Почему я христианинПротоиерей Лаврентий ФарлиЧасть 1
Много лет назад, когда я укладывал старшую дочь в постель, она спросила меня: «Папа, почему мы верим в Воскресение?» Я всегда учил обеих моих дочерей быть сильными и думать своей головой, так что был рад такому вопросу и ответил как возможно лучше, приводя исторические доказательства. Напоследок она сказала: «А, хорошо. А то я боялась, что ты скажешь, что мы должны верить в это только потому, что в Библии так написано». Такого быть не могло: папа не фидеист[1] и не склонен впадать в порочный круг при доказательстве. Христианство основано на веских доводах и выдержит проверку историческими фактами. Сейчас я изложу суть дела, что касается христианства, чуть полнее, чем в ту давнюю ночь.
Мы начнем с записанного в Новом Завете, но этим не окончим.
Прежде всего о Новом Завете важно отметить, что текст Евангелия был записан в считанные десятилетия после событий, о которых авторы намеревались поведать. Согласно древнему преданию (заимствованному Евсевием Кесарийским в «Церковной истории, 3.39» из более древних текстов Папия Иерапольского), воспоминания ап. Петра записал ап. Марк, так что материал Евангелия от Марка датируется шестым десятилетием первого века, примерно через 30 лет после событий, о которых речь. Ап. Лука, который также писал в середине I века, говорит, что он расспросил многих очевидцев тех самых событий, чтобы донести до читателей беспримесную правду (Лк. 1: 1‒4). В Евангелии от Иоанна (которое датируется до 70 г. по Р.Х. Джоном А.Т. Робинсоном и примерно восьмым десятилетием первого века – другими исследователями) есть утверждения, что составил его очевидец событий (напр., Ин. 19: 25, Ин. 21: 24). Это значит, что весь этот материал был записан в пределах около пятидесяти лет после смерти Иисуса.
Евангельский материал был оформлен в тексты практически тотчас же – в пределах около пятидесяти лет после смерти Иисуса
Пусть по крайней мере одно будет для нас ясно: в исторических масштабах пятьдесят лет – ничто. Я обратился в христианство более пятидесяти лет назад и помню обстоятельства обращения вполне ясно. Я женился почти пятьдесят лет назад и могу точно вспомнить подробности свадьбы, равно как и многие разговоры с моей подругой/невестой задолго до свадьбы. Мои мемуары ‒ хоть я их и не намерен издавать – содержали бы, по крайней мере, не больше исторических подробностей, сколько их находим в Евангелиях. Сравните, например, с историями о словах и жизни Мухаммеда: эти рассказы датируются 250 годами позже этих событий. А евангельский материал был оформлен в тексты практически тотчас же.
Таким образом, что Ренан говорил об исламе, на самом деле к нему не относится, но справедливо может быть отнесено к происхождению христианства: а именно, что оно родилось в исторически прозрачное время. В несколько десятилетий от евангельских событий до написания Евангелий вряд ли могли успеть появиться какие-либо «благочестивые» прикрасы или легенды – тем более потому, что многие из очевидцев того времени были враждебны новой религии, и если бы авторы Евангелий бессовестно исказили факты, то они тотчас бы нашли, чем возразить.
Кроме того, Евангелия написаны в той или иной степени независимо друг от друга. То есть нет доказательств тому, что евангелисты-синоптики сговорились вместе состряпать какую-то историю. Если бы так было, то результат никуда не годился бы, потому что люди, тайно сговаривающиеся, чтобы придумать какую-то ложь, продумывают до малейших деталей, чтобы не было разногласий, а мелкие разночтения в евангельских рассказах (исцелил ли Христос Вартимея по выходе из Иерихона, согласно Матфею, или до входа в Иерихон, согласно Луке[2]?) показывают, что они друг с другом это не обсуждали. А Евангелие от Иоанна и вовсе отличается от остальных (не буду разбирать здесь чепуху, будто бы Евангелия, дошедшие до нас, искажены по сравнению с теми, которые написали евангелисты. Кто воображает себе, будто они искажены – читайте больше книг по текстуальной критике).
Если бы евангелисты сговорились вместе состряпать какую-то историю, то в Евангелии не было бы мелких разночтений
Но при всей относительной независимости этих творений, образ Христа в них в целом одинаков: Он Чудотворец, говорящий о Себе поразительные вещи. Нет нужды даже говорить, что Евангелия богодухновенны, авторитетны и являются словом Божиим – достаточно рассмотреть их просто как исторические источники. Положим условно (хотя я совершенно так не считаю), что из того, что в Евангелиях сказано об Иисусе, лишь половина верна. Но и в этом случае образ Христа остается в основе тем же самым, как если признавать то, что все сказанное о словах и делах Иисуса верно – а именно, образ Человека, Который творил грандиозные чудеса и заявлял о власти, принадлежащей Ему как Богу.
Нет нужды перечислять все чудеса: о Нем сказано, что Он исцелял без малейших усилий, отверзал глаза слепым (в том числе и тем, которые слепыми родились), открывал слух глухим, исцелял проказу, воскрешал мертвых и при закрытых дверях, и перед народом (Лк. 8: 40 и далее, Лк. 7: 11 и далее), а в том числе и такого мертвеца, который уже четыре дня был мертв и начинал смердеть (Ин. 11). Чудеса многочисленны и внушительны – это явно больше, чем просто хороший слух. Слишком много письменного «дыма», если не было «огня» чудес.
Но Его заявления о Божественной власти не менее внушительны: Он утверждал, что имеет Божью власть прощать грехи (Мк. 2: 1 и далее), называл Себя Господином субботы, имеющим власть постановлять, что позволено и не позволено делать в этот день (а эту власть иудеи признавали только за Богом). Он утверждал, что будет судить всех людей при конце мира сего на основании того, что люди думали о Нем и как отнеслись к Его учению (Мф. 7: 21 и далее, Лк. 13: 25, Мф. 25: 31 и далее). Он утверждал, что равно с Отцом почил от дел в седьмой день[3]; утверждал, что Он и Отец одно, что Он тот же Самый вечный «Сущий» (или «Я есмь»), Который явился Моисею при неопалимой купине (Ин. 5: 9 и далее, Ин. 10: 30, Ин. 8: 56 и далее). Он утверждал, что тот, кто сохранит Его слово, не увидит смерти вовек и что всякий должен чтить Его так же, как чтят Бога Отца (Ин. 8: 51, Ин. 5: 23). Пусть даже лишь половина из этих утверждений верна, картина остается той же: иудей по имени Иисус из города Назарета утверждал, что Он Бог. И не только христиане (например, я или апостол Павел) сделали такой вывод из Его слов; такой же вывод сделали и Его враги (Ин. 10: 33).
Общая картина – что Иисус творил необычайные чудеса и заявлял о Себе, что Он Бог во плоти, – имеет основание и в сочинениях нехристиан, как и в христианских. Конечно, Талмуд составлен значительно позже Нового Завета, но с этими фактами согласуется, хотя интерпретирует их противоположно. Авторы Талмуда признают, что Он изгонял бесов и творил чудеса, но настаивают, будто бы Он творил это силой дьявола. Они признают, что Иисус называл Себя Богом, но отвергают эти утверждения и говорят, будто бы Он был лжецом и обольстителем – или, по выражению Талмуда, «занимался колдовством, и подстрекал, и отвратил Израиль». Таким образом, в Талмуде продолжается традиция отвергать Иисуса вслед за теми иудеями, которые отвергали Его во время земного служения (см. Ин. 8: 48, Мк. 3: 22).
Как быть с этими утверждениями? Перед нами встает не дилемма, а то, что называется «трилемма» ‒ то есть существует только три варианта объяснения диковинных заявлений Господа нашего, что Он Бог: либо так говорил лжец, либо сумасшедший, либо наш Господь.
То есть, если бы Иисус не был Богом и знал, что Он не Бог, Он лгал – всего-то. А с учетом того нравственного учения, которое Он проповедовал, того, что Он побуждал к правде и любви, такая ложь была бы ошеломительно дерзкой. Тогда обратимся к другому варианту: если Иисус не был Богом, но не осознавал, что Он не Бог, тогда Он был сумасшедшим. Психически здоровый индус мог бы сказать, что он един с божеством, но только не психически здоровый иудей. Каждый иудей знал, что Бог непостижим, всеславен, всеведущ и еще много всего о Нем. Только полный псих мог бы вообразить о себе, что он или она – Бог.
Если Иисус не лжец и не сумасшедший, так что остается единственно возможный и согласующийся с евангельской картиной вариант: Он был именно Тем, Кем Себя называл – Господом. Разумеется, этим и объясняются чудеса.
Иисуса можно представить обычным учителем добра, только удалив из евангельского описания огромные отрывки
Еще кем Иисус быть не мог – лишь хорошим человеком, простым смертным учителем одного уровня с Сократом, Буддой и прочими античными учителями нравственности. Такие учители не дерзают взять и объявить себя божествами. Иисуса можно представить обычным учителем добра, только удалив из евангельского описания огромные отрывки, причем совершенно произвольно. Это деятельность не историка, а анти-историка.
Но все же так пытались сделать. Нацисты хотели сделать из Иисуса «истинного арийца», удаляя из евангельского описания все, что имело иудейский колорит (читай ‒ почти все). С такой методологией образ Иисуса «воссоздают» кто во что горазд: «Иисус – ариец», «Иисус – коммунист», «Иисус – зилот[4]», «Иисус – дитя цветов[5]». Но факты ‒ вещь упрямая, и настоящий историк никогда не отвергнет сообщения исторических документов без веской причины. Нельзя отвергнуть их лишь потому, что они не укладываются в тот образ Иисуса, который им ближе. Так можно добиться успеха в продаже книжонок и, возможно, даже в академической карьере, но только не в исторической науке.
Итак, трилемма остается, и необходимо ответить на вопрос: как воспринимать утверждения Иисуса, что Он Бог? Думаю, к этому вопросу имеют отношение другие свидетельства, о которых пойдет речь в следующей записи блога.
Часть 2В предыдущей записи блога «Почему я христианин. Часть 1» я исследовал вопрос, почему следует верить в физическое воскресение Иисуса из мертвых. Я изучил, насколько исторически надежны евангельские описания Иисуса и Его заявлений, что Он Бог. Я заключил, что при таком множестве и при такой смелости заявлений остаются лишь три варианта объяснения: либо Он лжец, либо сумасшедший, либо Господь. Я положил, что множество Его чудес говорят в пользу третьего варианта и делают его наиболее разумным.
Но некоторые люди из прошлого заявляли вопреки, будто бы многие из чудес были совершены при сверхъестественном содействии дьявола (см. Мк. 3: 22). Казалось бы, вряд ли в наше время, когда большинство отрицает возможность демонического воздействия, древняя иудейская точка зрения найдет много сторонников. Но из непопулярности этой точки зрения пока рано заключать, что она неверна. Поэтому сейчас я хотел бы привлечь иные свидетельства подлинности заявлений Иисуса, что Он Бог – а именно Его Воскресение из мертвых на третий день после смерти.
Я считаю, Его смерть на кресте при Понтии Пилате вряд ли можно серьезно оспаривать с точки зрения истории. Конечно, римляне допускали ошибки, но как убивать людей, они точно знали. Когда Пилат впервые услышал, что Иисус умер, он удивился, потому что распятые обычно умирали через несколько дней. Поэтому он проверил, так ли это, призвав сотника, распоряжавшегося казнью, чтобы услышать факты (Мк. 15: 44). Иисус определенно был мертв, как и другие. Обычно преступников оставляли на кресте, чтобы они умирали медленно, пока не придет их время, но день после этих распятий был важным иудейским праздником, и оставление в праздник тел на крестах задевало бы иудейские чувства. Поэтому решено было прикончить их быстрее, перебив им голени. Однако, когда сотник пришел к Иисусу, увидел, что Он уже умер, и потому не перебил Ему голени. Но он вонзил Ему копье между ребер, проколов Ему сердце, так что вытекли кровь и вода (Ин. 19: 31 и далее). Иисус был, несомненно, мертв. Как я и говорил, римляне знали, как убивать людей.
Но даже если предположить вопиющую некомпетентность римлян, было бы вопреки здравому смыслу воображать, будто бы Иисус не был мертв, но лишь потерял сознание и был погребен заживо: как без медицинской помощи Он бы пришел в сознание в гробу, постучался в двери и представил Себя воскресшим из мертвых с такой убедительностью, что все поверили бы, что Бог воскресил Его и сделал бессмертным? И даже если допустить это – что было с Ним через сорок дней? Вознесся ли Он на небо? Или ушел в Индию? Или в древней Иудее была программа защиты свидетелей, по которой Он получил новое имя, под которым и окончил дни? Его исчезновение – еще большая загадка для истории, чем чудесное выживание и преждевременное погребение. Все это ставит историка в тупик. Но несомненно: Иисус умер на Кресте и был погребен. Его погребение засвидетельствовано евангельским повествованием (напр., Мк. 15: 44‒47, Ин. 19: 38‒42) и противоположной версией иудеев (Мф. 28: 11‒15). Об этом далее пойдет речь.
Я представляю на рассмотрение три доказательства Воскресения Христова. Первое: пустой гроб.
Синедриону, чтобы подавить движение учеников Иисуса раз и навсегда, всего-то нужно было показать Его тело. Почему ж они этого не сделали?
В Деяниях Апостольских приведен очевидный факт, не вызывающий споров, что апостолы тотчас же провозгласили всем в Иерусалиме, что Иисус телесно воскрес из мертвых, что они многократно видели Его, ели с Ним в течение сорока дней, по завершении которых видели Его возносящимся на небо (Деян. 1: 1 и далее, 10: 39‒41, 13: 29‒31). Синедрион не признал утверждений апостолов, что Иисус – Мессия, несправедливо им осужденный, так что они начали гонение на апостолов, взяв их под стражу и пригрозив им. Вопрос историка: почему? Всего-то, что необходимо было, чтобы подавить в корне движение учеников Иисуса раз и навсегда, – показать труп Иисуса. Все-таки апостолы провозглашали, что Иисус воскрес из мертвых, оставив гроб пустым, а гроб этот был в пяти минутах ходьбы. Если бы тело Иисуса было еще в гробу, Синедриону ничего не стоило бы отвалить камень, показать тело и сокрушить движение учеников Иисуса одним ударом. Что ж они этого не сделали?
Не иначе как потому, что тела у них не было. Ну ладно: но где же было тело? Ведь все признавали, что тело было погребено в запечатанной гробнице и что по крайней мере некоторое время стража из римских воинов была при гробе, охраняя его. И все признавали, что гроб теперь пуст. Иудеи объясняли, что «Его ученики пришли ночью и выкрали, когда стража уснула». Этот рассказ приводится в Мф. 28: 11‒15 как иудейское объяснение, которое бытовало вплоть до времени написания Евангелия (Мф. 28: 15). С последним заявлением смело можно согласиться: Евангелист вряд ли скомпрометировал бы себя, приписав иудеям то объяснение, которое не было у них в ходу. Это была их версия событий, ее они упорно держались: будто бы ученики пришли ночью и выкрали тело, когда все римские стражники задремали.
Внимательнее рассмотрим эту версию событий. Даже с первого взгляда видно, что концы с концами не сходятся. В суде даже младший юрист спросил бы стражников: «Если вы все спали, откуда тогда знаете, что случилось с телом?» Но пусть бы их догадка, что ученики выкрали тело, была верна, у этой версии есть и другие проблемы.
А конкретнее, согласно этой версии, целый отряд римских воинов-стражников задремал, несмотря на то, что у римлян было наказание для стражников, уснувших на посту. И задремали они якобы в одно и то же время. И спали так крепко, что их не разбудило то, что ученики пришли, сняли печать, отвалили большой камень и убежали с трупом. И при этом ученики, рискуя жизнью при снятии печати и краже трупа, нашли еще и время снять пелены с него и положить их на место со всей аккуратностью (см. Ин. 19: 6‒7). Зачем ученикам было рисковать жизнью, задерживаясь, чтобы раскутать тело и аккуратно сложить пелены? Во все это труднее поверить, чем в Воскресение.
(Окончание следует)
