Израиль подготовил секретный план разрушения ядерных объектов Ирана

[Александр Васильевич]

Елена ПОНОМАРЁВА,
доктор политических наук, профессор МГИМО МИД России

Иран в стратегических планах США



 Иранский вопрос, несколько отодвинутый в тень кампанией по выборам президента США, вновь вышел на первый план. 30 ноября госсекретарь США Х. Клинтон заявила о том, что «администрация США открыта для проведения двусторонних переговоров с Ираном в случае, если Тегеран проявит аналогичную готовность» (1).

Такую «открытость» Америки своему стратегическому противнику Клинтон объяснила тем, что «поведение Тегерана и без того представляет угрозу, которая возрастет в геометрической прогрессии, если он получит в свое распоряжение ядерное оружие» (2). Отсюда ясно: США готовы на любые действия против Ирана, пока у того нет защитного ядерного зонтика. Проблемой для Вашингтона является вовсе не иранская ядерная программа, а мировоззрение руководства ИРИ, в борьбе с которым используется тема нераспространения ядерного оружия.

Прислушаемся к тому, что говорит в связи с этим Генри Киссинджер – человек, принадлежащий к узкому кругу лиц, которые принимают решения, а не просто, как Клинтон, доводят их до публики.

О таких, как Киссинджер, говорят «он пахнет властью». Именно Киссинджер «резко поднял значение и престиж Совета по национальной безопасности в те годы, когда Америка находилась в упадке – в 1970-е годы» (3). Он был единственным главным советником президента США Р. Никсона по внешней политике (1969-1974) и самым главным человеком в Белом доме (4). Как писал о нем У. Исааксон, «Киссинджер с 1970 года играл огромную роль в создании глобального мира и в победе над коммунизмом» (5). Выдвиженец Рокфеллеров и член Бильдербергского клуба, лауреат Нобелевской премии мира (1973) за роль в достижении Парижского соглашения о прекращении войны и восстановлении мира во Вьетнаме, инициатор и организатор политики разрядки в отношениях с СССР и политики сотрудничества с Китаем, интеллектуал и блестящий аналитик Генри Киссинджер всегда хорошо знает, что говорит.

17 ноября The Washington Post опубликовала статью Киссинджера «Иран должен стать неотложным приоритетом президента Обамы», в которой среди важнейших задач, стоящих перед президентом США и требующих максимально срочного решения, указана остановка иранской ядерной программы (6).

Отправной точкой активизации США в иранском «урегулировании» послужила позиция Израиля, готового, по словам Б. Нетаньяху, к установлению «красной линии», которую Иран не должен пересекать «в своем стремлении к ядерному оружию» (7). В ответ на намерение Израиля провести такую «красную линию» самостоятельно Киссинджер дал понять, что это - прерогатива США и больше ничья (если называть вещи своими именами - прерогатива еврейского лобби в США). Определение того, что именно следует подразумевать под формулой «неприемлемость получения Ираном доступа к атомному оружию», должно быть дано из Вашингтона, и только там могут провести пресловутую «красную линию» (8 ).

Киссинджер уверяет читателей, что переговоры с Ираном по схеме «5+1» (постоянные члены СБ ООН – Россия, США, Великобритания, Китай, Франция – Германия) безрезультатны, бесперспективны и создают условия для наращивания иранцами их ядерного потенциала. Если сейчас не остановить иранскую ядерную программу, полагает Киссинджер, то «результатом будет существенный рост неконтролируемого распространения ядерного оружия во всем регионе», и без того накалённом «арабской весной» (9). Из этих слов виден еще один смысл «твиттер-революций» на Ближнем Востоке: США сначала накалили регион (10), чтобы потом решить проблему «нераспространения» отсутствующего у Ирана ядерного оружия в условиях повышенной конфликтности.

В интервью, данном 6 октября 2012 г., Киссинджер говорил, что главная проблема нового президента США – это внутреннее состояние страны, переживающей социально-экономический кризис (11). От решения этой главной проблемы зависит будущее Америки. А как показывает история, свои внутренние проблемы США нередко предпочитают решать средствами политики внешней, начиная от двух мировых войн и заканчивая Ливией. Сейчас подошла очередь Ирана.

Обама должен раз и навсегда решить иранский ядерный вопрос, заявляет Киссинджер. «Время для поиска дипломатического решения сокращается прямо пропорционально росту иранского потенциала ядерного обогащения и приближению момента, когда Иран станет обладателем ядерного оружия…. Группа 5+1 или Соединенные Штаты Америки в одностороннем порядке обязаны выдвинуть точную программу по приведению процесса иранского обогащения в конкретные временные рамки» (12).

«Мы не можем позволить себе еще одну стратегическую катастрофу», настаивает Киссинджер, мистифицируя проблему ссылками на «апокалипсические наклонности иранской теократии». Для усиления эффекта он сообщает о своей почти стопроцентной уверенности в том, «что в случае превращения Ирана в ядерную державу обладателями ядерного оружия станет целый ряд государств региона», что якобы многократно увеличит вероятность обмена ядерными ударами.

Именно потому США должны «настаивать на ограничении иранских работ по обогащению, стремясь урезать Тегерану доступ к исходным материалам для создания ядерного оружия». Киссинджер уверяет, что «чем выше степень обогащения, тем меньше времени понадобится для создания оружейного ядерного материала. Согласно общепринятой точке зрения (оставим за скобками вопрос о том, кто эту «общепринятую» точку зрения формулирует. – Е.П.), наибольший допустимый предел в обогащении составляет пять процентов, и это – при условии, что весь расщепляющийся материал свыше согласованных лимитов будет храниться за пределами Ирана».

В то же время старый дипломат оставляет лазейку для манёвров. Сказанное выше, отмечает он, «отнюдь не подразумевает проведение «красной черты», после которой какая-то страна получит разрешение на начало войны». При всё уважении к «взглядам и мнениям друзей», подчёркивает Киссинджер, «в конечном итоге решение о войне и мире должно принадлежать президенту». А на вопрос, зачем тогда двусторонние переговоры с Ираном, Киссинджер отвечает со всей прямотой: «Дипломатия может добиться приемлемого и согласованного решения. Либо неудача дипломатии сплотит американский народ и весь мир (в войне против Ирана. - Е.П.). Она или приведет к обострению кризиса до точки перехода к военному давлению, или продемонстрирует вынужденное согласие с иранской ядерной программой. Любой результат потребует готовности предусмотреть последствия и подготовиться к ним».

Логика Киссинджера: «...если Иран проявит готовность вести себя как ответственное государство (то есть выполнит все условия США и откажется от своего суверенитета. – Е.П.) и согласится на реальные меры проверки, то к обеспокоенности Тегерана по поводу собственной безопасности следует отнестись серьезно, согласившись на постепенное смягчение санкций, когда будут введены строгие ограничения на обогащение. Однако действовать надо без промедлений. Тегеран должен понять, что альтернативой соглашению будет не просто очередной период переговоров. Иран необходимо убедить, что использование переговоров для затягивания времени будет иметь для него серьезные негативные последствия (курсив мой. – Е.П.)». Что это, как не угроза войны? «Если применять дипломатию творчески, вкупе с непреклонной стратегией (т.е. угрозой военных действий? – Е.П.), кризис еще можно предотвратить».

* * *

Согласно последнему докладу генерального директора МАГАТЭ, ИРИ располагает 16 ядерными объектами. Среди них особое значение имеют предприятия по обогащению урана в Натанзе и Фордо. Помимо этого, существует экспериментальное предприятие, на котором уран дообогащается до 19,8% (13). К слову, такой уран считается ещё низкообогащенным.

  Иранское руководство неоднократно заявляло, что наработка обогащенного до 5% урана-235 обусловлена необходимостью производства ядерного топлива для легководных энергетических реакторов, а обогащенного до 20% – для исследовательских реакторов. Однако сейчас действует только один энергетический реактор в Бушере, для которого Россия обязалась поставлять ядерное топливо в период всего срока его эксплуатации. Планы строительства как энергетических, так и исследовательских реакторов пока не реализуются. Более того, под влиянием жестких финансово-экономических санкций, введенных Евросоюзом, США и другими, Тегеран был вынужден предложить план поэтапной приостановки обогащения урана до 20% в обмен на смягчение санкционного режима. В частности, Иран согласился приостановить такую деятельность на предприятии по обогащению урана в Фордо (14). Однако это не нашло понимания ни в Вашингтоне, ни в Брюсселе. Напротив, Вашингтон, добившись уступки, стал готовить площадку для ужесточения антииранских санкций и принуждения Ирана к следующим уступкам. Такая тактика Белого дома, помимо решения других задач, призвана поставить крест на предложенных Россией принципах урегулирования ситуации вокруг ядерной программы ИРИ – поэтапности и взаимности.

Здесь уместно вспомнить еще одно высказывание Х. Клинтон. Выступая 29 ноября 2012 г. в Институте Брукингса (Вашингтон), она заявила: «Мы добились с Москвой прогресса в таких областях, как контроль над вооружениями, санкции в отношении Ирана, торговля, и хотим расширить сферы сотрудничества. Но у нас серьезные и продолжающиеся разногласия по Сирии, противоракетной обороне, расширению НАТО, правам человека и другим вопросам. От нас и наших европейских партнеров зависит поиск возможностей работать с Россией и добиваться подвижек по вопросам, имеющим для нас значение» (15). Сейчас одним из главных вопросов, имеющих значение для США, оказывается Иран. И здесь рассчитывать, что с Россией удастся договориться так, как этого хотят американцы, вряд ли приходится. План «двусторонних переговоров» с Ираном потому и появился, что в присутствии России давить на Иран не получается.

В качестве ответной меры на усиление давления со стороны США Тегеран может прекратить инспекции МАГАТЭ на своей территории, выйти из Договора о нераспространении ядерного оружия и даже принять решение на проведение ядерного испытания. Не вмешаться в эту ситуацию Вашингтон уже не сможет. То есть США сознательно провоцируют нагнетание ситуации вокруг Ирана по всем позициям. С одной стороны – предложение двусторонних переговоров (устранение остальных переговорщиков), с другой – провоцирование Тегерана на жёсткие меры, которые оправдали бы «ответные», в том числе военные действия.

Статья Киссинджера «Иран должен стать неотложным приоритетом президента Обамы» – знак того, что правящие круги США идут на обострение ситуации вокруг иранской атомной программы. При этом главным препятствием к решению «иранского вопроса» силой остается для них Россия. Возникает очень сложная ситуация - жёсткая и тонкая одновременно. На кону - не только будущее Ирана, но будущее всей Евразии, будущее России.

Вспоминается фраза канцлера Австрийской империи Клеменса фон Меттерниха, которую любит повторять Киссинджер. «Поскольку я знаю, чего я хочу и на что способны другие, я нахожусь в полной готовности» (16). Киссинджер и те, кого он направляет, знают, что хотят. Однако не обольщаются ли они в отношении того, что знают, на что способны другие?

________________________

(1) Хиллари Клинтон: США готовы к двусторонним переговорам с Ираном. URL: http://www.itar-tass.com/c12/586576.html
(2) Там же.
(3) Rothkopf D. Running the World. The Inside Story of the National Security Council and the Architects of American Power. N.Y.: Public Affairs, 2005. P. 126.
(4) Smith H. The Power Game. How Washington Works. L.: Collins, 1988. P. 568, 598.
(5) Isaacson W. Kissinger: A Biography. N.Y. etc.: Touchstone Books, 1992. P. 767.
(6) Kissinger H. Iran must be President Obama’s immediate priority. URL: http://www.washingtonpost.com/opinions/henry-kissinger-iran-must-be-president-obamas-immediate-priority/2012/11/16/2edf93e4-2dea-11e2-beb2-4b4cf5087636_story.html
(7) Нетаньяху определит на Генассамблее ООН "красные линии" для Ирана. URL: http://www.rosbalt.ru/main/2012/09/25/1038402.html
(8 ) Kissinger H. Iran must be President Obama’s immediate priority…
(9) Ibid.
(10) Подробно об этом см. Пономарева Е.Г. Секреты «цветных революций». В III частях. 2012. № 1-6. URL: http://svom.info/authors/elena-ponomareva/
(11) Henry Kissinger – Extended. URL: http://www.washingtonpost.com/video/thefold/henry-kissinger---extended/2012/10/05/fa5ea71c-0f3b-11e2-bd1a-b868e65d57eb_video.html
(12) Иран должен стать для Обамы безотлагательным приоритетом. URL: http://www.inosmi.ru/world/20121119/202345548.html/. Далее сноски даются по этой статье.
(13 )Евсеев В.В. Иранская ядерная прогорамма в ближневосточной перспективе // Новое Восточное Обозрение. 12.10.2012. URL: http://www.ru.journal-neo.com/node/119230 .
(14) Там же.
(15) Клинтон нашла «вызов» для Европы. URL: http://www.rg.ru/2012/11/30/clinton-site.html
(16) Kalb M., Kalb B. Kissinger. N.Y: Bell Books, 1975. P. 628.

____________________________

http://www.fondsk.ru/news/2012/12/05/iran-v-strategicheskih-planah-ssha.html

[Александр Васильевич]

Визит министра МВД России в Иран: Протокол или нечто большее?



Одно из важнейших событий в отношениях России с Ираном получило весьма скудное освещение в виде нескольких строчек сообщений российских информагентств: «В ходе рабочего визита в Иран министром внутренних дел Российской Федерации Владимиром Колокольцевым подписано соглашение о «правовом союзе» между министерствами внутренних дел России и Исламской Республики Иран. Это первое соглашение, в котором определены формы и методы взаимодействия в области борьбы с преступностью». Разумеется, круг обсуждаемых вопросов, зондаж взаимных позиций, определение совместных интересов – были гораздо шире и интенсивнее, чем это представляют российской аудитории сообщения СМИ. Попытаемся заполнить этот пробел.

Прежде всего, министры внутренних дел признали, что проблемы безопасности, стоящие перед двумя странами имеют не только общий характер, но и общий источник, точнее – источники. Наркотранзит из Афганистана, поток контрабанды через Азербайджан,   вокруг которого сформировались устойчивые преступные сообщества, волна   экстремизма и терроризма, накатывающаяся на Центральную Азию, а из нее выплевывающая метастазы в Россию и Иран – лишь краткий перечень угроз и вызовов, объединяющий наши страны.

Необходимо отметить главное, суть прошедших переговоров. Общность этих угроз признавалась и ранее. Но вот то, что именно Россия и Иран  являются основными мишенями, на которые нацелены эти угрозы, конечными целями создаваемой региональной нестабильности – на таком уровне говорится впервые. И если раньше российские политики предпочитали, признавая эти угрозы, утверждать, что решить их можно самостоятельно или же при содействии некоего абстрактного «международного сообщества», то теперь пришло понимание, что обеспечение безопасности в регионах Южного Кавказа и Центральной Азии без тесного сотрудничества с Ираном – невозможно.

Осознание этого предполагает наличие некоего пакета конкретных шагов в различных направлениях. Именно поэтому стороны поставили вопрос о выработке конкретных мер сотрудничества в области охраны границ, создании единой  информационной базы данных по ряду проблем, выработке механизма повседневного сотрудничества и обмена практическим опытом между полицейскими наших стран, вплоть до выставок технических средств и стажировки сотрудников. Немаловажно и то, что в круг этих практических мер включена и профилактика преступности, организация совместных мероприятий по борьбе с кибертерроризмом, как новой угрозой, вставшей перед нашими странами в полный рост за последние несколько лет. В этой связи очень точно квалифицировал подписанное соглашение пресс-центр российского МВД – именно как  "правовой союз" между МВД России и Исламской Республики Иран. «Это первое соглашение, в котором определены формы и методы взаимодействия в области борьбы с преступностью», - отмечается в пресс-релизе МВД РФ.

Как видите, все предельно четко и конкретно. Есть знаковое событие, закладывающее фундамент сотрудничества  между двумя нашими странами на качественно новом уровне.  Подписан документ, значимость которого для региональной безопасности трудно переоценить. Откуда тогда «вялость» в освещении этого события? Представляется, что причины здесь две. Одна из них – «в головах», то есть умострое российского «политического класса» (публичных политиков, журналистов и экспертов). Другая – в особенностях проведения внешней политики на «восточном направлении»,  а конкретнее – в отношении Ирана.

Российский «политический класс» мыслит некими абстракциями, создавая идеальные формы внутреннего и внешнего мироустройства, такого «сферического коня в вакууме». Естественно, что в этих абстракциях «силовиков», как аппарата, государственного насилия нет, их заменяют неведомые, а потому мифические механизмы: «рука рынка», «духовность», права меньшинств и тому подобное. Из этого логично проистекает, что все, что делают российские «силовики» - изначально либо не заслуживает внимания, либо порочно по определению. То, что в противостоянии наркотранзиту за последнее десятилетие Иран потерял 4400 (!) полицейских и пограничников, израсходовал (в условиях санкций, заметьте) более $700 миллионов - для российского «политического класса» совершенно не важно. А вот то, что крупных наркоторговцев в Исламской Республике регулярно вешают – это другое дело, это будет обсасываться месяцами как безусловный признак «мракобесия и реакционности кровавого режима». Как таким  можно позволить ядерную программу – они же права наркобаронов злостно нарушают!

Российские же «силовики» работают, что бы там ни говорилось, «на земле». А потому мыслят не либеральными абстракциями, а вполне конкретно, трезво глядя на действительность. И для обеспечения безопасности страны (и того же «политического класса») готовы совершать шаги, которые вызывают раздражение и Запада, и российских западников. Именно поэтому сегодня МВД стало пионером в установлении качественно новых отношений с Исламской Республикой. Именно поэтому секретарь Совета Безопасности России встречается с иранскими коллегами чаще, чем «озабоченные вопросами безопасности» политики. Именно поэтому Федеральная служба     безопасности РФ ставит сегодня вопрос о возобновлении действия соглашения с Ираном по обмену информацией, представляющей взаимный интерес, отвернутого в период президентства Дмитрия Медведева. Разумеется, эти шаги российских «силовиков»  лежат несколько вне профиля основной их деятельности. Но вот тут надо сказать об упомянутой выше второй причине «вялости» России – сумбурность и реактивность ее политики на «восточном направлении».

С чем по факту мы имеем дело? Первое - Иран становится региональной державой экономически и уже стал таковой по своему политическому влиянию. Второе - без прямого участия Ирана невозможно развязать основные региональные узлы:  «афганский», «джихадистский», «нагорно-карабахский», «каспийский». Третье -  участие Ирана на правах полноправного члена ШОС способно увеличить эффективность  и регионально влияние этой организации. Четвертое - всякий раз, когда Россия действовала с Ираном совместно (Таджикистан, Чечня, ныне - Сирия) – ей удавалось переломить негативное для Москвы развитие событий. Пятое – промышленный  рост Ирана открывает для российского бизнеса новые рынки и перспективы. А в итоге? Четкой позиции в отношении Ирана у России нет. Невнятность внешнеполитического курса оправдывается «дипломатической гибкостью» и желанием сохранить «свободу маневра». А по сути – вся политика России в отношении Ирана формируется  под сиюминутную потребность российско-американских отношений. Да что говорить  о курсе или концепции, когда между двумя странами не налажен механизм постоянных консультаций и обмена мнениями  даже на уровне экспертов.

И потом, сформулировать позицию – это одно. Реализовать ее, наполнить информационным содержанием и практическими шагами – совершенно другое,  здесь нужен исполнитель. Сегодня любой вопрос развития сотрудничества с Ираном тонет в ворохе бюрократических согласований различных министерств и ведомств. Это происходит в основном по двум причинам. Во-первых, подавляющее большинство  российских чиновников, начиная от замминистра  до начальников отделов министерств и ведомств более комфортно чувствуют себя в западном направлении, иначе говоря,  прозападно настроены. То, что этот настрой подпитывается совершенно конкретными интересами, которые никакого отношения к государственным интересам  не имеют, это очевидно. И, во-вторых, из-за полной некомпетентности российских чиновников на иранском направлении. Зачастую их мнения и позиция формируются на основе оценок западных СМИ, которые абсолютно ангажированы, а картинки, рисуемые этими СМИ,  ничего общего не имеет с реалиями современного Ирана. Нет профессионалов иранистов, кадровый голод на «восточном направлении» приобрел уже критические размеры и в политической, и в экспертной  среде. Образно говоря, на этом направлении у России - дыра. И дыра эта, в лучших традициях нашего государства затыкается «силовиками». У них, в отличие от витийствующего «политического класса», есть конкретные предложения, сформулированные на базе социально-экономических реалий и требований   национальной безопасности. Чтобы как-то переломить  ситуацию, назрела необходимость Владимиру Путину ввести должность специального  помощника или специального представителя по Ирану (в силу особой важности этой страны), который смог бы координировать работу российских министерств и ведомств на иранском направлении, выработал и положил на стол Президента конкретные предложения по  всему комплексу российско-иранских отношений, чтобы как-то сдвинуть дело с мертвой точки.

************

Возвращаясь к визиту министра МВД России в Иран отметим, что осознание важности и масштабности того шага, который сделал Владимир Колокольцев и его иранский коллега Мостафа Наджар придет несколько позже. Нужно время для того, чтобы сложились и начали работать механизмы реализации подписанного в Тегеране соглашения. Ни российская, ни иранская стороны не скрывают, что предстоит достаточно долгий путь в наполнении этого соглашения реальным содержанием. Но, исключительная важность этого процесса заключается в том, что он идет в правильном направлении.

http://www.iran.ru/news/politics/85305/vizit_ministra_mvd_rossii_v_iran_protokol_ili_nechto_bolshee

http://www.za-nauku.ru//index.php?option=com_content&task=view&id=6804&Itemid=39

[Александр Васильевич]

Иранский феномен



Находясь в Иране, сразу понимаешь, почему именно это государство подвергается таким безпрецедентным нападкам. Современный Иран — это фактически альтернатива существующей западной модели, которая доминирует в мире.

Несмотря на некоторые восточные издержки, в стране создан некий социальный мусульманский правопорядок и мир, государственная внутренняя политика основывается на принципах исламской справедливости, международная деятельность ведётся с учётом национальных интересов. Страна живёт и успешно развивается.

Иран не изгой, как это подаётся в странах НАТО, а cамодостаточное независимое государство с передовой промышленностью, опирающейся на современные технологические разработки, мощным аграрным сектором, высоким уровнем социальной поддержки населения. Несмотря на санкции, которые регулярно вводятся Западом с 1979 года, со времён победы Исламской революции в стране, Иран показывает сегодня неплохие экономические результаты. Так, рост ВВП в последнее время стабилен и составляет 6% в год. Ожидается, что в 2013 году доход на душу населения достигнет 7 тыс. долларов. ВВП Ирана в прошлом году составил 490,1 млрд долларов. Приоритетом иранской экономики является уход от нефтеэкспортной зависимости: если в 1990 году экспорт страны в 12 раз превышал импорт, то в 2011 году — лишь на одну треть. 10% ВВП Ирана составляет продукция сельского хозяйства, 45% — промышленности и ещё 45% — услуги.

Уникальны возможности и перспективы Ирана в самообеспечении и торговле углеводородами, что также вызывает ненависть США и их союзников по НАТО. Иран обладает вторыми после России в мире разведанными запасами газа (21 трлн кубометров, 14% мирового запаса). Россия занимает лишь 9-е место в торговле с Ираном, существенно уступая Евросоюзу, Индии, ОАЭ и Южной Корее. В 2011 году товарооборот России с Ираном составил всего 3,5 млрд долларов, а в 2012 году, в связи с режимом санкций, уже уменьшился на 30%. Между тем иранский бизнес выражает готовность активизировать двустороннее сотрудничество с Россией, осуществлять расчёты в рублях.

Современный Иран не является закрытой страной, отгородившейся от внешнего мира, как это подаётся в мировых СМИ.Тегеран связан со всем миром — в аэропорту полным-полно народу. Рейсы во все уголки мира — Дубай, Пекин, Париж, Ганновер, Москву и т.д. Страна с более чем 2500-летней историей и уникальной восточной культурой обращена в будущее. Наука, образование, информационные технологии и интернет прочно вошли в повседневную жизнь иранцев, значительную часть которых составляют молодые люди. В Иране прекрасно уживаются XIV и XXI век, исламские традиции и современные стандарты жизни. В общественном транспорте, в частности, метро мужчины в европейской одежде, но без галстуков, и женщины в хиджабах (платках) или паранджах ездят в разных вагонах. Женщина на своей «женской» половине в автобусе может кормить грудью ребёнка, а другая попутчица, рядом, общаться по интернету со знакомыми на другом конце планеты. В Иране поражают цены. Можно проехать из одного конца Тегерана в другой 70 км на такси за 300—400 рублей на наши деньги. На автобусе, по российским меркам, это будет стоить копейки. Овощи и фрукты, что называется, «прямо с грядки», пахнут так, что напоминают наше детство, а хлеб на следующий день не покрывается плесенью. Покупая молочные продукты, можно быть уверенным, что это не порошок. Мясо — высшего качества, как и вся пища — здоровая и экологически чистая.

Конечно, в этой восточной стране есть свои проблемы, социальные и другие противоречия, есть бедные и богатые, есть к чему стремиться дальше, чтобы было построено процветающее государство. Однако современный Иран — это наглядный пример независимого успешного развития для других стран мира. Он входит в число немногих государств мира, которые в действительности являются суверенными и развиваются не под внешним контролем и управлением, а самостоятельно с учётом своих национальных интересов.



Кстати, современная Россия не имеет «привилегии» проводить независимую внутреннюю и внешнюю политику. И это ещё одна причина наряду с тем, что Иран занимает выгодное геостратегическое положение в Евразии, обладает значительными энергоресурсами и людским потенциалом, боеспособной армией, по которой США и их ближайшие союзники по блоку НАТО вознамерились нанести военный удар.

Планы НАТО

Цель — дальнейшая дестабилизация ситуации в обширном регионе от Суэца до Тибета и перекройка геополитической карты Евразии. Обладая Иранским нагорьем как составной части сердцевины («хартленда») Евразии, можно будет не только качать безграничные природные ресурсы страны, но и блокировать с этого направления главных соперников Запада — Россию и Китай, усилить на них своё внешнее влияние, повысить уровень прямой угрозы этим странам. Разрушив целый регион, экономику, систему добычи, потребление и транспортировки энергии, можно вызвать массовую миграцию в Россию и Европу, в результате неизбежны новые столкновения на этно-религиозной почве. Из прессы давно уже известны планы провоцирования развала России посредством дальней дестабилизации обстановки в регионах Средней Азии, Кавказа и Поволжья, отделения от РФ регионов Сибири и Дальнего Востока.

Процессы демографической перезагрузки России уже сегодня грозят непредсказуемыми последствиями для национальной безопасности, суверенитета и территориальной целостности страны. Происходящее сегодня с Россией очень похоже на то, что произошло в своё время с Византией, когда в кратчайшие сроки изменились демографический состав, социально-политическая природа, экономика и культура некогда могущественной цивилизации. Пришедшие на смену православным народам тюрки-мусульмане создали Османскую империю — стратегического союзника Запада и прежде всего Англии. Сегодня Турция продолжает союзнические традиции Блистательной Порты, являясь южным флангом НАТО.

Сегодня против Ирана развязана безпрецедентная информационная война, регулярно плетутся заговоры, совершаются провокации и диверсии, вводятся санкции, активно разжигаются внутриполитические противоречия на национальной, социальной и религиозной почве. В международном плане блокируются двухсторонние отношения Ирана с другими странами и, в частности, с РФ.В мусульманских странах Ближнего и Среднего Востока провоцируются суннито-шиитские конфликты. Дело в том, что само существование и могущество Ирана означает неизбежный крах марионеточных режимов Саудовской Аравии, Кувейта, Омана, Бахрейна, потому что в этих искусственных странах сильны позиции шиитов. В случае ослабления Саудовской Аравии роль шиитов возрастает, серьёзно ухудшается позиция Израиля.

Однако добиться желаемого результата Западу будет совсем не просто. Иранские элиты и общество, несмотря на имеющиеся внутриполитические разногласия, в целом консолидированы вокруг нерушимости политического курса безусловного соблюдения национальных интересов, обеспечения суверенитета и территориальной целостности страны. Машину НАТО и её хозяев останавливает высокая морально-психологическая готовность населения Ирана к возможному силовому вторжению. Обладая подавляющим превосходством в технике и оружии, на Западе прекрасно понимают, что одними ракетными ударами ничего не решишь. Натовцы не могут даже переманить на свою сторону генералов, как это было в Ираке и Ливии, хотя эта работа ведётся непрерывно. Вооружённые силы Ирана имеют опыт десятилетней кровопролитной войны с Ираком, в которой потери иранской стороны превысили миллион человек, не считая жертв гражданского населения. На культе погибших, мучеников за веру, «испивших бокал смерти», выросло уже не одно поколение молодёжи, готовой жертвовать во имя веры и своей страны. В Иране существуют пантеоны «шахидов». В этом плане страна мобилизована и готова к войне. Ислам шиитского толка сегодня выполняет в Иране консолидирующую и мобилизующую функцию.

Противодействие планам НАТО

Вмешательство НАТО в дела региона и возможный военный удар по Ирану неизбежно дестабилизируют обстановку во всём «южном подбрюшье» РФ и прежде всего в кавказском регионе и Центральной Азии. В данном контексте в новой евразийской политике РФ наряду с Китаем Иран должен занять особое место. Главная задача России — это избежать втягивания в войну в регионе, обозначив стратегическую связку с Китаем. Важным инструментом сдерживания глобальной войны следует рассматривать международные политико-экономические и военные объединения с участием РФ. Немалые перспективы имеет объявленный курс на интеграцию России, Казахстана и Белоруссии с целью создания Евразийского экономического союза, последние шаги по ускорению интеграции — верный признак начала проведения мобилизационной политики в угрожаемый период развития земной цивилизации.

В целом, чтобы успешно противостоять негативному развитию событий на южных рубежах России, важно заблаговременно принять меры, в том числе включить современный Иран в евразийский контекст российской внешней политики. Это предполагает более активное вовлечение Ирана в деятельность международных организаций с участием РФ и, в частности, ШОС, наращивание совместных дипломатических усилий по урегулированию конфликтных ситуаций в обширном регионе от Суэца до Тибета, в том числе вокруг Афганистана, Сирии, Каспийского моря, расширение взаимовыгодных двухсторонних торгово-экономических и деловых связей, повышение уровня военного сотрудничества, последовательное развитие взаимодействия в гуманитарной сфере на неправительственном уровне. История российско-иранских взаимовыгодных отношений насчитывает более 400 лет, и этим багажом нельзя не воспользоваться.

Сергей Михайлович НЕБРЕНЧИН

http://www.russdom.ru/node/5703

[Александр Васильевич]

Иран и РФ будут сотрудничать в области освоения космоса


_{Али Акбар Салехи}

Россия и Иран будут сотрудничать в области освоения космоса, сообщил на пресс-конференции в Москве министр иностранных дел Ирана Али Акбар Салехи.

Как пояснил министр, отвечая на вопрос "Голоса России", соответствующая договорённость отражена в коммюнике по итогам заседания российско-иранской межправительственной комиссии в Москве.

Салехи отметил, что “Иран – единственная страна среди 57 исламских государств, которая своими силами производит и запускает спутники”.

“Мы надеемся, что в сотрудничестве с Россией мы увеличим достижения в этой области”,- сказал глава иранского МИДа.

http://rus.ruvr.ru/2013_02_12/Iran-i-RF-budut-sotrudnichat-v-oblasti-osvoenija-kosmosa/

[Александр Васильевич]

Дмитрий МИНИН

Президентская гонка в Иране на финишной прямой



 Уже совсем скоро, 14 июня, в 80-миллионном Иране должны пройти президентские выборы. Хотя это никак не затрагивает полномочия Верховного руководителя Ирана аятоллы Али Хаменеи, но роль президента, с учетом того, что по конституции он еще является и главой правительства, в иранской системе власти также весьма велика. Степень вмешательства Духовного вождя в иранскую повседневную политику порою значительно преувеличивается - cвою значительную самостоятельность на посту президента, например, доказал Махмуд Ахмадинежад.

Неудивительно, что в мире к этому событию приковано самое пристальное внимание.

Не желая повторения событий предыдущих выборов 2009 года с массовыми выступлениями на улицах по поводу избирательных результатов, Али Хаменеи еще на предварительном этапе значительно ослабил напряжение, сняв с регистрации наиболее проблематичных кандидатов: лидера реформистов, бывшего президента Хашеми Рафсанджани и ставленника действующего президента Ахмадинежада, главу его канцелярии, а также по совместительству зятя Эсфандиара Рахима Машаи. Но интрига все равно сохраняется. (1) Оставшиеся 8 кандидатов, разделяя общую линию на сохранение основных устоев существующего режима («велаят-е факих»), в деталях и тактике все же значительно отличаются друг от друга.

На сегодняшний день наметились два фаворита – мэр Тегерана Мохаммад Багер Галибаф, относящийся к «умеренным консерваторам», и «исламский радикал» секретарь Высшего совета национальной безопасности и специальный представитель Али Хаменеи на переговорах по иранской ядерной программе Саид Джалили. Считается, что именно он пользуется наибольшей поддержкой аятоллы Хаменеи, что давало основания многим экспертам считать его главным фаворитом. Так, например, утверждал член президиума тегеранского Центра исследований Ирана и Евразии Реза Ходжат-Шамами, предсказавший «упорную борьбу за президентство между Джалили и Галибафом – настоящими политическими тяжеловесами современного Ирана». (2) Однако Верховный руководитель на этот раз не захотел призывать к голосованию за какую-то конкретную кандидатуру. Он заявил: «Многие зарубежные СМИ пишут о том, что я поддерживаю того или иного кандидата, однако я не отдаю предпочтения никому». По его словам, в Иране есть ряд проблем и президентом должен стать тот, кто сумеет решить эти проблемы. (3)

В результате к настоящему моменту неожиданно для многих, по всем социологическим опросам, вперед выдвинулся славящийся именно умением решать повседневные проблемы людей тегеранский мэр с 24 процентами сторонников. У Джалили менее 20 %. Более того, Галибаф побеждает в «парных соревнованиях» предполагаемого второго тура. Так, в случае противостояния Галибафа против Джалили за первого готовы отдать 56 % опрошенных, за Джалили – только 27,5 %. В паре Галибаф – Велаяти мэр столицы также побеждает с результатом в 47 % против 28 %. В битве Галибаф против Ходдада Аделя результат уже 55 % против 18 % в пользу Галибафа. По результатам опросов, аналогичная картина преимущества мэра Тегерана предстает и в его соревнованиях с другими кандидатами в президенты. Уже 120 депутатов меджлиса из 290 выступили с общим заявлением в поддержку Галибафа. Подобные индикаторы побуждают уже сейчас внимательнее присмотреться к данной кандидатуре. (4)

Мохаммад Багер Галибаф родился 23 сентября 1961 в Мешхеде в семье курда и персиянки, имеет докторскую степень Тегеранского университета в области «политической географии», участвовал в ирано-иракской войне в спецподразделениях КСИР, а также в качестве военного летчика. С 1999 года по рекомендации аятоллы Хаменеи руководил иранской полицией, а следовательно, и он является выдвиженцем Верховного руководителя. В 2005 уже участвовал в президентских выборах и пришел пятым. Утешением ему тогда стало выдвижение на пост мэра Тегерана в том же году. Напомним, что до него эту должность занимал ныне действующий президент Ахмадинежад. Должность заметная и дающая определенные преимущества в президентской гонке, если уметь ею правильно распорядиться. Галибаф смог это сделать, завоевав доверие тегеранцев и осуществив немало полезных для города проектов. Благодаря продуманной и последовательно проводимой стратегии 10-миллионный Тегеран обладает значительно более современной и удобной городской инфраструктурой, чем, например, схожие ему по численности населения Каир и Стамбул, а в некоторых отношениях (автострады) и Москва. В 2008 Галибаф вошел в узкий список номинантов на звание «Лучшего мэра мира». (5)

Строгий мусульманин, но не до фанатизма, он «аккуратно выстраивает баланс между консерватизмом государственных органов и реформистскими ожиданиями части общества». Галибаф исповедует инновационные и технократические подходы к развитию экономики, выступая за ее решительную модернизацию. Не случайно формально выдвинувшей его организацией является Исламское общество инженеров. В качестве своего кредо заявляет: «Я не верю в популизм и одурачивание народа – мой подход всегда был логическим, научным и системным». При этом он – государственник, сторонник жесткой защиты устоев исламской республики. И в то же время современный менеджер-бизнесмен, который ездит на работу на мотоцикле и часто садится за штурвал самолета. Кандидат в президенты заявил, что, в случае если он займет пост главы исполнительной власти, он сдвинет с мертвой точки переговоры по ядерной проблеме. В этой связи он также отметил, что при необходимости Иран вполне может вступить в переговоры с США, так как «переговоры с Америкой никогда не были красной линией для ИРИ». (6)

В сфере экономической политики Галибаф призывает к разумному балансу государственного вмешательства и частной инициативы. Можно предположить, что в случае его избрания президентом процессы приватизации многих иранских хозяйственных объектов, безусловно, ускорятся. По некоторым оценкам, он самый сильный оратор из всех претендентов. (7) Нетрудно заметить, что базой поддержки Галибафа  могут стать и влиятельный КСИР, и полиция, и армия, с одной стороны, а с другой — национальные меньшинства и столичная интеллигенция, а также появляющийся иранский средний класс. Вполне в духе времени он последовательно создает себе имидж общенационального политика. Наряду с еще одним кандидатом, советником Духовного лидера по международным вопросам Али Акбаром Велаяти, он пользуется поддержкой т. н. Коалиции прогресса. Призыв Велаяти, идущего пока третьим по опросам, голосовать за Галибафа во втором туре может стать решающим фактором.

Интересно, что именно с Галибафом связывают определенные надежды на нормализацию двусторонних отношений в либеральных кругах Израиля, ставя ему в заслугу то, что он критиковал Ахмадинежада за отрицание Холокоста. Галибаф, в частности, заявлял: «Мы были основными сторонниками Палестины в течение 30 лет, но с мудростью аятоллы Хомейни и Хаменеи, никто не мог обвинить нас в том, что мы были антисемитами. Неожиданно, однако, без учета возможных результатов и последствий, был поднят вопрос о Холокосте. Каким образом это пойдет на благо революции или палестинцев? Мы никогда не выступали против иудаизма, это религия. Чему мы противостоим, так это сионизму». (8 )

В то же время в правом, доминирующем во власти израильском спектре опасаются, что замена Ахмандинежада нанесет ущерб израильским интересам, поскольку может «задержать в значительной степени процесс глобального противостояния иранской угрозе». Мир не захочет в ближайшей перспективе оказывать мощное давление на нового президента Ирана, предоставив ему определенный «испытательный» срок с целью позволить последнему проявить гибкость в переговорах с Западом. Там полагают, что в Иране нет никакой существенной разницы между реформистами и консерваторами по вопросу ядерной программы. (9)

Можно сказать, что в западных странах преобладают схожие ожидания в связи с предстоящими иранскими выборами. Иран пугает Запад не забитостью, а, скорее, наоборот. Строгость общественных норм, поддерживаемая аятоллами, не мешает ему развивать современную и диверсифицированную экономику. И дело не только в упорной приверженности развитию собственной программы «мирного атома». Иран настойчиво, шаг за шагом, развивает промышленность полного профиля – от производства всего необходимого, сырья и материалов, до изготовления сложнейших технологических изделий, включая автомобили, авиацию, суда, многие виды достоточно эффективных тяжелых вооружений и ракет. Возводятся мощности по производству десятков миллионов тонн продуктов нефте - и газохимии с целью ухода от простых поставок углеводородного сырья и превращения в абсолютного регионального лидера (до 100 млн т нефтепродуктов в год, или 40 % от общей доли) в этой сфере. В заключительной стадии реализации находятся проекты по связи иранской железнодорожной сети с соответствующими сетями стран Центральной Азии и Закавказья, что даст им кратчайший выход к океану и изрядно подорвет потенциал продвигаемого Западом проекта Великого шелкового пути. На очереди – строительство стратегической ветки Мешхед – Герат – Душанбе, которая обеспечит сухопутную связь Тегерана с Китаем через населенные ираноязычными народами территории Афганистана и Таджикистана. В результате общий поток транзитных грузов через Иран должен увеличиться с нынешних 10 млн т в год до 50 млн т. Идет активное освоение крупнейшего в мире газового месторождения Южный Парс, от которого строятся газопроводы через Ирак и Сирию в Европу и в противоположном направлении в Пакистан и Индию. Западные санкции, безусловно, наносят определенный ущерб иранской экономике, однако одновременно все более подталкивают Тегеран в направлении соседей по региону и Дальнего Востока, что в долгосрочной перспективе едва ли отвечает интересам самого Запада.

В целом, кто бы ни победил на президентских выборах, дальнейший путь Ирана на занятие собственого и притом значительного места в региональной и мировой политике останется неизменным. Более прагматичные и взвешенные политики на месте Ахмадинежада, который, действительно, иногда как будто находил удовольствие в роли «возмутителя спокойствия», будут для Запада ничуть не более легкими собеседниками. Более того, придание власти в стране дополнительного авторитета только затруднит для него политику изоляции Ирана на мировой арене. Видимо, понимая это, в Вашингтоне заранее поспешили провозгласить предстоящие выборы «недемократическими». Однако вступать в диалог с новым хозяином президентского дворца в Тегеране Белому дому все равно придется, в этом сомнений нет. Иран представляет собой все более серьезную величину на международной арене.

______________________

(1) atlantico.fr/decryptage/iran-pourquoi-prochaine-election-presidentielle-est-cle-paix-au-proche-orient-ardavan-amir-aslani-681818.html
(2) rus.ruvr.ru/2013_05_22/Iran-izbiratelnie-igri/?print=1
(3) iran.ru
(4) iran.ru
(5) www.citymayors.com/mayors/tehran-mayor.html
(6) iran.ru
(7) www.bbc.co.uk/blogs/persian/shoma/2013/05/post-344.html
(8 ) www.elections-ices.org/russian/news/textid:16797/
(9) cursorinfo.co.il/

___________________________

http://www.fondsk.ru/news/2013/06/07/prezidentskaya-gonka-v-irane-na-finishnoy-pryamoy-20934.html

[Александр Васильевич]

Дмитрий СЕДОВ

Выборы президента в Иране: оправдаются ли надежды Запада?



 Предстоящие президентские выборы в Иране привлекают пристальное внимание мировой общественности, в особенности западных политиков. 12 июня избирательная гонка закончилась, наступили 2 дня «спокойствия», после которых 14 июня иранцы пойдут к избирательным урнам.

Что произойдет в этой региональной сверхдержаве, бастионе антиамериканизма и неколебимой хранительнице исламских ценностей? Не появятся ли во время выборов новые трещины, которые уже дали себя знать 4 года назад, когда по итогам перевыборов М.Ахмадинежада имели место массовые протесты? Не всколыхнется ли иранская молодежь в новой, более серьезной волне антиклерикализма? Не появятся ли у западных идеологических центров шансы вбить клинья в виде НКО в достаточно гомогенное шиитское общество?

Иранский бастион давно стоит на пути « демократической экспансии» в этом важнейшем участке мира. Не взяв под контроль Иран, сложно дотянуться до Закавказья и Прикаспийского района.

Если же в Тегеране наконец-то появится «либеральный» прозападный режим, то можно верстать новые стратегические планы «демократизации» Азербайджана и Туркмении с последующим установлением военного контроля над южным побережьем Каспия.

Да и важнейшая духовная составляющая ислама – шиитская ветвь религии в таком случае получит оглушающий удар западной культурной дубинкой.

Впрочем, особо радужных надежд на серьезную дестабилизацию Ирана в результате выборов на Западе могут не испытывать. Весь набор кандидатов, который сформировался после отсева Советом Стражей 8 человек из более 600 претендентов, указывает на продолжение сложившейся политической традиции. Это неудивительно, так как Совет Стражей, состоящий из 6 влиятельных юристов и 6 высокопоставленных мулл, находится под патронажем духовного лидера страны Али Хаменеи.

Весьма очевидным указанием на продолжение прежней линии стало недопущение Советом Стражей к президентской гонке экс-президента Ирана Акбара Хашеми Рафсанджани, превратившегося после разрыва с духовным лидером в оппозиционера и реформиста. Этот сильный и популярный политик мог бы внести решительные перемены в сложившуюся ситуацию. Но это грозило бы потерей влияния духовного лидера и непредсказуемыми последствиями для страны, так как глубокие реформы не проходят гладко.

Вместе с А.Рафсанджани к участию в выборах не был допущен и близкий действующему президенту М.Ахмадинежаду политик Эсфандиар Машаеи, который подобно уходящему шефу мог проявить нежелательную самостоятельность в принятии важнейших государственных решений и действовать вопреки воле духовного лидера. Это также рассматривается как покушение на авторитет Али Хаменеи.

Поэтому официальный Тегеран сделал все возможное, чтобы в сложной ситуации, в которой оказалась страна, исключить появление на посту президента человека, способного на политику «а-ля Горбачев».

По общему мнению наблюдателей, из восьми допущенных кандидатов два имеют предпочтительные шансы на победу и оба далеки от либерального мировоззрения.

Наиболее перспективен, по их мнению, мэр Тегерана Мохаммад Галибаф. Американское агентство Information and Public Opinion Solutions сообщает, что он ведет в рейтинговых опросах населения.

Если верить данным агентства, 39% опрошенных по телефону граждан высказываются в поддержку мэра, а 57% еще не решили, за кого голосовать

У М. Галибафа имеется сильная поддержка со стороны 47,7% женщин. За него также высказывается 40% городского населения, хотя в сельской местности его рейтинг опускается до 18%

The Washington Post характеризует этого кандидата следующим образом: «М. Галибаф считается одним из наиболее консервативных клерикальных политиков, который больше сосредоточен на прагматизме, чем на революционных идеях. Но едва ли этот прагматизм выйдет за устоявшиеся рамки сегодняшней политики иранского руководства».

В прошлую субботу на иранской телевизионной программе, транслируемой для соотечественников за рубежом, М.Галибаф сказал: «Президент в одиночку не может решать проблемы внешней политики, потому что это сумма решений всей системы. В таких вопросах имеет слово наш духовный лидер и другие ветви власти. Поэтому смена президента немногое изменит в иранской внешней политике».

Являясь мэром города с 12-миллионным населением, он пользуется популярностью в этом качестве. Стоит вспомнить, что уходящий президент М.Ахмадинежад также был мэром Тегерана.

Его наиболее сильным соперником считается Саид Джалили, причисляемый к ставленникам духовного лидера Али Хаменеи.

Этот 47-летний дипломат давно известен международной общественности как глава иранской делегации на переговорах по иранской ядерной программе (ИЯП). Своей неуступчивостью, гибкостью и искусством переговорщика он заслужил авторитет сильного политика.

Однако по содержанию своей предвыборной программы С.Джалили также остается в рамках традиционной политики иранского руководства. Он не допускает никаких уступок Западу по «ядерному вопросу», ставшему причиной усиления экономических санкций против страны. В результате этих санкций продажа иранской нефти снизилась с 2,2 млн. до 1,1 млн. баррелей в день в 2012 г., что привело к оскудению государственной казны. Выход из затруднительной ситуации С. Джалили видит в «опоре на собственные силы», тем более что в Иране велика армия безработных.

Он также тверд и по другой важнейшей международной теме – сирийскому конфликту: Иран будет стоять на стороне Б.Асада и оказывать ему необходимую помощь.

Во время телевизионной дискуссии с другими кандидатами С.Джалили внес весьма оригинальную формулу решения внутренних проблем: «Иранские исполнительные и бюрократические системы должны проектироваться таким образом, чтобы обеспечивать самое оптимальное использование материального и научного потенциала. А угрозы, исходящие от международных санкций, должны быть превращены в преимущества». То есть все поиски решения нарастающих проблем он обещает проводить в рамках «модернизации управления», что давно получило название бюрократических игр.

Касательно отношений с главным международным оппонентом – США, С.Джалили заявил в интервью The Christian Science Monitor: «У США нет надежды на успех, потому что иранская нация защищает свои права. Сегодня они видят бросающийся в глаза прогресс Ирана, достигаемый благодаря его сопротивлению».

По замерам того же агентства Information and Public Opinion Solutions, С.Джалили далеко отстает от своего основного соперника и имеет всего 13,9% голосов избирателей.

Но административные ресурсы мэра Тегерана и ставленника духовного лидера несопоставимы, особенно в области информационных кампаний. Не исключено, что во время выборов их позиции сравняются, а это – красная тряпка для оппозиции, которая не хочет видеть на президентском посту человека А.Хаменеи.

Между тем социально-экономическое положение в Иране имеет устойчивую тенденцию к ухудшению. Безработица достигла 13%, инфляция разогналась до 32% в год. По результатам 2013 года ожидается падение ВВП до 1,3%. Государственный доход сократится с 117 до 77 млрд. долларов, что не может не ударить по социальным программам правительства.

Такая ситуация не располагает к благодушию. Выборы 2009 года показали, что в Иране есть силы, способные на широкий общественный протест. Эти силы никуда не исчезли и, скорее всего, готовятся к новой демонстрации своих требований. Сейчас в Тегеране и других городах появляются граффити, сделанные, без сомнения, молодыми людьми: «Я голосую за переворот».

Источником программного протеста является эмигрантская оппозиционная организация «Национальный совет сопротивления Ирана» под руководством известной оппозиционерки Мэриам Раджави. НССИ объединяет тысячи эмигрантов, имеет хорошие связи с оппозиционно настроенными кругами внутри страны и оказывает на них системное влияние через СМИ и Интернет, а также через своих эмиссаров. Основная установка НССИ сегодня заключается в мирной смене власти без вооруженного насилия. Он планирует строительство секулярного государства, отказ от ядерной программы и широкое сотрудничество с Западом.

В своем стремлении расширить ряды легальной зарубежной оппозиции США вычеркнули в 2102 г. из списков террористических организаций Организацию моджахедов иранского народа (МЕК), что ведет к ее официальному признанию на Западе и, соответственно, к усилению ее финансовых и иных позиций. Но как этот шаг скажется на влиянии МЕК внутри Ирана, сказать трудно. Во время ирано-иракской  войны МЕК выступала на стороне Саддама Хусейна и в Иране этого не забыли. Черная метка американской агентуры от такого признания станет только рельефнее и в целом бросит тень на всю зарубежную оппозицию.

Иранские власти уже сегодня сталкиваются с проникновением враждебного влияния через Интернет и через активно контактирующие с соотечественниками иранские диаспоры за рубежом. Эти каналы невозможно перекрыть силами спецслужб без последствий для авторитета правительства. Поэтому они остаются в большой степени открытыми. Запад активно использует их, чтобы настроить избирателей в свою пользу. Насколько это удастся, покажут скорые выборы.

http://www.fondsk.ru/news/2013/06/13/vybory-prezidenta-v-irane-opravdajutsja-li-nadezhdy-zapada-21049.html

[Александр Васильевич]

Путин поздравил Роухани с избранием президентом Ирана



 Президент России Владимир Путин поздравил Хассана Роухани с избранием президентом Ирана и подтвердил готовность России к развитию двустороннего сотрудничества, сообщает пресс-служба Кремля.

Одиннадцатые выборы президента страны прошли в Иране в пятницу. Роухани получил более половины голосов избирателей. Явка на выборах составила 72,7%.

В поздравительной телеграмме Путин выразил уверенность, что деятельность Роухани на этом посту "будет способствовать процветанию дружественного Ирана и дальнейшему укреплению российско-иранских отношений".

"Президент России также подтвердил готовность к поступательному развитию взаимовыгодного сотрудничества с Ираном в самых различных областях в интересах обеспечения региональной безопасности и международной стабильности", — говорится в сообщении.

http://www.fondsk.ru/news/2013/06/16/putin-pozdravil-rouhani-s-izbraniem-prezidentom-irana-21100.html

http://www.ria.ru/politics/20130616/943663006.html

[Александр Васильевич]

Иран: вопросы после выборов



 Кто такой Хасан Рухани, набравший 50,68% голосов на выборах и ставший седьмым президентом Исламской Республики? Что скрывается за уже поспешно навешенным на него ярлыком «либерала»? Насколько лоялен будет он Верховному лидеру? Чем было для Ирана правление Махмуда Ахмадинежада? Эти и другие вопросы еще ждут обстоятельных ответов. Но сначала следует обратить внимание на штрихи, нюансы вокруг дня выборов 14 июня, потому как именно из этих штрихов и нюансов ткется узор политического ковра современного Ирана…

Красный - цвет безопасности?

Для кого выборы стали однозначным успехом? Красный цвет, цвет предвыборной кампании Рухани, растекшийся в эти дни по улицам Тегерана и других иранских городов имеет и обратное значение. Выборы прошли мирно по всей Исламской Республике. Если кого и поздравлять с этим в первую очередь, то иранских правоохранителей. Ирану удалось победить терроризм, достигший пика к началу президентского срока Ахмадинежада. «Джундалла» разгромлена. «Моджахеды-э Хальк», несмотря на усилия Запада, в преддверии выборов добившегося исключения этой организации из списка террористов, так и не сумели «набрать обороты» в новом витке своей поддерживаемой извне «борьбы с муллократией». Курдские, азербайджанские и прочие сепаратисты были успешно нейтрализованы абсолютно мирными средствами и не сумели сыграть «день выборов» для дестабилизации республики.

«Зеленое движение», которое преподносилось западными медиа как полноценный фронт национального сопротивления режиму, мягко говоря, впал в разброд и шатание. Кто-то из его активистов подверг выборы суровому моральному бойкоту, чего Иран и не заметил. Кто-то пошел на избирательные участки и отдал свой голос Рухани, вообразив его носителем либеральных идей и всерьез посчитав, что обещанная им «Хартия гражданских свобод» будет составлена не по исламским, а по западным образцам.

Впрочем – о завышенных ожиданиях чуть ниже. Стабильность и спокойствие, которое царило в Иране в преддверии выборов и в ходе голосования, достаточно убедительно свидетельствуют: социальная база любой формы экстремизма, религиозного, национального, политического, в иранском обществе исчезающее мала и столь же мал потенциал протестного движения. В принципе – это показатель демократичности иранского общества – несогласие с политикой руководства выражается в голосовании, а отнюдь не на улице.

В этом году в Иране было создано специальное подразделение полицейских сил, которое без затей было названо «силами обеспечения безопасности выборов». Можно поздравить их с успешным дебютом, но существует еще как минимум два нюанса. Во-первых, на безопасность и стабильность работали все – от МВД до VEVAK, накануне выборов проведших блестящую операцию по нейтрализации террористической сети, нацеленной как раз на акции в день голосования. Во-вторых, работа иранских правоохранителей отнюдь не ограничивалась полицейскими мерами. Вообще, чисто полицейскими мерами победить терроризм и экстремизм невозможно, и Иран дал прекрасный пример того, как проведением комплекса социально-политических мероприятий, взвешенной национальной политикой, сочетанием профилактических мероприятий, переговорного процесса и чисто полицейских акций обеспечить внутреннюю стабильность. При этом – не унижая достоинство собственных граждан. Преувеличиваю? Гражданину России достаточно пару раз лично слетать на внутренних иранских авиалиниях, побывать на массовых мероприятиях вроде паломничества к мавзолею Имама Резы в Мешхеде, чтобы согласиться с моими словами.  Учитывая тот уровень взаимодействия, который благодаря российскому министру внутренних дел Колокольцеву возникает с иранским МВД, можно надеяться, что этот опыт будет в полной мере изучен.

Итоги выборов – оглушительное поражение консерваторов?

Если посмотреть на заголовки неиранских медиа после 14 июня, то заметно некое ликование «широкой либеральной общественности», отчего-то решившей, что седьмой президент Ирана – из числа «духовно близких». Читая прогнозы, так и представляется, что завтра-послезавтра иранцы стройными колоннами и с ленточками пойдут в «светлое будущее общества потребления». Ну-ну…

Причиной самообмана этой самой либеральной общественности является невежество и некомпетентность. Иранское понимание того, что есть консерватизм, а что есть либерализм – отличается от западного весьма существенно. Есть и еще один нюанс, относящийся уже к специфике иранского политического поля: «консерватор» в международных делах может быть «либералом» во внутренних. И наоборот.

Впрочем, не будем играть словами. Иранское общество, отдав свои голоса Рухани, голосовало не против Исламской республики, а за более взвешенного в словах и действиях президента.

В ходе предвыборных дебатов Ахмадинежад, который в этих выборах не участвовал, но постоянно присутствовал как некая «фигура по умолчанию», подвергался критике отнюдь не за социальные реформы, отнюдь не за национальную политику, отнюдь не за курс на форсированное освоение мирного атома и курс на достижение Ираном регионального лидерства. Критиковался он за невыдержанность заявлений, которые давали Западу прекрасный повод для очередной санкционной или информационной атаки на Исламскую Республику.

Накал медиа-истерии, алармистских ожиданий, вызванных импульсивностью предыдущего президента, серьезно утомил иранское общество, вносил нервозность в будни и сеял неуверенность в завтрашнем дне. Январское, 2012 года обрушение риала – пример паники, которая охватила тегеранскую улицу на пике «Ормузского кризиса».

Иранское общество, пропитанное традициями «мягкой силы», взвешенности, бережного отношения к балансу интересов элит, просто не смогло на данном этапе «переварить» наступательности и агрессивной динамики Ахмадинежада, а с ним – и политиков «новой волны», которые постепенно приходят на смену «отцам-основателям» Исламской Республики. Вхождение этой «новой волны» требует постепенности, и в этом отношении Рухани является неким компромиссом на переходный период, за который молодая политическая элита должна «пообтереться», преодолеть внутренние разногласия, выступить не неким набором кандидатов, а единым фронтом. Галибаф, Джалили, тот же Ахмадинежад и другие, внешне такие разные, но по сути – люди одного поколения, одних ценностных установок. Одновременно – Рухани является своеобразным ответом части иранской политической элиты на наметившееся нарушение внутреннего баланса, системы сдержек и противовесов, лежащих в основе Исламской Республики, ответом на опасения по поводу увеличения влияния Корпуса стражей в структурах государственной власти, которое исподволь происходило весь период президентства Ахмадинежада.

И еще одно. Мир сосредоточил свое внимание именно на президентских выборах в Иране. Только по итогам этих выборов делаются далеко идущие выводы о «либерализации» и ослаблении позиций консерваторов. И как-то упускается из виду то обстоятельство, что в этот же день прошли не менее значимые для Ирана выборы в городские и сельские Советы. В этот же день избирали и новый Состав Совета экспертов, орган не слишком публичный, но с самыми широкими полномочиями (вплоть до права сместить старого и избрать нового Рахбара). Только после тщательного анализа итогов этих выборов, (муниципальных и в Совет экспертов), оставшихся в тени, можно будет говорить о реальных тенденциях во внутренней политике Ирана.

Перспективы диалога с США и сотрудничества с Россией

По итогам прошедших выборов США заявили, что готовы к прямому диалогу с Тегераном по вопросу иранской ядерной программы, что, впрочем, не новость. Гораздо интереснее, что в своем официальном заявлении представитель Белого дома Джей Карни отметил мужество иранского народа, изъявившего свою волю при избрании президента. «Мы уважаем волеизъявление иранского народа и поздравляем их с участием в политическом процессе… Мы надеемся, что иранское руководство прислушается к воле иранского народа, проявленное в данном голосовании». Как этот пассаж согласуется со сделанным несколько раньше  заявлением главы госдепартамента о том, что «выборы в Иране не являются ни свободными, ни демократическими» – большой вопрос. Впрочем, некий когнитивный диссонанс Белого дома, когда речь идёт об Иране – дело привычное, идущее с 1979 года. Насколько снизится противостояние Исламской Республики и США – вопрос куда как более важный.

И здесь вновь присутствуют завышенные ожидания «либеральной общественности». Впрочем, замечу справедливости ради, не столь безоглядные, потому как мечтать о некоей «демократизации» Ирана – это одно, а вот строить внешнюю политику на основе мечтаний – чревато. С высокой долей вероятности можно утверждать, что снизится внешнеполитической риторики накал. Но – не более. Может оказаться, что это будет единственным «улучшением» ирано-американских отношений.

И дело здесь не в иранской ядерной программе, пусть даже Исламская Республика и смягчит свою позицию в данном вопросе. Иранская ядерная программа сама по себе никакой такой особой роли не играет. Интенсивность «танцев» вокруг этого вопроса – лишь индикатор уровня противоречий внешнеполитических интересов США и Исламской Республики в регионах Ближнего и Среднего Востока. И суть здесь заключается в том, что эти противоречия носят антагонистический характер.

Внешняя политика Тегерана, столь раздражающая Белый дом, формируется не в результате некоей «врожденной злокозненности» иранского руководства, а как вполне адекватный ответ на ту «турбулентность», то самое пресловутое «переформатирование», которое Вашингтон с грацией слона в посудной лавке запустил на Ближнем и Среднем Востоке с 2001 года, после вторжения в Ирак и Афганистан.

Что нужно Соединенным Штатам для «обеспечения жизненно важных интересов» и сохранения системы софт-колониализма в регионах? Нужно «духовное» лидерство Саудитов (или Катара, здесь уж кто кого переборет) в исламском мире. Нужна Турция как медиатор интересов НАТО.  Нужна полная безопасность «островка Запада» на Ближнем Востоке – Израиля. Нужен раздробленный на три части Ирак, Сирия без Асада и управляемый конфликт в АфПаке. По сути – необходимо абсолютное доминирование в «шиитском полумесяце», от Аравии и Леванта до Бамиана и Кветты. Подобный расклад полностью противоречит интересам Ирана вообще и режима Исламской Республики в частности.

Отказ США от собственных интересов в этих регионах не предвидится, а следовательно – не предвидится и снижения уровня конфликта геополитических интересов Тегерана и Вашингтона. Иран в союзниках США возможен только в том случае, если руководство Исламской Республики согласится на роль проводника американских интересов в этом самом «шиитском полумесяце», а так далеко не пойдет ни один «реформатор» из нынешней иранской политической элиты, что бы там не говорили о «пятой колонне». Иранский вариант Горбачева среди действующих политиков не просматривается.

Есть и еще одно обстоятельство. Доминирование США не терпит присутствия конкурентов, реальных или потенциальных. В той карте региона, которая сформировалась у американской политической элиты, нет места России как самостоятельному игроку, имеющему интересы, отличные от американских. В этих условиях ирано-российское партнерство вроде бы и неизбежно. Более того, если судить по Сирии (а еще раньше, в начале 90-х – по Таджикистану), то это партнерство может быть достаточно эффективным. Но – при одном условии: если в России вновь не произойдет переориентации на Запад. В том, что в ближайшей перспективе подобная ориентация не произойдет в Иране – можно быть достаточно уверенным, что бы там не говорили малограмотные либеральные комментаторы итогов президентских выборов.

Игорь Панкратенко, советник директора Института внешнеполитических исследований и инициатив

http://www.fondsk.ru/news/2013/06/17/iran-voprosy-posle-vyborov-21113.html

[Александр Васильевич]

Дмитрий МИНИН

«Восток – дело тонкое»: Иран опроверг все прогнозы



 По общему признанию, никто в мире, да и в самом Иране не смог предсказать победы на президентских выборах, да еще столь убедительной, не числившегося в фаворитах «ставленника реформаторов» Хасана Роухани. Воистину: «Персия – страна чудес». Теперь, когда прошли первые восторги прозападных либералов и посыпание тюрбанов пеплом в стане иранских консерваторов («принципиалистов»), самое время подвести первые итоги. Что это было: поражение правящего режима, как того бы хотели на Западе, или, по многим признакам, блестящая комбинация верховного руководителя страны («рахбара») аятоллы Али Хаменеи?

Иран одним махом из разряда изгоев превратился в страну, с которой все хотят договариваться и иметь дела, предвосхищая вероятное скорое ослабление санкций. На тегеранской бирже – взрыв котировок. Все ждут августа, когда должны возобновиться международные переговоры по ядерной программе Ирана, рассчитывая, что новый президент выполнит свои предвыборные обещания и пойдет навстречу требованиям МАГАТЭ по этой проблеме.

При этом как-то в стороне осталось то обстоятельство, что Роухани был единственным духовным лицом из всех кандидатов (с титулом ходжатольэслама, лишь немного недотягивающим до полновесного аятоллы), что в условиях, когда рахбар не выразил своего предпочтения ни одному кандидату, тем не менее само по себе свидетельствовало об их незримой связи. В религиозной столице Ирана – городе Кум на президентских выборах Роухани, например, получил 200 тыс. голосов, не оставив своим конкурентам никакой надежды, что говорит о значительной поддержке, которой пользуется ходжатольэслам среди клерикалов. (1) Отныне в Иране закончился период разброда и шатаний, а власть полностью оказалась в руках высшего шиитского духовенства. Народ выступил не против специфической теократической демократии, а – за, продемонстрировав высокую степень своей консолидированности.

По сути, Роухани, безусловно, с благословения Хаменеи взял у реформаторов те требования, которые показались ему вполне разумными и не подрывали устоев режима, лишив оппозицию революционного рвения и вернув ее в лоно существующих институтов власти. Амнистия политических заключенных, выступавших против Ахмадинежада, только повысит популярность верховного правителя. Дополнительные гражданские права, обещанные избранным президентом населению, вполне органично впишутся в и без того более демократичную, чем в большинстве окружающих стран, иранскую среду. Объявленная им широкая приватизация вовсе не предусматривает отказ государства от контроля над стратегическими ресурсами, а направлена на передачу под более эффективное управление огромной собственности, сконцентрированной в руках Корпуса стражей исламской революции, давно превратившегося в самостоятельную, не всегда подотчетную верховному правителю силу. Готовность пойти на уступки по ядерной программе только укрепит Иран экономически, сэкономив его ресурсы и ослабив бремя международных санкций. Отказ от обещаний «стереть Израиль с лица земли» и от отрицания холокоста, присущих Ахмадинежаду, не свидетельствует об отступлении Роухани от требований по БВУ и в нынешнем правительстве этой страны почему-то никого не радует, поскольку лишает Тель-Авив привычных аргументов для обоснования давления на Иран.

Консерваторам также трудно придраться к Роухани. Его «революционная биография» незапятнанна, а образовательный и профессиональный уровни безукоризненны. Хасан Роухани родился 13 ноября 1948 года в городе Сохе, провинция Семнан. Получил религиозное образование в Куме. В Тегеранском университете достиг степени бакалавра в области права. Докторскую диссертацию по «исламскому праву» защитил в Каледонском университете Глазго (Шотландия). Свободно владеет английским, французским и арабским языками.

С ранней молодости выступал за возрождение страны на религиозных основах, агитируя против Мохаммеда Реза Пехлеви, за что неоднократно подвергался арестам. В 1977 году Роухани впервые назвал аятоллу Хомейни «имамом». За ним вела наблюдение тайная полиция САВАК. Покинув Иран, в Париже присоединился к непосредственному окружению Хомейни, ведущему активную борьбу против шахского режима. Многие иранцы полагают, что личная близость к вождю исламской революции также способствовала высокому авторитету Роухани в народе. Вел активную работу среди студенческой молодежи Великобритании и Франции. Хорошо понимает менталитет западного человека и легко внушает к себе доверие.

Во время ирано-иракской войны 1980-1988 гг. Роухани занимал ведущие посты в командовании вооруженными силами Ирана: был членом Высшего совета обороны, заместителем командующего фронтом, командующим ПВО (хорошая новость для производителя соответствующих систем российского концерна «Алмаз-Антей») и первым заместителем командующего вооруженными силами. В 1980-2000 годах являлся депутатом меджлиса, главой комитетов по обороне и внешней политике, в 1992-2000 гг. – заместителем председателя меджлиса. С 1989 по 2005 – председателем Высшего совета национальной безопасности. Возглавлял делегацию Ирана на переговорах с «шестеркой» по иранской ядерной программе. С 1992 года – глава Центра стратегических исследований Ирана. Опубликовал около 100 книг и статей по широкому спектру религиозных и политических тем. (2)

Будучи главным переговорщиком по иранскому ядерному досье в 2003-2005 гг., Роухани снискал среди западных партнеров прозвище «шейха дипломатии». Последние восемь лет был одним из представителей Хаменеи в Высшем совете национальной безопасности, а также членом Совета экспертов, который избирает самого рахбара. Примечательно, что за пять дней до выборов его легко могли снять по причине «разглашения государственной тайны в дебатах об атомной программе Ирана», однако Хаменеи не пошел на этот шаг, что свидетельствует о степени его доверия Роухани.

Можно с уверенностью сказать, что политический деятель с такой биографией не поступится национально-государственными интересами своего народа, а будет последовательно добиваться их реализации, но только на более гибкой и прагматичной основе. Неслучайно в Израиле, например, не скрывают своей обеспокоенности по поводу избрания именно этого кандидата. «Новый президент Ирана был выбран из списка, представленного аятоллой Хаменеи, – заявил пресс-секретарь израильского МИДа Игаль Пальмор. – Те кандидаты, которые не соответствовали его экстремистской идеологии, были отстранены заранее. Именно Хаменеи, а не президент Ирана, определяет ядерную политику этой страны. После выборов, как и до них, мы будем судить об Иране по его реальным действиям в отношении террора и ядерной программы».

Известный военный комментатор Рон Бен-Ишай пишет, что западные политики, скорее всего, захотят дать Роухани возможность укрепить свою власть и пойдут на некоторые уступки. Это даст Ирану дополнительное время для работ по созданию ядерного оружия. «Репутация Роухани как умеренного политика может ослепить Обаму в то время, как центрифуги продолжают вращаться», – предупреждает Рон Бен-Ишай. (3)

Лидер партии МЕРЕЦ Захава Галь-Он заявила, что избрание нового президента Ирана Хасана Роухани является для премьер-министра Биньямина Нетаньяху таким же ударом, как и для экстремистов в Иране. Руководители Израиля по-прежнему в трауре после окончания правления Махмуда Ахмадинежада. (4) Им, видимо, все же придется вносить немалые коррективы в свою ближневосточную стратегию.

Уже появляются первые оценки того, как Роухани может попытаться снять с повестки иранскую ядерную проблему, которая вызывает самое большое неприятие на Западе. Обращается, в частности, внимание на то, что в прошлом, будучи главным переговорщиком по ней, в 2003 – 2005 гг. (пик американской агрессии в Ираке) он уже объявлял мораторий на все работы в этой области, нарушенный впоследствии Ахмадинежадом. (5) Для Роухани не составит труда пойти по этому пути и сейчас. При этом, по сообщениям выходящего в Лондоне издания «Аль-Хаят», со ссылкой на источники из окружения Роухани, новый президент ИРИ желает выработать новый план, в основе которого будет прямой диалог не с консолидированной «шестеркой», а с каждой из шести стран в отдельности. Это позволит ему сыграть на их противоречиях и избежать выставления новых требований для снятия санкций, а также вступить в прямые переговоры с уклонявшимися от них до сих пор США. (6)

В то же время в отношении того, как поведут себя США, высказывается большой скепсис. Они могут выставить и новые условия для снятия санкций, такие как прекращение поддержки со стороны Тегерана правительства Башара Асада в Дамаске. Некоторые эксперты на Западе высказывают мнение, что «примиренческой команде» в Тегеране «все равно надо будет убедить остальных, что благодаря переговорам с Соединенными Штатами она укрепит безопасность Ирана по всем направлениям». Произойти это может лишь в том случае, если США проявят готовность облегчить режим санкций. «А учитывая то, что американская параллельная политика принуждения и дипломатии вылилась в односторонний режим санкций, можно говорить о том, что никакой гибкости со стороны Соединенных Штатов не будет». (7)

Впрочем, Тегерану не привыкать к подобной позиции Соединенных Штатов. Так, на их высокомерные замечания о степени демократичности иранских выборов верховный руководитель Хаменеи уже заявил: «Я хочу сказать американцам только – окей! Идите к черту. Каждый, кто прислушивается к вам, становится лузером. Иранский народ никогда не придавал значения высказываниям своих врагов». (8 )

Что касается Сирии, то ее Иран, по-видимому, оставлять в беде тоже не собирается. Президент САР Башар Асад уже направил поздравительную телеграмму Хасану Роухани, в которой подтвердил решимость своей страны «совместно противостоять планам агрессии, гегемонии и нарушения национального суверенитета стран региона. Такое сотрудничество пойдет во благо народам обоих государств, а также положительно отразится на народах региона и мира». (9)

По данным сирийцев, после того как стали известны результаты голосования, в Дамаск еще 16 июня прибыл специальный эмиссар, советник министра иностранных дел Ирана Хасан Каземи-Куми. На встрече с председателем Совета министров САР Ваиль Аль-Хальки он отметил, что «визит иранской делегации в Сирию сразу после выборов – это мощный сигнал всему миру, что новое руководство ИРИ останется союзником Сирии, как это было всегда». (10)

Таким образом, очевидно, что радость некоторых либералов на Западе действительно была преждевременной. Иран при новом президенте будет более гибким, но от своих принципиальных позиций отступать не намерен.

_________________________

(1) http://www.itar-tass.com/c188/773349.html
(2) http://www.presstv.ir/detail/2013/06/15/309169/rohani-becomes-irans-new-president/
(3) http://9tv.co.il/news/2013/06/15/152706.html
(4) http://mignews.ru/news/politic/world/160613_234237_77247.html
(5) http://www.debka.com/article/23049/Iran%E2%80%99s-new-democratically-elected-president-faces-battle-with-Guards-on-nuclear-issue
(6) http://mignews.ru/news/expert/world/170613_94809_86363.html
(7) http://www.foreignaffairs.com/articles/139495/farideh-farhi-and-saideh-lotfian/iranian-foreign-policy-after-the-election
(8 ) http://www.debka.com/article/23047/Hizballah-units-near-Golan-Some-receive-%E2%80%9Climited-use%E2%80%9D-chemical-arms
(9) http://sana.sy/rus/325/2013/06/16/487814.htm
(10) http://sana.sy/rus/325/2013/06/16/487812.htm

_____________________________

http://www.fondsk.ru/news/2013/06/19/vostok-delo-tonkoe-iran-oproverg-vse-prognozy-21147.html

[Александр Васильевич]

Джавад КАНИ

Визит Ахмадинежада в Ирак: в Багдаде не «все спокойно»?



 Метастазы сирийского кризиса достигли Ирака. Та часть страны, что осталась после фактического отделения Иракского Курдистана, стоит на пороге гражданской войны. Итог ее вполне предсказуем – раскол на суннитскую и шиитскую части, кровь, хаос, нестабильность и «дикие земли», на которых будут «резвиться» экстремисты.

Масла в костер добавило заявление Мартина Демпси, сделанное им в начале июля. Председатель Объединенного комитета начальников штабов объявил, что США готовы увеличить объемы военной помощи (и количества советников) Ливану и Ираку. Примечательно, что готовность эта мотивируется «повторным появлением "Аль-Каиды"». Багдад, что стало неприятной неожиданностью для Тегерана, воспринял данную инициативу весьма благожелательно – советник премьера по СМИ Али аль-Муссави практически на следующий день заявил, что Ирак «будет приветствовать увеличение объемов военной помощи со стороны США».

Впрочем, любой из двух вариантов – гражданская война или же расширение американского военного присутствия в Ираке будет для Тегерана неприемлем. В любом из этих вариантов он лишается «коридора» в Сирию, что, в свою очередь, придаст второе дыхание антисирийской коалиции, переживающей сегодня тяжелые времена, больше напоминающие агонию.

Стратегическое партнерство, которое с 2008 года возникло между Багдадом и Тегераном – заслуга Ахмадинежада. Поэтому вполне логично, что именно он полетел в Багдад в критический момент для иракского премьера Нури аль-Малики, на поддержку которого Иран затратил в период президентского срока Ахмадинежада значительное количество и политических, и финансовых ресурсов.

Визит Ахмадинежада в Багдад в 2008 году вполне справедливо расценивался многими экспертами как серьезная дипломатическая победа Исламской Республики. В ходе визита иранской стороне удалось убедить Багдад в том, что именно сотрудничество с Тегераном даст ему гарантии безопасности и стабильного развития, что было вполне справедливо с учетом того влияния, которое Иран имел на целый ряд шиитских организаций. Впрочем, далеко не все иракские шииты одобряли сближение с Ираном, а великий аятолла Али Систани даже отказался встречаться с Ахмадинежадом, будучи не в состоянии забыть то, какую поддержку иранский президент оказывал его «конкуренту», Муктаде аль-Садру. Но подобные «мелочи» не слишком смущали иранское руководство, сделавшего ставку на аль-Малики и ради его поддержки откровенно «давившие» на проиранские организации (тех же садровцев), когда аль-Малики требовалась поддержка.

Важность стратегического партнерства с Ираком требовала определенных жертв, и не только финансовых. Финансовые затраты Ирана окупались с лихвой, товарооборот между двумя странами показывал потрясающий рост (по разным оценкам, он составил в прошлом году от 7 до 12 миллиардов долларов). В условиях непрерывной «войны санкций» Ирак стал для Ирана настоящей «отдушиной»: поставляемые в Ирак иранские товары расходились по всему Ближнему Востоку, обеспечивая приток финансов в иранскую экономику, а иракским торговцам – стабильную прибыль от посреднических услуг.

При содействии иракского бизнеса Ирану удавалось в обход санкций даже подключиться к международной финансовой системе, вызывая приступы бешенства у сотрудников финансовой разведки США. Так, в октябре 2010 г. американские эксперты установили, что целью открытия двух частных иранских банков в Ираке было обслуживание международных финансовых транзакций компаний из ИРИ. А один из этих финансовых институтов вообще оказался связан с государственным банком «Мелли», попадавшим под самые жесткие санкции. Кроме того, всевозможные компании Ирака и Турции были теми лазейками в санкционном режиме, через которые Иран приобретал технологии для нужд собственной экономики.

С финансово-экономической стороны партнерство было более чем взаимовыгодным, а вот в политической сфере шло постепенное накопление негатива. Трудно сказать, понимали ли в Тегеране, что аль-Малики настроен далеко не проирански. Скорее всего, прекрасно осознавали данное обстоятельство. Да и никакого секрета в этом не было. Посол США в Ираке Залмай Халилзад (первый мусульманин, сделавший успешную карьеру в дипломатическом ведомстве США), приложивший немало усилий для политической карьеры нынешнего иракского премьера, предельно точно охарактеризовал аль-Малики как человека, «не зависящего от Ирана и позиционирующего себя как арабского националиста». Его сотрудничество с Ираном всегда диктовалось, в первую очередь, политическими интересами части иракской элиты, а уж потом – какими-либо «идейными» соображениями.

Но подобная ситуация Тегеран вполне устраивала, потому как и в отношении США аль-Малики исповедовал принцип «равноудаленности», заявив во время визита в Вашингтон: «Я считаю себя другом США, но я не человек Америки в Ираке». Кроме того, как лидер партии «Дава», он являл собою образ представителя правящей шиитской исламской партии, что вполне вписывалось в концепцию «Исламского пробуждения в шиитском полумесяце», провозглашенную Тегераном. Единственное, что позволяли себе иранские официальные лица, – это сдерживать аль-Малики в его стремлении ответить массовыми репрессиями на любые выступления как против его партии, так и лично против него.

Благодаря собственному политическому таланту и потрясающему инстинкту политического самосохранения аль-Малики добился того, что воспринимался как «свой» и в Тегеране, и в Вашингтоне.

Однако сохранять подобный баланс после начала конфликта в Сирии стало невозможным. К экономической заинтересованности Тегерана в партнерстве с Багдадом добавилось то обстоятельство, что Ирак стал коридором для поставок иранской техники в Сирию, важнейшим каналом, по которому Тегеран осуществляет поддержку Башара Асада и Сирийской Арабской Республики, отражающей агрессию салафитских «джихадистов». Кроме того, с конца прошлого года иракские шииты-добровольцы достаточно активно стали принимать участие в боевых действиях в Сирии на стороне правительственных войск.

Ситуацию осложнила и произошедшая «смычка» бывших членов низвергнутой БААС с суннитскими радикалами в Ираке. А вскоре в разжигание внутрииракского противостояния активно включилась Саудовская Аравия, без которой не обходится ни одно кровопролитие на Большом Ближнем Востоке со времен афганской кампании СССР.

Нужно сказать, что активность саудитов в Ираке имела вполне понятное объяснение. По мнению короля Абдаллы, высказанному еще в 2009 году, Малики является «иранским агентом», его правление «открыло дверь для иранского влияния в Ираке». С учетом саудовской «иранофобии» данное заявление было равносильно зачислению аль-Малики в проскрипционные списки. И хотя прямых доказательств так и не обнаружено, но в экспертных кругах существует убеждение, что саудиты при посредничестве представителей республиканской партии США в августе 2007 г. оплатили долгосрочный контракт с компанией Barbour, Griffith & Rogers на предмет ведения информационной войны против аль-Малики и его партии.

К нынешнему лету сложилась ситуация, когда на Ираке сомкнулись интересы антисирийской и антииранской коалиций (при внешней схожести в их конфигурации все же есть отличия, потому о них есть смысл говорить как о разных союзах). Суннитская оппозиция Ирака, мало того что сомкнулась с баасистами, – так еще и получила вооруженное подкрепление от исламистов, прошедших обкатку боем в Сирии и мечтающих поквитаться с шиитами и на иракской территории. За акциями протеста в регионах проживания арабов-суннитов в полный рост встает «Аль-Каида в Ираке». Собственно, определенная часть иракской «суннитской оппозиции» уже контролируется исламскими экстремистами, а требования этой оппозиции становятся день ото дня все жестче и невыполнимее. Становится понятным и план этой коалиции, в которой змеиным клубком сплелись салафиты, баасисты и откровенные террористы – либо отстранение аль-Малики (а заодно и всех шиитов) от власти, что нереально, либо гражданская война и разрыв Ирака на суннитскую и шиитскую части, находящиеся между собой в состоянии перманентной войны.

Перед лицом столь мощной коалиции аль-Малики всерьез задумался о возможности Ирана оказать ему серьезную поддержку. Разумеется, ни отстранение нынешнего правительства, ни раскол Ирака не могут устроить Тегеран, в любом из этих вариантов: дело оборачивается стратегическим поражением, а исход сирийского конфликта вновь зависает на волоске. Но в то же время Тегеран, связанный конфликтом в Сирии (а Ахмадинежада неоднократно жестко критиковали внутри Исламской Республики за излишнюю вовлеченность в этот конфликт) и, мягко говоря, ограниченный в возможностях из-за тяжелой экономической ситуации, вряд ли сможет держать еще и «иракский фронт».

Косвенным подтверждением этого являются и постоянные призывы иранских официальных лиц, адресованные аль-Малики и другим лидерам иракских шиитов, проявлять сдержанность и стремиться к разрешению возникшего кризиса политическими методами.

Примечательно, что в ходе визита в Ирак в начале апреля нынешнего года руководитель иранской службы безопасности Хейдар Мослехи, встречаясь с Нури аль-Малики и другими высшими руководителями государства, предложил Багдаду полноценное и всестороннее сотрудничество в сфере безопасности. Судя по тому, что данное предложение не встретило особого понимания иракского руководства и было откровенно «спущено на тормозах», можно предположить, что надежды в обеспечении собственной безопасности команда аль-Малики склонна все же связывать с Вашингтоном.

В этой связи весьма примечателен обмен заявлениями, сделанный в ходе нынешнего визита Ахмадинежада в Багдад. «Мы полны решимости использовать все доступные возможности для развития братских отношений. Исламская Республика Иран не видит никаких ограничений для дальнейшего расширения связей с Ираком», - заявил иранский президент и в ответ услышал уклончивое: «Сегодня Ирак проводит политику «открытых дверей», и мы выступаем за расширение сотрудничества и отношений с дружественными странами с общими историческими и культурными традициями».

Подобная сдержанность – весьма тревожный звонок для Тегерана, означающий возникновение реальной и весьма серьезной угрозы. И визит в Багдад Ахмадинежада за две недели до окончания его президентских полномочий – признак серьезной озабоченности иранского руководства ситуацией, возникшей буквально за несколько месяцев. И здесь уже не важны персоналии, деление на «команду Рухани» и «команду Ахмадинежада», «бывших» и «будущих». Речь идет о вызове всей Исламской Республике Иран, а в таких ситуациях иранская элита умеет переступить через политические разногласия.

http://www.fondsk.ru/news/2013/07/22/ahmadinezhad-v-bagdade-ne-vse-spokojno-21712.html

[Александр Васильевич]

Николай БОБКИН

Иран: станет ли образ нового руководства реальностью?



 Деление правящей политической элиты в Иране на «консерваторов» и «реформаторов» стало распространенным шаблоном, который серьезно затрудняет понимание происходящих в руководстве Исламской Республики изменений после прихода на пост президента страны Хасана Роухани. Попытки втиснуть его многогранную политическую фигуру в рамки стандартных представлений об иранских «реформаторах» по меньшей мере сомнительны и только плодят противоречия в оценках причин его победы на выборах…

* * *

Наверное, более всего ухода Ахмадинежада ожидали в среде иранского духовенства, где предыдущего президента, поддерживаемого военной элитой Ирана, в том числе Корпусом стражей исламской революции (КСИР), в целом не приняли.

Победа Роухани вернула контроль над исполнительной властью в стране в руки шиитских клириков. При этом, учитывая наличие запроса со стороны определенной части иранского электората на фигуру «либерального политика» и «реформатора», Роухани также сразу произвели в «реформаторы». Избирателям предложили выбрать не кандидата, а образ желаемого президента. Этот политический образ оказался для иранцев достаточно привлекательным и, набрав всего 50,7% голосов избирателей, Роухани стал очередным президентом ИРИ, представляющим высшее духовенство страны, которое почти единогласно признало его победу. Естественно, что верховный руководитель Ирана аятолла Хаменеи в замыслы с кандидатурой Роухани был посвящен.

Ещё со второй половины 60-х годов ХХ века Роухани начал участвовать в революционной деятельности против шаха. В 1977 г. из-за преследований властей он покинул Иран и присоединился к имаму Хомейни. С 1980-го по 2000 год был депутатом парламента, в том числе в 1992–2000 годах - заместителем председателя. В годы ирано-иракской войны Роухани входил в состав Высшего совета обороны, командовал силами ПВО Ирана и был заместителем главнокомандующего вооруженными силами. В 1989 году был назначен секретарем Высшего совета национальной безопасности и занимал этот пост до прихода Ахмадинежада на пост президента. С 2005 года Роухани являлся представителем верховного руководителя Ирана аятоллы Хаменеи в Высшем совете национальной безопасности, секретарь которого Джалили играл роль главного переговорщика по ядерной проблеме. Более двух десятков лет, с 1991 года, Роухани входит в состав Совета по целесообразности и возглавляет Центр стратегических исследований.

Такая политическая карьера вряд ли дает основания относить нового иранского президента к либералам. Полученная им в 1990-х годах докторская степень в Каледонском университете в Глазго, как, впрочем, и завышенные ожидания от «реформистского» состава сформированного им нового правительства, в этом смысле мало что меняют. Иранский меджлис принято считать консервативным, но при этом вотум доверия от парламентариев получили 15 из 18 министров, представленных на утверждение президентом Роухани. Это говорит о том, что противостояния между новым Кабинетом министров и парламентом в ближайшее время не ожидается, верх берёт всеобщий прагматизм. Как говорит сам Роухани, время лозунгов прошло, в той ситуации, в какой находится сейчас Иран, пришло время действовать, к чему он и призывает своих новых министров.

* * *

Костяк нового правительства Ирана составляют профессионалы-управленцы, средний возраст которых составляет 57 лет. В новом Кабинете министров широко представлены политики, работавшие в правительствах при президентах Рафсанджани и Хатами, но ярких представителей реформаторского крыла иранской элиты образца 2009 года в правительстве не оказалось. Вернее, Роухани и не предлагал их для утверждения парламентом.

К примеру, абсолютным лидером (96,47% голосов депутатов) в парламентском голосовании при утверждении нового иранского Кабинета стал занявший пост министра экономики и финансов Али Тайебниа, секретарь Экономической комиссии при президентах Рафсанджани и Хатами. Из состава правительств того времени в новый Кабинет министров пришли также министры нефтяной промышленности, обороны и поддержки вооруженных сил; сельского хозяйства, кооперативов, труда и социального обеспечения; промышленности, торговли и горной промышленности; жилищного строительства и городского развития. Это дало повод говорить о том, что в обозримом будущем экономикой Ирана (но только экономикой, а не страной в целом) будут управлять три президента. Последнее слово при выборе президентом Роухани кандидатов на ключевые политические посты в Кабинете – министров иностранных дел, информации (разведка и контрразведка), юстиции, внутренних дел, культуры и исламской ориентации – было за аятоллой Хаменеи.

* * *

Роухани указывает на то, что главными задачами нового правительства станут восстановление экономики, испытывающей растущее давление санкций, нормализация отношений с Западом и вывод Ирана из международной изоляции. Нужно обуздать американскую силу, ставшую на пути иранского экономического прогресса. «Это не означает, - подчёркивает Роухани, - отказ от наших принципов, но требует изменения методов». Задача трудная: одно дело отказаться от воинственной риторики своего предшественника Ахмадинежада в адрес США и Израиля и совсем другое – нормализовать отношения с Западом без коренных изменений во внешней политике государства. Поверить же в миролюбие Вашингтона по отношению к Тегерану было бы смешно.

Под эту непростую задачу и подобран новый министр иностранных дел Ирана, карьера которого для иранского политика нетипична. 53-летний Мохаммад Джавад Зариф – выпускник Школы международных отношений имени Йозефа Корбела при Денверском университете (США). Получил степень доктора философии в Сан-Францисском университете. В 1992-2002 гг. занимал пост заместителя министра иностранных дел, а затем в течение пяти лет был главой представительства Ирана в ООН. Иранские эксперты отмечают его близость к президенту Хатами, а также многолетний опыт Зарифа в ведении неформальных переговоров с Вашингтоном. Новый глава внешнеполитического ведомства по замыслу иранского руководства должен стать лицом новой дипломатии Тегерана, прежде всего, в контактах с Соединёнными Штатами и Евросоюзом. Отметим также, что внешняя политика Ирана в соответствии с законодательством ИРИ определяется верховным руководителем страны, великим аятоллой Хаменеи, одобрившим назначение Зарифа.

* * *

Роухани открыто говорит о тяжелом социально-экономическом положении Ирана в результате давления на иранскую экономику введённых Западом санкций. Новый президент подчеркивает, что «Запад лишает иранцев возможности удовлетворить элементарные потребности». В 2012 году Иран впервые за 20 лет вошел в рецессию, в первом квартале 2013 года бюджет Исламской Республики был выполнен лишь на 45%. Новое руководство страны намерено разработать и осуществить шестимесячный план по восстановлению стабильности экономики, отдавая себе отчёт в том, что планировать в условиях санкций становится всё более затруднительно.

По оценке Министерства энергетики США, санкции против Ирана привели к сокращению экспорта нефти из этой страны до самого низкого уровня с 1986 года. В 2012 году поставки иранской нефти за рубеж уменьшились до 1,5 млн. баррелей в день (в 2011 году этот показатель составлял 2,5 млн. баррелей). Доходы Ирана от поставок нефти за рубеж сократились за 2012 год с 95 млрд. до 69 млрд. долларов. Потери Ирана связаны не только с прекращением экспорта нефти в Европу. Отмечается также сокращение поставок и в азиатские страны, которым Вашингтону удалось в той или иной степени навязать свой антииранский курс. К примеру, Индия за 2012-2013 финансовый год, завершившийся 31 марта, сократила объемы импорта нефти из Ирана на 26,5%.

В США принят новый закон, в соответствии с которым главной мерой «наказания» в отношении Ирана становится очередное урезание экспорта нефти на один миллион баррелей в день в течение года, что в итоге по замыслу американцев должно привести к прекращению поставок иранской нефти на мировые рынки в 2015 году. Компенсировать потери от экспорта нефти Ирану нечем. Как свидетельствуют статистические данные таможенной администрации, за первые четыре месяца текущего года объем поставок иранской нефтехимической продукции уменьшился на 12,5%, газового конденсата – на 15%. Остальной экспорт (за вычетом нефтегазового) сократился на 5% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. С импортом, разрешенная номенклатура товаров которого была серьезно урезана иранскими властями еще в прошлом году, дела обстоят не лучше: он сократился почти на треть.

В своё время при Ахмадинежаде Иран выбрал правильную стратегию на развитие производства продуктов переработки нефти с высокой добавочной стоимостью, чтобы экспортировать не сырьё, а нефтехимическую продукцию. В настоящее время в Иране ведется строительство 70 предприятий нефтехимической отрасли, степень их готовности варьируется от 5% до 95%. На завершение всех проектов Тегерану требуется 30–35 млрд. долларов. Найти такие деньги, учитывая, что Иран находится под всеобъемлющими санкциями, будет исключительно непросто.

В любом случае Роухани не может не ощущать, что у него слишком мало времени, чтобы оправдать доверие населения страны. Первое, что в этих условиях будет заботить нового президента, - это социально-экономические проблемы и как необходимое условие их решения – ослабление санкций. Надо учитывать и то, что с приходом к власти Роухани в отношениях Исламской Республики с Западом появились новые возможности, которые не исключают, в частности, начала прямых двусторонних переговоров Тегерана с Вашингтоном, чего с нетерпением ожидают ведущие страны Евросоюза, теряющие от ухода с иранского рынка миллиарды евро.

http://www.fondsk.ru/news/2013/08/22/iran-stanet-li-obraz-novogo-rukovodstva-realnostju-22297.html

[Александр Васильевич]

Николай БОБКИН

К диалогу президентов России и Ирана в Бишкеке



 Президент Ирана Хасан Роухани планирует принять участие в саммите Шанхайской организации сотрудничества, который состоится в столице Киргизии 13 сентября. Одним из главных пунктов его программы в Бишкеке будет встреча с президентом России Владимиром Путиным.

Мир постепенно привыкает к тому, что ожидать сенсаций в развитии отношений России с Ираном нет оснований, диалог между руководством двух стран поддерживается постоянно, обе стороны демонстрируют приверженность стабильному разностороннему сотрудничеству. Встречи глав различных министерств и ведомств двух стран проводятся регулярно, в недавней церемонии инаугурации президента Роухани принимал участие председатель Государственной Думы РФ Сергей Нарышкин, последняя встреча президентов России и Ирана  состоялась в июле сего года, когда бывший президент Ирана Махмуд Ахмадинежад находился в Москве для участия во втором саммите Форума стран-экспортеров газа.

Многие комментаторы, освещая смену власти в Тегеране, стремятся подчеркнуть, что новый президент ИРИ Хасан Роухани якобы всё больше демонстрирует свою заинтересованность в налаживании отношений с Европой и по возможности с Соединёнными Штатами, но не с Россией. На наш взгляд, это ошибочное суждение.

Жертвовать добрыми отношениями с Россией - особенно в современной международной обстановке - в обмен на гипотетическое сближение с Западом у Тегерана явных резонов нет. В то же время нормализация отношений Исламской Республики с Западом Россию не пугает. Более того, Москва в ряду необходимых условий решения проблемы развития иранской ядерной программы неоднократно указывала на целесообразность прямых переговоров Ирана и США по этому вопросу. Близкие позиции двух стран по Сирии, намерения сторон развивать сотрудничество на Каспии, в Закавказье и Центральной Азии, политическое взаимодействие по другим вопросам региональной повестки вполне соответствуют национальным интересам обеих стран.

Надо учитывать также и то, что Россия является членом Совета Безопасности ООН, где поддерживает Иран, блокируя антииранские инициативы США. В условиях, когда Вашингтон не отказался от иллюзий в отношении возможного военного вмешательства в Иране, российско-иранское взаимодействие просто необходимо для сдерживания «единственной глобальной державы» и обеспечения безопасности обеих стран. Не будем забывать, что Россия и Иран – близкие соседи, расстояние от границ Дагестана до иранской Астары всего-то 600 километров.

Иран с его почти 80-милионным населением и территорией, на которой могли бы разместиться Германия, Франция, и Италия, по праву считается в России привлекательным партнером. Иран обладает крупнейшей в Западной Азии и в исламском мире экономикой, является одним из наиболее технологически развитых государств региона.

В последние годы политические отношения Москвы и Тегерана развивались в целом успешно, однако по объему торговли со своим южным соседом Россия пока находится в числе аутсайдеров. В 2012 году многие западные компании ушли с иранского рынка. Отсутствие конкуренция с их стороны, казалось бы, создавало благоприятные условия для российского бизнеса. Тем не менее товарооборот России с Ираном сократился почти вдвое, упав за последние годы до рекордно низкого уровня - 2,3 млрд. долларов. Столь незначительный объем торгово-экономического сотрудничества явно не соответствует высокому уровню политических отношений.

Бесспорно, символом двустороннего российско-иранского сотрудничества является строительство в Иране первой атомной станции на Ближнем Востоке. АЭС «Бушер» уже работает в штатном режиме, производя электроэнергию. Сейчас энергоблок проходит окончательное тестирование. Положительно оценивая российское участие в проекте, Иран предлагает России принять участие в строительстве новых энергоблоков этой атомной электростанции. Намерения прежнего правительства Ахмадинежада уже подтверждены президентом Роухани, который одобрил продолжение переговоров с Российской Федерацией по развитию атомной энергетики в стране. Несомненно, эта тема будет обсуждаться на встрече президентов в Бишкеке.

При этом Россия проявляет готовность к переговорам о строительстве новых энергоблоков АЭС «Бушер» с оговоркой: после окончательной сдачи первого блока. Препятствий со стороны МАГАТЭ эксперты не видят. Неизбежная неодобрительная реакция Запада на возможное строительство новых энергоблоков в Иране при российском участии Москву не смущает, однако действующие санкции в отношении Тегерана могут создать сложности. Не следует забывать и о том, что Россия уже имеет договоренности о совместном строительстве новых АЭС в ряде других стран, к примеру в Турции, Китае и Индии. В любом случае, как представляется, окончательное согласие России на строительство новых энергоблоков будет основываться на экономической логике, которая не исключает обсуждения темы продолжения сотрудничества с Тегераном в области мирного использования атомной энергии. Россия полностью признает право Ирана на развитие гражданской ядерной программы, включая право обогащать уран.

Есть и другие перспективы двустороннего сотрудничества с упором на энергетику. В ходе предстоящей встречи лидеров двух стран, без сомнения, будут обсуждаться иранские инициативы по участию России в разработке нефтегазовых месторождений в Иране. Правительство ИРИ не исключает возможности внесения изменений в законодательство Ирана, которые бы позволили российским компаниям участвовать, в том числе и долевым участием, в разработке нефтегазовых месторождений. На этот раз иранская сторона не ограничивается лишь декларацией добрых намерений, а уже передала в Минэнерго России свои предложения по конкретным месторождениям, в разработке которых возможно участие россиян. Пока что, однако, российские компании, не имея твердых гарантий с обеих сторон на высшем уровне, не спешат воспользоваться этими заманчивыми предложениями. Не забылись и некоторые примеры неудачного совместного бизнеса по освоению иранских месторождений в прошлом.

Так, к примеру, два года назад иранские власти пригласили «Газпром нефть» к разработке месторождения «Азар» в юго-западной провинции Илам на границе с Ираком, залежи которого составляют 2 млрд. баррелей нефтяного эквивалента. Российской стороной было подготовлено технико-экономическое обоснование проекта, однако в августе 2011 года Иран решил отказаться от сотрудничества. Официальный представитель Министерства нефти Ирана заявил, что этот участок было решено отдать консорциуму иранских компаний. Причиной расторжения договоренностей было названо затягивание проекта российской компанией. В свою очередь бывший в то время министром энергетики РФ Сергей Шматко по этому поводу высказался вполне определённо: «С нами поступили несправедливо». Откроется ли новая страница в нефтегазовом сотрудничестве двух стран, во многом зависит от решений президентов о долгосрочном характере российско-иранских отношений, ведь инвестиции в нефтегазовый сектор экономики быстро не окупаются, а новые объекты за один-два года в строй не вводятся. Однако надежда на то, что российские компании всё же придут на энергетический рынок Ирана, сохраняется.

Судя по всему, может возобновиться и полномасштабное военно-техническое сотрудничество между Россией и Ираном, фактически прерванное после отказа Москвы в 2010 году поставить Тегерану зенитно-ракетные комплексы С-300. Отказ от поставок российских С-300 вызвало резкую реакцию в руководстве Ирана и стало поводом для обращения иранской стороны в Международный третейский суд. Вопрос не закрыт до сих пор и периодически напоминает о себе. По признанию обеих сторон, нерешенность вопроса о поставках С-300 отравляет общую атмосферу двустороннего сотрудничества, чего, безусловно, хотелось бы не допустить.

Трудно не согласиться с тем, что Россия и Иран могут снять взаимные претензии по С-300, заключив новое соглашение, в котором будут учтены все финансовые и технические нюансы, на которые обращают внимание специалисты обеих стран. В преддверии встречи Путин - Роухани есть все предпосылки для выхода отношений России и Ирана на новый уровень, позволяющий успешно решать в рамках партнёрского диалога в том числе и спорные вопросы.

http://www.fondsk.ru/news/2013/09/11/k-dialogu-prezidentov-rossii-i-irana-v-bishkeke-22693.html

[Александр Васильевич]

Россия может поставить Ирану пять дивизионов ЗРК С-300ВМ "Антей-2500"



 Россия готова поставить Ирану пять дивизионов ЗРК С-300ВМ "Антей-2500" (модифицированный экспортный вариант системы С-300В) при условии отзыва Тегераном иска к "Рособоронэкспорту" на 4 миллиарда долларов за срыв прежнего контракта, пишет в среду газета "Коммерсант" со ссылкой на источник, близкий к Кремлю.

Контракт на поставку Ирану пяти дивизионов С-300 (модификация ПМУ-1) стоимостью порядка 800 миллионов долларов был подписан в 2007 году. Спустя три года Совбез ООН принял резолюцию по Ирану, которая вводила против него санкции, в том числе запрет на передачу современных вооружений. В сентябре 2010 года президент РФ Дмитрий Медведев подписал указ о мерах по выполнению этой резолюции, введя в отношении Ирана более жесткие санкции, чем это предусмотрено решением СБ ООН. Был, в частности, аннулирован контракт на поставку С-300. Иран подал иск к Рособоронэкспорту в третейский суд Женевы. РФ предложила пойти на мировую, пообещав новые поставки ЗРК "Тор-М1Э", но такой размен Иран не устроил.

По данным издания, эта тема будет обсуждаться в пятницу в ходе первой встречи президента РФ Владимира Путина с новым президентом Ирана Хасаном Роухани на полях саммита ШОС в Бишкеке. Кроме того, по данным газеты, речь пойдет и о строительстве Россией второго энергоблока АЭС в Бушере. Высокую заинтересованность в такой сделке выразил в ходе недавнего визита в Москву бывший президент Ирана Махмуд Ахмадинежад.

Пресс-секретарь главы российского государства Дмитрий Песков, оговорившись, что в Кремле "не детализируют повестку предстоящих переговоров", тем не менее, подтвердил газете, что обе темы будут затронуты в ходе встречи Владимира Путина и Хасана Роухани. "Будет обсуждаться взаимодействие в атомно-энергетической сфере, в том числе и в контексте Бушерской АЭС — эту тему нельзя обойти", — заявил он, добавив, что "вопросы военно-технического сотрудничества также стоят в повестке дня".

http://www.fondsk.ru/news/2013/09/11/rossia-mozhet-postavit-iranu-pjat-divizionov-zrk-s-300vm-antej-2500-22720.html

http://ria.ru/world/20130911/962365178.html

[Александр Васильевич]

Николай БОБКИН

Первые признаки «оттепели» в отношениях Ирана и США



 Представители руководства Ирана и США готовятся к возможным встречам на сессии Генеральной ассамблеи ООН, при этом обе стороны не исключают прямого контакта президентов Хасана Роухани и Барака Обамы. Накал враждебности между Тегераном и Вашингтоном настолько высок, что эта встреча может означать поворотный момент в их отношениях. Ни один американский президент не встречался с иранским руководителем с тех пор, как шах Ирана был свергнут во время исламской революции в стране в 1979 году. Дипломатические отношения между Вашингтоном и Тегераном были разорваны 7 апреля 1980 года.

С приходом на пост президента Роухани первым реальным шагом к нормализации отношений стал обмен президентскими письмами в сентябре этого года. Обама обещает не препятствовать развитию ядерной программы Ирана в том случае, если власти исламской республики докажут желание его мирного использования. При этом президент США не обещает, что этот процесс пройдет быстро и безболезненно. Тем не менее Роухани усмотрел в этой незначительной подвижке в позиции США «большое будущее», призвав своего американского коллегу «действовать в соответствии с национальными интересами и не поддаваться давлению со стороны». Эти сообщения дали повод говорить о первых признаках «оттепели» в отношениях США с Ираном.

Американская сторона объясняет свою готовность для контактов с правительством Роухани желанием «достичь мирной резолюции по ядерной проблеме на основе взаимного уважения». Реакция ИРИ стала более чем неожиданной. Вопреки распространенному мнению об ограниченных должностных возможностях президента Ирана в принятии стратегических решений внешнеполитического курса государства, верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи передал Роухани полномочия для ведения прямых переговоров с США по ядерной проблеме. Это было первый раз, когда глава ИРИ допустил самостоятельность президента в этом стратегически важном вопросе. Решение главы Исламской Республики указывает на несомненную серьезность иранских намерений добиться прорыва на переговорах по своему ядерному досье, а также на определенную последовательность иранской политики в этом вопросе.

Первым действительно важным решением иранского руководства после формирования нового правительства и начала его практической деятельности стала передача внешнеполитическому ведомству полномочий по международным переговорам о ядерной программе. Теперь делегацию, которая будет вести диалог со странами «шестерки», будет возглавлять министр иностранных дел. До прихода Роухани и его новой команды такой выбор был невозможным. Как, впрочем, и после победы нового президента: в качестве главного переговорщика по ядерному вопросу рассматривались кандидатуры из числа силовиков и лиц, близких к аятолле Хаменеи. Однако Иран уже тогда продемонстрировал миру, что «прозападный» курс Роухани - не его личная инициатива и действует новый президент с одобрения главы государства Хаменеи, который в итоге санкционировал передачу ядерной дипломатии из компетенции Высшего совета национальной безопасности страны во внешнеполитическое ведомство.

При анализе этого решения легко читается то, что в Тегеране не стали игнорировать мнение западных оппонентов на ядерных переговорах, связывающих с новым министром иностранных дел ИРИ Мохаммадом Джавадом Зарифом надежды на возможный успех. Действительно, карьера Зарифа для современного иранского политика нетипичная и в глазах Запада выглядит вполне привлекательной. 53-летний Зариф получил высшее образование в Школе международных отношений при Денверском университете в США, защитил степень доктора философии в Сан-Францисском университете. В течение десяти лет (1992-2002 гг.) он занимал пост заместителя министра иностранных дел, а затем в течение пяти лет (до 2007 г.) был главой представительства Ирана в ООН, в функции которого входит поддержание неформальных контактов руководства Ирана с американской администрацией.

В годы президентства Ахмадинежада Зариф был задвинут в теневой резерв иранской дипломатии, однако сейчас с переориентацией страны на новый внешнеполитический имидж его умение понимать нюансы современной американской политики, а также способности вести диалог на языке западной дипломатии оказались востребованными. Воистину: мир приходит к тебе таким, каким он исходит от тебя. Время легкомысленных воинственных лозунгов и провокационных заявлений в адрес внешнеполитических противников для Тегерана истекло, о тяжелом социально-экономическом положении в стране Роухани говорить не стесняется и признает, что Запад своими санкциями лишает иранцев возможности удовлетворить элементарные потребности.

В 2012 году в результате разноплановых западных санкций и введенного против него нефтяного эмбарго Иран впервые за 20 лет вошел в рецессию, в первом квартале 2013 года бюджет Исламской Республики был выполнен лишь на 45%, доходы от поставок нефти за рубеж сократились с 95 млрд. до 69 млрд. долларов. Учитывая высокие ожидания иранского общества от нового президента и его правительства, им предстоит в короткое время доказать свою способность вывести страну из этого кризиса. Дальнейшая конфронтация с США, которая до последнего года была для иранской экономики лишь неудобством, сейчас переросла в потенциальную угрозу исламскому режиму.

Думается, именно в этом контексте для руководства ИРИ, включая и духовного лидера Хаменеи, испытывать терпение демонстрирующих колоссальную сдержанность иранцев становится все более опасным. Во всяком случае, справедливо полагать, что нетрадиционные для иранской дипломатии ходы, в том числе и по нормализации отношений с США как минимум в объеме, необходимом для смягчения экономических санкций, уже не подвергаются остракизму со стороны политических противников Роухани. Консервативный, по мнению многих экспертов, парламент Ирана при формировании нового правительства вынес вотум доверия министру иностранных дел Зарифу абсолютным большинством голосов (81,6%), включив зеленый свет на пути возвращения ИРИ в сторону Запада, без которого, как оказалось, иранской экономике выжить совсем непросто.

Разумеется, те, кто занимается в Иране внешней политикой, не руководствуются лишь надеждами на положительное восприятие США и Западом нового имиджа Исламской Республики. Тегеран недвусмысленно демонстрирует готовность к уступчивости, в том числе и в такой сугубо внутренней сфере, как соблюдение прав человека, в нарушении которых Иран постоянно обвиняется со стороны США. Правительство Роухани обещало освободить из тюрем политических заключенных, обещание выполнено несколько дней назад, как раз накануне запланированной поездки Роухани на Генеральную ассамблею ООН. Среди 11 освобожденных диссидентов оппозиционный политик, бывший замминистра иностранных дел Хатами Мохсен Аминзаде, осужденный за деятельность, «угрожавшую национальной безопасности страны». Заметим, что за день до освобождения политзаключенных духовный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи, выступая перед командованием Корпуса стражей исламской революции, сказал, что «не против дипломатии», тем самым выразив поддержку президенту и намекнув на готовность Ирана к переговорам со странами Запада. И у нас нет сомнений в том, что этот шаг может быть расценен как сигнал США, что Иран готовится к прямому диалогу.

Предугадать реакцию Белого дома было несложно. Вашингтон приветствует освобождение политзаключенных и, как и ожидалось в Тегеране, оценил этот шаг как первый ощутимый признак перемен в стране после выборов президентом Роухани. Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун на встрече в Нью-Йорке с министром иностранных дел Ирана Зарифом также одобрил решение освободить группу политических заключённых. Есть и другие примеры иранских сигналов раннего предупреждения о готовности к переговорам с США.

Так, Роухани вслед за президентом России Путиным написал статью для издания The Washington Post, в которой призвал лидеров всех стран к объединению против глобальных угроз и пообещал «конструктивно взаимодействовать со всем миром», чтобы решать глобальные проблемы. По мнению Роухани, «конструктивный подход к дипломатии не означает отказа от своих прав — это означает диалог со своими коллегами на равноправной основе и взаимном уважении для решения общих проблем и достижения общих целей». На днях Роухани, отвечая в интервью американскому телеканалу NBC на вопрос о том, когда Иран примет решение о создании ядерного оружия, в частности, отметил: «Мы никогда не имели и не имеем целью создать ядерное оружие. Иран является сторонником использования ядерной энергии в мирных целях».

Госсекретарь США и генсек НАТО положительно оценили это заявление президента Ирана, тем не менее ни США, ни Евросоюз пока не рассматривают возможность снятия санкций. Дипломатическая борьба новой иранской дипломатии за полноценное возвращение в мировое сообщество только начинается. Несмотря на малую вероятность личной встречи Обамы и Роухани, даже их мимолетное рукопожатие на сессии Генеральной ассамблеи ООН может сдвинуть процесс нормализации ирано-американских отношений с мертвой точки. В любом случае в этом году звезда первой величины на Генассамблее – президент Ирана, выступления которого во вторник 24 сентября с интересом ждут политики многих стран.
 
http://www.fondsk.ru/news/2013/09/23/pervye-priznaki-ottepeli-v-otnoshenijah-irana-i-usa-22987.html

[Александр Васильевич]

Николай БОБКИН

«Героическая гибкость» новой дипломатии Ирана



 Иранское руководство, готовясь к премьере Хасана Роухани в ООН, оценивало участие нового президента в 68-й сессии Генеральной ассамблеи как решающий момент в 35-летней истории дипломатии Ирана после исламской революции. Роухани за несколько месяцев сделал уже больше сильных дипломатических шагов, чем его предшественник за два срока президентства. Пока роль первопроходца на пути продвижения новых внешнеполитических инициатив Тегерана ему удаётся. Иран демонстрирует миру новую дипломатию, получившую благословение главы ИРИ аятоллы Хаменеи на «героическую гибкость», главным образом в отношениях с Соединёнными Штатами…

Вопрос в том, насколько президент Ирана может позволить себе быть «героически гибким» и как далеко он может пойти в уступках Вашингтону, остается пока без ответа. Очная встреча президентов на сессии Генассамблеи не состоялась. Якобы сам Роухани от подобного общения отказался, посчитав его преждевременным и легкомысленным шагом, хотя первоначально идея мимолетной неформальной встречи исходила от Ирана. Американцы медлили с ответом, затем согласились, и в итоге получили иранский отказ, за которым последовала очередная инициатива из Тегерана – переговорить по телефону. Вместо коридорной сработала иранская телефонная дипломатия.

По просьбе иранской стороны Обама всё-таки позвонил Роухани, правда, уже в тот момент, когда иранский президент был на пути в аэропорт для возвращения из Нью-Йорка на родину. Президенты попытались в 15-минутном телефонном разговоре после 35-летнего молчания придать стартовый импульс совместной работе. Этот телефонный разговор сразу же оказался во главе мировых новостей, стал сенсацией в политических и информационных кругах.

Комментируя разговор, Обама намекнул на возможное урегулирование ядерной проблемы Ирана, хотя и отметил, что на пути к этому немало препятствий.

Одно из препятствий и главная проблема для Роухани – это не международное сообщество, а его оппоненты в собственной стране. Для тех, кто не забывает, что президент ИРИ – не первое, а второе лицо в государстве, официальный Тегеран подтвердил, что Роухани и его правительство имеют полномочия от духовного лидера аятоллы Али Хаменеи на ведение переговоров по любым вопросам, затрагивающим безопасность Ирана. Это напоминание, правда, больше адресовано политическим противникам Роухани в собственной стране, которые накануне его поездки в Нью-Йорк предупреждали, что урегулирования отношений между Ираном и США хотят лишь реформисты, стремящиеся провести остаток дней в Америке. Несмотря на то, что иранские военные из КСИР пока не имеют намерений вмешаться в дипломатию Роухани, своего негативного отношения к слишком поспешным шагам иранской дипломатии в отношении Вашингтона они не скрывают.

Речь идёт о противостоянии двух позиций в иранских политических элитах. Антиамериканские тенденции с приходом нового руководства оказались в тени публичной внешней политики, мир стал свидетелем новой дипломатии Тегерана с явным акцентом на нормализацию отношений с Соединенными Штатами и ведущими странами Евросоюза. Это становится лейтмотивом иранской дипломатии, нацеленной на получение взамен уступок быстрой отмены западных санкций. Однако поиск компромиссов и взаимоприемлемых решений для Ирана не обещает быть легким: санкции по-прежнему рассматриваются в США как незаменимый атрибут американского давления.

Оценивая последние дипломатические инициативы Ирана, большинство американских сенаторов считает их «красивыми словами», не более. Звучит это так: «Иран не является другом, чьё слово может быть принято в качестве обещания». В период ожидания несостоявшейся встречи Обамы и Роухани американскому президенту напомнили о неизменности позиции конгресса, изложенной в письме от 2 августа, подписанном 76 сенаторами. В документе указаны четыре стратегических требования к политике США в отношении Ирана: сохранение и ужесточение санкций, демонстрация убедительной угрозы применения силы, приверженность публичной позиции по недопустимости появления у Тегерана ядерного оружия, выражение открытости к переговорам. Среди подписантов письма - сенатор Джон Маккейн, который советует Обаме ни в коем случае не снижать воздействие на Иран санкциями именно сейчас, когда иранское руководство всерьез озаботилось их парализующими последствиями для своей экономики.

Резюмируя позицию конгресса, отметим, что в данный момент абсолютное большинство конгрессменов считает отмену или ослабление санкций против Ирана «крайне контрпродуктивным» решением. При этом официальный Вашингтон не забывает и о претензиях, которые остаются за кулисами иранской ядерной проблемы. Речь идёт о соблюдении прав человека и нарушениях политических свобод гражданского общества, всесторонней поддержке «Хезболлы» в противовес Израилю, военном сотрудничестве с Башаром Асадом в сирийском конфликте.

Иран и Сирия до недавнего времени воевали против США из одного окопа, теперь же Запад требует от Тегерана отказаться от попыток сохранить Асада у власти. В ответ Роухани подтверждает заинтересованность в урегулировании сирийского кризиса, в прекращении гражданской войны и гарантировании права на самоопределение сирийского народа. Иран убежден, что война в Сирии - это не война между оппозицией и войсками Асада, а война между сирийским правительством и террористами, которые пришли в страну из-за рубежа, оттуда поддерживаются и вооружаются.

На сессии Генассамблеи Иран поддержал принятие Советом Безопасности ООН резолюцию по Сирии в поддержку плана Организации по запрещению химического оружия, направленного на уничтожение сирийского арсенала боевых отравляющих веществ. Кстати, пункт решения ОЗХО о призыве ко всем странам присоединиться к Конвенции по запрещению химического оружия внес именно Иран, а США его поддержали. При этом Тегеран намерен взаимодействовать с Москвой в сирийском урегулировании и готов принять приглашение на международную конференцию «Женева-2» по обсуждению сирийского вопроса, если ему не будут предъявлены предварительные условия. А они есть.

Запад требует от Ирана согласиться с тем, что в Сирии нужны перемены, страна уже никогда не вернется к прежнему господству алавитов. Именно этого добивался президент Франции Франсуа Олланд в ходе встречи с Роухани в Нью-Йорке, говоря о содействии Ирана в урегулировании сирийского кризиса политическим путем. Эти переговоры стали для президентов первой личной встречей за последние восемь лет. В Тегеране факт проведения встречи оценен высоко, мероприятие вполне вписывается в новую иранскую дипломатию, ссылаясь на него можно говорить о первом шаге в восстановлении отношений с Европой, но выдвинутое условие сразу же заводит появившиеся перспективы в тупик. Допустить подобное изменение баланса сил в Сирии означало бы для Тегерана не уступку, а поражение. К «обмену» самого верного и единственного союзника в арабском мире на участие в «Женеве-2» Иран не готов. А ещё точнее, для Роухани согласиться на подобное предложение Запада равносильно политическому самоубийству. Ведь не секрет, что иранской политикой в Сирии и Ливане всегда занимались военные из КСИР. Здесь «героическая гибкость» новой дипломатии не пройдёт. Поэтому Тегеран и выступает против любых предварительных условий его участия в «Женеве-2». Поддержать эту позицию, пожалуй, может только Россия.

Говоря о месте России в новой дипломатии Ирана, нельзя не заметить, что в Тегеране стали как-то робеть говорить вслух о своем партнёрстве с Москвой. Может даже сложиться впечатление, что новые лица в иранском руководстве смущаются публично признавать успехи совместных с Россией мер в предотвращении военной агрессии США против Сирии. На полях ГА ООН Москва отстаивала право Ирана на мирный атом, продвигая российскую инициативу смягчения режима санкций. На встрече в Нью-Йорке «шестёрки» посредников по иранской ядерной проблеме Лавров и Зариф провели первую личную встречу, министры «быстро нашли общий язык», их переговоры были «весьма обнадеживающими». На этом фоне раздающиеся из Тегерана голоса о том, что Россия в последние годы не раз разыгрывала «иранскую карту» в своих сделках с американцами, чтобы добиться уступок от Запада, представляются крайне несправедливыми. Есть еще и домыслы на тот счёт, что, мол, за годы действия жёстких санкций Запада Москва извлекла немало экономической выгоды - и это при сократившемся на 40-45% объеме товарооборота за 2012 год, едва достигшем 2,4 млрд. долларов. Суть подобных оценок - в стремлении представить Россию как тормоз еще не начавшего движения ирано-американского локомотива.

А кто же тогда союзники Ирана в «героической гибкости» новой дипломатии? Оказывается, те страны, которым санкции США отрезали доступ к иранскому рынку. В их число входят, прежде всего, страны Евросоюза, объявившие в прошлом году Ирану нефтяное эмбарго, а потом еще, на всякий случай, и такую же полномасштабную блокаду газового сектора. По некоторым иранским оценкам, теперь страны ЕС «всеми силами стараются посредничать в налаживании американо-иранских связей с тем, чтобы облегчить себе выход из экономического кризиса».

Новые дипломатические инициативы Тегерана имеют стратегическое значение не только для Ирана. Можно говорить об их направленности на изменение всей геополитической архитектуры Ближнего Востока. Однако вероятность ирано-американского сближения даже в пределах «героической гибкости» весьма низка. То, что может быть выгодным для ИРИ, остаётся пока неприемлемым для США. С точки зрения Вашингтона возможности принципиально улучшить отношения с иранцами и не нарушить баланс сотрудничества с Израилем и Саудовской Аравией, другими странами Залива в настоящее время нет. Топтать дорожку к Белому дому Тегерану всё равно придётся через нормализацию отношений с этими странами. В отношении Израиля подобная перспектива для новой иранской дипломатии остаётся пока за гранью допустимого.

http://www.fondsk.ru/news/2013/10/01/geroicheskaya-gibkost-novoy-diplomatii-irana-23143.html