Жрецы и жертвы холокоста

[Владимир К.]

Жрецы и жертвы холокоста
Холокост и Христианство. Окончание

Тут вышел из ворот изящный чёрт и обратился ко всем:

— У вас там портреты висят в несколько рядов.

— Святые наши, какие портреты?

— Их надо переписать: они устарели.

Монахи опешили:

— И кого же заместо их писать?

— Нас!

В. Шукшин. До третьих петухов

Главное отличие еврейского Холокоста от всех мировых человеческих ка­тастроф, по уверениям его жрецов, заключается в том, что Холокост уникален, неповторим и непознаваем, что ничего подобного никогда в человеческой ис­тории не было, что всякого рода геноциды, массовые убийства, истребления племён и народов, сущность которых заключается в слове "резня", в подмёт­ки не годятся Холокосту, потому что "никогда раньше ни одно государство не организовывало с сознательным намерением и систематическим образом фи­зическое уничтожение всех мужчин, женщин и детей определённого народа" (Стивен Кац).

"Холокост уникален и не имеет параллелей в человеческой истории" (Я. Нейснер).

"Тайна Освенцима — это "истина, заключённая в молчании" (Эли Визель).

"О Катастрофе невозможно говорить иначе, нежели через призму невы­разимости" (Я. Леоняк) – и т. д.

В этот хор элиты синедриона вплетаются причитания младших жрецов Хо­локоста – наших отечественных подголосков. Бывший советский критик Бен Сарнов, как старый попугай, почти дословно повторяет вышеприведённую формулу одного из верховных жрецов — Стивена Каца: "Дело в том, что впер­вые в истории человечества было принято решение об "окончательном реше­нии вопроса" с конкретной нацией". Куда, как говорится, конь с копытом, ту­да и рак с клешнёй. Наш Александр Асмолов тут как тут:

"Катастрофа Холокоста не вмещается в сознание человека <... > Как представить непредставимое!" — трагически восклицает он, уподобляясь Моисею, которому Господь на горе Хорив сурово заметил: "Лица моего не можно тебе увидеть; потому что человек не может увидеть меня и остаться в живых" ("Исход. 30-20).

Но, слава Богу, есть среди еврейских историков и трезвые люди, пони­мающие суть воплей об уникальности Холокоста: "Эти ссылки на Холокост, — замечает известный израильский автор Боас Эврон, — представляют собой не что иное, как официальное пропагандистское вдалбливание, непрерывное повторение определённых ключевых слов и создание ложного взгляда на мир. Фактически всё это направлено не на то, чтобы понять прошлое, а на то, что­бы манипулировать настоящим"... ("Индустрия Холокоста", стр. 33).

Высмеивая теорию "уникальности" Холокоста, американский историк Норман Финкельштейн пишет: "Холокост невозможно рационально объяс­нить. Если нет сравнимых с Холокостом исторических событий, то он вообще возвышается над историей. Итак, Холокост уникален, потому что он необъяс­ним, и необъясним, потому что он уникален" (стр. 36).

"Для Визеля Холокост, – иронизирует Финкельштейн над писаниями главного официального истолкователя Холокоста, – воистину "мистериальная" религия. Визель подчёркивает, что ХОЛОКОСТ "ведёт во тьму", "отвер­гает все ответы", "находится вне истории, по другую её сторону", "не подда­ётся ни познанию, ни описанию"... Холокост – это "разрушение истории", он знаменует собой "изменение в космическом масштабе". Только выживший священнослужитель (читай – только Визель) способен проникнуть в его мис­терию. А поскольку эту мистерию, как признаёт сам Визель, "невозможно пе­редать", "мы не можем об этом говорить". Следовательно, Визель сообщает в своих речах, за которые он получает стандартный гонорар 25 000 долларов (плюс лимузин с шофёром), что "тайна" Освенцима – это "истина, заключён­ная в молчании" (там же, стр. 36).

Жрецы Холокоста впадают в отчаяние оттого, что не найдено, несмотря на все усилия, ни одного документа, из которого бы явствовало, что "оконча­тельное решение еврейского вопроса" означало полное уничтожение евреев гитлеровской государственной машиной (или сталинской) от мала до велика. Историк Лакер с горечью писал: "До сих пор не найден письменный приказ об уничтожении еврейской общины, и по всей вероятности такой приказ никогда не был отдан" (У. Лакер. "Ужасная тайна". Франкфурт-на-Майне, Берлин, Ве­на, 1981 г., стр. 190).

Один из основоположников литературы о Холокосте, Леон Поляков, так­же был разочарован: "Никакого документа не осталось. Возможно, его никог­да и не было".

Профессор Еврейского университета Иегуда Бауэр даже осудил поиски этого мифического распоряжения: "Общественность всё ещё время от време­ни повторяет глупую сказку о том, что в Ванзее якобы было принято решение о массовых уничтожениях евреев". "Несмотря на самые тщательные поиски, не удалось найти приказа Гитлера об истреблении евреев" (С. Арон и Ф. Фюре – пресс-конференция в Сорбонне. Февраль 1982 г.).

Но коли так – если не было специально принятой и задокументированной программы уничтожения государством "всех мужчин, женщин и детей одного определённого народа", то тогда Холокост не является неким исключением, неким уникальным событием и становится в ряд обычных геноцидов, обычных преступлений, которыми изобиловала история человечества: испанцы истре­били племена майя и ацтеков в Центральной Америке, протестанты-англосак­сы – извели 80% индейского населения Северной Америки, американцы уничтожили в несколько мгновений сотни тысяч японцев в Хиросиме и Нагаса­ки, хорватские фашисты вырезали во время гитлеровской оккупации Югосла­вии сотни тысяч сербов, а сколько "недочеловеков" – корейцев и китайцев из числа мирного населения свели в могилу японские оккупанты, и подсчитать не­возможно: на Востоке такого рода статистики не существует. Даже до сих пор не известно, сколько же погибло вьетнамцев во время жесточайшей бойни, ус­троенной США в Индокитае: считается, что от 4 до 6 млн человек...

А что уж говорить об африканском племени тутси, о преступлениях Пол Пота, об уничтожении индонезийской хунтой Сукарно почти всего населения острова Тимор в 70-х годах XX века! Но все эти кошмары с точки зрения жрецов Холо­коста были обычными, рутинными событиями истории человечества, над кото­рыми должен был возвышаться единственный и неповторимый Холокост. Но как его возвысить, если, несмотря на тщательнейшие поиски, "документа" не най­дено? Тогда жрецы Холокоста решили упростить аргументацию. Смягчили свои требования к понятию Холокоста. Суть смягчения заключалась вот в чём:

"На Ванзейской конференции <... > все участники уже знали или пони­мали, что именно имеется в виду под "переселением", под "окончательным решением", под "особым обхождением" и т. п. (из книги "Отрицание отри­цания"). Это похоже на возражение "холокостников" исследователям, дока­зывавшим, что в Освенциме технически невозможно было уничтожить такое количество евреев, которое хотелось жрецам: "Не надо задавать вопрос, как было возможно технически такое массовое уничтожение. Оно было возмож­но технически, потому что имело место. Такова обязательная исходная точ­ка любого исторического исследования на эту тему <... > нет и не может быть дебатов о существовании газовых камер" (Р. Гароди, стр. 137).

Роже Гароди по этому поводу саркастически замечает: "Не надо задавать вопрос... Обязательная исходная точка... Не может быть дебатов. Три запре­та, три табу, три окончательных предела для исследований" (стр. 136-137).

И никакого документа "об окончательном решении", если он не найден — уже не нужно. Холокост и без документа всё равно остаётся "уникальнейшим" явлением в человеческой истории. Неужели П. Полян и А. Кох верят в то, что в Ванзее высшие идеологи рейха разговаривали шифрованным птичьим язы­ком? Да зачем им-то друг от друга что-то скрывать? Немцы не таковы, и это полунемец без единой капли еврейской крови Альфред Кох должен знать. Немцы могут исполнять планы лишь тогда, когда всё решено и сказано ясно, прямо, исчерпывающе. "Всякий хаос, – писал русский философ Н. Бердя­ев, — для немца невыносим. Немец чувствует себя свободным только в казар­ме". Приказ. Цель. Метод. Ответственность. Когда есть все эти компоненты — немцу нет равных. Он исполняет — и чувствует себя счастливым, докладывая: "Исполнено!" А в Ванзее они говорят (по Поляну и Коху) на какой-то полити­ческой фене, словно бы боясь, что их подслушивают будущие члены Нюрн­бергского трибунала, а дешифровщик Павел Полян должен всё за них доду­мать, расшифровать и рассказать миру, что они имеют в виду. Как будто там заседали не фанатичные солдаты железного вермахта, а какие-то франкмасо­ны, ломающие сами перед собой кошмарную и болтливую трагикомедию. Не верю! – как говорил Станиславский. 
Продолжение в следующем сообщении

[Владимир К.]

* * *

Кампания по замене христианства религией Холокоста в России нача­лась в конце 80-х – начале 90-х годов. Помню, впервые с этой тщательно проработанной и старательно оснащённой версией я познакомился в деся­том номере журнала "Октябрь" за 1990 год. Статья называлась простенько и со вкусом: "Христианство после Освенцима". Её автор некий Сергей Лезов попытался посеять сомнения в истинности и жизнеспособности христианст­ва, конечно, не так грубо, как это делали в 20-е годы Демьян Бедный и Емельян Ярославский (Миней Губельман), но куда более коварно. "Безбожники" 20-х годов делали это грубо, "по-римски". А Лезов изощрённо — "по-фарисейски". Недавно я перечитал эту статью и сделал из неё некоторые выпис­ки. Вот они.

"Юдофобский потенциал Нового завета, который сполна реализовался в истории церкви"...

"В Евангелии от Матфея мы находим <...> пароль христианского антисе­митизма: "Весь народ сказал: пусть кровь Его будет на нас и на детях на­ших" (27:25).

"Что же касается Евангелия от Иоанна, то в нём есть текст, ставший клю­чевым для христианского варианта идеи жидомасонского заговора: "Отец ваш дьявол, и вы хотите исполнять желания отца Вашего" (8.44). Отсюда автор статьи делал окончательный вывод: "Освенцим надвигается на нас, как суд над нашим христианством".

"Должна измениться не только наша жизнь, но и сама наша вера".

Одним словом, жрецы Холокоста, используя, как им показалось, благо­приятный момент в человеческой истории, решили "опустить" христианство с общечеловеческих высот ("несть ни эллина, ни иудея ) до вульгарного анти­семитизма. А значит, надо заменить христианство на религию Холокоста, по­скольку жертва, которую принёс еврейский народ (6 миллионов!), якобы за­тмила голгофскую жертву.

И сразу, как по команде нового синедриона, на страницы газет и журна­лов выбежал целый легион обслуживающего персонала, толмачей, служек новой религии. Именитый функционер советской критики Бен Сарнов высту­пает в американской русскоязычной газете под рубрикой "Евреи глазами именитых":

"Христианская цивилизация потерпела крах. В рассказе Файбисовича у основателя христианства нет иного выхода, нежели погибнуть со своими со­временниками. Файбисович попал в самую болезненную точку" ("Форум", 10.16.07).

Наверное, неведомый нам Файбисович является жрецом куда более зна­чительным, нежели "шестёрка" Сарнов, если наш Бенедикт ссылается на не­го, как на обладающего правом судить самого Спасителя.

Но жрецы Холокоста, объявляя Холокост "непознаваемым и непостижи­мым", тем не менее, создают фонды, пишут учебники, проводят конкурсы в школах на предмет изучения Холокоста, возят учителей в Израиль, в Амери­ку, в Освенцим, словом, собирают с неофитов свою "десятину" в любой ва­люте. А это и есть, по словам Ханны Арендт, пошлая "банальность зла", впол­не познаваемая и оценённая по прейскуранту. И многие способные ученики обучаются новому "священному писанию" весьма быстро.

Вот и Матвиенко обучили складно рассуждать о Холокосте, что видно по её предисловию к шведской книге, которую, по её словам, "сердцем прочтут и учителя, и ученики, и родители повсюду в России". Ну если разумом понять нельзя – то хоть сердцем.

А вот Асмолов – тот поглубже, нежели Матвиенко, копается в пепле Хо­локоста. .. Он-то понимает, что понять Холокост невозможно. "Масштаб тра­гедии Холокоста не вмещается в сознание", "Холокост остаётся непредстави­мым"... И одновременно горюет профессор, что Холокост "фактически не представлен в массовом сознании российского населения", что в школьных программах "отсутствует какое-либо прямое упоминание о Холокосте". То есть понять невозможно, но изучать всё-таки надо.

Очень боится профессор, что, не усвоив уроков Холокоста, российские граждане попадут в объятия "политического антисемитизма", что "в сфере образования сторонники национал-патриотической и неофашистской идео­логии мечтают о создании образовательных программ, направленных на формирование "обыкновенного" фанатического сознания, подчинённого фор­муле "нация превыше всего". И совсем плохо ему становится, когда он по­нимает, что эти национал-патриоты, идеологи, учителя "вслед за Сталиным призывают спасти русско-православное сознание от троцкистской химеры, космополитизации, финансового порабощения антропологической россий­ской православной цивилизации"... Всё-таки не выдержал, не стерпел, по­скользнулся на политике, добрался до православной сущности, мешающей усвоению Холокоста. Одна у него надежда — на учителей, которые, отбро­сив все "этнические предрассудки", поведают о Холокосте своим ученикам, те всё сразу поймут, вместят, откажутся от православия, и тем самым "имен­но учителя спасут Россию от пути к Холокосту" А чего нам опасаться? У нас российский Холокост в эпоху Троцкого и Ягоды уже был. И ничего. Выжили. А еврейского Холокоста нам не нужно, нам нужно еврейское покаяние. Пе­ред Россией. Именно об этом, размышляя о сути русской революции, писал отец Сергий Булгаков в работе "Расизм и Христианство", посвященной побе­де революции 1917 года: "Да, большевизм есть именно еврейский погром, совершённый именно еврейской властью, ужасная победа сатаны над еврей­ством, совершенная через посредство еврейства. Можно сказать, что это есть историческое самоубийство еврейства <... > Грех и преступление перед Израилем и перед Россией должны быть осознаны и исповеданы в нацио­нальном еврейском покаянии, а не замолчаны или же горделиво отвергну­ты". В 1942 году, когда Булгаков писал эту работу, государство Израиль ещё не существовало и слово "Израиль" надо понимать как религиозно-мистиче­ское призвание еврейства, которому оно изменило, очертя голову бросив­шись в русскую революцию.

Об этом же, но другими словами писал Абрам Зисман, инженер, русский еврей, служивший в царской армии, сидевший в сталинских лагерях, воевав­ший в штрафном батальоне в советской пехоте, попавший в плен к немцам, бежавший из плена, словом, человек фантастической биографии:

"Мы стараемся не говорить о той весьма неблаговидной роли, которую играли наши единоверцы во время революции 1917 года и особенно в медо­вые годы большевистско-коммунистического владычества. Скрываясь в Чехо­словакии во время Гитлера, я встретился с Кантором Гершковичем, и в бесе­де мы провели почти целый день. Он на прощанье обронил фразу: "Не есть ли эти гитлеровские казни возмездие за то гнусное участие наших в России в 1917-1928 годах?". Да, подумал я, существует Высшее правосудие" (из "Кни­ги о Русском Еврействе"). Однако в 90-е годы XX века в России проблема "покаяния" была перевёрнута с ног на голову.

"В 90-х годах в Москве на Поклонной горе поставлен музей памяти Холо­коста… Отныне Россия входит в общий ряд цивилизованных стран... Мы пе­реходим от покаяния к государственным действиям". Это слова Валентины Матвиенко из предисловия к шведской книге. Приятно сознавать, что Вален­тина Ивановна размышляет о Холокосте глубже Абрама Зисмана, основатель­нее знаменитого богослова отца Сергия Булгакова, правильнее Василия Гроссмана. 
Продолжение в следующем сообщении

[Владимир К.]

***

Каков же итог "вдалбливания" религии Холокоста в головы обывателей? Его жрецы совершили поистине сверхчеловеческие, сатанинские усилия, что­бы переписать историю христианства и по-новому отразить в уродливом зер­кале новозаветную мистерию.

Василий Шукшин, который в сказке "До третьих петухов" рассказал о том, как черти штурмуют монастырь и требуют, чтобы монахи вместо ликов святых на иконах изобразили их безобразные рожи, даже представить себе не мог, что угадал в этой сцене не только судьбу России, но и всемирно-историчес­кую провокационную драму.

Три силы действуют во всех четырёх новозаветных евангелиях. Грубая материально-историческая Римская империя, олицетворяемая прокуратором Иудеи Понтием Пилатом, синедрион фарисеев, возглавляемый Первосвящен­ником, потребовавшим от Пилата смерти вероотступника и еретика, галилея­нина Иисуса Христа. И, наконец, Сам Христос, искупающий своими муками на Голгофе все грехи человечества.

Но после муравьиной работы жрецов Холокоста христианская библейская мистерия, по их замыслу, должна превратиться в кощунственную карикатуру. Роль Христа, сознательно восшедшего на Голгофу, исполняют "сухие ветви" — "шесть миллионов" европейских евреев, бессловесно и безблагодатно, как стадо овец, пришедших в Освенцим, в Бабий Яр, на военные заводы и обо­ронительные укрепления Третьего рейха.

Роль коллективного Пилата в новой религии играет бюрократический слой гитлеровской элиты – от Гиммлера до Эйхмана, которые сначала планирова­ли выселить "овец израилевых" на Мадагаскар, вытеснить их в Америку и в Палестину, и лишь когда демократические страны не приняли этого подарка, отстроили Треблинку и Майданек. А роль элиты фарисейской — Каиафы, Ан­ны и других жрецов Голгофы сыграли Хаим Вейцман, Бен-Гурион, Ицхак Ша-мир и другие отцы-основатели государства Израиль.

А дальше – проще. Появились свои святые – Рауль Валленберг, Симон Визенталь, Шиндлер, Анна Франк, Януш Корчак, свои евангелисты – Эли Визель, Стивен Спилберг, Рауль Хильберг. Новой религии нужны свои алтарни­ки, служки, адвокаты, мелкие идеологи, "шестёрки", имя им нынче — леги­он, если подсчитать, сколько народу работает во всех холокостных фондах, комитетах, изданиях, рассыпанных по всему миру. У нас их тоже немало, этих жрецов, кандидатов в жрецы и просто функционеров разного уровня.

Павел Полян, к примеру, по совокупности заслуг (несколько книг, десят­ки, если не сотни статей, хорошее знание предмета и т. д.) может претендо­вать на роль жреца средней руки. Ну, а Альфреда Коха (по его собственной оценке, экономиста) можно поставить на торговлю бумажными иконками Визенталя или Валленберга или просто определить к свечному ящику.

Лишь Януша Корчака я бы не уступил жрецам Холокоста. Он, в отличие от всяческого рода шиндлеров и кастнеров, не торговал еврейскими жизнями, а пошёл на смерть за свои убеждения, как христианин Нового времени на свою Голгофу, подобно матери Марии, подобно внучке православного свя­щенника Зое Космодемьянской, подобно узнику Маутхаузена, крещёному русскому человеку генералу Карбышеву. Так что Януш Корчак (он же Яков Гольшмидт) не ваш холокостный, а наш христианский святой.

Как и положено в истории, постепенно возникли и свои еретики – Ханна Арендт, Роже Гароди, Норман Финкельштейн, Эдуард Ходос, Ноам Хомский, о котором еврейско-американская пресса пишет, что это "выдающийся аме­риканский лингвист, резко критикующий США и капитализм. Он выступал за ликвидацию Израиля и отказался ответить, верит ли он в реальность Холокоста" ("Форум", 1-7/1, 2009 г.).

Так же, как фарисеи переложили свой грех распятия Христа на римлян, так же умело вожди сионизма, подталкивавшие нацистов к тому, чтобы те об­резали "сухие ветви", стараются всю последующую историю скрыть своё со­участие в Холокосте с "гитлеровским Римом".

"Лучше пусть один человек умрёт, нежели весь народ", — яростно и не­двусмысленно заявила фарисейская верхушка всему миру.

"Лучше пусть миллионы "сухих ветвей" сгорят в пламени Холокоста – лишь бы сильные выжили, чтобы возродить государство Израиль, и чтобы возникла религия Холокоста", – вот что в разных форматах твердили вожди сионизма в 30-40-е годы.

Впрочем, вполне возможно, что для Западной Европы, впавшей в 30-е годы в языческий культ расовой религии, в катастрофическое забвение хрис­тианства (что продемонстрировал даже Ватикан, благосклонно относившийся к культу "арийских ценностей"), такая смена веры будет справедливым ито­гом. А почему бы нет? Вспомним нынешний апостасийный дух Западной Ев­ропы, пустые храмы, обвинения апостолов Нового завета в антисемитизме, извинения Ватикана перед евреями за "новозаветное зло", содомские грехи в среде духовенства, эпидемия педофилии – всё свидетельствует о том, что Запад созревает для религии Холокоста. На землях Запада разрушаются хри­стианские храмы (в Косово), возводятся музеи Холокоста, куда приводят па­ломников, католических монахинь изгоняют из Освенцима, школьники запад­ных стран штудируют новое евангелие — историю Холокоста.

Природа не терпит пустоты: износились одна вера, не устояли потомки святого Петра и Франциска Ассизского в христианстве, качнулись было в мир расовой демонологии, но не сумели выиграть борьбу за религию Розенберга – что ж, побеждённые получают взамен религию Валленберга.

Но мы-то, православные, здесь при чём? У нас храмы полны народа во все дни главных двенадцати праздников христианских. Рождество у нас от­нюдь не сумасшествие шоппинга, а праздник Рождения Младенца Христа. У нас Пасха – праздник чудесного Воскрешения Сына Божьего – главный светлый праздник нашего православия, в отличие от Закатного мира, посте­пенно забывающего смысл пасхальной мистерии.

Так что в русском православии жертва Христа — явление животворное, и нам никакая новая религия Холокоста не нужна. В России христианство себя оправдало.

Когда Господь хочет наказать кого-то, то лишает его разума. Чтобы рели­гия Холокоста стала окончательной карикатурой на христианство, её жрецы не нашли ничего лучшего, как создать решением своего синедриона холокостную священную инквизицию. А как же иначе назвать всяческого рода законы, по которым не из-за отрицания потерь европейского еврейства (таких злостных идиотов среди историков нет), а за сомнение в количестве погибших в эпоху катастрофы, за объективное изучение документов, за разоблачение множест­ва афер и мошенничеств в индустрии Холокоста – историков, журналистов, демографов во многих странах мира вот уже несколько лет подвергают гоне­ниям, денежным штрафам, тюремным срокам, запретам на профессию. Раз­ве это не похоже на средневековые гонения, которым европейская инквизи­ция подвергала не только великих учёных вроде Галилея, Джордано Бруно и Коперника, но и многие тысячи пытливых еретиков, сомневавшихся в непо­грешимости папы и в истинности прочих ватиканских догматов, о которых се­годня уже забыли и в самом Ватикане.

В герберовском бюллетене "Холокост" (№ 1, 2007) опубликована резо­люция Генеральной Ассамблеи, принятая 26.01.2007 г. без голосования, гласящая:

"Генеральная Ассамблея безоговорочно осуждает любое отрицание Холо-коста. Она настоятельно призывает все государства-члены безоговорочно от­вергать любое отрицание Холокоста – будь то полное или частичное – как ис­торического события или любые действия в этих целях". Особенно важны здесь слова о "частичном" отрицании Холокоста и о "любых действиях в этих целях" — то есть запрещается изучать, исследовать, анализировать, сомне­ваться. Абсолютно средневековый инквизиторский подход к событию, проис­шедшему в новейшей истории.

В начале 2009 года в Европе произошёл большой скандал: папа римский Бенедикт XVI отменил отлучение от церкви епископа Уильямсона, который не раз публично высказывался о том, что число евреев, погибших во время Хо­локоста, сильно преувеличено. В связи с этим популярное российское изда­ние "Коммерсантъ" опубликовало 30 января 2009 г. корреспонденцию под за­головком: "Папу римского отлучили от Израиля", в которой был такой абзац:

"Бенедикт XVI напомнил паломникам о своём посещении Освенци­ма <...> где в годы Второй мировой войны погибло 6 млн евреев". Если все 6 миллионов погибли в Освенциме, то в других концлагерях не погибло ни одного еврея. Перестарались "коммерсанты".

Слава Богу, что я живу и пишу в России и потому могу высмеять отвязан­ных журналистов за их клевету на реальную историю. Но во Франции, где действует "холокостный" закон Гессо, наказывающий "любые действия в этих целях", то есть в целях изучения Холокоста, мне грозил бы тюремный срок.

Жрецы Холокоста, словно нынешние эпигоны Торквемады, воспринима­ют всякое прикосновение к своей религии как кощунство ("на святое посяга­ют"!), забывая в своём фанатичном (или корыстном?) раже о том, что Гали­лей после суда и своего вынужденного покаяния оставил последнее слово за собой: "А всё-таки она вертится!" 
Продолжение в следующем сообщении

[Владимир К.]

Одиночество православного еврея

Зайдите в православную церковь

и за душу мою окаянную зажгите свечку.

Б. Бернштейн. Из письма

Весной 1990 года я неожиданно получил письмо из небольшого израиль­ского городка. Автором письма был врач, мой ровесник, который родился и вырос в СССР, окончил московский мединститут, честно отработал врачом-хирургом несколько лет не где-нибудь, а на далёкой Камчатке, куда уехал с женой и маленькой дочкой. Вернувшись в родную Ригу, он попал в такую ев­рейскую среду, что вскоре стал убеждённым сионистом и после долгих мы­тарств в середине 70-х годов прошлого века эмигрировал на "историческую родину".

А вот там за последующее десятилетие с ним произошли превращения ку­да более серьёзные, нежели из советского врача в израильского сиониста: он крестился и стал православным христианином.

В 1990 году к нему в руки попал один из номеров "Нашего современни­ка", где я уже работал главным редактором, что и послужило причиной воз­никшей между ними переписки, которая длилась двенадцать лет.

Он стал страстным читателем и ревностным другом журнала, постоянно звонил по телефону и в редакцию, и ко мне домой. А жилось ему на "истори­ческой родине" после принятия православия с каждым годом всё тяжелее, "демократическое" израильское общество выталкивало своего блудного сына из всех сфер жизни. Порой ему даже не хватало средств, чтобы выписать лю­бимый журнал, и тогда он, смущённый своей бедностью, звонил в редакцию и трогательно просил нас, чтобы мы продолжали ему высылать "Наш совре­менник", что вот-вот его материальное положение должно улучшиться, и он расплатится со своими долгами. Конечно, мы выполняли его просьбу, пони­мая, как тяжело ему живётся в обществе, где за отступником следит тайная полиция Шабад, где его, прекрасного врача, "выдавливают" из профессио­нальной среды корыстные конкуренты, где над ним, православным христиа­нином, издеваются современные обыватели-фарисеи. Его трагическая судь­ба, его письма, которые нельзя читать без волнения, помогают понять, как трудно устоять в истине таким людям в современном антихристианском мире, управляемом властью "жрецов".

***

Отрывки из писем Бориса Берштейна с 1990-го по 2002 гг.

5.4.1990. "Здравствуйте, дорогой русский человек во Христе, Станислав Юрьевич!

Очень радостно мне – получил Ваше письмо.

Слава Богу за всё. Я вот сейчас на себя смотрю, как я, 56-летний, раду­юсь, как ребёнок от хорошей игрушки – откровенно, не лукаво от Духа Хрис­това, что Он мне дал, спасая меня от рода сего – прелюбодейного и грешно­го. На улице около почты, прочитав Ваше письмо, поднял сынишку своего 4,5 лет, перекрестился и его перекрестил со словом: слава Иисусу Христу! Аллилуйя!

А они, антихристы, смотрели и не видели (не понимали), и если утверж­дают, что понимали, что ненормальный я человек, то грех их вдвойне на них.

Они сами взывают к себе всё плохое и самое худшее отношение, требуя через правителей мира сего прекратить плохое к ним отношение (антисеми­тизм), не прекращая делать зло. Но этот род "проклят он" — из Иеремии, про­рока Божьего, еврея, ненавидимого евреями, преследуемого ими и, кажется, ими убитого. А потомки их ему памятники ставят, и в том суть их двуличия.

Ведь мои по крови братья, по духу – враги, антихристы такое наделали на свете вообще и в России в частности, что неудивительно, если бы Вы не доверяли моим письмам, как еврейскому уму, изобретательному на зло и лу­кавство <... > не дай Бог, чтобы у вас — россиян через голод, через колбасу они победили души ваши и Христа отняли.

Вот, к примеру, араб-торговец, торгуя, старается тебя обмануть, зарабо­тать хитростью – и она, его хитрость, глупа, наивна, бессовестна и т. д., т. е. человечна в отрицательном смысле. Но еврей-торгаш, семит, двоюродный брат араба, вас обманывает невидимо глазу, сверхумно, сатанински и без крика, без оскорбления словами, с улыбкой Иуды Искариота".

"А больницы здесь не имени Пирогова, или Вира, Кюмеля, а имени мил­лионеров-евреев. Всё продаётся и покупается. Неужели Бог допустит в мно­гострадальной России рыночные отношения?"

9.5.1990. "Сегодня из американской "Свободы" я узнал, что Вы и другие писатели были в США, что Вас нигде по-человечески даже понять не хотели; мне это было очень понятно, т. к., давно живя в Израиле, я понял, что США оккупированы евреями-сионистами, что власть конгресса у евреев, что золо­то у них... Поздравляю русский народ с Днём Победы, русский народ, спас­ший евреев от полного уничтожения, а сейчас они русофобствуют".

23.5.1990. "Совсем недавно разговариваю с евреем из России, 70 лет ему. Говорю: "Вы верите, что от взрыва вселенского произошло творение ми­ра (от разрушения!), а не от Бога по его слову?" "Да, – говорит этот еврей, – хорошее дело произошло, например, алмаз – от температуры".

Вот как нечестивец правду Божью в хохму обратил! И я вспомнил: "Грех Иуды написан железным резцом и алмазным остриём, начертан на скрижалях сердца и на рогах жертвенников их" (Иеремия, гл. 17 ст. 1). Вот зачем так же есть алмаз для них".

"Читаю стихи Виктора Кочеткова, какая истина, Божия простота. Какая истина России из Виктора Верстакова. Смотрю на их лица и читаю стихи их – и слёзы тихие".

22.11.1990. "Я раньше, живя в России, не понимал многого. Я, питаемый сионистами и радио Израиля, воевал с антисемитами, стал почти ненавист­ником русских... Это несмотря на то, что у русских получил бесплатное обра­зование врача-хирурга в лучшем институте России вместо другого русского человека. Удрал в Израиль. Но только здесь я понял, что есть зло, что есть добро – то есть Христос. Как мне вернуться в Россию? Понял я на шкуре сво­ей, что не хлебом единым жив человек".

12.10.1991. "Здравствуйте, добрые русские люди "Нашего современни­ка", здравствуйте, добрый русский самаритянин Станислав Юрьевич...

А как нагло евреи Э. Неизвестный и Галич хотят быть сынами России, как нагло они уют свой на земле за счёт других делают".

21.3.1991. "Признание своей греховности, покаяния и Христа... Кажется, таких евреев здесь не встречал. Как мне печально от этого. Ничего не помо­гает: галут, погромы, Гитлер, т. к. не осознают Христа, отнят у них этот свя­той инстинкт отличения от зла добра...

По тайному указанию Шабада старались свести меня с ума, чтобы я явил­ся в психбольницу и потребовал госпитализации".

2.3.92. "Игорь Шафаревич благородный, Александр Казинцев и Валентин Распутин – все добрые, истинные писатели "Нашего современника" <... > Обо мне иудеи проклятые распускают слухи, что я ненормальный. Что со мною творят — это было предсказано еврейскими пророками, которых они убили. Неужто они всех соблазнили и запугали? <... > Такое варево наварили они, что теперь в цивилизованном мире евреи нечто грязно-подлое, хитрое, сатанин­ское".

9.5.1992.   "День спасения Россией евреев от полного уничтожения. – 9.5.1945 г. Решился обратиться к Вам с просьбой. Учился я в Первом меди­цинском (1953-1959 г.) вместе с Владимиром Васильевичем Кузьменко и ча­сто его теперь вспоминаю в душе добром. Не за какие-то его мне услуги (их не было, да и не нужно было), просто теперь после многих лет и во Христе чётко и правильно это прошлое вижу. Примечательно, что вспоминаю я теперь Володю не просто как очень положительного малого, но как... христианина.

Да! Именно с христианским духом он был в то время, и вспоминаю его хрис­тианское ко мне отношение, доброе, несмотря на моё законничество глупо фанатичное и доверие к антихристианским моим временным знакомым. Он их называл "прохиндеями", но всегда незлобно улыбаясь. В нашей группе был ещё еврей Миша Залкинд, он водку не пил и не грешил, а только умные ме­дицинские дела всасывал. Умненький еврей, но христианином не стал. А мне повезло лучше их всех, так как со мной рядом был Володя Кузьменко из хри­стианской + русской семьи + благословение мне, недостойному, и вот я из евреев атеистов + сталинцев, ревнителей ненормальных, обременённых обо­льщением антихристианским (приобретённым) и наследственным неверием
Богу и ещё Богоборчеством, — спасся от смерти вечной. Христос дал мне спа­сение — узнать истину, и она сделала меня свободным.

Так вот, услышал я по московскому радио, "Голос России", что врачи ба­стуют, а некто Кузьменко – председатель этой забастовки, может быть, это мой бывший сокурсник Владимир Васильевич?

Узнайте, если сможете"...

18. 9.1992. "Воистину перестройка — продолжение плана сионистских рав­винов за то, что Россия спасла их от геноцида... <... > Читаю Ваши журналы и скажу я Вам, что ещё более открывается мне через вашу прозу, поэзию, публицистику, что знание, т. е. истина духовная, т. е. христианское её пони­мание — самое главное, что нужно человеку" <... >

"Даже еврей Эйнштейн сказал несколько раз оппоненту-христианину Нильсу Бору, что Бог не играет в кости. Так это же знает любой русский пра­вославный человек и даже я <... > Один раввин сказал мне, что Бог решил уничтожить всех евреев, но по милости остановился на шести миллионах. А врач, нажравшаяся в России, Ида Пудель, мне сказала: "Езжайте, езжайте в Россию – там вас охранять будут антисемиты". В моём досье стоит их сата­нинский знак, чтобы нигде мне не дали снова врачом работать. Точно, как в Откровении Иоанна о звере-антихристе, что в Израиле из его племени выйдет дух зла ".

7.3.1993.   "Наш современник" № 1 получил. Спасибо тебе, брат! Не всё ещё прочёл, но что понравилось, скажу сразу: "Два креста (Казачья дума)" – Юрия Кузнецова. Как это мне, грешному, душу чистит и слёзы покаяния и любви вызывает к ослеплённому казаку-человеку".            *

24.12.1994. "Потерпели от иудеев, которые убили и господа Иисуса и его пророков и нас изгнали (апостолов. — Б. Б.) и Богу не угождают и всем че­ловекам противятся" (Послание фессалоникийцам. Гл. 2, стих 15").

20.5.99. "Вы никакой абсолютно не антисемит, С. Ю. Русский праведный человек, добрый и скорбящий. Вы это зло в Вашей родине России терпели и сначала просили их, и думали, что они сами остановятся, совестью. Нет же в них Христа и совести нет".

22.5.99. "С. Ю.! Как они омерзительны в мышлении и поступках. В Рос­сии я этого не знал, т. к. был в основном не с ними, а если и с ними, то они показывали себя прилично. А здесь полностью жиды из России сразу други­ми стали. Например, бывший офицер утверждает, что он, как любой еврей, честен, и стал грозить мне судом за то, что я верую во Христа. Сколько жи­дов старых я лечил бесплатно и от всей души, как Христос переродил меня полностью, убрал жидовский дух из меня для саможертвенности тому, кто во мне нуждается.

А они, эти жиды, которых я лечил, за спиной смеялись надо мною, т. к. я не брал денег – и говорили, что я плохой доктор, т. к. не беру денег!" 
Продолжение в следующем сообщении

[Владимир К.]

7.11.1999. "Послезавтра приедут сюда TV-журналисты, хоть евреи, но продажные (не холодные и не горячие – демократы); хорошо и точно о них пел Игорь Тальков, убитый евреем пархатым, сбежавшим в Израиль.

Молюсь за Россию — и за тех, кто с нею и за Вас. А Вы зайдите в право­славную церковь и за душу мою окаянную зажгите свечку. Только в Боге ус­покаивается душа моя".

18.5.1999. "Не понимая многого в происхождении антисемитизма, я на­чинал соглашаться с евреями, что он — от зависти "гоев" к евреям, к их "ус­пехам" везде. Да и в Израиль ехал на родину историческую в радости и вдруг почуял зло к России (вот и она сейчас на себе тоже почувствовала еврейское отношение к добру, святости, чести, долгу, человечности).

Пережить шесть миллионов, галута, погромы и до сих пор распинать Христа воскресшего теперь уже языками: ЕШУ – начальные буквы проклятия "Исчезнет имя его и память о нём". Нет во мне зла. Но есть отвращение к их жизни, к всесилию временному. Невозможно не придти соблазнам, но "горе тому, через кого они приходят – лучше бы тому не родиться" (Св. Лука, 1-17).

Как ясновидец Божий, подполковник в ОВИРе, в Москве за Центральным телеграфом на улочке сказал мне: "Вы наш, и ещё вспомните слова мои"[1].

15.11.1999. "С. Ю.! Как хорошо быть братьями вместе. Единомыслие – не от диктатуры, а от неба – Бога, совесть. "Совестный человек даже кошки сты­дится" (А. П. Чехов). И вспомнил его "Жидовку", рассказ, как она (жидовка) бесстыдно сексуально выманивала деньги у православного человека"<...>

Вчера лишь узнал, на ком и когда (уж как 4 года) женился сын мой. Он вышел от меня, но он не мой. "Они вышли от нас, но были не наши". Отец его матери подполковник, жид, комиссар Танкелевич Зундл вёз в секретном вагоне жида Якира из Киева на Лубянку, на расстрел, и его дочка меня сра­зу в Израиле оставила. Но Христос спасает меня".

12.7.2002. "Как сказал немецкий писатель Авраки: взбесили Германию (немцев), а теперь и арабов. Уникальная склонность ко злу. <...> Как я бла­годарен Христу, что оторвал меня от зла. Ведь я точно знаю, что никакие уни­верситеты в Нью-Йорке или Москве не дали бы мне то, что Христос дал".

2.9.2002. "Более 20 лет не общались мы с женою. По её просьбе ко мне развелись, т. к. ей тайно, но точно объяснили: если не разведётся со мною и детей от меня не удалит, то им будет "ужасно жить" в Израиле, так как я на­чал открыто исповедовать христианство. Жена мне объяснила, что если я люблю детей, то ради них мы разойдёмся, и я тихо как бы умру, не буду зво­нить и пытаться их видеть <... > Стыдно просить у Лукашенко убежища в Бе­лоруссии. Кому я нужен в 68 лет, но я люблю его и восхищаюсь им".

"Когда я показал свидетельство о моём Крещении владыкой Марком в р. Иордане, он (сослуживец. – Ст. К.) быстренько постучал (поклевал, как во­робей) по компьютеру и торжественно сказал: в Израиле ты числишься евре­ем, а эта писулька для туалета!"

Однажды Борис позвонил мне и рассказал по телефону почти библейскую историю, случившуюся с ним:

– Ехал я, Станислав Юрьевич, на велосипеде по шоссе, огибающему бе­рег моря. А машины – джипы, мерседесы – мчатся рядом со мной. Одна из них неожиданно издала такой оглушительный звуковой сигнал, что я вильнул рулём, наткнулся на бордюр и вылетел через руль на обочину. Разбился силь­но, особенно колени. Встать не могу. Рядом со мной велосипед с помятым колесом. А сверкающие машины мчатся, обгоняют друг друга, и меня как будто никто не видит, никто не останавливается. Что делать? Смотрю, по обо­чине приближается телега, запряжённая лошадью. В ней сидит араб-палес­тинец. Я руку поднял. Он остановился. Слез. Подошёл ко мне. Приподнял и посадил на какие-то мешки в телегу. Велосипед мой положил и в больницу от­вёз. Вот так-то. Умер бы я среди иудеев, если бы не бедный феллах-мусуль­манин".

Ну как тут не вспомнить притчу о самарянине, которую, отвечая на вопрос лукавого законника: "а кто мой ближний?" – рассказал Иисус Христос.

На одного человека напали разбойники, нанесли ему раны и оставили на дороге едва живого. По дороге прошёл мимо раненого священник, "а также один левит"... и никто не остановился, не помог несчастному. Самарянин же (левиты-расисты считали самарян низким и недостойным племенем), проез­жая мимо, "сжалился и подошед перевязал ему раны... и привёз его в гости­ницу", заплатив за уход за ним. "Кто из этих троих, думаешь ты, был ближ­ний попавшемуся разбойникам?" – спросил Христос законника-левита. И тот вынужден был ему ответить: "Тот, кто проявил милосердие".

***

Из интервью Б. Бернштейна, опубликованного в журнале "Панорама" от 21 декабря 1999 г.:

"Болит у меня душа за Израиль. Пропадём мы, совсем озверели. Повсю­ду царит злоба. Врачи забыли клятву Гиппократа, только о деньгах и пекутся. А если человек прямой и честный, то заклюют его... Вот уже и дождя небо не даёт. Только кто меня станет слушать?"

***

В одном из последних писем, видимо, для того, чтобы я понял глубину его одиночества в "хаосе иудейском" (О. Мандельштам), Борис прислал мне два письма архиепископа Сиракузского и Троицкого Лавра, адресованные ему, Борису, в ответ на просьбы о том, где ему в Израиле найти духовную по­мощь, чтобы не впасть в отчаянье. В первом письме архиепископ Лавр пишет:

"Если Вы бываете в Иерусалиме, то можно зайти в наши обители и пого­ворить и получить духовную поддержку или от наших батюшек или же погово­рить с игуменией Анной в Гефсимании. В Назарете есть священник, право­славный араб Роман Родван, он говорит неплохо по-русски".

Во втором письме Лавр уже не даёт никаких практических советов, а про­сто утешает словом удручённого и почти отчаявшегося человека.

"Боголюбивый раб Божий Борис!

Спасибо Вам за письмо-весточку, которое я получил. Теперь мы понима­ем, что Вам трудно в окружении нехристианского населения. Тем более что там нет поблизости православного храма. Духом не падайте.

На горе Кармил должен быть православный храм, но, вероятно, он за­крыт, и там теперь нет никого из насельников. Над городом Хайфой имеется католический монастырь, где пещера святого пророка Илии. Мы там во вре­мя паломничества останавливаемся и немного осматриваем местность с го­ры. Там мы были прошлым летом.

Да хранит и благословит Вас Господь!

С любовью о Господе.

+ Архиепископ Лавр. 9/22 июня 1993 г." 
Продолжение в следующем сообщении

[Владимир К.]

***

После 2002 года от моего православного друга больше не пришло ни од­ного письма, не раздалось ни одного звонка телефонного... Не знаю, жив ли? А может быть, жестоковыйные психиатры добились своего и упекли несчаст­ного в какую-нибудь тюрьму-лечебницу.

А ежели помер – да примет Господь его мятущуюся душу в Царствие своё. Я же перечитал его письма, и когда со щемящим сердцем обнаружил просьбу – поставить свечку в православном храме, как он просил, за его "окаянную душу", пошёл в древнейшую калужскую церковь Святого Георгия и совершил всё, о чём просил меня русский еврей и православный человек Бо­рис Бернштейн, мой брат во Христе...

***

P. S. Иисус Христос шёл на крестные муки, выполняя Высшую волю Бо­га-Отца и по своей воле. А чью волю выполняли несчастные обманутые овцы стада Израилева? Волю своих лукавых, корыстных и беспощадных жрецов, которые убедили "малых сих", что надо собираться на новые места жительст­ва, ведущие в Освенцим, к Вильнюсскому или Минскому гетто, откуда не бы­ло выхода. Жертва этих обманутых овец стада Израилева была рабской и без­благодатной, как в доисторические времена, когда жрецы отбирали у них первенцев и волокли их к жертвенникам грозного и немилосердного Ягве, жаждущего обонять жирный дым от пожираемых огнём Всесожжения челове­ческих жертвоприношений. И недаром Борис Бернштейн в своих письмах ко мне так часто вспоминает о предтечах Христа — древних пророках, особенно о судьбе изгнанника и мученика Иеремии. Конечно, легче всего нынешним жрецам было объявить Бернштейна душевнобольным, что, судя по его пись­мам, делалось не раз, однако и Христу и пророкам левиты и фарисеи стави­ли такие же диагнозы.

А вот как пишет в нынешней еврейской русскоязычной американской га­зете "Новое русское слово" (8.12.1989) о Христе и христанстве некий Израиль Рабинович.

"Казнённый по приказу Губернатора Иудеи Понтия Пилата Христос был, как известно, распят на кресте (так казнили восставших против власти Рима), а не забит до смерти камнями (как поступали с теми, кто был объявлен свя­тотатцем и лжепророком)".

Здесь каждая фраза пропитана лукавством. Христос восставал не "против власти Рима" (вспомним его знаменитое "Кесарю Кесарево"), а против влас­ти над народом секты фарисеев, возглавляемой Синедрионом, и Пилат, же­лавший отпустить Христа, после отчаянного спора с фарисеями хотя и дрогнул перед их шантажом, понимая, что, если он помилует "еретика", то фарисеи донесут в Рим, что он "не друг Цезарю", но, "умыв руки", заявил всем, кто его слышал, что он "не повинен в смерти этого человека".

Рассказ о воскресении Христа автор называет "святотатством": "что бы ни говорили христиане об Иисусе, об обстоятельствах его смерти, о словах, произнесённых Им в последние мгновения – раввины предпочли это не опро­вергать, а игнорировать... С точки зрения раввинов кощунством было пред­полагать, что евреи повинны в казни Мессии".

Но подобные размышления — это ещё цветочки; в изданиях, рассчитан­ных не на массового читателя, приоткрывается куда более тотальное непри­ятие Христа или даже ненависть к нему.

В своей статье "Какова была роль евреев в послереволюционной России" Вадим Валерьянович Кожинов подробно комментирует книгу воспоминаний весьма известного в советское время филолога М. С. Альтмана, выросшего в ортодоксальной дореволюционной талмудистской среде. Вот отрывок из ста­тьи В. В. Кожинова. "Он (Моисей Альтман. – Ст. К.) родился в городке Улла Витебской губернии и получил, так сказать, полноценное еврейское вос­питание. Об "основах" этого воспитания он говорит, например, следующее:

"Вообще русские у евреев не считались "людьми". Русских мальчиков и девушек прозвали "шейгец" и "шикса", т. е. "нечистью"... Для русских бы­ла даже особая номенклатура: он не ел, а жрал, не пил, а впивался, не спал, а дрыхал, даже не умирал, а издыхал. У русского, конечно, не было и души, душа была только у еврея... Уже будучи (в первом классе) в гимназии (ранее он учился в иудейском хедере. – В. К.), я сказал (своему отцу. – В. К.), что в прочитанном мною рассказе капитан умер, а ведь капитан не был евреем, так надо было написать "издох", а не "умер". Но отец опасливо меня предо­стерёг, чтобы я с такими поправками в гимназии не выступал... Христа бабуш­ка называла не иначе как "мамзер" – незаконнорожденный, – рассказывал ещё М. С. Альтман. – А когда однажды на улицах Уллы был крестный ход и носили кресты и иконы, бабушка спешно накрыла меня платком: "чтоб твои светлые глаза не видели эту нечисть". А все книжки с рассказами о Богоро­дице, матери Христа, она называла презрительно "матери-патери"..." (стоит отметить, что "патери" – это, по всей вероятности, неточно переданное талму­дическое поношение Христа, чьим отцом якобы был Пандира-Пантера: Хрис­та, как известно, именовали Сын Девы, а "дева" по-гречески — "парфенос-партенос", из чего возник этот самый талмудический "сын Пантеры". – В. К.).

Таковы были основы духа юного Моисея, и вполне закономерно, что он с восторгом встретил Октябрь".

Прочитаешь такое — и поневоле душа исказится судорогой от мстительно­го чувства. А тут ещё с облегчением вспомнишь, что вера православная учит не соблазняться возмездием, особенно если речь идёт о личных врагах тво­их, но разрешается воевать с врагами Божьими. Так что вроде бы можно дать волю ответным и справедливым чувствам! А всё же, всё же не торопись... Два тысячелетия назад иудейская чернь, возглавляемая первосвященником и жрецами-левитами, с ветхозаветной яростью потребовала от смущённого Понтия Пилата: "Распни Его!" А тут у нас что? Всего лишь навсего местечко­вое брюзжание, всего лишь плохо скрываемое глумление, всего лишь слабый отблеск того чёрного пламени, которое сопровождало путь Христа на Голгофу.

Бог с ними. Пусть пребывают в своей талмудической косности, пусть морщатся при Его Имени. "Вера у них такая", – как говорил Достоевский...

***

Если кому-то покажется, что я пишу о делах "давно минувших дней", о "преданьях старины глубокой", что в наше время всё изменилось — и отноше­ние жрецов Холокоста к России, и к православию, и к своим протестантам, то предлагаю таким оптимистам познакомиться с письмом, пришедшим совсем недавно на моё имя в редакцию журнала "Наш современник".

"Уважаемый Станислав Юрьевич! Прочёл Вашу книгу "Возвращенцы" на одном дыхании. Она подтвердила многие из моих догадок и ощущений. Я по­мню начало 90-х, мне было 17лет (отец мой еврей и отец моей матери тоже). Мой бедный отец, кандидат технических наук, спал два года с топором под кроватью, боясь "ужасной" "Памяти". Тогда я был ещё идейно и духовно сле­пым человеком, и либерально-демократическая пропаганда довлела в моём сознании. Я стал православным человеком, стал изучать историю России (и "проклятый вопрос" тоже). Прозрение и обретение веры и идеи – подчас мучительные и многолетние процессы. Слава Богу, когда началась первая чеченская война, для меня всё стало очевидным: и предатели, и враги. И на­циональное происхождение врагов было тоже очевидным — почти сплошь евреи все эти познеры, дейчи, радзинские и иже с ними. У меня социологи­ческое образование, эти знания позволили мне понимать происходящее в стране. Катастрофа состоялась. Богатства и недра поделены, мозги населе­ния запудрены. Я сделал выбор, я со страждущим русским народом и Росси­ей, со Святой Православной Церковью. Когда я пытался говорить с евреями об истории и политике, на меня сразу навесили ярлык черносотенца и анти­семита. Будь ты хоть трижды еврей, но если говоришь не то, значит, фашист и маргинал, и нет тебе прощения. Иудеям нужен маргинальный патриотизм, скинхеды и т. д., потому что здоровый, вдумчивый строительный патриотизм для них смертельно опасен. Они делают всё для маргинализации патриотиз­ма в России.

У меня трое сыновей. Я назвал их Христофор, Феофан, Ермоген, Вы не представляете себе, сколько грязи и упрёков пало на меня за это. Ну ладно "эти", с ними всё понятно, но русские люди? Жалко, что русский народ разобщён, не хочет знать свою историю, сейчас нельзя быть обывателем, "ово­щем", решается наша судьба, судьба страны. Вы знаете, враги Православия и России вызывают у меня ярость и желание бороться до конца (хотя некото­рые говорят, что ярость – это скорее еврейская реакция). Спасибо Вам, Ста­нислав Юрьевич, за книгу, она поможет правильно сориентироваться многим людям. Долгих Вам лет жизни и творческих успехов!

С уважением Ф. Г." 
Окончание в следующем сообщении

[Владимир К.]

Вот истинный ответ на лукавую попытку заменить самопожертвование Христа безблагодатным жертвоприношением "стада баранов", как пишет Нор­ман Финкельштейн.

Жив образ Спасителя и в еврейских душах, несмотря на все усилия жре­цов Холокоста вытравить его из памяти, из истории, из нашей жизни.

Автор этого письма – ну разве он не брат Борису Бернштейну? Конечно же, брат. Брат во Христе.

P. S. И ещё несколько свидетельств о роковом непонимании христианст­ва жрецами Холокоста и овцами стада Израилева:

Из размышлений о. Михаила Чайковского, "Новая Польша", № 4, 2003 г.

"Сегодня в поезде, идущем в Краков, я читал воспоминания одной еврей­ки, ставшей христианкой. Когда она была ребёнком, кто-то подарил ей Но­вый завет. Это увидела её мать. Она рвала страницы Евангелия в большом озлоблении. Страницу за страницей. Она сожгла их в печке, а потом сказала: "Человек, о Котором тут идёт речь, преследовал нас веками, это из-за Него были созданы концлагеря".

Из книги С. Медведко и Л. Медведко "Восток – дело близкое... Иеруса­лим — святое":

"В самом Израиле не все русские евреи чувствуют себя столь же ком­фортно, особенно если они отказываются менять прежнюю веру на иудаизм. Газета "Наше время" в статье под заголовком "Израиль уничтожает христиан" рассказала историю семьи приехавших в Израиль иммигрантов Виктора и Ок­саны. "Ненавистью к русским людям христианской веры и к нашим детям здесь, кажется, отравлен весь воздух, – жалуются они. – В Израиле сущест­вуют расистские законы, и надо иметь мужество признать это. Для детей не­евреев, воспитанных на христианских ценностях, израильская демократия — это лишь слова", – так заканчивается это письмо".

P. P. S. "Когда папа Бенедикт XVI был в мае 2009 года в Иерусалиме, он решил помолиться у Стены плача. Но, как свидетельствует "Еврейская газе­та", издающаяся в Берлине (№ 81), "в дело неожиданно вмешался Шмуэль Робинович, занимающий должность раввина Стены плача. В телефонном интервью газете "Jerusalem Post" он заявил, что во время подобной молитвы папе желательно снять... золотой наперсный крест. Как объяснил Робинович, к Стене плача не следует приближаться с "чужими религиозными символами", и тем более с крестом, который, по словам раввина, "оскорбляет еврейские чувства" <... > Не секрет, что многие евреи, особенно религиозные, действи­тельно испытывают неприязнь к христианским символам, порой доходящую до анекдота (например, "многие пишут знак "плюс" без верхней палочки", чтобы не дай бог не изобразить на бумаге крест)".

(Л. Закс. "Понтифик на Святой земле")

Ну что сказать? Все люди, как люди, но это – "избранный народ"... А к нашим святым мощам, в наши церкви, к нашим иконам подходи кто угодно. Для нашего Бога "несть ни Эллина, ни иудея"...

1. Из очерка Т. Ронанеп ("Новая панорама", 21.12.1990). О судьбе Б. Бернштейна: "Лезешь в бутылку? — спросил его седой подполковник. Ты ведь не такой, как они. Тебя сагитировали. Ты наш, простой, открытый: тут и то режешь правду-матку. — А Вы меня отпустите! Я ни перед чем не остановлюсь. Зачем Вам процессы? Диплом я честно отработал на краю света...

– Да какой ты еврей! Нам известно, что ты дружишь с латышами, с русскими... Нет, не приживёшься ты там. Но смотри сам, хочешь – езжай".

Станислав Куняев

http://voskres.ru/taina/kuniaev4.htm

[Владимир К.]

Жрецы и жертвы холокоста
Ваши пророки – наши пророки... (Продолжение)

Милости я хочу, а не жертвы.

Пророк Осия

Многие годы в еврейском мемориальном комплексе Яд ва-Шем в Иеруса­лиме увековечиваются на особой стеле имена праведников народов мира. Это список людей разных национальностей, которые так или иначе спасали евре­ев от преследований нацистов, от депортации в лагеря, от местных коллабо­рационистов.

В списке тысячи имён — представителей чуть ли не всех европейских на­родов, на землях которых происходила катастрофа, именуемая Холокостом.

Конечно, эта благородная акция имеет свой националистический оттенок, поскольку для Яд ва-Шема интерес представляют европейцы, спасавшие только евреев. Поэтому в определении того, кто может являться праведником мира, а кто нет, есть немало странного и даже курьёзного.

Болгарский царь Борис, союзник фашистского рейха, к примеру, объяв­лен праведником мира, поскольку до 1943 г. он сопротивлялся выдаче нем­цам более 50 тысяч болгарских евреев. Правда, в 1943 году болгарское пра­вительство всё-таки приказало 20 тысячам софийских евреев покинуть столи­цу. Но если бы дело ограничилось только этим!

За присоединение к странам фашистской оси Болгария получила "в дар" от Германии оккупированные немцами территории, ранее принадлежавшие Югославии и Греции, на которых жили 14 тысяч евреев. Поскольку они не име­ли болгарского подданства, царь Борис с облегчением сдал их немцам, кото­рые направили несчастных в Треблинку... Впрочем, не таким уж юдофилом был царь Борис, каким его изображают многие книги го истории Холокоста.

Выдержки из энциклопедии "Холокост", из статьи "Болгария":

"Одним из первых антиеврейских актов правительства Болгарии в сентя­бре 1939 г. стало поспешное изгнание из страны 4 тыс. евреев, приехавших из других государств".

"Проникновение расовой теории и нацистской идеологии создало в Бол­гарии благоприятную почву для принятия антиеврейских законов" <...> "Антиеврейские законы были утверждены парламентом по инициативе Кабинета Министров и царя Бориса ещё до того, как Болгария 1.3.1941 г. вошла в чис­ло стран "Оси"".

"Евреи, их дома и предприятия — всё должно было быть отмечено звез­дой Давида, что делало их беззащитной мишенью".

"Евреям было запрещено поступать на службу как в частные компании, так и в общественные, муниципальные, правительственные учреждения. Все еврейские школы, театры, кинотеатры, издательства, рестораны и отели бы­ли закрыты".

"Смешанные браки были объявлены вне закона".

"Евреи-мужчины от 20 до 40 лет, освобождённые от воинской службы, были отправлены в трудовые лагеря".

"Евреям было отказано в праве заниматься многими профессиями".

"Евреев стали называть врагами государства" ... и т. д. (стр. 89-90). Вот такой он был "праведник", чьё имя навечно запечатлено в иерусалимском ме­мориале.

Да, плохи дела у жрецов Холокоста, если они присваивают звания "Пра­ведник мира" таким слугам гитлеровской Германии, как болгарский царь Бо­рис и глава украинской униатской церкви Андрей Шептицкий.

Недавно, как сообщает бюллетень "Холокост" (N8, 2007), "еврейская община Украины признала митрополита Шептицкого "праведником мира"; "мы хотим отдать должное человеку, спасшему сотни евреев", – сказал рав­вин Украины Мойше Аеман.

Сколько сотен евреев и каким образом спас Андрей Шептицкий – неиз­вестно, но, как утверждает польский журналист Богдан Цивинский в статье "О Митрополите Львовском Андрее Шептицком" ("Новая Польша", 2006 г.), греко-католический пастырь Львовщины действительно "в феврале 1942 г. писал письмо Г. Гиммлеру, протестуя против уничтожения евреев". Однако в июле 1941 года он "в пастырском послании приветствовал немцев, как освободителей, а 6 июля после провозглашения бандеровцами независимого украинского государства принял почётный пост председателя Украинского национального Совета".

Вспомним, что бандеровцы были носителями самого кровавого антисе­митизма, а хлопцы пана Шухевича не раз устраивали на Львовщине самые страшные погромы. Так что не в Берлин надо было писать письма Андрею Шептицкому, а своих чад во Христе воспитывать... А сколько при нём и с его благословения было уничтожено на Западной Украине советских людей раз­ных национальностей в то время, когда он занимал пост председателя Укра­инского национального совета, — один Господь знает... Но за евреев однаж­ды заступился и потому заслуживает, видимо, звания "праведник мира", а то, как Шептицкий относился к сыновьям и дочерям других народов, к гоям, жре­цов Холокоста не интересует.

"Почти за 500 лет до Рождества Христова, — пишет англо-американский историк и публицист Дуглас Рид в книге "Cпор о Сионе", — маленькое палестинское племя иудеев провозгласило расовую доктрину влияние которой на последующие судьбы человечества оказались губительнее взрывчатых средств и эпидемий... Она была творением иудейских левитов".

Но высшее предназначение израильского племени, может быть, состоит в том, что во все времена, от вавилонских до сегодняшних, из его среды вы­ходили одиночки, восстававшие против Касты, державших в оковах расовой доктрины еврейское простонародье.

В эпоху создания Пятикнижия и Моисеева закона с бесчеловечной властью левитов боролся пророк Амос, осуждавши кровавые ритуальные жертвоприношения: "Ненавижу, отвергаю праздники ваши и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших. Если вознесёте мне всесожжение и хлебное приношение, я не гриму их". А другой пророк, Осия, заклинал своих современников: "Ибо я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжения"... Пророк Иеремия, изгнанный в Египет, как и все ос­тальные пророки, осуждал сатанинские кровавые ритуалы левитов: "И устро­или высоты... чтобы сжигать сыновей своих и дочерей в огне, чего я не повелел и что мне на сердце не приходило".

Вспомним о том, что слово "Холокост" переводится как "всесожжение", и эта этимология образует роковую связь между жрецами эпохи вавилонского пленения и сегодняшними идеологами Холокоста.

Когда левиты заканчивали работу над главами Моисеева закона, утверж­дающими апологию избранничества и владычества евреев над другими наро­дами, то пророк Иеремия призывал своих соплеменников жить в мире с пле­менами в землях и странах, куда их забросила судьба.

После вавилонского пленения и падения Иудеи Иеремия проповедовал: "Так говорит Господь Саваоф... всем пленникам, которых я переселил из Ие­русалима в Вавилон... И заботьтесь о благосостоянии города, в который я поселил Вас, и молите за него Господа, ибо при благосостоянии его и вам бу­дет мир".

Чуть ли не с теми же словами обращался к еврейскому племени Исайя Второй, живши в Вавилоне:

"Сыновей иноппеменников, присоединившихся к Господу... даже их я приведу на святую гору Мою и обрадую их в Моём доме молитвы... ибо дом Мой назовётся домом молитвы для всех народов" (стр. 33). И всё же до рож­дения и подвига Христа жрецам удавалось держать народ в путах расовой те­ории. Впрочем, и сегодня они озабочены человеческими слабостями своей паствы. Как пишет историк, живущий в Израиле, "раввины запрещают моло­дёжи и непросвещённым верующим читать пророков вообще, и Исайя же особенно находится у ортодоксов в опале" (С. Баландин. "Основы научного ан­тисемитизма". Алгоритм, 2008, стр. 153).

Сопоставляя мифические и сегодняшние времена, Дуглас Рид находит в них немало общего:

"Иеремию, явно убитого по приказу левитов, сегодня клеймили бы, как помешанного или болтуна, сумасброда или антисемита; в его время обычным обвинением было: "пророк и сновидец".

Вспоминаю, как я, двадцать лет тому назад прочитавши в какой-то прессе репортаж о посещении Патриархом Алексием Вторым Америки, был озадачен и недоумевал по поводу его слов, произнесённых во время встре­чи с американскими раввинами: "Ваши пророки – наши пророки!" – ска­зал Патриарх. Я тогда не понимал глубокого смысла его слов, содержащих ту истину, что все израильские пророки есть предтечи Иисуса Христа, подготовившие мир и души человеческие к Его явлению. Не левитов, не талмудистов, не раввинов вспомнил патриарх, а – пророков. Недаром же Осип Мандельштам, принявший христианство, гордился тем, что происходит из народа "про­роков", и одновременно признавался, что бежит от "хаоса иудейского", то есть от мрачного, душного, плотского материального мира левитов и равви­нов. Почему плотского и материального? — потому что в отличие от пророческого мира – душевного, доброго, милосердного, небесного, мир иудейский во всех его ипостасях – левитский, фарисейский, талмудический, начиная от Второзакония и кончая Шулхан Арухом – жаждет захватывать, порабощать, властвовать, убивать, пленять, обольщаться, радоваться добыче, враждовать с чужими идолами и богами, обонять ноздрями запахи горелой плоти с жерт­венников, заключать союз с Богом посредством кровопускания... За этот "кровный союз" их Ягве помогает им и на протяжении всей 25-ти ве­ковой истории, обольщает своих подданных, что они будут "жить в жилищах, которые не строили", "собирать пподы в садах, которые не сажали" и ждать Машиаха, который обещал им безраздельную власть над миром.

Время для жрецов Холокоста движется вспять, потому что иные из них на­столько уверовали в мощь Ягве, что пытаются возвратить в жизнь ритуалы, казалось бы, навсегда забытые человечеством. Трудно в зло поверить, но в Израиле появилось объединение раввинов ("Сорганизованный синедрион"), которые готовятся к возрождению на Храмовой горе кровавых жертвоприношений, запрещённых в 70 г. н.э. со времени разрушения Второго Храма.

"Несколько лет назад члены религиозных движений принесли символиче­скую жертву на холме в Гиват Хананее, с которого видна Храмовая гора. Уча­стники ритуала зарезали козла <... > и сожгли его на специально возведённом двухметровом жертвеннике, построенном по правилам еврейского закона Галахи" ("Еврейская газета" от 14.12.2008 п.).

После великой новозаветной мистерии с Голгофой и Воскресением по­добное, казалось бы, уже невозможно! Продолжая традицию пророков, в Средние века из "иудейского хаоса" постоянно рождались протестанты, дис­сиденты, еретики. В XII веке в испанской Кордове появился Моисей Маймонид, восставший против расизма талмудистов. Они донесли на него инквизиции, отлучили от общины, инквизиция согласно доносу сожгла его антиталму­дические книги.

В XVII веке точно так же был изгнан из общины и предан анафеме чело­век свободной мысли, талантливый философ и учёный Барух Спиноза. В од­но и то же время с ним отвергнул бесчеловечные законы талмуда другой протестант, Ариель д'Акоста, утверждавший, что талмудические истины — отнюдь не божественного происхождения, что это дело рук самих талмудистов. Его отлучили от веры, затравили, и он вынужден был покончить с собою.

В XIX веке в эпоху европейской эмансипации немецкий еврей Моисей Мендельсон "впал в ересь" и стал проповедовать, что евреи должны слиться со всем человечеством, что нужно вернуться к пророкам. Его перевод Библии на немецкий язык был публично сожжён раввинами в Берлине.

В русском XIX веке два славных имени, монах Неофит и Яков Брафман с его ставшей знаменитой, но потом почти полностью уничтоженной книгой "Тайны Кагала", внесли свой вклад в освобождение евреев от жреческой дик­татуры.

Да и Карл Маркс во всех еврейских энциклопедиях считается антисеми­том за его "еретическую" мысль о том, что "деньги являются ревнивым Богом Израиля".

Когда же всё расистское наследие двух с половиной тысячелетий сосре­доточилось в XX веке в руках сионистской верхушки, то вызов ей бросили ев­рейские религиозные и политические идеалисты нового времени: немецкая еврейка Ханна Арендт, русско-израильский еврей Борис Бернштейн, французский еврей Роже Гароди, американские евреи Альберт Эйнштейн, Альфред Лилиенталь и Норман Финкельштейн, русские евреи философ Семён Франк и Александр Мень, публицист Исраэпь Шамир, украинский еврей Эду­ард Ходос и другие именитые и даже безвестные люди. Эдуард Ходос очень просто и убедительно выразил сущность своего мужественного стояния за истину:

"Лично мне моя национальность ничуть не мешает говорить о еврейском фашизме. Напротив, учитывая коварство и фарисейское лицемерие врага, я считаю себя обязанным открывать людям глаза на то, что они не способны разглядеть сами".

А с каким печальным достоинством излагает своё понимание еврейства сын узников Освенцима Норман Финкельштейн:

"Я не люблю ни филосемитов, ни антисемитов. Я хотел бы, чтобы люди обращались со мной, как с обычным человеком"...

После таких слов всякое понятие об "избранном народе" испаряется, "яко дым". Какую веру исповедуют эти отступники? Не рискую ответить. Думаю, что кто-то из них православный, кто-то мусульманин, кто-то агностик, кто-то буддист, кто-то протестант, кто-то католик. По-моему, никто из них не явля­ется адептом ортодоксального иудаизма. И это не случайно.

В мемориале Яд ва-Шем запечатлены имена людей, которые спасали ев­реев от физической смерти, и за это им, спасателям, присвоено звание "пра­ведник мира".

Все, кого я вспомнил в этой главе, начиная от ветхозаветных пророков и до Ханны Арендт с Норманом Финкельштейном, в эпоху воинственного насаж­дения религии Холокоста спасают честь, совесть и души еврейства. Так, мо­жет быть, они тоже праведники?..

Станислав Куняев

http://voskres.ru/taina/kuniaev5.htm

[Владимир К.]

Жрецы и жертвы холокоста
Косматые сердца (Продолжение)

КОСМАТЫЕ СЕРДЦА

Спасение Агасфера в его погибели.

Рихард Вагнер

В глубинах явления, именуемого Холокостом, таится множество историче­ских, политических, религиозных, этнических, психологических и прочих зага­док. Не всем участникам этой бесконечной драмы выгодно, чтобы они были разгаданы. Потому-то Холокост объявляется событием не подлежащим изуче­нию и осмыслению. Однако все тайное рано или поздно становится явным. Вот так постепенно проявляется одна из самых странных и зловещих тайн Холокоста, которую исследовал еще в 70-х годах прошлого века немецкий историк Хеннеке Кардель в книге "Адольф Гитлер – основатель Израиля", переведен­ной на русский язык и опубликованный у нас в 2004 году крошечным тиражом.

После издания этой книги в Женеве автор неоднократно привлекался к су­ду со стороны еврейских организаций, но выиграл все судебные процессы, поскольку подтверждал в судах документами все спорные выводы своего ис­следования.

Хеннеке Кардель, подполковник вермахта в отставке, кавалер Железного креста, воевал в составе германских войск на Восточном фронте, побывал в советском плену, а после войны, задумавшись о ее причинах и тщательно изучив европейские архивы, сделал парадоксальный вывод о том, что многие вожди гитлеровского рейха, прославившиеся своими антисемитскими взгля­дами и ратовавшие за чистоту германской расы, на самом деле были сами отнюдь не "арийского", а в той или иной степени семитского происхождения, и что их политика в 30-е годы прошлого века преследовала одну цель – вы­теснение восточноевропейского еврейства в Палестину.

С этой точки зрения эпоху Третьего рейха и Холокоста истолковывали Ио-хим Фест в книге "Гитлер" (1973 г.), Б. Енгёльман "Германия без евреев" (1970 г.), а также многие историки послевоенной Европы, такие как Конрад Хайден, Ганс Франк, Август Кубичек, Хельмут Хайдер, Ганс Циглер, и особен­но Дитрих Брондер, профессор и доктор исторических наук, руководитель безрелигиозных еврейских общин Германии, издавший в 1975 г. в Швейцарии книгу "Bevar Hitler Kom" ("До прихода Гитлера"), из которой значительную часть информации взял для своего исследования X. Кардель.

В этом же ключе написаны книги американских историков еврейского происхождения Вальтера Лангера "The Mind of Adolf Hitler" и Вилли Фришау-ера "Himmler" (NY, 1962). Для советской "интернациональной" идеологии эта информация была крайне нежелательной. Подобные книги не переводились, не упоминались в исследованиях историков, и вообще вся тема находилась под цензурным запретом, что объяснялось особым характером создания высших эшелонов советской власти, начиная с первых лет ее существования: табу на тему "кремлевские жены", на семейную жизнь генсеков, родословное древо Владимира Ильича Ленина было обязательным.

Вспомним хотя бы, какой скандал вспыхнул в 30-е годы, когда Мариэтта Шагинян, собирая исторический материал для книги о вожде, "вдруг" обнару­жила, что по материнской линии он происходит из еврейско-немецкой семьи Бланков! Скандал этот был моментально задавлен, и "табу" восстановлено.

Смешно сказать, но об одной шестнадцатой семитской крови в жилах Пушкина знал каждый любопытный школьник, но о Владимире Ленине этого знать было нельзя.

Поэтому такого рода знания и о гитлеровской верхушке не приветствова­лись в советской исторической литературе, как и тема "еврейского антисеми­тизма" в эпоху Третьего рейха.

За 10 лет до появления книги Карделя Ханна Арендт вплотную подошла к исследованию "антисемитизма" евреев, когда в очерках о процессе Эйхма-на писала:

"Роль еврейских лидеров в уничтожении своего собственного народа — это для евреев, несомненно, самая мрачная глава во всей этой мрачной истории. В Амстердаме и в Варшаве, в Берлине и в Бухаресте нацисты могли рассчиты­вать на то, что еврейские функционеры составят списки лиц и опись имущест­ва, добудут деньги на депортацию и уничтожение у самих депортируемых, возьмут на учет освободившиеся квартиры и предоставят полицию, чтобы по­могать хватать евреев и запихивать их в поезда... То, что в лагерях смерти прямую помощь при уничтожении жертв оказывали обычно еврейские коман­ды, этот сам по себе известный факт полностью подтвержден свидетелями на процессах: как зондеркоманды работали в газовых камерах и крематориях, как они вырывали золотые зубы у трупов и отрезали волосы, как они рыли моги­лы, а позже снова разрывали те же могилы, чтобы скрыть следы массовых убийств, как еврейские техники строили газовые камеры в Терезиенштадте, которые, правда, не были использованы, как еврейская "автономия" дошла до того, что сама стала палачом евреев" ("Эйхман в Иерусалиме", 1964 г.)

Это — страшные картины. Однако то, о чем пишет Хеннеке Кардель, по-своему и таинственнее и страшнее.

Если верить генеалогическим изысканиям Карделя и других европейских историков, на труды которых он ссылается, то почти у всех верховных жрецов Третьего рейха в жилах текла семитская кровь. "После смерти президента Гинденбурга у рычагов власти в Берлине не осталось ни одного челове­ка, который не имел бы примеси еврейской крови" (X. Кардель, стр. 126).

Сам фюрер, как сообщают многие источники, являлся по материнской линии внуком австрийского еврея Франкенбергера (стр. 20).

Йозеф Геббельс, министр нацистской пропаганды, был, оказывается, "потомок испано-голландских евреев, которого в школе дразнили раввином" (стр. 90).

"... Рудольф Гесс, сын английской еврейки, получивший английское вос­питание в Египте, имевший хорошие связи с высшей английской знатью. Только он мог бы Договориться с Черчиллем".

"При анализе этих тесных связей между гитлеровским движением и за­падными евреями заслуживает внимания начало политической карьеры буду­щего "заместителя фюрера" Рудольфа Гесса. На войне (1914-1918 г. – Ст. К.) он был летчиком, после войны стал в Мюнхенском университете ассистентом профессора политэкономии Хаусхоффера, католика еврейского происхожде­ния, женатого на еврейке. Гесс и Хаусхоффер были членами Общества Туле. Гесс составлял тогда программу партии, а пункт 1 гласил: "Партия является антисемитской" (стр. 75—77).

"В политическом руководстве Гитлера был силен элемент с еврейской примесью среди тех, кто занимался борьбой с евреями и их уничтожением. И генерал СС Эрих фон дем Бах-Зелевский, возглавлявший борьбу против партизан, и генерал СС и бывший гауляйтер Вены Одиль Глобочник, "истре­битель евреев", были люди с примесью еврейской крови" (стр. 206).

"Когда война стала войной на два фронта и тем самым была проиграна, Гитлер поручил своему ближайшему сподвижнику, начальнику полиции Рейн-харду Тристину Ойгену Гейдриху, отец которого первоначально носил фами­лию Зюсс и о котором Гиммлер говорил, будто он "преодолел в себе еврея", заняться так называемым окончательным решением еврейского вопроса" (стр. .

"Повешенный в Нюрнберге генерал-губернатор Польши полуеврей Ганс Франк, во времена борьбы за власть юрисконсульт Гитлера, в своей опубли­кованной позже книге "Перед лицом виселицы" ясно дал понять, что знал о еврейском происхождении Гитлера... Его ненависть к евреям, возможно, обусловлена психозом ненависти к собственной крови" (стр. 14, 99).

"Адмирал Канарис, руководитель немецкой военной разведки и зарубеж­ного шпионажа, вмешался во внутреннюю политику и предложил, чтобы все оставшиеся в рейхе евреи носили желтую шестиконечную звезду, как им предписывалось в разных странах в средние века. Эту идею он развил однаж­ды в саду у соседа <...>. Соседа звали Рейнхард Гейдрих. Он с воодушевле­нием воспринял идею Канариса <...>. Он сделал и кое-что еще: приказал прикрепить к некоторым скамейкам в парках надписи: "Только для евреев". Оба шефа секретных служб знали, что каждый из них хранит досье о еврей­ском происхождении другого в несгораемом шкафу" (стр. 150).

В элите итальянского фашизма, как сообщает историк В. Вулич ("В плену фикций", журнал "Вече", № 37, 1990), также состояли евреи: теоретик партии Ариас, основатель римской парторганизации Рокка, министр внутренних дел Финци. Более того, любовницей Бенито Муссолини была журналистка Марга­рита Сарфатти, "которую называют духовной матерью итальянского фашизма <...>. Она родилась в богатой еврейской семье в Венеции <... > познакомив­шись с Муссолини, сыграла важную роль в его превращении из социалиста в лидера фашистского движения, будучи его имиджмейкером, психоаналити­ком, автором его зажигательных речей и редактором официального журнала, рупора движения" (русскоязычная газета "Форум", № 288, 2010. Нью-Йорк).

Холокост, конечно же, стал (при всех спорах об окончательных цифрах) одной из самых массовых "этнических чисток" в истории человечества. И то­му способствовали два обстоятельства: преодоление элитой гитлеровского рейха "своей еврейской составляющей" и, конечно же, непримиримое отно­шение цивилизованных западных евреев к своим восточным родственникам.

***

Но здесь необходимо сделать отступление от гитлеровских времен в XIX век. Во время наполеоновских войн, пламенных и бурных, словно вешние грозы, Европа в считанные мгновения истории освободилась от последних пут средневекового бытия. Наступил век буржуазных революций во Франции, в Италии, в Австро-Венгрии, век мощного объединения Германии в бисмарковское государство и в конечном счете век окончательного освобождения евро­пейского еврейства от всякого рода ограничений и притеснений. Более того, с утверждением банковской династии Ротшильдов, которые, по меткому оп­ределению Рихарда Вагнера, имея возможность быть "королями банкиров", предпочли стать "банкирами королей", а также с выходом на историческую арену Карла Маркса с его "Манифестом", с националистическим ответом марксизму Теодора Герцля и его соратников по сионизму стало ясно: ближай­ший ход мировой истории будет во многом зависеть от того, как человечест­во совладает со всеми этими тектоническими сдвигами, скоропостижно ро­дившимися, как близнецы, из темной и, казалось бы, уже бесплодной утро­бы еврейства. Через две тысячи лет после появления христианства еврейство снова властно вышло на поверхность мировой жизни. Однако, как ни пара­доксально, это триумфальное появление на авансцене истории одновременно рождало из среды самого еврейства немало пророков, выступавших с самы­ми мрачными прогнозами относительно судеб "избранного народа".

Вениамин Дизраэли, будущий лорд Биконсфильд, не раз предупреждал своих современников о том, какую роковую роль в разрушении европейской жизни играют ашкенази – восточноевропейские местечковые революционе­ры. "Эта мощная революция развивается полностью под еврейским ру­ководством <...>. Во главе всех тайных обществ стоят люди еврейской расы". Однако на пути этой революционной силы стояло сословие европей­ских ассимилированных евреев сефардов, о которых знаменитый в свое вре­мя американо-английский писатель Дуглас Рид в книге "Спор о Сионе" пи­шет так:

"Начиная с Французской революции жившие во Франции евреи постоян­но предостерегали против пришельцев с Востока, провоцировавших вечные беспорядки и столкновения с коренным населением в Эльзасе; евреи Сефар-ды противились этому злому поветрию, дувшему с Востока. Уравнение в пра­вах сняло с них многочисленные ограничения, и они рисковали потерять все полученное, если бы "разрушительный принцип", принесенный с Востока тал­мудистской сектой евреев-ашкенази, остался победителем в своей войне против христианской Европы. Предостережния Дизраэли были обращены именно к ним, возможно, в еще большей степени, чем к христианам". Диз­раэли был не одинок в своих опасениях. Следующее поколение европейских мыслителей было куда более решительным. Чистоковный ариец, "сумрачный германский гений" Фридрих Ницше и еврейский вундеркинд Отто Вейнингер, живший в Австрии при молодом Гитлере, волею судеб объединились в общей ненависти и к еврейству и христианству, что объективно аукнулось через не­сколько десятилетий и способствовало практике Холокоста. Семидесятилет­ний Ницше умер в 1906 году, а двадцатитрехлетний Вейнингер покончил с со­бой в 1903-м.

Главные книги каждого из них – "Пол и характер" Вейнингера и "Антихри-станин" Ницше – сразу же стали культовыми книгами и европейской и рус­ской интеллигенции. Оба они и при жизни и после смерти были ее кумирами. Оба они, каждый по-своему, создали в Европе культ сверхчеловека, властно завладели душами евреев и немцев и определили во многом ход мировой мысли на несколько десятилетий вперед. Книга Ницше была издана в России неимоверными для того времени тиражами, книга Вейнингера лишь за пер­вые пять лет после самоубийства автора выдержала 10 изданий.

"В страницах его книги, — писал в предисловии к одному из них модный критик А. Волынский (Флексер), — целым пожаром горит та мучительная пси­хология, которая так естественна для еврея, критикующего свой народ. Это одна из самых "своеобразных" философий антисемитизма".

О Христе ариец Ницше говорит с ненавистью верховных жрецов иудейско­го Синдериона, словами средневековых талмудистов и местечковых раввинов:

"Этот святой анархист, призывавший чернь, отверженных и "грешников", чандалу иудейского народа, восстать против господствующего порядка язы­ком, который, если можно верить евангелиям, и нынче привел бы в Сибирь, был политическим преступником... Это и привело его к кресту <...>. Он умер за свою вину, – нет ни одного довода за то, что он умер за вину других, сколько бы ни утверждали это".

Роднит Ницше с отцами сионизма и отношение к слабым мира сего, к "су­хим ветвям" племени, которых можно принести в жертву.

"Нет ничего более нездорового в нашей нездоровой современности, чем христианское сострадание. Здесь быть врачом, здесь быть неумолимым, здесь действовать ножом — это наше дело, это наш вид человеколюбия, это делает нас философами, гипербореями".

Ну как тут лишний раз не вспомнить высказывания одного из отцов-осно­вателей сионизма о том, что "еврейская кровь – хорошая смазка для созда­ния еврейского государства в Палестине"?

Конечно же, такая сионистско-арийская идеология изначально была враждебна православной основе русской культуры со всеми ее великими име­нами, и Ницше с его хищным мышлением прекрасно понимал это:

"Странный и больной мир, в который вводят нас Евангелия, — мир слов­но из русского романа, где как будто происходит rendez-vous отбросов обще­ства, нервных страданий и детского идиотизма..." "Можно пожалеть, что вблизи этого интереснейшего декадента не жил какой-нибудь Достоевский".

Именно такими же образами оперируют талмудические тексты о Христе, как о "сновидце", "больном еретике", "идиоте"; именно поэтому первое по­коление победивших после 1917 года литераторов-прокуроров вроде Виктора Шкловского и Емельяна Ярославского призывало общество к суду над Досто­евским; наверное, поэтому прямой духовный потомок этих "суперменов" Ана­толий Чубайс недавно не выдержал и проговорился, что он ненавидит автора романов "Идиот" и "Братья Карамазовы"... Может быть, в припадке гордыни в образе Смердякова он узнал себя...

Еврей Отто Вейнингер был по отношению к соплеменникам куда более жесток, нежели ариец Фридрих Ницше.

"Кто ненавидит еврейскую сущность, ненавидит ее прежде всего в себе самом" ("Пол и характер", стр. 374).

"В Ветхом Завете отсутствует вера в бессмертие. У кого нет души, тот не может чувствовать потребность в бессмертии" (там же, стр. 386).

Однако беспощаднее всех — и Дизраэли, и Ницше, и Вейнингера — был Рихард Вагнер, чьи взгляды, изложенные в работе "Еврейство в музыке", опубликованной в Санкт-Петербурге в 1908 году, до сих пор вызывают в ев­рейской среде нешуточные страсти, хотя бы потому, что сам Вагнер был по­лукровкой.

"Вагнер однажды признался во время прогулки философу Ницше: его от­чим актер; еврей Людвиг Гейер — его настоящий отец. <... > Как и Вагнер, Гитлер тоже будет бороться с еврейским началом в себе и преодолеет его. Могила Вагнера в Байрейте и позже оставалась для Гитлера местом паломни­чества. А его будущий главный идеолог Розенберг, сын еврея, иммигриро­вавшего в Швецию, превратится в Прибалтике в арийца и будет торжествен­но вещать: "Байрейт – это завершение арийской мистерии" (X. Кардель, стр. 25).

Не случайно несколько лет назад в Израиле разразился большой скандал, когда один немецкий дирижер приехал на гастроли в Израиль с репертуаром из произведений Вагнера... Одни еврейские меломаны приветствовали эти гастроли, другие шумно протестовали. До сегодняшних дней одна часть об­разованного еврейства ненавидит Вагнера, другая обожает его "нордическую суперменскую сущность".

Многие мысли Рихарда Вагнера, вульгарно понятые, впоследствии стали руководством к действию для Гитлера, если вспомнить, что он жаждал пере­селить восточноевропейское еврейство в Палестину:

"В религии евреи давно уже наши закоренелые враги. А в чистой полити­ке мы, хотя и не приходили с ними в столкновение, но всегда готовы предо­ставить им основание нового царства в Иерусалиме" (Р. Вагнер. "Еврейство в музыке". С.-П. 1908 г.).

И конечно же, самая опасная мысль Вагнера о необходимости "изживать из себя еврейство" была взята у него гитлеровским истеблишментом для ее буквального исполнения и воплощения:

"Для еврея сделаться вместе с нами человеком значит прежде всего пе­рестать быть евреем <...>. Такое спасение не достижимо в довольстве и в равнодушном холодном удобстве. Оно стоит тяжких усилий, нужды, страха, обильного горя и боли.

Принимайте же не стесняясь, мы скажем евреям, участие в этой спаси­тельной операции, так как самоуничтожение возродит вас! <...> Только это одно может быть вашим спасением от лежащего на вас проклятия, так как спасение Агасфера – в его погибели".

Конечно, и Ницше, и Вейнингер, и Вагнер в своих размышлениях о судь­бах еврейства играли с огнем, не зная, конечно, что это будет огонь Холоко-ста. Но их откровения нашли благодарную аудиторию. 
Продолжение в следующем сообщении

[Владимир К.]

Западноевропейская апостасийная, а по сути антихристианская интел­лигенция с жадностью проглотила сочинения Ницше, Вейнингера, Рихарда Вагнера. Захмелевшая, очарованная диктаторской страстностью стиля, ядови­той смесью опасной правды и притягательной площадной лжи, она восприняла их как новых молодых пророков дряхлой Европы. Наша русская интеллигенция вслед за европейской – лишь бы не отставать от Запада! – тут же бросилась в бездну этих соблазнов, не смущаясь ни площадной вульгарностью, ни про­вокаторской энергией этих незаурядных умов. Религия сверхчеловека одурма­нила головы целого поколения и подготовила Европу к усвоению гитлеровской "Моей борьбы" и розенберговского "Мифа XX века". Но слава Богу, на этом этапе мы уже были отгорожены от коричневых соблазнов Европы советской цензурой и железным занавесом.

Не случайно же, размышляя о Вагнере, Отто Вейнингер, который, види­мо, обладал незаурядным провидческим даром, предсказал явление в не­мецкой истории фюрера народу.

"И другому человеку, еще более великому, чем Вагнер, дано будет пре­одолеть в себе еврейство, прежде чем он найдет свою миссию" (О. Вейнин­гер, стр. 376).

Однако, в отличие от Ницше, Вейнингер не порывал до конца с христиан­ством, надеясь, что этот будущий спаситель Германии от фарисейского ев­рейства будет опираться на опыт Христа:

"Христос тот человек, который преодолевает в себе сильнейшее отрица­ние — еврейство, и тем самым создает сильнейшее утверждение — христиан­ство, как самую крайнюю противоположность еврейства" (О. Вейнингер, стр. 406). Маниакальная иллюзия своего мессианства всегда владела созна­нием Гитлера. Еще не ставший кумиром Германии, 18 декабря 1926 года на празднике Рождества Христова в одной из мюнхенских пивных он вещал:

"Рождение Человека, которое празднуется сегодня, имеет для нас, наци­онал-социалистов, огромное значение. Христос был нашим величайшим предшественником в борьбе против еврейского всемирного врага. Он был ве­личайшим бойцом, какой когда-либо жил на земле. Дело, которое Христос начал, но не докончил, я доведу до конца <...>.

Целью галилеянина было освободить свою страну от еврейского гнета" (X. Кардель, стр. 180).

Вот так в больном пропагандистско-плебейском сознании "мессии" наци­онал-социализма Царство Божие, которое должно зарождаться в душах чело­веческих и по Евангелию быть "не от мира сего", обретало зловещие очерта­ния будущего "тысячелетнего третьего рейха".

***

Более подробное и тщательное изучение генетических комплексов Холо-коста открывает исследователям еще одну тайну "еврейского антисемитиз­ма". Оказывается, что мировое еврейство отнюдь не однородный организм, как это нередко кажется представителям других народов. Оказывается, что "е европейской иерархии западные евреи, сефарды, стоят выше, чем ашке-нази" (X. Кардель, стр. 77).

"Гитлеру в его борьбе против восточных евреев оказывали финансовую поддержку западные евреи из Нью-Йорка, которые и сегодня не позволяют хоронить на своем кладбище ни одного восточного еврея, даже если он живет в Нью-Йорке уже в третьем поколении" (стр. 95).

"Гитлер хорошо научился различать культурных и образованных евреев и приезжающих с Востока лапсердачных еврейских торгашей. Он знал о ста­ринной вражде между ними на протяжении столетий. Когда после проигран­ной Первой мировой войны польские евреи начали массами заселять Берлин, еврей Ратенау, министр иностранных дел Веймарской республики, заговорил об "азиатских ордах на песках Бранденбургской марки" (стр. 38).

О сефардах и ашкенази, о западной и восточной ветвях еврейства я узнал еще в 70-х годах прошлого века, прочитав изданные в 1979 году советским издательством "Прогресс" мемуары видной функционерки из ГДР Мишкет Либерман, озаглавленные "Из берлинского гетто в новый мир. Мемуары антифа­шистки". Это был живописный и подробный рассказ о том, как еврейская об­щина из Галиции, прожившая века в замкнутом талмудическом мире под вла­стью раввинов, после начала Первой мировой войны, спасаясь от ее ужасов, переселилась не просто в глубь Германии, а в Берлин, и не просто в Берлин, а в его центр — в район Александерплатц и знаменитой Линденаллеи, в тече­ние полутора лет (в 1915-1916 годах) вытеснив оттуда немецкое население. Ев­реи-беженцы организовали в сердце Германии свое гетто и начали жить в нем по своим законам и обычаям. Вот несколько отрывков из этой откровенной книги: "Да, и в Берлине было гетто. Добровольное... У гетто было свое про­довольственное снабжение... Евреи-иммигранты сами отрезали себя от внеш­него мира. Они жили, как Моисей на Синайской горе: строго следовали деся­ти заповедям и сотням запретов... Большинство ортодоксальных евреев — и старых, и молодых — не умели читать и писать по-немецки... Девочкам приходилось совсем плохо. Они сидели дома и ждали, когда наступит брачный возраст. Смешанный брак считался у верующих евреев самым большим гре­хом. О нем вообще не могло быть и речи... " О матери: "Какие были у нее во­лосы, не знала она сама. Она их просто не имела со времени свадьбы. Ее за­ставили сбрить их, прежде чем идти к алтарю. Так требовал ритуал. Теперь она стригла их каждый месяц. Почти до лысины. Она носила парик, который делал ее старше и еще некрасивей. Мужчинам ритуал запрещал стричь волосы. Они носили длинные бороды и пейсы почти до плеч. Безумный мир..."

О сестрах: "... они накрывали праздничный стол. Все было приготовлено еще в пятницу. Еда стояла в печи. Ее накрывали перинами, чтобы она держа­ла тепло целые сутки. Еда действительно не остывала, но прокисала, особен­но летом. Отсюда столько страдавших желудком из числа фанатичных".

"Участвовать в пирушке женщинам не позволялось. Ни молиться в одной комнате с мужчинами, ни сидеть за одним столом".

"Пурим был очень веселым праздником. Как ночь карнавала. Пурим ос­нован на легенде о прекрасной Эстер, еврейской жене персидского короля Артаксеркса. Эстер удалось удержать министра Хамана от убийства евреев. В этот день в гетто царили дети и молодежь. Они наряжались, ходили от до­ма к дому и разыгрывали эту легенду. Вечером они шли гурьбой в синагогу, захватив с собой трещотки. Как только раввин произносил имя Хамана, они начинали трещать. Возникал оглушительный шум, все смеялись и радова­лись. Вот и дали же мы антисемиту Хаману!"

"Птице связывали ножки, крутили ее над головой и при этом произноси­ли молитву. Малышам надо было все время повторять: "Тебе на смерть, а мне для жизни". Мой маленький братик тоже шепелявил эти слова, в то время как отец крутил петуха над его головой. Затем животных доставляли еврейскому мяснику, чтобы они были зарезаны по ритуалу".

Оказывается, не все евреи похожи на Альберта Эйнштейна, на лорда Диз-раэли или на Иосифа Кобзона. Среди них в начале XX века жила ветвь, циви­лизованная не более, чем племя таджикских огнепоклонников, с которыми я встречался в горах Памира, или африканская народность тутси... Зная все это, начинаешь понимать Ратенау, называвшего восточных евреев "азиатски­ми ордами на песках Бранденбургской марки", и даже мысль Гитлера стано­вится понятной, когда он говорил о том, что "нам необходимо избавиться от этого груза, отправить этот народ туда, откуда он пришел – в пусты­ню" (X. Кардель, стр. 127).

В связи с этим на поверхность истории всплывает один весьма щепетиль­ный вопрос, проясняющий, почему американские и европейские банкиры из сословия сефардов помогали национал-социалистической партии обретать власть и становиться на ноги, почему нефтяной король Детеринг, основатель фирмы "Шелл" Самюэль Маркус, банкир Варбург помогали становлению фа­шизма. Ответ напрашивается сам собой: потому что в их глазах советский коммунизм олицетворяли местечковые варвары "с косматыми сердцами", по выражению В. Шульгина.

"В начале 20-х годов гамбургский банкир Варбург посоветовал немецко­му президенту Эберту остановить наплыв восточных евеев. Когда один по­сланник Уолл-стрита, который должен был обеспечить Гитлера деньгами, засомневался в последнем и спросил Варбурга о его мнении, тот со смехом ответил: "Гитлер сильный человек, и он нужен Германии. Под евреями Гитлер понимает галицийских евреев, которые после войны стали чумой Германии. Евреев чисто немецкого происхождения он признает абсолютно единородны­ми" (X. Кардель, стр. 95).

Весьма глубоко и своеобразно понимал сущность еврейско-немецкого "узла" Генрих Манн, который незадолго до конца войны, обращаясь к раз­громленным соотечественникам, писал в "Слове к Берлину" о причинах изме­нения политики американского истеблишмента к фашистской Германии, о том, почему американские евреи сначала помогали национал-социализму встать на ноги, а потом вступили с ним в беспощадную борьбу:

"Теперь вы можете знать, что это на самом деле было: насильственное прекращение вашей революции (фашистской. — Ст. К.). Они предотвратили ваше социальное движение, потому что некоторые магнаты использовали его против других народов (речь идет об истреблении восточноевропейского ев­рейства. — Ст. К.). Их порученец Гитлер так же не был немцем, как и они".

История, как любил говорить Карл Маркс, западный еврей, осуществля­ется, как трагедия, а повторяется, как фарс. Об этом вспоминаешь, когда до тебя доходят вести о том, как арабская молодежь громит магазины и поджи­гает автомобили в окрестностях Парижа, как ужасаются чопорные англичане при виде целых кварталов Лондона, оккупированных пакистанцами, или о том, как датский карикатурист, изобразивший в карикатурном виде пророка Мухаммеда, скрывается от мусульманских мстителей.

Но разве этот фарс, этот своеобразный реванш Востока не связан исто­рическими корнями с воплями фюрера на арийских сходках 30-х годов о на­ступлении на Европу "жидобольшевизма"?

"Гейдрих при создании своих зондеркоманд в 1941 году (...) говорил по­лицейским перед отправкой на Восток своим звонким резким голосом: "Вос­точное еврейство – это резервуар большевизма, и поэтому, по мнению фю­рера, его необходимо уничтожить" (X. К. – стр. 195).

"По мере эмиграции евреев в США сефарды стали сетовать, что "сброд" грозит наводнить побережье, а восточные евреи, которых они так обзывали, жаловались, что при въезде в США эти "аристократические евреи допрашива­ли их как преступников" (там же, стр. 78). Может быть, поэтому корабль "Сент-Луис" с ашкенази на борту не был принят в 1939 г. американскими се-фардами, потомками голландских и английских евреев, и вынужден был вер­нуться обратно в Европу, где вскоре его пассажиры были погружены в вагоны и отправлены в восточноевропейские лагеря антисемитской Польши, в Освен­цим и Дахау, над воротами которых изгибались громадные лозунги: "Работа — освобождает"...

"Эхйман стал работать под руководством офицера СС, еврея Леопольда фон Мильденштейна, друга сионистов, который планировал "пробудить в воз­можно большем числе евреев стремление уехать в Палестину". "Товарищи по СС удивлялись, как этот еврей Эйхман с ярко выраженным семитским носом попал в их круг <...>, но их обрывали: "Молчать! Приказ фюрера!" (X. Кардель, стр. 131).

А нацистская молодежь в это время, маршируя по улицам немецких горо­дов, скандировала, запугивая еврейских обывателей: "Пускай они уедут в свой Иерусалим, и пусть их там встречает их прародитель Сим" (там же, стр. 59).

Но был ли легендарный Сим прародителем восточноевропейских евреев? И подтверждает ли история их семитское происхождение? На эти вопросы мысль человеческая в разные времена давала разные ответы. 
Продолжение в следующем сообщении

[Владимир К.]

***

Длительное время историческая наука считала, что восточноевропейское еврейство – это потомки евреев, которые в VII-VIII веках пришли вместе с арабами в Испанию, потом постепенно расползлись по западноевропейским сторонам, но, начиная с XII века, спасаясь от погромов и депортаций, проис­шедших в Англии, Испании, Португалии, Франции, Италии, Бельгии, Голлан­дии (это был первый "холокост", во время которого евреи потеряли около 40% своего этноса), они перекочевали в Восточную Европу, в основном в Польшу и Галицию, где замкнулись от внешнего мира в местечковых гетто аж на несколько столетий.

Однако более тщательные исторические исследования, проведенные в XX веке, отвергли эту гипотезу.

После трудов еврейского историка Кастейна, книги Дугласа Рида "Спор о Сионе" и особенно после издания книги "Тринадцатое колено" А. Кестлера взгляд на происхождение восточного еврейства круто изменился.

Все они, и убедительнее всех венгерский еврей Артур Кестлер, с желез­ной логикой доказали, что восточноевропейские евреи ашкенази являются прямыми потомками тюркского племени и никакой общей крови с западными евреями-сефардами не имеют. А объединяет их с семитами не кровь, а все­го лишь иудейская вера, которую их предки хазары приняли в VII-VIII веках новой эры через константинопольских раввинов.

До конца XVIII века европейские народы считали евреями исключительно сефардов, сохранявших память о своем пути из Ханаана через Северную Аф­рику и Испанию в Западную Европу. На таком длительном пути они, конечно, не могли сохранить полную расовую чистоту и полную сохранность иудаист­ской религиозной жизни, и потому некоторые историки считают их "нечисты­ми евреями", но присутствие в их жилах семитской крови несомненно, как не­сомненно и то, что они со страхом относились к своим якобы соплеменникам ашкенази, которые, не имея никаких оснований называть себя семитами, тем не менее имели перед сефардами преимущество в соблюдении всех расист­ских законов Торы, Талмуда и Шулхан Аруха, благодаря замкнутой жизни в гетто под властью всемогущего восточно-европейского раввината.

Вот как описывает все эти противоречия в иудаистской среде Дуглас Рид: "Западные, испанские евреи-сефарды в массе своей были против рево­люции. Она была направлена не только против христиан, но и против них са­мих, поскольку в результате эмансипации в Европе сефарды в значительной степени ассимилировались и вышли из-под влияния старейшин иудаизма, те­рявших свою власть в итоге слияния множества евреев с остальным челове­чеством. Сегрегация была жизненно необходима талмудистскому иудаизму; интеграция означала его смерть <...>. До этого Запад знал только один вид "евреев", и это были сефарды. По словам Кастейна, относящимся к тому вре­мени, когда Дизраэли впервые указал на еврейское руководство революци­ей, "с этого момента можно говорить о восточных и западных евреях". Фак­тически эти столь различные группы существовали независимо друг от друга около тысячи лет <... > многовековая, ничем не ограниченная власть равви­нов в местечковых гетто спаяла восточных евреев в единую массу <...>. Они были идеальным материалом, представляя варваров азиатского происхожде­ния, прошедших вековую талмудистскую тренировку в условиях строжайшего восточного деспотизма".

"Запертых в местечковых гетто восточных евреев-ашкенази заставляли сопротивляться эмансипации всеми возможными средствами, не останавли­ваясь, если нужно было, и перед убийствами".

"Автор этих строк долго жил в Европе и хорошо помнит, с каким недове­рием и даже страхом западные евреи смотрели на восточных, видя в них уг­розу насильственного возвращения в гетто к раввинскому абсолютизму. Не­мецкие евреи не говорили о восточных евреях иначе как с отвращением: "diese ostjuden"; восточные же, переселившиеся после Первой мировой вой­ны из России и Польши в Германию, в свою очередь с презрением называли живших в Германии единоверцев "dise Berliner"!

Я предвижу, какие могут быть возражения этой системе аргументов. Когда я привел их в разговоре с трезво мыслящим историком и публицис­том еврейского происхождения, он поморщился: "Дуглас Рид — человек правых англо-саксонских взглядов, он ведь был близок к Генри Форду с его тенденциозной книгой о еврействе!" Поэтому, чтобы достичь предельной объективности в этом щепетильном вопросе, мы приведем несколько вы­держек из энциклопедии "Холокост", созданной коллективом еврейских ис­ториков во главе с американским куратором Уолтером Лакером, которых ни в коем случае невозможно заподозрить ни в какой "антисемитской тенден­циозности".

Энциклопедия впервые была издана в Лондоне в 2001 году, а переведе­на и переиздана в России издательством "Роспэн" в 2005 г. с помощью по­сольств США и Франции, при участии Института толерантности Всероссий­ской Государственной библиотеки иностранной литературы. Из энциклопедии "Холокост", статья "Британские евреи": "В 1930-х годах британские евреи пережили период глубоких и болезнен­ных социальных перемен. Небольшая, но уважаемая община сефардов утра­тила свое доминирующее положение. Ведущую роль перехватила элита бога­той ашкеназской общины, представители которой возглавили руководящие органы британского еврейства".

"Британских евреев разделяло многое: происхождение, принадлежность к разным поколениям и классам, место жительства, идеология, иммигрантов из восточной Европы, приверженных еврейскому традиционализму, оскорб­лял патернализм англизированной элиты. Европейская молодежь, родившая­ся в Великобритании (преимущественно рабочие), чувствовала отчуждение от культуры родителей иммигрантов (то есть уходила из-под власти Талмуда и раввината. – Ст. К.), но в то же время слабо приобщалась к духовным цен­ностям основной части англо-еврейского общества".

К этому можно добавить, что евреи-сефарды в то время уже глубоко про­сочились в слой британской аристократии: "виконт Герберт Самюэль", "лорд Рединг", "лорд Мелчетт" — такого рода титулы уже не удивляли высшее обще­ство. Да и сам Уинстон Черчилль по материнской линии, как утверждают не­которые источники, был полукровкой, подобно Рудольфу Гессу.

Но тем не менее, когда после аннексии гитлеровским Рейхом Австрии на­плыв еврейских иммигрантов в Англию резко увеличился, "еврейские комите­ты спасения, – сообщает энциклопедия "Холокост", – не могли ни пропустить массы евреев, желавших попасть в Великобританию, ни обеспечить их гаран­тиями". Тогда Отто Шифф, глава Временного убежища для евреев, предупре­дил английские власти, "что Комитет помощи немецким евреям больше не в силах справляться с административными и финансовыми проблемами, и пред­ложил временно приостановить въезд беженцев в страну" (! – Ст. К. Стр. 98). "Называя австрийских евреев "лавочниками и мелкими торговцами", Шифф на­стойчиво побуждал их либо вписаться в британский образ жизни, либо реэми­грировать. Подобные предрассудки ограничивали возможность въезда в Вели­кобританию евреев-ортодоксов" (энциклопедия "Холокост", стр. 100).

"После падения Франции (1940 г.) новый премьер-министр У. Черчилль приказал ввести массовое интернирование иностранцев на том основании, что в их среде могла скрываться "пятая колонна" (! – Ст. К.). К началу июня 1940 г. было задержано около 27 тысяч беженцев, из них 5 тысяч выслано в Канаду и Австралию. Поначалу британские евреи весьма пассивно относились к массовому интернированию еврейских беженцев, в том числе и тех, кто уже прошел через Дахау и Бухенвальд. Такая политика была едва ли не одобрена влиятельной газетой "Европейская хроника", номер 17.05.1940 г. " (стр. 100).

"Британские евреи по большей части стремились эмоционально дистан­цироваться от событий в Европе" <... > "18 июня 1944 г. Хаим Вейцман в на­рушение принятого ритуала выступал на пленарной сессии Депутатского со­вета с речью, в которой подверг резкой критике британских евреев".

"Составной частью британо-еврейской идеологии стала точка зрения, со­гласно которой в антисемитизме в какой-то степени виноваты сами евреи" (энциклопедия "Холокост", стр. 102).

Позиция американских евреев была не лучше английской.

"Религиозные обычаи восточноевропейских евреев, консервативные и традиционные, нелегко приспосабливались к протестантской культуре США <... > враждебность к приехавшим раньше иммигрантам из Германии и Цент­ральной Европы подогревалась классовыми и культурными различиями. До­статочно сказать, что немецкие евреи назывались "верхний город" (uptown), а восточноевропейские – "нижний город" (downtown).

В первую очередь разногласия выражались в том, что евреи "нижнего го­рода" (ашкенази. — Ст. К.) продолжали считать себя народом особым, из­бранным, и тяготели к сионизму" (энциклопедия "Холокост", стр. 25).

В какой-то степени это отношение англо-саксонского и сефардского ис­теблишмента к ашкенази было, видимо, и своеобразной местью за те варвар­ские методы, которыми пользовалась "местечковая братва" во время захвата власти и во время гражданской войны в России.

Как бы то ни было, такая политика британской и американской элиты не­зависимо от ее целесообразности объективно увеличивала масштабы того яв­ления, которое сегодня называется Холокостом.

Но после окончания войны американские ашкенази взяли реванш. Борь­ба двух еврейских сил закончилась, как и должно было быть, капитуляцией одной из них.

В 1954 году в Нью-Йорке состоялась мировая конференция евреев-сефар-дов, участники которой вынуждены были признать свое поражение в длитель­ной столетней борьбе с "местечковыми ордами" и пришли к горестному за­ключению, что из почти 12 миллионов евреев, живущих на земном шаре, только 1 млн 744 тысячи (около 15%) могут считаться сефардами, и что лишь 52 тысячи из этих пятнадцати процентов живут в Западной Европе, где в прежние времена других евреев кроме сефардов просто не было.

Дуглас Рид, вспомнив, что в течение всего предыдущего столетия евро­пейские сефарды предостерегали Западную Европу о надвигающейся местеч­ковой опасности, с иронией заметил: "В наказание их (сефардов. – Ст. К.) подвергли "отлучению" путем самой удивительной операции, когда-либо проделанной статистиками над целым народом: сефарды в течение одного сто­летия были объявлены фактически исчезнувшими (подобно "исчезнувшим" таким же образом много раньше десяти "коленам Израиля") за то, что они "пе­рестали верить в свое особое предназначение, отличающее их от соседей".

Такова была "кровная месть" потомков хазар по отношению к своим свод­ным семитским "братьям-отступникам".

Исторический реванш "неразумных хазар" состоялся. Капитуляция сефа-дов была принята мировым.сообществом. Пророчества лорда Дизраэли оп­равдались. Однако эта победа имеет свою историю.

***

В 1897 году Теодор Герцль со своими единомышленниками предложил ев­реям "всего мира" собраться в Мюнхене на I Сионистский конгресс. Европей­ские сефарды в большинстве своем отказались от этой авантюры. Американ­ские евреи заявили, что они не ожидают "ни возвращения в Палестину, ни восстановления каких-либо законов, касающихся еврейского государства".

Раввины Германии заняли ту же позицию, мюнхенские евреи поддержа­ли их, и Конгресс пришлолсь проводить не в Мюнхене, а в Базеле.

Когда 197 делегатов прибыли в Базель на "Всемирный конгресс", оказа­лось, что все они из Восточной Европы, и среди них, к удивлению "отца сио­низма" Теодора Герцля, почти половина участников была из России. Обеску­раженный Герцль поразился их появлению на арене истории, их местечковой агрессивной сплоченности:

"Перед нами вдруг поднялось русское еврейство, о силе которого мы да­же не подозревали. Семьдесят делегатов прибыли из России, и всем нам бы­ло ясно, что они представляют мысли и чувства пяти миллионов евреев этой страны. Какое унижение для нас, не сомневавшихся в своем превосходстве".

Восторженный романтик Герцль*! Он-то мечтал о создании государства в Палестине, как о прекрасной утопии, в которой, по его словам, – "Богатым евреям, принужденным теперь прятать свои сокровища и пировать при опущенных шторах, там можно будет свободно наслаждаться жизнью". Наивный человек, представляющий государство евреев как государство ис­ключительно богатых людей, как какой-нибудь Лазурный берег или нынешний Куршавель, как "праздник, который всегда с тобой", как Рио-де-Жанейро Остапа Бендера, где все ходят в белых брюках.

Но государственность нельзя купить. На деле строителям этого государст­ва пришлось шагать по трупам сначала англичан, потом мирных палестинских феллахов, вооружаться до зубов, расширять пределы своих завоеваний, спать в обнимку с автоматами УЗИ, тайно от всего мира создавать атомное оружие, выучиться всем навыкам терроризма... И все это могли осуществить лишь ме­стечковые фанатики, появление которых на авансцене истории с ужасом пред­видел британский сефард лорд Биконсфильд-Дизраэли. А чем закончится этот кровавый проект, пока что не знает никто, разве что один Господь.

Из истории известно только одно: христианство овладело душами сотен на­родов, построивших несколько десятков больших и малых государств. Мусуль­манство по количеству объятого им населения Земли и по числу государств, возникших на базе ислама, не уступает христианству. Буддизм охватил сотни миллионов жителей юго-восточного ареала земли, и все государства с народа­ми, исповедующими учение царевича Гаутамы, подтвердили свою жизнестой­кость. Вот какова была роль трех великих мировых религий в создании целых цивилизаций. В их число особой могучей ветвью входит православие.

Иудаизм же рядом с ними отнюдь не мировая, а всего лишь племенная религия, которую приняли в течение земной истории только два племени -древние евреи и тюрки-хазары. И оба эти народа утратили свою государст­венность, как будто в иудаизме с незапамятных времен живет разрушитель­ный вирус рассеяния, аннигиляции, самоуничтожения. Словно бы в его ДНК заложен мистический ген, отторгающий зарождение государственной "тка­ни", а говоря точнее, ген расизма, питающий манию избранности и препят­ствующий созданию органического полноценного государства, которое во все времена возникало, чтобы объединять людей разных верований и разных на­циональностей. Да, древняя Иудея и древняя Хазария просуществовали какие-то небольшие исторические сроки, но иудаистская идея избранности в конце концов подточила изнутри основы их существования. Государство Из­раиль живет полвека с небольшим, но посмотрим, надолго ли его хватит. По­истине, как гласит древнечеловеческая мудрость, народ, выбирающий веру — выбирает судьбу.

Дуглас Рид в "Споре о Сионе" достаточно мудро и взвешенно прокоммен­тировал эту историческую драму:

"Возможно, что за 500 лет до Рождества Христова эти амбиции не выгля­дели чрезмерно фантастическими в среде примитивных ближневосточных племен и на ограниченной территории известного тогда мира; однако, пере­несенные в наш глобальный век (эти слова писались 60 лет тому назад. — Ст. К.), они представляются патологической манией величия, силящейся на­вязать всему миру древние племенные вожделения, порожденные в условиях стычек мелких племен далекой древности".

А еще в "Споре о Сионе", в главе, касающейся создания государства Из­раиль, есть одно пророчество, особенно актуальное сегодня, после ряда ара­бо-израильских войн, после иракской войны и особенно после того, как в со­временной истории завязался ирано-израильский узел:

"С образованием Всемирной сионистской организации, которую запад­ные державы вскоре признали, как власть, стоящую выше их самих, эта "жгу­чая проблема" стала управлять ходом исторических событий. То, что от нее зависит и "будущее всего мира", стало ясно в 1956 г., когда заканчивалась эта книга; в начале этого года политические руководители Америки и Англии вынуждены были с досадой и горечью признать, что следующая мировая вой­на может начаться в любой момент именно в том месте, где они устроили ев­рейское государство, и они мечутся с тех пор взад и вперед по земному ша­ру, пытаясь предупредить это "завершение".

Что ж, как говорит русская народная пословица, — за что боролись, на то и напоролись... 
Продолжение в следующем сообщении

[Владимир К.]

***

В 1922 году в Берлине вышла в свет брошюра, на титуле которой было на­печатано: "Ахадъ Хамъ (Ашер Гинцберг). Тайный вождь иудейский". Автором брошюры был объявлен некий L. Fry, переводчиком с французского на немец­кий Ф. Винберг. Перевод был сделан с публикации из журнала "La vielle France". Суть этой публикации заключалась в попытке доказать, что автором "Протоколов сионских мудрецов" был отнюдь не основоположник политическо­го сионизма Теодор Герцль (такая версия имела хождение), а подданный Рос­сийской империи еврейский религиозный и политический деятель Ашер Гинц­берг, публиковавшийся в те времена под псевдонимом "Ахад Хам" ("один из народа"). Гипотеза эта базировалась на том, что "Протоколы" сначала были якобы написаны на древнееврейском языке, которым не владел Герцль, но ко­торый в совершенстве знал Гинцберг, и что оригинал этого документа, напи­санного на иврите, не только видели (аж в 1890 году!) некие евреи, жившие в Одессе, но и в руках его держали. Но перевод на французский язык был буд­то бы сделан специально для участников I Базельского конгресса сионистов (1897 год), не знавших иврита, и что одна из "французских" копий попала в ру­ки Сергея Нилуса. Отсюда и потянулась вся дальнейшая запутанная и до сих пор еще темная история знаменитого манифеста сионских мудрецов.

Гипотеза эта в брошюре не выглядит достаточно аргументированной, од­нако сама публикация, если не обращать внимания на антиеврейские ба­нальности, типичные для патриотической немецкой прессы тех лет, содержит в себе немало свидетельств и фактов, полезных для объективного историка и проливающих некоторый свет на историю Холокоста.

Ашер Гинцберг, как утверждает автор брошюры, "родился в Сквире Ки­евской губернии 5 августа 1856 г. Его родители принадлежали к еврейской секте хасидов <...>, семнадцать лет он женился на внучке Менахема Менде­ля, знаменитого раввина из Любавичей"...

Надо сказать, что поскольку раввинат в современном иудаизме — высшая кастовая власть, то такого рода брак можно считать приобщением к правящей династии восточного еврейства.

"В 1886 г. он окончательно поселился в Одессе", где основал тайное об­щество "Вне Мойше" ("сыны Моисея"). К тому времени он начинает получать крупную финансовую поддержку от известного еврейского торговца чаем К. Высоцкого.

Название общества объясняется особым поклонением Гинцберга пророку Моисею, а также тому, что "в течение ряда веков евреи верили, что сущест­вует где-то в неведомом месте ответвление еврейского племени, совершенно отделенное от прочих своих соплеменников и состоящее из прямых потомков по прямой линии Моисея. Эти "сыны Моисея" будто знают тайну, открывав­шую способы и средства, с помощью которых евреям суждено добиться по­корения всего мира", (из брошюры об Ахад Хаме).

Гинцберг с группой своих соратников принял участие в Базельском кон­грессе сионистов и когда выяснил намерения вождей западноевропейского си­онизма, их идеологию и тактику, то "сделался определенным их противником. Существовавший в то время официальный сионизм он прозвал "политичес­ким", свой же собственный "духовным" или "практическим" <...>. "Политиче­ский сионизм" Герцля был исполнительным органом независимого ордена "Бнай Брит" и группировал вокруг себя всех евреев Западной Европы и Аме­рики" <... > "Практический сионизм" Ахад Хама собрал под свое знамя евреев Восточной Европы".

Вскоре между Герцлем и Ахад Хамом возникла ожесточенная полемика. Герцль, как сказано во французской брошюре, "был евреем западным, "ас­симилированным" и никогда не испытывал беспощадной ненависти к неевре­ям". Он призывал евреев к тому, чтобы они чувствовали себя гражданами тех стран, где они жили в диаспоре, не порывали с их культурой, языком, обра­зом жизни, даже к ассимиляции он относился спокойно, чего фанатик буду­щего национал-сионистского Израиля не мог принять. И когда Герцль в 1903 году издал роман "Старая новая родина", в котором изложил свои взгля­ды на сионизм, Ахад Хам впал в ярость и жестоко высмеял западного либе­рала Герцля в своем журнале. Ближайший сподвижник Теодора Герцля Макс Нордау заступился за основоположника политического сионизма:

"Ахад Хам упрекает Герцля в желании подражать Европе. Он не может до­пустить и мысли, чтобы мы перенимали у Европы ее академии, ее оперы, ее "белые перчатки". Единственное, что он хотел бы перенести из Европы в "ста­рую новую родину", — это принципы Инквизиции, приемы и способы действий антисемитов, ограничительные законы Румынии в той форме, в какой они нын­че принимаются против евреев. Такие чувства и мысли, им высказанные, мог­ли бы вызвать ужас и негодование против человека, не способного подняться выше уровня гетто <...>. Идея свободы — выше его понимания. Он представ­ляет себе свободу в виде гетто, но только с переменой ролей; так, например, по его мнению, преследования и угнетение должны существовать по-прежне­му, но с тою разницей, что уже не евреи будут их жертвами, а христиане**.

Великую ошибку совершают те евреи, которые доверяют Ахад Хаму! Он ведет их к пропасти".

Однако после того, как Герцль в 1904 году умер при весьма таинственных обстоятельствах, на двух ближайших сионистских конгрессах 1911-го и 1913 го­да восточные комиссары, возглавляемые Ахад Хамом, Хаимом Вейцманом, Захером и другими отморозками еврейства, сокрушили сопротивление толе­рантных сторонников Герцля.

"На этих конгрессах сионисты "политические" "Бнай Брита" приняли всю программу сионизма "практического" восточных евреев <...> принуждены были уступить свое место восточным евреям, русским, румынским, галиций-ским, прошедшим школу Ашера Гинцберга".

О том, что просвещенные образованные российские евреи опасались своей дикой родственной ветви, живущей в черте оседлости, свидетельствует деятельность И. Гурлянда, о которой личный секретарь Григория Распути­на Арон Семанович пишет так: "Господин Гурлянд по рождению своему еврей, сын раввина в Одессе, перешедший уже взрослым в христианство сделался страшным юдофобом ...Он был главным редактором правительственной га­зеты "Россия"... Он имел сильное влияние на царя в еврейском вопросе. Я подозреваю даже, что фактическим застрельщиком процесса Бейлиса был Гурлянд. Во всяком случае, он был неофициальным руководителем по этому поводу проводимой антиеврейской пропаганды. Совещание о том, как ис­пользовать этот ритуальный процесс вообще в борьбе с еврейством, состоял­ся на его квартире".

Последнюю попытку разобраться в отношениях сефардов и палестинских арабов со "спецназом Ахад Хама" сделал в 1912 году один из ярчайших пуб­лицистов сионизма Владимир Жаботинский.

"У нас, евреев, с так называемым "Востоком" ничего общего нет, и сла­ва Богу. Поскольку у наших необразованных масс (читай "ашкенази". — Ст. К.) имеются духовные пережитки, напоминающие "Восток", надо наши массы от них отучить, чем мы и занимаемся в каждой приличной школе <...>. Идем мы в Палестину, во-первых, для своего национального удобства, а во-вторых, как сказал Нордау, чтобы "раздвинуть пределы Европы до Евфрата"; иными словами, чтобы начисто вымести из Палестины, поскольку речь идет о тамошнем еврействе нынешнем и будущем, все следы "восточной души". Что касается до тамошних арабов, то это их дело; но если мы можем им оказать услугу, то лишь одну: помочь и им избавиться от "Востока".

"Поскольку же нам, в течение переходного периода, или после, придет­ся в Палестине жить среди окружения, пропитанного дыханиями "Востока", -будь это окружение арабское или староверо-еврейское, все равно – рекомен­дуется тот жест, который каждый из нас невольно делает, когда проходит в пальто по узким "восточным" улицам Стамбула, или Каира, или Иерусалима: запахнуть пальто, чтобы как-нибудь не запылилось, и смотреть, куда поста­вить ногу. Не потому, что мы евреи; и даже не потому, что мы из Европы; а просто потому, что мы цивилизованные люди".

(В. Жаботинский. "Избранное". 1978 г. Израиль, статья "Восток", 1912 г.)

Конечно же, это исповедь "цивилизованного колонизатора". Но чтобы по­казать бесчеловечную последовательность одного из идейных основателей сионизма, приведу еще одно его высказывание, полное предельного высоко­мерия и полной уверенности в том, что судьбами народов можно распоря­жаться, как деревянными фигурками на шахматной доске:

"Европа морально "наша" <...> этический пафос, создавший все ее ос­вободительные движения, легший в основу ее социальных переворотов, вскормлен нашей Библией <...>. Ее экономический прогресс был бы немыс­лим без международной торговли и без кредита <...> от "Авицебрана" до Эйнштейна десятки тысяч индивидуальных евреев в разных странах лично де­лали науку, философию, художество, технику, политику и революцию, одни на высотах мировой славы, как Спиноза, или Гейне, или Дизраэли, или Маркс, другие во втором, и третьем, и десятом ряду..."

"Европа наша; мы из ее главных созидателей <... > мы начали ее строить еще до того, как начали ее строить афиняне. Ибо главные черты европейской цивилизации: недовольство, "богоборчество", идея прогресса <...> эти чер­ты дали Европе мы".

"Может быть, мы больше всякого другого народа имеем право сказать: "западная" культура есть плоть от плоти нашей, кровь от крови, дух от наше­го духа. Отказаться от "западничества", сродниться с чем-либо из того, чем характерен "Восток", значило бы для нас отречься от самих себя <...> и со­седям нашим по Азии желаем того же: скорейшей ликвидации "Востока" (там же, стр. 255-256).

Красиво все изложено. Но если внимательно вдуматься в эту отлакиро­ванную Жаботинским историю, то станет очевидным, что он приписал евреям строительство всей европейской цивилизации и умолчал о том, какую страш­ную цену уплатили народы Европы за участие в этом строительстве евреев: захват реальной политической власти еврейскими кланами, взращивание и финансирование почти всех европейских революций Домом Ротшильдов и другими финансовыми магнатами Европы, разрушение национальных государств, внедрение в людские души атеистического мышления, выдавлива­ние, выхолащивание христианства из жизни народов, работорговля и созда­ние мировой колониальной системы, организация войн мирового масштаба, унесших десятки миллионов жизней и знатных сословий Европы, и европей­ского простонародья. Да и, в конце концов, создание общества потребления, являющегося последней ступенью к уничтожению всей земной цивилизации.

В сущности, если отвлечься от деталей, Жаботинский еще в 1910-1915 го­дах сказал многое из того, что было повторено нацистской верхушкой, состо­явшей из "четвертинок", "полтинников" и даже стопроцентных евреев.

Они втайне считали себя потомками сефардов, что давало им право свысо­ка смотреть на восточноевропейское, дикое "хазарское" еврейство, хлынувшее во время Первой мировой войны в города Центральной и Западной Европы.

Сам Жаботинский, видимо, происходил из ашкенази, но очень хотел стать сефардом. И в этом была его противоречивая раздвоенность, его миро­воззренческая шизофрения, и даже несовпадение его внешнего облика с убеждением об избавлении европейских евреев от всего "восточного".

В 1989 году в сборнике "Перестройка и еврейский вопрос", изданном Ан­тисионистским советским Комитетом, было опубликовано письмо девяносто­летнего харьковского еврея П. Довгалевского о том, как он, юный гимназист, в 1910 году встретился в Харькове с молодым Жаботинским.

"Низенький, смугловатый, с некрасивым обезьяньим лицом, говоря со мной о сионистском движении, о будущем еврейском государстве, этот чело­век совершенно преобразился. Он словно вырос, глаза его горели, лицо ста­ло одухотворенным, прямо-таки прекрасным... Жаботинский напомнил мне протопопа Аввакума, Саваноролу, библейских пророков и яростных членов Си­недриона"... но "вряд ли видели Жаботинские в мареве своих грез военизи­рованные поселки на склонах гор и в опутанных колючей проволокой долинах, где люди ложатся спать с винтовкой в головах и с пистолетом под подушкой <...>. Как не похож сегодняшний Израиль на то царство, какое рисовалось в мечтах Жаботинскому. Это государство создало свое счастье на несчастье других. Оно изгнало с земли за свои пределы жившее в Палестине арабское население и сотни тысяч людей обрекло на скитания вдали от родины. Сего­дняшние сионисты сами посеяли ветер и, если не поумнеют и вовремя не спо­хватятся, обязательно пожнут бурю".

Но наш прекраснодушный харьковчанин идеализировал в своих воспо­минаниях Жаботинского, потому что последний как раз в те годы, когда про­изошла встреча двух молодых людей в Харькове, писал: "Мир в Палестине будет, но будет тогда, когда евреи станут большинством или когда арабы убедятся в неизбежности такого исхода; то есть именно когда им станет яс­но, что "решение проблемы" не зависит от их согласия". (В. Жаботинский. "Избранное", стр. 248).

Вот это уже слова не мальчика, но мужа, сказанные по-гитлеровски за тридцать лет до "окончательного решения вопроса" и до начала Холокоста. 
Продолжение в следующем сообщении

[Владимир К.]

***

В отличие от образованных сословий народов Западной Европы и запад­ных сефардов российские сефарды и русская интеллигенция (дворянская, творческая, чиновная, клерикальная и прочая) знали, что представляют из себя революционеры хазарского происхождения.

Знали, но не до конца. Потому что даже самые проницательные из них не ожидали, что произойдет после двух революций 1917 года с выдрессированной раввинами массой местечковой молодежи, которая вырвется из-под власти своих жрецов-дрессировщиков и бросит "в мир, открытый настежь бешенству ветров" (Э. Багрицкий) черную энергию своей талмудической ненависти к это­му открытому "и для эллинов и для иудеев" бескрайнему христианскому миру. Освободившись от всех внешних оков иудаистского гетто, это поколение ни на йоту не освободилось от чувства, которое Эдуард Багрицкий назвал "мщенье миру".

Василий Витальевич Шульгин, знавший эту публику по Украине и Гали­ции, так отзывался о них в книге "Что нам в них не нравится". Сначала его поразили "лапсердаки и фантастические пейсы, которые можно было видеть на старинных картинках. Я их впервые увидел "живыми" в 1914 году, когда наши войска вошли в Гатчину; там в полуразрушенном местечке Рава Русская я ви­дел евреев, как бы сошедших со старинных гравюр". Но через три года он пи­сал о них уже куда как с более глубоким знанием: "Коммунисты ухитрились вытащить на социальные верхи <... > тучи мрачных жидов, выскочивших из гетто. Правда, без пейсов, но с косматыми сердцами, а в разряд париев по­садили недорезанную часть русского культурного класса" ("Что нам в них не нравится", стр. 171).

Октябрьский переворот поставил под власть местечковых плебеев рос­сийское аристократическое еврейство. Оно, боровшееся за права "меньших братьев", получившее после февральской революции все гражданские права, все политические и экономические перспективы, после Октября враз потеря­ло их и рассталось со всеми своими привилегиями, со всеми надеждами на участие в будущих парламентских и прочих демократических структурах. Од­нако российские сефарды, в отличие от западных, не сдались местечковым якобинцам, как овцы. Впервые это сопротивление показало себя жарким ле­том 1918 года.

20 июня 1918 года при не до конца выясненных обстоятельствах в Питере был убит Моисей Гольдштейн, лодзинский приказчик, который сначала эмиг­рировал из Польши в Америку, а потом в 1917 году на "корабле Троцкого" под фамилией Володарский прибыл в Петроград, где стал комиссаром Северной коммуны по делам печати, пропаганды и агитации. ЧК арестовало несколько человек, якобы участвовавших в заговоре, кого-то расстреляли, но шумной кампании из дела не получилось. Фигура была незначительная.

Гораздо более громким и трагическим по своим последствиям стало по­кушение на другого "красного Моисея" – шефа Петроградского ЧК Урицкого. Именно оно, совершенное 30 августа, в тот же день, что и покушение на Ле­нина в Москве, стало поводом для того, чтобы 2 сентября 1918 г. ВЦИК, где командовал Яков Свердлов, объявил Советскую республику военным лаге­рем, а 5 сентября Совнарком принял постановление о "красном терроре".

Словом, знойное лето 1918 года изобиловало событиями, столкнувшим и Россию в пропасть гражданской войны: левоэсеровский мятеж, мятеж чехо­словацких военнопленных, страшный декрет о борьбе с антисемитизмом, написанный рукой Якова Свердлова, подписанный Лениным и опубликован­ный 27 июля 1918 г., через 9 дней после зверского убийства царской семьи. А тут еще несколько покушений. Ну, как после этого обойдешься без "крас­ного террора"!

Убийцей Моисея Урицкого оказался молодой человек Леонид Канегиссер, выросший в почтенной сефардской семье. Его дед Самуил был военным вра­чом, получившим потомственное дворянство в 1884 году, отец Иоаким был знаменитым инженером с европейским именем. В доме отца бывали многие аристократы Петербурга, вплоть до министров.

Леонид Канегиссер дружил с Есениным и бывал у него в Константиново, писал талантливые стихи и восторгался февральской революцией, которая дала ему, крещеному еврею, равноправие и открыла двери в Михайловское артиллерийское училище, сделала юнкером, а впереди его ожидало офицер­ское звание. Канегиссер был благородным человеком.

 

И если, шатаясь от боли,

К тебе припаду я, о мать,

И буду в покинутом поле

С простреленной грудью лежать,

 

Тогда у блаженного входа

В предсмертном и радостном сне

Я вспомню — Россия, свобода,

Керенский на белом коне.

Однако одновременно он состоял и в сионистской организации, но "гертцлевского", сефардского типа, а люди такого склада презирали и боя­лись Урицкого. Один из них, врач Моисей Грузенберг, в те дни отозвался о Канегиссере так: "Он из лучшей семьи Петрограда, и священный долг его был убить Урицкого. Я даже не остановился бы благословить моего сына, чтобы он убил такого мерзавца".

Но убийство Урицкого и покушение на Ленина вызвало ответную волну же­стокости со стороны высших функционеров власти. Н. Бухарин откликнулся статьей с многозначительным названием "Ленин — Каплан, Урицкий — Канегиссер", расследовать "дело Урицкого" в Питер приехал сам Дзержинский, кото­рый и допрашивал Канегиссера (материалы допроса не сохранились). Нар­ком внутренних дел Петровский обратился с циркулярной телеграммой ко всем Советам с требованием развернуть "красный террор": "Ни малейшего колебания при применении массового террора".

И террор начался. Самый кровавый — в Питере и в Москве. Но и провин­ция не отставала. На Валдае, к примеру, известнейший русский публицист Меньшиков был расстрелян на глазах у жены и детей без суда и следствия. Был ли террор спровоцирован этими покушениями – до сих пор неясно. Но местечковые Робеспьеры воспользовались ими на полную катушку. Из воспо­минаний А. Мариенгофа:

"Стоял теплый августовский день... На улице ровными каменными ряда­ми шли латыши. Казалось, шинели их сшиты не из серого солдатского сукна, а из стали. Впереди несли стяг, на котором было написано: "Мы требуем мас­сового террора".

Первый список заложников, начинавшийся с фамилий великих князей, появился в "Красной газете" 6 сентября 1918 г. Он состоял из фамилий быв­ших банкиров, купцов, владельцев типографий, бывших офицеров, правых эсеров, фабрикантов и прочей "монархическо-буржуазной сволочи". Для ос­трастки сефардов, одобрявших поступок Леонида Канегиссера, в списке бы­ло несколько представителей "еврейской аристократии"... Но из дальнейших списков фамилии такого рода исчезли. Списки были подписаны чекистами Г. Бокием и А. Иоселевичем. На следующий день после покушения на Уриц­кого было "пущено в расход" 929 человек бывших дворян, чиновников, офи­церов и членов их семей.

Внешне покушение на Урицкого выглядело, как отмщение молодого поэта за смертный приговор, вынесенный Петроградским ЧК другу Канегиссера по артиллерийскому училищу еврею Владимиру Перельцвейгу, который якобы ру­ководил заговором в училище против власти Зиновьева-Урицкого. Но одновре­менно покушение это выглядело, с точки зрения евреев-сефардов, как отмще­ние за их "февральскую Россию", как кульминация распри между ашкенази (Урицкий) и сефардами (Канегиссер). Но для обывательской еврейской среды в целом оно было и как гром среди ясного неба: "еврей убил еврея!" Этого не допускали ни законы Моисея, ни правила Талмуда, ни заповеди Шулхан Аруха.

Что же касается произошедшего одновременно покушения на Ленина, то, видимо, ни мотивы, ни причины его никогда не будут выяснены. Поставить Фанни Каплан рядом с Канегиссером? — не получается. Тогда она должна быть сефардкой, еврейской аристократкой, просвещенной дамой, а не мес­течковой "жидовкой". Версия "мести Ленину" сефардами не убедительна, по­скольку он был крещеным в православие, стал образованным юристом, бли­стательным политическим журналистом с незаурядными задатками философа и историка, русским человеком по отцу. Да и мать его, полукровка из немец-ко-еврейского семейства врачей Бланков, отнюдь не местечкового, была ку­да ближе к Дизраэли, нежели к Урицкому.

Его полное равнодушие к иудаизму, атеистический склад натуры и после­довательная борьба за ассимиляцию российского еврейства не дают основа­ния принять эту гипотезу.

Меня всегда удивляли наши патриоты, придававшие фатальное значение четвертушке еврейской крови, пульсировавшей в ленинских венах и артериях. На мой взгляд, Ленин относился к еврейскому засилью в революции куда бо­лее раздраженно и скептически, нежели Сталин. Более того, он позволял себе такие высказывания о еврействе, на которые сам Сталин никогда не решался.

Помнится, что в одном из сочинений 1911-го или 1912 года Ленин неожи­данно заявил о том, что в нашем черносотенстве помимо всяческой интелли­гентской "затхлости" есть здравое ядро — "грубый мужицкий демократизм".

А в начале 20-х годов он же предупреждал Сталина, чтобы последний умел сопротивляться авторитетам и воле еврейских партийных функционеров, а то ведь, заметил Ленин, "на шею сядут".

Незадолго до революции живший в Швейцарии Ленин встретился с дву­мя людьми, приехавшими из России, о чем написал в письме:

"Один еврей из Бессарабии, видавший виды, социал-демократ или почти социал-демократ, брат-бундовец и т. д. понатерся, но лично неинтересен... Другой воронежский крестьянин из старообрядческой семьи. Черноземная си­ла. Чрезвычайно интересно было посмотреть и послушать".

Недаром Есенин в "Анне Снегиной" на вопрос своих земляков: "Скажи, кто такое Ленин?" – отвечает: "Он – вы"; а Николай Клюев в 1919 году пишет знаменитые строки: "Есть в Ленине керженский дух, диктаторский окрик в де­кретах. Как будто истоки разрух он ищет в поморских ответах".

Да, Ленин признавал, что без местечкового еврейства революция потер­пела бы поражение:

"Эти еврейские элементы были мобилизованы против саботажа. Таким образом они имели возможность спасти революцию в этот критический пе­риод. Мы имели возможность захватить административный аппарат только потому, что имели под руками этот запас разумной, образованной рабочей силы".

По некоторым данным, количество "разумной образованной рабочей си­лы", хлынувшей в Центральную Россию из-за "черты оседлости" и занявшей почти все большие и малые административные должности, в том числе и ЧК, составляло более миллиона человек.

За эту поддержку "Революции" (то есть за спасение большевистской вла­сти) Ленину пришлось заплатить большую цену, в том числе и подписать чу­довищный декрет "о борьбе с антисемитизмом".

Но в своих стратегических планах Ленин рассчитывал после достигнутой стабильности все-таки уменьшить еврейское влияние в высших эшелонах власти.

В конце 1922-го – начале 1923 года он обратился с письмом к XIII съезду партии ("Завещание" Ленина), в котором попытался совершить своего рода переворот в Центральном Комитете ВКП(б).

"Я советовал бы очень предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе" <...>. "В первую голову я ставлю увеличение числа чле­нов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни" (в ЦК тогда было 27 чело­век. – Ст. К.).

По предложению Ленина в новый ЦК должны были войти люди, "стоящие ниже того слоя, который выдвинулся у нас за пять лет в число советских слу­жащих, и принадлежащие ближе к числу рядовых рабочих и крестьян". <...> "Я предлагаю съезду выбрать 75—100 рабочих и крестьян... выбранные долж­ны будут пользоваться всеми правами членов ЦК" (т. 45, стр. 343, 348, 384).

Так что местечковому большинству в государственном аппарате было че­го бояться. Однако партийные верхи отвергли "ленинское предложение, а Троцкий написал в ЦК письмо о том, что такое "расширение" ЦК лишит его "необходимой оформленности и устойчивости" и "нанесет чрезвычайный ущерб точности и правильности работ ЦК". Вся еврейская часть ЦК поддер­жала Троцкого, и сущность ленинского письма была сведена к ленинским ха­рактеристикам кандидатов на роль генсека, в то время как идея расширения ЦК была куда более важной. Неудивительно, что среди "старых партийцев" распространились слухи, что Ленин после инсульта не в себе, потому и пред­лагает утопические и вредные для партии реформы. Ленин был действитель­но болен и, несмотря на свой авторитет, не мог уже провести в жизнь реше­ние, которое сделало бы ЦК более "народным" и более "русским".

А письмо это настолько было революционным (или контрреволюционным, с точки зрения "иудушки Троцкого") и опасным для партийных верхов не толь­ко 1923 года, но и будущих времен, что его полностью опубликовали лишь в 1956 году.

В сущности, Ленин предлагал то, что осуществил Сталин во второй поло­вине 30-х годов. Ленин, в отличие от Сталина, обладал мастерством откры­той политической борьбы, никогда не скрывал своих планов и убеждений, и это обстоятельство могло настроить против него его ближайшее еврейское ок­ружение. Некоторые нынешние историки выдвигают гипотезу о том, что летом 1918 года в центре такого заговора мог стоять Свердлов. А история с Каплан таинственна настолько, что даже имя ее подлинное в одних источниках пуб­ликуется как "Дора", в других "Фанни".

"Дело Канегиссера" исследовано до мельчайших подробностей, о нем на­писаны романы, воспоминания, исторические очерки... Об этой же местечко­вой "Шарлотте Корде" не известно абсолютно ничего, кроме того, что сразу по­сле неудачного дилетантского покушения таинственная фурия была доставлена на допрос к председателю ВЦИКа ("президенту") Янкелю Свердлову и через три дня следствия (от которого не осталось никаких документов) была расстреляна.

Наверное, тайна эта никогда не будет раскрыта. Любопытны суждения Шульгина о Ленине из книги "Что нам в них не нравится".

"Гениальность Ленина и состояла в том, что он в водворившемся хаосе увидел еврейского Кита, который плыл среди урагана; уселся ему на спину и поехал к своей цели <... > народная молва, чувствующая истинное положение дела, но расцвечивающая его в легендарные краски, утверждает, что Ленин в конце концов возмутился, когда понял, что он только еврейская пешка. И тогда будто бы евреи убили его утонченным и тайным ядом" (стр. 100).

Но как бы то ни было, воспользовавшись двумя оглушительными покуше­ниями, совершенными в один день 30 августа 1918 года, наши ашкенази раз­вязали "красный террор", число жертв которого до сих пор неизвестно. Одни источники говорят о тысячах, другие о десятках тысяч, третьи о сотнях...

Столица погрузилась в ужас. Все, что потенциально могло сопротивлять­ся, было раздавлено. Не исключено, что и благородный порыв Канегиссера был включен в общую схему этой исполинской провокации.

"Мы сошлись с Осипом Мандельштамом первого мая 1919 года, – пишет в своих "Воспоминаниях" вдова поэта Надежда Мандельштам, – и он расска­зал мне, что на убийство Урицкого большевики ответили "гекатомбой трупов".

Но те, кто в 1918 году во время "красного террора" посеяли ветер, через 20 лет во время "большого террора" пожали бурю.

А что касается сегодняшних оценок истории, то ни Володарский, ни Уриц­кий, ни Канегиссер, ни несколько десятков благонамеренных сефардов не за­числяются в холокостный поминальник, в отличие от некоторых еврейских жертв 1937-1938 годов, еврейского антифашистского Комитета, "дела Михоэлса" и "дела врачей". 
Продолжение в следующем сообщении

[Владимир К.]

***

Анализируя события начала века, Василий Витальевич Шульгин пришел к неутешительному выводу о фундаментальном вкладе, который внесли местеч­ковые революционеры в кровавую оргию всех трех русских революций. Он по­считал, что лишь в 1905-1906 годах в России было убито и ранено более 20 тысяч городовых, офицеров, государственных чиновников и даже рядовых солдат. Конечно, не все они были убиты еврейскими руками, но очень и очень многие:

"Мардохейская история не умерла. Время от времени дикие мысли о мас­совой расправе "с врагами" обуревают еврейские мозги. Что это так, нам до­казали евреи-коммунисты, которые уничтожали русскую интеллигенцию ни­чуть не хуже, чем Мардохёй вырезал (под именем амановцев) персидский культурный класс" (В. Шульгин, стр. 154).

Как по команде, российские "мардохеи" разделились на два отряда. Один (Ахад Хам, Жаботинский, Вейцман, Бен-Гурион, Голда Меир, Пинскер, Менахем Бегин, Ицхак Шамир, Шимон Перес и т. д.) бросился в национал-сионистскую революцию, а другой (Троцкий, Зиновьев, Урицкий, Свердлов, Губельман-Ярославский, Юровский, Голощекин, Блюмкин, Каганович, Яго­да, Бела Кун, Френкель, Розалия Землячка, Уншлихт и т. д.) в обе русские — сначала в февральскую, потом в октябрьскую.

Проницательно писал о генетической общности сионистов и российских местечковых революционеров первого призыва еврейский публицист И. Би-керман в 1923 году:

"Оба с одинаковой решительностью отрекаются от старого мира <...> один и другой имеет каждый свою обетованную землю, которая течет млеком и медом. Это единство схем накладывает удивительную печать сходства на мышление, обороты речи и повадки сионистов и большевиков".

Сейчас об этой когорте "псов и палачей" (как поется в "Интернационале") принято говорить толерантно, с интонациями умеренного сожаления: "Некоторые евреи в России первые 20-25 лет советской власти активно ей помога­ли" (из статьи известного диссидента Г. Померанца, "Литературная Россия", № 28, 1990 г.).

Февраль 1917 года снял с местечковой массы все ограничения в правах, и ее питомцы вместо того, чтобы воспользоваться этими благами и свободами, сразу же показали себя во всей красе:

Моя иудейская гордость пела,

Как струна, натянутая до отказа.

Я много дал бы, чтобы мой пращур

В длиннополом халате и лисьей шапке,

Чтоб этот пращур признал потомка

В детине, стоящем подобно башне

Над летящими фарами и штыками.

               (Э. Багрицкий. "Февраль")

От той пламенной эпохи осталось бесчисленное количество свидетельств очевидцев и участников событий, людей совершенно разных сословий и клас­сов, порой враждебных друг другу, но тем не менее с одинаковым ужасом оце­нивавших небывалый в мировой истории погром, развернувшийся в России.

В 1923 году в Берлине был издан коллективный сборник статей видных деятелей дореволюционного еврейства (скорее всего "сефардов") И. Биккер-мана, Г. Ландау, И. Левина, Д. Пинского, В. Манделя, Д. Пасманика под на­званием "Россия и евреи", в котором они с ужасом и отчаянием оценили де­яния своих сводных братьев иудейской веры и хазарского происхождения:

"Поразило нас то, что мы всего менее ожидали встретить в еврейской среде – жестокость, садизм, насильничанье, казалось чуждое народу, дале­кому от физической воинственной жизни; вчера еще не умевшие владеть ру­жьем, сегодня оказались среди палачествующих головорезов" (из статьи Д. Пасманика).

Особенной страстностью, аргументированностью и честностью выделяет­ся в этом эпохальном сборнике статья Иосифа Бикермана. Задолго до еврей­ского понятия "Холокост" он написал о "русском холокосте" такую правду, от которой до сих пор по истечении девяноста лет душа содрогается и трепещет:

"Если мы свои потери можем еще определять гадательными числами, то русские и этого делать не могут. Кто считал русские слезы, кто русскую кровь собирал и мерил. Да и как считать и мерить в этом безбрежном и бездонном море".

Василий Гроссман в своем известном сочинении "Все течет" обвинил Россию и русский народ в изначальном стремлении к рабству. "Россия – ра­ба" – эту расхожую фразу Гроссмана в начале перестройки кто только не по­вторял, начиная от Александра Яковлева и кончая каким-нибудь Коротичем или Радзиховским.

Иосиф Биккерман был честнее. Он в первую очередь обвинил своих соп­леменников в рабском следовании логике террора:

"Когда ж это мы превратились в рабов? – гневно вопрошал Биккерман местечковых фанатиков. – Когда же это мы дошли до оголтелости, где и ког­да еврейский народ растерял драгоценнейшее свое достояние: накоплявший­ся в течение веков и под всеми земными широтами жизненный опыт, в кото­ром залог устойчивости?"

И совершенно хрестоматийным и точным с исторической точки зрения яв­ляется отрывок из статьи Биккермана, который, как я предполагаю, был вни­мательно прочитан в 20-е годы и русской эмиграцией, и русскими патриота­ми, оставшимися в России, и некоторыми европейскими политиками.

"Русский человек никогда прежде не видел еврея у власти; он не видел его ни губернатором, ни городовым, ни даже почтовым чиновником. Бывали и тогда, конечно, и лучшие и худшие времена, но русские люди жили, рабо­тали и распоряжались плодами своих трудов. Русский народ рос и богател, имя русское было велико и грозно. Теперь еврей — во всех углах и на всех степенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе невской столицы, и во главе Красной Армии, совершен­нейшего механизма самоистребления. Он видит, что проспект св. Владими­ра носит теперь славное имя Нахимсона, исторический Литейный проспект переименован в проспект Володарского, а Павловск — в Слуцк. Русский чело­век видит теперь еврея и судьей и палачом..."

Всем современникам было понятно, что в этом отрывке, где не названо ни одной фамилии, речь идет о еврейском триумвирате, захватившем полную власть над Россией во время болезни Ленина – о Троцком-Бронштейне, о Ка-меневе-Розенфельде и о Зиновьеве-Апфельбауме...

Книга "Россия и евреи" – повторюсь – была издана в 1923 году в Берли­не. Но мысли и стилистика этого отрывка были столь впечатляющими, что я выдвигаю гипотезу о том, что он, как некая матрица, властно повлиял на пуб­лицистику самых разных его современников.

Во-первых, я уверен, что его читал друг Есенина, русский националист Алексей Панин, которому Есенин, возвращавшийся из Америки в 1923 году, мог привезти эту книгу из Берлина, где у него произошла знаменательная ночная встреча с Романом Гулем, во время которой поэт буквально кричал в лицо своему собеседнику: "Я не поеду в Москву, пока Россией правит Лейба Бронштейн!".

Вот он, отрывок из манифеста друга Есенина, вологодского крестьянина и русского националиста Алексея Ганина, "Мир и свободный труд народам", за который он был объявлен главой ордена "Русских фашистов" и расстрелян 30 марта 1925 г.:

"За всеми словами о коммунизме, о свободе, о равенстве и братстве на­родов таится смерть и разрушение"... "Достаточно вспомнить те события, от которых все еще не высохла кровь многострадального русского народа, ког­да по приказу этих сектантов-комиссаров оголтелые, вооруженные с ног до головы, воодушевляемые еврейскими выродками банды латышей, беспощад­но терроризируя беззащитное сельское население, всех, кто здоров, угоняли на братоубийственную бойню, когда <... > за отказ от погромничества поме­стий выжигались целые села, вырезались целые семьи". "Вместо законности дикий произвол Чека и Ревтрибунала, вместо хозяйственно-культурного стро­ительства – разгром культуры и всей хозяйственной жизни– страны <...>. Все многомиллионное население коренной России (и Украины), равно и инород­ческое, за исключением евреев, брошено на произвол судьбы" <...> "Всюду голод, разруха, издевательство над жизнью народа, над его духовно-истори­ческими святынями. Поистине над Россией творится какая-то черная месса для идопоклонников".

Несомнено, что статью Биккермана читал В. В. Шульгин. Вот отрывок из его книги, написанный, согласно моей гипотезе, по "биккермановской матрице".

"Не нравится нам то, что вы фактически стали нашими владыками. Не нравится нам то, что, став нашими владыками, вы оказались господами да­леко не милостивыми; если вспомнить, какими мы были относительно вас, когда власть была в наших руках <... > под вашей властью Россия стала стра­ной безгласных рабов <...>. Вы жаловались, что во время правления "рус­ской исторической власти" бывали еврейские погромы; детскими игрушками кажутся эти погромы перед всероссийским разгромом, который учинен за одиннадцать лет вашего властвования! И вы спрашиваете, что нам в вас не нравится!!!" (стр. 35).

Во время нелегального посещения СССР зимой 1925-1926 года, когда Шульгин перешел границу, чтобы найти своего сына, все передвижения Шульгина по стране, его поездки в Киев, Ленинград, Москву внимательно контролировались ОГПУ в рамках операции "Трест". Несмотря на то, что, находясь в эмиграции с 1920-го по 1925 г., Шульгин написал три антисовет­ских книги – "Годы", "Дни", "1920", ОГПУ не чинило ему никаких помех и спо­койно выпустило его обратно на Запад, надеясь, что после посещения СССР борец с советской властью напишет книгу, лояльную по отношению к молодо­му государству. Так оно и случилось, "Три столицы" стала именно такой кни­гой. И, наверное, после этого Шульгин мог бы вернуться на Родину, но в 1928 году он вдруг издал в Париже новую книгу с названием "Что нам в них не нравится", после чего путь на Родину ему, конечно, был отрезан. Именно за эту книгу (поскольку после нее никаких других он не издавал) Шульгин, 66-летний старик, после освобождения от немцев Югославии в 1945 году был арестован СМЕРШем в маленьком сербском городке Сремски Карловцы, в ко­тором тихо жил с 1931 года, препровожден в Москву, где "за активную анти-советскую деятельность" был приговорен судом к 25 годам тюрьмы... Этот фантастический срок он получил, конечно же, за то, что в своей последней книге нарушил всякие запреты и рассказал всю правду о еврейском палаче­стве в годы революции и Гражданской войны. Вспомним еще раз, что за прежние три антисоветские книги, в которых еврейский вопрос не поднимал­ся, он не понес никакого наказания.

Третьим человеком (после монархиста Шульгина и русского поэта А. Га-нина), который, видимо, был знаком с книгой "Россия и евреи" и читал ста­тью Бикиермана, оказался не кто-нибудь, а молодой Гитлер, который в кон­це 1923 года попал за попытку государственного переворота в баварскую тюрьму, где начал писать "Майн кампф", ставшую вскоре мировым бестсел­лером, который был переведен на все языки мира и отпечатан тиражом более 10 миллионов экземпляров. Общий гонорар Гитлера составил 15 млн марок. Книга была переведена и на русский язык, но для служебного пользования, что совершенно понятно, поскольку в главе о Советской России будущий гер­манский вождь размышлял о том, что получается с народами, власть над ко­торым захватывают инородцы, резал напропалую правду-матку, перемеши­вая ее с грубой пропагандистской ложью:

"Самым страшным примером в этом отношении является Россия, где ев­реи в своей фантастической дикости погубили 30 миллионов человек, безжа­лостно перерезав одних и подвергнув бесчеловечным мукам голода других, — и все это только для того, чтобы обеспечить диктатуру над великим народом за небольшой кучкой еврейских литераторов и биржевых бандитов"...

Молодой Адольф Алоизович в этой тираде почти слово в слово повторил мысли о местечковых палачах, сказанные либеральным сефардом Биккерма-ном, русским националистом и поэтом Алексеем Ганиным, монархистом и бе­логвардейцем Шульгиным. Правда, в двух местах он дал волю своему вуль­гарному площадному стилю, когда ради красного словца озвучил совершен­но немыслимую цифру "жертв еврейского террора" – 30 млн человек, и ког­да заклеймил "биржевых бандитов", видимо, перепутав Россию с Германией. В России "биржевых бандитов" не было. Были "пламенные революционеры". 
Продолжение в следующем сообщении

[Владимир К.]

***

В главе "Метисы" из энциклопедии "Холокост" подробно излагается расо­вая теория "нюренбергских законов" о "чистоте расы", "о смешанных бра­ках", о "защите германской крови и духа от всякого рода "метисов", "бастар­дов" и "ублюдков", то есть "полукровок", "квартеронов" и прочих немецких граждан, "нечистых в расовом отношении". Однако крайне любопытно, что автор статьи "Метисы" А. Эхманн (чуть-чуть не Эйхман) нигде и ни разу не за­свидетельствовал известную историкам всего мира истину о том, что вся "арийская верхушка гитлеровского рейха, начиная от самого фюрера, была "метисами", "бастадами" и "ублюдками". Авторам "Энциклопедии" не хва­тило научной честности признать тот факт, что исполнителями дьявольского замысла об "окончательном решении еврейского вопроса" были близкие жертвам по крови, а жрецам и по убеждениям люди. Уровень исторического комментария энциклопедии часто не выдерживает никакой критики. Вот что, к примеру, пишет главный ее куратор, шеф-редактор, американский историк И. Лакёр:

"Почему же евреи не оказали нацистам большого сопротивления? Потому что доля молодых мужчин и женщин, имевших военную подготовку, в еврей­ском населении была ничтожна. Впрочем, даже само число молодых евреев и евреек к тому времени сильно сократилось от голода и болезней, и немало их замерзало в суровые зимы, поскольку евреям не разрешалось иметь теп­лые жилища и одежду". Но почему-то те же местечковые евреи эпохи револю­ции и гражданской войны в России, по словам Д. Пасманика, одного из ав­торов книги "Россия и евреи", "далекие от воинственной жизни (...) не умевшие владеть оружием" — когда надо было, моментально овладели этим искусством и "оказались среди палачествующих головорезов"! Такое со­лидное издание и такие наивные аргументы!

"Толерантность" Лакёра доходит до того, что он не "помнит", как евреи Кастнер и Эйхман отправили в 1944 году несколько сотен тысяч венгерских евреев в польские лагеря смерти, как глава Вильнюсского юденрата Якоб Гене утопил в крови все попытки молодых евреев поднять в гетто вооруженное вос­стание против нацистов и их еврейских пособников.

Одно дело возмущаться, споря с антисемитами всех стран и народов, де­лая из Холокоста орудие политической борьбы и успешной бизнес-индустрии, другое – честно признаться, как Ханна Арендт, что в еврейской трагедии во многом виноваты твои соплеменники. Если бы это обстоятельство было изве­стно историкам, политикам и широкому мировому общественному мнению в 1948 году, то едва ли бы Генеральная Ассамблея ООН проголосовала за со­здание государства Израиль.

А вот еще смехотворный "исторический комментарий" из энциклопедии "Холокост": "Среди вещей, принадлежавших убитой императрице Александре Федоровне, нашли экземпляр "Протоколов" Нилуса, что белогвардейцы ис­толковали, как свидетельство убийства императорской семьи евреями"... Как будто у белогвардейцев не было других аргументов! Мне даже неловко объ­яснять автору статьи о "Протоколах сионских мудрецов" Михаэлю Хочемейстеру и шефу-редактору энциклопедии Уолтеру Лакёру, что расстрельной коман­дой в Ипатьевском доме руководил местечковый палач Хаим Юровский, что рядом с ним были его подельники Шая Голощекин и Лазарь Пинхусович Вой­ков, что за их спинами стоял всемогущий московский сатрап Яков Свердлов, что в числе расстрельной команды были мадьяры с фамилиями Эдельштейн, Гринфельд и Фишер, что все свидетели, вошедшие по горячим следам в ро­ковой подвал Ипатьевского дома, зафиксировали надпись на стене, торжест­венно сообщавшую миру на древнееврейском языке о "крушении царства"... А тут какой-то детский лепет о том, что императрица читала "Протоколы си­онских мудрецов" и что это обстоятельство было единственным аргументом, которое подпитывало слухи о расстреле царской семьи евреями.

"Глобочник Одиль (1904-1945) – старший офицер СС. В 1941-1943 приво­дил в исполнение "окончательное решение" на территории Польши. Г. подпи­сывал распоряжения, согласно которым евреев направляли на тяжелые при­нудительные работы, а их собственность конфисковали. По его приказу были уничтожены свыше 2 млн польских евреев. В мае 1945 в ожидании суда над военными преступниками Г. покончил жизнь самоубийством".

Все в этой справке, опубликованной в энциклопедии на странице 194, правда. Не сказано лишь то, что Глобочник был чистокровным евреем.

Та же операция "толерантного умолчания" о том, "кто есть кто", соверше­на в отношении к Йозефу Крамеру ("Офицер СС", "адъютант Р. Гесса в Ос­венциме", "Комендант лагеря Нацвеймер Штрутхоф", "В последние месяцы войны комендант концлагеря Бреген Бельзен", "Осужден британским судом и казнен"). С таким же биографическим "изъятием" составлена справка на клю­чевую фигуру в истории Холокоста оберштурмфюрера СС Курта Герштейна, который начинал свою служебную карьеру борцом антинацистского сопротив­ления, распространял брошюры и листовки, призывавшие к борьбе с гитле­ровским режимом. Но после двух арестов вдруг был принят в ряды СС, стал поставщиком ядовитого газа "Циклон Б" для концлагерей. Одновременно Гер-штейн стал распространителем среди иностранцев ужасных слухов о массо­вых уничтожениях евреев, о предстоящих депортациях и репрессиях, целью которых было "вытеснение" европейских евреев из Европы на Ближний Вос­ток. А ключевой фигурой в истории Холокоста он стал потому, что именно ус­тами этого хорошо подготовленного провокатора на Нюрнбергском процессе впервые была запущена в юридический обиход зловещая легенда о 6 милли­онах. Ничего вышесказанного в энциклопедиях "Холокост" о Курте Герштейне нет, так же как и о его национальной принадлежности.

Кончил он свою жизнь, как и положено функционерам такого масштаба — "самоубийством" во французской тюрьме в 1945 году. Держать его дольше в живых было нецелесообразно и опасно.

***

Шефом-редактором энциклопедии Холокост является американский спе­циалист по "русскому фашизму" Уолтер Лакёр. В свое время Вадим Валери-анович Кожинов беспощадно высмеял исторические фальсификации Лакёра о русских черносотенцах:

"Этот "русовед" объявляет, например: "Что касается "окончательного ре­шения еврейского вопроса", то Пуришкевич предлагал переселить евреев в районы Колымы и к Заполярному кругу, тогда как Марков считал, что все ев­реи "до последнего" должны быть перебиты в предстоящих погромах. Союз (русского народа. – Ст. К.) внес свою легенду в воплощение этой идеи в жизнь, организуя жестокие погромы".

"Перед нами, — комментирует В. Кожинов эти "откровения" Лакёра, — уникальная по своей развесистости клюква <... > когда и где внес свое "пред­ложение" Пуришкевич, Лакёр не сообщает <...> профессиональный лгун У. Лакёр считает допустимым внушать своим читателям, что Н. Е. Марков тре­бовал развернуть колоссальную кампанию погромов, в ходе которой должны быть уничтожены пять миллионов евреев! Да уж, как говорится, бумага все терпит... ", "его задача – пропаганда мифа, согласно которому деятели Сою­за русского народа – прямые наставники, воспитатели германских нацистов. И ради этого Лакёр готов прибегнуть к любым фальсификациям" <...> "Это, прямо скажем, наглейшее сопоставление <... > стало излюбленным занятием многих профессиональных русофобов. Один из наиболее влиятельных из них – живущий в США Уолтер Лакёр" ("Наш современник", №4, 1994 г.) И вот этот "профессиональный лгун", выводивший истоки Холокоста из деятельно­сти Союза русского народа, сегодня курирует, редактирует и пропагандирует громадную 700-страничную энциклопедию о Холокосте. Конечно, под таким "шефством" она иной и быть не могла. Но кроме Лакёра к созданию энцикло­педии причастны многие породистые и знаменитые ашкенази вместе с извест­ными русскими шабесгоями. В попечительский совет издания входят писатель Г. Я. Бакланов-Фридман, директор "библиотеки иностранной литературы" Е. Гениева, писатель Д. Гранин, бывший посол США в России А. Вершбоу, А. Гербер, Берл Лазар, Михаил Горбачев, Владимир Лукин, Сергей Филатов, А. Шаевич, Николай Сличенко (поскольку гитлеровцы цыган тоже уничтожа­ли). Руководитель проекта Е. Гениева, она же состоит в редколлегии, где присутствует от "Мемориала" А. Рогинский, от фонда "Холокост" И. Альтман, от клерикальной диссидентуры "отец Георгий Чистяков", от историков ель­цинский архивист С. Мироненко и А. Чубарьян, известные своей прогеббельсовской антироссийской позицией в Хатынском вопросе.

Конечно, создание государства – величайшая цель и мечта всякого наро­да. И все народы, имеющие сегодня государства, принесли на протяжении своей истории во имя этой цели громадные жертвы, совершали великие по­двиги и великие преступления "против человечности". В двадцатом веке та­кого масштаба жертву попытались принести и евреи. Оправдана ли была эта жертва – пусть об этом судят они сами. Не чересчур ли великую цену запла­тил еврейский народ за осуществление своей мечты, и нет ли угрозы того, что принесенная жертва (я говорю о шести миллионах) напрасна? А если оно так, то и отцы-основатели этого проекта могут быть подвержены посмертному су­ду. Но это — еврейское дело. И лучше всего другим народам в него не вме­шиваться. А то, что ропот недовольства проектом набирает силу – тому есть серьезные доказательства. Проект "Израиль" – сегодня выглядит совсем не бесспорным, о чем не задумывались восторженные сионисты начала XX века. Сегодня же споры о целесообразности существования Израиля, как говорит­ся, выходят на финишную прямую. Я приведу без комментариев несколько взаимоисключающих мнений по этому поводу. 
Продолжение в следующем сообщении