Катынь: история и политика в свете документов

[Александр Васильевич]

Геббельс, поляки, Катынь



Откуда взялся миф о том, что польских военных якобы расстреляли НКВД. Как фальсифицировалось это дело и почему вдруг "потерялись" некие секретные документы, рассекреченные во времена антикоммунистической вакханалии 90-х годов. Почему фактологическая сторона захлебнулась в потоке вранья и фальсификациях? Почему от доказательств ничего кроме русофобской пропаганды - не осталось?..



Известный русофоб, польский президент Лех Качинський стремился в Катынь чтобы в очередной раз попиариться на пропагандистской разработке доктора Геббельса. И, похоже на то, что Геббельс в очередной раз - под Катынью отправил на тот свет польскую элиту.

Итак, сразу начнём с правды - польские офицеры были расстреляны гитлеровскими войсками в 1941 году. Именно министр пропаганды Германии Геббельс запустил в 1943 году пропагандистскую фальсификацию о якобы расстреле польских офицеров НКВД в 1940 году. Эту версию с радостью подхватило польское эмигрантское "правительство". В 1992 году миф о расстреле польских офицеров советским НКВД был подкреплён некими рассекреченными документами из российских архивов, которые были переданы польской стороне. Это было сделано по требованию тогдашнего президента России Бориса Ельцина в рамках его пропагандистской кампании под названием "суд над КПСС", который ничем не закончился. Однако польские антикоммунисты с радостью ухватилась за эти документы, которые, якобы, подтверждали геббельсовскую версию о судьбе пленных польских военных.

Только вот незадача... После тщательного исследования этих документов, стало ясно - что имеет место элементарные тупо сработанные фальшивки, которые состряпали на скорую руку российские антикоммунисты, пытавшиеся таким образом закрепить свою власть.

Вскоре появились исследования на этот счёт. Например - аргументированные книги современного историка-исследователя Юрия Игнатьевича Мухина "Катынский детектив" (М., 1995) и “Антироссийская подлость” (М., 2003). Он издал свои исследования, в которых с абсолютной исторической точностью доказано, что расстрел поляков в Катыни — дело рук гитлеровских варваров.

Книги Юрия Мухина с исследованием "подтверждающих документов" вызвали тогда в польском сейме настоящий переполох. Но даже полякам стало понятно, что переданные им документы - плохо состряпанные фальшивки. И тогда эти фальшивки - "потерялись"... В июле 2008 года сотрудники польского Института национальной памяти (ИНП) сообщили, что не могут найти документы о катынских событиях, полученные ими из российских архивов в 1992 году. Пропажу этих бумаг из архивов ИНП официально подтвердил руководитель отдела расследований этого института Дариуш Габрел, выступая перед депутатами польского парламента.

Правда претензии польского государства по поводу расстрела польских офицеров, основанных на мистификации Геббельса, никуда теряться не собираются. Наоборот, поляки добавляют к традиционной антироссийской риторике определение, что расстрел польских офицеров в Катыни был «военным преступлением», который имел «признаки геноцида» совершенный СССР.

Напомним, что советское правительство 17 сентября 1939 года заявило, что война Польши с Германий выявила внутреннюю несостоятельность Польши, польское правительство бежало, и советские войска в связи с распадом польского государства взяли под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии. Важно понимать, что СССР на польские территории не претендовал. К моменту ввода советских войск в западные оккупированный части Украины и Белоруссии, правительство Польши уже несколько дней как покинуло Варшаву, а 17 сентября эмигрировало в Румынию, откуда перебралось в Лондон.

Но польское руководство успело сделать большую пакость своим военнослужащим. После того, как Красная Армия 17 сентября вступила на Западные Украину и Белоруссию, убегающее польское правительство объявила войну СССР. В результате все военнослужащие, которые были задержаны - оказались в статусе военнопленных. Простых солдат советское правительство распустило по домам, а вот офицерский состав пришлось размещать в лагерях военнопленных. Там они и были захвачены гитлеровскими войсками после начала Великой Отечественной войны.

Послевоенное польское правительство в договоре с СССР в 1945 году утвердило установившиеся после войны государственные границы. Возможно это как раз и бесит современных польских политиков.

Видео "Катынский детектив" - фильм о том, как сфальсифицировали это дело в угоду Ельцину и польским русофобам.

Фильм Мухина "Катынский детектив" 8 частей по ссылке:

http://newzz.in.ua/main/1148841464-gebbels-polyaki-katyn.html

[Александр Васильевич]

Хрусталев Максим

Доказательства фальсификации «катынского дела» похищены?



По данным публициста Юрия Мухина, из сейфа покойного Виктора Илюхина исчезли документы

Известный писатель, публицист, общественный деятель Юрий Мухин обратился с официальным запросом на имя руководителя Следственного комитета России (СКР) Александра Бастрыкина.

Мухин напомнил, что 19 марта 2011 года на 62-м году жизни скоропостижно скончался депутат Государственной Думы Виктор Илюхин. Официальная причина смерти – обширный затяжной инфаркт, хотя Виктор Иванович на болезни сердца никогда не жаловался.

Однако в данном запросе речь идет даже не о расследовании возможных причин скоропостижной кончины известного общественного деятеля. Как напоминает Мухин, Виктор Илюхин занимался расследованием масштабных фальсификаций архивных документов, которые относятся к советскому периоду истории России и, в частности, к т. н. «катынскому делу».

КМ.RU уже не раз приходилось рассказывать об этой весьма туманной катынской истории. И о тех политических играх, что вокруг нее устраивают польские власти и отечественные либералы... а в последние годы – и российские руководители, взявшиеся вдруг подыгрывать и тем, и другим.

Но в данном случае речь идет даже не о том, кто там кого расстреливал либо весной 1940 либо осенью 1941 года, и на кого должна возлагаться за это историческая ответственность. Дело в том, что, как сам Виктор Илюхин поведал КМ TV, в ходе его расследования были обнаружены следы массовой фальсификации исторических документов в российских архивах, сделанные и в хрущевские времена, и (куда более масштабно) в 1980-90-х гг.

Виктор Илюхин рассказывал, что к нему обратился «неназванный источник» (впрочем, как уточнял Виктор Иванович, для него этот источник – не только «названный», но и вызывающий доверие), лично участвовавший в фальсификации государственных архивных данных. Илюхин представил КМ TV переданные ему источником чистые бланки документов, соответствующие концу 1930-х – началу 1940-х гг. Источник прямо заявил, что им и группой других лиц проводилась фальсификация документов, посвященных сталинскому периоду истории, причем именно на таких бланках.

«Я могу сказать, что это – абсолютно настоящие бланки, – заявил тогда Виктор Илюхин, – в т. ч. и те, которые использовало 9-е Управление НКВД/НКГБ в то время». Даже соответствующие печатные машинки того времени, которые использовались в центральных партийных учреждениях и органах госбезопасности, были предоставлены в этой группе.

Виктор Илюхин также представил несколько образцов оттисков штампов и печатей типа «Засекречено», «Особая папка», «Хранить вечно» и т. д. Но эксперты подтвердили Илюхину, что штампы и печати, которыми произведены эти оттиски, были изготовлены в период после 1970-х гг. «До конца 1970-х гг. такой методики изготовления этих поддельных штампов и печатей мир не знал, и наша криминалистическая наука тоже не знала», – сообщал Виктор Илюхин. По его оценке, возможность производить такие оттиски появилась только на рубеже 1970-80-х гг. «Это – тоже советский период, но уже совсем другой, и они изготавливались, как пояснил тот незнакомец, в конце 1980-х – начале 1990-х гг., когда страной правил уже Борис Ельцин», – отмечал Илюхин.

Из заключений экспертов следовало, что при изготовлении документов по «катынскому делу» использовались различные штампы, клише и т. д. Впрочем, по оценке Илюхина, далеко не все штампы и печати были поддельные, были и подлинные, которые «достались, как говорится, по наследству тогда, когда в августе 1991 года штурмовали и вошли в здание ЦК, и там очень много нашли. И клише, и штампы были; надо сказать, что много нашли и документов. Документы, которые не подшитые, но лежали в папках; все это было разбросано в беспорядочном состоянии. Наш источник заявил, что потом все это приводилось в соответствие для того, чтобы потом, вместе с подлинными документами, вложить в дело и фальшивые документы».

В качестве образца Илюхин демонстрировал целый том подобной документации. По его словам, его предоставил все тот же «незнакомец». «Он заявил о том, что это – том с материалами переписки органов НКВД/НКГБ со Сталиным, и касались они именно вопросов деятельности наших спецслужб. Но он сказал, что в этот том были вложены две больших записки, и, в общем-то, они здесь выглядят как инородные. Эти записки были якобы от маршала Тимошенко, бывшего министра обороны, а также Жукова, начальника Генерального штаба в 1940-х гг., и Василевского, начальника оперативного отдела Генштаба (он, дескать, исполнитель этих документов)», – рассказывал Илюхин. Об этой фальшивке КМ.RU рассказывал достаточно подробно.

Но больше всего фальшивок, прочно вошедших в научно-исторический оборот и уже воспринимаемых как непреложно «подлинные», связаны с различными «записками» Лаврентия Павловича Берии.

Это и «письмо Берии от 5 марта 1940 года», на котором, собственно, и строится вся катынская версия. Хотя, как выяснено, из нее три листа напечатаны на одной машинке, а четвертая – с подписью якобы Берии – на другой, что в секретном делопроизводстве 1940 года было просто невозможно.

Это и якобы подписанное в 1939 году соглашение о сотрудничестве между НКВД и гестапо. Илюхин рассказывал, как они сверили на этом «соглашении» отпечатки штампа НКВД, печати гестапо, подписи Мюллера и Берии, и быстро увидели, что это – «сплошная липа». Особо трогательно смотрится справка, приложенная к соглашению, где Берия извиняется перед Мюллером за непропорциональное присутствие на руководящих постах в НКВД, Гулаге и т. д. «сотрудников еврейской национальности». Берия якобы хочет немножечко их разбавить: преимущество должно быть отдано представителям Украины, Белоруссии и в первую очередь русским.

Это и вошедшая уже, кажется, в хрестоматии «докладная Берии от 21 июня 1941 года»: «Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня «дезой» о якобы готовящемся нападении на СССР. Он сообщил, что это «нападение» начнется завтра. То же радировал и генерал-майор В.И. Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев... Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 году Гитлер на нас не нападет!». Берия на самом деле не мог этого писать – хотя бы потому, что с февраля по июль 1941 года разведка была выведена из ведения его НКВД и подчинена другому ведомству – НКГБ. Более того, Деканозов (хотя он был другом Берии, и за это был вместе с ним расстрелян в декабре 1953 года) работал в то время по линии НКИД и наркома НКВД «бомбардировать «дезой» не мог: у него был свой нарком – Вячеслав Молотов.

Так же и «тупой» Тупиков должен был рапортовать начальнику Генштаба Жукову, начальнику Разведупра РККА Голикову, наркому обороны Тимошенко, наконец, – но никак не Лаврентию Берии. Кстати, по той же причине Берия не мог обзывать Рихарда Зорге «провокатором», что также приписывается ему еще с хрущевских времен. Хотя бы потому, что он вообще вряд ли знал о его существовании: Зорге сотрудничал с Разведупром РККА и к НКВД отношения не имел.

Ну и полным бредом является якобы совместный приказ Берии и Жукова № 0078/42 от 22 июня 1944 года «О выселении украинцев в Сибирь»». Однако эта фальшивка, запущенная в годы перестройки, на незалежной Украине который год трактуется как несомненный исторический факт.

То, что именно Лаврентий Павлович стал настоящим «рекордсменом» по фальсифицированным «преступным» документам, в принципе, объяснимо: еще в 1953 году он был объявлен «главным злодеем» той эпохи, на которого товарищи по партийному руководству и их последующие преемники охотно валили все подряд. Причем, как у патентованного «врага народа», от него не осталось даже собственного фонда документов в Центральном партархиве. Следовательно, для тех, кто имел желание и возможность, вообще почти не возникало никаких сложностей стряпать от его имени любые документы.

А как это делается технически, все тот же Виктор Илюхин, помнится, выступая на нашем телевидении, достаточно наглядно продемонстрировал. И он же, ссылаясь на информацию своего «источника», подтвердил, что в горбачевско-ельцинские времена подобные операции проводились на постоянной основе.

Сейчас Юрий Мухин напоминает Александру Бастрыкину, что этот технический специалист, непосредственно фальсифицировавший в 1990-х гг. документы для подбрасывания их в российские архивы, «в качестве доказательства фальсификации предоставил В.Илюхину черновики и подлинники фальшивок, многие из которых уже запущены в научный оборот... Специалист передал Илюхину также чистые бланки, факсимиле и печати, которые использовались фальсификаторами для изготовления фальшивых официальных документов той эпохи. Эти документы В.И. Илюхин хранил у себя в сейфе в Государственной Думе и, по мере надобности, выдавал их исследователям Катынского дела, в частности, нам – мне, С.Стрыгину и Л.Журе, одновременно неоднократно выступая с ними сам, как в Думе, так и на пресс-конференциях».

Но теперь, как заявляет Юрий Мухин, по имеющимся у него сведениям, «в настоящее время эти документы из сейфа Илюхина исчезли. Вполне возможно, что убит или будет убит специалист, фальсифицировавший официальные документы СССР. Знал его только В.Илюхин. Нам известно, что в СССР он работал по этой специальности в КГБ, к настоящему времени имел звание генерала ФСБ. Исчезнувшие документы – это рабочие документы официального лица – депутата Государственной Думы».

Так что уже этого факта должно было бы быть достаточно для Следственного комитета, чтобы расследовать данный вопрос. Поэтому Юрий Мухин призывает «в рамках ст. 325 УК РФ проверить факт исчезновения документов из сейфа В.Илюхина и разыскать специалиста, передавшего Илюхину эти документы, чтобы убедиться, что с ним ничего не случилось». Уточним, что статья 325 УК РФ вводит санкции за «похищение, уничтожение, повреждение или сокрытие официальных документов».

Впрочем, сам Юрий Мухин по поводу результатов своего запроса особых иллюзий не питает. «Для такого дела, как смерть Виктора Илюхина и похищение доказательств подделки архивных документов, ст. 325 УК РФ, конечно, не та статья. Но по другим статьям УК, более подходящим, СКР вряд ли будет проводить проверку. Да и по этой – вряд ли. Но пусть потом не заявляют, что к ним никто не обращался», – говорит он.

Справка KM.RU

Как рассказывает историк Владислав Швед, бывшие работники Общего отдела ЦК КПСС в частной беседе с ним вынуждены были признать, что возможность фальсификации существовала, если в этом были заинтересованы первые лица партии и государства. Они вспомнили, как Горбачев в 1989 году ненавязчиво предлагал заведующему Общим отделом ЦК КПСС Валерию Болдину уничтожить секретный дополнительный протокол к пакту Молотова – Риббентропа. После заявления Горбачева на I Съезде народных депутатов о том, что попытки найти подлинник секретного договора не увенчались успехом, генсек уже не намеками, а прямо спросил Болдина, уничтожил ли тот протоколы. Болдин ответил, что сделать это без специального решения нельзя. Один из бывших сотрудников Общего отдела ЦК КПСС вспомнил, что в 1991 году, накануне распада СССР, заведующий VI сектором (архивом Политбюро) Лолий Мошков «портфелями носил» в кабинет заведующего Общим отделом Болдина секретные документы Политбюро, в т. ч. и из «Особой папки».

http://www.km.ru/news/dokazatelstva-falsifikatsii-katynskogo-dela-pokhishcheny

[Александр Васильевич]

Николай Малишевский

За 20 лет до Катыни: история геноцида

Интересное сообщение о том, что "Польские историки потеряли документы о катынском деле" попалось мне на глаза можно сказать совершенно случайно. Цитирую: "Сотрудники польского института национальной памяти не могут найти документы о катынских событиях, полученные ими из российских архивов в 1992 году. Пропажу этих бумаг из архивов ИНП официально подтвердил руководитель отдела расследований этого института Дариуш Габрел, выступая перед депутатами Сейма Польши. Речь идет об официально заверенных российской стороной ксерокопиях документов, касающихся расстрела польских офицеров в Катынском лесу под Смоленском. Эти документы были переданы тогдашнему президенту Польши Леху Валенсе. Впервые исчезновение документов было замечено еще два года назад, но тогда сотрудники ИНП посчитали, что переслали эти бумаги в канцелярию президента Польши. Позже выяснилось, что там их тоже нет. Это уже не первый случай, когда в Польше из архивов ИНП пропадают документы, связанные с "катынским делом" (ИТАР-ТАСС, опубликовано 15:09, 09.07.2008)".

Не знаю, связаны ли странные пропажи в Польше с публикациями в России ряда исследований, посвященных катынскому делу (1). Однако уверен, что отсутствие исчерпывающей правдивой информации о судьбах военнопленных не должно служить предметом политических спекуляций, отравляющих отношения между двумя народами. И эта уверенность относится не только к судьбам тысяч польских солдат и офицеров, но и к судьбам десятков тысяч красноармейцев, оказавшихся в польском плену после советско-польской войны 1919-1920 гг.

К сожалению, состояние документальной базы по этому вопросу таково, что какие-либо точные данные просто отсутствуют (не хочется верить, что их тоже потеряли). Например, согласно сводкам оперативного отдела Главного командования Войска Польского, в плен с февраля 1919 по октябрь 1920 г. было взято не менее 206 877 военнослужащих Красной армии. В статистическом труде "Гриф секретности снят: потери СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах" изданном в 1993 г., приводятся данные о 94880 командирах и красноармейцах Западного и Юго-Западного фронтов, пропавших без вести и попавших в плен в 1920 г. (в книге они сведены в одну графу).

Российский исследователь И. Михутина считает, что общее число пленных красноармейцев за 1919-1920 гг. составило 165,5 тыс. человек. По данным М. Мельтюхова, польские войска взяли в плен около 157 тыс. красноармейцев, "содержание которых в Польше было очень далеко от каких-либо гуманитарных стандартов". По сведениям II отдела Генштаба польской армии в феврале 1919 - октябре 1920 гг. в плен были взяты более 146 тыс. человек (в польской литературе широко распространена цифра в 110 тыс. пленных).

По другим данным, в польские концлагеря попало около 130 тысяч красноармейцев. Из них (согласно отчёту РУД в 1923 г.) 69 тыс. было репатриировано, 5 тыс. перешли к "белым", 1 тыс. осталась в Польше, судьба же оставшихся приблизительно 55 тыс. крайне трагична - они были убиты или умерли от нечеловеческих условий в концентрационных лагерях. По данным М. Мельтюхова "в результате целенаправленного геноцида по национальному и политическому признакам" в польских лагеря погибло около 60 тыс. советских военнопленных (2).

Только в одном из польских лагерей смерти - Тухоли от гнуснейших издевательств, палочной дисциплины, холода, голода, эпидемий погибло более 22 тыс. военнопленных, это не считая лагеря смерти Стшалькове, где находились около 37 тыс. пленных красноармейцев!

В письме председателя российско-украинской делегации на мирных переговорах с Польшей А. Иоффе председателю польской делегации Я. Домбровскому от 9 января 1921 г. отмечается: "Согласно отчетам Американского союза христианской молодежи (отдел помощи военнопленным в Польше, отчет от 20 октября 1920 г.), военнопленные размещены в помещениях, абсолютно не приспособленных для жилья: отсутствие всякой мебели, отсутствие спальных приспособлений, так что спать приходилось на полу без всяких матрацев и одеял, почти все окна без стекол, в стенах дыры. Повсеместно у военнопленных наблюдается почти полное отсутствие обуви и белья и крайний недостаток одежды. Так, например, в лагерях в Стшалькове, Тухоли и Домбе пленные не меняют белья в течение трех месяцев, причем большинство имеет лишь по одной смене, а многие совсем без белья. В Домбе большинство пленных босые, а в лагере при штабе 18-й дивизии большая часть не имеют никакой одежды".

Особым издевательствам подвергались коммунисты или заподозренные в принадлежности к ним евреи, а пленные красноармейцы-немцы вообще расстреливались на месте. Но даже и простые пленные, как правило, становились жертвами произвола польских военных властей. Широко было распространено ограбление пленных, издевательство над пленными женщинами, неоказание помощи раненым, массовые и индивидуальные расстрелы.

Любимым занятием у некоторых польских кавалеристов ("лучших в Европе") было ставить пленных красноармейцев по всему огромному кавалерийскому плацу и учиться на них как "разваливать до пояса" со всего "богатырского" плеча, на полном скаку человека. Отважные паны рубили пленных "с налету, с повороту". Плацев для "тренировок" в кавалерийской рубке имелось множество. Так же как и лагерей смерти. В Пулаве, Домбе, Стшалькове, Тухоли, Барановичах... Гарнизоны отважных кавалеристов стояли в каждом мало-мальском городишке.

В сентябре 1923 года нарком иностранных дел РСФСР Г.В. Чичерин направил ноту, в которой возложил на власти Польши "громадную вину... в связи с ужасающим обращением с российскими пленными", приведшем к тому, что "из 130 тыс. российских пленных в Польше умерло 60 тысяч".

Несколько лет назад, на просьбу Генпрокуратуры России провести расследование по факту гибели красноармейцев, министр юстиции Республики Польша Х. Сухоцкая в категорической форме заявила, что никакого расследования не будет, а о деятельности польских лагерей смерти "не может быть и речи". Поскольку замалчивание проблем явно не способствует их решению, хотелось бы призвать не только правоведов, но и ученых (в первую очередь - историков) и Польши, и России провести совместное полное и объективное научное исследование по вопросу о судьбе оказавшихся в польском плену красноармейцев.

Примечания:

(1) Из которых следует, что первым, стремясь развалить антигитлеровскую коалицию, разыграло "Катынскую карту" ведомство д-ра Й. Геббельса, спустя почти полстолетия, несмотря на то, что в ходе фальсификации немцы допустили ряд небрежностей, та же карта была разыграна (более успешно) для развала коалиции стран соцлагеря ведомством главного идеолога ЦК КПСС А. Яковлева.

(2) По его же информации, к 21 ноября 1921 г. из Польши вернулись 75699 бывших военнопленных (932 человека отказались возвращаться), а из Германии 40 986 интернированных.

Литература по проблеме:

Дайнес В.О. Россия - Польша. Работа над ошибками // Независимая газета. 3 ноября 2000 г.;

Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг. Сборник документов и материалов. М., 2004;

Матвеев Г.Ф. О численности пленных красноармейцев во время польско-советской войны 1919-1920 годов // Вопросы истории. 2001. № 9. С. 120-126;

Матвеев Г.Ф. Еще раз о численности красноармейцев в польском плену в 1919-1922 годах // Новая и новейшая история. 2006. № 3. С. 47-56;

Мельтюхов М.И. 17 сентября 1939. Советско-польские конфликты 1918-1939 / М.И.Мельтюхов. - М.: Вече, 2009. - 624 с.: ил. - (Военные тайны XX века);

Михутина И.В. Так сколько же советских военнопленных погибло в Польше в 1919-1921 гг.? // Новая и новейшая история. 1995. № 3. С. 64-69;

Райский Н.С. Польско-советская война 1919-1920 годов и судьба военнопленных, интернированных, заложников и беженцев. М., 1999;

Симонова Т.М. После былых крестов. Русские военнопленные в польском плену // Родина. 2001. № 4. С. 52-59; Филатов, В.И. Машина смерти. - М.: Мол. гвардия, 1995. - 415 с.;

Филимошин М.В. "Десятками стрелял людей только за то, что... выглядели как большевики" // Военно-исторический журнал. 2001. № 2. С. 43-48;

Швед В.Н. Тайна Катыни. М., 2007. С. 231-313.

Николай Малишевский - кандидат политических наук, историк, политолог (Белоруссия)

http://www.imperiya.by/theory5-9705.html

[Александр Васильевич]

Польский надлом (белые пятна в польской истории XX века)



В прошлом далеко не всегда отношения между Польшей и ее восточными соседями развивались гладко. К сожалению, в истории польско-российского, польско-белорусского и польско -украинского соседства имелось и немало трагических страниц. Это тяжелое историческое наследие в последние два десятилетия нередко становится предметом политических спекуляций со стороны некоторых недобросовестных польских политиков и журналистов. Как правило, на поверхность выставляются гибель (не слишком, впрочем, доказанная) от 15 до 22 тысяч польских офицеров в Катыни и ряде других лагерей Советского Союза, а также депортация польских граждан в 1939 –1941 гг. в Сибирь и Казахстан. Вокруг этих жертв, особенно после создания режиссером Анджеем Вайдой фильма «Катынь», продолжается бесконечная пропагандистская шумиха, призванная обелить не только современную политику некоторых польских руководителей, но и приукрасить не слишком светлую польскую историю в период между двумя мировыми войнами.

Но ведь не случайными являются мотивы, заставившие Уинстона Черчилля сказать о Польше полные горечи слова: «Героические черты характера польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания. Нужно считать тайной и трагедией европейской истории тот факт, что народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, доблестны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки во всех аспектах своей государственной жизни. Слава в периоды мятежей и горя – гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрейших слишком часто руководили гнуснейшие из гнуснейших! И всё же всегда существовало две Польши: одна из них боролась за правду, а другая пресмыкалась в подлости» (У. Черчилль «Мускулы мира», М., 2002 г., с. 90).  Развивая мысль своего земляка, английский историк Н. Аченсон в книге «Битва за Польшу» отмечал, что Советской России, которая начинала с того, что провозгласила право Польши на независимость и аннулировала договора о её разделах, после оккупации польскими войсками части украинских и белорусских земель «приходилось возвращаться к прежним подозрениям относительно поляков как нации агрессивных земельных магнатов, фанатичных католиков, стремящихся к уничтожению русского государства» (В.И. Прибылов «Захват или присоединение», «Военно-исторический журнал», 1990 г., № 10, с. 14). А известный писатель М. Горький, в беседе с сотрудником РОСТА  жестко заявил по поводу бесчинств польских оккупантов на захваченных ими территориях: «Есть много способов опозорить себя; поляки выбрали наихудший» («Иностранная интервенция в Белоруссии, 1917 – 1920», Мн., 1990 г., с. 245). «С Польшей был у нас тысячелетний спор о «польской миссии на востоке»; русская политика по отношению к Польше была неразумной политикой, но поляки разума проявляли ещё меньше», - подчёркивал в свою очередь известный публицист И.Л. Солоневич (И. Л. Солоневич, «Народная монархия, МН., 1998 г., с. 242)

Среди причин, вызвавших столь резкие оценки в отношении Польши межвоенного периода следует указать оккупацию ею в 1919 –1920 г.г. чужих территорий; отказ от сотрудничества с Белой Армией генерала Деникина в борьбе против большевиков; уничтожение десятков тысяч пленных красноармейцев в польских концлагерях; насильственную полонизацию и удушение Православной Церкви; искоренение языка и национальной культуры у представителей восточно-славянских народов; постепенная ликвидация образования на русском и белорусском языках; осуществление кровавой политики «пацификации» (военного усмирения) на западнобелорусских и западноукраинских землях; преследование оппозиционных политических активистов, в том числе и сторонников объединения с Советским Союзом и их заключение в тюрьмы и «лагеря обособления»; сговор с руководством гитлеровской Германии по целому ряду внешнеполитических вопросов, а также кровавый геноцид со стороны Армии Крайовой в отношении непольского населения «восточных окраин» в годы Второй мировой войны и т. д.

Попробуем рассмотреть их подробнее:

1) Аннексия западнорусских (западноукраинских, западнобелорусских и белорусско-литовских) территорий.

Началась она в январе - феврале 1919 г., когда польские войска, заключив ряд тайных соглашений с оккупационными частями капитулировавшей Германии, вышли за пределы этнических польских губерний и приступили к захвату белорусских земель. К примеру, в начале февраля 1919 года Восточно-прусский добровольческий корпус генерала М. Хофмана выбил советские войска из Гродно и его окрестностей, а несколько дней спустя передал его вместе с Белостоком и Волковыском в руки вооруженных польских формирований. Воспользовавшись помощью, вооружением и людскими ресурсами со стороны Антанты (в частности 70-ти тысячным корпусом генерала Галлера, переброшенным из Франции), поляки 21 апреля 1919 года заняли Вильно, 8 августа – Минск, а 28 августа – Бобруйск, фактически разбив значительно уступавшие им по численности советские войска. Однако в начале сентября 1919 польское руководство прекратило наступление, вступив в Барановичах, Беловеже и Макашевичах в тайные переговоры с советской делегацией под руководством Ю. Мархлевского. От Пилсудского в это время ждали наступления на Красную армию в направлении Мозырь – Гомель для соединения с деникинскими войсками. Однако по неофициальному соглашению с Лениным, военные действия были прекращены польской стороной, дабы «не допустить, чтобы реакция восторжествовала в России». Причиной этому послужило наступление армии генерала А.И. Деникина, находившегося в 120 км от Гомеля и стремительно продвигавшегося к Москве. Это позволило Советскому руководству снять 43 тысячи штыков и сабель, перебросить их против Белой армии и, в конечном итоге, разгромить её. Деникин соглашался на существование польского государства лишь в его этнографических границах, да и на самого «начальника» Польши Ю. Пилсудского вполне заслуженно смотрел как на бывшего террориста и предателя Родины, занимавшегося антирусским шпионажем и участвовавшего в нападении на Россию в составе австро-венгерской армии в период 1-й Мировой войны. В 1926 году сам Пилсудский признавался, что «в изменении коммунистического строя в России Польша не заинтересована, ибо каждый иной строй, по-видимому будет менее доброжелателен к Польше» (А. Воробьёв, «Пилсудский и Киев. «Белые пятна» истории по-прежнему …белые» «Элементы», № 1, 1991 г.).

Пилсудский был последовательным врагом России, как национальной, так и советской. Целью его политики было ослабление нашей страны любой ценой. По его мнению, наносить наиболее разрушительные удары по России необходимо было «пока она не оправилась от безумств революции». Поэтому, дождавшись момента, когда  Россия, разделившись на красных и белых, обескровливала себя в братоубийственной гражданской войне, поляки 25 апреля 1920 года начали наступление на Советскую Украину, которую тоже решили включить в состав своих владений, но в августе 1920 они сами очутились почти у Варшавы, преследуемые Красной Армией. Неудачный для советских войск исход битвы под Варшавой привёл к заключению Рижского мирного договора, по которому в составе Польши оказались значительные западноукраинские и западнобелорусские территории с преобладающим непольским населением, получившие название «Всхидны крэсы» («Восточные окраины») общей площадью свыше 200 тысяч кв.км. В составе новообразованной Польши оказались в 1920 году такие  этнические белорусские территории, как Виленщина, Гродненщина, Подляшье (Белосточчина), Полесье, а также украинские Холмщина, Волынь, Восточная Галиция, Посанье и Лемковщина (Подкарпатская Русь).

2) Преступления против советских военнопленных.

В ходе двух военных компаний – 1919 г. и 1920 г. даже по официальным данным в польский плен попало свыше 207 тысяч советских военнослужащих. Кроме того, по признанию депутата польского сейма Н. Недзялковского, в октябре 1919 года в польских тюрьмах и концлагерях находилось свыше 20 тысяч штатских лиц из «восточных земель» («Иностранная интервенция в Белоруссии, 1917 – 1920», Мн., 1990 г., с. 247). Судьба всех их была трагичной. Из числа оказавшихся в 1920 году (их количество оценивается согласно разным источникам от 100 до 130 тысяч человек) в польском плену из-за нечеловеческих условий содержания в концлагерях и тюрьмах погибло от 45 до 60 тысяч военнопленных. Согласно исследованиям Н. С. Райского в 1920 году в польский плен попало 165 550 российско-украинских военнопленных (Н. С. Райский «Советско-польская война», с. 14), а по мнению историка М.В. Филимошина 82,5 тыс. из них погибли («Военно-исторический журнал», 2001 г., № 2).  Начальник 11 отдела Генерального штаба польской армии И. Матушевский утверждал, что в одном только лагере в Тухоле «умерло около 22 000 пленных красноармейцев» (В. Краснов, В. Дайнис «Неизвестный Троцкий. Красный Бонапарт», М., 2000 г., с. 328). Впрочем, польский историк Збигнев Карпус подтверждает гибель лишь 18000 пленных, в том числе 8000 в Стшалкуве и 1900 в Тухоли (З. Карпус "Русские и украинские военнопленные и интернированные в Польше в 1918 – 1924 годах", Торунь, 2002 г., стр. 148 – 149). Однако, даже он, не смотря на попытки многократно преуменьшить число потерь, признает, что осенью и зимой 1920 – 1921 гг. от тифа, холеры, дизентерии, общего истощения и обморожения ежедневно умирали сотни пленных. Представитель Лиги Наций профессор Мадсей, побывавший в декабре 1920 г. в относительно "удовлетворительном" (по польским меркам) концентрационном лагере в Вадовицах оценил ситуацию  в нём следующим образом: "считаю этот лагерь одной из самых ужасных вещей, которые я видел в жизни" (с. 130). Комиссия Министерства военных дел, совершившая 11 декабря 1921 г. инспекционную поездку в лагерь в Тухоле, докладывала: "в одной землянке, без печек, дверей и окон около 260 военнопленных лежали на земле с отмороженными ногами, без белья и обуви, целиком завшивленные, ожидая дезинфекции, чтобы потом можно было разместиться в госпитале или в лагере" Комиссия обнаружила в землянке 3 трупа, лежащих среди живых и одного военнопленного, у которого изо рта текла кровь. В другой землянке комиссия наткнулась на 250 военнопленных офицеров, переведенных из лагеря в Щипиорно, среди которых было 9 больных тифом. Они проходили карантин после санитарных процедур, лёжа на голых нарах без одеял и соломы. Не лучшую ситуацию комиссия наблюдала и в госпитале, в котором отсутствовало отделение инфекционных болезней. Из-за нехватки в здании госпиталя санузла, военнопленные были вынуждены при температуре минус 39-40 градусов С, босиком, без рубашек, накрытые только одеялом, идти к отдалённым за полкилометра санитарным узлам" (с. 128-129). В Стшалкуве истощенные, полураздетые и ограбленные польскими военными мародерами русские военнопленные, содержались в крайне антисанитарных условиях, подвергаясь постоянным издевательствам и побоям со стороны польских солдат. Даже 2-й отдел ГКВП, после проверки лагеря подготовил в октябре 1920 года специальное письмо в военное министерство, в котором подчеркивалось, что если положение военнопленных не будет немедленно улучшено, то "более чем 100 тысячная масса русских военнопленных после возвращения домой может в будущем стать кадром антипольских агитаторов, непримиримых в своей ненависти к Польше и всему польскому" (с. 133). Лишь в марте 1921 года военнопленных начали возвращать в Россию. К середине октября 1921 года этот процесс был в основном завершен. Но до возвращения в Россию дожило лишь 66, 8 тысяч человек.

3) Гонения на Православную  Церковь с целью ее постепенного удушения.

Маршал Ю. Пилсудский, панически боявшийся возрождения России, активно поддержал работу «насквозь проеденного политикой» римско-католического духовенства (Митрополит Евлогий «Путь моей жизни», М., 1994 г., с398 –399) против православия на территории восточнославянских областей, оккупированных Польшей. Уже в 1919 году при поддержке административных органов они повели кампанию насильственных захватов православных храмов и монастырей, разрушению и запечатыванию церквей, разграблению церковного имущества. 22 октября 1919 года Генеральным Комиссаром Восточных земель и фронта  было принято распоряжение № 25 о «ревиндикации» (т. е. возвращении прежним владельцам) православных церквей, которые в прошлом хоть на короткий срок принадлежали униатам, а затем, вместе с прихожанами и священниками воссоединились с Православной Церковью. Только за год по этому распоряжению у православных официально было отобрано 497 храмов (в первую очередь на Холмщине) (А. Попов «Пора проснуться. Гонение на православие и русских в Польше в XX веке», С-Пб., 1993 г., с 22). В действительности же вместе с закрытыми и разрушенными гарнизонными и домашними церквями и часовнями у православных в 1919 –1920 гг. было изъято более 1000 храмов и молельных домов. При этом православных духовных лиц выгоняли на улицу, а в зданиях церковных школ помещали польские школы, куда направляли учителей из Центральной Польши. По словам известного защитника православия, сенатора от Православного белорусского демократического объединения В.В. Богдановича, к 1929 г. у Православной Церкви было отобрано 45% её храмов. Новая власть беспощадно и грубо грабила православное население, ставшее бесправным и беззащитным в католической стране.

Официальная Польша последовательно вытесняла остатки общерусских национальных позиций, ставя своей задачей оторвать местную Православную Церковь от «московской зависимости» («Православный Гродно», Гродно, 2000 г., с. 127 – 128).

В конце 1918 г. польское правительство издало также Декрет об отчуждении для нужд колонизации и земельной реформы церковных земель (А.К. Свитич «Православная Церковь в Польше и её автокефалия» - в сб. «Православная Церковь на Украине и в Польше в XX столетии . 1917 –1950 г.г.», М., 1997 г. с. 95), в соответствии с которым все принадлежащие Русской Православной Церкви имущества в 1919 году были взяты в государственное управление и распарцеллированы. В итоге Православная Церковь лишилась около 20000 га только земельных угодий.

В 1921 – 1922 г.г. польские власти беспардонно вмешались во внутреннее устройство Православной Церкви с целью оторвать её от Московского Патриархата. В результате 4 из 6 находившихся на территории Польши православных архиереев были арестованы. Трое из них административным порядком были насильно высланы в Чехословакию, а четвёртый – архиепископ Пантелеймон (Рожновский) был заточён в Жировицкий монастырь. В результате вставшие во главе Церкви при поддержке польского правительства епископы-полонофилы 14 июня 1922 г. провозгласили условную автокефалию Православной Церкви в Польше (в ноябре 1924 года она была незаконно утверждена Константинопольским патриархом, подкупленным польским руководством). По указанию правительства 12 апреля 1924 г. новый польский православный епископат принял решение о введении в церковной жизни нового календарного стиля. В подтверждение к нему министерство исповеданий и народного просвещения приняло 30.05.1924 г. рескрипт № 3777, в соответствии с которым польская полиция разгоняла православный народ, собиравшийся перед храмами в дни двунадесятых и больших праздников. В ряде местностей дело даже доходило до кровавых столкновений (А.К. Свитич «Православная Церковь в Польше и её автокефалия» - в сб. «Православная Церковь на Украине и в Польше в XX столетии . 1917 –1950 г.г.», М., 1997 г., с. 129).

В целях дальнейшей полонизации православия министерство народного просвещения «реформировало» Виленскую и Кременецкую духовные семинарии, преобразовав их из современных 10-классных духовных училищ в государственные 9-классные семинарии-гимназии с резким сокращением преподавания богословских наук и постепенным введением через несколько лет польского языка для преподавания всех предметов. Целью таких «реформ» являлось создание нового поколения духовенства, воспитанного на началах польской культуры, для которого Православие, как таковое, теряло бы всякий национальный характер. В дополнение ко всему из семинарий изгонялись все русофильски настроенные преподаватели и администраторы.

В результате непрерывных «реформ» и репрессий польское Правительство к середине 30-ых годов добилось определённых успехов в деле «полонизации» православия. Как писал А. Попов «В числе других новейших средств полонизации русского населения и уничтожения православия оказалась польская школа. Язык обучения, система преподавания, польский патриотическо-политический тон жизни школы, а впоследствии – насильственное преподавание русским детям Закона Божия на польском языке, учебники польской истории, мешающие с грязью историю России и русских, - всё это помогало расправляться с русским православием без особенно заметных внешних признаков (Указ. Соч., с. 37). Постепенно стало формироваться воспитанное в польском духе новое православное духовенство, которым правительственные структуры предоставляли наиболее хорошо оплачиваемые должности законоучителей средних учебных государственных заведений и должности военных священников. Создав целый ряд проправительственных объединений «православных поляков» они в 1935 –1936 гг. приступили к переводу богослужебных текстов на польский язык. При поддержке польского правительства ими стала осуществляться насильственная замена церковнославянского языка в богослужении на польский (на белорусских землях) и украинский (на Волыни).

Впрочем, даже такая лояльность не устраивала наиболее фанатичных руководителей Польской католической курии, которая в 1929 году организовала новый ревиндикационный процесс, добиваясь в государственном суде отнятия у православных 718 храмов, в прошлом на некоторое время переходивших в руки греко-католиков, либо возведённых на землях когда-то принадлежавших католической церкви. В 1933 Верховный суд присудил 10 из них «возвратить» католикам, а остальные передал на усмотрение местных административных властей.

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

В 1937 году на Волыни были предприняты действия по насильственному насаждению унии. После опубликования 27.05.1937 г. новой «Инструкции по осуществлению «Восточного обряда» в Польше», в приграничной полосе, под угрозой выселения жителей православных сёл, католическими ксендзами при помощи солдат пограничной стражи и полицейских было организовано т. н. «движение по возвращению православных к вере отцов», в результате которого тысячи людей были вынуждены подписать заявления о своём переходе в католицизм.

Наконец в апреле 1938 года по негласному соглашению между польским правительством, католическим епископатом и папским нунцием в Варшаве Кортези было принято решение о ликвидации «излишних православных храмов» на Холмщине, Подляшье и Гродненщине, вошедшее в историю как кампания по «рушению церквей». Под руководством волостных старшин и полицейских властей в течение 1937 –1938 годов были разобраны и уничтожены сотни православных церквей, в том числе даже сооруженных в XII - XV веках. Некоторые изъятия храмов сопровождались их публичным сожжением и массовыми арестами протестующих прихожан и священников. Современник этих трагических событий русский публицист И.Л. Солоневич следующим образом оценивал результаты такой политики: «Ко всей трагической судьбе Польши и католичество приложило свою страшную руку. При Пилсудском, в сущности также, как и при Вишневецких: все инаковерцы, диссиденты, в особенности православные, казнями и пытками загонялись в лоно католической церкви, сжигались православные храмы (за два года перед Второй мировой войной их было сожжено около восьмисот) и в восточных окраинах возникала лютая ненависть против тройных насильников: насильников над нацией, экономикой и религией. И создавая вот этакую психологическую атмосферу, Польша при Сапегах, Радзивиллах и Вишневецких пыталась опираться на казачьи войска, а в 1939 году послала против Германской армии корпуса, сформированные из западноукраинского крестьянства: корпуса воевать не стали» (И.Л. Солоневич, «Народная монархия», Минск, 1998, с. 175).

Анализируя поведение польских властей, генерал А.И. Деникин отмечал: "Все перлы предреволюционной русификации бледнеют совершенно, если перелистать несколько страниц истории, перед жестоким и диким прессом полонизации, придавившим впоследствии русские земли, отошедшие к Польше по Рижскому договору (1921 г.). Поляки начали искоренять в них всякие признаки русской культуры и гражданственности, упразднили вовсе русскую школу и особенно ополчились на русскую церковь. Польский язык стал официальным в её делопроизводстве, в преподавании Закона Божия, в церковных проповедях и местами в богослужении. Мало того, началось закрытие и разрушение храмов: Варшавский кафедральный Свято-Александро-Невский собор - художественный образец русского зодчества был взорван (в 1926 г.); в течение одного месяца в 1927 году было разрушено правительственными агентами114 православных церквей – с кощунственным поруганием святынь, с насилиями и арестами священников и верных прихожан. Сам католический примас Польши в день святой Пасхи в архипастырском послании призывал католиков в борьбе с православием "Идти следами фанатичных безумцев апостольских…" Отплатили нам поляки, можно сказать с лихвою!" (А.И. Деникин, "Путь русского офицера", М., 1991 г., с. 20-21).

4) Полонизация белорусов.

Как провозгласил во всеуслышанье «отец» межвоенной Польши и её бессменный «начальник» - Ю. Пилсудский: «Белорусы – это ноль!». Сей самовлюблённый диктатор, как известно, делил все народы на два типа – исторические и неисторические (А.Б. Широкоград «Великий антракт», М., 2008 г., с. 144). Белорусов он рассматривал как нацию «неисторическую» и подлежащую скорейшему растворению со стороны поляков - нации «передовой» и «цивилизованной». А территорию их расселения держал в «черном теле» - в качестве наиболее отсталой части своего «государства».

Уже 5 марта 1919 года,  генеральным управлением восточных земель было издано специальное распоряжение, которое оповещало, что на территориях, занятых польскими войсками, «официальным языком является польский». Рабочих и служащих, не владевших польским языком, увольняли. Всё делопроизводство велось только на польском языке. При захвате белорусских городов и деревень интервенты требовали, чтобы все вывески на учреждениях и торговых точках, а также все названия улиц были написаны только на польском языке. За несвоевременное исполнение этого распоряжения виновных наказывали, а учреждения, на которых не имелось польских табличек, закрывались. В первые годы оккупации, польские захватчики «запретили печатание на белорусском и русском языках всяких брошюр, объявлений, афиш. Во всех учреждениях разговаривать на упомянутых языках было воспрещено». 15 апреля 1920 года командир 7-го пехотного полка издал приказ о запрете польским солдатам говорить с местным насленим на каком-либо языке, кроме польского. «Считаю оскорблением достоинства поляка, указывалось в приказе, разговаривать на языке наших исконных врагов и строго это запрещаю, всех неподчиняющихся буду наказывать».

В Гродненской области посредством насилий и обещаний дать голодным людям полученное из Америки продовольствие интервенты заставляли малограмотное белорусское население ставить подписи о своей принадлежности к польской национальности и желании быть подданными «польской короны». В Дисненском, Ошмянском и Волковысском уездах польские ксендзы заставляли в документах крестьян-католиков причислять себя к полякам, а не к белорусам, как это было в действительности. Вступив в деревню Дорошевичи Гродненского уезда, польские оккупанты население её выстроили в два ряда и избили всех мужчин, издевательски говоря, что надо выбить из белорусов «русский дух». Таким путём захватчики стремились убедить страны Европы в том, что количество поляков, проживающих на этой территории, гораздо больше, чем это было в действительности.

С занятием белорусских городов и сёл оккупанты выселяли русские, белорусские, еврейские школы из их помещений, при этом они переселялись в худшие, либо закрывались совсем. На их базе открывались польские учебные заведения, которые находились в более привилегированном положении. Они размещались в лучших помещениях, лучше снабжались инвентарём и учебниками, их учителя лучше обеспечивались. Субсидии на существование школ выдавались только польским школам, и лишь иногда – немногочисленным средним белорусским. Массовые низшие белорусские, русские и еврейские школы практически не субсидировались и в результате постепенно закрывались.  В оставшихся школах весь процесс обучения был направлен на воспитание чувства преклонения и подобострастного пресмыкательства перед «победителями», представляющими более «высокую цивилизованную» польскую нацию. Подавляющее большинство прошений о разрешении открыть белорусские школы отклонялось, но даже если в отдельных случаях такие разрешения выдавались, то польские власти направляли туда своих учителей чаще всего не владевших белорусским языком и насильно насаждали в них польский язык, и школа постепенно превращалась в чисто польскую. Количество школ низшего звена, особенно с преподаванием на русском языке резко сократилось. Например, из 153 школ, работавших в Гродненском уезде в 1918 году, в 1920 году осталось только 17. В Игуменском уезде Минской губернии из 400 школ, имевшихся к июлю 1919 года, большинство было разграблено и сожжено.

Оккупанты заставляли белорусское учительство проходить курсы по изучению польского языка, а тех, кто отказывался, увольняли с работы. 13 декабря 1919 года газета «Соха и молот» сообщала, что минская тюрьма набита учителями, идёт «переборка» учителей, увольняются назначенные при Советской власти. А на их место назначаются полонофилы. Учителей-белорусов, отказывавшихся поддерживать развёрнутую оккупантами с мая 1919 года агитацию за присоединение Белоруссии к Польше, арестовывали и отправляли в Краковский концлагерь («Иностранная интервенция в Белоруссии. 1917 – 1920.», Минск, 1990 г., с. 229)

Попытки националистических белорусских организаций добиться равноправия для белорусов путём поддержки Польши в её территориальных притязаниях к Советской России никаких результатов не принесли, Из 25 пунктов, представленных польским властям на переговорах 20 – 24 марта 1919 года 16 наиболее важных были отвергнуты польскими оккупантами, среди них требования о равноправии белорусского языка с польским, о введении белорусского языка в волостном делопроизводстве, в переписке между волостями и уездами, объявление государственными Белорусского педагогического института в Минске и трёх учительских семинарий и т. д. Не удивительно поэтому, что большевики, достаточно гибко решавшие вопросы национального равноправия, получили на территории Белоруссии массовую поддержку населения. В ответ на это польская военщина, смотревшая на войну как на источник грабежа и наживы, а на белорусских крестьян как на дикарей-холопов, лишённых каких бы то ни было прав и национальных устремлений, развязала кровавый террор. Учреждённые оккупантами «военные суды» под видом «ликвидации коммунизма» осуществляли расправу над всеми неугодными лицами, с особым куражом издеваясь над беззащитным мирным населением. Например, в деревне Поречье Рудобельской волости по доносу местной шляхты были арестованы три члена сельсовета, которых каратели, раздев догола, посадили на раскалённые сковородки, после чего в бессознательном состоянии расстреляли. Такому же расстрелу, после издевательств подверглись и 7 крестьян в Слониме. Председателя Лясковичского волисполкома, польские уланы пытали огнём, а обгорелое тело посыпали солью и били ногайками. Массовой порке подвергли оккупанты крестьян деревни Колодежи Игуменского уезда. Страшная участь постигла жителей деревни Кочерица Бобруйского уезда, которая была окружена польскими легионерами и сожжена.От пуль и огня там погибло не менее 200 человек. Арестованных в Белостоке горожан, подозреваемых «в принадлежности к коммунистам», польская полевая жандармерия истязала калёным железом, два раза в день их били шомполами, били головой об стену, пальцы их рук зажимали между дверей и т. д. В Бобруйске оккупанты учинили настоящую охоту на коммунистов, «расстреливая на месте» многих из схваченных ими подозреваемых. Во время захвата г. Вильно оккупанты сразу расстреляли часть военнопленных, подвергнув остальных избиениям и истязаниям. В телеграмме протеста, направленной правительствам стран Антанты председателем СНК Литовско-Белорусской республики В. С. Мицкявичюс-Капсукас сообщал, что повсюду, где у власти встали польские захватчики, «расстрелы, повешения, запарывания до смерти, варварские истязания и пытки – обычные явления… Тюрьмы переполнены, заключённые содержатся в таких условиях, что медленно умирают». А нарком иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин, поддерживая протест Литбела в ноте от 3 июля 1919 года сравнивал военно-административный произвол польских оккупантов с практикой некоторых колониальных войн, таких как резня турками армян. Даже отдельные представители польских властей, шокированные действиями своих военных, призывали "изменить саму систему обращения с людьми", с тем, чтобы «наказывать виновных, а не убивать бедно одетых» ( Указ. соч., с. 250). По некоторым данным жертвами интервентов в городах и сёлах Белоруссии в 1919-1920 годах стало свыше 158 тысяч человек (Указ. соч., с. 296). Кроме того оккупанты постоянными реквизициями разоряли белорусскую деревню, в результате чего во многих районах в 1919 году разразился голод, повлекший высокую смертность населения, особенно детей.

Провозглашенная 31 июля 1920 года Советская Социалистическая республика Белоруссия в соответствии с решением специальной комиссии КП(б)Б должна была включить в себя полностью территории Минской, Могилевской и Гродненской губерний (включая г. Белосток), большую часть Витебской губернии (за вычетом 3 северных уездов, подаренных в 1918 году Советской Латвии), Вилейский, Свенцянский и Ошмянский уезды Виленской губернии, Августовский уезд Сувалкийской губернии, большую часть Новоалександровского уезда Ковенской губернии, а также 4 северных уезда Черниговщины и часть западных уездов Смоленщины. Однако поражение Советских войск под Варшавой помешало реализации этого плана.

Формальное окончание Советско-польской войны в сентябре 1920 года и подписание Рижского мирного договора повлекло за собой  значительные территориальные ущемления для Советской России (которая на тот момент представляла интересы ССРБ) и Советской Украины. Но даже этот договор, согласно которому Польша обязывалась предоставить русским, украинцам и белорусам, проживающим на её территории, все права, обеспечивающие свободное развитие культуры, языка и выполнения религиозных обрядов, польские власти позорным образом не соблюдали. Уже в августе 1921 г. наркомат иностранных дел БССР направил польскому правительству ноту протеста против дискриминации белорусского населения, где заявлялось о недопущении нарушения рижских обязательств и необходимости создания благоприятных условий для национально-культурного развития белорусов в Польше (Документы внешней политики СССР. Т. 4, М., 1960 г., с. 290). На протяжении 20-ых и 30-ых гг. наблюдалось постоянное искоренение образования на белорусском языке: к 1924 г. на территории Западной Белоруссии (из действовавших в 1920 г. более 800 белорусских школ) осталось лишь 37 белорусских школ, 8 смешанных польско-белорусских и 4 гимназии (Э. С. Ярмусик «История Беларуси с древнейших времён до нашего времени», Минск, 2004 г., с. 478), к 1929 - 18 белорусских, 32 смешанных школы и 2 гимназии, а к 1938 г. уцелела лишь одна Виленская гимназия, и та без старших классов. Между тем в 1926-27 гг. белорусские организации сумели собрать подписи под декларациями на открытие 1229 государственных школ на белорусском языке.

Западнобелорусский поэт Максим Танк (Е. И. Скурко) писал в апреле 1938 года: «За годы существования панской Польши выросло целое поколение (поляков), отравленное великодержавным шовинизмом, католическим и националистическим духом… И кроме польской официальной политики оно не знает ничего. Только трагические события в самой Польше, в Германии, в Испании заставили многих задуматься, переоценить всё, чему их учили, и более трезво посмотреть на окружающее. Некоторые из политических процессов и скупых сообщений о пацификациях впервые узнали, что под одной крышей с ними, только за закрытыми решетками окнами, живут миллионы людей других национальностей – людей, лишённых всех человеческих прав…» (Максим Танк, «Листки календаря», М., 1974 г., с. 173).

Переживания огромной части жителей Западной Беларуси передаёт и стихотворение М. Танка «Пейзаж 1939»:

Вы думаете: небо соткано из воздуха?

Оно – из крика и стона обреченных,

Из голубых глаз моей юности,


Вы думаете: перед вами пригорки?

Это плечи моего деда, отца и матери,

Склонённые над картофельным полем.


Вы думаете: перед вами замшелые камни

Лежат на осенней пашне?

Это мозоли на наших ладонях.


Вы думаете: перед вами лес,

Набитый боровиками и муравейниками,

Перестуком дятлов и щебетом соек?


Это виселицы Восточных Кресов,

А за ними – зарево подожженных имений,

Полымя нашего гнева.

(М. Танк, «Нарочанские сосны», Минск, 1977 г., с. 13)


5) Террор и непрерывная война с украинцами.

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

По брестскому мирному договору стран «Четверного союза» с УНР 9.02.1918 г. в состав образованной при поддержке Германии «самостийной» Украины отходили на западе Холмщина и Подляшье, а Австро-Венгрия обязалась создать из населённых территорий (Восточная Галиция, Буковина, Закарпатье и Лемковщина) отдельную автономную административную единицу с правами «коронного края». Однако осенью 1918 г. в связи с поражением прогерманского блока в войне ситуация изменилась. Поэтому 20.10.1918  из населённых украинцами бывших австро-венгерских областей было провозглашено создание Западно-Украинской Народной Республики (ЗУНР) В ответ на это1.11.1918 г. польское ополчение подняло восстание во Львове и после кровопролитных боёв с украинскими формированиями заняло его. А весной 1920 г. переброшенная из Франции армия генерала Галлера очистила от украинских частей всю Галицию. Разгромленный Красной армией Петлюра, сбежавший с тремя десятками чиновников на занятую польскими войсками территорию, подписал с поляками (21.04.1920 г.) договор, по которому отдавал Польше не только Холмщину и Подляшье, но и Волынь. За это Пилсудский, демагогически выдвигавший проект создания под польской эгидой восточноевропейской федерации Междуморье, обещал посадить его правителем автономной «Украины» после того как его войска захватят Киев, но, как известно этот план с треском провалился.

Настроения того времени точно передает западноукраинский поэт Петро Карманский в стихотворении "К разгрому польского империализма" (июль 1920 г.):
 

Свиреп могучего Аттилы гнев.

Но рядом смерть – с лицом его раба.

Он понял это и окаменел:

Вот и его предрешена судьба.


Затих… В глазах – земля горит огнём;

В душе постылой – дрожь, смертельный страх.

Окончен карнавал. Один обман кругом.

Лежат сокровища французские – всё прах.


Вдали – руины, слёз кровавый дождь,

Проклятья, ненависть и дикий стон –

Всё это на земле оставил вождь.

На доброе был неспособен он.


Такой от дедов получил завет:

Грабёж, насилие, конец мечтам.

Тысячелетие пугали гунны свет.

Подвёл черту всему Аттила сам…


Закончен эпилог Ягайлового сна:

Последний землекрад от нас ушел…

Судьба его коварна и грязна.

И пал ещё один кровавых дел престол.
 
К сожалению, поставить на место зарвавшегося польского землекрада тогда не удалось из-за огромной англо-французкой военной и финансовой поддержки. Рижский договор 1920 г. фиксировал границы в пределах бывшей Российской империи, но ни УССР, ни СССР не признавали за Польшей юридических прав на Восточную Галицию. 13.03.1923г. НКИД УССР обнародовал соответствующую ноту, в которой говорилось, что Правительство УССР «будет считать недействительным всякое установление какого-либо режима в Восточной Галиции без его предварительного согласия и без опроса самого населения». Когда 14.03.1923 г. конференция 5 послов в Париже (Великобритании, Франции, Италии, Японии и США) вынесла постановление об установлении восточной границы Польши с включением в неё Виленской области, Западной Белоруссии, Западной Волыни и Восточной Галиции, то 5.04.1923 г. СНК СССР сделал заявление о непризнании решения Парижской конференции послов стран Антанты о закреплении за Польшей Виленской области, Западной Белоруссии и Западной Украины, в котором указывал, что данное «решение Совета послов не имеет для Страны Советов никакой силы». 10.05.1924 г. СССР обратил внимание Польши на то, что «преследования национальных меньшинств приняли массовый и систематический характер». На протяжении 1924 г. СССР также неоднократно заявлял о необходимости предоставления населению Восточной Галиции права на самоопределение.

По понятным причинам среди украинцев, так же как и среди белорусов никогда не прекращалось сопротивление польскому оккупационному режиму. Особую ненависть местного населения вызывал закон от 17.12.1920 г. о наделении землёй в Восточных кресах солдат, отличившихся в советско-польской войне. До 1925 г. на этих землях активно действовали партизанские отряды, а с 1930 г. в Галиции и на Волыни развернулось активное повстанческое движение, в котором участвовали как местные националисты, так и сторонники КПЗУ. С сентября 1930 г. польское правительство приступило к осуществлению политики «пацификации» - усмирения Восточных окраин путем применения террора и карательных акций в украинских и белорусских деревнях, что привело к многочисленным человеческим жертвам. В 1934 г. в Березе Картузской был создан политический концлагерь.

6) Репрессии против сторонников воссоединения с СССР.

Оккупация Польшей западнорусских губерний, населённых преимущественно украинцами и белорусами, привела к тому, что на этих землях возникло мощное движение национального сопротивления, которое приобретало самую разную политическую окраску. На западноукраинских землях симпатии украинского населения были распределены между 3 достаточно разными движениями: соглашательско-пропольским Украинским национально-демократическим объединением (УНДО), прогерманской радикально-националистической Украинской повстанческой армией – Организацией украинских националистов (УПА-ОУН) и просоветской Коммунистической партией Западной Украины (КПЗУ) и её легальным крылом - "Украинским крестьянско-рабочим социалистическим объединением" (Сельроб). В Западной Белоруссии самой массовой силой являлась 150-тысячная просоветская Белорусская крестьянско-рабочая громада (БСРГ), находившаяся под влиянием Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗБ). Часть белорусов-католиков поддерживала соглашательскую Белорусскую христианскую демократию (БХД). Влияние же сторонников «белсанации» - бывших ренегатов из БСРГ А. И. Луцкевича и Р. Островского было незначительным. Большая часть православного духовенства, имевшая монархические симпатии и великорусское самосознание, в активной политической деятельности участия не принимало.  Полонизированное городское население в значительной степени голосовало за польские и еврейские политические партии. На выборах в местные самоуправления в 1927-1928 гг. в западнобелорусских воеводствах  члены КПЗБ, Громады и сочувствующие им кандидаты во многих случаях получали большинство мест. На парламентских выборах 5 марта 1928 г. кандидаты КПЗБ, баллотировавшиеся по разным спискам в 8 избирательных округах, не смотря на массовые подтасовки, аннулирование списков, непризнание действительными десятков тысяч поданных за них бюллетеней, массовое препятствие со стороны полиции возможности принимать участие в выборах, получили почти 329 тысяч голосов (26,7%). Страх польских властей перед движением за объединение белорусских и украинских земель вызывал с их стороны массовые репрессии. Так 21 марта 1927 г. была запрещена Громада, а ещё в январе 490 её активистов были арестованы и отданы под суд. На состоявшемся в мае 1927 г. судебном процессе её лидеры (депутаты сейма Б. А. Тарашкевич, С. А. Рак-Михайловский, П. П. Волошин и П. В. Метла) были приговорены к 12-летнему тюремному заключению. В 1927 – 1928 гг. состоялись крупные судебные процессы над активистами Громады и КПЗБ в Вильно, Гродно и Белостоке, на которых они были приговорены к длительным срокам тюремного заключения. Общее число активистов Громады, подвергшихся аресту в период её существования составляло около 2000 человек. Массовые демонстрации протеста разгонялись и даже расстреливались (напр. в Косово Полесского воеводства 3 февраля 1927 г. было убито 6 и ранено несколько десятков человек). После разгрома Громады и постепенного уничтожения польскими властями возможностей для культурного развития белорусского населения (путём преобразования белорусских школ в польскоязычные, запрета изданий на белорусском языке и препятствия деятельности «Товарищества белорусской школы» вплоть до его закрытия польским правительством 02.12.1936 г.) именно КПЗБ оставалась "единственной влиятельной и дееспособной оппозиционной к власти политической структурой в западнобелорусской деревне" (С.М. Токть "Динамика этнического самосознания крестьянского населения Западной Белоруссии в 1920 – 1930-х годах" в сб. "Белоруссия и Украина. История и культура. Ежегодник. 2004", М., 1885 г., стр. 297)

Санационный режим и "правительство полковников" по собственному признанию его руководителей использовало в качестве образца модель итальянского фашистского государства. Результаты выборов постоянно фальсифицировались. Десятки тысяч людей арестовывались за участие в акциях протеста, тысячи из них подвергались тюремному заключению, где они сотнями погибали от пыток и избиений. Согласно данным Исполкома МОПР, только за первую половину 1932 г. в Польше было убито 83 человека, ранено 1091 человек, арестовано – 20282 человека. С 1931 по 1934 гг. в 4 восточных воеводствах чрезвычайные суды вынесли 209 приговоров, в южных – 104 приговора, большинство осуждённых было приговорено к смертной казни (В. Ф. Ладысев «В борьбе за демократические права и свободы», Минск, 1988 г., с. 66). Для противодействия полицейским репрессиям в 1931 – 1933 гг. во многих гминах в деревнях по инициативе КПЗБ и КСМЗБ создавались отряды крестьянской «самообороны», которые нередко вступали в открытые столкновения с польской полицией. Например, 16 марта1932 года отряд В. Стасевича в деревне Осташин Новогрудского повета поднял восстание сжег усадьбу одного из осадников, скупавших за бесценок крестьянскую собственность, и хозяйственные постройки польского помещика. Восстание было жестоко подавлено властями: четверо комсомольцев – В. Стасевич, А. Малец, И.Бахар и А. Гаврош по приговору чрезвычайного суда были повешены (В. И. Кривуть «Молодёжные организации на территории Западной Беларуси (1929 – 1939 гг.), Минск, 2008 г., с. 76 - 77). Подобным же образом было подавлено выступление крестьян Кобринского повета 3 - 4 августа 1933 г. Из его участников 8 человек были приговорены к смертной казни с заменой на пожизненную каторгу, а ещё более 30 – на различные сроки тюремного заключения.

7) Польский экспансионизм и пособничество нацизму во внешней политике.

В межвоенный период Польское руководство постоянно ориентировалось на союз с гитлеровской Германией. Когда 14.12.1933 г. СССР, обеспокоенный приходом нацистов к власти в Германии предложил Польше подписать декларацию о заинтересованности в неприкосновенности Прибалтики, то польское правительство 19.12.1933 г. призвало нацистов заключить с ним польско-германский антисоветский союз. Уже 26.01.1934 г. был подписан германо-польский договор о мирном разрешении споров и неприменении силы, больше известный как пакт Гитлера – Липского. В международной прессе сразу же возникли слухи о том, что к ней имеется и некое секретное приложение. А 01.02.1934 г. Польша окончательно заявила о своём отказе от подписания советско-польской декларации по Прибалтике. 28.09.1934 г. объявила Франции о своём отказе подписать «Восточный региональный пакт» о совместной безопасности и осуждении любых агрессий. 13.09.1934 г. польский представитель в Лиге Наций объявил об отказе Польши сотрудничать с ней в деле охраны прав нацменьшинств. С 1937 г. польским руководством всё больше начала овладевать мания величия. Его идеей фикс стало стремление к расширению польской территории. 11.01.1937 г. польский министр иностранных дел Бек выступил в сейме с предложением решать вопросы эмиграции населения и получения сырья за счёт колониальных владений и в будущем поставить перед международным сообществом вопрос о выделении колоний (прежде всего в Африке) для польского государства. Уже 18.04.1938 г. шумно праздновался поляками как «День колоний». 11.03.1939 г. высший совет правящей партии «Лагерь национального объединения» разработал и опубликовал польскую программу по колониальному вопросу. Но пока вопрос о колониях являлся лишь желаемым, но неосуществимым проектом, польские руководители обратили свои взоры на территории сопредельных государств: Литву, Чехословакию и СССР. После провокационного инциндента на польско-литовской границе, в ночь на 17.03.1938 г. Литве был предъявлен польский ультиматум с требованием признать Виленский край польской территорией. И лишь твёрдая позиция СССР удержала поляков от нападения на Литву. Вслед за германскими нацистами польское руководство  объявило о своих претензиях и на чешские земли. Этому предшествовали варшавские переговоры с венгерским диктатором Хорти (5-9.02.1939 г.) и с нацистским руководителем Герингом (23.02.1938 г.) Как писал по этому поводу 29.05.1939 г. наркоминдел СССР М. М. Литвинов: «Польша не скрывает своих намерений использовать наступление Германии на Чехословакию, чтобы отторгнуть часть чехословацкой территории. Такое вмешательство Польши будет прямой помощью Германии». 22.09.1938 г. Польша направила Чехословакии ультиматум о присоединении к ней всех земель с польским населением и в первую очередь Тешинской Силезии. 02.10.1938 г. польские войска оккупировали район Тешина, а 28.11.1938 г. потребовали передачи Польше района Моравской Остравы и Виткович. Кроме того, 24.02.1939 г. ряд депутатов польского сейма опубликовал меморандум с требованием присоединить к Польше территорию Угорской Руси, хотя правительство больше склонялось к  предложению скорейшей оккупации её Венгрией. Наконец в секретных переговорах с германскими нацистами польские руководители постоянно ставили вопрос о поддержке поляков немцами в случае конфликта с СССР и присоединения к Польше территорий Советской Украины и Белоруссии. В докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска Польского в декабре 1938 г. говорилось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке…Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе.. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться и физически и духовно… Главная цель – ослабление и разгром России». 26.09.1938 г. на встрече с Риббентроппом министр иностранных дел Польши Ю. Бек заявил: «Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю» (А. Б. Широкоград «Великий антракт», М. 2008 г., с. 276). Лишь разгоревшийся в марте 1939 г. дипломатический конфликт вокруг принадлежности Данцига и строительства автострады и железной дороги через «польский коридор» привел к расторжению (28.04.1939 г.) польско-германского пакта о ненападении и резкой переориентации польского правительства с Германии на Англию. Уже 6.04.1939 г. в Лондоне было подписано англо-польское коммюнике о гарантиях относительно взаимной помощи в случае агрессии. В очередной раз отвергнув все советские дипломатические инициативы о союзнических отношениях, польский министр иностранных дел Ю. Бек 19 августа 1939 года заявил французскому послу в Варшаве: «У нас нет военного договора с СССР и мы не хотим иметь его». А неделей позже  польское правительство подписало договор с Англией (25.08.1939 г.), имевший секретное приложение в котором Литва объявлялась принадлежащей сфере интересов Польши, а Бельгия и Голландия – Великобритании. К сожалению все британские внешнеполитические документы, связанные со 2-й Мировой войной до сих пор засекречены и мы не можем с точностью говорить об их содержании.
 
8 ) Террор Армии Крайовой.

События, связанные с вступлением советских войск на территорию оккупированных польской армией в 1920 г. западноукраинских и западнобелорусских областей были следствием прежде всего безумной политики предвоенного польского правительства. Ещё 23.09.1939 г. в ответ на польский ультиматум чехословацкому руководству, СССР, по просьбе министра иностранных дел Чехословакии К. Крофты, сделал заявление польскому правительству о возможной денонсации советско-польского договора от 25.07.1932 г. в случае агрессии Польши против Чехословакии. А когда 11.05.1939 г. последовал окончательный отказ Польши от заключения пакта о взаимопомощи с СССР, советское правительство, не получившее никаких гарантий со стороны Англии и Франции, решилось на подписание договора о дружбе с Германией. По иронии судьбы произошло это 23.08.1939 года, спустя ровно 15 лет с того дня, когда польский посланник обнародовал в Москве официальное заявление польской стороны о том, что никакого вопроса о Восточной Галиции не существует, а отношения с представителями восточнославянских национальных меньшинств (и гарантии их национальных прав) – это внутреннее дело Польши. Не удивительно, что после разгрома польской армии немцами, советские войска перешли 17.09.1939 г. границу и заняли территорию Западной Белоруссии и большую часть Западной Украины (кроме Холмщины, Лемковщины и некоторых районов западной части Восточной Галиции, т.е. так называемого Закерзонья). Поскольку в воссоединенных областях проживало значительное количество поляков, то сторонники бежавшего в Лондон польского правительства почти сразу же приступили к организации военизированных подпольных структур.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Это вызвало вполне обоснованные репрессии со стороны Советских властей с последующеё высылкой (в основном в феврале – июне 1940 г.) до 400 тысяч бывших польских граждан (из числа «осадников» и представителей социально опасных слоёв) во внутренние районы СССР. С сентября 1939 по май 1941 г. на новоприсоединённых территориях было раскрыто и ликвидировано 568 конспиративных организаций и групп общей численностью не менее 15000 человек. В основном это были участники конспиративной сети созданного 13.11.1939 г. по инициативе польского правительства в Лондоне «Союза вооруженной борьбы» (СВБ).

В связи с нападением Гитлера на СССР летом 1941 г. ситуация в советско-польских отношениях изменилась. Под давлением Великобритании лондонское правительство Сикорского 30.07.1941 г. подписало с правительством СССР соглашение о восстановлении дипломатических отношений и совместной борьбе с гитлеровской Германией, в соответствии с которым все советско-германские соглашения относительно территориальных изменений в Польше теряли свою силу, но лишь с тем, чтобы окончательно урегулировать данный вопрос после разгрома нацизма. 14.08.1941 г. было заключено военное соглашение между Польшей и СССР, а в декабре 1941 г. ген. Сикорский лично встретился со Сталиным и договорился о формировании на востоке СССР польской армии генерала Владислава Андерса. В свою очередь в 1942 г. вооруженные формирования различных политических партий на территории бывшей Польши на основе СВБ преобразовывались в т. н. «Армию Крайову» (АК). Однако на практике большинство руководителей аковских структур на территориях бывших «всхидных крэсов» придерживалось концепции «двух врагов». Врагом № 1 считалась Германия, а врагом № 2 – СССР.

Какой же деятельностью прославились польские аковцы на землях Западной Белоруссии и Украины? Дело в том, что советские структуры в период 1939 – 1941 гг. стали активно выдвигать в управленческие структуры в качестве руководителей сельсоветов в первую очередь представителей местного белорусского и украинского населения, а в городах также и выходцев из еврейских общин. Когда в 1941 г. Белоруссию оккупировали нацистские войска, то вслед за ними «в Беларусь потянулись польские довоенные чиновники с Западной Беларуси и разные деятели из центральных районов Польши и иных стран (Литвы и Латвии)». В связи с отсутствием белорусских специалистов немецкие оккупанты стали опираться на польский элемент. В результате на первом этапе войны местные администрации оккупированных западнобелорусских территорий оказались преимущественно в руках поляков, связанных с подпольными структурами АК. Только на территории Новогрудского округа под фактическим руководством АК находилось около трети всех оккупационных организаций и учреждений. Более того, именно из поляков во многих районах оккупантами стали формироваться вспомогательные полицейские батальоны. Уже со второй половины 1941 года участники таких польских батальонов организовали в Лиде и Вилейке расстрелы сотен белорусов по обвинению в «сотрудничестве с Советами». А в Воложине поляки потребовали удалить с должностей всех белорусских лесничих, учителей и священников. До весны 1943 г. аковские структуры воздерживались от прямых столкновений с советскими партизанскими отрядами. Они предпочитали пакостить исподтишка: нападали лишь на отдельных партизан и советские диверсионные группы, готовившие взрывы германских эшелонов и вырезали их, стараясь не оставлять следов. Кроме того, в г. Вильно был организован тайный Особый военный суд под руководством С. Охоцкого, при котором действовала т. н. «Экзекутыва», только в 1941 – 1942 гг. физически ликвидировавшая несколько десятков советских подпольщиков. Очень популярной в АК была склонность мимикрировать под советских партизан. Например, действовавший с 1942 г. в Щучинском районе отряд Яна Скорбы маскировался под советских партизан, прикрываясь обмундированием военнослужащих Красной Армии и русским языком. Наряду с пронацистскими полицейскими структурами некоторые подразделения АК использовали советскую форму и русский язык для грабежа и убийства мирных жителей белорусских и польских сел и деревень. По воспоминаниям Начальника Белорусского штаба партизанского движения П. З. Калинина, действовавшие в Вилейской области, «головорезы из банды Лупешко (ротмистра З. Шендзеляжа) не останавливаются ни перед какими провокациями. Они прикалывают к головным уборам красные звёздочки и под видом советских партизан грабят население, насилуют женщин и девушек, убивают стариков и детей» (П. З. Калинин, «Партизанская республика», Минск, 1968, с. 317 – 318). Боевики созданного при АК под руководством подготовленных английской разведкой на базах в Шотландии офицеров-поляков секретного «Управление диверсией» («Кедыв») начиняли взрывными устройствами замедленного действия железнодорожные составы, которые взрывались под Смоленском и Курском, где немцы и искали виновников, устраивая облавы и проводя карательные экзекуции.

С начала 1943 года руководство АК стало отстранять от руководства командиров тех своих отрядов, которые хоть как-то сотрудничали с советскими партизанами и развернуло операцию по установлению своего контроля над значительными районами Западной Белоруссии и Юго-Восточной Литвы, а после разрыва дипломатических отношений между СССР и эмигрантским правительством в Лондоне 25.04.1943 г. конфликт между АК и советскими партизанами перешёл в неприкрытую войну. Если раньше боевики АК истребляли тысячи белорусов, объявляя их перед советскими партизанами пронемецкими коллаборантами, а перед оккупационными властями - просоветскими подпольщиками, то теперь они перенесли свой террор из городов и райцентров в сельскую местность, действуя не только против «партизан и Советов», но и занимаясь уничтожением скрывающихся в лесах евреев, а также поляков и белорусов, подозреваемых в просоветских настроениях. С этого момента соединения АК стали препятствовать передвижениям советских партизан, заготовкам продовольствия, начали устраивать против них засады, а также покушения на их руководителей. 7 июля 1943 г. в дер. Мачульное Волковыского района выстрелом из засады аковцами был убит секретарь подпольного райкома комсомола И. Климченя. В Щучинском районе засадами на партизан и зверскими убийствами с применением садистских истязаний прославились отряды Яна Борысевича («Крыся») и Чеслава Зайончковского («Рагнера»). Они разыскивали лесные стоянки партизан, убивали связных, сжигали хутора и деревни в партизанской зоне. В Виленской зоне в 1943 г. в столкновениях с отрядами АК белорусские партизаны потеряли 150 человек убитыми и 100 пропавшими без вести. В районе действия партизанской бригады им. Щорса в Заславльском и Дзержинском районах отряды АК уничтожили 11 белорусских деревень, убив при этом 200 мирных жителей, включая стариков, женщин и детей. В 1943 г. в Ивенецком районе отряд подхорунжего АК Здислава Нуркевича (псевдоним «Ноц») терроризировал убийствами местных жителей и нападал на партизан. В ходе террористических акций участниками его подразделения были убиты командир партизанского отряда им. Фрунзе И.Г. Иванов, начальник особого отдела отряда П.Н. Губа, несколько бойцов и комиссар отряда им. Фрунзе П.П. Данилин, три партизана бригады им. Жукова. По воспоминаниям П. З. Калинина, аковские вожди из «Виленского подпольного центра» «попытались даже предъявить некоторым командирам и комиссарам советских партизан ультиматум: рассматривать территорию западных областей Белорусской республики как исконно польскую» (П. З. Калинин, «Партизанская республика», Минск, 1968 г., с 316). Естественно, советские партизанские отряды не остались в долгу. 22.06.1943 г. состоялся пленум ЦК КП(б) Белоруссии. принявший ряд документов по партизанскому движению в западных областях Белоруссии, в которых подчёркивалось, что «западные области являются неотъемлемой частью БССР и тут допустимо существование только групп и организаций, которые руководствуются интересами СССР». Партизанам рекомендовалось более крупные польские формирования вытеснять с белорусской территории, а более мелкие разоружать и «если есть возможность, включать в борьбу с немцами под советским руководством».

С осени 1943 г. начинается взаимодействие между немцами и командирами отрядов АК, переросшее с января 1944 г. в активное сотрудничество. До весны 1944 года немцы давали им продовольствие, вооружение, транспорт и инструкции действий и не трогали, когда они нападали не на советских партизан, а на белорусских культурных и общественных деятелей.

В этом отношении характерен документ «Об отношении к немецким властям и вооруженным силам», принятый 5.05.1943 года подпольным формированием «Гренадеры», являвшимся составной частью АК на территории Барановичской области, предписывавший своим последователям:

1. Стараться любой ценой быть в наилучших отношениях с немецким командованием. Чтобы знать всё точно и вовремя, мы должны иметь наших людей в немецком аппарате и на руководящих должностях…

3.Так как немцы враждебно относятся к коммунистам, мы должны использовать это. Называя коммунистами всех белорусских народных деятелей, которые всегда были и теперь являются серьёзными врагами поляков. Пусть их бъют немцы, а мы будем как бы проявлять сочувствие невинным жертвам. Белорусы никогда не смогут этого понять. Это народ тёмный, особенно политически...

4. Через своих людей просить полицию и немцев жечь белорусские деревни под предлогом, что они помогают партизанам. (В. И. Ермалович, С. В. Жумарь «Огнём и мечом: Хроника польского националистического подполья в Белоруссии», Минск, 1994 г., с. 29).

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Уже в ноябре 1943 года польские националисты из «бандитской дружины «Лена» приняли участие в карательной экспедиции гитлеровцев против советских партизан. Легионеры «лены захватили переправы через Неман и пытались задержать наших бойцов, чтобы поставить их под удар фашистских карателей. Только в течение 19 ноября партизанам пришлось трижды вступать в бой с бандой националистов» (П. З. Калинин, «Партизанская республика», Минск, 1968 г., с. 316).  Весной 1944 г. действовавший при поддержке немцев и вооруженный отряд АК Ч. Зайончковского разгромил в лесу у дер. Кобыльники советское партизанское соединение. Постоянные нападения на советских партизан организовывал и подчинённый ему отряд Ежи Баклажеца (Пазуркевича). Кроме того, аковцы отличались особо зверским террором в отношении православного духовенства. Известный церковный деятель архиеписком Афанасий Мартос отмечал, что в 1942-1943 гг. «в западно-белорусских районах бесчинствовали польские партизаны. Они замучили насмерть нескольких православных священников, убили их семьи и многих православных белорусов. Эти жертвы безвременья заслуживают особого исследования о них историков» (Архиепископ Афанасий Мартос, «Беларусь в исторической государственной и церковной жизни», Минск, 1990 г., с. 286).  В отчёте Барановичского гебиткомиссариата о действиях АК в 1942-43 гг. подчёркивалось: «бандиты грабят и убивают только белорусов, но не поляков. Ни с одним ксендзом ничего не случилось. Тогда как множество православных священников-белорусов было зверски убито вместе с семьями или же изувечено и ограблено». В 1943г в приходе Турейск Щучинского района был замучен священник Иван Аляхнович вместе с матушкой. Аковцы отрезали им уши, носы, выкололи глаза, матушке отрезали груди, а раны жгли огнём. Новый священник, отец Василий, назначенный на этот приход, был зверски замучен на третий день после приезда в Турейск... Близ Новогрудка был сожжен живьём иеромонах Лукаш. В местечке Крева аковцы расправились со священником М. Леванчуком и его дочерью и племянницей, работавших учительницами в местной белорусской школе, за то, что они посмели отпевать убитых белорусов, а также за его выступления в защиту белорусского языка и образования.  Всего в Белоруссии аковцы уничтожили несколько десятков православных священиков и членов их семей (В. И. Ермалович, С. В. Жумарь «Огнём и мечом: Хроника польского националистического подполья в Белоруссии», Минск, 1994 г., с. 36).  В директиве для польских легионов (одно из ответвлений АК) от 14.05.1943 г. прямо говорилось: «Целью польских легионов является освобождение Западной Белоруссии от большевизма. Каждый поляк должен помнить, что белорусы – это враги польского народа… Поляки должны всеми способами компрометировать белорусов перед немцами, добиваться арестов белорусов для того, чтобы потери белорусов были наибольшими». С осени 1943 г. на Новогрудщине и Виленщине разгорелись кровавые бои между АК и советскими партизанами. Ставилась задача вытеснения последних с западнобелорусских территорий и уничтожения всех тех, «кто не сочувствует польскому делу». В январе 1944 г. целый ряд польских бригад АК (в частности отряды Ч. Зайончковского, А. Пильха и Ю. Свиды) заключили соглашения с вермахтом и СД, обязуясь охранять железные дороги информировать о дислокации советских партизанских отрядов и, получив от них оружие, приступили к уничтожению партизан и белорусского населения в контролируемых районах. В марте 1944 г. фашистский генерал Готтберг на совещании в Минске с гордостью сообщал, что указанные три «польские банды перешли на сторону вермахта и вовсю бьют красных».  В результате на Новогрудчине и Виленщине начались расстрелы русских гражданских лиц, убивались также выявленные аковцами родственники офицеров Красной Армии и советские учителя, направленные туда на работу перед войной. Только легионерами Столбцовского соединения Армии Крайовай, по данным, опубликованным в мемуарах его командира Адолфа Пильха («Гуры»), с декабря 1943 до конца июня 1944 года было убито около 6 тысяч мирных жителей, объявленных ими «большевиками». При этом значительную часть погибших составляли женщины и дети.  Несколько тысяч таких же «коммунистов и коммунистических прихвостней», было убито аковцами в Лидском округе в феврале – апреле 1944 года. В том же Лидском районе еще в 1943 году они же расстреляли в целях зачистки от белорусского населения и «потенциальных противников «Речи Посполитой» около 1200 человек. Подобные «акции» прикрывались самой отвратительной ложью. Например, когда в 1943 году аковские боевики расстреляли в Дуниловичском районе 30 человек, то советским партизанам они заявили, что расстреляли их за связь с жандармерией, а немцам представили казнённых как «сталинских бандитов» (В. И. Ермалович, С. В. Жумарь «Огнём и мечом: Хроника польского националистического подполья в Белоруссии», Минск, 1994 г., с. 24).    В Щучинском районе к лету 1944 г. они заменили выведенные немецкие батальоны и с рвением занялись грабежами и убийствами всех, кого подозревали в сочувствии советским партизанам. В Василишкском районе в марте 1944 г. аковцы сожгли 28 хуторов и одну деревню и расстреляли 30 крестьян. В Белицком уезде с февраля по апрель 1944 г. ими было убито 480 человек. Свои кровавые акции сопровождавшиеся сожжением деревень с белорусским населением и убийствами сотен мирных жителей они продолжали в 1945 – 1946 годах и на территориях отошедших осенью 1944 года к Польше.

Справедливости ради отметим, что в АК имелись и подразделения, честно сотрудничавшие с советскими партизанами и с наступавшей Красной Армией. К их числу можно отнести прибывший в 1943 г. с территории Польши на Новогрудчину  8-й Ударный кадровый батальон Болеслава Пясецкого («Саблевски»), возглавлявшего подпольную организацию «Конфедерация Нации», а также некоторые отряды 27-й Волынской дивизии АК. Однако это были скорее исключения из общей линии руководства АК на конфронтацию с СССР.

Не смотря на польские претензии и определённое давление Великобритании на переговорах в Тегеране в 1943 г. советское руководство согласилось лишь на возможную коррекцию будущей советско-польской границы вдоль линии Керзона с небольшими отклонениями в пользу Польши. 11.01.1944 правительство СССР сделало официальное заявление о том, что советско-польская граница соответствует чаяньям населения Западной Украины и Западной Белоруссии, выраженным в референдуме 1939 года. А 1.02.1944 г. И.В. Сталин в ответном послании У. Черчиллю подчёркивал, что «Советское правительство официально заявило, что оно не считает границу 1939 г. неизменной и согласилось на линию Керзона. Тем самым мы пошли на весьма большие уступки полякам в вопросе о границе. Мы вправе были ждать соответствующего же заявления от Польского Правительства». И действительно согласно соглашению с просоветским правительством Польши в сентябре 1944 г., ей передавались Белосточчина, западная Брестщина и украинская Перемышльщина. Вопрос о Лемковщине, Холмщине и Закерзонье на дальнейших переговорах даже не поднимался. Однако аппетиты лондонского правительства распространялись на все «бывшие польские территории».

Поэтому боевые столкновения с АК продолжились и после освобождения  Западной Белоруссии, Западной Украины и Юго-Восточной Литвы. Уцелевшие структуры АК приступили к тотальному террору против сторонников СССР. По неполным данным только с июля 1944 г. по май 1945 г. террористами из АК было убито 594 советских солдата и офицера. В районе Лиды уже в сентябре 1944 г. были организованы взрывы поездов и железнодорожных путей, а также кровавые нападения на сотрудников органов власти. В Вильно представители наиболее законспирированной диверсионной структуры АК – организации «Не» (возглавляемой «генералом» Фельдорфом), в задачи которой входили фабрикация ложных доносов и проведение разного рода провокаций, организовали убийство 12 самых активных деятелей Союза польских патриотов, в том числе и руководителя отдела культуры. Только в Лидском и Щучинском районах в 1945 -1948 гг. террористами из АК было убито 257 партийных и советских работников, а также офицеров и более 3500 представителей гражданского населения.  Однако это была уже агония. Всё это вызвало ответные репрессивные меры со стороны НКВД и истребительных батальонов. Согласно архивным данным в 1944 – 1946 гг. в целом на территории Белоруссии было ликвидировано 814 террористических организаций и вооруженных банд, в том числе 664 польских (из АК), 97 белорусских (из бывших полицейских и пособников германских оккупантов), 23 украинских и 27 других (литовских, немецких и т.д.). При их разгроме было убито 3035 и арестовано 17872 бандита и участника подпольных организаций и разоблачено и арестовано еще 27950 их пособников, а также ставленников германских фашистов.  И хотя отдельные группы АК продолжали зверствовать до начала 1950-ых, в целом с организованными бандформированиями в Западной Белоруссии и на Виленщине было покончено в 1947 году. Ещё раньше получили по заслугам наиболее одиозные руководители: в ноябре 1944 г. был захвачен и публично повешен в г. Лида  прославившийся своими кровавыми злодеяниями подпоручик АК Ежи Баклажец («Пазуркевич»), в декабре окружен на хуторе и убит в ходе боя поручик Ч. Зайончковский («Рагнер»). Бежал за Буг вместе с отступающими частями вермахта один из ведущих аковских душегубов Адольф Пильх. В мае 1945 г. был арестован и осужден на 10 лет «председатель» Виленского «Особого военного суда АК» С. Охоцкий.

Расширяя на Восток рубежи своей колониальной империи, поляки не смогли положить в ее основание никакого иного принципа, кроме своего национального эгоизма. Стоит ли удивляться, что возмездие наступило очень быстро. И потому у объективного наблюдателя не могут вызывать сочувствие трагические сетования «истинных польских патриотов», не способных увидеть собственную негативную роль и лишь жаловавшихся в лице С. Новицкого на то тупиковое положение, в которое завела официальную «Польшу» её безумная национальная политика: «Наибольшие жертвы понесли поляки… Геенна населения на наших восточных землях весьма отрицательно отразилась на отношениях между теми национальными группами, которые населяли эти территории. Убивали нас немцы, уничтожали литовцы, белорусы и украинцы - как союзники Советов… На всей этой территории кипели – как в котле – ненависть и месть. Жестокость проявляли все без исключения. Все национальные группы ненавидели друг друга» (Е. В. Яковлева «Польша против СССР: 1939 – 1950 гг.», М., 2007 г., с. 118).

Нет также ничего удивительного в том, что угнетенные народы «всхидных крэсов» обращали свои симпатии к Советскому Союзу, потому что СССР  предлагал справедливое решение национального вопроса, отрицающее превосходство одной нации над другой. А значит, именно советская идеология в тот момент оказалась способной объединять, а не разъединять народы.

Игорь Гуров

http://zapadrus.su/slavm/ispubsm/317--xx-.html

[Александр Васильевич]

Польше напомнили о русских жертвах лагерей

Неизвестные тайно установили памятную доску на месте расправы над 8000 красноармейцев. Акцию могли устроить в ответ на скандал с табличками в Катыни.

В Польше неизвестные разместили мраморную доску на русском языке на мемориальном камне, установленном у лагеря Стржалково, в котором в 20-е годы в муках погибали тысячи русских офицеров.


_{Неизвестные напомнили полякам о 8 тысячах русских жертв лагеря в Стражлково}

Альтернативная мемориальная доска гласит:

«Здесь покоятся 8000 советских красноармейцев, жестоко замученных в польских «лагерях смерти» в 1919 - 1921 гг».

Неизвестные активисты решили восстановить историческую справедливость. Ведь на мемориальном камне, который «подкорректировали» борцы за историческую правду, нет ни слова о погибших русских офицерах.


_{Изначально на мемориале не было ни слова о погибших руских офицерах}

Польская надпись лишь сообщает, что камень установлен к 90-й годовщине независимости Польши.

Возможно, странная акция стала ответом на скандал с несанкционированной установкой памятной таблички на месте крушения Ту-154 президента Польши под Смоленском.

Тогда накануне годовщины трагедии родственники погибших повесили на камне, установленном на месте падения самолета, доску с надписью на польском.

Содержание таблички многих покоробило, ведь она в том числе гласила, что пассажиры самолета направлялись на памятные мероприятия, "посвященные 70-й годовщине советского геноцида в катынском лесу над военнопленными польскими офицерами".

Неизвестные активисты не случайно выбрали мемориал в Стржалково для своей акции. Там в начале ХХ века содержались 8 тысяч пленных офицеров Красной армии, которые попали туда во время Первой мировой войны.


_{Поляки признают, что в лагере погибло лишь 4 тысячи красноармейцев от эпидемии}

Согласно официальной польской версии - о ней, кстати, написано и на информационных стендах рядом с мемориалом, - 4102 красноармейца погибли от эпидемии тифа.

Однако, согласно свидетельствам тех лет и данным историков, реальной причиной гибели пленных стали нечеловеческие условия содержания. А число погибших в действительности превышает восемь тысяч человек.

Заболевшим тифом красноармейцам не оказывали должную медицинскую помощь, остальные умерли от голода.

Всего, по разным подсчетам, в польских «лагерях смерти» в 20-е годы погибло около 40 тысяч красноармейцев.

Об этих страшных цифрах, а также о собственных "лагерях смерти", где в нечеловеческих условиях содержания погибали тысячи военнопленных, польские политики вспоминать не любят.

http://www.lifenews.ru/news/58532

[Александр Васильевич]

Польша в борьбе с исторической памятью



Табличка с надписью на русском языке, которая была установлена на мемориале в польском Стшалково, была демонтирована. Памятная доска на русском языке появилась на мемориале в Польше на месте лагеря, где в 1920-е годы были уничтожены около 8 тыс. пленных советских солдат. На табличке, которую неизвестные установили под официальной польской надписью, написано: «Здесь покоятся 8 тысяч советских красноармейцев, жестоко замученных в польских «лагерях смерти» в 1919-1921 гг.».

Табличка была быстро удалена. Местные власти уточнили, что не знают, чья инициатива разместить на памятнике табличку и ни с кем не договаривались о ее монтаже и содержании. Полиция проводит расследование, чтобы выяснить, кто причастен к ее установке.

Выяснять, кто причастен к массовому уничтожению пленных, поляки вовсе не собираются. С их точки зрения, это вовсе и не преступление. Что с того, что в годы Гражданской войны было уничтожено огромное количество русских военнопленных (по разным оценкам от 18 до 60 тыс. человек)?

По воспоминаниям узника польского концлагеря в Брест-Литовске: «13 дней мы хлеба не получали... умирало до 180 человек в день». Так поступали с пленными красноармейцами, но немногим лучше было положение русских белогвардейцев, пытавшихся спастись в Польше от «красных». Корпус деникинского генерала Бредова вместе с примкнувшими гражданскими беженцами полностью оказался за колючей проволокой. Верхом жестокости стала коллективная казнь миссии Советского Красного Креста в 1919 году. Не собираются поляки «каяться» из-за такой, с их точки зрения, ерунды. Нет такого понятия в их менталитете, как покаяние.

Им гораздо интереснее повторять удивительно неуклюже состряпанную байку о Катыни, о том, как взяли, да и расстреляли в советском плену польских офицеров… из немецкого оружия. Вот, как например, звучит эта байка в изложении неподражаемой Юлии Латыниной, горячей сторонницы польской версии: «22 тысячи офицеров польской армии, военная элита Польши, расстреляны в Катыни, в Калинине, в Медном. Офицеров убивают по одному, выстрелом в затылок, убивают так много, что советские пистолеты не выдерживают, стреляют из немецких «Вальтеров». Майор Блохин привез с собой целый чемодан «Вальтеров ПП», как сказано в одном из воспоминаний. Помимо необычайной бесчеловечности этой казни, это необычайный ключ к психологии Сталина».

Латынина – известный знаток оружия. Вот что она способна написать: «Пуля попала самым удивительным образом, в кончик мизинца, вспорола весь палец, вышла с тыльной стороны ладони и ударилась о затвор автомата. Там она раскололась на три части, и две из них срикошетили Джамалуддину в плечо, а мягкий свинцовый шарик внутри пули отлетел и угодил чуть выше брови. Оттого что пуля так долго скакала туда-сюда, она потеряла скорость и не пробила голову, а просто скользнула вдоль виска, срывая кожу и волосы... Ещё в падении он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в Ваху. Взрывная волна подхватила их обоих, и Джамалудин, ещё не долетев до земли, увидел как удар воздушного кулака разворачивает Ваху, и как маленький кричащий свёрточек в правой руке Вахи оказывается на траектории полёта пули» .

Существа, способные поверить в Джамалуддина, который, подброшенный взрывом, в полете траекторию полета пули рассматривает, вовсю пропагандируют польскую версию в России. Сами-то поляки, любопытно, верят в чемодан – пистолетную ахинею или потихоньку сами над ней потешаются?

Так или иначе, они изо всех сил возмущаются весьма сомнительным уничтожением польских пленных в советском плену, уверяя при этом, что в бесспорном уничтожении советских пленных нет ничего страшного. И никаких памятников, напоминающих об этом преступлении, они терпеть не намерены.

Максим Купинов

http://www.segodnia.ru/index.php?pgid=2&partid=56&newsid=14014

[Александр Васильевич]

Россия проигрывает Польше "войну памяти"

Отношениям России и Польше угрожает новый историко-политический скандал. Речь идет о самодельной табличке в память о расстрелянных на польской территории 91 год назад красноармейцах, которую польские власти поспешили в срочном порядке демонтировать.

Пятнадцатого мая в окрестностях польского местечка Стшалково появилась самодельная мемориальная табличка на русском языке. На ней говорилось: "Здесь покоятся восемь тысяч советских красноармейцев, жестоко замученных в польских "лагерях смерти" в 1919–1921 годах". Ее прикрепили к памятному камню, установленному три года назад в честь 90-летия восстановления независимости Польши. Похоже, что прикреплявшие знали польский язык.

Но не прошло и полдня, как табличку демонтировали по решению польских местных властей. "Табличка появилась совсем не в том месте", — объяснил такие действия глава администрации округа Стшалково Дариуш Гживинский. По его словам, авторы самодельного послания наверняка хотели посетить лагерь и кладбище. А они расположены в паре километров от камня.

"В связи с отсутствием каких-либо договоренностей с местными властями, касающихся содержания таблички и ее установки, во второй половине дня она была снята. Полиция проводит следственные мероприятия по выявлению лиц, которые незаконно установили табличку. Воевода сообщил об инциденте российскому консулу", — последовало уже разъяснение из Варшавы.

Похоже, что в этом событии опять наглядно проявилось российско-польское противостояние по вопросам истории. Еще свеж в памяти скандал с табличкой на польском языке, установленной на месте гибели самолета президента Леха Качиньского под Смоленском. Она гласила: "96 поляков погибли по дороге на памятные мероприятия, посвященные 70-й годовщине советского геноцида в катынском лесу, совершенного над военнопленными офицерами Войска Польского в 1940 году".

Очевидный провокационный смысл польской надписи состоял в том, что они пытались представить события в Катыни 1940 года "геноцидом", что противоречит всем документам. Польских граждан тогда расстреливали отнюдь не по национальному признаку. Просто если добиться признания тех событий геноцидом, польская сторона сможет потребовать у России выплаты 22 млрд долларов.

Надо признать: польские чиновники проявили куда большую расторопность, чем российские. Польская самодельная табличка о якобы имевшем место "геноциде" простояла почти год. А вот российская, содержание которой куда больше соответствует исторической правде, всего-то полдня. То ли дело в том, что поляки часто приходят к камню в честь 90-летия восстановления независимости, то ли в меньшем пренебрежении историей, чем у российских коллег.

С обеих сторон посыпались примирительные заявления. "Обстоятельства установки данной мемориальной доски нам не известны. Если это, как сообщают СМИ, произошло без согласования с польскими властями, то подобные действия, чем бы они ни были мотивированы, очевидно, могут быть расценены как нарушение внутреннего законодательства и потребуют соответствующего разбирательства", — сказал официальный представитель МИД России Алексей Лукашевич.

Бывший посол Польши в РФ Станислав Чосек в свою очередь заявил, что табличка в Стшалково стала местью за надпись под Смоленском. "Одна стоит другой. Мы должны молчать по этому поводу. Мне стыдно давать комментарий на эту тему. Это в целом не должно иметь места. Ни смоленская табличка, ни табличка в Стшалково. Они были установлены с нарушением всех правил хорошего тона, не говоря уже о международном праве", — подчеркнул он.

Но дальше начинаются различия. Цитируемый выше представитель МИД России подчеркнул, что "факт гибели в польском плену огромного количества пленных красноармейцев в ходе войны 1919-1921 годов является трагической страницей нашей общей истории". А вот польские историки в эфире местных телеканал принялись наперебой опровергать то, что поляки расстреливали красноармейцев в 1919–1921 годах в лагерях. "Никто не расстреливал российских солдат", — сказал, в частности, историк Славомир Дембский.

Кроме того, бросается в глаза еще одно, отнюдь не радующее глаз обстоятельство. Если поляки пристально следят за тем, чтобы мемориал в Катыни не только стоял, но и был в полном порядке, то с увековечиванием памяти погибших в годы советско-польской войны 1920 года красноармейцев в Польше дело обстоит куда хуже. До сих пор никакого большого мемориала нет, и российская сторона (по крайней мере, публично) не ставит жестко вопрос о его появлении.

Между тем вопрос этот давно назрел. По разным данным, в результате расстрелов, голода, эпидемий в польских лагерях погибли от 60 тысяч (нота наркома РСФСР Георгия Чичерина) до почти 90 тысяч (историк А. Колпаков). Даже польские историки говорят о 16 тысячах погибших красноармейцев. Один из таких лагерей смерти располагался в Стшалково. В нем нашли свою смерть минимум восемь тысяч человек. Это вдвое больше, чем расстрелянных под Смоленском поляков в 1940 году.

Всего же жертвами расстрелов, обозначаемых собирательным понятием "катынские", стали почти 22 тысячи человек. Но в 1920 году были как минимум сопоставимые цифры. И самодельная табличка в Стшалково явно похожа на попытку напомнить о страшных событиях, которые творились там в 1920–1921 годы.

Очередное напоминание о сложной истории российско-польских отношений в виде "войны табличек" прокомментировал "Правде.Ру"специалист по истории Польши исторического факультета МГУ Богдан Безпалько:

"Говорить о том, что красноармейцев в Стшалково не расстреливали, по крайней мере, смешно. По оценкам наших историков, в польских лагерях от расстрелов, других казней, голода, эпидемий погибли от 20 до 80 тысяч красноармейцев. Память этих людей до сих пор не почтили должным образом. Однако, увы, российская власть не столь настойчива в вопросе о строительстве мемориала, как польская в случае с Катынью.

Нельзя сказать, что для России польское направление внешней политики является совсем уж периферийным. Но можно заметить, что качество нашего внимания к большой соседней 37-миллионной стране оставляет желать лучшего. Мы гораздо больше говорим о трубопроводах, об экономике, о попытках сбросить балласт прошлого. Нельзя сказать, что это неправильно. Однако оставлять вопросы истории с Польшей в стороне нельзя.

Для поляков Катынь — часть многовекового антироссийского мифа, на котором зиждется и современная политика. Мол, события 1940 года — очередное проявление враждебности русских к полякам, имеющее все признаки геноцида. Это вопрос самоопределения, заслоняющий собой текущие дела. Он глубоко засел в головах миллионов поляков, которые моментально стремятся выкорчевать все, что может поколебать устойчивость данного мифа — например, ту самую табличку.

И должного отпора с российской стороны эта версия не получает. Беда заключается в том, что у российской элиты до сих пор не сформировалась русская (или российская) историческая память. Отсюда и фактическое поражение в пропагандистской войне с Польшей. Пока такой памяти не будет выработано, нас будут ждать проблемы не только на польском, но и на многих других направлениях".
 
Правда.Ру
 
http://www.edrus.org/content/view/22991/53/

[Александр Васильевич]

Мартынюк Виктор

Россию снова заставляют каяться за Катынь



Лукин объявил польских офицеров «жертвами сталинских репрессий»

Тема «покаяния за Катынь» в определенных кругах российской элиты день ото дня становится все более навязчивой. Авиакатастрофа под Смоленском 10 апреля 2010 года придала ей дополнительный градус, который, кажется, не спадал весь последующий год. Высекать себя прилюдно или пока обождать с этим — споры об этом велись на кухнях и в высших властных коридорах.

СССР, напомним, не признавал вины в расстреле офицеров польской армии в катынском лесу под Смоленском и рекомендовал полякам все претензии направлять немцам. Однако в 1990 году, на пике новых веяний и поветрий, официальная Москва вдруг признала, что, дескать, да, признаем, виноваты — было такое дело. Это все НКВД.

«Точку надо в этом деле ставить - полная гласность, отказ от материальных претензий. По моему суждению, они, конечно, являются жертвами сталинских репрессий», - заявил уполномоченный по правам человека при президенте Российской Федерации Владимир Лукин на конференции, посвященной 90-летию со дня рождения академика Сахарова.
Омбудсмен, впрочем, тут же осекся и толерантно добавил: «Формулировки можно найти общие - в том числе «жертвы репрессий».

«Катынская история» в наши дни развивается под аккомпанемент заявлений российской и польской сторон, а также передачи Россией уголовного дела с подшитыми архивными материалами — не всеми, определенная их часть до сих пор остается засекреченной, что, собственно говоря, и сподвигло главного российского правозащитника выступить со столь категоричным заявлением. Эту категоричность вряд ли затушует и предложенный вскользь сомнительный торг — признание в обмен на отказ от финансовых претензий.

В то же время российский президент Дмитрий Медведев «поставил точку» еще в апреле, заявив, что горбачевская позиция 1990 года свято блюдется и в наши дни. «Ответственность за эти преступления несут руководители советского государства того периода. Попытки представить иные версии не основаны ни на исторических фактах, документах, ни на моральных соображениях. В этом плане позиция российского государства остается неизменной», заявил Медведев по итогам встречи со своим польским коллегой Брониславом Коморовским.

Польская сторона, впрочем, реагирует несколько странно на столь открытую позицию России, практически уже ставшую на колени и заломившую руки в покаянии — только хлыста для самобичевания не достает. Так, памятен недавний «конфуз» с мемориальной доской, которую поляки установили на российской территории, почему-то не поставив в известность местные власти, а на самой доске написав нечто о «советском геноциде в отношении военнопленных». Это, согласитесь, как-то посильнее, чем даже расстрел офицеров силами НКВД (если мы пока не «ставим точку» и допускаем, что таковой был на самом деле).

Что предпримут столь своеобразно отзывчивые представители Польши на прозвучавшее заявление Лукина — теперь остается гадать. Однако Медведев и Качиньский договорились о совместной работе по установлению мемориала на месте гибели польского президента, сошлись на необходимости согласовать текст, который будет на нем указан. Это дает некие надежды на то, что креатив сторонников энкавэдэшной версии не достигнет высот «геноцида».

Но обратимся к статье покойного депутата Госдумы РФ Виктора Илюхина «Катынский вопрос» на Нюрнбергском процессе. Или еще раз об уроках истории», которую он написал в соавторстве с Алексеем Плотниковым. В этой статье, опубликованной в «Правде» за пару месяцев до скоропостижной кончины депутата, Виктор Илюхин напоминает, что вообще-то в ходе Нюрнбергского процесса тема расстрела офицеров под Катынью поднималась. И вовсе не в том русле, в котором она поднимается нынче.

«По расстрелу немцами польских пленных осенью 1941 года советское обвинение представило трибуналу неопровержимые доказательства, хотя и были некоторые шероховатости в их предъявлении, не влияющие на суть обвинения гитлеровцев... Комиссия пришла к однозначному выводу, что поляки были расстреляны осенью 1941 года немецкими пулями из немецкого оружия. При этом гильзы немецкого производства были найдены в местах расстрела. В одежде и на трупах были найдены письма, квитанции и иные документы периода второй половины 1940-1941 годов, явно перечеркивавших геббелевскую ложь о расстреле поляков весной 1940 г. Дополнительным важным опровержением лжи было и состояние эксгумированных трупов», - отмечается в исследовании Илюхина и Плотникова.

Далее авторы отмечают: «Признавая гитлеровцев виновными в военных преступлениях, Нюрнбергский процесс проявил величайшую мудрость и справедливость. Он не свел преступную деятельность фашистов только к 18 эпизодам, заявленным перед ним в качестве примера обвинителями антигитлеровской коалиции. Военных преступлений было гораздо больше, они совершались по всем линиям фронтов, во всех лагерях военнопленных».

Надо отметить, что Виктор Илюхин вовсе не первый, кто посмел пойти против генеральной линии в «катынском вопросе». Так, в 1995 году, когда разговоры о фальсификации истории еще не успели стать «трендом», публицист Юрий Мухин издал свой «Катынский детектив», где также приводил аргументы, разбивавшие версию Горбачева, которая позднее была подхвачена его последователями и дошла до Госдумы, где в ноябре 2010 года была «легализована» специальным заявлением. Труд Мухина, представляющий собой вольное историческое расследование, оказался, возможно, слишком уязвим для критики. Чего не скажешь о докладе Илюхина. Тут критиковать нужно с документами в руках и, как ни банально, сильным желанием докопаться до истины.

Своим мнением относительно инициативы Владимира Лукина по «катынскому вопросу» с KM.RU поделился известный публицист и писатель, главный редактор газеты «Завтра» Александр Проханов.

- Вокруг этой истории существует вечная полемика. Этот вопрос политизирован и введен в русло так называемой «десталинизации», предательской сдачи российских интересов, неуклюжих уступок. Он существует в контексте постоянных попыток уничтожения народной воли. А она сопротивляется этим отчаянным и бестолковым попыткам. Она отвергает эти бумажки с «исследованиями» и, в отличие от Лукина, не желает ставить точку.

Высказывание политического предателя Владимира Лукина соответствует его либеральному мышлению. Он защищает права кого угодно, но я не слышал о случае, когда он защищал русских в России.

- В своем выступлении Владимир Лукин оговорился, что возможно говорить не о «жертвах сталинских репрессий», а о «жертвах репрессий» вообще. На ваш взгляд, это что-то меняет?

- Разумеется, если речь идет о признании, что поляки стали жертвами Адольфа Гитлера и Йозефа Геббельса, — безусловно, меняет. Но есть подозрение, что Лукин не это имел в виду.

- На месте Лукина что бы сказали вы тем, кто ожидает конечных оценок по катынскому делу?

- Я бы сказал, что мы живем в эпоху великих исторических фальсификаций. История вечна и не имеет завершений. Нужно не расставлять точки, а продолжать исследования этого вопроса, изучать архивы и не руководствоваться сиюминутными модными поветриями вроде «десталинизации». История — это система взглядов, представлений и мифов.
И сегодня нас заталкивают в новый миф о виноватой во всех убийствах России, за которые она должна, не вставая с колен, каяться и каяться.

http://www.km.ru/v-mire/2011/05/23/problema-katyni-v-otnosheniyakh-rossii-i-polshi/rossiyu-snova-zastavlyayut-kayatsy

[Anna]

Латынина – известный знаток оружия. Вот что она способна написать: «Пуля попала самым удивительным образом, в кончик мизинца, вспорола весь палец, вышла с тыльной стороны ладони и ударилась о затвор автомата. Там она раскололась на три части, и две из них срикошетили Джамалуддину в плечо, а мягкий свинцовый шарик внутри пули отлетел и угодил чуть выше брови. Оттого что пуля так долго скакала туда-сюда, она потеряла скорость и не пробила голову, а просто скользнула вдоль виска, срывая кожу и волосы... Ещё в падении он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в Ваху. Взрывная волна подхватила их обоих, и Джамалудин, ещё не долетев до земли, увидел как удар воздушного кулака разворачивает Ваху, и как маленький кричащий свёрточек в правой руке Вахи оказывается на траектории полёта пули» .

Так и пишет??? Ну и ну... Голливудских боевиков насмотрелась,видимо. 

[Александр Васильевич]

Владислав Швед

А в ответ тишина…

Еще 18 апреля в «Столетии» было опубликовано открытое письмо сопредседателю польско-российского форума гражданского диалога, режиссеру Кшиштофу Занусси



О российско-польских отношениях можно было бы уже и не писать, если принять на веру официальную точку зрения. Утверждается, что в настоящее время они развиваются в доброжелательной и конструктивной атмосфере. Тем не менее, пресса регулярно сообщает о конфликтах, омрачающих эти отношения. Озабоченность вызывает прежде всего то, что в этих конфликтах российская сторона предстает, как правило, виновной и оправдывающейся.

Напомним скандальную ситуацию по поводу несогласия Польши с российским официальным Отчетом о причинах авиакатастрофы под Смоленском, в которой погиб польский президент Лех Качиньский. Российская сторона постаралась удовлетворить даже те польские требования, которые явно выходили за рамки, предписанные международными условия расследования авиакатастроф.

Создается впечатление, что вернулась эпоха «козыревской» дипломатии, только место США, тогда диктовавших России свои требования, теперь заняла Польша. Однако и крайне деликатная и сверхгибкая российская позиция не устраивает польскую сторону.

После конфликта с вышеупомянутым Отчетом поляки предприняли жесткий демарш по поводу демонтажа польской таблички, установленной членами катынских семей на месте гибели Л. Качиньского в районе аэропорта «Северный».

Сыр-бор разгорелся из-за текста, выгравированного на этой табличке. «96 поляков погибли по дороге на памятные мероприятия, посвященные 70-й годовщине советского геноцида в катынском лесу, совершенного над военнопленными офицерами Войска Польского в 1940 году». Известно, что Россия не признала расстрел польских офицеров в Катыни актом геноцида и поэтому сочла необходимым изменить текст памятной таблички. Учитывая, что табличка находилась на территории России, действия смоленских властей по её замене были абсолютно правомерны.

Тем не менее, польская сторона считает, что только она имеет право давать оценку преступлениям, совершенным против польских граждан. При этом в таком праве она отказывает российской стороне. Это подтвердило следующее событие. Пятнадцатого мая этого года в окрестностях польского местечка Стшалково, где в 1919-1921 гг. находился самый большой лагерь для пленных красноармейцев, появилась самодельная мемориальная табличка на русском языке. Текст на ней был следующий: «Здесь покоятся восемь тысяч советских красноармейцев, жестоко замученных в польских "лагерях смерти" в 1919–1921 годах».

Ее прикрепили (клеем) к памятному камню, установленному три года назад в честь 90-летия восстановления независимости Польши и находящемуся в двух километрах от места расположения лагеря №1 «Стшалков». Но поляков возмутило не только это. Они категорически не согласны с тем, что на табличке говорится о красноармейцах, «жестоко замученных в польских "лагерях смерти"».

Наиболее адекватную оценку этому событию дал бывший посол Польши в России Станислав Чосек. Он заметил, что: «Одна стоит другой. Мы должны молчать по этому поводу… И смоленская табличка, и табличка в Стшалково были установлены с нарушением правил хорошего тона, не говоря уже о международном праве». Но эта разумная позиция была заглушена хором возмущенных польских историков и политиков.

Польский историк Анджей Кунерт назвал содержание таблички «абсолютной ложью от начала до конца», не имеющей ничего общего с исторической правдой. Он напомнил, что, согласно публикациям российских и польских историков, красноармейцы умирали из-за тяжелых условий в лагере. Кунерта поддержал историк Славомир Дембский, который заявил, что «никто не расстреливал российских солдат».

Известный историк, профессор Влодзимеж Марчиняк назвал установку таблички в Стшалково «политической акцией», которая не имеет ничего общего с исследованиями историков обеих стран и с тем, что на самом деле произошло с красноармейцами. Помимо этого в польской прессе появились утверждения, что это была акция, заранее спланированная Россией. Соратник Ярослава Качиньского председатель парламентского клуба «Право и справедливость» Мариуш Блашчак без тени сомнения заявил, что «видимо, российские спецслужбы промышляют в Польше».

Наиболее полно польскую позицию относительно надписи на табличке в Стшалково и причин гибели пленных красноармейцев выразил главный польский эксперт по польско-советским событиям 1919-1922 гг. профессор торуньского университета Збигнев Карпус. 18 мая 2011 г появились два его интервью: в центральной польской газете «Rzeczepospolita» и познанской «Gazeta».

Корреспонденту «Rzeczepospolita» Карпус заявил, что ложью является не только утверждение «жестоко замучены», но и утверждение относительно «польских лагерей смерти».

Профессор подчеркнул, что эта надпись возмутила его «как каждого поляка, потому что в ней содержится намек, будто польские лагеря для военнопленных в 1920 году напоминали немецкие лагеря смерти Второй мировой войны».

В конце интервью Карпус согласился с корреспондентом «Rzeczepospolita» о том, что в споре с Россией пришла пора разыграть карту трагической судьбы поляков, попавших в советский плен в 1920 г.

В этой связи он сообщил, что на тему судьбы поляков «в большевистской неволе» уже издан сборник документов «Победители за колючей проволокой». Скоро выйдет книга «Поляки в Сибири» с «драматическими воспоминаниями» пленных, вернувшихся из советских лагерей. Эти книги будут направлены президенту Брониславу Коморовскому, премьеру Дональду Туску и министру иностранных дел Радославу Сикорскому. Одним словом России следует готовиться к очередной польской претензии.

В интервью познанской «Gazeta» Карпус не только отрицает смерть пленных красноармейцев от жестокого обращения, но и утверждает, что в польских лагерях «красноармейцы получали то же довольствие, что и польский солдат в гарнизоне, не участвующий в боевых действиях на фронте: 200 г мяса, 700 г картофеля, 500 граммов хлеба…».

Высказывания профессора Карпуса не являются чем-то новым. Они наиболее адекватно отражают мнение, господствующее в польском обществе последние 30 лет. Абсолютное большинство поляков УБЕЖДЕНЫ, что к пленным большевикам в 1919-1922 гг. отношение было гуманным. Заметим, что мнение профессора Карпуса, это не просто мнение поляка. Это позиция человека, который активно участвует в формировании общественного мнения в Польше. Анализ этой позиции позволяет ответить на вопрос, кто и как сегодня воспитывает польских граждан.

В этой связи ещё раз следует высказаться о действительных причинах польско-российского противостояния. Польское общество уже несколько десятилетий воспитывается на исторических мифах, в которых Россия предстает вековым угнетателем и агрессором. К сожалению, некоторые российские историки и политологи поддерживают эти мифы, полагая, ничтожно сумняще, что тем самым они обеспечивают замирение с Польшей.

Напрасные надежды. Русофобия в Польше будет процветать, пока будут благоденствовать фальсификаторы истории. Упомянутые книги «Победители за колючей проволокой» и «Поляки в Сибири» вольют новую порцию исторической отравы в души поляков. Не вызывает сомнений, что эти книги будут изданы и на русском языке.

Выход для России один. Показывать, как бесцеремонно обращаются в Польше с историей польско-российских отношений. Это не простая задача. Напомним поведение польских журналистов на презентации сборника рассекреченных документов Службы внешней разведки России «Секреты польской политики. 1935–1945», состоявшейся 1 сентября 2009 г. Их вопросы ясно показывали, что документы сборника для них не аргумент.

Не вызывает сомнений, что наши аргументы вряд ли изменят позицию профессора Карпуса. Но Польша это не только Карпус. И эта Польша ждёт правды о событиях 1919-1920 гг.

В этой связи напомним, что 18 апреля этого года «Столетие» опубликовало моё открытое письмо польскому режиссеру Кшиштофу Занусси по поводу судьбы пленных красноармейцев и Катыни. Оно было направлено 10 ведущим польским изданиям, в том числе редакциям газет «Rzeczepospolita» и «Gazeta Wyborcza», а также польским корреспондентам, аккредитованным в Москве.

В ответ тишина. Но это знаковая тишина. Она свидетельствует о том, что у польских оппонентов нет контраргументов по вопросам, затронутым в письме. Предпочёл отмолчаться и К. Занусси. Между тем, я получил достаточно надежные сведения о том, что  окружение Занусси знает об этом письме. В таком случае оно известно и режиссеру.

Одним из обстоятельств, которое позволяет польской стороне не реагировать на одиночные разоблачительные статьи российских авторов, это режим молчания, которые соблюдают российские СМИ по спорным вопросам российско-польских отношений. Отметим, что на письмо к Занусси, помимо «Столетия», не отреагировало ни одно российское издание, хотя оно было направлено целому ряду адресатов. Почувствовав, что Россия не реагирует на измышления по вопросам истории польско-российских отношений, польские историки, в том числе и пан Карпус, в последнее время всё чаще прибегают к злонамеренной лжи. Постараемся доказать это на примере польского профессора.

Напомним, что Карпус являлся ответственным составителем польской редакции сборника документов и материалов «Красноармейцы в польском плену в 1919–1922 гг.», изданного в 2004 г. В силу этого ему хорошо известны все 338 документов и свидетельств этого сборника, большинство из которых прямо «кричит» о целенаправленной политике руководства Польской Республики, возглавляемого Пилсудским, по созданию в лагерях для военнопленных условий, несовместимых с жизнью.

Тем не менее, Карпус в интервью газете «Rzeczepospolita» утверждает, что трагическую ситуацию, сложившуюся в польских лагерях, следует объяснить огромным количеством красноармейцев, попавших в польский плен в 1920 г. Однако польские документы, включенные в вышеупомянутый сборник, свидетельствуют о не менее трагической ситуации и в 1919 г., когда в польских лагерях находилось всего 13 тысяч красноармейцев (данные профессора МГУ им. Ломоносова Геннадия Матвеева).

Так, в ноябре 1919 г. на заседании комиссии Сейма представитель Минвоенотдела Польши «доложил» о том, что: «лагерь в Стшалково в окрестностях Слупцы – самый большой, рассчитан на 25.000 мест, очень хорошо оборудован» (См. Красноармейцы… С. 96). Однако 6 декабря 1919 г. референт по делам пленных З. Панович после посещения этого лагеря сообщил в Минвоендел Польши: «Мы увидели залитые водой бараки, крыши протекали так, что во избежание несчастья нужно периодически вычерпывать воду ведрами. Общее отсутствие белья, одежды, одеял, и хуже всего - обуви. У пленных нет даже башмаков на деревянной подошве, они ходят босиком, в лохмотьях, обвязанных шнурками, чтобы не распадались» (Красноармейцы… С. 110).

В октябре 1919 г. уполномоченные Международного комитета Красного Креста посетили лагерь военнопленных, расположенный в Брест-Литовске. Вот их впечатления: «Унылый вид этого лагеря (Буг-Шуппе), состоящего из развалившихся большей часть бараков, оставляет жалкое впечатление. Пленные… ночью, укрываясь от первых холодов, тесными рядами укладываются тесными группами по 300 человек… на досках, без матрасов и одеял. Много юношей моложе 20 лет, поражающих своей бледностью, крайней худобой и блеском глаз, они гораздо труднее переносят голод, чем их старшие товарищи» (Красноармейцы… С. 88).

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Полковник польской медслужбы д-р Родзиньский в ноябре 1919 г. после посещения лагеря пленных в Пикулице под Пшемыслом заявил, что там происходит «систематическое убийство людей!… Сохранение в лагере существующих условий его быта было бы равнозначно приговору всех пленных и интернированных на гибель и неизбежную, медленную смерть». (Красноармейцы… С. 117).

Абсолютно ясно, что польские власти в 1919 г. даже для 13 тысяч пленных красноармейцев не захотели создать условия, соответствующие требованиям Гаагской конвенции 1907 г. Но профессор Карпус предпочитает не вспоминать вышеприведенные свидетельства.

Особого разговора заслуживают 200 г. мяса, которые, по утверждению Карпуса, пленные красноармейцы ежедневно получали в польских лагерях. Здесь уважаемый профессор вновь ошибся. Согласно инструкции I-го департамента Минвоендел Польши от 17 мая 1919 г. дневная норма мяса военнопленного составляла 150 г. Помимо этого каждому пленному в день полагалось хлеба –500 г., картофеля – 700 г., сырых овощей или муки – 150 г., 2 порции кофе по 100 г. и приправы. Не густо, но прожить можно было. (Красноармейцы… С. 60).

Для сравнения сообщим, что в Советской Армии, после трехлетней службы в которой худосочные призывники превращались в крепких, хорошо развитых физически мужчин, дневная норма мяса составляла 200 г. Правда, помимо мяса в суточный рацион советского солдата входили 750 г. хлеба, 100 г. рыбы, 600 г. картофеля и ещё 26 наименований продуктов питания, приправ и витаминов. Отметим, что четыре основных продукта рациона советского солдата в весовом отношении составляли – 1700г. - (67%). Четыре основных продукта польского УТВЕРЖДЕННОГО рациона пленного составляли 1500 г.

Отсюда вывод. Если бы в польских лагерях пленные получали утвержденные нормы довольствия, то они не возвращались бы в Советскую Россию на грани голодной смерти, в состоянии крайнего физического истощения.

В польских лагерях утвержденные Минвоенделом нормы никогда не соблюдались, хотя голода в Польше не было. Они были дымовой завесой польских властей перед мировым общественным мнением и международными комиссиями. Этому существует масса документальных подтверждений.

В этой связи хочется напомнить пану Карпусу одно важное свидетельство, содержащееся в секретном докладе 2-ого отдела польского Генштаба (разведка и контрразведка), датированном октябрем 1920 г., армейскому командованию, Он находится на хранении в Российском Государственном военном архиве. Известно, что в 2007 г. историк Карпус ознакомился с этим документом.

В докладе говорится, что: «тяжелейшие условия проживания пленных (в лагерях) могут послужить поводом для успешного проведения большевиками антипольской пропаганды. Беззаконие, царящее там, сводит на нет усилия польской антибольшевистской пропаганды в Красной Армии… Голод приводит к эпидемиям болезней, которые угрожают перекинуться на местных жителей. Хотя рацион предусматривал выдачу каждому ежедневно двух кружек кофе с сахаром, 150 гр. хлеба, половину селедки и половину котелка жидкой похлебки без мяса, на деле все обстоит гораздо хуже». Где же 200 г. мяса, 700 г. картофеля и полкило хлеба? Контрразведчики доподлинно знали ситуацию в лагерях для военнопленных.

Вновь обратимся к документам сборника «Красноармейцы…». Свидетельствует Андрей Мацкевич, бывший заключенный лагеря в Белостоке. Здесь в октябре 1920 г. военнопленный в день получал: «небольшую порцию черного хлеба, весом около 1/2 фунта (200 г.), один черепок супа, похожего скорее на помои и кипятку». (Красноармейцы… С. 175).

А вот свидетельство Верховного чрезвычайного комиссара по делам борьбы с эпидемиями профессора Э. Годлевского, датированное 2 декабря 1920 г. Проверяя ситуацию на распределительной станции военнопленных в Пулавах, он выяснил, что 3 ноября 1920 г. в Пулавы из Ковеля железнодорожным транспортом прибыло более 700 человек, изголодавших до того, что значительная их часть самостоятельно не могла выйти из вагонов. 15 человек из них в первый день после приезда умерли. Выяснилось, что транспорт шел из Ковеля 4 дня, в течение которых людям вообще не давали еды. При этом в поезде везли мясо, предназначенное для пленных. Дальнейшая судьба этого мяса неизвестна.

Не вызывает сомнений, что пленные распределительной станции в Пулавах его также не отведали. Пленных здесь кормили так, что по расчетам Годлевского они, по причине голода, должны были «вымереть за 111 дней». Не случайно начальник пулавской распределительной станции майор Хлебовский жаловался Годлевскому, что «несносные пленные в целях распространения беспорядков и ферментов в Польше» постоянно поедают картофельные очистки из «навозной кучи, которая находится в лагере и её придется окружить колючей проволокой». (Красноармейцы… С. 420-421). В результате за 6 месяцев осени 1920 г. - весны 1921 г. из 1100 человек пленных в Пулавах умерло 900. (Красноармейцы… С. 548).

Вышеприведенные свидетельства позволяют утверждать о целенаправленной и согласованной политике руководства польских лагерей в вопросах создания голода среди военнопленных. Даже крайне осторожный в своих оценках российский историк Г. Матвеев отмечает, что «поневоле возникает мысль не только о состоянии дисциплины среди командного состава польской армии, но и, возможно, об осознанной политике военных в отношении находившихся в их безраздельном ведении "пленных большевиков"». (Г. Матвеев. «Еще раз о численности…» Новая и новейшая история. №3, 2006).

Не случайно осенью 1920 г. комендант лагеря в Брест-Литовске прибывшим пленным красноармейцам заявил:

«Вы, большевики, хотели отобрать наши земли у нас, - хорошо, я дам вам землю. Убивать вас я не имею права, но я буду так кормить, что вы сами подохнете». (Красноармейцы… С. 175).

Хочется также напомнить пример, который несколько лет назад озвучил сам профессор Карпус. Это воспоминания рядового Войска Польского Юзефа Неуважны, конвоира в лагере Вадовице близ Кракова. В них польский солдат писал: «Помню, один из русских офицеров предложил мне свои серебряные часы в обмен на голову павшей несколько дней назад лошади, которая валялась за оградой и распространяла зловоние. Я ответил, что могу на его деньги купить ему хлеба или мяса, но головы не дам, потому что он ею отравится. Русский перебросил через ров и колючую проволоку деньги и часы, но в темноте я не смог их найти, как не смог позже разыскать и этого парня».

Возникает вопрос, кто при ежедневном получении 200 г. мяса, 700 г. картофеля и 500 г. хлеба будет отдавать серебряные часы за полуразложившуюся голову дохлой лошади? Но этот вопрос пан Карпус предпочитает себе не задавать.

Пан Карпус не гнушается искажать и другие ситуации, связанные с условиями содержания красноармейцев в польских лагерях. В своём интервью «Rzeczepospolita» профессор вынужден был признать, что в лагере Стшалково «капитан Вагнер и поручик Малиновский издевались над пленными. Большевиков били палками, ногами, давали пощечины. За эти действия оба офицера были посажены в тюрьму».

Однако и здесь Карпус лукавит. Достоверно установлено, что в лагере Стшалково помощник начальника лагеря поручик Малиновский и его свита из капралов избивали пленных розгами из колючей проволоки и жгутами-плетками из проволоки. Избиваемые должны были лечь в канаву и безмолвно принимать удары. «Если битый стонал или просил пощады, пор. Малиновский вынимал револьвер и пристреливал… Если часовые застреливали пленных пор. Малиновский давал в награду 3 папироски и 25 польских марок…» (Красноармейцы… С. 823, 655).

В этой связи напомним страдающему амнезией профессору Карпусу, что Малиновскому и Вагнеру было предъявлено обвинение всего лишь в «злоупотреблении служебным положением» (Красноармейцы… С. 85). Соответственно, они отделались небольшими тюремными сроками.

Как отмечалось, особое негодование польского профессора вызвало сравнение польских лагерей с нацистскими. Заметим, что в нацистских лагерях в бараках для пленных были оборудованы нары, а в большинстве польских их не было. Можно ли такое сравнивать? Так, представитель уполномоченного Российского общества Красного Креста, посетивший лагерь в Домбе в сентябре 1920 г. отметил, что «большинство пленных без обуви – совсем босые… Кроватей и нар почти нет… Ни соломы, ни сена нет вообще. Спят на земле или досках». (Красноармейцы… С. 348).

Что же касается порядков, царивших в польских лагерях, то они не уступали нацистским. В СССР в 1960 г. была издана книга бывших заключенных Освенцима Ота Крауса и Эриха Кулки «Фабрика смерти». Зверства охраны и условия жизни в польских лагерях для военнопленных весьма напоминают Освенцим.

Можно привести немало цитат из книги Крауса и Кулки, которые подтверждают наш вывод. Но ограничимся одной. В Освенциме для заключенных «обычно применялось наказание, которое называлось «спортом». Заключенных заставляли быстро падать на землю и вскакивать, ползать по-пластунски и приседать и т. п.» (С. 76).

А вот отмечали представители российско-украинской делегации в лагере Стшалково в декабре 1921 г. «Ежедневно арестованных выгоняют на улицу и вместо прогулок гоняют бегом, приказывая падать в грязь… Если пленный отказывается падать или, упав не может подняться обессиленный его избивают ударами прикладов или заставляют в наказание носить на спине интернированных петлюровцев» (Красноармейцы… С. 695). Весьма напоминает «спорт» по нацистски.

Суммируя вышеизложенное, можно утверждать, что профессор истории Збигнев Карпус, сознательно вставший на путь исторических фальсификаций, потерял право называться историком. Несомненно, придёт время, когда его псевдоисторические исследования получат должную оценку. Но не только он несёт ответственность за ту историческую ложь, которой сегодня пичкают польское общество.

В немалой степени за это ответственна и Россия, которая в 90-ю годовщину польско-советской войны не провела в Польше ни одного мероприятия в память о десятках тысяч «красных» и «белых» русских солдатах, замученных в польских лагерях в 1919-1922 гг.

Единственный в Польше скромный мемориал, посвященный погибшим в 1920 г. красноармейцам, находящийся в польском городке Оссув под Варшавой, не был удостоен даже одного венка от России. На фоне такой российской позиции польские фальсификаторы истории прекрасно себя чувствуют и щедро сеют ядовитые семена ненависти к России в сердца поляков.

http://www.stoletie.ru/rossiya_i_mir/a_v_otvet_tishina_2011-05-24.htm