К ослаблению России зашли с «ингушского тыла» 
Покушение на президента Ингушетии Евкурова повлекло за собой не только возникновение информационного облака, но и появление реальных предпосылок к активизации сепаратистских процессов на юге России. Несмотря на то, что исполняющим обязанности президента Ингушетии был оперативно назначен Рашид Гайсанов, ситуация в регионе далека от восстановления стабильности. О ее неординарности и сложности говорит и тот факт, что недавно президент Чечни Рамзан Кадыров, известный своим жестким отношением к нарушителям спокойствия, был назначен руководителем боевых операций на границе Чеченской Республики и Ингушетии.
Оба первых шага власти – назначение Кадырова и Гайсанова – сразу стали объектом негодования для ингушской оппозиции. Если отбросить лживую маску политкорректности, то следует сказать конкретно: боевики и сепаратисты Ингушетии негативно восприняли попытку российских властей жестко взять ситуацию под контроль. Очевидно, что нынешняя ситуация «ингушской смуты» была спровоцирована только для того, чтобы в этом регионе стал возможен новый передел власти.
И дело тут состоит не столько в пресловутых клановых хитросплетениях, на которые так любят ссылаться современные эксперты-этнологи, сколько в чисто финансовых интересах. Ведь в коммерческой плоскости проблемы, нестабильная, мятежная Ингушетия может принести силам, рвущимся к ее руководству, огромные дивиденды не только со стороны «братьев по вере» на Востоке, но и со стороны вездесущих агентов влияния западных фондов и корпораций, в огромном количестве сновавших в свое время по Чечне. Видимо кому-то очень хочется решить свои финансовые проблемы за счет территориальной целостности России.
Намерения сепаратистов весьма и весьма серьезны, о чем говорит тот факт, что они за такой короткий срок уже успели определиться с единым альтернативным кандидатом на пост президента Ингушетии. На удивление, им стал одиозный персонаж в кавказском регионе – Руслан Аушев (напомним, что в свое время он уже был главой республики Ингушетия, но досрочно ушел в отставку в 2001 году). Если мы познакомимся с этим человеком поближе, то станет очевидно, что определение «оппозиционер» для него совершенно не подходит, и придется искать более емкое выражение для характеристики. Конечно, такие факты в его биографии, как личный вывод заложников из школы в Беслане ставят определенные барьеры, которые сложно преодолеть, но, тем не менее, многочисленные данные настойчиво предлагают взглянуть на личность Аушева с несколько иной стороны.
Большое количество косвенных свидетельств и личных высказываний бывшего президента Ингушетии свидетельствуют о том, что он далеко не всегда был лояльным по отношению к федеральному центру. Аушев 6 августа 2008 года в интервью «Новой газете» заявил: «Я к своему народу никогда спиной не повернусь… Если народ начнут бить, если введут войска – я буду со своим народом». С точки зрения конкретных событий (которые возможно еще произойдут в будущем), описанных Аушевым в этой фразе, все довольно туманно, однако, напрашивается однозначный вывод о том, что он ставит интересы ингушского народа выше интересов Российской Федерации. По крайней мере, экс-президент уже противопоставляет федеральный центр и свой народ, рисуя сценарий, аналогичные боям в Чечне 15-летней давности. Такое может позволить себе чиновник, политик, офицер, считающий себя частью команды президента и премьера России? Разумеется, нет. Так в чьей же команде находится Аушев, противопоставляющий себя российской власти?
Этот факт уже заставляет остановиться и задуматься, но в биографии этого человека открываются все новые и новые моменты.
В начале 90-х годов он выступал за единое ингушско-чеченское государство, которое не подчинялось бы России и само бы обеспечивало свою военную и экономическую безопасность. Вроде бы все понятно: лидер собирается «взять столько суверенитета, сколько можно» из желания реализовать свои бизнес проекты. Действительно, реальная и стандартная ситуация того времени. Но если перенестись на 10 лет вперед, то можно увидеть, что Аушев с тем же рвением и упорством уже доказывает, что объединение Чечни и Ингушетии невозможно никогда и ни при каких обстоятельствах, поскольку… «это идея федерального центра».
Таким образом, вольно или невольно напрашивается вывод о том, что едва ли не самый первый и важный критерий для Аушева – это независимость ингушской территории от РФ. Остальные вопросы (выйдет ли Ингушетия из состава России в одиночку, или в обнимку с Чечней) отходят на второй план.
Попадали в прессу и многочисленные «темные истории» с участием Руслана Аушева. Так, например, можно вспомнить знаменитую эпопею с убийством одного из телохранителей тейпа Гурциевы. Позже родственниками убитого была получена компенсация в размере $100 тыс., которая вряд ли могла быть выплачена рядовым ингушом. Многие увидели в этом событии традиционный горский обычай откупа убийцы от кровной мести со стороны родственников убитого.
Все эти слухи и домыслы стали отличной базой для шантажа Руслана Аушева со стороны руководства террористических группировок, в частности Масхадова, Хаттаба и Басаева. Конечно, руководство бандитов не стремилось получить с ингушского лидера крупную сумму денег. Речь шла о гораздо более серьезных вещах. Аушев по планам боевиков должен был выступить авторитетным и надежным посредником в переговорах между террористическим подпольем Кавказа и кремлевским руководством.
В итоге попытка разжечь противоречия между Ингушетией и Российской Федерацией, которую хотелось представить перед чеченскими террористами, как «особую заслугу», была ими принята, но все равно не могла считаться серьезным начинанием. Несмотря на все усилия, ссылки на сталинские депортации, дискриминирующие чеченский народ, выгораживание террористов и т.п., Аушеву все равно пришлось стать «связистом».
В результате всех этих хитросплетений с российской стороны Аушев получал «на орехи» за каждое мероприятие кавказских террористов, а со стороны последних был обвиняем за успешные действия федеральных войск, вплоть до своего увольнения в 2001 году. Становится ясно, почему Аушев сегодня стремится стать полноценным хозяином на ингушской земле, не будучи зависимым ни от боевиков, ни от Кадырова, ни от федерального центра. Вдруг стало понятно, что всё это определение умещается в емкое слово «сепаратизм», и грозит развалом России. А учитывая многие замалчиваемые и «странные» прегрешения Аушева (например, бывшее соседство его загородного дома с виллой Аслана Масхадова, вовлеченность родственников в криминальные схемы), мы можем полагать, что эта «квази-страна» будет совсем неспокойной.
Самым страшным для нас станет тот сценарий, когда Ингушетия не просто выйдет из состава России, а вдобавок превратится в «Аушетию», то есть, за неимением лучшей доли обратится не к ближневосточным центрам силы, а к заокеанским «партнерам». Москве и так вполне хватает проамериканских марионеточных режимов в Грузии и на Украине. Еще одна горячая точка дипломатической, а возможно, и реальной войны, с добавлением таких «замечательных» факторов, как наркотрафик, торговля оружием и рабовладение, да еще и на таком важнейшем геостратегическом участке, как Кавказ, России точно ни к чему.
И не надо обольщаться по поводу того, что кавказский узел географически слишком удален от заокеанских стратегических центров. Нашими врагами постоянно ведется мониторинг ситуации в этом регионе, и используются все эффективные и действенные методы для дестабилизации ситуации. Даже такие вторичные структуры западного влияния, как фонды и экспертные сообщества проявляют небывалую активность на этой территории. Причем, судя по данным американской правозащитной структуры Human Rights Watch, их интересуют и привлекают (а, следовательно, выглядят, по их мнению, «демократическими»), только те лидеры Ингушетии, которые проводят максимально сепаратистский курс, курс на развал России.
Алексей Кулаковhttp://www.segodnia.ru/index.php?pgid=2&partid=10&newsid=9060
