «Слово о том, как крестился Владимир, взяв Корсунь». Там же возникла позднее и ранняя, греческая, редакция жития страстотерпцев Бориса и Глеба.

Для утверждения веры в новопросвещенном народе нужны были ученые люди и школы для их подготовки. Поэтому князь Владимир вместе с митрополитом Михаилом посылали собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное. Такое же училище устроил святитель Иоаким Корсунянин в Новгороде. Были подобные школы и в других городах. Все они способствовали развитию на Руси грамотности, книжного дела, культуры, расширению связей с Византией. При церковных и монастырских школах и библиотеках трудились греческие болгарские и первые русские художники-иконописцы, летописцы, переписчики и переводчики церковных сочинений.

Со временем Церковь стала высшим авторитетом по делам семейным и разбирала все семейные конфликты, призывая людей к человеколюбию, терпимости, уважению к родителям и детям, к личности женщины-матери. Она содействовала укреплению семьи. Влияла Церковь и на усиление единства Руси. Она выступала против междоусобиц. Церковные деятели не раз выполняли роль миротворцев в княжеских распрях.

Киевскую митрополичью кафедру при святом Владимире занимали последовательно святой Михаил († 15 июня 991), Феофилакт, переведенный в Киев с кафедры Севастии Армянской (991–997), Леонтий (997–1008), Иоанн I (1008–1037). Их трудами были открыты первые епархии Русской Церкви: Новгородская (первым ее предстоятелем был святитель Иоаким Корсунянин († 1030), составитель Иоакимовской летописи, Владимиро-Волынская, Черниговская, Переяславская, Белгородская и Ростовская. «Так по всем городам и селам воздвигались церкви и монастыри, и умножались священники, и вера православная цвела и сияла, как солнце».

Царевна Анна и ее окружение играли важную роль в церковном устройстве на Руси. Греческое духовенство, прибывшее с Анной из Константинополя и привезенное из Корсуни, столкнулось с трудной задачей. Им предстояло вести проповедь в этнически неоднородной, многоязычной стране. Миссионеры достигли цели, следуя несложным принципам. Они исходили из того, что религия должна быть единой для всей страны и всего народа и поэтому вели проповедь на славянском языке. Византия имела огромный опыт просветительской деятельности в Болгарии и других славянских странах. Болгары, в свою очередь, сыграли выдающуюся роль в приобщении Руси к духовным ценностям христианства. Русская письменность и книжность возникли на почве греко-болгарской христианской культуры.

Константинополь порой посылал на далекие глухие окраины не самых лучших и не самых образованных иерархов. В случае с Анной все было иначе. С ней были отправлены знающие и опытные люди, которым предстояло управлять Русью вместе с наследниками византийской царевны. Исследователи полагают, что русская митрополия была организована между 996 и 998 годом. Основанием для такой датировки послужил тот факт, что каменная Десятинная церковь была построена и освящена лишь в 996 году, а кроме того, в константинопольском перечне митрополий XI века Русская митрополия названа на одном из последних мест.

Итоги деятельности греческих миссионеров были впечатляющими. Со слов очевидцев, немецкий хронист Титмар Мерзенбургский в 1018 году описывал Киев как огромный город, имеющий несчетное количество жителей, восемь рынков и более 400 церквей. Значительно преувеличивая число киевских храмов, автор хроники верно передал общее впечатление всех, кто побывал в городе. В начале XI века Киев действительно имел вид крупного христианского центра с множеством деревянных домов и церквей.

***

Обращение в христианство в сильной степени повлияло и на самого князя Владимира. Ушли в прошлое его безнравственная жизнь и жестокость. Он стал более терпимым к людям, щедрым и милостивым к беднякам. Совсем отказался, было, от применения смертной казни даже к матерым разбойникам. Дошло до того, церковные иерархи вынуждены были напомнить ему о княжеских обязанностях судить и карать преступников.

Действенным оружием для защиты от степных язычников после крещения Руси часто становилась мирная христианская проповедь. В Никоновской летописи под 990 годом записано: «Того же лета пришли из болгар к Владимиру в Киев четыре князя и просветились Божественным крещением». В следующем году «пришел печенегский князь Кучуг, и принял греческую веру, и крестился во имя Отца и Сына и Святого Духа, и служил Владимиру чистым сердцем». Под влиянием святого князя Владимира крестились и некоторые видные иноземцы, например живший несколько лет в Киеве будущий норвежский конунг (король) Олаф Трюггвасон († 1000), а также знаменитый Торвальд Путешественник – основатель монастыря святого Иоанна Предтечи на Днепре под Полоцком, и другие. В далекой Исландии поэты-скальды назвали Бога «хранителем греков и русских».

Средством христианской проповеди были и знаменитые пиры святого Владимира. По воскресеньям и большим церковным праздникам после литургии выставлялись для киевлян обильные праздничные столы, звонили колокола, славословили хоры, «калики перехожие» пели былины и духовные стихи. Например, 12 мая 996 года по случаю освящения Десятинной церкви князь устроил большой пир, «щедро раздавая милостыню убогим, и нищим, и странникам, и по церквам, и по монастырям». Пиры устраивались также в честь побед киевских богатырей, полководцев Владимировых дружин – Добрыни, Александра Поповича, Рогдая Удалого. Если люди по болезни не могли придти к князю за стол, он приказывал возить пищу – хлеб, мясо, рыбу, овощи, мед, квас – по городу и предлагать ее всем нуждающимся, «чтобы все приходили и ели, прославляя Бога». Такой же порядок он ввел и в других городах и землях Руси. Это было неслыханно в тогдашнем мире и принесло Владимиру любовь и славу народа. По существу при нем на Руси было положено начало системы благотворительности, которую инициировал и поддерживал сам великий князь.

***

После заключения соглашения между Василием II и Владимиром отношения между двумя державами вступили в новую фазу. Ни с каким другим независимым государством Европы Византия не была тогда столь тесно связана, как с Русью. Обе правящие династии были скреплены тесными родственными узами.

В Византии сложилось два центра, к которым тяготели все русские люди, по той или иной причине оказавшиеся в империи. Одним из них стал русский монастырь на Афоне – Ксилургу («Древодел»), основанный, по-видимому, на рубеже X–XI веков в силу особой договоренности между правителями обеих стран. Первое упоминание о нем относится к 1016 году. Русские паломники стали частыми гостями на Афоне, а также в Константинополе и в далеком Иерусалиме.

Гораздо большую роль играл русский центр в столице империи. Здесь создалось своеобразное землячество, объединявшее не только купцов и дипломатов, но и военных, служивших в византийском войске, паломников, путешественников, духовных лиц. Русская колония в столице империи была, по всей вероятности, многочисленна и составляла, с точки зрения византийских государственных деятелей, определенную политическую и военную силу. С русскими в Константинополе находились в тесном общении норманские купцы и воины. Норманские наемники входили, по-видимому, и в состав русского корпуса.

На Руси, прежде всего в Киеве, в свою очередь появилось греческое население: штат греческого митрополита, возглавившего Русскую Православную Церковь, византийские архитекторы, живописцы, мозаичисты, стеклоделы, певчие. Многие епископские кафедры древнерусского государства были заняты греками.

Отношения между Византией и Русью не претерпели существенных изменений и после смерти Владимира. До войны 1043 года мирные дипломатические и торговые сношения Византии с Русью развивались непрерывно. Более того, можно предполагать, что в это время постепенно возрастала не только военная, но и политическая роль русских в Византии.

***

Эпоха святого Владимира была ключевым периодом для государственного становления православной Руси. Объединение славянских земель и оформление государственных границ державы Рюриковичей происходили в напряженной духовной и политической борьбе с соседними племенами и государствами. Крещение Руси, принятое от православной Византии, было важнейшим шагом в ее государственном самоопределении.

Главным врагом князя Владимира стал Болеслав Храбрый, получивший королевскую корону из рук папского легата. В его планы входило широкое объединение западнославянских и восточнославянских племен под эгидой католической Польши. Это противостояние, начавшееся в то время, когда Владимир был еще язычником, с новой силой возобновилось в последние годы его жизни. В 1013 году в Киеве был раскрыт заговор против Владимира: Святополк Окаянный, женившийся на дочери Болеслава, рвался к власти. Вдохновителем заговора был духовник Болеславны, католический епископ Колобжегский Рейнберн. Заговор Святополка и Рейнберна был прямым покушением па историческое существование Русского государства и Русской Церкви. Святой Владимир принял решительные меры. Все трое были арестованы, и Рейнберн вскоре скончался в заточении. Сам Владимир не мстил гонящим и ненавидящим его. Так, например, принесший притворное покаяние Святополк был выпущен из темницы.

Новая беда назревала на Севере, в Новгороде. Ярослав, еще не столь мудрый, каким он вошел позже в русскую историю, ставший в 1010 году держателем новгородских земель, задумал отложиться от своего отца, завел отдельное войско, перестал платить в Киев обычную дань и десятину. Единству Русской земли, за которое всю жизнь боролся святой Владимир, угрожала опасность. В гневе и скорби князь повелел «мосты мостить, гати гатить» – готовиться к походу на Новгород. Но силы его были на исходе. В приготовлениях к своему последнему, к счастью, несостоявшемуся походу креститель Руси тяжело заболел и предал дух Господу в селе Спас-Берестове 15 июля 1015 года. Он правил Русским государством 37 лет (978–1015), из них 28 лет прожил в святом крещении.

***

Немногие имена на скрижалях истории могут сравниться по значению с именем святого равноапостольного Владимира († 1015; память 15/28 июля), крестителя Руси, на века вперед предопределившего духовные судьбы Русской Церкви и русского православного народа. Имя и дело святого равноапостольного Владимира, которого народ назвал Красным Солнышком, связано со всей последующей историей Руси и Русской Церкви. «Им мы обожились и Христа – Истинную Жизнь – познали», – засвидетельствовал святитель Иларион. Подвиг его продолжили его сыновья, внуки и правнуки, владевшие Русской землей в течение почти шести столетий: от Ярослава Мудрого, сделавшего первый шаг к независимому существованию Русской Церкви, до последнего Рюриковича – царя Феодора Иоанновича, при котором в 1589 году Русская Православная Церковь стала пятым самостоятельным патриархатом в диптихе Православных Автокефальных Церквей.

Празднование святому равноапостольному Владимиру было установлено святым Александром Невским после того, как 15 мая 1240 года, помощью и заступлением святого Владимира, им была одержана знаменитая Невская победа над шведскими захватчиками.

Но церковное почитание святого князя Владимира началось на Руси значительно раньше. Святитель Иларион, митрополит Киевский († 1053), в «Слове о законе и благодати», сказанном в день памяти святого Владимира, называет его «во владыках апостолом», «подобником» святого Константина Великого, и сравнивает его апостольское благовестие Русской земле с благовестием святых апостолов.

Александр Парменов

http://www.pravoslavie.ru/3496.html

[Александр Васильевич]

Святой равноапостольный великий князь Владимир

Святой равноапостольный великий князь Владимир. Немногие имена на скрижалях истории могут сравниться по значению с именем святого равноапостольного Владимира, крестителя Руси, на века вперед предопределившего духовные судьбы Русской Церкви и русского православного народа. Владимир был внук святой равноапостольной Ольги, сын Святослава († 972). Мать его, Малуша († 1001) - дочь Малка Любечанина, которого историки отождествляют с Малом, князем Древлянским. Приводя к покорности восставших древлян и овладев их городами, княгиня Ольга повелела казнить князя Мала, за которого пытались ее сватать после убийства Игоря, а детей его, Добрыню и Малушу, взяла с собой. Добрыня вырос храбрым умелым воином, обладал государственным умом, был впоследствии хорошим помощником своему племяннику Владимиру в делах военного и государственного управления.

"Вещая дева" Малуша стала христианкой (вместе с великой княгиней Ольгой в Царьграде), но сохранила в себе таинственный сумрак языческих древлянских лесов. Тем и полюбилась она суровому воину Святославу, который, против воли матери, сделал ее своей женой. Разгневанная Ольга, считая невозможным брак своей "ключницы", пленницы, рабыни с сыном Святославом, наследником великого Киевского княжения, отправила Малушу на свою родину в весь неподалеку от Выбут. Там и родился, около 960 года, мальчик, названный русским языческим именем Володимир - владеющий миром, владеющий особым даром мира.

В 970 году Святослав, отправляясь в поход, из которого ему не суждено уже было вернуться, поделил Русскую Землю меж тремя сыновьями. В Киеве княжил Ярополк, в Овруче, центре Древлянской земли, Олег, в Новгороде - Владимир. Первые годы княжения мы видим Владимира яростным язычником. Он возглавляет поход, в котором ему сочувствует вся языческая Русь, против Ярополка-христианина, или, во всяком случае, по свидетельству летописи, "давшего великую волю христианам", и вступает 11 июня 978 года в Киев, став "единодержцем" Киевского государства, "покорив окрестные страны, одни - миром, а непокорных - мечем".

Молодой Владимир предавался бурной чувственной жизни, хотя далеко не был таким сластолюбцем, каким его иногда изображают. Он "пас свою землю правдою, мужеством и разумом", как добрый и рачительный хозяин, при необходимости расширял и оборонял ее пределы силой оружия, а возвращаясь из похода, устраивал для дружины и для всего Киева щедрые и веселые пиры.

Но Господь готовил ему иное поприще. Где умножается грех, там, - по слову Апостола, - преизобилует благодать. "И прииде на него посещение Вышнего, призре на него Всемилостиве око Благого Бога, и воссияла мысль в сердце его, да разумеет суету идольского прельщения, да взыщет Единого Бога, сотворившего все видимое и невидимое". Дело принятия Крещения облегчалось для него внешними обстоятельствами. Византийскую империю сотрясали удары мятежных полководцев Варды Склира и Варды Фоки, каждый из которых уже примеривал царскую корону. В трудных условиях императоры, братья-соправители Василий Болгаробойца и Константин, обратились за помощью к Владимиру.

События развивались быстро. В августе 987 года Варда Фока провозгласил себя императором и двинулся на Константинополь, осенью того же года послы императора Василия были в Киеве. "И истощились богатства его (Василия), и побудила его нужда вступить в переписку с царем Руссов. Они были его врагами, но он просил у них помощи, - пишет о событиях 980-х годов один из арабских хронистов. - И царь Руссов согласился на это, и просил свойства' с ним".

В награду за военную помощь Владимир просил руки сестры императоров Анны, что было для византийцев неслыханной дерзостью. Принцессы крови никогда не выходили замуж за "варварских" государей, даже христиан. В свое время руки той же Анны домогался для своего сына император Оттон Великий, и ему было отказано, но сейчас Константинополь вынужден был согласиться.

Был заключен договор, согласно которому Владимир должен был послать в помощь императорам шесть тысяч варягов, принять святое Крещение и при этом условии получить руку царевны Анны. Так в борьбе человеческих устремлений воля Божия определила вхождение Руси в благодатное лоно Церкви Вселенской. Великий князь Владимир принимает Крещение и направляет в Византию военную подмогу. С помощью русских мятеж был разгромлен, а Варда Фока убит. Но греки, обрадованные неожиданным избавлением, не торопятся выполнить свою часть уговора.

Возмущенный греческим лукавством, князь Владимир "вборзе собра вся своя" и двинул "на Корсунь, град греческий", древний Херсонес. Пал "неприступный" оплот византийского господства на Черном море, один из жизненно важных узлов экономических и торговых связей империи. Удар был настолько чувствителен, что эхо его отозвалось по всем Византийским пределам.

Решающий довод снова был за Владимиром. Его послы, воевода Олег и Ждьберн, прибыли вскоре в Царьград за царевной. Восемь дней ушло на сборы Анны, которую братья утешали, подчеркивая значительность предстоящего ей подвига: способствовать просвещению Русского государства и земли их, сделать их навсегда друзьями Ромейской державы. В Тавриде ее ждет святой Владимир, к титулам которого прибавился новый, еще более блестящий - цесарь (царь, император). Надменным владыкам Константинополя пришлось уступить и в этом - поделиться с зятем цесарскими (императорскими) инсигниями. В некоторых греческих источниках святой Владимир именуется с того времени "могущественным басилевсом", он чеканит монеты по византийским образцам и изображается на них со знаками императорской власти: в царской одежде, на голове - императорская корона, в правой руке - скипетр с крестом.

_{Равноапостольные князь Владимир и княгиня Ольга}

С царевной прибыл посвященный святым Патриархом Николаем II Хризовергом на Русскую кафедру митрополит Михаил со свитой, клиром, многими святыми мощами и другими святынями. В древнем Херсонесе, где каждый камень помнил святого Андрея Первозванного, свершилось венчание святого равноапостольного Владимира и блаженной Анны, напомнив и подтвердив исконное единство благовестия Христова на Руси и в Византии. Корсунь, "вено царицы", был возвращен Византии. Великий князь весной 988 года отправляется с супругой через Крым, Тамань, Азовские земли, входившие в состав его обширных владений, в обратный путь к Киеву. Впереди великокняжеского поезда с частыми молебнами и несмолкающими священными песнопениями несли кресты, иконы, святые мощи. Казалось, сама Святая Вселенская Церковь двинулась в просторы Русской земли, и обновленная в купели Крещения Святая Русь открывалась навстречу Христу и Его Церкви.

Наступило незабываемое и единственное в русской истории утро Kрещения киевлян в водах Днепра. Накануне святой Владимир объявил по городу: "Если кто не придет завтра на реку - богатый или бедный, нищий или раб - будет мне враг". Священное желание святого князя было исполнено беспрекословно: "в одно время вся земля наша восславила Христа со Отцем и Святым Духом".

Трудно переоценить глубину духовного переворота, совершившегося молитвами святого равноапостольного Владимира в русском народе, во всей его жизни, во всем мировоззрении. В чистых киевских водах, как в "бане пакибытия", осуществилось таинственное преображение русской духовной стихии, духовное рождение народа, призванного Богом к невиданным еще в истории подвигам христианского служения человечеству. - "Тогда начал мрак идольский от нас отходить, и заря Православия явилась, и Солнце Евангельское землю нашу осияло". В память священного события, обновления Руси водою и Духом, установился в Русской Церкви обычай ежегодного крестного хода "на воду" 1 августа, соединившийся впоследствии с празднеством Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня, общим с Греческой Церковью, и русским церковным празднеством Всемилостивому Спасу и Пресвятой Богородице (установленным святым Андреем Боголюбским в 1164 году). В этом соединении праздников нашло точное выражение русское Богословское сознание, для которого неразрывны Крещение и Крест.

Всюду по Святой Руси, от древних городов до дальних погостов, повелел святой Владимир ниспровергнуть языческие требища, иссечь истуканов, а на месте их рубить по холмам церкви, освящать престолы для Бескровной Жертвы. Храмы Божии вырастали по лицу земли, на возвышенных местах, у излучин рек, на старинном пути "из варяг в греки" - словно путеводные знаки, светочи народной святости. Прославляя храмоздательные труды равноапостольного Владимира, автор "Слова о законе и благодати", святитель Иларион, митрополит Киевский, восклицал: "Капища разрушаются, и церкви поставляются, идолы сокрушаются и иконы святых являются, бесы убегают, Крест грады освящает". С первых веков христианства ведет начало обычай воздвигать храмы на развалинах языческих святилищ или на крови святых мучеников. Следуя этому правилу, святой Владимир построил храм святого Василия Великого на холме, где находился жертвенник Перуна, и заложил каменный храм Успения Пресвятой Богородицы (Десятинный) на месте мученической кончины святых варягов-мучеников (память 12 июля). Великолепный храм, призванный стать местом служения митрополита Киевского и всея Руси, первопрестольным храмом Русской Церкви, строился пять лет, был богато украшен настенной фресковой живописью, крестами, иконами и священными сосудами, привезенными из Корсуня. День освящения храма Пресвятой Богородицы, 12 мая (в некоторых рукописях - 11 мая), святой Владимир повелел внести в месяцесловы для ежегодного празднования.

Событие было соотнесено с существовавшим уже праздником 11 мая, связывавшим новый храм двойной преемственностью. Под этим числом отмечается в святцах церковное "обновление Царьграда" - посвящение святым императором Константином новой столицы Римской империи, Константинополя, Пресвятой Богородице (в 330 году). В тот же день при святой равноапостольной Ольге освящен в Киеве храм Софии - Премудрости Божией (в 960 году). Святой равноапостольный Владимир, освятив кафедральный собор Пресвятой Богородицы, посвящал тем самым, вслед за равноапостольным Константином, стольный град Земли Русской, Киев, Владычице Небесной.

Тогда же святым Владимиром была пожалована Церкви десятина, почему и храм, ставший центром общерусского сбора церковной десятины, нарекли Десятинным. Древнейший текст уставной грамоты, или церковного Устава, святого князя Владимира гласил: "Се даю церкви сей Святыя Богородицы десятину из всего своего княжения, и тако же и по всей земле Русской от всего княжья суда десятую векшу, из торгу - десятую неделю, а из домов на всяко лето - десятое всякого стада и всякого жита, чу'дной Матери Божией и чу'дному Спасу". Устав перечислял также "церковных людей", освобождавшихся от судебной власти князя и его тиунов, подлежавших суду митрополита.

Летопись сохранила молитву святого Владимира, с которой он обратился к Вседержителю при освящении Успенского Десятинного храма: "Господи Боже, призри с Небесе и виждь, и посети винограда Своего, яже насади десница Твоя. И сверши новые люди сии, им же обратил еси сердце и разум - познати Тебя, Бога Истинного. И призри на церковь Твою сию, юже создал недостойный раб Твой во имя Рождшей Тя Матери, Приснодевы Богородицы. Аще кто помолится в церкви сей, то услыши молитву его, молитв ради Пречистой Богородицы".

С Десятинной церковью и епископом Анастасом некоторые историки связывали начало русского летописания. При ней были составлены Житие святой Ольги и сказание о варягах-мучениках в их первоначальном виде, а также "Слово о том, како крестися Владимир возмя Корсунь". Там же возникла ранняя, греческая редакция Жития святых мучеников Бориса и Глеба.

Киевскую митрополичью кафедру при святом Владимире занимали последовательно митрополиты святой Михаил († 15 июня 991), митрополит Феофилакт, переведенный в Киев с кафедры Севастии Армянской (991-997), митрополит Леонтий (997-1008), митрополит Иоанн I (1008-1037). Их трудами были открыты первые епархии Русской Церкви: Новгородская (первым ее предстоятелем был святитель Иоаким Корсунянин († 1030, составитель Иоакимовской летописи), Владимиро-Волынская (открыта 11 мая 992 года), Черниговская, Переяславская, Белгородская, Ростовская. "Сице же и по всем грады и по селам воздвизахуся церкви и монастыри, и умножахуся священницы, и вера православная цветяше и сияше яко солнце". Для утверждения веры в новопросвещенном народе нужны были ученые люди и школы для их подготовки. Поэтому святой Владимир со святым митрополитом Михаилом "начаша от отцов и матерей взимати младые дети и давати в училище учитися грамоте". Такое же училище устроил святитель Иоаким Корсунянин († 1030) в Новгороде, были они и в других городах. "И бысть множество училищ книжных, и бысть от сих множество любомудрых философев".

_{Владимир князь}

Святой Владимир твердой рукой сдерживал на рубежах врагов, строил города, крепости. Им построена первая в русской истории "засечная черта" - линия оборонительных пунктов против кочевников. "Нача ставити Володимер грады по Десне, по Выстри, по Трубежу, по Суле, по Стугне. И населил их новгородцами, смольнянами, чудью и вятичами. И воевал с печенегами и одолевал их". Действенным оружием часто была мирная христианская проповедь среди степных язычников. В Никоновской летописи под 990 годом записано: "Того же лета приидоша из болгар к Володимеру в Киев четыре князя и просветишася Божественным Крещением". В следующем году "прииде печенегский князь Кучуг и прият греческую веру, и крестися во Отца и Сына и Святого Духа, и служаше Владимиру чистым сердцем". Под влиянием святого князя крестились и некоторые видные иноземцы, например, живший несколько лет в Киеве норвежский конунг (король) Олаф Трюггвасон († 1000), знаменитый Торвальд Путешественник, основатель монастыря святого Иоанна Предтечи на Днепре под Полоцком, и другие. В далекой Исландии поэты-скальды назвали Бога "хранителем греков и русских".

Средством христианской проповеди были и знаменитые пиры святого Владимира: по воскресеньям и большим церковным праздникам после литургии выставлялись для киевлян обильные праздничные столы, звонили колокола, славословили хоры, "калики перехожие" пели былины и духовные стихи. Например, 12 мая 996 года по поводу освящения Десятинной церкви князь "сотвори пирование светло", "раздавая имения много убогим, и нищим, и странникам, и по церквам и по монастырям. Больным же и нищим доставлял по улицам великие кады и бочки меду, и хлеб, и мясо, и рыбу, и сыр, желая, чтобы все приходили и ели, славя Бога". Пиры устраивались также в честь побед киевских богатырей, полководцев Владимировых дружин - Добрыни, Александра Поповича, Рогдая Удалого.

В 1007 году святой Владимир перенес в Десятинную церковь мощи святой равноапостольной Ольги. А четыре года спустя, в 1011 году, там же была погребена его супруга, сподвижница многих его начинаний, блаженная царица Анна. После ее кончины князь вступил в новый брак - с младшей дочерью немецкого графа Куно фон Эннингена, внучкой императора Оттона Великого.

Эпоха святого Владимира была ключевым периодом для государственного становления православной Руси. Объединение славянских земель и оформление государственных границ державы Рюриковичей происходили в напряженной духовной и политической борьбе с соседними племенами и государствами. Крещение Руси от православной Византии было важнейшим шагом ее государственного самоопределения. Главным врагом святого Владимира стал Болеслав Храбрый, в планы которого входило широкое объединение западнославянских и восточнославянских племен под эгидой католической Польши. Это соперничество восходит еще ко времени, когда Владимир был язычник: "В лето 6489 (981). Иде Володимер на ляхи и взя грады их, Перемышль, Червень и иные грады, иже есть под Русью". Последние годы Х столетия также наполнены войнами святого Владимира и Болеслава.

После кратковременного затишья (первое десятилетие ХI века) "великое противостояние" вступает в новую фазу: в 1013 году в Киеве был раскрыт заговор против святого Владимира: Святополк Окаянный, женившийся на дочери Болеслава, рвался к власти. Вдохновителем заговора был духовник Болеславны, католический епископ Колобжегский Рейберн.

Заговор Святополка и Рейберна был прямым покушением на историческое существование Русского государства и Русской Церкви. Святой Владимир принял решительные меры. Все трое были арестованы, и Рейберн вскоре скончался в заточении.

Святой Владимир не мстил "гонящим и ненавидевшим" его. Принесший притворное покаяние Святополк был оставлен на свободе.

Новая беда назревала на Севере, в Новгороде. Ярослав, еще не столь "мудрый", каким он вошел позже в русскую историю, ставший в 1010 году держателем Новгородских земель, задумал отложиться от своего отца, великого князя Киевского, завел отдельное войско, перестал платить в Киев обычную дань и десятину. Единству Русской земли, за которое всю жизнь боролся святой Владимир, угрожала опасность. В гневе и скорби князь повелел "мосты мостить, гати гатить", готовиться к походу на Новгород. Силы его были на исходе. В приготовлениях к последнему своему, к счастью несостоявшемуся, походу креститель Руси тяжело заболел и предал дух Господу в селе Спас-Берестове 15 июля 1015 года. Он правил Русским государством тридцать семь лет (978-1015). из них двадцать восемь лет прожил во святом Крещении.

Готовясь к новой борьбе за власть и надеясь в ней на помощь поляков, Святополк, чтобы выиграть время, пытался скрыть смерть отца. Но патриотически настроенные киевские бояре тайно, ночью, вывезли тело почившего государя из Берестовского дворца, где сторожили его люди Святополка, и привезли в Киев. В Десятинной церкви гроб с мощами святого Владимира встретило киевское духовенство во главе с митрополитом Иоанном. Святые мощи были положены в мраморной раке, поставленной в Климентовском приделе Десятинного Успенского храма рядом с такой же мраморной ракой царицы Анны...

Имя и дело святого равноапостольного Владимира, которого народ назвал Красным Солнышком, связано со всей последуюшей историей Русской Церкви. "Им мы обожились и Христа, Истинную Жизнь, познали", - засвидетельствовал святитель Иларион. Подвиг его продолжили его сыновья, внуки, правнуки, владевшие Русской землей в течение почти шести столетий: от Ярослава Мудрого, сделавшего первый шаг к независимому существованию Русской Церкви - до последнего Рюриковича, царя Феодора Иоанновича, при котором (в 1589 году) Русская Православная Церковь стала пятым самостоятельным Патриархатом в диптихе Православных Автокефальных Церквей.

Празднование святому равноапостольному Владимиру было установлено святым Александром Невским после того, как 15 мая 1240 года, помощью и заступлением святого Владимира, была им одержана знаменитая Невская победа над шведскими крестоносцами.

Но церковное почитание святого князя началось на Руси значительно ранее. Митрополит Иларион, святитель Киевский († 1053), в "Слове о законе и благодати", сказанном в день памяти святого Владимира у раки его в Десятинном храме, называет его "во владыках апостолом", "подобником" святого Константина, и сравнивает его апостольское благовестие Русской Земле с благовестием святых апостолов.

https://pravoslavie.ru/23310.html

[Александр Васильевич]

От зверя к человеку

Святой князь Владимир: пример перемены себя

В пещерах Киево-Печерской Лавры, среди мощей подвизавшихся в монастыре в разное время монахов, затворников и молчальников, находятся мощи отрока-христианина. В 983 году отрок-варяг Иоанн вместе с отцом Феодором был растерзан толпой, пришедшей к их дому, чтобы принести в жертву языческим богам сына. Отец отказался выдать ребенка, и они приняли смерть вместе. Приказ принести в жертву отрока-христианина был отдан киевским князем Владимиром. Будущим крестителем Руси, святым и равноапостольным. Память святых мучеников Иоанна и Феодора празднуется Церковью 12 июля, память князя Владимира — 28-го.

Сознание современного человека цепенеет перед этими фактами. В голове не укладывается, как Церковь может чтить в одном ряду с убиенными мучениками и того, по приказу которого они приняли смерть. Сразу вспоминается Иван Карамазов с неразрешимой для него дилеммой о слезинке ребенка. Страшный вопрос. Неудобный. Проклятый. Как понять и принять такую логику, почему она стала возможна? Ведь Церковь учит как любви, так и справедливости. Разобраться в таких вопросах всегда непросто. Но разбираться надо. В данном случае не обойтись без некоторого размышления над жизнью князя Владимира — житием святого равноапостольного правителя Киевской Руси.

Для начала замечу, что большинство жестоких и неблагочестивых поступков Владимира, совершенных им до его личного обращения ко Христу, не считались чем-то из ряда вон выходящим в языческом мире того времени. Нельзя сказать, что Владимир был как-то по-особенному жесток по сравнению с другими правителями. Кто-то возразит: но ведь он убивает на глазах своей жены, Рогнеды Полоцкой, ее отца! Это, безусловно, ужасно и бесчеловечно. Для современного сознания. Скажем точнее — для сознания, просвещенного христианством. А именно этим просвещением мы и обязаны князю. И именно за это он и причислен к лику святых. Получается, что мы сегодня можем осуждать «дохристианское» поведение князя-язычника лишь благодаря ему самому: наше отношение к жестокому поведению Владимира сформировано христианскими ценностями, принятие которых произошло при князе Владимире и его усилиями. То, что жизнь на Руси после обращения Владимира в христианство стала строиться по другим принципам, то, что мы сегодня не с пониманием, а с ужасом смотрим на жестокие события тех веков, — это как раз-таки и произошло благодаря Владимиру.

Традиционно о Владимире говорят именно как об инициаторе глобальных общественно-культурных перемен. Мы говорим — и справедливо! — о том, что крещение Руси стало ее культурно-историческим выбором, который сформировал страну: язык, государственность, принципы хозяйствования, не говоря уже о литературе, искусстве и базовых ценностях. Но чтобы «уложить в голове» тот факт, что в Киево-Печерском монастыре, первой Лавре русского христианства, находятся мощи человека, убитого по приказу князя, который потом стал равноапостольным, нужно понять, что произошло в душе этого человека, как изменилась его внутренняя жизнь.

Князь Владимир не только сыграл роль в обретении Русью Православия — это был человек, не оставлявший попечения о своем личном спасении. Забота о личном спасении для христианина — не эгоистическое чувство, а залог любых добрых дел. Поэтому преподобный Серафим Саровский утверждает: «Стяжи дух мирен, и тысячи спасутся вокруг тебя». Только так. Внутренний мир и любовь есть непременное условие возможности каких-то внешних изменений как в себе, так и в других. Если же человек внутри поражен, развален грехом, то даже захоти он сделать что-то светлое, все равно не получится. Такова природа греха, в этом его опасность. (Еще раз вспомним, что с греческого языка «грех» переводится как «промах», то есть грешник — это тот, кто не попадает в цель; как бы ему ни хотелось выбить десятку, он всегда будет отправлять свои стрелы в «молоко».)

Образ князя Владимира для меня лично очень важен как пример человека, который смог коренным образом измениться. Что это значит? Ведь приход к вере не меняет, так сказать, психотип: разговорчивые не становятся молчальниками, а замкнутые люди — чрезмерно общительными. Что же тогда происходит? Меняется оценка своих поступков, взгляд на себя самого. Опять скажу: сегодня мы мыслим не так, как мыслила Рогнеда, — во многом благодаря князю Владимиру. Слова равноапостольного князя: «Я был зверь, а стал человек», — свидетельство того, что он смог иначе оценить свою внутреннюю и внешнюю жизнь, и это изменение позволило ему помочь и другим людям. После своего обращения князь Владимир, насколько мы можем судить из заслуживающих доверия источников, искренне и упорно пытался жить по Евангелию. Он стал другим человеком. Из истории Церкви мы знаем, что это возможно в том случае, если, как говорит апостол Павел, не я живу, но живет во мне Христос (Гал 2:20). А святой Павел имел полное право так говорить: ведь и его жизнь — ярчайший пример того, как человек из гонителя христиан превращается в апостола веры.

Многим — и неверующим, и верующим — может показаться, что пример князя Владимира — не для нас. Мы не находимся в ситуации княжения, у нас нет восьмисот наложниц, убивать — не убивали никого, Русь уже крещена… И все же мне кажется, что у каждого есть свой «зверь», от которого надо перейти к человеку. Отказаться от человека ветхого в себе и взрастить в себе нового человека. В каком-то смысле история князя Владимира — это модель христианской жизни. Да, мы не приносили человеческих жертв, но разве мы не обижали своих ближних — делами, словами, мыслями, наконец? А разве это не покушение на образ Божий, как в другом человеке, так и, кстати сказать, в самом себе? Житие равноапостольного князя — яркий пример необходимости суда над самим собой, важности изменения собственной души. Если мы поймем это, если будем готовы смиренно впустить Христа в свое сердце, то, наверное, тогда и мы сможем когда-нибудь повторить вслед за князем Владимиром: «Я был зверь, а стал человек».


_{Руины храма в Херсонесе (Корсуни), предположительное место крещения святого равноапостольного князя Владимира}

https://foma.ru/ot-zverya-k-cheloveku.html