К пределам дальным…А.Пушкин: «Мне путешествие привычно…»
А.С. Пушкинв в Крыму
Такого рода признания у первого поэта России можно встретить и в лирике, и в прозе, и в частной переписке. Лишь месяц заняло путешествие А.Пушкина к берегам Тавриды, но поиски его крымской тропы продолжаются уже более сотни лет. На очередном IX Международном научном симпозиуме в Крыму профессор Таврического национального университета В.П.Казарин презентовал коллективную работу – «К пределам дальным…» - очерки путешествия А.С.Пушкина по Крыму. Они подводят итог последних 20-лет пушкинских разысканий крымских исследователей.
Пожалуй, не будет ошибкой считать одним из первооткрывателей Крыма в русской литературе Семена Боброва, образованнейшего любителя российской словесности, переводчика походной канцелярии главного командира Черноморского флота адмирала Н.С. Мордвинова. Боброву удалось побывать в Крыму, сопровождая своего начальника. По впечатлениям путешествия родилась его большая лиро-эпическая поэма «Таврида, или Мой летний день в Таврическом Херсонесе». В 1798 году она была опубликована в Черноморской адмиралтейской типографии г. Николаева и сразу же привлекла внимание читающей публики и критиков. Считая себя свободным для словотворения, Бобров отказался от рифмованной строфы. «Таврида» - своеобразное описание Крыма, его растительного и животного мира, географии, истории. Приморская муза Боброва выражала творческий восторг, живописала власть уникальной крымской природы над человеком, гармоничное уподобление «буквенных звуков» реалиям жизни. Замысел произведения хорошо понял А.С.Пушкин. В письме к П.А.Вяземскому (1-8 декабря 1823), преодолевая иронию (современникам было известно особое пристрастие Боброва к вину), Пушкин писал так: «Меня ввел во искушение Бобров: он говорит в своей «Тавриде»: под стражею скопцов гарема. Мне хотелось что-нибудь у него украсть…». Несколько видоизмененные поэтические строки Боброва встречаем в пушкинском «Бахчисарайском фонтане» и поэме «Медный всадник».
Еще одним литературным первопроходцем Крыма был, несомненно, А.С.Пушкин. В августе 1820 года в составе каравана экипажей и верховых по пыльному почтовому тракту он следовал из Керчи в Феодосию. Семейство именитого русского генерала Н.Н.Раевского и поэта сопровождал большой отряд казаков и готовая к стрельбе пушка. Поэт не испытывал опасности, он уже жил новыми ощущениями. Среди первозданной степи, рядом с голубым простором моря вернулось вдохновение. На древней земле Тавриды родились 30 лирических элегий и поэтических фрагментов, две поэмы, многочисленные прозаические наброски и отклики. Здесь Пушкин переживает самые сильные художественные впечатления. Наконец, как об этом справедливо говорится в крымском сборнике, он «наслаждается простым человеческим счастьем общения с дорогими и близкими ему людьми - семейством Раевских». Крым навсегда войдет в художественное сознание поэта и будет, словно горное эхо утесов Аю-Дага, откликаться в стихах, дневниковых записях, письмах и воспоминаниях.
Можно назвать десятки имен выдающихся отечественных ученых-пушкинистов, которые посвятили теме «Пушкин и Крым» специальные работы, создали научные монографии, книги. Б.В.Томашевский, сверяя географический маршрут и хронологию путешествия Пушкина с «Летописью» его жизни и творчества, прошел весь его путь по Крыму, завещал похоронить себя на кладбище в Гурзуфе. Следует упомянуть и замечательных художников слова (М.Цветаева, А.Ахматова, Ю. Тынянов), не раз обращавшихся к южным текстам поэта, его биографии. Они воссоздавали образ Пушкина, прототипы и протосюжеты его произведений и таким образом заметно расширяли исторический фон исследования пушкинской проблематики.
В 1989 году в Гурзуфе в бывшем доме Ришелье был открыт музей А.С.Пушкина, который очень скоро стал популярным центром посещения и культуры. Пушкинская тема вернулась в Крым и заняла почетное место в статьях местных краеведов, сотрудников библиотек, музеев и представителей академической науки - большой группы филологов-русистов Таврического национального университета и других вузов. Музей выступил одним из организаторов Международных Пушкинских научных чтений. В нынешнем году состоялся уже ХХ (юбилейный) крымский научный форум пушкинистов.
Очерки «К пределам дальным…» сложились как историко-литературные и краеведческие материалы, впервые представленные либо на научных конференциях, либо в публикациях региональной печати. Целевая установка и адрес читателя определили их справочный характер. Отсюда названия статей: «Когда Пушкин впервые увидел берега Крыма?», «Почему Пушкин называет Тамань то полуостровом, то островом?», «Кто входил в окружение Раевских и Пушкина в Керчи?» Ряд статей посвящен пребыванию поэта в Симферополе, Феодосии, Гурзуфе, Алупке, в Георгиевском монастыре, Бахчисарае. Исследователи уточняют маршрут, на основе новых архивных документов реконструируют события путешествия (посещение горы Митридат, Золотого холма – развалин Пантикапеи), комментируют письма поэта, в том числе и обнаруженное в госархиве Автономной республики Крым письмо вдовы А.С.Пушкина – Натальи Николаевны.
Несколько лет один из авторов сборника, его составитель и редактор В.П.Казарин пытался ответить на вопрос, как же был осуществлен морской переход Пушкина вместе с Раевскими из Феодосии в Гурзуф, о котором историки хорошо осведомлены из письма поэта брату и его «Путешествия в Арзрум». Ответ нашелся в документах Российского государственного архива ВМФ, подтвердивших версию исследователя: морское путешествие могло состояться на парусном корвете Черноморского флота «Або». Профессор убедительно доказывает, что за «провинциальной» новеллой кроются подлинные историко-литературные реалии. На борту судна Пушкин общался с его командиром, капитан-лейтенантом И.П.Дмитриевым, человеком яркой судьбы, участником многих морских сражений. Именно его (не называя фамилии) упоминает поэт в своем письме из Крыма. Впечатления морского плавания нашли отражение в хорошо известном стихотворении «Погасло дневное светило…», написанном, по словам самого Пушкина, - «ночью на корабле». Южная ночь, боевой корабль, шумящие под ветром паруса подсказали поэту вдохновенные строки:
Лети, корабль, неси меня к пределам дальным
По грозной прихоти обманчивых морей,
Но только не к брегам печальным
Туманной родины моей…
Авторам очерков удалось установить 45 персонажей – спутников и знакомых поэта, офицеров Черноморского флота, священнослужителей и лекарей, служащих крепостей, градоначальников, горожан, которые сопровождали в пути и предоставляли кров. Крымский список существенно дополняет известный словарь Л.А. Черейского «Пушкин и его окружение».
Любопытна история создания стихотворения «Буря», написанного в Михайловском в 1825 году. В нем, как утверждает В.П.Казарин, легко читаются крымские приметы, ибо лирика поэта «принципиально биографична». Оказывается, Пушкин стал очевидцем разбушевавшейся стихии – тифона, так в начале XIX века называли тайфун. Комментатор стихотворения соотнес время рождения его замысла с документом «Об исправлении повреждений в Севастополе, причиненных бурей 27 августа 1820 г.». В эту пору в Севастополе стояла сильная жара, температура воздуха достигала 30-33 градусов. Дождевые тучи принесли ливень с градом, у берега образовался атмосферный столб, который всасывал воду, строения, морские валуны, лодки вместе с людьми и подымал их на десятиметровую высоту. Сила аномалии была так велика и разрушительна, что в воздухе носились вырванные с корнем деревья, верхний слой земли, черепица крыш. Тайфун сопровождался молниями, пушечными ударами грома, их было более 70 в продолжение восьми минут, и бушевал до тех пор, пока не достиг горных перевалов. Публикуемый архивный документ подтверждает печальные последствия обрушившейся на Севастополь бури. Сегодня, почти два века спустя, протокольные строки читаются весьма актуально и вызывают вполне объяснимые аналогии со стихиями наших дней. «Прекрасно море в бурной мгле», - отозвался Пушкин по свежим впечатлениям природного феномена и внес свое, поэтическое видение события: «Но верь мне: дева на скале/ прекрасней волн, небес и бури». На вопрос, кем была загадочная дева на скале, сборник ответа не дает. Возможно лирический мотив «Бури» связан с биографическим эпизодом, так называемой «утаенной любовью», пережитой поэтом в Крыму?
Каковы же итоги крымских штудий? Исследователи предприняли еще один шаг в изучении пушкинского наследия, выявили и проанализировали богатый фактографический материал и на его основе уточнили, реконструировали весь маршрут путешествия поэта по Крыму. Весьма содержательны очерки, связанные с опытом комментирования южной лирики, темы моря в жизни и творческом самосознании Пушкина; его писем, круга чтения, общения, позволяющие делать убедительные выводы о мировоззренческой и творческой эволюции поэта. На брегах Тавриды Пушкин впервые познакомился с культурой Востока, начал изучать английский язык, испытал сильнейшее воздействие личности Байрона. В 1836 году он сделал признание, которое многое говорит историку русской литературы. В письме Н.Б.Голицыну Пушкин называет Крым «колыбелью» романа «Евгений Онегин».
Сборник очерков завершается приложением, куда вошли новая редакция текстов «Летописи жизни и творчества А.С.Пушкина» и дополнения к биографическому словарю «Пушкин и его окружение». Вполне уместен здесь и список региональных пушкинских диссертаций, который свидетельствует о существовании крымской литературоведческой научной школы и подтверждает высокий научный уровень изучения пушкинской проблематики. Краеведам, музейным работникам и ученым удалось создать монографический труд - фактически подготовлен основной корпус будущей пушкинской энциклопедии Крыма.
Сложившаяся традиция в отечественном литературоведении рассматривает жанр литературного путешествия с разных позиций. Передвижение Пушкина и его автогероя по Крыму не стало коллекцией ландшафтных впечатлений («Я столь же равнодушно ехал мимо Казбека, как, некогда, плыл мимо Чатырдага», 1836). Можно отметить и другую закономерность: чем уже пространство пушкинского путешествия, тем шире ассоциативный ряд его художественного осмысления. Пушкин не отталкивался от внешних впечатлений, а накапливал их, пытаясь найти новую ценностную позицию по отношению к самому себе. Его маршрут не завершался с окончанием границ тех мест, где удалось побывать. Поэтическое, мифологическое пространство лирики поэта намного шире пространства географического, его герой прокладывает тропу, обнаруживая свою сакральную географию. Пушкин открывал самого себя, его путешествие становилось метафорой уникального пути.
Евгений Мирошниченко
http://voskres.ru/school/miroshnichenko.htm
