Бандеру породил... Троцкий? УН-УПА могло не быть
История имеет сослагательное наклонение: в этом был убеждён, например, великий русский историк В. О. Ключевский. Рассматривать неосуществившиеся альтернативные исторические сценарии не просто интересно, но и необходимо, так как именно благодаря им можно судить о правильности или ошибочности решений политических деятелей прошлого.
Химера мировой революции90 лет назад, в конце апреля 1920 года польские войска начали поход с целью завоевания Украины (Белоруссию к тому времени поляки уже оккупировали) и создания «Польши от моря до моря». В начале мая им удалось занять Киев, однако уже в июне стало ясно, что авантюра Пилсудского закончилась крахом. Впрочем, об этом мы уже подробно писали.
Успешное контрнаступление Красной Армии породило у части большевицкого руководства необоснованную надежду на то, что эта война может стать прологом к мировой революции. 16 июля 1920 года на заседании ЦК РКП(б) было принято решение довести эту войну до победы советской власти в Польше. Большевизация Польши представлялась логичной ступенькой к разжиганию революции в Германии. А германской революцией значительная часть коммунистов бредила уже давно, продолжала бредить долго и после.
О том, что советизация Польши представляла собой лишь промежуточную цель в планах Троцкого и других адептов мировой революции, свидетельствует направление главного удара советских армий Западного фронта под командованием выдвиженца Троцкого – М. Н. Тухачевского. Этот удар направлялся не на Варшаву, а севернее её, по касательной, к границе Восточной Пруссии, напрямую к Берлину. Впоследствии это направление сыграло роль как в разгроме советских войск, подставившихся под фланговый удар поляков, так и в том, что часть разгромленных войск сумела таки избежать уничтожения и пленения, отступив в Восточную Пруссию.
Веймарская Германия находилась в недружественных отношениях с Польшей Пилсудского, а потому сразу же возвратила Советам интернированных в Восточной Пруссии красноармейцев. Уже в сентябре 1920 года Тухачевский полностью восстановил численность и боеспособность Западного фронта и предпринял попытку очередного наступления. Однако из-за его неумелых действий она опять закончилась крахом. 9 октября 1920 года польские войска снова вступили в Вильно, а 12 октября в Минск. В тот же день Советская Россия была вынуждена заключить с Польшей перемирие, завершившееся 18 марта 1921 года подписанием Рижского мирного договора, по которому Галиция, Волынь и западная половина Белоруссии отходили к Польше. Авантюристическая стратегия Троцкого–Тухачевского обернулась десятками тысяч жертв, принесённых Молоху мировой революции.
Какой противник был у РККА?Любопытно, что Тухачевский, этот несостоявшийся Наполеон пролетарской революции, испытывал по отношению к своему противнику в той войне какое-то иррациональное восхищение, странное для военного человека. Вполне возможно, правда, что он тем самым заранее хотел оправдаться в предвидимых неудачах. Он писал ещё в начале 1920 года: «Управление войсками у противника отличное: как состав штабов, так и способ ведения войны обращает на себя внимание в смысле подготовленности и постановки дела на масштаб регулярной маневренной войны... Тактическая подготовка у противника также хорошая. Отдельные единицы – дивизии, полки и батальоны – прекрасно маневрируют. Всё это указывает на тактическую слаженность частей и высокий уровень командного состава... От польской армии веет европеизмом».
Конечно, польская армия была обучена французскими военными специалистами, прошедшими плотный огонь Первой мировой войны. И всё-таки абстрактные слова о том, что «от польской армии веет европеизмом» в устах красного комфронта не объяснишь ничем иным, как увлечением всем западным, каковое было свойственно Троцкому и всей его «команде».
О том, что оценка Тухачевским польской армии явно страдала преувеличением, говорит характеристика, данная ей одним из польских офицеров вскоре после окончания той войны:
1. Привычка многих войсковых начальников к системе и приёмам великой мировой войны (позиционной) и неприспособленность их к требованиям и условиям маневренной войны.
2. Отсутствие органической связи между пехотой и артиллерией.
3. Неумение применить маневр при обороне.
4. Неумение организовать и использовать войсковую разведку.
Как видим, пункты 1 и 3 этой оценки человека, знавшего положение дел в польской армии изнутри, полностью опровергают утверждение Тухачевского о том, что эта армия была хорошо подготовлена к требованиям маневренной войны. Два другие пункта говорят о том, что эта армия вообще не была приспособлена к современной войне.
Красная Армия, два года ведшая гражданскую войну на всевозможных фронтах, явно обладала в тот период уже более значительным боевым опытом и большей выучкой. Ведь основным противником РККА в те годы была как-никак русская Белая гвардия, чья боеспособность стояла намного выше противников Польши в 1918-1919 гг. – литовских, галичанских и петлюровских войск.
Таким образом, не представляет ни малейшего сомнения, что Красная Армия могла одержать в 1920 году решительную победу над поляками при условии оптимальной стратегии.
Пожалуй, наиболее точную оценку боеспособности польской армии, основанную на учёте человеческого фактора, дал в то время... Сталин, у которого, как будет показано ниже, был совсем иной план ведения войны: «Тыл польских войск является однородным и национально спаянным... Его преобладающее настроение – «чувство отчизны» – передаётся по многочисленным нитям польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твёрдость... Если бы польские войска действовали в районе собственно Польши, с ними, без сомнения, трудно было бы бороться».
Кабы Львов вместо Варшавы...Цитированные слова Сталин написал в статье, опубликованной в газете «Правда» 25 мая 1920 года перед его отъездом на Украину. Накануне Сталин был назначен членом Реввоенсовета Юго-Западного фронта, перед которым стояла задача разгромить поляков в районе Киева.
По сути дела, Сталин предупреждал об опасности попыток привнесения революции в Польшу на штыках. Он предвидел то, что в случае вступления советских войск на территорию этнической Польши война, которая до этого момента носила освободительный характер для украинцев и белорусов, приобретёт такой же характер для поляков. В той же статье Сталин указывал на объективные преимущества Красной Армии при её действиях в пределах Украины и Белоруссии: «Выдвигаясь за пределы Польши и углубляясь в прилегающие к Польше районы, польские войска удаляются от своего национального тыла,... попадают в чужую им и большей частью враждебную национальную среду... Этим, собственно, и объясняется, что лозунг советских войск «Долой польских панов!» находит мощный отклик среди большинства населения указанных районов, что крестьяне этих районов встречают советские войска как освободителей от помещичьего ярма, что они в ожидании советских войск восстают при первом удобном случае, нанося польским войскам удар с тыла».
Итак, на Украине и в Белоруссии РККА в своих действиях против польских войск могла опираться на сочувствие и поддержку местного населения. Напротив, этого сочувствия и этой поддержки Красная Армия не могла иметь, вступив на территорию собственно Польши. Там она оказалась бы в таком же положении, в каком были поляки на территории Украины и Белоруссии.
Ещё дважды в то лето 1920 года Сталин как член РВС Юго-Западного фронта выступал в печати, осуждая как «неуместное бахвальство» и «вредное для дела самодовольство» утверждения о том, что «с поляками в основе уже покончено, что нам останется лишь проделать «марш на Варшаву»». Но в ЦК РКП(б) господствовали совсем иные настроения.
Более того, в ЦК решили устранить Сталина от влияния на операции польской кампании. Там утвердили предложение Тухачевского, поддержанное всем авторитетом Троцкого, бросить все усилия на варшавском направлении, совершенно игнорируя львовское направление, на которое были нацелены войска Юго-Западного фронта. В руках Тухачевского было решено сосредоточить все силы, действующие против Польши. 1-я Конная и 12-я армии Юго-Западного фронта, уже втянувшиеся в бои за Львов, а затем и 14-я армия, передавались Западному фронту. На долю Сталина оставалась лишь борьба с Врангелем (чего он, кстати, не пожелал, уйдя в отставку с поста члена РВС фронта).
Любопытно, что сообщая об этом решении Сталину, Ленин сознательно подменил его истинную мотивировку. По его словам выходило, будто польский фронт перестаёт быть главным, так как в ЦК якобы «растёт стремление тотчас заключить мир с буржуазной Польшей». И это в то время, когда ЦК, наоборот, принял решение о советизации Польши!
Нетрудно представить, как могли развиваться события польской кампании, если бы Ленин вовремя внял Сталину, а не Троцкому, и сосредоточил главные усилия Красной Армии на овладении не Варшавой, а Львовом. Тогда советские войска избежали бы сокрушительного разгрома на подступах к Варшаве. Мир был бы заключён на гораздо более выгодных условиях для советских республик. Восточная граница Польши вполне могла пройти по «линии Керзона», предложенной британским министром иностранных дел в декабре 1919 г. как этнографическая граница Польши. То есть в целом там же, где она прошла после Второй мировой войны и где проходит сейчас.
Альтернатива 1939 и 1991 годам, какими мы их знаемВ намеченном нами только что сценарии некоторые части Украины остались бы, правда, за линией советской границы. Это Закарпатье, бывшее частью Чехословакии, и Буковина, оккупированная Румынией. Однако вряд ли бы эти области смогли впоследствии, после присоединения к СССР, стать базой для для движения, аналогичного бандеровскому. В реальности активность бандеровских отрядов в этих областях была очень низкой, почти никакой. Главные очаги ОУН–УПА располагались в Галиции.
Присоединение Галиции в 1920 году предотвратила бы формирование западно-украинской идентичности на антисоветской основе. Конечно, определённое этнокультурное различие между частями Украины, обусловленное долгим нахождением Галиции в империи Габсбургов, осталось бы. Но это различие не носило бы такого фатального, а главное – идеологического характера. Даже в том случае, если бы Советский Союз рано или поздно всё-таки распался бы (а наш сценарий значительно снизил бы риск такого распада), в отношениях между Россией и Украиной было бы гораздо меньше проблем, вытекающих из разной трактовки общей истории. Есть все основания полагать, что Россия и Украина находились бы, по меньшей мере, не в худших взаимоотношениях, чем Россия и Белоруссия.
В этом убеждает тот факт, что наиболее мощный удар по т. н. «москвофилам», т. е. по людям, сохранившим русскую идентичность в Галиции, был нанесён именно в два десятилетия польского господства между мировыми войнами. Причём кампания по окончательной дерусификации Галиции велась при активном участии западно-украинских националистов. Пока эта кампания шла, последние мирились с польским владычеством, ибо видели, что те помогают им бороться с «москальским засильем» в Галиции. Лишь в начале 30-х годов, когда с русским самосознанием в Галиции было в основном покончено, западно-украинские националисты поворачиваются против Польши.
Иной характер могла бы иметь вся история Восточной Европы накануне Второй мировой войны. Во-первых, Польша не была бы столь обширным государством, что значительно уменьшило бы её гонор как квази-великой державы. С другой стороны, отсутствие опасений потерять захваченные чужие земли могло сделать польские правящие круги более сговорчивыми в отношении Советского Союза. Ведь уже с начала 30-х годов стало ясно, что к мировой революции советское руководство не стремится. Владея только этнографической Польшей, польские верхи могли не бояться за своё положение. Всё это могло привести к тому, что уже во время судетского кризиса 1938 года Польша дала бы согласие пропустить советские войска на помощь Чехословакии, а тогда бы и Франция не смогла уклониться от своих союзнических обязательств. Тогда 1939 года, каким мы его знаем, могло и не быть... Дальнейшие перспективы слишком отличались бы в лучшую сторону от того, что произошло в действительности.
Конечно, была вероятность и иного развития событий: что польские правящие круги не оставили бы надежды захватить белорусские и украинские земли, а потому вели бы враждебную политику по отношению к Советскому Союзу и в 1938-1939 гг. Но это не означало бы, что в 1944-45 гг. Сталин не согласился бы восстановить независимую Польшу. Причём тогда в её состав были бы возвращены все земли, временно занятые в 1939 году, и у Польши не было бы никаких даже самых натянутых предлогов обижаться на Россию за 1939 год.
История имеет сослагательное наклонение: в этом был убеждён, например, великий русский историк В. О. Ключевский. Рассматривать неосуществившиеся альтернативные исторические сценарии не просто интересно, но и необходимо, так как именно благодаря им можно судить о правильности или ошибочности решений политических деятелей прошлого.
Ярослав Бутаковhttp://www.win.ru/Mysteries-of-History/4244.phtml
