Священномученик Сергий (Дружинин), епископ Нарвский

[Александр Васильевич]

Священномученик Сергий (Дружинин), епископ Нарвский

Дни памяти:

9 февраля (переходящая) - Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

17 сентября

Житие

Родился будущий Владыка (в миру Иван Прохорович Дружинин) 20 июня 1863 г. в с. Новое Село Бежецкого уезда Тверской губернии в зажиточной крестьянской семье. Образование он имел только домашнее, самостоятельно изучив грамоту. В 1881 г. Иван приехал жить в Санкт-Петербург, где его двоюродные сестры пребывали монахинями Воскресенского Новодевичьего монастыря. В столице Иван некоторое время работал вагоновожатым конки, а в 1881 г. поступил послушником в Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, где прожил около шести лет. 9 сентября 1887 г. И. П. Дружинин был принят в известную подвигами святителя Игнатия (Брянчанинова) Свято-Троицкую Сергиеву пустынь, расположенную в юго-западном пригороде Петербурга — пос. Сергиево.

Впоследствии, на допросе 7 марта 1931 г., епископ Сергий так излагал свою биографию:

Отец мой продал свой надел в Тверской губ. и через крестьянский поземельный банк купил, совместно с другими, участок земли в Ярославской губ., где прожил до своей смерти. В семье нашей было много родных, ушедших в монастыри, и я сам с 12 лет стал бывать в мужских монастырях, в которых находились родственники моей матери. Когда мне исполнилось 18 лет, я, по совету и настоянию своих двоюродных сестер, монахинь Воскресенского, ныне Новодевичьего монастыря, ушел на Валаам, в монастырь Сергия и Германа. Условия послушания в этом монастыре были очень тяжелые, что мне, по слабому состоянию своего здоровья, было не под силу.

Поэтому вскоре я, по совету настоятеля, перешел в Сергиеву пустынь около поселка Стрельна. В монастыре Сергиевой пустыни я пробыл на положении послушника около шести лет. Первоначально я был определен под руководство старца Герасима, в миру богатого помещика Загребы, ушедшего в монастырь после окончания университета. Под руководством Герасима я находился уже после принятия пострига в течение десяти лет до смерти Герасима. После смерти Герасима, будучи уже иеродиаконом, я перешел под начало архимандрита Варлаама, а за его смертью — под руководство игумена Агафангела, из бывших помещиков Ярославской губ. Настоятелем Сергиевой пустыни был в то время архимандрит Михаил, под руководство которого я перешел за смертью игумена Агафангела, помощника настоятеля. Общение мое с перечисленными руководителями укрепило меня в истинном православии, монашеской жизни, послушании духовной власти и преданности престолу...

С момента принятия пострига я проживал в покоях настоятеля и выполнял обязанности: вначале помощника ризничего, а впоследствии и ризничего. В моем ведении находились все монастырские ценности, за исключением денег, которые хранил казначей.

Будущий епископ начал свой подвиг в Троице-Сергиевой пустыни еще при настоятельстве духовного сына свт. Игнатия (Брянчанинова) архимандрита Игнатия (Малышева) и прошел в обители хорошую школу монастырского послушания. Через два года после поступления в пустынь, 4 декабря 1889 г., И. П. Дружинин был определен послушником, 24 сентября 1894 г. принял монашеский постриг с именем покровителя обители — прп. Сергия Радонежского, а 20 ноября того же года был рукоположен во иеродиакона. 24 апреля 1898 г. преуспевшего в духовном делании о. Сергия рукоположили во иеромонаха. С сентября 1894 г. он исполнял послушание помощника ризничего, а с 9 января 1902 г. более 13 лет состоял ризничим, что говорит об успешном исполнении порученного дела. 5 мая 1915 г. священномученик митрополит Петроградский и Ладожский Владимир (Богоявленский), ходатайствуя перед Синодом о назначении иеромонаха Сергия настоятелем Троице-Сергиевой пустыни, указывал, что он принял там иноческое пострижение «и с примерным усердием много лет проходил возлагавшиеся на него послушания».

Наряду с исполнением монастырских обязанностей, о. Сергий уже через два года после рукоположения в сан иеромонаха стал духовным наставником. Летом в Стрельне, неподалеку от пустыни, в Константиновском дворце (ныне используемом в качестве морской резиденции Президента Российской Федерации), жил его последний хозяин Великий Князь Дмитрий Константинович (1860-1919), а в Павловске — его старший брат Константин Константинович (1858-1915) со своим многочисленным семейством. Будучи благочестивыми людьми, они часто бывали в монастыре на богослужениях. Как говорил 7 марта 1931 г. сам еп. Сергий:

После службы гости иногда заходили к настоятелю, и мне приходилось их принимать, угощать чаем и «монастырским хлебом». По выбору и приглашению великих князей Дмитрия Константиновича и Константина Константиновича, я был назначен совершать богослужения во внутренней дворцовой церкви Стрельнинского дворца в течение лета, а с 15 августа по 21 мая — в Павловском дворце.

Оценив достоинства молодого иеромонаха, великий князь Константин Константинович, после двух лет службы о. Сергия в дворцовых храмах Стрельни и Павловска, просил его от лица всех «Константиновичей» стать их духовником. Это произошло в Павловском дворце перед Пасхой в апреле 1900 г. Первоначально, на предложение великого князя, переданное через его адъютанта генерала Ярмолинского, о. Сергий ответил отказом, «ссылаясь на свою богословскую неподготовленность», но в тот же день, после личных просьб всех старших представителей «Константиновичей», в том числе королевы эллинов Ольги Константиновны, согласился. По словам еп. Сергия, он был великокняжеским духовником целых 18 лет, до ареста весной 1918 г. большинства членов этой ветви Романовых. Только один раз он надолго расстался с ними, когда в 1904-1905 гг., во время Русско-японской войны, был послан военным священником в Манчжурию, в действующую армию.

О духовном авторитете о. Сергия свидетельствует письмо к нему Августейших детей от 6 мая 1903 г.:

Дорогой Батюшка! Узнав от Дяденьки, что Вы хотите сделать в трапезной каменный пол, мы собрали, сколько могли, из наших карманных денег и просим Вас принять эту лепту и помолиться о болящих Гаврииле и Олеге. Просим Вашего благословения. Иоанн, Татиана, Константин, Олег и Игорь.

«Константиновичи» были известны своей широкой благотворительной деятельностью, финансируя десятки школ, приютов, богаделен и т.п. В этой деятельности активно участвовал и о. Сергий, в частности, дважды в год — к Рождеству и Пасхе — передавал со своей сопроводительной запиской пакет просьб о помощи жителей поселков Стрельни, Сергиево и паломников пустыни к Великому Князю Димитрию Константиновичу, который выдавал на всех 500-700 рублей. В 1904 г. иеромонах стал председателем правления православного благотворительного Общества ревнителей веры и милосердия при освященном 1 июня 1903 г. храме преподобномученика Андрея Критского. В частично занимаемом этой церковью Доме милосердия также располагались школа с приютом для сирот и богадельня для одиноких старушек.

В июле 1912 г. иеромонах Сергий освятил вновь устроенную в Константиновском дворце над покоями Димитрия Константиновича церковь св. кн. Александра Невского (во время реконструкции 2002-2003 гг. на ее месте сделали шахту лифта). Осенью 1916 г. в Стрельне с благословения о. Сергия было устроено подворье Шамординского монастыря, часть насельниц которого батюшка позднее — в 1920-е гг. — окормлял. Служил иеромонах и в других храмах. Так, 17 декабря 1910 г., в день двадцатилетия Великого Князя Константина Константиновича (младшего), о. Сергий совершил богослужение во Введенской церкви Мраморного дворца. Продолжал он окормлять своих Августейших духовных детей и в годы Первой мировой войны. В частности, для служившего тогда в армии и приезжавшего наездами в Петроград Иоанна Константиновича батюшка за август-октябрь 1916 г. провел четыре службы и две исповеди. Помимо окормления «Константиновичей» о. Сергий подготовил к исповеди сына Великого Князя Сергея Михайловича, неоднократно встречался и с Императором Николаем II.

О своих монархических убеждениях и теплых чувствах к Великим Князьям и Императорской Семье еп. Сергий открыто говорил даже на допросах в ОПТУ:

В семье Константиновичей мне пришлось встречаться и с самим царем, бывавшим на семейных торжествах у Великого Князя. Отдельные встречи с царем у меня проходили на праздниках Рождества и Пасхи, когда меня наряду с причтом придворного духовенства приглашали во дворец. Обычно на третий день Пасхи царь имел обычай христосоваться с придворным духовенством, причем, согласно правил, монашеское духовенство, даже сам митрополит, с царем не христосовались, а это право было дано только настоятелю Сергиевой пустыни, которым я в то время являлся. Последнюю свою встречу с царем я имел на Рождестве в 1916 г., когда Государь со мной беседовал довольно продолжительное время. От облика царя у меня осталось впечатление, что это был человек кроткий, смиренный, удивительно скромный, напоминавший скорее простого офицерика, а не самодержца, человек в обращении более чем деликатный, с приятным взглядом. Поэтому факт отречения Государя от престола я встретил с огромным сожалением, скорбел за Помазанника Божьего, т.к. я лично был самым тесным образом связан с интересами династии и был всем обязан царскому строю. В «распутиниаду» я не верил. Я имел случай проверить правдоподобность тех слухов и сплетен, какие распространялись вокруг имени Распутина и царицы. Моим духовным сыном был камердинер самого царя, прослуживший у него 24 года, некий Иван Васильевич. Однажды, на исповеди, я задал ему вопрос: верно ли все то, что говорят о пьянстве царя, Распутине и царице. Камердинер мне поклялся, что все это — ложь, и этого мне было достаточно.

В 1915 г. по рекомендации Великого Князя Димитрия Константиновича и ходатайству Петроградского митрополита Владимира о. Сергий был назначен на должность настоятеля Троице-Сергиевой пустыни, хотя он сначала неоднократно отказывался в пользу наместника иеромонаха Иоасафа (Меркулова). 5 мая митр. Владимир писал Святейшему Синоду:

Настоятель Свято-Троицкой Сергиевой Первоклассной Пустыни, близ Петрограда, архимандрит Михаил 5 сего мая прислал ко мне свое прошение следующего содержания: «22 марта сего 1915 года, во время служения Пасхальной Светлой утрени, я внезапно серьезно заболел и с того времени лежу в постели. Сознаю, что дальнейшее управление обителью для меня будет не по силам. Донося о сем, долгом считаю для себя почтительнейше просить Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь и Владыко, об увольнении меня от управления Троицко-Сергиевою Пустынью на покой и о назначении вместо меня настоятелем в Сергиеву Пустынь ризничного оной иеромонаха Сергия, как вполне способного к прохождению такого служения». Донося о вышесказанном и находя прошение архимандрита Михаила заслуживающим уважения, — признавая также и со своей стороны иеромонаха Сергия способным и достойным занятия настоятельской должности в Сергиевой Пустыни... имею долг почтительнейше ходатайствовать...

По указу Свят. Синода от 6 мая 1915 г. за № 3504 архим. Михаил был уволен от настоятельства, а новым настоятелем пустыни назначен иеромонах Сергий, с возведением в сан архимандрита. 24 мая о. Сергий был удостоен этого сана, прежний же настоятель обители архим. Михаил (Горелышев) скончался 14 мая 1918 г.

К 1915 г. Троице-Сергиева пустынь представляла собой один из крупнейших монастырей Петроградской епархии с семью действующими храмами, пятью часовнями, многочисленной братией и обширным хозяйством. В обители имелось: свыше 20 коров лучшей породы, конюшня с ценными лошадями, птичник «с несметными стаями совершенно ручных кур», пчельник, обеспечивавший обитель медом, фруктовый сад, «огородное и полевое земледельческое хозяйство». Годовой доход пустыни в то время составлял около 15000 руб. Это позволило увеличить число насельников. В 1915 г. численность братии и проживавших «для богомоления» составляла почти 90 человек. Образцовое ведение хозяйства позволило пустыни расширить благотворительную деятельность. В монастыре действовали инвалидный дом, школа на 60 мальчиков, больница, странноприимная. О больнице литератор Леонид Соколов в 1915 г. писал:

Больница Сергиевой пустыни с амбулаторией для приходящих больных — чистое просторное здание. Больница построена нынешним опытным настоятелем; порядок и чистота. Стены окрашены масляной краской, приличная прислуга, опрятные кровати, из них 10 — для монахов. Ванна, электрическая машина, аптека. Внизу амбулатория, принимающая в год до 6000 больных (в 1913 году принято было 6534 человека). Фельдшер — монах, врач — мирской. Больница производит приятное впечатление.

В том же году архимандрит Сергий сообщал епархиальному начальству: «В пустыни имеется помещение для странников, ежедневно оказывается приют 15-20 лицам, с выдачею при этом, по мере возможности, горячей пищи, при недостатке же таковой выдается хлеб и квас». После начала Первой мировой войны в обители был также открыт госпиталь для раненых воинов, в котором в августе 1917 г. лечились 29 человек.

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

В первые годы настоятельства о. Сергия монастырь продолжал расти. 30 июля 1916 г. архимандрит сообщал петроградскому губернатору: «Во вверенной управлению моему Троице-Сергиевой пустыни состоит монашествующего братства до 100 человек, до 70 человек вольнонаемных служащих...» В управлении столь многочисленной братией требовался большой опыт, который у о. Сергия несомненно был, так как он умело справлялся с обязанностями настоятеля.

Революционные события 1917 г. резко изменили судьбу архимандрита. Для братии началась длительная череда нестроений, разногласий и волнений. Часть «Константиновичей» покинула Россию, но о. Сергий отказался уехать с ними. Позднее он говорил:

После Февральской революции, во время беспорядков, Королева Эллинов Ольга Константиновна обращалась ко мне и предлагала уехать с ней в Грецию. Я от ее предложения отказался и заявил, что желаю оставаться со своей братией и в годину смуты, а не только в то время, когда мне приходилось ездить на великокняжеских автомобилях.

Этот самоотверженный выбор привел смиренного служителя Господня на стезю страданий и исповедничества. Известно также, что некоторые «Константиновичи» по благословению о. Сергия сознательно остались в России и приняли мученический венец.

Близость к Великим Князьям «ударила» по настоятелю пустыни уже в марте 1917 г. Среди братии произошло разделение и 25 монахов с целью «оздоровления атмосферы монастыря» написали на него управляющему епархией епископу Гдовскому Вениамину (Казанскому) фактический донос, объявив в нем о. Сергия «ставленником бывшего Великого Князя Дмитрия Константиновича, митрополита Питирима и Распутина». Поддержанная местной «прогрессивной» интеллигенцией недовольная часть братии в этом обращении из 22 пунктов упрекала, среди прочего, архимандрита в том, что он «заставил всю братию подписать бумагу на преосвященнаго Антонина [Грановского], который 6 лет страдал за свободу в этой святой обители и просился на покой обратно сюда же», т.е. не допустил снова в пустынь одного из будущих «вождей» обновленцев. Неловко и даже стыдно читать сейчас прокламации поддавшейся тогда революционным искушениям части насельников обители.

Сторонники настоятеля в ответ 18 марта напечатали в газете опровержение и послали обер-прокурору Синода письмо, в котором говорилось: «О. Сергий пользуется среди местного населения всеобщим глубоким уважением... имеет строгость, но строгость справедливую... единственно к порядку». После проведенного расследования, показавшего, что строгость архимандрита действительно была справедливой, взбунтовавшейся части братии пришлось покаяться и взять назад свое заявление. Вскоре обе стороны примирились и просили оставить архим. Сергия настоятелем пустыни. 1 мая 1917 г. братия писала обер-прокурору:

Личность архимандрита Сергия нам всем, братии, хорошо известна как человека хорошего и безукоризненного поведения, а, будучи ризничным, благодаря его неусыпным заботам об обители, им сделано очень много хорошего, как-то: при его содействии была выстроена монастырская каменная больница, произведена реставрация братской трапезы, церкви монастыря украсились разными ценными пополнениями в украшении, а также и св. Престолы, ризница обогатилась весьма ценными богослужебными принадлежностями — словом, архимандрит Сергий своими трудами и заботами сделал для управляемой им обители очень много хорошего и полезного.

В результате о. Сергий был оставлен настоятелем, но для управления пустынью, на основании резолюции архиепископа Вениамина (Казанского) от 13 июня 1917 г., был учрежден Духовный Собор монастыря, состоявший из должностных лиц: настоятеля, наместника, казначея, ризничего и духовника. С этого времени все основные вопросы жизни пустыни решались не одним настоятелем, а Духовным Собором. С 16 по 23 июля 1917 г. архимандрит Сергий был командирован на Всероссийский съезд представителей монастырской братии в Сергиев Посад[10].

Октябрьскую революцию о. Сергий, по его словам, «воспринял как тягчайшее бедствие для страны, означающее безвозвратную гибель прежней России». Вскоре начались притеснения пустыни со стороны новых властей. Так, например, на заседании Петроградского Епархиального совета от 30-31 июля 1918 г. был заслушан рапорт архим. Сергия о самовольном отобрании у монастыря Стрельнинским советом рабочих и красноармейских депутатов конной косилки. В принятом тогда же решении говорилось: просить епархиального комиссара И. Ковшарова (расстрелянного в 1922 г. мученика) возбудить ходатайство перед советской властью о возвращении ее. Однако подобные прошения, как правило, успеха не имели.

Во второй половине 1918 г. — начале 1919 гг. те из Великих Князей — духовных детей архим. Сергия, кто сразу же после революции не покинул Россию, были убиты большевиками. Так, 18 июля 1918 г. в лесу близ Верхне-Синячихинского завода в 11 верстах от г. Алапаевска Пермской губернии погибли Великие Князья Игорь Константинович, Константин Константинович (младший) и последний владелец Павловского дворца Иван Константинович, а 23 января 1919 г. во дворе Петропавловской крепости Петрограда был расстрелян особенно близкий о. Сергию Великий Князь Димитрий Константинович.

В условиях начавшихся гонений и безбожной пропаганды вновь появились разногласия среди братии и нарушения монастырской дисциплины. Видя это, епархиальное начальство писало в пустынь в 1918 г.: «В настоящее время братия св.обители должна усугубить молитву и свой труд, а особенно хранить единение в союзе и являть свое послушание к распоряжению духовной власти и своему настоятелю».

В начале 1919 г. насельники пустыни все-таки изгнали строгого настоятеля, и 17 февраля он подал прошение на имя Петроградского митрополита Вениамина:

Вследствие насильственного отстранения моего от должности настоятеля Троице-Сергиевой пустыни, с запрещением проживания в оной я остался в самом тяжелом и затруднительном положении. Не имея где голову преклонить и надеясь на любвеобильное сердце Вашего Высокопреосвященства, со дерзновением прибегаю к стопам Вашим, Всеблагостный наш Владыко, и смиренно прошу зачислить меня для временного проживания в Александро-Невскую Лавру.

19 февраля архимандриту разрешили временное проживание в обители с условием служить по мере надобности за помещение. 15 апреля 1919 г. о. Сергий подал прошение о зачислении в лаврские священнослужители, и 5 мая Духовный Собор постановил выдать ему за совершение богослужений из братской кружки, так как архимандрит еще не был уволен от настоятельства в пустыни. 1 июня о. Сергию было предложено вести чередные богослужения по распоряжению кладбищенской конторы. Во второй половине 1919 г. новым настоятелем Троице-Сергиевой пустыни был назначен ее наместник игумен Иоасаф (Меркулов), и о. Сергия к марту 1920 г. зачислили в братию Лавры.

Однако в том же году архим. Сергий оставил обитель и перешел служить настоятелем в приходскую (ранее приписную к Троице-Сергиевой пустыни) церковь прмч. Андрея Критского, расположенную в километре от вокзала станции Володарская (Сергиево) и в трех километрах от пустыни. Окрестные жители, хорошо знавшие и уважавшие архимандрита по работе в Обществе ревнителей веры и милосердия, помогли ему обустроиться при Андреевской церкви. Духовный наставник великих князей стал близким другом многих простых жителей поселка Володарский. В тяжелые годы гражданской войны, голода и разрухи он сумел создать вокруг себя атмосферу теплого и бескорыстного общения.

Одна из прихожанок Андреевской церкви, В. В. Кудрявцева, знавшая о. Сергия с 1920 г., в 2002 г. вспоминала:

Мы хорошо его знали... Он очень капусту любил, так мы носили ему. Мама посылала... бабушку он... уже в сане епископа отпевал. Наверху, в церкви преподобномученика Андрея Критского, бабушку отпевали, а потом на монастырское кладбище повезли. Епископ Сергий и на кладбище ее проводил. Мы к монастырю подъехали, а навстречу все монахи вышли. Они не бабушку — епископа встречали, а все равно, вот так хорошо и проводили ее.

В первой половине 1920-х гг. архимандрит не играл заметной роли в жизни епархии. Председатель Епархиального совета прот. Михаил Чельцов позднее, в 1928 г., так вспоминал о своем знакомстве с о. Сергием:

С ним я познакомился в 1920 году. Он мне показался скромным, тихим, обиженным, забитым. Я возымел к нему большую симпатию и жалость. Во время его постоянных сетований на тяжесть для него приходской работы, на униженность его положения, опозоренного изгнанием из Сергиевой пустыни, на возможность неприятностей — даже до ареста, от его прежних подчиненных из монастырской братии, — я постоянно всячески старался утешать его. Как-то незаметно для себя сблизился с ним и решился помочь ему. Помощь моя в то время могла состоять только в том, что я старался расположить в его пользу покойного митр. Вениамина в целях возможного возвращения его снова к настоятельству в Сергиевой пустыни.

Вскоре произошли трагические события 1922 г., связанные с кампанией изъятия церковных ценностей. Были арестованы Патриарх Тихон, митрополит Вениамин, отец Михаил Чельцов и многие другие священнослужители. Кратковременному аресту летом 1922 г. подвергался и архим. Сергий. Позднее он так говорил на следствии о своей позиции в это время: «В момент изъятия церковных ценностей я стоял на позиции Патриарха Тихона и считал, что достояние церковное должно быть нерушимо и изъятие церковных ценностей явилось актом грубого насилия и произвола со стороны Сов. власти».

В других показаниях Владыки Сергия содержится интересное свидетельство о действиях Первосвятителя в 1922 г.:

Начало церковно-политического центра организации «Истинное Православие» положил Патриарх Тихон, который с террасы своей кельи в Донском монастыре кричал епископу Андрею Ухтомскому: «Владыка, посвящай больше архиереев!» Впоследствии всем епископам, приходящим к нему, он говорил: «Большевики хотят всех архиереев и священников перестрелять. Чтобы Церковь не осталась без епископата, а также без иереев, необходимо посвящать в священство и постригать в монашество как можно больше».

Обновленческое Епархиальное управление отец Сергий категорически отверг, и приход прмч. Андрея Критского стал одним из учредителей так называемой Петроградской автокефалии, активно боровшейся с обновленцами (в отличие от уклонившейся в раскол братии Троице-Сергиевой пустыни). Во время смуты батюшка проявил себя как твердый защитник канонического строя Церкви, вследствие чего значительно возросло число его искренних почитателей. Со времени пребывания в стенах Александро-Невской Лавры архимандрит имел близкие отношения с ее наместником епископом Петергофским Николаем (Ярушевичем), возглавлявшим Петроградскую автокефалию. После ареста в феврале 1923 г. и отправки в ссылку Владыки Николая, о. Сергий поддерживал его письмами и посылками с продуктами и вещами. В свою очередь, архимандрит, по свидетельству о. М. Чельцова, в первой половине 1920-х гг. «пользовался от него [еп. Николая] заметной ответной благосклонностью».

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Освобождение Патриарха Тихона из-под ареста в июне 1923 г. и его возвращение к руководству Церковью вскоре принесли важные изменения в служение о. Сергия. Архимандрит очень высоко оценивал деятельность Первосвятителя, хотя иногда и критиковал его за уступки большевикам: «Мне жаль было Тихона за его раскаянье перед Соввластью, и я считал, что Тихон проявил больше уступчивости чем полагалось».

В 1924 г. исполнялось 30 лет священнослужения архимандрита, и его многочисленные почитатели стали усердно хлопотать о возведении батюшки в сан епископа. По просьбе прихожан в дело активно включился прот. Михаил Чельцов, считавший себя «весьма благодарным» о. Сергию за его регистрацию при церкви прп. Андрея Критского после выхода из тюрьмы. Отец Михаил летом 1924 г. несколько раз писал Патриарху, а в конце октября лично просил в Москве Первосвятителя о хиротонии архим. Сергия во епископа, сперва Красносельского, а потом Нарвского.

В поддержку этой просьбы было собрано несколько тысяч подписей. Правда, Епископский совет, возглавляемый епископом Кронштадтским Венедиктом (Плотниковым), возражал против хиротонии. К Владыке прихожане направили особую делегацию, но он отклонил ее ходатайство, «сославшись на то, что нужды в епископе не имеет и что кандидат не соответствует своему назначению... Преосвященный пригласил к себе архимандрита Сергия и упрашивал его не домогаться епископства». 10 ноября, уже после сообщения в Ленинград резолюции Первосвятителя о предстоящей хиротонии архимандрита, Патриарху Епископским советом был послан доклад, в котором, в частности, говорились:

Красное Село, куда он назначается, не просит епископа.

В сельские приходы (а у Андрея Критского — сельский) доселе епископы не ставились.

Неуказание территориального объема власти епископа, а лишь «приходы, которые его признают» — грозит большими последствиями (несолидарные с другим епископом приходы могут приходить к этому).

В докладе была даже высказана угроза «уклониться от дальнейшего духовного руководства епархии», если о. Сергий будет поставлен епископом на указанных условиях .

Однако Святейший Патриарх Тихон, учтя некоторые возражения (в частности, изменив титул), посчитал архим. Сергия достойным хиротонии, вызвал в Москву и 10/23 ноября лично возглавил его хиротонию во епископа Нарвского (до революции Нарва входила в состав Петроградской губернии, и викарные епископы столичной епархии традиционно носили этот титул). Так как кафедру новый Владыка не получил — Нарва по мирному договору 1921 г. была уступлена Советской Россией Эстонии, то он продолжал служить в храме на ст. Володарская, где и жил в доме Мельникова. Ленинградский епископат его вежливо игнорировал, считая неравным себе, малообразованным «простецом». В частности, еп. Сергия после его возвращения из Москвы не пригласили служить в Лавре 23 ноября/6 декабря 1924 г. — в праздник св.кн. Александра Невского.

Ситуация изменилась после ареста в декабре 1925 г. трех из четырех входивших в Епископский совет архиереев. Оставшийся на свободе и вступивший в управление епархией епископ Шлиссельбургский Григорий (Лебедев) в письме предложил еп. Сергию служить, «где он пожелает и куда его пригласят», и сам нередко стал направлять Владыку на богослужения в различные храмы. Чаще всего еп. Сергий в 1926-1927 гг. служил в Троицком Измайловском соборе, храме бывшего Синодального подворья, Покровской церкви на Боровой ул. и особенно в кафедральном соборе Воскресения Христова, с настоятелем которого прот. Василием Верюжским Владыка очень сблизился.

Еще в январе 1925 г. на посту настоятеля церкви прп. Андрея Критского еп. Сергия сменил священник Василий Вишневский, но при этом церковь осталась его «кафедральным» храмом, и общеприходское собрание 25 января избрало Владыку почетным членом приходского совета.

Назначенный 19 апреля 1927 г. временно управлять Ленинградской епархией епископ Николай (Ярушевич), желая хиротонии во епископа архим. Сергия (Зенкевича), добился того, чтобы по его представлению Владыка Сергий (Дружинин) был в августе 1927 г. уволен указом Заместителя Патриаршего Местоблюстителя на покой. Увольнению предшествовало ходатайство других ленинградских архиереев об оставлении епископа Нарвского «в его звании». По свидетельству о. Михаила Чельцова, «это удаление его [еп. Сергия] обижало и раздражало», прежние хорошие отношения с еп. Николаем резко ухудшились[24]. После увольнения на покой в официальных документах Временного Патриаршего Священного Синода еп. Сергия стали именовать Копорским.

О декларации митр. Сергия 1927 г. Владыка узнал от приезжавшего к нему два-три раза в месяц на исповедь духовного сына, протоиерея Сергия Тихомирова (расстрелянного 20 августа 1930 г.), который заявил, «что с митр. Сергием никакого общения иметь нельзя, т.к. он — предатель Церкви и Иуда, который продал Христа». Еп. Сергий, вместе с еще пятью архиереями, подписал письмо, переданное Заместителю Патриаршего Местоблюстителя делегацией представителей ленинградского духовенства и мирян. 23 ноября/6 декабря 1927 г. — в праздник св.кн. Александра Невского — епископ все же сослужил (единственный из шести оппозиционных Заместителю Местоблюстителя ленинградских архиереев) в Троицком соборе Лавры еп. Николаю (Ярушевичу). Однако уже вскоре он открыто присоединился к зарождавшемуся иосифлянскому движению. Прот. С. Тихомиров, приехав на Володарскую, рассказал Владыке о поездке 12-14 декабря делегации священнослужителей и мирян северной столицы к митр. Сергию и «горячо убеждал... стоять на такой же непримиримой позиции» к советской власти и политике Заместителя Местоблюстителя:

Со всего земного шара собрались в Россию безбожники и богоотступники Юлианы, которые разрушают храмы, оскверняют святыни, жгут и выбрасывают образа; вместо икон Спасителя вешают портреты Ленина, служителей церкви преследуют и всячески притесняют. С такой властью, безбожной и сатанинской, никакое примирение невозможно, а необходима борьба до полного уничтожения сов. власти.

Впрочем, не нужно было убеждать долго человека, полагавшего, что «советская власть — власть безбожная... Поддержать безбожную власть — это значит стать самому безбожником». Поскольку Заместитель Патриаршего Местоблюстителя «в своей декларации поддерживал Советскую власть и повел Церковь Христову по ложному пути на погибель», то, посоветовавшись с епископом Димитрием (Любимовым), протоиереями Иоанном Никитиным, Василием Верюжским и Феодором Андреевым, Владыка Сергий, по его словам, «сознательно перешел к этой группе духовенства, чтобы вместе с ними встать на защиту истинного Православия и, если потребуется, умереть».

Еп. Сергий участвовал в совещании ряда священнослужителей у еп. Димитрия, на котором было решено неотлагательно и официально объявить митр. Сергию о своем отходе от него. 13/26 декабря 1927 г. еп. Сергий, вместе с еп. Димитрием, подписал акт отделения от митрополита Сергия, убедившись, «что новое направление и устроение русской церковной жизни, им принятое, ни отмене, ни изменению не подлежит». В этот же день на квартире у Владыки Димитрия оба иосифлянских епископа заявили еп. Николаю (Ярушевичу), что они и их единомышленники порывают молитвенное общение с митр. Сергием и вручили ему акт отхода.

Вскоре последовали прещения. Теперь из рассекреченных документов известно, что они были инспирированы ОГПУ. В частности, начальник 6-го отделения секретного отдела Е. А. Тучков еще 15 декабря 1927 г. писал в Ленинградское ГПУ: «Сообщите, что мы повлияем на Сергия, чтобы он запретил в служении некоторых оппозиц. епископов, а Ерушевич после этого пусть запретит некоторых попов».

17/30 декабря постановлением Заместителя Местоблюстителя и Временного Патриаршего Священного Синода еп. Сергий был запрещен в священнослужении, и он, «устрашенный наказанием, заявил еп. Николаю, что отмежевывается от раздорников и обещается быть верным сыном Русской Православной Церкви и послушным ее иерархии».

После яркого письма митр. Иосифа (Петровых) от 7 января с одобрением отхода от митр. Сергия епископ вернулся к единомышленникам. В результате Заместитель Местоблюстителя и Временный Синод 25 января постановили еп. Сергия, «давшего обещание отмежеваться от раздорников и быть верным и послушным сыном Православной Церкви и Высшей Церковной иерархии, но не исполнившего данного им обещания и продолжающего служить в состоянии запрещения... лишить титула Копорского, оставив на покое под запрещением и предать его каноническому суду православных епископов». Еще одним постановлением митр. Сергия и Синода от 11 апреля 1928 г. эти прещения были оставлены в силе.

Однако этим указам еп. Сергий не подчинился, он вновь стал именоваться, как и до увольнения на покой, епископом Нарвским и постепенно вошел в число руководителей иосифлянского движения. По воскресеньям и в церковные праздники Владыка вместе с еп. Димитрием служил в соборе Воскресения Христова, а в остальные дни — в церкви прп. Андрея Критского, за которую некоторое время шла борьба. Настоятель храма священник Василий Вишневский (вместе с частью прихожан) лишь на короткий срок присоединился к иосифлянам, а в феврале 1928 г. попытался вернуть приход под управление Заместителя Местоблюстителя. Помог еп. Сергию настоятель соседней Спасо-Преображенской церкви прот. Измаил Рождественский, который пришел на приходское собрание с частью своей иосифлянской паствы, и таким образом Владыке «удалось церковь Андрея Критского оставить в православии, а Вишневскому уйти». Вместо о. Василия настоятелем храма на ст. Володарская с 1929 г. стал служить иосифлянский протоиерей Феодор Романюк. Число зарегистрированных прихожан этой церкви даже в конце 1931 г., перед закрытием, оставалось значительным — 1400 человек из 19 тыс. жителей поселка.

12 октября 1928 г. еп. Сергий вместе с Владыкой Димитрием тайно хиротонисал во епископа Максима (Жижиленко), но до ареста 29 ноября 1929 г. архиепископа Гдовского, в известной мере «держался в тени». Затем ситуация существенно изменилась, около года епископ Нарвский был управляющим иосифлянской Ленинградской епархией и практическим руководителем движения истинно-православных на всей территории страны.

Позднее, на допросе 17 февраля 1931 г., Владыка Сергий, в изложении следователя, говорил:

После ареста епископа Любимова Дмитрия я вступил в управление и стал продолжать руководить организацией т.н. «иосифлян» совместно с епископом Докторовым Василием. В управление и руководители я вступил по указанию митрополита Иосифа Петровых. От митр. Петровых я получал все указания и инструкции. Ко мне со всего СССР приезжали члены нашей организации с просьбой посвящения их в сан священника или архимандрита, для того чтобы они на месте могли, будучи священниками, создавать и укреплять наши церковные ячейки.

Владыка отказался сообщить, кого он посвящал в священный сан, заявив, что не помнит этого. Поскольку руководителями иосифлянского движения «решено было как можно больше переманить в нашу организацию деревенских церквей для объединения вокруг них и воспитания крестьянства в нашем истинно-православном духе», и условия для этого были, «так как проводимые в деревне раскулачивание и коллективизация, закрытие церквей, непосильные налоги породили среди крестьян озлобленное отношение к Советской власти», то особенно много епископ Нарвский занимался сельским духовенством. Он посвящал, назначал и перемещал, в основном, в приходы, присоединившиеся при Владыке Димитрии. Так, в село Надбино на Псковщине был послан иеромонах Феодор (Козлов), в село Уторгош Лужского района — иеромонах Варсонофий (Кузьмин), а в Александро-Невскую церковь Красного Села 24 августа 1930 г. назначен настоятелем архим. Никон (Катанский).

Но Владыка назначал и рукополагал в священный сан не только для приходов Ленинградского округа. В 1930 г. он непосредственно окормлял истинно-православные общины в Ярославской епархии и, в частности, рукоположил во иеромонаха иеродиакона Алексеевского монастыря г. Углича Геннадия (Крылова). 23 мая 1930 г. еп. Сергий посвятил во иерея к Троицкому собору г. Серпухова диакона Василия Шишканова и примерно в это же время — во иеромонаха — насельника Саровской пустыни Серафима (Иванова). В феврале 1930 г. епископ благословил переход в московскую церковь «Никола Большой Крест» приезжавшего к нему священника Александра Поспелова из подмосковного поселка Сходня. Отца Александра направил в Ленинград свящ. Измаил Сверчков, ставший помощником еп. Сергия в делах, касающихся Московской епархии. В начале 1930 г. к Владыке обращались с просьбой прислать настоятеля в их храм верующие с. Иверское Великолуцкого округа и т.д. Весной 1930 г. несколько человек к еп. Сергию прислал для рукоположения проживавший в Харькове епископ Павел (Кратиров). Так как часть иосифлянских общин на Украине относилась к еп. Сергию с недоверием и не признавала его в качестве руководителя движения, Владыка был очень обрадован благожелательной позицией еп. Павла.

Еп. Сергия признавали практическим руководителем движения далеко не все иосифляне не только в других регионах страны, но и в северной столице. У него не было авторитета архиеп. Димитрия, к тому же наиболее радикально настроенные представители Истинно-Православной Церкви считали еп. Сергия слишком умеренно, конформистски настроенным. Священномученик протоиерей Викторин Добронравов на предложение Владыки быть его помощником ответил отказом (в результате помощниками стали еп. Василий (Докторов) и ключарь собора Воскресения Христова прот. Никифор Стрельников). Согласно показаниям на допросах некоторых иосифлян, «после ареста епископа Димитрия все были удивлены, что аресту не подвергся епископ Сергий (Дружинин); считали, что он продался ГПУ... и его стали бояться». Как показывают архивные документы, эти опасения были совершенно безосновательны.

Недовольство и неповиновение распоряжениям еп. Сергия части ленинградских иосифлян приняло открытый характер в апреле 1930 г., когда Владыка высказался за необходимость проведения требуемой советской властью регистрации приходских советов храмов в соответствии с новым законом 1929 г. Епископ резко критиковал тех, кто «призывал церковников не регистрировать церкви в советских учреждениях и объявлял регистрацию преступной и греховной». В результате этого конфликта целая группа истинно-православных священников перестала признавать Владыку и начала переходить на нелегальное положение.

23 сентября 1930 г. митр. Иосиф показал на допросе:

Разговаривая с Андреевой, я заключил, что Андреева была удручена последним расколом, происшедшим в нашей организации в связи с регистрацией «двадцаток», вследствие чего духовенство в лице Викторина Добронравова, Алексея Вознесенского, Николая Ушакова, Николая Васильева и других отошли от епископов Сергия Дружинина и Василия Докторова и прекратили служение в церквах, принявших регистрацию.

Представители радикальной группы даже ездили к Владыке Иосифу к месту его ссылки в Николо-Моденский монастырь, но в вопросе необходимости регистрации и сохранения таким образом легального существования храмов митрополит полностью поддержал еп. Сергия. При этом митр. Иосиф все-таки удовлетворил часть просьб ходатаев. На допросе 9 октября 1930 г. он говорил:

После ареста арх. Дмитрия Любимова к управлению по моему благословению вступил Сергий Дружинин, но на него вскоре стали поступать жалобы на его взбалмошный характер, и я в десяти заповедях на имя еп. Сергия, предложил ему ограничить свои права в управлении.

Права Владыки Сергия были сокращены очень существенно. В своих заповедях митр. Иосиф, ради мира в епархии и безопасности самого епископа, предложил ему ограничиться в основном служением в храмах и молитвой. Зная довольно резкий характер еп. Сергия, митрополит порекомендовал ему в заповедях: «Будьте ко всем равно снисходительны, ласковы, уважительны». В то же время Владыка Иосиф потребовал у о. Викторина и его сторонников прекратить после принятия еп. Сергием заповедей «всякую травлю на него» и категорически отверг все подозрения в отношении поведения епископа.

В получившей широкое распространение среди ленинградских иосифлян листовке «Ответ митрополита Иосифа на вопросы духовенства и мирян 13/26 июля 1930 г.» говорилось:

Ни в малейшей степени не следует считать достойнейших моих собратий: епископа Сергия (Нарвского) и епископа Василия (Каргопольского) отступившими в чем-либо от чистоты Православия. Я с ними и они со мною, и значит — те, кто не с ними, — те не со мною.

После получения заповедей еп. Сергий по поводу решения всех важных вопросов обращался непосредственно к митр. Иосифу, вплоть до ареста митрополита в Никольском Моденском монастыре 12 сентября 1930г. Позднее на допросе епископ (в изложении следователя) показал: «Митр. Иосиф идейно и организационно руководил церковниками иосифлян... Все указания Иосифа выполнялись неуклонно, и без согласования с ним не предпринималось самостоятельных действий». В то же время еп. Сергий продолжал рукополагать в священный сан, совершать монашеские постриги и даже, возможно, тайные епископские хиротонии.

Так, 3 марта 1931 г. он показал:

У меня с Никоном архимандритом, которого я послал служить в Красное Село, вместо арестованного священника Телятникова, было совещание после службы в Пискаревке, что для сохранения истинного православия, для того чтобы не остаться без епископов, ввиду последних арестов, нужно производить тайных епископов. В кандидаты в епископы были назначены арх. Никон, как окончивший два высших учебных заведения, арх. Ал. Невской Лавры Терешихин Алексей, архим. Клавдий Савинский. Архим. Макарий в епископские кандидаты был назначен митроп. Иосифом.

Совершили ли Владыки Сергий (Дружинин) и Василий (Докторов) эти хиротонии — с полной точностью до сих пор сказать нельзя, в указанном протоколе допроса это не подтверждается, но и не опровергается.

До недавнего времени еще были живы люди, помнившие служение еп. Сергия в северной столице. Так, по воспоминаниям В. В. Дягилева, Владыка был мудрый, добрый, но мог стать и резким. Епископ был близок с семьей протодиакона собора Воскресения Христова Михаила Яковлева, сын которого Авенир Михайлович вспоминал:

Полный, розовощекий, добродушный, с мягкой улыбкой (таким я его помню)... он бывал в нашем доме на праздниках, любил нашу семью... Епископ Сергий подарил нам свою фотографию с трогательной надписью: «Посошнику моему, отроку Аркадию Яковлеву и лампаднику Авениру Яковлеву, а также и родителям их преподносится сей портрет на долгую и добрую память. Да хранит Вас Господь. Благословение Божие да будет над Вами».

Являясь сторонником легальных форм церковной деятельности, Владыка Сергий оставался в душе убежденным монархистом и поддерживал связь со своими оказавшимися в эмиграции духовными детьми. Так, в 1928 г. ему был передан «поклон» от Великого Князя Гавриила Константиновича через одного из певчих собора Воскресения Христова, выезжавшего за границу вместе с Ленинградской капеллой. Разделял епископ и эсхатологические представления. По его признанию, он давал читать верующим «листки о пришествии антихриста», говоря, что «настали времена гонений на веру православную, что переживаемое нами время — время гонений и антихриста».

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

В 1931 г. ОГПУ сфабриковало в Ленинграде второй массовый процесс «контрреволюционной монархической церковной организации истинно-православных». Аресты продолжались с 19 сентября 1930 по 22 апреля 1931 гг., пик их пришелся на конец декабря. Кроме епископов Сергия (Дружинина) и Василия (Докторова), арестованных 7 декабря, в камеры Дома предварительного заключения были отправлены архимандриты Димитрий (Пляшкевич), Иона (Шибакин), Макарий (Трофимов), протоиереи Никифор Стрельников, Феодор Романюк, Михаил Рождественский, Филофей Поляков, Димитрий Кратиров, Алексий Кибардин, Викторин Добронравов, Иоанн Быстряков и Николай Васильев, священники Василий Пронин, Иоанн Экало, Георгий Преображенский, протодиакон Михаил Яковлев, диакон Кирилл Иванов и другие — всего 89 человек. Следствие велось более полугода, обвинительное заключение было составлено 30 мая 1931 г. на 76 человек, в том числе 50 священнослужителей. Постановлением Коллегии ОГПУ от 8 октября 1931 г. епископ Сергий был приговорен к 5 годам лишения свободы в местах, подведомственных ОГПУ.

Владыка был подвергнут шести допросам: 17, 23 февраля, 3, 7, 13 и 15 марта. Он вел себя мужественно и не скрывал политических убеждений:

Я считал, что церковь Советская власть стремится уничтожить, разрушает и издевается над святынями и что сама Православная Церковь не может оставаться безучастным зрителем всех этих мероприятий со стороны Соввласти, а скорбит и должна бороться за свое существование...

Истинное Православие может существовать только при монархе. Только он один может восстановить мир и любовь, только монархический строй может восстановить порядок в разоренной России и дать возможность церкви процветать на погибель всех гонителей православной Церкви... Будучи 20 лет духовником великих князей, я был целиком предан им. Государя я считал и считаю Помазанником Божьим, который всегда был с нами, с нами молился и вместе с нами вел борьбу с хулителями Церкви. За его убийство, за убийство наследников я ненавижу большевиков и считаю их извергами рода человеческого. За кровь Помазанника Божьего большевики ответят.

За все, что большевики совершили и продолжают совершать, за расстрелы духовенства и преданных Церкви Христовой, за разрушение Церкви, за тысячи погубленных сынов Отечества большевики ответят, и русский православный народ им не простит. Я считаю, что у власти в настоящее время собрались со всего мира гонители веры Христовой. Русский православный народ изнывает под тяжестью и гонениями этой власти. Стремление Советской власти посредством коллективизации, устройства колхозов спасти свое положение — не пройдет. Крестьянство политикой Соввласти недовольно... Я и мои единомышленники считали, что истинное Православие через Церковь приведет разоряемую большевиками страну к нашей победе, к победе над врагами и гонителями веры православной.

Осужденная по одному делу с еп. Сергием В. Н. Ждан-Яснопольская позднее вспоминала:

Во время одной из ночных бесед следователь сказал: «Мы умеем уважать врагов». Вот епископ Сергий Дружинин прямо говорит: «Я не верю вам. Счастливой жизни на земле вы без Бога не построите». Вот таких врагов мы уважаем.

Отбывать срок Владыку Сергия отправили в Ярославскую тюрьму особого назначения (политизолятор), куда епископ прибыл в декабре 1931 г. Здесь он провел почти четыре года, за исключением трехмесячного пребывания (21 января — 26 апреля 1935 г.) в больнице московской Бутырской тюрьмы. Существует предание, что также отбывавший срок в Ярославском политизоляторе архиепископ Димитрий (Любимов) скончался там 17 мая 1935 г. на руках Владыки Сергия.

И после окончания срока заключения власти не освободили епископа. 7 октября 1935 г. он был приговорен Особым Совещанием при Народном комиссариате внутренних дел к ссылке в Марийскую автономную область на 3 года. Согласно распоряжению от 15 ноября Владыка Сергий 5 декабря 1935 г. был отправлен из тюрьмы по этапу в г. Йошкар-Ола.

Прибыв в этот заволжский город, он поселился и прожил последние два года жизни в доме бывшей насельницы закрытого в 1921 г. Царевококшайского Богородице-Сергиева монастыря Анны Михайловны Комелиной на ул. Волкова, 94. Сестра Анна родилась в 1887 г. в д. Овечкино Оршанского уезда Казанской губернии в крестьянской семье, после закрытия обители жила за счет случайных заработков, в 1923 г. была лишена избирательных прав, в 1934 г. подвергалась аресту органами НКВД по обвинению в антисоветской деятельности и агитации, но вскоре оказалась освобождена под подписку о невыезде. Монахиня была арестована и осуждена вместе с Владыкой Сергием.

Проживая в Йошкар-Оле, епископ служил тайно, местное население чтило его как святого старца. Место жительства Владыки в ссылке стало центром притяжения людей, ищущих духовного общения и окормления. К епископу приходило довольно много людей — не только жители города, но и верующие из различных районов Марийской области. Нередко бывали у него иосифляне из Кировской (Вятской) епархии, а с начала 1936 г. стали приезжать духовные чада еп. Сергия из Ленинграда. Нередко Владыку посещали священнослужители, главным образом, отошедшие от митр. Сергия. Впрочем, в феврале 1937 г. к ссыльному дважды приходил управлявший в те годы Марийской епархией епископ Варлаам (Козуля). Он просил еп. Сергия примириться с митр. Сергием и вернуться к нему. Епископ Сергий обещал «списаться с профессорами» и поступить так, как они посоветуют, но, судя по всему, этого не сделал.

Ссыльный Владыка поддерживал связь с другим проживавшим в Марийской области — в г. Козьмодемьянске, на поселении — иосифлянским епископом Иларионом (Бельским). Отбыв пятилетний лагерный срок на Соловках и в Беломоро-Балтийском лагере, еп. Иларион остался убежденным противником Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и, приехав летом 1937 г. в Йошкар-Олу к еп. Сергию, «очень просил не присоединяться к продавшим себя большевикам сергиевцам и обновленцам». Вскоре после этой поездки Владыка Иларион был арестован, 28 августа приговорен к высшей мере наказания и 31 августа 1937 г. расстрелян в Йошкар-Оле.

Во время проживания в Марийской области здоровье престарелого епископа Сергия уже было подорвано предыдущим тюремным заключением, и он страдал немощностью. Беспокоясь о Владыке, верующие старались помочь кто чем мог, окружали его, как настоящая семья, заботящаяся о своем отце и утешаемая его духовными дарами. Епископу приносили продукты, одежду и другие необходимые для жизни вещи. Одна из бывших прихожанок прислала Владыке антиминс и облачение со словами: «Как-нибудь уж сохраните, чтобы не попало в руки врагов». Возможно, на этом антиминсе епископ и служил дома литургию, так как иосифлянских храмов в Йошкар-Оле не было. Отбывавший ссылку в Архангельске староста Феодоровского собора Детского Села Иван Корнилович Корнилов просил еп. Сергия, получив его адрес от епископа Авраамия (Чурилина), сообщить о себе и одновременно извещал, что вместе с ним в Архангельске живет прот. Василий Верюжский, бывший настоятель собора Воскресения Христова в Ленинграде, куда из ссылки вскоре возвращается протодиакон этого храма Василий Смирнов. В марте 1936 г. ухаживать за Владыкой приехала из Ленинграда пенсионерка Екатерина Аверьяновна Киселева, которая, по ее словам, узнала адрес своего духовного отца через Красный Крест.

Однако постепенно над еп. Сергием стали «сгущаться тучи». 14 февраля 1937 г. местные агенты НКВД арестовали бывшего церковного старосту крестьянина Игоря Ильича Стенькина. На допросе он признался, что с группой из 21 человека принадлежит к «истинно-православным христианам», которые собираются в его доме и в доме Прасковьи Александровны Кирпичниковой из деревни Важнангер, поскольку «с момента ареста в 1932 году нашего православного священника Мало-Сундьярской церкви Игноносова Александра Семеновича все мы в церковь не ходим, молимся дома, потому что церковь перешла в сергианскую ориентацию, которую, по своему убеждению, мы считаем отошедшей от православия и продажной советской власти».

С начала 1934 г. эта группа истинно-православных христиан поддерживала переписку с близким к иосифлянам архиепископом Угличским Серафимом (Самойловичем), который, отбыв заключение на Соловках, с 1932 г. жил в ссылке в Архангельске до нового ареста там 21 мая 1934 г. Пастырем, который непосредственно окормлял ИПХ, был замечательный православный исповедник священник Харитон Иоаннович Пойдо. Он родился в сентябре 1888 г. в с. Днепрово-Каменки Лиховского уезда Екатеринославской губернии в крестьянской семье. Окончив два класса сельской школы, Харитон до начала I Мировой войны был послушником в Святогорской Успенской пустыни на востоке Украины, а затем в Троице-Сергиевой Лавре. Будучи призван в армию, он воевал на фронте и в 1915 г. попал в немецкий плен, в котором находился четыре года.

Вернувшись на Родину, Х. И. Пойдо принял сан священника. Служение о. Харитона в 1920 г. было прервано арестом и приговором ВЧК к трем месяцам заключения, которые он отсидел за то, что свидетельствовал о чуде обновления икон. В 1927 г. батюшку, жившего, по его словам, «в Советском Союзе как пленник веры православной», сослали на три года в Марийскую область, где по отбытии срока дали 30 января 1930 г. еще три года, но уже лагеря в г. Котласе. В 1932 г. отец Харитон был вновь приговорен Коллегией ОГПУ, на этот раз на семь лет лишения свободы. Правда, после трех лет ссылки в Архангельске, исповедник был освобожден досрочно в 1935 г. и вернулся в Марийскую область. С 1936 г., после фабрикации первого дела истинно-православных в Марийской АССР (образованной из автономной области), о. Харитон стал служить тайно, скрываясь от властей.

Арестовали священника 26 августа 1937 г. в д. Коряково одноименного сельсовета, в доме крестьянки Марии Степановны Булыгиной, которая якобы «совместно с ним проводила контрреволюционную подготовительную, разлагательскую работу среди колхозников и распространяла слухи о скорой войне и гибели Советской власти». Отец Харитон окормлял не только группу И. Стенькина, но и примыкавших к ним истинно-православных крестьян из Виловатовского, Кузнецовского, Кожволжского и Красноволжского сельсоветов, т.е. довольно большой заволжской катакомбной общины.

На допросе 2 сентября священник «заявил, что он Советскую власть не признает, так как это власть антихриста, и он вел борьбу против Советской власти и будет вести борьбу в дальнейшем». При этом отец Харитон уточнил, что борется «путем защиты» Церкви и «учения Христова». Отказавшись отвечать на большинство поставленных вопросов, батюшка лишь признал, что «учил христиан, чтобы крестьяне не входили в колхозы, не верили в учение Советской власти и не подчинялись бы ей», и считал «советские законы безбожными, не совпадающими с духом православной церкви».

И. Стенькин также откровенно рассказал следователю о своем враждебном отношении к советской власти:

Налог не платил, хлебопоставку, мясопоставку и другие обязательные поставки также не платил; никакие обязательства и платежные поручения от местной власти не принимал; своей росписи на советских документах не учинял. На лесозаготовку не выходил; детей своих в советскую школу не пускаю; медицинской помощью и товарами советского производства не пользуюсь.

Игорь Ильич так обосновал свое поведение:

Отказывался и отказываюсь от выполнения всех законов Советской власти, потому что я — истинно-православный христианин, а Советская власть создана не Богом, а сатаной и является безбожной властью, продажной антихристу... не признавать ее как безбожную власть и не поддерживать материально учит Закон Божий, которому мы, истинно-православные христиане, верим и его выполняем.

Высказался Стенькин также о судьбе советского строя: «Власть, созданная не Богом и не признающая Бога, долго существовать не будет, и мы ожидаем такую власть, которая бы поощряла религию», бесстрашно уточнив, что «на случай военных действий мы за советскую власть воевать не пойдем и будем придерживаться той политики, которую проводим сейчас».

Единственным приемлемым для себя строем истинно-православные христиане считали монархию. При обыске у них были изъяты вырезанные из календаря портреты Николая II, изображения коронации, статьи об Императоре, что для следствия явилось «вещественным доказательством безусловного желания реставрации старых порядков в стране». «Мы в своих молитвах поминали царя», — откровенно показывал на допросе И. Стенькин. Он же говорил, что эти убеждения разделял Владыка Сергий (Дружинин), который «при каждой встрече восхваляет царя Николая Романова и ставит его в разряд “святых”».

Монархические убеждения епископа сближали его с истинно-православными христианами, но между ними имелись и серьезные различия. В частности, еп. Сергий никогда не призывал к невыполнению всех основных советских законов и не отрицал благодатности таинств, совершаемых священнослужителями — сторонниками митр. Сергия.

Однако марийским органам НКВД показалось очень выигрышным сфабриковать дело подпольной «контрреволюционной группы церковников» во главе с известным в стране епископом. Через пять дней после ареста о. Харитона Пойдо было выписано постановление о предъявлении обвинения и избрании меры пресечения в виде содержания под стражей в тюрьме Йошкар-Олы еп. Сергию, так как он «являясь ссыльным за к-р. деятельность... определил себя к-р. монархическо-церковным элементом в городе, среди населения ведет к-р. деятельность, а так же объединяет своим руководством все к-р. группировки ИПЦ в МАССР». 5 сентября был выписан ордер на проведение обыска в квартире епископа и его арест.

Владыку Сергия схватили у него на квартире 7 сентября 1937 г., после того как допросили всех арестованных истинно-православных христиан и знакомых епископу монахинь, которые жили в Йошкар-Оле общиной вместе с бывшей игуменией Богородице-Сергиева монастыря Магдалиной (Большаковой). В ходе следствия монахини на вопросы старались отвечать предельно кратко и отрицательно. Когда престарелую Анастасию (Задворову) следователь спросил: «Вы использовали религию на борьбу с советской властью. Признаете ли Вы это?» — она решительно ответила: «Нет, не признаю». Главная задача органов следствия состояла в том, чтобы связать епископа Сергия с истинно-православными христианами, взгляды которых далеко не во всем совпадали с иосифлянами, и выставить Владыку их руководителем. Решить эту задачу помог служивший в сергианской Велюновской церкви священник Иоанн Демидов. На допросе он показал:

Дружинин Сергей с первого времени нахождения в политической ссылке окружил себя наиболее реакционной частью духовенства и монашествующих... ведет активную контрреволюционную организационно-практическую работу по сплачиванию и объединению контрреволюционных групп церковников, последователей Истинно-Православной Церкви.

Владыка Сергий был допрошен лишь один раз — в день ареста 7 сентября. Согласно протоколу допроса на трижды заданный вопрос о признании виновным в контрреволюционной деятельности новомученик каждый раз отвечал категорическим отказом. Епископ не назвал ни одного имени и не привел ни одного факта, за который могли бы ухватиться органы следствия. Видимо поняв, что добиться признаний от него невозможно, Владыку больше на допросы не вызывали.

В тот же день, 7 сентября, было составлено обвинительное заключение по групповому делу истинно-православных, в котором говорилось:

Дружинин Иван (он же Сергей) Прохорович, как непримиримый враг существующего строя — Советской власти, на всем протяжении ее существования вел активную контрреволюционную борьбу за свержение последней и установление монархического строя. Был организатором контрреволюционной монархической организации «Истинно-Православная Церковь» и под руководством Московского центра этой контрреволюционной организации создал в Ленинграде церковно-административныи центр, группируя вокруг этого центра все духовенство и других враждебно настроенных к Советской власти элементов. Формировал ячейки из погромно-черносотенного монархического элемента с целью подготовки реставрации монархического строя... Прибыв на место ссылки в город Йошкар-Ола, он активно возобновил свою к/р деятельность, группируя вокруг себя враждебно настроенных лиц к Советской власти преимущественно из духовенства, монашек, которые среди населения города Йошкар-Ола и окружающих деревень вели к/р пораженческую агитацию, распространяли слухи о скорой войне и гибели Советской власти. Систематически агитировали отсталую среду колхозников за выход из колхоза и роспуск последних. В результате к/р агитации к/р группы монашек, руководимых Сергеем Дружининым и попом Харитоном Пойдо, колхозницы не выходили на колхозные работы, требуя их исключения из колхоза.

Епископ Сергий также обвинялся в том, что он «вел систематическую переписку с членами к/р организации “ИПЦ”, проживающими вне территории МАССР, давая указание на проведение к/р работы среди населения города Йошкар-Ола Марийской республики, а также и из Кировской области, и с ними проводил нелегальное контрреволюционное совещание о дальнейшей к/р деятельности по борьбе с Советской властью».

Всего по делу еп. Сергия проходило 19 человек, из них осудили 18: самого Владыку, о. Харитона, 15 бывших сестер Богородице-Сергиева монастыря в возрасте от 56 до 72 лет, происходивших, в основном, из семей крестьян-марийцев, и укрывавшую священника X. Пойдо мирянку М. С. Булыгину.

Хотя при обысках у монахинь было обнаружено большое количество церковных книг, портреты Николая II и его Семьи (что следователи сочли вещественным доказательством), все арестованные сестры вели себя на допросах очень мужественно и виновными в контрреволюционной деятельности себя не признали. Впрочем, в то время особых доказательств вины для расправы и не требовалось. Уже 11 сентября 1937 г. Тройка Управления НКВД по Марийской АССР приговорила епископа Сергия, священника Харитона Пойдо, монахинь Антонину (Шахматову), Анастасию (Задворову) и Евдокию (Стародубцеву) к высшей мере наказания, а остальных обвиняемых — к 10 годам лагерей. В дальнейшем эти сестры получили еще по одному сроку заключения, и выжили в тюрьмах и лагерях из них лишь две монахини.

Епископ Сергий был расстрелян 17 сентября 1937 г. в 19 часов в подвале йошкар-олинской тюрьмы. Место погребения Владыки и убиенных вместе с ним за веру Христову неизвестно, но предположительно им служит одно из городских кладбищ. В архивно-следственном деле сохранилась фотография новомученика с трогательной дарственной надписью: «Дарю Вам образ лика моего, и в час досуга золотого Вы посмотрите на него и помолитесь за меня. Болящий Е. Сергий». Реабилитирован Владыка был только в 1989 г.

Подвиг епископа Сергия не был забыт Церковью. Память о нем сохранилась и в сердцах его сподвижников, духовных детей, и среди людей, когда-то просто оказавшихся в кругу его общения. Даже те, кто не знал об исповеднической стезе Владыки, не могли забыть его доброту, простоту и теплое отношение к ближним. Молитвы о епископе Сергии возносились и в марийских селах, и среди жителей пос. Володарский — прихожан когда-то окормляемого им храма, и в русском зарубежье. В октябре 1981 г. состоялась канонизация Владыки Русской Православной Церковью за границей. 11 марта 2020 года на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви его имя было включено в состав Собора новомучеников и исповедников Церкви Русской.

https://azbyka.ru/days/sv-sergij-druzhinin