(Продолжение)Так роман переворачивает мироздание вверх тормашками: сатана занимает место Бога, а тот, под кем подразумевается Бог, занимает, по отношению к сатане, подчиненное положение. Ближе к финалу романа (и фильма) на фоне красочно описанного (в тексте) и показанного (в фильме) момента обеда Коровьева и Бегемота в ресторане «Грибоедов» Моссолита, закончившегося неудачной их поимкой НКВД-шниками, взрывом примуса и грандиозным пожаром, есть одно неброское, малопримечательное место. Когда Воланд восседал на складном табурете «на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве», обозревая столицу, ему явился Левий Матвей, чтобы определить дальнейшую судьбу «главных героев» – Мастера и Маргариты.
Процитирую это место в романе, глава 29-я, «Судьба мастера и Маргариты определена» (оно совпадает с диалогом в сериале Бортко).
«…Но тут что-то заставило Воланда отвернуться от города и обратить свое внимание на круглую башню, которая была у него за спиною на крыше. Из стены ее вышел
оборванный, выпачканный в глине мрачный человек в хитоне, в самодельных сандалиях, чернобородый.
– Ба! – воскликнул Воланд, с насмешкой глядя на вошедшего, – менее всего можно было ожидать тебя здесь! Ты с чем пожаловал, незваный, но предвиденный гость?
– Я к тебе, дух зла и повелитель теней, – ответил вошедший, исподлобья недружелюбно глядя на Воланда.
– Если ты ко мне, то почему же ты не поздоровался со мной, бывший сборщик податей? – заговорил Воланд сурово.
– Потому что
я не хочу, чтобы ты здравствовал, – ответил
дерзко вошедший.
– Но тебе придется примириться с этим, – возразил Воланд, и усмешка искривила его рот, – не успел ты появиться на крыше, как уже сразу отвесил нелепость, и я тебе скажу, в чем она, – в твоих интонациях…
<…>
– Я не буду с тобой спорить, старый софист, – ответил Левий Матвей.
– Ты и не можешь со мной спорить, по той причине, о которой я уже упомянул, –
ты глуп, – ответил Воланд и спросил: – Ну, говори кратко, не утомляя меня, зачем появился?
– Он прислал меня.
– Что же он велел передать тебе, раб?
– Я не раб, –
всё более озлобляясь, ответил Левий Матвей, – я его ученик.
– Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, – отозвался Воланд, – но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются. Итак…
–
Он прочитал сочинение мастера, – заговорил Левий Матвей, –
и просит тебя, чтобы
ты взял с собою мастера и
наградил его покоем. Неужели
это трудно тебе сделать, дух зла?
–
Мне ничего не трудно сделать, – ответил Воланд, – и тебе это хорошо известно. – Он помолчал и добавил: – А что же вы не берете его к себе, в свет?
– Он не заслужил света, он заслужил покой, – печальным голосом проговорил Левий.
–
Передай, что будет сделано, – ответил Воланд и прибавил, причем глаз его вспыхнул: – И покинь меня немедленно.
–
Он просит, чтобы ту, которая любила и страдала из-за него, вы взяли бы тоже, – в первый раз
моляще обратился Левий к Воланду.
–
Без тебя бы мы никак не догадались об этом. Уходи.
Левий Матвей после этого исчез, а Воланд подозвал к себе Азазелло и приказал ему:
– Лети к ним и всё устрой…»
Этот неброский, на первый взгляд, диалог есть, по моему мнению, самое главное место всего романа, его духовная кульминация. Все остальные события, последовавшие за этим диалогом «света и тьмы», – второстепенны и призваны, скорее, к тому, чтобы чем-то и как-то завершить произведение, поставить логическую точку. Но к своему истинному знаменателю, повторюсь, роман приводится, мне кажется, именно в этом небольшом отрезке текста.
Я специально выделил слова, которые дают ключ к пониманию конечной цели произведения Булгакова. Итак, ниже они все выписаны с комментариями. Думайте, размышляйте!
1) «Из стены ее вышел
оборванный, выпачканный в глине мрачный человек в хитоне…»
Поскольку Левий Матвей – ученик Иешуа, или, проводя логические параллели, апостол Иисуса Христа, то, по идее, этот ученик-апостол должен пребывать со своим Божественным Учителем в раю. Не вдаваясь в догматические подробности относительно рая, а принимая во внимание самое распространенное представление о нем, отметим, что это должен быть прекрасный цветущий вечный сад, где царят вечная радость, чистота и свет. Как-то не вяжутся с этой небесной красотой слова «оборванный, выпачканный в глине, мрачный», относящиеся к тому, кто послан из рая.
2) «Потому что
я не хочу, чтобы ты здравствовал, – ответил дерзко вошедший».
Левий – всего лишь посланник, вестник, гонец, задача которого – не только передать слова пославшего его, но и представить пославшего перед тем, к кому его, вестника, послали. Левий должен говорить не от себя, не от своего имени, а от имени пославшего его. Однако ведет он себя как равный пославшему, о чем говорят слова «я не хочу». Кто он такой, чтобы говорить подобное пусть даже князю тьмы? Логичнее было ему сказать «мы не хотим», подразумевая под этим «мы» всех жителей светлого рая и в первую очередь главу этого рая – бога Иешуа. А то может сложиться впечатление, что Левий не хочет, чтобы сатана здравствовал, а вот Иешуа деваться некуда. Эта странная мысль, впрочем, подтверждается дальнейшим диалогом Левия и Воланда, замечание которого о глупости Матвея в свете его «я не хочу» вполне, как мы увидели, уместно. Глупо ученику ставить себя вровень с учителем.
Слово «дерзко» совершенно не вяжется с образом праведности, который должен был бы иметь настоящий ученик Христа
3) «Потому что я не хочу, чтобы ты здравствовал, – ответил
дерзко вошедший».
В раю живут праведники, те, кто при жизни, с помощью Божией, очистился от страстей и грехов, кто приобрел в душе величайший мир, тихую радость о Боге, любовь к Нему и другим людям. Слово «дерзко» совершенно не вяжется с образом праведности и умиротворения, который должен был бы иметь настоящий ученик Христа.
4) «Ты и не можешь со мной спорить, по той причине, о которой я уже упомянул, –
ты глуп, – ответил Воланд…»
Посланец Бога, тем более – ближайший Его ученик, представляет Пославшего его и может рассчитывать на подобающую честь от того, к кому он послан. Во фразе Воланда «ты глуп» сквозит полнейшее пренебрежение и к посланнику, и к Пославшему. И не только пренебрежение, но и высокомерное снисхождение, которое показывает отсутствие какого-либо страха падшей твари перед своим Творцом.
Через слова «ты глуп» сатана показывает свое безраздельное могущество и власть над всем миром, где даже бывший сборщик податей – часть этого, принадлежащего князю тьмы, мира. Однако Левий прибыл из сфер, в которых сатане никогда не было и никогда не будет места. Как ни крути, опять – ложь.
5) «Я не раб, –
всё более озлобляясь, ответил Левий Матвей, – я его ученик».
Праведник, получивший вечное блаженство за свою любовь, смирение и кротость, не может озлобляться, поскольку в раю зла нет, как нет и диавола – отца зла.
6) «
Он прочитал сочинение мастера, – заговорил Левий Матвей…»
Ну, это вообще перл! «Он прочитал…» Сразу представляется картинка: на облаке, свесив вниз ножки, сидит некто в белоснежном хитоне с прибулавленными крылышками, с лихо заломленным набекрень нимбом и, слюнявя палец, листает книжку, читая и покусывая усы. Бред! Бред!
Бог – Создатель и Творец вселенной, космоса, нашей планеты, всего живого и неживого на этой планете. Он создал нас, людей. Он видит нас насквозь – все наши мысли и желания, все наши чувства и устремления. Ему ничего не нужно читать – Он знает о нас ВСЁ, ВСЁ, до последней молекулы тела и последней мысли души. Он знает прошлое, настоящее и будущее каждого человека – от прародителя Адама до рожденного в последний день земного мира. И не просто знает – Он в силах изменить жизнь любого человека, дать великие блага, счастье – но только по свободному желанию человека, по приглашению войти в дом его сердца.
Автор предлагает нам принять за правду мысль, что Бог – такой же ограниченный, как и мы все
Словами «
он прочитал» Булгаков подсовывает нам подделку, а не открывает истинного Бога. Автор предлагает нам принять за правду мысль, что Бог – такой же ограниченный, как и мы все, что ему нужно время на то, чтобы что-то сделать, что он не всемогущ. Людям зачастую нужен «понятный бог», «простой бог», «легкий бог». И Булгаков такого бога дает, за что роман на «ура» восприняли атеисты, а также те, у кого «Бог в душе», те, кому нужен «комфортный бог» без претензий и каких-либо понуждений менять себя.
7) «…
и просит тебя, чтобы ты взял с собою мастера…»
Творец просит о какой-то услуге творение… И не просто творение, а тварь, отпавшую от Него по собственной воле, захотевшую стать «как бог» и за то низринутую в бездну ада. Опять ловкая незаметная подмена: «Мол, сам-то я, Господь, не могу этого сделать, мне это не по силам. Да и неохота. А вот ты, приятель, будь любезен – сделай».
Заметили подвох-перевертыш? Бог – внизу, сатана – вверху, в главенствующем положении. Бог – не всемогущая Сила, для Которой нет ничего невозможного, а суетливый проситель, терпеливо дожидающийся своей очереди под дверью большого начальника. Получается, что не Иешуа (высший разум) самолично решает судьбу Мастера и Маргариты, что по канонам всех мировых религий вполне логично, а некто другой, кому ершалаимский философ «делегировал полномочия». Это первое.
Второе. Может показаться, что Иешуа не хочет «пачкаться» об это сомнительное дельце: Мастер – автор романа, доведшего его до сумасшедшего дома, Маргарита – так вообще фактически продала душу диаволу, согласившись стать «королевой» его жуткого бала. А раз так, то пусть это дельце доводит до конца его непосредственный инициатор.
С позиций земной реальности такое решение «высших сил» видится правдоподобным. «Не царское это дело», – обиходное выражение многих высоких чиновников, имеющих для нецарских дел целый штат замов. Однако речь тут идет о том, что булгаковскому «богу» Иешуа, в общем-то, плевать на своих созданий. Мол, пусть с ними кто-то другой разбирается, мне всё равно.
Булгаковскому «богу» Иешуа, в общем-то, плевать на своих созданий. Мол, пусть с ними кто-то другой разбирается, мне всё равно
Это жуткая карикатура на истинного Бога – Иисуса Христа. На самом деле, достаточно сказать об одном факте, удостоверяющем нас, что Богу мы не безразличны, что Ему есть дело до каждого; более того – что Он каждого человека любит намного сильнее, чем мы любим самих себя. И это не выдумка, не гипотеза, не сказки церковников, а исторический факт: Иисус Христос, будучи всемогущим Богом, позволил распять Себя на кресте –
за нас! Он сделал это из любви к нам, к каждому из нас, потому что иного способа спасти погибающее во грехах человечество не было. Он был распят, умер и воскрес, подняв знамя вечной, торжествующей любви – любви Бога к людям и любви людей – к Богу.
«…и просит тебя, чтобы
ты взял с собою мастера…»
В этой же фразе Левия Матвея есть еще одна, замаскированная «зеленой травкой», топь, шагнув в которую, можно здорово «ухнуть». «Чтобы ты взял с собою мастера». Спрашивается, взял куда? Куда сатана может «взять с собою» кого бы то ни было, если ему будет то, конечно, позволено? Сатана обитает во аде, в геенне огненной, где происходит непрерывное «уничтожение жизни при сохранении жизни», где души нераскаянных грешников пребывают в вечном страдании. Таким образом, Мастера обрекают на вечные страдания.
Правда, из романа, на первый взгляд, непонятно, за что, собственно. С Маргаритой в этом вопросе всё более-менее ясно: она по собственной воле заключила сделку с диаволом, стала ведьмой, «рулила» шабашом. Но Мастеру-то за что такое? Какой грех он совершил?
Хотя… совершил. Вступив в блудную связь с замужней женщиной, Мастер впал в смертный грех прелюбодеяния. Если в нем не покаяться, то после смерти – геенна. Мастер не покаялся. Правда, Булгакову нужно было не наказать своих героев, а наградить: сказка ведь жанрово должна заканчиваться хорошо…
9) «…и просит тебя, чтобы ты взял с собою мастера и
наградил его покоем…»
Кажется, Левий сказал в этой фразе всего несколько малоприметных (на фоне «рукописи не горят») слов, но мы не спешим идти дальше, а находим новые, крайне опасные для духовного здоровья читателей, места. «Наградил… покоем»: здесь оба слова – ловушки.
«Наградил…». Под этим ласкающим слух словом большинству из нас видится что-то хорошее, доброе, приятное. Награда – это признание твоей победы, успеха, триумфа. Если говорить о Боге, то вполне можно сказать: «Бог наградил этого человека талантом», «Господь наградил нашу семью детьми», «Создатель наградил нас достатком». В отношении посмертного воздаяния от верующих можно услышать такое: «За праведную жизнь такого-то подвижника Господь наградил его Царством Небесным».
Чем может «наградить» дух зла, цель которого – погубить, оторвать от Бога, свести во ад как можно больше людей? Он может «наградить» самым жарким и ужасным местом в аду. Может «наградить» блудной страстью, «наградить» неодолимой тягой к водке, «наградить» неотступными мыслями о суициде… «Я не пью, не курю, не блужу, о самоубийстве даже не помышляю. Диавола не боюсь. Я хороший». Хороший, говоришь? Так откуда, скажи, у тебя появилось твердое намерение развестись с женой, выставив ее из собственной квартиры с тремя малолетними детьми?
Диавол не может быть добрым – просто потому, что это в корне противоречит его падшей извращенной природе
Диавол не может быть добрым! Не может! Он не может дарить людям добро, просто потому, что это в корне противоречит его падшей извращенной природе. Он не может никого награждать, он может только губить. Изощренно. С садизмом. С абсолютным равнодушием к мольбам о пощаде.
Итак, ад. Хорошенькая «награда» для ничего пока не подозревающих Мастера и его спутницы. Может, Иешуа действительно жалко Мастера, может, он действительно хочет ему блага? Ведь роман заканчивается не адским пламенем, поглотившим Мастера и Маргариту, а вполне безобидной и даже почти привлекательной картиной. Но тогда непонятно, почему «добренький» Га-Ноцри сам не позаботился о достойной награде, ведь он, кажется, благ, он – свет?
И еще вопрос: за что, собственно, нужно
награждать автора романа о Понтии Пилате? За опустошенную, обессмысленную жизнь, полную отчаяния и душевной боли? За украденную из законной семьи жену, ставшую из-за этого ведьмой?
10) «…и просит тебя, чтобы ты взял с собою мастера и наградил его
покоем…»
Что понимает Булгаков под словом «покой»? Бездействие? Полную бездеятельность? Круглосуточное бесцельное валяние на диване? Очевидно, что для творческой натуры Мастера такое вечное времяпрепровождение станет нескончаемой пыткой. Опять мы попадаем в ад.
(Окончание следует)
