Индия и РоссияО чём писал автор «Слова о полку Игореве» тогда и о чём печалится моё сердце сейчас?
Лет тридцать назад я познакомился с Виталием Фурникой, талантливым индологом, а через него – с молодыми поэтами Индии, которых стал переводить по подстрочникам. Это увлечение привело меня к попытке изучить историю древней восточной страны. Совершив две поездки по Индии, я неожиданно для себя испытал неведомое мне чувство близкого родства с людьми, живущими в нескольких тысячах километров от моей родины. Такие разные между собой, такие контрастные для близких мне по крови славян, они показались мне дальними родственниками, о которых я слышал, но не видел. И вдруг, увидев, понял, что они могут быть мне даже более близкими, чем моя родня. Во мне проснулось забытое тысячелетиями ощущение полного братства.
Насколько это ощущение возвратило меня к истории развития человечества я понял, когда стал изучать происхождение человека. Позволю себе кое-что процитировать. Известный европейский учёный, профессор Фёдор Александрович фон Браун, потомок ливонских рыцарей, посвятивший немало времени поиску прародины индоевропейцев, совершенно определённо пишет, что её надо «искать в средней России. Язык древних славян высокоархаичен и, следовательно, ближе других к праиндоевропейскому. Если бы славянский язык дошел до нас не в формах IX века н. э., а в формах, современных языку индийских вед, он, вероятно, значительно превзошел бы последний древностью чекана".
Профессор Делийского университета С.К. Дикшит уточняет: «Территория средней России может претендовать на то, чтобы считаться прародиной индоевропейцев». И приводит убедительные доводы, говорящие о том, что жившие там люди освоили подсечное земледелие, изобрели древнейшие железные орудия, позволившие им начать свои завоевания и миграции. В средней России более двух третий запасов бурого железняка, из которого до XIX века получали железо. Вполне понятно, что при наличии обилия зверей в лесах, рыбы в водоёмах, рост населения в средней России осуществлялся быстрее, чем в других регионах земли, где ещё пользовались орудиями каменного века.
И далее индийский профессор делает профессиональный вывод: «Очевидно этот факт содействовал миграции индоевропейцев, южная ветвь которых, пройдя через Кавказ, обосновалась в нынешнем Иране, а оттуда проникла в нынешнюю северную Индию (в древности Ариаварта) под тем же именем Ариев (арийцев)».
Ссылка на научные авторитеты мне была необходима для перехода к замечательной теме перевода «Слова о полку Игореве» на языки народов Индии.
Судьба меня свела однажды со знаменитым переводчиком «Слова о полку Игореве» Джаганнатхом Чакраварти. В своей статье «Игор Гатха», опубликованной в 2000 году в «Исторической газете», и приуроченной к 200-летию первого издания этого выдающегося памятника средневековой русской литературы, профессор Калькуттского университета, удивлялся тому, что, несмотря на огромный интерес индийского народа к России, в его стране практически ничего не известно об этой выдающейся поэме. Кстати, первым индийским учёным, который познакомил общественность своей страны со «Словом» был выдающийся филолог Сунити Кумар Чоттопадхой. Именно он обратил внимание Чакраварти на «Слово о полку Игореве», и убедил его заняться переводом, утверждая, что такая работа подвигнет других к переводу русского шедевра на языки народов Индии.
В своей статье учёный писал: «Меня, индийского читателя «Слова», поразила широкая общность взглядов мира этой старинной поэмы и мира древних и средневековых эпических произведений Индии. В древнерусском памятнике важно буквально каждое слово, каждое слово требует глубокого анализа».
Опираясь на традицию многовековой индийской эпики, переводчик, сам незаурядный бенгальский поэт, провёл собственное членение единого прозаического текста «Слова о полку Игореве» на сегменты в согласии с каденцией бенгальского языка, т.е. с естественным завершением звукового построения фразы или словесного оборота. Такой органичный для поэзии приём принёс неожиданные результаты. Так начало поэмы
Не лепо ли ны бящеть, братие,
начати старыми словесы
трудных повестей о пълку Игореве,
Игоря Святъславовича!
Чакраварти разбивает не на четыре, а на пять строк:
бхай шоб тобэ шей бхало
прачин дхонгей щуру кори
нишкорук гатха
обходжан котха игорэр
Святослав тоной игорэр.
И ставит точку, а не восклицание. Он исходит из убеждения в том, что автор поэмы приступая к началу своего повествования, только информирует об этом слушателя или читателя. Далее он раскрывает свою творческую лабораторию: «Я решил выделить два первых слова в начале произведения. Последнее слово в третьей строке моего перевода – «гатха», то есть «слово», – выделено с помощью ударения. Тем самым подчёркнуто то, что оно несёт большую смысловую нагрузку, чем остальные слова в трёх первых строчках. Подобная важность придана и слову «игор», стоящему в конце четвёртой и пятой строк. Здесь и далее в переводе я выделял слова, которые исходя из логики текста памятника, несут наибольшую семантическую нагрузку. Я не стал разбирать слово «Святославич», заменив суффикс на бенгальское слово «тоной», что означает «сын». Так слово «Святославич» было переведено как в оригинале «Слова», так и в традиции индийского эпоса, ибо так в «Рамаяне» – и все мы, индийцы, это знаем – Рама часто зовётся «дошоротхотоной», что означает «сын Дашаратхи».
Если бы могли проникнуть в глубину смысла каждого слова, – мечтает переводчик, – мы получил бы уникальную возможность понять «Слово», как бесценный памятник, существующий на протяжении многих столетий индийско-русской традиции, восходящей к общему для наших народов культурному наследию.
Наряду со многими словами из тюрского и алтайского языка, Чакраварти обнаружил множество слов, которые похожи на санскрит. Давно известно, что в русском языке санскритских слов более, чем в остальных языках мира. Переводчик добавляет новые. Он берёт русское имя «Всеволод» и находит соответствие с двумя словами на санскрите, которые часто встречаются в индийских эпосах: «вришо» и «володо», имеющие одно и тоже значение «бык».
Мой друг, рано ушедший из жизни, дивный поэт Сомдатт, обладавший даром предвидения, собирался перевести на хинди «Слово о полку Игореве». Когда он впервые познакомился с оригиналом поэмы, то воскликнул: «Древний русский язык это исковерканный санскрит». Но через два года основательного изучения он уже изменил своё мнение: «Возможно, что санскрит – измененный старорусский язык, ибо формы его древнее, чем санскрит».
Исследовательской заслугой Чакраварти является анализ «Слово о полку Игореве» и поэмы индийского поэта Кальхани «Раджатарангини» («Вереница выдающихся личностей – членов королевской семьи»). Поразительно то, что эти два выдающихся произведения XII века, написанные с разницей всего в тридцать лет, имеют в себе немало общего, хотя земли, в которых жили авторы, Индия и Россия, находятся на огромном расстоянии друг от друга. И вот здесь Чакраварти, говоря о важном для нас, потомков древних славян, событии, делает заключение, приведшее меня в восторг: «Эти две страны и их культуры в далёком прошлом принадлежали к одному общему целому, и в древних санскритских текстах мы встречаем бесконечные подтверждения их общих связей. Они считались севером и югом одной и той же огромной территории, заселённой народами, принадлежащими одной и той же культурной семье».
Чакраварти обращает внимание читателя на то, что оба произведения неизвестного русского поэта и поэта индийского Кальханы близки к традициям народных поэтов, сказителей и, восходя в своих истоках к народным обычаям, опираются на непосредственный жизненный опыт и обычаи. Так автор «Слова», следуя народной традиции, обращается с призывом к слушателям «Не лепо ли ны бяшеть, братие…» и Кальхана использует также слово bhratah, или брат, в своём Прологе. Профессор особо отмечает то, «что бард или поэт-певец берёт на себя миссию представителя всего народа, является сущностью устной эпической традиции и даже, если поэт принадлежит к королевскому (княжескому) двору, эта миссия отходит на задний план перед его назначением в качестве vox populi или гласа народа». Выделяя комментарии или жалобы (плачи), широко используемые авторами эпических произведений, как в индийском эпосе, так и в старорусском, он говорит о том, что они ярко свидетельствуют о чувствах страдания или радости, разделённых с народом.
Чакраварти замечает даже то, что не увидели русские исследователи, – эксперимент с приемом «преодоление времени», который использовали оба автора. Такой приём (техника) стал популярен лишь в наши дни и используется в кинематографии. Вот целая горсть этих режиссёрских хитростей: «обратный кадр», «изменение ракурса», «монтажный кадр», «крупный план». Любопытно и то, что авторы, жившие в одно и то же время, но разделённые расстоянием, понимали, как необходимы для композиции произведения развитие сюжета, перенесение событий из одного места в другое, облачение творческой мысли в художественную форму. Чакраварти утверждал, что автор «Слова» понимал необходимость расширения замысла поэм и потому надел на тело конкретных фактов яркую одежду сказаний и легенд для того, чтобы имёна героев и конкретные события прошлого могли помочь воображению читателя восстановить реалии произошедшего, чтобы история стала днём сегодняшним.
Очень важно и то, по мысли учёного, что общими характерными особенностями для двух равновеликих эпосов родственных народов является желание их авторов «наделить природу радостями и печалями, свойственными человеку».
Так в «Слове о полку Игореве» мы читаем:
О, Руская земле! Уже за шеломянемъ еси!
Дълго ночь мьркнетъ,
заря светъ запала
мъгла поля покрыла
щекотъ славие успе
говоръ галичъ убудися.
Подобное одушествление природы средствами поэзии – явление не редкое и в мировой литературе. Но вот совпадение конкретных имён в двух произведениях, о которых мы ведём речь, событие не рядовое. Чакраварти, трудясь над переводом «Слова» сделал для себя неожиданное открытие. Оказывается отрицательные персонажи из старорусской поэмы (Гзак) и санскриткого эпоса «Раджаторонгини» (Гоззака) имеют одно и тоже звучание (прозвище). И подобные примеры не случайны.
В этой же поэме Кальханы, ровесника автора «Слова», есть ссылки на знаменитый эпос «Махабхарата», который описывает войну в Курукшетре между Кауравами (Куру) и Пандавами. В ней же есть упоминание другого района на севере – Северного Куру, народ которого зовётся Уттара Кауравы. С течением времени этот народ ушёл на другое место и стал несколько отличаться от своих сородичей, но общность их культур, традиций, языков, несмотря на все изменения и заимствования, всё же устанавливается.
В «Махабхарате» часто говорится о трёх странах, названных в честь Куру (Кауравы): Куруджамгала, Куру и Курукшетра, между которыми сущестовали не только
торговые, но и культурные связи. Подобные упоминания об Уттара Куру (Кауравы) встречаются и в других эпосах: в «Рамаяне», «Хариванше». В также знаменитом сказании «Вишнапуране» мы встречаем красноречивую фразу: «Уттара Куру и Бхаратиды» очень похожи». Опять же неслучайно древний сказитель поминал именно эти два народа. Похожесть их подразумевала не только общность их корней, но близкую родственность.
Так бывает, что троюродные братья ещё иногда помнят о своих сородичах, а уже четырёхюродные, пятиюродные забывают об общих прародителях
И через несколько столетий, удаленные во времени и в пространстве друг от друга, они, братья по крови и духу, забыли общие радости и беды. И только древние события, запечатленные в слове, сами корни слов напоминают нам о единой судьбе человечества.
Чакраварти так и пишет «мы неожиданно находим в XII веке две великие эпические поэмы, одна из них принадлежит Аттара Куру в России, а другая –Такшина Куру в Индии. Одна называется «Слово о полку Игореве», а другая – «Раджатарангини». Великое спасибо ему за такое напоминание.
Вот о чём говорили своим современникам авторы «Слова» и «Раджатарангини» – о великом изначальном братстве народов. Вот какому неожиданному чувству радовалось моё сердце в Индии. Вот какая печаль таится в моём сердце и поныне!
Анатолий Парпара
http://voskres.ru/articles/parpara.htm
