Владимир К.
Администрация форума
Ветеран
Сообщений: 3940
 Православный, Русская Православная Церковь
|
 |
« : 15 Апреля 2010, 10:26:21 » |
|
Распахнем же сердца наши
На блаженную память архимандрита Иоанна /Крестьянкина/
Мы, возлюбленные, в эти дни радостно приветствуем друг друга, произнося: “Христос воскресе!” — и будем так приветствовать в течение 40 дней, до дня Вознесения Господня. Всего два слова! Но это — дивные слова, выражающие неколебимую веру в отраднейшую для сердца человеческого истину о нашем бессмертии. Христос есть Жизнь! <…> Христос воскресе! — и да возрадуется душа наша о Господе. Христос воскресе! — и исчезает страх перед смертью. Христос воскресе! — и наши сердца наполняются радостной верой, что вслед за Ним воскреснем и мы. Праздновать Пасху — это значит всем сердцем познать силу и величие Воскресения Христова.
Праздновать Пасху — это значит всем сердцем и помышлением благодарить и прославлять Бога за неизреченный дар Его — дар воскресения и любви. <…> Христос воскресе!!! Распахнем же сердца наши навстречу Страдавшему и Умершему и Воскресшему нас ради. И Он войдет и наполнит Собой и Светом Своим жизнь нашу, преобразив наши души. А мы, в ответ на это, с любовию устремимся за Ним по нашему крестному пути, ибо в конце его, несомненно, сияет и наше воскресение в жизнь вечную.
Праздновать Пасху — это значит стать новым человеком. Вот этого спасительного состояния наших душ, возлюбленные, я от всего сердца всем нам желаю!
Из Пасхальной проповеди о. Иоанна (1993 г.)
11 апреля (29 марта ст. ст.) исполняется 100 лет со дня рождения архимандрита Иоанна (Крестьянкина, 1910-2006).
Он родился в Орле в скромной, простой семье и с детства впитал дух молитвы и христианского благочестия, впитал дары любви и добра, так свойственные русскому человеку. Следы Промысла Божия незримо присутствуют в жизни каждого из нас. Ребенок явился на свет в день памяти преп. Иоанна пустынника, имя которого он получил в святом крещении. Но в этот же день Церковь вспоминает и преп. Марка и Иону Псково-Печерских. А крестили младенца в храме Пророка Илии, который в обиходе называли Николо-Песковским, было то 13 апреля — на сей день в тот год приходилось стояние Марии Египетской… Так вступил на свою жизненную стезю будущий подвижник, так в этих первых событиях его земного бытия словно бы прочертился путь избранника Божия. И ещё одна святая промыслительно, по молитвам матери, сопровождала его всю жизнь — великомученица Варвара: младенец Иоанн тяжело заболел, был на краю гибели, мать же, измученная горем, непрестанно молилась над ним; в какой-то миг она забылась и в тонком сне увидала св. Варвару, которая спросила, отдаст ли Елизавета (так звали мать о. Иоанна) ей сына. Та потянулась к святой и проснулась; а после этого чудесного видения ребенок стал быстро поправляться.
Ранние впечатления от церковных служб проросли в сознании Ивана так глубоко, что определили всю его дальнейшую жизнь, а Церковь стала для отрока подлинным училищем веры и правды Божией. Мать его была и свидетелем и участником домашних детских «богослужений», когда Иван, словно не желая расставаться и в играх своих с Богом, устраивал из полотенца епитрахиль, а из консервной банки кадило и воображал себя служителем у алтаря Господня. Тихий образ кроткой матери своей пронёс он благоговейно через всю жизнь — рассказывают, когда 94-летнему старцу передали единственную её фотографию, он умилительно прослезился.
В шесть лет отрок Иоанн уже прислуживал в храме, стал пономарём, был он духовным чадом протоиерея Николая Азбукина, который и крестил его. А в двенадцать — впервые высказал своё желание стать монахом. Тогда, благословил его на это поприще исповедник и мученик епископ Елецкий Николай /Никольский/. Это событие как-то сразу выпрямило жизнь. Никогда больше не было волнений о будущем и бесполезных метаний — чудо Божия водительства посетило отрока Ивана.
В монастырской келии о. Иоанна, на стене, висела небольшая фотография епископа Николая и архиепископа Серафима /Остроумова/, Орловского владыки (1917-1927); на обороте её надпись: «От двух друзей юному другу Ване с молитвой, да исполнит Господь желание сердца Твоего и да даст Тебе истинное счастье в жизни. Архиепископ Серафим». «В то время “юному другу”, — говорит жизнеописание о. Иоанна, — было всего двенадцать лет, и он еще только стоял у истоков долгой взрослой жизни, а два архиерея уже шли своим крестным путем к своей Голгофе, своему мученичеству за Христа. А когда встал вопрос о причислении владыки Серафима к лику святых, батюшка без колебания, но с душевным трепетом снял со стены эту драгоценную для него фотографию-святыню и отдал, чтобы приложить к материалам для канонизации. Владыка Серафим подтвердил Божие благословение о жизни своего юного иподиакона, данное ему ранее владыкой Николаем /Никольским/. Теперь уже, спустя годы, можно сказать, что архиерейское благословение исполнилось. Батюшка благодарил Господа за каждый прожитый день, и ни одного дня он не желал бы утратить из своей жизни, ибо все они — истина и милость путей Господних» (Жизнеописание// сайт «Наследный дар архимандрита Иоанна /Крестьянкина/»).
В то далёкое время, как свидетельствовал позже сам архимандрит Иоанн, пастыри, духовники и народ православный «жили единым духом, едиными понятиями и стремлением ко спасению. А власть вязать и решить, данная Спасителем духовникам, связывала их великой ответственностью за души пасомых, способствуя созиданию, а не разорению» (курсив наш).
Но всё резко изменилось в 1917 г., кровавые волны политических игрищ захлестнули страну, в Орловской губернии, как и везде, начались гонения на православный русский народ, объявленный большевиками «вне закона» (см. серию декретов 20-х гг. о положении Церкви в государстве).
«Наступило время такое, — рассказывал о. Иоанн, — когда всё и всех охватила тревога за будущее, когда ожила и разрасталась злоба, и смертельный голод заглянул в лицо трудовому люду, страх перед грабежом и насилием проник в дома и храмы. Предчувствие всеобщего надвигающегося хаоса и царства антихриста охватило Русь». Умолк звон колоколов, замерли Крестные ходы, исчезла радость праздников Божиих, «как сон, как утренний туман», развеялась свобода. О. Иоанн трогательно вспоминал, как Большой Крестный ход в праздник Успения Матери Божией собирал всех жителей Орла на торжество. Начинали звонить где-то далеко, на окраине, извещая, что выдвинулся Крестный ход, тут же одинокий голос подхватывал второй, третий, четвёртый, пятый… колокол, наполняя самый воздух какой-то могучей ширью, будто раздвигая пространство городских улиц, переполненных благочестивым людом, над которым плыл этот чудесный перезвон всех орловских церквей. Молитвенное единение охватывало души, и весь мiр являлся храмом Божиим, где на Престоле Царь Славы Христос, где Богоматерь и святые ликовали с народом право славящим Творца… Свой последний Крестный ход на Успение, возблагодаряя Царицу Небесную, о. Иоанн совершил в возрасте 90 лет в Псково-Печерском монастыре; вдвоем с келейником тихо обошли они святую Успенскую обитель, на груди подвижника покоилась икона Богоматери.
А тогда, в 1917-ом, радость жизни сменилась постоянным ожиданием беды. Русь отправилась в никуда [1] — один за другим закрывались храмы, из монастырей изгонялись ветхие монахи, старицы, послушники, разбои, грабежи, убийства стали повседневностью… Отроку Ивану исполнилось всего семь лет, но перемены в жизни были так разительны, что заставили стремительно повзрослеть. Показательные суды над дорогими сердцу людьми, над владыками Серафимом и Николаем, над священниками сначала повергли в недоумение, но молитва помогала осмыслять происходящее. Год 1923 оказался незабываемым для Ивана Крестьянкина, опять его посетило чудо — он побывал в Москве, соприкоснулся с древними святынями русскими, ступал по священной московской земле, молился в Донском монастыре, где лицезрел Святейшего патриарха Всероссийского Тихона, где получил от него благословение. Событие сие так глубоко вошло в юную душу, так благодатно пронзило её, что и на склоне лет батюшка повторял, что всё ещё чувствует прикосновение длани святого патриарха Тихона на челе.
В 1929 г. он закончил школу, поступил на бухгалтерские курсы, а далее на советскую службу, но трудиться пришлось недолго. Непросто было человеку, всецело поглощенному церковной жизнью приспособиться к законам нового общежития. Вскоре Иван, по совету орловской старицы Веры Логиновой, переехал в Москву; замечательно, что благодатная матушка назначила ему встречу на Псковщине, у пещер, Богом зданных, — пророчество сие сбылось, а архимандрит Иоанн до конца дней поминал старицу в молитвах.
В 1932 г. Иван Крестьянкин переехал в Москву, жил на Козихе, трудился бухгалтером; но прежде всего его, конечно, увлекала церковная жизнь столицы: новые храмы, благодатные богослужения, которые часто совершали священники, в будущем новомученики и исповедники, противостояние обновленчеству и споры вокруг фигуры митрополита Сергия /Страгородского… Москва того времени еще изобиловала блаженными Божиими людьми, и частенько церковный народ устремлялся к ним за советом. Военные годы Иван трудился в Москве: на фронт его не взяли, болезнь глаз оставила в тылу. 20 июля 1944 года Иван Михайлович Крестьянкин освободился от гражданской службы. Накануне ему приснился вещий сон — будто он в скиту у Амвросия Оптинского, ходит старец от посетителя к посетителю, а Ивана всё минует. Но вот они остались вдвоём, тут Амвросий и приказал служке принести два облачения, сказав, что будет молиться вместе с Иваном и повел того в церковь. А на Казанскую митрополит Николай /Ярушевич/ благословил псаломщика Ивана (назначен накануне в Рождественский храм в Измайлове) на служение Матери-Церкви; 14 января 1945 года, в день памяти Василия Великого последовало рукоположение во диаконы; 25 октября 1945 года, только что ставший патриархом Его Святейшество Алексий I /Симанский/ рукоположил диакона Иоанна во пресвитера. Ненастный осенний день освещался духовной радостью — начиналась новая, желанная с отрочества, жизнь: служение Богу и людям в сане священника. Первая служба пришлась на Иверскую, а после литургии о. Иоанн впервые окрестил младенца. Таковым стало предвкушение Горнего Иерусалима.
Послевоенная жизнь Русской Православной Церкви была напряженной, даже бурной. Народ, переживший тяжелейшую войну, принесший многомиллионные жертвы на алтарь Отечества, устремился к Богу, искал духовного утешения, приносил благодарственные молитвы за спасение из земного ада… в воскресные дни крестилось иногда до ста человек, венчались солдаты с невестами в скромных нарядах, причащалось множество военных — всё это приметы времени, и духовенству в те годы принадлежала особая роль в уврачевании душ человеческих. Смиренно выполнял свой пастырский долг о. Иоанн, он остался служить на приходе в Измайлове. Ревностное делание на ниве духовной привлекало к нему прихожан, вызывало порой и неприязнь собратий, и, увы, подозрительный интерес «наблюдателей» за церковной жизнью.
В 1946 г. началось постепенное распленение Святой Троице-Сергиевой Лавры: поначалу Церкви был возвращен Успенский собор и некоторые жилые постройки. Нужно было возрождать монашескую жизнь, начинать службу. Из ташкентской ссылки вернулся архимандрит Гурий /Егоров/, который и стал наместником Лавры, ризничим же назначили о. Иоанна Крестьянкина. Казалось, исполнение его детской мечты — стать монахом — совсем близко, однако, вскоре он был отозван на свой приход. И всё же преподобный Сергий не оставил своё чадо: о. Иоанна благословили учиться в Московской Духовной Академии. На склоне лет батюшка писал: «Воспоминания о времени моего пребывания и в Московской Духовной Академии, и короткий срок моего жития в стенах Свято-Троицкой Сергиевой Лавры до сих пор живы и согревают душу всякий раз, как я достаю их из запасников своей памяти». Короткое послевоенное пятилетие промелькнуло быстро, и уже с конца 40-х гг. давление на Церковь со стороны властей начало нарастать — не дремал враг рода человеческого. Опять малодоступными стали таинства Крещения, Венчания… на служащих и рабочих, посещающих церкви, опять доносили, приближались хрущевские гонения на русское православие, а самое начало 50-х гг. стало как будто их преддверием. «Мы были связаны по рукам и ногам, — вспоминал о. Иоанн, — и каждое наше слово взвешивалось неправедными весами врагов Церкви. Но сила Божия в немощи совершается, это я вижу реально всю жизнь, и сильны мы только силой Божией». Все, происходившее с ним в те годы, о. Иоанн осмысливал так: «Живое рвение к служению ходатайствовало обо мне пред Богом и людьми как о духовнике. В то послевоенное время это было очень ответственно, серьезно и, скажу, опасно. Я отдавался служению этому. В Академии учился экстерном. И за полгода до ее окончания, когда была уже и дипломная работа написана [2] , Господь переводит меня на другое послушание — в заключение, к новой пастве и новому руководству. Помышлял ли я о таком проявлении воли Божией? Конечно, нет. Но по опыту скажу, что чем скорее мы сердцем примем Богом данное, тем легче нам будет нести благое иго Божие и бремя Его легкое. Тяжелым оно становится от нашего противления внутреннего».
Почти ровесник века, о. Иоанн был и настоящим чадом века двадцатого. Недобрым вихрем пронеслись и над ним многие испытания, выпавшие на долю нашего народа в сём смутном русском столетии: революция, войны, лишения, терзания за веру православную… В 1950 г. за ревностное служение Христу он был осужден и 5 лет провел в лагерях и тюрьмах. Об этих годах искушения батюшка смиренно вспоминал, рассказывая, что именно там, вдали от «шума городского», он окончательно понял, что же такое настоящая горячая молитва Богу, что такое подвиг. А ведь ему и впрямь от рождения был заповедан Господом путь подвижника благочестия. Твёрдое его убеждение, что всё в жизни человеческой есть от Бога, не было плодом умозрительных раздумий, но — итогом жизненного, практического опыта.
Окончание в следующем сообщении
|
