15 октября день памяти Святого праведного воина Феодора Ушакова

[Павел Б.]

Морякам Тихоокеанского флота передана хоругвь святого праведного адмирала Феодора Ушакова
Дальневосточный флот России сегодня отмечает свое 276-летие…



Вчера, 20 мая представители Фонда "Андреевский Флаг", одного из организаторов международной духовно-просветительской программы "Под Звездой Богородицы", благословленной Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II и посвященной историческому воссоединению Русской Православной Церкви, передали в дар морякам Тихоокеанского флота, хоругвь святого праведного воина Феодора - великого русского адмирала Феодора Ушакова. Как сообщает пресс-служба Фонда, моряки с благодарностью приняли святую реликвию. Передача хоругви была приурочена к отмечаемому сегодня, 21 мая, 276-летия Тихоокеанского флота России.

19 мая, в день рождения святого Царя-мученика Николая II, хоругвь и другие святыни, среди которых "Ветхий Завет" с пророческими пометками последнего русского Императора из храма святого благоверного князя Александра Невского в Пскове, иконы с частицами мощей святых из разных храмов и монастырей России, доставили из сердца нашей Родины на восточные рубежи Отечества участники воздушного крестного хода Москва - Владивосток. Эту хоругвь Небесного покровителя Российского флота моряки несли во время начавшегося 20 мая от Свято-Никольского кафедрального собора столицы Приморья торжественного молитвенно-покаянного шествия с Дальнего Востока до Москвы - первого из восьми крестных ходов международной программы "Под Звездой Богородицы".

20 мая на центральные улицы столицы Приморья для участия в крестном ходе, который возглавил высокопреосвященный Вениамин, Архиепископ Владивостокский и Приморский, вышло около 3000 человек - священнослужители епархии, православные жители Приморья, военнослужащие Тихоокеанского флота. Моряки активно участвовали в крестном ходе, по их словам, "во славу величия и процветания воинства и Тихоокеанского флота".

21 мая в программе праздничных мероприятий моряков-тихоокеанцев, которую утвердил временно исполняющий обязанности командующего Тихоокеанского флота вице-адмирал Виктор Мардусин, - торжественный подъем Андреевских флагов на кораблях; торжественная церемония возложения венков и цветов к Вечному огню мемориального комплекса "Боевая слава ТОФ"; концерт-поздравление Ансамбля песни и пляски ТОФ в Доме офицеров флота, награждение ветеранов и лучших военнослужащих флота.

Еще в царствование Государыни Анны Иоанновны (1730 - 1740) в столицу России стали поступать сведения о нападениях воинственных соседей на дальневосточные территории Российской Империи. 10/21 мая 1731 года "для защиты земель, морских торговых путей и промыслов" Сенатом был учрежден Охотский военный порт - первая постоянно действующая военно-морская единица России на Тихом океане, с появления которой и ведется история Тихоокеанского флота России.

Сегодня Тихоокеанский флот России служит обеспечению безопасности России в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Для выполнения этой задачи в его составе современные атомные стратегические и многоцелевые субмарины, надводные корабли для ведения боевых действий в открытом океане и в прибрежной морской зоне, морская ракетоносная, противолодочная и истребительная авиация, морская пехота, береговые войска. По словам первого вице-премьера Правительства России Сергея Иванова, в XXI веке этот флот должен стать главным флотом нашей державы, чему будет способствовать и его Небесный покровитель - святой праведный воин Феодор.

Русская линия
http://www.rusk.ru/newsdata.php?idar=171543

[Александр Васильевич]

ВОЕННОСЛУЖАЩИЕ УРАЛЬСКИХ ЧАСТЕЙ ГОТОВЯТСЯ ВСТРЕЧАТЬ МОЩИ СВЯТОГО ФЕОДОРА УШАКОВА

Екатеринбург, 7 октября 2008г.



По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II Екатеринбург посетят святые мощи великого русского флотоводца адмирала флота Российского святого праведного воина Феодора Ушакова, сообщает Информационное агентство Екатеринбургской Епархии.  

Святыня прибудет в уральскую столицу 11 октября в 14-30.  Встреча состоится в сопровождении почетного караула и военного оркестра. Святые мощи будут перенесены Крестным ходом от старой железнодорожной станции Шарташ (ныне ул. Куйбышева, 151-б) до Ново-Тихвинской обители.

Мощи праведного воина Феодора будут открыты для поклонения в храме в честь Всех Святых Ново-Тихвинского женского монастыря (Зеленая Роща, 1). Личный состав воинских частей и соединений, расквартированных на уральской земле, готовится к встрече святыни. В торжественной церемонии примут участие военнослужащие всех родов войск, а также курсанты Суворовского, артиллерийского училищ, Уральского института государственной противопожарной службы МЧС, института МВД. В торжествах примут участие представители областного ГУФСИН, ППС УВД, учащиеся кадетской школы в Сысерти, участники подросткового клуба "Пересвет", представители "Союза морских пехотинцев", и отряда "Россы" (ГУИН). А также представители штаба погранвойск, таможенного управления, войск МЧС, фонда помощи ВМФ, 34-й мотострелковой дивизии ПУрВО.

http://www.pravoslavie.ru/news/081007144429

[Александр Васильевич]

В ЕКАТЕРИНБУРГ ПРИБЫЛИ МОЩИ СВЯТОГО ПРАВЕДНОГО ВОИНА ФЕОДОРА УШАКОВА
Екатеринбург, 13 октября 2008 г.



Тысячи людей встречали на уральской земле, в Екатеринбурге, икону и частицу мощей святого адмирала Федора Ушакова, прибывшую из Санаксарского монастыря в Мордовии.

Ожидая прибытия на уральскую землю частицы мощей праведного воина Феодора Ушакова священнослужители, жители уральских городов, военнослужащие всех родов войск, воспитанники кадетских школ собрались у Поклонного креста на месте будущего строительства храма, у старой железнодорожной станции Шарташ.

Святыня прибыла на Урал самолетом. Из аэропорта к месту начала Крестного хода ее доставил архиепископ Екатеринбургский и Верхотурский Викентий.

Военный оркестр торжественным маршем приветствовал героя, флотоводца и небесного покровителя защитников Отечества.


 
Крестное шествие возглавили хоругвеносцы с образами Спасителя, Божией Матери и русских святых. За ними шли военнослужащие. В колонне – солдаты и офицеры, курсанты Суворовского, артиллерийского училищ, института МВД, воспитанники кадетских школ и военно-патриотических клубов, представители «Союза морских пехотинцев» и штаба погранвойск, таможенного управления, войск МЧС.

Во множестве с молитвенным шествием шли простые уральцы, взрослые и дети.

Мощи пронесли крестным ходом по улице Куйбышева до Ново-Тихвинского монастыря, где, по прибытии святыни, началось Всенощное бдение Архиерейским чином.

Первыми приложились к мощам великого российского адмирала военнослужащие.

Для всех участников торжественной службы насельницы Ново-Тихвинской обители приготовили памятные подарки: икону святого Федора Ушакова, буклет о нем и сладкий гостинец.

Ныне мощи праведного воина Феодора открыты для поклонения в монастырском храме в честь Всех Святых по адресу: Зеленая Роща, 1.

Информационное агентство Екатеринбургской епархии

http://www.pravoslavie.ru/news/081013140443

[Владимир К.]

Ушаков… какой он? А какие мы?
Репортаж со II-ых Международных Ушаковских сборов

Ф.Ушаков – это человек военного «племени», флотоводец, адмирал. Безумно храбрый. Он герой. Он непобедим!!! Отважный, мужественный, обязательный, святой.

Пребывая на Кинбурне, мы научились выдерживать (хоть и маленькие) испытания в виде «комариных атак», летней бури с грозой, ветром и проливным дождём (даже не выдержала палатка, которую снесло ветром, и нам пришлось самим всё восстанавливать), застрявшая машина в болотном броду (когда мы ехали к морю). Но никто не отчаивался, не ныл.   Кто-то даже, наверное, повзрослел.

На косе мы приобщились ко взрослому труду – мальчики грузили машины песком, а девочки рвали траву, собирали чабрец, убирали в храме. Так мы из обычных мальчишек и девчонок становились ушаковцами, и теперь смело можем причислить себя к этому выносливому, трудолюбивому племени, готовому принимать самостоятельные решения, приходить на помощь товарищу. А посещая Покровский храм – гимн Суворовской победе, мы постоянно вспоминали слова великого полководца: «Тяжело в учении – легко в бою!» Вот и пребывание на этой земле нас этому научило!

  Часто хотелось всем что-то одновременно сказать, но у каждого было неписанное правило: «Умей выслушать другого! Прежде чем говорить – подумай, как сформулировать свою мысль, а потом говори». Несмотря на то, что одни из нас говорили на русском, а другие – прежде всего, радсадовцы, – «суржиком», это обстоятельство помогло лично нам почувствовать объединяющую силу русского языка. Наши же гости, полюбив украинский язык, покоряли всех своим: «Щиро дякуємо!»

Нам не хочется думать о том, что придётся расставаться. Да мы и не будем – нам, членам одной большой семьи, разлуки не страшны, тем более, что впереди обязательно будут новые встречи!

Виктория Терехова (п. Радсад, Николаевская обл.)

http://voskres.ru/school/terehov.htm

[Александр Васильевич]

О. Федор Конюхов: Нас спас святой Феодор Ушаков и наши военные!


Российские военные отразили атаку сомалийских пиратов на судно «Святая Виктория»



1 октября около 20:00 по московскому времени в Аденском заливе пираты на трех скоростных лодках атаковали российское судно "Святая Виктория", на борту которого был диакон Русской Православной Церкви, известный путешественник Федор Конюхов, сообщает «Комсомольская правда».

Благодаря экипажу военного буксирного судна "СБ-36", сопровождающего экспедицию на опасном участке пути, атака была отбита.

Путешественник и его соратники находились на яхте, принадлежащей певице Виктории Цыгановой и ее мужу Вадиму, и совершали поход по местам боевой славы адмирала Федора Ушакова. На борту находились всего 6 человек.

Основной задачей похода был сбор средств на строительство храма в честь святого праведного воина Феодора Ушакова в городе Сергиев Посад.

«Хорошо, что рядом была помощь. Всё обошлось! – прокомментировал происшествие отец Феодор. – На борту «СБ-36» добросовестные военные. У них там автоматы, гранатометы. Как только пираты стали приближаться, военные начали стрелять в их сторону на поражение. Те испугались, и унесли ноги. Жертв нет. Будут теперь знать пираты, как подлетать к «Святой Виктории», тем более в сумерках! Напишите большое спасибо военным. Нас спасли они и икона святого праведного воина Федора (Ушакова), покровителя российского Военно-морского флота, которая путешествует с нами на борту «Святой Виктории».

Русская линия

http://rusk.ru/newsdata.php?idar=44167

[Александр Васильевич]

В штабе Черноморского флота отслужен молебен в честь Святого праведного воина Федора Ушакова

Севастополь, 18 октября 2010 г.



15 октября Православная Церковь совершила память Святого праведного воина Федора Ушакова, русского флотоводца и адмирала. В этот день в штабе Черноморского флота России Благочинным Севастопольского округа протоиереем Сергием Халюта, в сослужении духовенства, был отслужен молебен. Богослужение состоялось у расположенной в здании штаба флота иконы Святого праведного воина Федора Ушакова.

Вместе с духовенством молился заместитель командующего флотом вице-адмирал Сергей Меняйло, члены Военного совета и военнослужащие соединений и частей флота, ветераны.
Обращаясь к морякам-черноморцам отец Сергий отметил: "Сегодня знаменательный и великий день, день святой для России. То, что было сделано в жизни Святого праведного воина Федора, нам необходимо и сегодня. Благодаря крепкой, твердой, непоколебимой вере в Бога он творил чудеса".

По окончании молебна к подножию находящегося на территории штаба флота памятника адмиралу Федору Ушакову участниками праздничных мероприятий были возложены цветы.
Адмирал Федор Федорович Ушаков, выдающийся флотоводец, не знавший поражений в морских сражениях, внесший в летопись подвигов русского флота много ярких страниц, сыгравший огромную роль в сложный период становления России на Черном море, в строительстве Севастополя, города-крепости, главной базы Черноморского флота. Многосторонняя деятельность адмирала Ушакова оставила глубокий след в истории России.

 Он преданно служил благу своего народа, державному достоинству Родины, всю свою жизнь посвятил служению Отечеству. Под командованием Ушакова Черноморский флот одержал победы над турецким флотом у о.Фидониси (1788 год), у Керченского пролива (июнь 1790 года), у о.Тендра (август 1790 года). Неустрашимость, мужество, спокойствие духа, проявленные русскими моряками в этих баталиях, говорят о великом примере их предводителя.

 Вывод, сделанный моряками, краток, но емок: "Где Ушаков, там - победа!". В 1791 году русско-турецкая война завершилась блистательной победой контр-адмирала Федора Ушакова у мыса Калиакрия. 29 декабря 1791 года был подписан мирный договор, в результате которого Турция отказалась от претензий на Крым и признала его самостоятельность. За столь знаменитую победу контр-адмиралу Ушакову был пожалован орден святого Александра Невского.

 В 1790 г. Ф.Ф.Ушаков был назначен командующим Черноморским корабельным флотом, принял главное командование над портом и Севастополем. Деятельность Ф.Ф.Ушакова имела большое значение для развития Черноморского флота и Севастополя. С именем Ф. Ушакова связано благоустройство военного порта и города Севастополя. После войны с Турцией Ф. Ушаков немедленно приступил к приведению в порядок кораблей Черноморского флота: их ремонту, постройке новых кораблей, пристаней, казарм для экипажей кораблей, госпиталя. Административные способности Ф. Ушакова и умение взяться за всякое дело, способствовали тому, что за 15 лет его пребывания в Севастополе не только новый черноморский порт сделался надежным убежищем для флота, но и сам город достиг внушительных размеров.

 Последняя победоносная кампания адмирала Ф.Ф.Ушакова в 1798-1800 гг. на берегах Ионического и Адриатического морей против Франции, падение крепости Корфу 19 февраля 1798 г., показала торжество военного таланта и твердой воли великого флотоводца, поддержанного храбростью его подчиненных, их доверием и любовью к своему предводителю с его уверенностью в победу над врагом и в их непоколебимое мужество. Крупный стратег, тонкий аналитик, великолепный организатор, прекрасно понимающий душу простого матроса, Ушаков был наиболее выдающимся среди русских флотоводцев. Всю свою жизнь он отдал развитию и укреплению Военно-морского флота, приумножая славу и мощь Российского государства.
Служению Родине адмирал Федор Федорович Ушаков посвятил всю свою жизнь. Не имел семьи, детей, все силы, энергию, талант, свое личное достояние отдал в дар Отечеству. Все, что имел, отдавал он "на вспомоществование ближним", все деньги отдавал "в пользу разоренных войной; обремененных скорбью и унынием утешал", вселяя веру и надежду. "Не отчаивайтесь! Сии грозные бури обратятся к славе России!" - говорил Ушаков. Этот завет православного адмирала - его жизненное кредо. Эти слова были помещены на иконе святого Праведного воина, Федора Ушакова, после его канонизации.

Подвиги великого адмирала Ушакова не забыты. В годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Указом президиума Верховного Совета СССР от 3 марта 1944 г. был учрежден Орден Ушакова I и II степени и Медаль Ушакова, которые стали высшими наградами для воинов-моряков. В Севастополе именем Ушакова названа одна из центральных площадей города, на которой находится памятник адмиралу Ф.Ф.Ушакову.

Слава о святом покровителе моряков разлетелась по всей России. Иконы, на которых Ф. Ф. Ушаков изображен с адмиральским кортиком, моряки берут с собой   чтобы плавание прошло удачно. Икона святого Федора Ушакова и ковчег с его мощами находится в штабе Черноморского флота и свидетельствует о постоянном присутствии и покровительстве воинов-черноморцев. А в нижнем храме Владимирского собора рядом с усыпальницей адмиралов стоит шкатулка со святой землей с могилы великого флотоводца Федора Федоровича Ушакова.

http://www.pravoslavie.ru/news/42142.htm

[Александр Васильевич]

На оборонной судоверфи построят храм-часовню св. Федора Ушакова



АРХАНГЕЛЬСК. Настоятель храма в честь Воскресения Христова города Северодвинска священник Валерий Суворов совершил первый молебен на месте строительства храма-часовни во имя святого Федора Ушакова.

С инициативой строительства храма на набережной оборонной судоверфи «Звездочка» выступили матросы и офицеры Беломорской военно-морской базы, представители православной общественности г. Северодвинска. Строительство благословил епископ Архангельский и Холмогорский Даниил во время визита на «Звездочку» в конце апреля 2011 года, сообщает официальный сайт Архангельской и Холмогорской епархии.

По словам военных моряков, строительство церкви на оборонном заводе станет возрождением исторической традиции духовного окормления российского флота Православной Церковью. В новом храме планируется совершать молебны перед каждым походом в море атомных подлодок и служить панихиды о погибших моряках-подводниках.

Храм-часовня будет оборудован световой техникой и станет символическим духовным маяком, призывающим каждого человека обратить свой взор к Богу.

http://www.sedmitza.ru/news/2182432.html

[Александр Васильевич]

Гениальность и простота святого адмирала



В день рождения святого воина Федора Ушакова заведующий сектором ВМФ Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями протоиерей Александр Федоров, участник Ушаковской беседы, ответил на наши вопросы.

- Отец Александр, насколько актуален образ Федора Ушакова сегодня?

- К сожалению, современная система воспитания и образования, которая во многом формируется под воздействием СМИ, не созидает в человеке того главного, что смогло «прорасти» в Федоре Ушакове. Современная социальная и политическая ситуация уничтожает основу государства, ее главную ячейку – семью. Нетрудно понять, для чего это делается. Любой источник СМИ демонстрирует тотальное использование тюремного сленга, которым теперь владеют даже дети, тиражирует человеческие страсти, пороки и извращения. Внушается естественная обыденность греха, происходит героизация преступников. Можем ли мы себе представить, что в современном обществе могут произрасти такие гении как Федор Ушаков, Александр Суворов, Александр Невский? Ответ очевиден.

В одном из интервью московской газете корреспондент задал мне вполне определенный вопрос: кто такие русские? Я ответил: « Русские — это те, кому сердце согревают имена наших Святых — Александра Невского, Федора Ушакова, преподобных Сергия Радонежского и Серафима Саровского; кто отождествляет себя с нашей историей; кто именами наших святых называет своих детей, внуков». Корреспондент в недоумении спросил: «Что мне делать, если я не знаю этих имен, но по происхождению я русский?» И это было настолько искренне, что не нашлось, что ему ответить.

Теперь о главном. Феодор — значит «Богом данный, Божий дар». Для Русского Флота, Русского Государства это имя стало Святым, одним из самых почитаемых в русском народе. Этот славный воин всю свою жизнь посвятил служению Богу и нации. И если служение Богу было сокровенным, то служение Отечеству — явным, причем настолько, что сам Генералиссимус А.В. Суворов «хотя бы мичманом желал бы послужить при взятии крепости Кастро на о. Корфу».

Примечательно, что после взятия Корфу, а это до сих пор неприступная крепость, Феодор Ушаков распорядился дать денег пленным офицерам и вернуть им оружие, потому что знал: если они вернутся без него во Францию, их сразу же казнят. Пока французы воевали с Россией, они были врагами для адмирала, как только война кончилась, он дал им все необходимое и отпустил с миром, являя православное милосердие.

Федор Ушаков – это человек-легенда. «Всяк дар совершен свыше есть, сходяй от Тебе Отца Светов» (из заамвонной молитвы). Федор Федорович знал это с младенчества, сохранил свой талант и приумножил с помощью Всевышнего. Прилежным исполнением заповедей о любви к Богу и ближнему он стяжал себе уважение среди всех категорий моряков. Мало кому удавалось презреть смерть в бою и тем самым подвигнуть матросов на беззаветное служение и выполнение боевого приказа ценой собственной жизни. И в бою, и при моровой чуме, холере он пытался сохранить жизни матросов. При этом решения, гениальные и в то же время простые, приносили несомненную пользу. Кроме того, в общении с людьми он никогда не допускал грубости, крика или унижения. Надо сказать, что его самые лучшие качества были воспитаны в семье.

В общении с моряками на флотах мне приходилось сталкиваться с мнением о том, что Федор Федорович не мог не использовать в свой речи нецензурные слова. Однако, это так. Он совершенно точно знал, что для пользы дела грубость — не помощник. Таково было воспитание этого адмирала. В Священном Писании сказано: «От своих слов спасешься, от своих слов погибнешь». Разве ему было этого не знать? Кроме того, действия экипажа станут мало предсказуемыми, если в канву исполнительной команды, язык которой строится на голландских заимствованиях, вставлять простонародную брань. Наши предки были более целомудренными, в том числе, в своей речи, это подтверждено нашими победами на морях.

- Какое значение имеет личность Федора Ушакова в современном обществе? Только ли воспитательное?

- Значимость личности святого трудно переоценить. Непременно воспитательное. Более того, этот образ достоин подражания. Необходимо создать достойный, правдивый фильм про Федора Ушакова. Материала для этого предостаточно. Это то, что теперь крайне необходимо для консолидации нашего общества, формирования правильного мировоззрения. Образ такого героя как Федор Ушаков должен быть известен каждому, поэтому мы должны сделать информацию о святом адмирале общедоступной, в том числе, и для молодежи.

Вспомним, как Федор Ушаков первый во время чумы применил карантин, после чего его отряд избавился от болезни на четыре месяца ранее остальных. Все гениальное просто. Эта гениальность и простота в нем сочетались в силу того, что он никогда не отступал от своего правила — от молитвы. Федор Ушаков никогда не забывал Бога, а это качество всегда концентрирует человека, собирает и строит. Именно поэтому вокруг него все строилось, а не разрушалось. Образ Федора Ушакова — строителя собственной души, флота, государства – это истинный образец для подражания.

Наша жизнь имеет смысл только тогда, когда есть цель, ради которой мы готовы отдать душу. Если такой цели в человеческой жизни нет, она пустая, ничем не наполненная. Федор Ушаков дает нам пример целеустремленности. К чему он стремится? Во-первых, к Царствию Небесному, что было сокровенно и невидимо никому, а открыты были все его достижения, успехи. Господь открыл Федора Ушакова нам, показав, кто для Него ценен. Поэтому Святой Федор, Благословляемый свыше, победил всех своих врагов в 49 сражениях.

Стремясь угодить Богу под конец своей жизни, Святой Феодор уподобляется святым Александру Невскому, Даниилу Московскому, проводя дни в молитве в Санаксарском монастыре, где и встречает блаженную кончину.

Память о флотоводце Феодоре будет согревать сердца русских людей до тех пор, пока существует мир. Практически невозможно представить Феодора Феодоровича, ищущего приобретений, славы, наград, имений. Вся жизнь его отдана служению Богу и Отечеству, во Славу Отечеству, на благо народу. Святый архистратиже Флота Русского Феодоре, моли Бога за нас!

Записала Анастасия ЯКОВЛЕВА

http://kapellan.ru/genialnost-i-prostota-svyatogo-admirala/

[Александр Васильевич]

Русский навигатор. Часть 1



Перештудируйте всю историю мирового флота, и вы не найдете биографии более блестящей. Поражая современников своей религиозностью, 44 года отдал он морю, так что запахи соли, пороха и ладана смешались для него в одно ни с чем не сравнимое благоухание. Более 40 баталий провел он с превосходящими силами противника и не потерпел ни одного поражения. Не потерял ни одного корабля и не сдал в плен ни одного матроса. В зените воинской славы его имя наводило маниакальный ужас на неприятеля, и сражения заканчивались с неизменным однообразием – паническим бегством врагов Андреевского флага. При жизни признанный воинский гений, он получал великие дары, почести, награды от правителей мира сего, чтобы на исходе своих лет покинуть высший свет, раздать богатства нуждающимся и поселиться в скромном домишке вблизи монастыря. И уйти в вечность налегке и с чистым сердцем.

Все это – наш святой и праведный воин, адмирал флота российского Федор Федорович Ушаков.

Он не оставил после себя мемуаров, дневников, записей. Наверное, не придавал своей персоне особого значения. Не было у него и родовитых приятелей, сохранивших бы личную переписку. Судить потомкам о своем жизненном пути Федор Федорович предоставил по воспоминаниям сослуживцев и сухим записям в казенных бумагах: приказам, распоряжениям, отчетам, рапортам. То есть по реальным делам.

«Не-е, батя, я бы во флот пошел…»

Каким именем назвать своего третьего сына, у четы Ушаковых сомнений не было. 13 февраля 1745 года приходилось экватором между празднованием памяти воинов-великомучеников Феодора Стратилата и Феодора Тирона (память 8 и 17 февраля). Крестили Федю за три версты от родного села Бурнакова Романовского уезда Ярославской провинции в приходе храма Богоявления-на-Острову на левом берегу Волги. Это за тысячи километров от ближайшего моря. Но название храма, близость вод могучей реки и весело озаренный свечами лик святого Николая, «по морю плавающих управителя», несказанно сокращали расстояние.

Отец, Федор Игнатьевич Ушаков, совсем недавно ушел в отставку сержантом лейб-гвардии Преображенского полка. Он энергично взялся «поднимать» хозяйство своего небогатого имения – всего на 15 изб – и крепко – за воспитание сыновей.

«Великий Петр все умел делать своими руками, мало спал и постоянно учился», – было воспитательным кредо отставного преображенца. К 14 летам его сыновья (всего их было четверо + дочка) сносно плотничали и столярничали, умело обращались со сбруей и соревновались в меткости стрельбы из ружья, а дремучие ярославские леса стали для них родной стихией. Иногда, для более добросовестного усвоения материала, Федор Игнатьевич не стеснялся применять издревле проверенное и надежное средство – розги. Прочие науки – грамоту и счет – мальчишки постигали в мужском Островском Богоявленском монастыре.

Добрая и набожная маменька Параскева Никитична очень любила своего Феденьку. Но это нисколько не мешало ему ходить с сельским старостой на медведя с одной лишь рогатиной наперевес. Адмирал Ушаков будет с радостью и в деталях вспоминать о подобных вылазках, особенно в беседе с иностранными коллегами – исключительно в дипломатических целях.



Ярославская земля – перекресток святых путей России. Кто-то шел на юго-запад поклониться мощам Преподобного всея Руси в Троицко-Сергиеву лавру, через Борисоглебск и Переяславль-Залесский. Кто-то отправлялся «спасаться» в суровые северные края через Кирилло-Белозерск и Холмогоры к могучим стенам Соловецкой обители. А кто-то возвращался из Костромы, земель Романовых, с востока.

Странствующие иноки и богомольцы были частыми гостями в доме Ушаковых. И бывало, малышня рассаживалась по лавкам и до поздней ночи слушала рассказы доброго монаха. Про приключения удалой богатырской троицы, и про святого и благоверного князя Димитрия Донского, по благословению преподобного Сергия Радонежского освободившего Русь от ига басурманского. Про двух витязей-иноков Ослябю и Пересвета, сразившего грозного Челубея и положившего «душу свою за други своя» на поле Куликовом. Про святого князя Александра Невского, разгромившего шведских и тевтонских рыцарей, и славных купца Минина и воеводу Пожарского, прогнавших из Москвы ляхов, литвинов и прочих латинян-супостатов и положивших конец смутному времени. Таковы были супергерои маленького Феди Ушакова.

Но не только. На волжском берегу, на холме возле монастырских стен от апрельских дней до первой шуги по ночам горел большой маяк-костер. За многие километры вверх и вниз по течению реки его отблеск узнавали местные кормчие и загодя правили навигацию лодок, барок, каюков в стороне от опасной отмели, намытой за церковью Богоявления. Следил за маяком бывший канонир петровского флота дед Василий. Говаривали, что сам первый император Всероссийский, некогда путешествующий по Волге, лично повелел Василию жечь здесь костер для «ориентации судов». Как бы там ни было, но ежегодные три рубля золотом из местной казны выплачивались «старому морскому служителю» исправно. Юный Федор Ушаков был частым помощником деду Василию. Еще чаще – благодарным слушателем.

– Деда, расскажи, како ты при Гангуте сражался, како шведа пленял, – донимал старого морского волка любопытный паренек.

И, попыхивая трубкой, дед Василий начинал всегда однообразно, попутно присочиняя все новые и новые подробности. Никогда не видевший моря Федя проникновенно слушал о дальних походах, бурях и сражениях, о приключениях исключительно смекалистых и смелых русских моряков, «в огне не горящих и в воде не тонущих» и обладающих абсолютным иммунитетом от всех мыслимых и немыслимых вражеских козней. И воображение уносило его вместе с искрами и клубящимся дымом путеводного огня высоко-высоко. Гораздо выше макушек исполинских корабельных сосен, которыми так славятся ярославские леса.

В те времена отцы-дворяне мечтали для своих сыновей службы в сухопутных войсках. И потому, что главные сцены театра военных действий проходили на суше, и потому, что с кончиной Петра I флот пришел в упадок. Флот «больше боялся свежего ветра, чем неприятеля», – исчерпывающая характеристика его состояния середины XVIII века. Поэтому Ушаков старший, планировавший определить Федора в Преображенский полк, был удивлен реакцией сына:

– Не-е, батя, я бы во флот пошел…

– Да кто же тебя надоумил сему?

– Волга, – отвечал сын. – Я быстрее всех плоты вязать научился, плавать и под водой сидеть дольше всех с камышиной могу и гребу без устали. Вот все ребята наши и соседские меня морянином и именуют.

– Поди, дед Василий голову заморочил… – поворчал Федор Игнатьевич, но спорить не стал. Действительно, почти все свое свободное время мальчишка пропадал на Волге, а отцовская лодка давно перешла в его негласное и нераздельное владение.

В возрасте 16 лет Федора вместе с братьями повезли в Петербург – представить в герольдмейстерскую контору для смотра. «Российской грамоте и счету обучен... желает-де он, Феодор, в Морской кадетский корпус в кадеты», – записал чиновник герольдии. На радостях отец повел сыновей по местам своей гвардейской молодости, а матушка с дочкой отправилась по столичным магазинам. Договорились встретиться позже, у ворот Александро-Невской лавры.

Здесь, в рядах монашеской братии, служил Богу брат Федора Игнатьевича, родной Федин дядя – Иван Ушаков. О нем часто вспоминали в семейном кругу, его биография была предметом спора, восхищения, назидания.

«Скажи-ка, дядя»

Иван Ушаков поступил на службу в гвардейский Преображенский полк при императрице Елизавете Петровне. Полк личной охраны самой императрицы – трудно себе представить более успешное начало карьеры молодого человека того времени. Торжественные выезды, роскошные балы… Статный, остроумный гвардеец Ушаков пользуется успехом у товарищей и дам. Чин капрала он получает без особых затрат времени и сил.



Один вечер изменил все.

В разгаре очередного блестяще-помпезного торжества, прямо на глазах у Ушакова от сердечного приступа умирает его сослуживец. Несколько минут блиставший на публике красавец-офицер вдруг хватается за сердце и в судорогах валится на паркет бальной залы. И уже невозможно что-либо когда-либо изменить. Даже покаяться.

Зыбкость, мимолетность и в конечном счете абсурдность земного человеческого счастья в один момент стала для Ивана Ушакова настолько очевидна, что уже на следующий день он отпускает слугу, снимает мундир, надевает холщовую одежду и отправляется на поиски счастья настоящего – Царства Божия.

Первой остановкой был берег Северной Двины. Три года живет он в ветхой келье в глуши поморских лесов. Терпит голод и холод, одному Богу поверяя свои мысли. Изредка посещает соседние селения, прося подаяние на самые необходимые нужды.

Местный жители относились к нему подозрительно: о своем прошлом умалчивает, никаких документов при себе не имеет. «Беглый или раскольник», – резюмировали поселяне, схватили и поволокли пустынника в Архангельск на суд и расправу. От тяжких побоев Иван очнулся на полпути у обочины, где его бросили почему-то резко охладевшие к «правосудию» миряне. Он не отчаялся: он знал, что с аналогичных событий начинались жития многих православных подвижников. Поблагодарил Бога и отправился на юг.

В Площанской пустыни Орловской губернии его опять ждала неудача – с мирской точки зрения. Настоятель не дал кельи, а попутный воинский наряд «повязал» как беспаспортного. В чистосердечные признания о гвардейском прошлом, естественно, никто не поверил. Меньше всего этот изможденный бродяга был похож на придворного офицера. Но великосветская речь и знание французского дали о себе знать лучше всяких документов. Ивана Ушакова повезли в Петербург.

И вот он опять стоит перед императрицей, но теперь не в золоченом мундире, а в худой власянице.

– Зачем ты ушел из полка моего? – на удивление ласково спрашивает государыня.

– Для удобства спасения души, Ваше Императорское Величество, – с кротостью отвечает Иоанн.

– Не вменяю тебе побег в поступок, жалую тебя прежним чином, – продолжает государыня, – вступай в прежнее звание.

– В начатой жизни для Бога и души моей, Ваше Величество, до конца пребыть желаю, а прежней жизни и чина не желаю, – непреклонен Ушаков.

– Для чего же ты тайно ушел из полка? Когда к такому делу вознамерился, то и от нас мог бы быть отпущен.

– Если бы тогда просил я об этом Ваше Величество, то не поверили бы Вы мне, молодому, что смогу понести сие иго. Ныне же, по убогом моем искусе, утруждаю Ваше Величество единственной просьбой: дайте мне умереть монахом.

Матушка императрица повелела отправить его в Александро-Невскую лавру. После годового искуса в ее августейшем присутствии дворянин Иван Ушаков стал иноком Феодором – в честь святого благоверного князя Феодора, Ярославского чудотворца (память 19 сентября). Напоследок находчивая Елизавета Петровна придумала своему бывшему гвардейцу послушание – стоять у кружки для сбора подати.



За этим занятием и застала своего родственника семья Ушаковых.

– Вот и хорошо, что пришли в храм Божий помолиться, – как будто и не расставались, приветствовал их молодой монах. – Пойдемте в келью, там покойнее.

В углу – образок с лампадкой, в другом – сбитый из досок топчан. Холодно и пусто. Инок Феодор в ответ на град посыпавшихся вопросов смиренно рассказывает о своих приключениях.

– Кем же ты будешь после геральдического смотра? – вдруг спрашивает он у своего маленького тезки.

– Морским офицером, – немного смутившись, отвечает тот.

– Всякая служба Богу угодна, – продолжал дядя. – В миру будешь жить, отрок, а он бывает жесток и несправедлив. И моя судьба может послужить тебе укором…

И немного помолчав:

– Чтобы на путях твоих были свершения великие. Думай же всегда о Боге, о ближних. А еще: кто о ближнем не радит, тот, наверное, и веру нашу отвергает. Люби человеков, с коими будешь, и ждет тебя победа…

Федя слушал и запоминал. На всю жизнь. Было что-то общее у этих двух: молодого парня и молодого монаха. Оба вступали в новую жизнь, оба готовились к ратному делу. Один – на поле духовной брани, и за свои победы будет прославлен как преподобный Феодор Санаксарский. А другой… Другой только поступил в Морской шляхетский кадетский корпус. Шел 1761 год.

(Продолжение следует)

Даниил Ильченко

http://www.pravoslavie.ru/put/53753.htm

[Александр Васильевич]

Русский навигатор. Часть 2

Подвиг первый

«Схимник» – такое прозвище дали сокурсники Феде Ушакову за его принципиальное равнодушие к разгульным пирушкам и обществу легкомысленных женщин.


_{Алексей Боголюбов Петербург при заходе солнца 1850 г.}

Предельно насыщенная учебная программа Морского корпуса сочеталась с полнейшей свободой действий кадетов во внеурочное время. Не многие молодые дворяне находили в себе силы устоять пред соблазнами столичной жизни. Ушаков находил.

Не имеющий знатных покровителей и богатых родственников, он отчетливо понимал: пробиваться в жизни придется самостоятельно и с Божией помощью. Поэтому, не растрачивая физического и духовного здоровья, он целиком отдался учебе, прерываясь лишь на посещение праздничных и воскресных богослужений. А на прозвище не обижался. Не обижались на Ушакова за его из ряда вон выходящее поведение и друзья-товарищи. Природная доброта Фединого характера и крепкое телосложение позволяли ему эффективно решать «проблемы межличностной коммуникации».

Почти сказочный случай из жизни кадета Ушакова приводят биографы.

Теплым весенним вечером 1763 года случился в Петербурге небольшой пожар. На одной из улиц горел обывательский домик. Как водится, поглазеть на зрелище собралась толпа зевак, были тут и гардемарины Морского корпуса, располагавшегося неподалеку.

Пламя уже вырывалось из окон, а пожарных все не было. Но толпа реагировала спокойно: жильцы успели покинуть здание, прихватив с собой ценные вещи. Плакала лишь одна маленькая девочка: в доме осталась клетка с ее любимым снегирем. В панике о ней забыли, и теперь никто не пытался спасти несчастную птицу. Вдруг сквозь толпу протиснулся гардемарин, узнал, где находится клетка, и бросился в горящий дом.

– Сгорит! Рехнулся парень! – заголосили бабы.

Всеобщий вздох облегчения раздался через пару десятков секунд:

– Жив! И клетку принес!

Парня окатили холодной водой и хотели было осмотреть: не угорел ли. Но тот уже скрылся в толпе. Сокурсники бросились за своим героем, а он, наглухо закрывшись в «кубрике», в этот день больше не выходил и ни с кем не разговаривал. Встретили его лишь утром – за учебной скамьей…

Математика, астрономия, кораблестроение, такелажное дело, картография, танцкласс – вот неполный перечень дисциплин, штудируемых кадетами. И, конечно, иностранные языки: французский, английский, немецкий – так как «и знание иностранных языков очень нужно для морского офицера, ибо морской офицер в своей службе имеет частые сношения с иностранцами и, кроме того, для достижения совершенства в своем искусстве должен читать иностранные книги о мореплавании, каких книг на русском языке, кроме самого малого числа их, вовсе нет», – объяснялось в методическом пособии того времени.

Корпус был разделен на три класса, составляющих три роты. Переходили из третьего класса во второй, из второго в первый «по знанию». Не окончившие курса пополняли корпус морской артиллерии, портовые службы, научные экспедиции. В первом классе кадеты получали звание гардемарина («морского гвардейца» по-французски) и отправлялись на практику. Нередко это были суда иностранных компаний, бороздившие воды возле берегов Ост- и Вест-Индии и Америки. После практики и «за высокие успехи в учебе» гардемаринам присваивалось офицерское звание мичмана.

В свое первое плавание Ушаков отправился на корабле «Евстафий» от Кронштадта к Гогланду. Погода была отвратительной, Балтику штормило. Гардемарин вдоволь смог насладиться всеми «прелестями» морского путешествия. Заплесневелая вода, вонючая солонина, подгнившие сухари. Выскальзывающая из-под ног, шатающаяся палуба. Суровый капитан, мужики-матросы и пудовый боцманский кулак, который тут у них, матросов, «главный учитель». А еще изнурительные нескончаемые вахты под завывание «мордавинда» – так русские моряки окрестили крепкий лобовой ветер. Вот когда вспомнились службы в родном Богоявленском монастыре. Благодаря им он умел выстаивать долгие часы, сконцентрировавшись на главном. И заступивший в ночную вахту Федор возносил молитвы в штормовое небо: лишь бы не сдрейфить, не растерять собранность и достойно дождаться ударов склянок – корабельного колокола. «Тот Богу не молился, кто в море не ходил», – тогда он проникся этой старинной моряцкой поговоркой.

И вот на нем уже новенький зеленый кафтан мичмана, он стоит перед строем выпускников Морского корпуса. Плац залит слепящим майским солнцем, хлопает на ветру Андреевский флаг, левая рука Ушакова лежит на Евангелии:

«Аз, Феодор Ушаков, обещаю и клянусь Всемогущим Богом пред святым Его Евангелием в том, что хощу и должен Ея Императорскому Величеству моей всемилостивейшей государыне императрице Екатерине Алексеевне, самодержице, и Ея Императорскаго Величества любезнейшему сыну государю цезаревичу и великому князю Павлу Петровичу, законному всероссийского престола наследнику, верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови… В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий!»

Совсем скоро в составе команды трехмачтового транспортного судна под названием «Наргин» мичман Ушаков вышел в открытое море. Предстоял долгий путь: через северные моря, вокруг Скандинавии к городу русских корабелов, богатейшей торговой пристани империи – Архангельску.

То была отличная школа. Суровый корабельный быт и ледяные шквалы норд-оста закалили молодого офицера, помогли обрести спокойную уверенность и реальный опыт. Без свежего морского ветра ему уже плохо дышалось.

Изучение ролей

Начало карьеры Ушакова совпало с воцарением Екатерины II. С места и в карьер императрица предалась реформаторской деятельности.



Возрождение флота было, как сейчас принято говорить, одним из приоритетных направлений инновационной политики государства. Немка по происхождению, Екатерина II выражалась яснее и гораздо более по-русски: «Флотская служба знатна и хороша, то всем известно, но, насупротив того, столь же трудна и опасна, почему более монаршью милость заслуживает».

В Петербурге, Кронштадте, Ревеле, Архангельске – в главных портах и верфях империи – закипела работа. Стремительно увеличивается численность судов торгового флота, одна за другой снаряжаются научные экспедиции на поиски новых земель и морских путей. Под монаршим лозунгом «Чтоб флаг наш везде надлежащим образом уважен был» обновляется военный флот. Попутно увеличивается жалование морского офицера, повышается его статус в обществе.

Начиная с середины XVIII века взоры российских государственных стратегов все чаще обращаются к южным границам империи. С одной стороны, манят колоссальные экономические и геополитические перспективы выхода к Азовским и Черным морям. С другой – со стороны Дикого поля вновь повеяло угрозой.

14 октября 1768 года Турция объявила войну России. Находящаяся в вассальной зависимости от Османской империи Крымская орда огненным вихрем пронеслась по малоросским землям. Из-под одного только Харькова было угнано в плен 20 000 человек мирных поселян. Участвовавший в набеге французский барон Франсуа де Тотт, представлявший Версаль в Бахчисарае, так описывает эти события: «Головы русских детей выглядывали из мешка. Дочь с матерью бегут за лошадью татарина, привязанные к луке седла. Отец бежит возле сына на арканах… Впереди нас бегут угоняемые волы и овцы. Все в удивительном движении, и уже никто не собьется с пути под бдительным оком татарина, сразу же ставшего богачом». Несколько недель спустя «прилавки» рабовладельческого рынка Кафы (будущей Феодосии. – Д.И.) ломились от «живого товара» из русских земель.

«Лучшая защита – наступление», поэтому на Особом военном совете при императрице решено было вести войну на многих направлениях сразу – Молдавия, Валахия, Крым, Кавказ, Балканы, Архипелаг. Нужно «подпалить турецкую империю со всех четырех углов» – поставила цель императрица и выпустила на волю своих «орлов»: Паниных, Голицыных, Орловых, Чернышевых, Румянцева, Потемкина…

6 марта 1769 года русские войска вновь овладели Азовом и Таганрогом. Когда-то здесь сгнил петровский флот. Петр I планировал присоединить Крым к России и даже сделать Азов столицей империи. Но Прутский поход 1711 года закончился неудачей – потерей завоеванных земель и едва зародившегося южного флота. Екатерина II, проведя «работу над ошибками», предприняла вторую попытку.

Пешие артели мастерового люда, кареты и брички с инженерами-судостроителями и откомандированными офицерами потянулись к воронежским верфям, где стартовало строительство первых кораблей нового Южного флота России. Затем их сплавляли по Дону к Азовским берегам, где они становились на рейд у попутно возводимой крепости Таганрогского порта. Возглавлял так называемую Донскую экспедицию контр-адмирал Алексей Наумович Сенявин.

Впервые будущий контр-адмирал зарекомендовал себя во время Семилетней войны (1756–1763) при взятии крепости Кольберг – пожалуй, самой эффективной совместной операции русской армии и флота в тот семилетний период. Под его командованием фрегат «Святой Павел» сделал бесстрашный рейд вдоль крепостных стен, посылая ядра и уничтожая прусские фортификации. Сенявин был контужен, но из боя не вышел.


_{Взятие крепости Кольберг. 5 декабря 1761 г. А. Коцебу.}

Прошло время, когда долгом Сенявина было уничтожение вражеских укреплений  и флота, теперь он созидал морские силы Отечества. Зимой 1769 года в его распоряжение прибыл мичман Федор Ушаков.

Перед самым отъездом из Петербурга на квартире однокашника по Морскому корпусу Федор встретил девушку. Миловидная и скромная, она просила его передать письмо своей матери, проживающей в Воронеже. Она не успела договорить, а Ушаков уже был согласен. Он узнал в ней ту девчушку, для которой спас на пожаре снегиря…


_{Адмирал Сенявин}

Но времени предаваться амурам у Ушакова не было. Неугомонный Сенявин не давал продыху ни штатским, ни военным. От Таганрога до Воронежа, от Воронежа до Азова мотался он в своей кибитке: проверяя, наказуя, поощряя, воодушевляя.

– Поостереглись бы, Ваше превосходительство! Не дай Бог отряд турок аль татар в степи повстречаете, – переживали штабисты.

– Мне флот строить надобно, а не ждать, пока война кончится, – бурчал в ответ контр-адмирал.

И, заметив подле себя Ушакова:

– Вот что, Федор, встань-ка на Кутюрьме (река близ устья Дона. – Д.И.) дозором: не дай Бог турки две шлюпки пришлют и весь флот наш пожгут. Считай, приказ тебе до осени. Ну, давайте с Богом за дела!

Командуя прамом – плоскодонным парусным судном, вооруженным пушками крупного калибра для действия в прибрежных районах, – под № 5 Ушаков охраняет устье Дона. В стычках с турецкими диверсантами он получает боевое крещение. Лейтенантские погоны ложатся на плечи Ушакова летом 1769 года. После он руководит транспортными судами, доставляет провизию и лес в отстраивающийся Таганрог.

В это время из Петербурга переезжает в Воронеж та молодая особа, побывать почтальоном которой Ушаков посчитал за подарок свыше. Молодые встречаются и решают обвенчаться. Но долг службы заставляет отложить свадебные приготовления.

Весной 1771 года состоялась дебютная баталия Азовского флота. Корпус генерал-майора А.П. Щербатова армии князя В.М. Долгорукого ведет наступление со стороны Геничи и Арабата (сейчас это всем известные курортные места Азовского побережья: г. Геническ и так называемая Арабатская стрелка. – Д.И.) в тыл турецким войскам, находящимся в Крыму. Флот Сенявина поддерживает наступление.

Более 40 судов и галер у Еникале (турецкая крепость на берегу Керченского пролива. – Д.И.) насчитал Сенявин, глядя в окуляр своей подзорной трубы. И повел эскадру на сближение.

Османы дрогнули сразу. Чего-чего, но только не ощетинившихся пушками кораблей под Андреевским флагом ожидали они встретить на Азовском мелководье. За удивлением последовал страх: не приняв бой, турки отступили. «Удивятся они и еще больше, как увидят на Черном море фрегаты и почувствуют их силы», – ликует Сенявин в письме графу Чернышеву от 23 июня 1771 года. Встав на рейде у Еникале, русская эскадра вступила «сполна во владение Азовским морем».



В последующие годы Федор Ушаков курсирует вдоль крымских берегов. На палубном боте «Курьер» он выполняет посыльные поручения, швартуясь к причалам Керчи и Кафы. Командуя 16-пушечниками «Модон» и «Морея», добывает разведданные, предотвращает высадку десанта, поддерживает с моря оборону первой русской морбазы в Крыму – Балаклавы. Ушаков тщательно изучает черноморский театр военных действий. Вскоре ему предстоит играть на нем главную роль. Да так, что рукоплескать ему будет вся Отчизна.

(Продолжение следует.)

Даниил Ильченко

http://www.pravoslavie.ru/put/53790.htm

[Александр Васильевич]

Русский навигатор. Часть 3

Свой резон

«Вечным» Кючук-Кайнарджийским миром закончилась в 1774 году первая русско-турецкая война. К России отошли «прежние завоевания Петра», побережье Азовского моря, земли между Днепром и Бугом. Крым получил независимость от Турции, а на южном левобережье Украины вплоть до Кубани раскинулось Новороссийское наместничество.


_{Чесменский бой}

Федора Ушакова переводят в Санкт-Петербургскую корабельную команду и производят в капитан-лейтенанты. Радость служебного повышения была недолгой: Ушаков узнал, что невеста его выдана замуж и пребывает на сносях. Поддавшись на уговоры матери, она согласилась стать женой богатого греческого купца. До конца своих дней Ушаков будет любить эту женщину и заботиться о ее судьбе, а родившийся мальчик в будущем будет служить морским офицером под его началом.

Назначение на борт фрегата «Северный орел», отбывающего в Средиземноморскую экспедицию, было очень кстати. Лишь море могло залечить «раненое сердце» молодого капитан-лейтенанта.


_{Серебряная медаль за победу в Чесменском сражении, учреждена 23 сентября 1770 г.}

Подобные экспедиции были часты. По поводу одной из них Екатерина II писала: «Ничто не свете нашему флоту добра не сделает, как сей поход: все закоснелое и гнилое наружу выходит, и он будет со временем круглехонько обточен». Завершился тот поход великим Чесменским сражением (5–7 июля 1770 г.), когда запертый в тесной бухте Эгейского моря турецкий флот – один из мощнейших того времени – был уничтожен полностью. Турецкие потери составили более 10 000 матросов и офицеров, палубы русских кораблей навсегда покинули… 11 человек. В честь победы была отчеканена серебряная медаль, на голубой ленте, с изображением горящего турецкого флота, над которым выбито короткое: «БЫЛ».

Экспедиция, в которую отправился Ушаков, носила скорее учебно-тренировочный характер под прикрытием легенды – налаживания новых торговых отношений. Несколько военных фрегатов под флагами торгового флота, нагруженные товаром и со спрятанными в трюмы пушками должны были обогнуть Европу, пройти через Босфор и Дарданеллы и пополнить ряды только еще зарождавшегося Черноморского флота. Обязанностью «Северного орла», орудия которого блестели у всех на виду, было сопровождать «купеческий» караван и «решать проблемы» с пиратами всех вероисповеданий и национальностей: английскими, французскими, варварийскими, италийскими, корсиканскими, албанскими, – доходы от ремесла которых в те времена были сопоставимы с барышами от морской торговли.

За время похода Ушаков оттачивает знание иностранных языков и заводит знакомства с зарубежными «коллегами». Когда надо, умеет рядиться в модное платье и знает толк в хорошем вине. Капитаны-иноземцы часто приглашают его погостить на свои корабли. Ушаков не отказывается и попутно составляет любопытные замечания: о высоте мачт, покрое парусов, о материале корабельных снастей и артиллерийских новинках или, например, о медной обшивке днищ английских и французских кораблей, делающей их более долговечными и быстроходными, нежели их русские аналоги. А потом охотно делится наблюдениями с членами отечественной Адмиралтейств-коллегии.

В уютной гавани итальянского Ливорно Ушаков впервые взбегает на капитанский мостик своего собственного корабля – фрегата «Святой Павел». Приняв командование, он держит курс к Дарданеллам.

Два раза пытались войти в Черное море русские фрегаты «Констанция» и «Святой Павел». Над кораблями развевался флаг торгового флота, товар из трюмов был давно распродан на константинопольских рынках, был загружен новый, а разрешения о проходе через босфорские укрепления турецкие чиновники все не выдавали. Турки заподозрили неладное.

Надо признать: русские корабли не очень-то походили на купеческие суда. Особенно тот, под именем христианского святого и с неугомонным капитаном на борту, изнуряющим команду ежедневными экзерцициями даже на стоянках в порту. Утром, после молитвы, – отработка навыков постановки парусов, вечером – такелажное мастерство и ремонт корабля. Опытный глаз таможенника сразу замечал подвох: даже на военных судах не всегда встретишь подобную прыть личного состава, что уж говорить о торговых.

Ушаков имел на то свой резон. Только для обслуживания парусов на фрегате имелось 140 различных тросов. Чтобы научиться «виртуозно играть на этой канатной арфе», необходимо постоянно упражняться в «музицировании». Но в случае с «канатной арфой» малейшая фальшь могла вызвать куда более серьезные последствия, чем гул и свист разочарованной публики, превратив незадачливых «музыкантов» в порцию свежего корма для рыб или удобрения для прибрежных рифов. А уж сколько радости доставит подобная «фальшь» врагу в пылу сражения!..

«Лучше пот, чем кровь», и Ушаков положил себе за правило ежедневно испытывать в тренировках себя и свою команду. Поэтому добираться на родину в 1778–1779 годах ему пришлось обратным путем – через Средиземное море, Атлантику и Балтику: турки наши «купеческие суда» в Черное море так и не пустили.

«Почетный плен»

По прибытии в Кронштадт Ушакова назначают командиром линкора «Святой Георгий Победоносец». А вскоре откомандировывают в Рыбинск и Тверь – контролировать поставки корабельного леса. Охотников нагреть руки на крупных госзаказах на Руси хватало всегда, Ушаков же давно зарекомендовал себя не только профессионалом во всем, что касается кораблей и моря, но и неисправимо честным офицером. Вот почему вспомнилась сразу именно его кандидатура, когда решалось, кого определить на пост главы комиссии по оценке качества древесины, поставляемой на судостроительные верфи империи.

– Ну, барин!.. С таким не поблажишь, и такого не проведешь, не объедешь на вороных, – чесали затылки купцы и подрядчики – торговцы лесом. И уважительно соглашались со всеми его претензиями.

Справившись с заданием, он возвращается в Петербург, где его ожидает новое назначение – принять командование придворными яхтами на Неве.

Капитан прогулочной яхты самой императрицы – должность по тем временам блестящая. А Федор Ушаков откровенно скучал. Екатерина поднималась на борт редко, а когда поднималась, то в предвкушении увеселительной прогулки по тихим прибрежным водам Финского залива. Пересекший моря и океан боевой офицер Федор Ушаков, смиряясь, подчинялся монаршему соизволению.

Чувство, что он «не в своей тарелке», не покидало Ушакова и на берегу. Светская жизнь и административная карьера его не прельщали. А когда друг и сокурсник по Морскому корпусу капитан Пустошкин попытался завербовать его в масонскую ложу, Федор Федорович ответил следующее:

– Паша, дорогой друг мой, прошу тебя, не заводи никогда со мной разговоров о вступлении в ряды ваши. Я для себя твердо решил: играми бойких политиков не заниматься, в дворцовых интригах не участвовать, в тайные общества не вступать, всего себя посвятить Богу, царю, Отечеству и морю. Не проси меня, не уговаривай. Ты меня знаешь.


_{Бюст Екатерины II (Воронцовский дворец)}

Случай вызволил Ушакова из «почетного плена». Однажды, как всегда неожиданно, на пристани показалась золоченая карета императрицы, сопровождаемая пышной кавалькадой придворных. Екатерина II соизволила предпринять морскую прогулку до Петергофа.

В первую ночь на корабле было тихо. Слишком тихо. Ушаков вызвал к себе дежурного офицера и начал отчитывать: «Почему не бьют склянки?!» Офицер отвечал, что один из придворных, дабы не нарушать монарший сон, приказал склянки отменить.

Спокойствие августейшей особы для Ушакова было дорого всегда, именно поэтому он нес службу отменно. И склянки снова стали бить.

Испуганная Екатерина выбежала из каюты. Успокоив императрицу, Ушаков провел краткий ликбез по морским законам и традициям. А склянки все продолжали бить, как полагается по уставу, каждые 30 минут.

Наутро придворная свита смотрела на Ушакова как на обреченного. Но, словно ни в чем не бывало, сходя по трапу, Екатерина с улыбкой бросила через плечо:

– Спасибо Вам за удовольствие, господин капитан.

Через несколько дней Ушакова с должности все-таки сняли. Императрица рассудила, что толку от столь щепетильного офицера будет гораздо больше на палубе военного корабля. 15 сентября 1781 года Ушаков был назначен командиром 66-пушечного линкора «Виктор» и в составе эскадры Я. Сухотина отбыл в Средиземное море. На этот раз сопровождать караван настоящих торговых судов.

Из похода Ушаков вернулся капитаном 2-го ранга и тут же возглавил опытный фрегат «Проворный», днище которого было обшито листами белого металла. Русская научно-техническая мысль не дремала и, вместо банального копирования иностранной технологии – медной обшивки, предложила собственную, более дешевую и надежную. Ушаков попал в группу капитанов-испытателей модернизированных судов.

Эпопея «Дикий юг»

Тогда главные политические и экономические события в жизни империи происходили на ее южных рубежах. Прошли те времена, когда обитатели плодородных малоросских земель жили в постоянном напряженном ожидании очередного набега ордынцев. Екатеринослав, Николаев, Херсон, Мелитополь, Мариуполь, Александровск, Ставрополь, Екатеринодар, Георгиевск… – один за другим вырастают города, в их окрестностях восходят богатые хутора и села. Множатся станицы, укрепляются русские форпосты на Кубани. Руководит грандиозной эпопеей освоения «дикого юга» Отечества правитель Новороссии граф Потемкин.

Немцы, чехи, австрийцы по щедрому приглашению императрицы заселяют тучные причерноморские земли. С запада переезжают поляки, белорусы, евреи. Оседают здесь и бежавшие от османского ига болгары, черногорцы, словенцы и боснийцы. На русскую военную службу определяются албанцы-арнауты. Основной костяк поселенцев все же составляют русские и украинцы.

Множество национальностей, взаимодополняя характеры друг друга своими уникальными качествами, иногда соревнуясь между собой и тем самым повышая общую эффективность, строили одну могучую страну. И в принципе каждый мог достичь в ней самых больших высот. Достаточно вспомнить, что влиятельнейшим государственным деятелем той поры, ставшим впоследствии канцлером Российской империи, был Александр Безбородко, уроженец малороссийского города Глухова (ныне в Сумской области Украины). А многие руководящие посты во флоте занимали сербы и греки. Об экономических успехах евреев и армян говорить нет надобности. И этот список достижений можно продолжать до бесконечности.

Легко представить, как относилась к геополитическим успехам северных соседей турецкая сторона. Чиновники Блистательной Порты с трудом привыкали к виду свободно рассекающих воды «озера турецких султанов» (так называли они Черное море) судов под триколорным стягом. Им приходилось мириться с независимостью Крыма, усилением Кубани, постепенным отходом под протекторат России Грузинского царства. Появление напротив грозной османской крепости Очаков русской Кинбурн переполнило чашу терпения. Все чаще в Петербург приходят дипломатические депеши, содержание которых сводится к одному короткому предложению: «Турция готовится к новой войне».

Не последнюю роль в поддержке этих приготовлений играли Англия и Франция. Людовик XV откровенно признавался, что «его задача – сделать все возможное, чтобы России стало хуже». Российские государственные мужи на этот счет не питали иллюзий. «Франция со всеми своими бурбонскими и к ним привязанными дворами, конечно бы, желала, не отлагая до завтра, всех нас потопить в ложке воды, если бы только возможность в том была», – писал Никита Иванович Панин графу Алексею Орлову. Англия продолжала плести паутину международных интриг в своем духе: развязывать войну всех против всех, да так, чтобы стоящий в сторонке Туманный Альбион преспокойно снимал «сливки» политэкономических выгод. В итоге новые корабли турецкого флота строились на французских верфях и вооружались английскими пушками; английские инструкторы учили турецких солдат палить из французских ружей. Под руководством западноевропейских инженеров возводились османские крепости. Две «просвещенные» державы одновременно решали свои внешнеполитические задачи и пополняли казну за счет «доходов от военпрома».

Активизировалась и турецкая внешняя разведка: призывами к джихаду, оружием и золотом подогревались повстанческие настроения среди крымских татар.

В 1778 году Россией была предпринята масштабная операция по переселению христианского населения Крыма, важную роль в которой сыграл А.В. Суворов, тогда командовавший всеми русскими войсками на полуострове и в дельте Дуная. Российские власти на крайне выгодных условиях предоставили в распоряжение православных крымчан земли вдоль северного побережья Азовского моря и обеспечили безопасный переезд. Так возникли города Мариуполь и Мелитополь с преобладанием греческого населения. Возле крепости святого Димитрия Ростовского в слободе Нахичевань обосновались армяне. Сейчас этот населенный пункт называется Ростов-на-Дону.

Экономика Крымского ханства за считанные месяцы рухнула, лишившись фундамента – торговли и ремесел, которыми занимались в большинстве своем христиане. А отправиться в набег и пополнить казну награбленным добром теперь было себе дороже: за порядок в Крыму отвечал Александр Васильевич Суворов.

В том же 1778 году он предотвратил высадку турецкого десанта в Ахтиярской бухте. Суворовская агентура сработала на отлично: когда тяжелые от войск корабли Гаржи-Мегмета подошли к берегу, их уже держали на прицеле пушки свежевозведенных береговых укреплений. Турецкие капитаны предпочли развернуться и уйти восвояси. А императрица пожаловала Александру Васильевичу в подарок золотую табакерку за блестящую операцию.


_{Русские корабли в Ахтиярской бухте}

«Подобной гавани, – описывает Суворов свои впечатление от Ахтияра, – не только у здешнего полуострова, но и на всем Черном море другой не найдется, где бы флот лучше сохранен и служащие на оном удобнее и спокойнее помещены были».

Через четыре года в укромных ахтиярских водах бросили якоря и встали на зимовку русские фрегаты «Храбрый» и «Осторожный». Следующим летом «здесь 3 (14) июня 1783 года заложен город Севастополь – морская крепость юга России», – гласит надпись на памятном знаке в честь 200-летия города-героя, установленном на площади Нахимова. В честь основания города-крепости отлили медаль «Слава России», а морские силы на юге Отечества с тех пор именовались Черноморским флотом. В том же году татарский хан Шахин-Гирей отказался от власти и передал Крым под руку российской императрицы.

Главной верфью нового флота стал Херсон. Расположенный в низовьях Днепра, недалеко от бухты Глубокая пристань, он служил адмиралтейским центром одновременно и Азовской, и Черноморской флотилий.

Работа на херсонских эллингах поначалу не ладилась. Сдерживающих причин было множество: жаркие безводные степи кругом, тучи малярийных комаров – разносчиков болезни, нехватка строительного леса, а главное – рабочих рук. Многое еще предстояло сделать, чтобы превратить Херсон тот в город, который один высокопоставленный «интурист» назовет «вторым Амстердамом».

Как глоток свежего воздуха горожане восприняли известие о скором прибытии 700 матросов и 3000 мастеровых во главе с капитаном 2-го ранга Федором Ушаковым. Но на подступах к главной южной верфи империи русского капитана 2-го ранга опередил враг. Враг, перед которым пасовали великие государственные деятели и военачальники той эпохи. Померяться с ним силами настал и черед Федора Ушакова.

(Продолжение следует.)

Даниил Ильченко

http://www.pravoslavie.ru/put/54031.htm

[Александр Васильевич]

Русский навигатор. Часть 4


_{Данила Самойлович}

Жаркий август 1783-го. По дороге на Херсон не протолкнуться. Скрипят колеса бричек, колымаг, возков… Гужевой транспорт всех родов тянется навстречу отряду Ушакова. Давка, шум, плач и крики о помощи. По обочинам разложены костры из дров, соломы, смолы и навоза. Едкий густой дым вперемешку с дорожной пылью завесой скрывает беглецов от крадущегося по пятам неприятеля. Сражаться в городских условиях остались адмиралтейские чиновники, флотский и военный люд и горстка лекарей. Имя неприятелю – чума.

Страшнее бедствия в XVIII веке не знали. Черная смерть выкашивала население огромных территорий. Во время эпидемии 1771–1773 годов Москва потеряла 80% своего населения. В Херсон она десантировалась с палубы купеческого корабля.

«Судов иностранных приходило разных много, по Днепру стояли», – вспоминает в записках «Род и происхождение мое» офицер Иван Полномочный, очевидец событий. «Карантинов не было, и пропущали суда просто», – отмечает он. И в конце концов делает вывод: «Турецкие суда нам привезли зло и заразу». Как раз в это время в османской провинции Анатолии свирепствовала «сия зараза». Турки могли воспользоваться имеющимся в наличии бактериологическим оружием.

За июнь-июль 1783 года по ведомости «о числе умерших заразою» числится «служителей (военных. – Д.И.) 385 человек». Смертность среди вольнонаемных рабочих и гражданского населения еще не подсчитывали. Позднее сделают оценки: чума унесла более 10 тысяч человеческих жизней. Среди умерших – герой Чесменского сражения, первый кавалер ордена святого Георгия среди русских моряков и первый командующий Черноморским флотом Федот Алексеевич Клокачев.

Осенью 1783 года, когда херсонцев ежедневно хоронят десятками, прекращаются работы на судостроительных верфях. Лишь дым противочумных костров коптит остовы недостроенных кораблей. Вырвавшись из Херсона, моровое поветрие вскоре охватит весь малороссийский юг, достигнет Лубен и гоголевской Диканьки.

«Дай мне знать о продолжении, или утешении, или пресечении язвы; сия меня страшит, опасаюсь все, чтоб не прокралась паки внутрь России», – пишет в тревожном письме графу Потемкину Екатерина. Светлейший князь бьет в набат! «Я уже писал в Медицинскую коллегию о скорой присылке в Херсон медицинских чинов. По-крайнему, у Вас во оных недостаток», – читаем в письме Потемкина к генерал-поручику графу де Бальмену, командовавшему одним из стоящих в Херсоне военных подразделений. На призыв откликается лучший специалист империи по «моровой язве» – так тогда называлась чума – Данила Самойлович.

Огромным госпиталем пред Самойловичем предстал Херсон. Госпиталем, где только и видели мертвецов и умирающих, а у деморализованного медперсонала от безысходности опускаются руки. На этом фоне активные, а главное – эффективные действия балтийского офицера Федора Ушакова кажутся чудом.

Моряк и лекарь

Построенные на скорую руку из камыша и обмазанные глиной сырые домишки Военного форштадта сразу не понравились Ушакову. Свой отряд он выводит в степь, где за одну ночь в походной палатке готовит план строжайшего карантина.

Личный состав жил в землянках и в камышовых палатках. Постоянно горели костры, на дыму просушивалась и прокаливалась одежда. Огонь приправляли чабрецом, душицей и прочими полезными травами-муравами. «Лихоманка духмяностей не любит», – приговаривал старый боцман, ответственный за костры. Изредка легкие взрывы окутывали пороховым дымом весь лагерь. «Пороха-то она, сердешная, боится», – был уверен Ушаков.

Воду привозили от Днепра в бочках, перед употреблением долго кипятили, сырую пить строго воспрещалось. Разводили в ведрах уксус и ежедневно обмывались этим кисло-пахучим раствором. Употребление чеснока считалось за правило.

Два раза в день Ушаков слушал доклад отрядного лекаря о состоянии команды. При малейших симптомах заболевания служивого вся землянка становилась на карантин. Если симптомы себя оправдывали, несчастного перемещали в госпиталь, а его сожители тут же сжигали одежду и прочие пожитки. Опять же, для них наступал карантин, да такой, что и с соседями нельзя было словом перемолвиться.

И все это помимо исполнения обычных служебных обязательств: ежедневных тренировок и работы на верфи. Откомандированный в Херсон Ушаков был назначен командиром строящегося 66-пушечного линкора.

– Мы тут так будем бегать, да строить, да упражнения делать, что не до чумы будет, – бодрились ушаковские матросы.

Чума сдалась и отступила. «От 4-го числа ноября минувшего 1783 года более уже не показывалась», – запишет позже Федор Ушаков в докладной записке. Это на четыре месяца раньше, чем во всей округе. В самое напряженное время эпидемии Ушаков не отослал в переполненный городской госпиталь ни одного матроса. В целом его потери оказались в несколько раз меньшими, нежели в других отрядах.

– Вы моряк, а не лекарь. Как удалось вам уберечь служителей да еще корабль строить? – допытывался у Федора Федоровича Данила Самойлович.

– В народе говорят: не так страшен черт, как его малюют, – просто отвечал Ушаков. – У нас тут одна работа и забота: беречь себя. Не ленись мыться, не ленись чиститься. А самое главное – изоляция, никакого лишнего общения.

«Ему сам черт не помеха!» – говорилось с той поры в матросской среде об Ушакове.

Ушаков и Самойлович, моряк и лекарь, впоследствии заведут крепкое и плодотворное знакомство. Обоим суждено было послужить Отечеству на славу, у обоих с избытком хватало тем для разговора.

«Величайший благодетель человечества»


_{Памятник Ф. Ушакову у мореходного института в Херсоне}

Главный посыл – спасение людей – в родившегося 11 декабря 1744 года в семье потомственных священников Черниговской губернии мальчугана был заложен на генетическом уровне. Названный в честь пророка Даниила отрок поступил в Киево-Могилянскую академию, из стен которой в те времена выходил каждый третий лекарь Российской империи. С группой лучших из лучших Данила Самойлович по специальной программе отбора талантливых студентов, организованной Медицинской канцелярией России, продолжил учебу в школе при петербургском Адмиралтейском госпитале.

К моменту встречи с Ушаковым за плечами Самойловича лежал путь сквозь главные баталии первой русско-турецкой войны, которую он закончил в звании полкового лекаря. Был накоплен уникальный опыт борьбы с чумной эпидемией в Москве (1771–1773) и защищенная в престижном Лейденском университете докторская диссертация «Трактат о сечении лонного срастания и о кесаревом сечении».

Попутно, работая в одном из лучших медицинских центров того времени – в Страсбурге, Данила Самойлович обобщил достижения иностранных и отечественных коллег и, по просьбе Ломоносова, издал на русском языке пособие «Городская и деревенская повивальная бабка». Огромная детская смертность и частые эпидемии чумы – две главные проблемы, волновавшие медиков XVIII века. Найденные русским доктором решения одной из них сохранят жизнь миллионам младенцев. Над решением другой он будет биться до конца своих дней.

Если Ушаков противостоит эпидемии в поле, то Самойлович – в ее эпицентре. На глазах скованного ужасом медперсонала он препарирует трупы умерших больных. Вскрывая чумные бубоны – нарывы, он пытается показать, что хирург, сам того не подозревая, втирает в трещины своей кожи чумной яд в гомеопатических дозах, тем самым предохраняясь от заразы. Это были первые шаги учения о прививках. Самойлович организует Медицинское собрание, среди членов которого объявляет конкурс «Показать, какие больше болезни и в которое время возрождаются в Херсоне и в целом оного округе, как от таких болезней людей предохранить». Лишь госпитальной практикой его деятельность не ограничивается.

Часто прогуливаясь по обезлюдевшему городу, он одним своим безмятежным видом успокаивает горожан, наглядно демонстрируя им, что чума – «это только болезнь прилипчивая, но удобно обуздываемая и пресекаемая». Нередко его вызывают далеко за пределы Херсона.

«Самойлович – об нем иначе промолвить нельзя – как герой чумной, или истинный эскулапий, или, когда хотите, Гиппократ. Ей-ей, я пред вами не солгу!» – восторгался правитель Екатеринославского наместничества.

«Особенно отличил себя доктор Самойлович, который… великое число избавил от смерти и о роде заразительной болезни весьма важные учинил открытия», – писал в феврале 1785 года Потемкин императрице.

Доблестный врач обменивался с Ушаковым опытом. Итог совместных бесед и переписки он подведет в труде «Способ самый удобный, как предизбежать язвозачумляющихся на судне мореходном людей, экипаж судна составляющих, не предавая огню и самого судна». Книга будет издана в 1803 году в Николаеве, в типографии Черноморского штурманского училища.

Провидение не раз еще сведет двух замечательных наших предков. Всего через несколько лет Самойлович возглавит медицинскую службу во время второй русско-турецкой войны; при Кинбурне и Очакове будет лично перевязывать раны Александру Суворову.

«Доктора Самойловича труды и отличные подвиги, испытанные в здешних местах, небезызвестны Вашей милости… и я в числе оных по справедливости могу отозваться, что его искусством и трудами весьма доволен», – рапортовал Потемкину непобедимый полководец.

Затем последуют назначения главным врачом карантинов юга России (1793) и инспектором (то есть начальником) Черноморской врачебной управы (1800). Самойлович будет строить больницы и готовить врачебную смену. Он разработает уникальную систему противоэпидемических мероприятий, заложит основы отечественной эпидемиологии и первым выскажет идею создания искусственного иммунитета с помощью прививок. В мир иной великий русский доктор отойдет 20 февраля 1805 года, будучи членом 12 иностранных Академий наук: Парижской, Марсельской, Тулузской… Знаменитый французский врач П.Ж. Кабанис назовет его «величайшим благодетелем человечества».

А пока что за победу над херсонской чумой Ушаков был награжден орденом святого Владимира четвертой степени, а Самойлович получил редко встречающийся среди медиков чин коллежского советника (приравнивается к званию полковника). Собственный святой Владимир заблестит на груди у доктора чуть позже – за очередное «особое усердие и способность сверх того, к чему их обязывает служебный долг, присяга и честь» – таково было необходимое и достаточное условие получения этой награды.

Имперские сюрпризы

Грандиозный поезд из 14 роскошных карет ранним утром 19 мая 1787 года въехал в Перекоп – «каменное четырехугольное укрепление и поселение, состоящее из нескольких домишек», – ворота Крыма. Из окон рассматривали пейзаж «полуденного края» империи 32 ее высших сановника. Ничего не упустить из виду старались послы Англии и Франции. Среди пассажиров был и, инкогнито присоединившись к процессии еще в Киеве, австрийский император Иосиф II. Но вряд ли ему удалось сохранить конспирацию среди остальных попутчиков августейших кровей. Во флагманской карете следовала главная виновница путешествия – Екатерина II.

Приключения тщательно конспектирует посол Франции Сегюр: «При выезде нашем мы увидели довольно значительный отряд татарских всадников, богато одетых и вооруженных: они выехали навстречу государыне, чтобы сопровождать ее на пути. Монархиня, с мыслями всегда возвышенными и смелыми, пожелала, чтобы во время ее пребывания в Крыму ее охраняли татары, презиравшие женский пол, враги христиан и недавно лишь покоренные ее власти. Этот неожиданный опыт доверчивости удался, как всякий отважный подвиг».


_{Фейерверки в честь Екатерины во время её путешествия в Крым. Картина неизвестного художника, конец XVIII века}

Те же «презревшие женские пол» и «враги христианства» через несколько дней на подъездах к Бахчисараю бросятся под копыта лошадей и колеса покатившейся под крутой откос монаршей кареты. И уберегут от гибели императрицу христианской державы.

22 мая путешественники обедали на возвышенностях Инкермана. Несмотря на прекрасную погоду, широкий балкон специально построенного павильона был зашторен.

Настал черед десерта, Потемкин отдал приказ распахнуть занавес. Молчание накрыло залу. Взоры королей, принцев, дипломатов приковал грандиозный вид. Блестят под полуденным солнцем воды Ахтиярской бухты, вдоль склонов белеют постройки еще не отмеченного на картах портового града. Тишину изумления вдруг с треском рушит оглушительный залп сотен орудий. Пороховым дымом заклубились борта красующегося на рейде Черноморского флота. Им вторят пушки береговой батареи. Не без намека поигрывая мускулами, приветствовал Севастополь высокопоставленных гостей.

К тому времени в Херсон с новыми силами вернулась жизнь. Ежегодно с верфей на воду сходило практически достроенными несколько фрегатов и один линейный корабль. До кондиции их доводили ниже по течению Днепра – на Николаевских эллингах. Несколько столетий спустя Николаев превратится в один из крупнейших доков Советского Союза и Земного шара. А построенные здесь подводные лодки, военные корабли и авианосцы будут всплывать и появляться в самых неожиданных местах Мирового океана – неожиданных для наших западных соседей, предки которых сейчас судорожно подыскивали слова в ответ на вопросительный и с прищуром взгляд Екатерины.

Среди приглашенных сюда был и Федор Ушаков, неделю назад произведенный в капитаны бригадирского ранга. Возглавляемый им линкор «Святой Павел» – тот, которой он построил вопреки разгулу «черной смерти» в Херсоне, – палил из всех орудий вместе с двумя другими 66-пушечниками – «Марией Магдалиной» и флагманом «Слава Екатерины». Наблюдательный капитан-бригадир не мог не заметить, как, едва сдерживая улыбку, переглядывалась украдкой императрица со своим фаворитом. Эффект сюрприза «на десерт» превзошел их ожидания.

***

«Наблюдается усиление при дворе антирусской партии, возглавляемой великим визирем…», «Султан ведет себя нерешительно…», «Сторонники визиря спровоцируют где-нибудь на границе, скорее всего у Очакова, драку и, сложа вину на нас, вынудят двор к войне…» Один за другим приходят сообщения от русского посланника Якова Ивановича Булгакова в Константинополе.

Потемкин всеми силами пытается ход событий изменить: настоятельно требует проявлять дружелюбие к турецким капитанам, дипломатам и купцам. С ними следует обходиться «сколь можно ласковее, уклоняясь от малейшего повода к распре и оскорблению, оказывая при том им всякую справедливость и снисхождение».

Но к середине 1787 года становится очевидно: войны не миновать. Старший член Черноморского правления контр-адмирал Н.С. Мордвинов отдает распоряжение приступить к срочной подготовке обороны Севастополя. Вход в бухту закрывают старыми фрегатами и бомбардирским кораблем, превращенным в гигантскую плавучую батарею.

На очередном заседании Дивана – Государственного совета в странах Востока – Яков Иванович Булгаков категорически отвергает ультиматум турецкой стороны: возвращение Крыма, отказ от Кучук-Кайнарджийских соглашений, запрет Черноморского флота. Под охраной его уводят в Семибашенный замок – Еди-Куле – тюрьму для врагов султана.

13 августа 1787 года Турция объявляет войну России. Усиленный и обновленный за «мирные» лета флот под красным с золотистым полумесяцем флагом устремляется к Очакову. На перехват ему выходит в море Черноморская эскадра.

«Хотя бы всем погибнуть, но должно показать всю неустрашимость к нападению и истреблению неприятеля. Сие объявить всем офицерам Вашим. Где завидите флот турецкий, атакуйте его во что бы то ни стало, хотя бы всем пропасть», – записку такого содержания получает от Потемкина командующий эскадрой граф Войнович.

Авангард русского флота возглавляет Федор Ушаков.

(Продолжение следует.)

Даниил Ильченко

http://www.pravoslavie.ru/put/54257.htm

[Александр Васильевич]

Русский навигатор. Часть 5


_{Ф.Ф.Ушаков}

«Слова ваши – бабьи сказки, я надеюсь на моих капитанов», – был ответ контр-адмирала Войновича на робкие советы помощников переждать непогоду. Штиль царил в укромной Севастопольской бухте, за пределами же Ахтияра настроение Черного моря портилось с каждым часом. Но русские моряки рвались в бой, воодушевленные известием о первой победе. 21 августа 1787 года в окрестностях Кинбурнской косы рейдировали 44-пушечный фрегат «Скорый» и 12-пушечный бот «Битюг». В тающей утренней дымке со стороны Очакова к ним стремительно приближались десять галер и бомбардирский корабль. Получив на свое предложение сложить оружие очевидный ответ: «Русские не сдаются!», в 3 часа по полудню турки открыли огонь. До 6 вечера русский фрегат успел облегчить боекомплект на 587 ядер и потопить галеру. Затем, обрубив якоря, «Битюг» и «Скорый» на всех парусах отошли к устью Днепра. Не остановил их и ураганный огонь очаковских батарей, прикрывавших вход в Днепровский залив. Потеряв троих матросов убитыми и одного раненым, наши корабли укрылись в бухте Глубокая пристань.

«Вам представляется честь встревожить султана в его серале… Кажется, турецкие силы не страшны, когда фрегат и бот не потрусили целого флота», – писал начальник потемкинской канцелярии Василий Попов старшему члену Черноморского правления Николаю Мордвинову. 31 августа 1787 года русская эскадра вышла в открытое море.

Не стоит пренебрегать насущной метеосводкой. И то, что случилось с Черноморским флотом в его первом боевом походе, – печальное тому подтверждение. Мощнейший многодневный шторм обрушился на эскадру у берегов Варны (Болгария). Мачты ломались, как щепы, лопались ванты, в клочья рвались паруса. Все утаенные просчеты и недоделки отечественных судостроителей наяву материализовались в человеческие жертвы. Исчез в пучине фрегат «Крым». В первый же день лишилась мачт «Мария Магдалина». Полуразрушенную, беспомощную, ее отнесло к Босфору, где вместе с 400 членами экипажа она сдана была неприятелю в плен наемным капитаном-англичанином Тизделем.

До изнеможения билась со стихией команда Федора Ушакова на «Святом Павле». 66-пушечный линкор воланчиком метался с одного гребня волны на другой, сдуваемый бесшабашными шквалами. И в конце концов был заброшен на другой конец Черного моря – к Кавказским берегам. С одной мачтой, переломленными перегородками и полными трюмами воды «Святой Павел» дотянул до Севастополя. И присоединился к «Святому Андрею», «Святому Георгию», «Стреле» и «Перуну». Вернее – к тому, что от них осталось.

«Корабли и 50-пушечные фрегаты, о которых никогда не сумлевался, каковы они теперь, страшно на них смотреть», – жалостливо докладывал Мордвинову невезучий контр-адмирал Войнович. И оправдываясь, добавлял: «Хоть шторм прежестокий был, но, если бы все крепко было и качество судов лучшее, все устояло бы».

Его флагман «Слава Екатерины» почти сразу лишился управления – сломался румпель. Не выдержали удар коварного вала обшивочные доски. Команда бросилась к помпам и ведрам: едва удавалось сдерживать уровень воды в трюмах на трехметровой отметке. За борт полетели бочки, доски, ядра, мебель – все, что могло облегчить корабль. Опустились на дно и штабные бумаги, и карты с диспозицией несостоявшегося сражения, и даже бриллиантовая табакерка – подарок Войновичу от самой императрицы. Контр-адмирал готовился к своему последнему часу.

Катастрофическое положение спас офицер Дмитрий Сенявин, во всеобщей панической суматохе не утративший хладнокровия и принявший единственно правильное решение – освободить корабль от тянувшей его на дно сломанной мачты. Под одним лишь рангоутом, сооруженным из остатков рей и стеньг, «Слава Екатерины» чудом доковыляла до Севастопольской бухты.

«Я стал несчастлив. Флот Севастопольский разбит… корабли-фрегаты пропали. Бог бьет, а не турки», – пишет императрице впавший в глубокую депрессию Потемкин. В минуту отчаяния он решил было капитулировать – сдать туркам Крым. Приводить в чувство светлейшего князя бросились Попов и Суворов. Но окончательно Потемкина взбодрило ответное письмо Екатерины: Крым не сдавать, ибо… «куда же тогда девать флот Севастопольский? Я надеюсь, что сие от тебя написано в первом нервном движении, когда ты мыслил, что весь флот пропал».

«То ли мы еще брали, то ли еще теряли», – ставила точку великая императрица.

Вход в Ахтиярскую бухту закупорили старыми фрегатами и плавучими крепостями. В авральном режиме в севастопольских доках зализывал раны Черноморский флот.

Во главе с 66-пушечным флагманом «Преображение Господне» – отремонтированным и переименованным линкором «Слава Екатерины» – 18 июня 1788 года русская эскадра вновь выходит в открытое море.

«Я сам удивляюсь…»


_{Бой у острова Фидониси 3 июля 1788 года. И.И. Родинов}

«Если подойдет к тебе капудан-паша, сожги, батюшка, проклятого!..» – читаем в разнарядке контр-адмирала Войновича своему малому флагману, командиру авангарда Федору Ушакову.

3 июля 1788 года вблизи острова Фидониси, плотно сомкнув корабли в батальную линию, русская эскадра заняла оборону. Идти в атаку контр-адмирал не решался. На то были веские причины.

Против семнадцати линейных кораблей (в том числе пяти 80-пушечных), восьми фрегатов и более двадцати малых судов опытнейшего капудан-паши (то есть адмирала флота по-турецки) Гассана-паши эль Гази, не шутки ради прозванного «Крокодилом морских сражений», Марко Иванович Войнович мог поставить лишь два линкора (оба 66-пушечные), десять фрегатов и такое же количество крейсерских судов. Против 560 русских пушек зияли жерла 1120 орудий османов. По весу смертоносного металла в залпе неприятель выигрывал почти в три раза. И более чем в три раза, если учитывать 40-килограммовые мраморные ядра – боекомплект особо мощных пушек, установленных на вражеских линкорах. В случае абордажной схватки надежда на успех умирала последней: на 4000 русских моряков приходилось 10 000 турецких сабель.

В 13:00 османский флот двумя густыми колоннами по ветру стал спускаться на русскую эскадру. Первую колонну возглавлял сам Гассан-паша. В 14:05 первые раскаленные ядра полетели в авангард Черноморского флота. Но тут свершилось то, что разом спутало планы знаменитого капудан-паши.

Ушаков кидается в контратаку. Он отдает приказ двум фрегатам авангарда – «Бериславу» и «Стреле» – прибавить парусов и не мешкая обходить головные корабли неприятеля с наветренной стороны, дабы, «выиграв ветр, сделать передовым через контра-марш поворот и при оном бить неприятеля с ветру» (иначе говоря, поставить в два огня). Отменно выполнив маневр, 40-пушечные фрегаты при поддержке «Святого Павла» разрядили пушки в борта и снасти двух передовых турецких 60-пушечников. Затрещали борта, полетели ошметки парусов, дрогнула команда. Еще залп – и первый корабль неприятеля делает оверштаг и «с великой поспешностью» выходит из боя. «Проглотив» несколько брандскугелей (зажигательных снарядов) и очередную порцию ядер, следует его примеру второй.

Гассан-паша не верит своим глазам. Сигнальными флагами он приказывает немедленно возобновить сражение. Его капитаны не реагируют. В приступе ярости он открывает огонь по беглецам-единоверцам. Но тут же, спохватившись, использует ядра по их прямому назначению – на всех парусах к нему мчится «Святой Павел», с другого бока наступают «Стрела» и «Берислав».

– Стрелять ближними прицельными выстрелами! – руководит боем Федор Федорович. Невзирая на скорость корабля и волнение моря, его канониры работают со снайперской точностью. Турки, видя неукротимое сближение русских кораблей, высыпали на палубу, приготовились к абордажу. Федор Федорович только этого и ждал. Он дает приказ: бить картечью.

«Я сам удивляюсь проворству и храбрости моих людей, – как-то напишет Ушаков после очередного сражения. – Они стреляли в неприятельский корабль не часто и с такой сноровкой, что, казалось, каждый учится стрелять по цели, сноравливая, чтобы не потерять свой выстрел».

Историки предполагают: на кораблях под началом Федора Федоровича царил монашеский устав. «Моряк, как и монах, должен молиться и трудиться» – был уверен капитан. Молитвой начинался день ушаковского матроса, насыщенный заботами оттачивания боевого мастерства; молитвой он заканчивался. Так было с момента перевода Ушакова на Черноморский флот, когда войной и «не пахло». Балтийский офицер предался обучению экипажа с твердой верой в свое дело, с надеждой на отдачу в будущем и с любовью к своему ремеслу. Сейчас его корабль и команда действовали как единый мощный и ловкий организм, понимающий приказы с полуслова и выполняющий их быстро и с помощью Божией.

Когда на турецком флагмане во второй раз тушили пожар, Гассан-паша понял: сражение подходит к концу. Рухнувшая бизань-мачта еще крепче утвердила его в этой мысли. Ни два 60-пушечника, ни 80-пушечный линкор турецкого контр-адмирала, подошедшие на помощь, не могли его разубедить.


_{Линейный корабль Святой Павел}

Капудан-паша развернул свой корабль кормой. Дружный залп «Стрелы» и «Берислава», разворотивший богатый позолотой, резной узор кормовой части, проводил его с поля боя. Вражеский флагман бежал в сумерки надвигающейся ночи. В суматохе, лишенный командования, за ним последовал весь турецкий флот.

Ушаков решился на преследование, но, потопив по ходу одну несчастную щебеку, повернул к своим. Он убедился на опыте: построенные по лучшим в то время французским и шведским чертежам, с обшитой медью подводной частью, турецкие фрегаты и линкоры выигрывали в скорости хода у русских кораблей даже будучи изрядно поврежденными.

«Поздравляю тебя, батюшка Федор Федорович! – читал он по возвращении из погони служебную записку от Войновича. – Сего числа ты поступил весьма храбро. Дал же ты капитан-паше порядочный ужин. Мне все было видно. Что нам Бог дает вечером?.. Вам скажу после, а наш флотик заслужил чести и устоял противу этакой силы».

Сам контр-адмирал с основными силами «флотика» ограничился ролью наблюдателя. Не поддержав атаки своего малого флагмана, он затеял вялую перестрелку со второй колонной турецкого флота. Огонь велся с невыгодной дистанции 3–4 кабельтова. На таком расстоянии малокалиберные 12-фунтовые орудия русских фрегатов били практически безобидно. Идти на сближение с «этакой силой» у Войновича не хватало духу.

Это обстоятельство вызовет множество колких вопросов у Потемкина, в деталях интересовавшегося ходом сражения. Недоумение князя вызовет и отказ Войновича вновь выйти в открытое море – развить успех выигранной баталии. Контр-адмирал предпочтет тишь да гладь Севастопольской бухты, ссылаясь то на болезни экипажей, то на повреждения судов, то на волнения в Крыму, то на неблагоприятные ветры.

Княжье терпение вскоре лопнет. «Благодаря Бога, и флот, и флотилия наши сильней уже турецких, – напишет он Екатерине 19 марта 1790 года. – Но адмирал Войнович бегать лих и уходить, а не драться. Есть во флоте Севастопольском контр-адмирал Ушаков. Отлично знающ, предприимчив и охотник к службе. Он мой будет помощник».

Потемкин переведет Войновича в более спокойный уголок империи – начальствовать над второстепенной Каспийской флотилией. Награжденный после Фидониси Георгием 4-й степени, Федор Ушаков получает в командование весь Черноморский флот.

«Требуйте от всякого, чтобы дрались мужественно или, лучше скажу, по-черноморски! – пишет Потемкин в боевой инструкции Ушакову. – Чтоб были внимательны к исполнению повелений и не упускали полезных случаев… Бог с Вами! Возлагайте на Него надежду. Ополчась верою, конечно, победим. Молю Создателя и поручаю Вас ходатайству Господа нашего Иисуса Христа!»

Федор Федорович внимательным и спокойным взором окидывает корабли своей эскадры с высоты капитанского мостика нового 80-пушечного флагмана «Рождество Христово». Главные деяния ждут его впереди.

(Продолжение следует.)

Даниил Ильченко

http://www.pravoslavie.ru/put/54411.htm

[Александр Васильевич]

Русский навигатор. Часть 6

 «Преображение Господне», «Покров Богородицы», «Петр Апостол», «Святой Павел», «Святой Андрей Первозванный», «Святой Владимир», «Святой Александр Невский»… – эскадра Ушакова встречает рассвет 8 июля 1790 года близ Керченского пролива. Запах ладана уносит в море легкий ветерок. Позвякивая кадилами, обходят палубы капелланы: мимо еще не заряженных пушек и мачт с убранными парусами, вдоль строя молитвой сплоченных матросов и офицеров. Завершается молебен перед боем.


_{Сражение у Тендры 24 августа 1790 года}

В кают-компании флагмана «Рождество Христово» Федор Федорович держит военный совет – корректирует единомыслие своих капитанов, когда с дозорного крейсерского судна поступает сигнал: неприятель приближается со стороны Анапы.

Знать, где находится противник, в каком количестве и каковы его намерения, – один из главных профессиональных принципов Ушакова. Быстроходные фрегаты разведки – глаза флота – стремительными тенями проносились вдоль турецких берегов, отмечая активность сил неприятеля, добывая «языков». Когда военные стратеги Блистательной Порты еще планировали высадку крупного десанта в Керчи, воссоединение с ватагами мятежных крымских мурз и захват Севастополя, Федор Ушаков уже готовился к перовому, второму и третьему.

В 9:30 на мглистом горизонте показался турецкий флот. Новый капудан-паша Гуссейн наступал 1100 орудиями на 860 пушек «проклятых гяуров». Команды перегруженных войсками кораблей приготовили абордажные лестницы. Федор Федорович отдает приказ сняться с якоря и принять бой под парусами.

«…усиливающееся нападение неприятеля выдержал с отличной храбростью и жестокостью огня приводил его в замешательство и расстройку», – отрапортует позже Ушаков о действиях своего авангарда под началом капитан-бригадира Г.К. Голенкина на 66-пушечнике «Мария Магдалина».

А сейчас, «прибавя парусов», Федор Федорович спешит Голенкину на помощь. Попутно отдает распоряжение вывести из линии баталии шесть фрегатов и образовать «корпус- резерв».

Изменившийся ветер благоприятствует русским кораблям. Они сближаются с неприятелем на расстояние менее 100 метров и ударяют картечью. Теснящийся на палубах турецкий десант терпит страшные потери. «Рождество Христово» вырывается вперед и крепко связывает боем турецкий флагман. Пробил час, и «корпус-резерв» – свежие силы фрегатов во главе с капитаном А.Г. Барановым на 40-пушечнике «Иоанн Воинственник» – вламывается в баталию и развивает атаку своего адмирала.

Гуссейн-паша едва сдерживает натиск. Забота о руководстве эскадрой отступает на задний план. Либо пойти на дно, либо покинуть поле боя – встает пред ним жестокая дилемма. Он выбирает последнее.

Словно команде, настроению капудан-паши подчиняются остальные капитаны турецкого флота. На русском флагмане взмывают сигнальные флаги: «Со всеми силами ударить на неприятеля».

«…бой был жесток и для нас славен тем паче, что жарко и порядочно контр-адмирал Ушаков атаковал неприятеля вдвое себя сильнее… – писал Екатерине II после Керченского сражения Потемкин. – Разбил сильно и гнал до самой ночи… Контр-адмирал Ушаков отличных достоинств. Я уверен, что из него выйдет великий морской предводитель. Не оставьте, матушка, его».

Императрица с ответом не медлила: «Победу Черноморского флота над турецким мы праздновали вчерась молебствием в городе у Казанской, и я была так весела, как давно не помню. Контр-адмиралу Ушакову великое спасибо прошу от меня сказать и всем его подчиненным».

Отношение к недругам

Османский берег Анатолии и Абхазии от Синопа до Анапы держала в страхе эскадра Ушакова. В поисках неприятеля, как гром с неба, появлялась она неожиданно, бомбила укрепления, пленяла и топила транспортные и боевые суда и с трофеями скрывалась за горизонтом. К началу лета 1790 года морской путь снабжения продовольствием Константинополя был парализован.

Как вышедший в море обыватель страдает морской болезнью, так Ушаков, приставший к берегу на долгий срок, мучился болезнью «сухопутной». Симптомы особенно обострялись влиянием береговой «канцелярщины».

«Я только весело время проводил в походе, а возвратясь сюда, принужден опять заняться за скучные письменные дела», – сетовал вернувшийся из трехнедельного похода Ушаков в письме Потемкину.

«Не обременяя вас правлением адмиралтейства, препоручаю вам начальство флота по военному употреблению», – отвечал Григорий Александрович. И создавал все условия для свободы действий контр-адмирала, не обращая внимания на частые доносы завистливых к победоносной славе Ушакова штабистов: мол, воюет не по форме, уж слишком самоуправен и вольнодумен. Замечая, как тяжело Федор Федорович переносит подобные кляузы, Потемкин утешает: «Вы беспокоитесь о сем напрасно. Никто у меня, конечно, ни белого очернить, ни черного обелить не в состоянии, и приобретение всякого от меня добра и уважения зависит единственно от прямых заслуг. Служите с усердием и ревностью и будьте в прочем спокойны».

А насчет бюрократов мнения Ушакова и Потемкина совпадали полностью. «Я вам откровенно скажу, что во всех деяниях правления больше формы, нежели дела… – писал светлейший князь старшему члену Черноморского адмиралтейского правления Н.С. Мордвинову. – Есть два образа производить дела: один – где все возможное обращается в пользу и придумываются разные способы к поправлению недостатков… другой – где метода наблюдается больше пользы – она везде бременит и усердию ставит препоны».

Как всегда, наша страна нуждалась в людях дела, а не формы. Тем более что залатавший пробоины и усиленный новыми кораблями турецкий флот вновь приближался к Крымским берегам. Султан Селим III жаждал реванша. Высочайшим повелением в помощь командующему османским ВМФ Гуссейн-паше был приставлен советник – опытный адмирала Саид-бей.

Ушаков тем временем кропотливо собирает разведданные. 6 августа он пишет коллеге в Херсон: «Сего дня было видно 29 судов (вражеских. – Д.И.)… Весьма нужно узнать их предприятие, дабы не только воспрепятствовать, но и воспользоваться оным… Не можно ли, милостивый государь, через какие-либо средства от Дуная узнать, где ныне главный их флот, в котором месте, соединяются ли они в одном месте или будут эскадрами, дабы по тому располагать наши действия». Проведя рекогносцировку, Ушаков выводит эскадру в море.

«Вижу неприятеля!» – слетели с верхушек мачт окрики сигнальщиков в 6-м часу 28 августа 1790 года. Турецкий флот, убаюканный легкой волной, стоял на якоре меж островом Тендра и Гаджибеем (ныне Одесса. – Д.И.).

Ушаков мигом просчитал ситуацию: и в огневой мощи, и в живой силе неприятель выигрывает в два раза. Однако он совершенно не потрудился обезопасить себя дозором, а беспечно предался грезам, видимо, о будущем триумфе. «Нести все паруса», не терять времени на построение в боевой порядок, «по способности» и «с ходу» атаковать противника – был отдан приказ по эскадре.

Если окатить ведром колодезной воды спящего человека и посмотреть на его реакцию, можно отдаленно представить себе состояние турецких моряков тем ранним часом. Шок, паника!.. Османы рубят канаты якорей и хаотично отступают. Поздно! Разогнавшийся флот Ушакова – с «дистанции ружейного, даже пистолетного выстрела – и картечь!» ураганным огнем подминает арьергард неприятеля.

Видя, как русские отрезают концевые корабли, капудан-паша Гуссейн и Саид-бей разворачивают флагманы и пытаются выстроить линию баталии в подветренном – невыгодном для себя – положении. Ушаков формирует костяк линкоров и с «Рождеством Христовым» во главе устремляется в самый центр «жестокого сражения»: бьет по судам адмиралов. «Корпус-резерв» из «Иоанна Воинственника», «Иеронима» и «Покрова Богородицы» ударит позже – в экстренный момент боя. Тогда вновь сдаст позиции капудан-паша и повернет фордевинд. А за ним и весь его флот обратится в беспорядочное бегство. «Гнать неприятеля!» – просигналит «Рождество Христово». И только черный занавес южной ночи прервет на антракт великое сражение.


_{Морской бой в Керченском проливе 8 июля 1790 года. И.И. Родинов}

С первыми лучами солнца погоня возобновится. Усталый, деморализованный, поврежденный флот османов бросится врассыпную. 66-пушечный линкор «Мелеки-бахри» («Владыка морей». – Д.И.) настигнут «Мария Магдалина» и «Святой Александр Невский». Капитан Кара-Али падет в бою смертью храбрых, а экипаж сдастся в плен бригадиру Г.К. Голенкину. С тех пор «Владыка морей» будет служить русскому оружию под именем «Иоанн Предтеча».

Метким огнем «Святой Андрей Первозванный» собьет фор-марсель и сбавит ход 74-пушечника Саид-бея «Капудания». Турецкий флагман попадет в окружение и вступит в неравный бой. Когда «Рождество Христово» зайдет к нему с носа и вот-вот должен будет прогреметь смертоносный залп, Саид-бей прикажет спустить флаг.

«Люди неприятельского корабля, – докладывал Ушаков, – выбежав все наверх, на бак и на борта и поднимая руки кверху, кричали на мой корабль и просили пощады и своего спасения. Заметя оное, данным сигналом приказал я бой прекратить и послать вооруженные шлюпки для спасения командира и служителей, ибо во время боя храбрость и отчаянность турецкого адмирала Саид-бея были столь беспредельны, что он не сдавал своего корабля до тех пор, пока не был разбит до крайности».

«Настоящая христианская любовь проверяется отношением к недругам», – наставлял святитель Феофан Затворник. Ушаков вместе со своими офицерами и матросами проверку выдержали.

Яростно сражавшиеся всего лишь несколько минут назад, ушаковские моряки теперь плыли к бортам объятого пламенем вражеского корабля и, рискуя своей жизнью, спасали жизни «недругов». Первым в шлюпку спустился Саид-бей, за ним, по старшинству, командный состав. Во второй заплыв сняли оставшихся офицеров. Еще заход… Страшный взрыв на многие километры в округе заставил каждого вздрогнуть и оборотиться. Пожар на «Капудании» достиг порохового склада. Разом в огне погибли свыше 700 турецких матросов. Русские моряки, обнажив головы, крестились…

На этом история турецкого флагмана не закончилась. По легенде, в трюмах «Капудании» хранились несметные богатства – вывозимые из Крыма драгоценности и казна турецкого флота. Их подводный поиск продолжается до сих пор как авантюрными компаниями дайверов, так и серьезными организациями. Но пока безрезультатно. Черное море умеет хранить секреты и не с каждым готово поделиться.

Не считая потопленных мелких судов, турецкий флот лишился еще одного 74-пушечного линкора, так и не оправившегося от полученных в бою повреждений. Потери в экипаже составили более 2000 человек.

Черноморский флот, напротив, пополнил количество судов. Корабельные священники отпели 21 христианина.

С тех пор турки величали Федора Федоровича не иначе как Ушак-паша. Паша – это почетный титул высших военных и гражданских сановников Османской империи.

Творчество поистине

«Виват, Ушаков!» – ликовал в письме Федору Федоровичу Александр Васильевич Суворов.

На всем протяжении войны действия русской армии на суше и на море следовали единому стратегическому замыслу, скрепленному дружбой великих полководцев. После Тендры Ушаков прикрыл устье Дуная и выделил Лиманскую флотилию в помощь суворовским войскам, штурмующим Измаил. Еще раньше, благодаря победе при Фидониси, Суворов взял лишенную поддержки флота турецкую крепость Очаков.

«Наши, благодаря Бога, такого перца задали туркам, что любо. Спасибо Федору Федоровичу! – восклицал Потемкин, ходатайствуя пред императрицей: – Будьте милостивы контр-адмиралу Ушакову. Где сыскать такого охотника до драки: в одно лето – третье сражение?..»

Екатерина не скупилась. «Охотник до драки» был награжден орденом святого Георгия 2-й степени, ежегодной пенсией и имением на 500 душ в Белорусском крае.

А вот бедные турецкие адмиралы денно-нощно ломали головы над вопросом: «Как удается гяуру побеждать нас – вдвое, втрое сильнейших, с кораблями, построенными по новейшим технологиям, вооруженными современнейшим оружием?..» Вопрос адресовался и инструкторам-англичанам, иногда по нескольку человек находившимся на османских линкорах. Подданные «владычицы морей» входили в ступор еще основательней.

Они привыкли действовать по принципам линейной тактики, сформулированной в конце XVII века французом Полем Гостом и включенной в официальные инструкции и уставы английского флота. Флотам предписывалось атаковать сразу всю линию противника, строго соблюдать равнение в строю, вести огонь по назначенному кораблю и не особенно обращать внимания на кругом происходящее. Категорически запрещалось выходить из строя баталии, а тем паче вступать в сражение с противником, имеющим количественное превосходство в судах. Так и воевали, буквально – по Госту.

Но то, что творил в морском бою Федор Ушаков, не входило ни в какие рамки никаких инструкций и уставов. «Делай на войне то, что противник посчитает за невозможное», – самостоятельно вывел он суворовскую формулу победы. Еще при Фидониси Ушаков писал контр-адмиралу Войновичу: «Нельзя соблюсти всех правил эволюции, иногда требуется делать несходное с оной, не удаляясь, однако, от общих правил, если возможно».


_{Григорий Александрович Потемкин}

Там, где неприятель ждал от него статичной перестрелки в линейном строю, он на всех парусах шел вперед. Когда, видя стремглав приближавшиеся русские корабли, враг готовился к абордажу, Ушаков сплачивал ряды и поражал картечью. При нем Черноморская эскадра, всегда готовая к сражению, не знала разницы между боевым и походным порядком. Стратегией было наступление, а тактикой – решительный бой.

Создание Ушаковым резерва – неслыханное флотоводческое нововведение того времени. Идею одобрил Потемкин, подписавший специальный орден о создании так называемой «эскадры кейзер-флага», состоящей из быстроходных и хорошо вооруженных фрегатов. Ее главной задачей ставилось развитие и усиление атаки на флагманский корабль неприятеля. В количественном соотношении турки наголову превосходили Черноморский флот – отдавал себе отчет Ушаков. Поэтому и бил прямо «в голову» – по командному центру – по флагману. «Поражу пастыря, и рассеются овцы его», – прописную истину он доказывал каждой своей победой.

Но победа стала возможной лишь спустя годы самоотверженных усилий и суровой дисциплины. Биограф Ушакова Валерий Ганичев выделил три основных момента системы подготовки великого адмирала:

– доскональное владение флотоводческим искусством,

– тщательная подготовка базы флота,

– непрестанное обучение морских экипажей.

Замечательно, что методы Ушакова работают в любой сфере деятельности. Например на полях бизнес-баталий. Главное – правильно провести аналогии.

«На Бога надейся, и сам не плошай» – в этой русской пословице весь Федор Федорович. Суперпрофессионал своего дела, он полагал очевидным: победы православному воинству дает Господь, и без помощи Божией все умение человеческое «ничтоже есть». Молитвенная, целомудренная жизнь позволяли в критическую минуту не быть затуманенным страстями, а по Промыслу Божиему принимать решения единственно правильные – поистине творческие.

Одно из них изложено в приказе по эскадре сразу по возвращении с победой в Севастополь:

«Выражаю мою наипризнательнейшую благодарность и рекомендую завтрашний день для принесения Всевышнему моления за столь счастливо дарованную победу; всем, кому возможно с судов, и священникам со всего флота быть в церкви святого Николая Чудотворца в 10 часов пополуночи и по отшествии благодарственного молебна выпалить с корабля “Рождество Христово” из 51 пушки».

***

Такого скопища судов жители Константинополя еще не видели. На рейде трепетали 60 вымпелов четырех флотилий: константинопольской, алжирской, тунисской и трипольской. Вассалы Блистательной Порты откликнулись на призыв Селима III, привели с собой эскадры. Они готовились наказать Ушак-пашу за дерзость и вновь превратить Черное море в «Озеро турецких султанов». Гроза Средиземноморья, алжирский адмирал Саид-Али обещал султану: либо он приведет Ушакова в Константинополь в цепях, либо погибнет. В конце мая 1791 года армада покинула Босфор.

(Продолжение следует.)

Даниил Ильченко

http://www.pravoslavie.ru/arhiv/54589.htm

[Александр Васильевич]

Русский навигатор. Часть 7

 – Саид, «раз твою раз так», бездельник! Я отучу тебя давать такие обещания! – грозил Ушаков в пылу сражения, атакуя турецкий флагман. Было ли так на самом деле – неизвестно. Но именно этот эпизод вдохновенно и в различных вариациях пересказывали друг другу матросы.


_{Сражение у мыса Калиакрия 31 июля 1791 года. И.И. Родинов}

В отличие от «славного алжирца» Саид-Али, хваставшего повергнуть к султанским ногам закованного в кандалы Ушакова, Федор Федорович свое слово сдержал. Метко пущенным с «Рождества Христова» ядром вдребезги разнесло фок-стеньгу 80-пушечника турецкого адмирала. Отлетевшая щепа тяжело ранила Саид-Али в подбородок; окровавленного, его унесли в каюту. Это случилось в апогее сражения, которому предшествовал маневр Черноморской эскадры, навсегда вошедший в учебники военно-морского дела.

«Молитесь Богу! Господь нам поможет, положитесь на Него; ободрите команду и произведите в ней желание к сражению. Милость Божия с вами!» – с таким наставлением Потемкина Ушаков вывел эскадру на «генеральную баталию». Утром 31 июля 1791 года турецкий флот был обнаружен у мыса Калиакрия. Силы, как всегда, были неравные. Более 2000 пушек – у турок, почти 1000 – у Ушакова; против 20 000 османов – 9500 русских моряков. Более того, турецкая эскадра стояла под прикрытием специально возведенной береговой батареи.

Шел мусульманский праздник Рамадан-байрам, и часть турецкого экипажа отдыхала на берегу. Вновь не позаботившись о разведке, праздновал и командный состав. Оценив факторы успеха, Ушаков действовал без промедления.

Нежданное появление русских кораблей вызвало переполох. В спешке ставились паруса, рубились якорные канаты, туда-сюда сновали, возвращая матросов из увольнения, переполненные шлюпки. Переполох превратился в хаос, когда на всех парусах тремя колоннами Черноморская эскадра вломилась в зазор между берегом и турецким флотом.

Не выскочить на отмель, не помчаться под вражеские пушки, не замешкаться при повороте – чтобы решиться на столь опасный маневр, нужно обладать абсолютной уверенностью в своем экипаже. Ушаков ею обладал, а экипаж отвечал взаимностью.

Турки открыли беспорядочный огонь. Береговые батареи били с перелетом, поражая собственный флот. Задевали друг друга залпами «стесненные кучею» турецкие суда; трещали доски столкнувшихся бортов, падали мачты, рвались и путались снасти. Огнем из всех орудий не давал неприятелю опомниться Ушаков. Черноморская эскадра, захватив дувший с берега ветер, несокрушимо теснила врага…

– Великий, твоего флота больше нет! – на рассвете доложили Селиму III. Султан выбежал на балкон своих царских покоев. На виду у проснувшегося Константинополя покачивались обгорелые останки некогда грозной армады. Повелитель османов наблюдал, как, изрешеченный ядрами, медленно опускался на дно Босфора флагманский корабль Саид-Али.

Столицу Блистательной Порты охватила паника. С часу на час ожидали появления на горизонте неуязвимого флота Ушак-паши.

Черноморская эскадра латала незначительные повреждения в укромной бухте близ Фароса и действительно собиралась идти на Константинополь. От насущных забот Федора Федоровича отвлек дежурный офицер:

– Кирлингачи! Под Андреевским и бусурманским флагом. Кричат что-то, руками машут.

– Поднять на борт, – скомандовал Ушаков.

Толмач-болгарин, не дожидаясь, когда заговорит его спутник – гордый турецкий паша, коротко сказал:

– Перемирие!

«Испуганный при виде своих кораблей, лишенных мачт и совершенно разбитых… – позже писала Екатерина о Селиме III, – он тотчас же отдал приказ кончить (мирные переговоры. – Д.И.) возможно скорее… и его высочество, заносившееся 24 часа тому назад, стал мягок и сговорчив, как теленок».

Ясский мир был заключен 29 декабря 1791 года. Купеческие суда заскользили по Черному морю. Крым окончательно закрепился за Россией, южные границы империи были надежно ограждены от кровавых набегов крымцев и османов. Турция отказалась от притязаний на Грузию и обязалась оградить кубанскую границу от разбоя северокавказских горцев. Получившие автономию Молдавия и Валахия отошли под покровительство Большого славянского брата. К национальной независимости просыпались Балканы.

Сейчас трудно представить, под каким тяжелым, а порой изощренно издевательским гнетом Османской империи жилось тогда нашим «братьям славянам». В Болгарии, например, действовал закон, следуя которому местный житель обязан был три раза в день выгуливать коня остановившегося у него на постой турка. Если турок путешествовал пешим ходом, болгарину вменялось курсировать вокруг дома, волоча за собой на веревке туфли «правоверного»…


_{Матросы и офицеры болгарских ВМС отдают воинские почести у памятника Ушакову на Мысе Калиакре}

Болгары помнят свою историю и ставят памятники Ушакову в своем настоящем.

После сражения у мыса Калиакрия боеспособность турецкого флота уравнялась нулю. Соответствовал ей и боевой дух матросов. «Страх оружия Ее императорского величества распространен по всему берегу до столицы Отоманской», – писал Потемкин Екатерине. Потопив более 50 судов неприятеля, эскадра Ушакова лишь приумножила свои силы. Соотношение потерь в личном составе казалось невозможным – 100:1.

То бравые и веселые, то тихие и нежные мелодии неслись из открытых окон капитанской каюты. Федор Федорович предавался любимому развлечению – игре на флейте. Звуки, уносимые ветром, надували паруса Черноморской эскадры, возвращавшейся в Севастополь. Во главе шел наипобедоноснейший флагман в истории русского флота – «Рождество Христово».

Начальник порта

«Человеком прямодушным, скромным, мало знакомым с требованием светской жизни» предстал перед императрицей Федор Федорович. Екатерина давно желала видеть черноморского героя. Императрица знала, чем затронуть его сердце. Помимо ордена Александра Невского, она пожаловала ему «удивительной красоты золотой складень-крест с мощами святых угодников». Ни до ни после подобных наград за воинские заслуги не вручалось. В южную морскую крепость России Ушаков вернулся в чине вице-адмирала и начальника порта.


_{Севастополь строится. А. Шорохов}

Мирная жизнь преподнесла не меньше хлопот, чем военная. Нынешний красавец город-герой Севастополь в начале 90-х годов XVIII века представлял собой далеко не самое комфортабельное место обитания. Флотский и ремесленный люд проживал в наскоро сколоченных хижинах и казармах, расположенных в низинах. Гнилой воздух Инкерманских болот провоцировал эпидемии смертоносных болезней. Положение усугублялось нехваткой пресной воды, свежих продуктов и отсутствием коммуникаций. Федор Федорович устремился ликвидировать неустройства, словно то был неприятельский флот.

«Порт севастопольский за последующее время управления Ушаковым гораздо быстрее обстроился новыми зданиями, нежели во все продолжение своего прочего существования», – читаем в монографии «История Севастополя как русского порта», выпущенной в 1872 году. На обдуваемых свежими ветрами высоких берегах встали каменные казарменные постройки рядом с начисто выбеленными стенами госпиталя. И «даже свои мазанки – если который-нибудь из матросов имел редкий случай завестись собственным своим семейством. И скоро не только гора, лежавшая на западной стороне южной бухты, или гавани, но и другие ближайшие местности и хуторские участки, розданные флотским офицерам… довольно порядочно обстроились: хорошие садики и огороды точно так же появились в его окрестностях». Попутно устраивались колодцы, налаживалась сеть водопроводов, строились дороги, умножались рыночные площади.

Под контролем и на личные средства Федора Федоровича небольшая церквушка святителя Николая превратилась в могучий храм. Здесь, несмотря на все свои административные заботы, Ушаков «каждый день слушал заутреню, обедню, вечерню и перед молитвами никогда не занимался рассматриванием дел военно-судных, а произнося приговор, щадил мужа, отца семейства многочисленного, и был исполненный доброты необыкновенной», – свидетельствуют наблюдения очевидца.

Об отношении вице-адмирала к ближнему рассказывает текст приказа от 18 октября 1792 года: «По случаю же недостатка в деньгах по необходимости сбережения служителей в здоровье, отпускаю я из собственных своих денег 30 500 рублей, из которых велено 10 тысяч отпустить в контору Севастопольского порта для покупки свежих мяс, а 3,5 тысячи госпитальному подрядчику Куранцову для содержания госпиталя, который, не получая четыре месяца денег, пришел не в состояние к продовольствию больных».

Какую часть суммы вернула ему казна, история умалчивает. Точно известно одно: отдача от вложенных средств являлась стократной – любовью и преданностью личного состава.

Но с теми из ближних, кто плевал на свой долг и присягу, Ушаков не церемонился. Вот строки из суровейших распоряжений Федора Федоровича:

«Явившегося из бегов корабля “Рождество Христово” клерка унтер-офицерского чина Ивана Багатова за самовольную от команды отлучку, за пьянство, в которое он обращается весьма часто, и дурное поведение написал я в матросы по 2-ю статью и рекомендую к воздержанию впредь от таких предерзостей наказать его при команде по рассмотрению».

«…матроса 1-й статьи Абрама Петрова за утрату самовольно всего казенного мундира… за пьянство и воровство и весьма худое поведение… рекомендую наказать его при команде шпицрутенами через 1000 человек один раз и из-под караула освободить…»

Подобных записей Ушаков оставил немного. Духовный строй, царивший в Черноморской эскадре, имел крепкий иммунитет от «пьянства, воровства, самовольных отлучек» и прочих бесчинств. Тем более что потратить свободное время ушаковскому матросу можно было с гораздо большим толком и удовольствием. По приказу Федора Федоровича в уютной долине невдалеке от города был разбит сад для гуляния низших флотских чинов. Сейчас парковая зона носит название «Ушаковой балки». В выходные и праздничные дни севастопольцы отдыхают здесь семьями. А ухоженный каменный пляж до сих пор единственный в Корабельной стороне города.


_{Встреча А. В. Суворова и Ф. Ф. Ушакова в Севастополе В.Д. Илюхин.}

Наверняка здесь прогуливался и Александр Васильевич Суворов, часто навещавший своего «любезного друга Федора Федоровича». И наверняка забавную картину представлял собой променад двух боевых товарищей. Невысокий, жилистый, подвижный и любящий острое словцо Суворов и степенный, немногословный, высокий Ушаков, не отказывавший себе в удовольствии побороться со своими матросами и не уступавший сильнейшим из них. К тому времени Александр Васильевич командовал южными сухопутными войсками империи, Федор Федорович руководил флотом. Им было о чем поговорить.

Современники называли Ушакова «морским Суворовым». Действительно, «Теория без практики мертва», «Воевать не числом, а умением», «Ничего – кроме наступательного», «Не меньше оружия поражать противника человеколюбием», «Быстрота и внезапность заменяют число. Натиск и удары решают битву», «Субординация, экзерциция, дисциплина, чистота, опрятность, здоровье, бодрость, смелость, храбрость, победа, слава, слава, слава!» – принципы, вложенные Суворовым в его знаменитую «Науку побеждать», с неизменным результатом использовал и Ушаков. Только пришел он к ним самостоятельно, не в степной пыли, а посреди соленых брызг. Назвать Суворова «сухопутным Ушаковым» мы имеем такое же право.

Это были два настоящих русских мужа, определившихся со своим призванием и по благословению Божиему не жалевших сил на пути самореализации. Восторженный возглас Суворова: «Горжусь, что я русский!» – равноценно звучал в устах Ушакова.

Именно благодаря таким людям канцлер Российской империи Александр Безбородко в апреле 1799 года, будучи уже прикованным к смертному одру, смог на полном основании объявить собравшейся вокруг публике: «Не знаю, как при вас, молодых, будет, а при нас ни одна пушка в Европе без нашего разрешения выстрелить не смела!»

Грандиозные воинские победы, мощный скачок в экономической, культурной и научной сфере огромной страны не возможны были без религиозного фундамента. Духовный стержень Отчизны ковали великие подвижники рубежа XVIII–XIX веков. Уже опочил (1783) святитель Тихон Задонский, удалился (1794) в уединенную келью преподобный Серафим Саровский, родился (1782) и возрастал будущий богослов святитель Филарет (Дроздов). В 1791 году закончил свой жизненный путь и родной дядя Ушакова – настоятель Санаксарского монастыря преподобный Феодор Санаксарский.

Но со своим дядей Федор Федорович еще встретится.

(Продолжение следует.)

Даниил Ильченко

http://www.pravoslavie.ru/arhiv/54851.htm