ПЛЕНЕННАЯ СВЯТЫНЯ
ПЛЕНЕННАЯ СВЯТЫНЯ Чудесные события, связанные с Ченстоховским образом, привели к тому, что 8 сентября 1717 года латинская церковь короновала эту икону. В католической практике это означает официальное признание ее чудотворной. Одна корона была наложена папским нунцием на лик Спасителя, другая — на лик Богородицы. Ясногорские же монахи, словно не удовольствовавшись этим официальным актом, в распространяемых ими брошюрах поместили в короны еще и Польский герб (белого одноглавого орла). Так беззастенчиво латиняне присвоили восточной православной святыне папистское «достоинство» и польское «подданство». Может быть, на этом факте и не стоило бы задерживать внимание, однако вот что поразительно: двести с лишним лет спустя после этого акта некоторые излишне ревностные православные принялись бездумно призывать всех нас чествовать Ченстоховский образ Пресвятой Богородицы в этот день – 27 августа ст.ст. Но благо ли нам будет, если мы присоединимся к празднику еретиков? Разве не довольно с нас православного празднества Ченстоховского образа – 6 марта ст.ст. – дня, когда жители Иерусалима вручили равноапостольной царице Елене сию дивную икону? И какое дело нам, православным, до папских булл и энциклик? Более того, чудотворный образ Богородицы латинская церковь соделала «счетчиком» отпущения грехов. Так, в 1796 году папа Пий VI предоставил Ченстоховскому монастырю «на вечные времена» право раздачи отпуста (так латиняне называют прощение грехов) всякому, кто восемь праздничных дней в году побывает на Ясной горе у исповеди, причастия и на богослужениях. А к столетней годовщине коронования Ченстоховского образа в 1817 году папа Пий VII пообещал дать отпуст на целых сто лет каждому, кто посетит монастырь 8 сентября (27 августа по восточному исчислению). Нетрудно представить, сколько людей возжелали столь легко получить прощение за свои прошлые и будущие грехопадения... В том же году 8 сентября одних только иностранцев зарегистрировалось 123000 человек. Чудотворный образ латиняне хранят почти что под спудом. Сначала его скрывали за железной завесой, затем за бархатной. Завеса поднимается только в часы богослужений, причем для пущего эффекта икону окружают зеркала. На потолке висит множество лампад и паникадил, а с боков установлены кронштейны для свечей. К слову сказать, чтобы поставить и зажечь свечу перед образом, латиняне нимало сумняшеся встают на престол ногами, как на табуретку... С внешней стороны костела монахи также установили большой образ Богородицы и водрузили перед ним большой фонарь, свет которого новью виден далеко в округе. Одним словом, задействованы все внешние эффекты, вот только саму святыню – такой, как она есть на самом деле, увидеть почти невозможно. Вероятность рассмотреть образ вблизи появляется лишь в те редкие моменты, когда в костеле меняют ризы, да и то, заручившись предварительно дозволением начальства монастыря, на которое оно весьма и весьма скупо. Чем более известною становилась Ченстоховская икона, тем больше паломников стекалось к ней. Монастырь богател. Но, увы, богатства его обращались не ко славе Божией и Его Пречистой Матери, а на служение интересам латинства и полонизма: Ченстоховский монастырь сделался средоточием враждебных всякому порядку и спокойствию сборищ, прибежищем смутьянов и революционеров, и Россия (после того, как, Божиим Промыслом, Польша вошла в ее состав) не могла не реагировать на такой источник опасности. Так, в 1813 году, по взятии Варшавы, светлейший князь Михаил Илларионович Кутузов специально командировал барона Остен-Сакена с корпусом войск к Ченстохову для взятия «положительно враждебной Российскому царству Ченстоховской примонастырской крепости», в которой засели собравшиеся туда с разных мест польские повстанцы. После тщетной осады Сакен вынужден был начать бомбардировку. Комендант крепости сдался, а настоятель монастыря вынес навстречу победителю икону Богородицы — копию Ченстоховского Ее образа, только меньшего размера: 13 вершков длины и 10,5 ширины. Государь Император Александр I повелел поместить святыню в Богородице-Рождественском приделе Петербургского Казанского собора, где перед иконой горела неугасимая лампада, и украсил ее богатой ризой с драгоценными камнями. Там же, в Казанском соборе, хранились и ключи от побежденной Ченстоховской крепости. Что касается судьбы самой крепости, то в 1845-м году, после ряда польских мятежей, которым покровительствовал Ченстоховский монастырь, размещавший в своих подпольных складах оружие для повстанцев и возбуждая среди поляков вместо мирного духа дух смуты, она была срыта, а валы ее разровнены. Монастырь Павликиан сделался обычной латинской обителью, хотя крамола и анти-русские настроения до самых последних революционных времен распространялась по Польше с вершины Ясной горы. В дни восстания поляков в 1863 году монахи даже выпускали железные, медные и серебряные медали, на одной стороне которых был отлит Ченстоховский образ Богородицы, на другой – Терновый венец, надломанный крест с изображением распятого Христа и ветвь розги, и там же было написано: «Боже, избави наш край» — разумелось, от русских. Так что призыв чествовать Ченстоховский образ 27 августа ст.ст. не только апостасиен, экуменичен (в самом плохом смысле этого слова), но и антипатриотичен...
