Преподобная Софи́я (Хотокуриду)День памяти - 6 маяЖитиеВ 2003 году в Афинах состоялась большая выставка икон, написанных современными иконописцами. Икона Софии († 6 мая 1974) – работа талантливого иконописца Димитрия Хаджиапостола – привлекла особенное внимание посетителей. Потом выставка экспонировалась в Москве, и ее организаторы выбрали образ Софии для афиш и буклетов. Так по Москве распространились святые образки смиренной при жизни Софии, в монашестве Миртидиотиссы. Решением Священного Синода от 7 июня 2012 года имя святой было включено в месяцеслов Русской Православной Церкви. Память святой – 23 апреля (6 мая).Клисурская обитель БогородицыМонастырь Богородицы, где подвизалась София, расположен между деревнями Варико и Клисури, на восточных склонах горы Мурики. Его престольный праздник приходится на 8 сентября, а подчиняется он митрополии Касторийской.
Нынешний облик монастыря сложился в конце XVII – начале XVIII века. Но храм, построенный ктитором обители – иеромонахом Исаией (Пистасом), родом из Клисури, – стоит на фундаменте более древнем – XIV или XV века. За века здание храма претерпело множество изменений; так, в 1911 году обрушился его купол.
Икона Рождества Богородицы считается чудотворной, как и другая икона – Божией Матери с Младенцем, что в северной части иконостаса, – она вся увешана подношениями от верующих.
В западной части монастыря находится небольшой кладбищенский храм, посвященный Усекновению главы святого Иоанна Предтечи. Выше монастыря расположена кафизма (скит) Святой Троицы, которая, вероятно, была некогда местом уединения и подвига безвестного ныне подвижника, может быть, и самого преподобного ктитора, как часто было в подобных случаях.
Хотя этот монастырь древний, ему не довелось иметь большую общину: обычно там жили игумен и один или два прислуживающих ему монаха. Он поддерживался различными благотворительными обществами.
НачалоСведения о Софии собраны в основном людьми, знавшими ее при жизни: немногочисленными родственниками и паломниками в монастырь. После 1971 года, когда была проложена дорога, посещение обители стало более простым. До этого люди из окрестных сел шли 4 часа пешком, чтобы поклониться Богородице и посоветоваться с подвижницей Софией.
София была родом из сельской местности области Ардаси Трапезундской митрополии на Понте. Дочь Аманатия Саулидиса и Марии, с малых лет она ходила по храмам и часовенкам. Она была красивой: карие глаза, узкое лицо. Ее волосы были русыми, и она заплетала их в пять кос. Она очень гордилась своими волосами и поэтому, вероятно, позже совершенно перестала о них заботиться. Родители выдали ее замуж относительно поздно, поддавшись давлению родственников. Они были богобоязненные и не настаивали на замужестве, предоставляя девушке полную свободу в выборе пути.
От не слишком долгого брака (1907–1914) с Иорданом Хотокуридисом родился ребенок, но он вскоре умер, а супруг сгинул в военных лагерях во внутренних областях Понта. Эти события сподвигли Софию к глубокому покаянию и подвижничеству в течение всей жизни.
Она начала подвижническое жительство еще на Понте, на своей родине, вдали от родственников, – в одиночестве на горе. Во время гонений перед ней предстал святой Георгий и, объявив ей о надвигающейся опасности, приказал сообщить это крестьянам, чтобы они успели спрятаться. Так и случилось, и деревня была спасена.
А о ее возвращении в Грецию в качестве беженки рассказывают следующее. Был сильный шторм, и корабль, на котором плыли беженцы, несколько раз чуть было не пошел ко дну. Но в конце концов все спаслись. Капитан, перекрестившись, сказал пассажирам: «Среди вас есть какой-то праведник, и он вас спас». Тогда глаза всех обратились к Софии, которая одна в углу не прекращала молитвы в течение всего путешествия. Этот рассказ сохранился в записи, вот как сама старица рассказывает о происшедшем:
«Волны наполнились Ангелами, и предстала Богородица:
– Вы пропадете, так как вы сильно согрешили.
– Пречистая Дево, пусть я погибну, так как я грешна, но пусть спасутся люди».
Корабль носил имя святителя Николая.
Когда наконец они достигли Греции, Сама Богородица предстала ей и сказала: «Приходи в Мой дом». Тогда София спросила: «Кто Ты, и где Твой дом?» «Я живу в Клисури», – таков был ответ.
В первые годы жительства Софии в монастыре игуменом там был иеромонах Григорий (Магдалис), пожилой святогорец, человек великой добродетели. У него София научилась духовной жизни и всегда упоминала его имя с большим уважением.
В очагеОчаг в монастырской трапезной по повелению Богородицы стал постоянным обиталищем Софии. Всю ночь она стояла на коленях, прислонившись спиной к влажной его стенке, и трудно сказать, спала ли она хотя бы два часа. Тогда не было в окнах стекол, и холод и сырость от постоянно текущей из кранов воды пробирали сильнее, чем ныне. За монастырскими воротами столбик термометра часто опускался зимой до 15 градусов ниже нуля. Иногда она разводила в очаге огонь, но так как все было открыто, это скудное тепло быстро растворялось. На подоконнике у нее всегда горела свеча из чистого воска перед образом Богородицы.
Там она сидела, там ела, там проводила время, наблюдая также и за воротами монастыря. Часто случалось так, что без уведомления (ведь телефона или какого-то иного способа связи тогда не было) она сообщала о паломниках, которые должны прибыть, и даже называла их имена, хотя их еще никто не видел. А когда она хотела что-либо им сообщить, она оставляла очаг, неожиданно появлялась перед ними и говорила то, что хотела сказать.
Однажды из Крокоса Козани приехал целый автобус паломников. София поименно поприветствовала всех и при этом сказала каждому о его личной или семейной проблеме, спрашивая и о тех, кто остался в селе. Чтобы услышать ее и посоветоваться с ней, из Салоник приезжали полные автобусы учеников отца Леонида (Параскевопула), который позже стал митрополитом. «Великое сокровище у вас там в горах», – говорил он. Приезжали благочестивые паломники и из предместий Салоник: из Ставруполи, Криа Вриси. Приезжали и из Афин.
Одеяние и поведениеЕе одеяние было нищенским. Белья у нее не было. Иногда зимой она накидывала на спину дырявое одеяло или проеденную мышами шаль. Она ходила босая. Порой на ней была шерстяная рваная и старая шапочка и какие-нибудь старые тапки или башмаки. Иногда она собирала в очаг листья и ветки и зарывалась в них, как мышь. Однажды чуть не случился пожар, и она, проснувшись, еле успела выскочить, чтобы не сгореть заживо. Оказалось, что ее лохмотья подгорели, но она так и ходила, пока не нашлось чего-нибудь получше. Видя ее рубище, в котором она была и в холод, и в дождь, паломники приносили ей новую теплую одежду, но блаженная, принимая ее, тут же отдавала беднякам, так, чтобы правая рука не знала, что творит левая. Она не носила новой одежды, и даже той, которую надевали только один раз.
Ее голова была всегда повязана черным платком. Еще на Понте она перестала заботиться о волосах и не расчесывала их, и они стали жесткими, как лошадиная грива. От ее головы исходило благоухание. Однажды она попыталась состричь волосы спереди, но для этого понадобились ножницы для стрижки овец.
Вечерами, сидя у очага, она просила кого-нибудь, кто умел читать, почитать ей жития святых из маленьких брошюрок, которые она хранила у себя. Когда было очень холодно, паломники, видя ее разутой, просили ее подбросить дров в очаг. Тогда она вскрикивала длинным «Не-е-ет» – это вскрик до сих пор стоит в ушах паломников, и они со слезами умиления повторяют его.
София пришла в монастырь в возрасте 44 лет. Чтобы никого не смущать своей красотой, она мазала лицо сажей и копотью из котелков. Она брала зажженные угли без щипцов голыми руками.
Ее пища всегда была постной. Паприка и лук-порей, запеченные в золе, немного маринованных зеленых заплесневелых помидоров и иногда в скоромные дни немного соленой рыбы. Для себя она не готовила. Только когда ждала посетителей, она отправляла женщин варить фасоль или макароны, с маслом или без, и сколько бы ни засыпали в кастрюлю, еды выходило ровно столько порций, сколько было нужно. Всем путникам и паломникам она варила кофе. Она никогда не мыла турку, и та всегда была покрыта кофейной гущей, но она никому не позволяла ее мыть. Да никто никогда и не брезговал этой туркой, сколь бы грязной она ни казалась.
Она собирала дикие травы, грибы и мох и ела все это сырым, обильно посыпав солью. По субботам и воскресеньям она добавляла в еду ложку масла. Иногда она открывала рыбные консервы и ела их через несколько дней, когда они покроются на палец плесенью. Она клала еду в медную посудину и ела после того, как она позеленеет от плесени, так что казалось, что она непременно отравится и умрет. Она варила листья и папоротник. Она не очищала виноград от муравьев и не выбрасывала гнилые ягоды. И после такой еды с ней никогда не случалось ничего плохого. Она всегда была благодарна Господу и с глубокой радостью говорила: «Возрадовалось сердце мое».
Никогда не было такого, чтобы она задела или огорчила кого-либо. Когда она понимала, что кто-то был в тяжелом положении из-за мучающих его грехов, она с разумением подходила к такому человеку. Она пару раз заговаривала с ним, как бы призывая тайно от всех, и снова удалялась. Тот человек понимал это и следовал за ней. Тогда они вдвоем усаживались так, чтобы их не видели и не слышали остальные, и она, не давая ему раскрыть грех или проблему, сначала утешала, а потом наставляла душеполезными и полными любви словами Господними. Порой она говорила: «Они пришли к Богородице черными, а уходят белыми».
Особенно заботилась она о незамужних девицах, которым случилось сбиться с пути. Она собирала их вокруг себя и вразумляла лучше матери. Она говорила им не рассказывать больше о своем падении и заботилась о том, чтобы выдать их замуж, снабжая их приданым из того, что приносили ей люди. «Богородица не потеряет вас», – добавляла она.
Сама София жила в полной скудости. Когда становилось совсем тяжело жить в очаге, она поднималась на верхний этаж в келлию под номером 1. Там у нее были листья и солома, на которые она ложилась. Но любопытство людское добралось и сюда. И что оно обнаружило? Под соломой лежали острые камни. Во время оккупации под соломой она прятала масло или другую снедь и раздавала их присущим ей образом там, где была нужда.
Через ее руки проходило много денег. Она брала их и оставляла где придется: в кустах, под камнями, в ямах, в щелях стен, под деревянными ступенями, под черепицей. Но как только в них появлялась нужда, она тут же их находила и отдавала туда, где было необходимо.
Она видела много соблазнительных действий мирян, монахов и священников, но никогда никого не осуждала.
«Покрывайте, и вас покроет Бог», – говорила она.
Студенты и верующая молодежь, простой люд и военачальники, монахини и игуменьи, высокие по званию и смиренные священники и монахи, даже из Иерусалима и Франции, – все они приходили увидеть этот «скелет» и услышать слова Божии. Кое-кто даже записывал за той, кого некоторые глупые и недалекие сельчане называли по-понтийски «палала» (сумасшедшая) и даже «София-дурочка» и над которой смеялись.
Все это она понимала, но ничего не говорила. Речь ее всегда была ласковой, даже если ее взгляд был серьезным и глубоким. Ее внешность многих пугала. Любимой ее фразой было: «Имейте много терпения, много терпения». Она говорила и повторяла эту фразу, так как вся ее жизнь была терпением и суровым подвигом ради Христа.
Много терпенияЕе тело было подобно телу святой Марии Египетской: высохший остов, лицо –как обтянутый кожей череп, запавшие в глазницы глаза, мозолистые руки, обожженные золой и углями, сухая, сожженная солнцем кожа, желтая, бледная, без единой кровинки. Жесткие волосы, из которых часто торчали колючки и солома.
Как-то София тяжело заболела. Ее всю скрючило от боли. То ли воспалился аппендикс, то ли грыжа или что-то подобное. Вдруг открылась рана на животе – и эта блаженная стала прикладывать к ране тряпки и фитили от лампад, и рана стала гнить. От нее отвратительно пахло, но она отказывалась от какой-либо помощи или даже ухода. «Придет Богородица и возьмет у меня эту болезнь», – говорила она.
(Окончание следует)
