(Окончание)Колыбелью русского присутствия на Святой Горе его назвать нельзя, но «точкой номер два» – это точно. Именно сюда, из густых дебрей скита Ксилургу, постепенно сместился центр русского монашества на Афоне, а чуть позже он ушёл ещё дальше к морю – непосредственно на свою собственную пристань, которая со временем разрослась и превратилась в огромный и прекрасный монастырь. А здесь, в Старом Руссике, воцарилась тишина и молитвенный покой. Он стал просто скитом.
Похожее место второго случая Я в нём ни разу не был и, шагая по «туннелю», всё ждал, что вот-вот, скоро он появится впереди по дороге.
Но вдруг внезапно (!) я снова явственно ощутил: слева от меня
незримо стоит человек, и кадило в его руке подлетает прямо к моему лицу!И снова то же самое – восхитительный запах фимиама, жар от горящего угля и запах горения этого самого угля!
Я стал лихорадочно оглядываться по сторонам, но снова – вокруг ни души. Каштановая аллея была совершенно безлюдна.
В общем, потоптался, пооглядывался, немного пришёл в себя и пошёл дальше. А что делать?..
Миновав Старый Руссик и мельничку прп. Силуана Афонского, я вышел к побережью.
– Всё, – думаю, – с этой минуты я буду постоянно носить на груди готовый «к бою» фотоаппарат!
Мне вспомнилось, как уже несколько раз и мне, и моим знакомым доводилось на собственных фотоснимках неожиданно обнаруживать нечто такое, что глаза в момент съёмки не видели – некие фигуры людей, странные облака и т.д. Причём это случалось в равной степени и с плёночными, и с цифровыми аппаратами.
***
Кстати, русский Пантелеимонов монастырь, к которому я тогда направлялся, располагал на этот счёт идеальной иллюстрацией. У его входа со стороны моря, когда вы по ступеням приближаетесь к арочному проходу внутрь монастыря, слева от арки можно увидеть на стене огромную фотографию. На ней изображено удивительное событие, произошедшее здесь же, у ворот, в далёком 1903 году.
В то время монахи монастыря имели обыкновение после литургии чем-то поддерживать своих собратьев – бездомных скитальцев по Афону. Их здесь называют сиромахами. Сидели они возле входа в монастырь и смиренно просили подаяния. Протат Святой Горы, имея благое желание пресечь иждивенчество, потребовал от Русского монастыря прекратить эту «душевредную практику».
Когда он напечатал фотографию, то с удивлением увидел среди сиромахов… Женщину
И вот наступил последний день, после которого русские монахи обязаны были подчиниться требованию Афонского руководства. Они раздали милостыню и удалились на послушания. Но случайно эту последнюю раздачу сфотографировал один из иноков. Когда же он проявил фотопластину и напечатал с неё фотографию, то с удивлением увидел среди сиромахов… Женщину, с благоговением и смирением держащую в руках хлеб, только что полученный из рук благочестивого русского монаха. Наверное, излишне говорить, что фотограф, когда всё это снимал, глазами Пресвятую Богородицу тоже не видел.
Фотография Хозяйки Горы Афонской, а самое главное, скрытый смысл этой фотографии настолько сильно подействовали на членов Священного Кинота, что они без промедления отменили своё решение.
***
При Святых вратах, справа в арке, находится огромная монастырская иконная лавка. В тот год был там старшим иеромонах Исидор (Бережной). В мои прошлые приходы сюда мы уже познакомились, и я сразу «вывалил» на него все свои переживания.
– Слушай, Сергий, – нисколько не удивившись, ответил он мне, – или это были те самые двадцать четыре невидимых старца, или ты проходил место неизвестного захоронения кого-то из святых. И именно от их мощей исходило такое благоухание.
– Интересно, – подумал я, – а как тогда в эту «концепцию» вписывается горячее кадило, подлетавшее несколько раз прямо к моему носу?
– Знаешь, у отца Силуана Афонского, – продолжал отец Исидор, – описан такой случай, когда он однажды в густых афонских зарослях вышел на заброшенную келью. Было видно, что в ней уже давно никто не живёт, местами она была даже обрушена. И только тончайший запах небесного благоухания, наполнявший округу, указывал ему, что место это отмечено особой Благодатью Божией. Он стал внимательно искать источник этого изумительного запаха и вскоре нашёл. Поиск привёл его к двум могильным холмикам.
Кресты на них уже давно покосились. Ему стало понятно, что благоухание распространяется именно отсюда, из-под земли. Значит монахи, погребённые здесь, безусловно сподобились у Господа святости.
Отец Силуан захотел поднять святые мощи этих праведников, но день клонился к концу и было уже слишком поздно. Решив исполнить задуманное утром, он поднялся на второй этаж, подготовил себе ночлег и лёг спать.
Однако ночью наш святой увидел сон, в котором ему явились два незнакомых монаха и строго сказали, чтобы он не смел трогать их могилы, поскольку они этого категорически не желают. Пробудившись от сна, отец Силуан поклонился захоронениям и смиренно покинул келлию.
Ему стало понятно, что благоухание распространяется из-под земли
– Батюшка, – спрашиваю отца Исидора, – а мне вот вчера один человек объяснил это странное явление по-другому. Мол, что это пахли отходы производства ладана.
– Ерунда! Отходов ладана не бывает в принципе. У нас в монастыре есть его собственное производство, и я точно знаю, что перерабатывается – всё!
СЛУЧАЙ ТРЕТИЙ
2 сентября, воскресенье, около 7 часов утра
Поста нет. Память прор. Самуила, мчч. Севира и Мемнона и с ними 37-ми мучеников (304). Икона Божией Матери «Прибавление ума»
Завершалось моё месячное пребывание на Афоне. И я уже так перестроил свои планы, что начал двигаться ближе к «выходу», то есть с юга на север, к арсане Иванница. Впрочем, если на Афоне вообще можно говорить о каких-либо своих планах!
Поэтому в тот день, переночевав в греческом монастыре Каракал, ранним утром я пешком направился в сторону Кариеса. Я собирался к вечеру добраться до монастыря Ватопед, чтобы попытаться записать интервью со старцем Иосифом Ватопедским! Но для этого нужно было дойти по восточному берегу полуострова сначала до монастыря Иверон, а затем до Кариеса. И уже там прыгать в какую-нибудь маршрутку до Ватопеда.
Шторм у Иверона И я пошёл. Следом за мной в Кариес отправился один из строителей-албанцев, их довольно много работало тогда в афонских монастырях. Вообще, албанцы-мусульмане на православном Афоне – это особая тема. Этого албанца, что шёл за мной, я потом видел в Кариесе, куда пришёл рейсовый автобус с порта Дафни. Он встречал там человек пятнадцать своих молодых сородичей, прибывших на пароме. Наверное, увёл их обратно, к себе в Каракал.
***
То утро выдалось пасмурным, хмурым, с моря дул довольно сильный восточный ветер. Автодорога змейкой огибала изгибы горного массива – то вылетала наружу, подставляя себя морю и ветру, то, разворачиваясь вглубь, пряталась от них в длинной внутренней дуге. Там было тихо и безветренно, только чуть-чуть шелестели деревья.
Албанец тактично держался сзади меня на дистанции метров в тридцать: если я замедлял ход, то замедлял его и он, если я шёл быстрее – то быстрее шёл и он. Так, в паре, мы и шли с ним довольно долго. Я спокойно вычитывал правило, разве что из-за албанца чётки приходилось держать перед собой, незаметно.
Место третьего случая До монастыря Иверон оставалось несколько километров, когда дорога, сделав очередной зигзаг, снова нырнула вглубь горного ущелья, в сторону от моря. Здесь, в небольшом ущелье, несмотря на настоящий шторм у кромки Эгейского моря и завывание ветра, был абсолютный штиль и тишина. Лишь каменная крошка дороги еле слышно шуршала под ногами.
Миновал маленький мостик. Под ним, едва журча, сбегала к морю небольшая речушка. На груди болтался фотоаппарат – с «того случая» я постоянно носил его на шее. Слева тянулась отвесная горная стена, справа – небольшой заросший склон, уходивший к речке.
Место третьего случая. Вид назад Как вдруг (!) я опять почувствовал: слева, у горной стены,
незримо стоял человек, и кадило в его руках снова подлетело прямо к моему лицу!И опять – головокружительный и сказочно-прекрасный запах ладана, жар угля и запах его горения!!!
– Ну, уж сейчас ты от меня не уйдёшь, – запальчиво мысленно завопил я и с азартом охотника схватился за фотоаппарат!
Со вспышкой и без неё, я обфотографировал вокруг себя всё что можно!
Тут же внимательно, с увеличением, рассмотрел отснятые кадры. Ни-че-го! Вообще… Пусто… Только дорога, камни, скалы…
Мусульманин остановился и корректно, издалека, с явным любопытством наблюдал за моими «чудачествами». Ему, наверное, было весело:
– Этот русский – такой забавный парень, – скорее всего, думал он.
ЗАКЛЮЧЕНИЕТак что же это было? Ради чего? Каков был тайный смысл доверенного мне Кем-то? Мне словно приоткрыли щёлочку двери в тайный и недоступный для нас мир Духа! Но зачем? Убедить меня, что Бог есть? Но к тому времени я это железобетонно знал уже одиннадцать лет.
Мне словно приоткрыли щёлочку двери в тайный и недоступный для нас мир Духа!
Единственная разумная версия, что приходит мне сейчас в голову, следующая: такое явное открытие мне духовного мира преследовало лишь одну цель – переломить мои духовные приоритеты, оттащить «за уши» от чрезмерного увлечения церковной политикой, от нескончаемой фанатичной борьбы с глобализацией и апостасией и буквально влюбить меня в тихое внутреннее духовное делание, показав его мощь и духовную красоту.
Ведь есть в Православии делание внешнее и делание внутреннее. Мы, неофиты, особенно отягощённые «боевым» комсомольским и партийным прошлым, придя в Церковь, более падки именно на делание внешнее: борьбу за чистоту вероучения, борьбу против «жидких» и «твёрдых» ЧИПов, сотовой связи 5G, мы любим гигантские крестные ходы, молитвенные стояния (зачастую переходящие в истерику), сбор подписей подо что-либо, петиции, воззвания, обожаем крещенские купания в сорокаградусный мороз, не упускаем случая «возвысить свой голос» (по поводу и без), воспитываем и поучаем других.
Одним словом, в Церкви мы охотней всего ищем именно внешнюю «движуху»! И многие из нас это и считают истинной церковной жизнью.
Да, многое из перечисленного выше имеет отношение к Церкви (прямое или косвенное), но, думаю, лишь в разумных пропорциях. Это – лишь обрамление, фон для более главного, глубинного – для делания внутреннего: преображения себя, своего внутреннего состояния, своей вечной, бессмертной души. Для искоренения греховных наклонностей и привычек.
И главнейшими средствами здесь являются не количество построенных лично храмов (что, конечно же, здорово!), а регулярное и частое участие в церковных Таинствах и глубочайший ежедневный молитвенный труд. Прежде всего, с помощью молитвы Иисусовой. Увы! Лишь эти два фактора в состоянии вернуть наш горделивый, «просвещённый» и «самодостаточный» ум назад – домой, в сердце…
***
В общем, закинул я на себя тяжеленный рюкзак и, погружённый в свои раздумья, снова побрёл дальше.
Я был смущён и растерян – приехал на Афон за поддержкой, а тут такое! Один из самых упёртых антиглобалистов России, наверное, впервые за последние годы немного засомневался в своей правоте. Чуть-чуть… Самую малость…
Как знать, может быть, это стало четвёртым –
самым неожиданным и самым важным для меня чудом?!.
***
Небо постепенно начало светлеть, и жизнь потекла дальше. Мой албанский «телохранитель», как тень, снова двинулся за мной. До Иверона оставалось совсем чуть-чуть…
Сергей Серюбин
27 декабря 2023 г.https://pravoslavie.ru/157962.html
