Ярослав БутаковРусские легионерыЗабытые солдаты Первой мировой
Отрадно видеть, как в последние годы выходят из тени забвения русские воины Первой мировой или, иначе, Второй Отечественной войны. Делаются шаги по увековечению их памяти. Начинают вспоминать и о наших солдатах, сражавшихся тогда вдали от Родины – на Французском и Балканском фронтах.
Ещё очень мало сделано для того, чтобы достойно увековечить память воинов, погибших в 1914-1918 гг. за Россию. Мемориалы русской воинской славы могут и должны быть созданы во многих странах, где лилась тогда кровь русских солдат. В преддверии столетнего юбилея начала Первой мировой войны государству и общественности России стоило бы уделить этому соответствующее внимание. Тем более, что памятников, посвящённых участию других стран в событиях Первой мировой, несравненно больше, чем посвящённых участию России.
Так, в Турции на оконечности Галлиполийского полуострова, где в 1915 году разыгралась одна из важнейших битв Первой мировой – за обладание Дарданеллами, давно существует огромный мемориальный комплекс. Наряду с памятниками турецким солдатам, там множество памятников воинам австралийско-новозеландского корпуса. На одной из братских могил – прочувствованная надпись: «Герои, которые пролили свою кровь и отдали свои жизни! Ныне вы лежите в земле дружественной страны. Покойтесь с миром. Для нас нет разницы между Джонни и Мехметами, лежащими вместе в Нашей стране. Матери, пославшие своих сыновей из дальних стран, утрите слезы: ваши сыновья покоятся в мире. Погибнув на нашей земле, они стали и нашими сыновьями. Мустафа Кемаль Ататюрк».
Но ничего подобного, к примеру, нет там, где разыгрывались крупные сражения той войны между турецкой и русской армиями: под Сарыкамышем, Эрзурумом, Трабзоном, Эрзинджаном. Вряд ли дело лишь в том, что англичан турки разбили, а от наших терпели поражения! Просто у нас пока ещё никто и никогда не ставил подобного вопроса перед властями Турции. А также – Латвии, Литвы, Украины, Польши, Румынии, Македонии, Греции – всюду, где сражались и гибли воины Российской императорской армии.
Спасибо Франции, что ныне она вспоминает своих русских союзников в той войне! А вот мы пока ещё – в долгу перед памятью этих русских солдат. Причём всех, а не какой-то одной их части.
Вкратце напомним историю четырёх русских Особых бригад, сформированных в 1916 году по требованию Франции русским Верховным командованием и посланных на фронты за пределами России. Две бригады (1-я и 3-я) были отправлены во Францию, две (2-я и 4-я) на Балканский (Салоникский, или Македонский) фронт. Все они (в разной степени) в 1916-1917 гг. успели поучаствовать в военных действиях.
Особенно отметилась 2-я бригада на Балканах. В октябре-ноябре 1916 года она оказала содействие взятию союзными войсками городов Флорина (север Греции) и Битоль (Монастир; тогда – юг Сербии, ныне в Республике Македония). Её заслуги были отмечены в приказе командующего экспедиционной Восточной армией союзников французского генерала Саррайля. 2-я бригада в тех боях потеряла свыше половины своего личного состава убитыми и ранеными.
Долгое время судьба русских Особых бригад на Балканах не привлекала к себе внимания наших историков. Даже в обстоятельной книге Д.У. Лисовенко «Их хотели лишить Родины» (М., 1960), подробно рассказывавшей обо всех злоключениях русских бригад во Франции, включая их североафриканскую каторгу, не нашлось ни слова о русских войсках на Салоникском фронте. Между тем их роль на общем фоне союзных армий (всего 20 дивизий) была там выше, чем на Французском фронте, где силы союзников насчитывали свыше 160 дивизий.
Отличились и войска 1-й бригады во Франции. Летом 1916 года её доблесть была отмечена в приказе командующего 4-й французской армии генерала Гуро, которому она была подчинена, и заслужила личную признательность французского главнокомандующего генерала Жоффра. Весной 1917 года 1-я и 3-я бригады приняли участие в генеральном наступлении союзных войск во Франции и понесли тяжёлые потери. В некоторых полках в строю оставалось меньше половины бойцов, а потери некоторых батальонов достигли 80% личного состава. После этого бригады были отведены на отдых в местечко Ла-Куртин.
Большие потери, разочарование от неудачного наступления вызвали особенно сильное брожение в частях 1-й бригады, воевавшей дольше, чем 3-я. Солдаты 1-й бригады потребовали отправки домой в Россию (ла-куртинский мятеж в августе-сентябре 1917 г.).
Все попытки историков обнаружить в ла-куртинском мятеже следы какой-то большевицкой организации до сих пор не увенчались успехом.
Их не нашёл и автор упомянутой советской книги (хотя в то время, как мы знаем, существовала установка – всюду в революционном движении искать «руководящую роль партии»). Зато гораздо ближе был другой наглядный революционизирующий фактор – настроения французской армии. Она также тяжело переживала неудачу весеннего наступления и устала от, казалось, беспросветной войны без шансов на победу. Весной-летом 1917 года во французских войсках прокатились массовые революционные выступления. Они охватили в общей сложности 16 из 36 корпусов французской армии – почти половину её соединений! Нет оснований рассматривать ла-куртинский мятеж 1-й русской бригады в отрыве от революционного движения во французских войсках того времени.
По некоторым сведениям французские власти были не прочь отделаться от мятежной бригады и отправить её в Россию. Однако опасались, что это окажет деморализующее влияние на 3-ю русскую бригаду и на французские войска. Мятеж было решено подавить сначала голодной блокадой, потом, когда эта мера ни к чему не привела, – военной силой. Лагерь мятежников был обстрелян артиллерийским огнём недавно прибывшего из России артиллерийского дивизиона, после чего мятежники сдались. Одна русская воинская часть стреляла в другую. Очень скоро всё это в гораздо большем масштабе повторится в России...
Из бунтовщиков были сформированы штрафные маршевые роты, отправленные на всякого рода исправительные работы в армейском тылу. Наиболее ретивых мятежников уже тогда отправили на каторгу в Алжир. Вскоре там окажется значительная часть солдат русских Особых бригад…
Интересно, что среди участников ла-куртинского мятежа был будущий прославленный полководец, Маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский. Во время подавления мятежа он был ранен, после лечения в госпитале – отправлен французскими властями, вместе с большинством его товарищей, на работы в каменоломни. Невыносимые условия заставили Малиновского попроситься на фронт. Ему удалось записаться в Иностранный легион французской армии. Для человека, побывавшего на французской военной каторге, смерть в бою уже казалась лучшим исходом. Это необходимый штришок к уяснению того положения, в котором вскоре очутились многие солдаты русских бригад.
23 октября (5 ноября) 1917 года «Междуведомственный комитет по заграничному снабжению» российского Временного правительства официально предоставил Франции право распоряжения военнослужащими русских Особых бригад.
Таким образом, Россия в лице Временного правительства бросила своих солдат на чужбине на произвол судьбы. А через два дня Временное правительство пало.
3 (16) ноября 1917 года военный министр Франции Жорж Клемансо издал приказ, согласно которому российские легионеры подлежали добровольной сортировке на три части (система трияжа). Им предоставлялось право выбора между: 1) службой во французской армии, 2) военными работами в тылу французской армии (типа строительных батальонов), 3) каторгой в Алжире. Самым выгодным выбором, очевидно, являлась работа в тылу, так как эти рабочие, помимо своего легионерского жалованья (75 сантимов в день; для сравнения – французский солдат получал 25 сантимов суточных), получали ещё и зарплату – полтора франка в день. Алжирская каторга, про которую заведомо было известно, что оттуда мало кто возвращается, представляла собой выбор не менее опасный, чем перспектива продолжения ратной службы. Тем не менее, значительная часть наших солдат предпочла именно третий вариант!
Историк А.Ю. Павлов в своих статьях об Особых русских бригадах в Первой мировой («Новый Часовой», 1994, №2 и 1997, №5) приводит такие цифры. Среди солдат 1-й и 3-й бригад во Франции решили записаться во французскую армию 252 человека (в других источниках приводится цифра – 266 человек). Из них был позднее образован «Русский легион чести». 11,5 тысяч записались в рабочие отряды. Однако около 5 тысяч предпочли всему этому каторгу в Алжире. Они присоединились к уже находившимся там примерно 8 тысячам осужденных участников ла-куртинского мятежа.
Эта же система несколько позднее (в январе 1918 года) была применена к русским солдатам на Балканском фронте. Там пропорции оказались ещё более поразительными. Около 500 военнослужащих завербовались во французскую армию (здесь из них не стали формировать отдельную воинскую часть, а распределили по имевшимся). Примерно 1200 – стали военными рабочими. Около 12 тысяч добровольно отправились на каторгу в Сахару…
Очевидно, что в мотивах большинства этих русских солдат никакие «шкурные» мотивы не играли решающей роли, иначе они предпочли бы каторге тыловые работы.
«Картина испытаний, выпавших на их долю в Алжире, мрачна: перевозка тысяч людей в холодных товарных вагонах в зимнюю стужу до французского порта погрузки; пулемётчики, бравшие их на мушку с первых минут пребывания в Алжире — их, отнюдь не военнопленных вражеской армии, более того, вчерашних товарищей по оружию; бараки, обнесённые колючей проволокой; тяжелейшая работа в условиях непривычного климата; скверное питание, едва обеспечивавшее полуголодное существование; одинаковые нормы выработки для здоровых и инвалидов, молодых и старых служак; весьма низкий уровень медицинской помощи, ужасная антисанитария; жестокие наказания за дисциплинарные нарушения — тюрьма, карцер, штрафной батальон», – пишет д.и.н. А.Б. Летнев в своей статье «Алжирская Одиссея. Из истории Русского экспедиционного корпуса на Западном фронте» («Мир истории», 2001, №8).
Обратим внимание на международно-правовой аспект вопроса. Если Россия вышла из Первой мировой войны, то на её военнослужащих должен был распространяться статус граждан нейтрального государства. Если Франция не нашла в себе достаточно великодушия, чтобы позволить этим солдатам после всего, что они сделали для союзников в 1916 и начале 1917 гг., вернуться на Родину, то она обязана была уважать их права как интернированных лиц. Вместо этого власти Франции того времени фактически применили к российским подданным такие же нормы, как к лицам без гражданства, завербовавшимся во французскую армию.
Особую «пикантность» ситуации придаёт тот факт, что упомянутый приказ Клемансо был отдан ещё тогда, когда Россия не заключила перемирия с Германией и формально считалась воевавшей на стороне Антанты!
Всю неправомерность обращения тогдашних французских властей с российскими гражданами поясним ещё на таком примере. В ходе Первой мировой войны не раз возникала ситуация, когда на грани капитуляции находилась Италия. В ноябре 1917 года итальянская армия в очередной раз потерпела поражение, и только спешная отправка туда двенадцати британских и французских дивизий спасла положение. На Балканском фронте меж тем находились две итальянские дивизии. Если бы помощь не поспела, и Италия вынуждена была капитулировать, мыслимо ли предположить, что французское командование применило бы по отношению к этим итальянским солдатам такую же систему трияжа, как к русским?! Сомнительно. Скорее всего, сказали бы «мерси» и отпустили домой. С Италией ещё предстоит жить рядом. А Россия – она далеко. Да и забудет. Последнее, похоже, пока оправдывается.
Теперь рассмотрим формальные основания поступков меньшинства и большинства русских солдат во Франции и на Балканах.
Вообще-то, поступление военнослужащего на службу в армию иностранного государства без разрешения своего – с юридической точки зрения чистой воды дезертирство.
Коль скоро Россия вышла из войны, русский солдат обязан повиноваться своему правительству. При этом никакое иностранное государство не вправе ему указывать, что это правительство России – незаконное! Это могут решать только сами русские граждане.
Ситуация, в которой эти русские солдаты были вынуждены делать свой выбор, всякий раз была непростой. Сначала сражались вместе с французами. Но – на Родине второй раз за год меняется власть. Новая власть заключает перемирие. Нужно было время, чтобы разобраться, понять, что это за власть, какую политику она ведёт. А их сразу ставят перед альтернативой: поступить на службу (военную или тыловую, неважно) в иностранную армию, а следовательно – изменить присяге, или отправиться на каторгу. И вряд ли можно отрицать, что необходимо было иметь прочный внутренний стержень и немалое личное мужество, чтобы в этой обстановке предпочесть алжирскую каторгу!
Нелицеприятный суд, разбирающий это дело, безусловно, принял бы во внимание сомнения тех, кто завербовался в «Легион чести», в законности советского правительства. Однако тот же суд не мог бы не признать, что действия тех, кто отказался от службы во французской армии и от работы на неё, в наибольшей степени отвечали духу и букве воинской присяги родному государству. Смягчающих обстоятельств своему дезертирству из Русской армии пришлось бы, скорее, искать солдатам и офицерам «Легиона чести», а не алжирским каторжанам!
Так что не будем забывать о тех тысячах наших соотечественников, кто поступил в соответствии со своим представлением о долге перед Родиной, пусть даже и заключающей сепаратный мир. На такое представление они имели полное моральное и юридическое право.
До сих пор неизвестно, сколько наших соотечественников сгинуло на непосильных работах в Сахаре. В 1919-1920 гг. французские власти начали репатриацию российских заключённых из Алжира. Но под условием – они обязаны были записаться в белогвардейские Вооружённые силы юга России. Для русских узников французских лагерей это был единственный шанс попасть на Родину. Прибыв в Россию, они сразу оказывались в огне новой войны – Гражданской…
Пусть Франция помнит лишь о тех наших соотечественниках, кто воевал и погиб за неё. Это её право. А наш долг – помнить и о тех русских людях на чужбине, которые в непростых условиях конца 1917 – начала 1918 гг. имели несчастье не пойти на службу в иностранную (пусть и союзную) армию.
http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/russkije_legionery_2010-09-24.htm
